Подарок для бандита. Дочь врага

1

Мне кажется, я задыхаюсь.

Паника бьётся в горле, окатывая тело волнами ужаса. Пульс рвёт виски, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Меня похитили.

Я была на вечеринке в клубе, у подруги был день рождения, вышла позвонить отцу, но даже набрать номер не успела, как мне на голову набросили мешок и куда-то потащили.

Я в багажнике машины. Кабельная стяжка больно врезается в стянутые запястья, режет кожу. Мешок на голове не даёт свободно дышать. Мне кажется, я вот-вот задохнусь. Слёзы льются по щекам, щиплют искусанные от страха губы.

Я лежу на холодном, жёстком дне багажника, скованная в неудобной позе. Во рту привкус металла — я прикусила губу, когда меня заталкивали сюда. Сердце бешено колотится, я вся мокрая от пота, хотя вокруг невыносимо холодно.

Машина качается, каждое резкое движение отдаётся тупой болью в плече. Пальцы на связанных руках давно онемели.

Голова гудит, будто наполнена ватой, и я пытаюсь понять, что происходит.

Кто они? Зачем я им?

Мой отец... Конечно, это связано с ним.

Я всегда знала, что он не просто бизнесмен, которым хочет казаться. Слишком уж много было странных гостей, слишком часто я ловила на себе взгляды мужчин, с которыми он общался, когда они думали, что я не замечаю. Их глаза блестели, словно они уже мысленно раздевали меня.

Резкий толчок машины, и я ударяюсь головой о стенку багажника. Прикусываю язык, и во рту снова вкус крови. Слёзы наворачиваются на глаза, но я их сдерживаю. Плакать сейчас — бесполезно. Они не остановятся, если я буду умолять. Нужно думать. Нужно понять, как выбраться. Но мысли кружат в хаотичном водовороте, разгоняемые паникой, и я ни за одну не могу ухватиться.

Машина тормозит с визгом, и тишина разрывается хлопком дверей. Я напрягаю слух. Тяжёлые шаги приближаются. Сердце замирает. Багажник открывается, и в лицо бьёт яркий свет фонаря. На мгновение я ничего не вижу, только слышу грубый смех.

— Давай, вытаскивай её, — говорит мужской голос, хриплый и резкий.

Меня грубо хватают за плечи и вытаскивают наружу. Холодный ночной воздух обжигает кожу. Я едва стою на ногах, всё тело дрожит. Сжимаю зубы, чтобы они перестали так сильно стучать.

Передо мной трое.

Один высокий, лысый, с перекошенным усмешкой лицом. Второй с короткими волосами, широкоплечий, держит меня за локоть так, что я чувствую, как его пальцы впиваются в кожу. Третий молчит, но его взгляд скользит по мне так, будто он уже мысленно раздевает меня.

— Хороша, правда? — произносит первый, тот, что лысый, и хватает меня за подбородок. Его пальцы грубые, неприятные. Я дёргаю головой, пытаясь отвернуться, но он удерживает меня, заставляя смотреть ему в глаза. — Думаю, Князю понравится. Хотя, знаешь, я бы и сам не отказался попробовать.

Грубый смех других заполняет холодный воздух. Мне страшно до дурноты. Кажется, я вот-вот рухну в обморок, только прекрасно понимаю, что меня это не спасёт.

Этот "Князь" — кто он? Что они собираются со мной сделать?

Почему вообще всё это происходит со мной?

— Веди её в дом, — кивает тот третий.

— Пошла, — лысый грубо толкает меня, и я едва не падаю, путаясь в дрожащих ногах.

Меня ведут в дом, толкают вперёд, как товар.

Деревянные полы поскрипывают под ногами, в воздухе ощущается лёгкий запах табака и влажной штукатурки. В доме идёт ремонт, но я успеваю заметить довольно приличную современную гостиную, прежде чем меня тащат по лестнице на второй этаж.

— Сюда, — говорит один из них, и меня заталкивают в одну из комнат.

Это спальня.

Огромная кровать прямо по центру заставляет панику взвиться второй волной.

Взгляды мужчин прожигают меня, раздевая ещё до того, как руки начинают стягивать одежду. Один грубо рвёт с меня блузку, другой, прищурившись, медленно тянет за край юбки.

— Не трогайте меня! — кричу, пытаясь вырваться, но каковы мои шансы против двух здоровенных мужиков? — Не надо!

— Гляди, какая нежная, — усмехается высокий лысый, проводя ладонью по моему плечу, когда моя блузка летит на пол. Его пальцы грубые, шершавые, от прикосновения пробегает волна отвращения. Я отворачиваюсь, но он хватает меня за подбородок, заставляя снова смотреть ему в лицо.

— Я бы тебе вдул, сучка, — выдыхает отвратными парами алкоголя. — Да не раз. Сиськи у тебя зачётные — прими как комплимент.

— Руки убери, — говорит другой, тот, что держит меня за запястье. — Это подарок. Трогать чужие подарки не принято.

Лысый фыркает, но не убирает руку.

— А что такого? Я чуть-чуть. С сучки не убудет, — его пальцы скользят к моему лицу, грубо задевая кожу.

— Сказал хватит! — голос второго становится жёстче, и лысый нехотя отстраняется. — Это зашквар, Саня. Князю может не понравиться, что ты трогал девку, предназначенную ему.

Они снова принимаются за дело, окончательно стягивая с меня одежду и оставляя только в нижнем белье. Я пытаюсь вырваться, кусаюсь, кричу, но меня прижимают к кровати с такой силой, что кажется, мои кости сейчас треснут. Наручник щёлкает на запястье, холодный металл тут же обжигает кожу. Я дрожу, сжимаюсь в комок, дёргаю несколько раз, но это не помогает.

2

Такси мягко катится по пустой дороге, мотор едва слышен. В салоне пахнет дешёвым освежителем воздуха, но мне плевать. Глядя в окно, я почти не вижу пейзаж — тёмные деревья, редкие огоньки на горизонте.

В голове, как заевшая пластинка, одно и то же: три года. Три чёртовых года. Они украли у меня три года жизни.

Я стискиваю зубы так, что челюсть ноет, но это помогает держать себя в руках.

Никитин. Максим Никитин. Моё мышцы напрягаются от одной только мысли о нём. Этот гондон предал меня, подставил, когда я ему доверял. Он знал, что я стал для него слишком опасным, и избавился от меня.

Но он совершил ошибку. Надо было добивать.

Не вышло, хотя он пытался.

Теперь я вернулся. И он за всё заплатит. Ему пиздец теперь.

Но не сегодня. Сегодня я просто хочу отдохнуть. Посмеяться с друзьями, почувствовать вкус свободы, забыть о сыром бетоне и вонючих камерах. Я так долго ждал этого момента. Три долбанных года ждал.

— Приехали, — говорит водитель, оборачиваясь ко мне. Мужик лет сорока, худой, с нервным взглядом. Видимо, я его слегка напрягаю.

— Спасибо, — бросаю я, протягивая ему купюру и вылезая из машины.

Воздух за городом другой — свежий, холодный. Я затягиваюсь им, словно это дорогая сигара. Чувствую, как разворачиваются лёгкие.

Машина уезжает, и я остаюсь один посреди тишины.

Свобода. Как же охуенно.

Дом друга — большой, тёмный силуэт среди деревьев. Его окна светятся, и изнутри доносятся звуки музыки. Кровь будоражит предвкушение.

Идти приходится по гравийной дорожке. Камни скрипят под ботинками. Не знаю, зачем Костя решил построить дом так далеко от всех, но его можно понять.

Я подхожу к двери, и она открывается прежде, чем я успеваю постучать. Костя стоит на пороге с широкой улыбкой. Здоровый, крепкий, но чуть заплывший жирком — видно, что три года не прошли даром. Отожрался.

— Ну, здравствуй, брат, — говорит он, обнимая меня, хлопая по спине так, что в груди отзывается гул. — Наконец-то ты дома.

Дом. Забавное слово. Но я киваю, позволяя себе небольшую улыбку.

— Пошли, все тебя ждут, — говорит он, отступая в сторону.

Я захожу внутрь.

Дом просторный, тут тёпло и пахнет деревом. А ещё бухлом и жратвой.

С порога я вижу несколько знакомых лиц — ребята поднимаются с кресел, чтобы пожать мне руку. Они громкие, весёлые, но в их глазах что-то мелькает. Уважение? Страх? Может быть, и то, и другое.

— Дэн, — с возвращением!

— Брат, дождались тебя!

— Так, Князь, прежде чем усядемся за стол, давай кое-что тебе покажем, — басит Илья — старый приятель. Мы с ним ещё в техникуме вместе учились. Так по жизни и пошли, не выпуская друг друга из виду.

Выходим с парнями на улицу. Там, у крыльца, стоит машина. Новенькая, блестящая, с идеальной краской. Чёрная мазда.

— Это тебе, — говорит Костя, бросая мне ключи. — Подарок от всех нас. Теперь снова будешь на ходу.

Я ловлю ключи одной рукой и кидаю взгляд на машину. Хорошая. Очень хорошая. С моей красоткой, которую я разбил до тюрьмы, не сравнится, но весьма охеренный поджопник. На первое время так точно.

И это не просто подарок — это знак. Они хотят, чтобы я снова был в игре.

— Спасибо, — говорю я, и это единственное, что приходит в голову. Мои друзья улыбаются, смеются. Они рады, что я вернулся. Но я не забываю, что этот мир не прощает слабости.

Мы возвращаемся в дом. На столе уже расставлены бутылки, разложены закуски.

— Ну, за свободу! — провозглашает Костя, поднимая свою рюмку с коньяком. — За то, что ты снова с нами, брат!

— За свободу! — подхватывают остальные.

Я делаю первый глоток, крепость обжигает горло, но мне это даже нравится. Тепло растекается по телу, снимая напряжение последних часов.

— Ну что, Ден, какие планы дальше? — спрашивает Тима. Его голос звучит немного насмешливо, но в глазах видно любопытство.

— Какие планы? — я ставлю рюмку на стол и смотрю прямо на него. — Для начала отдохнуть. А потом...

Я замолкаю, позволяя паузе заполнить воздух. Это работает. Тимофей отворачивается, нервно усмехнувшись. Он знает, что я не из тех, кто раскрывает свои карты.

— Ну а Никитин? — не выдерживает ещё один из друзей, Игорь. — Ты ведь не оставишь это просто так?

Слова Игоря вызывают лёгкое напряжение за столом. Все замирают, жадно глядя на меня, будто ждут приказа. Никитин — это имя здесь произносится с особым оттенком ненависти.

Я медленно поднимаю стакан, глядя на них поверх его края.

— Никитин своё получит, — говорю я негромко, но достаточно твёрдо, чтобы никто не сомневался.

Костя хмыкает, хлопая меня по плечу.

— Так держать, брат. А сейчас расслабься. Сегодня никто не ждёт от тебя решений.

3

Кристина

Дверь открывается, медленно. Тот, кто за ней, не спешит.

Сначала я вижу только силуэт — огромный, мощный, угрожающий. Свет из коридора очерчивает его фигуру, и каждое движение кажется рассчитанным. Он переступает порог, заполняя собой всё пространство, и я чувствую, как моё дыхание ломается. В груди сдавливает так сильно, что кажется, я не смогу сделать следующий вдох.

Он включает свет и опускает взгляд на меня, заставляя сжаться в комок под этим взглядом.

Мужчина кажется огромным. Крупный, широкоплечий, настоящая гора мышц. Его силуэт заполняет весь дверной проём. На нём только майка, открывающая загорелую кожу, испещрённую татуировками. Линии и узоры на его руках словно бегут, оживая в неверном свете лампы. Черты лица резкие, словно вырубленные ножом. Взгляд — тяжёлый, колючий.

Его губы кривятся в усмешке, но это не приносит облегчения — в этой улыбке нет тепла, только намёк на хищную природу.

Моё сердце бьётся так сильно, что кажется, он должен это слышать. Каждый его шаг кажется громче предыдущего, и я инстинктивно сжимаюсь, стараясь слиться с кроватью.

У меня перехватывает дыхание. Его глаза скользят по мне, останавливаются на наручниках, потом возвращаются к моему лицу. Прожигает меня до основания. И в этом взгляде я вижу голод. Чувствую кожей, и это пугает до безумия.

— Парни подготовились, — роняет он с усмешкой. Голос низкий, хриплый, с лёгкой насмешкой. Каждое слово словно вибрирует в воздухе. Он подходит ближе, и я невольно отодвигаюсь к спинке кровати, пока наручники не тянут мою руку до боли.

Его движения медленные, размеренные. Он наклоняется и вынимает из кармана небольшой ключ. Металл тихо звякает, и наручники щёлкают. Свобода для руки приносит не облегчение, а новый виток паники. Он поднимает меня за локоть, ставит на ноги, и я едва удерживаюсь, чтобы не упасть.

— Интересно, — говорит он, проходясь взглядом по моей полуобнажённой фигуре. Его губы трогает слабая улыбка, но в глазах всё тот же тяжёлый огонь. — Сосёшь? Я бы начал с этого.

Я делаю шаг назад, стараясь держаться подальше от его руки. Паника разрастается внутри с новой силой. Но он, кажется, даже не замечает моего страха.

— Что, уже боишься? — он делает шаг вперёд, а я отступаю ещё дальше, пока не упираюсь спиной в стену. — Не бойся. Я не кусаюсь. Если только ты сама не попросишь.

Слова ударяют в голову, заставляя кровь стучать в висках. Я делаю рывок в сторону, но он оказывается быстрее. Его руки, сильные и горячие, подхватывают меня. Мужчина, как куклу, швыряет меня на кровать, а потом подминают под себя, прижимая всем своим весом к матрасу.

Моя попытка вырваться оказывается жалкой. Я кричу, бью его по плечам, царапаю кожу, но он только усмехается.

— Эй, полегче, — говорит он с таким видом, будто всё это забавляет его. Его руки жадно скользят по моему телу, изучая каждую линию. — Сопротивляешься? Хорошо. Это делает игру интереснее.

Я задыхаюсь, сердце колотится как бешеное. Ещё несколько секунд, и у меня больше не остаётся сил. Я падаю обратно на постель, смотрю ему в лицо, вся дрожа от страха и злости. В голове бешеный поток мыслей: нужно что-то сделать, нужно остановить это.

Но что я могу?

Ничего.

Ничего!

— У тебя глаза горят, как у дикой кошки, — роняет он, словно для себя. — Профессионалка.

Я стискиваю зубы, вбирая в себя остатки мужества.

— Мой отец Максим Никитин! Он влиятельный человек! — выкрикиваю я, голос дрожит от отчаяния и злости. — Он найдёт тебя и твоих дружков!

Он замирает. Его пальцы, только что уверенно державшие меня, вдруг ослабляют хватку. Он медленно поднимает голову, смотрит мне в глаза, и его выражение меняется.

Удивление?

Нет, шок.

— Что ты сказала? — спрашивает он тихо и напряжённо.

Мужчина хватает меня за подбородок, поворачивает моё лицо к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Его взгляд стекленеет, но в нём начинает просыпаться что-то, что пугает меня ещё сильнее.

— Повтори, блядь!

4

Денис

Я смотрю на неё, ощущая, как нутро заполняется кипящей магмой. Её слова всё ещё висят в воздухе, словно я не до конца их осознал. Но смысл ясен как белый день.

“Мой отец — Максим Никитин”

Я даже не моргаю, глядя на неё под собой.

Дочь Никитина.

Дочь человека, который разрушил мою жизнь, забрал три года и пытался убить меня.

Она дрожит, как пойманный зверёк, но во взгляде больше отчаяния, чем страха. Мне хочется накричать на неё, схватить за горло покрепче, спросить, какого чёрта она здесь, но я держу себя в руках.

Она не виновата.

Так в идеале я должен думать.

Но моя ярость на её отца срабатывает в проекции. Злость растёт, нарастает в груди едкой, кислотной лавой. Кровь ударяет в голову, запуская цепь обжигающий мыслей.

Это было бы так просто — принести боль врагу таким способом. Настоящую, от которой не оправиться. Сломать отца, сломав его дочь.

— Это ошибка, — говорит она, голос тонкий, но решительный. — Ты не понимаешь. Они похитили меня по ошибке! Я никакая не эскортница, как ты подумал. Я тут случайно! Если ты меня отпустишь, я никому ничего не скажу. Пожалуйста.

Никому она не скажет, как же.

За идиота девка меня держит?

Я усмехаюсь горько и жёстко.

Ошибка?

Ошибка — это то, что сделал её отец. А это... это даже трудно назвать ошибкой. Это может быть шансом, но я ещё не уверен.

— Тебя похитили не по ошибке, — роняю я холодно, отталкиваясь от кровати и подрываясь с девки. — Твои слова ничего не меняют, так что лучше захлопни рот.

Она отползает в дальний угол кровати и подтягивает покрывало в попытке прикрыться. Я замечаю, как её плечи подрагивают, но она держится. Не плачет, не умоляет. Только смотрит распахнутыми голубыми глазищами.

И в этом есть что-то, что меня раздражает и восхищает одновременно.

— Сиди здесь, — говорю я, подбирая с пола наручники. Она сжимается, пытаясь отодвинуться, но я хватаю её за запястье и снова репко фиксирую его к спинке кровати.

Девчонка кидает на меня взгляд, полный смеси ненависти и страха. Я стараюсь не смотреть на неё слишком долго. Её глаза слишком сильно напоминают глаза её отца, и это вызывает во мне не самые положительные эмоции.

Я захлопываю дверь за собой и спускаюсь вниз. Музыка, смех, запах алкоголя — всё это бьёт в голову, разгоняя гнев. Эти придурки даже не осознают, что натворили.

Я захожу в комнату, и сразу наступает тишина. Парни поднимают на меня глаза, Илья ухмыляется, подмигивая, но тут попускается, заметив моё выражение лица. И оно сейчас не самое дружелюбное.

— Вы вообще с головой дружите? — начинаю я, глядя на Костю. Он сидит в кресле и как раз разливает виски, но замолкает, как только ловит мой взгляд.

— Что не так, Ден? — осторожно спрашивает он и ставит бутылку на стол.

— Что не так? — я усмехаюсь, но в этом смехе нет ничего весёлого. — Вы притащили ко мне её — дочку Максима Никитина. Ещё и подложили, не сказав, кто она. Вы ебанутые?

Словно по команде, все замолкают. Тишина в комнате наступает гробовая. Я вижу, как Игорь нервно дёргает плечом, а Костя лишь хмурится, будто реально не понимает, в чём проблема.

— Мы хотели как лучше, — говорит Костя после долгой паузы. — Никитин дорожит своей дочерью. Это идеальный рычаг, чтобы отомстить ему.

— Рычаг? — повторяю я, вскидывая брови, и чувствую, как злость с новой силой накатывает. — Вы думали, что это будет рычаг? Это не мои методы, Костя. Мы не трогаем семьи. Никогда.

Костя опускает глаза. Выдыхает протяжно, как будто только сейчас до него начинает доходить, какое же дерьмо они заварили.

— Мы просто хотели помочь. Ты три года сидел из-за него. Ты заслуживаешь этого.

— Заслуживаю? — я сжимаю кулаки так, что костяшки белеют. — Это, блядь, самое тупое, что можно было придумать.

— Князь, может, ты зря… — пытается вставить слово Илья.

— Зря? — перебиваю его, глядя прямо в глаза. — Это ты зря, Илюх. Если ты хочешь играть в такие игры, то нам не по пути. До вас разве не дошло, какие войны это может спровоцировать в нашем деле? Забыли, что сделал Никитин, когда Фет убил его жену? Его нужно гасить правильно. А вы швырнули зажигалку в бочку с бензином.

Я разворачиваюсь и иду наверх, пока злость не захлестнула меня окончательно. Слышу, как они перешёптываются за спиной, но мне всё равно. Хер знает, как это всё теперь вообще разгребать.

Поднимаясь по лестнице, я заставляю себя успокоиться. Но как только я открываю дверь спальни, весь мой гнев накатывает с новой силой.

Девчонка сидит на кровати, прижавшись к спинке, и даже не пытается спрятать страх. Её глаза блестят, плечи дрожат, и я понимаю, что она ожидает от меня худшего.

— Как тебя зовут? — спрашиваю, хотя эта информация для меня, собственно, никакой ценности не несёт.

5

Кристина

Я дрожащими руками собираю с пола свою одежду. Материя кажется ледяной, и пальцы никак не хотят слушаться. Шёлковая блузка дважды выскальзывает из пальцев.

На коже всё ещё чувствуется холод металла от наручников. Стараюсь не смотреть в сторону Князя, но взгляд всё равно предательски соскальзывает. Он не выходит. Стоит у стены, сложив руки на груди, и смотрит. Его глаза следят за каждым моим движением, и от этого мне становится ещё хуже.

Каждый жест даётся с трудом. Я застёгиваю блузку, но пальцы путаются в пуговицах, дрожат. Сердце стучит так сильно, что дышать сложно.

Успокаиваю себя: мне надо просто одеться.

Просто сделать то, что он сказал. Я не могу позволить себе ещё больше его разозлить.

— Всё, — говорю я, обхватывая себя руками и пытаясь удержать голос ровным.

Он хмурится, словно не понимает.

— А где твоя куртка? — рявкает грубо.

— У меня её нет, — отвечаю, боясь встретиться с ним взглядом. — Меня похитили из клуба. Я вышла позвонить, и меня схватили и затолкали в машину.

Взгляд мужчины темнеет, и я невольно сжимаюсь вся внутри. Он явно злится, но, кажется, не на меня. Это должно бы успокаивать, но не успокаивает. Если он в ярости, это вряд ли сулит мне что-то хорошее.

Не сказав больше ни слова, он выходит из комнаты. Дверь захлопывается с глухим звуком.

Я остаюсь одна. Сердце колотится так, что становится больно в груди. Не знаю, что он собирается делать, но ожидание хуже самого страха.

Через несколько минут Князь возвращается. В руках у него чёрная мужская куртка. Он бросает её мне, и я еле успеваю поймать.

— Надень, — приказывает коротко.

Я натягиваю куртку и закутываюсь в неё. Она огромная, пахнет табаком и чем-то древесным. Запах странно тёплый, почти успокаивающий. Но я не обманываю себя. Ничего в этой ситуации меня не успокоит.

— Идём, — велит он, и я, втянув голову в плечи, иду за ним.

Спускаясь по лестнице, я замечаю тех, кто меня похитил. Они притихли, будто ждали разборок. Их взгляды скользят мимо меня, словно я просто пустое место. Но я вижу, как они поглядывают на него. Этот Князь явно главный над ними.

Он не говорит с ними. Просто выходит за дверь, и я, боясь отстать, следую за ним по пятам. Он явно опасен, но лучше выбраться отсюда с ним, чем остаться с этими. Лысый мне на улице несколько часов назад очень чётко пояснил, что бы хотел сделать со мной. И не только он.

На улице холодно, воздух обжигает лёгкие. Я кутаюсь в куртку, прячу заледеневшие пальцы в рукава. Князь кивает в сторону машины, стоящей напротив крыльца.

— Садись. На переднее. И пристегнись.

Я молча выполняю его приказ. Руки трясутся так, что я едва могу застегнуть ремень. Он садится за руль, заводит двигатель, и машина плавно трогается с места. Мы выезжаем за ворота и едем по тёмной трассе. По бокам от дороги лес, ни одного фонаря.

У меня зубы начинают стучать от страха.

Внутри автомобиля напряжённая тишина. Я собираю в кулак остатки смелости и решаюсь спросить.

— Как вас зовут? — спрашиваю я тихо, едва слышно. Говорят, что если попытаться вступить в разговор с похитителем, можно попытаться смягчить его.

— Денис, — отвечает Князь коротко, не глядя на меня.

— Куда вы меня везёте?

На этот вопрос он не отвечает. Его молчание глухое, как стена, и я решаю, что это всё же лучше, чем крики. Его внешнее спокойствие кажется мне хорошим знаком, и я пытаюсь продолжить разговор, хотя внутри меня всё обрывается от страха.

— Это ошибка, — начинаю я, голос дрожит, язык от нервов цепляется за зубы. — Если вы отпустите меня, я никому ничего не скажу. Обещаю. Мой отец будет искать меня. У вас будут проблемы, если он узнает, поймите. А так я буду молчать, и мы просто забудем о том, что случилось.

Он продолжает молчать, но я чувствую, как воздух в машине становится тяжелее. Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, но я должна попробовать. Должна.

— Пожалуйста... — шепчу я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. — Отпустите меня. Это ошибка.

Внезапно машина резко тормозит в сторону обочины, и меня бросает вперёд. Я вцепляюсь в ремень, глядя на мужчину в ужасе. Князь поворачивается ко мне, и его взгляд прожигает насквозь.

— Ошибка? — говорит приглушённо, но у меня от звука его голоса мурашки бегут по коже. — Проблемы твой отец мне уже устроил. Он забрал у меня три года. Три блядских года. Лишил свободы. Ты знаешь, каково это? А теперь мои друзья подумали, что ты — идеальная месть.

Его слова ледяные, как лезвие ножа. Я сжимаюсь на сиденье, не зная, что сказать. Паника клокочет в горле, перекрывая его, и всё, что я могу, — это слушать.

— Может, они и правы, — добавляет он, голос становится ещё тише, опаснее. — Может, мне стоит воспользоваться шансом. Но не так, как ты боишься. Насиловать я тебя не стану. Просто перережу горло и оставлю здесь, в лесу.

Я сжимаю зубы, ощущая, как в груди обрывается что-то жизненно важное. Его слова звучат медленно, как удары молота. Страх сковывает меня. Я не могу пошевелиться, не могу дышать.

6

Я сижу в тишине, слушая ритмичное гудение мотора. Лесной пейзаж за окном превращается в размытое тёмное полотно.

Князь сосредоточен на дороге, его руки крепко сжимают руль. Атмосфера в машине тяжёлая, почти невыносимым. Я боюсь даже пошевелиться.

Мы проезжаем мост, и слабое освещение фонарей на секунду выхватывает его профиль. Жёсткие черты лица кажутся высеченными из камня, взгляд направлен прямо вперёд. Я не знаю, о чём он думает, но его молчание меня пугает.

Не выдержав, я поворачиваюсь к нему, пытаясь разглядеть в его лице хоть намёк на намерения. Неопределённость пугает до жути. А ещё накатывается такая дикая усталость, что даже в тёплой мужской куртке в салоне машины я начинаю мелко дрожать.

— Мы едем уже долго… — шепчу я, стараясь говорить как можно тише, чтобы не разозлить его. Бесконечная тёмная лента дороги держит мою тревогу на пике.

— Точно, — отрезает он, не отрывая взгляда от дороги. Его тон глухой и напряжённый, и я сразу понимаю: продолжать разговор — плохая идея.

Машина продолжает катиться по тёмной трассе, пока мы не сворачиваем на узкую грунтовую дорогу, ведущую вглубь леса. Свет фар выхватывает силуэты деревьев, их тени, словно крючковатые длинные руки, тянутся к машине.

Это похоже на ночной кошмар. И мне так хочется поскорее проснуться.

Но это реальность. К сожалению.

Сердце колотится, я чувствую, как паника накатывает с новой силой. Но не задаю больше вопросов.

Наконец мы подъезжаем к дому.

Это небольшой деревянный дом, спрятанный, будто затерянный среди высоких сосен. Свет из окон мягко разливается вокруг, создавая странный контраст с холодным сумраком леса.

Князь глушит двигатель и выходит из машины.

— Вылезай, — бросает он мне, не оборачиваясь.

Воздух здесь пропитан запахом древесины и влажной земли.

Я открываю дверь, мои ноги дрожат, когда я встаю. Дыхание стынет от холода. Воздух здесь пропитан запахом древесины и влажной земли.

Денис уже направляется к крыльцу, а я иду за ним, чувствуя, как пальцы покалывает от холода, прячу их поглубже в рукава куртки.

Дверь открывается прежде, чем мы успеваем постучать.

На пороге появляется невысокий мужчина лет пятидесяти. Его лицо с резкими чертами, кожа чуть смуглая, глаза узкие и внимательные. Он азиат. Производит впечатление спокойного, уверенного в себе человека.

— Денис, — произносит он с лёгкой улыбкой, протягивая руку. — Давно не виделись.

— Да, давно, — отвечает Князь, крепко пожимая его руку в ответ. Их короткий обмен взглядами больше похож на разговор без слов.

— Проходите, — говорит мужчина, отступая в сторону и жестом приглашая нас внутрь.

Дом внутри оказывается уютным. Резкий контраст тепла и света против тьмы и холода леса.

Простая мебель из светлого дерева, мягкий свет ламп, запах горячей еды. Всё это странно контрастирует с моей ситуацией, усиливая чувство нереальности.

Мужчина проводит нас по коридору и показывает комнату.

— Здесь можете разместиться, — говорит он, кивая на небольшую комнату с большой кроватью. — Когда будете готовы, спускайтесь, минут через пять ужин будет на столе.

Моё дыхание замирает на секунду, когда я замечаю, что кровать одна. Этот факт делает всё ещё хуже. Я нервно сглатываю, стараясь не выдать растущее беспокойство, но мысли о том, где мне придётся спать, не отпускают.

Денис коротко благодарит его, и тот уходит, оставляя нас одних. Я замираю в углу комнаты, чувствуя, как напряжение сжимает грудь.

Князь достаёт из заднего кармана джинсов смартфон и хмурится, глядя на экран. Листает что-то пару минут, потом резко блокирует и засовывает обратно в карман.

— Идём, — бросает, не глядя на меня.

Я стаскиваю куртку, не идти же мне в кухню в ней, и оставляю на кровати. Моя шёлковая блузка, украшенная жемчужинками и камнями сваровски, кажется здесь до ужаса неуместной. Но это, конечно, не самая моя большая проблема.

Я следую за Князем на первый этаж. В просторной кухне уже накрыт стол: простая домашняя еда, пар от отварной картошки поднимается вверх, разнося аромат. Мужчина садится за стол, жестом приглашая нас присоединиться.

— Садись, — бросает Денис, кивая на стул напротив.

— Я не хочу, — говорю я тихо, чувствуя, как страх снова подступает.

Он прищуривается, и его взгляд становится колючим.

— Я не спрашивал, хочешь ли ты. Я сказал, ешь. Я не собираюсь возиться с тобой, если ты решишь сдохнуть от голода.

Я замолкаю, чувствуя, как комок подступает к горлу. Сажусь за стол, руки всё ещё дрожат. Азиат делает вид, что ничего не замечает, но его спокойное присутствие почему-то только усиливает мою нервозность.

Денис накладывает себе еду, жестами указывая мне делать то же самое. Я послушно беру ложку, ощущая на себе его тяжёлый взгляд. В воздухе повисает тишина, нарушаемая только звуком посуды и скрипом дерева под ногами.

7

— Я устала, — подаю голос, закончив есть. — Можно я поднимусь в комнату?

Князь поднимает глаза, на секунду задерживает на мне взгляд, но потом утвердительно кивает.

— Иди.

Я киваю азиату и встаю. Оставляю Князя и его знакомого на кухне и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. На тело наваливается дикая усталость, а вот моя голова кипит от мыслей, но я не могу собрать их воедино.

Что мне делать? Как выбраться отсюда?

Может, двери не заперты и стоит попытаться выскользнуть из дома?

Я захожу в выделенную нам комнату и обхватываю себя руками. Единственная лампочка под потолком тускло освещает пространство, бросая тени на стены. Кровать занимает большую часть комнаты, словно напоминание, что другого выбора у меня нет.

Подхожу к окну, пытаясь рассмотреть хоть что-то в темноте. За стеклом чёрная бездна. Бесконечная. Лес, огромный и пугающий, он со всех сторон.

Даже если мне удастся каким-то образом ускользнуть из дома, куда я пойду? Вокруг ничего, ни дороги, ни света. Только деревья стеной и холод. Я даже не знаю, в какую сторону бежать, чтобы выйти на трассу.

Мне кажется, что сама природа здесь становится врагом. Мрак сгущается, сжимает меня в кольцо, и я чувствую, как в груди растёт паника, стоит только подумать, что я окажусь там, в лесу на улице одна.

Я глубоко вздыхаю и опускаю взгляд на свои ноги. Тонкие колготки и короткая юбка явно не спасут меня в лесу ночью. Куртка Дениса? Даже если мне удастся её забрать, я просто замёрзну. Да и на каблуках далеко не убежишь.

Без телефона, без света и геолокации я окажусь в ловушке на открытом воздухе, где меня найдёт кто или что угодно, но не помощь.

Мои руки бессильно опускаются. Кажется, этот день забрал у меня все остатки энергии.

У меня нет выбора, нет ни единой возможности связаться с отцом.

Я медленно подхожу к кровати. Надо лечь. Утром я подумаю, что делать дальше.

Но я смотрю на эту кровать, и ночь пугает меня до дрожи.

Я не знаю, что может случиться, особенно здесь, где всё зависит от него. От Князя. Кто знает, что ему стукнет в голову?

Я осторожно забираюсь под одеяло, не раздеваясь, и придвигаюсь вплотную к стене. Ткань пахнет чистым хлопком, но это не приносит утешения. Одеяло кажется недостаточно толстым, хотя я понимаю, что, если Князь захочет удовлетворить свою похоть, меня никакое одеяло, конечно же, не защитит.

Я лежу на краю кровати, сжавшись в комок. Глаза прикрыты, но сна нет и в помине. Я лежу без движения, но тело так напряжено, что все мышцы начинают ныть.

Прислушиваюсь к звукам в доме, надеясь, что Денис останется на кухне. Что он так увлечётся разговором, что просидит там до утра.

Но вскоре я слышу его шаги. Гулкие, уверенные. Сердце начинает стучать быстрее. Шаги приближаются, и мне кажется, что этот звук заполняет всю комнату и отдаётся у меня где-то за грудиной. Я натягиваю одеяло до самого подбородка, сжимаюсь ещё сильнее, будто стараясь стать как можно меньше. Дверь открывается, и в тусклом свете я вижу его силуэт.

Он закрывает дверь за собой, затем наклоняется, чтобы снять обувь. Каждое его движение чёткое, неторопливое.

Этот ритуал кажется почти пугающе спокойным. Затем он тянет футболку через голову, и я чувствую, как дыхание замирает в моей груди.

Мощная спина покрыта татуировками, линии которых переплетаются, создавая странные узоры. Широкие плечи, бугристые мускулы.

Разве из тюрьмы выходят в такой форме?

Я почти физически ощущаю силу, исходящую от него, и это заставляет меня чувствовать себя ещё более уязвимой.

Я отворачиваюсь, пытаясь не смотреть, но это невозможно. Его татуировки притягивают взгляд, а вместе с ними — чувство страха. Этот человек кажется сделанным из стали. Он только что вышел из тюрьмы. У него давно не было женщины. Эти мысли кружатся в моей голове, заставляя тело напрягаться ещё сильнее.

Денис бросает футболку на спинку стула и подходит к кровати. Его шаги по деревянному полу звучат глухо, но каждый из них отдаётся у меня в груди. Я чувствую, как матрас слегка прогибается, когда он ложится. Я отодвигаюсь ещё дальше, насколько это возможно, стараясь слиться со стеной. Сердце бьётся так сильно, что я боюсь, он его услышит. Я почти перестаю дышать.

Он поворачивается на бок, и его тень отбрасывается на стену. На секунду мне кажется, что он собирается что-то сделать, но Князь лишь вздыхает. Эта пауза становится невыносимой.

— Тебе никто не говорил, что нервничать перед сном вредно? — его голос звучит глухо, но насмешка в нём очевидна. Слова пронзают тишину, заставляя меня вздрогнуть.

Я не отвечаю, не двигаюсь. Просто лежу, напряжённая, словно струна. Кажется, он усмехается, но я не уверена. Эта неясность только усиливает моё напряжение.

— Ты дрожишь так, что кровать вибрирует, Кристина, — снова слышен его низкий голос. — Если ты продолжишь трястись и не дашь мне уснуть, я уж точно не дам сделать это тебе.

Я молчу в ответ, стараясь успокоиться и не думать о том, что он сказал. В комнате становится тихо, но напряжение остаётся. Каждая секунда кажется вечностью. Я понимаю, что ночь будет долгой, и сомкнуть глаза мне не удастся. Сейчас я лишь надеюсь, что до утра Князь просто оставит меня в покое.

8

Денис засыпает почти сразу. Его дыхание становится ровным, спокойным, а я остаюсь лежать с открытыми глазами, пялюсь в потолок, прислушиваясь к звукам ночи и бешеному стуку собственного сердца.

Я боюсь пошевелиться, даже дышать слишком громко боюсь. Князев лежит совсем рядом, тепло его тела ощущается через простыню.

Я жду. Жду, когда сон накроет меня, но он не спешит. Мысли роятся в голове, одна сменяет другую.

Что, если он проснётся среди ночи? Что, если передумает и решит, что я действительно его трофей?

От этих мыслей спазмом в животе перехватывает. Дышать трудно становится.

Но усталость всё же берёт своё. Я сама не замечаю, когда отключаюсь, утопая в тревожной, поверхностной дреме. Сознание будто вязнет в липком сером тумане, и отдыха это не приносит ни телу, ни разуму.

Просыпаюсь я резко, с дрожью в теле. В комнате светло, за окном рассвело. Я не сразу понимаю, где нахожусь, но ощущение чужого пространства, запах дерева и тонкий аромат табака быстро возвращают меня в реальность.

Денис спит. Спокоен, расслаблен, но даже во сне кажется напряжённым. Я замираю, наблюдая за ним. Сейчас он не выглядит таким опасным, каким был вчера. Но это иллюзия. Я не дура.

Медленно, стараясь не разбудить его, я выбираюсь из кровати, умоляя её, чтобы не скрипнула. Ступни касаются прохладного деревянного пола, и от этого ощущения меня пробирает лёгкая дрожь.

На стуле рядом с кроватью лежит его куртка. Я беру её, кутаюсь, вдыхаю запах. Его запах. Резкий, пропитанный сигаретами и чем-то, что пахнет лесом. Это вызывает лёгкую щекотку в горле.

Я направляюсь к двери, замираю на секунду, оглядываясь. Он всё ещё спит. Сердце подпрыгивает в груди. Это мой шанс.

И дверь комнаты, к моему удивлению, и входная дома оказываются заперты просто на внутренние поворотные замки, и уже через пять минут я выбираюсь на улицу. Морозный воздух тут же проникает под одежду, пробирает до костей. Я зябко кутаюсь в куртку и оглядываюсь.

В свете дня всё выглядит иначе. Дом небольшой, окружён высоким лесом. Ветки деревьев дрожат от ветра, но, кроме этого, вокруг полная тишина. Хозяина дома я не встретила ни в коридоре, ни здесь, на крыльце. Наверное, он ещё спит.

Я поворачиваюсь и чуть дальше от крыльца замечаю машину, припаркованную напротив ворот.

Сердце делает резкий скачок.

Если есть машина, значит, есть шанс.

Я осторожно спускаюсь со ступеней крыльца и подхожу ближе, чувствуя, как внутри всё сжимается от волнения. В голове вспыхивает мысль — ключи. Где они? Они должны быть в доме? Или…

Я засовываю руку в карман куртки. Пальцы нащупывают холодный металл.

Вот они.

Дыхание перехватывает. В груди будто разгорается пожар. Я сжимаю ключи в ладони, пальцы дрожат.

Это реальный шанс. Это возможность сбежать.

Бросаю взгляд на дом. Всё ещё тихо. Он не проснулся. Если я сделаю это быстро…

Но вдруг позади раздаётся скрип двери. Лёгкие шаги по деревянному крыльцу. Я замираю, леденея. Не нужно оборачиваться, чтобы понять — это он. Князь.

— Глупо, — голос Дениса раздаётся за моей спиной. Спокойный, но твёрдый.

Я медленно поворачиваюсь. Он стоит в дверном проёме, прислонившись к косяку. Раздеты по пояс, босый, и совсем не скажешь, что ему холодно. На лице нет злости, только лёгкая насмешка, но это не делает его менее опасным.

— Ты правда думала, что я оставлю ключи в кармане, просто так, Кристина? — Он медленно спускается с крыльца, и я машинально отступаю назад, сдавливая ключи в ладони так, что что металл врезается едва ли не до крови. — Либо ты считаешь меня идиотом, либо сама не очень умная.

Голос ровный, даже ленивый, но в глазах холод. Лёд. Он приближается, а я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Я не дам ему снова почувствовать своё превосходство надо мной. Не покажу, насколько напугана.

— Я просто хотела подышать свежим воздухом, — отвечаю я, не дрогнув, хотя внутри меня всю трясёт.

Он усмехается.

— Конечно. А ключи в руке — просто совпадение?

Я сжимаю челюсти. Чёрт. Чувствую, как его взгляд медленно скользит по мне, изучает. Не спеша, не торопясь. Он делает ещё шаг, останавливается близко, почти касаясь меня, но не трогает.

— Послушай, принцесса, — его голос становится ниже, тише. Я слышу его так отчётливо, что внутри всё напрягается ещё сильнее. — Мне плевать, как долго ты будешь вынашивать свой гениальный план побега. Но если ты будешь делать такие же необдуманные шаги… — Он слегка наклоняется ко мне, — то в следующий раз окажешься снова пристёгнутой к кровати.

Мурашки пробегают по коже. При слове кровать в его тёмных глазах вспыхивает дьявольский огонёк. Я замираю, не в силах сказать ни слова. Он смотрит прямо мне в глаза, изучает мою реакцию. Я сглатываю, пытаясь скрыть, как внутри всё сжимается от его близости.

— Ты меня поняла? — спрашивает Князь, его голос обжигает.

Я сжимаю кулаки.

— Да, — отвечаю сквозь зубы.

9

Я медленно поднимаюсь по ступеням крыльца, бросая последний взгляд на машину, которая могла бы стать моим билетом на свободу. Но шанс упущен.

Я иду за Денисом в дом, чувствуя, как внутри разгорается злость на себя и на него. Бесит это его выражение лица, будто он заранее всё знает и может предугадать мои шаги на десяток вперёд.

Самоуверенный настолько, что аж тошнит.

— Садись завтракать, — кивает на стол. — Саня уехал на пару дней, так что мы тут одни.

— Саня? — смотрю на него с удивлением. — Я думала, он азиат.

— Китаец, — пожимает плечами, открывая холодильник. — Его зовут Сяошен, но кто его так в России называть будет? Он уже лет пятнадцать Саня.

Я усаживаюсь за стол, разглядывая убранство кухни. Вчера я была в сильном шоке от всего произошедшего, но сейчас не помешает присмотреться и оценить, что вокруг происходит и каковы мои шансы. Где дверь, где окно, выход на террасу, где хранятся ножи…

Через несколько минут Князь ставит на стол две тарелки, несколько кусков тёмного хлеба и сковороду, в которой что-то отдалённо напоминающее шакшуку.

— Приятного аппетита, — бурчит грубо себе под нос Князь и перекладывает в свою тарелку часть этой мешанины.

Я же с сомнением смотрю на это произведение кулинарного искусства.

— Что это? — решаюсь спросить.

— Жратва. Ешь. — бросает отрывисто, стрельнув острым взглядом. — Или принцессы едят только фуа-гра и лобстеров?

Ну и хам.

Молчу в ответ, сжимая вилку в руке. Интересно, успею я воткнуть её в глаз своему тюремщику и сбежать, выхватив ключи от машины у него из кармана?

Сомневаюсь.

Князев этот крепкий и шустрый. Я даже дёрнуться скорее всего не успею.

— Помидоры, яйца и картошка с луком тут, — говорит раздражённо, проследив за направлением моего взгляда. — Ешь, не отравишься.

— Точно? — ляпаю необдуманно и тут же прикусываю язык.

— Если я решу тебя пришить, то выберу более быстрый и чистый способ, детка.

Спорить не решаюсь. Вид у него точно к этому не располагает.

Беру вилку и перекладываю себе немного из сковороды, а потом пробую. Мне непривычно, но вкусно.

Денис ест молча, сосредоточенно, будто обдумывает что-то важное. Я не задаю больше вопросов. Просто сижу напротив, изредка поднимая глаза, чтобы встретиться с его хмурым, изучающим взглядом.

После завтрака он молча уходит. Только звук закрывающейся двери и отдалённое рычание двигателя сообщают мне, что я снова одна. И заперта.

Конечно же, никакого телефона тут нет. Ни сотового, ни проводного. Сколько бы я не искала — не нашла.

Князев оставил меня тут одну, даже не беспокоясь, что я сбегу.

А куда без машины? Вокруг лес. Зима. Ни души.

Я не сильно рассчитывала на то, что найду телефон, но после безуспешных судорожных поисков внезапно ощущаю себя полностью без сил.

Я поднимаюсь в комнату и зависаю посредине.

В комнате тихо. Слишком тихо. Я чувствую, как пустота дома нависает надо мной, как холодная тень. Ветер за окном заставляет ставни поскрипывать, и этот звук будто подчёркивает моё одиночество.

Меня подкашивает, и я опускаюсь прямо на пол, позволяю себе выпустить наружу слёзы усталости и бессилия.

Вечером Князь возвращается поздно, и с его одежды веет холодом ночи. Я уже в комнате, в постели, закутала в одеяло до самого носа, но когда он входит, я чувствую, что напряжение в воздухе становится густым, как воздух перед грозой.

Он молчит, расстёгивает молнию куртки, бросает её на стул.

Проходит мимо кровати, на меня даже не смотрит, будто я пустое место. Это должно злить, но меня трясёт не от этого.

От осознания, что эта игра продолжается.

Князь ложится на кровать. Снимает футболку так небрежно, как будто мы не заперты здесь вместе. Для него это — всего лишь ночь, а не бесконечная пытка, как для меня.

Я стараюсь не смотреть, но глаза сами цепляются за его плечи, за мышцы, за кожу, испещрённую татуировками. Он сильный. Опасный. Мужчина, который привык брать то, что хочет.

Но он не касается меня.

Пока что.

И мне нужно вести себя так, чтобы он не передумал.

Я отодвигаюсь к стене, стараясь держать дистанцию, и отворачиваюсь. Он на другой стороне кровати, но мне кажется, что его тепло пропитывает всю постель. Ощущение странное — тревожное, будоражащее. Оно мешает мне расслабиться.

— Спишь? — вдруг спрашивает он в темноте.

— Нет.

Пауза.

— Завтра опять будешь топтаться возле машины?

Я сжимаю одеяло, не отвечая.

— Если соберёшься сделать ещё один глупый шаг, я не буду таким добрым, как сегодня утром, — его голос звучит лениво, но в нём отчётливо прощупывается угроза.

10

Смотрю, не моргая, на куртку Князя, лежащую на стуле. Правый карман свисает под тяжестью содержимого.

Там ключи от машины. Маленький кусок холодного металла, который может стать билетом в свободу.

Душ шумит. Денис внутри, в ванной.

Это мой шанс.

Я чувствую, как бешено колотится сердце. Ладони вспотели, дыхание рваное. Кажется, если сейчас он выйдет, я просто умру на месте.

Но он не выходит. Вода всё так же льётся. Я протягиваю руку, засовываю её в карман его куртки и сгребаю ключи. Они дрожат в пальцах, как будто обжигают. Дальше – главное не думать. Просто делать.

Я бросаюсь к двери. Лёгкие горят от нехватки воздуха, пока несусь по ступеням вниз и через гостиную дома, ноги дрожат, но я лечу вперёд.

Выбегаю на улицу. Морозный воздух ударяет в лицо, заставляя задохнуться, но я продолжаю бежать.

Вот она – машина.

Дёргаю дверцу. Открыто.

Запрыгиваю внутрь, захлопываю дверь и с силой втыкаю ключ в замок зажигания. Ладони мокрые, пальцы соскальзывают, дыхание рваное, сердце бьётся так громко, что, кажется, его можно услышать на километры вокруг.

— Чёрт, чёрт, давай же! — шепчу я, прокручивая ключ. Мотор молчит.

Дыхание срывается, паника накатывает волной. Снова. Ключ скрежещет в замке, но ничего. Мать твою!

Я стучу по рулю, судорожно нажимаю педаль газа, сердце вырывается из груди. В голове один вопрос: что, если он уже идёт? Что, если он слышит меня прямо сейчас?

Из дома раздаётся резкий звук – что-то падает и с грохотом разбивается.

Может, Денис уже вышел из душа?

Да, кто же ещё. Ни кота, ни собаки в доме нет.

— Заводись, заводись! — в панике шепчу я, прокручивая ключ ещё раз. Машина вздрагивает, мотор захлёбывается и снова глохнет.

Из дома снова слышится глухой звук.

Меня пронзает холодный ужас. Мышцы спины каменеют, изо рта с резким выдохом вырывается облачко пара.

— Заводись, заводись… — шепчу я, снова проворачивая ключ. Машина вздрагивает, мотор взрывается глухим рёвом.

Я резко давлю на газ, колёса взвизгивают по сырой земле. В этот же момент дверь дома с треском распахивается.

Денис.

Голый по пояс, с каплями воды на коже. Глаза тёмные, полные ярости.

Но я уже лечу вперёд. Вижу, как он бросается к машине, но я давлю педаль в пол. Машина рвётся с места, швыряя меня назад.

Ворота. Чёрт, ворота!

Я не торможу. Я вдавливаю газ, слышу, как визжат шины, как металл содрогается от удара. Створки распахиваются с грохотом, и я вылетаю на дорогу.

Мои руки мёртвой хваткой стискивают руль, в животе скручивает спазм.

— Господи… — выдыхаю я, но не позволяю себе сбавить скорость.

Я несусь вперёд. Дорога узкая, петляет между деревьями. Колёса цепляются за мокрую землю, меня бросает влево, вправо.

Я мчу, внимательно глядя в лобовое и забывая моргать.

Снег. Начинает валить снег.

Сначала слабый, едва заметный, а потом тяжёлый, колючий. Он бьёт в лобовое стекло, забивает обзор. Дворники скребут стекло, но бесполезно. Всё сливается в серую, холодную стену.

Дорога скользкая. Машину ведёт. Каждый поворот даётся с трудом. Я сжимаю руль так сильно, что ноют пальцы.

Я не знаю, где я.

В панике не следила за дорогой, не отмечала ориентиры, а теперь всё вокруг кажется одинаковым. Снежные вихри слепят глаза, дорога будто бесконечная. Деревья по обе стороны сливаются в серые тени, исчезающие во мгле.

Когда первый адреналин схлынул, я понимаю, что замерзаю в машине. Кожаные сиденья жёсткие, холодные. Руки липнут к рулю — мокрые ладони оставляют следы на гладкой поверхности. Пальцы онемели от напряжения, и мне приходится разжимать их поочерёдно, чтобы хоть немного вернуть чувствительность.

Чуть сбрасываю скорость и пытаюсь разобраться, как включить обогрев в салоне. Сдёргиваю раздражающий ароматизатор и выбрасываю его в окно и только потом понимаю, что оставила метку. Хотя… снег идёт настолько активно, что быстро скроет мою оплошность.

В боковом зеркале — пустота. Ни фар, ни признаков погони. Но это ничего не значит. Если Денис решит броситься в погоню, он найдёт способ.

Я вытираю влажные ладони о юбку и снова сжимаю руль. Кажется, еду в правильном направлении, но… Мы с Князем не ехали по грунтовой так долго. Я должна была давно выехать к трассе.

Что-то не так.

Я пытаюсь запустить панель управления, нажимаю кнопку навигатора. Экран вспыхивает, но значок сети пуст.

Нет сети.

Твою же мать.

Сердце стучит в горле. Я в ловушке. В этой проклятой глуши, среди деревьев, среди бесконечного снега.

Но я не могу останавливаться.

Что, если Денис уже едет за мной? В гараже может быть ещё одна машина. Или мотоцикл. Я не могу дать ему догнать меня.