Подарок для дочери

1. Папы продаются!

1. Папы продаются!

– Рыбёнок, ты уже придумала, что хочешь на день рождения?

Последний штрих – поправляю заколку–уточку с розовым бантиком на голове своего чада. Непослушные белокурые прядки лезут в глаза, приходится спасаться таким способом. Все маленькие девочки, которых я знаю, любят косички, бантики, укладки всякие стильные и не очень, и только моя звезда отличается вечно распущенными волосами. Вот и спасаемся уточками – две, три, четыре. Никаких кос, хвостов, кудряшек. Не стоит заикаться с предложениями что–то сделать с ее прической. Вот куклам – пожалуйста, себе – нет.

– Я же русалочка, мама! – поясняет каждый раз с завидным терпением. – Где ты видела русалочек с косичками?

– А где ты видела русалочек с ножками, рыбка моя? Да еще таких болтливых? – подшучиваю. – Куда хвостик дела?

– А я наполовину русалочка. На верхнюю половину, – добавляет, искренне веря в то, что говорит.

И бездонные, голубого цвета детские глазенки при этом такие огромные, что возражать язык не поворачивается.

Поверить не могу, что через несколько дней моей Яночке исполняется шесть лет. Шесть!

Она у меня большая, рассудительная, самостоятельная девочка. А характер – ух! Не зря Янка родилась в год обезьянки. Такая же смешная и подвижная. А еще своенравная. Звезда, по–другому не назовешь.

До выхода из дома у нас еще двадцать минут. Остаются последние штрихи в сборах перед рабочим днем – у меня в кондитерской, у дочки в детском саду.

В данный момент Яна "работает" в собственном салоне красоты – уголок в детской с миниатюрным трюмо и диодной подсветкой по периметру зеркала. На столешнице детская косметика – блеск для губ, расчески, заколки, туалетные воды, лаки для ногтей. Набор практически ничем не отличается от моего, только брендами.

Мне нравится краситься рядом с дочкой, тем более сейчас у меня цель – выведать желание малышки. Пора узнать, какой подарок она хочет на день рождения. Взросление дочери хочется отметить пусть не с размахом, но впечатляюще для малышки. Нет большей радости для матери, чем восторг в глазах собственного ребенка.

Яна расчесывает Кларису, еще одну полурусалочку – блондинистую куклу ростом с мою дочь, с волосами до пола – подарок Янкиной крестной.

Любуюсь украдкой своей девочкой. Такая взрослая уже и в то же время маленькая, щекастая. Так и хочется потискать, как в младенчестве, зацеловать эти пухлые щечки, пяточки, животик до безудержного звонкого смеха моей крохи.

Но чем старше ребенок, тем меньше нежности. И это в шесть лет! Страшно подумать, что будет дальше.

Закончив с волосами дочери, остаюсь рядом наводить красоту себе.

Подкрашиваю ресницы тушью перед зеркалом, ожидая ответа со списком желаемых подарков.

– Да, придумала! Папу хочу!

Чертыхаюсь от неожиданности. Рука дергается, и кисточка тыкает в глазное яблоко. Больно, обидно и слезно. Успокоившись и поморгав, смотрю в зеркало на катастрофу на лице. Под глазом клякса из водостойкой туши. Ну как так–то?

– Да ну, Ян, зачем тебе папа? – взяв в себя в руки, ровным голосом даю понять, что желание сомнительное. Попутно смачиваю ватный диск мицеляркой. По–другому это черное безобразие не стереть. – У тебя уже есть я и Бориска.

Борис, услышав свое имя, дернул ушком, словно отгонял надоедливую муху. Свернувшись калачиком на кровати маленькой принцессы, делает вид, что спит, а сам ждет момента, когда за нами закроется дверь. Ведь тогда можно будет безнаказанно беспредельничать. Безнаказанно, потому что Янка всегда защищает эту наглую рожу со вдавленным в голову носиком. Оправдывает его тем, что котику одному скучно и он развлекается как может и на что фантазии хватает. И ничего, что у этого обормота целый игровой комплекс в несколько этажей, куча персональных игрушек и маленькая хозяйка, которая тискает его каждую свободную минуту. А платит он за это полосками от когтей на обоях, царапинами на мебели, затяжками на шторах и шерстью на одежде.

– Тебя и Бориски мне мало. Хочу еще папу! – требовательно поджимает губы Яна, глядя большими ясными глазенками на мое отражение в зеркале. – Мы с ним играть будем, в парк ходить. Он меня на велике научит кататься, на рыбалку поедем, в лес…

– Слушай, кнопыч, – перебиваю дочку, которая сейчас вспомнит все мыслимые и немыслимые возможности мифического папы. Подозреваю, бабуля заводила старый проигрыватель с песней "Папа может, папа может все, что угодно". Слышала я у нее однажды сие чудо советских времен, – я тут увидела такую очаровательную собачку. Сейчас покажу!

Бросив идею с макияжем, судорожно листаю в телефоне странички в инете, молясь поскорее найти хоть какое–нибудь подобие собаки. Как назло, в ленте одни кошки, еда и навязчивые советы как убрать лишний жир, которого, кстати говоря, у меня нет! Даже не смотря на специфику работы.

– Вот, смотри, какая прелесть.

Показываю первую попавшуюся собачку. Маленькая, желто–кофейного цвета и пушистая как облачко, с черными глазками–бусинками, кнопкой носиком и умненьким выражением мордочки. Прости, Борис, так надо.

– Смотри какая очаровашка. Хочешь?

– Хочу!

И я успеваю на долю секунды расслабиться.

– Хочу, чтобы ее папа подарил!

Да что ж такое? Дался ей этот папа! Ведь понятия не имеет какими бывают папы, а все равно хочет. Не возьму же я ей первого встречного! С мужиками в принципе сложно, а с папами тем более. Уж лучше собаку или две.

– Янусь, я не знаю где нам папу взять. Они, к сожалению, не продаются.

– Продаются, – уверено заявляет дочь. – Я видела.

– Где?

– В магазине.

– Каком?

– Щас.

Бросив недочесанную Кларису, Янка убегает из детской и вскоре возвращается с журналом в руках. Кладет его на столик, бесцеремонно сдвинув предварительно свою и мою косметику в сторону.

– Откуда у тебя этот журнал? – отгибаю край, разглядываю обложку. Еще вчера утром в нашем доме его не было.

2. Нетерпеливый хвост

2. Нетерпеливый хвост

Оставляем кота одного с важной миссией – присматривать за домом, и мчимся с дочкой к моей ласточке, что, выделяясь ярко–зеленым цветом, стоит на парковке.

На ходу щелкаю брелоком. Янка добегает первая, открывает дверь и запрыгивает на заднее сиденье. Закидываю туда же ее рюкзак, сажусь за руль, завожу автомобиль. Дочка сзади кряхтит, умещая жопку в автокресло.

– Пристегнулась?

– Ага.

В подтверждение слышу щелчок – пристегнулась.

– А ты?

– И я.

Тоже перекидываю через себя ремень безопасности. Тут попробуй не пристегнись – автомат будет верещать всю дорогу противным пиликанием, да и безопасность превыше всего. Сама же учу этому дочку.

Блокирую двери. Оглядываюсь назад убедиться, что ничего не забыли. Подмигиваю Янке, прижимающей к себе рюкзачок, словно у нее там сокровище - бриллиантовое ожерелье, например.

– Едем?

– Едем!

Трогаемся. Времени впритык.

Включаю радио. Из колонок неразборчивый треп утреннего шоу сменяется рэпом. Пальцы танцуют на руле. Яна смотрит в окно и в такт музыке кивает головой.

Прокручиваю в голове утренний разговор. Поглядываю на свое чадо в зеркало заднего вида – беспечный ребенок. Озадачила мать невыполнимой миссией, а теперь пританцовывает сзади.

На душе моей скребут кошки. Я была уверена, что тема с папой нас с Яной не коснется. Нам хорошо вдвоем, плюс кот есть, бабушка, на работе у меня Янка любимица. Дома у дочки отдельная комната на зависть любой принцессе, а игрушек…

И вниманием дочка не обделена, я всегда стараюсь проводить с ней все свое свободное время. Мужчину, каким бы он ни был распрекрасным, просто некуда в нашу идиллию пристроить. И Игоря, бывшего мужа и биологического отца моей малышки, в нашей семье не вижу. Хватило его одного, чтобы насытиться от души отношениями с мужским полом.

– Мама, мама, смотри! – кричит сзади дочь, едва мы выезжаем на проспект. Показывает пальчиком в окно справа.

– Яна, не кричи под руку, – умоляю кнопку, нервно поглядывая в боковое зеркало.

– Там тот самый дядя!

– Яна! – кидаю раздражено, пропуская мимо ушей смысл слов. – Пожалуйста!

Дочь обижено затихает. Не до ее обид сейчас. Вот уже несколько минут за мной "хвост". Сзади пристроился черный мерс с тонированными стеклами и внаглую прижимается. Наклейка "Ребенок в машине" и восклицательный знак в желтом треугольнике на заднем стекле моей малютки его очевидно совсем не смущают. А я быстрее ехать при всем своем желании не могу. Поток с утра плотный, со всех сторон ни одного просвета. Ни обогнать, ни пропустить.

– Ну перепрыгни уже, – ругаюсь в сердцах. Я ведь тоже опаздываю!

Быстро набираю сообщение воспиталке, что Яна задерживается. Такими темпами мы не только на завтрак в детсад не успеем, но и я на работу опоздаю.

Мерс позади мечется то вправо, то влево, мигает поворотниками. Куда ж ты так торопишься, дорогой? Или дорогая? Нет, мне кажется там за рулем мужчина. Женщины в дороге лишний раз не нарываются на неприятности.

– А летать не умеешь? – язвлю отражению "хвоста". – А зря. Учись.

После второго светофора мерс уходит направо и перестает раздражать мои нервы. Совпадение или нет, но дорога становится свободнее, и мы без проблем добираемся до сада.

– Ян, ты что–то говорила? – припарковавшись, оборачиваюсь на дочь. – Прости, но водителя в дороге отвлекать нельзя, – напоминаю строго.

Особенно когда всякие парнокопытные ПДД не соблюдают.

– Я хотела показать тебе того дяденьку, – обижено.

– Какого?

– Того, которого я в папы хочу. Из журнала.

– Где ты его видела? – недоумеваю.

– На картинке у дороги. Большой такой картинки. Больше, чем у тебя на работе.

Рекламный щит? Этого еще не хватало. Журнал я планировала спрятать, чтобы дочь о нем забыла, а вот с баннером будет сложнее.

– Завтра покажешь, ладно? Пораньше выедем, чтобы в пробку не попасть как сегодня, и посмотрим. Окей?

Узнаю, где висит наш красавчик, и буду ездить в сад другой дорогой. С глаз долой из сердца вон, а навязчивую мысль о папе из головы доченьки надо как-то выветрить.

– Окей, – согласно кивает малышка, не подозревая что задумала ее мать.

Отстегивает ремень. Настроение моей кнопки заметно улучшается.

– Опаздываем! – тороплю девочку.

– О–ёй. Людмила Николаевна ругаться будет! – Яна накидывает рюкзачок на спину, кряхтит. Помогаю ей и беру за ручку. – Бежим скорее, пока наши олухи весь завтрак не съели!

Деловая такая, как будто это я ее задерживаю.

– Что за олухи?

– Дети нашей группы. Это Людмила Николаевна вчера Марии Яковлевне так сказала, а я услышала.

Нормально так отзывается воспитательница о подопечных в их присутствии.

Детей на площадке уже нет, время завтрака. Торопимся в группу. С порога в нос бьет запах молочной каши и какао.

– Мы здесь! – машу воспитательнице, что вместе с нянечкой раскладывает кашу по тарелкам.

Она укоризненно качает головой. Ребятишки–муравьишки, переговариваясь, сидят за столами, ждут завтрака.

Янка в одно мгновение переобувается, закидывает уличную обувь и рюкзак в кабинку с вишенками.

– Пока, мам! – чмокает меня в щеку и скрывается в туалетной комнате мыть руки.

– Пока, солнце, – прощание летит в спину маленькому метеору.

Вздыхаю. Обычно наше прощание длится чуть дольше. Чувствую себя плохой матерью – не уделила должного внимания ребенку, не услышала его, когда ему это было важно.

– Мама! – Яна выбегает с беспокойством на лице и по глазам вижу – рада, что я не ушла. Весь вид ее говорит о том, что девочка забыла сказать что-то важное.

– Да, солнышко!

– Я придумала! Хочу на день рождения шоколадный торт с ягодками! Только большой–пребольшой, – разводит руки в стороны, – вкусный–превкусный!

– Хорошо, рыбка моя. Будет тебе шоколадный торт с ягодками. Вкусный-превкусный.

3. Инкогнито

3. Инкогнито

– Ой, снова заказ от неизвестного, – подозрительно круглыми глазами Дина смотрит в экран монитора. – С того же адреса и опять без контактного телефона. Теперь нужны торты на 270 детей и 50 взрослых!

– Торты обязательно гипоаллергенные, оформление и наполнение на наше усмотрение. Заберет курьер в 10.00 в воскресенье, – продолжаю за Дину заученную фразу. – Все как в прошлые разы?

– Да–да! Все так, только в этот раз заказ прилично больше. И предоплата пришла, Екатерина Александровна, – девушка переводит взгляд на меня, недоуменно хлопая ресницами. – Смотрите сколько, – разворачивает монитор ко мне с цифрами.

– Ого!

Мысленно прикидываю – почти стопроцентная предоплата. В этом месяце прибыль бьет рекорды.

– Это уже седьмой заказ за полтора месяца. По одному каждую неделю. Вот как только сделали возможность интернет–заказа, так у нашей кондитерской появился поклонник, – администратор гордо выпячивает грудь.

С недавних пор у нас появился свой сайт, где мы выкладываем меню, новинки в ассортименте, отзывы покупателей, фото изготовленных на заказ тортов и многое другое. Интернет–страничка оформлена в одном стиле с вывеской и внутренним антуражем кондитерской. С возможностью предзаказа через сайт увеличились объемы производства и соответственно выручка, что не может не радовать.

– Так может это поклонник не нашей "Карамельки", а твой личный? – слегка толкаю Дину плечом. – Ну а что, идея с сайтом была твоя, может быть и тайный обожатель тоже твой? Стесняется только признаться, вот и шлет тебе приветики.

– Да ну, вы что, Екатерина Санна, – смущается коллега, – я таких отчаянных не встречала. Это скорее ваш. Что будем делать с анонимом? Оформлять заказ?

– Конечно! – поставив локти на стол, а на кисти рук положив подбородок, смотрю на заказ на нашей интернет–страничке. – У нас есть постоянный платежеспособный заказчик. Не нравилась бы наша продукция, не было бы всего этого, – киваю на монитор. – Мы же не единственные в городе.

– А если откажется?

– Заказ оплачен? Оплачен. Оформляй.

– Но триста двадцать человек! Это сколько же тортов? – Дина вбивает цифры в программу, запускает торт–калькулятор. – Тридцать пять килограммов, это если с основным столом, а без стола округлим... Пятьдесят три! А раньше он заказывал на меньшее количество людей.

– Если каждый торт сделать весом по два килограмма, то получится всего восемнадцать штук.

– Или двадцать семь.

– Не так уж и много. Как думаешь, справимся? За двойную премию? – играю бровями.

– А то!

– Вот и отлично. Предупреди всех.

– Катерина Санна, а вдруг наш аноним перепродает потом наши торты, выдавая за свои? – распахивает Дина голубые глазищи.

– Хм, а смысл?

А почему нет? Надо подумать, возможно ли такое провернуть, и вычислить хитрого заказчика. Все же хочется верить, что это не так и наши торты попадут на крутую детскую вечеринку.

– Ладно, Дина. Я сама уточню у нашего таинственного заказчика детали, а потом оформим заявку.

– Хорошо, Екатерина Санна.

После Дины иду в кондитерский цех. Тут работа кипит – тесто месят, кремы варят, взбивают, в воздухе летают мучная пыль, запах карамели, шоколада, ванили…

– Катюш, попробуй, – Василий Викторович на лопатке дает попробовать нежнейшую пенку белоснежного крема. – Как?

Высокий, с небольшим лишним весом, лысый мужчина по возрасту годится мне в отцы, а сейчас смотрит на меня глазами маленького ребенка в ожидании чуда.

Прихватываю крем губами. Тает во рту, а вкус изумительный.

– М–м, шикарно! Очень вкусно!

– А то!

– Василий Викторович, а сделаешь мне такой же? У Янки день рождение восемнадцатого, она попросила шоколадный торт с ягодками. "Только крем пусть сделает дядя Вася" – копирую интонацию дочери. – А еще она хочет прослойку из киви и клубники.

На глазах Василий надувается от важности и довольно улыбается. Мужчина обожает Янку, так как она у нас главный дегустатор, генератор идей по сочетаемости продуктов, а расхваливает она Васины торты так громко и искренне, что посетители тут же берут по дополнительной коробке десерта.

– Киви и клубника? Тогда крем надо другой. Я для нашей Яночки придумаю кое–что особенное.

– Спасибо, Василий Викторович! Ты гений!

Обсудив еще пару рабочих моментов, уединяюсь в своем кабинете. Открываю вкладку сайта. Изучаю заказ от инкогнито.

– Кто же ты, таинственный заказчик? Что ты делаешь с нашими тортами? Сейчас мы тебя об этом спросим.

Открываю вкладку с заказом незнакомца, сравниваю с предыдущими. Раньше он был скромнее, но объемы наращивал. Начал с трех разных тортов по два с половиной килограмма, потом было пять тортов, снова пять, четыре, семь. Последние три заказа – торты гипоаллергенные. Мы конечно же делали все на совесть, тут не подкопаешься. Все свежее, красиво оформленное. Когда нет ограничений во внешке, мои ребята душу вкладывают, красоту создают. Может потому и понравилась наша продукция безымянному заказчику, что мы отходим от стандартов?

Чуть подумав, набираю текст.

"Здравствуйте! Благодарим за выбор тортов нашей кондитерской. Удобно ли вам позвонить сейчас по этому номеру, чтобы обсудить детали заказа? С уважением, Екатерина Морозова"

Вбиваю номер своего сотового и отправляю сообщение комментарием к заказу. Глупо надеяться, что прочитают его сию минуту, возможно не прочитают вовсе и тем более позвонят.

И тем не менее ответ приходит через минуту. Как будто мое письмо ждали.

"Здравствуйте, Екатерина, звонить неудобно, но обсудить можем"

Отлично, есть обратная связь! Потираю руки в предвкушении пообщаться с незнакомцем и быстро пишу.

"Как мне к вам обращаться?"

Небольшая пауза, а потом имя: "Роман".

Красивое. "Я написала роман. Рома-рома-роман..." – звучат в голове строчки из песни.

Улыбаясь, отвечаю:

"Приятно познакомиться, Роман. Вы указали, что вам нужны торты на 270 детей и 50 взрослых, гипоаллергенные, оформление и наполнение на наше усмотрение"

4. Фея-крестная

4. Фея-крестная

Уже зная, что услышу от Макарской, нажимаю на зеленый кругляш.

– Привет, Морозова! – слышу в трубке звонкий голос подруги. – Обедать пойдем?

– Привет, Ксюш! Идем!

Смотрю на часы, скоро двенадцать. И причина, по которой звонит Ксюха – приближающийся день рождения Янки и вечный вопрос перед каждым праздником – что подарить крестнице. У меня появляется слабая надежда, что подруга поможет мне найти папозаменителя или хотя бы подскажет что делать.

– Ты ко мне приедешь или в городе встретимся? – спрашиваю.

– Давай в городе, а то я у тебя опять витрины опустошу, а мне нельзя, я на диете.

– Куда тебе худеть, Ксю? Ты идеальна!

– Это ты у нас идеальна, Катька. Работать в кондитерской и не толстеть можешь только ты.

– Ахаха, нарвалась на комплимент. Тогда через полчаса на нашем месте?

– Ага.

– Ксю, – спрашиваю осторожно, предугадывая ответ, – привезти тебе что–нибудь? У нас новинка…

– Аа–а–а, Морозова! – верещит на том конце Макарская, от визга которой я отвожу телефон в сторону от уха. – Я так и знала, что ты меня соблазнишь! Вези свою новинку! А еще тирамису и… Ой, нет, ничего больше не надо!

– Ладно, как скажешь, – смеюсь в трубку. – До встречи!

В наше любимое с Ксюхой кафе на Пушкина я вхожу в половине первого. Первая волна обедающих схлынула, вторая только подтягивается, поэтому есть свободные места.

Здесь уютно. Низкие абажуры с теплым светлом над овальными столами, мягкие стулья, панорамные окна, вдоль которых стоят пышные зеленые фикусы. Ненавязчивая негромкая музыка позволяет разговаривать не напрягая голосовые связки.

Администратор узнает меня, приветствует и провожает к подруге. Ксюха заняла столик в дальнем углу у окна и в данный момент изучает меню. А ведь она знает его почти назубок, потому что мы с ней здесь частые гости.

– Привет, дорогая!

Обнимаемся и "целуемся" щечками.

Ксюха у меня красавица. Короткая стрижка, в меру нарощенные ресницы, карие глаза и очаровательные ямочки, когда она улыбается. Неудивительно, что молодой человек по имени Владислав, увидев один раз Макарскую, влюбился в нее с первого взгляда, добился ответных чувств и вот уже пять лет они счастливы в браке и растят такого же кареглазого Илюшку.

– Привет. Держи свое тирамису.

Ставлю на дальний край стола пакет с двумя коробками тортов.

– М–м–м, Катька, ведь знаешь, чем меня соблазнить! Я за ваше тирамису душу продам!

– Это ты еще новинку не пробовала. Там…

– Стоп! – Ксюха выставляет ладошку вперед, не давая договорить. – Молчи! Не говори ничего! Попробую, сама тебе все скажу.

– Окей, – смеюсь. – Если что – новинка диетическая. Специально для тебя Василий Викторович разработал.

– Я обожаю твоего Василия Викторовича! Если бы не мой Владик, я бы за твоего кондитера замуж вышла. Он бы меня на завтрак, обед и ужин своими вкусняшками баловал...

– Увы, не получится. Василий Викторович женатый однолюб, а форма шарика тебе бы не пошла.

Ксюха хрюкает. Ей приходится ради стройной фигуры держать себя в ежовых рукавицах, потому что есть склонность к полноте, но от моих тортов она отказаться не может. Маленький кусочек себе, остальное мужу и сынишке.

– Что мы сегодня едим? – тянусь к меню.

В этот момент к нашему столику подходит девушка–официант и Макарская делает заказ, не дав мне слова поперек вставить.

– Нам два Цезаря с лососем и вот это, – тыкает пальчиком в меню на горшочек жаркого, – две порции плюс зеленый чай с жасмином в заварнике.

– Мне только салат, – поправляю заказ.

– Ладно, тогда два салата и чай.

– Ксю, ты опять? – хмурюсь на подругу. Когда Макарская делает заказ на нас двоих, это означает, что и оплатить мне за себя она не даст.

– Что? – невинно хлопает она ресничками. – Ты мне это, – стреляет глазами на коробки с тортами, – я тебе это, – откладывает меню в сторону и наклоняется вперед, практически ложась троечкой на стол, открывая великолепный обзор на ложбинку в вырезе блузки. Кулончик в виде солнца на золотой витой цепочке громко брякает о поверхность стола. – Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– А то нечего? У тебя на лице написано, что что–то случилось.

– Да? – достаю из сумочки зеркальце, смотрю в него, улыбаюсь отражению. – Все как обычно.

Может, только румянца чуть больше на щеках и немного паники в глазах, как вспомню о желании дочери.

– Ты мне зубы не заговаривай. Кто он?

– И почему ты уверена, что именно он? – откидываюсь на спинку мягкого стула. Заинтересовано смотрю на улицу, там картинка меняется каждую секунду, как в калейдоскопе цветные стеклышки. Очень увлекательно.

– Ка–ать, – предупреждающе тянет подруга, возвращая мой взгляд на себя.

Понятно, не отмолчусь. Сама же хотела совета спросить.

– Хотя да, – кидаю затравку, – если подумать, ты не ошиблась – косвенно ОН.

– Оу! Все-таки ОН есть? – Ксюха оживляется. – Кто такой? У вас все серьезно? Как давно? Ну же, Кать, говори уже! – нетерпеливо взмахивает руками.

– Да ты слова не даешь мне сказать, – с усмешкой отвечаю.

И снова Ксюха томится в ожидании, потому что официантка принесла наш заказ. И пока она расставляет блюда на столе, Макарская пыхтит и показательно дует губы, всем своим видом торопя девушку.

– Наконец–то, – ворчит, когда та уходит. – Ну! – Ксюха вооружается ножом и вилкой. – Я тебя слушаю, – закидывает в рот кусочек лосося и начинает активно его жевать.

– Крестница твоя на день рождения подарок заказала, – выдаю как на духу. С кем не делиться проблемой, если не с лучшей подругой.

– А причем здесь ОН и подарок Яне? – вилка с нанизанным кусочком помидора замирает на пол пути ко рту Ксюхи.

– При том, что ОН и есть подарок, – изображаю фейспалм.

Через щель в пальцах слежу за эмоциями подруги.

Проходит несколько секунд, за которые помидор все же оказывается там, где надо и даже несколько раз перемалывается зубами.

5. Глеб. (Не)возможно отказаться

5. Глеб. (Не)возможно отказаться

Закрываю ноутбук, откидываюсь на спинку кресла. Устал. Плечи ноют, веки опускаются и подняться у них больше нет сил.

В полной тишине снова уношусь мыслями на семь лет назад. Точнее, на шесть с половиной.

Так всегда, стоит мне закрыть глаза, как я оказываюсь там. Рядом с девушкой, из-за которой до сих пор не построил ни с кем серьезных отношений. Которую искал по приезду из-за границы и нашел совсем недавно.

Несколько лет назад

Канун Нового года. Через три часа мой самолет в Германию. Бой курантов я встречу через два дня в другой стране.

Еду в такси по сверкающему новогодней иллюминацией городу в сторону аэропорта. На улице светло как днем. Молодежь гуляет. Настроение праздничное, несмотря на приближающийся к тридцати градусам мороз. Мне кажется, через стекло авто я слышу счастливый смех людей.

Дорога почти пустая. Словно угадывая мои мысли водитель, пухлый мужичок в кепке набекрень, поясняет:

– Город пустой, потому что все сейчас в торговых центрах закупаются. Туда вообще не подъехать, все забито. Мы с моей вчера в десять вечера поехали за продуктами к празднику, представляете, на кассе сорок минут простояли.

– Понятно.

– У вас когда самолет?

– В 23.15.

– У, еще куча времени.

– Да, можете не торопиться.

Таксист по моим односложным ответам понимает, что собеседник из меня так себе и замолкает. Словно чувствует, что мне нужно, и едет медленно, давая возможность попрощаться с городом. Здесь мне делать больше нечего. Квартира сдана агентству, с друзьями попрощался заранее, родных больше нет.

А что есть?

Есть выгодное предложение поработать по контракту на немцев. Условия приятные, грех было отказываться, поэтому долго не думая, согласился. И теперь лечу в другую страну, чтобы начать новый виток в жизни. Надеюсь успешный.

На высокой скорости, громко газуя, нас обгоняет серая иномарка. Странно юлит на асфальте.

– Пьяный, что ли? – ругается таксист, вовремя крутанув руль вправо. – Жить надоело, мать его за ногу.

Хватаюсь за ручку над головой, адреналин выплескивается в кровь, бодрит.

Водитель иномарки действительно будто пьян, и как назло ни одного патруля в поле видимости. Повезло, что не задел нашу машину. Не хотелось бы задерживаться из-за ДТП, иначе рискую опоздать на самолет.

Иномарка скрывается из виду. Возникшее было напряжение отпускает.

По радио Дискотека Авария задорной песней поздравляет с Новым годом, навязывая мотив. Мне кажется, пройдет еще лет пятьдесят, а эту песню все равно будут крутить в праздники.

Впереди крутой поворот налево, освещенный неяркими желтыми фонарями.

– Твою мать! – вырывается громкое ругательство из таксиста.

– Черт! – одновременно с ним.

На обочине, снеся металлическое ограждение, верх дном лежит та самая серая иномарка. Все–таки долихачился водила.

– Тормози!

Не раздумывая, выскакиваю из машины.

– Вызывай скорую, – кричу назад, а сам бегу к серому куску железа. Мороз обжигает щеки.

Пытаюсь открыть дверь со стороны водителя. Без помощи это сложно, вокруг ни души, а таксист все еще в своей машине.

– Эй, живой? – кричу, дергая проклятую дверь. Пальцы прилипают к замерзшей ручке, перчаток нет.

Дверь не поддается, и пассажирскую тоже заклинило.

Оббегаю машину с другой стороны и о чудо. Без усилий открываю переднюю пассажирскую. Там девушка без сознания. Она в вязаной розовой шапке с помпоном, черном пуховике, ремнем пристегнута.

– Сейчас, сейчас, потерпи, вытащу, – уговариваю девушку, пытаюсь отстегнуть ее ремень.

Пока пальцы нащупывают замок, глаза выхватывают водителя. Ему повезло меньше. У него разбита голова, и он тоже без сознания. Шапки нет, кожаная куртка расстегнута. Возможно и ребрами приложился.

– Какого черта подушки у тебя не сработали, брат?

Девушка со стоном падает мне в руки, когда ремень я все–таки отстегиваю. Сзади слышу вой сирены. Скорая.

– Все будет хорошо, – прижимаю девушку к своей груди, быстрым шагом унося от машины в сторону дороги, к карете скорой помощи. Скользко, а потому страшно уронить хрупкую ношу. – Сейчас тебе помогут, Новый год встретишь как новенькая. Теперь будет у тебя два дня рождения, да, маленькая?

Мне необходимо говорить с пострадавшей, иначе, кажется, с ней случится что-то непоправимое. Ее бледное лицо совсем рядом с моим, неровное горячее дыхание бьет в шею. Пахнет сладкой карамелью. Черные длинные волосы выбились из–под шапки и колышатся в такт шагам.

– Все, мы уже пришли, теперь не страшно.

Мужчина в синей медицинской фуфайке уже распахнул задние двери скорой, вытащил носилки. Осторожно кладу на них девушку. Задерживаюсь рядом, рассматриваю пока есть возможность.

Хорошенькая. Черные соболиные брови, густые ресницы, аккуратный носик и пухлые губы с розовой помадой. Лет двадцать на вид. Трогаю ее щеку пальцами – холодная. Скольжу взглядом по фигуре. Руки лежат вдоль тела, на безымянном пальце обручальное кольцо. Значит, муж финты на дороге показывал? А ты, маленькая, поощряла или умоляла не лихачить?

– Вы родственник? – спрашивает мужчина, вкатывая носилки в салон.

– Нет, я в такси мимо проезжал. Там мужчина остался, – спохватываюсь.

Оглядываюсь. Возле иномарки уже группа спасателей, ГАИ и еще одна скорая.

– Едем, – кричит врач водителю, оттесняя меня, чтобы закрыть двери.

– В какую больницу повезете девушку?

– В первую травматологическую, – на ходу бросает мне мужчина и скрывается внутри.

Включая сирену, скорая исчезает.

Ко мне спешит сотрудник ДПС. Представляется, спрашивает что да как. Рассказываю все, что видел. Такси приходится вызвать другое, моего водилу еще допрашивают. Показываю билеты на рейс и меня отпускают. Напоследок спрашиваю про водителя иномарки. Живой. Пьяный.

Спустя несколько минут с места ДТП отъезжает вторая скорая.

6. Катя. Подарок крестной

6. Катя. Подарок крестной

Забираю дочку из садика. Яна с надеждой заглядывает в мои глаза, а мне сказать ей нечего. Вздыхает. Обмениваемся стандартными фразами, разговор не клеится.

На Некраске кнопка прилипает носом к стеклу и, мне кажется, не моргает, провожая долгим задумчивым взглядом рекламный щит. По ее реакции я понимаю, в каком месте он размещен. Надо менять маршрут...

Следующие два дня проходят относительно спокойно. Яна больше не заикается о подарке, правда кидает на меня взгляды, полные ожидания. Будто хочет спросить, но не решается. И я не завожу разговор о предстоящем дне рождения и подарках. Оттягиваю как могу и день, и ответы.

Ксюха не звонит. Написала только смску, что новинка – бомба, и все.

Хорошо, что Макарская не звонит и не озадачивает подарком для Яны. Не до этого мне пока, я вся погружена в работу. Приближается воскресенье. Мы готовимся выполнять большой заказ. Проверяем запасы продуктов, дозаказываем необходимое, делаем заготовки.

Роман больше не пишет, и я не надоедаю ему вопросами. В принципе, мы с ним все выяснили, а смету вышлю по факту.

– Катюш, – в кабинет, предварительно постучав, заглядывает Василий Викторович, – у нас там торт на заказ. Хочешь поучаствовать?

– Конечно! – рада отвлечься от калькуляции и размять пальчики. С должностью директора все меньше времени остается для любимого дела.

Иду со своим супер–кондитером в цех.

– Что тут у нас?

Убираю волосы под косынку, надеваю фартук, перчатки.

– Торт заказали на годовщину свадьбы, а у меня вот, – Вася показывает листок с нарисованным макетом торта, – рояль. Юбилей у какого–то музыканта. Боюсь не успеть до пяти.

– Делай рояль, я займусь свадебным. Какие пожелания у заказчиков?

– Свадьба жемчужная. Сказали, хотим что–нибудь торжественное килограмма на три.

С клиентами, которые не знают чего хотят, работать сложно, но интересно. С одной стороны, можно придумать такое оформление, что торт есть будет жалко, с другой – может не понравиться. Правда, со вторым случаем мы пока еще не сталкивались. Заказчики оставались довольными и приходили к нам еще.

– Начинка?

– Тропикана. Они уже заказывали, им понравилось.

– Заказывали? Фамилию напомни?

– Пересветовы.

– А, помню их.

Вспоминаю улыбчивую женщину блондинку пятидесяти лет и ее мужа – седовласого мужчину с цепким орлиным взглядом. Хорошая пара, красивая – тридцать лет вместе. Делать для них юбилейный торт – одно удовольствие.

– Они заказывали торт на рождение внучки? Месяца три назад.

– Да–да. Было дело.

Картинка будущего торта уже нарисовалась в голове. Немедля приступаю к заказу.

Беру из холодильника коржи–заготовки, завожу крем для прослойки.

Игнат, веселый парнишка–студент, что подрабатывает у нас после учебы, травит анекдоты и истории из жизни. Они с Кристинкой плечом к плечу стоят по другую сторону стола от меня с Василием. Один тесто месит, другая фрукты чистит. Алина по поручению Васи взбивает безе. Остальные тоже работают на своих местах аки пчелки.

– А вот еще случай был, – начинает новую историю Игнат. – Мужик на 30–летие жены заказал торт, на котором должна была быть надпись "18 12". Причем, он сам, своей рукой, нарисовал картинку, подписался. Окей, утверждено–согласовано, делаем. Приезжает забирать, выношу. Он такой смотрит, репу чешет – я что, говорит, торт на годовщину войны 1812 года заказал? Вас не смутило, что он в виде сердечка? Оказалось, плюс забыли нарисовать.

Цех взрывается хохотом. Мы с Васей смеемся тоже. Бывают курьезы, как без них.

Дина прибегает.

– Ребята, там девушка пришла, спрашивает, нет ли у нас торта, который бы подгорел с одного бока? Говорит, хочу, чтобы муж подумал, что это я его испекла.

Новый взрыв хохота сотрясает воздух, хорошо, звукоизоляция хорошая, клиенты не слышат. Дина недоуменно хлопает ресницами, не понимает причину веселья. Объясняем в двух словах.

– Сейчас, Диночка, – приходит ей на выручку Василий. Уходит вместе с администратором к клиентке, через пять минут возвращается.

Берет готовый бисквит, режет его повдоль, шлепает на корж сметанный крем. Еще одни корж сверху и снова крем. Не замазывая края, посыпает верх шоколадной стружкой и грецкими орехами.

– Максимально приблизил к домашнему, – поясняет свое наискромнейшее творение. – Все как пожелал клиент. – Подмигивает и выносит его в холл.

– Клиент доволен, репутация молодой жены восстановлена, – хвастается Вася по возвращению. – Заканчиваешь, Катюш? – заглядывает на мою территорию.

– Со сборкой закончила, осталась внешка. Самое интересное.

Раскатываю в круг мастику шоколадного цвета, треть круга других цветов – сине–голубой, бирюзовый и белый с перламутровым оттенком. Получается эффект морской волны. Обтягиваю ею торт, обрезаю края. Декорирую по низу еще одной волной.

Разговоры стихли. Поднимаю глаза – коллеги собрались в полукруг, внимательно наблюдают за моей работой, впрочем как всегда и за всеми, когда кто–то украшает заказной торт.

Плавный переход от цвета к цвету пересыпаю кондитерскими жемчужинами – мелкими и покрупнее. Из марципана леплю морскую ракушку, внутрь которой помещаю две крупные жемчужины из белого шоколада. Ставлю поделку на светлую сторону торта, добавляю еще две нежно–голубые и одну розовую жемчужины.

На шоколадной части рисую белым кремом два сплетенных сердца.

– Как?

– Шикарно, как всегда, Катерина Санна, – восхищенно цокает языком Игнат.

Василий одобрительно кивает.

– Красиво. Со вкусом. Умница, Катюша!

Фотографирую торт, упаковываю его в коробку, подписываю и ставлю в холодильник.

– Василий Викторович, с тебя тоже фото. Не забудь.

– Сделаю.

Снимаю фартук, перчатки, иду в зал к Дине.

– Пересветовым можно звонить, заказ готов.

– Хорошо, сейчас позвоню. Катерина Санна, к вам посетитель.

7. Катя. Почти семь лет назад

7. Катя. Почти семь лет назад

– Девчонки, зацените, мне духи подарили, – тихо, чтобы не слышала старшая смены, позвала Лёля.

Оглянувшись проверить, не смотрят ли лишние глазки, Лёля раскрыла кулачок, и на ладони возник пузатый флакончик с бледно–желтой жидкостью внутри.

– Шанель номер 5, – гордо прошептала девушка.

– Настоящие? – ахнула Света, Лёлина напарница, что стоит на ленте по правую руку от нее.

– А то!

Лёля осторожно открыла флакон, мазнула крышечкой по запястью.

– Налетай, девчат!

Упрашивать нас не надо. Мы подставили Лельке четыре руки и каждой она мазнула парфюмом.

– Божественно, – зажмурившись, прошептала Света, уткнувшись носом в свое запястье.

Я тоже подношу свою руку к носу, втягиваю в себя запах. После ванили, цитруса и других ароматов, которыми мы окружены в цехе по производству карамели, духи пахнут необыкновенно. Вкусно и…

Тошнотворно.

Что–то прям сильно тошнотворно.

Ой–ой. Зажав другой рукой рот, я кинулась в дамскую комнату, расталкивая девчонок, не обращая внимание на рык бригадира Маргариты Павловны, нашей грымзы.

Залетаю в кабинку и меня полощет до боли в животе, выворачивая остатками завтрака. Чуть легче становится только когда в желудке остается пустота.

Умываюсь, привожу себя в порядок возле зеркала. Бледная.

– Кать, ты чего? – слышу обеспокоенный голос Светы и ее тихий стукоток в дверь туалетной комнаты.

Открываю, делаю несколько шагов.

– Тошнит. Съела, наверное, что–то.

Вместе с содержимым желудка из меня выкачалась вся энергия. Идти могу по стеночке и медленно. Кружится голова, перед глазами пьяные звездочки, и я прям чувствую, как мне не хватает воздуха. Куда ни глянь – все плывет.

– Девочки! – кричит вдруг совсем рядом Света и подхватывает меня под руки. А потом невесомость и невероятная легкость, в которой я плаваю как на волнах океана.

Прихожу в себя на диване в кабинете грымзы.

– Что случилось? Почему я здесь? – вращаю глазами.

– Лежи, лежи, – ворчливым голосом останавливает Маргарита Павловна мою попытку подняться.

Слушаюсь ее и с тихим стоном опускаю голову обратно на сложенный в несколько раз палантин в роли подушки. Так легче.

– Беременна, что ли?

– Нет. Не знаю…

Прокручиваю в голове даты. Критические дни задержались на... уже две недели. Слабость, постоянную сонливость и легкую тошноту по утрам списывала на нерегулярное питание и отсутствие выходных. Перед Новым годом на нашем пищекомбинате аврал, а за переработку хорошо приплачивают, грех было отказываться от дополнительных смен. Вот и доработалась. Переработалась.

Стоп!

Это же получается – не переработалась? Я беременна?

– Я беременна? – резко поднимаюсь в положение сидя и таращу глаза на грымзу.

Она, поджав ярко накрашенные губы, пристально смотрит на меня из–под очков.

– Тебе лучше знать. Если не предохраняетесь, то ничего удивительно, – сухо бросает и что–то заполняет в журнале.

Не предохранялись. Последний год я все чаще завожу разговор о ребенке. Поначалу Игорь воспринимал мое желание в штыки. Находил кучу отговорок почему пока рано.

Меня его отговорки не пугали. По пунктам раскладывала как мы будем жить с малышом. Выходило – не обременительно.

У нас своя квартира, оба работаем, я учусь на заочке последний год. Да, денег не хватает, так их никогда не хватает, а кто–то получает еще меньше, а дети уже есть и не один и ничего. Плюс возраст у нас подходящий, а главное – мы любим друг друга. Так почему нет?

В конце концов Игорь сдался, а потом, наоборот, как будто поставил цель исполнить наше желание. Оценил всю прелесть секса без защиты. Ощущения ярче, не надо переживать купил или нет резинки, есть они под рукой, когда приспичило здесь и сейчас и не надо бежать в ванную или в спальню за ними.

Признавался, что начал поглядывать на ребятишек во дворе и хочет также гулять с малышом, а позже, когда он подрастет, отдадим его в спортивную секцию – на хоккей, бокс или волейбол. Сына хотел. Назара. Я втайне мечтала о девочке. Сначала нянька, потом лялька, как говорила мама Игоря, когда я делилась с ней своими мыслями. Хоть в чем-то она меня поддерживала.

И вот теперь, когда наша мечта исполнилась, я очень хочу увидеть выражение лица любимого, когда он узнает, что станет папой. Даже слабость и неважное самочувствие отошли на второй план. Сейчас, прямо сию минуту, хочется сообщить мужу радостную весть. Но не по телефону.

В голове прокручиваются варианты реакции Игоря. Упадет на колени и будет целовать мой животик или подхватит на руки и будет кружить по залу? А может быть уложит на кровать и будет исполнять все мои прихоти? Мужчины ведь считают беременность болезнью. Улыбаюсь своим мыслям. Одна картинка лучше и приятнее другой.

Смотрю на часы, что висят напротив. До конца смены еще три часа.

– Иди уже домой, Катерина, а еще лучше – к врачу, – заметив мой блаженный взгляд, разрешает грымза. – Такси вызвать?

– Спасибо, Маргарита Павловна, – растрогано благодарю.

Зря девочки ее грымзой называют. Добрая она, на самом деле, только вид делает, что строгая. И ведь ни разу не ругала никого просто так, всегда за дело.

План обрадовать Игоря был прост. Попросила водителя остановиться возле аптеки, накупила разных тестов, чтоб наверняка. Сначала проверю, потом, за праздничным ужином, сообщу. Ждать Нового года терпения не хватит, я себя знаю, сказать хочется прямо сейчас. И не только любимому, но и всем-всем-всем! Таксист только что-то не особо разговорчив, поэтому с ним мимо. И все равно не смотря на слабость, душа поет и пляшет в такт мерцаниям гирлянд в витринах магазинов.

Еду и представляю тот миг, когда доктор мне скажет пол ребеночка. Я хочу из этого события тоже сделать праздник. Например, в огромную коробку спрятать красные или синие воздушные шары. Или испечь торт с голубым или розовым кремом внутри. Или на снимок узи прицепить характерного цвета бантик. А еще можно подговорить девчонок с работы, чтобы в коробочку набрали карамелек с розовой или голубой начинкой. Через несколько недель любой вариант станет реальностью. От предвкушения губы растягиваются шире и шире. Восхитительное чувство – осознавать, что скоро стану мамой.

8. Катя. Мужика не хватает...

8. Катя. Мужика не хватает...

Наши дни

На утро я просыпаюсь полная решимости не отступать от задуманного и уже к вечеру поставить точку, вернее крест, на подарке в виде папы.

И надо не забыть о подарке от меня лично, а то с этим "папой" Яна еще и без собаки останется.

Блин, собака! О чем я думала, когда предлагала ее? Это же еще один ребенок! Надо было настаивать на попугайчике или хомячке.

Собираемся с Яной в сад и на работу.

Сегодня я тщательнее выбираю что надеть, убеждая себя, что просто так хочется что–то наряднее, а не потому, что встречусь с кое с кем из журнала. Останавливаю выбор на приталенном платье–футляре цвета бордо и черных лакированных туфлях. Несмотря на высокий каблук, они удобные, а ремешки вокруг щиколотки придают пикантную изюминку образу. Ну и волосы. Волосы я оставлю распущенными, только кончики подкручу. Все равно на работе их придётся спрятать под косынку, но пока можно покрасоваться так.

– Рыбенок, сегодня из садика тебя заберет бабушка, хорошо? – кричу дочке из своей комнаты.

Крашу глаза, рисуя тоненькую стрелочку на веках.

Янка прибегает.

– Бабуля заберет? – переспрашивает и прыгает на месте, хлопая в ладоши. Вместе с ней подпрыгивают длинные волосы. Мысленно делаю себе заметку, что надо что-то делать с моей лахудрой. – Ура!

Посчитав, что слишком радуется, Яна останавливается. Пытается спрятать радость, сжимая губки. Наверное решила, что я могу расстроиться.

– Ой, а ты? Много работы, да? – участливо заглядывает в глаза, на которые осталось только тушь нанести.

Держу кисточку подальше от лица – пережидаю ураган в виде моей русалочки, чтобы ресницы в этот раз накрасить ровно.

– Очень много, – киваю убедительно.

– Хочешь я вам помогу? – ластится лисичкой.

– Очень хочу. Но давай в другой раз? Побудь с бабушкой, она наверняка очень–очень по тебе соскучилась.

– Ага. Я тоже.

Удивительно, как сошлись характерами Маргарита Павловна и моя малышка. Стоило этой строгой, местами суровой женщине, что забрала меня к себе после аварии, впервые взять на руки маленький пищащий сверточек, как она изменилась до неузнаваемости. Она заменила Яне родную бабушку и для меня стала палочкой–выручалочкой. Опорой, наставницей, близким человеком, проще говоря членом нашей маленькой семьи. И мы с Яной стали родными для Маргариты Павловны, так как у нее до нас никого не было. Только работа.

И конечно, опыт и советы мудрой женщины, не один десяток лет проработавшей на пищекомбинате, пригодились мне при открытии моей кондитерской. Без нее раскручиваться пришлось бы дольше, если я вообще бы взялась открывать свое дело. Скорее всего струсила бы на первом же этапе.

После аварии

В палату, где я лежала с двумя женщинами, вошла наша грымза, Маргарита Павловна. Со своей неизменной высокой прической, ярко накрашенными красным губами и строгим пронизывающим взглядом. Оглядела все сверху донизу и слева направо, удовлетворенно кивнула, подошла к моей кровати. Я же смотрела на нее удивленно, не понимая, что эта женщина делает здесь. По моим подсчетам, она должна быть на работе, да и у меня с ней отношения до этого дня были чисто рабочими.

– Здравствуй, Катюша, – вдруг как-то ласково, по-матерински улыбнулась Маргарита Павловна, опустившись на стул.

– Здравствуйте!

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Врач сказал, через два дня выпишут.

– Это хорошо.

Маргарита Павловна снова обвела взглядом палату. Чуть прищурив глаза, посмотрела на женщину, кровать которой стояла с краю от окна. Валентина неудачно подвернула ногу и вчера ей сделали операцию. Сегодня она весь день сидит на подоконнике, ждет мужа и сына. Ее соседка, тетя Галя, куда-то вышла.

И снова грымза обратила внимание на меня:

– Что с ребенком делать собираешься, Катерина?

Маргарита Павловна смотрела прямо в глаза, и я растерялась. Показалось, что она в курсе моей истории. И в подтверждении этого она погладила мою руку, что лежала поверх журнала. Читать врач запретил, поэтому я просто разглядывала картинки. Днем ранее приходили девчонки с работы, принесли развлекалку. Посплетничали как всегда, перемыли косточки мужикам и Игорю в том числе. Как я не хотела рассказывать о том, что произошло, как-то само получилось, что выложила все как было: от измены до аварии, в которой пострадали оба, но больше досталось Игорю. Он в коме и прогнозы неутешительные.

– Аборт делать будешь?

– Нет, – прошептала, опешив, и в добавок мотнула головой. Знаю, в моем положении лучше бы без ребенка, но избавиться от крохи, что уже во мне есть, я не смогу.

– Вот и правильно, – выдохнула Маргарита Павловна и как будто даже повесела, еще шире заулыбалась. – Вот и молодец! А козла своего забудь! Надо будет, другого найдешь, нормального, а нет – ребеночек будет тебе опорой и отрадой.

От неожиданности я только кивала на каждое ее слово, не веря, что слышу это от нее. Утром ушат помоев и оскорблений на меня вылила свекровь. Обвинила во всем меня, запретила возвращаться домой. Я же, негодяйка такая, погубила ее кровинушку, инвалидом сделала, как будто это я насильно посадила его за руль и заставила лихачить по ночному городу...

– Жить где будешь после выписки?

– Не знаю...

– Тогда может ко мне переедешь? Я одна, места много. С лялькой помогу если что...

Маленькие детские ручки обвивают мою шею, вырывая из воспоминаний многолетней давности.

– Мамочка, ты у меня такая красивая! – Яна смотрит на меня в отражение зеркала.

В такие моменты нежности совсем не важно, что помнется или растреплется прическа, засохнет дорогая тушь на кисточке или поплывет косметика. Время останавливается и хочется долго-долго вот так наслаждаться объятиями ребенка. Ловить ее счастливый взгляд в отражении, улыбку, дышать детским, самым вкусным запахом.

9. Глеб. Крах сомнений

9. Глеб. Крах сомнений

Ожидание встречи не дает думать ни о чем, кроме как о хозяйке Карамельки. Работа заброшена, звонки на беззвучном, зеркало, кажется, скоро завопит о том, как я его достал своей физиономией. Джинсы, брюки, снова джинсы, нет, все же брюки. Рубашка одна, другая, с галстуком, без. Пиджак нужен? Ну не в ЗАГС же иду. Усмехаюсь сам себе, приказываю успокоиться.

Если у Кати кто-то есть...

Одна эта мысль больно бьет по нервам. Столько лет...

И все же. Она молодая, красивая, успешная. Счастливая, судя по фотографиям. У нее могут быть отношения, чувства.

Я смогу разрушить эти отношения, потому что…

Потому что не смогу не разрушить. Не забрать, не присвоить. Запереть могу в случае сопротивления и влюбить в себя.

Какого черта она влезла в мою жизнь, сознание? Я ведь думал все прошло. Уверен был, что увижу через семь лет и ничего во мне не дрогнет. Вылечился.

Оказалось, нет.

Нашел и понял – не прошло. Даже не притупилось.

Хронические болезни не вылечиваются. Их можно только приглушить на время лекарствами, диетой, образом жизни. Но стоит один раз нарушить какой-то из этих пунктов и все начинается заново. А ты уже успел забыть, как может быть херово от болезни. И снова мучаешься.

Я допускал мысль, что встреча с Екатериной может меня разочаровать, не оправдать ожидания. Образ, что я придумал с момента первой встречи, может легко рассыпаться в прах, стоит нам познакомиться ближе.

Фотографии из сети или с сайта Карамельки не передают голос девушки, чувства, настроение. Ее настоящую. И сегодня я готов распрощаться со своим идеалом и может быть наконец вздохнуть свободно и попробовать жить без занозы в сердце и тяжелого хронического заболевания.

Мне так казалось. До того, как переступил порог заведения.

Я увидел ее сразу, как мы вошли в кондитерскую. В груди радостно застучала барабанная дробь. Она!

Сидит за столом рядом с какой–то девушкой, что–то пишет в блокноте, задает вопросы, мило и просто улыбается.

На ней кипенно–белая косынка, под которой спрятались собранные в шишку волосы, фартук с логотипом Карамельки поверх бордового платья.

За работой Екатерина не замечает нашу троицу, что притулилась возле одного из холодильников с тортами.

Как всегда невозмутимый Леха настраивает фотоаппарат. Он и меня фотографировал в прошлый раз без каких-либо эмоций на лице. Словно робот.

– Мы наверное невовремя. Надо было предварительно позвонить, – шепчет мне Кира.

– Подождем, спросим.

Давать заднюю уже поздно. Сегодня или никогда.

– Боже, как вкусно пахнет! – стонет Вертинская возле витрины с пирожными. – Как все это съесть и не поправиться? Смотри, тут все девушки стройняшки. Как им это удается?

Мне нет дела до девушек. Одна только интересует и с нее я глаз не свожу.

Окликаю Катю, когда она, проводив заказчицу, хочет скрыться в служебном помещении.

– Екатерина Александровна!

Оборачивается. Замирает.

В самых красивых, что я видел за всю свою жизнь, синих глазах отображается гамма эмоций. Растерянность, замешательство, смущение, любопытство.

Бросив короткий взгляд на Киру и Леху, приветливо улыбнувшись им и сдержанно поздоровавшись, Катя снова обратила внимание на меня, разглядывая. Словно силится вспомнить встречались мы раньше или скорее оценивая подхожу ли я ей в качестве партнера по съемкам.

И я смотрю на нее. Любуюсь, забыв о людях вокруг. Впервые за семь лет между нами не экран моего ноутбука с ее фотографиями из сети, а всего пара шагов. Протяну руку, дотронусь.

Вместо этого зачем-то приглаживаю волосы. Катя, замерев, зачаровано смотрит на движения руки.

Наши взгляды встречаются.

Сейчас, да! Я готов вторгнуться в ее личную зону. Мне нужно ей сказать кое-что очень важное для меня, для нее.

Но Катя вдруг встрепенулась. Потянулась до волос, нащупала косынку, смутилась. Щеки опалил легкий румянец. На фартук свой посмотрела, еще больше растерялась. Косынку все же торопливо сорвала с головы.

– Проходите туда, – обратилась к Кире и махнула косынкой в сторону того самого диванчика, на котором сидела несколько минут назад с заказчицей. – Мне нужно пять минут.

Отвернулась, застучала каблучками мимо меня к кассе.

– Дина, распечатай объявление, что у нас технический перерыв до пяти, повесь на дверь, пожалуйста.

– Сейчас, Катерина Санна, – живо откликнулась девушка с кудряшками вокруг лица. Любопытство так и искрится на хорошеньком личике кассирши. – А что происходит?

– Рекламу будут снимать для журнала. Девочкам скажи, как оставшихся покупателей проводят, пусть чай попьют. И ребятам скажи, чтобы отдохнули.

– Ага.

Увы, в отличие от Киры и Алексея, что ушли за столик, я не могу сойти с места, так и пялюсь на зазнобу, жадно рассматривая, пока она не видит. Впитывая в себя каждую мелочь, жесты, мимику.

Платье цвета хорошего красного вина ей очень идет. Фасон выгодно подчеркивает изгибы стройной фигуры. Молния от верха до низа подкидывает воображению пикантные картинки. В пальцах колючий зуд, так хочется расстегнуть эту металлическую змейку, что прячет от людских глаз кое-что вкусное. И желание стать единоличным обладателем этого вкусного превалирует над всеми остальными.

На секунду прикрываю глаза, чтобы остыть, а потом снова смотрю, не моргая.

Подтянутые загорелые икры, изящные черные туфельки с ремешком вокруг лодыжки… Всего этого нет ни на одном фото, а потому я едва слюной не захлебываюсь, представляя, как подушечками пальцев касаюсь нежной гладкой кожи, как веду рукой от щиколотки и выше. Как зарываюсь в шелк черных волос и дышу, дышу, дышу карамельным запахом этой красавицы.

Катя обернулась, чтобы двинуться в сторону дивана, где ждут ее мои друзья, и наткнулась на меня. Тихо охнув, отпрянула назад, пошатнулась на каблуках. Взмахнула руками, пытаясь сохранить баланс.

Успеваю схватить ее за локти, удержать. Она поднимает на меня свою бездонную синеву, манящие губы близко-близко, и я убеждаюсь, что пропал окончательно и бесповоротно.