Подонок, ты ещё пожалеешь

Часть 1

– Дело выгорит, гарантирую. Нужно только дождаться ночи.

– А их точно не будет дома?

– Точно. Я все пробил.

– Если засекут – нам крышка.

– Значит, нужно чтобы не засекли!

Открываю дверь комнаты: трое парней резко замолкают и как по команде переводят на меня недовольный взгляд.

– Чего тебе? – хмуро огрызается Тимур.

Он, как предводитель прайда, сидит на подоконнике, перекатывая во рту спичку. Двое его друзей – Максим и Давид – вальяжно расположились на диване.

– Тимур, ужин готов. Твоя мама просила передать…

– Позже приду, – раздраженно отмахивается он и демонстративно отводит взгляд, всем своим видом показывая, что меня для него больше не существует. – Иди.

– Но твоя мама сказала…

– Не расслышала? – резкость его тона сбивает мое дыхание. – Проваливай давай. Не мешай взрослым разговаривать.

Макс давит глупую лыбу, Давид – нахальную.

Он намеренно унижает меня. Хочет показать свое превосходство. Все как всегда, наивно было полагать, что он вдруг изменится.

– Я младше тебя всего лишь на год, – цежу сквозь зубы.

– Если на год, значит тебе… – делает вид, что производит в уме сложные математические подсчеты. – Ого, прилично. В этом возрасте уже должна быть грудь, – тянет кривую ухмылку. – Что-то я ее у тебя не наблюдаю.

Парни – друзья Тимура – начинают громко ржать, а мои легкие буквально сводит от ужаса. Я не могу дышать. Не могу произнести ни слова от жгучей обиды и унижения.

Этот подонок снова бьет меня по самому больному. Знает, что я комплексную от того, что до сих пор не обзавелась женственными формами. Знает он это потому, что однажды нашел мой личный дневник и без зазрения совести прочитал.

Но самое ужасное, что там были страницы посвященные ему, и тот факт, что теперь он все знает, буквально убивает меня.

Все это время, что он живет в нашем доме, я старалась держаться. Старалась быть выше, сильнее, мудрее – все, как учил меня отец. Старалась ровно до этой гадкой выходки.

Последняя капля.

Точка.

Предел!

С грохотом хлопаю дверью и, не в силах сдержать слезы обиды, мчусь вниз. Врываюсь в кабинет отца, так резко, что он, бедолага, едва не роняет мобильный. Падаю плашмя на кожаный диван и плачу, плачу, плачу.

– Что случилось, Сонь? – папа сильно пугается. Конечно, сразу же сбрасывает вызов. – У меня чуть сердце не остановилось. Нельзя же так!

– Я ненавижу его, пап! – громко всхлипываю и втягиваю носом сырость. – Ненавижу!

– Все ясно, снова Тимур, – вздыхает отец и садится на краешек дивана рядом. – Что на этот раз?

– Он унизил меня! При своих друзьях сказал такое… Такое… Я никогда в жизни больше из дома не выйду!

– Сонь, ну ты же прекрасно знаешь какой он, – снова вздыхает и кладет руку на мое плечо. – Несдержанный, резкий. И ведь не просто так, у него было далеко не безоблачное детство.

– Это его не оправдывает! – зло поднимаюсь, размазывая по лицу слезы. – Он ведет себя как полный придурок! Хам! Я ненавижу его всеми фибрами души! Умоляю тебя – прогони его! Выгони, ради меня! Если хоть капельку меня любишь!

– Конечно, я тебя люблю, – мягко улыбается папа, – но и маму Тимура я люблю тоже. Если я выгоню его, уйдет и она. А без нее я стану несчастлив. Ты же не хочешь этого?

– Нет…

– Ну вот, – обнимает меня на плечо и притягивает к себе. – Вы подружитесь, я уверен.

– Ни за что на свете! – шиплю с такой ненавистью, что пугаюсь самой себя. – Никогда! Я буду ненавидеть его до конца своих дней!

– Уверен, что это не так.

– Нет, так! Так! Ты бы слышал, что он мне сказал!

– Наверняка какую-то глупую юношескую пакость. Но поверь, она не несет под собой ничего личного. Я сам был мальчишкой, знаю. Самоутверждается парень. Пытается добиться авторитета. Его понять можно.

– Ты защищаешь его так, словно это он твой родной ребенок, а не я!

– Я стараюсь быть объективным. И не хочу ранить Лейлу. Ей неприятны ваши с ним склоки, она сильно расстраивается. Переезжая сюда она думала, что вы с ним подружитесь.

– Я хотела с ним подружиться! – выпаливаю в сердцах. – Хотела! Но он сделал все, чтобы я его возненавидела!

И это чистая правда.

Началось все год назад. Мой отец, вечно занятой, не слишком счастливый и часто хмурый человек вдруг будто обрел вкус к жизни. Начал улыбаться, глаза его стали светиться. Он даже словно помолодел и стал выглядеть намного свежее своих лет. Я никогда не видела его таким и была очень за него рада. Думала, что наконец-то он вышел из многолетней депрессии.

После ухода мамы, а если точнее, ее подлого побега с другим мужчиной в чужую страну восемь лет назад, папа закрылся. Я была совсем маленькой, но уже понимала причину – слишком тяжело ему было пережить это предательство. К слову, мне было проще и уход мамы не нанес какую-то непоправимую травму.

Несмотря на занятость, меня и при матери всю жизнь воспитывал только отец: возился со мной, отводил в детский сад, кружки, тратил на меня все свое свободное время. А мама… маме было не до этого. Она занималась собой, своей внешностью, постоянно худела и наносила на и так молодое лицо освежающие маски.

– "Я стала матерью слишком рано. Это не мое", – услышала я как-то ее беседу с подругами.

А потом она познакомилась с каким-то турецким мачо и укатила с ним в Стамбул, сказав напоследок, что с папой мне будет лучше и когда вырасту я ее пойму.

Прошло восемь лет. Я выросла, но пока не поняла.

Разве можно бросить своего ребенка?

Исчезнуть вот так на восемь лет и даже не позвонить?

Но больше мне было обидно даже не за себя – за папу. Он ведь действительно делал для нее все. А потом делал все для меня. Даже серьезных отношений не заводил, чтобы я вдруг не решила, что он, как и мать, хочет променять меня на кого-то. Ни разу не приводил домой ни одну женщину.

До прошлого года.

Ведь причина его изменений крылась тогда в том, что он влюбился. И не в кого-то из своего круга: женщину из мира бизнеса, со связями, деньгами и прочим, он полюбил… уборщицу.

Часть 2

Лейла мне сразу понравилась. Скромная женщина, очень красивая и кроткая. Она искренне интересовалась моими делами, друзьями и оценками, что сразу же меня подкупило. А уж с какой любовью смотрел на нее папа… я даже немного заревновала.

– Это мой сын, Тимур. Он старше тебя на год, – представила она.

Тогда я впервые рискнула взглянуть на хмурого парня, который не проявлял ни малейшего интереса к происходящему. Словно ему глубоко безразлично, что ровно в эту самую минуту меняется судьба как минимум четырех человек: родителей и наша.

Я жутко волновалась перед этим знакомством, ночь не спала, долго выбирала, что надеть, а он... ему как будто бы действительно было все равно.

– Привет, я Соня, – я по своей открытости и наивности протянула ему руку. Но Тимур руку мне в ответ не пожал. Лишь взглянул. Окинул подчеркнуто равнодушным взглядом и пренебрежительно отвернулся, словно резные перила ему в разы интереснее.

– Не обижайся на него, ладно? – смутилась Лейла. – Он просто стесняется. Вы обязательно подружитесь.

Уже тогда я поняла, что никакой дружбы между нами не получится. Но все равно, когда они переехали к нам, первые дни пыталась наладить с ним хоть какой-то контакт. Старалась быть приветливой, улыбаться, пыталась заговорить, но каждый раз он отмахивался от меня как от назойливой и крайне раздражающей мухи.

– И не надоело за мной таскаться? – нагрубил он, когда я, набравшись храбрости, постучала в его комнату и пригласила посмотреть вместе кино. Папа купил огромную плазму, с 3Д очками и мне показалось это хорошей идеей…

– Слышала, что этот фильм очень интересный, – я жутко смутилась. Как и каждый раз, когда он прожигал меня своим давящим взглядом. В такие мгновения мне хотелось сразу отвести глаза. Отвернуться. Не смотреть. – Не хочешь?

– Похвалиться благосостоянием своего папочки решила? – язвительно выплюнул он. – Мол, посмотри, деревенщина, на последнее слово техники.

– Да что ты несешь такое! – стало так обидно, до слез. – Как тебе вообще подобное в голову пришло?

– А разве это не так? – он снова зыркнул на меня своими глазищами. – Хочешь сказать, что и тебе и твоему отцу все равно, что моя мать обычная уборщица?

– Конечно все равно!

– Я не идиот и знаю, что в вашем кругу нас никогда не примут. Мы для вас люди второго сорта.

– Да с чего ты так решил!

– Потому что мы бедные. А вы – нет. Оставь меня в покое.

– Я всего лишь хотела с тобой подружиться! – в отчаянии выкрикнула я ему в спину. Может быть услышать подобное от кого-то другого было бы не так обидно, но именно от него почему-то невыносимо. – Просто подружиться, только и всего. Ведь когда наши родители поженятся, мы станем как брат и сестра.

– Чего-о? – зло усмехнулся он. – Какие еще брат и сестра? Никогда этого не будет, поняла? Ты мне никто. И никогда не станешь кем-то.

Как же я рыдала в тот вечер. Заперлась в своей комнате, обняла подаренного на прошлый день рождения медведя и плакала. Было дико обидно слышать все это. Ведь это неправда! Ни я ни отец никогда не смотрели на них свысока. Никогда, ни словом ни взглядом, не напоминали им об их положении.

К слову, друзья папу, мягко говоря, не поняли. Никто не мог поверить, что это не обыкновенные "шуры-муры", а действительно серьезные отношения. Кто-то откровенно глумился, кто-то просто глупо подшучивал, а кто-то вовсе перестал общаться – не солидно. Директор компании и уборщица! Где такое слыхано?

Но отцу было наплевать, он вычеркнул из своей жизни тех, кто не разделил с ним радость.

"Значит, такие были друзья", – с улыбкой говорил он, нисколько не сожалея.

И я была за него очень рада. И вообще все складывалось бы хорошо, если бы не он – Тимур. Колючий, хамоватый, замкнутый.

Если с отцом он еще пытался лишний раз промолчать, то со мной не церемонился. Как он только меня не называл: мелкая, мажорка, ребенок... Слышать все это было ужасно неприятно. И главное, за что? Только за то, что мой отец не беден?

Тимур всем своим видом показывал, как ему невыносимо жить в нашем большом доме. Выбрал самую крошечную комнату, считай каморку, и либо сидел целыми днями там, либо где-то пропадал.

В мою гимназию он тоже не пошел принципиально.

– Тимур, сынок, это очень хорошее учебное заведение, там дают замечательные знания. Почему ты не хочешь? – расстраивалась Лейла. – Сережа тебе место там выбил, а это, поверь, не так просто.

– Мог бы не утруждаться. Я останусь в своей старой школе, – упрямо твердил он. – Мне его подачки не нужны.

– Ну почему сразу подачки? Он же искренне это все, от души.

– У таких людей как он души нет. Только видимость.

В итоге он каждый день ездил на автобусе на другой конец города, лишь бы только не принимать "подачку" папы. Дружил с какими-то маргиналами, которые ходили в растянутых худи, потертых кроссовках и от них вечно воняло табаком.

– Как ты только его терпишь! Быдло подзаборное, ужас, – фукал Антон – мой одноклассник и лучший друг.

Антон – звезда нашего класса, натуральный блондин с небесно-голубыми глазами, чистой румяной кожей и пухлыми губами. Половина девчонок школы были в него безответно влюблены, и дружить с ним было круто и престижно. Я знала, что мне тайно завидуют, потому что мы так тесно общаемся, и шептались, что Антон в меня влюблен. Но я, если честно, этого не замечала. Для меня он был просто другом, причем другом с самого детства, ведь наши отцы тоже дружили много лет.

– Рано или поздно его посадят, – со знанием дела выдал Антон, подняв воротник своей новой кожаной куртки.

Мы медленно брели домой после занятий, и Гордеев как обычно вызвался меня проводить.

– С чего ты так решил?

– Да ты рожу его криминальную видела? К тому же эти его друзья с окраины те еще гопники. Слышал, что один из них, который Давид, подрезал сумку у одной девчонки из нашей гимназии.

– Да ты что! – ахнула я, придя в ужас.

Часть 3

Ровно месяц Лейла и Тимур жили в нашем доме. Помолодевший отец летал в облаках, наконец-то у нас появились нормальные завтраки, обеды и ужины, я нашла общий язык с мачехой и все бы напоминало сказку… если бы не Тимур. День ото дня наши отношения портились все больше и больше. Каждый раз, когда по случайному стечению обстоятельств мы встречались где-то на лестнице, он, проходя мимо, намеренно или нет больно задевал плечом и даже не извинялся. Если заходил какой-то разговор, он обязательно заканчивался его колкими комментариями и моими неминуемым слезами. Разумеется, за закрытой дверью комнаты, радости видеть мое расстройство я ему не доставляла.

Я злилась на него, но всегда пыталась найти ему оправдание. Всегда! Не смотря ни на что.

Его отец был плохим человеком. Ему много доставалось. Он никогда не жил в достатке, как я. Это маска, он не такой. Все, что он говорит и делает – лишь защитная реакция.

И однажды мне даже довелось убедиться в его человечности, которую он зачем-то настойчиво прячет от всех. Полагаю, даже от самого себя.

В один из дней, возвращаясь из гимназии, я увидела в конце нашей улицы Тимура. Он сидел на корточках у забора и кормил бездомных котят, которых кто-то посадил в большую картонную коробку. Он брал по очереди каждого на руки, гладил и даже улыбался.

Увиденное меня просто потрясло. И невероятно обрадовало. Я знала, что он лучше, чем хочет казаться. Знала! С души словно свалился тяжелый камень.

Подошла к нему из-за спины, бросила рюкзак прямо на асфальт и села на корточки рядом.

– Какие они хорошенькие! – взяла пищащее чудо на руки. – Просто прелесть, да? Тоже любишь котят?

– Следила за мной? – грубо пробасил он, мгновенно изменившись в лице. Я дико растерялась, улыбка сползла словно и не бывало.

– Вовсе нет. Домой шла, увидела тебя…

– В следующий раз продолжай идти дальше, – бережно опустил котенка обратно в коробку, а затем резко поднялся. Поднял с земли видавший виды рюкзак. – Не путайся у меня под ногами, сколько можно повторять.

– Да что я тебе такого сделала? – разозлилась я и тоже встала. – Почему ты вечно ко мне придираешься? В чем проблема?

– Может быть ты мне просто не нравишься. Не думала об этом?

– Мы живем в одном доме, наши родители любят друг друга и скоро поженятся. Разве мы не должны хотя бы попробовать…

– Попробовать что? – перебил он. – Поиграть в брата и сестру?

– Ты даже не попытался со мной подружиться!

– Я не нуждаюсь в друзьях. Тем более таких как ты.

Накинув рюкзак на плечо, зашагал к дому.

Я тоже подняла свою сумку и упрямо направилась следом за ним. А поравнявшись устроила допрос:

– А что со мной не так?

– Ничего.

– Нет уж, ответь.

– Ты мелкая еще. Наивная и глупая.

– Я не глупая! – оскорбилась я. – Между прочим я с первого класса круглая отличница и иду на золотую медаль.

На это он лишь язвительно усмехнулся.

– Думаешь ум человека отражается только в знании формул?

– Думаю, что ты дурак, – психанула я, и ускорив шаг, опередила его. – Не хочешь общаться – не надо. Мне дружба с тобой сто лет не нужна, я просто пыталась быть вежливой. Потому что меня нормально воспитали, не то, что... – осеклась, но было уже поздно. Он мгновенно зацепился за обрывок обидной фразы.

– Не то, что меня, да? Ну, договаривай.

На это я ничего не ответила, потому что никогда не умела врать, а сказать правду не повернулся язык.

– И чего замолчала? – бросил мне вслед.

– Теперь уже я не хочу с тобой общаться.

– А говоришь, что не ребенок, – и пренебрежительно цокнул под нос: – Детский сад.

Дома, все обдумав, я решила, что погорячилась. Наговорила лишнего, оскорбила его, и чувствовала себя отвратительно. Да и папа расстроился, когда узнал, что мы в очередной раз поссорились, а расстраивать я его не хотела.

Набравшись решимости, я уверенно дошла до конца коридора второго этажа, постучала в дверь комнаты Тимура, а потом, не дождавшись ответа, открыла.

В комнате, помимо Тимура, сидели еще два парня, именно тогда я впервые увидела Макса и Давида, и оба мне сразу же не понравились. Слишком они казались… опасными. Какими-то взрослыми. И совсем не добрыми.

У одного из них в левом ухе была серьга в виде черепа, а на шее торчало пятно татуировки. А глаза… глаза были еще опаснее, чем внешность.

– А это еще кто? – ухмыльнулся он. – Та самая сестренка? Да ты проходи, не стесняйся.

Он был впервые в моем доме, но вел себя так, словно он здесь хозяин.

– Проходи-проходи, не стесняйся.

Я осторожно вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Все трое смотрели на меня, и ни один взгляд нельзя было назвать дружелюбным.

– Ты где учишься? – спросил, как я потом узнала, Макс.

– В гимназии, – зачем-то обернулась и кивнула. – Здесь, недалеко.

– Это та, где одни мажоры?

– Ну почему, там разные учатся…

Я лукавила. Наша гимназия действительно исключительно для детей тех родителей, чей достаток намного выше среднего, потому что обучение было платным. И даже деньги решали не все, при приеме был серьезный экзаменационный отбор.

Не представляю, что должен был сделать папа, чтобы пробить место Тимуру в середине учебного года. А он им так показательно пренебрег.

– Отличница, наверное? – продолжал расспросы Максим.

– Да.

– Какая молодец.

Тимур сидел на полу, согнув широко раздвинутые в коленях ноги и прислонившись к стене. Он ничего не говорил, просто молча слушал как его друзья говорят со мной, и определенно цепко ловил каждое слово.

– Будешь? – Давид протянул мне открытую бутылку, с чем именно я не рассмотрела.

– Спасибо, я не хочу пить.

Парни – друзья Тимура – громко заржали, над чем именно я даже не поняла. Но почувствовала себя крайне неуютно. Захотелось уйти. Но я осталась, потому что не хотела показать себя мелкой слабачкой.