По моим волчьим правилам

Глава 1. Лина

Глава 1. Лина

– Бабушка Аделина, бабушка Аделина приехала! – носятся мои внуки вокруг меня, и каждый получает подарок, много подарков. Сладости – обязательно! Игрушки – с каждой поездки! А еще шикарные книжки: интерактивный атлас для Роберта и мягкое желтое солнышко, которое больше напоминает игрушку, а не книгу – для Василисы. Торопливые поцелуи и маленькие ножки уносятся в огромную детскую. Ничто не омрачает прелесть этого дня. Мой шикарный даже в свои пятьдесят восемь муж встретил в аэропорту в семь утра, поэтому в руках у меня букет элегантных фрезий – бело-синих, под цвет любимого комплекта для путешествий. Меня не было неделю – сразу после конференции в Москве нас, золотых представителей российской журналистики направили на международный семинар в Прагу. Я скромно хотела отказаться, мне скоро пятьдесят четыре, пусть такой драгоценный опыт набирается молодежь, но пришлось уступить даже не только желаниям коллег, но и указанию «сверху»: честь российской журналистики должна отстоять Аделина Марсовна.

И вот я снова дома! Милый дом! Загородный, красивый, не побоюсь этого слова – элитный! Доносятся ароматы, из чего я делаю вывод, что родные-любимые решили отметить мой приезд итальянской кухней. И я знаю, что после неспешной трапезы, все разбредутся по домам, но их глаза, светящиеся благодарностью и счастьем я буду вспоминать не один час. Ветер будет еле заметно колыхать нежно-белые занавески, теплая летняя ночь – просачиваться и окутывать своим магическим покровом спальную комнату. Не в силах сдержать тепло, нежность и благодарность судьбе за все хорошее, за все, что она для меня сделала, а еще себе – такой сильной, такой решительной, я выйду на балкон, чтобы с удовольствием впитать волшебный воздух летней тишины. Все это – загородный дом в 180 квадратных метров – не слишком большой, но и не маленький, возможность питаться ресторанной едой, когда заблагорассудится, путешествия, автомобиль на каждого члена семьи – моя заслуга. Эта маленькая Лина приехала в столицу нашей необъятной в двадцать лет – одна, почти без денег, это она грызла гранит науки, ходила на все лекции и семинары, искала лучших наставников, занималась дополнительно, умудрялась подзарабатывать и в итоге, по окончании того дня, когда торжественно вручили красный диплом, сделала все, чтобы попасть хотя бы на самую низшую должность в элитном издании. Еще пару тройку лет – и маленькая Лина начала уверенно подниматься по карьерной лестнице. Это она показала, что вершины может покорить даже самая задрипанная девчонка из задрипанных Барсуков.

***

Машина подскочила на дороге и дядя Федор, ругая неровные, ухабистые дороги повернул руль направо, еще каких-то пять километров – наш районный центр, а дальше … дальше я сама. Богатая и успешная журналистка – это точка Б моей жизни, и будет ли она – большо-о-ой вопрос, а сейчас я нахожусь в точке А – маленькая неискушенная Лина с большими планами держит путь в столицу. И пусть провинциалок, любой ценой рвущихся в Москву немерено, именно из наших Барсуков, да даже из соседних сел – таковых еще не было. Кстати, опыт проживания без родителей имеется, после школы я, по настоянию матери, поступила в торгово-кулинарное училище в областном городе. Но! Во-первых, кулинария – это не мое и даже тот факт, что в училище работает двоюродная сестренка маминой подруги не помог мне полюбить эту область. Во-вторых, я стремилась вырваться в город, а место, где я училась эти два года – это даже не городишко, это большая деревня, разбавленная разбитыми пятиэтажными хрущевками, на улицах которой хорошо если дарят освещение из пяти фонарей один-два. А эти бродячие псы по вечерам – нет уж, спасибо, мне мое село и то более по душе, нежели такая «городская» жизнь.

И все равно грустно. Нервный мандраж сменяется щемящей тоской – гремучая смесь для неокрепшей психики. Я думала, что отгрустила при прощании с родителями, родными, друзьями. А сейчас сердце все также сжимается и никак не разожмется. Пусть дядя Федор нам никто, так, сосед за три дома, слесарь по ремонту автомобилей и тракторов, к которому все обращаются, если не с кем съездить в область; пусть от него вечно пахнет соляркой; я знаю, что вечером он обязательно пропустит рюмочку-другую; пусть его сын Кирюха слывет в школе отчаянным хулиганом, но сейчас он единственная ниточка, которая связывает меня и Барсуки. Возможно, через месяц или даже пять, именно он приедет в областной центр, чтобы забрать оттуда меня, побитую Москвой, обратно в Барсуки…

Нет-нет, нельзя раскисать, Лина! Москва девчонок во сто крат храбрее тебя ставила на колени и с позором изгоняла из себя. Таким макаром через месяц домой вернешься! Промаргиваю непрошеные слезы, с чувством обнимаю дядю Федора. Даром что сосед, он по-отечески забирает мои сумки и остается со мной рядом ровно до того момента, пока не объявляют посадку на рейс до Москвы. Впереди – более суток пути и страшная, поглощающая неизвестность и тревога.

Глава 2. Ашин

Глава 2. Ашин

Раздвигаю занавески в своем кабинете, чтобы пространство наполнилось хоть каким-то светом. С утра замечаю, что сотрудники стараются не попадаться на глаза, испуганно суетятся и делают вид, что ну очень заняты работой. Зря! То, что только вчера моя ассистентка Элис ушла в компанию Марка – ожидаемый подлый ход. Если честно, Элис и сама продержалась бы в моем издательстве от силы месяца два, ну ладно, полгода. Во-первых, несмотря на мои предупреждения, она начала думать, что наши отношения что-нибудь да значат, во-вторых, это уже далеко не тот драгоценный бриллиант, каким казалась пять-шесть месяцев тому назад, когда переступила порог моего офиса. Нет, если оценивать по системе «4C», то с cut, color, carat все в порядке, все устраивает, а вот clarity начал подводит, причем дефекты видны уже невооруженным глазом [1]. А для меня в бриллианте дороже всего именно чистота. Черт с ним цветом, каратом и огранкой, манит в первую очередь чистота. Жаль, что Элис этого не понимала. Все началось с того, что сначала аккуратненькие губки превратились в накачанные гиалуронкой утиный клюв, затем грудь из двоечки стала троечкой. Но тут, как говорится, ее дело – ее тело. Но Элис начала меняться внутренне. Я плачу всем своим сотрудникам очень неплохую зарплату, считаю, что, только закрыв базовые потребности, человек будет расти духовно. Я уже скоро как полгода заменил место отца в компании «Ашин-пресс», но главное понял с первых дней: издание редких, уникальных книг требует такого роста от каждого, кто причастен к книгам, независимот от того, автор, иллюстратор, ассистент это или уборщик помещений. Какой черт дернул Элис искать места «поглубже» – представить не могу, но осознание того, что ее переход в компанию Марка, Глеба или в другую конкурентную среду был вопросом времени пришло уже давно.

– Принесите кто-нибудь кофе! – говорю в трубку и застываю в минутном ожидании. Не кричу, не угрожаю, никому не показываю даже малейшие признаки раздражения, а они… присылают с кофе самую серую мышку-невидимку во всем нашем издательстве! Надеются, что уж этого вечно напуганного воробушка я точно не прибью? Из-за громкого, даже скандального перехода Элис к Марку я должен все крушить, ломать и срываться на беспомощных сотрудниках? Серьезно? Бей своих, чтобы чужие боялись? Как это по-их, по-человечески, и абсолютно противоречит моим волчьим правилам. Я умею быть жестоким – уничтожение врагов в моей волчьей крови, но за свою стаю буду стоять до последнего.

Отхлебываю кофе, который принесла Воробушек. Невкусный. Элис делала лучше. Намного лучше. Да, если честно, Элис много чего делала хорошо, особенно здесь, особенно когда мы закрывали дверь на ключ. Но это же не повод ругать эту маленькую мышку. Кстати, как ее зовут? Отец всегда говорил, что собственник должен знать своих подчиненных по именам, но вот имя этой невидимки, хоть убей, никак не могу вспомнить. Что-то светлое, доброе, дарующее. Вероника? Веринея? Ах, вспомнил Виталина! Точно, Виталина, 25 лет.

– Невкусно? Переделать? – испуганно лепечет девушка, неправильно поняв мой изучающий задумчивый взгляд.

Что ж ты такая пугливая-то а, в тебе же есть сила, у тебя полно доброй светлой энергии, Виталина! Отхлебываю еще глоток, кладу чашку на стол. Ну же, Виталина, дай мне зрительный контакт, что тебя там тревожит? Что на тебя давит? Девушка, сама того не осознавая подчиняется мне, смотрю в ее глаза, так, глубже, глубже. Ну все понятно, ничего необычного. Синдромом отличницы и хорошей девочки итак пахло за версту, а тут я отчетливо увидел давление отца, судя по нахлынувшей энергии – того еще деспота и слабую энергию матери – не совсем удачный пример для счастливого будущего. Еще год-два такой жизни и Виталину мы потеряем вообще, останется тень. Надо что-то делать. Сочиняю на ходу:

– Я планирую выпустить календарь с изображением интересных личностей нашего города. Важно подобрать критерии отбора: не банальные певцы, по которым пускают слюни пятнадцатилетние малявки, не именитые спортсмены, а нечто, вернее, некто другие, те, что ранее оставались в тени. Их фото, критерии отбора, дизайн календаря – все это будет на тебе. Работы много. Но и премия соответствующая. Кстати, если ты будешь каждый день добираться на электричке полтора часа до работы и полтора часа обратно, боюсь, или пострадает календарь, то есть его качество, или ты, то есть твое здоровье. Затра зайдешь к Евгению Олеговичу, он даст тебе ключи от служебной квартиры, это пятнадцать минут пешком отсюда. За квартиру платит издательство, за энергию, интернет и подобное – ты сама. Пока ты работаешь в издательстве – она в твоем распоряжении.

Кажется, Виталина не знает куда деться, теряется в эмоциях, щеки то краснеют, то бледнеют. Кровь вновь приливает к щекам и она выпаливает на одном дыхании:

– Это из-за того, что Элис ушла? Вы хотите чтобы я стала вашей любовницей?

От громкого хохота меня останавливает только то, что Виталина может обидеться, вернее, точно обидится.
Так что пора одевать маску сурового босса.

– Нет, Виталина, я хочу успешно реализовать новую задумку, которая принесет нам, по моим подсчетам, достойную прибыль. Возражений нет – отлично, работаем. Есть возражения? Что ж, аналогичное предложение могу сделать твоему напарнику Эльдару. Или что ты тогда скажешь, что я, кхмм ... неправильный мужчина?

– Нет, конечно, что вы, Ашин Тимурович, вы очень даже правильный мужчина, в смысле красивый, спортивный и девочки вас любят, – краснеет до кончиков ушей Виталина.

– И еще вот что: я хочу, чтобы ты работала хорошо. То, что на работе ты будешь уставать – это я обещаю, но дома не должно быть ни тетушек, ни папочек, в квартире ты должна отдыхать. Непослушание карается увольнением. С минимальными выходными пособиями.

Глава 3. Лина

Глава 3. Лина

– Геля, правда же, Москва не такая страшная, как рассказывают? Никого не выгоняет, не давит, немного хваткости, упорства – и очень даже ничего?

Моя соседка по квартире упорно не соглашается. Да еще и пытается пугать:

– Лина, ну сколько ты здесь, всего без году неделя, она еще не успела тебя пугать. Может она тебе вообще, такое готовит, такое готовит…

– Да ну тебя, пессимистка несчастная, – шутливо замахиваюсь на Ангелину кухонным полотенцем и продолжаю мысль. – Вот смотри, я приехала, квартиру нашла практически сразу, да, дорого, а кто сказал, что здесь будет как в Саратове или Ульяновске. Это ж Москва! Но никто не обманул, не нагрубил, на вокзал не указал.

– А мне указали, – недовольно перебивает Геля.

– Да кто тебе указал-то! Сама придумала, подумаешь, не поступила в этом году, поступишь в следующем. Если так думать, то и мне указали, я тоже на журфак в следующем году пойду. А знаешь что, – заговорщицки шепчу Гельке, – оказывается, универ совместно с радио и телевидением проводит конкурс на лучший журналистский текст: интервью или расследование. Авторы лучших работ автоматом получают бюджетное место!

Тут моя соседка беззлобно смеется и треплет меня по волосам:

– Эх ты, наивная простота, думаешь, сможешь пробиться? Москвичи пусть исследуют и расследуют свой город, а ты давай дохлебывай свой суп и дуй на работу, кофе готовить. Сегодня полнолуние, авось прямо во время работы настрочишь. А вообще, вон смотри что случается с горе-исследователями поопытнее тебя.

Геля протягивает газету, где на первой полосе напечатана жуткая фотография и такое же жуткое название: «Автор шокирующего расследования «Оборотная сторона Москвы или Оборотни существуют?» вчера был найден в собственной квартире с многочисленными ножевыми ранениями».

Глаза ухватывают первые строки: “Антуан Кворин был известен как автор ряда заметок о паронормальных явлениях в Москве. Его заметки стали вызывать все больший интерес в последние три месяца: Антуан считал, что полнолуние и исчезновение девушек взаимосвязаны. В заметках Антуана фигурируют названия крупнейших компаний страны: «Ашин-пресс», «Строй-тренд», Алмаз-арт» и ряд других»....

Пфф! Еще и имя какое придумал себе автор – Антуан, под которым, я уверена, маскируется, обычный Антон. И чего только не придумают ради рейтинга! Неужели Геля верит в подобную ерунду?

– Я думала, подобную чушь только в Интернете можно найти, а тут смотри-ка и газеты пустились на дешевый пиар ради рейтинга!

Но моя наивная соседка неумолима:

– Прочитала статью всю, знаешь, вообще-то, похоже на правду, там даже сканы документов есть. И вообще, советуют в полнолуние быть более осторожными, особенно юным девушкам. Ты знаешь, что случилось в Москве за последние три месяца?

– Геля, хватит травить меня своим пессимистическим настроением. Максимум, на что влияет полнолуние – голова может поболеть, давление вон у мамы моей поднимается. А я, наоборот сплю как убитая. А, на море еще что-то творится, волны вроде больше могут быть. Геля, и ты еще смеешься надо мной, но верить в эту чушь – это даже более дико чем верить в то, что я поступлю на бюджет. И вообще, интернет есть, нафига тебе газеты?

Соседка недовольно хмыкает и уходит в комнату, у нее сегодня выходной, а значит, залипнет в интернет или в сериалы.

Гелькин пессимизм, ее похихикивание над моими далеко идущими планами временами начинает выбешивать. И только пешие двадцать минут до кофейни, в которой я работаю, помогают найти какое-то равновесие. Пусть Гелька смеется, пусть! Но я все равно найду выход, ни за что не потеряюсь в этом мегаполисе и вырву свой кусочек счастья, что бы там ни говорили всякие Гельки. Нет, я не злюсь на нее, она, хоть и пессимистична временами (тут мой внутренний голос пытается возразить, что Геля не пессимистка, а реалистка, но я его затыкаю сразу). А насчет расследования – что-нибудь да нарою, пусть не получится – но попробую. У всего на свете есть изнанка, то, что даже самые близкие люди могут оказаться не теми, за кого себя выдают, я узнала совсем недавно, за месяц до отъезда из Барсуков. Но об этом вспоминать совсем не надо. Москва тут не при чем…

Дорогие мои! Если вам нравится история героев, и вы решили пройти этот путь с ними и со мной до конца, не забудьте, пожалуйста, подписаться, добавить в библиотеку и ставить лайки. Поверьте, это очень вдохновляет! Приятного чтения!

Глава 4. Лина

Все же Ангелина права. Три месяца как я приехала в Москву, но полнолуние здесь какое-то жутковатое. Вроде мегаполис гремит, шумит, переливается яркими цветами, а в какой-то миг душу схватывает какой-то жуткий страх, готовый вырваться протяжным завыванием. Почему я об этом задумалась только сейчас? А, потому что еще Аркадий Андреевич сначала позвонил и сказал, чтобы я не шла домой одна, в день полнолуния девушку должен сопровождать кто-то. Узнав, что позвонить мне некому, велел дождаться его племянника. Потом позвонил и сказал, что племянник загулял и не в состоянии выйти. Потом сказал, что тогда сам отвезет меня домой, далее оказалось, что у его супруги мигрень и она просит его остаться дома. Я так и не разобралась в той канители, которую они заварили – уж двадцать минут пешком я в состоянии пройти. В общем, мне все это надоело, и я сказала, что заберет меня парень.

Если до восьми посетителей было еще довольно много, то потом наступила полная тишина. Тетя Соня, работающая тут со дня открытия, ушла пораньше, а вслед за ней не задержался и Павлик. До закрытия оставалось всего пол часа, когда тяжелая дверь открылась и вошел … вошел мужчина. Причем в таком костюме, в которых наши клиенты не ходят. Наша кофейня «Латте-арт» и так занимает небольшую площадь, а когда вошел этот… этот… мужчина, места, казалось, не осталось вообще.

– Что ж, Лина, – поздравила я себя, вот тебе и точка роста, обслуживай олигархов. Проглотила собравшуюся слюну, прочистила горло и уже собралась со всей вежливостью спросить:

– Добрый вечер, что желаете? Кофе, чай, пирожные?

Но не успела. Не поднимая головы, этот «олигарх» быстро произнес:

–Флет-уайт, пожалуйста.

Выполняю заказ, делаю арт в виде волка – я его часто делаю для посетителей-мужчин, вижу его слегка удивленный-прищуренный взгляд и он снова буквально впивается в свой смартфон. Доделываю последние дела, готовлю кухню к завтрашнему дня так, чтобы не мешать покою этого «олигарха». Вот, наверное, не повезло его жене, небось, и дома такой, погруженный в дела, равнодушно-прохладный, никаких эмоций. Ни за какие коврижки не хотела бы себе такой судьбы. А может, у него вообще нет жены? У него же на кофе времени нет, на изображение волка даже не посмотрел, а уж я мастер латте-арт, даже Аркадий Андреевич это признает.

Продолжаю изучать незнакомого посетителя. Он такой….такой холодный и равнодушный, будто все познал в этой жизни, все знает, будто сам ее творец. Интересно, его вообще можно вывести на эмоции? У него они бывают? У таких все рассчитано по минутам, им не до эмоций. Словно в подтверждение моих слов, «олигарх» убирает свой смартфон и добродушно хвалит сам себя:

– Ну все, успел выпить нормальный кофе за день. Спасибо, не буду вас задерживать, ведь в 11 вы закрываетесь.

Пунктуальный, все приметил, все под контролем. Спешу его уверить:

– Что вы, я еще задержусь немного. Тут от силы пол часа пешком прогулки до дома.

Взгляд незнакомца темнеет, глаза становятся почти черными, он раздраженно сообщает:

– Девушка, – опускает глаза на бейджик, – Аделина, вы новости не смотрите? Опасно нынче в ночь полнолуния по улицам ходить. Я подвезу вас.

С каких это пор мужчины Москвы стали подвозить просто так девуше по домам? Блии-и-ин, вот это я влипла. А вдруг это маньяк? И не вдруг, а точно маньяк. Рука непроизвольно хватается за нож, так, на всякий случай. Стараюсь говорить без дрожи в голосе:

–Спасибо, я справлюсь сама. Не буду вас утруждать.

Но «олигарх» не привык уступать:

– Ничего страшного я с вами делать не собираюсь. Не глупите и садитесь в машину. Звони подруге, отцу, матери или кому-то еще, если так боишься, они встретят возле дома. Я в машине, жду пять минут.

Аха, как же! Уже на «ты» как плавно перешел, гад. Еще и настойчиво так зовет. Точно что-то замышляет. Что делать? У меня здесь нет никаких знакомых, способных помочь. На всякий случай звоню Ангелине. Не берет трубку. Незаметно подхожу к окну. Стоит около машины. Незаметно фоткаю его и отправляю Ангелине с голосовым сообщением о маньяке, который преследует меня. Пишу номера шикарного авто. Раздумываю: если она ночует у своего Алеши, то на телефон даже не посмотрит. А умирать мне ой как не хочется, поэтому отправляю голосовое и фото еще и Аркадию Андреевичу.

Закрываю двери кофейни на засов. Маловероятно, что поможет. Но вдруг? Пять минут. Ровно пять минут «олигарх-маньяк» стоит на улице, а затем идет к кофейне. Успокаиваю себя тем, что я в закрытом помещении, а в руках меня острый нож, но… через минуту дверь легко открывается под напором моего нового знакомого. Не-ет, от былого равнодушия остался только след. В неравном бою он легко отбрасывает нож, который я сжимаю изо всех сил, тот летит на пол, рука ноет, но маньяк крепко сжимает и буквально тащит меня до машины. Блокирует выход, запирает на ключ кофейню, садится в авто. И черт меня дернул рыпаться в сторону мегаполиса! Дожила бы в своих Барсуках аж до 90 лет, как моя бабушка. А сейчас… найдут меня в какой-нибудь канаве и завтра сообщат об этом в новостях. Даже посмертной славы не получится – таких дурочек как я в Москве немерено.

«Олигарх» заводит машину, удостаивает меня краем взгляда и примирительно говорит:

– Хватит дрожать, ничего с тобой не будет. А вот если бы осталась здесь да ночью пешком прошлась, я за твою жизнь не ручался бы. Называй адрес, где живешь?

Глава 5. Ашин

Обвинять кого-то в домогательствах и преследовании в ночь полнолуния в Москве – весьма опасное занятие. Точнее, опасно для того, кого обвиняют. Уточню: того – это меня, который практически спас девчонку от реального насилия и смерти. А обвинитель – одна глупая курица из кофейни, которая умеет делать обалденный латте-арт с изображением волка и не умеет пользоваться мозгами. На участкового у меня нет никаких претензий. В городе в ночь полнолуния творятся страшные вещи. В первый месяц исчезла одна девушка, во второй – две, боюсь, к сегодняшнему утру их будет трое. Почерк и история преступления – одинаковы. О нежелательности одиночных ночных походов в такие дни СМИ уже трубит. В таких условиях, когда сначала подруга некой девушки, а потом владелец кофейни с ошалелыми видами прибегают в участок и оба показывают мое фото и фото моей машины вдобавок с голосовым сообщением, что я, якобы ее преследую, у участкового нет иного выбора кроме как прояснить ситуацию. Но мне-то от этого не легче. Элис ушла к Марку, а новую ассистентку я себе не подобрал. О подлом поступке ассистентки можно говорит долго, но кофе она делало хорошо, список дел всегда был составлен так, что даже при форс-мажоре я успевал выкрутиться, успевал на все встречи и мероприятия. А сейчас четвертый час утра, я даже не ложился, а завтра довольно-таки насыщенный день, план дня летит в тартарары. Но более всего задело даже не это, а реакция этой курицы на мое обвинение. Нет, сначала она-таки запыхала в трубку и я, кажется, даже услышал тихое «Ой-й-й» в значении «Что же я наделала...», но девчонка быстро взяла себя в руки и ответила дежурными фразами, скорее всего, выученными именно в этой чертовой кофейне:

– Извините. Это действительно моя вина. Как я могу компенсировать траты вашего времени? Возможно, вы будете не против нашего кофе по утрам и в течение дня? Я могу лично заносить их в ваш офис?

Она бы еще дисконтную карту со скидкой 50% мне предложила, блять.

План наказания созрел в голове за считанные секунды. Да, понимаю, что все надо продумывать, обычно такое поспешное решение ничем хорошим не кончается, но уж очень хотелось посмотреть в эти глаза цвета темного ореха, очень хотелось увидеть в них сожаление, раскаяние, раздражение, что-то еще. Да блин просто хотелось посмотреть, что в них. Поэтому ее предложение про компенсацию я использовал на полную катушку:

– На сборы – пятнадцать минут. За тобой заедет водитель. Черная Kio Rio с номером 412. Далее поедем в полицейский участок, и там ты будешь объясняться и перед ними, и передо мной, почему в три ночи ко мне заявляется полиция и предъявляет обвинение в похищении и нападении на тебя, а также как мои отпечатки пальцев оказались на ноже, который валяется на полу в кофейне. Далее у тебя будет еще примерно час, чтобы позавтракать, а потом поедешь в мой офис, в котором у меня куча дел, требующих сосредоточения и внимания, что возможно только при полноценном сне и душевном спокойствии. Как ты поняла, в ночь, когда меня обвинили черт знает в чем не было ни того, ни другого. Твои обязанности – делать по первому моему требованию кофе, получается у тебя неплохо, кстати, цветочки можешь полить в офисе. Туда-сюда побегаешь, если понадобится.

Дергать девчонку было вообще не обязательно, это все мои правила, волчьи правила – за любой проступок следует наказание. Я понимаю ее страх, эмоции и все такое, но придя домой, она должна была объясниться перед родными и близкими, успокоить их и только затем заваливаться в кровать. Если быть совсем откровенным, я мог бы проигнорировать этот волчий зов к справедливости: понять девочку можно, даже нужно. Скорее всего - приезжая, из очень близких – только сама для себя. Но опять-таки, ореховые глаза, аромат кофе… Боже, чего только не захочется с недосыпа…

Глава 6. Лина

Бездарно потратить два выходных, исполняя прихоти свалившегося на голову "олигарха", который решил, что я ему что-то должна – это надо еще уметь так влипнуть. Боюсь, что после того, как проведу в его издательстве два дня, это я буду ныть Гельке, что «Москва меня не приняла и указала в сторону вокзала».

– Главное, ты осталась жива, ничего страшного не случилось. Остальное – перемелется – мука будет, – философски подытожила Гелька итоги минувшего дня и с чувством выполненного долга отправилась досыпать законные два часа до будильника.

А меня ждал, судя по всему, довольно насыщенный день.

В том, что олигархи – нудные, скучные, безэмоциональные типы, стремящиеся жить только по правилам, только по расписанию, считая, что все и вся должны им подчиняться, я убедилась воочию. Только если экс-маньяк решил, что легко может взывать к моей совести, то он зря потратил время. Во время лекции о личной ответственности я клевала носом, так как ужасно хотела спать, а предупреждения об опасности ночного времени для пеших прогулок принимала с благодарностью, хотя на третий раз мне уже хотелось сказать, что о помощи его никто не просил, равно как и о сегодняшней лекции. Я видела, как нарастает его раздражение (а что он ожидал, что я кинусь его благодарить с поцелуями и объятиями? раскаюсь и утону в слезах?), но и моя нервная система не железная. Если уж на то пошло, разве я просила меня спасать? За благородный порыв, конечно, спасибо, но если бы не он, то:

а) я бы сейчас спала в теплой постельке;

б) у меня был бы полноценный выходной день, точнее два выходных дня;

в) возможно, меня бы сейчас вообще не было в живых.

Вариант «в» звучал гораздо тише и я умело его заглушала. Вот так я геройствовала в мыслях, словами, конечно, сказать такое не решалась. Что-то подсказывала, что с моим новым знакомым гораздо безопаснее иметь дело, когда он сохраняет спокойствие и нудит. Наверняка, он и в спортзале занимается со свойственной ему педантичностью и дисциплинированностью. Ноги скрывали брюки, но белоснежная футболка не могла скрыть широкий торс и движение мышц. Такой встряхнет слегка – уже все мозги на место встанут, а если серьезно разозлить… ох, от одной мысли мурашки по телу. Судя по тому, как к нему отнеслись Аркадий Андреевич, которого опять оторвали от жены с ее мигренью, полицейские, да даже по его манере себя вести абсолютно ясно было, что это не последний человек в городе, не зря интуиция вовсю трубила об опасности связываться с ним. Аркадий Андреевич успел незаметно для других пообещать мне внеочередной выходной – правда, всего один – взамен того, что нормально отработаю у этого типа два дня. В общем, когда мы вышли из участка, я состояла из злости и раздражения вперемешку со страхом и тревогой. Желудок недовольно заурчал, журя за пропущенный завтрак и, к своему стыду, по дрогнувшим уголкам губ новоиспеченного босса, я поняла, что он это слышал. Я с облегчением вздохнула, когда его машина остановилась возле небольшого кафе. Пока я мыла руки, Ашин Тимурович, как он представился, заказал себе омлет, блины и кофе, на моей тарелке красовался аппетитный круассан, политый шоколадом. Хороший десерт, но.. это же десерт? А где основная еда? Э, дружище, так не пойдет. Если ты такой жадина, могу сама заплатить за свой омлет. Геройствовала и возмущалась, я, конечно, опять только в мыслях. Но видимо, что-то проскользнуло, потому что босс бесцеремонно взял меня за подбородок и направил свой взгляд в мои глаза.

– В глаза мне смотри, – мягко, но все же приказал он.

И практически тут же позвал официанта и заказал омлет, такой, как я хотела, с помидорами и колбасой и блинчик со сгущенкой. М-мм...

– Э-э, – подумала я. Ты что, читаешь мои мысли? Мог бы спросить, а не хватать за подбородок прилюдно.

– Если бы я спросил, во-первых, ты могла бы постесняться и заказать не совсем то. Во-вторых, привыкай смотреть мне в глаза. За те два дня, что ты работаешь у меня, зрительный контакт должен быть постоянным. В-третьих, я насытился твоим чириканьем в участке и хотел бы провести время перед работой в тишине, – тихо и внятно произнес босс.

Что ж, более чем понятно. Этот человек умел не только угадать, что я хочу на завтрак, но и тут же испортить аппетит. Я не только не нарушала тишину своим ртом, но и вилками старалась не шуметь.

…«Ашин-пресс» действительно удивлял своей уникальной атмосферой! Издательство оказалось не таким уж большим, но здесь все дышало роскошью, не холодной и недоступной, а какой-то теплой. Ашин Тимурович показал место, похожее на ресепшен, велел принимать звонки, когда он занят, привести в порядок рабочее место. На сегодня у него были запланированы две встречи, на одну из которых он, скорее всего, опоздает (из-за меня, естественно, это он сумел объяснить еле заметным движением глаз и уголков губ), поэтому мое дело было развлекать гостей, предлагая кофе.

– А чтобы опять не напортачить и не пустить мои дела под откос, иди изучай историю издательства, корпоративный имидж и этический кодекс. Прогуляйся по этажу ниже, там все это есть. Ближайшие два часа ты мне не понадобишься.

– Ашин Тимурович, я сделаю кофе, аккуратно и ненавязчиво угощу всех гостей. Но боюсь, что ответить на их вопросы об издательстве у меня получится плохо… Может, это сделает кто-нибудь другой?

Я честно призналась, что вряд ли смогу справиться с этой задачей. Понимаю, что здесь не принято спорить с боссом, но и я же еще не совсем работник… Но Ашин Тимурович сначала сверкнул глазами так, что я поняла о необходимости работать без малейших препирательств, кроме того соизволил объясниться словами:

Глава 7. Лина

Десять минут тишины… А затем сообщение от босса: «Рабочий день заканчивается в 19.00. Будь добра ко мне в кабинет за десять минут до конца дня». Разбор полетов, моего «плохого поведения»? До семи еще пару часов, заедаю тревогу и плохое предчувствие печеньем из вазочки на общем столе. Босс делает вид, что меня не существует, а может, действительно очень занят. Время будто специально замедляет ход. Как раз сейчас, когда мне надо чем-то занять себя, Ашин Тимурович не дает никаких поручений. Внутри до сих пор бурлит океан. Ну нельзя же так… Перед посторонним... Будто я нашкодивший котенок или неразумное дитя. Я не школьница, а он не директор. Пусть в эти ролевые игры играет с другими. Заплачу штраф если надо, но завтра ноги моей в этом издательстве не будет.

Без двадцати семь…

Без пятнадцати…

Без десяти…

Тихий нервный стук и дергаю ручку. Вся я – комок нервов и бунта. Но открываю дверь и не знаю, что делать дальше. Медленно делаю два шага вперед. Ашин Тимурович не приглашает сесть в кресло. Оно и понятно, я же не гость, а так, наказанная. Вопросительно смотрю в глаза босса. Теперь все зависит от него. Как бы я не ерепенилась, в душе только одно желание: только бы не выговаривал, только бы не выговаривал… Пусть будет поручение на завтра, пусть надо будет прийти раньше… Пусть…

– Моя ассистентка Элис никогда себе такого не позволяла. Кто бы ни находился в моем кабинете, это – мой гость или клиент. Твоя задача – быть предельно вежливой и внимательной. Дверьми хлопает подросток в пубертатном возрасте, которому сложно справиться с гормонами. А ассистент – это моя визитная карточка, визитная карточка издательства «Ашин-пресс». Ясно, Аделина?

Раздражают не столько слова, сколько голос - тихий и злой.

–Ясно, Ашин Тимурович. Когда я подпишу рабочий контракт и буду работать ЗА ДЕНЬГИ, непременно буду такой же вежливой и внимательной, как Элис. А еще позвольте…

Я не успеваю договорить, голос моего босса меняется и начинает напоминать рычание. Тихое, угрожающее рычание. Рычание, от которого четко понимаешь: тебе конец, доигралась. Черные глаза метают молнии, которые вижу только я, голос уничтожает, стирает тебя, словно ты пятно на столе:

– А ты привыкла все делать только за деньги, да?

Слова отзываются неприятной волной, которая прокатывается вдоль по позвоночнику: туда и обратно, туда и обратно. Ашин Тимурович не смог бы сделать больнее даже если бы очень захотел.

– «А ты за деньги на многое согласна, да?» Этот унизительно-горький, но несправедливый вопрос я уже слышала…

С усилием проглатываю противный комок, образовавшийся в горле. Отбой слезам и дрожащему голосу. Это ж Москва, детка, она и не такое может сотворить. Чудо, но мне удается совладать собой. Что я там говорила, завтра ноги моей не будет в этом кабинете? Будет! Я постараюсь сделать так, чтобы она и завтра, и послезавтра здесь будет. Я буду работать здесь, ябуду твоим ассистентом, Ашин Тимурович. Я буду работать так, что ты будешь очень доволен мной. А я в это время буду копать яму, очень глубокую для тебя яму. Я вспомнила, где встречала твое имя: в статье Кворина об оборотнях Москвы. Я постараюсь сделать так, чтобы ты провалился в эту яму и не смог вылезти. А для меня это будет путевка на бюджетное место в журфаке. Глупо и самонадеянно? Возможно! Просто всему есть предел. И волчьим правилам, о которых я успела услышать уже несколько раз - тоже. Поэтому я смело делаю еще несколько шагов к Ашину Тимуровичу, заглядываю в глаза и громко произношу:

– Вы правы, Ашин Тимурович. Я бы очень хотела работать у вас за деньги. Извините, что сорвалась. Обещаю: больше никаких хлопаний дверью. Я достаточно быстро учусь, атмосфера в издательстве изумительна. Вы – прекрасный босс. А после сегодняшних событий меня, скорее всего, из кофейни уволят, а может, уже уволили. Пожалуйста, не отказывайтесь…

Глава 8. Ашин

Я не велю своей новой ассистентке назначить встречу с Данилом Дроздовским, делаю это сам, и глазами же объясняю ему, что когда в кабинете посторонние, даже если эта милая девчонка с ароматным кофе, нам лучше помолчать.

– Ашин, ты действительно считаешь, что стоит тратить время на составление ее досье? Нет, мне не сложно, день-два, и перед тобой будет лежать папка не только с ее биографией, но и полный личностный портрет. Но все же?

О да, я бы очень хотел полный личностный портрет своей новой временной ассистентки! Какая-то жажда требует больше и больше информации о ней. Какого она года? Что любит на завтрак? Когда был первый поцелуй? С кем приехала в Москву? С кем живет? Во сколько ложится спать?

Зачем мне это? Как это соотносится с ее профессиональными качествами? Не знаю, но вся волчья сущность требует информации как хищник просит свежего мяса. Поэтому прошу:

– Будь добр, друг, постарайся, я в долгу не останусь, ты же знаешь. И, раз уж мы встретились, давай по нашему делу тоже. Что с делом о Кворине? Полиции удалось что-либо нарыть?

– Полиция ищет. Слова Кворина о том, что исчезновение девушек и полнолуние связаны все больше подтверждаются. Три девушки, что исчезли в ночь полнолуния были студентками. Одна подрабатывала официанткой, две другие возвращались после вечеринки домой. Почерк преступления, выбор жертв соотносится с прошлыми нападениями: возраст потерпевших от 19 до 24, на лавочке в парке недалеко от данного района нашли метку волка, такую же как в прошлые разы: светлую, со сверкающими огненным цветом глазами. И… – чувствовалось, что Данил немного замешкался, – ты извини, друг, но, похоже, начальство решает взять на карандаш твоего брата Ильчина…

– Сводного брата.

– Неважно, Ашин. Такая метка, такие же фигуры волков со светящимися глазами были обнаружены и у него дома.

– Этим несчастным двум фигурам сто лет и их присутствие никогда не было секретом. Ильчин сам их изготовил…

– Вот именно, Ашин! Сам! Это не ширпотреб, купленный в киоске, понимаешь? Две версии: либо кто-то очень хочет его или вас подставить, либо это Ильчин…

– Ильчин мне немало крови попил, и еще попьет в своих лучших традициях, но я не верю, что он похищает беззащитных девушек. Он хуже меня контролирует процесс оборачивания, но даже будучи наполовину волком не сможет убить беззащитных и безвинных.

– Мы много чего не знаем о других, Ашин. Да что там говорить, большинство и себя-то плохо знает. Ну, ладно, папка-досье будет лежать на твоем столе через пару дней. Что-то мне подсказывает, что труд будет напрасным, не сработаешься ты с ней. Она – наивная, милая, нежная, неловкое слово – уже может сломаться. А ты – ты грубый волчара, Ашин, уж прости меня.

Вот здесь я, конечно, с ним не совсем согласен, точнее не согласен совсем. Это на первый взгляд Аделину легко сломать. Вчера она достаточно достойно прошла, так сказать, испытательный срок. А как ей удалось очаровать друзей моего отца и наших коммерческих партнеров – Александра, Альберта и Аркадия – это вообще уму непостижимо. Было дело, я задержался в пробке и просил Элис их задержать на десять минут, так они не только не подождали, а довели бедную ассистентку до слез, сказав, что не могут тратить время на попивание ее дурного кофе-чая. Ну а то, что хлопнула дверью… в моменте мне, конечно, захотелось хорошенько взгреть ее, но с другой стороны и мне не следовало бы излишне откровенничать с Ильчином. Да и с чего я взъелся на эту девчонку? Обязательно было дергать человека в выходной, заставляя приносить кофе и бумаги? Почему бы просто было не взять и забыть эту историю? Хотя… должна же человека жизнь чему-то учить. Интересно, она слышала, что в ту ночь – в ночь третьего полнолуния пропало уже трое девушек и все из района, где находится эта кофейня? Поблагодарит, когда узнает? А может, уже узнала и именно поэтому хочет работать в моем издательстве? Нет, последнее исключено. Неспроста она решилась здесь работать, вот вся моя волчья сущность чует, что неспроста. То, что Аделина бесстрашна до глупости я уже понял, но не объявит же она войну мне? Мне есть что скрывать от общественности и это будет скрыто до тех пор, пока я живу и работаю в мире людей. А если кто-то решит, что все скрытое должно статья явным, мне придется ломать этих людей, даже если это бесстрашно-глупая девчонка с ореховыми глазами.

Глава 9. Лина

– Что ты сделала? – с набитым открытым ртом переспросила Гелька.

– Уволилась из кофейни. Буду работать в «Ашин-пресс».

– И тебя так просто взяли?

– Вообще, босс даже хвалил, – скромно опускаю тот момент, когда он унизил меня при Ильчине.

– А почему ты решилась? Это тебе предложили или как?

Мне кажется, я чувствую нотки зависти в голосе подруги.

– Кофе там делать некому, работы с бумагами завались. У Ашина Тимуровича, видно, очень много дел, а может, какие-то проблемы, точно еще не разобралась, прошлая ассистентка то ли уволилась, то ли уволили, толком не поняла. Я предложила, и он сразу согласился.

Конечно, я хитрила и даже половины всего не рассказала Гельке. «Он сразу согласился»! Как же, этот хитрый хищник, которого мне предстоит разоблачить, строго-настрого заявил, что два месяца – испытательный срок, а за любой косяк я буду держать ответ лично перед ним. Правда, даже в таких условиях моя зарплата превышала заработок в кофейне почти в два раза. Сказать, что я этому рада – неправда. Я бы так не хотела, я бы хотела, чтобы и зарплата была меньше и еще штрафными санкциями угрожал. Ух, я бы тогда с чистой совестью шпионила за ним. Да и сейчас моя совесть не запятнана, если он оборотень, как пишет Антуан Кворин, да еще и причастен к нападению на девушек, то в любом случае должен за это ответить.

Доедаю омлет, с восторгом вижу, что Гелька сделала кисель – с наслаждением втягиваю ни на что не похожий, в меру сладкий с ароматом и вкусом вишни напиток. До выходных мне дадут аванс и вот на него я разгуляюсь: куплю новую одежду для работы, подстригу и покрашу волосы. Правда, потом придется немного затянуть пояс до зарплаты, но ничего, прорвемся! Я вся в предвкушении, как будто открыла новую страницу жизни.

Новую и очень стремительную страницу. До начала работы еще десять минут, но Ашин Тимурович уже вызывает к себе в кабинет и раздает ценные указания.

– Аделина, я беру тебя с испытательным сроком. Вчера мы с тобой еще сюсюкались, все объясняли, это было в последний раз. Работа – серьезная, за любой поступок, который наносит урон репутации издательства, придется отвечать. Ты – не только мой ассистент, ты помогаешь мне координировать работу всех отделов. Все гости, клиенты, партнеры должны оставаться довольными нашим приемом. Мой распорядок должен быть составлен так, чтобы я успевал, чтобы при форс-мажорах желательно была возможность перенести встречу или место. В издательстве царит, скажем так, книжный дух, поэтому я прошу своих сотрудников не пользоваться резким парфюмом. Далее о тебе. Ты вчера где обедала? На кухне? Впредь можешь обедать там, а можешь приходит в кафе напротив, у нас договоренность, тебе предложат блюда на выбор. Первые дни ты будешь выполнять мои задания: куда пойти, кому подписать, но начинай втягиваться. Далее, когда разберешься с этой кухней, ты будешь делать это самостоятельно, без моих напоминаний и указаний, это станет рутинной работой. Раз в месяц я буду уезжать на три дня, в это время работа продолжается в привычном темпе. И несколько главных моментов, которыми ты, я думаю, ознакомилась: никакой самодеятельности без моего ведома; когда я говорю – Я говорю, никто не перебивает; приказы выполняются с первого раза; фокусы вроде хлопаний дверью я больше не потерплю. И еще: мой кабинет – моя крепость. Сюда свой нос совать не надо. Я даже пыль со шкафчиков вытираю самостоятельно. Вообще дальше кресла для гостей продвигаться тебе не надо. Если есть вопросы – я слушаю их прямой сейчас. Если нет – приступаем к работе. Я очень много, долго, подробно объясняю тебе все, но пойми, что это – исключение, далее – так не будет.

Естественно, в мою голову не пришел ни один вопрос. Зато практики мне на сегодня хватило предостаточно. Я никогда не думала, что руководить издательством так сложно, вернее представляла, но только абстрактно. Сколько встреч, согласований, бизнес-завтраков, поиск и сотрудничество с рекламными агентствами, а еще решение текущих рабочих проблем, которые все же нет-нет, да возникают. Я не знаю, как справлялась Элис, мне казалось, составить рабочее расписание Ашина Тимурович на неделю – это что-то нереальное. Тем более он ясно дал понять, что за любой форс-мажор будет прилетать мне – мне все это расхлебывать. Мне надоело слышать имя Элис, как она умело составляла его расписание, умело делегировала его обязанности, блин, я готова была уже взять у нее мастер-класс, потому что у меня практически ничего не получалось. Босс просто вычеркивал мое расписание крест-накрест уже который раз.

– Аделина, почему ты составляешь расписание, учитывая только свои собственные интересы, интересы нашего издательства? Почему ты не хочешь хорошенько поинтересоваться партнерами, местом встречи. Если мы встречаемся с партнером за пределами издательства за бизнес-завтраком, будь добра узнать, как работает кафе, которое ты выбрала, что любит на завтрак наш партнер и исходя из этого выбирать место и меню.

Я не знала, что в бизнесе столько тонкостей, что надо учитывать даже любимый завтрак партнера…Да и как это можно узнать? Определенно, у так нахваливаемой Элис был особенный дар чувствовать людей. Но у меня-то его нет! Я чувствовала себя тупым никчемным созданием, которое ни на что не способно. В итоге к обеденному перерыву у меня уже тряслись ноги и практически дергался глаз.

Кухонная комната в издательстве была небольшой, но уютной. Здесь можно было и выпить чай, и разогреть еду в микроволновке. Но все же большинство предпочитало, естественно, поход в кафе напротив. У меня уже не было сил кого-то видеть, с кем-то коммуницировать. Тишина. Я хотела тишины и покоя в свой законный перерыв. В обед я решила выпить зеленый чай с мятой, достала горячие пирожки, купленные в буфете внизу, и с наслаждением воткнула в один из них свои зубы. Как хорошо-о-о. Это – мой законный спокойный час, который помог привести в порядок мысли и успокоиться. Я работаю в крупной компании, пришла по собственному желанию. Босс не самодурничал, не кричал, наоборот, критика была вполне заслуженной. Да, можно было объяснить спокойнее и вежливей, но в конце концов он и не обязан со мной возиться. Так постепенно я наладила диалог сама с собой и – о чудо – вторая половина дня проходит в беготне, знакомстве с новыми делами, но воспринимаю я все достаточно спокойно. Вежливо прощаюсь с Ашином Тимуровичем, который тоже выглядит чуть уставшим, и сажусь в лифт.

Глава 10. Ашин

Настойчивый звонок, пусть даже и переливается звуками моего любимого трека, раздражительно впивается в мозг, заставляя пробуждаться и тянуть руку к прикроватной тумбочке. Девять часов. Не рано, но если подумать, что сегодня выходной… Зеваю во весь рот и включаю на громкий звук, попутно натягиваю штаны и футболку. Привычный обмен приветствиями с отцом, но уже в это мгновение я пропитываюсь тревогой, которую источает его голос.

– Как продвигается дело Кворина, не слышал что-нибудь? Какую официальную или неофициальную версию придерживается полиция? – спрашивает отец.

Сон улетучивается в мгновение ока, неспроста папа с утра завел эту тему.

– Новости не очень хорошие, они подозревают Ильчина, – честно передаю слова Данила. Отец имеет право знать. - Но я знаю, что брат не смог бы так поступить.

Тяжелое молчание. Мне кажется, я чувствую горечь, которую он переживает в этот момент. Прости, отец, может, я должен был пощадить твои чувства, все же ты находишься в теле человека, который когда-то пережил мини-инфаркт, но не могу, если сейчас жалеть друг друга и играть в молчанку, все может выйти за грани дозволенного.

– Ты знаешь, – пытаюсь сменить тему и отвлечь внимание отца от старшего брата, – я уверен, что Кворин был не совсем прост, как казался. «Рубаха-парень», «безбашенный журналист, готовый рискнуть жизнью ради дела» – все это так, мишура, пшик. Не может человек с таким имиджем раскопать информацию об оборотнях.

– Конечно, не может, – раздраженно бросает отец, – он и не человек вовсе, а оборотень из стаи Позорных псов.

Теперь настает моя очередь открыть рот от изумления. Как? Но ведь это невозможно?

Позорные псы – грубая кличка небольшой стайки оборотней, ни один из представителей которой так и не заслужил уважение, хоть какое-либо почитание в мире оборотней. Это были самые лживые, хитрые, услужливые до тошноты к тем, кто сильнее, бравирующие своей силой при встрече с оборотнями после ранения или детьми, но жутко трусливые, подлые внутри своей сущности твари. Наш род питает особую неприязнь к этому племени, так как наши древние судьбы немного похожи, но как же они разнятся! Мы, племя Ашин, имеем ханское происхождение. Наш прапрародитель был ханом и воином, которого вскормила белая благородная волчица [1]. Согласно легенде, наш прапрародитель в десятилетнем возрасте был ранен злейшими врагами и выброшен на долгую мучительную смерть от голода или нападения диких зверей у подножия гор Алтая. Но когда враги ушли, мальчика нашла и вскормила Белая волчица. Много воды с тех пор утекло, прошли не столетия, а тысячелетия. Но мы чтим память предков. Белая волчица – всегда живет в наших сердцах, и каждая семья через поколение называет детей именем Ашина – так звали древнейшего предка. Нам дана возможность оборачиваться. Мы можем жить среди людей.

Что касается племени так называемого Антуана Кворина, то их прапрародитель Шапшак был мерзким типом. Его тоже спасла волчица. Потерянного или выкраденного и брошенного – об этом история умалчивает – мальчика на холодном снегу находит Серая волчица. Ей удается вернуть к жизни уже почти остывшее тело мальчика, она кормит и поит его, семь ночей подряд спит с ним рядом, согревая теплом своего тела, кормит молоком. Мальчик крепнет, братья-волки охотно берут в свою игру.

Если наша прародительница известна как Благородная Волчица, то прародительницу племени Шапшака все называли Мягкой Волчицей. Она было ловкой охотницей, гналась за добычей, только если очень хотела есть; она никому не отказывала в помощи, но не подпускала к себе особей мужского пола. Ее муж скончался незадолго до того, как появился Шапшак, и человеческий детеныш, ее забота о нем помогли заполнить пустоту в сердце, почувствовать жизнь. Но Шапшак не оправдал возложенных надежд. Уже будучи подростком, он узнал, что люди ведут охоту на ее сыновей и внуков: бытовало поверье, что прирученный волк племени Мягкой волчицы мягко привлекает в дом удачу и деньги. Не за большие деньги, а за власть Шапшак продал внуков и внучат Мягкой Волчицы сильным мира сего. Никто из троих не выжил в неволе, и люди отвергли Шапшака, но и в мире оборотней он стал изгоем. Ему и его немногочисленному племени разрешили жить на самом краю дремучего леса, но было строжайше запрещено входить в мир людей: насколько я помню, по постановлению Высшего судебного органа по решению межоборотневых споров, ни один из представителей данной стаи не имел право оборачиваться человеком еще, дай Бог памяти, лет триста. Такие постановления обжалованию не подлежат, кассационные жалования не принимаются. Именно поэтому рассказ папы о Кворине-Шапшаке потряс меня до глубины души. Все выходные Шапшак не выходил у меня из головы, и я решил подождать до понедельника, скорее всего Дроздовский занесет мне папку-досье лично, и вот тогда, за рюмкой коньяка попробую узнать все о личности Кворина подробнее.

Второй день подряд просыпаюсь от раннего звонка. Голова болит так, словно вчера погулял на славу. Хочется громко послать того, кто звонит, но нельзя, на этот раз это – Дроздовский, которого вспоминал только вчера.

– Зайду в десять, папку передам лично.

–Хорошо, дружище… – но Дроздовский уже положил трубку.

Что вообще происходит с этими звонками? Вчера папа выбил из колеи, сегодня Дроздовский рьяно показывает свое недовольство, будто капризная барышня? С нетерпением жду его визит и глазами указываю Аделине, что нужно принести два кофе. Я не хочу, чтобы Данил уходил слишком быстро. Все слишком запутано, мне надо ухватиться за какую-то ниточку и уже начать распутывать клубок загадочных событий, все итак начало заходить слишком далеко. Аделина – умница, быстро готовит кофе, аромат заполняет кабинет, щекочет ноздри. Протягивает первую чашечку мне, вторую – Дроздовскому и … неловкое движение Данила, и чашка с блюдцем летят на пол, разбиваясь на несколько крупных и мириады мелких осколков. А вслед за ними летят грубые слова Данила в лицо Аделине:

Глава 11. Лина

– Геля, а так я красивая? – смотрю то на подругу-соседку, то на отражение в зеркале. На этой неделе издательство заключило крупную сделку на серию книг о малоизвестных мифах разных народов. Издание будет лимитированным, очень дорогим. А сегодня в честь данной сделки Ашин Тимурович обещал укороченный рабочий день, шампанское, пирожные и премию.

– Конечно, ты вообще за последние месяцы расцвела, – радуется и крепко обнимает меня Гелька. – Сначала трещала, что работаешь у босса-тирана а потом – расцветаешь. Прямо мистика какая-то!

В общем-то, Гелька права. «Босс-тиран», конечно, тот еще зануда, когда дело касается работы, не только я смахивали непрошеные слезы, выходя из его кабинета после даже незначительных косяков. Но не за дело он никого не трогал. А еще я никогда не забуду тот день, когда его друг-полицейский Дроздовский ни с того ни с сего взъелся на мой кофе. Вдобавок еще и чашку с блюдечком разбил. Со стороны казалось, что нечаянно, но я не верю… В общем, вся эта история осталась для меня загадкой… Но Ашин Тимурович проводил этого своего друга, а потом подошел ко мне и сказал:

– Аделина, убери, пожалуйста, последствия это недоразумения. Похоже, Данил сегодня был не в духе.

Я и сама собиралась пойти и убрать, я ожидала услышать от босса все что угодно вплоть до: «Элис всегда идеально убирала последствия плохого настроения наших друзей и клиентов, почему ты до сих пор здесь?», но никак не просьбу.

И все же… все же что-то не так… Ашин Тимурович что-то скрывает. За эти несколько месяцев он даже близко не подпустил к шкафчикам в кабинете, к своему компьютеру. Ключи от нижнего ящика стола он всегда носит в своем пиджаке, что кажется мне более чем странным. В каком-нибудь кино героиня обязательно бы выкрала эти ключи и нашла путь к разгадке, вот нутром чую, что разгадка близка. Но это возможно только в книгах и кино? Или нет? По сути, брать чужие ключи – воровство, уголовное преступление. К тому же, если это станет известно Ашину Тимуровичу… мне реально страшно представить его в гневе. Сто раз я воображала ситуацию, как он застает меня на месте преступления, и каждый раз моя фантазия рисовала ужасные картины. С другой стороны, каким я буду журналистом, если в первую очередь думать о своих интересах? Внутренний голос, который ехидно пищит: «Ну да, тут нет твоего интереса, бюджетное место в журфак тебя же никак не мотивирует?» я заглушаю мощным мысленным пинком хозяину этого голоса.

Ставлю себе в пример Антуана Кворина. Вот, он, например, ничего не боялся, пытался разоблачить сильнейших людей города, за что поплатился своей жизнью. Как жаль, что после смерти множество его видеороликов, статей было удалено из Сети. Но те, что остались, я пересмотрела по несколько раз. Кворин настаивал, прямо-таки уверенно заявлял, что владельцы «Ашин-пресс» – не простые люди, а оборотни, пришедшие в этот мир для свершения гнусных дел за фасадом достойного издательского дела. Он уверял, что похищенные братьями Ильчином и Ашином девушки томятся в богатом загородном доме, вынужденные выполнять прихоти этих волков в обличии людей. Кворин уверял, что женщина может зачать от оборотня ребенка в ночь астрономического полнолуния. Именно поэтому полнолуние для взрослого волка-оборотня представляет собой особо ценное время – время, когда он может осеменить простую женщину, таким образом, генетически передавая свою грязную мощь в мир простых смертных.

С одной стороны, оставалось куча вопросов. Что Ашин Тимурович, что Ильчин, кем бы ни были в своей сущности, представляли собой привлекательных особей для женщин. Им не составит труда найти партнершу хоть в ночь полнолуния, хоть в ночь новолуния. Зачем устраивать похищения? Объяснения этому я так и не находила.

…Но с другой стороны, Ашин Тимурович каждый месяц исчезал на три дня, и сколько я не считала, всегда серединный день включал астрономическое полнолуние.

Вот такие противоречивые внутренние диалоги мучали меня постоянно, мучали так, что иногда я просыпалась среди ночи и начинала опять думать, смотреть ролики Кворина... Сколько раз обещала себе забыть уже про свое «геройское разоблачение» и наслаждаться прекрасной работой и жизнью в прекрасном городе, который так и не указал пока на вокзал; вопреки расхожему мнению не заставлял лить слезы, более того, на пути мне встречались чаще прекрасные, добрые люди. И каждый раз что-то словно заставляло, подталкивало возвращаться к своему дурному замыслу.

Ох, похоже, такими мыслями я сама себе порчу сегодняшний праздничный день. Отбой, отбой им хотя бы на сегодня! Кручусь перед зеркалом. Сегодня я обычную белую блузку с горловиной заменила на шелковую бледно-розовую. Согласно дресс-коду издательства, она не отрывало декольте, но шея оставалась обнаженной. Черную юбку-карандаш из плотной ткани заменила на струящуюся, легкую, светло-серую. Скользнула по губам помадой, поцеловала Гельку и вперед, навстречу новому рабочему дню…

Если бы я только знала, чем закончится этот день…

Если бы я только знала, как жестко наказывает взрослая жизнь за по-детски необдуманные поступки…

Я бы вообще не пошла на работу...

Я бы сослалась на болезнь…

Я бы пошла по гололеду, чтобы поскользнуться и сломать ногу…

Я бы… я бы уехала в Барсуки…

Я бы изобрела машину времени, чтобы захлопнуть дверь маленькой кофейни перед самым носом Ашина Тимуровича, чтобы только его никогда не было в моей жизни…

Глава 12. Лина

– Я не воровка… не шпионка...

Не произношу ни слова, но оправдываюсь перед боссом в мыслях. И даже в мыслях выходит только шепот.

– Я не воровка… Просто вы оставили пиджак на стуле, а сами уехали домой… А в кармане ключи от шкафчика с документами… Я только посмотреть и все… А вдруг вы злодей, похищающий девушек…Нет, я так не думаю, просто мне казалось странным, что…

Опять лепет-оправдания только в мыслях, потому что не то что говорить, стыдно поднять глаза. Стыдно, страшно. Вытащить ключи из кармана пиджака босса, притронуться к документам из шкафчика, да что притронуться, рыться там без его разрешения... Где моя голова, как я вообще дожила до двадцати лет без мозгов, потому что люди с мозгами такое не совершают???

– Какая же дура, Аделина, господи, какая же ты идиотка, это просто невозможно...

Мысленно я уже не только обругала, но и растоптала себя как только возможно и невозможно.

…Невозможно поднять глаза и встретить взгляд его – босса. Невозможно ровно до той минуты, пока в голове не проносится – то ли мозг вспоминает излюбленный приказ Ашина Тимуровича, когда он распекает за косяки, то ли он на самом деле это произносит – «В глаза мне смотри». Поднимаю глаза. Смотрю. Это невыносимо, но я смотрю. Не только со страхом, но и тоской, глухой тоской, от которой хочется завыть, встречаю его взгляд.

...Только теперь на меня смотрел не Ашин Тимурович, к которому я уже привыкла, а хищный волк. Я понимаю, что подсознательно раньше не верила, что он может причинить кому-то вред, тем более физический вред беззащитной девушке. А теперь верю, начинаю верить, что он не просто человек. Страх и непередаваемый стыд волнами окатывают с головы до ног, я ощущаю себя преступником, вскрывшим сейф с драгоценными металлами и пойманным с поличными, да что тут говорить, я и есть этот самый преступник. Преступник, который не знает, что хочет… Который испортил радость от сделки боссу… Который испортил праздник всему издательству... Который испортил жизнь себе…

Если б можно было провалиться сквозь землю, я бы провалилась. Что уж там, я даже согласилась бы чтобы меня разразил гром! Но скорее всего я умру от разрыва сердца, оно буквально выпрыгивает из груди. Мне казалось, я чувствую, как мечется мозг внутри черепной коробки, а тело, наоборот, застыло.

Глаза Ашина не предвещают ничего хорошего. Шаг. Еще шаг. Черт, если он сделает еще два шага, то вплотную приблизится. Нет ни единого пути к отступлению. Побег через окно? Ну уж нет, пятнадцатый этаж. Залезть под стол? Он вытащит оттуда одним рывком. Нет, ни одного пути спасения нет! С усилием разлепляю язык, прилипший к нёбу, и заставляю себя произнести:

– П-простите, Ашин Ти-тимурович…

Шаг. Еще шаг. Его грудь, вздымаясь, практически прикасается к моей кожи. Ноздри щекочет еле слышный аромат бергамота и апельсина. Видимо, мой мозг решил перед смертью активировать все свои сенсорные способности, так сказать надышаться и насмотреться напоследок. Мускулистая грудь вздымается и опускается, руки сжаты в кулаки. В целом, я вижу, что босс хотел сохранить спокойствие, но ему это не очень удавалось.

– А вот это уже чревато для тебя, – заметила я сама себе.

– Что делают в стае волков с теми, кто предает, кто живет только ради своих шкурных интересов? – спрашивает босс, вернее, бывший босс. А может, и не бывший, если он меня сейчас убьет, получается же, до самой моей смерти был моим боссом, потому что … потому что…

– Уб-убивают? – спрашиваю я, заикаясь.

– Верно. Ты хорошо изучила материал, да? Смотри мне в глаза и отвечай. – Ашин Тимурович почти рычит и поднимает мой подбородок чуть выше. Его глаза страшные, суровые до невыносимости; они стреляют, пронзают насквозь. Одними этими глазами можно убить – никакое огнестрельное не справится лучше. А еще в них что-то плещется, нехороший такой огонь, который подсказывает, что перед тем как убить, он может запросто сделать… сделать… что-то нехорошее. Нет, уж пусть лучше сразу убивает.

С другой стороны, если ему подыграть, у меня есть шанс спастись. На столе стеклянная ваза, если он решится на это, я могу схватить ее и стукнуть его по голове. Но это если он закроет глаза, а если нет……

Поток мыслей прерывается сердитым возгласом:

– Нет, Аделина, насиловать я тебя не собираюсь, предпочитаю девушек с более крупными формами. И замахиваться на меня вазой настоятельно не рекомендую. Волчья реакция – могу нечаянно покалечить.

Обидные слова где-то что-то задевают, ну да ладно, если останусь жива, подумаю об этом завтра. Я забыла, что он умеет читать мысли. Ах если бы я могла прочитать его мысли! Я буду жить???

– Будешь, – мрачно-торжественно обещает босс-волк-умеющий читать мысли. И даже работать будешь, но скорее всего стоя, по крайней мере завтра.

Глава 13. Лина

– П-почему стоя? – ничего не понимаю. Но, похоже, время объяснений прошло. Успеваю заметить только как Ашин Тимурович медленно расстегивает ремень, выдергивает из шлевок одним движением и натягивает на правый кулак, а затем сильные руки заставляют меня наклониться к столу и приподнимают юбку до пояса.

. – Несколько минут позора и боли. Это несколько минут позора и боли, зато ты останешься жива, – уговариваю себя потерпеть, а потом я уеду в свои Барсуки. Однако все мои мысли со звоном вылетают из головы, как только правая ягодица ощущает огненный шлепок и следом за ней сразу прилетает другой, кажущийся еще более болезненным, оглушающим. Желание искать документы, разоблачать в этот же миг выветриваются из мозгов. Успеваю подумать, что права была Геля, совсем она не добрая, эта Москва. Уеду, поступлю снова, куда мама скажет, и буду жить свою обыкновенную жизнь. Мысли путаются, потому что новый шлепок заставляет вздрагивать, собраться, напрячься. Губы обкусаны и изжеваны….айй….новая волна боли, еще и еще, еще и еще... Переминаюсь с ноги на ногу, словно это поможет унять жжение, ладонью пытаюсь заглушить срывающийся помимо воли крик-всхлип. И тут я понимаю, что все кончилось. Мне кажется, Ашин Тимурович вновь вдевает ремень в брюки, но очень страшно оглянуться. Страшно и стыдно. Боюсь поверить, что все кончено, и он меня отпустит. Волна стыда охватывает, заставляя пылать: в таком виде меня еще никто не видел.

Уеду, уеду в Барсуки. Черт с ним, с этим прекрасным будущим, которое я себе нарисовала. Ни фига оно мне не надо. Дура, дура, дура, что поверила во все, что сама придумала. Обида вырывается наружу, сама себе предатель: теперь, когда уже все кончилось, сдерживать слезы становится невыносимо. Ашин Тимурович разворачивает к себе. Я не могу, не могу смотреть в его глаза. Разревусь. Разревусь громко, некрасиво, с икотой, потому жмурю глаза. Ни за что, ни за что не разлеплю. Ожидаю услышать уже почти привычный приказ «в глаза мне смотри», а вместо этого чувствую прикосновение пальцев на губах. Сильные, твердые, они проходятся по каждому миллиметру, тревожат покусанные участки, но вместо того, чтобы причинить боль, успокаивают.

– Маленькая, все губы искусала, – хрипло шепчет Ашин, точнее, Ашин Тимурович.

Глаза на секунду распахиваются и, мне кажется, я успеваю заметить во взгляде босса какую-то нежность, мягкость, к которой хочется прильнуть, на которую хочется опереться. Забыть все, во что я вляпалась по своей воле, быть под его крылом…разреветься, жалуясь на боль, которая несколько секунд назад пронзала ягодицы, получить хоть какое-то утешение…словом, взглядом, легким касанием… но все это длится ровно мгновение. Ровно мгновение плещется теплота в его глаза, а затем взгляд босса тут же словно покрывается холодной корочкой.

– Водитель будет ждать тебя внизу через пятнадцать минут. Ключи от кабинета отныне будешь передавать мне в руки лично. Каждый день. В понедельник к девяти, как обычно. Без опозданий и – тут босс делает особый нажим – и без глупостей. Барсуки тебе уже давно не светят. Граница, доступная тебе, заканчивается вот здесь – босс делает широкий взмах рукой, показывая линию, где начинается его рабочий стол, рабочая зона. Далее – моя территория. ТОЛЬКО МОЯ. Надеюсь, получилось тебе объяснить.

Ашин Тимурович выходит из кабинета и даже не оборачивается, не смотрит на меня. Ему не важны мои чувства... Да и не должны быть важны... Сажусь в машину и наконец, слезы сами текут ручьем, позволяя душе освободиться от всего груза, который лежал неимоверной тяжестью. Открываю окно в машине, судорожно глотаю воздух декабря. Водитель, кажется, просит закрыть окно. Но не могу я, не могу. Внутри меня словно разъедает пламя. Хочу остыть. Хочу, чтобы холодный воздух проник в легкие и оттуда в каждую клеточку, заморозил каждую из них так, чтобы я уже ничего не чувствовала.

Дорогие мои, не забывайте добавлять книгу в библиотеку и подписываться! А еще я вам очень благодарна за комментарии - вдохновляете!