Под волнами прошлого

Глава 1

Смерть — занятие, прямо скажем, утомительное. Особенно, если она чужая, но внезапно становится твоей личной историей. И да, спойлер: никакой внутренней поэзии ты не находишь. Только бумажная волокита, опустошение и тошнотворные советы от малознакомых людей.

Муж умер. Внезапно. Без драмы, без агонии, без предупреждения. Инфаркт. Один раз моргнул — и всё. Осталась я. С бутылкой «Совиньон блан», ворохом соболезнований, и глупым вопросом в голове: А что теперь делать со всеми этими кастрюлями?

Не поймите неправильно. Я не злая вдова. Я вдова с чувством юмора. Может, немного с цинизмом, но кому из нас он не пригодился?

Меня зовут Ханна. Тридцать три. Писательница. Умеренно успешная — не бестселлер, но и не в стол. Пишу про чувства, измены, тоску и женскую независимость, хотя последние два года моя личная жизнь напоминала тост без масла. Марк... он был надёжным. Немного скучным. Но я выбирала спокойствие, а не вулкан. До сих пор не уверена, ошиблась ли. Хотя если судить по наследству — то, возможно, и нет.

Похороны Марка прошли, как и полагается хорошей драме: с дождём, затянутыми лицами и поддельной скорбью. Даже не верится, что в солнечной Калифорнии может быть такой дождь — холодный, тонкий, липкий, как чужие объятия. Я была окружена людьми, которые плакали не по человеку, а по сценарию. Как будто Марк был важной частью их жизни, а не удобной галочкой в семейной иерархии.

Позади меня копошились родственники. Его троюродная тётя в розовом пуховике, словно на ярмарке, истерично всхлипывала: «Он был таким хорошим... таким преданным!» — Я чуть не прыснула. Преданным? Он не выносил её пироги и избегал всех семейных сборищ под благовидным предлогом "аврал в редакции".

А потом подошёл его кузен — Стивен. Пах ментолом и самодовольством. Он обнял меня, прижимая к своей меховой куртке, и прошептал:

— Держись, Ханна. Мужчины, знаешь, как книги. Их перечитывать не стоит.

Я хотела ответить, что не тычут же себя книгами по утрам в постели, но сдержалась. Отпустила. Сильно. Возможно, даже с хрустом.

— Спасибо за метафору, Стивен. Теперь я в трауре и просвещена.

Он быстро ретировался. А я осталась с чувством, будто мне в душу кто-то насыпал щебня. Гладенько. С острыми краями. Похороны как катарсис? Нет, это была мелодрама на выезде. С кетчупом вместо крови.

Неделю спустя после похорон, когда все знакомые наконец угомонились с винами и фрикадельками, позвонил адвокат. Я уже почти научилась жить с отсутствием Марка — в смысле, игнорировать его присутствие было ещё до этого несложно.

— Вам следует приехать в округ Сан-Луис-Обиспо. Это касается наследства.

— Какого ещё наследства? — спросила я, сверля глазами ноутбук, в котором тщетно пыталась закончить главу. Или хотя бы абзац. Или хотя бы связное предложение без слов «потеря» и «бездна».

— Дома. На побережье. Он оформлен на вас. От Марка.

— Какого, простите, дома?

Вот с этого момента началась эта странная история. История о доме, о муже, который оказался мне не совсем мужем, и о мужчине, который оказался… ну, это впереди. И я, конечно же, полезла в это с головой. Потому что горе и здравый смысл редко делят сковородку.

----------------------------

Калифорния встретила меня солнцем, как будто смерть — это мелочь, а у нас тут сиеста. Дом находился чуть в стороне от основного шоссе, с видом на океан. Небольшой, но ухоженный. Белые ставни. Терраса. Доски, поскрипывающие под ногами — такой себе привет из фильмов про душевные перезагрузки.

Ключ лежал под горшком с засохшей лавандой. Типичный Марк. Ни капли паранойи. Я вошла, глубоко вдохнула — и получила по носу смесью соли, дерева и… чего-то ещё. Миндаля?

Пахло воспоминаниями, которых у меня не было.

Всё было непривычно знакомо. Как будто я уже бывала здесь. В каком-то сне? Или… в жизни Марка, в которую меня никогда не приглашали?

На полке стояли книги. Не мои. Не наши. Женские романы, французская классика, и — вот сюрприз — пара томиков о навигации по звёздам. На стене — фотографии. Ни одной с Марком. Ни одной со мной.

Спасибо, Марк. Великолепный финт.

Я бросила письмо обратно и, не снимая пальто, вышла на террасу. Океан передо мной — могучий, живой, равнодушный. Я смотрела, как волны разбиваются о камни, и думала: Ладно, если ты решил оставить мне тайны, то знай — я писатель. Я докопаюсь до всего. Даже если для этого придётся напиться и устроить истерику в местном магазине морепродуктов.

Я открыла ванную. Она встретила меня как актриса в провинциальной пьесе — слишком много зеркал, слишком мало смысла. Моё отражение в каждом углу. Измотанная, сутулая, с глазами, в которых не осталось огня. Раньше я писала в кафе, теперь — разговариваю с ванной.

Я включила душ. Вода обдала кожу горячей струёй. Потекла по шее, по спине, вдоль позвоночника. И с каждой секундой это было не очищение — это было напоминание. Прошлое скользило по телу вместе с каплями. Прикосновения. Поцелуи. Ночь, когда он лежал рядом и думал о чём-то своём. Или о ком-то. Кто пах жасмином.

Я не рыдала. Я стояла и злилась. На себя, на него, на воду, которая не умела смывать следы обмана.

В спальне я нашла ящик. В нём — папка. Надпись: "Проект С." Я знала, что он работал над книгой. Но не знала — над какой. Внутри — черновики. Записки. Наброски. И главное — описание какой-то женщины. Загадочной. "Она пахла морем и жасмином. Её голос — как крик чаек на рассвете. Я в ней — исчезаю."

Ну конечно. Не я. Меня он сравнивал с кофе и газетой. Удобно. Надёжно. Без пены.

Я отбросила папку. Хотелось закричать. Или напиться. Или и то, и другое. Я пошла к шкафу — взять что-нибудь тёплое. И там — его рубашка. С запахом духов. Женских. Лёгких. Цветочных. И не моих.

Что-то во мне взорвалось. Ревность, злость, возбуждение. Кто ты, чёртова русалка? Или я с ничего себя накручиваю?

Всё-таки он был со мной. Рядом. Может, не всегда буквально, но я доверяла. Знала, что всегда могу положиться. А теперь?