По ту сторону измены

Глава 1

«Сильнее чем измен, я боюсь только не узнать об изменах.

Ужасно любить человека, который этого уже не заслуживает».

В. Высоцкий

Саша

Он просто козёл...

«Бьюсь об заклад, твой муж изменяет тебе. Я видела его сегодня в обед в «Чёрном бархате» на Лиговском с роскошной незнакомкой в ослепительно-белом пальто. Они рассматривали витрины в обнимку».

Слова Полины — моей подруги — отдаются тяжёлым эхом в висках. Три месяца назад, она предупреждала… а я не поверила, что у Матвея может быть связь с другой женщиной.

«Нелепость какая-то», — подумала я тогда, а сейчас не находя себе места, краем уха слушаю директора.

Миллионера, брюнета с брутальной внешностью, владельца конгломерата «Infinitum Corp» — Александра Каренина — успешного бизнесмена, лауреата прошлого года и по совместительству... рогоносца.

— В этом квартале мы превысили средний показатель по прибыли… — низкий голос звучит бесстрастно, а слова уплывают на задний план.

Сознание захватывает кричащее противоречие: «Самодостаточный. Рогоносец». Как эти два слова могут уживаться в одном предложении?

Надо бы делать пометки в блокноте, но я сижу в зале для совещаний, сжимая ручку в потеющих ладонях. По-хорошему мне здесь не место. Виталий Давыдов, руководитель отдела продаж драгоценных металлов ушёл на больничный и в такие моменты я заменяю его. Обычно вникая в дискуссии, и даже вношу предложения, но сегодня… всё что связано с работой кажется чужим, далёким и неважным.

Три месяца ада.

Ежедневных мучений, неверия и подозрений, а вчера мир рухнул, поделившись на «до» и «после».

Полина была права.

«Бьюсь об заклад, твой муж изменяет тебе», — мысленно повторяю её фразу, поглядывая на Каренина.

Воспоминания захлёстывают волной.

Утро началось, как обычно. После пробуждения Матвей принимал душ, напевая какой-то мотив. Его телефон лежал на кухонном столе. Я протирала салфеткой вымытую посуду, когда заиграл рингтон. Незнакомая мелодия разнеслась по кухне. На экране высветилось — «Мамочка», что ввело меня в лёгкий ступор. Матвей никогда так не подписывал контакт свекрови. Я хотела снять трубку — ответить Вере Николаевне, — но не успела. Звонок прекратился. Однако полминуты спустя пришло СМС:

«Хочешь меня, жеребец? Сегодня, в три часа, встретимся там, где обычно».

И следом влетела фотография. Женщины в кружевном белье, точнее, только в трусиках, на фоне дорогой обстановки. Лицо было размыто, но… кажется, я узнала её. Ждану Каренину. Жену владельца конгломерата, в котором я работаю.

Мир реально перевернулся. Горький ком подкатил к горлу. Сердце бешено заколотилось, не получалось нормально сделать вдох. Я стояла у стола, как парализованная, не в силах оторвать взгляд от экрана. Изображение Жданы врезалось в сознание осколком битого стекла. Кружева, улыбка, идеальные светлые волосы. Мгновенно захватило столько чувств. Боль. Гнев. Оскорблённость. Досада. Всё за считанные секунды смешалось в оглушительный коктейль.

Как? Когда? Где они познакомились?

Мой Матвей с Жданой?..

Этого просто не может быть!

Но ещё одно сообщение:

«В четверг мой муж улетает в Германию на неделю, сможем встречаться каждый день», — прилетевшее в мессенджер, кричало правду.

Горькую, ужасную правду.

Я с трудом взяла себя в руки. Нужно было что-то делать. Но что?

Кричать? Плакать? Требовать объяснений? Молчать?

Бороться за семью?

Или просто уйти?

От накрывшего шока, я молча бросила на телефон салфетку, пытаясь скрыть улики. Вода перестала шуметь в душе. Матвей, в одном полотенце на бёдрах, вышел из ванной комнаты, свежий и очень бодрый.

— Доброе утро, малыш, — подойдя ко мне вплотную, он невесомо поцеловал в губы, отчего я вздрогнула.

Шок не отпускал. В голове с трудом укладывалась — хотя нет, ни черта не укладывалась! — убийственная новость. Но я, пересилив ступор, выдавила милую улыбку.

— Доброе, — старясь звучать как обычно, ответила ему и до ухода Матвея на работу разыгрывала беззаботную жену.

И весь вечер, затем — снова утром.

Теперь же, прокручивая пошлые кадры, практически не слушаю Каренина. Он что-то говорит о новых контрактах, о перспективах развития нашего отдела и в целом компании. Но я только вижу его. Сурового, красивого, уверенного в себе мужчину и не могу, хоть убей, понять, чего не хватает его жене?

Он ведь видный, статусный мужчина.

Глава 2

******

«В четверг мой муж улетает в Германию на неделю, сможем встречаться каждый день…»

Злость закипает внутри. Разрастается за долю секунды со страшной силой. В голове стучит назойливая мысль:

«Александр Сергеевич, ваша жена спит с моим мужем».

И единственное, что хочется сделать — встать и закричать об этом во всеуслышанье, когда Каренин неодобрительно смотрит на меня. Но, разумеется, я этого не делаю. Молча открываю блокнот и вношу в него пару заметок.

Разве он может мне поверить?

Собрание заканчивается. Коллеги один за другим поднимаются из-за стола, гудящего от важности документов и полупустых кофейных чашек, со словами «Всего хорошего, Александр Сергеевич», направляются к выходу. Каждый старается побыстрее покинуть кабинет, словно боясь опоздать на что-то жизненно важное. Я тоже встаю, чувствуя лёгкое головокружение. Но не успеваю сделать и шага, как слышу властный приказ Каренина:

— Земцова, прошу вас, останьтесь на личную беседу. Пройдёмте в мой кабинет.

Сердце пропускает удар. Внутренне съёжившись, я оборачиваюсь, киваю, стараясь не выдать испуга и волнения, а затем выхожу из конференц-зала.

«Что ему нужно?» — задаюсь безмолвным вопросом, направляясь в приёмную, сдавливая до треска несчастную ручку.

Коллеги, бросая в мою сторону любопытные взгляды, скрываются в коридоре. Диана — секретарь компании — открывает массивную дверь, и я остаюсь одна с зашедшим следом Карениным в светлом, роскошном кабинете.

Огромный прямоугольный стол из тёмного дерева, занимающий центральное место, кажется ужасно внушительным. На его поверхности аккуратными стопками лежат бумаги, рядом возвышается массивная серебряная подставка с коллекционными ручками.

Стены кабинета украшают несколько картин современных экспрессионистов, а на полу расстелен мягкий ковёр приглушённых тонов. В углу слева от стола возвышается стеллаж с книгами в кожаных переплётах, а у окна расположено кресло, обитое натуральной кожей. Всё вокруг говорит о власти, успехе и безупречном вкусе владельца конгломерата.

Каренин обходит стол и усаживается в кресло, предлагая жестом мне присесть в то, что стоит напротив. Нехотя я подчиняюсь, чувствуя, как внутри нарастает напряжение и тревога.

«Неужели он знает? Александр Сергеевич уже в курсе измены жены?»

Властные мужчины не терпят предательства, зачастую у них развита интуиция, они быстро узнают о подобных вещах. Если не сами, то с помощью секьюрити. Интересно, зачем он попросил остаться?

Может, недоволен результатами продаж?

В последнее время я действительно была рассеянной и невнимательной. В голове проносятся обрывки рабочих моментов, где я что-то упустила или сделала ошибки, проживая это время в стрессе. И ведь действительно эффективно работать не могла.

Стараюсь собраться с мыслями, одновременно рассматривая кабинет. В глаза бросается огромный аквариум, расположенный вдоль одной из стен. Оранжевые и серые асцинтусы неспешно плавают среди кораллов. Напротив аквариума — электрический камин, над которым висит портрет, как мне кажется, Жданы, только в молодости. Изящная фигура, утончённые черты лица, длинные золотистые волосы, зелёные глаза. Она выглядит такой нежной и беззащитной. До сих пор не верится: неужели эта женщина способна на гнусное предательство?

Пока разглядываю портрет, одолевают противоречивые мысли. Возможно, я не права? Возможно, то сообщение было случайностью? Бывает же, что присылают не тому адресату? Но фотография… та чёртова фотография Жданы в кружевном белье не даёт уже сутки покоя.

Я украдкой бросаю взгляд на Каренина. Он сидит, откинувшись на спинку кресла, и сканирует меня внимательным, проницательным взглядом. В темноте его глаз, я не вижу ни гнева, ни подозрения. Только беспристрастность и… больше ничего.

«Зачем я здесь?» — веду с собой диалог, потому что ситуация напрягает. И если, честно, выдыхаю с долей облегчения, когда Каренин произносит:

— Напомните, как вас зовут?

— Александра Викторовна, — сдерживая дрожь в голосе, называю своё имя.

Он немного удивляется — да, мы, оказывается, с вами тёзки.

— И как давно вы работаете в компании, Александра Викторовна? — задаёт наводящий вопрос, кажущийся одновременно и деловым и немного издёвкой.

— Четыре года, Александр Сергеевич, — говорю, задумываясь сколько таких «Саш»-менеджеров среднего звена, как я, находится в подчинении Каренина, не разрывающего зрительный контакт.

Его глаза, тёмно-карие, почти чёрные, буравят, словно хотят добраться до каждой маломальской мысли, отчего я снова ёжусь. Н-да… взгляд у этого мужчины — безжалостный. Жгучий брюнет, на вид лет тридцати восьми, с явно выраженной атлетической фигурой, которую подчёркивает серый дорогой костюм.

Кипенно-белая рубашка идеально контрастирует загорелой кожей и придаёт ему внушительный и властный вид. Широкие плечи, высокий рост, на шее татуировка — сложного ведического узора с сакральными символами, которую невозможно скрыть под воротником. Эта деталь придаёт ему большей угрозы — с таким мужчиной лучше не шутить.

Визуализация героев

Визуализация героев книги.

Дорогие читатели, давайте познакомимся со значимыми персонажами запутанной истории.

Внешние образы главных героев:

Александра Земцова — 26 лет

и Александр Каренин — 38 лет

Второстепенные герои истории — парочка изменщиков:

Ждана Каренина — 38 лет — жена Александра, гламурная женщина

и Матвей Земцов — муж Александры, хочет иметь шикарную женщину.

Следующая глава, листаем дальше>>>

Глава 3

Саша

В кабинете воцаряется тяжёлое молчание, хлеще того, что было. Каренин не шелохнётся. Несколько секунд смотрит на меня, словно пытается разглядеть сквозь череп каждую мысль. На его лице — ни единой эмоции. Кажется, что он превратился в каменную статую. Лишь едва заметный, почти неуловимый поворот головы вправо, словно он пытается отстраниться от услышанного, выдаёт его потрясение. Голова едва заметно отклоняется назад — жест, характерный для тех, кто подсознательно хочет увеличить дистанцию с неприятным собеседником. В этот микромомент Александр Сергеевич выдаёт реакцию — неверие.

— С чего вы это взяли? — наконец, прорывается он, его голос звучит ровно, но в интонации сквозит напряжение. — Вы уверены в том, что говорите?

Чувствую, как кровь отливает от лица. Слова кажутся застрявшими в горле. Как же трудно обсуждать с боссом тему супружеских измен. Но я сделала нелёгкий выбор.

— Я… я не хотела говорить вам об этом, но… да, уверена, — запинаясь, отвечаю, опустив взгляд на свои руки. — Вчера утром, когда мой муж был в душе, я увидела сообщение в его телефоне. Пошлое сообщение… от кого-то, подписанного странным прозвищем. Я случайно прочитала его. А потом… потом пришло фото. Женская фотография в одних… — перед глазами как по заказу маячит картина почти голой Жданы, и я осекаюсь, — в общем, не имеет значения в чём. Лицо женщины было нечётким, но я… узнала вашу супругу — Ждану.

На секунду поднимаю глаза и тут же опускаю их, не в силах выдержать неописуемый взгляд Каренина. Он выглядит как человек, поставленный в тупик. Взвешивает: верить услышанному или нет. Просто распиливает на части острой чернотой. Почему-то кажется, что он сейчас меня убьёт. Или вышвырнет к чёрту из офиса. Или просто высмеет. Внутри бушует буря эмоций: стыд, страх, унижение, гнев и, как ни странно, всё та же уверенность. А вот Каренин явно сомневается.

Твою ж налево… Зачем я это сказала? Зачем полезла в телефон Матвея? И сижу сейчас перед владельцем компании как нерадивая дура. Теперь он точно меня уволит. Без шанса доказать, что Александра Земцова ещё способна приносить пользу «Infinitum Corp». Только пути назад уже нет.

Минута проходит, но создаётся впечатление, что я сижу под прицелом вечность.

— С ваших слов, фотография была смазанная. Я правильно вас понимаю? — в конце концов изрекает он предельно деловым тоном.

— Да, — подтверждаю свои слова.

— И на основании этого утверждаете, что моя жена встречается с вашим мужем? — сплошной лёд в голосе.

Не утверждаю, а точно знаю. И не встречаются они, а регулярно трахаются!

— Я понимаю, что это звучит глупо, но… я уверена, что это была она, — бормочу, запинаясь, в который раз жалея, что не удержала язык за зубами. — У неё… есть родинка на шее, справа. На фотографии родинка была на том же месте, — зачем-то продолжаю доказывать Каренину правоту, хотя родинка — так себе аргумент.

Как и дорогая обстановка из значимых деталей, вероятнее всего, их дома, но это нужно видеть самому.

Экспромтом оживают кадры. Ждана Винальевна — гламурная женщина, всегда уверенная в себе, красивая и неприступная, под стать своему мужу. Непонятно, чем мог привлечь её Матвей? У него приятная, но вовсе не брутальная внешность, покладистый характер, доход не аховых размеров, а главное — он склонен к длительным романам и младше Жданы примерно лет на десять.

Зачем ей такой риск?

Возможно, наскучила идеальная жизнь? Неужели она, привыкшая к вседозволенности, ищет острых ощущений, чтобы доказать себе, что всё ещё способна сводить с ума мужчин? Быть может, это склонность к распущенности — брать то, что хочется, не считаясь с чужими жёнами? Или адреналин от опасности, когда муж-миллионер не в курсе, но в любой момент может узнать, что у неё роман с заурядным мужчиной?

Судя по посланиям, Ждана играет в игру, где ставка — её семья, а выигрыш — миг запретного восторга. Но почему именно Матвей? Неужели его покорность льстит её гордыне, и она как хищница, наслаждается, упиваясь властью над тем, кто младше?

От этих мыслей становится плохо.

Боже праведный… у них роман. Горло сжимает спазм, ладони холодеют, а в ушах гудит навязчивый шум. Всё плывёт: строгий интерьер кабинета, картины на стенах, даже собственные пальцы, в которых до сих пор сжимаю ручку. Всё, кроме почерневшего взгляда Каренина, поэтому последовавший вопрос не сразу доходит до сознания.

— Как зовут вашего мужа?

Наверное, в эту минуту я похожа на заторможенного неврастеника, находящегося под действием успокоительного препарата, ведь чуть ли не по слогам выдавливаю:

— М-Матвей, — после чего улавливаю в его мимике нечто такое… Не могу объяснить. Создаётся впечатление, что Александр Сергеевич копается в недрах памяти, отыскивая информацию, знает ли он мужчину с таким именем.

А потом он замирает. Острый взгляд впивается в моё лицо. Кажется, он видит всё до последней эмоции: уязвимость, позор, дрожь в коленях. В уголке его рта едва заметно дёргается мышца — словно босс подавляет порыв вышвырнуть меня за дверь.

Каренин размышляет стоит ли продолжать с сотрудницей напряжённый, откровенный диалог.

— И давно вам изменяет муж? — спустя какое-то мгновение глубокий голос режет тишину.

Глава 4

Саша

«Но это не заблуждение!» — мысленно возмущаюсь.

Пока Александр Сергеевич молчит, ожидая, что я одумаюсь и откажусь от брошенных слов, выдаю последние подробности, выкладывая козырь:

— Они договорились встречаться каждый день, когда вы будете в Германии… в каком-то их излюбленном месте.

Как говорится, надежда умирает последней.

Может, всё-таки Каренин прислушается?

Откуда я могу владеть этой информацией?

Сотрудники конгломерата никогда и ничего не знают о планах владельца — только его секретарь, а Диана ни с кем не общается в компании. Она до мозга костей предана Александру Сергеевичу и из тех редких экземпляров, кто держит язык за зубами. Всегда.

Не жду очередного вопроса. Выхожу из кабинета. Гнетущая пустота заполняет душу.

Я бреду по коридору на своё рабочее место раздосадованная и выжатая как лимон. Внутри всё сжимается от унижения и накатившей растерянности.

Что я под конец наделала? Зачем заикнулась про Германию? Теперь всё будет только хуже. Он допросит жену, она, естественно, открестится, расскажет обо всём Матвею, отменит встречи, уничтожит переписку, а муж, прикинувшись невинным ангелом, обвинит меня в идиотизме.

Они вместе обвинят. Ждана придумает как объяснить супругу чужую осведомлённость о поездке, — у неё для этого все средства имеются. А после выставит подчинённую в его глазах мнительной, неадекватной истеричкой и — здравствуй фатальный исход. Каренин выдворит меня из «Infinitum Corp» с волчьим билетом.

Но больше возможного увольнения удручает другое. Скрытая злость. Александр Сергеевич жутко разозлился, хоть и контролировал эмоции. А его угроза… он, верно, очень любит жену и доверяет Ждане безгранично.

«Во что ты ввязалась, Саша?» — упрекаю себя, минуя бесконечные офисные проходы.

Вхожу в отдел продаж, как в воду опущенная. Здесь царит обычная рабочая суета. Звонят телефоны, стучат клавиши компьютеров, коллеги обсуждают последние новости. Но я не замечаю ничего вокруг. Опускаюсь на мягкий стул, чувствуя себя ненужной и потерянной.

Машинально включаю ноутбук. И вдруг внутри меня что-то ломается. Обида, злость, горечь — всё сливается в один комок энергии. Я поднимаю голову и смотрю на свой рабочий стол. На нём — гора бумаг, образцы ювелирных украшений, каталоги.

Моя задача — продавать дорогие украшения в магазины оптом. И обычно я самоотверженно выполняю работу, которая приносит удовольствие и пусть не баснословный, зато стабильный доход. Разве что в последние месяцы из-за личных переживаний трудилась спустя рукава, поэтому Давыдов и забил тревогу.

Доложил о расслабившейся сотруднице Каренину.

Но сейчас, размышляя об увольнении, я цепляюсь за единственную ниточку, которая удерживает в реальности — работу. Она может спасти. Александр Сергеевич волен уволить меня в любой момент — я это понимаю, как никогда остро.

Именно осознание, перемешанное с гневом, болью и стыдом, вдруг пробуждает прежнюю деловую хватку. Переваливаясь через ком апатии в груди, я беру в руки мышку, открываю файл с контактами и хватаюсь за телефон. Начинаю звонить. Первый, второй, третий номер. Пока голос не дрожит, пока могу говорить уверенно — действую.

Машинально. Я предлагаю скидки, условия, презентую украшения, как делала это сотни раз. И что удивительно — злость, которая жжёт изнутри, начинает работать во благо. Направляю её не на слёзы, а в дело. Меня подстёгивает мысль: покажи, на что ты способна, Саша. Уже к полудню у компании — несколько новых заказов. Колени всё еще дрожат, но это уже другое дрожание — не от страха, а от движения. Я оживаю. В работе, как в спасательном круге, нахожу остатки растерянного контроля.

Час дня.

Вероника и Настя — мои коллеги по цеху — зовут обедать.

— Саш, ты с нами идёшь?

— Нет, ещё немного поработаю.

Они уходят в столовую, я же остаюсь на месте. Подготавливаю документы, чтобы отправить клиентам, но ненадолго отвлекаюсь — на столе вибрирует сотовый телефон.

Матвей звонит в разгар обеда.

— Привет, малыш, — довольный голос доносится из динамика, как только снимаю трубку. — Как у тебя дела?

Как у обманутой жены. Внутри всё скукоживается от отвращения. Наш семейный ритуал — звонить друг другу в течение дня — и его лживое отношение раздражают! Невероятно. Но я, глубоко вдохнув, не показываю ему, вмиг ставшее паршивим настроение. Пусть пока думает, что его жена — наивная девочка в розовых очках. Пока я не добуду скриншоты переписки. Делаю вид, что всё в порядке.

— Привет, — естественно отвечаю, подыгрывая Матвею. — Отлично. Работаю. А ты как?

— Тоже вкалываю в поте лица.

Ещё пару дней назад я бы не восприняла его фразу двусмысленно, но в свете всплывшей измены язвлю про себя:

«Ну да…»

— Слушай, малыш, давай, вечером сходим куда-нибудь? — предлагает Матвей. — В ресторан, боулинг, бар на Невском? Или рванём в ночной клуб?

— Приглашаешь меня на свидание? — мгновенно настораживаюсь.

Глава 5

Каренин

Восьмой час. За окном сгущаются сумерки, окрашивая небо в разнообразные оттенки фиолетового и индиго. Я засиживаюсь в личном кабинете, расположенном на последнем этаже здания, глядя в панорамное окно, откуда открывается вид на мерцающий огнями деловой центр Петербурга. Как это часто бывает по завершении квартала, работа не отпускает. Тишина офиса накрывает приятным коконом: без звонков, без суетящихся людей, без назойливого гула чужих мыслей. Только мои собственные, не слишком радужные и настойчивые.

Особенно обострившиеся после разговора с Земцовой.

Ждана наставляет мне рога… Охренительные новости.

С неким Матвеем. Губы дёргаются то ли в оскале, то ли в раздосадованной улыбке. Стискиваю пальцы, пока суставы не белеют и, резко повернувшись в кресле, встаю из-за стола. Нужно хоть что-то сделать, чтобы не разнести кабинет в щепки.

Закрываю крышку MacBook, его серебристый корпус отражает яркий свет софитов. Аккуратно укладываю ноутбук в кожаную сумку — подарок Жданы на пятнадцатую годовщину. Руки двигаются машинально, выполняя привычные действия, но внутри, под внешней ширмой холодности, всё бурлит. То, что поведала Александра, никак не выходит из головы, точит мозг, как паразит, вгрызающийся в плоть мыслей. Отравляет токсичным ядом.

Сначала я, разумеется, не поверил ни одному слову. Принял откровение сотрудницы за истерику брошенной женщины. Разбитая личная жизнь, буйная фантазия (мало ли что привиделось расстроенной женщине), отчаянная попытка обратить на себя внимание, чтобы, вероятнее всего, получить моральную поддержку. Но, когда Александра обмолвилась о Германии, — вот тут я со скепсисом резко затормозил, как будто врезался в невидимую стену.

Откуда она может знать, что у меня запланирована поездка в Ганновер на следующей неделе? Грядущая командировка держалась в строжайшем секрете. Ни пресс-служба, ни отдел продаж, ни, тем более, менеджер среднего звена, не имеют к информации такого рода доступа. Это коммерческая тайна, касающаяся стратегически важной сделки. Только Диана — личная помощница, как доверенное лицо, в курсе моих планов. И Ждана.

Выводов напрашивается всего два, и оба они одинаково неприятные. Или Земцова сболтнула наугад (вспомнив о нашей с Давыдовым прошлогодней поездке в Мюнхен на выставку) и чудом попала в яблочко. Или, что гораздо хуже, она действительно знает больше, чем должна, и каким-то образом имеет доступ к информации, которую ей знать не положено.

Потираю щетинистый подбородок рукой. В груди медленно поднимается неприятное чувство — недоверие. Мягкое, липкое, как смола, ещё не ярость, но уже далеко не спокойствие.

Александра Земцова. Смелая девочка. Таких в наше время почти не осталось. В корпоративном мире царит беспринципность, угодничество и страх. Обычно подчинённые смотрят в пол, избегают взгляда, кивают, соглашаются со всем, что скажет начальство. А она — решительно смотрела мне в глаза и выдала в лоб то, что для большинства абсолютное табу. И плевать ей было, что перед ней сидит владелец крупного конгломерата, влиятельный человек или, прости господи, бог торговли. В её глазах в тот момент я был просто мужем женщины, с которой, как она утверждает, спит её муж.

Не каждый бы осмелился озвучить подобное. Поэтому я не выгнал её, не поднял на смех, не приказал охране вышвырнуть. А в конце беседы заинтересовался. Она добилась того, чего хотела — привлекла внимание. Пока — как объект, нарушивший правила корпоративной игры, поэтому всё, что имеет отношение к менеджеру, следует проверить. В частности, не завела ли она дружбу с Дианой, чтобы вытягивать из помощницы конфиденциальную информацию.

Беру со стола телефон. Начальник отдела безопасности уже ушёл, но я всё равно беспокою Николаева.

— Слушаю, что-то срочное, Александр Сергеевич?

Глеб с ходу понимает ситуацию.

— Да, достань подробные данные по Александре Земцовой и проверь все связанные с её мужем Матвеем, — загружаю его.

— Земцова из отдела Давыдова?

— Да.

— Сколько в моём распоряжении времени?

— Сутки.

— Будет сделано, — лаконично заверяет Глеб.

Отлично.

Перекидываю ремень сумки через плечо, чувствуя приятную тяжесть кожи. Выключаю свет в кабинете, погружая его в полумрак. Открываю массивную дверь из красного дерева и выхожу в приёмную. Воздух здесь кажется спёртым, словно впитал усталость дня. Под ногами ковролин приглушает шаги. В голове пульсирует одна мысль — адская загадка: неужели Ждана могла пойти на измену?

Я знаю свою жену.

Знаю каждую её эмоцию, характер, взгляд, реакцию, все оттенки настроения. Знаю, как она морщит нос, когда злится, и как поджимает губы, когда врёт. Ждана — не относится к тем женщинам, которые идут налево по глупости, поддавшись мимолётному порыву. Если и сделает это, то только из холодного расчёта, преследуя конкретную цель. Но даже при всём моём понимании её характера, логики и мотивации… измена не укладывается в голове, не вяжется с её образом.

Мы вместе с первого курса. Тогда, в Санкт-Петербургском политехническом университете, мы оба учились на факультете промышленного менеджмента экономики и торговли. Она была дерзкая, невероятно умная, сдержанная и всегда знала, чего хочет. С первого взгляда я понял — эта девушка будет моей женой. У нас не было ни единого неловкого свидания, ни единой фальшивой ноты в отношениях. Мы не играли в какие-то роли, не строили из себя кого-то другого. Просто встретились и словно срослись, как два элемента цепи.

Глава 6

Саша

В это же время…

Я сажусь в машину к Матвею с тяжёлым сердцем, потому что взять и отделаться от него не получится. Стоять у обочины, на промозглом весеннем ветру, рядом с человеком, который меня предал, и делать вид, будто мы — всё ещё «мы», выше моих сил. Да и унижать его, плевать в лицо на тротуаре, было бы, наверное, излишним.

Хотя… не уверена.

Матвей даже не удивляется злости жены, словно ожидал чего-то подобного. Просто смотрит, как я с силой захлопываю дверцу кроссовера, а затем интересуется:

— Достали на работе?

Как было бы замечательно, если бы было так.

— Ты не говорил, что приедешь, — делаю акцент на то, что он предпочёл отмолчаться на поставленный вопрос.

— Аль, ты ведь сказала, что задержишься. Я подумал, чего ты будешь плестись на трамвае в такую погоду, — говорит он ровно, слишком ровно, будто в его словах нет ни лжи, ни притворства. — Вот и заехал.

Когда только научился правдоподобно врать?

Обо мне он радеет. Как же…

Не верю ни одному слову Матвея. Меня тошнит от его интонации, от обманчивой мягкости и приторного тона. Только что — всего несколько минут назад — он высадил из машины любовницу. Я улавливаю нежный аромат жасмина (им пользуется Ждана), въевшийся в кожу сидений, и, невольно прикрыв нос пальцами, продолжаю играть в наивную простоту. Сидя рядом с мужем, который, как ни в чём не бывало, щёлкает пальцами по обтянутому кожей рулю и включает радио. Из динамиков льётся слащавая попса — какой-то трек о вечной любви, который терпеть не могу. Каждая нота бьёт по нервам, будто насмехаясь над нашим враньём.

— Поехали? — бодро кивает Матвей, уже выруливая на дорогу.

Ничего не говорю, чувствуя, как накатывает волна безысходности. Он ведёт машину не в сторону проспекта Энгельса, где находится жилой комплекс, в котором мы живём, а в противоположную — минует Литейный проспект, выезжает на Невский, сверкающий огнями вечерних витрин. Теперь я практически уверена, муж не из благого побуждения за мной приехал. У него был план. Заранее продуманный. Подготовленный, как юридический документ.

— Куда мы едем? — спрашиваю его, подозревая, что куда-нибудь из мест, в которые он звал.

— В клуб.

— А моё мнение на этот счёт неважно? — не ободряю самодеятельность Матвея.

С каких пор его не заботит точка зрения жены?

— Давай развеемся, малыш, — с небывалым энтузиазмом произносит он, растягивая слова. — А то живём с тобой как старики. Дом-работа-дом. По выходным — к родителям. Ну что это за жизнь, Аля? Мы же всегда умели веселиться. Или забыла, как это? Сегодня в «FLARE» шоу-программа будет — чумовая. Надо оторваться по полной. Напиться и забыть о серых буднях. Тем более завтра суббота, на работу не надо.

Голос его весёлый, даже игривый, словно он исполняет роль в дешёвом спектакле. И этот тон — «малыш», «оторвёмся», «всегда умели веселиться» — вызывает у меня не тепло, как раньше, а ошеломляющую оторопь. Я слушаю мужчину, надевшего маску, вырезанную с чужого, абсолютно чуждого мне лица.

— Ты за рулём, — выдавливаю я, сохраняя видимое спокойствие.

— И что? — не понимает или делает вид, что не понимает Матвей.

— Бросишь на какой-нибудь обочине машину?

— Не переживай, всё уже организовано. Если напьёмся — вызовем «трезвого водителя». Заказываешь через приложение, и он доставит нас домой на нашей же машине. Цивилизация, малыш.

Я хмыкаю, отворачиваясь к окну, скрывая иронию.

— Ты прям сама предусмотрительность.

— Конечно! — улыбается он, обнажая ровные, но с недавних пор кажущиеся хищными зубы. — Один раз живём. Почему бы и нет?

— Не терпится спустить деньги?

— Все не спустим. Премия — двести тысяч, прикинь! — довольно похлопывает по рулю Матвей.

— За какие такие заслуги столько дали? — удивляюсь я.

— Оценили мою преданность компании и помощь Сафонову в судебных делах.

Да, понравиться Сафонову начальнику юридического отдела «Балтийских машин», — тот ещё квест. Проще понравиться взыскательной Ждане.

Стоит подумать о ней — и без того паршивое настроение падает ниже отметки ноль.

Остаток пути мы едем молча. Не вижу смысла развивать больше тему, мысли заняты совершенно другим. Меня интересует, чем он аргументирует отсутствие в компании, ведь встречается с Жданой в рабочее время.

Не муж, а сплошной сюрприз.

Пятнадцать минут спустя мы подъезжаем к клубу «FLARE». Вокруг — вечерний Петербург, пропитанный сыростью и надвигающимся дождём, холодный апрель, ещё прохладный воздух, пронизывающий до костей. У входа в клуб толпится разодетая молодёжь. Девушки — в коротких платьях, невзирая на холод, без колготок, в босоножках на высоченных каблуках, с глянцевыми сумочками и идеально уложенными волосами. Парни — в приталенных рубашках, кожаных куртках, дорогих кроссовках, пытающиеся казаться круче, чем они есть на самом деле. Движение на тротуаре хаотичное: люди курят, обнимаются, громко смеются, позируют для фотографий, снимая себя на фоне неоновых огней.

Глава 7

******

Конечно был. И не исключено, что с любовницей. Просто Матвей лжёт.

Холодный воздух щиплет щёки. Я глубоко вдыхаю, но он не спасает от накатившей дурноты и напряжения. Словно сквозь пелену смотрю, как Ждана отстёгивает ремень безопасности. Каренин тем временем открывает водительскую дверь, и внутри всё замирает. Если я останусь стоять на месте, буквально через минуту столкнусь с Александром Сергеевичем лицом к лицу — в интересной неформальной обстановке, где он, видимо, не раз отдыхал с женой.

Нет уж, спасибо.

Спохватившись, я осторожно отхожу от крыльца в сторону, чтобы не привлечь ненужного внимания. Тихо обхожу фасад здания, заворачиваю за угол и иду к одинокому дереву на аллее. Рука автоматически ложится на шероховатую кору. Я стою, опёршись о ствол, будто дерево может спрятать или унять отвращение, возникшее к мужу.

Не знаю, сколько так стою. Долго. Ритм сердца слышно в тишине. Клуб, музыка, свет, чужие лица — всё это словно в другом мире. А здесь — холод, тишина и трезвость, обнажающая внутреннюю боль.

Как он может лицемерить? Как возможно настолько нагло врать в лицо жене?

Матвей впервые в этом клубе… Только мелочи указывают на обратное: поведение охранников, его уверенность, особая приветливость персонала. И вот ещё один пазл. Александр Сергеевич с Жданой, как на заказ. Доказательство, от которого не отвертеться. Меня переполняют гнев и растерянность.

Мысленно я возвращаюсь к моменту в зале, когда случайно возникло подозрение: не прикрывает ли Сафонов роман Матвея? Час назад в этом не было твёрдой уверенности — только догадки. Но теперь понимаю — правда гораздо хуже. Я совсем не знаю мужа. Знаю только то, что он позволяет знать.

Его семья, работа, друзья — каждая деталь, что казалось мне ясной, рассыпалась в прах при ближайшем взгляде. Истории, рассказанные им — фильтр. Красивые картинки, в которые я поверила. А настоящего Матвея… вижу только наполовину. А возможно, и вовсе не вижу.

От пронизывающего ветра начинает знобить. В одном трикотажном платье, капроновых колготках и замшевых ботинках на улице не настоишься. Вечер прохладный. Обнимаю себя за плечи, чтобы немного согреться. Утыкаюсь взглядом в землю и краем глаза замечаю, как сбоку скользит тень.

Пугаюсь до оцепенения. Сердце барабанит как бешеное.

Я резко оборачиваюсь — Матвей. Стоит рядом, в полумраке, с дежурной улыбкой на лице.

— Аль, ты как за смертью ушла. Четверть часа прошло, а тебя всё нет.

Он тянется ко мне, чтобы обнять, но я отступаю назад.

— Мне не становится лучше, — ничем не могу порадовать мужа.

Он тут же меняется в лице и поражает ледяным спокойствием:

— Я рассчитался по счёту. Поехали домой.

— Что так? — веду бровью, невольно думая о Ждане.

Неужели он заметил любовницу?

Матвей с секунду молчит, потом пожимает плечами:

— Я тоже перебрал, малыш, и дико устал. Подожди меня здесь, у выхода — заберу наши вещи и едем.

Он исчезает в темноте и, к моему удивлению, возвращается через пару минут: в куртке, с дамской сумкой и пальто в руках. Оказывается, Матвей воспользовался запасным выходом — дверь была открыта. Как же предусмотрительно… словно давно тренировался.

Он подаёт и помогает мне надеть пальто. Оно не из модных бутиков, не дизайнерская модель. Простое, серое, купленное прошлой весной на маркетплейсе. Большинство вещей из моего гардероба такие — базовые платья, кофты, брюки. Недорогие, но удобные. За пять лет брака я привыкла экономить, планировать и быть практичной. Не как Ждана с её гламуром и избытком. Ей по статусу положено носить одежду, цена которой — годовой доход обычного человека, и украшения, созданные ювелирами на заказ.

Всунув руки в узкие рукава, плотно запахиваюсь. Холод до сих пор не отпускает. Мы идём к машине, где нас уже дожидается трезвый водитель. Без слов сажусь на заднее сиденье. Матвей устраивается с противоположной стороны. По Невскому проспекту мы едем молча. Я смотрю в окно, делая вид, что считаю пролетающие за стеклом огни, а сама краем глаза наблюдаю за мужем. Он о чём-то думает. Лицо напряжено.

И теперь я точно уверена — он видел в клубе Ждану. И Каренина. Поэтому решил уйти. Избавиться от риска, где случайный взгляд или жест могут его разоблачить. Но… зачем?

Александр Сергеевич не знает в лицо Матвея. Или знает слишком хорошо?..

Спонтанно вспоминается реакция Каренина в момент прямого откровения — мимика босса, тщательный взгляд, когда услышал имя Матвея и начинаю сомневаться. Во многом. Но пока не могу понять — почему.

Машина проезжает Невский и уходит в сторону нашего района. Ночью в Петербурге почти нет пробок, так что дорога занимает, к счастью, меньше получаса. Когда мы подъезжаем к дому, наваливается усталость. Не веселье, не романтическое опьянение от шампанского. Только измотанность и пустота.

Мы оставляем машину на дворовой парковке. Домой поднимаемся пешком. В лифте нет нужды: наша квартира на втором этаже. Да и привычка у нас за годы совместной жизни сформировалась — двигаться больше. Это полезно для здоровья.

Глава 8

Каренин

— Кому звонишь?

Я дотрагиваюсь до плеча Жданы, когда возвращаюсь к столику от управляющего клуба. Она вздрагивает — еле уловимо, но достаточно, чтобы заметить. Моментально прикрывает ладонью динамик, её зрачки расширяются, а лицо внезапно каменеет. В глазах жены отражается испуг — мгновенный, отчётливый, как у человека, пойманного с поличным. Однако Ждана быстро берёт себя в руки, тушит тревожную искру, выпрямляется и дарит ласковую улыбку.

— Отцу, — отвечает она ровным, но слегка напряжённым тоном, делая вид, что не ожидала увидеть меня так скоро. — Он неважно себя чувствует.

— Опять поднялось давление? — уточняю, не сводя с неё взгляда.

— Да.

И вроде всё правдоподобно, а неприятное чувство царапает изнутри. Одолевает лёгкое сомнение, как в офисе. Действительно ли она звонит отцу? Рациональная часть меня отказывается верить, что Ждана может лгать, прикрываясь именем тестя. У нас с ним хорошие отношения. Мы регулярно созваниваемся, и при удобном случае я обязательно спрошу, как он себя чувствует. Нет, вряд ли она лжёт.

— Всё обсудил с Гордеевым? — сбросив вызов, Ждана резко меняет тему. — Давай поедем домой. Я что-то устала.

— Да, самое основное обсудили. Можем идти.

Беру её под руку. Она сразу напряжённо прижимается, как делает это всегда, когда чувствует мою сосредоточенность. Мы покидаем «FLARE», проходим мимо охранников, которые прощаясь кивают, и выходим на улицу. Ветер принёсший запах моря и сырого асфальта обдаёт ледяной сыростью — типичный петербургский день.

Порыв ветра треплет волосы Жданы, она крепко сжимает пальцами рукав моего пиджака, чтобы ненароком не поскользнуться. Мы быстро идём к машине, и каждый шаг по мокрому асфальту отдаётся в висках тяжёлым эхом.

Садимся в машину. Я завожу двигатель, Ждана молча смотрит в окно.

Мы живём за городом — в элитном посёлке «Эдемские Холмы». Двадцать километров на восток от Петербурга, и попадаешь совсем в другой мир: лес, озеро, частный въезд, тишина. Тот же посёлок, где живёт чета Высоцких — наши старые знакомые.

Клуб, в который мы наведались — не просто ночное заведение. Это совместный проект моей жены и Демьяна — зятя Сафонова. Вернее, был. Последние полгода всеми делами клуба занимаюсь я. У Жданы появились другие увлечения: она с головой ушла в фитнес, занялась теннисом и неожиданно увлеклась парфюмерией. Сказала, что хочет создать аромат, который будет «отражать её душу» — женский, утончённый, с характером.

Сначала я счёл это капризом, но она нашла опытного парфюмера, с которым начала сотрудничать, обсудила ноты формулы и даже заказала сырьё. Но в последнюю неделю не делится, как обстоят в лаборатории дела.

— Как продвигается создание парфюма? — интересуюсь, выезжая за пределы города на трассу.

— Материалы доставят через две недели и сразу начнём. Переживаю ужасно, что получится. Как только аромат будет создан, ты первым оценишь результат, — Ждана кладёт мне на колено ладонь. — Знаешь, идея с духами мне нравится больше, чем возня с ночным клубом.

— Знаю, — накрываю своей ладонью запястье жены, удерживая руль одной рукой.

Развлекательный бизнес — сфера тонкая. Конкуренция в нём бешеная, но мы сделали ставку на атмосферу и детали. «FLARE» начался с Петербурга, а через два года появились филиалы в Ростове и Москве. Люди приходят сюда не только за шоу — здесь каждый чувствует себя своим, даже без миллионов в кармане. Основной доход приносит средний класс: они охотно платят за качественную музыку и сервис, который не встречают в других местах.

Размышления о клубе невольно возвращают меня к сегодняшнему дню.

Взять хотя бы Земцову.

Обычную сотрудницу «Infinitum Corp». Что-то же привело Александру в наше заведение.

Да, я заметил её стройную фигуру, когда мы с Жданой подъехали к парковке. Она стояла у крыльца, но как только увидела машину — испарилась. Тихо, осторожно. Не хотела быть замеченной, но вряд ли она знает, что с бетонного пятачка видно всё как на ладони.

«Это я её спугнул?» — озадачиваюсь про себя, а затем сосредотачиваюсь на дороге.

Ждана молчит. Погрузилась в себя. Я предпочитаю отбросить мысли об Александре Викторовне. Пусть пока то, что было в стенах моего кабинета, остаётся на заднем плане. Время покажет, что к чему и заблуждается ли она. Сейчас первостепенна Ждана.

— Ты не голодна? — спрашиваю её, чтобы разрядить затянувшуюся паузу. — По пути можем заехать в твой любимый ресторан.

— Нет, — Ждана отрицательно мотает головой. — Я заходила сегодня перекусить на фуд-корт. Кажется, что-то не то съела. Меня немного мутит.

— Из-за гамбургера?

— Или из-за салата, — пожимает она плечами и поправляет волосы. Заводит прядь за ухо. Мельком глянув на неё, я замечаю, что нет серьги.

Платиновой. Инкрустированной редким розово-оранжевым сапфиром. Удлинённым, в виде капли. Я подарил ей эти серьги на день рождения пять лет назад. С тех пор она почти их не снимает. Для Жданы они — как вторая кожа.

А отсутствие одной из серёг — скорее парадокс.

— Где твоя серьга? — набирая скорость, спрашиваю между делом.

Глава 9

Саша

Продолжение вечера…

Входящий вызов отвлекает его.

Матвей отпускает мои волосы и медленно отступает. Идея заняться сексом повисает в воздухе — ещё немного, он снимет трубку и рассосётся. К моему облегчению так и происходит, он не делает повторной попытки. Разворачивается, в три широких шага подходит к комоду, берёт телефон и, бросив взгляд на светящийся экран, оповещает:

— Это Сафонов. Наверное, вспомнил о каком-то поручении. В понедельник его не будет в офисе, с утра уедет в суд.

Я ничего не говорю, только коротко киваю. Приходится «поверить». Приходится наступить себе на горло, подавить желание немедленно уличить его во лжи, выбросить трезвонящий телефон в окно и захлопнуть дверь между нами навсегда.

Мой муж, оказывается, редкостный мерзавец…

Словно пригвождённая к полу наблюдаю, как он выходит из комнаты, прижимая трубку к уху. Его шаги отдаются эхом в полупустом коридоре, а я ловлю себя на мысли, что рефлекторно прикусила язык, чтобы случайно не выпалить Матвею в спину: «Презираю тебя!»

Даю ему возможность уединиться — подальше от спальни, от меня, от попытки близости. Просто не хочу его видеть. Не хочу слышать довольный голос. Не хочу, чтобы он, пожелав Ждане «спокойной ночи», вернулся и как ни в чём ни бывало продолжил то, что не закончил.

Дверь за Матвеем бесшумно прикрывается.

С облегчением выдохнув, я раздвигаю створки шкафа, достаю ночную сорочку и наспех ныряю в неё.

Пока он шепчется с ней — там, в кухне — стягиваю покрывало с кровати, хлопаю по выключателю, погружая комнату в темноту.

Ложусь в постель, натягивая одеяло до подбородка.

Знобит.

Не от холода — от той жгучей обиды, что кипит внутри.

Он говорит тихо, но с кухни доносятся глухие обрывки слов, словно чьи-то шаги по ту сторону стеклянной стены. Я не вслушиваюсь.

Честно — за считанные секунды стало всё равно.

Дикое отчаяние — от мысли, что правда скоро откроется — сжимает горло, затмевая страх перед грядущим разоблачением и одиночеством.

Проходит, наверное, четверть часа. Когда Матвей возвращается, я застываю на краю кровати, притворяясь спящей. Он подходит к постели, сбрасывает одежду и устраивается рядом. Его рука осторожно обвивает талию, так и мы лежим в немой пантомиме под одним одеялом. Первый час ночи. Молчание. Слышно только моё дыхание — ровное, притворно спокойное, за которым скрывается пылающее пламя унижения.

Конечно, мне до сих пор неизвестно, когда и как познакомились Матвей и Ждана. Но почему-то именно сейчас нисходит озарение: их связь длится не три месяца. Дольше. Гораздо дольше. Слишком много времени они уделяют друг другу для банальной интрижки. Значит, Ждана для него или он для неё — не случайное увлечение. Это нечто большее и теперь меня разрывает на части: какой бы она ни была, хочу докопаться до горькой правды.

Незаметно клонит в сон.

А под утро, едва начинает светлеть за окнами, я резко просыпаюсь. На часах — без пяти пять. Матвей крепко спит. Его рука всё ещё на моей талии. Осторожно освобождаюсь от захвата, медленно встаю. Втиснув ноги в тапочки, тихо ступая по полу, подхожу к комоду. Его телефон лежит почти на краю.

Стягиваю железяку.

В присутствии Матвея, пусть и спящего, задуманного не осуществить. Решив не рисковать, проскальзываю в прихожую за своим смартфоном, а затем удаляюсь в ванную. Повернув щеколду, включаю свет. Яркий режет по глазам. Подошва тапочек слегка скользит по прохладной плитке. Я глубоко вдыхаю, настраиваясь на самое худшее перед тем, как провожу пальцем по экрану.

Три-четыре-пять-ноль — пароль, который был всегда известен.

И… ошибка.

Набираю ещё раз. Вторая попытка… Третья…

Глазам не верю! И просто цепенею.

Нет доступа.

Матвей сменил пароль.

Гипнотизирую потухший экран, с трудом принимая реальность. Раньше он ничего подобного не делал. Я безоговорочно доверяла ему и, кроме одного-единственного утра, не прикасалась к его телефону. Да и Матвей часто говорил: «Мне нечего от тебя скрывать, малыш». Всегда оставлял на виду гаджет. А теперь… Теперь — стена. Доверие приобрело границы. И явно его действие намёк: «Не лезь куда не просят, Саша».

Неприятное открытие — да.

В памяти сразу же оживает эпизод двухдневной давности. Когда Матвей вышел из ванной, наверное, заметил моё замешательство, но просто промолчал.

От этой мысли бросает в жар. Вот почему он стал таким внимательным! Звонок на работу, приезд, посещение клуба… Он не уверен, но допускает возможность, что я могла увидеть то, что не должна!

Прозрение долбится в сознание с такой силой, что аж темнеет перед глазами. Круги плывут.

Ноги сами несут в спальню. На автомате возвращаюсь, кладу на место телефон Матвея и снова — в коридор. Прохожу мимо притихшей кухни и, не включая света, направляюсь в ванную. Там, щёлкнув выключателем, поворачиваю щеколду. Сбрасываю с себя ночную сорочку, поворачиваю рычаг смесителя, подставляя руку под воду — ледяная. Сжав зубы, встаю под льющиеся струи.

Глава 10

Каренин

Яркий свет, пробивающийся сквозь шторы, ложится на пол, раздражает глаза. Я прищуриваюсь, отстраняюсь от него плечом, ворочаюсь на подушке. На прикроватной тумбе цифры будильника светятся красным — восемь ноль-ноль. Рано для выходного, но спать совершенно не хочется.

Поворачиваю голову. Рядом спит Ждана. Распластанная по постели, обнажённая, с одной ногой, заброшенной на одеяло. Золотистые волосы растрёпаны. На загорелой коже следы от моих рук и губ. Ночью я позволил ей и себе продолжить, до тех пор, пока она не сорвала вконец голос и не стала умолять прекратить. Не прекратил. Взял своё по полной, может быть, в последний раз.

Глядя на жену, ищу ответ, как жить дальше. Если всё, что говорила Александра, правда, и Ждана изменяет мне — не в какой-то гипотетической реальности сотрудницы, а в этой, конкретно с чужим, явно неперспективным мужем, — значит, измена держится на её осознанном желании. Я не отношусь к числу мужчин, которые закрывают на неверность в браке глаза, несмотря на широкие взгляды. Если она подтвердится — это будет конец. Точка. Не скандал, не сцена с объяснениями. Логический конец.

Накрываю Ждану одеялом, выбираюсь из постели. Пол под ногами прохладный — в самый раз, чтобы встряхнуться. В ванной — неизменная последовательность: холодная вода на лицо, горячий душ, зубная щётка. Тело просыпается, но разум стопорится в том же месте — между подозрением и утраченной верой.

Сняв с держателя полотенце, внезапно понимаю, что даже привычные ритуалы не стирают навязчивой цепочки «если… значит…». Капли воды стекают по зеркалу, искажая отражение, будто сама реальность подмигивает: «Ты же знаешь, как это в жизни бывает».

Всё, что связано с женой, теперь требует проверки. Слово — не факт. Поцелуй — не гарантия. Близость — не доказательство любви. Ночь лишь обнажила дискомфорт, в котором я существую со вчерашнего вечера. Не знаю, что именно гложет сильнее: её возможная измена или талант лицемерить, но с прежней преданностью смотреть мне в глаза.

Возвращаюсь в спальню. Надеваю те же трикотажные штаны и мягкую футболку. С виду всё обычно — в действиях порядок, но в душе — раздрай. Нужно заняться завтраком. Хоть что-то должно быть простым в этом дне.

По выходным о еде я забочусь сам. Не из ложного великодушия — просто не считаю нужным нагружать Ждану, когда мы проводим время дома. Она умеет отлично готовить, но не очень любит. Мне же нравится сам процесс — нет никакой разницы, кто именно стоит у плиты, если в доме есть равновесие.

Тунец, бекон, яйца, пименто, овсянка, зелёное яблоко, корица — итальянская кухня в адаптированной версии.

К обязательным хлопьям, я готовлю пашот со спаржей и сырным соусом. Для Жданы — фриттату с тунцом. Тосты, кофе — эспрессо с молочной пенкой. И для неё же грейпфрутовый фреш.

Тарелки ставлю на поднос. По обыкновению приношу в спальню. Ждана уже не спит. Освежившаяся, сидит за туалетным столиком. Втирает крем в кожу плеч. Довольная, удовлетворённая, поворачивается ко мне с улыбкой:

— О, ты уже приготовил завтрак. Сейчас помогу.

Она поднимается с пуфа, забирает поднос и ставит на низкий столик из красного дерева, располагающийся напротив панорамного окна.

— Саш, я тебя очень люблю, — признаётся, обнимая и льнёт ко мне всем телом.

Не отвечаю. Смотрю жене в глаза: безупречная искренность, ласковый голос. Всё как всегда, но от этого лишь сложнее принять, что она умеет врать. Цинично, убедительно. Что разочаровывает гораздо больше, чем если бы она открыто призналась в измене.

— Куда ты собираешься? — спрашиваю, когда Ждана разжимает объятия и берёт чашку с кофе.

— Я обещала папе заехать и проведать его, — поясняет она, прихватив с тарелки тост. — Потом поеду в СПА. Звонила Ире, массажистке, спросила не находила ли она серьгу. Ира нашла.

— Значит, тебе повезло, — озвучиваю мысль вслух.

— Да, — кивает Ждана и отпивает глоток кофе.

И, вроде, сказала она это ровно, с тем выражением лица, которое я знаю давно — полное спокойствия, будничности. И вроде бы не к чему придраться. Но всё в Ждане с утра слишком выверено: интонации, слова, улыбка. Слишком безупречно для реальности. Разумеется, я не могу утверждать, что она не поедет по указанному маршруту. Может, действительно заедет к отцу. Может, заедет в салон. А может — в совсем другое место, учитывая ночное общение, и это «может» колотит мужское самолюбие больше всего.

— Я ещё заеду в «Галерею», — посвящает она между делом в дальнейшие планы, переключаясь на фриттату.

Помимо прекрасного настроения у Жданы хороший аппетит — не скажешь, что вчера её мутило или со здоровьем что-то не так.

— Что в торговом центре? — уточняю я.

— Высоцкие пригласили нас сегодня на барбекю. Ты не забыл? Я хочу купить подарок Кириллу. У него был день рождения десятого числа, а мы ребёнка не поздравили. Заодно и Яне что-нибудь выберу.

На душе неожиданно теплеет от упоминания имени малышки. Голубоглазая кнопка всегда тянет ко мне ручки, радостно улыбается, будто я для неё самый добрый человек на свете. Всегда мечтал о дочери. Глупо или нет, почти каждый мужчина хочет первенцем сына, а меня всегда манил образ маленькой девочки, нежной и трогательной.

Глава 11

Каренин

Гостеприимный дом Высоцких встречает нас не только ароматами жарящегося мяса и детским смехом, но и той энергией, которая сразу гасит напряжение. Гармония, спокойствие — всё располагает к приятному проведению вечера: приятная компания, ненавязчивое тепло, уютная гостиная. Панорамные окна пропускают много света — он ложится на паркет, пробиваясь через тонкие шторы и отражается в хрустальной вазе на столе.

На террасе, примыкающей к гостиной, работает закрытый мангал. Из-под приоткрытой крышки поднимается струйка пара, пахнет розмарином, чёрным перцем и обугленным жиром. Воздух густой от копчёных ароматов и чего-то неуловимо семейного.

Андрей с женой встречают нас с радушной подлинностью хозяев. Ни тени натяжки. Никаких дежурных фраз. Искренние улыбки, крепкое пожатие рук, живые реплики, восторженность Кирилла, когда Ждана вручает ему подарок.

— Ого! Крутой набор! Мам, это «Турнир в городе храме»! Спасибо!

— Проходите в гостиную, — приглашает мягко Тая.

Мы рассаживаемся в гостиной, и за пару минут приветственный разговор перетекает в то русло, где никто не старается казаться лучше, чем есть. Андрей располагается на диване рядом со мной, Ждана — в кресле напротив, ближе к Тае. Дети здесь же: малышка Яна ползает в небольшом манеже, хватает мягкую игрушку, которую достаёт из пакета её брат. Кирилл же устраивается за журнальным столиком с конструктором, его пятки постукивают о подлокотник — он увлечённо потрошит коробку.

— Как у вас дела? Семейная жизнь, бизнес? — негромко интересуется Андрей.

— Стабильно, — уверенно отвечаю, имея в виду и то и другое, но внутри неприятно скребёт. — В компании без резких всплесков и падений. Держим обороты: металлопрокат, логистика, энергосберегающие технологии. Но прибыль требует постоянного контроля — рынок давит. Поэтому присматриваюсь к новому направлению: экологичное производство композитных материалов. Спрос на них растёт, особенно в Европе.

Андрей кивает, закатывает рукава рубашки.

— Твои как?

— Мы тоже встряхиваемся. «Умный дом» хорошо взлетел, но это лишь верхушка. Запустили проект интеграции AI в промышленность. Ты же помнишь наш завод в Казани? Теперь там каждое оборудование связано с нейросетью. Она прогнозирует поломки, оптимизирует расход сплавов. Выходит, приличная экономия в месяц.

— Внедряешь свои разработки в тяжёлую промышленность? Рискованно.

— Зато прибыльно. Пошли корпоративные заказы. Немцы заинтересовались. Но главное — наш патент на энергонезависимые сенсоры. Если сертифицируем их к осени, этот год станет переломным. Выйдем на рынки Азии.

— А как Тая?

— Тая… — Андрей на секунду смягчается, бросая тёплый взгляд на жену. — Охотно занимается детьми и домом. Наша Янка уже лопочет простыми словами, — гордится он, глядя на дочь, проводя ладонью по подбородку. — Вчера сказала: «Па, дай!»

Тем временем малышка, заметив меня, сначала замирает, потом роняет игрушку и тянет ручки. Невозможно оставаться равнодушным к крохе. Тая, не говоря ни слова, одобрительно кивает, мол, бери её на руки, Александр.

Я встаю с дивана и аккуратно приподнимаю Яну из манежа. Усаживаю у себя на коленях, малышка ловит мою руку, цепляется пальчиками за часы.

— Этя? — пытается что-то спросить, хлопая длинными ресницами.

— Она тебя обожает, — расплывается в улыбке Тая. — Серьёзно.

— А я не против, — говорю и объясняю Яне, несмотря на почти годовалый возраст, как подросшему ребёнку, который всё схватывает на лету: — Это часы, стрелки показывают время.

Малышка тычет пухлым пальчиком в циферблат, и вдруг её лицо озаряется восторгом. Детский смех — лёгкий, чистый, заполняет комнату, и на миг я забываю обо всём.

В груди поднимается непривычное чувство. Очень тёплое — и как никогда возникает желание обнять такую же кроху. Тихое, непризнанное вслух.

Ловлю на себе взгляд Жданы. Она наблюдает, но не комментирует. Едва заметно улыбается, а затем включается в дальнейший разговор с Таей, будто ни на что не отвлекалась.

— Как ты всё успеваешь? Дом, дети, работа? — тихо спрашивает жена, слегка наклоняясь.

— На самом деле мне помогает Лилия Робертовна. Она и Юрий Андреевич временно переехали в Петербург. Кирилл в садике почти до вечера, а с Яной — по обстановке. Чаще всего находимся дома, конечно. Прогулки, игры, песни, книжки — в этом возрасте особо не распланируешь.

Тая чуть подаётся вперёд, будто делится чем-то личным:

— И работа. Любимое дело вдохновляет, словно собирает изнутри. Когда видишь результат — появляется энергия и на быт, и на детей.

Ждана проникается вниманием. Не кивает, не вставляет фраз — просто ловит каждое слово. Сосредоточенно, чего давно себе не позволяла. В её молчании угадывается тихий шторм в сознании. В ней нет показного интереса — только искреннее, почти болезненное внимание. И что-то ещё сквозит в спрятанных эмоциях жены: слабая тень зависти, едва уловимое сожаление и… надежда. Та, что возникает внезапно и пугает собственной хрупкостью.

— Проверю жаровню, — Андрей поднимается с дивана.

Движения у Высоцкого деловые, но спокойные — как у человека, который держит ритм вечера и берёт на себя его практическую сторону. Он выходит на террасу через раздвижные стеклянные двери, придерживая рукой штору, чтобы не задеть плечом, а я, играя с Яной, одновременно слежу за Жданой.

Глава 12

Саша

— Нравится вино? — Матвей подвигается ближе и, вытянув руку вдоль спинки дивана, обнимает меня за плечо.

— Приятное на вкус, — дегустирую белое австрийское с виноградно-цветочным букетом (которое он приобрёл в винотеке в «Галерее»), а затем ставлю фужер на низкий деревянный столик.

Мы сидим на открытой террасе коттеджа на удобном плетёном диване, в полоборота к Лемболовскому озеру. Плотные еловые кроны, растущие вдоль берега, отражаются в зеркальной глади. На небе ни облаков, ни назойливого солнца. Только лёгкий, мало ощутимый ветер, треплющий несобранные волосы. Внезапно ладонь Матвея, сжимающая плечо, напоминает, что я нахожусь в трёхмерном мире рядом с мужем.

Он, явно настраиваясь на близость, потягивает вино, пристально буравит взглядом. Скользит пальцами к ключице, задевая золотую цепочку. Её он тоже приобрёл в торговом центре и преподнёс «просто так» в качестве подарка. Тот самый сюрприз, о котором Матвей говорил за завтраком.

— Аль, ты такая красивая у меня. Сегодня у тебя хорошее настроение?

Скрестив руки на груди, тихо вздыхаю, позволяя себе мысленно сыронизировать: «Да преотличное!» — а вслух с ровной интонацией произношу:

— Лучше всех.

— Я заказал баню на восемь, нужно как-то убить три часа. Если хочешь, можем прогуляться по лесу или покататься на лодке.

Желудок резко сводит спазмом — только не лодка, только не это. Не лето, чтобы кататься по озеру, да и открытой воды я боюсь с детства, особенно когда она колышется под ногами. Поэтому мгновенно выбираю первое:

— Пойдём в лес.

— Как скажешь, — довольно гримасничает Матвей, смакуя остатки вина и по-снобистски комментирует, подчёркивая, как хорошо иметь свободные деньги: — Не местного разлива суррогат. Ты тоже заценила, да? — чем вызывает вымученную улыбку.

Он поднимается с дивана первым, протягивает руку, и я встаю, быстро стряхивая с пледа мелкие сухие иголки. Мы покидаем террасу, спускаясь по ступенькам. Под ногами — ровная каменная дорожка, выложенная, как говорится, с душой. По её краям тянутся аккуратные хвойные кустарники и вырезанные статуэтки сов на пеньках. Уютная, до тошноты ухоженная территория турбазы, где каждое дерево кажется не диким, а посаженным по строгому ландшафтному дизайну.

Прошлогодняя хвоя лежит мягким ковром на земле. Мы идём в абсолютной тишине, как будто кто-то отключил все внешние звуки, лишь изредка слышится слабый хруст иголок. Я не узнаю Матвея. Уверенный до безобразия, с прямой спиной. Профиль мужа не то что довольный — он торжествующий. Ловлю краем глаза его позу, и что-то щёлкает в висках: ну да, внепланово встретился с любовницей.

Где?

В салоне, куда он спонтанно свернул по пути записаться к стилисту, или на Лиговском проспекте?

Нет, не в «Галерее». Не могу объяснить, почему, но так мне кажется.

Минуя зону отдыха, мы углубляемся в лес. Длинные тени, ароматы сосен и прелой листвы. Никаких людей вокруг — только он и я вдвоём, в материальном проявлении, а наши мысли расходятся по разным орбитам.

Мои — в моменте, произошедшем несколько часов назад…

…Пальцы сжали изящную серьгу, и мир сузился до дорогой вещицы. Рассматривая розово-оранжевый камень, я окончательно разочаровалась в Матвее. Красочная картина мгновенно пронеслась перед глазами. Вот она —неопровержимаяулика, подтверждение правды, которую можно принести в «Infinitum Corp» и молча положить перед Карениным на стол. Пусть сам догадается, откуда она взялась и что всё это значит. Пусть увидит, что жена играет у него за спиной, а я избегну увольнения и волчьего билета.

Эта идея, честно, зажгла душу. Вот он шанс доказать боссу правоту, в порыве радости я машинально затолкала аксессуар Жданы в карман джинсов. Но холодный разум быстро вернул меня к реальности.

Не угадать, как он отреагирует на этот выпад, да и брать чужое мне претило — родители не так воспитывали. Подумав о возможном сомнительном исходе, я извлекла серьгу, за ней файл со страховкой и, положив то и другое на приборную панель, открыла камеру на телефоне. Несколько качественных снимков, отображающих текст страхового полиса и имя владельца машины пополнили коллекцию фотогалереи. После чего я положила серьгу обратно в бардачок на то место, где взяла, и поехала на автомойку…

Ветер внезапно доносит аромат сосновой смолы, а где-то вверху взметнулась сорока. Я замедляю шаг, перебирая кадры утреннего эпизода, пока щелчок ветки под ботинком Матвея не возвращает резко к настоящему.

Голос мужа прерывает ход гротескных мыслей.

— Аль, ты не проголодалась?

Неожиданно нарушив тишину, он останавливается, перехватывает взгляд, касается моей щеки. Одной ладонью, но вскоре обеими. Обхватывает лицо и, недолго думая, склонившись, целует в губы. Медленно. Чуть ощутимо. Почти нежно, пока не усиливает напор, придавливая меня к стволу дерева.

Вдох.

Закрываю глаза.

Запах леса и мужского одеколона проникают в ноздри. Дрожь, но не от возбуждения, прокатывается по позвоночнику, и я мычу «Проголодалась», чтобы он прекратил.

Глава 13

Саша

Воскресенье.

Я разуваюсь в прихожей под недовольный взгляд, который он не скрывает. Мы только что вернулись с турбазы, близится вечер, а вместо привычного тепла дома — холод, раздражение и подавленная претензия, исходящая от его молчаливой фигуры. Настроение у него отвратительное — всё дело во мне и испорченной ночи.

…—Хватит притворяться, малыш. Я знаю, что ты не спишь.

Когда он тронул меня за плечо, сердце ёкнуло. Почему-то накрыл мимолётный страх — вдруг он видел, что я копалась в его телефоне. Морально приготовилась к скандалу, но вместо этого Матвей резко потянул за запястье, заставляя перевернуться на спину. Нет, он просто хотел взять своё.

Его прикосновения были нежными, требовательными. Матвей скользнул руками под мою футболку, расстегнул молнию на джинсах. Жар, прокатившийся волной по спине, прожёг виски, но не от возбуждения, а сковывающего напряжения. Он медленно стягивал с меня джинсы, а сам оставался в свитере и брюках. Посмотрев на Матвея снизу вверх, я остановила его, накрыв ладонь, когда он потянулся к своей ширинке.

— Извини, я не в настроении.

Между нами повисла удручающая тишина. Тогда-то в его глазах и полыхнуло неописуемое холодное бешенство.

— Что опять не так? Второй раз подряд обламываешь. По-твоему, это нормально, когда я хочу тебя?

— Матвей, пожалуйста, не дави, — я поднялась с ковра, подхватывая джинсы, и в ответ на упрёк озвучила часть правды. — У меня проблемы на работе. Я не могу расслабиться и не могу ни о чём думать, кроме того, как сохранить своё место.

Работа действительно в довесок давила, что Матвей принял за отговорку. Скептически нахмурился, изучая бесстрастное лицо, параллельно интересуясь:

—Что за проблемы? Серьёзные?

Не было смысла вдаваться в подробности, которые явно его не заботили.

—Продажи идут не так, как раньше. Давыдов не в восторге.

— И? Это отразится на твоей зарплате, — выслушав, сухо отрезал он, взяв один бокал, который оставил на полу.

— Скорее всего, — пожала плечами.

Матвей спросил что-то ещё, не относящееся к обсуждению работы, что из-за пульса, долбящего в ушах, я не расслышала. Отмахнулась, пройдя в смежную комнату, переоделась в пижаму и легла в кровать, отгородившись от него спиной.

Он не сдвинулся с места. Долго сидел у камина, потягивая пино нуар, а я всеми фибрами ощущала неодобрение, осязаемо витавшее в воздухе.

Рассвет застал нас чуть ли не врагами, в коттедже пахло вчерашним вином. И утром — ледяное молчание. Ни приветствия, ни вопроса. Затишье было громче любых упрёков. Что-что, а показать, как оскорблен, Матвей умел. Мы завтракали на террасе механически, а потом он поднялся с дивана, обулся и, словно делая одолжение, проинформировал:

— Прокачусь на квадроцикле.

Полдня я была предоставлена самой себе, а когда Матвей вернулся, мы так же молча собрали вещи и отчалили в город…

Дорога пролетела в тяжёлом безмолвии, в квартире каждый из нас уходит в свою скорлупу. Матвей, пройдя вглубь квартиры, скрывается в кабинете, но оставляет дверь не полностью закрытой, сознательно выстраивая барьер. Я же обосновываюсь на кухне, переключаясь на ужин. Выбор падает на лёгкий овощной салат и морскую рыбу — то, что можно приготовить быстро, не имея особого энтузиазма.

Пока жарится филе, в автоматическом ритме рву листья салата, анализируя прошедшие события. Всё происходящее — разговоры, молчание, попытки сближения вызывают инстинктивное отторжение и в этой отстранённости я ясно чувствую: Матвей не просто злится. Пренебрежение «супружескими обязанностями» задевает его самолюбие, но в глубине души он не слишком расстроен, ведь у него есть любимый источник удовлетворения.

Он любит Ждану.

В чём с ночи я уверена — и эта уверенность крепнет, когда до слуха доносится сдавленный тон. Я застываю с ножом в руках. Сначала кажется, что он разговаривает с матерью (Вера Николаевна всегда звонит по воскресеньям), но интонация мужа лишена обычной скуки. В ней нет привычной бытовой инерции, а единственная чёткая и в то же время озабоченная фраза: «Почему он решил лететь раньше?» — наводит на мысль о Каренине.

Неужели, он что-то сказал жене?

Предположение без доказательств порождает массу вопросов, а от беспросветной наглости любовников иссякает последнее терпение. Убрав нож в подставку, я резко ставлю в холодильник вазу с салатом. Хватит играть в несведущую простоту. Молчать больше нет смысла. Отсрочка агонии только усугубит наши и без того испортившиеся отношения, не хочется жить в их отравленной тени.

Роман Матвея вряд ли закончится — это я прекрасно понимаю, поэтому пока не передумала действую. Выхожу из кухни в прихожую, извлекаю из кармана куртки телефон, расширяю на весь экран фото с бурной перепиской.

«Не думаю. Просто туда мне будет проще добраться из фитнес-центра. Я уже забронировала номер. На твоё имя».

Глава 14

Каренин

Понедельник.

— Привет, — Ждана прижимается к моей влажной спине и целует между лопаток.

Свежий воздух ворвался в ванную комнату вместе с ней, когда дверь, чуть скрипнув, распахнулась. Я только что принял душ и откидываю со лба мокрые волосы. Капли медленно стекают по спине, пропитывая шёлковую сорочку Жданы. Босиком, с растрёпанными от сна волосами, она выглядит расслабленной, почти трогательной.

Накрываю её руки своими. Тепло нежных ладоней греет прохладную кожу — едва уловимая дрожь пробежала в пальцах жены.

— Ты рано встала, — ловлю её отражение в зеркале. — Куда-то едешь?

— Как обычно, к отцу, а затем поеду в клинику, я ведь тебе говорила, — напоминает она о недомогании, утыкаясь носом мне в шею. Раньше её дыхание пахло кофе или сонной теплотой, сегодня — мятой, которой Ждана заглушала когда-то токсикоз.

— Что с тобой всё-таки не так? — задаю вопрос, надеясь услышать, как прежде, доверчивое «Возможно, я беременна», но Ждана прячет взгляд.

Вчера за столом она так и не притронулась к горячему, игнорировала салаты, выбирая только сладкое, и ведь знает, что её вкусовые пристрастия не ускользнули от меня.

— Со мной всё в порядке, просто хочу в этом убедиться. А потом нужно будет собрать тебе вещи в дорогу, — произносит она и снова целует.

Её губы касаются плеча, как будто ничего с ней не происходит. Осторожная уклончивость сродни удару под дых. Я инстинктивно напрягаюсь, мышцы живота непроизвольно сокращаются. Не думал, что когда-нибудь разочаруюсь в ней.

— Я в душ.

Расцепив руки, она снимает сорочку и раздвигает створки кабины. Движения вроде обычные — плавные, отточенные, только подвох сквозит в каждом шаге жены.

— Кстати, Саш, почему ты летишь в Ганновер завтра? — спрашивает между делом, хотелось бы думать, что невзначай, но я слышу, как Ждана затаила дыхание.

— На встречу с Беккером. Осмотр цехов перед выставкой керамики.

— Понятно, — беспечно роняет она, и исчезает за стеклом. Шум воды заполняет пространство.

Мазнув краем глаза по силуэту жены, отмечаю: интерес к командировке появился у неё не случайно. Спокойствие трещит по швам. Сжимаю челюсть до хруста в скулах. Внешне я сдержан, но в душе проснулась ярость. Чёрная, бездонная, безжалостно взломавшая сознание. Гнев, слепой и острый рубит логику на куски.

Как она так смеет?

Предавать меня с улыбкой, тихо, подло. Однако больнее всего — не этот факт. А то, с кем делит нашу постель Ждана.

С человеком, который полгода назад случайно заглянул в наш клуб в Ростове и давно должен был исчезнуть. Он из той части прошлого, которая, как я считал, предана забвению. Но… оказывается, — он здесь. С моей женой. Нагло влез в чужую жизнь, нарушив правила, обещание и границы.

Переводя дыхание, гашу ярость. Время не терпит. Оставив Ждану в ванной, одеваюсь в спальне в деловой костюм. Нахожу подходящие запонки, надеваю часы, приглаживаю волосы. Она спускается на первый этаж и заходит в гараж, когда я уже сажусь за руль.

— Поведёшь машину сам? — наклонившись к отрытому окну, кладёт ладонь мне на плечо.

— Да.

Сегодня Глеб, приезжающий по обыкновению к семи часам утра, отсутствует. И остаётся вне игры. За субботу я дал ему отгул. Никакой слежки более не нужно. Никакой паники. Ждана не должна чувствовать стороннее присутствие и давление за спиной. Пусть думает, что всё идёт по-прежнему. Пусть расслабляется. Чем больше уверенности у неё — тем выше вероятность, что скоро она оступится. Я создаю видимость нормальности, чтобы выиграть время. Пока рано действовать. Надо собрать больше информации о них.

— Удачного тебе дня, — потянувшись, Ждана оставляет на губах лёгкий поцелуй.

— Пока.

Давлю на газ, выкатываюсь за ворота.

В компании рутина течёт, как обычно. Планёрка. Кипит работа. Давыдов вышел с больничного — бодрый, сосредоточенный. В голосе деловая энергия, в глазах — желание доказать, что его отдел в строю.

— Александр Сергеевич, в целом у нас стабильно. Есть некоторые текущие сложности, но думаю, их можно разрешить. Двое менеджеров показывают в этом году слабые результаты. Я вам об этом уже докладывал, считаю, что они больше неэффективны. Прошу разрешить мне искать им замену.

— Земцовой и?..

— Перевалову. Я давал им возможность улучшить показатели, но, видимо, они выгорели.

Я не спешу с ответом. Состояние Александры мне как никому другому понятно, а как быть со вторым сотрудником — решу позже.

— Вернёмся к этому вопросу на следующем совещании, — не даю полномочий Давыдову, отпуская его с планёрки.

Он, подавляя несогласие, уходит, а я погружаюсь в текущую работу. Просматриваю электронную почту, промежуточные отчёты. Но чтобы ни делал, мрачные мысли не отпускают. То и дело прокручиваю прошлый разговор с Александрой, врезающийся в сознание. Значит, её муж и Ждана планируют где-то отрываться, и она может помочь узнать, где. Спонтанно вспоминаю её лицо. Слишком порядочное и живое. И сама её натура слишком чистая для всей этой грязи, но нет выбора — стоит ещё раз выслушать её историю.

Глава 15

Саша

Когда я оказываюсь на улице, растворяясь между равнодушными прохожими, не оглядываясь на машину Каренина, спешу к подъезду новой шестиэтажки. Серое небо, нависшее над городом свинцовой пеленой, темнеет с каждой секундой, но я замечаю это лишь краем глаза, словно и сама превратилась в один из тех безликих силуэтов, скользящих мимо. Всё внимание направлено на шаги, отрывистые и торопливые, на влажный асфальт под ногами, на громкое биение сердца, отстукивающее тяжёлый ритм в груди. Я приехала не к родителям, а к Вере Николаевне, матери Матвея.

Зачем?

Казалось бы, забудь о ней после выходок её сына… Но у меня, пока ещё к свекрови, в свете «пламенного прощания» с мужем назрел деликатный вопрос…

…Когда Матвей потребовал оставить ему ключи от квартиры на моё потрясённое возражение:

— Что?.. Как это нет?.. — он, усмехнувшись, нагло проинформировал:

— Эта квартира принадлежит моей матери, а ты ведь не из тех, кто берёт чужое.

В тот момент я как никогда прозрела, что вижу его личину — пустую, жестокую, расчётливую — впервые по-настоящему. И сразу же, как это часто бывает, меня накрыло неверие, такое сильное, что казалось, я провалилась в вакуум. Разве это возможно? Десять дней назад был внесён очередной платёж по ипотеке. У меня имелось подтверждение — выписка, что сумма в счёт погашения долга была принята банком. Я не собиралась оставлять ему ключи, проигнорировала притязание и выскользнула на лестничную площадку.

Он подорвался следом за мной:

— Если не веришь — свяжись с менеджером банка. Заёмщик сменён, квартира снята с обременения, взносы с мая не примут. Придётся тебе отдать ключи.

Матвей схватил за руку, но, порывисто выдрав её из захвата, я затолкала ключи в карман рюкзака.

— Обойдёшься…

Я рванула вниз по лестнице, надеясь, что он не станет преследовать взбунтовавшуюся жену до улицы. Обуздывая волнение, ехала в такси. Как бы не хотелось верить, но «правда» мужа занозой застряла в голове: «Квартира принадлежит моей матери». Не может быть...

Шок, поселившийся в сознании, целые сутки не отпускает. И вот теперь, я буквально взбегаю на четвёртый этаж, но не сразу решаюсь позвонить в нужную дверь. Стою, вцепившись пальцами в ремешок сумки, унимая подступившую злость, отчаяние, обиду, которые захлёстывают целый день. Но стоять здесь вечно невозможно. Мне нужны факты. Прямо сейчас.

Сегодня, едва добравшись до офиса и дождавшись короткого перерыва, когда коллеги потянулись за кофе, я позвонила в банк, ведь до последнего надеялась, что Матвей вчера соврал.

— Надежда Алексеевна, добрый день, это Александра Земцова. Мы с моим мужем оформляли у вас ипотечный договор на квартиру в жилом комплексе «Верхний берег». Помните нас?

— Александра Викторовна? — раздался сдержанно-вежливый мелодичный женский голос на том конце провода. — Да, конечно, я помню. Чем могу вам помочь?

В противовес мой чуть не дрогнул, но, к счастью, получилось уверенно продолжить:

— Извините за беспокойство, мне нужно уточнить статус договора. Десять дней назад я вносила платёж по кредиту, но Матвей сказал, что квартира больше не находится у него в займе. Это… действительно так?

— Подождите минуту, я проверю.

Затишье в трубке казалось оглушительным. Каждая секунда ожидания — часом. Я прижимала телефон к уху, мысленно умоляя, чтобы утверждение Матвея оказалось блефом, отгоняя мрачное предчувствие. Но…

— Да, вот вижу. Заём был оформлен на нового заёмщика с нашего одобрения, и после полного погашения кредита обременение было снято в пятницу, — резануло по слуху.

— Снято?.. — едва совладав с собой, переспросила у неё и от растерянности сморозила глупость: — А как же график платежей?

— С этого понедельника он не действует. Мы уже получили соответствующее уведомление.

— Что?! — вырвалось у меня, и голос всё же дрогнул. — Но… кто вносил изменения?

— Ваш супруг. На прошлой неделе. Я могу вам ещё чем-то помочь? — поинтересовалась менеджер, в её тоне явно сквозило смущение, и желание поскорее закончить разговор.

— Да… Простите, можно узнать, на кого переписали договор? Кто стал заёмщиком?

Пауза.

Долгая, мучительная, на протяжении которой кровь ненормально пульсировала в висках.

— Земцова Вера Николаевна, была, недолго. В пятницу она полностью закрыла ипотеку и оформила квартиру на себя. Только, Александра Викторовна, пожалуйста, это неофициальная информация, не подлежащая распространению, просто, вы показались мне расстроенной, и странно, что не приехали в банк…

— Понимаю, этот разговор останется между нами, — перебив, заверяю женщину, подавляя подкативший ком к горлу. — Спасибо за помощь, Надежда Алексеевна.

Нетвёрдой рукой я сбросила вызов. Сидела, глядя в монитор компьютера, ощущая, как подступает паника. Он вычеркнул меня отовсюду! Из дома. Из документов. Из жизни. Весь день держала себя в руках, чтобы не сорваться, не написать, не позвонить, не вывалить Матвею в лицо обвинения — на всем известном «французском» языке. Он предал не только верность. Он обманул, подставил и финансово обокрал меня.