По взаимному согласию

1.

Наина

— Приветствую на прямом эфире, — говорю, выпрямляя спину и наблюдая, как цифра в верхнем углу экрана растёт с космической скоростью.

Мне немного волнительно. Впрочем, как всегда.

Публичные выступления никогда не были моей сильной стороной. Но поток одинаковых вопросов в личных сообщениях подталкивает либо писать длинные посты, либо обсудить актуальные темы вживую. Тем более, аудитория у меня уже немаленькая. Двадцать тысяч подписчиков.

Я жду, пока к эфиру присоединится всё больше людей, придвигаю кресло ближе к столу и поправляю микрофон, закреплённый на нагрудном кармане костюма.

Мой кабинет небольшой, но удобный и продуманный. В кадр попадают шведская стенка и тренажёр для разработки суставов. На заднем плане — анатомические плакаты и таблицы с упражнениями, которые я знаю наизусть.

Поправив волосы, смотрю прямо в камеру:

— Надеюсь, меня хорошо слышно. Тема сегодняшнего эфира — как вернуться к полноценной жизни после инсульта. Разберём типичные ошибки пациентов и мифы, которые мешают полноценному восстановлению. Сначала я немного объясню теорию, а потом, по возможности, отвечу на ваши вопросы.

Количество зрителей переваливает за две тысячи, и я начинаю рассказ.

На столе лежит лист с планом, где по пунктам расписано, о чём и в какой последовательности говорить, чтобы не перескакивать с темы на тему. Минимум воды — максимум конкретики. Таков мой принцип не только на эфирах, но и в работе тет-а-тет с пациентами.

Преждевременные нагрузки. Этапы восстановления. Психоэмоциональный фактор. И моё любимое — мифы.

Универсального комплекса упражнений, который подошёл бы всем, не существует. Реабилитация всегда индивидуальна. То, что помогло одному, может навредить другому.

Когда мой монолог подходит к концу, я, как и обещала, перехожу к ответам на вопросы зрителей. И, как обычно, среди них есть не только те, что по теме эфира.

Сколько мне лет?

Замужем ли я?

Влюблялась ли когда-нибудь в пациента?

Совсем хамоватые, вроде «сколько стоит час, малышка», блокирую без зазрения совести. Моя страница не место для подобной грязи. Я не беру рекламы, не навязываю чудо-методики, детоксы и прочие сомнительные практики. Это пространство, где я делюсь опытом и помогаю тем, кто действительно хочет вернуть себе качество жизни.

Единственный личный вопрос, на который я отвечаю почти в каждом эфире, — об образовании.

— Я врач. Окончила медицинский университет по специальности «Лечебное дело», проходила интернатуру по ортопедии и травматологии в государственных больницах. Со временем поняла, что хочу заниматься не только лечением травм, но и восстановлением функций организма, — продолжаю после короткой передышки. — Прошла переподготовку по физической терапии и реабилитации. Все подтверждающие документы есть в закреплённых материалах на странице. С двадцать второго года работаю реабилитологом в частном центре «Виталис». Записаться можно через администратора.

Я нажимаю кнопку «Завершить эфир» и устало откидываюсь на спинку кресла.

Подруга Таня посоветовала мне вести социальные сети, в качестве дополнительного инструмента продвижения. Теперь я могу с уверенностью сказать, что это действительно работает.

Правда, я, в отличие от неё, пока не разобралась с рилсами. Таня — гинеколог, и у неё на ура заходят смешные и немного провокационные видео. Чем могу удивить я, пока не знаю, но каждый раз обещаю себе об этом подумать.

— Наин, — заглядывает в кабинет Влада, администратор клиники. — Сергей Алексеевич просил, чтобы вы зашли к нему.

___

листаем -->

2.

***

Сергей Алексеевич Бережной — мой отец и по совместительству владелец реабилитационного центра «Виталис», где я, собственно, работаю уже три года.

Центр у нас свежий, открылся совсем недавно.

Есть недостроенное крыло и большие планы по внедрению новых технологий, но, увы, не хватает финансов. Поэтому усовершенствование пока только на словах, а не на деле.

Проблема в том, что друг моего отца и бывший бизнес-партнёр вышел из проекта, хотя ещё год назад обещал крупные вложения и открытие дополнительных направлений. Этот поступок оказался неожиданным и серьёзно подкосил нашу семью, потому что папе пришлось тянуть всё на себе.

Из-за этого страдает и развитие центра, и репутация. А вслед за ними — и количество пациентов, которым мы можем помочь.

Мы стараемся держать планку, но опыт не заменит современного оборудования, которое устаревает быстрее, чем мы успеваем на него зарабатывать.

Нам не хватает тренажёров для нейрореабилитации и физиотерапевтических аппаратов. Особенно — бассейна. Многие пациенты нуждаются в водных процедурах, но нам приходится направлять их в другие центры.

— У себя? — спрашиваю у помощницы отца, Людмилы.

Женщина кивает, а я задерживаюсь у зеркала, поправляю костюм и приглаживаю волосы и только потом вхожу в просторный кабинет заслуженного врача и специалиста высшей категории, более тридцати лет проработавшего в системе здравоохранения.

Сейчас — человека на взводе, дёрганного и подавленного из-за проблем. Всё же мой папа не совсем бизнесмен. Скорее, человек старой школы, не умеющий думать о прибыли. За эту часть когда-то отвечал его бывший финансовый партнёр.

— О, у тебя новый цветок, — замечаю я, кивая на комнатное растение на подоконнике и останавливаясь в дверном проёме. — Пациенты подогнали?

— Людмила. Говорит, это растение успокаивает нервы. Проверим, правда ли.

— Тогда держи его поближе к себе, — усмехаюсь в ответ. — Не на подоконнике, а, скажем, на столе.

Я уже давно живу отдельно, но это не значит, что мы с родителями отдалились. Я единственный ребёнок в семье. Очень желанный и залюбленный.

Подхожу ближе, чмокаю отца в щёку и, развернувшись, обхожу стол, чтобы устроиться в кресле для посетителей. Оно удобное и мягкое, и я буквально тону в нём, потому что день выдался довольно насыщенным.

— У меня для тебя спецзадание, Наина, — наконец говорит отец, отставив бытовые разговоры в сторону.

Он делает паузу, как всегда перед тем, как сообщить что-то, что выбьет меня из графика.

Звучит тревожно. Я скрещиваю руки на груди, готовясь слушать.

— Есть один пациент. Экстремал, — начинает он. — Летал на параплане, неудачно приземлился. В результате — повреждение позвоночника и посттравматическая нестабильность.

— Поняла, — киваю в ответ. — В чем подвох?

— Пациент сложный. Не слишком мотивирован на реабилитацию, склонен к протестному поведению. Понадобится особый подход и повышенное внимание.

— Предлагаешь, в качестве мотивации, плясать перед ним?

Отец хмурится, стискивая карандаш между пальцев. Кажется, ещё немного — и переломит его пополам. Натянув на лицо кривую улыбку, он цедит:

— Этот пациент мне нужен, Наина. Если скажет — сплясать, спросишь, какой танец он хотел бы увидеть сегодня. И какой — завтра.

— У меня расписание забито до конца месяца, — упираюсь я до последнего.

— Придётся перенести, малыш. Или брать внеурочно, — твёрдо говорит он. — Реабилитация будет проходить по месту его проживания. Всё необходимое оборудование там уже установлено. Или будет докуплено, как только скажешь, что именно нужно.

— На дому? — уточняю, приподнимая бровь. — Отлично. Теперь я ещё и выездной сервис.

— Это важно, — отец пододвигает ко мне папку. — Человек обеспеченный. Готов инвестировать в развитие нашего ребцентра. Посмотри фамилию — возможно, слышала.

Я открываю папку и замираю, переставая выпускать колючки. Разумеется, слышала. Мы с Дмитрием Филатовым были более чем хорошо знакомы.

3.

***

Твою мать.

Почему именно он? Ну почему?

В том, что Дмитрий Филатов — именно тот самый Дмитрий Филатов, о котором я думаю, а не просто полный однофамилец, у меня нет ни малейшего сомнения, потому что дата и год рождения совпадают с точностью до цифры.

Мы одногодки. Учились в одном вузе. Правда, Дима прервал обучение на третьем курсе, и с тех пор мы ни разу не виделись. А это, между прочим, уже лет десять.

В папке достаточно материалов. Снимки, выписки из стационара и рекомендации по лечению. Целая стопка, которую сейчас нет времени изучать.

Бегло пробегаюсь глазами и понимаю, что шансы на полное восстановление не такие высокие, как обозначил отец.

Я не знаю, сможет ли он ходить.

Диагноз — компрессионный перелом позвоночника с частичным повреждением спинного мозга.

Проведена операция. Удалены костные фрагменты, сдавливавшие спинной мозг, и выполнена стабилизация позвоночника металлическими конструкциями.

Это не безнадёжно, конечно. Прогноз — умеренно благоприятный. Но всё сложно. Нужно смотреть очно.

Прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как Дмитрий Филатов неудачно полетал на параплане.

Четыре.

Первые шесть после травмы — это критический период максимального восстановления.

И только сейчас они спохватились с реабилитацией?

Очень и очень странно.

Будто прочитав мои мысли, папа добавляет:

— С ним уже работал реабилитолог, Наина. Дмитрий… кхм… не слишком хорошо с ним разошёлся. Теперь его друзья экстренно ищут кого-то нового. Кого-то, с кем он смог бы поладить. Они нашли тебя в соцсетях.

Хмыкаю, захлопываю папку и съезжаю в кресле, занимая более расслабленную позу, потому что мозги превратились в кисель за считанные минуты с начала разговора. Голова тяжёлая, не варит.

Я стараюсь быть беспристрастной, несмотря на моё отношение к Диме. Несмотря на прошлое.

Было и было. Сколько лет прошло? Мы тогда были студентами, а теперь — взрослые, уравновешенные люди.

— Почему ты решил, что я с ним полажу, зная мой характер? Может, ему для начала нужен психолог, а не я? — задаю вполне логичный вопрос.

В целом, нет ничего удивительного в том, что папа цепляется за такого клиента. Он вообще старается удержать каждого. Не только тех, кто хорошо платит, так как центр ещё не вышел на стабильный доход. Вернее, выйдет ли он вообще — неизвестно никому из тех, кто здесь работает.

— Я же сказал, что это спецзадание для специалиста вроде тебя, — сухо отвечает отец. — Ничего сложного. Если где-то понадобится помощь — Лена или Артур подстрахуют. Твоя задача — осмотреть Дмитрия, разработать план реабилитации и сообщить, чего не хватает у него дома, чтобы можно было полноценно запустить курс восстановления.

— Что тебе за это пообещали?

Отец густо краснеет, дёргая верхние пуговицы рубашки, будто оскорбившись, а потом всё же признаётся:

— Комплект вертикализаторов и модуль для кинезотерапии. Плюс оплата твоей работы на дому по тройному тарифу. Как только появятся улучшения — можно рассчитывать на большее. Для центра в целом.

— Неплохо, — киваю в ответ. — Значит, плясать придётся усердно. До седьмого пота, потому что гарантий, что Филатов будет ходить, у меня нет.

— Изучи его историю детально, Наина. Гарантий никто не требует, но потрудиться придётся. Завтра тебя будут ждать по адресу. Заранее сообщи, во сколько тебе удобно подъехать.

Папа достаёт из ящика визитку с адресом на обратной стороне, протягивает её мне, и я понимаю, что ездить придётся за город, а это серьёзно усложняет задачу.

В данный момент у меня нет личной жизни. Но такими темпами её, похоже, уже никогда и не будет.

4.

***

На визитке указан личный номер Вячеслава — вероятно, одного из друзей Димы.

Я не тороплюсь звонить или писать. Возвращаюсь в кабинет и открываю график записей на неделю. Как бы там ни было, я не приврала, когда сказала, что у меня всё расписано по часам. Единственные свободные окна — внеурочные. После пяти, а то и шести вечера.

Если прибавить дорогу, то домой я буду возвращаться далеко за полночь. По крайней мере, на этой неделе. Дальше, может, как-нибудь разгружусь и подстроюсь.

А пока…

Чёрт.

Тру виски, представляя нашу встречу. Неловкость, тишину и даже страх. С единственной поправкой: теперь Филатов в уязвлённом положении. В коляске. С ограниченной физической активностью.

Я не уверена, захочет ли он видеть меня сейчас. Если, конечно, мою кандидатуру одобрял не он сам. Что, честно говоря, маловероятно.

В перерывах между приёмами пациентов достаю папку с историей болезни Димы и изучаю её детальнее. Несколько часов подряд.

Спинной мозг повреждён частично. Полного разрыва нервных волокон нет. Это вызывает паралич ног, но часть проводящих путей сохранена.

Необходима пассивная и активная разработка суставов нижних конечностей, упражнения на диапазон движений и постепенное укрепление уцелевших мышц. Вертикализация. Физиотерапия. Тренировка ходьбы. Сначала с поддержкой и подвесными системами безопасности. А еще желательно — в бассейне, потому что вода поддерживает тело.

У него всё это есть? Это что за масштаб? И в чём вообще проблема ездить в ребцентр с водителем, например?

Если у Филатова категорический протест против восстановления, нет веры в себя и готовности работать над собой, то эффект, к сожалению, будет минимальным. Я не собираюсь заставлять пинками. Это, блин, не моя методика.

Меня разрывает от желания позвонить Тане, с которой мы тоже вместе учились, чтобы обсудить ситуацию. Она точно помнит Филатова. Возможно, знает, что с ним было все эти годы. Может быть, даже мониторит его соцсети. Но это неэтично — обсуждать потенциального пациента. Поэтому ищу сама, чего, разумеется, никогда не делаю в профессиональной практике.

Обычно я не интересуюсь, чем живут мои пациенты, где отдыхают и с кем проводят время. Вот только с Димой это правило почему-то не действует.

— Наин, я принесла тебе кофе, — заглядывает в кабинет Лена, наша массажистка, предварительно постучав.

— О, спасибо огромное.

— Слышала, вечером привезут новое оборудование. Не знаешь, кто у нас такой щедрый?

Я слегка пожимаю плечами, вяло реагируя на сплетни и почти не участвуя в обсуждении новостей. Всё моё внимание на кофе и на странице Дмитрия Филатова, которую я наконец нахожу в соцсетях.

Не могу сказать, что он активный пользователь, но несколько снимков говорят сами за себя. Прыжки с парашютом, мотоцикл, сноуборд... Экстремал, значит.

Живой, подвижный. Уже не парень, а мужчина. Темноволосый, с грубоватыми чертами лица и уверенным взглядом.

В спортивной форме, подтянутый. С заряженной энергетикой, что чувствуется даже через экран.

Такие разительные метаморфозы, как те, что происходят с ним сейчас, без сомнения, бьют по психике.

Я не представляю, как мы будем коммуницировать, но то, что легко не будет — это точно.

5.

***

Вячеслав оказывается дружелюбным и приятным собеседником. Он перезванивает почти сразу после того, как я отправляю ему сообщение. Звонки я люблю меньше переписок, но с ним не возникает ни капли неловкости.

— Сегодня я освобожусь к четырём, — объясняю, открывая кабинет и ставя картонный стаканчик с латте на край стола. — К пяти смогу подъехать, если вам будет удобно для собеседования.

— Ну какое собеседование, Наина Сергеевна, — хрипло смеётся Вячеслав. — Вы уже приняты. Вопрос в другом.

Подойду ли я его другу, разумеется.

— Да, понимаю. Тогда до встречи?

— До встречи, — откликается мужчина и завершает звонок.

Всё, что я помню о Диме, — м-м… ничего хорошего. К сожалению.

Напыщенный мажор из династии врачей. Посредственный в учебе студент, привыкший жить на лёгком ходу. К универу подкатывал на дорогих машинах. Вечно в окружении девиц и таких же самодовольных приятелей.

Но тон Вячеслава совсем не похож на тон тех друзей Димы, которых я знала раньше. Не исключаю, что люди меняются. К слову, вполне возможно, что наши университетские недоразумения помню только я.

Тем не менее, весь рабочий день я провожу, как на углях.

Нет, я всё делаю, как надо... Принимаю пациентов и веду записи, но больше на автопилоте, потому что мысли постоянно возвращаются к предстоящей встрече.

Я работаю с разными пациентами. И детьми, и взрослыми, и пожилыми. У меня нет проблем с тем, чтобы взаимодействовать с мужчинами своего возраста, не испытывая ни малейшего дискомфорта.

Но стоит услышать фамилию Филатов, как внутри включается протест.

Возможно, потому что когда-то он, по какой-то причине, решил, что может легко поиметь меня, как и всех своих кукол, несмотря на то, что я тогда была несвободна.

Кое-как дотягиваю до конца смены. Забегаю в кабинет к отцу и отчитываюсь, что учла все его просьбы. Он в приподнятом настроении, на созвоне с доставкой, поэтому лишь машет рукой на прощание и желает удачи, не отрываясь от телефона.

Дорога до коттеджного посёлка занимает ровно час.

Охрана на въезде пропускает без лишних вопросов, достаточно назвать свою фамилию.

Я паркуюсь у ворот и тянусь к сумочке, чтобы набрать Вячеслава, но он появляется раньше, чем я успеваю это сделать.

Высокий, стройный. В чёрном бомбере и таких же джинсах. Волнистые каштановые волосы слегка растрёпывает промозглый осенний ветер.

Замедлив шаг, он достаёт из кармана пачку сигарет, закуривает и, прислонившись плечом к столбу ворот, даёт мне время собраться и выйти из машины.

Я опускаю козырёк и смотрюсь в зеркало.

Стрижка по плечи до сих пор кажется непривычной, потому что всю жизнь я носила волосы гораздо ниже лопаток. Не могу сказать, что результат мне не нравится... Черты лица стали чётче. Глаза, губы, скулы. Но всё же в этом поступке было что-то импульсивное.

Тогда, после разрыва с Даниилом, моим первым и единственным мужчиной, подруга уговорила меня решиться. Наверное, мне действительно захотелось одним махом отрезать не только волосы, но и прошлое.

— Добрый день, — говорит Вячеслав, отрываясь от столба и протягивая руку, не ту, в которой между пальцами всё ещё зажата сигарета. — Или уже вечер.

— Как угодно, — отвечаю, отпуская его ладонь после короткого рукопожатия.

На улице быстро темнеет. Я осматриваюсь по сторонам, но, кроме высокого забора, из-за которого не видно даже крыши дома, смотреть тут почти не на что.

6.

***

— Летом мы отдыхали большой компанией во Франции, в городе Анси, — начинает рассказывать Вячеслав. — Там есть гора, которая считается культовым местом у парапланеристов. С неё открывается фантастический вид на озеро и Альпы. Даже если не летать, туда стоит подняться хотя бы ради пейзажа.

Я отстукиваю каблуком по асфальту, переводя взгляд с кончика сигареты на мужчину:

— Если буду проездом — обязательно загляну. Но, к сожалению, у меня мало времени, поэтому хотелось бы перейти к сути.

— Да, конечно. Прошу прощения, — говорит Вячеслав, гасит окурок подошвой ботинка и открывает калитку, чтобы пропустить меня на территорию.

Особняк двухэтажный, с облицовкой под камень. Без вычурности, но видно, что построен со вкусом и без экономии. Широкие ступени, аккуратный газон, мягкий свет под навесом веранды.

Пока мы идём медленным шагом, плечом к плечу, друг Димы говорит уже по делу, без описаний французских красот:

— В общем, захотелось нам всем полетать. Сходили, разузнали расценки. Филатов был первым, потому что ему всегда нужен был адреналин. Но случилась техническая неисправность. Оборвался один из стропов, и он не успел стабилизировать купол.

— Его прооперировали на месте?

— Да. Доставили в ближайшую клинику. На момент прибытия он был без сознания, с сильной кровопотерей и подозрением на повреждение позвоночника. Выжил, можно сказать, чудом.

Когда передо мной открывается входная дверь, я попадаю в просторную прихожую, оформленную в бежево-серых тонах, и начинаю снимать пальто и ботинки, вопреки настойчивым уговорам Вячеслава проходить прямо в обуви.

Планировалось, что сегодняшний вечер — это всего лишь осмотр фронта работы, но на всякий случай в багажнике у меня лежит сменка.

— Раньше с Димой уже работал реабилитолог, — продолжает мужчина, ведя меня куда-то вглубь дома. — По его рекомендациям мы закупили всё, что нужно: шведскую стенку, балансировочную платформу, несколько тренажёров для ног и электростимулятор. С Филатовым сейчас непросто, но это, в принципе, объяснимо. Фраза «движение — это жизнь» всегда была про него. Психолога, кстати, он послал к чёрту. Хотя, может, оно и к лучшему. Есть вещи, которые нужно прожить самому. Чтобы расставить всё по полкам и перестать воспринимать чужие слова как жалость.

— Меня он тоже захочет послать? — спрашиваю, едва оказываюсь в огромном спортивном зале, оборудованном лучше, чем я могла себе представить.

— Женщин он не посылает. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Мы с друзьями за него переживаем и правда хотим, чтобы он поскорее встал на ноги.

Не успевает Вячеслав договорить, как я слышу характерный скрип колёс по полу и короткий щелчок тормоза.

Несмотря на то что я готовилась к этой встрече, появление Дмитрия Филатова всё равно застаёт меня врасплох, хотя бы потому, что доброжелательность его друга перебивается плотным давлением в воздухе, из-за которого становится трудно вдохнуть.

Я оборачиваюсь, скрещивая руки на груди, и встречаю взгляд карих глаз, прямой и точный, как выстрел.

Если я думала, что застану Филатова в уязвлённом состоянии, то глубоко заблуждалась, потому что смотрит он на меня вовсе не как человек, потерпевший поражение.

Абсолютно нет!

Холодная оценка. Странное спокойствие. Снисходительность, почти переходящая в надменность — всё это читается в его лице, в позе и манере держаться.

Отвести свой взгляд мне не даёт ни чёртово упрямство, ни профессиональный интерес. Ни принципиальное желание не бояться этого вызова. Поэтому я тоже изучаю его.

На нём белая футболка и чёрные спортивные штаны. Волосы чуть длиннее, чем на фото в соцсетях, а щеки покрывает густая щетина.

Это уже не тот худощавый парень, которого я помню, а взрослый, физически крепкий и уверенный в себе мужчина, явно не настроенный ни на разговор со мной, ни, тем более, на сотрудничество.

— Это Наина Сергеевна Бережная, — представляет меня Вячеслав своему другу.

Между нами повисает неловкая пауза. Настолько неловкая, что похожа на сцену из паршивого спектакля.

Как бы там ни было, бороться за это место я не собираюсь. В таком случае у меня появится весомый аргумент, чтобы объяснить отцу, почему я не хочу здесь работать.

— Ты, блядь, издеваешься, Слав? — интересуется Дима, глядя исподлобья на друга, стоящего по правую руку от меня. — Вызови девушке такси. Пусть не тратит ни моё, ни своё время.

— Я на машине, — впервые подаю голос.

— Да хоть на ракете. Однохуйственно. Всего доброго, Наина Сергеевна.

Филатов криво усмехается, разворачивает кресло джойстиком и, не взглянув в мою сторону, направляется к выходу.

7.

***

Внутри закипает желание устроить провокацию после того, как меня послали. Сиюминутное, острое. Оно такое сильное, что першит в горле, когда я пытаюсь задавить его на корню.

Мне не нужна эта работа, но мне жаль отца. Он рассчитывает, что в реабилитационный центр вложатся инвесторы. Вячеслав или Дмитрий, неважно кто. А если нет, я не представляю, как долго мы ещё продержимся. Всю жизнь он мечтал открыть собственный центр. Это было его дело, его цель, его смысл.

Вернуться ни с чем я себе не позволю.

— Прошу прощения, его сильно бросает из крайности в крайность, — оправдывается друг Филатова. — После лечения во Франции врачи дали не самые утешительные прогнозы, и с тех пор он опустил руки. Ему нужно всё и сразу, а так, к сожалению, не бывает.

Я провожаю взглядом исчезающего за поворотом Диму, его широкие плечи и тёмный затылок и, специально повысив голос, говорю:

— Думаю, дело в другом. В задетом самолюбии или гордости. Мы с Дмитрием раньше были знакомы. Разве вы не знали?

Першение в горле уходит.

Я уверена, что мои слова слышны, потому что скрип колёс ещё не успел затихнуть, поэтому продолжаю говорить, не раскрывая всех нюансов, но очерчивая общую картину.

Было бы смешно, если Филатов действительно меня не узнал. Сколько девушек прошло у него на пути, одному богу известно. Но как иначе пробить его броню, кроме провокации, я пока не представляю.

— Нет, не знал, — удивлённо приподнимает брови мужчина. — Вас нашла моя девушка в соцсетях. Увидела видео, где вы рассказывали о похожей ситуации, как у моего друга, и сказала, что вы красивая и вызываете доверие.

— Передайте спасибо своей девушке.

— Обязательно, — кивает Вячеслав и указывает на дверной проём. — Подождёте минуту? Мне нужно кое-что уточнить.

Оставшись одна в просторном спортзале, где всё буквально создано для реабилитации, я подхожу к тренажёру для разработки нижних конечностей и начинаю рассматривать функции на дисплее.

Пробегаюсь по параметрам. Сопротивление, угол наклона, скорость. Машинально нажимаю пару кнопок, просто чтобы занять руки.

Не знаю, сколько длится разговор двоих друзей, но по ощущениям — вечность. За это время я успеваю изучить всё до мелочей и даже прикинуть, какие упражнения можно будет адаптировать под состояние моего потенциального пациента.

К моменту возвращения Вячеслава я достаю из сумочки ежедневник и записываю первые мысли о программе восстановления, чтобы ничего не упустить, если вдруг пригодится. А в том, что это пригодится, я, как ни странно, почти уверена.

— Наина Сергеевна, пройдёмте в гостиную, там будет удобнее продолжить разговор, — предлагает он чуть запыхавшись. — Что-нибудь будете? Чай, кофе, воду?

— Воду. Без газа.

В доме продуманная, функциональная планировка с учётом ограниченных возможностей хозяина. Нет порогов, широкие дверные проёмы, удобное расположение мебели.

По пути в гостиную Вячеслав упоминает, что здесь так же есть бассейн для гидропроцедур. Роскошь, которой не может похвастаться даже наш центр.

Я застаю Диму, устроившегося в мягком кресле. Расслабленная поза, руки на подлокотниках. На лице — непроницаемая маска, за исключением коротких всполохов в глубине карих глаз.

Если бы не стоящее рядом средство передвижения, можно было бы подумать, что этот человек совершенно здоров.

— Сейчас схожу за водой и сделаю себе кофе, — бросает Слава, обходя диван. — Голова что-то раскалывается…

Это неудивительно, ведь ему приходится быть главным посредником между пациентом и врачом. Тем более, если пациент — близкий друг. А в том, что они действительно близки, у меня нет ни малейших сомнений, иначе другой давно бы не выдержал.

8.

***

Под оценивающим взглядом Филатова я опускаюсь на бежевый диван и кладу на колени ежедневник с гравировкой клиники, который для пробы выпустили небольшим тиражом.

Делаю вдох и выдох.

Обычно приём я начинаю с подробного изучения выписок и исследований, но этот случай я уже разобрала вдоль и поперёк.

— Расскажешь, что тебя беспокоит? — спрашиваю, поднимая голову, чтобы установить зрительный контакт.

Для меня не становится открытием, что меня рассматривают. Отмечают изменения во внешности, фигуре, волосах.

Если меня и можно смутить, то разве что, подловив на профессиональной неточности, но явно не этим. Даже если это слишком бесцеремонно и до неприличия откровенно.

— Меня ничего не беспокоит, Наина.

Я дежурно киваю и делаю пометку в блокноте, стараясь не выдать раздражения на очевидную ложь.

— Хорошо…

Я начала встречаться с Даниилом ещё на первом курсе. Наши родители дружили, и мы часто проводили время вместе. Всё детство и юность.

Шутки про «жениха и невесту» и «тили-тили-тесто» воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

Я знала, что выйду за него замуж с самого первого свидания. С первого поцелуя. Мы поступили в один вуз, и именно там я познакомилась с Димой.

Даня и Дима враждовали почти с самого начала обучения. Ненавидели друг друга до белого каления. Иногда это затихало, иногда вспыхивало с новой силой, но я всё равно числилась среди врагов, потому что сторона, которую я занимала, была очевидна. Впрочем, это не мешало Филатову время от времени смотреть на меня так же, как и сейчас.

— Какие упражнения проводил с тобой предыдущий реабилитолог? — продолжаю расспрашивать.

— Не помню.

— Как переносились нагрузки? Были боли, спастика, ухудшения? Или мне лучше связаться с твоим реабилитологом лично?

После лёгкого взмаха ладони в воздухе, который можно расценить как «мне похуй», понимаю, что да.

В гостиную возвращается Вячеслав и протягивает мне стакан воды, разряжая напряжённую атмосферу шуткой о том, что с кофемашиной в этом доме они пока не нашли общий язык, поэтому кофе вышел паршивый.

Тот факт, что мы сидим втроём и разговариваем, означает одно: меня приняли. С завтрашнего дня я приступаю к работе. Ребцентр будет достроен. Хорошие новости перекрывают остатки сомнений.

Я жадно выпиваю воду и ставлю стакан на низкий журнальный стол.

Вячеслав опускается рядом, устало откидывается на спинку дивана и разминает шею ладонью.

— Мне нужно провести несколько тестов и оценить текущий неврологический статус Дмитрия, — спокойно поясняю. — Для этого нужно будет снять футболку.

Присутствие третьего человека между нами немного снижает градус.

Все необходимые инструменты у меня с собой. Кисточка, молоточек. Я подготовилась.

Заправив волосы за уши, поднимаюсь с дивана и, когда Дима стягивает через голову футболку, подхожу ближе и встаю между его широко поставленных ног.

У него крепкие плечи и рельефные руки. Чётко очерченный торс, на котором проступают следы прежней физической формы, развитые грудные мышцы и линии косых, уходящих вниз.

Тело покрыто чёрными волосками, особенно густо на груди и там, где от пупка к резинке штанов идёт ровная полоска.

Тест занимает не больше пяти минут, но этого хватает, чтобы в ноздри успел проникнуть запах чистой кожи и освежающего геля для душа.

Я вожу кисточкой по смуглой коже, замечая, как по животу пробегает рябь мурашек. Всё это выглядело бы двусмысленно, если бы не тот факт, что это часть осмотра, а не что-то личное.

Сколько раз я так делала? Наверное, сотни. Тем не менее дыхание дает сбой, а рубашка предательски липнет к спине, хотя в этом доме точно не жарко.

Вячеславу звонят, когда я присаживаюсь на корточки и начинаю проверять коленные рефлексы. Он снова извиняется, отходит в сторону и берёт трубку, а я тем временем касаюсь молоточком сухожилия под надколенником.

Нога Филатова дёргается. Слабо, но реакция есть.

Я делаю пометку в блокноте, повторяю тест на другой ноге и ощущаю на себе его взгляд. Тяжелый, обжигающий щёку, отчего её так и тянет потереть ладонью.

Он не выглядит пойманным, даже когда я поднимаю глаза и смотрю с укором, потому что смутить этого мужчину, кажется чем-то невозможным.

— Есть какие-то идеи по моей реабилитации? — спрашивает Дима, чуть наклоняя голову набок.

— Да, идей много.

— Поделишься?

Улыбка выходит натянутой. Его энергетика ощутима почти физически. Давит, как груз на плечах. Но я не из тех, кто позволяет себе прогнуться.

— Завтра начнём с базовых упражнений, посмотрим, насколько сохранена чувствительность и координация. А дальше уже будем действовать по ситуации.

— Окей. А массажи ты делаешь?

— Да.

— Какие?

9.

***

— Надеюсь, Филатов не слишком давил на вас, — извиняющимся тоном произносит Вячеслав, провожая меня к воротам.

Он за сегодня извинился уже столько раз, что мне самой неловко. Тем более, дальше разговор и осмотр шли более-менее гладко, насколько вообще может идти гладко после обсуждения Диминой эрекции.

— Не слишком, — отвечаю вполне серьезно. — Я вообще довольно устойчива к любым атакам. По-настоящему тяжело — это когда работаешь с безнадёжными случаями, где, как ни старайся, улучшений нет и не предвидится. А ваш друг… так… скорее балуется.

Я иду по вымощенной камнем дорожке, закидывая сумочку на плечо. Назойливое покалывание между лопаток сопровождает меня почти до самых ворот, поэтому в последний момент я оборачиваюсь, бросая взгляд на светящиеся окна, но никого там не обнаруживаю.

Списываю это на паранойю. На разгулявшуюся фантазию после небольшой эмоциональной встряски.

Слава пропускает меня вперёд, похлопывая ладонями по карманам бомбера в поисках пачки. Нащупав сигарету, он не спешит её прикуривать, а лишь перекатывает между пальцами и сбивчиво объясняет:

— Димон отрезал от себя значительную часть окружения. Друзей, родителей. Только меня подпускает настолько близко, что моё слово хоть что-то весит. Мы с ним с первого класса дружим.

— Я сразу отметила, что у вас действительно хорошие отношения.

Кивнув, друг Филатова всё же зажимает сигарету губами, закуривает и на секунду задумывается, подбирая слова, за которые потом не пришлось бы извиняться. Он, в отличие от Димы, чертовски воспитанный.

— На самом деле ему просто нужно время на раскачку, — продолжает он. — Совсем немного, чтобы адаптироваться. А когда раскачаться, то будет работать на полную катушку. Хотя, по-моему, Димон уже вошёл в начальную стадию. Вы как-то умудрились бросить ему вызов, Наина Сергеевна.

— Можно без отчества, — предлагаю, дёргая за дверную ручку и бросая сумку на переднее сиденье.

— Наина, — исправляется мужчина.

— Рада стараться, Вячеслав.

— Завтра в то же время, на том же месте? Вы уверены, что мне не стоит подъехать?

— Вам, что, заняться нечем, кроме как стоять над нами и следить, чтобы мы друг друга не прибили? — удивлённо приподнимаю бровь. — Конечно, не нужно. Всё будет нормально.

Хотя я так говорю, на самом деле я так не думаю. Про нормальность.

Я в этом не уверена, потому что стоит мне попрощаться с Вячеславом, сесть в машину и отъехать на приличное расстояние, как в голове начинают путаться самые разные сценарии, один тревожнее другого. Дело не в страхе перед работой, а в человеке, с которым придётся иметь дело. Только в нем.

Набрав номер отца по громкой связи, коротко докладываю обстановку.

Почти все свои тридцать лет я была послушной, правильной девочкой. Дочерью, которая изо всех сил старалась соответствовать родительским ожиданиям. Золотая медаль, красный диплом, мужчина, которого я выбрала, и который нравился моим родителям до безумия. И только недавно, когда я подала на развод с Даниилом, прозвенел первый звоночек, что от этой правильности меня уже откровенно подташнивает.

— Па-а-п… Надеюсь, ты пришлёшь мне кого-то в подмогу, — произношу, выезжая на загородную трассу. — Лену или Артура?

— В каком смысле?

10.

***

— Ну, ты сам сказал, что если мне где-то понадобится помощь, Лена и Артур подстрахуют. Так вот, мне нужна помощь с массажами для Филатова. Так понятнее?

Папа откашливается, а на фоне что-то звякает. По звуку понятно, что он уже дома.

— Я имел в виду подстраховку в центре, Наина. С твоими пациентами. На те случаи, когда ты должна быть на месте, а тебя внезапно нет. Я не могу отправлять массажистов куда-то в рабочее время. И во внерабочее тоже. У них, напомню, график до двадцати ноль-ноль.

— То есть ты предлагаешь, чтобы массаж делала я? — нервно уточняю.

— Не предлагаю, Наина, а настаиваю.

Ясно…

Шумно выдыхаю, сжимая руль. Откидываю голову на спинку сиденья и разочарованно усмехаюсь.

Честно говоря, я собиралась впечатлить Филатова тем, что массажистом будет Артурчик — двухметровый амбал, от которого у любого самоуверенного экстремала бы спала спесь. Но, похоже, провернуть этот финт не выйдет, и мне снова придётся возвращаться к теме его эрекции и всего сопутствующего, придумывая на ходу язвительные ответы.

Я вхожу в квартиру после восьми, устало стаскивая на пороге пальто и обувь.

Тишина, которая когда-то била по нервам, теперь встречает меня приветливо, как старая знакомая.

Первое время после разрыва с Даниилом она казалась чужой, хотя наш брак уже давно нельзя было назвать полноценным. А затем я привыкла. Приняла ситуацию. Поняла, что тишина всё же лучше недовольства, претензий и упрёков, которые стали нормой в наших с мужем отношениях.

Как и планировалось, мы поженились на последнем курсе университета.

Казалось бы, всё должно было сложиться, потому что оба врачи, масса общих тем, интересов и пережитых вместе лет. Но потом что-то пошло не так. Не было ни измен, ни какого-то резкого поворота. Просто Даниил ушёл в пластическую хирургию и довольно быстро стал одним из самых востребованных специалистов, потому что делал идеальные носы, и очередь к нему была расписана на год вперёд.

Похоже, он потерял голову от внезапной известности. От внимания. От собственной востребованности.

Я всё чаще стала выслушивать саркастические подколы о своей работе. О том, что где-то не дотягиваю по уровню заработка. Что вместо курсов повышения квалификации мне стоило бы пойти на кулинарные, потому что готовлю я, по его мнению, паршиво.

Тем временем слова о чувствах не просто редели, они исчезли вовсе. Даня твердил, что он не малолетка, чтобы верить в любовь. Что нам просто удобно быть вместе, а это — основа основ.

Ход событий переломила поездка с подругой на море. Точнее, я должна была улететь с Даниилом, но его занятость не позволила вырваться хотя бы на неделю. О том, что он не сможет полететь со мной, я узнала накануне вылета.

К счастью, Таня была свободна и составила мне компанию. Мы прекрасно провели время, и, как выяснилось, я совершенно не скучала по мужу. Более того, мне было легче без него. Легче улыбаться. Дышать. Жить.

И раз любовь прошла, общих детей у нас нет, а претензий друг к другу накопилось несчётное количество, я первой решилась заговорить о разводе.

Даниил съехал три месяца назад, заявив, что я совершаю тупую ошибку. А два месяца назад нас официально развели, и с тишиной мы, пусть и не сразу, но всё-таки поладили.

Теперь мне комфортно разгуливать по квартире с маской на лице, разогревать ужин и заваривать чай. В кайф завалить стол материалами и заниматься подготовкой к максимальной раскачке Филатова, которая стартует уже завтра.

11.

***

Я составляю план работы с Дмитрием Филатовым на неделю вперёд, утопая в материалах до глубокой ночи.

Даже когда стрелка часов показывает два, сна ни в одном глазу. Я слишком горю тем, что хочу сделать. Слишком. А именно — как можно скорее приступить к спецзаданию, которое мысленно помечено как задание со звёздочкой.

Все пациенты, с которыми я работала, так или иначе относились ко мне хорошо. Даже те, кто приходил не по собственной воле, а по настоянию родственников. Даже в разбитом, злом или потерянном состоянии. Ко мне никогда не было претензий. Никогда.

Я со всеми находила общий язык. Переживала за них, как за саму себя. Искренне радовалась успехам. А в конце курса часто получала цветы или другие приятные мелочи от чистого сердца, разумеется, а не в качестве взятки.

При этом я никогда не сталкивалась с агрессивным сопротивлением. С открытой конфронтацией.

Такое, честно говоря, впервые на моей практике.

В третьем часу ночи я наконец иду спать, но стоит голове коснуться подушки, как становится ясно, что оставить Дмитрия Филатова за пределами взбудораженного сознания не так-то и просто.

Мне снится удивительно реалистичный сон. Ситуация, которую я уже переживала когда-то, но лет десять назад.

Это было лето. Конец второго курса. Завершение сессии, которую я, как и Даниил, закрыла на отлично, а Дима — с божьей помощью. Или с отцовской, уже не вспомню. Да это и не имеет значения.

Помню другое, что закрытие сессии совпало с его днём рождения, и мы решили отпраздновать всё разом на базе отдыха у реки. Народу было много. Смех, танцы, запах шашлыков и слишком много алкоголя.

Круг моего общения ограничивался Даниилом, но это вовсе не значит, что попыток вторжения со стороны не происходило.

Происходили. Ещё как.

Мокрая после купания в реке и слегка замёрзшая, когда все продолжали веселиться, я ушла в летний душ за одним из гостевых домиков, чтобы сполоснуться и переодеться в сухую одежду.

Развязала купальник-верёвочки и встала под воду. Отогрелась. Но, обернувшись, чтобы потянуться за полотенцем, дёрнулась, как от удара током, потому что в тесном пространстве маячила чужая фигура.

Всего в полуметре от меня. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

Эта фигура принадлежала Диме Филатову. Позёру. Нарциссу. Мажору, уверённому в том, что весь мир вращается только вокруг него. Чья наглость стабильно зашкаливала за критические отметки.

Именно это он транслировал весь вечер, а я лишь брезгливо кривилась, когда его напористая энергия заполняла собой всё пространство, вытесняя оттуда других.

Привыкший брать от жизни всё и не спрашивая, Филатов шагнул мне навстречу, приподнимая вверх уголки губ.

Преградил путь, поставив руки с двух сторон.

Навис надo мной, заслоняя приглушённый свет фонаря. Шумно выдохнул и опустил ладони на мою задницу, вдавливая в неё пальцы.

Я тогда просто захлебнулась от негодования и возмущения. Метнула в Филатова полный презрения взгляд, но выдохнуть так и не смогла, потому что дыхание оборвалось где-то на полпути.

Грудную клетку сплющило. Сердце дёрнулось под диафрагмой, а в животе стянуло тугой, болезненный узел. Слишком, слишком тугой! Почему-то!

Вокруг Димы всегда крутились девицы модельной внешности. Яркие, лёгкие, одетые с иголочки. В тот вечер ему было кого трахать, хоть весь берег по кругу. Конкуренция за него била все мыслимые и немыслимые рекорды.

У нас не было никаких отношений, кроме откровенно негативных. Особенно когда он цеплял Даниила, или наоборот, а я, как обычно, вставала на сторону своего парня, используя весь свой словарный запас. Все аргументы до последнего.

Тем не менее, Филатов не моргал, глядя прямо на меня, играя желваками на скулах, пока я пыталась сконцентрироваться.

Пульс бесился. Радар самоконтроля мигал в голове красным, а тепло его тела, в контрасте с моим, мешало мыслить трезво, раздражая ещё сильнее. До предельного нагрева. До короткого замыкания.

— Хочешь заорать? Позвать на помощь? Выцарапать мне глаза? — протянул с усмешкой, приближаясь так близко, что я ощутила его дыхание на щеке.

В ушах звенело, будто я упала на дно той самой реки, в которой купалась ещё пять минут назад. Голоса однокурсников, смех и музыка, всё это звучало настолько отдаленно и глухо, как вакууме.

— Если я это сделаю, тебе не жить, пижон, — с трудом вытолкнула из себя. — Считаю до пяти! Убери от меня свои мерзкие лапы, иначе начнётся такая бойня, что тебе и не снилось!

— Ты же сама на меня пялилась, зубрила, — сказал он хрипло.

На это я широко распахнула глаза и едва не рассмеялась от абсурдности обвинения, приобретя способность двигаться и ударяя ладонями по широкой грудной клетке.

Потому что все знали… Каждый из присутствующих знал, что я принадлежу Даниилу. Я ничуть не сомневалась в том, что этот рискованный приём был ещё одним способом вывести его на прямую линию столкновения с врагом. Через меня, конечно.

— Совсем с дуба рухнул?! Что ты себе вообще возомнил?! — выкрикнула я ему в лицо в тот момент, когда сильные, наглые пальцы стиснули мою задницу и вдавили жилистое тело чужого парня в меня.

12.

***

Я просыпаюсь мокрая от пота, на скомканных простынях, пока будильник уже, наверное, в пятый раз разрывается на всю комнату.

Судя по времени, я опаздываю на работу примерно на полчаса.

Это провал. Сбой. Катастрофа.

Особенно если учесть, что дорога занимает немало времени, а по утрам я привыкла делать растяжку или пробежку, если позволяет погода, и только потом неспешно завтракать на кухне с патчами под глазами.

Вместо этого я стягиваю майку и раздражённо бросаю её на пол.

Дыхание сбито, сердце мечется по телу, как загнанное животное.

Всё, что я успеваю сделать, напрочь выбиваясь из привычного режима, — это принять контрастный душ, уложить волосы и добраться на работу буквально минута в минуту, прежде чем в мой кабинет войдёт пациент.

К моему счастью, график плотно расписан, поэтому возможности копаться в голове и разбирать реалистичный сон по крупицам, прокручивая кадры на повторе, просто не остаётся.

Господи.

Мы тогда были почти детьми и не ведали, что творили, просто жили на полную катушку. Агрессировали, провоцировали. Кипели и ненавидели. Без тормозов и внутренних стопов.

И если бы не заглянувший ко мне в перерыве отец, я, пожалуй, вычеркнула бы Диму из памяти хотя бы до вечера.

— Приятель Филатова был в восторге от вашей встречи, — улыбается он, похлопывая меня по плечу. — Сказал, что заедет на неделе, чтобы я показал ему смету на бассейн.

Заколов волосы крабиком, натянуто улыбаюсь:

— Приятные новости.

— Если бы они закрыли всё крыло к концу следующего года, я бы воспрял духом и подключил сарафанное радио…

В голосе столько воодушевления, что страшно спугнуть. Честно говоря, я давно не видела его таким.

На самом деле именно папа переманил меня к себе. До того, как я пришла в центр, я работала в травматологии — усердно и с полной отдачей. Хотя Даниил всегда отговаривал меня от этого направления, уверяя, что оно слишком тяжёлое для меня.

В его представлении я идеально подходила для педиатрии, а при стабильном заработке мужа и вовсе не нуждалась в работе. Предпочтительно, чтобы кочевала из декрета в декрет.

— Па, ну какое сарафанное радио, — качаю головой. — Чтобы развивать «Виталис», нужно вкладываться и менять подход. Маркетинг, продвижение, соцсети. Коллаборации, в конце концов.

Недовольно насупив нос, отец начинает отстукивать пяткой по полу. Он всегда так делает, когда нервничает. Особенно, когда слышит то, в чём не разбирается.

— Я поговорю с Вячеславом, а ты, Наина, не подведи с Филатовым.

— Конечно, — скриплю зубами.

— Тебе нужна моя помощь?

Я отрицательно мотаю головой, поднимаюсь из-за стола и выпроваживаю папу за дверь, возвращаясь к работе и не отрываясь вплоть до четырёх.

Из центра я выхожу на взводе.

На чёртовом взводе из-за какого-то сна, который, скорее всего, ничего не значит. А даже если и значит, я всё равно в этом ничего не понимаю. По этой части у нас Таня.

Не так давно она увлеклась эзотерикой и астрологией. Вещами, в которые я никогда не верила. Но если я прихожу к ней в гости, и звёзды уверяют, что у меня всё будет хорошо, я готова слушать об этом часами. Правда.

Уже на территории коттеджного посёлка, заметив кондитерскую, я вдруг вспоминаю, что за весь день так ничего и не ела. Поэтому останавливаюсь, забегаю внутрь и выхожу оттуда с коробкой кремовых эклеров, которые пахнут на весь салон и мгновенно переключают концентрацию на еду.

Я паркуюсь у ворот роскошного особняка, глушу двигатель и автоматически откидываю козырёк, чтобы поправить причёску.

Ворота открываются, как только я выбираюсь на улицу. Очевидно, за мной наблюдают через камеры. Это напрочь вымывает из тела спокойствие, заменяя его непривычным напряжением, которое бешено гонит кровь по венам.

Входная дверь оказывается не заперта, поэтому я легко толкаю её плечом, вытираю ботинки о коврик и снимаю верхнюю одежду.

В сумке — сменная форма. Кроссовки и удобный костюм, не сковывающий движений. Придётся где-то переодеться, чтобы сразу включиться в работу.

Ненадолго замираю у зеркала, кусая губы.

Набираю в лёгкие побольше воздуха, прохожу по коридору и оказываюсь в гостиной. Выдохнув «Привет», вижу Диму, сидящего на диване с телефоном в руках.

Кресло стоит рядом.

Я заметила, что в нём ему некомфортно. Не физически, естественно. Он старается казаться сильнее, чем, возможно, есть на самом деле. Проблема в том, что я не собираюсь его жалеть. Достаточно взглянуть на мой недельный план, чтобы в этом убедиться.

— Привет, — сухо отвечает Филатов, отрывая взгляд от экрана и направляя его на меня.

13.

***

— Это очень мило, что ты решила принести мне пирожные, — Дима кивает на коробку с эклерами и расслабленно раскидывает руки по спинке дивана. — Всем твоим пациентам так везёт или только мне одному?

Цепкие карие глаза делают чёртов круг по моему лицу, при этом цепляя каждую линию. Нервозности добавляет и тот факт, что сегодня на мне нет косметики. Ничего, кроме розового полупрозрачного блеска на губах.

Но долго рассматривать моё лицо у Филатова не выходит, потому что его взгляд быстро съезжает ниже, переходя к оценке фигуры. Грудь, талия. Я машинально расправляю подол клетчатой юбки чуть выше колена, купленной на прошлых выходных, когда Дима заканчивает свой маршрут на моих бёдрах.

Мне становится слегка не по себе.

Я пробыла больше десяти лет в отношениях с одним-единственным мужчиной. Других в моей жизни не было и не предполагалось.

Не то чтобы я не ловила на себе чужой интерес, но никто прежде не позволял себе смотреть на меня так настойчиво, глубоко и почти осязаемо. Слишком прямолинейно, чтобы я хотя бы немного не дрогнула.

Моя внешняя реакция на это — выгнутая бровь и такой же прямой взгляд. На густую щетину, покрывающую его щёки и успевшую за ночь отрасти почти до бороды. На пушистые изогнутые ресницы. На светлый шрам под бровью, резко контрастирующий со смуглой кожей. На руки, покрытые тёмными волосками.

Как бы я ни относилась к Дмитрию Филатову десять лет назад, могу признать, что взросление пошло ему на пользу. Жаль, что характера это не коснулось.

— Везёт только тем, кто много платит, — сообщаю я, опираясь спиной о стену.

— Надеюсь, за меня платят достаточно?

Искры, вспыхнувшие в глазах напротив, такие шальные и дерзкие, что воздух становится на градус жарче, и под моими собранными волосами тут же проступает испарина.

Эти искры мне нравятся. Не в смысле, как женщине от понравившегося мужчины, потому что таких я как раз и остерегаюсь еще со школы. Бабников. Ходячих гормональных вулканов.

Нравятся они мне потому, что в них видно то, ограниченность в движении для Филатова — пытка. Самая настоящая пытка.

Энергия в нём плещется, как в перегретом котле, и это именно то, что мне нужно, чтобы заставить его работать на пределе возможностей.

— Ты не ведёшь учёт собственным деньгам? — удивляюсь я.

— За мои деньги сейчас отвечает Слава. Мы не только друзья, но и партнёры.

— Смело.

— Это называется доверием, Наина. Я не доверяю всем подряд, но тем, кто доказал свою надёжность — без вопросов.

Я вдавливаю пальцы в коробку, вскидывая подбородок.

— Вообще-то эти эклеры я купила себе, потому что жутко проголодалась после работы. Если ты не против, я бы выпила чай, прежде чем приступить к занятиям.

— Разумеется, — Дима слегка пожимает плечами. — Кухня в твоём полном распоряжении.

— Я поделюсь.

— Это очень великодушно с твоей стороны, но я не голоден.

Шумно вдохнув, так же шумно выдыхаю и продолжаю гнуть свою линию. Не потому, что я капризная, хотя и это тоже, а потому что у меня есть план, как наконец сдвинуть Филатова с места и заодно проверить некоторые навыки, которые он использует в быту.

— Я привыкла, когда за мной ухаживают, — говорю, глядя на него исподлобья.

— А я привык, что кухня — это зона ответственности женщины.

— Женщины тебя, похоже, слишком разбаловали.

— Не жалуюсь, — заключает Дима.

Сердце учащает удары.

Я опускаю глаза, считаю до трёх и снова поднимаю их. Прямо в его взгляд, такой же упрямый, каким он, наверное, считает мой.

— Послушай, — слегка усмехаюсь. — Мы можем спорить сколько угодно, но это не приблизит нас к компромиссу. Я очень хочу чай. Если не выпью с двумя ложками сахара, то грохнусь в голодный обморок, а ты, к сожалению, не сможешь меня поднять.

Поджав губы в тонкую линию и нахмурив брови, Дима становится слишком серьёзным, чтобы я не понимала, что моё присутствие его раздражает. И присутствие, и просьбы. А мы ещё даже не приступили к основному. Там у меня будет уйма правил и требований, за которые он, скорее всего, пошлёт меня и не раз. Если не вслух, то точно мысленно.

Повернув коляску параллельно дивану, Филатов ставит стопу ближе к подножке и делает всё, как учили: проверяет тормоза, регулирует положение ног, кладёт ладони на подлокотники.

Я затаиваю дыхание.

У него сильные руки. Ими легко поднять собственный вес и перенести себя в другое место. Что, в общем-то, Дима и делает. Слишком механично и отрывисто, сцепив зубы.

Я не комментирую. Не нужно быть слишком проницательной, чтобы понять, что он злится. Злится скорее на себя, чем на меня. За то, что больше не может просто взять и встать, как раньше. Владеть своим телом. Своими ногами.

Что бы Филатов себе ни думал, что я садистка или кто похуже, моё тело тоже в напряжении. Я готовлюсь к тому, что ему, возможно, понадобится моя помощь, но трогать его раньше времени даже не думаю и, как оказывается, не зря.

14.

***

Я переключаю внимание на заварочный чайник и наполняю чашку горячим чаем.

Понятия не имею, как бы отреагировал Даниил спустя годы, узнав, что моим пациентом стал Дмитрий Филатов и я обязана ходить к нему на дом. Но думаю, этот вопрос интересует и самого Дмитрия Филатова.

— Нам нужно обменяться номерами телефонов, — говорю максимально серьёзно. — Я буду отправлять тебе материалы и видеоуроки. Пока меня не будет, днём тебе нужно заниматься дыхательной гимнастикой и пассивной разминкой стоп и пальцев.

Не споря со мной, Филатов достаёт из кармана телефон, снимает блокировку и протягивает его мне.

Я вбиваю свой номер в телефонную книгу и замираю над строкой, где нужно ввести имя. Поднимаю голову и вопросительно смотрю на него:

— Как мне себя подписать?

— Можно просто по имени. Наина.

— Окей.

— Имя уникальное, — добавляет он, слегка разводя руками. — Я знал только одну — ещё в универе. Редкая стерва была, между прочим.

Мелькнувшая на его губах усмешка выдаёт, что шутка была намеренной, чтобы зацепить меня. Дима ждёт моей реакции, не испытывая ни капли угрызения совести. Проверяя, обижусь я, улыбнусь или укушу в ответ.

Опустив взгляд в телефон, подписываю контакт как Наина Сергеевна Бережная и возвращаю его, удерживая выражение лица предельно спокойным.

За тридцать лет жизни мне действительно не встречалась ни одна тёзка. Мама часто лежала на сохранении во время беременности, а папа, чтобы она не скучала, подарил ей книгу имён.

Это звучание понравилось им обоим. Мягкое, но с характером.

— Давай сразу договоримся… на берегу, — предлагаю Диме после глотка сладкого чая, мёдом растекающегося по желудку. — Наше прошлое остаётся за чертой. В настоящем есть я — врач, и есть ты — пациент. Не больше и не меньше.

Дима кивает, но усмешку не прячет. Она рождает крошечные лучики морщинок у его глаз, делая взгляд по-мальчишески живым, словно ему снова двадцать.

Я не намерена притворяться, что не замечаю, какой у Филатова характер. Проблема в том, что и у меня он тоже не сахар. Именно это сбивает мой внутренний баланс сильнее, чем хотелось бы, потому что на работе я предпочитаю заниматься делом, а не тем, чтобы мериться темпераментами. Даже несмотря на то, что мне много платят.

— Предлагаю придерживаться субординации, — уточняю я. — Так работа пойдёт гораздо легче и без ненужных осложнений.

— Это слово мне не совсем знакомо, — бросает Дима.

— Посмотришь, пожалуйста, позже в словаре… или в гугле.

Перебитый эклером аппетит прибавляет мне вдохновения и энергии, чтобы приступить к первому блоку занятий.

Я встаю из-за стола, забирая с собой чашку. Сполоснув её в раковине, уточняю у хозяина дома, где могу переодеться.

Мне предоставляют любую удобную комнату, и я наугад захожу в самую ближайшую, которая, к счастью, закрывается на замок.

Щёлкнув включателем, осматриваюсь по сторонам.

В спальне стоит двуспальная кровать, тумбы по бокам, небольшой шкаф и невысокий комод у стены с пустой поверхностью. В целом ремонт в доме выдержан в едином стиле. Я бы не сказала, что он чисто холостяцкий. Скорее сдержанный, но не лишённый вкуса. Поэтому мне почему-то кажется, что к ремонту приложена и женская рука, хотя на безымянном пальце Димы кольца нет.

Я это отметила.

Переодевшись в спортивные легинсы и свободную белую футболку, я скалываю волосы наверх.

Несколько прядей выбиваются из-под заколки и падают на виски, но я лишь нервно откидываю их и, напоследок взглянув на себя в зеркало, направляюсь в спортзал, где меня уже ждёт Филатов.

Первым делом я проверяю его общее состояние, измеряю давление и пульс, чтобы убедиться, что мы можем переходить к занятиям без риска для здоровья. Это база. Даже если кто-то уверяет, что не чувствует недомогания.

Скепсис, который излучает Дима, когда я предлагаю переместиться на маты для дыхательной гимнастики и лёгкой разминки лёжа, с поворотами и сгибанием в коленях и голеностопах, я пропускаю мимо.

Несмотря на мою внешнюю хрупкость, раньше я занималась и с более крупными пациентами, и вполне справлялась.

Сталкиваться с такими реакциями приходится часто. Если не каждый день. Со временем это перестаёт удивлять и превращается в повседневный фон.

Я устраиваюсь на соседнем мате, показывая упражнения, которые Диме предстоит повторить. Простые наклоны, плавные повороты корпуса, сгибания ног. Всё для того, чтобы тело постепенно вспоминало, как ему включаться в работу.

Подтягиваю колено к груди, задерживаю на пару секунд и медленно опускаю, чувствуя, как щёку жжёт от слишком пристального взгляда.

Тем не менее я сознательно игнорирую это ощущение, вопреки желанию прижать к щеке ладонь или отмахнуться, и проговариваю каждое движение ровным, монотонным голосом.

Не знаю, уяснил ли что-то Дима из нашего разговора, но мы не спорим и, справившись с первым лёгким этапом и взяв несколько минут отдыха, переходим ко второму, который предполагает вертикальное положение у опоры.

15.

***

— Ну и где ты есть? — раздраженно спрашиваю, прижимая телефон к уху.

Я оглядываюсь по сторонам на парковке, выискивая Таню. Но её нигде не видно, а в динамике раздаётся напряжённое сопение, прежде чем я слышу ответ:

— Пришлось бросить машину на соседней улице. Скоро подойду, Ин.

По правде говоря, я терпеть не могу это сокращение своего имени — Ина, но подруге иногда спускаю с рук. Чаще, чем кому-либо.

У нас с Таней есть негласное правило, которому мы следуем уже много лет — хотя бы раз в неделю ходим вместе на групповые тренировки. Сегодня — йога. В другие дни это может быть пилатес или танцы, тут уж как совпадут расписания.

Переместившись на тротуар, я слегка щурюсь от солнца, вынырнувшего из-за туч.

Этот фитнес-центр — премиум-класса. Абонемент сюда я ежегодно получала от Даниила на восьмое марта, со всеми услугами, включёнными в стоимость. Он стал дарить его тогда, когда смог себе это позволить.

Сначала мой бывший муж работал ассистентом у известного пластического хирурга, а после получения собственной лицензии к нему стремительно повалил поток клиентов. Очень скоро он стал возвращаться домой только поздно вечером, даже по выходным, а ещё через полгода его расписание было забито на месяцы вперёд.

Даниил — эстет. Мастер по ринопластике. У него действительно получаются красивые, точёные носики.

Помню, ещё до того как он стал пластическим хирургом, он восхищался моим профилем. И не только им. Ещё фигурой и грудью.

Но после карьерного взлёта приятные слова и жесты стали звучать всё реже и реже.

— Бывшего муженька высматриваешь? — откуда ни возьмись появляется Таня, слегка пугая меня своим громким голосом.

Я целую подругу в щёку и невозмутимо отвечаю:

— Конечно нет.

— Я видела его здесь позавчера. Весь такой занятой, деловой. Поздоровался на ходу и сразу побежал к тренеру... Если хочешь моё мнение, то тебе уже пора ходить на свидания, Наина. Чтобы почувствовать себя нужной, желанной и просто вспомнить, что мир намного шире одного-единственного Дани.

— Ты, как гинеколог, должна похвалить меня за то, что у меня не было и нет неразборчивых половых связей.

— Хвалю, хвалю. Но как гинеколог и по совместительству твоя подруга — настоятельно рекомендую обновить базу данных. Это не так страшно, как тебе кажется.

На ресепшене нам выдают ключи, и мы поднимаемся на третий этаж, к раздевалкам. Людей в это время мало, поэтому мы быстро находим свободные шкафчики и начинаем переодеваться, параллельно продолжая болтать.

Подруга не замужем, но когда-то была — за одногруппником. Сейчас у неё есть любимый мужчина, который работает в минздраве. Старше на десять лет, куда более зрелый и надёжный. Отношения с ним спокойные и ровные, без нервов и качелей.

Таня ни разу не отзывалась о Данииле негативно, пока мы были в браке, предоставляя мне возможность самой разбираться и не давить своим мнением.

К решению развестись я пришла без чужих советов и подсказок, опираясь только на собственные ощущения. Подруга поддержала эту идею, потому что видела невооружённым взглядом, что я несчастна и держусь за этот брак по инерции.

Возможно, она поняла меня куда лучше, чем родители, свёкры и наши общие друзья, половина которых уже отсеялась.

— Слушай, ты же со всеми общаешься... — говорю я Тане, спускаясь на второй этаж. — Ты ничего не слышала о Диме Филатове?

На полуслове я осекаюсь и чуть ускоряю шаг.

Сообщения, которые я отправляла ему поздно вечером и рано утром, до сих пор висят непрочитанными. Там столько материала, что любой другой пациент сказал бы «спасибо» хотя бы из вежливости. А он — даже не открыл.

— Последнее упоминание о нём было где-то два года назад, — делится Таня. — Ко мне на приём пришла его очередная девушка. Нахваливала Димку как любовника и интересовалась, можно ли использовать содержимое презерватива, чтобы забеременеть.

Я фыркаю, заходя в зал и доставая со стеллажа коврик.

— А ты что?

— Ответила, что сперма в презервативе — это уже трупики, а не материал для зачатия. Она, кажется, обиделась. А в остальном… помню, после того как Филатов пошёл наперекор отцу и забрал документы из вуза, он занялся чем-то полукриминальным. Вроде поставкой медоборудования без растаможки. А что? Почему спрашиваешь, Ина?

— Ничего особенного. Случайно увидела его профиль в соцсетях.

— Если собираешься обновить базу данных именно на нём — я обеими руками за. Он же когда-то на тебя смотрел так, будто хотел сожрать.

В зал заходит тренер и, хлопнув в ладони, привлекает внимание. Поэтому я даже не успеваю захлебнуться собственным возмущением.

— Мы не переносили друг друга, — шиплю, усаживаясь в Сукхасану. — Я с Даниилом — Диму, а он — нас.

— Ты никогда не задумывалась, почему два альфа-самца так друг друга ненавидели, при том что реальных причин для этого не было? — уточняет Таня. И, видя мою заминку, насмешливо добавляет: — Даня бы облез, если бы узнал, что его святое место в твоей голове занял именно Филатов.

16.

***

— В общем, выкручивайся как хочешь, Наина, но мы с Ренатом ждём тебя в понедельник в ресторане, — произносит Таня тоном, не терпящим возражений. — Отмечать собираемся шумно. Холостяков будет много. И почти все — солидные и очень даже симпатичные.

Приглашение на день рождения Рената я получаю совершенно спонтанно, пока спокойно попиваю витаминный коктейль в баре.

Сомневаюсь, что это инициатива самого Рената, скорее Тани, но разбираться в подробностях у меня нет ни малейшего желания. Как и отказываться от предложения.

В конце концов, я свободная девушка и могу делать то, что хочу и как хочу. Тем более внутри уже давно зудит мысль, что Даниил первым переступил эту грань. Понятия не имею — с кем и как. Но в последние годы вокруг него хватало представительниц прекрасного пола. Начиная от благодарных пациенток с идеальными носиками до стажерок, которые млели от одного его взгляда. И если в браке я была уверена, что мне не изменяют, то после развода, когда нет никаких сдерживающих факторов… почему бы и нет, если да?

Это логично, но…

Именно от этого меня и ломает, и крутит. Всё-таки столько лет отношений так просто не вычеркнешь. Плюс царапает и то, что не только Даня был у меня первым, но и я у него тоже. Первой девушкой в сексуальном плане. До какого-то момента — единственной.

Не знаю...

Два месяца в разводе — это много или мало, чтобы научиться дышать без оглядки на старые привязанности?

Кому как, наверное.

Но пока я не чувствую в себе готовности строить новые отношения. Скорее всего, мне бы хотелось прожить хотя бы пару лет в режиме эмоционального детокса. Без драм, без обязательств. Потому что переключаться по тумблеру могут только роботы.

— А сам Ренат в курсе? — интересуюсь у Тани.

Лукавый огонёк, мелькнувший в её глазах, даёт ответ раньше слов. Конечно же, нет. Он будет поставлен уже перед фактом.

— Я бы не звала тебя, если бы не была уверена в том, что всё пройдёт комфортно, Наина. Тебе это даже полезно, между прочим! Пора выбираться в люди. Пора знакомиться и позволять мужчинам проявлять к тебе интерес. Я сейчас не говорю о том, чтобы срочно бежать под венец. Флирт, танцы — ты же знаешь, как сильно это поднимает самооценку.

Потянув через трубочку коктейль, я обещаю подумать, не говоря категорично ни «нет», ни «да». Проблема в том, что после работы у меня занятия с Димой, но, возможно, удастся уговорить его немного сдвинуть их на более позднее время. Если же нет — значит так тому и быть. Решение придёт само.

После тренировки я направляюсь в реабилитационный центр, где у меня по плану три консультации. Сегодня суббота, и график работы немного сокращён.

К дому Дмитрия я подъезжаю уже после обеда, когда на улице ещё светло. Странным образом это поднимает настроение, но ровно до того момента, пока я не вхожу внутрь.

Входная дверь, как обычно, не заперта.

Снимая обувь, я слышу экспрессивный разговор и невольно замедляюсь, пытаясь отсрочить встречу с незнакомцем, чей голос звучит на два тона выше, чем голос Филатова:

— С тобой невозможно договориться, Дим! Не-воз-мож-но! Может, это и неплохо, но тогда не удивляйся, что люди отворачиваются от тебя, если ты так себя ведёшь!

Я вешаю куртку на крючок, когда в прихожую выходит невысокий мужчина в очках с золотистой оправой и в деловом костюме, держа под мышкой папку.

Взгляд, который он бросает на мои лосины и обтягивающий лонгслив, проходится по мне так, будто выводы уже сделаны — и явно не в мою пользу. Я хмурюсь, не желая, чтобы нас вообще представляли друг другу, но появившийся следом Дима тут же сглаживает возникшую паузу:

— Привет. Проходи, — кивает он вглубь дома. — Я сейчас.

Быстрый зрительный контакт, едва заметное движение бровей.

Прошептав «Привет», я прокладываю маршрут прямо до спортзала, минуя гостиную, спальню и ванную, переставая различать голоса, хотя прекрасно понимаю, что диалог между Филатовым и его гостем еще продолжается.

Просторное помещение тонет в солнечном свете, который ложится на пол и оборудование широкими полосами.

Чтобы занять себя, я вытаскиваю маты на середину, кладу рядом резинки, мячи и гимнастическую палку.

План сегодняшнего занятия чуть строже, чем был вчера. Добавятся тренажёры, аппарат для электростимуляции мышц и массаж. Завтра я бы подключила бассейн, но сначала нужно убедиться в том, что перемещение в воду можно организовать безопасно. Также я скорректирую приём кальция и витамина Д. Хотелось бы ещё попросить Филатова вести дневник самонаблюдения, но боюсь, что это пока не тот этап, к которому он готов.

— Сегодня я без эклеров, но с вкусной нагрузкой для твоих мышц, — бодро говорю Диме, когда он заезжает в спортзал.

Поставив на пол бутылку воды, он пересаживается на скамью, а потом опускается на мат.

На нём серые спортивные штаны, обтягивающая футболка и удобные кроссовки. Волосы слегка растрёпаны, борода с каждым днём становится длиннее и гуще. Мне кажется, это очередной демонстративный протест с его стороны.

— Не хватало мне вдобавок к этому… — Филатов указывает на ноги, — … еще и разжиреть. Давай лучше физнагрузку.

17.

***

В понедельник у меня загруженный донельзя день.

Именно поэтому я не заезжаю домой после работы, а переодеваюсь в закрытом кабинете — в платье-пиджак и ботильоны на среднем каблуке. Макияж наношу тут же, наскоро, размазывая тени пальцами. Взбиваю волосы у корней, придавая им хоть какой-то объём.

Как ни странно, Дима пошёл мне навстречу, согласившись перенести занятие на девять вечера, хотя я знаю, что он не совсем бездельничает дома, а тоже делает какую-то часть работы удалённо.

Причиной его изменившегося настроения стало то ли то, что я убрала грёбаное стекло, пока он отлучился на кухню, то ли то, что я впервые делала ему массаж. Что-то одно из двух. Но, думаю, и то, и другое ему понравилось, потому что, выполняя массаж спины, я старалась и учитывала его особенности, в том числе металлоконструкцию в позвоночнике.

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, которые Таня почти силой вшила мне в сознание, я включила телевизор и комментировала каждое действие, не зацикливаясь на бугристых шрамах и чересчур горячей коже. Миллион раз подряд напоминая себе о том, что Дима — один из многих пациентов. Ничем не выделяющийся. Ничем не особенный…

Тряхнув головой, чтобы выбить из неё лишние воспоминания, я закрываю кабинет и прощаюсь с Владой на ресепшн.

Мимолётный взгляд на настенные часы подсказывает, что я уже опаздываю в ресторан на день рождения Рената.

Это заставляет меня ускориться и делать всё в автоматическом режиме.

Пока прогреваю автомобиль, получаю десяток сообщений от Тани. Она пишет, что почти все гости уже в сборе, осталась только я. И ещё, что она заочно рассказала обо мне всем присутствующим, расписала как отличного специалиста и очень красивую девушку. Мужчины за столом, по её словам, заметно приободрились.

Эти новости немного давят, когда я подъезжаю к месту назначения и вижу вывеску над рестораном «Веро».

Здесь подают итальянскую кухню. Место мне знакомо, потому что мы с бывшим мужем отмечали здесь пятую годовщину свадьбы. Помню, тот вечер закончился скандалом, потому что Даниил намекнул, что мой отец — неудачник, и реабилитационный центр, который он открыл, рано или поздно пойдёт ко дну из-за отсутствия грамотного менеджмента и нормальной финансовой подушки. Возможно, в чём-то он был прав, не знаю… Но тогда я вспылила, как никогда.

Разогнав мурашки на предплечьях, я глушу двигатель и выхожу на улицу, замечая на крыльце Таню.

Обычно на все встречи, которые мы организовываем, она всегда опаздывает. На минуту, две, полчаса, не важно. Но всегда. Каждый чёртов раз. Поэтому я замедляюсь, давая ей возможность прочувствовать редкий для неё опыт.

— Ты неотразима, Наина! — восклицает подруга, когда я поднимаюсь по ступеням. — Предупреждаю сразу. Кроме сестры Рената, за столом нет ни одной женщины. Так что готовься быть в центре внимания.

Быть в центре внимания — это то, от чего я успела отвыкнуть за долгие годы отношений с Даниилом. У нас была своя сложившаяся компания, где ко мне могли подкатить разве что в шутку.

— Передашь Ренату мой подарок? Я бы уехала, пока ещё не поздно, — говорю я, заглядывая Тане за спину и пытаясь разглядеть гостей.

— Смерти моей хочешь? Это исключено, Ина, потому что я уже пообещала всем, что ты будешь.

Подруга обнимает меня за талию и мягко направляет к гардеробной.

В ресторане играет живая музыка, слышен цокот приборов и лёгкий гул голосов, который поглощает мои шаги, пока я всматриваюсь в зал.

Стол, за которым нам предстоит ужинать, скрыт от основного зала декоративной перегородкой, из-за чего компания выглядит почти приватной.

— Давай сюда своё пальто, — распоряжается Таня, основательно взявшись за меня и восприняв мои слова всерьёз.

Хотя, по правде говоря, я никого не боюсь и не стесняюсь. Просто роль выставочного экспоната мало кому доставляет удовольствие.

Спрятав номерок в сумку, я лавирую между столами, различая запахи вина, оливкового масла и пряных трав.

— Наина, рад видеть, — говорит Ренат, поднимаясь с места и протягивая мне руку для приветствия.

Киваю гостям, на глаз определяя, что их около двадцати. Провожу по ним быстрым взглядом и привстаю на носочки, чтобы коснуться губами гладко выбритой щеки именинника.

В качестве подарка я не придумала ничего оригинального, кроме сертификата в магазин мужских аксессуаров. Знаю, что он достаточно престижный, потому что в последние годы Даниил был там постоянным клиентом.

— Артём, поухаживай за дамой, — обращается Ренат к гостю, находящемуся по правую руку от него.

Для меня отодвигают стул, и я сажусь, делая вид, что не замечаю недвусмысленного взгляда, скользнувшего по полам моего платья-пиджака.

Несмотря на то что Таня уже прожужжала обо мне все уши, меня представляют ещё раз. Имена, которые я слышу, сливаются в белый шум, и я только улыбаюсь, даже не пытаясь запомнить всех и сразу. Разве что соседа, которому именинник передаёт негласную роль моего спутника на ближайшие пару часов.

Артём — примерно одногодка Рената. Ему чуть за сорок, и видно это не по седым вискам и не по выпирающему животику, потому что он выглядит безукоризненно и молодо. Это выдают скорее глаза. Внимательные, чуткие. В которых читается опыт. В том числе опыт обращения с женщинами.

18.

***

Да или нет? — звенит в голове, пока Артём протягивает мне руку, приглашая на танец.

— Наина. Не откажите мне в одном маленьком пожелании.

Звучит какая-то смутно знакомая композиция, и я всё же поднимаюсь, принимая приглашение.

У Артёма Астахова слегка прохладные ладони. Вероятно, потому что он вместе с остальными мужчинами выходил покурить. Но запаха табака от него не чувствуется, как и выраженного запаха алкоголя. Это однозначно плюс.

Темп моих шагов заметно медленнее музыки. Надоедливые мысли цепляются одна за другую, не давая расслабиться.

Я вспоминаю, как начинались отношения с Даней. В восемнадцать было просто понять — твой человек или нет, комфортно вам вместе или совсем не складывается. Максимализм диктовал чёткие ответы. Либо идеально, либо никак. Без полутонов. Без серых зон.

А в тридцать, пережив крах собственного брака, я наконец вижу, что мир не состоит из чёрного и белого. Простые ответы исчезли, их заменили нюансы. Меня больше не заносит в крайности, и я верю только в то, что отношения строятся на совместной работе, терпении и уважении, как основе.

— Ренат упоминал, что вы работаете реабилитологом, — начинает издалека Артём, легко перебирая пальцами на моей пояснице.

— Да.

— Где именно?

Почему-то у меня нет сомнений в том, что у Астахова имеется полная информация обо мне, включая и место работы.

Но во взрослых отношениях всё читается через более завуалированные знаки. То, что я согласилась танцевать с ним, может выглядеть как молчаливое согласие на дальнейшее сближение.

— В реабилитационном центре «Виталис», — отвечаю я, замечая Таню, которая почти подпрыгивает на стуле, лишь бы не выпускать нас из поля зрения.

— Никогда раньше о нём не слышал.

— Он открылся не так давно, всего три года назад, — спокойно поясняю. — «Виталис» принадлежит моему отцу.

— Сложно работать там, где руководит близкий человек? Или, наоборот, это даёт больше свободы?

— У нас получилось выстроить дистанцию. Он не вмешивается в мою работу, а я — в его. Иногда подсказывает, если я прошу, потому что у папы больше тридцати лет опыта.

Разговор получается ровным. В основном отвечаю я, а спрашивает Артём. Где я училась? Где работала до того, как переквалифицировалась в реабилитолога? Чем частная практика отличается от государственной и почему я выбрала первую? Сколько времени провожу в центре и насколько такая занятость совместима с личной жизнью?

К счастью, на последнем вопросе, на который я отвечаю нейтрально, медленный танец заканчивается, и я аккуратно высвобождаюсь из его рук.

— Как ощущения? — без предисловий спрашивает Таня, затягивая меня в женскую уборную во время очередного перекура.

— А какими они вообще должны быть?

Подруга шумно вздыхает, прислоняясь плечом к стене.

Сегодня она очень красивая. Нет, красивой она бывает всегда, но сегодня — по-особенному. Светлые волосы уложены мягкой волной, а платье с корсетом подчёркивает узкую талию и высокую грудь.

Несмотря на то что мы обе в разводе, свой Таня пережила куда легче, чем я. Возможно, потому что её брак продлился не так долго. А может, дело в характере. Таня — та ещё пофигистка в хорошем смысле. Погоревала, выдохнула и пошла дальше. Без сожаления, угрызений совести и бесконечного анализа.

— Твоё потерянное состояние после развода — абсолютно нормально, — успокаивает она. — Артёму ты очень понравилась. Ренат мне шепнул на ушко по секрету. И он действительно может помочь со всем, что нужно вам с отцом.

— Я не представляю, как о таком вообще просят.

— Легко, Наин, — отмахивается Таня. — Ренат сразу обозначил, чего он ждёт от женщины, которая будет рядом с ним. Я эти правила приняла, потому что устала от нищеты и несправедливости. А потом уже пришли чувства. Влюбленность, доверие. Думаю, Артём из той же породы и не ходит вокруг да около. В общем, не упусти. Я пойму твой отказ только в одном случае — если ты вдруг решишь написать Филатову в соцсетях.

Меня никто не предупреждал о необходимости конфиденциальности. Ни устно, ни письменно. Но для врача это само собой разумеется. О том, что Дима — мой клиент, я не скажу даже лучшей подруге. Даже под давлением.

Я направляюсь к гардеробной, когда часы показывают половину девятого, что весьма опрометчиво, учитывая, что мне ещё предстоит добираться за город.

Прогревая автомобиль, зажатый на парковке между двумя мощными внедорожниками, я несколько раз набираю сообщение Диме о том, что, скорее всего, немного опоздаю. Но в окно стучат, и мне приходится отвлечься.

Я опускаю стекло, совершенно не удивляясь тому, что это Артём. Он выглядит слегка запыхавшимся, потому что, когда я прощалась с основной частью гостей, его место как раз пустовало.

— Уже уезжаете? — спрашивает очевидное.

— Да, пора.

— Работа. Я помню, — кивает Астахов и проводит рукой по светлым волосам. — Наина, как насчёт поужинать на следующей неделе? У меня намечена командировка, но потом я буду в городе и с удовольствием пригласил бы вас в ресторан.

19.

***

Я подъезжаю к дому Филатова, когда часы показывают половину десятого. Всё из-за чертовой тянучки, что образовалась за городом после крупной аварии. Пришлось буквально ползти. Километр за километром.

Это сделало меня нервной, потому что опаздывать — мне совершенно несвойственно. Я обожаю пунктуальность и ценю её в других. Особенно когда речь о работе или о чём-то действительно ответственном.

Как бы там ни было, за Диму мне хорошо платят. В три раза больше, чем обычно. В целом, я не могу похвастаться высоким доходом. У папы в центре премии не выдают уже несколько месяцев. Особенно заметен контраст с Даниилом, который берёт восемь тысяч долларов за один нос. Конечно, он не забирает всю сумму себе. У него есть команда, процент клинике и прочие обязательные расходы, но даже после всех вычетов его доходы несопоставимы с тем, что получаю я.

Резко подтянув сумку, я распахиваю дверь и выхожу на улицу. Колючий ветер мгновенно пробирается под пальто и выметает из головы всё лишнее. Артёма, бывшего мужа и тревоги о будущем. Остается только концентрация на том, кто ждёт внутри дома.

Ворота разъезжаются.

Я быстро шагаю по вымощенной камнем дорожке, рассматриваю светящиеся окна и примерно прикидываю, где сейчас Дима. Но его присутствие в гостиной, за столом, с открытым ноутбуком — всё равно заставляет сердце ускориться от внутреннего толчка, когда наши взгляды встречаются.

— Можно воды? — спрашиваю бодро и, получив короткий кивок, прохожу через комнату в сторону кухни. — И прости за опоздание. Я не специально.

Дима переплетает пальцы и закидывает руки за голову, продолжая смотреть на меня. В животе тут же закручивается лёгкий, щекочущий вихрь, который я упорно стараюсь не замечать. Даже напрочь отрицать его существование, чтобы не думать о том, о чём думать сейчас не стоит.

То, на чём я стараюсь сосредоточиться — это во сколько мне удастся закончить сегодняшний рабочий день. В лучшем случае в одиннадцать. В лучшем! Если прибавить сюда дорогу в город, на сон останется ещё меньше времени. А полноценный, крепкий сон — мой главный ресурс. Каждый недоспанный час бьёт по нему слишком безжалостно.

— Мы могли перенести занятие, если у тебя что-то намечалось, — говорит Дима, пока я возвращаюсь в гостиную со стаканом воды. — Я бы не стал применять штрафные санкции.

— Интересно, на основании чего ты решил, что у меня хоть что-то намечалось? — сразу бросаю вопрос.

— Я могу озвучить любые варианты? — уточняет он, прежде чем продолжить.

— Давай.

Не опустить глаза, когда мы схлёстываемся в словесной схватке, — удается лишь благодаря моему упрямству.

Дышать ровно. Держать плечи расправленными. Подбородок чуть приподнятым.

Особенно в тот момент, когда взгляд напротив полыхает и бесстыдно гуляет по вырезу моего платья, золотистым пуговицам и чёрным рюшам по подолу.

— Не знаю, насколько криво у меня работает логика, но если ты приехала с опозданием и в довольно блядском наряде, то, скорее всего, перед этим была на свидании, — делает заключение Дима.

— Если ты решил, что стал причиной несостоявшегося секса, то, боюсь, переоцениваешь своё влияние.

— Судя по тому, как ты взвилась, — тебя давненько не трахали.

— Это тоже из твоей логики?

— Это уже из опыта.

Я вскидываю бровь, давая понять, что наш негласный договор о субординации никуда не делся. Но Филатов, похоже, либо не считывает эти намёки, либо намеренно их отметает.

Он терпеливо ждёт ответа, опускаясь в кресле чуть ниже, пока я размышляю, раскатать его сейчас или оставить это на тренировку, потому что язык так и чешется сделать это немедленно.

— Допустим, логика у тебя все-таки кривая. Опыт — слишком ограниченный, — произношу, перемещая стакан из руки в руку. — Потому что если бы я шла на свидание, выбрала бы куда более блядский наряд. А это — так, скромная версия, в которой я была на дне рождения мужчины моей подруги. Где, кстати, один из гостей клюнул на это платье и на следующей неделе позовёт меня в ресторан. И если я когда-нибудь прогуляю занятия по этой причине, то буду весьма благодарна за отсутствие санкций, о которых ты так любезно упомянул.

— Не вижу проблемы, — протягивает Филатов с усмешкой, выслушав мой спич до конца.

— Предлагаю завершить разговор о личном и перейти к работе. Я переодеваюсь и жду тебя в спортзале.

Залпом допив воду, я иду в одну из знакомых спален и переодеваюсь в удобную одежду. Меня всё ещё покачивает, а под ребрами тлеют угли, но мне удаётся слегка их приглушить.

Механикой. Холодной водой в ванной. Движениями, которыми я стираю остатки помады и пудры с лица. Не потому, что меня хоть как-то задела характеристика моего образа, данная Димой, а потому что я хочу вернуть формат врач-пациент, который почему-то трещит по швам каждый раз, как он открывает свой рот.

С сексом, положим, он попал метко. Я судорожно пытаюсь вспомнить, когда в последний раз им занималась, но чем яростнее отматываю плёнку воспоминаний, тем яснее понимаю, что давно.

Три месяца мы с Даней уже не живём вместе. До этого я была в отпуске. А ещё раньше мы засыпали в разных комнатах, потому что я выключалась раньше, чем он возвращался домой. И это при том, что в самом начале наш секс был тем самым топливом, ради которого Даня спешил ко мне, а не задерживался на работе.

20.

***

Мы перебираемся в отдельную комнату без окон, которую я про себя прозвала массажным салоном.

После активных упражнений здесь проходит завершающий этап — восстановительный массаж, снимающий спастику, выравнивающий тонус и стабилизирующий дыхание.

Внутри этих стен я знаю каждую деталь, но когда Дима снимает футболку и штаны, почему-то с интересом утыкаюсь в стопку чистых полотенец, которые сама же недавно и сложила.

Это алогично, конечно, потому что через минуту мне всё равно приходится подойти ближе. Да и тело своего пациента я уже изучила не хуже этой комнаты.

Фоном играет медленная, расслабляющая музыка, которую я включила на телефоне. Пульс, ещё совсем недавно ровный, начинает скакать вразнобой, вычерчивая внутри свою собственную мелодию.

— Ты принимаешь все назначенные мной препараты? — уточняю, разогревая масло в ладонях.

Взгляд невольно скользит по рабочей поверхности Диминой спины, где мне ещё предстоит пройтись руками. Но начинаю я снизу, плавно поднимаясь вверх, согласно направлению венозного и лимфатического оттока.

— Да, — отвечает он на выдохе.

— Хорошо. Я добавлю ещё один препарат для улучшения микроциркуляции. Мне связаться по этому поводу с Вячеславом?

— Как угодно.

Разговор идёт о самочувствии, дозировках и планах на будущие занятия. Ни о чём таком важном, что нельзя было бы уложить в два слова. Но так мне куда проще, чем концентрироваться на том, как мои ладони гладят икроножную мышцу бережными, разогревающими движениями, и на том факте, что у Димы чересчур много волос на теле, что, скорее всего, говорит об активной андрогенной системе.

В такие моменты я начинаю говорить больше обычного, потому что меня захлестывает волнение, и чем глубже я в нём тону, тем активнее начинает работать язык.

Сейчас я уже не уверена, что именно стало причиной. Возможно, Дима и правда угадал, и всё это нервное настроение — результат затяжного воздержания. Но пусть эта версия так и остаётся его недоказанной гипотезой.

— Давно хотела спросить у тебя… — начинаю издалека. — Вы поставили в реабилитационный центр комплект вертикализаторов и модуль для кинезотерапии. Эти закупки прошли по легальной схеме?

— С чего вдруг такие вопросы?

Дима не напрягается, не дёргается и не подаёт никаких сигналов, что этот вопрос его смущает. Его бёдра прикрыты полотенцем. Я плавно перехожу к спине и кладу ладони на поясничный отдел. Здесь, вокруг места свежей травмы, тянется тонкий розовый шрам от операции. Я обхожу его стороной, работая по паравертебральным мышцам вдоль позвоночника.

— Я кое-что о тебе узнавала, — говорю без наезда. — В том числе и о том, что ты участвовал в поставках медицинского оборудования без растаможки.

— Занимательно. Ты мной интересовалась.

— Я предпочитаю знать, с кем имею дело.

— Кроме моих нелегальных дел что-нибудь ещё раскопала?

О том, что одна девушка собиралась забеременеть от него, я предпочитаю умолчать, хотя эта мысль никак не уходит.

Меня всегда поражало, что они в нём находили, помимо денег и грубоватой, но впечатляющей мужской внешности, настолько, чтобы хотеть рожать от него детей.

В моем понимании подобные решения возможны только там, где отношения способны пережить что-то прочнее мимолетной химии. Даже с Даниилом я не была уверена, что наш брак выдержал бы такой серьёзный шаг.

— Нет, больше ничего, — отвечаю спокойно.

— Насколько мне известно, закупки оформлялись легально. Этим занимался Слава. Я могу запросить у него документы, если он ещё не передал их твоему отцу.

— Если не передал — не проблема. Слава точно не из тех, кто лезет в сомнительные схемы.

— Ну разумеется, — хмыкает Дима. — Из нас двоих скорее я тяну на человека с сомнительной репутацией. Хотя, по правде, тогда мы действовали в тандеме.

— Ну не-ет, не может быть, — удивлённо восклицаю, разминая межлопаточную область.

— Более того, инициатива принадлежала не мне.

Нимб над приятным и обходительным Вячеславом слегка меркнет в моей голове, но не настолько, чтобы окончательно раствориться. Как бы там ни было, уверена, что он исправился, и короткие пути к обогащению — это уже не про него.

Я перехожу к изголовью кушетки, чтобы проработать плечевой пояс. Близость с Филатовым ощущается в стократ острее. Всё моё внимание сосредоточено на его крепком теле, на малейших реакциях и на дыхании. Это очень интимно, но это совсем не про романтику.

Положив ладони на переход от шеи к плечам, я чувствую сильное напряжение. Это закономерно, потому что Дима регулярно опирается на руки, поднимая тело, и плечевой пояс работает с перегрузом.

Я чередую разминание с расслабляющими поглаживаниями, когда вдруг раздаётся входящий звонок, обрывая музыку.

Руки масляные. Я быстро вытираю их влажными салфетками и достаю телефон из сумочки.

На экране высвечивается номер мамы. Почти каждый вечер после работы, за редким исключением, я звоню ей и рассказываю, как прошёл день. Это давно превратилось в традицию.

21.

***

На утренней планерке всплывает неприятная новость: Артур, наш массажист, к которому очередь расписана на месяцы вперёд, собирается увольняться. Перед этим он, как положено, отработает две недели. Но уже сейчас ясно, что его уход оставит в расписании огромные пробелы.

В связи с этим коллектив пребывает в подавленном настроении, и особенно это заметно по моему отцу, который выглядит хмурым и откровенно растерянным.

Я жду, пока все разойдутся, затем подхожу к нему и мягко касаюсь плеча:

— Эй, всё будет хорошо, — говорю ему. — Я попрошу Владу написать объявление на нашей официальной странице. И продублирую эту информацию у себя.

— Да, но Артур был лучшим из лучших. Вряд ли пациенты побегут к новому специалисту. Куда вероятнее, что они будут искать контакты проверенного Артура и ходить к нему в его личный кабинет, который он как раз открывает в центре города.

Папа собирает бумаги, поднимается и, направляясь к себе, горько вспоминает, что с трудом пришёл в себя после ухода ведущего физиотерапевта, а теперь вынужден выдержать ещё один удар.

В кабинете открыто окно, и по комнате гуляет сквозняк, заставляя жалюзи тихо постукивать о раму.

Я закрываю его, поёживаясь от холода, и отвечаю папе, что незаменимых людей нет. На место Артура найдётся кто-то другой. Тоже профессионал. Нужно просто поискать.

— Мне тут бухгалтерия показала отчётность, — вздыхает папа, опускаясь в кресло. — В этом месяце коллектив снова останется без премий. Я понимаю, почему люди уходят. Понимаю… но сделать ничего не могу.

— Ты общался с Вячеславом?

— Звонил ему в прошлую пятницу, он обещал подъехать, но пока так и не появился.

— Позвони ещё раз. Слава не из тех, кто пропадает, — поясняю я.

— А с Филатовым у вас что? Есть контакт?

Я слегка ёрзаю на месте, опускаю взгляд и разглаживаю несуществующие складки на брюках.

Мы занимаемся уже две недели. С разной динамикой. Бывают дни, когда Дима раздражён, и мне приходится выдерживать его выпады. Бывает спокоен, когда занятие проходит без лишнего напряжения.

Есть ли между нами контакт — сказать сложно. Я предпочитаю не копаться в этом и уж тем более не просить его ни о чём лишнем. Это не то, во что я хочу ввязываться. Не с ним.

— Наверное, я плохо пляшу, раз он не интересуется инвестированием в наш центр, — говорю путано.

— Наина, покажи ему смету и расскажи, как «Виталис» может развиваться при его вложениях. Вы учились вместе, у вас есть общие точки соприкосновения. Это плюс.

— Я... попробую.

Папа достаёт из стола папку и протягивает её мне. Я знаю, что внутри. Наше настоящее и наше будущее. Расчеты, дыры в бюджете и планы реконструкции, которые мы постоянно откладываем в долгий ящик.

— Уверен, ты донесёшь это до Филатова эффективнее, чем я.

Прежде чем уйти, я получаю передачку от мамы. В контейнерах пироги и запечённая курица. Мама всегда переживает, что я плохо питаюсь. Отказываться бессмысленно, поэтому я просто беру еду и отчёты и возвращаюсь к себе.

Голова тяжелеет от потока мыслей.

Даниил ещё тогда, когда отец предложил мне работать с ним, предупреждал, что я могу пожалеть о своём согласии. Что мне придётся жертвовать и идти на уступки.

И в чём-то он оказался прав.

Я чувствую вину и беспомощность, потому что не знаю, как помочь отцу, но и оставаться в стороне тоже не могу. Слишком многое держит меня здесь. Связывает по рукам и ногам.

По правде говоря, меня пытались переманить сразу несколько клиник. И каждая получила отказ, потому что чувство долга неизменно перевешивало амбиции.

Я слишком глубоко втянута в наш семейный проект, чтобы развернуться и уйти. Даже если иногда — очень хочется.

По графику у меня пять пациентов, а между ними я успеваю провести прямой эфир для подписчиков, чтобы рассказать три истории восстановления, от которых у меня до сих пор бегут мурашки. Это многодетная мать после инсульта, ребёнок после ДТП, где погибли родители, и одинокий пенсионер, которого привезли неравнодушные соседи.

Таня подсказала, что личные темы цепляют куда сильнее, чем сухая теория. Люди любят истории. Особенно те, где есть боль, движение вперёд и счастливый финал.

Как в фильмах или книгах.

В прошлый раз это подтвердилось цифрами. Эфир досмотрели почти вдвое больше людей, чем обычно. Для меня это достаточно важный индикатор.

Где-то на середине занятия с последней пациенткой в дверь кабинета стучит Влада и появляется с интригующей улыбкой:

— Тебе кое-что доставили. Нести сюда или сама потом заберёшь?

Удерживая колено девушки и подбадривая её продолжать, я киваю администратору:

— Заберу сама. Позже, хорошо?

Мозг перегружен настолько, что я до последнего не понимаю, о чём она говорит. Может, сегодня годовщина моей работы в центре? Слава всё-таки заехал? Или какой-то благодарный пациент решил оставить подарок?

Но всё оказывается куда проще, чем я предполагала.

22.

***

«Не уверена, что сегодня получится позаниматься. Если что, воспользуюсь твоим предложением и возьму внеплановый выходной», — пишу Диме, бегая по квартире в поисках капроновых колготок.

У меня даже промелькнула мысль надеть чулки, но для первого свидания с мужчиной это перебор. Всё перебор.

Я уже перебрала всю гардеробную от и до. Перемерила с десяток платьев и в конце концов остановилась на бежевом платье с запахом и асимметричным подолом. Оно не выглядит блядским, но подчёркивает талию и аккуратно обрисовывает бёдра.

Несмотря на то что у меня было время обдумать, чего я хочу или не хочу от Артёма Астахова, формулировки, которые крутятся в голове, остаются туманными. Не похожими на решения взрослой женщины. Скорее, на подростковые рассуждения «нравится — не нравится», где слишком много и за, и против, чтобы занять хоть какую-то устойчивую позицию.

Я оставляю в квартире хаос и выбегаю на лестничную площадку. Последнее, что успеваю увидеть перед тем, как захлопнуть дверь — разбросанную косметику на полке и несколько пар обуви, которая так и не подошла.

Даниил бы удивился, потому что беспорядок — совсем не в моем характере. По крайней мере, не у той версии меня, к которой он привык.

Эта квартира досталась нам в подарок от родителей в день свадьбы. Просторная двушка с двумя балконами. Половина принадлежит мне, вторая — бывшему мужу. Когда Даниил уходил, он сказал, что найдёт где жить, и, насколько я знаю, арендовал студию поближе к работе.

«На первое время», — бросил он тогда, всё ещё надеясь, что я рано или поздно одумаюсь. Но это «первое время» растянулось до самого развода.

Сделав два круга вокруг гостиницы, где находится ресторан, в который пригласил меня Артём, я всё-таки нахожу парковочное место и вставляю машину, как пазл в свободную ячейку. Плотно-плотно.

Ресторан расположен на одиннадцатом этаже. Я не бывала здесь раньше и, просматривая бумажное меню по пути в лифте, замечаю, что в нём представлена европейская и азиатская кухня.

— Добрый вечер, меня ожидают, — говорю администратору, подходя к стойке. — Бронирование на Артёма.

Девушка помогает мне снять пальто и проводит к столику у окна, за которым уже сидит Астахов. Он успевает подняться и отодвинуть стул, но прежде — провести по мне быстрым, точечным взглядом. По тому, как резче проступают его скулы, я понимаю, что он оценивает меня и мой образ. И оценивает высоко.

Артём добыл мой номер в тот же вечер, когда мы познакомились. Об этом мне рассказала Таня. Она же и сообщила, что его командировка закончилась только вчера, и первым делом, вернувшись в город, он назначил мне свидание. По мнению подруги, это прямая демонстрация заинтересованности.

— Здесь вкусно готовят, — произносит Астахов, складывая перед собой руки. — Если любишь азию, у них отличный том-кха и поке. Если хочешь что-то привычнее, то советую пасту с трюфельным соусом или утку конфи.

— Часто бываешь в этом заведении? — спрашиваю его.

— Пару раз бывал. Удобная локация, и я знаком с шефом.

Отсканировав меню телефоном, я бегло прохожусь глазами по основным блюдам и останавливаюсь на том, что он посоветовал, чтобы не выглядеть упрямой там, где это совершенно неуместно.

— Кстати, спасибо за цветы, — улыбаюсь Артёму, заказав официанту чай и пасту. — Они восхитительны и до сих пор стоят, как новые. Но у меня есть просьба. Не отправляй подарки на адрес центра.

— Прости. Не подумал, что тебе это может доставить неудобства.

Я кручу в руке бокал с водой, глядя на него через стол.

Астахов не выглядит ни расстроенным, ни озадаченным. Наоборот, принимает мои слова с лёгкой усмешкой, будто ему интересно, какие именно рамки я собираюсь обозначить.

— Я развелась всего два месяца назад, — спокойно поясняю. — Коллектив это перемалывал без остановки. Сплетен было достаточно, и я не хочу давать повод для новых.

Артём кивает, постукивая пальцами по столу. На запястье у него блестят дорогие часы, рядом лежит новейший айфон. А свежий загар подсказывает, что его командировка не ограничивалась совещаниями.

— Если вопрос некорректен — можно не отвечать, — предупреждает Астахов. — Наина, почему вы развелись?

— Почему же, вопрос вполне корректен. Мы оба слишком долго притворялись, что всё хорошо. Но сложно жить вместе, когда каждый счастлив только по отдельности.

— Понимаю.

— У тебя похожая история? — слегка выгибаю бровь, давая понять, что кое-что тоже знаю о его биографии.

Во время короткой паузы официант приносит блюда и комплимент от шефа — хрустящий крекер с кремом из авокадо и креветки.

— Нет, причина была другая, — проговаривает он з заметной осторожностью. — Я слишком многое позволял и слишком мало получал взамен. С тех пор у меня есть свои правила, которых я строго придерживаюсь в отношениях.

— Как любопытно. Я могу их услышать?

Мне действительно интересно. Мало ли, Артём относится к тем, кто заводится, когда девушка мочится на него перед сексом.

Манера разговора у него — неспешная. Не потому, что он боится сказать лишнее, а потому что внимательно изучает собеседника. Мимику, жесты, реакции. Если бы я не знала, что Астахов работает в минздраве, то решила бы, что передо мной сотрудник службы безопасности.

23.

***

То, что у дома Филатова стоит незнакомая машина, наводит на мысль, что голоса на фоне принадлежали вовсе не телевизору.

Паника, холодная и колкая, стекает по позвоночнику, заставляя меня ненадолго окаменеть.

Я достаю из сумки телефон, кручу его в руках и успеваю лишь снять блокировку, как ворота автоматически открываются. А это значит, что меня заметили, и сбегать уже поздно.

Плавно шагая по дорожке, я всматриваюсь в окна, пытаясь понять, чего ожидать. Но на середине пути входная дверь настежь распахивается, и на пороге появляется Вячеслав. Растрёпанный, в рубашке и брюках. С чуть хмельным взглядом. Что странно, потому что раньше я таким его не видела.

— Наина Сергеевна, проходите, мы вас уже заждались, — произносит он радушно, пропуская меня внутрь и помогая снять верхнюю одежду.

Я напоминаю, что мы давно перешли на «ты». Слава — с трудом переключается.

Хотя я отлично понимаю, что занятия сегодня не будет и можно смело разворачиваться домой, отказать этому душке у меня не хватает сил. Даже если раньше этот душка проворачивал преступные схемы с серыми закупками.

На секунду задержавшись у зеркала и поправив волосы, я прохожу в гостиную, где щедро накрыт стол: пицца, суши, салаты. Ничего вычурного, но выглядит уютно.

В центре — бутылка уже откупоренного вина. Телевизор действительно работает, но включен больше для фона.

За столом сидят Дима и привлекательная девушка с огненно-рыжими волосами, а вокруг них вьётся игривый шпиц, который, заметив меня, сразу несётся, чтобы поздороваться.

— Всем привет, — говорю, когда моя рука оказывается полностью облизана.

Внимание всех присутствующих обращено на меня. В том числе и девушки, которую Слава представляет как свою невесту Альбину. Насколько я помню, именно она нашла меня в сети, поэтому неудивительно, что её взгляд задерживается на мне чуть пристальнее, чем у остальных, с кем я уже знакома.

— У Славы сегодня день рождения, — сообщает Аля, протягивая мне бокал вина. — Ему исполняется тридцать один год.

Я чувствую себя неловко, рассыпаясь в поздравлениях, потому что, кроме слов, мне нечем его порадовать. Я не готовилась. Если бы знала — купила бы по дороге хотя бы эклеры. Не знаю… да что угодно. Хоть стеклоомывайку на заправке.

Бросив укоризненный взгляд на профиль Димы, сидящего слева от меня, я буквально прожигаю в нём дыру, надеясь, что он уловит намёк на моё недовольство.

Но как бы не так.

Проведя ладонью по шее, Филатов улыбается другу, демонстративно игнорируя то, что я на него смотрю.

Это подстава. Самая настоящая подстава, в которую я влетела без предупреждения. С разбегу. Между прочим, по его воле.

— Вообще-то праздновать день рождения мы должны были совсем в другом месте, — рассказывает Альбина, обмахивая слегка порозовевшие щёки. — В Исландии.

— Почему именно в Исландии? — спрашиваю, просто чтобы поддержать разговор.

— У нас так заведено. На каждый день рождения в нашей компании мы выбираем экстремальный отдых. В Исландии, например, можно покататься на снегоходах и поплавать в горячих источниках.

Я внимательно слушаю, разглаживая складки на платье и пригубляя вино с лёгкой кислинкой. Осваиваться в новой обстановке мне всегда непросто. Возможно, потому что долгие годы круг моего общения сводился к одному-единственному человеку, за редким исключением.

Тем не менее болтливость Али быстро снимает напряжение и задаёт разговору нужный темп.

— На мои именины мы отдыхали в Австрии, это было в феврале. А день рождения Димы отмечали во Франции. У него он летом, в июле.

Третьего числа. Я помню. Не знаю, зачем мне эта информация, но я так же помню и то, что старше его на полгода.

— Хочешь покажу видео, как Слава организовал мой праздник? — улыбается Альбина.

— Конечно. Я сама не экстремал, но за чужой смелостью наблюдать всегда интересно.

Девушка поднимается из-за стола, подходит ко мне и протягивает телефон.

Я просматриваю фото и видео с неподдельным восторгом. Мы с Даниилом начали летать за границу совсем недавно и отдыхаем скорее пассивно. Экскурсии я тоже беру, но до уровня адреналинового куража Димы и его компании мне, конечно, далеко.

Альбина возвращается на своё место, прижимаясь к Славе, и рассказывает, что именно в той поездке получила предложение руки и сердца. На самой вершине горы.

Я смотрю то в телефон, то на них и ощущаю крошечный укол в сердце. Когда-то и мы с Даниилом были такими... Искренними в чувствах, неразлучными, цепляющимися друг за друга. Я солгу, если скажу, что не скучаю по тем годам. Но теперь это только воспоминания, не имеющие ничего общего с моим настоящим.

— Листай дальше, там ледолазание по замёрзшим водопадам, — возбуждённо делится невеста Вячеслава. — Посмотри на моё лицо, когда я застряла посередине, а потом всё-таки выбралась, хотя колени тряслись как у новичка. Мимика у меня там — просто бесценная.

Мимика — да. Но я натыкаюсь на кое-что куда более занимательное, чем эмоции Альбины, хоть никому в этом и не признаюсь.

24.

***

Ко мне подбегает шпиц, упираясь лапами в мои голени и требовательно глядя снизу вверх.

Я подхватываю его на руки и провожу ладонью по холке, отчего он смешно крутит шеей.

— Наина, тебе повторить? — спрашивает Слава, кивая на мой почти опустевший бокал.

Я понимаю, что он сглаживает углы, но не заметить изменившееся настроение после моей фразы просто невозможно. Давление, тяжесть в воздухе… Всё это мгновенно срезает прежнюю лёгкость. Пусть даже ненадолго.

Иногда, наверное, мне действительно стоит держать язык за зубами. Но мы же взрослые люди и прекрасно осознаем, что последствия гонки за адреналином, когда Дима сидит в инвалидном кресле, более чем очевидны.

Я не знаю, насколько нужно быть отбитым, чтобы не отдавать себе в этом отчет. У нас просто разный склад характера. Мне, в принципе, не свойственно восхищаться тем, что потенциально ломает жизни.

Тем более говорить о полном восстановлении — рано. Слишком-слишком рано.

— Да, немного, — отвечаю с заминкой.

— Это хорошее шампанское, — поясняет Вячеслав. — У друзей-виноделов взял. Они продают только по рекомендациям.

— Я оценила, — делаю маленький глоток. — Вкус довольно запоминающийся.

Разговор постепенно выруливает в прежнее русло, и это не может не радовать.

Колючие пузырьки слегка щекочут горло, в груди понемногу отпускает тревогу, а мысли выравниваются.

Выясняется, что основное празднование дня рождения Славы пройдёт завтра в ресторане, но так как Филатов отказывается куда-либо выезжать, сегодня они решили отметить узким кругом здесь, чтобы ему было комфортно.

По меньшей мере, это вызывает уважение. По большей — пробирает до мурашек.

У Димы отличные друзья. Они поддерживают его и заботятся о нём, несмотря на то что он выпал из привычного ритма жизни. И при этом не спешат уезжать в путешествия. Честно говоря, я не удивлюсь, если ради него они поставят свои экстремальные приключения на длительную паузу. Даже если эта пауза затянется... уже навсегда.

Чуть позже Альбина гасит свет в гостиной и выносит бенто-торт со свечой, чтобы именинник загадал желание. Торт такой крошечный, что Дима отказывается от своего кусочка и передаёт его мне.

Я помню, что он осторожен со сладким, но по его фигуре не скажешь, будто ему грозит ожирение или что-то подобное. Скорее, Филатов просто хочет сделать мне приятно. И это особенно ценно, потому что после свидания с Артёмом я всё ещё чувствую себя немного голодной.

— Димка, ну обещай, пожалуйста, что скоро ты начнёшь хотя бы понемногу показываться в люди, — просит Альбина почти шёпотом, обнимая его так крепко, что он морщится. — Мы по тебе скучаем.

— Аль, хватит…

— Я серьёзно. Ты закрылся от всех и живёшь как изгой, хотя никто тебя не отталкивал. Это был твой выбор — и мы его уважали. Но, чёрт… прошло уже пять месяцев!

Чтобы никому не мешать своим присутствием, я поднимаюсь из-за стола и помогаю Славе убрать пустые коробки, пока его невеста пытается пробиться к Диме. Но гуляющие желваки на его скулах ясно сигнализируют, что он на пределе терпения. Давить на него — заведомо провальная идея. Каждый сам выбирает, как проживать то, что с ним произошло.

— Как проходят ваши занятия? — интересуется Вячеслав, когда мы оказываемся на кухне.

Я стараюсь сосредоточиться на его вопросе, но мысли тонут в белом шуме, и мне нужно пару секунд, чтобы собраться.

— Всё по плану. Разве что сегодняшний вечер выбился из графика.

— Сегодня можно, — усмехается друг Филатова. — Я видел у Димы какие-то записи. Он ведёт дневник, что ли?

— Да, это я его заставила. Дневник помогает видеть мелкие сдвиги. Когда процесс долгий, кажется, что ничего не меняется, но записи показывают обратное.

— Супер.

Слава моет руки и вытирает их полотенцем.

Я мешкаю, вдавливая пальцы в столешницу.

У меня в машине лежит папка, которую передал папа, чтобы напомнить об обещанных инвестициях, но заставить себя открыть рот и попросить я так и не могу. То ли не время, то ли не место, то ли просто страшно услышать отказ. А ведь Вячеслав выпил вина и расслабился. Казалось бы, это идеальный момент. К тому же мои эмоции тоже уже притупились.

Я со свистом выдыхаю, упуская все доступные возможности.

Существует несколько теоретических вариантов, как добыть деньги, но ни один сейчас не кажется мне достаточно правильным.

Я не переношу ощущение зависимости. Ни краткой, ни финансовой. Даже если в итоге это принесёт всем нам выгоду.

Когда мы выходим в гостиную, Альбина подхватывает шпица и, поцеловав Диму в щёку, прощается с ним.

— Боже, какой колючий, — слегка кривится она. — Ты изменил стиль?

— Вроде того, — отмахивается Филатов.

— Может, тебе вызвать барбера на дом?

— Отстань от человека, — просит Слава, мягко направляя невесту к выходу. — Я привозил ему машинку. Захочет — сам подстрижётся и побреется.

25.

***

Комната Димы — в конце длинного коридора.

Я впервые захожу на эту часть территории, чтобы взять машинку для стрижки.

Тёмные стены, широкая низкая кровать с серым покрывалом, тумбочка с бутылкой воды, зарядкой для телефона и блистерами таблеток. У окна — узкий рабочий стол с ноутбуком.

Комната выглядела бы классически мужской, если бы не один нюанс, который всё равно бросается в глаза, как бы я ни старалась не акцентировать на нём внимание, — поручни, закреплённые вдоль стены. Такие ставят для опоры, чтобы можно было самостоятельно пересаживаться с кровати в коляску. Это ещё одно небольшое напоминание о том, через что Филатову приходится каждый день проходить.

Машинку для стрижки я нахожу в верхнем ящике тумбы. Заодно беру простыню, расчёску и щётку для бритья с плотным ворсом.

У меня небольшой парикмахерский опыт, но всё-таки есть. Дело в том, что Даниил терпеть не мог, когда его касался кто-то чужой. Неважно, мужчина или женщина. Поэтому доверял только мне. Еще с университета. Я стригла его раз в два месяца, оттачивая навык год за годом, пока не научилась делать это почти с закрытыми глазами.

Хотя свекровь всегда твердила, что это плохая примета. Мол, жена, стригущая мужа, заставляет его забыть дорогу домой и провоцирует на измены. Но Нина Матвеевна, в принципе, человек суеверный и придерживается множества примет. Переубедить её в обратном — просто нереально.

Тем не менее это никогда не мешало нам поддерживать дружеские отношения. И в браке, и после развода с Даниилом. Думаю, она так и не поняла моих мотивов и не приняла моего решения. Свекровь всё ещё надеется, что я перебешусь, а Даня — пойдёт на уступки.

Когда-то и я мечтала о таком развитии событий. Но увы.

— Тебя под две насадки? — уточняю у Димы, переступая порог гостиной.

— Под три.

— Под три я не умею.

— Ты вообще, в теории, умеешь стричь? — настороженно интересуется Филатов, то сжимая подлокотники кресла, то машинально касаясь затылка.

Я не знаю, для чего он позвал меня в гости, но догадываюсь, что моё присутствие по меньшей мере развлекает его. По большей — помогает ему забыться.

Не могу сказать, что такая роль вызывает у меня протест, потому что, как ни странно, сама не против отвлечься после провального свидания с Артёмом.

Коляска стоит чуть поодаль, как ненужная деталь интерьера. По крайней мере, о ней забывает не только владелец, сидящий в кожаном кресле с низкий спинкой, но и я — каждый раз, когда он ведёт себя так, будто полностью контролирует пространство и собственные движения. Немного резкие, слегка поспешные, но выверенные. Делать это без коляски куда проще. Даже психологически.

— У меня в арсенале всего одна стрижка, так что каталог предлагать не буду, — поясняю я. — Условный бокс, скажем так.

— Охуенно. Я что, буду выглядеть как твой бывший муж?

— Он разве плохо выглядит?

— Никогда не нравилось, если уж на то пошло. Да и стремления быть на него похожим у меня нет.

— Ты всё равно не выходишь из дома, — невозмутимо пожимаю плечами, открывая коробку по пути к креслу. — Поэтому не упирайся.

Я нахожу розетку, вставляю насадку и слегка провожу пальцами по густым и жёстким, почти проволочным волосам, невольно сравнивая их с шевелюрой Даниила — светлой, мягкой и совершенно беспроблемной, в отличие от волос Димы.

Сравнения — это то, что ещё долго будет преследовать меня. Даже в мелочах. Потому что привычки меняются гораздо медленнее, чем обстоятельства, а мозг упрямо цепляется за старые ориентиры.

Первый слой я снимаю уверенно, ведя машинкой от висков к затылку.

Дима не шевелится и дышит ровно, чего не скажешь обо мне. Мысли мечутся, как ошпаренные. Тахикардия уходит в верхнюю границу, будто я сдаю экзамен, от которого слишком многое зависит.

Я фиксирую его голову пальцами, наклоняя в нужную сторону, и провожу машинкой ещё раз, выравнивая линию. Волосы падают на пол крупными стружками, оседая вокруг кресла.

— Не дёргайся, — предупреждаю я, переходя на второй уровень.

Теперь машинка идёт легче. Я сглаживаю переход между длиной, насколько это возможно, и отхожу на два шага назад, чтобы оценить результат.

Первое, что бросается в глаза, — изменившиеся черты лица. Жесткие скулы, выразительный подбородок.

Взгляд стал более открытым, но всё так же не даёт расслабиться, особенно когда я попадаю в потемневшую радужку, словно в ловушку, стоит дать малейшую слабину. В каком бы состоянии ни был Дима, его фирменная харизма, когда-то сводившая с ума всех девчонок в универе, осталась при нём.

— Всё плохо? — интересуется Филатов, сдвигая брови.

— С этой стрижкой и бородой ты похож на бойца ММА.

— Главное, не на Сливочника, — он делает короткий взмах рукой в воздухе, затем снимает простыню, которую я аккуратно заправила под воротник, решив, что мы уже закончили.

Я ненадолго отлучаюсь, чтобы убрать пол, и только после этого приступаю к финальному этапу — подравниванию краёв. Это делается без насадок. Вдоль шеи и висков. Почти ювелирными, неторопливыми движениями, от которых я взволнованно прикусываю губу, двигаясь вокруг кресла по дуге.