Подруга мужа увела

ГЛАВА 1

* * *

— ИРИНА —

Очень люблю свою работу и командировки.

В командировках, куда мы привозим подлинные картины на выставки, я чувствовала себя в своей стихии: энергия города, новые галереи, необычные люди, новые горизонты.

Это свобода. Возможность быть собой, не обременённой домашними заботами, лишними мыслями.

Но, несмотря на всю прелесть этих временных побегов, каждый раз, когда я возвращалась в свой родной город, меня охватывало какое-то невероятное, тихое счастье.

Ожидание встречи с ним. Моим мужем Артёмом.

Есть что-то удивительное в том, чтобы вернуться домой, когда ты так соскучилась. В его запах, в его прикосновения.

И в данный момент всё, что мне хотелось – вернуться домой, посмотреть на него, почувствовать запах его кожи, увидеть его глаза.

Я не говорила Артёму, что приеду раньше, хотела сделать сюрприз, показать, как сильно я его люблю.

Купила букет цветов – белые розы.

Я люблю пионы, а муж любит розы.

Мы не виделись почти неделю, а для меня это было слишком долго.

Не могла дождаться, чтобы снова оказаться рядом с ним.

Пока была в самолёте, мысленно прокручивала сценарии, как войду в дом, увижу его немного удивлённое, но счастливое лицо.

Услышу слова любви, получу море поцелуев и его крепкие объятия.

Сейчас вечер, он уже дома, тоже после работы. Уставший. Но когда увидит меня, то с удовольствием согласится пойти в его любимый ресторан недалеко от нашего дома.

Поужинаем, выпьем по бокалу вина.

А потом вернёмся домой, и я буду его целовать. Буду нежиться в его объятиях… Это будет так… прекрасно.

Всё, что мне нужно, – это его запах, его голос, весь он. Только этого мне сейчас и не хватало.

Вошла в подъезд, кивнула консьержке и не обратила внимания на её испуганное лицо.

Она хотела мне что-то сказать, но не успела. Я уже нырнула в лифт и поехала на свой этаж.

На моём лице сияла предвкушающая улыбка.

В руках букет белых роз. В сердце – безмерная любовь.

Когда я вошла в квартиру, сердце билось часто от предвкушения нашей встречи.

Закусила губу и едва сдержала рвущийся наружу счастливый смех.

Я должны была вернуться не сегодня, а на два дня позже.

Старалась не шуметь, чтобы не выдать себя.

В прихожей было тихо.

Глупая мысль мелькнула в голове: «А вдруг он задержался на работе?» Но нет, вот его обувь… его мокасины из мягкой кожи, которые я ему нашла и купила в брендовом магазине.

А рядом стояли туфли. Не мои.

Я замерла.

Сердце остановилось, когда услышала странные звуки.

Это был не смех. Это был не разговор.

Это был грубый, резкий, страстный стон.

Сначала я подумала, что это звуки работающего телевизора или вообще игра моего воображения. Но я не могла ошибиться. Я сразу узнала эти звуки, этот тембр его голоса.

Сжимая в руках букет цветов, не разуваясь, прошла в зал…

Увидела на своём журнальном столе из полированного дерева венге два бокала и пустую бутылку вина.

Бокалы стояли не на подставке, а прямо на столешнице, на которой остались разводы от напитка.

Гнев начал наполнять меня.

Звуки страстного секса раздавались из нашей с Артёмом спальни.

Быстрым шагом ворвалась в комнату и застыла на месте.

Он. Она. Вместе. В нашей постели. В МОЕЙ постели.

Тела переплетены, и их голоса смешались в невыносимую какофонию.

Я почувствовала, как всё в голове закрутилось, как невыносимая боль пронзила грудь.

Я не могла отвести взгляда.

Это не был просто обман.

Это было предательство.

Это было уничтожение и обесценивание всего, что я строила.

Я не могла поверить в то, что мои глаза видели.

Не могла.

— Регина. Артём. Да как вы только посмели?! – я едва выговорила эти слова, голос дрожал, но я заставила себя говорить.

Как ножом в сердце, мне было больно, и я едва сдерживала слёзы.

Сжала букет и наколола себе пальцы о шипы.

Артём резко остановился и обернулся.

Его глаза расширились от ужаса, но что-то было ещё в его взгляде...

Удивление?

Да, это было оно. Как будто он не мог понять, что произошло, не мог поверить, что я здесь.

— Ира, я… – его слова оборвались, как будто он не мог найти оправдания, не мог найти объяснений. Он не знал, что сказать.

ГЛАВА 2

* * *

— ИРИНА —

Я выбежала из подъезда, словно дикая кошка, потерявшая всякую силу и рассудок.

Мой взгляд был затуманен, мысли рассыпались, как разбитые стёкла, и каждое из них несло в себе болезненную, невыносимую правду.

Мой муж и моя лучшая подруга… любовники. Как это возможно?

Как я могла не заметить, не понять?

Где же была моя интуиция, где тот инстинкт, который всегда говорил мне, когда что-то не так?

Словно удар, который невозможно спрятать, обрушилось осознание, разрывая мою душу на части.

Я быстро шла по улице, не осознавая, что делаю, не замечая ничего вокруг.

Мир исчез, растворился, словно погрузился в густой туман. Только боль, которая разрывала грудь, сжимала сердце в тиски, не давала мне вздохнуть.

Как я теперь буду смотреть людям в глаза?

Как я смогу доверять кому-то, когда самые близкие мне люди, те, кому я отдала всю свою веру, предали меня?

Дыхание было частым, тяжёлым.

Лёгкие не могли в полной мере справиться с тем, что происходило в моей душе. Я задыхалась. Я чувствовала, как воздух, который когда-то был таким лёгким, теперь становился вязким. Я не могла дышать.

Не было ни одного уголка, где бы я могла почувствовать себя легко. Никакого укрытия от этой боли. Тело словно заполняла только одна эмоция – яростное, неистовое горе, которое сжирало меня изнутри.

Я шла, не глядя под ноги. Вечерний город жил своей жизнью, а я ничего и никого не замечала.

Ноги сами несли меня куда-то. В неизвестность. Лишь бы подальше.

И вот, вдруг, я резко остановилась, моргнула сквозь слёзы и осознала, что стою прямо на проезжей части.

Я услышала звук тормозов, но было поздно.

Время, как и жизнь, не терпит замедления.

Не успела понять, что произошло, как мир вокруг меня потемнел.

Кажется, я падала. Или это был сон, который не мог быть реальностью.

Я чувствовала, как земля ушла из-под ног, как в ушах зазвенело.

Это было похоже на момент, когда теряешь всё, включая саму себя. Страх, даже ужас и резкая боль – вот что наполнило моё тело.

Я знала одно: мой мир рухнул. Мой муж и моя подруга. Эти два человека, которые были для меня основой всего, предали меня.

Кажется, я захрипела. Или зарыдала.

Сами собой закрылись мои глаза.

В этот момент, даже перед лицом смерти, я не могла думать ни о чём другом, как о предательстве.

Моя душа умирала. Я умирала. Память подкинула мне эту ужасную картину – когда они, оказавшись в объятиях друг друга, сломали меня.

«Почему? За что?»

И сознание погасло.

* * *

Я не знала, сколько прошло времени. Всё тело, как после пытки.

Голова гудела, пульсируя, будто в черепе завёлся злой дух, выбирающийся наружу.

Тронула голову и глухо застонала.

На лбу засохла кровь. Корка неприятно стянула кожу.

В глазах всё плыло, а воздух был… влажный, холодный. Пахло мокрой землёй, деревьями и моим страхом.

Я лежала на сырой земле, в высокой траве, в темноте, среди деревьев, не помня, как я здесь оказалась.

Накрапывал мелкий дождик.

Последнее, что отпечаталось в сознании, как страшная вспышка: мой муж Артём. И Регина. Влажная простыня под ними. Стоны. Их тела. Их предательство.

Потом – мой побег от этого кошмара и визг шин. Свет фар. Удар. И всё.

Меня сбила машина.

И этот урод не вызвал скорую. Не отвёз меня в больницу. Он вывез меня в лес! И бросил. Как псину.

— Вот же урод… – прошептала сдавлено.

Это просто удача, что я была жива.

Попробовала пошевелиться.

Рёбра были, будто под прессом, дышать больно.

Моя нога. Небольшое движение и ногу прострелила резкая боль. Наверное, вывих или растяжение. Или что похуже.

Так, Ира, не думай о плохом.

Обшарила руками вокруг себя. Сумочки нет. Телефона, конечно же, тоже.

Ни связи. Ни денег. Ни света, кроме лунного.

Одна. В лесу. Ночью.

* * *

А лес, тем временем, жил своей ночной жизнью.

Отовсюду раздавались жуткие звуки: шорохи, хлопанье крыльев, хруст под чьими-то тяжёлыми лапами – всё мне казалось враждебным.

Ночные птицы каркали, ухали, стонали, будто на мою беду, а издалека доносился протяжный крик – то ли вой, то ли рычание.

— Мамочка…

ГЛАВА 3

* * *

— ИРИНА —

Я привыкла контролировать свои эмоции и свою жизнь. Но сейчас я ничего не могла контролировать. И это меня злило.

— Как самочувствие? Хуже не становится? – спросил Руслан.

Я вспомнила момент удара сбившей меня машины, перед тем как всё стало чёрным.

— Нет… Кажется, нет… – произнесла неуверенно.

Он ничего не сказал в ответ.

Дом Руслана стоял среди огромных сосен.

Его собака бежала за нами. Но Руслан не беспокоился. Он даже не взглянул в её сторону. Для него это не имело значения.

Он вошёл внутрь, меня сразу окутало тепло и запах дерева.

Мужчина аккуратно опустил меня на пол. Придержал меня руками, как если бы я была хрупким предметом. Удостоверился, что я не упаду и сказал:

— Тебе нужно принять душ и согреться. Но не делай воду слишком горячей, хорошо? Если у тебя сотрясение, то хорошего будет мало. Поняла меня?

— Да… Я всё поняла…

Огляделась. Мы стояли в прихожей.

Деревянные стены были выкрашены в приятный цвет – туманный голубой, я бы так назвала этот оттенок.

Прочные, очень качественные деревянные полы. Минимум аксессуаров. Мягкое, но хорошее освещение. Стильно. Красиво. И даже воздух был здесь как в лесу, свежий и приятный.

Посмотрела на свои грязные ноги и скривилась. А правая нога была припухшая.

Обняла себя за плечи и с грустью посмотрела на мужчину.

— Я бы не хотела пачкать полы… У меня ноги грязные… – проговорила виновато.

Руслан как раз вытирал лапы своей собаке, которая после процедуры побежала дальше по дому.

Мужчина ничего не сказал, он ушёл, но быстро вернулся. Он молча дал мне новый банный халат, полотенце и показал, где ванная.

— Спасибо большое, – поблагодарила его. Мой голос к моему разочарованию прозвучал жалко и беспомощно.

В глазах Руслана я не увидела ни жалости, ни сочувствия. Там было одно только раздражение. И взгляд у него был холодный. Как лес. Молчаливый и опасный.

Я стиснула зубы и доковыляла до ванной комнаты. Нога просто взрывалась от боли. Да что там – всё тело болело, ныло, стонало. Голова раскалывалась.

Мне хотелось сдохнуть, чтобы закончились эти страдания. Но тут же отмахнулась от этой мысли.

Нет уж, не дождутся.

Стянула с себя грязную одежду. Сгрудила её в пакет от банного халата. По-хорошему, всё надо на помойку.

Потом взглянула на себя в зеркало.

— Ахррр… – издала невнятный звук, когда увидела своё отражение.

В ужасе замерла на некоторое время. Рассматривала себя и не узнавала.

В отражении была жуткая картина, отвратительная, как будто больной на голову художник вылил всю свою ненависть на холст, и это я стала его «шедевром».

Грязная, с сине-красными пятнами по всему лицу. У меня были опухшие глаза и нос, словно я рыдала несколько часов.

Ссадины, царапины…

Ощущение, будто меня использовали как тряпку, вытирая мной всё, что можно.

На виске – запекшаяся кровь. Я провела дрожащей рукой по лицу, чувствуя, как кожа болезненно тянется.

Мои тёмные волосы были взъерошены, напоминали воронье гнездо. В них запутались листья, травинки, ещё какой-то мусор.

Открыла рот в беззвучном плаче, глядя на себя несчастную, и увидела в зубах…

— Что это? – прошептала сдавленно. И поняла, у меня на зубах и между зубами – земля. Вот же чёрт.

Пальцы – грязные, липкие.

Я выглядела как бомжиха, даже хуже.

Я пыталась дышать ровно, но воздуха не хватало.

Бока болели и ныли не просто так, у меня по всему животу расползся жуткий кровоподтёк.

Надеюсь, у меня нет внутреннего кровотечения?

Каждое движение, даже дыхание отзывалось молчаливым криком боли.

И мой взгляд… Он был затравленный и глубоко несчастный.

Машина. Тот жуткий удар, тот ужасный момент… Сука, неизвестный сбил меня. Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации.

Но я, чёрт возьми, жива!

Но как же я ужасно выглядела!

Я была как... как выброшенный мусор, как животное, оставленное умирать в лесу!

И это я?

Я с трудом сглотнула, чуть не зарыдала от жалости к себе.

Тяжело, с надрывом вдохнула и скривила губы. Настало время собирать себя, даже по осколкам. Я не позволю себе быть жертвой.

Артём, Регина – это всё из-за вас. Из-за вашего предательства!

Сжала руки в кулаки, не смогла сдержать слёзы, всхлипнула и, подвывая, включила воду.

ГЛАВА 4

* * *

— ИРИНА —

Проснулась я не от солнца, не от будильника, и даже не от боли – хотя её во мне хватило бы на троих. Проснулась я от запаха.

Аромат был такой яркий, что глаза сами собой открылись.

Шкворчал бекон и яйца. Пахло свежеиспечённым хлебом, будто только что вынули из печи.

А ещё меня пленил запах кофе – крепкий, мужской, резкий, как горькая правда.

Руслан готовил на кухне завтрак. И выглядел он потрясно.

Не думала я, что мужчина на кухне – это настолько сексуальное зрелище.

Я даже засмотрелась и о боли своей забыла.

Его руки уверенно двигались, нарезая помидоры, перебирая специи. В его движениях была чёткая, невидимая гармония.

Линия сильных и широких плеч, игра света на его спине, тени, свет, которые падали на него – всё это было как сцена из фильма.

Каждое движение Руслана было наполнено каким-то невероятным внутренним спокойствием, которое одновременно манило и успокаивало.

Кухня здесь была не просто пространством для приготовления пищи, а ареной, где он – мастер.

Обалдеть…

А потом рядом со мной раздался жуткий звук. Громкий лай, от которого я вздрогнула и чуть сердечный приступ не получила. Огромные лапы на диване. И мокрый, холодный нос мне в лицо – нет, такое утро не по мне.

— Псина, отвали, – хрипло выдохнула я, забыв напрочь кличку этой зверюги.

Но собака и не думала уходить, она ткнулась мне в щёку и начала вылизывать мне лицо, будто я не человек, а котлета, которую собака всё-таки отвоевала у судьбы.

— Зайка, фу! Доброе утро, Ира, – раздался холодный голос Руслана.

Точно, Зайка.

Псина тут же оставила меня в покое и умчалась к хозяину.

А я с трудом поднялась. Или попыталась подняться. Короче, с превеликим усилием, села и едва слышно застонала.

Всё тело ныло.

Мне кажется, у меня даже брови болели, хотя, казалось бы, как это возможно?

Спина моя несчастная, будто по ней проехались трактором, в шее стояла ломота, ноги, будто не мои. Лодыжка как гиря и болела, сволочь.

И горло… Горло было отдельным адом.

Когда горло дерёт – приятного в этом нет ни шиша. Ощущение, как будто я всю ночь глотала битое стекло.

Ещё в туалет хотелось сильно.

Попыталась встать, но ногу так сильно прострелило. У меня перед глазами всё потемнело. Я даже не удержалась и вскрикнула.

— Ира? – услышала голос Руслана совсем рядом.

Я захныкала, к моему несчастью, из носа потекли сопли – даже не ручьём, а водопадом.

Класс.

Мужчина опустился передо мной на корточки, нахмурился и я пожаловалась:

— Руслан… Прости… Мне ужасно неловко, но… Мне очень плохо. Всё болит. Нога как не моя, встать не могу. И в горле... ад. Кажется, я простыла. И мне в туалет надо и… вот…

Боже мой… и это мой голос? Похоже на воронье карканье.

Руслан на мои жалобы обречённо вздохнул, но ничего не сказал.

Взял меня на руки и донёс до туалета.

— Здесь сама справишься? – поинтересовался, как мне показалось, язвительно.

— Постараюсь, – прохрипела в ответ и вошла в туалет.

Увидела, что вчерашнего пакета с моей одеждой нет.

Значит, Руслан всё выбросил.

Здорово. Я как бомж. Ни одежды, ни документов, ни телефона. И дома муж с подругой, которые решили быть вместе, а меня за борт жизни выкинуть, да ещё и оставить меня без жилья.

У меня что, наступила супер чёрная полоса в жизни?

Осталось только работы лишиться и вообще атас. Так, тьфу, тьфу, тьфу! Не дай бог!

Посмотрела на своё отражение и готова была разрыдаться.

Умылась, высморкалась и пожелала от всей души тому водиле все тридцать три несчастья.

Кое-как допрыгала до двери.

Руслан меня ждал, прислонившись к стене.

Снова взял меня на руки и вернул на диван. Пошёл на кухню и бросил через плечо:

— Поешь. Врач скоро будет. И полиция тоже. Скорая тоже приедет. Что решила насчёт того, чтобы позвонить мужу?

Руслан то ли злился, то ли не злился. Непонятно. Но он точно не жалел меня. Он был какой-то замороженный что ли. Человек без эмоций. Просто мужчина, который приготовил завтрак чужой женщине, потому что так надо. И на минуточку, этот мужчина спас меня.

— Спасибо тебе… Да, я позвоню мужу. Можно телефон?

— Можно. Но сначала поешь. И на вот, салфетки возьми, у тебя сопли льются.

Я покраснела, шмыгнула носом.

Он поставил на журнальный столик поднос с едой и бросил на диван пачку бумажных носовых платков.