Подарок для эльфа

Глава 1: Дар

Имя своё слышала редко. В детстве — от матери, которая успела умереть, не дожив до холодной весны, а потом — от надзирательниц в приюте, у которых к каждому ребёнку был либо номер, либо раздражённое «эй, ты», но в документах, магически проштампованных и засушенных в герметичных тубусах, я значилась как Мила — пригодная, неприкосновенная до Первой Ночи.

Так называли тех, кто предназначались для передачи в руки высокородных.

В моем мире это не считалось рабством. Формально — это было покровительство, древняя практика, существовавшая задолго до магических кодексов и Академии. По сути же — вложение: способ направить важный ресурс в нужные руки. Девушек из простого народа, особенно сирот без рода и магического дара, могли выкупить, обучить базовому этикету, ухоженности, эротической теории и подчинению — и передать под покровительство сильному магу.

Некоторым магам, особенно тем, в ком сила зашкаливала, требовалась постоянная разгрузка. Их магические каналы были слишком плотными и активными. Без регулярного сброса напряжения через контакт с женским телом они рисковали потерять контроль над своей стихией. Секс для таких магов был не просто удовольствием, а необходимостью.

Раэль Тал’Аннор был одним из них. Могучий, юный, родовитый. Его магия требовала контакта часто, но не с кем попало. Не каждое тело могло выдержать его силу и стабилизировать потоки.

Я подходила идеально. Мое тело резонировало с магией, усиливало её, выравнивало хаотичные импульсы, возвращая эльфу кристальную ясность. В их среде говорили, что маги с врождённой склонностью к нестабильности инстинктивно тянутся к определённому типу партнёров и Раэль, едва увидев Милу, понял: она — его.

Меня могли отправить куда угодно. В ритуальные покои, где из девушек выкачивали жизненную силу заклятиями или — в руки пожилого герцога, у которого умерла последняя «партнёрша». Некоторые покровители использовали девиц редко, только по необходимости. Некоторые — ежедневно. Были и те, кто обходился с ними особенно жестоко и делились со своими приятелями.

Я не считала себя особенно красивой. Черты — обычные, кожа — бледная, как у всех, кто вырос без солнца. Ни выразительных глаз, ни точёного подбородка, ни походки, от которой замирают мужчины, но в их мире ценилась не внешность — не совсем так. Ценилась пригодность и уникальность. В этом мне повезло.

У меня был тот самый тип тела, который идеально резонировал с эфирной магией: тонкие каналы, высокая восприимчивость, почти врождённая податливость потокам. Я не ломалась под давлением силы — наоборот, впитывала её и выравнивала. Это делало меня подходящей для магов с высоким уровнем нестабильности, тех, чья сила требовала постоянного сброса, чтобы не разрушить их изнутри.

А ещё — грудь. Большая, молочного оттенка, с высокими розовыми сосками — редкость даже среди аристократок. Такая, на которую смотрят с завистью, а за спиной обсуждают: «такая — выдержит любого мага».

И волосы. Их почему-то все замечали. Длинные, струящиеся ниже попы, мягкие, как шелк, и цвета расплавленной бронзы. Их любили трогать, а у магов вроде Раэля, как мне объяснили, на такие волосы почти рефлекторная реакция — тянуть, наматывать, зарываться.

Я знала, зачем меня уже выбрали и кого получу в качестве “господина”. Мужчина в тёмной форменной мантии, без эмоциональный и сухой в манерах, вёз меня не как живую девицу, а как тщательно упакованную посылку. Он даже имени не спросил — просто подписал пергамент о передаче, открепил от рукава печать приюта и указал на карету.

До поездки меня одели в простую одежду: мягкое серое платье без украшений, с вырезом, подчёркивающим грудь, но не кричащим. Ни косметики, ни причёсок — только распущенные волосы, струящиеся вниз, как водопад. Мне не дали с собой ни книг, ни вещей, только маленький тканевый мешочек.

До этого со мной говорили и объясняли, что мне повезло и хозяин — не самый жестокий из возможных, и что он непременно оценит тело, которое работает на него.

Еще в приюте мне вручили небольшой флакон с маслом, которое потом я положила в мешочек. Прозрачное, чуть сладкое на запах, оно согревало пальцы. Велели сразу после прибытия в покои раздеться полностью — до последней нитки. Втереть масло в кожу, особенно — в грудь, живот и бёдра. Оно сделает тело более чувствительным, а кожу — сияющей, будто согревало изнутри.

Ещё передали три комплекта нижнего белья.

— Надень один, — сказала мне надзирательница. — Тот, к которому потянется рука первой, но ни в коем случае не ложись на постель. Господин может счесть это дерзостью. Лучше сесть на пол внизу у подножия ложа. Склонить голову, смотреть в пол и ждать. Первой не заговаривай, только если хозяин разрешит.

Запомнила каждое слово и когда карета остановилась у мраморной арки Академии, сердце уже билось иначе. Прошла за слугой по коридорам, вымощенными камнем, и оказалась перед дверью, вырезанной вручную, с печатью Ледяного Дома на ручке.

Там, внутри, начиналась новая жизнь и я знала: прежде чем он скажет хоть слово, мое тело уже должно выполнять его желания.

Комната — нет, покои — были больше, чем весь приют, в котором провела детство. Высокие потолки, тяжёлые портьеры, кресло у камина, меховой ковёр, хрустальный кувшин с водой на резном столике, шкаф с одеждой, которую мне пока не разрешалось трогать. Ванная, спальня, кабинет — всё отделено перегородками и везде — тепло. Нежаркое, но убаюкивающее, будто тебя обернули в заклинание комфорта.

Я не знала, когда он войдёт, но в душе, глубоко — знала, что долго ждать не придётся.

Сердце колотилось от волнения, хотя в комнате было тихо. Прошлась босиком по ковру, дотронулась до шелка покрывала. Прикоснулась к гребню, лежащему на туалетном столике. Всё это было чужим, но отныне - это ее дом.

Опустившись на колени и развернула мешочек с содержимым. Внутри — три комплекта белья. Каждый — как вызов, как вопрос самой себе: какой я должна быть сегодня?

Пальцы скользнули по первому: белый комплект, мягкое полупрозрачное кружево. Лифчика с полупрозрачными чашками из ткани. Верх украшали короткие рюши на плечах, создавая видимость небольших рукавов. Трусики были открытыми, с воздушной юбкой из той же полупрозрачной ткани, полностью обнажавшей ягодицы. По бокам трусики соединялись с поясом золотыми декоративными цепочками. Линия талии подчёркивалась, интимная зона прикрывалась минимально. Девственно, мягко, почти наивно.

Глава 2: Утро мага

Сон окутывал меня, как тёплая, густая вата — липкая, мягкая, сладкая до головокружения. Я будто плыла в тишине полностью расслабленная, не способная ни думать, ни двигаться, но в теле, где-то глубоко, уже что-то происходило — что-то странное, тянущее, горячее. Влажная плоть внутри ритмично растягивалась, как будто туда, в самую сердцевину, снова и снова погружался кто-то — твёрдый.

Мужской член внутри меня.

Осознав это, я не испугалась. Наоборот — он двигался неспешно, но настойчиво, и с каждым толчком внутри распускалось новое чувство. Я не могла поверить, что это по-настоящему — мне казалось, что это просто сон. Мой первый эротический сон. Настолько яркий, что дыхание перехватывало, а соски наливались, будто кто-то трогал их в реальности.

«Это просто фантазия», — подумала, не открывая глаз и от этого позволила себе больше, чем когда-либо позволила бы наяву. Подалась бёдрами навстречу, чуть выгнулась, принимая глубже. Его член прошёл внутрь с влажным скольжением, и я простонала — не сдерживая себя, не заботясь, как это звучит. От толчков моё тело мягко покачивалось, как будто он действительно лежал сзади и медленно трахал меня — в полудрёме, с такой неторопливой страстью, от которой внутри всё плавилось.

Между ног натягивалось туго: ствол входил в горячую плоть с влажным усилием, продавливая, заполняя до предела. Он был весь во мне и несмотря на то, что мои ноги были сомкнуты, он всё равно проталкивался внутрь с усилием растягивая мышцы и входя с сопротивлением, от которого по позвоночнику пробегала дрожь.

Не было страха или сомнений — только непрерывное томление, это ощущение, как тело подчиняется чему-то большему. Его пах прижимался к ягодицам с каждым толчком и сухо шлёпался, оставляя след.

Я позволяла ему всё, потому что это был сон. Просто сон.

Он удерживал меня на месте: одной рукой сжал бедро чуть выше колена, пальцы впились в кожу, зафиксировали, не позволяя сдвинуться или развернуться. Это делало толчки точными, выверенными — он буквально вбивал себя в меня, пока внутренности не начинали отзываться пульсацией, пока каждая медленная амплитуда не раскачивала меня на грани сна и реальности.

Мне казалось, что это просто фантазия. Горячая, вкрадчивая, как будто мозг подарил её мне в утренней дреме. Дыхание коснулось уха, затылка — и рука легла на грудь.

Пальцы сомкнулись, грубо сжав мягкую плоть. Он мял её с наслаждением, а потом потянул сосок вверх до боли, до рывка внизу живота. Сосок вытянулся, налился и всё это усиливало ощущение, что я — вся его, даже во сне.

Я не открывала глаз. Только глубже дышала, пропуская в себя каждое его движение. А движения стали активнее, пока внутренняя дрожь не стала такой сильной, что я начала шевелиться под ним яростней, невольно выгибаясь навстречу.

— Уже не спишь? — пробормотал он в мою шею, и язык скользнул по коже.

Он вжал меня в себя и начал трахать жёстче. Уже не лениво, а с резкими толчками, словно всё в нём требовало кончить в меня. Стоны становились все громче. Губы приоткрылись, тело дрожало, и он тут же вжал меня в матрас бедром, зафиксировал, не давая вырваться из этого ритма.

Он скользит по чувствительной плоти и всё сливается в один-единственный импульс, и он расцвёл где-то глубоко, волной хлынул наружу, разрывая меня изнутри.

Это был мой первый оргазм. Таким, от которого сносит сознание. Я выгнулась в его руках, вцепилась пальцами в простыню, выдохнула так, как будто не хватало воздуха — и проснулась. Глаза распахнулись и пришло понимание. Я кончила в реальности.

От шока тело судорожно дёрнулось, но он продолжал двигаться, трахать меня даже сквозь мои судороги, выжимая остатки пульсации, пока я утопала в этих чувствах.

Слёзы защипали в уголках глаз. Это было слишком. Я не ожидала удовольствия.

Ещё пару движений — и он вышел. Ощутила, как он толкает меня вперёд и в следующую секунду, вязкое, липкое, выплеснулось мне на поясницу, стекая по коже на простыни. Струи спермы текли медленно, капая между ягодиц.

Чувствовала себя помеченной. Купленной — и использованной по назначению. Его собственность. Его рабыня.

Мужское дыхание было над ухом, хриплое и вдруг я услышала.

— Проснулась?

Мой господин.

Губы дрожали, дыхание было рваным, тело — обмякшим, но он не остановился и прежде, чем я успела понять, что происходит, схватил за талию, перевернул лицом вниз.

— Ты моя, — сказал он тихо, в самый затылок. — Даже когда спишь, даже когда не понимаешь, что с тобой делают.

Не могла возразить, ведь он прав. Я только принимала эту правду. Он выпрямился, спустился с кровати, отошёл — и на миг наступила пауза.

— Встань на колени, у края, — сказал он. Тон был уже холоднее и властнее — Грудь вперёд. Между ней будет мой член. Рабыня должна уметь всё.

Пошевелилась и встала на колени на кровати, ближе к самому краю. Туловище чуть наклонено вперёд, чтобы грудь подалась вперёд и немного вниз. Руки упираются в матрас для опоры. Спина немного прогнута в пояснице, а подбородок опущен — в знак подчинения.

Он подошёл. Я слышала, как он сжал себя в руке.

— Жми плотнее. — произнёс он.

Господин стоит передо мной, у края кровати. Его хозяйство находится на уровне моей груди. Он плюет на кожу, а потом кладёт его между сисек и я сжимаю их, как могу, сдавливая со всех сторон, и он начал двигаться — сверху вниз, в вертикальном движении, скользя между мягкими складками.

Он трахал мою грудь с той же настойчивостью, с которой раньше входил в меня. Член скользил между сдавленных шариков. Я прижимала грудь сильнее под его толчками, и чувствовала, как он упруго проходит вверх-вниз, оставляя следы влаги и жара между кожей. Его глухие стоны западали в душу, и казалось, подталкивали глубже в осознание того, что происходит.

Не останавливаясь, его руки ложатся на мои руки сверху, усиливая давление, задавая темп, пользуясь мной как удобной формой. Мои соски были напряжены, особенно левый — тянуло, горело, будто он оставил в нём отпечаток своих пальцев.

Глава 3: Обслуживание

Я сидела на коленях, выпрямив спину, словно внутри была струна. Ощущение приближения становилось осязаемым: как тень, вползающая в комнату.

Он вошёл и закрыл дверь, скинул пиджак формы, бросил на спинку кресла и, обернувшись, остановил на мне оценивающий взгляд. В его лице не дрогнуло ни мышца, но я сразу поняла — вид ему понравился.

— Уже готова? — он будто смаковал мой вид, прежде чем двинуться дальше.

— Да, господин, — прошептала я.

Он подошёл ближе. Пальцы прошлись по моим волосам, наматывая прядь и в этом касании уже чувствовалась напряжённость. Он смотрел, как моя грудь подаётся вверх при каждом вдохе.

— Не снимай белье, — сказал негромко, взгляд скользнул по линиям ремней. — В нём ты выглядишь потрясающе.

Я осталась в белье, чувствуя, как тугие ремешки только подчёркивают наготу. Он смотрел, как на обнажённую добычу, не спеша приближаться, смакуя сам факт обладания.

— У тебя шикарная грудь, — сказал он, проводя ладонью по шее. — Позже я оттрахаю её, прямо в этом комплекте, но сначала ты покажешь, как работает твой рот.

Он опустился в кресло, не отводя взгляда, и чуть повёл пальцами — короткий жест, требующий подчинения. Поднялась с ковра и на коленях поползла к нему. Хотела, чтобы он запомнил — как я беру его, как дрожу от вкуса, как стремлюсь доставить удовольствие. Этот минет должен был остаться в его сознании — как воспоминание удовольствия, который я могу доставить.

Он не спешил — лишь смотрел, как приближаюсь, и чем ближе была, тем тяжелее становился его взгляд.

Когда устроилась между его ног, он запустил пальцы в мои волосы и повёл вниз — направляя, властвуя, указывая ритм ещё до того, как я коснулась самого главного.

Вспомнила прочитанное: как раскрыть рот, как втягивать, как двигаться, чтобы он чувствовал каждый миллиметр. Я становилась инструментом, предназначенным только для него.

Он расстегнул брюки, достал своё хозяйство и провёл по моим губам. Ствол уже налился и пах возбуждением. Задержала дыхание, будто хотела впитать этот запах кожей. Открыла рот не сразу — сперва поцеловала головку. Мягко, почти целомудренно, как будто это был алтарь, которому нужно отдать должное.

Провела языком по самому краю — не торопясь, по кругу, касаясь венечной бороздки с особым вниманием. Услышала, как он выдохнул через нос. Значит, правильно.

Язычок обвил головку снизу, скользнул вверх и задержался у чувствительной точки. Там, где кожа особенно тонкая. Наклонилась ближе, втянула головку губами, плотно обхватила и чуть потянула на себя — создавая лёгкий вакуум. Не глубоко, только верхушка.

Игра губами, ласка языком — всё медленно, с наслаждением, словно я пробовала его вкус в первый раз и не хотела спешить. Мне нравилось это делать. Нравилось чувствовать, как он напрягается, как бёдра подаются вперёд —, тело само жадно тянется ко мне. Я ласкала его с таким тщанием, будто это было священное место.

Чем дольше ласкала его, тем сильнее заводилась сама — внизу уже было мокро, и я чувствовала, как естественная влага стекает по бедру, но это было неважно. Моё тело жаждало, но приоритет был один — доставить ему удовольствие, довести до края, чтобы запомнил меня, как запоминают колодец в жару. Это было только для него. Только чтобы он ощутил: со мной — иначе. Ни одна женщина не ласкала его так. Ни одна не служила, одновременно с нежностью и с голодной жадностью. Я знала: если сделаю это правильно — он не сможет отвыкнуть.

Провела языком по всей длине ствола с влажным нажимом, задержалась у основания, обвела кругами, будто метила. Он тяжело дышал, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Мне этого было мало.

Чуть выпрямилась, провела ладонями по его бёдрам — снизу вверх — и, не отводя взгляда, приоткрыла рот шире. Захватила головку губами, медленно втянула в рот — не глубоко, только так, чтобы почувствовать его пульсацию языком. Держала во рту, нежно посасывая, поглаживая языком по нижней стороне. Глубже. Ещё чуть-чуть.

Знала: главное — ритм. Я отступала и возвращалась. Закрыла глаза и расслабила челюсть, затем, дыша носом, начала втягивать ствол глубже, не спеша, ощущая, как он растягивает горло. На первых сантиметрах — ещё комфортно, но чем дальше, тем сильнее напирает плоть.

Когда головка коснулась мягкого нёба, и я максимально расслабила горло сделав глубокий вдох. Горло рефлекторно дёрнулось, но я справилась и снова глубже. Выдохнула через нос и сделала глотательное движение. На секунду мне удалось втянуть его чуть дальше, чувствуя, как пульсация стала резче. Он откинулся в кресле, сжал мои волосы. Значит, нравилось.

Ушла назад, сглатывая слюну. Прочистила дыхание, вытерла подбородок рукой — и вернулась. Теперь уже с новой целью. Его вкус смешивался с моим дыханием, обволакивал сознание. Сейчас я совершала искусство, как художник.

Мои руки ласкали основание, а рот работал глубоко и мокро. Я не гналась за скоростью. Мне нужна была реакция, и чтобы он не смог забыть — ни ощущения, ни мой рот, ни то, как я глядела на него снизу вверх, покорно и с вызовом.

Рефлекторно сжались пальцы на его бёдрах — я на мгновение замерла, позволяя себе прочувствовать: тяжесть в глотке, давление, слабо щекочущее небо, слёзы, подступающие к глазам.

— Тихо, — сказал он. — Бери глубже.

Провела языком по его стволу на вдохе, отстранившись на половину длины, снова облизала, обняла губами, и вновь ушла глубоко — чуть глубже, чем прежде. Ком в горле, горьковатый привкус кожи, напряжение в шее.

Меня подташнивало, но я взяла паузу на вдох, одной рукой сжав основание, другой — осторожно лаская его мошонку, будто извинялась за свою неуверенность.

Он крепко держал меня за затылок и смотрел вниз, прямо на то, как его член исчезал у меня во рту, с влажным чмокающим звуком, и каждый раз, когда я замирала у самого основания, он замирал вместе со мной.

Он дышал натужно, сквозь стиснутые зубы, с глухими, почти сдавленными стонами, как будто каждый вдох стоил ему усилий. В уголках его губ дрожали мускулы, пальцы на моём затылке сжимались сильнее, когда я уходила глубоко, как будто он пытался удержать себя от толчка.