Похититель крови

Глава 1. Находка

Туман стелился над деревней, цепляясь за низкие крыши изб, будто хотел утянуть их в сырую землю. Осень в этом году пришла рано: листья на березах пожелтели еще в конце августа, а ветер с болот приносил холод и запах гнили. Деревня стояла на краю леса — десяток дворов, амбар да покосившаяся часовенка без креста, которую построили лет двадцать назад, да так и не освятили. Жило тут человек сорок, не больше: в основном крестьяне, которые гнули спины на скудных полях, да бабы, которые ткали, варили и молились, чтобы урожай успел созреть до наступления зимы.

Иванка проснулась до рассвета. Сквозь щели в стенах ее маленькой избы тянуло сыростью, и она, зябко кутаясь в шерстяной платок, принялась разводить огонь. Пока дрова трещали, дым застилал глаза, но вскоре в очаге заплясали язычки пламени. Ей было двадцать зим, но выглядела она старше — худое лицо, темные круги под глазами, волосы, заплетенные в тугую косу. Сирота с малых лет, она привыкла держать себя в руках, не жалуясь на одиночество. Только иногда, глядя на реку за околицей, вспоминала брата — тот утонул в реке, когда ей было десять, а ему всего пять. С тех пор в реке она не купалась, боялась.

День начался как обычно: мужики ушли копать яму под новый амбар, бабы понесли воду от колодца. Иванка сидела за ткацким станком, когда услышала крики. Голоса доносились с краю деревни, где поле упиралось в лес. Она выглянула в окно: Радомир, староста, махал руками, а вокруг него столпились мужики с лопатами. Любопытство пересилило усталость, и Иванка, набросив шаль, пошла посмотреть.

— Гляньте, что мы откопали! — кричал Мишка, сын Радомира, размахивая грязными руками. Мальчишке было четырнадцать, и он вечно лез туда, куда не звали. Перед ним в земле лежал металлический ящик, длинный, как гроб, и широкий, как кадка для солений. Поверхность его покрывала ржавчина, но угадывались странные знаки, вырезанные глубоко, будто когтями. Мужики обступили находку, переговариваясь.

— Сокровище, поди, — сказал кузнец Егор, потирая бороду. — Или от старых князей богатство осталось.

— Не трогай, дурень, — буркнула баба Олена, ковылявшая следом, опираясь на кривую палку. Старуха была хромой, с лицом, сморщенным, как печеное яблоко, но глаза ее блестели, как у молодой. — Не к добру это.

Радомир, рослый и широкоплечий, сплюнул в траву.

— Чего каркаешь, старая? Сокровище или нет, разберемся. В избу мою тащите, там поглядим.

Ящик оказался тяжелым — четверо мужиков еле подняли его, кряхтя и ругаясь. Иванка стояла в стороне, глядя, как они волокут находку через поле. Над лесом закружил ворон, хрипло каркнув, и ей вдруг стало не по себе. Туман сгущался, скрывая деревья, а ветер донес далекий вой — то ли зверь, то ли что похуже. Она перекрестилась, хоть и не любила часовенку, и поспешила домой.

К вечеру ящик уже стоял в избе Радомира, у самого очага. Мужики пытались открыть его топором, но металл не поддавался. А ночью, когда деревня затихла, Иванка услышала шорох за стеной — тихий, но очень настойчивый, словно кто-то скребся в темноте.

***

Ночь опустилась на деревню тяжелым одеялом. Луна, тонкая, как серп, едва пробивалась сквозь облака, и только собаки, скуля, нарушали тишину. Иванка ворочалась на лавке, укрывшись овчиной, но сон не шел. Шорох, который она слышала вечером, вернулся — теперь громче, ближе, будто кто-то скреб землю у самой стены. Она поднялась, осторожно подошла к щели в ставне и выглянула. Туман колыхался, словно живой, а за ним мелькнула тень — то ли человек, то ли зверь. Сердце заколотилось, но тень исчезла так же быстро, как появилась. «Ветер», — сказала себе Иванка, но поверить не смогла.

Утро пришло серое и промозглое. Крестьяне собрались у избы Радомира, где стоял ящик. Староста, хмурый, с красными от бессонницы глазами, сидел на лавке, а перед ним толпились мужики и бабы. Мишка, подпрыгивая от нетерпения, рассказывал, как ночью слышал стук изнутри ящика.

— Будто кто живой там, батя! — тараторил он. — Тук-тук, тук-тук, вот те крест!

— Брешешь, щенок, — оборвал его Радомир, но голос дрогнул. — Железо оно и есть железо. Не стучит оно само по себе.

Иванка стояла в стороне, слушая. Её взгляд упал на ящик: ржавый, холодный, он казался чужим среди деревянных стен и соломенного пола. Знаки на крышке, еще вчера были едва видны, теперь проступили четче, словно их кто-то вычистил. Она шагнула ближе, но тут раздался крик.

— Матушка моя! Лизавета пропала! — вопила Арина, молодая вдова, она жила через три двора. Её дочка, пятилетняя Лизавета, вчера бегала с другими детьми у колодца, а утром её не нашли. Арина билась в истерике, пока бабы пытались её унять.

— В лес убегла, поди, — предположил Егор, но голос его звучал неуверенно. — Или к реке.

— Да какая река ночью! — огрызнулась Арина. — Спала она со мной, а утром — нет её!

Радомир велел мужикам прочесать окрестности. Иванка пошла с ними, хоть и не звали — ноги сами понесли. Лес встретил их сыростью и тишиной, только вороны каркали где-то в вышине. Они обошли поля, заглянули в овраг, спустились к реке, но следов Лизаветы не нашли. Лишь у самой воды Иванка заметила пятно — темное, бурое, почти слившееся с грязью. Она присела, тронула пальцем: кровь, еще липкая. Егор, который шел следом, побледнел.

— Волки? — спросил он шепотом.

— Волки кости оставляют, а тут ничего не осталось — ответила Иванка, и оба замолчали.

К полудню деревня загудела, как улей. Арина голосила, мужики шептались, а баба Олена, которая пришла поглядеть на ящик, только качала головой. Она присела рядом с находкой, провела сухой рукой по крышке и забормотала что-то на старом наречии, от которого у Иванки мурашки побежали по спине.

— Говорила я, не трогайте, — наконец сказала старуха, глядя на Радомира. — Это не сокровище, а могила. И не пустая.

— Чушь мелешь, — отрезал староста. — Ребенок пропал, а ты про нечисть свою. Лес большой, найдется девка.

Но к вечеру Лизавету не нашли. А ночью пропал ещё один — старик Фома, жил у околицы. Его изба стояла пустой, дверь нараспашку, а на опушке около леса темнело то же бурое пятно. Собаки выли, не умолкая, и даже Радомир, скрепя сердцем, велел мужикам вооружиться топорами и вилами.