Подарок для бывшего

1

— Руслан, виключи, пожалуйста, будильник.

— Вставай, сейчас клининг придёт, весь срач уберёт, — ответил он мне, не открывая глаз.

Я встала, подошла к окну, открыла шторы — дневной свет ослепил глаза.— Голова раскалывается... Зачем мы только вчера ту бутылку допивали? — спросила я Руслана, потирая виски.

— Самой ведь мало было! Меры не знаешь, — нахмурился он, ворча, — приготовь мне быстро одежду, мне нужно в офис.

Я вздохнула, но принялась за утренние дела, понимая, что нужно ещё успеть собраться самой.

Я взяла галстук и начала аккуратно завязывать его вокруг его шеи.

— Кстати, — спросила я, — ты же говорил, что сегодня поедем за кольцами? Во сколько поедем ?

Руслан зевнул и посмотрел на меня усталыми глазами, как будто я его разбудила в самый неподходящий момент.

— Ах да, кольца… Это позже, сегодня точно не получится, — буркнул он, быстро проверяя свой телефон. — У меня сегодня важные встречи, надо в офис пораньше. А по кольцам... давай потом, как-то не до этого сейчас.

Я немного замерла, держась за галстук. Ощущение, что с каждым днем наши разговоры становились всё более отстраненными, не покидало.

— Руслан, ну серьёзно. Ты же сам говорил, что нужно успеть до свадьбы, времени всё меньше. Так когда?

Он снова отмахнулся, его внимание уже было полностью занято экраном телефона.

— Слушай, не дави, ладно? Всё решим, просто… позже, — с раздражением ответил он, крутя галстук в руках.

Я затянула последний узел и отпустила его. Взгляд всё равно не покидал меня.

— Ну хорошо, — прошептала я. — Когда-нибудь.

— Ты куда-то сегодня уходишь? — спросил он.

— У меня встреча с организатором свадьбы, — ответила я, пряча взгляд. — Нужно всё утрясти, места обсудить.

Он лишь покачал головой, едва заметно.

— Ты сама всё решишь, — сказал он с тихим выражением, как будто подразумевал, что вполне справляешься без помощи.

Как-то холодно прозвучало его «сами решишь». И несмотря на то, что я понимала, что свадьба — это в первую очередь моя ответственность, внутри возникло ощущение, что не только я должна быть вовлечена в этот процесс.

Я быстро собралась и водитель сразу же доставил меня на встречу.

Мы не успели выбрать кольца, не обсудили детали праздника, и, кажется, Руслан не был настроен так, как я. Каждый разговор о свадьбе заканчивался тем, что он «потом» и «не сейчас», а мне казалось, что «потом» наступает всё реже и реже.

Ближе к вечеру, вернувшись домой с горой бумаг и стопкой каталогов, среди которых нужно было выбрать что-то подходящее, я снова ощутила знакомую пустоту. Дом был пуст, как всегда, словно каждое его пространство отражало одиночество. Руслан, как и всегда, задержался в офисе до поздней ночи, поглощенный бесконечными делами.

Он, как глава архитектурной компании, умело манипулировал своими коллегами, заставляя их работать в его ритме, подчиняя их себе. Его власть была безраздельной, как и его уверенность.

Сидя среди бумаг, я знала — что бы я ни сделала, на первом месте у него мне не быть.

Телефон на столе вибрировал, прерывая мои мысли. Я взглянула на экран — сообщение от Лены.

«Привет! Ты где? Мы с Юлей хотели встретиться и обсудить последние моменты для свадьбы. Нужно решиться по поводу цвета скатертей и букета. Когда будешь свободна?»

Я быстро набрала ответ: «Привет! Буду через час. Мне нужно ещё кое-что доделать, но я постараюсь успеть.»

Положив телефон на стол, я задумалась. Лена и Юля — подруги, которые с самого начала согласились помочь мне с организацией. Но ведь только Лена была действительно заинтересована, а Юля… Юля часто исчезала в своих собственных делах, и порой мне казалось, что она просто выполняет роль наблюдателя, а не помощника. Но так или иначе, они были моими опорными точками в этом запутанном процессе подготовки.

Пока я продолжала собирать бумаги, дверь в прихожую открылась, и я услышала шаги. Это был Руслан.

Он пришёл домой раньше, чем обычно. Руслан знал, что его бизнес — это не просто работа, а целая империя, которую нужно было держать под контролем. Его мир вращался вокруг успеха, и всё остальное было на втором плане. В том числе и я.

— Ты куда опять? — спросил он, стоя у двери, излучая ту самую холодную уверенность, которой он всегда обладал.

— У меня встреча с Леной и Юлей, — ответила я спокойно, хотя в душе уже было недовольство. — Нужно решить последние моменты перед свадьбой.

— Ты что, считаешь, что свадьба — это твоя единственная забота? У меня здесь всё на грани, а ты продолжаешь только этим заниматься. У меня за день сотни дел, а ты всё время что-то пытаешься выяснить по поводу этих пустяков.

— Руслан, ты ведь сам говорил, что нам нужно успеть с кольцами до свадьбы. Ты обещал, что поедем вместе, а теперь… — я замолчала, пытаясь удержать равновесие, но его слова были, как удар.

— Ах, кольца... Зачем мне их выбирать? Ты всё сама решишь, как всегда, — его голос стал ледяным.
— Пока я вкалываю, пытаясь сохранить всё, ты только и думаешь, как бы разъезжать по ресторанам и яхтам.

— Не нужно меня винить за всё, — сказала я, чуть не плача. — Я пытаюсь как-то разобраться с этим, но ты…

— А я? — он приблизился. — Всё для тебя делаю, а ты только ноешь. Без меня и шага ступить не можешь.

Я замолчала, не зная, что ответить. Ощущение, что я никому не нужна в этом мире, где каждый день было всё больше «потом», не отпускало меня.

— Ты как обычно, всегда думаешь, что я виновата. Я устала от этого, — сказала я, пытаясь взять себя в руки. — Ты сказал, что поедем за кольцами, а теперь опять у тебя «не время». И свадьба — это всё на мне, правда?

Руслан с хрустом повернулся и поднес руку к виску, будто он был уставшим, а не я.

— Ты ничего не понимаешь. Ты, может, думаешь, что я не понимаю, как это важно, но ты даже не представляешь, что у меня на плечах! — его голос становился всё громче, а глаза, полные усталости, теперь наполнились гневом. — Ты мне только мешаешь! Ты никогда не понимаешь, что я делаю для нас, а всегда только требуешь!

2

Когда я вернулась домой, было уже за девять. Улицы темнели, и вечерний воздух будто впитывал в себя мою усталость. Я всё ещё держала в руках блокнот с пометками, но шаги были вялыми, мысли спутанными.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Это удивило меня — Руслан всегда щёлкал замком, даже когда выходил ненадолго. Я вошла.

Он стоял у зеркала, застёгивая наручные часы. На нём уже были льняная рубашка и лёгкие брюки, одеколон разносился по всей прихожей. Я застыла.

— Ты куда? — спросила я, пытаясь держать голос спокойным.

Он даже не удивился моему появлению, лишь мельком глянул в зеркало:

— С ребятами встречаемся. В баре. Обсудим кое-что по проекту.

— В бар? — переспросила я, подходя ближе. — У тебя за весь день не нашлось ни минуты, чтобы нормально поговорить со мной, а на бар с друзьями — время сразу появилось?

Он вздохнул, чуть прищурился:

— Ну а что ты хочешь? Целый день как белка в колесе. Мне нужно развеяться. Да и это не просто так, это… рабочее.

— Ну конечно, работа, — кивнула я. — У тебя всё всегда сводится к ней. Даже когда просто избегать хочется — тоже "по работе".

Он обернулся, в его взгляде сквозила усталость, но больше — раздражение.

— Алиса, ты опять начинаешь? Я хоть что-то делаю. В отличие от тебя. Ты сидишь, выбираешь скатерти и цветочки, а я вкалываю. Неужели так трудно понять?

— Не труднее, чем понять, что я не для себя это всё делаю! — сорвалось с губ. — Ты думаешь, мне весело гоняться за флористами, подрядчиками и уговаривать тебя выбрать кольца? Я пытаюсь сохранить хоть какую-то искру между нами, а ты всё больше исчезаешь!

Он поднял брови, будто не ожидал, что я начну говорить всерьёз.

— Искра? Серьёзно? Ты об искре решила заговорить сейчас? — он вспыхнул. — Да я на тебе весь этот чертов груз тащу! Вся моя жизнь — вокруг тебя! А ты... ты только и можешь, что пилить и жаловаться!

— Потому что ты сам отталкиваешь меня! — закричала я. — Постоянно: "потом", "не сейчас"! А теперь вот — бар, друзья… И ты даже не подумал позвать меня. Как будто я тебе никто.

— Потому что с тобой тяжело, — бросил он резко. — Всё тебе не так. Всё время хочешь что-то чувствовать, обсуждать, планировать. А я просто хочу хоть один вечер без этих истерик.

— Ты называешь мою усталость истерикой? — голос у меня дрогнул, но я старалась держаться. — Ты вообще понимаешь, как это — снова и снова быть на втором плане? Чувствовать себя просто фоном для твоей жизни и карьеры?

Он отвернулся, подхватил телефон со стола и ключи.

— Лучше успокойся. Я вернусь поздно. Не жди, — сказал, направляясь к двери.

— Руслан! — окликнула я, но он не обернулся.

Дверь захлопнулась с глухим щелчком. И в тишине прихожей осталась я.

Я стояла в прихожей, прислонившись к стене. Щелчок двери всё ещё отдавался эхом в груди, как выстрел. Внутри — пусто. Словно воздух выдуло. В руках — блокнот, сжатый до хруста. Я положила его на тумбу, будто скинула тяжесть, и достала телефон. Пальцы дрожали, но я уверенно набрала номер.

— Алло? — голос Лены. Тёплый, знакомый. Без лишних слов.

— Лена, — сказала я. Голос ровный, но хриплый, будто прорезанный сквозь стекло. — Поехали сегодня за город. С ночёвкой. Возьми Юлю. Пусть захватит вино… или нет, что покрепче. Я… я больше не могу здесь.

На том конце повисло молчание. Я почти слышала, как Лена набирает воздух.

— Ты в порядке? — спросила она.

Я усмехнулась — без смеха, просто дернулось лицо.

— Нет. Но станет легче, если я уеду. Хотя бы на одну ночь. Я просто не хочу быть здесь, когда он вернётся. Не хочу его видеть.

— Всё поняла. Через час будем у тебя, — резко сказала Лена. — Собирайся быстро. Мы уже едем.

В её голосе не было сомнений — только решимость. Я всегда любила этот её тон: чёткий, уверенный. Он поднимал с колен. Именно такой силы мне сейчас и не хватало.

Через час мы неслись по тёмной извилистой дороге, будто убегали от прошлого. Лена — за рулём: спокойная, сосредоточенная, взгляд цепкий, руки крепко держат руль, словно могут удержать и мою жизнь, если вдруг она снова начнёт валиться. Юля рядом, на пассажирском, нога на ногу, телефон в руках, волосы собраны в высокий пучок, как всегда уверенная в себе даже в ночи.

Я устроилась на заднем сиденье, завернулась в плед, держу термос с кофе и слушаю, как шины жужжат по асфальту. С каждым километром дрожь внутри будто бы отступает. Совсем чуть-чуть, но это уже что-то.

— У меня есть три версии плейлиста, — сказала Юля, лениво листая экран. — «Сбежать от психа», «Сжечь всё к чёрту» и «Я богиня, он никто».

Я усмехнулась, почти не думая.

— Включай первую. Если доживём до конца — включим третью на повтор.

Лена фыркнула, не отрываясь от дороги.

— Только не орите в припеве, ладно? Это лес, тут эхо. Волки проснутся, скажут: «Опять бабам хреново».

— Пусть просыпаются, — буркнула я.

Юля засмеялась — громко, искренне. А я вдруг поймала себя на том, что мне уже чуть легче. Хотя бы потому, что я не одна.

— Надеюсь, хоть немного расслабишься, — сказала Лена после паузы. Голос у неё был мягче, чем обычно.

— Или, как минимум, оторвёмся, — добавила Юля и с победным видом вытащила из сумки бутылку виски. — Дальше только лучше.

Я не сдержалась — короткий смешок вырвался сам. Настоящий. Чуть хриплый, но живой.

— Спасибо, девчонки.

— Эй, — Юля повернулась ко мне. — Мы твои подруги. Мы не даём утонуть. Максимум — плывём рядом с бокалами.

— С бутылкой, — уточнила Лена, и мы засмеялись уже втроём.

Я впервые за день по-настоящему улыбнулась. Внутри что-то щёлкнуло — будто я вернулась. Хоть на миг. Хоть на одну ночь.

Когда свернули с главной дороги, лес принял нас в темноту, но коттедж впереди светился — как будто ждал. Мы быстро выгрузили вещи, Юля кинула плед на кресло и направилась на кухню.

— Алиса, располагайся. — Лена подошла ко мне, посмотрела в глаза. — Хоть хочешь — молчи, хочешь — кричи. Всё, что нужно, — делай.

3

— Ты права, — сказала я, вытирая слезу, как будто от этого она исчезнет. — Всё это время я пыталась быть идеальной не для себя, а для него. Подстраивалась под его мир, его ритм, его ожидания. И когда что-то шло не так, я всё равно держала маску, чтобы не разрушить картину.

Лена молчала, но её взгляд был такой, как всегда — внимательный и спокойный. Она не торопилась с ответом, но я знала, что она услышала. Она всегда умела читать между строк.

Юля, как всегда, не могла удержаться от комментария, даже когда ситуация была накалена. С лёгким вздохом она взяла бутылку и, не теряя ни секунды, налила всем ещё по бокалу. Глядя на меня с этим странным смешанным выражением лица — вроде обеспокоенности и лёгкой тревоги, она словно пыталась подбодрить.

— Ну, давай, — сказала Юля с серьёзным выражением на лице.

— Пей, это тебе точно поможет. Мы же с Леной не просто так тут сидим, а чтобы ты почувствовала себя хоть чуть-чуть лучше.

Я взяла бокал, поднесла его к губам.

— А что теперь? — тихо спросила я, словно боясь услышать ответ.

Лена вздохнула и, как всегда, ответила спокойно и уверенно.

— Теперь ты сама решаешь, что делать. Ты не обязана быть хорошей для него. Ты не должна оправдываться перед кем-либо. Ты не должна ничего от кого-то ждать. Просто верни себе себя. Это твоя жизнь, а не его.

Юля, заметив моё молчание, добавила с улыбкой, которая была на грани сарказма:

— Да, по сути, у нас теперь новый проект. Спасём Алису от руин и мужиков. Я, кстати, могу порекомендовать пару очень полезных книг.

Я чуть улыбнулась, но не могла избавиться от ощущения, что в душе что-то не сходится. Лена сидела рядом, крепко сжимая мою руку, как будто это было её личным долгом — держать меня на плаву.

— Я не знаю, что делать, — прошептала я, чувствуя, как слова сами рвутся наружу, будто слишком долго ждали выхода. — Просто не представляю, как с этим справиться.

Юля обернулась, не торопясь, и наполнила мой бокал.

— И не нужно знать, — спокойно сказала она. — Ты уже начала. А дальше — шаг за шагом. Главное, не останавливайся.

Лена тихо наклонилась ко мне, её голос был почти не слышен, но в нём звучала твёрдая уверенность.

— Ты никому ничего не должна. Особенно — притворяться. Тебе не нужно быть идеальной. Ты — это ты. Этого достаточно. И ты сможешь вернуться к себе. Просто поверь, что путь обратно существует.

Юля, как всегда, вставила своё слово, делая вид, что она не видит всей тяжести ситуации, но её слова были такими, как всегда — искренними.

— А если что — я могу быть твоим техническим обслуживанием, — сказала Юля, притворно важно. — Масло подолью, батарейку подзаряжу, винтики подкручу. Только гарантию на вечное счастье не даю — это в другой мастерской.

Я засмеялась, хотя слёзы всё ещё стояли на глазах.

— Не знаю, что сказать… — ответила я, чувствуя, как слова снова заполняют пустоту. — Но, может быть, я хотя бы не боюсь больше.

Юля села рядом, обняла меня за плечи и тихо произнесла:

— Это первый шаг, понимаешь? Признать, что ты больше не боишься — это важнейший момент. Мы будем с тобой. И ты не одна. Ты можешь на нас опереться.

Лена кивнула и добавила с полной уверенностью в голосе:

— Ты не одна, Алис. Мы не будем стоять в стороне. Ты можешь даже не спрашивать.

Я почувствовала, как что-то внутри меня начинает двигаться. Казалось, что вот, чуть-чуть, и я смогу выдохнуть. Казалось, что мне не нужно держать всё в себе, что, возможно, можно позволить себе хотя бы маленькую слабость. И это не будет слабостью, а просто необходимостью.

— Яхта ведь рядом, — сказала Юля, прищурившись. — Хочешь — прям сейчас к ним заявимся? Только дай знак — и я в тапках боевых пойду.

Я усмехнулась сквозь остатки слёз.

— В тапках боевых?

— Ну а что? — Юля подтянула ногу и продемонстрировала свою пушистую домашнюю обувь с ушами. — Это, между прочим, символ пассивной агрессии. Пойду, глядя прямо в глаза, раздавлю его морально.

— Пошли, — сказала я тихо, но чётко. — Я хочу посмотреть ему в глаза.

— Вот так-то, — удовлетворённо кивнула Юля, вскакивая. — Вперёд, ведьмы.

— Давайте обойдём со стороны сосен, — предложила Лена. — Чтобы сразу на сцену не влетать, а хоть немного оценить обстановку.

— О, мы не на сцену, мы в режиссёрскую, — буркнула Юля. — Уточнять будем, кому пора покинуть постановку.

Мы шли троём — сквозь тень деревьев, по узкой тропинке, где хвоя глушила шаги. Я чувствовала, как сердце бьётся чаще, но не от страха — от предельной концентрации. Мир будто замедлился. Воздух вокруг — влажный, пахнущий ночью и озером. Всё было слишком реально, чтобы быть сном.

Когда мы подошли ближе, яхта казалась ещё более яркой на фоне темноты. Свет в каюте всё так же бил в окно, и фигуры внутри всё ещё были видны. Он стоял, как прежде, и женщина — та же.

— Там он, — прошептала я. — Всё ещё с ней.

— Ну что, включаем план "холодная буря"? — шепнула Юля. — Или действуем по вдохновению?

— Вдохновением пусть он потом подавится, — ответила я и сделала шаг вперёд, выходя из-за деревьев.

Доски причала скрипнули под ногами. Свет с яхты залил нас. Руслан обернулся.

На секунду в его глазах проскользнуло недоумение. Потом — узнавание. А затем... растерянность. Он сделал шаг к краю.

— Алиса?..

Я молчала. Просто стояла. Смотрела. Он уже ничего не мог сказать, что бы изменило этот момент. Он и сам это понял — слишком поздно.

— Мы просто... — начал он, но Юля, встав сбоку, вскинула бровь.

— Лучше не "просто", Руслан. Оставь этот жалкий набор слов для своих отчетов. Здесь собрались люди, у которых больше достоинства, чем у тебя фантазии.

Женщина отшатнулась немного назад, явно не ожидая зрителей. Лена подошла ближе ко мне, но не вмешивалась. Просто была рядом — как опора, как сила, как тишина, в которой рождается выбор.

Я шагнула к нему. Всего на пару метров.

4

Утро было почти прозрачным — лёгкая прохлада, солнце лениво просачивалось сквозь облака, окрашивая город в тёплый серый. Воздух казался выжатым, как после слёз. Мы ехали в тишине. Я сидела на заднем сиденье, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Машина гудела ровно, как будто старалась не тревожить лишним звуком.

За рулём была Лена — уверенно, спокойно, как всегда. Юля сидела спереди, с ногами поджатыми в кресле, и громко пила воду из бутылки, периодически бросая на меня взгляды в зеркало.

— Знаешь, — вдруг сказала она, — всё это как кино. Только без музыки и без финальных титров. А жаль — сцена ведь роскошная вышла. Я бы под виолончель вставила. Медленно, красиво — чтобы мурашки.

Я улыбнулась краем губ.

— Мне, наоборот, хочется тишины. Такой настоящей.

Голос мой был чужой — будто откуда-то из глубины. Но спокойный.

— Знаешь, — сказала я, глядя в окно, — я была уверена, что утром всё вернётся. Будет тяжело дышать, внутри всё снова сожмётся. А вместо этого... тишина. Ни боли, ни крика — просто будто что-то во мне ушло. Как будто я оставила ту часть себя там, на причале. И, может, так и надо.

Юля обернулась через плечо:

— Я прям горжусь тобой, ты держалась, как королева. Ни слёз, ни криков, ни вот этого «я думала, мы…». Просто встала, посмотрела — и осталась. Спокойная, уверенная.

— Ага, пока ты не сбросила её с яхты.

— Это было по ситуации, — Юля изобразила важный вид. — Элемент психотерапии через импровизированный бассейн.

— Спасибо, доктор, — хмыкнула я. — Только в следующий раз предупреждай, прежде чем кого-то в море крестить.

— Следующий раз? — она вскинула брови. —Вот, видишь — оживаешь. Уже и сарказм, и ирония, и шутки проснулись. Осталось только вкус к мужчинам вернуть.

Лена коротко фыркнула.

Я снова посмотрела в окно. Мы уже подъезжали к моему дому.

— Я думала, что мне будет страшно, — тихо сказала я.

Лена повернула голову на секунду, взгляд — спокойный, уверенный:

— Потому что ты уже на другой стороне. Пройти через боль — это одно. А вот пройти через неё и остаться собой — совсем другое.

— Сегодня выходной, наверное, твой сейчас дома, — заметила Юля глядя в окно.

— Честно говоря… не уверена, — тихо ответила я, стараясь не показывать, как сердце сжалось от этих слов.

Я вошла в подъезд многоэтажки, дверь за мной захлопнулась глухо, с лёгким эхом, как последнее слово в чужом разговоре. В лифте я посмотрела на своё отражение: усталое лицо, опухшие глаза, но выражение — спокойное. Удивительно спокойное.

Щелчок щеколды. Он дома. Я постучала. Раз. Ещё. И вот шаги — не торопливые, тяжёлые.

Дверь открыл он — Руслан. Взгляд его был колючим, раздражённым.

— Ты чё, Алиса?.. — пробормотал. — Я думал, ты у подруг будешь ночевать. Там и должна была быть.

— Думал? — повторила я. — А сказать — не догадался?

Он сделал шаг назад, будто не очень хотел впускать, но не стал мешать. Я прошла внутрь. Он закрыл дверь, медленно, с явным напряжением.

— Знаешь, я не обязан тебе каждый раз объяснять, где я и что я думаю, — бросил он, проходя на кухню.

— Правда? — Я подошла ближе. — А ты точно помнишь, что мы вообще собирались пожениться?

Он раздражённо хлопнул шкафчиком, достал стакан, плеснул воды. Стекло дрогнуло, чуть не треснуло под его ладонью.

— Да хватит уже, Алиса. Честно. Ты ведёшь себя так, будто я тебе всю жизнь испортил. У всех есть проблемы. И мне не до твоих драм.

— «Мои драмы»?.. — голос дрогнул, но я сдержалась. — Ты называешь всё, что было между нами, драмой?

— Ты всё всегда усложняешь. Постоянно надавливаешь, контролируешь, лезешь в каждую мелочь. Всё не так, всё надо обсудить, разобрать по косточкам… Неужели нельзя было просто жить? Без вечных разговоров, без истерик, без этих твоих «давай поговорим»? Без сцены на каждый вдох?

— Без сцен?.. — я сделала шаг к нему. — Я была рядом. Каждый день. Я терпела. Я закрывала глаза. Я тащила всё на себе — свадьбу, отношения, нас. А ты?..

— Знаешь, что страшнее всего? — продолжила я, подходя ближе. — Я так сильно хотела, чтобы у нас получилось, что забыла, как вообще чувствовать себя живой. Я превращалась в тень. И всё ради чего? Ради человека, который не знал, что я плачу по ночам, пока он «на встречах». Или, может, на яхтах?

Руслан резко поднял голову.

— А, вот оно что, — усмехнулся он. — Пришли с подружками, устроили шоу, одну мою знакомую чуть не утопили — и теперь ещё и мораль читаешь? Смешно.

— Нам нужно было только увидеть. А ты сам всё показал.

— Да всё вы знали. Вам просто нужно было красиво уйти. С грохотом. С дурацкой драмой. Как вы любите. Только ты, Алиса, всегда всё превращаешь в спектакль. Даже сейчас.

Я сжала кулаки, но голос остался ровным:

— Я не за шоу пришла. Я пришла, чтобы сказать, что больше не буду играть по твоим правилам. Ты выбрал свой путь — теперь мой черёд быть свободной.

Он шагнул ближе, с презрительной полуулыбкой:

— Прямо Жанна д’Арк. Нашла себя? Молодец. Только запомни — ты сама всё угробила. Своей постоянной нуждой в эмоциях, разговорах, объяснениях. Меня просто тошнит от этого.

— И ты выбрал женщину, которая согласна быть с тобой даже в тени твоей нерешительности. Поздравляю.

— Алиса! — он почти крикнул. — Всё это стало как клетка.

— Значит, я — клетка? — спросила я тихо. — А не женщина, которую ты когда-то называл своей любовью?

Он фыркнул:

— Алиса, собирай свои вещи и проваливай. Куда угодно. Честно — я жалею, что вообще сделал тебе предложение. Это была ошибка. Громкая, дорогостоящая ошибка.

— Тогда всё ясно, — произнесла я, почти шепотом, но каждый слог звучал с такой спокойной, но непоколебимой ясностью. — Спасибо, что, наконец, сказал это вслух.

5

Я стояла в комнате, где ещё недавно были «мы». Теперь — только я. И плед на диване — тот самый, которым мы укрывались в тишине вечеров, и его рубашка на спинке стула, и кружка с трещиной, которую он почему-то обожал. Вещи остались, но чувства... выдохлись.

— Ладно, — выдохнула я. — Соберу вещи.

Руслан промолчал — и это молчание прозвучало громче любого крика.

Я пошла в спальню. Молча. Спокойно. Сумка была уже в углу. Я начала складывать одежду. Носки, футболки, ноутбук, документы. Всё по списку. Всё — моё. Остальное — пусть гниёт вместе с ним.

На подоконнике тихо лежала подвеска, подаренная Русланом. Раньше я хранила её как нечто важное, боясь утратить. А теперь…Теперь я не хочу уносить с собой ничего, что могло бы напомнить о нём.

Из коридора донёсся его голос. Он говорил по телефону:

— Да, она уже собирается... Угу... Нет, нормально. Просто сейчас выйдет.

Я застыла. Он говорил обо мне, как о кем-то, кого легко можно отпустить. «Просто выйдет».

Просто.

Выйдет.

Я вышла в прихожую. Он стоял спиной, услышал мои шаги и даже не обернулся.

— Всё? — спросил он.

— Всё, — кивнула я.

Молчание. Такое плотное, что можно было порезаться.

— Ни слова на прощание? — выдал он с легкой усмешкой.

Я посмотрела на него, ровно:

— А ты хочешь «давай останемся друзьями»? Или может, «всё было не зря»?

Он поморщился и что-то невнятно пробормотал себе под нос, но я всё равно уловила эти слова. Молча, без лишних слов, я подошла ближе. Он даже не успел понять, что я собираюсь сделать, как рука уже летела к его лицу. Чёткий звук пощёчины разрезал тишину.

Руслан застыл, его глаза расширились от удивления, а затем он поморщился, не сразу осознавая, что произошло.

— Что ты творишь, Алиса? — он почти вскрикнул, держась за щёку.

Я не ответила, просто стояла перед ним, мои глаза оставались спокойными, почти безучастными.

— Ты что, с ума сошла? — он шагнул ко мне, но я не двинулась с места.

— Что, не нравятся такие прощания? — тихо сказала я. — Может, хочешь ещё слёз и обещаний? Или, может, пару ласковых слов на прощание?

— Кольцо отдавай, — выговорил Руслан, его взгляд начал метаться.

Я молча стянула с пальца то кольцо, с которым он стоял передо мной на одном колене. Оно было холодным, как тот момент, когда его слова звучали такими искренними. Вдруг что-то кольнуло в груди, и я на секунду замерла, Но, стиснув зубы, я всё же протянула ему кольцо. На мгновение наши взгляды встретились — коротко, почти нечаянно, но в этой секунде будто дрогнула тень того, что было между нами.

Он взял кольцо, быстро, почти вырвал. Сжал его в кулаке, но глаза не поднимал.

— Ну вот, — буркнул. — Теперь всё честно.

— Честно?.. — я горько усмехнулась. — Если бы в нас хоть что-то было по-настоящему честным, этого бы не было.

— Слушай, хватит. Собрала вещи — молодец. Свободна. Мне больше нечего тебе сказать. И честно? Я рад, что всё это кончилось.

Я повернула ручку и открыла дверь. Руслан стоял там, в той же позе. Я вышла. В тишину. Без оглядки.

На лестнице было свежо. И тихо. Я вдохнула глубже. Лёгкие наполнились чем-то настоящим.

стояла несколько секунд, прислушиваясь к звуку закрывшейся за спиной двери. Больше он не выйдет. Не позовёт. И я — не вернусь.

Я нажала кнопку лифта. Ждать пришлось дольше обычного — как будто даже техника чувствовала: не спеши, пусть проживёт эту тишину. Наконец, двери скрипнули, открываясь. Я вошла, нажала на первый этаж. Металлическая коробка закрылась, и я поехала вниз.

И тут…

— Твою мать, — прошептала я, схватившись за поручень.

Всё внутри скрутило, будто что-то вспухло в животе и резко захотело наружу. Лоб покрылся испариной. Лифт словно замедлил ход. Воздуха не хватало.

Я знала этот вкус. Уже дважды сталкивалась с ним за последние дни. Но всё списывала на нервы, на стресс, на всё, что угодно.

Я вытащила из сумки маленькую бутылку воды, открыла дрожащими пальцами и сделала осторожный глоток — холодная влага будто немного вернула меня к себе.

Двери лифта распахнулись. Первый этаж. Пусто.

Я вышла во двор, всё ещё пошатываясь — как после сильного удара. Постепенно дыхание выровнялось, но внутри всё по-прежнему дрожало. Пройдя мимо подъезда, я спустилась к парковке под домом. Воздух здесь был прохладнее.

Я подошла к своей машине, закинула сумку на заднее сиденье — и тут краем глаза заметила: его машина стояла рядом.

Без раздумий я медленно подняла ногу, потянулась к ремешку и сняла туфлю. Каблук был острый, как мой сегодняшний голос.

Подошла к водительской двери и замерла на секунду. А потом — размахнулась.

ХРУСТ.

Стекло треснуло, как лёд под тяжестью. Ещё один удар. Ещё. Треск, осколки, звук, который лечил. Лобовое стекло пошло паутиной, осыпаясь мелкими кусочками на сиденье.

Где-то в груди разжималось. Свобода — такая, какая бывает только после взрыва.

Я остановилась, тяжело дыша. Каблук в руке дрожал, а лицо оставалось спокойным.

Но было мало.

я потянулась в сумку, нащупала футляр. Красная помада. Резким движением открыла колпачок, подошла ближе и, не колеблясь, начала выводить буквы прямо на капоте его машины. Почерк получился крупным, чётким, злым.

Помада ложилась жирно, ярко, с вызовом. На секунду стало легче.

…Я отступила на шаг, оглядела надпись. Красная, сочная, как капля крови. «Подарок от той, кто разочарована в тебе». Да, теперь это его напоминание. Чтобы не забыл, кого терял — и как.

— Вот теперь по-настоящему честно, — выдохнула я и, не оборачиваясь, отбросила туфлю в сторону.

Вторая осталась на ноге. И пусть. Я дошла до своей машины босиком — остро, холодно, живо.

Села за руль. Повернула ключ. И уехала.

6

Я ехала без мыслей. Просто вела машину — как будто тело знало дорогу лучше меня. Руки на руле ещё дрожали, как после боя, но внутри не бушевало. Было… пусто. Не та пустота, что пугает, а та, что приходит после долгой борьбы — когда понимаешь, что бился за то, что не стоило ни единого усилия.

На повороте я свернула к даче Лены — она с Юлей решила остаться там на пару дней.

Машина заурчала, когда я подъехала к воротам. Не успев выйти из машины, Юля уже стояла на крыльце, закутанная в плед, с растрёпанными волосами и в нелепых тапках.

— Ну ты и выдала, Алиса… — прошептала она, подходя. — Вид у тебя как после экзорцизма. Или марафона. Или очень хорошего финала.

Я вышла. Молча. Просто посмотрела на неё. Всё внутри начало дрожать, но лицо оставалось каменным. Юля взглянула — и всё поняла. Без слов. Подошла и обняла. Не нежно — сильно. Как будто держала, чтобы я не развалилась прямо на гравийной дорожке.

— Лена на кухне, — сказала она, чуть отстраняясь. — Заварила твой любимый. И откопала какой-то пирог. Без сахара, но с малиной. Сказала, ты всё равно только начинку ешь.

Я усмехнулась сквозь горечь. Юля провела пальцами по моим волосам, поправляя прядь.

— Ну и?.. Он жив?

— Жив, — ответила я. — Но теперь уже не в моей жизни.

Юля на мгновение замерла, а потом выдохнула и кивнула.

— Значит, всё? Конец истории?

— Да, — наконец сказала я, с трудом проглотив эту горькую правду.

Юля хмыкнула, поднимая одну бровь.

— Алиса, а почему ты босиком? — тихо спросила подруга, заметив мои ноги.

Я посмотрела на неё и чуть усмехнулась, устало, почти равнодушно:

— Решила оставить напоследок небольшой подарок бывшему. Туфля — одна, вмятая, с покоцанным каблуком — теперь лежит прямо у его парковки. Больше она всё равно никуда не годится… как и он.

Юля хмыкнула, качнув головой, но в её взгляде мелькнуло что-то похожее на гордость.

— Ну, он ещё приползёт, — сказала она с улыбкой, в которой не было ни жалости, ни надежды. — Он поймёт, кого потерял. Такие, как ты, не встречаются дважды.

Я посмотрела на неё, но в глазах Юли не было фальши, только уверенность.

Мы вошли в дом, и меня окатило теплом. Лена стояла у плиты с кружкой в руках. Увидев меня, она поставила чай на стол и подошла, обняла. Без слов, просто держала.

— Ты сделала правильный выбор, — сказала она.

Я опустилась на диван, ощущая, как кожа подушек становится тёплой, почти как объятие. Всё. Можно расслабиться. Можно не быть сильной.

Через несколько минут Лена принесла пирог, нарезала его и подала мне порцию.

— Не хочу, — ответила я, слабо улыбнувшись.

— Почему? — удивлённо спросила Лена, поднимая брови.

— Меня последнее время подташнивает, — сказала я, делая глоток чая и стараясь скрыть, как на самом деле тревожно внутри.

Юля, сидящая рядом, хихикнула, отпивая чай.

— Ты ещё скажи, что беременна, — подшутила она с лёгким сарказмом.

Я сделала паузу, чтобы её слова немного повисели в воздухе. И, наконец, тихо добавила:

— И задержка у меня 8 дней.

Юля чуть не подавилась чаем, мгновенно застыла, а у Лены глаза округлились так, как будто она только что узнала, что я выиграла в лотерею.

— Ты серьёзно? — спросила Лена, вглядываясь в меня, как будто пытаясь понять, где скрыта шутка. — Это не смешно.

Я кивнула, не отводя глаз, стараясь быть максимально спокойной.

Юля откашлялась, наконец возвращая себе способность говорить, но её голос стал несколько нервным.

— Подожди... — пробормотала Юля, отставляя чашку. — Ты хочешь сказать, что… это от него?

Я кивнула. Слов не было. Только тишина — густая, вязкая. Как перед грозой. Лена села напротив, всё ещё не отводя взгляда. В её глазах было нечто новое — смесь тревоги и мягкости.

— Ты уверена? — спросила она. Не с упрёком, не с сомнением — осторожно, как будто боялась спугнуть мои мысли.

— Почти, — выдохнула я. — Я ещё не делала тест… Всё как-то закрутилось — слишком быстро. — Я провела рукой по лбу, как будто это могло разгрести хаос в голове. — Честно? Я даже не думала, что это может быть беременность. Просто… усталость, нервы, этот ад вокруг. А потом — бах. Задержка. Тошнота.

Юля встала и начала метаться по кухне, как всегда, когда не знала, что делать с эмоциями.

— Ну, прекрасно! — бросила она, размахивая руками. — Финал уже отыграли, все разошлись, свет выключили — и тут на тебе, бонус-сцена! Что теперь делать?

— Ничего, — ответила я тихо. — Просто буду жить. Как — ещё не знаю. Но по-другому не получится.

Лена ничего не сказала. Спокойно подошла к ящику, достала оттуда тест — тот самый, что держала на всякий случай ещё с прошлого лета, и протянула мне.

— Не жди. Лучше знать, чем гадать, — спокойно сказала она. — Что бы ни показал — мы рядом. Ты не одна.

Я взяла тест, посмотрела на него, как на кусок чужой жизни. Сердце ушло куда-то вниз.

— А если… если я не справлюсь? — спросила я, едва слышно.

— Тогда мы справимся вместе, — сказала Юля, неожиданно серьёзно, подойдя ближе.

Ком в горле стоял, как камень. Но я кивнула. Встала. И пошла в ванную. Тест дрожал в руке. Всё дрожало. Но шаг уже был сделан.

Ванная была тёплая и тихая. Свет тусклый, будто специально — чтобы не пугать. Я закрыла за собой дверь и замерла, глядя на своё отражение в зеркале. Лицо было бледным, глаза — как после бессонной ночи. Даже волосы лежали иначе, как будто устали вместе со мной.

Я положила тест на край раковины и раскрыла упаковку. Пальцы слушались с трудом. Всё происходило словно не со мной — как в кино, где ты не герой, а зритель, который знает: вот-вот будет поворот.

Когда всё было сделано, я села на край ванны, прижав к груди колени. Время тянулось. Секунды текли липкими каплями. Я слышала, как за стеной кто-то переставляет чашки, как скрипит пол, как Лена что-то шепчет Юле. Они не заходили. Не спрашивали. Просто ждали.

7

Он открыл дверь — и замер. Как будто я не стою тут, на его пороге, с затаённым дыханием и тяжёлой сумкой в руке, а как будто я — привидение из другого времени. Просто — нежданная. Неожиданная настолько, что он даже не разозлился. Только смотрел, растерянно.

— Алиса… — хрипло, сухо, чужим голосом. — Ты одна?

Я кивнула. В горле — ком. Хотела сказать что-то простое, лёгкое. Но воздух внутри застрял, и губы еле шевельнулись.

— Мама дома? — спросила я, спасаясь вопросом. Занимая паузу.

— На кухне. Думаю, уже услышала…

Он стоял, не двигаясь, будто боролся сам с собой — впустить? закрыть? забыть?

— Можно… войти? — тихо. Слишком тихо. Как будто я — не дочка, а чужая. Гостья. Заблудшая.

Он отступил на шаг. И этого хватило. Я прошла, будто через время. Дом пах детством: тёплым деревом, стиранным бельём и какой-то пропитанный меланхоличной лавандой. Всё — на местах. Даже треснутый кафель в прихожей. Даже старая вешалка с отломанным крючком.

И тут — она. Мама. В халате, с лицом, в котором секунду металось всё: тревога, радость, страх. А потом — только одно слово, шёпотом:

— Алиса?..

— Привет, мам…

Я держалась за ремешок сумки, как утопающий за соломинку. Будто если отпущу — упаду.

Все трое молчали, лишь взгляды пересекались в воздухе. А в коридоре часы отбивали боль — раз за разом.

— Извините, что без звонка. Просто... — я сглотнула. — Просто мне пока некуда идти.

— Почему не предупредила? — отец, всё тот же. Голос тихий, но с холодом, словно лед. Знакомый, как заноза.

— Я… не знала, что сказать, — выдохнула.

Он скрестил руки.

— Руслан где?

Я не сразу ответила, глаза опустились в пол. Ладони горели.

— Мы расстались. Всё кончено.

Тишина. Никаких слов сожаления, никаких «я знал». Просто молчание.

— Он что-то сделал тебе? — мама, едва слышно, как будто боится разрушить тишину.

— Нет. Просто… я поняла. Поздно, но наконец осознала, что мы не те, кто нужен друг другу.

Она шагнула ближе. Хотела обнять. Я видела — даже почувствовала это движение воздуха между нами. Но остановилась. Между нами накопилось слишком много молчания.

— Ты… как ты? — её голос дрогнул.

— Устала. Очень, — я села на стул, как будто в этом доме снова можно было быть слабой. — Хочу немного отдохнуть, перевести дух после дороги.

— Конечно, — быстро ответила мама, и в её глазах мелькнула искренняя забота. — Я сейчас подготовлю тебе комнату, уже поздно.

— Тебе есть что сказать? — отец. Всё тот же ровный, режущий голос. Он видел меня сквозь усталость. Смотрел вглубь.

Я внутренне сжалась. Холод прошёлся по позвоночнику.

— Нет. Пока нет.

Он кивнул. Слишком спокойно. Слишком пусто.

— Здесь не давят. Но если что-то недоговариваешь — лучше скажи.

— Скажу. Когда смогу.

Он замолчал. И я знала — он понял. Но не одобрил.

Спустя пару минут мама подошла ко мне:

— Алис, я всё убрала в комнате, можешь там устроиться.

— Спасибо, тогда я пойду, — кивнула я, чувствуя, как усталость накрывает с головой.

— Иди, милая, — мягко улыбнулась она. — А я пока принесу тебе что-нибудь поесть. Ты ведь только с дороги.

Я прошла по коридору, машинально оглядывая знакомые стены. Дом будто не изменился, но внутри всё казалось немного другим. Тише. Спокойнее.

Открыв дверь в комнату, я глубоко вдохнула. Чисто, свежо, по-домашнему. Бросив сумку на пол, села на край кровати и уткнулась лицом в ладони. Руки тряслись. Всё было слишком. Я держалась весь день, всю дорогу, в дачном доме — крепко, уверенно, даже когда держала в руке этот чёртов тест. Но вот теперь — сижу, и тишина такая, что в ней слышно, как сердце бьётся в горле.

Глухой стук в дверь. Я вздрогнула.

— Алиса? — Это мама. Голос тихий, осторожный, словно боится спугнуть. — Я… тебе ужин принесла.

Я замялась. Ответить? Притвориться, что сплю?

Несколько секунд нерешительности, потом всё же встала и медленно приоткрыла дверь.

Мама стояла с подносом в руках, слегка сгорбившись, будто извинялась своим присутствием. Взгляд — тёплый, но немного тревожный.

— Можно? — спросила она почти шепотом.

Я молча кивнула и отступила в сторону. Мама прошла в комнату и аккуратно поставила поднос с едой на тумбочку возле кровати.

— Там твой любимый суп и чай,— сказала она, не глядя мне в глаза. — Ешь, как проголодаешься.

Я смотрела на поднос — на парящий суп, чай, ложку, аккуратно положенную сбоку. Всё это вдруг показалось таким невыносимо родным, простым, настоящим… что внутри что-то сломалось.

— Мам… — выдох сорвался с губ, будто кто-то развязал тугой узел внутри. — Мам, я… — и дальше уже не смогла. Только судорожно всхлипнула, будто открылась трещина, из которой вырвался весь накопленный страх, усталость, одиночество.

Она сразу подошла. Молча. Просто обняла. Тепло, крепко, как только она умела — так, что не оставалось ни сил, ни желания быть сильной.

— Всё хорошо, Алисочка… — шептала она, гладя меня по спине, по волосам. — Всё хорошо, я с тобой. Всё уже позади.

И я плакала. Тихо, уткнувшись ей в плечо, как в детстве, когда разбивала коленку или когда снился кошмар. Плакала, пока не сбивалось дыхание, пока не затекли руки, пока сама не выдохлась.

— Я так устала, мам… — шепнула я наконец, почти беззвучно. — Я не знала, куда ещё идти.

— Дом — это всегда там, где тебя ждут, даже если не знают, что ты идёшь, — прошептала она. — Ты сделала всё правильно. Ты дома, Алиса. Ты дома.

Я крепче вцепилась в неё, как в якорь. И в этом моменте было всё: прощение, принятие, возвращение. Без слов. Только в тепле её рук.

Когда мама тихо вышла, прикрыв за собой дверь, я осталась сидеть на кровати, укутанная в остаточное тепло её объятий. Всё стихло. Дом будто затаил дыхание вместе со мной.

Я смотрела в одну точку, на одеяло, чуть мятное, будто прошлое пыталось сложиться обратно в аккуратный прямоугольник. Но порядок не возвращал покой.