По воле случая

Глава 1

Кулак мужа завис в воздухе у моего лица. Я стискивала зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Прижимала руки к груди, страшась ответить ему.

— Живо на кухню! — рявкнул мужчина.

Мне оставалось только нырнуть под его руку и быстро покинуть спальню. Едва не споткнулась о поленья, лежащие у камина. В голове шумело, перед глазами стояла пелена.

Господи, во что я вляпалась?!

На кухоньке у горячей печи стояла старушка. Она помешивала в казане что-то совсем несъедобное. Я уже видела ее ранним утром, но мы так и не заговорили. У меня и сейчас не было желания общаться с ней, но пришлось.

— Второй котелок в углу. Вчерась я туды поставила, — скрипящим голосом произнесла она и лишь на миг оторвалась от варева. — Поживее давай, сын с самого утра не емши!

Мне едва хватило благоразумия промолчать. Трясущимися руками схватила котелок, обернулась в поисках воды. Нашлась она в бочке у окна. Не очень чистая, да и пахла болотом. Впрочем, лучшего в таких условиях ожидать я и не могла. Весь воздух в этом доме был пропитан чем-то едким и прогорклым, отчего дышать становилось трудно.

Пока вода закипала, старуха подгоняла меня. Крупно порезать морковь, картофель, зелень. Нарубить жирное мясо и скинуть все это в котелок. Похлебка… Так назвала это варево мать моего мужа.

Мужа… Я замерла на мгновение, не в силах до конца осознать происходящее. У меня не было мужа еще вчера!

— Чего застыла? Помешивать кто будет? Пригорит, Нико тебя плетью отходит!

— Да пошли бы вы… — только и смогла я произнести еле слышно.

Со спины на меня обрушилось нечто тяжелое. Половник выпал из моих ослабевших пальцев, а когда я обернулась, то наткнулась взглядом на гору тряпья.

— Постирай сейчас же, чтоб до вечера высохло, — приказал муж.

Этого человека я видела второй раз в жизни. И оба раза – только сегодня.

— Таз где? — спросила я тихо.

— В сарае, — ответила мне свекровь.

Я выскочила на улицу в мгновение ока. Хватанула ртом свежий утренний воздух и дала волю слезам. Всего на секунду. После зло вытерла их и осмотрелась.

Вокруг простиралось поле, засеянное рожью. В небольшом дворике кособокого дома, из которого я только что вышла, валялись груды хлама: железо, доски, бревна. Будто здесь что-то строили, стройка закончилась, а материалы так и остались лежать никому не нужные.

Но как меня сюда занесло?!

Думать об этом прямо сейчас не было времени. Я лихорадочно соображала, в какую сторону бежать, и как быстро Нико меня догонит. А станет ли догонять?

Я видела только одну дорогу – узкую и протоптанную, но куда она вела, не знала. Оставаться в доме, где заработала кулаком в бок сразу, едва проснулась, не было ни малейшего желания. Если этот человек, Нико, мой муж – то он имеет полное право воспользоваться и мной…

Ни за что!

От злости я топнула ногой по ступеньке. Бежать, бежать! Неважно куда, главное, подальше отсюда!

Стоило мне спрыгнуть с крыльца и броситься к калитке, как сзади раздалось:

— Мамочка!

Я застыла в воздухе, не успев поставить ногу на землю для очередного шага. Мамочка?!

Медленно обернулась и встретилась взглядом с белокурой девчушкой лет пяти. Ребенок выглядывал из окна, махал мне ручкой.

— Закрой окно, мелкая пакость! — грозный голос Нико разорвал тишину.

Девочка испуганно потянулась к створкам, а в окне за ее спиной уже возник мой муж с ремнем в руках.

Ноги сами понесли меня к сараю. Там отыскался таз. Я долго смотрела на него и боролась с желанием продолжить свой побег. Но перед глазами то и дело возникало светлое личико девочки с большими голубыми глазами, в которых таилась сначала радость после того, как она меня увидела, а потом страх – когда закричал ее отец.

Нико боялись, кажется, все, кроме его матери. Я не боялась. Ведь страх, который я ощущала, принадлежал не мне, а телу, в котором я очутилась.

Вспышка огненной боли пронзила виски. Картинками в голове принялись вспыхивать воспоминания. Чужие, не мои. Знакомство с Нико… Брачный обряд… Рождение ребенка… Истязания… Скандалы…

Мое новое тело когда-то носило имя “Арья”.

Это были не мои воспоминания, зато теперь я могла в полной мере ощутить весь ужас от пребывания в этом месте.

Мне не нужно было долго собираться с мыслями. Схватила таз и в дом вошла с натянутой улыбкой. Набрала воды, поставила на печь, чтобы согреть. Похлебка почти сварилась, и Нико нетерпеливо ждал за столом, когда я наполню его тарелку.

Моя улыбка сбила его с толку. Мужчина потер подбородок огромной ладонью, крякнул подбоченившись:

— Девку свою приструни, — сказал он негромко.

В ответ на мой вопросительный взгляд добавил:

— Мелкая снова окно открывала. Сто раз ей повторять нужно, чтобы она этого не делала?

— Почему же? Комнаты необходимо проветривать.

С грохотом кулак мужа опустился на стол. Тарелка подпрыгнула и едва не соскользнула на пол, я вовремя успела ее перехватить. Тут же налила в нее похлебку и опустила на стол перед мужчиной.

Пока вода в тазу грелась, у меня было несколько минут, чтобы побыть в одиночестве. Под предлогом разговора с дочерью я ушла с кухни и нырнула за шторку, разделяющую небольшой зал и спальню девочки.

— Майя? — имя ребенка я вспомнила, но опасалась, что ошиблась.

Девочка радостно протянула ко мне ручки.

В скромной комнате стояла только одна узкая кровать возле окна. Ни шкафа, ни стола, ни табурета. Игрушек и одежды я тоже не увидела, но порадовалась хотя бы наличию постельного белья.

С кухни донеслись разговоры. Нико кричал на свою мать, а та в ответ на него. Майя закрыла уши ладошками.

— Милая, — шепнула я, садясь на корточки перед кроватью. — Не хочешь прогуляться?

Девочка замотала головой, широко распахнув глаза.

— Нельзя же, мам!

— Кто сказал?

— Папа. Папа будет бить меня ремнем. Мне нельзя на улицу!

Глава 2

— Ну, чего застыла?

— Я постираю вещи, — мой голос дрогнул.

— Поторопись, — муж отступил. — Вечером я должен быть в Глоаке. И, не приведи Создатель, ты что-нибудь натворишь, пока меня нет! Запру! Посажу в подполе на цепь и запру, ясно тебе?

— Да, я поняла, — я закивала, подобно болванчику.

Только бы он ушел, только бы оставил одну.

Нико вышел на улицу. Его мать, Гана, чье имя промелькнуло в чужих, а теперь уже моих, воспоминаниях, принялась перебирать в углу поленья. Сухие подкидывала к топке, сырые укладывала сверху возле дымохода.

Смогу ли я найти общий язык с Ганой? Старуха только кажется злобной, но может, сын и ее держит в страхе?

— Гана, — тихонько позвала я с надеждой. — Нет ли у вас мази какой от… От синяков?

Свекровь подняла на меня взгляд, полный удивления.

— Еще чего попросишь, а? Ты эти синяки заслужила, так носи с гордостью!

— Не для меня, для Майи.

— А девку почто жалеть? Ей уж шесть, скоро замуж выйдет, пущай привыкает.

— Может, ее бить не будут, — буркнула я, отворачиваясь от Ганы.

Старуха мне не ответила. Но хотя бы стало ясно, что я здесь один на один со своей бедой.

Постирать вещи в тазу – дело трудное, когда ты всю жизнь прожил в квартире и пользовался стиральной машиной. Я знала, как стирать на руках, не совсем уж дремучая, но ведь не такую гору одежды!

Мужнины засаленные рубахи в смоле, штаны в зеленых травяных пятнах, штопаные на десятки раз носки и панталоны. Я не представляла, как всю эту одежду привести в божеский вид в одном небольшом тазу горячей воды.

Благо хоть какое-то подобие порошка нашлось в пыльной кладовой среди мешков с картофелем и копченым окороком.

Я уж и не стала обращать внимания на то, что мне поесть не предложили. Нико доел похлебку в один присест, оставил лишь немного для своей матери. Нам с Майей придется приготовить что-то, но будет ли время?

Изо всех сил я стирала вещи. Неоднократно приходилось менять воду, ждать, пока согреется, и снова стирать. От усталости дрожали ноги, желудок сводило от голода. Последний раз я ела еще в другой жизни.

Майя не выходила из своей комнаты. Гана расправилась с дровами и ушла возиться на огороде, а Нико курил у крыльца. Он сидел так уже довольно давно.

Предпринять еще одну попытку сбежать было бы равнозначно самоубийству, поэтому я начала готовить план. Но чтобы привести его в действие, требовалось дождаться вечера, когда Нико уйдет.

Я развесила белье над печью, чтобы наверняка успело высохнуть. Ухватила черствую краюху хлеба из-под полотенца на тумбе и жадно вгрызлась в нее. Торопилась, пока никто не заметил.

Жалости к себе в этот момент не испытывала. Напротив – я дико злилась, и злость моя грозилась вылиться в нечто страшное.

Майя спала, когда я пришла ее проверить. Хотела поделиться с ребенком сухарем. Но так даже лучше. Во сне ей живется спокойнее.

Дверь с грохотом распахнулась, впуская в дом Нико. Муж осмотрел свою одежду, кивнул мне:

— Идем-ка, награжу.

— Наградишь? — выпалила я непонимающе.

— Вещи ты постирала, молодец. Я для тебя кое-что приготовил.

Его заявление повергло меня в шок настолько, что я едва не растеряла весь пыл. А ведь хотела послать куда подальше, хоть это и было рискованно.

Нико вывел меня на улицу, подтолкнул к сараю. К той его части, в которой жили свиньи и козы.

— Вон, смотри, — муж ткнул пальцем в сторону маленького поросенка, который сидел в клетке отдельно ото всех. — Единственный выжил, остальных мать сожрала.

— Гана?..

— Специально меня выводишь? — рыкнул Нико.

От неожиданности я дернулась в сторону, но тут же была поймана крепкой рукой.

— Я просто не понимаю… — шептала я.

Я ничего не помнила о свиньях! Но помнила Арья… В голове вспыхнуло воспоминание.

Свиньи едят своих детей сразу после их рождения, и малышей требуется немедленно отсаживать в другие клетки. Нико не успел этого сделать, и поросенок остался один.

— Спасибо, — еще тише прошептала я. Произнесла это, и мне стало так тошно, что я едва удержала внутри ту краюху хлеба, что успела съесть. — Он ведь для меня?

— Если будешь хорошо себя вести. А не как сегодня, ясно тебе?

— Я буду послушной. Обещаю.

Нико зыркнул на меня не без брезгливости. Покинул сарай, оставив меня один на один со свиньями. Хрюкали они громко, и я могла бы вволю поплакать, не боясь быть услышанной.

Но не стала. Не время раскисать. Я должна как следует подготовиться, чтобы мы с Майей смогли покинуть этот дом беспрепятственно.

Нико ушел вечером, как и говорил. Но запер дом на ключ, и даже ставни на окнах подпер чем-то, из-за чего я не смогла их открыть. А Гана отправилась спать, когда солнце коснулось горизонта.

Я наконец-то оказалась в относительном спокойствии. Тихо, как мышка, вытащила из кладовки мясо, сыр и овощи, быстро нарезала бутерброды. Заварила чай из шиповника и прокралась в комнату Майи.

— Я принесла тебе поесть, — негромко сказала я.

Девочка села на постели, пригладила растрепавшиеся волосики ладошками.

— Папа ушел?

— Ушел. Надеюсь, вернется нескоро.

— А куда он уходит каждый вечер?

— Не знаю, Майя. Он не говорит мне.

Он и правда не говорил. Арья не знала, куда ходит ее муж. Быть может, на работу, а может, и к другой женщине. Это оставалось для меня загадкой.

Дочка… теперь уже моя, как бы странно это ни звучало, поспешно сунула в рот кусок мяса, а следом и сыр. Жевала быстро, торопилась, запила горячим чаем и закашлялась.

Я постучала ее легонько по спине.

— Мам, ты мне сегодня сказку расскажешь? Ту, про волшебные земли?

— Про волшебные земли? Хм… Мне нужно ее вспомнить.

— Ты что, — рассмеялась Майя. — Ты ведь ее сама придумала! Забыла, что ль?

Я не смогла сдержать улыбки.

Рассказала сказку про колобка. Я отчетливо помнила ее, да и Майе понравилась. Девочка уснула почти сразу же, несмотря на то, что и так проспала весь день.

Глава 3

Я провела остаток ночи на кухне. Настраивалась на то, что собираюсь сделать. Кипятила воду в тазу, варила кашу. Последнее было что-то вроде отвлекающего маневра, и чтобы успокоиться. Готовка всегда меня успокаивала.

Собирать мне было нечего. У Арьи не оказалось ни украшений, ни вещей.

Гана проснулась первой. Прежде чем выйти на улицу, чтобы покормить птицу, разбудила Нико. Я ждала, когда тот выйдет из спальни, но он не торопился.

Старуха на меня и не взглянула. Отворила дверь и оставила открытой, а после в дом ворвался солнечный свет – свекровь распахнула ставни.

В комнате заворочалась Майя. Я слышала, что она проснулась, но не стала к ней заходить.

Ждала. Молилась всем известным богам и ждала.

Нико, пошатываясь, добрался до бочки, стоящей на кухне в углу. Залпом выпил кружку воды, следом еще одну, и только тогда вспомнил обо мне.

Ни слова не говоря, двинулся в мою сторону. Его злой взгляд не предвещал ничего хорошего, и это было мне только на руку.

Я тихонько выдохнула. В моей голове настойчиво билась ужасная мысль, а руки сами собой потянулись к полотенцу. Муж не обратил на это внимание, а я не отрывала взгляд от его лица.

Мгновение, и я схватила таз с плиты, полный кипятка. Резким движением, не заботясь о собственной безопасности, выплеснула столько воды, сколько смогла, на Нико. Вода с шипением ошпарила его с груди до ног. Ошалев от неожиданности, мужчина только спустя несколько секунд осознал, насколько ему больно.

— Тварина! — выл Нико. Потянулся ко мне, ударился о стол, заорал что есть мочи. — Убью тебя, мерзость!

Я не ведала, что творю. Кинулась в спальню ребенка.

— Я все равно найду тебя! Беги, мерзавка, беги!

Я его не слушала. Могла бы поверить в то, что все это просто сон, но ожоги на моих руках, которые оставили несколько капель воды, были вполне реальными.

— А вот теперь мы точно идем гулять! — сообщила я сонной Майе.

С разбегу заскочила на подоконник, толкнула створки и уже привычным движением сдернула с него девочку. Прижала ее к себе, спрыгнула на землю и со всех ног кинулась за ворота.

Дом, который я толком и осмотреть не успела, и люди, которых не захотела узнать, остались позади. Впереди было только поле, узкая дорога, и чужой, незнакомый мне мир, в котором я очутилась прошлым утром.

Нико не смог бы нас догнать, ни за что не смог. Ему с такими ожогами сейчас и двигаться больно, не то что бегать.

— Мам, мама-а-а, — сквозь слезы звала меня Майя. Меня, не кого-то!

— Милая, — запыхавшись, я поудобнее перехватила ребенка. Дом остался уже далеко позади. — Папа тебя больше не обидит, слышишь? Все закончилось, мы ушли оттуда.

— Но куда?

Куда? Этого я и сама не знала. Очнулась в сырой постели чужого дома, вышла из комнаты, столкнулась в коридоре со старухой и вернулась назад. Так и металась по спальне, пока не потеряла сознание. В чувство меня привел удар в бок и крик Нико. Он требовал еды, орал, что я должна была проснуться еще до рассвета.

Чья это жизнь? В кого я превратилась? Тело не мое. Дом не мой. Муж, ребенок… Еще вчера я была одинокой и бездетной. Куда все это делось?

Я вертела головой во все стороны. Видела только поле и узкую тропинку. Ни крыш домов, ни леса, ни хоть какого-то ориентира.

— Ты не знаешь в какой стороне живут люди, Майя?

Девочка еще крепче обвила мою шею руками.

— Милая, нам нужно найти город или деревню… Хоть что-то, понимаешь?

— Мам, папа ведь не брал меня с собой.

— Он говорил, что тебе нельзя на улицу. Почему?

Майя нахмурила светлые бровки. Я же отчаянно копалась в чужих воспоминаниях, чтобы не пугать ребенка своими вопросами. Я ведь ее мать, а значит, сама все должна знать.

— Помню, — счастливо выдохнула я. — Помню, малышка, не волнуйся. Это все из-за стресса, память меня подвела, но теперь все хорошо.

— Я могу идти сама, — сказала девочка спустя несколько минут.

— Конечно, — я опустила ее на землю. Облегчение пришло мгновенно, я смогла вздохнуть полной грудью. Майя хоть и весила немного, но все же бежать с ребенком на руках оказалось мне не по силам. — Но мы должны торопиться, хорошо? Я не знаю, где мы…

Я недоговорила, осеклась. Вспомнила, куда идти. По дороге вперед, потом свернуть в лес, пройти по неприметной тропинке и выйти в Береговом. Поселок, где я родилась. Точнее, где родилась Арья. Она не была там уже много лет, но я знала, что там ее ждут родители. Когда-то Арья оставила их, чтобы навсегда уйти в дом своего мужа.

Майя едва перебирала ногами. Туфли были ей велики, а широкое платье обвивалось вокруг лодыжек. Я сбавила шаг. Нам оставалось всего ничего, вот-вот и покажется лес.

Трава, покрытая холодной росой, искрящейся в первых солнечных лучах, промочила наши ноги. По полю змеями вился туман, но вскоре солнце поднимется чуть выше, и он исчезнет.

Мы добрались до леса и только войдя в него смогли утолить жажду у родника. Ледяная ключевая вода вернула нам силы.

Я всю дорогу поглядывала на девочку. Как я могла в одночасье стать матерью? К такому меня жизнь не готовила.

Майя больше не стремилась заговаривать первой. Она замкнулась, шугалась каждого шороха среди деревьев, крепко держала меня за подол старенького платья.

Все же перенесенные мной страдания, слабость от голода и то, что я пережила вчерашним вечером, дали о себе знать совсем скоро. Едва впереди показались дома, сознание меня покинуло. Последнее, что я услышала перед падением, был крик Майи.

Очнулась в теплой комнате. Резко села на постели, обвела взглядом мебель, камин, полки. В глазах помутнело, к горлу подступила тошнота.

За окном слабо светило солнце, небо постепенно затягивали серые тучи и собирался дождь. Значит, я совсем недолго была без сознания. Но где оказалась на этот раз? На мне все также было одето рваное платье, стоптанные ботинки, а руки покрывали синяки. Я всё в том же теле.

Глава 4

Рикард ждал нас в небольшой столовой, найти которую не составило труда. Дом был небольшим, очень уютным. Чувствовалась женская рука.

Стол у окна был накрыт на троих. Я помогла Майе забраться на стул и остановилась в полушаге от того, который был для меня.

— Прошу вас, садитесь, — пригласил Рикард.

Я справилась с собой и заняла место за столом. Краем глаза рассмотрела мужчину – не слишком молод, может, чуть меньше сорока. Но выглядит хорошо. Ровный нос, тонкие губы, густые темные брови аккуратной формы. Уголки карих глаз подернуты сеточкой морщин. Волосы, короткие и темные, Рикард укладывал волосок к волоску.

— Поешьте, я не стану отвлекать вас от трапезы.

Майя, дождавшись разрешения, жадно схватила куриную ножку с тарелки и взглядом обвела остальные блюда: сыр, булочки, сливочный соус к мясу, салат из свежих овощей.

Мне кусок в горло не лез, но чтобы не обидеть гостеприимного хозяина, положила на свою тарелку несколько долек огурцов.

Рикард ждал, когда мы поедим. Пил кофе из маленькой чашки, любовался видами в окне. Я тоже выглянула на улицу и порадовалась: мы в Береговом.

Поселок большой, насколько я помнила. Здесь были и двухэтажные дома близко друг к другу, создавая витиеватые улочки. И одиночные, по эту сторону моста.

Через весь поселок тянулась неглубокая река. Грязная из-за отходов, но зловонный запах мешал жителям, только когда рыбаки, живущие в самом конце Берегового, сбрасывали в нее потроха.

При этих воспоминаниях у меня щемило сердце. Арья скучала по поселку, по дому, по родным. Но почему-то не могла вернуться.

— Я не поблагодарила вас, — начала я. — Извините. Вы помогли нам, а я совсем растерялась…

— Что у вас случилось?

— Семейная ссора, — уклончиво ответила и пригубила чай. — Не хочу вспоминать, прошу прощения.

— Понимаю. Я должен уехать совсем скоро… Вам есть куда идти?

— Да, — поспешно ответила я. — Здесь живут мои родители. Благодарю вас за помощь, но мы пойдем. Я хочу увидеть маму.

— Конечно, — Рикард поднялся из-за стола. — Проводить вас?

— Не стоит, — я улыбнулась. — Майя, идем?

Девочка вытерла ладошки о салфетку и выбралась из-за стола. Молча взяла меня за руку.

Я попрощалась с Рикардом, отчетливо понимая, что мы еще не раз увидимся… и интуиция подсказывала, что в самых неожиданных обстоятельствах.

Дом родителей был совсем рядом. Рикард жил у кромки леса, чуть в стороне находился скромный домик многодетной вдовы миссис Хом, а напротив – мой дом.

Я смотрела на него с тоской. Крыша покосилась от ветров, дожди стерли краску с фасада. Окна оказались заколочены, а значит, в нем давно никто не живет.

Прогнившее крыльцо даже со стороны не внушало доверия. Входная дверь была чуть приоткрыта.

В заросшем сорняками дворе не было видно тропинку. Дикий вьюн опутал лежащие на земле ведра, доски, столбы, между которыми когда-то была натянута бельевая веревка. Он опутал и угол дома, тем самым добравшись до чердака.

Сразу за домом был небольшой пруд. Я отчетливо видела его в воспоминаниях Арьи. Но был ли он населен рыбой, не знала. Прилагался и небольшой огород, возделать который сейчас не представлялось возможным. Слишком сильно он зарос, слишком твердой стала земля. Да и что я посажу на нем среди лета?

— Майя, — осторожно позвала девочку задумавшись. — А какой сейчас месяц?

— Месяц? Что это?

— Сейчас ведь лето, да?

— Конечно. Травка же зеленая.

— А когда она зазеленела, ты помнишь?

Майя нахмурилась. Ушла в свои мысли вспоминая.

— Совсем недавно. Я видела через окно, как распускались почки на деревьях, тогда же и трава позеленела.

Я вздохнула. Нет, так мне не выяснить, какой сейчас месяц. Но стало понятно, что здесь это слово не используется. Знать бы еще где оно, это “здесь”!

Мы пробрались через сорняки к крыльцу. Дверь отворилась с жутким скрипом давно не смазанных петель. В лицо тут же дыхнуло спертым воздухом и пылью.

Внутри оказалось прохладно. Дождь так и не собрался, но небо было затянуто уже наполовину, вот-вот ливанет.

Дверь я заперла изнутри из страха, что Нико придет внезапно и попытается войти в дом. Скорее всего, искать он нас будет именно здесь, но идти нам больше некуда.

Полумрак, царивший в комнатах, скрывал всю грязь: пыль, мусор, пятна на полу и мебели. В небольшом торговом зале, куда мы попали с улицы, находился камин, полный золы. Словно огонь погас уже после того, как хозяева покинули это место.

Я помнила, что первый и единственный этаж был занят пекарней. Мои родители славились в поселке, как продавцы самой вкусной выпечки. Что теперь осталось от всего этого? Пустой зал, столик у окна, прилавок, а за ним три деревянных стеллажа.

Жили они на чердаке. Папа называл его “мансардой”, но мансарды намного больше и имеют не одно крошечное окно.

Я оставила Майю внизу и поднялась по крепкой лестнице наверх.

Всё здесь выглядело так, будто мои родители вышли лишь на минутку. Да, пыль успела осесть плотным ковром, но вещи все еще оставались в таком состоянии, как если бы совсем недавно ими пользовались.

Раскрытая на середине утренняя газета лежала на столике, на ней стояла чашка, кофе из которой давно испарился, и теперь на дне было лишь черное пятно все в трещинах и плесени.

Рядом притулился моток пряжи, недовязанный шарф и две деревянные спицы. Столик стоял между двух кресел, и я могла детально представить, как отец Арьи, пожилой седовласый мужчина, читает свежие новости за чашкой ароматного напитка.

Напротив него сидит мать. Она, как обычно, ворчит на мистера Грэка из-за того, что тот начал читать новость вслух, а потом забылся и дочитывал уже про себя. Она вязала в это время очередной шарф. Больше ничего у нее не получалось связать, но это было ее любимым занятием.

Громкий стук в дверь вырвал меня из размышлений. Кто может стучать с такой силой?

Глава 5

Я даже не успела подумать, для чего Арье прятать записку под одеждой, потому что увидела первые строки:

“Береги Майю и никогда не снимай с нее амулет. Уже слишком поздно каяться, тебя не оставят в живых. Это дитя принадлежит не мне и не Нико, девочка – наследница старейшего богатого рода.

Мой родной сын умер при рождении – муж вынес его на мороз. Нико сказал, что укради мы Майю младенцем, никто и не поймет, что она не наша. А потом, много лет спустя, мы разбогатеем.

Он и женился на мне только для того, чтобы я родила дитя, которого можно будет подменить. Жаль, я этого не знала, прежде чем пошла к алтарю.

Кто бы ты ни была, надеюсь, ты поймешь, почему я отказалась от жизни. Я не смогла этого вынести, не выдержала и сдалась.

Колдунья пообещала, что мое тело займет та душа, которая точно сможет выбраться из этой дрянной семейки. Воспитать ребенка и не сгинуть самой. Надеюсь, так оно и случится. Мои воспоминания будут с тобой частично, а вскоре и вовсе исчезнут. Воспользуйся ими с умом.

На случай если это письмо нашел Нико:

Желаю тебе сдохнуть вслед за мной и...”

Следующие несколько слов я не смогла разглядеть, они были заляпаны жирной кляксой чернил. Но и того, что прочитала, хватило, чтобы едва не потерять рассудок.

Арья поступила подло и страшно. Она убила себя, а заодно и меня. Да, она называет это переселением душ, но я не желала переселяться! Я была счастлива в своем мире, у меня была хорошая жизнь, я не хотела становиться грушей для битья тупого мужлана черт знает где!

Когда первая вспышка ярости прошла, я в ужасе уставилась на спящую Майю. Наследница? Чужой ребенок, которого ищут, а найдя, убьют похитителя?!

Премного благодарна тебе, дурацкая Арья! Как жаль, что ты умерла – прибила бы собственными руками!

Я быстро переоделась в одно из платьев матери. С меня схлынуло всякое очарование домиком, террасой, прудом.

Арья сказала, что ей помогла колдунья… Что, если найти ее? Вернет ли она меня домой?

Все эти вопросы рисковали остаться без ответа. Незнакомый чужой мир, который я знаю только благодаря Арье. Где искать колдунью, если она не объявится в воспоминаниях?

Остается только ждать, вдруг вспомню.

А Арью я понимала. Ой как понимала! В первый же день после пробуждения я была избита, голодна, презираема. Арья жила так много лет, а я всего чуть больше суток и то не выдержала. Но это не отменяет того факта, что девица поступила подло – свалила свою ответственность на другого.

В усталости от злости я крепко заснула и просыпалась несколько раз в слезах, чтобы шепотом проклинать колдунью, которая вытащила меня из родного дома.

— Мам? — тихий голосок Майи смел с меня остатки сна ранним утром.

Еще ночью, проснувшись в очередной раз, я пообещала себе, что девочка будет моей дочкой. Моей. Мы с ней обе заложницы ситуации, мы обе оказались жертвами.

— Да, милая?

— У нас совсем нет еды?

— Совсем. Но мы что-нибудь придумаем, — со вздохом я села на кровати. Как бы ярость ни глушила мой здравый смысл, я понимала, что назад дороги нет, а выживать нужно прямо сейчас.

Пока Майя умывалась в лохани в купальной комнате водой из пруда, я рыскала по шкафам в поисках вещей, которые можно было бы продать. Точно помнила, что у матери никогда не было милых безделушек, а что-то полезное мне пригодится и самой. Но часть можно будет продать на базаре, если удастся.

В плетеную корзину полетели серебряные ножницы, подаренные матери моим отцом на один из дней рождения. Ими можно покромсать разве что крошечный кусок бумаги или отрезать нитку, больше ничего они бы не разрезали, но были очень красивыми.

Рядом с ними лег кусок душистого мыла в праздничной упаковке и шарфы.

Много, очень много вязанных мамой шарфов, которые она берегла “на подарки”. Дарить их было некому, у них с отцом, выходцев из приюта, не было родственников. Да и друзей я их не помнила. Клиентов в пекарне было полно, и все безумно любили нашу выпечку, но почему-то мама всегда сторонилась завязывать дружбу с кем-либо.

Говорила, что друзья предают. Мол, верить людям нельзя, а как дружить без веры? Так и жили с папой вдвоем, наслаждаясь обществом друг друга до самой смерти.

Знать бы еще, как они умерли. Не от старости ведь? Судя по моему отражению в зеркале, мне от силы лет двадцать пять. Наверное, так оно и есть – на Земле моему телу было столько же лет. Хотя кто знает, во сколько родители Арьи ее родили.

Собрав все шарфы, я позвала Майю, и мы выдвинулись в ту часть поселка, в которой находился базар.

Береговой делила река на две части: деревенская, старая часть, где люди все еще жили в простых домиках, держали скотину и садили огороды. И вторая, за мостом, где совсем недавно, может, полвека назад, построили большие дома, пансионаты, лавки, организовали базар. Там даже стояла мэрия, так и не открывшая свои двери, потому что староста предпочитал жить в деревенской части. Береговой всеми силами стремился стать городом, но люди, его населяющие, в душе все еще были сельскими жителями.

Идти до “городской” части поселка было недалеко. Минут двадцать ходьбы до моста, а сразу за ним начинались торговые улицы, дальше раскинулась площадь на которой в праздники устраивали гуляния, а за ней длинный базар, где местные фермеры и рукодельники, не сумевшие открыть собственную лавку, сбывали товар.

Спасибо Арье и колдунье за воспоминания! Хоть с чем-то мне удружили. Боюсь представить, как бы я жила, не зная ничего о новом месте. Думаю, я бы сбежала от Нико, а посреди пути разревелась и вернулась...

Нет, не вернулась бы. Никогда не была пугливой, и здесь бояться не стану.

Совсем скоро я поняла, что мой сильный характер в этом мире мне очень пригодится. Если на Земле таким, как я, советовали быть мягче и женственнее, то здесь я буду только рада, что не умею быть мягкой.

Глава 6

— Извините, нам пора, — я одарила щедрого покупателя благодарной улыбкой.

Не знаю, провожал ли Рикард нас взглядом. Уходила я не оборачиваясь.

Мужчина был симпатичным. Я бы даже сказала – красивым. Но даже самые распрекрасные мужчины нам с Майей не нужны. Был уже один, пусть и не красавчик, едва ноги унесли.

— Ты отказалась от лимонада, — начала я осторожно. — Почему? Мне казалось, Рикард тебе понравился.

— Ага, — буркнула дочка. — Он мне, и ты ему. Не хочу, чтобы кто-то был с нами. Мы вдвоем будем. Правда ведь?

— Правда, — поспешила заверить я ее, пропустив мимо ушей ее фразу: “И ты ему”. Детская фантазия безгранична!

На восемь медяшек особо не разгуляешься. На мясо оставалось только облизываться, на сыры и молоко – тоже. Мы смогли позволить себе мешочек муки, соли и сахара, а еще чай и немного картофеля. Заплатили за это четыре монеты, а еще четыре приберегли на потом.

Дом встречал нас все той же пылью и застоявшимся воздухом. Следовало начать уборку, но и я, и Майя, просто не смогли бы ею заняться не пообедав.

На плите, без сковороды, пеклись простые лепешки. Рядом в кастрюльке варился картофель. Скудный обед, но он придал нам сил, и жить стало веселее.

Я носила воду из пруда, терла кусок хозяйственного мыла в лохань, а дочь мочила в ней тряпку и вытирала пыль там, где достанет.

Со стен я веником собрала пыль и паутину, со щелоком очистила камины, печь и всю мебель. Собрала занавески, постельное, полотенца, и бросила в купальной комнате, чтобы потом постирать.

Полы вымыла дважды – смахнула пыль влажной тряпкой, после почистила доски от въевшихся пятен грубой щеткой с песком, и прошлась чистой водой. Перемыла всю посуду, окна, подоконники. Руки тряслись от усталости, но усталость оказалась приятной. Главное, что мы с дочерью в безопасности.

В доме стало на порядок чище. Не хватало только проветрить комнаты, но сделать это я могла, лишь оторвав доски с наружной стороны окон.

Майя разбирала шкафы – я наказала ей вытащить из них все, чтобы я потом рассортировала. А сама отыскала выдергу в кладовой, но тут же про нее чуть не забыла, обнаружив удочку. Рыбалку оставила на вечер и скорее побежала отрывать доски.

Недюжинная сила приколачивала их! Я пыхтела, вытирала лоб рукавом, пот лился по моей спине, и тяжелая ткань маминого платья прилипла к коже, сковывая движения. Доска поддалась с одной стороны, и я принялась отрывать с другой.

Промучившись с одним окном почти до заката, остальные оставила на завтра.

Но и одного распахнутого настежь окна хватило, чтобы в дом ворвался свежий воздух. Я еще дверь отворила и на крыльце ждала, пока сквозняк унесет с собой всю затхлость.

Не могла оставить дверь открытой и не следить за входом. Всё боялась, что Нико придет. А он обязательно придет, после того как прочитала письмо Арьи, я в этом более чем уверена. Он украл ребенка, чтобы разбогатеть, когда тот вырастет и получит наследство. Арья не писала мне об этом, но совсем дурой надо быть, чтобы не понять истинных мотивов Нико. Разве откажется он от своей идеи только потому, что я сбежала, захотев жить отдельно? Да как бы не так.

Уложив Майю спать, взялась за стирку. В горячей мыльной воде перестирала сначала платья, которые принадлежали матери, потом те, что когда-то в детстве носила я.

Уже глубокой ночью достирывала занавески и постельное белье. После развесила всё по дому – что-то у камина, что-то у печи. Остальное на спинки стульев, дивана, на крючки и гвозди, вбитые в стены.

Ничего, завтра растяну во дворе бельевую веревку, благо столбы остались, и будет куда легче.

Следующим утром я все раздумывала, на какой стадии находится весна. Можно ли посадить в огороде хоть что-то?

— Нужно пойти в поселок, — сказала я Майе за завтраком. — Купим картофель на посадку, и если повезет, то какие-нибудь семена.

— Как мы их есть-то будем? — не поняла дочка.

— Семена, конечно, есть не будем, но к осени из них вырастут вкусные овощи.

— К осени? Это еще долго!

— Долго, — согласилась я. — Но что делать? Продать нам больше нечего, а на четыре медяка особо ничего не купить. Зато, если повезет, то осенью у нас будет запас картофеля на всю зиму.

Сказала это и поняла, что на овощах можно ноги протянуть. Без хлеба, крупы и мяса одним картофелем сыт не будешь, а купить поросенка на убой – никаких денег не хватит. Животные стоят дорого, для нас уж точно.

Кусок лепешки застрял в горле, аппетит пропал. Я взглядом осмотрела огород, виднеющийся из окна – работы предстоит немало.

В доме не найти ничего, что можно было бы материализовать в деньги. О том, чтобы вернуть пекарню родителей и речи быть не могло… По крайней мере, пока.

— Думаю, мне придется найти работу, — со вздохом признала я.

Работать я любила и не гнушалась самой грязной, но с кем оставить шестилетнего ребенка? Раньше у меня детей не было, и таким вопросом я не задавалась.

Майя глянула на меня скептически.

— Я могу сидеть одна, пока ты работаешь, — сказала она неуверенно.

А я представила, что вернусь домой в один из вечеров, а Майи нет, потому что ее забрал отец. Меня передернуло, и мысль с поиском работы пришлось отмести. Разве что можно найти подработку, куда я могла бы приходить с ребенком.

— Ладно, — я хлопнула в ладоши преувеличенно бодро. — Сначала мы помоемся, потом подумаем обо всем остальном.

Майя мыться любила, это я точно помнила. В купальной комнате мы с ней могли закрыться ото всех и подолгу разговаривать без едких замечаний Ганы. Это было наше маленькое укрытие, где никто не мог помешать.

Пока я грела воду на огне в камине, дочь перемыла посуду. После я порыскала по шкафчикам, и в одном из них нашлось лавандовое масло.

Над купальней густым облаком стоял белый пар, аромат лаванды разнесся по всему дому, окончательно прогнав застоявшийся запах старости.

Сытые и начисто вымытые, в чистеньких свежих платьях, мы с улыбкой и надеждой собрались идти в поселок.

Глава 7

Навыков выживания у меня не было. На Земле я жила счастливо и сыто, никогда не думала, как сэкономить и на что потратить последние рубли.

Здесь же я не впала в отчаяние только благодаря Арье, ее воспоминаниям и умениям. Колоть дрова, топить печь, готовить еду почти из ничего – лепешки из воды, муки и соли, лично я уж точно делать не умела.

Легкий ветерок принес с собой умопомрачительный аромат свежеиспеченных булочек с корицей. Я проглотила слюну, еще крепче стискивая в кулаке последние монеты.

Что делать-то? Хоть бы кто-то подсказал, хоть бы боги указали путь!

— Идем-ка домой, Майя. Ты ведь вытащила все из шкафов? Нужно посмотреть, есть ли там что-то, что можно продать…

Я сказала это и осеклась. По спине пробежал холодок.

Нас на базар не пустят!

— На базар пойдем — выдохнула я, утягивая дочку по дороге влево. — Представляешь, мы совсем забыли оплатить место! Ох, как стыдно-то, неудобно получилось. Нужно извиниться перед хозяином и заплатить.

— Что? — пискнула дочка. — Отдать те крохи, что у нас есть?

— Мы обязаны это сделать, иначе нас никогда уже не пустят за ворота.

— Хапуги!

“Твоя правда”, — подумала я грустно.

Хозяин базара был удивлен. Он даже переспросил, точно ли мы хотим оплатить?

— Я забыла, понимаете? — виновато мямлила я. — Не подумайте, у меня и в мыслях не было скрываться!

Мужчина погладил бороду и кивнул.

— Что же, и правда не лжешь. Иначе зачем пришла-то, да? Хотела бы удрать – тебя никто бы и не нашел.

— Сколько я вам должна?

— Два медяка стоит место.

Два медяка?!

Майя покачала головой, да и у меня ком встал в горле. Дрожащей рукой протянула хозяину две монеты.

Это все. Конец.

— Вам дом не нужен? — выпалила я.

Мужчина вскинул голову, одарил меня непонимающим взглядом.

— Дом небольшой, но не очень старый. В старой части находится. Отдам недорого. Может, кто-то из ваших знакомых подыскивает жилье?

— А что продаешь-то, раз жилье не старое? Избавляешься, поди?

— Уехать хочу.

— Мам? — Майя потянула меня за руку.

Я сделала вид, что не услышала. Потом все объясню ей.

— Никому тут дома не нужны, — пожал плечами хозяин. — Кто покупает жилье, тот старается брать в новой части поселка. А в старом Береговом никто уж не оседает. Только местные, что живут там много лет, уезжать не спешат.

Мы попрощались с ним и выдвинулись домой. Майя ничего не спрашивала, а я не спешила заговаривать первой. В моей голове будто гудел рой пчел, и гул с каждой минутой только нарастал.

Паника и страх умереть от голода толкали меня на необдуманные поступки. Я несу ответственность за маленького ребенка, но как мне справиться с ней, если сама о себе позаботиться не могу?

Быстро вытерла пробежавшую по щеке слезу, пока дочь не заметила. С этой слезой из меня словно исчезли переживания, сердце успокоилось, и я глубоко вдохнула прогретый солнцем воздух.

— Значит так! — бодро сказала я, крепко стиснув в своей руке маленькую ладошку. — Сейчас мы пойдем домой, посмотрим, что нам оставили бабушка и дедушка. Моя мама не любила побрякушки, но ценные вещи у нее имелись.

— Шарфы-то? — скептически поинтересовалась Майя.

— Не только! Серебряные ложки с гравировкой королевского двора, например. Они очень редкие, такие в лавках не продают.

— А откуда они у твоей мамы?

— Клиентка ей принесла. Та работала когда-то у самого короля, представляешь? Когда ее прогнали, она стащила ложки, и после переезда в Береговой продала их моей маме.

— Почему “клиентка”? Твоя мама…

— И твоя бабушка.

— Моя бабушка оказывала услуги? Ты же говорила, что клиентами являются те, кто получает какую-нибудь услугу.

— Она и ее муж, твой дедушка, пекли самые вкусные булочки в Береговом! Видела у нас внизу какие стеллажи стоят? Когда-то все полки в них были заставлены вкуснейшим хлебом, батонами, булочками, рогаликами. Чего только не было! Каждое утро из окон нашего дома на всю улицу тянулся вкусный аромат и привлекал клиентов.

— Было бы здорово снова печь булочки и привлекать клиентов! — очарованная моим рассказом воскликнула дочка.

— Может быть, когда-нибудь мы сумеем это сделать, — с улыбкой согласилась я, а про себя добавила: “Раз уехать не можем”.

Я бы с удовольствием сгребла ребенка в охапку и рванула куда-нибудь подальше. Может быть, даже в Ейолус! Так далеко Нико бы нас точно искать не стал. Но без денег мы сумеем добраться разве что до Глоака, и то, жить в нем нам не на что и негде. Кто захочет приютить женщину с ребенком? Никому чужие люди в доме не нужны.

От размышлений меня оторвали звуки драки. У входа в один из домов между лавкой пряностей и кузницей, грозная пышнотелая женщина избивала щупленького мужика мокрым полотенцем.

Зрелище оказалось настолько необычным, что мы с Майей замерли. Непривычно было видеть в роли жертвы мужчину.

— Скотиняка какая, а! Вы поглядите на него, люди добрые! — ревела на всю улицу женщина, продолжая хлестать его полотенцем.

Мужик уворачивался, как мог, лепетал что-то неразборчивое, пытался падать на колени, но тогда тряпка приходилась прямо по его лицу.

— Из собственного дома вынес! — орала женщина. — У родной семьи отобрал!

— Да не отбирал я, не отбирал! Ну, взял немного, что с того? Сам ведь заработал!

— Сейчас ты у меня заработаешь!

Мужик заскулил. Тощими коленками грохнулся на вымощенный тротуар, сложил руки в умоляющем жесте.

— Прости ты меня!

— Пшел вон с глаз моих, и чтоб я тебя больше не видела! — от крика женщины вздрогнула улица. Несколько зевак поспешили спрятаться в ближайших лавках, другие усмехались, качая головами.

— Но это мой дом! Куда мне идти-то?

— А мне плевать! Ты из него последнее вынес! Вот куда унес, туда и иди!

Женщина скрылась в доме, грохнула дверью. Мужик кинулся к ней, припал ладонями и принялся просить прощения у супруги.

Глава 8

Под шуточки Яна мы приготовили обед. Мясное подобие рагу и яичницу, и запили все это кипяченым молоком. Мы с Майей любили горячее молоко без пенки, а Ян пробовал такое впервые, но ему очень понравилось.

Сытые и довольные занялись домашними делами. Ян с таким рвением отрывал доски от оконных рам с улицы, что мы заразились его трудолюбием. Быстро разобрали оставшийся мамин хлам, лишнего из него получилось едва ли не все. То, что могло бы пригодиться в быту, оставили, остальное выставили за дверь.

— Свалка у нас вон там, — Ян махнул рукой в сторону небольшого оврага. — Там мусор сжигают раз в полугодие.

— Да, я помню, — улыбнулась я.

С треском отлетела последняя доска.

— Ура! — воскликнул Ян, и Майя подхватила.

Поужинали остатками обеда, заварили чай и собрались у камина в “комнате” Яна. Пообщаться перед сном, узнать друг друга получше. Мужичок нравился и мне, и Майе. От него веяло теплом и уютом, но в то же время чувствовалась безмерная энергия в этом маленьком человеке.

— Хозяюшка, ты уж не говори соседкам, что вы меня приютили, а? Загрызут ведь тебя, как есть загрызут!

— Что же я им скажу? — удивилась я.

— Что я слуга твой. Мол, платишь ты мне за работу. А у тебя и доказательства есть – огород вон будем чистить, соседки-то и увидят.

— Ты не работаешь нигде?

— Дык лесничий я, за лесом местным приглядываю, тропку чищу для путников каждый раз, как зарастет, — ответил Ян. — Да по заказу мебель делаю. Родным твоим вон стеллажи собрал, а бабе, что через дорогу живет, шкаф кухонный.

— Миссис Хом?

— Ей самой, да.

— Встречались мы уже на днях, — усмехнулась я. — Уж она самая первая по селу растреплет, что ты у меня живешь. Обвинила меня, что гулящим Иозифом Клентом заинтересовалась, обозвала нехорошим словом, да ушла. А я всего-то хотела в разговор веселья добавить.

— Ты что ж, на Иозифа глаз положила? — охнул Ян. — Зря ты это, ой зря! Он же ни одной юбки не пропускает да пьет без меры.

— И ты туда же? — фыркнула я. — Да не нужен он мне, я так просто спросила о нем.

Мы помолчали, глядя на языки пламени. Затопили камин для уюта, а окна раскрыли нараспашку, чтобы не было слишком душно.

Майя клевала носом, прислонившись ко мне. Ян тоже зевал, да и меня начало клонить в сон.

Утро следующего дня началось сразу с работы и очень рано – едва серый рассвет опустился на крыши домов. Знала бы, что Ян любитель вставать ни свет ни заря, дважды бы подумала, приглашать ли его пожить с нами.

— Ты чай-то допивай скорее, — с набитым ртом тараторил Ян. — Сейчас самое время на улице работать, пока воздух свеж и прохладен, а солнце еще низко.

Я кое-как открыла слипающиеся глаза. Шумно опрокинула в рот остатки чая, а завтрак пропустила. Есть не хотелось, только спать.

Майя еще дрыхла в постели, когда мы с Яном, наряженные в одежды моего отца, выползли в огород с граблями и плугом.

Даже селяне еще спали, а уж они-то привыкли вставать рано!

— Начнем мы с тобой сначала так, — Ян вскинул вверх руку с зажатыми в ней граблями. — А уж после плугом пройдемся.

— У нас сил хватит? — я уныло осмотрела фронт работы. Огород не сказать, что большой, но за день с ним не управиться.

— Хватит. За работу!

Все шло хорошо, даже прекрасно. Настроение было отличным, стоило мне только вспомнить о шкатулке, полной денег. Особенно сладко пело сердце, когда я вспоминала золотые монеты с изображением короля. На одну такую монету можно купить неплохую лошадь или несколько коз. А можно было бы завести куриц! Один цыпленок стоит три медяка, на золотой можно собрать целую птицеферму!

— Ты чего замечталась? — донесся до меня голос Яна.

Одежда моего отца висела на мужичке. Штанины пришлось закатать, рукава рубашки тоже, а полы ее достигали Яну до колен. Со стороны посмотришь – не поймешь, что не мальчишка трудится, а взрослый и уже почти седой мужик.

Я не стала делиться с Яном мыслями о хозяйстве. Начнет спрашивать, на какие деньги я собралась покупать птицу, так придется рассказать.

Солнце было уже высоко, когда проснулась Майя, а мы прервались ненадолго. Четверть огорода была очищена, оставалось только перекопать землю плугом. Я боялась, что плуг не возьмет застоявшийся земляной покров, но Ян попробовал протянуть его, и плуг пошел как по маслу.

Все было хорошо и было бы еще лучше, если бы соседи жили далеко от моего дома! Миссис Ванда Хом, вездесущая зловредная бабища, верещала на всю улицу. Ее дети не поделили деревянную лошадку, а самый младший, трехлетний мальчишка, в это время сбежал ко мне во двор.

Миссис Хом заметила его раньше, чем я. Я увидел мальчугана, только когда соседка влетела через ворота и застыла у калитки в мой огород, забыв о сыне.

— Ян, ты, что ли? — женщина приставила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. После перевела взгляд на меня: — Вы поглядите на нее! И семиночия не прошло, а она уже чужого мужа увела!

— Никого она не уводила, — буркнул Ян. — Я сам ушел.

— Вертихвостка какая! Что Хрисандра скажет, а? Притащилась сюда с дитем, мужикам нашим глазищи строить!

— Да работаю я у Арьи, работаю! — во весь голос защищал меня Ян. — Не видишь, что ли? Грабли тебе ближе к глазам поднести?

Мужичок угрожающе двинулся на миссис Хом, размахивая граблями. Сунул их ей под нос, и Ванду чуть удар не хватил.

— С чего вдруг ты ей помогать удумал?

— За деньги, за что ж еще!

— Я вот с Хрисандрой поговорю, — Ванда потрясла кулаком в воздухе, — разузнаю все, и если ты мне врешь…

— А даже если и вру, то что с того? Пшла бы ты вон отсюда, из чужого-то двора!

Малыш, пока мать его трепала мои нервы, пополз за угол дома. Я заметила его мелькнувшую попу в сереньких штанах, но из-за крика соседки не могла и слова вставить, чтобы сообщить о беглеце.

Миссис Ванда Хом любила поскандалить на пустом месте. Я ее такой не помнила, но сейчас видела это в ее глазах – они были довольными. И чем громче переругивались Ян и Ванда, тем моложе становилось лицо Ванды.

Глава 9

Фермера я помнила щупленьким, очень высоким мужчиной. Не сказать, что он был симпатичным, но в свои сорок имел феерическую популярность среди женщин. Сейчас ему под пятьдесят, но не думаю, что он утратил жажду любви. Поэтому нет ничего удивительного в том, что между ним и вдовствующей женщиной завязались близкие отношения. Проблема в том, что не только с ней, и я в этом уверена, из-за чего Ванда в каждой соседке теперь видит соперницу.

В первую очередь – во мне.

Встретиться с ним я и не думала, но вспомнив, что Иозиф всегда продавал моим родителям овощи и молочные продукты по низкой стоимости, решила послать записку ему через соседского мальчика.

Ярость Ванды ничто по сравнению с моим желанием сэкономить. Соседка перебесится и успокоится, когда поймет, что меня не интересует ее благоверный. А вот монеты не вечные, таят они со скоростью снега по весне.

Майя клевала носом в тарелку ранним утром. Сама проснулась, умылась, помогла мне приготовить завтрак и уже, когда поела, вновь захотела спать.

— Нам сегодня нужно поработать в огороде, — сообщила я, дописывая записку Иозифу. — Ян сделал всю сложную работу, осталось только вспахать часть земли.

— Он ушел, да, мам?

— Ушел. Жена его домой позвала.

— Злющая она, — Майя сморщила носик. — Ему с ней плохо.

— Нет, не плохо, — улыбнулась я. — Любит он ее, это видно.

— А она его нет.

— И она любит.

— Тогда почему бьет?

Я перехватила непонимающий взгляд дочери. Вот как объяснить ей, что отношения между Хрисандрой и Яном… наполнены любовью? Сказать ей, что рукоприкладство в некоторых семьях является проявлением любви, было бы неправильно. Мне не хотелось в детский мозг вкладывать такую мысль.

Ответа для ребенка у меня не было.

— Хочешь, сварим карамель? — перевела я тему.

— А мы умеем? — Майя мигом забыла о своем вопросе. Глазки ее наполнились восторгом.

Затопили печь, в котелок насыпали сахар и добавили воды. Я помешивала сироп, а дочка нетерпеливо скакала рядом.

— Что это за конфетки такие из сахара, мам? Разве в котелок не нужно добавить еще чего-нибудь?

— Например?

— Молока или специй. Из чего делают конфеты?

— Леденцы, которые мы готовим, варятся из сахара. Скоро сама все увидишь. Принеси лучше холодной воды из бочки.

Пока Майя бегала за водой, я отыскала покрытую лаком дощечку. У мамы она служила для нарезки овощей и сыра, но отец купил эту дощечку, чтобы повесить на стену. На ней был изображен заснеженный горный массив, оленье стадо и тусклое оранжевое солнце. Художник, смастеривший эту красоту, говорят, прибыл в наш Береговой откуда-то с юга. Что побудило мужчину ехать в такую даль, никто не знал – его работы раскупали без лишних вопросов, а значит, и на старом месте он был востребован.

Я вылила получившуюся массу на дощечку в форме маленьких кружочков, сетуя, что мне на глаза еще ни разу не попалось ничего из пластика – пакеты, например. С пластиковой пленки снимать леденцы было бы куда удобнее. Не производят их здесь, что ли?

Следующие несколько часов, пока конфеты лежали в холодной воде, я заканчивала в доме уборку, которую мы начали еще в первые сутки. Пыль кое-где оставалась, да и паутину под потолком я тогда не всю сняла. Постель Яна, опять же, следовало убрать. Жаль, что он ушел. Жизнерадостный трудолюбивый мужичок был в нашем доме лучиком света .

Среди газет и книг я отыскала календарь. В воспоминаниях Арьи названия дней были смазаны, а потому я внимательно рассмотрела таблицу. Название мира, которое звучало, как “Ефергон”, мне не сразу удалось выговорить. Но оно показалось мне даже красивым.

Итак, в Ефергоне было непривычное мне летоисчисление. Названия имели только сезоны года в каждом из которых было ровно сто дней. Дни тоже не имели названий. Только, например – двадцать пятый день осени или пятидесятый день зимы. И никаких вторников, сред и четвергов. Сложно, но запомнить нетрудно.

— Готово, мам! — Майя, последние полчаса бродившая возле плошки с водой, в которой застывали леденцы, уже вытаскивала дощечку.

Чуть позже я позвала соседского мальчишку, которого помнила еще двухлетним. Сейчас ему было девять, и я едва могла угадать на его лице знакомые черты. Разве что глаза оставались все такими же добрыми и честными.

За медяшку он рванул к Иозифу так скоро, что я и поблагодарить его не успела. А сам фермер пришел спустя час, хотя я его и не ждала.

— Как выросла-то! — радостно улыбался он, протягивая ко мне руки. Мужчина тоже изменился за эти годы. Лицо осунулось, темные волосы приобрели серебристые пряди, глаза потускнели. Он как будто даже стал ниже ростом, или мне так только показалось. Голос звучал чуть более хрипло, чем раньше.

Я впустила фермера в дом, надеясь, что Ванда его не успела увидеть.

— Чего сама не пришла, пацаненка отправила?

— Опасаюсь гнева своей дорогой соседки, — хмыкнула я. — Она меня со свету сживет, если увидит, что я у тебя в гостях.

— Дирка, что ли? — охнул Иозиф.

Я вопросительно вскинула брови. Мужчина смутился.

— А-а-а… Роя?

— Ванда, Иозиф! — расхохоталась я. — В твоих женщинах черт ногу сломит. Ни Дирку, ни Рою я не помню, а вот с миссис Хом уже имела честь поболтать. Трижды! И не дай боги, она сунется ко мне в дом, когда ты здесь. Боюсь, сожжет меня вместе с жильем, и глазом не моргнет.

— Даже не думай, — отмахнулся Иозиф, располагаясь за столом, который мы притащили Яну тем вечером. — Ванда, конечно, ревнивая страшно, но не убийца. Чего звала-то меня, не баб моих обсудить поди?

— Да упаси меня пресветлые, — фыркнула я. — Овощи мне нужны: семена, рассада, картофель. Огород почти полностью вспахан, засаживать пора.

— Этого добра навалом, распродать еще не успел. Что нужно-то? Всего понемногу?

Майя притащила мне лист бумаги и карандаш. Мы с фермером составили список покупок, он назвал цену в два раза ниже, чем продают в лавках или на базаре.