Погасший свет

Прилог

Предупреждения о триггерах
"Lights Out" – это темная романтическая комедия с элементами преследования, содержащая тяжелые темы. Просьба соблюдать осторожность при чтении, так как в книге упоминаются:
● Откровенные сексуальные сцены и обсуждения (включая анальные практики)
● Употребление алкоголя
● Упоминание изнасилования (вне сцены
● Насилие над детьми (воспоминания)
● Медицинские темы
● Кровь и натуралистичное описание ран (в условиях больницы)
● Обсуждение психического здоровья
● Упоминание серийных убийц и их преступлений
● Краткое описание массового расстрела
● Преследование
● Вторжение в частную жизнь
● Взлом дома
● Скрытые камеры
● Хакерство
● Кража
● Непреднамеренный каннибализм (воспоминания)
● Смерть
● Автомобильная авария (воспоминания)
● Описание насильственной смерти (воспоминания)
● Смерть родителя
● Игры с удушением
● Игры с ножами
● Игры с оружием
● Игры со страхом
● Первобытные игры
● Игры с масками
● Сомнительное согласие
Для всех, кто достаточно смел, чтобы прокатиться

Глава 1

АЛИ
Новенькая держалась неважно. Когда я зашла в комнату отдыха, она сидела, свернувшись калачиком, на одном из жестких, неудобных пластиковых стульев и смотрела в пустоту. Ее медицинская форма была измята, пучок на голове сполз набок, выбившиеся светлые пряди торчали во все стороны, словно она нервно теребила волосы. Под холодным светом люминесцентных ламп ее кожа казалась бледной и восковой.
Две другие медсестры, находившиеся в комнате, держались от нее подальше, бросая на нее тревожные взгляды, будто опасались, что она вот-вот либо вырубится, либо сбежит с работы, как и многие до нее. Только через мой труп.
Нам она была нужна. Я не могла бесконечно брать смену за сменой по пятнадцать часов – иначе я сгорю.
Я глубоко вздохнула и решительно подошла к ней, присев рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего избежать возможных последствий. Она даже не заметила моего появления. Плохо.
– Эй, Бринли, верно? – спросила я мягко, используя тот же тон, что и при разговоре с больными детьми.
Она моргнула и посмотрела на меня, ее голубые глаза были затуманены, словно она на самом деле меня не видела. Это было состояние, близкое к шоку. А я, увы, видела его практически на каждой смене у своих пациентов. Черт. Она точно собиралась уволиться.
Я повернулась в сторону, не отрывая взгляда от Бринли. – Одеяло?
Послышались шаги – кто-то выполнял просьбу. Я вновь сосредоточилась на новенькой. Я уже слышала о ней от коллег: три года опыта, раньше работала в небольшом районном приемном покое, но это ее первая смена в травматологическом госпитале.
Некоторые отлично справлялись в обычных отделениях неотложной помощи, но ломались, попадая сюда. Наш госпиталь находился в центре города с высоким уровнем преступности, и не проходило ни одной смены, чтобы мы не сталкивались с худшим из худшего: ножевые ранения, изнасилования, огнестрельные ранения, жертвы насилия, аварии – и это только вершина айсберга.
Сегодняшняя ночь была особенно тяжелой. Даже для меня. А уж я-то повидала столько дерьма, что меня уже почти ничего не могло выбить из колеи. А для новичка вроде Бринли это могло стать настоящей травмой. Ей не повезло, что ее первая смена без наставника пришлась именно на эту ночь. В поле зрения мелькнуло одеяло. Я взяла его и заботливо накинула на плечи Бринли. Она двигалась, как автомат, судорожно сжав края ткани и натянув ее на себя.
– Его грудь… – прошептала она так тихо, что я едва разобрала слова. – Вся середина просто… исчезла.
Ага. Значит, ей достался пациент с огнестрельным ранением в упор. Удивительно, что он вообще был еще жив, когда его привезли. И безумно печально, ведь в таких случаях мы мало что могли сделать. Слишком много поврежденных органов, чтобы человек мог выжить. Насколько я слышала, он скончался почти сразу после поступления. Если Бринли его принимала, то, скорее всего, была вся в крови. Теперь понятно, почему на ней другая форма, а волосы все еще влажные – видимо, отмывалась после смены.
– Ты ничего не могла сделать, – сказала я ей.
Она всхлипнула, и ее взгляд, наконец, сфокусировался на мне. – Знаю, но… Боже. Я никогда не смогу забыть этот образ.
Не переживай, завтра увидишь что-то еще хуже, и это займет его место, – промелькнула у меня в голове темная мысль. Но вслух я бы такое никогда не сказала.
– Тебе кто-нибудь говорил про терапевтов? – спросила я. Бринли кивнула. – Третий этаж, да?
– И если у тебя ночная смена и срочно нужно с кем-то поговорить, есть круглосуточная горячая линия.
Наш госпиталь может нас перегружать, но он отлично справляется с тем, чтобы уделять внимание психическому здоровью персонала. Мы сталкивались с тем же количеством травм, что и солдаты на передовой, и из-за этого уровень выгорания и посттравматического стрессового расстройства был зашкаливающим. Я регулярно общалась с одним из терапевтов по вызову. Это была одна из немногих вещей, которые поддерживали мою психику, пока система здравоохранения рушилась вокруг нас, а столько людей увольнялось, что у нас была опасная нехватка персонала.
– У меня нет номера горячей линии, – сказала Бринли, по ее щеке скатилась одна-единственная слеза.
Это было хорошо. Слезы – это то, с чем можно работать. Слезы означали, что она уже начала перерабатывать происходящее, и риск шока скоро уйдет. – В каком шкафчике ты оставила свои вещи? – спросила я. – Я возьму твой телефон и внесу номер.
Через двадцать минут она уже встала на ноги с чашкой горячего чая из ромашки в руках. Я добавила номер горячей линии в ее телефон, она перестала дрожать, и немного цвета вернулось на ее щеки. В комнате теперь была только одна медсестра – Таня, которая заменила двух прежних, не очень полезных. Таня – стройная черная женщина лет сорока с небольшим, которая проработала в травматологических больницах почти столько же, сколько Бринли живет на свете.
Таня – моя любимая коллега. Она прекрасно работает под давлением, у нее отличный подход к пациентам, и она знала о лечении людей в экстренных ситуациях больше, чем многие врачи, с которыми мы работали. Сейчас она стояла рядом с Бринли у окна, тихо разговаривая, одной рукой держась за плечо младшей медсестры. Я слушала изредка, пока собирала наши с Бринли вещи, доверяя Тане правильно подобрать слова и вернуть Бринли к жизни.
– Ты прекрасно справилась, – сказала Таня. – И я не просто льщу тебе, чтобы ты почувствовала себя лучше. Я видела других медсестер с большим опытом, которые цепенели в такие ночи, как эта, но ты держалась и сделала все, что нужно. – Она повернулась ко мне. – Подтверди, Али.
Я повесила сумку Бринли себе на плечо и подошла к ним. – Она не врет, – сказала я. – Ты отлично справилась, по крайней мере, то, что я видела. И это нормально немного сломаться после этого. От всего этого адреналин накопился слишком быстро, и твои уровни кортизола, наверное, просто сорвались. Ничего постыдного в том, чтобы провалиться в мини-стрессовую кому. Я тоже так делаю, когда ночи бывают особенно тяжелыми. Бринли побледнела.
– Я думала, что сегодня была самая тяжелая ночь. Ой. Пора отыграть назад.
– Была, – сказала я. – Я просто имела в виду, что в этот раз мне не досталось самого худшего. Думаю, это были ты и Мэллори.
Бринли выдохнула, ее дыхание было неровным. – А… ладно.
Таня снова повернулась к ней.
– Теперь Али отвезет тебя домой. Ее смена тоже закончилась. Бринли посмотрела на нас обеих.
– Но моя машина здесь.
Таня кивнула.
– Да, но мы считаем, что тебе сейчас не стоит садиться за руль. Бринли, похоже, осознала, что это разумный совет. – Да, наверное, вы правы.
– Не переживай, – сказала я. – Я посмотрела твой график. Завтра у нас смены в одно и то же время, так что я заберу тебя. Ты припарковалась на стоянке для сотрудников?
Она кивнула.
– Машина будет в порядке. Тебе нужно что-то из нее забрать?
Она нахмурилась.
– Не думаю.
Таня аккуратно вынула чашку чая из ее рук.
– Тогда вам лучше убраться отсюда, пока есть возможность. Спасибо, – беззвучно сказала я ей одними губами. Таня кивнула.
Если засиживаться после окончания смены, можно легко вляпаться в еще пару часов работы – ведь кому-то всегда нужны дополнительные руки, или требуется помощь в стабилизации пациента. Бринли сейчас явно была не в том состоянии, а я уже отработала сверхурочно четыре часа. Пора уходить. Я направила Бринли к выходу, и мы выбрали обходной путь, чтобы избежать встреч с коллегами. Она молчала, пока мы шли, но выглядела гораздо лучше, чем в тот момент, когда я ее впервые увидела, и это было хорошим знаком. – Ты живешь с кем-то? – спросила я.
– С парнем, – ответила она.
– Он сейчас дома? – Мне не нравилась мысль о том, что она останется одна. Она кивнула.
– Да. Я написала ему в конце смены, перед тем как села, ну… а дальше ты сама видела.
– Говорить об этом помогает, – сказала я. – Не знаю, насколько он впечатлительный, но если ты расскажешь ему, что пережила сегодня, это, возможно, облегчит твое состояние.
– Не уверена… – пробормотала она, в ее голосе звучало сомнение.
– Тебе не обязательно вдаваться в подробности. Просто самые основы. И я записала свой номер в твой телефон вместе с номером линии поддержки, так что ты всегда можешь позвонить мне.
Бринли посмотрела на меня с заметным облегчением. – Спасибо. Не думаю, что он поймет. Понимаешь? Я кивнула. Понимала. В отличие от нее, я была… скорее одна, чем нет, но даже когда у меня были отношения, я никогда не обсуждала работу с партнерами. Я не встречалась с кем-то серьезно – карьера для меня сейчас была важнее всего. А говорить о тяжелых сменах, о тех случаях, когда пациент не выживал, казалось чем-то, что можно доверить только очень близкому человеку. В основном я изливала душу терапевтам или коллегам, и по выражению лица Бринли поняла, что она будет такой же.
Люди, не связанные с медициной и экстренными службами, – мы называли их “гражданскими” – просто не понимали этого.
По дороге домой мы болтали о чем-то безопасном, например, о новом популярном сериале, которым все отвлекались от реальности. К тому моменту, когда я высадила Бринли у ее таунхауса, солнце уже начинало подниматься над городом, отблескивая вдалеке на высотках и окрашивая облака в мрачный градиент – от глубокого фиолетового, цвета свежих синяков, до артериального красного, словно пролитая кровь.
Боже, какие у меня сегодня мрачные мысли, – подумала я, отворачиваясь от неба. Я так сосредоточилась на том, чтобы помочь Бринли и отвлечь ее, что даже не успела переварить весь тот кошмар, что творился этой ночью. Парень, получивший три ножевых ранения. Женщина со сломанным запястьем, разбитым носом и виновато выглядящим мужем, который не давал ей сказать ни слова.
Двухлетний ребенок с такой тяжелой тяжелой респираторной инфекцией, что его пришлось экстренно перевозить в детскую больницу на вертолете. Но хуже всего был бездомный с обморожением. Не потому, что случай был критический – поражения были незначительными, и он, скорее всего, не потеряет пальцы. А потому, что никто из моей смены не хотел заходить в его палату из-за сильного запаха. Они громко жаловались прямо в коридоре, так, что он наверняка все слышал. Это разбило мне сердце. И разозлило. Я разогнала их и занялась им сама.
Теперь меня задевали не столько кровавые случаи, сколько вот такие – грустные. Они цепляли сильнее всего. Где была семья того мужчины? Искал ли его кто-то? А та женщина с мужем-тираном – успеет ли уйти, пока он не сделал с ней что-то еще?
Дорога домой пролетела в тумане этих мыслей, и прежде чем я осознала это, я уже сворачивала в свой двор.
На улице было так темно, что мой дом казался особенно ярким из-за мерцающих гирлянд. Январь уже перевалил за вторую неделю, но некоторые соседи все еще не убрали новогодние украшения, так что я тоже не спешила. Эти огоньки, радостно мигающие в предрассветной тьме, были именно тем, что мне сейчас было нужно – хоть что-то, что могло отогнать мрак.
Я заглушила двигатель и вышла из машины. Мой дом был небольшим – всего две спальни, коттедж в стиле ремесленников в относительно спокойном районе, но он был моим. И я чертовски гордилась тем, что привела его в порядок и придала ему индивидуальность. Фасад был старинного зеленовато-голубого оттенка, отделка – теплого белого, а маленькая веранда выглядела по-праздничному уютной благодаря рождественскому венку и небольшой елке, украшенной мишурой и игрушками.
Внутри все было таким же праздничным. У меня не осталось близких, с кем можно было бы встретить Новый год, поэтому я с головой уходила в украшение дома, чтобы не думать о том, что каждый праздник провожу либо в одиночестве, либо на работе.
Как только я закрыла за собой дверь и скинула обувь, тишину разорвал протяжный истошный вопль.
Ну, не совсем в одиночестве. У меня ведь был Фред. Он явно спал в спальне, когда я вошла, потому что его мяуканье сначала донеслось издалека, а потом резко стало громче, пока он несся ко мне, напоминая сирену скорой помощи.
– Боже, Фред, – сказала я, когда черно-белый пушистый комок вылетел из-за угла. – Я всего-то опоздала на пару часов!
Я подхватила его, перевернула на спину и зарылась лицом в мягкий мех на животе. Мама называла это “пушистой терапией”. Она приходила домой после тяжелого дня, и прежде чем сказать “привет” мне или отцу, первым делом шла обниматься с кошкой, пока та не начинала вырываться. Это всегда помогало ей расслабиться, и я переняла эту привычку. С Фредом я поступала так же с того самого дня, как он появился у меня во дворе – крошечный, полузамерзший, полностью промокший котенок, жалобно мяукающий под проливным дождем. Не знаю, то ли он привык с детства, то ли был просто флегматиком, но он никогда не возражал против пушистой терапии, лишь громко мурчал и мял лапками мои волосы.
Для человека, далекого от кошек, я, наверное, выглядела бы сумасшедшей, но мне было плевать. В принципе, я не доверяла людям, которые не любят кошек, так что их мнения меня не волновали.
Я поставила Фреда на пол, когда наконец насытилась пушистой терапией, и он, важно ступая, последовал за мной в спальню, пока я переодевалась. Казалось бы, после такой смены я должна валиться с ног, но я была бодра, как никогда. Наверное, потому что давно научилась засыпать в любую свободную минуту. Стоило появиться небольшому затишью – я находила место для пятиминутного сна.
Сегодня в больнице был странно спокойный час – с полуночи до часу – и я даже успела поспать целый час. Таня говорила, что одна из медсестер с верхнего этажа – кто-то из узкопрофильного отделения – обмолвилась, что ночь выдалась на редкость тихой, когда пришла забирать результаты анализов. Ну и, конечно, сглазила нас. Опытные медики знают, что такие вещи вслух не произносят. Я приняла душ, натянула самую уютную пижаму, какую только нашла, налила себе огромный бокал белого вина и завалилась на диван, устроившись рядом с Фредом. Была мысль включить телевизор и просто вырубиться, но я не заглядывала в телефон всю смену, и сотни уведомлений из соцсетей уже манили меня с экрана.
Сдавшись неизбежному, я открыла любимое приложение и начала листать ленту. Ожидаемо там были видео с милыми животными, люди, которые по глупости попадали в передряги, душещипательные истории про бывших и качки, пялящиеся на себя в зеркала спортзала. Но больше всего – ловушки для жаждущих. Особенно видео с мужчинами в масках. Моя одержимость ими началась осенью, когда этот тренд снова набрал популярность среди жадных до фантазий книголюбов и таких же скрытых поклонниц, как я.
Одной рукой я лениво почесывала Фреда за ушком, а другой жала “лайк” на видео с парнями в косплее, в футуристической военной экипировке и даже в полном облачении хоррор-персонажей. Но особенно я любила ролики с призрачными масками. Если еще и без рубашки – все, я пропала. Добавь нож и немного бутафорской крови – и это мгновенная подписка. Моим абсолютным фаворитом был пользователь с ником the.faceless.man. В его видео было все, что я любила: уникальная маска, одинаково завораживающая и пугающая, рельефные мышцы, идеальный свет, безупречный подбор музыки и врожденное умение загипнотизировать зрителя, заставляя его жаждать продолжения.
У меня даже была отдельная папка с избранными видео, и я регулярно пересматривала их после тяжелых смен.
Как, например, сегодня.
Я допила остатки вина – черт, опять потеряла счет времени, уткнувшись в экран – и встала, чтобы налить себе еще. Фред спрыгнул с дивана и свернулся калачиком в своем фетровом домике у телевизора – видимо, лимит обнимашек на сегодня был исчерпан. По дороге на кухню я проверила его миски – еды и воды было еще полно – и вылила в бокал последние капли вина. К тому моменту, как я его допью, в общей сложности уйдет полбутылки.
Да, скоро меня начнет клонить в сон, и я на это надеялась. До следующей смены оставалось всего десять часов, и мне отчаянно нужно было наверстать упущенный за праздничную суматоху в больнице сон.
Я устроилась на диване, натянув на себя плед, и снова открыла видео с Faceless Man – именно так я его про себя называла. Выбрать любимое было сложно, но если бы кто-то приставил мне пистолет к виску и заставил, я бы выбрала то, где он полулежит на диване, без рубашки, с головой, запрокинутой на спинку, в комнате, залитой алым светом. В кадре видно только его тело до ребер – татуировки, напряженные мышцы, рука, двигающаяся в размеренном ритме… Намек на мастурбацию, но без откровенности, способной привести к блокировке.
Я никогда не знала, куда смотреть. На его сгибающееся и разгибающееся бицепсы? Или на вздымающуюся грудь, будто он вот-вот кончит? А может, за пределы кадра, представляя, как его рука сжимает напряженный член?
В начале видео он просто смотрел в потолок. Но под конец вдруг повернул голову и взглянул прямо в камеру. И хотя маска, казалось бы, не могла передавать эмоций, в тот момент мне чудилось, что она может. Будто эти бездонные черные глаза заглядывают в самую глубину моей души, а эта чуть насмешливая улыбка шепчет мое имя в момент его оргазма.
Видео обрывалось сразу после этого поворота головы, и мне даже стыдно было признаться, сколько раз я ставила его на паузу в этот момент – просто чтобы задержаться в его взгляде подольше. Что бы я почувствовала, окажись в той комнате, когда он это снимал? Если бы знала, что это обо мне он думает, доводя себя до края? Или… если бы однажды вернулась домой и обнаружила его прямо на этом диване, ждущего меня в темноте, залитого кровью, с ножом в руке, поблескивающим в лунном свете?
От этой мысли меня передернуло – смесь страха и желания. Это было неправильное, ненормальное влечение… но после всего, что я повидала в травматологии, да и еще раньше, в своих дерьмовых подростковых годах, было вполне естественно, что мои вкусы все сильнее затягивало во тьму.
Может, Тайлер согласится это надеть для меня, – подумала я.
Точно, Тайлер. Парень, с которым я регулярно спала уже почти год. Я почти о нем забыла. Не то чтобы он был совсем уж незапоминающимся – внешность у него что надо, да и в постели он был вполне неплох. Просто когда на работе начинался завал, я полностью в нее погружалась, а из-за кадрового кризиса в больнице это случалось слишком часто. Когда мы в последний раз переспали? До Рождества, не меньше. А значит, давно пора исправить ситуацию.
Завтра у меня последний рабочий день на этой неделе, а потом целых два выходных. Что может быть лучше, чем провести их, раскинувшись под мужчиной, который хотя бы знает, где находится клитор? Я допила вино, ощущая приятное возбуждение от мысли, что могу воплотить свою масочную фантазию в реальность.
Не успела я хорошенько обдумать эту идею, как уже сделала скриншот своего любимого видео и отправила Тайлеру сообщение:
С пятницы у меня два дня выходных. Заедешь вечером? Захвати с собой такую маску. Обещаю, будет интересно.
Ответ пришел только спустя несколько часов после начала моей смены – что неудивительно, ведь в тот момент, когда я писала, он, в отличие от меня, спал, как нормальный человек.
Но стоило мне прочитать сообщение, как сердце упало. Черт, ты еще жива? Я думал, ты меня заигнорила. Мы не общались два месяца. И нет, никаких масок. Это не по мне. Да и вообще, я сейчас с другой встречаюсь.
- Два месяца? Неужели правда прошло столько времени? Я пролистала нашу переписку вверх и... черт, действительно.
Пожалуй, стоило записаться на еще один сеанс терапии и узнать, есть ли у них какие-нибудь советы по совмещению личной жизни с такой работой. Потому что, очевидно, у меня с этим было совсем плохо.

Глава 2

ДЖОШ
– Ты в порядке, мужик? – спросил я своего соседа по квартире. Мы поставили игру на паузу минут пять назад, чтобы он кому-то написал, и мне уже начинало надоедать.
Тайлер плюхнулся на диван рядом со мной.
– Да, просто пришлось окончательно разорвать все с той девчонкой, Али, с которой я мутил.
Я нахмурился.
– Я думал, вы давно уже разошлись.
Он покачал головой, запустил руку в светло-русые волосы, напрягая бицепс, а затем украдкой посмотрел на свои мышцы.
Да хватит уже, – вертелось у меня на языке, но я промолчал. Тайлеру здесь некого было впечатлять, но он был таким тщеславным столько, сколько я его знал. Он позировал даже тогда, когда не замечал этого сам. Это уже походило на нервный тик – значит, ситуация с Али задела его сильнее, чем он показывал. – Я думал, она просто слилась, – сказал он. – Но, похоже, снова погрязла в работе. Я повернулся к телевизору и попытался выглядеть непринужденно. – Она ведь медсестра в реанимации, да?
Я и так это знал. Как и ее адрес, и где она училась, и какие у нее были оценки, и какое у нее сейчас расписание смен. Ну, знаешь, стандартная информация, которую обычно знают о бывших подружках соседей по квартире. – Ага, – кивнул Тайлер. – Она не выходила на связь два месяца, а потом вот, что мне прислала.
Он вытащил телефон из кармана, разблокировал его и кинул мне. Я поймал аппарат на лету, глянул на экран – и застыл.
Охренеть.
Это случилось. День, которого я боялся с момента создания анонимного аккаунта два года назад, наконец настал. Моя виртуальная жизнь пересеклась с реальной, и вот-вот меня раскроют.
Держи себя в руках, блин, приказал я себе. Тайлер смотрел на меня, и если я спалюсь, то все, хана. Но, черт возьми, у Али был фетиш на маски, и из всех возможных скринов она выбрала именно этот, чтобы отправить Тайлеру.
Я прочистил горло.
– Ты не говорил, что она таким увлекается.
А это странно, ведь Тайлер имел привычку рассказывать мне все грязные подробности своей личной жизни, несмотря на мои многократные просьбы оставить меня в покое с этим.
Он фыркнул.
– Я и сам не знал. И, слава богу, я теперь с Сарой, потому что мне это точно не по кайфу. Мне нужно просто зайти, кончить и свалить. Вся эта хрень с играми – не по мне.
Как жаль бедняжек, с которыми он спит.
– Понимаю, – соврал я, чуть наклонив телефон, будто изучал фотографию, и… опа! Палец соскользнул.
– Черт, – сказал я. – Случайно удалил сообщение. Тайлер пожал плечами.
– Да нормально. Мне и не особо хотелось, чтобы на экране торчал какой-то полуголый чувак.
Какой-то полуголый чувак, – подумал я, протягивая ему телефон. Значит, он не вглядывался в фото. Иначе бы сразу узнал татуировки. Мои татуировки. Девушка, с которой он спал, прислала ему скриншот из моего видео, и я, наверное, поржал бы над этим, если бы не дикий страх разоблачения и адреналин, гудящий в крови.
– Ну что, продолжим? – спросил он, подняв геймпад. – Ага.
Он снял игру с паузы, и мы снова начали палить во все, что шевелилось. Я пытался сосредоточиться на экране, но в голове крутилось только одно: то сообщение.
Али хотела, чтобы ее трахнули в маске.
Я видел ее всего один раз, но этого хватило, чтобы она запомнилась. Это было летом, ранним утром, после того как она провела ночь в постели Тайлера, но явно не спала.
Я тоже не спал – мать его, в нашей квартире была какая-то странная акустика, так что пришлось искать наушники с шумоподавлением и заглушать их звуки. Я всегда плохо спал, так что не ожидал встретить кого-то еще, когда, наконец, сдался и пошел варить кофе спустя несколько часов. Дверь в комнату Тайлера приоткрылась сразу после того, как кофемашина издала короткий сигнал, оповещая, что кофе готов. Я наполовину повернулся, ожидая увидеть своего соседа, но вместо этого увидел женщину. Высокую женщину.
А это было неудачно, потому что на ней была одна из рубашек Тайлера, и она едва прикрывала ее бедра. Мой взгляд сразу упал вниз, выхватывая длинные ноги. Тайлер познакомился с ней в спортзале, и она выглядела как человек, который регулярно поднимает тяжести: мощные бедра, подтянутые икры, а ее руки, насколько я мог видеть, были не менее рельефными. Я быстро отвел взгляд, осознав, что пялюсь, – и тут же пожалел об этом. Али была горячей.
Не то чтобы я ожидал другого – Тайлер всегда встречался с привлекательными людьми. Но она была не просто красивой, а скорее эффектной: заостренный подбородок, полные губы, выглядевшие так, словно их всю ночь использовали не по назначению, нос, который моя мать назвала бы типично итальянским, и большие темные глаза. Ее растрепанные каштановые волосы падали на локти в беспорядочных петлях и спутанных прядях.
Когда наши взгляды встретились, она улыбнулась ослепительной улыбкой. – Пожалуйста, скажи, что ты сделал кофе для двоих. Я буркнул что-то утвердительное и отвернулся.
Она попыталась завязать со мной разговор, но я не был откровенно грубым – просто держался отстраненно, смотрел в сторону и отвечал односложно. Али довольно быстро поняла намек и замолчала. В качестве компенсации я сначала налил кофе ей и поставил кружку на стойку, чтобы она могла ее взять. Потом плеснул себе немного и поспешно ретировался.
Тайлер не сказал ей, кто я такой. Он знал, что так будет лучше. Но я не мог позволить ей слишком долго разглядывать мое лицо и начинать гадать, кого я ей напоминаю.
Я слишком сильно был похож на своего гребаного отца. А буквально недавно вышел документальный фильм о нем на Netflix. Мне бы точно "повезло", если Али его смотрела.
Все лето выдалось тяжелым из-за этого фильма. Я почти не выходил из квартиры. Стоило моему “дорогому папочке” снова появиться в новостях, как люди на улице или в супермаркете останавливали меня и говорили: “Не знаю, говорил ли тебе кто-то раньше, но ты выглядишь в точности как тот парень, о котором я тут недавно читал”.
Или они слушали подкаст про него.
Или смотрели выпуск криминального шоу, посвященный его многочисленным преступлениям.
После выхода фильма интерес к нему вспыхнул с новой силой, и я несколько месяцев вкалывал сверхурочно, чтобы никто не смог найти меня, маму или отчима. Журналисты и просто любопытные маньяки мечтали взять эксклюзивное интервью у семьи Джорджа Маршалла Секлиффа – единственных выживших его родственников. Иногда в попытках нас выследить они прибегали к незаконным методам.
Именно из-за этого я начал увлекаться хакерством еще в старшей школе. Я хотел стереть нас из интернета и изучил все, что мог, чтобы добиться этого. Эти навыки в итоге окупились.
Сейчас я работал в эксклюзивной фирме по кибербезопасности, писал код, защищающий крупные компании из списка Fortune 500 от других хакеров, которые пытались украсть деньги их клиентов. Работа позволяла мне трудиться из дома, с гибким графиком, оставляя достаточно времени для других увлечений. Например, для съемки жаждущих внимания роликов для таких же фанатов масок, как и я.
Именно по той же причине я почти не встречался с девушками. Хотя мои волосы были темнее, чем у отца, и у меня они были короче, мы с ним были чертовски похожи.
Когда я был подростком, это не так бросалось в глаза. Я был худым пацаном, и это меня спасало.
Но теперь, когда я повзрослел, набрал массу и приближался к возрасту, в котором отец был, когда его поймали, я стал его точной копией.
Один из первых вопросов, которые я задавал девушкам в приложениях для знакомств и свиданий, был: “Ты увлекаешься тру-краймом?” Если они отвечали “да”, я тут же их блокировал. Я рисковал только с теми, кто говорил, что ненавидит “всю эту мерзость”. В редкие моменты, когда я все-таки с кем-то встречался и заводил отношения, они длились не больше нескольких недель. Я рвал их, как только чувствовал, что девушка начинает ко мне привязываться или смотрит на меня с тем самым выражением лица – будто пытается вспомнить, где меня раньше видела. Даже с зеркалами теперь были проблемы.
Я не мог смотреть в них, не представляя, как мое собственное лицо перекошено от ярости, когда кулаки обрушиваются на меня.
Я видел много других документалок про жестоких людей и всегда удивлялся, когда их семьи клялись, что ничего не знали.
“О, мы и подумать не могли, что он мог ТАКОЕ вытворять!” Моя семья не могла бы сказать ничего подобного. Мой отец был монстром, и это было очевидно.
Он оставался на свободе так долго только потому, что выбирал жертв из числа маргинализированных женщин, был чертовски обаятельным и умел держать лицо ровно настолько, чтобы уговорить секс-работниц сесть к нему в машину. Прямо как его кумир – Тед Банди.
В квартире осталось только одно зеркало – в маленьком санузле. И каждый раз, заходя туда, я опускал голову, чтобы не видеть собственное отражение.
Да, мое лицо было проблемой, и именно поэтому мысль о ношении маски так манила меня. Я был зациклен на этом уже несколько лет и наконец нашел оправдание, чтобы надеть маску, когда в моей ленте новостей появилась статья о росте аккаунтов с “жаждущими внимания” людьми в масках.
Это была серьезная статья о психологии этого тренда, но я не стал углубляться во всю эту чепуху и сосредоточился на видео, о которых говорилось в статьях. Я мог бы сделать это, – понял я, как будто меня ударило молнией. Вот он, способ наконец-то присоединиться к социальным сетям, продемонстрировать тело, над которым я так усердно работал, и удовлетворить каждое человеческое желание взаимодействовать с другими.
К тому же я унаследовал кое-что от моего отца, и одной из этих черт было желание, чтобы мной восхищались. Я подавлял это желание большую часть своей жизни, но недавно мой терапевт пытался убедить меня, что стремление к славе и признанию – это нормально. Наш древний мозг стремился к этому, потому что в те времена, когда мы все еще били друг друга по головам костями мамонтов, быть популярным означало быть в безопасности и защищенным внутри пещеры.
Решив, что пора хотя бы раз потакать своим желаниям, я заказал в интернете профессиональное оборудование для видеосъемки, потратил часы на создание и 3D-печать кастомной маски и посмотрел слишком много видеороликов на YouTube о кинопроизводстве, прежде чем создать аккаунт в социальных сетях.
И я никому не рассказал об этом. Даже Тайлеру, который был моим лучшим другом столько, сколько я себя помнил.
– Ты сегодня полный отстой, – сказал он, когда мы оба снова погибли в игре. – Черт, извини. Думаю о работе, – соврал я.
Он бросил свой контроллер на кофейный столик с излишним жестом. – Да похер. Мне нужно в спортзал, пока не стало слишком много народу. Он встал с дивана и пошел в свою комнату.
Тайлер мог быть придурком и настоящим пикапером, но он был единственным человеком, который не бросил меня, когда моего отца арестовали. Он был хорошим другом, несмотря на все свои косяки, и верным, почти до самопожертвования. Именно его идея была переехать в этот город и начать все с чистого листа, когда в колледже узнали, кто я. Его точная фраза была: “Да похер на них. Уезжаем отсюда”, так что сначала я не воспринимал это всерьез, пока он не подал документы для перевода в другой университет и не стал присылать мне объявления о съеме жилья вне кампуса.
Я решил не переводиться, а просто бросить учебу. К тому времени мне казалось, что мое время в университете подошло к концу, и ни один из моих преподавателей не мог научить меня чему-то новому о хакерстве. Остальное образование я получал онлайн, и учился без устали, пока не почувствовал, что готов войти на рынок труда.
Я подал заявку только на одну вакансию – ту, что я занимаю сейчас – взломав огромный медиахолдинг и показав компании, в которой я теперь работаю, как мне удалось обойти их защиту. Они платили мне целое состояние, чтобы я всегда был на шаг впереди новых киберугроз, достаточно, чтобы я купил самую дорогую любительскую камеру на рынке, не моргнув глазом, а арендная плата за квартиру была оплачена на следующие два года.
Я услышал, как в комнате Тайлера захлопнулась дверца шкафа, и воспринял это как знак встать. Мой телефон был на рабочем столе, и я не мог дождаться, чтобы взять его в руки. Мне нужно было открыть видео, которое прислала Али, и попытаться найти ее в комментариях. У нее был фетиш на маски. Или, по крайней мере, она была настолько увлечена этим, что хотела, чтобы кто-то надевал маску для нее.
До сих пор я игнорировал все сообщения с просьбами встретиться в реальной жизни и воплотить чьи-то фантазии. Это были незнакомцы из интернета. Они могли быть кем угодно, и я не хотел оказаться в доме какого-то пожилого человека, ожидая встретить горячую двадцатилетнюю девушку. Али была не незнакомкой. Я знал ее. Возможно, лучше, чем следовало бы, но благодаря генетике отца, личные границы были для меня проблемой. Она была у меня дома, в том единственном месте, которое у меня осталось.
Желание защитить свою личность и обеспечить безопасность себе и Тайлеру было настолько сильным, что я проводил расследования уровня ФБР по поводу каждого, кого Тайлер приглашал домой. К счастью, он понимал мою одержимость и предупреждал меня заранее, когда планировал кого-то привести. Обычно я переставал переживать, когда понимал, что эти люди не представляют угрозы, но мой интерес к Али оставался далеко после того, как это, возможно, следовало бы прекратить.
Я схватил свой телефон с рабочего стола и сел на кровать, открывая свой аккаунт. Видео, в котором Али сделала скриншот, было одним из моих самых популярных, с более чем 3.4 миллионами просмотров. Минус в том, что мне пришлось бы пролистать тысячи комментариев, если я хотел найти ее среди них, и это могла быть довольно бессмысленным. Большинство людей были анонимны в интернете. Я бы не удивился, если бы Али оказалась одной из таких. Хотелось бы мне, конечно, написать код для ее поиска, но эта часть работы требовала ручного вмешательства, так что я откинулся назад и начал листать, пытаясь заметить ее имя или аватар.
Прошел час, прежде чем я сел прямо, а мой палец завис на имени пользователя aly.aly.oxen.free. Черт, это была она? Я кликнул на ее профиль, и, конечно же, он был закрыт. Я приблизился, прищурившись. Аватар был близким фото темноволосой женщины. Я сделал скриншот, а затем использовал программное обеспечение с ИИ, чтобы увеличить изображение и исправить проблемы с разрешением, пока не увидел кристально четкое изображение Али, уверенный, что это она.
Чтобы быть на 100% уверенным, я залогинился в своем компьютере и взломал ее аккаунт, использовав все трюки, чтобы скрыть свои следы и не дать ей быть отмеченной. IP-адрес, с которого был создан ее аккаунт, был местный, и, когда я провел более тщательное расследование, обнаружил, что он исходил с того района, где она жила.
Я нашел ее. Али не только была увлечена масками, но и ей понравилось одно из моих видео, где она оставила комментарий: Сэр, я на работе. Как вы смеете?
Оставила ли она еще какие-нибудь?
Я зашел в свой аккаунт на компьютере и создал несколько строк кода, которые искали бы ее в моих комментариях. Ответов было так много, что у меня закружилась голова. Она лайкала, сохраняла и комментировала почти все мои видео.
Вся кровь в моем теле устремилась в мой член, и мои спортивные штаны натянулись. Это было плохо. Мне не следовало сидеть и думать о бывшей девушке Тайлера… хотя она не была его девушкой. У них никогда не было достаточно серьезных отношений, чтобы это можно было назвать чем-то официальным, и Тайлер встречался с другими женщинами одновременно с Али. Значит, это не нарушало братский кодекс, правда? Только несколько законов о конфиденциальности и все те социальные нормы, но мне не было дела до этого. Тайлер был моим единственным другом, и я не хотел рисковать потерять его из-за женщины, даже если эта женщина преследовала меня в снах с того момента, как я впервые ее увидел.
То, о чем не знаешь, не может навредить, – подумал я. Да и не то чтобы я что-то сделал. Какой вред в небольшом онлайн-шпионаже? Она ведь делала то же самое по отношению ко мне.
Мои глаза остановились на первом комментарии, который открылся по моему запросу.
Это видео – причина, почему я случайно проснулась в 2 ночи? Меня сюда призвали?
Я усмехнулся, качая головой. Конечно, она еще и забавная. Слишком уж она была привлекательной и, вероятно, недоступной.
Я продолжил читать. Ее комментарии колебались от легких и игривых до откровенно развратных.
Хочу поблагодарить алгоритм за то, что привел меня сюда. Я на шестом сезоне этого видео.
Вот это заставляет меня чувствовать себя дикой этим слишком ранним утром.
Как бы я ПОЛЗЛА к нему.
Бум. Вот и мои яичники.
Это тот фильм ужасов, в котором я бы погибла. Все остальные бежали бы, а я бы мчалась прямо к опасности. Я отодвинулся от стола с компьютером. Ох, это было плохо. Потому что этот последний комментарий задел меня сильнее, чем все остальные, и теперь я мог думать только о том, как догоняю ее и трахаю, когда, наконец, ловлю. Так вот как это начинается? С якобы невинной фантазии о том, чтобы жестко взять женщину там, где никто не услышит ее крик? Станет ли еще хуже? Будут ли мои желания прогрессировать дальше – трахнуть ее и слегка придушить? А потом сжать еще сильнее, пока жизнь не погаснет в ее глазах, пока я в нее вбиваюсь? Мой член тут же обмяк, и я воспринял это как хороший знак. Меня не возбуждала мысль о том, чтобы по-настоящему навредить Али, так что, возможно, я бы не зашел так далеко, как всегда боялся.
Я снова придвинулся к столу и продолжил читать ее комментарии, что заняло какое-то время, потому что их было больше сотни. Прошло меньше минуты, а мой член уже снова стоял для нее. Так много ее слов сводилось к одной мысли – прийти домой и найти меня там, ждущего ее, и вскоре в моей голове начали роиться фантазии о том, как я подыгрываю ее желаниям. Что, если бы я действительно пробрался к ней в дом?
В реальности она бы либо прострелила мне задницу, либо убежала и вызвала копов, а потом моя жизнь взорвалась бы, когда меня арестовали бы, а заголовки кричали бы, что я ничем не лучше своего отца.
Но сейчас я не жил в реальности. В моих мыслях была только фантазия, и я не мог перестать представлять, как врываюсь в ее дом, а Али реагирует именно так, как писала. Ползет ко мне. Умоляет трахнуть ее, пока я держу нож у ее горла. Этот мужчина постоянно появляется у меня в ленте, но никогда на мне, и это настоящая трагедия – наверное, моя новая любимая цитата всех времен.
Я застонал и сжал член через штаны. Чего бы я только ни сделал с этой женщиной, если бы она позволила. Я бы сыграл на каждом ее темном вожделении. И мне не пришлось бы бояться, что ее желание сменится ужасом, потому что с закрытым лицом никакого риска не было. Впервые в жизни я мог бы не бояться разоблачения и узнавания. Эта мысль возбуждала меня почти так же сильно, как Али. Я откинулся на спинку кресла и скользнул рукой в боксеры, сжав основание члена. Каково это – пробраться в ее дом? Я знал, что смогу. Помимо взлома, я неплохо умел красться в темноте. Всегда был совой, особенно в последнее время, когда риск, что меня заметят в ночи, был куда ниже, чем при свете дня. Я ходил за покупками в круглосуточный супермаркет. Тренировался в два часа ночи, когда в спортзале нашего комплекса никого не было.
Я провел рукой вверх по члену, представляя, как взламываю замок Али. Научился этому еще в подростковом возрасте – хотел тайком пробраться в кабинет терапевта и посмотреть, что он обо мне пишет. Это была ошибка, потому что я не был готов к тому, что нашел, но зато приобрел новый навык. Теперь я мог бы применить его с большей пользой – пробраться в дом Али глубокой ночью, пока она на смене в больнице.
Когда я добрался до головки, большим пальцем размазал предэякулят, а потом снова сжал основание. Глаза прикрылись сами собой, когда я представил Али в дверном проеме. Растрепанную, уставшую после долгой ночи. Ее глаза расширяются от страха, когда она понимает, что в доме не одна. Кто здесь? Что вам нужно? – слышу ее дрожащий голос. В мыслях я просто направляю на нее нож.
Ты.
Она поднимает руки.
Забирай, что хочешь, только уходи. Пожалуйста, не причиняй мне вреда.
Я качаю головой и опускаю кончик ножа вниз, ясно показывая, чего хочу. Али послушно опускается на колени. Я приближаюсь, наблюдая, как ее грудь поднимается и опускается от сбившегося дыхания. Ее взгляд скользит с ножа на мой обнаженный торс, залитый кровью. Черные зрачки поглощают карий цвет глаз, когда страх начинает сменяться желанием. Я останавливаюсь перед ней, смотрю на ее лицо, обращенное вверх, наслаждаясь ее уязвимостью. С предельной осторожностью прижимаю кончик ножа к ее подбородку, заставляя поднять голову, а сам расстегиваю ширинку, освобождая член.
Она замирает, ее взгляд поднимается к темным глазницам моей маски, и на одно мгновение мир замирает вместе с ней. Затем ее губы приоткрываются, и она тянется вперед, заключая головку моего члена в сочный, влажный рот, и… Ох, блядь, я сейчас кончу.
Я рванул несколько салфеток из коробки и успел засунуть их в штаны в последний момент.
Вид Али – напуганной и возбужденной одновременно – сводил меня с ума. Я хотел этого. Сильно. Больше, чем чего-либо за последнее время. Оставалось лишь понять, как воплотить это в реальность так, чтобы не закончить за решеткой.