Поход за миром 2

1

Сны, поначалу зыбкие и ускользающие, становились все ярче, все отчетливее, словно кто-то медленно подкручивал ручку резкости. Исчезла та размытая, едва различимая грань, которая до этого надежно отделяла грёзы от яви, позволяя мне комфортно существовать в двух мирах одновременно, не пересекая их. Поначалу это пугало, вызывая холодный трепет где-то глубоко внутри, осознание того, что что-то необратимо меняется. Но потом, к моему собственному удивлению, сны стали единственным, что по-настоящему наполняло мою жизнь смыслом, дарило ощущение полноты и значимости.

Днём я продолжала играть свою привычную, до боли знакомую роль, казалось бы, вшитую в меня на генетическом уровне. Роль продавца-кассира в захудалом районном супермаркете, где каждый вечер пахло затхлыми овощами и несвежим мясом. Роль безымянного квартиросъемщика в такой же ветхой однушке на окраине города, чьи тонкие стены пропускали любой шорох из соседних квартир. Роль неудачницы по всем фронтам, той, что так и не смогла найти свое место под солнцем, затерявшись в лабиринте однообразных дней. Мой мир был серым, предсказуемым, лишенным ярких красок и сильных эмоций, иссушенным до последней капли. И в этом унылом существовании не было ничего, абсолютно ничего, что могло бы вырвать меня из этой смиренной обыденности.

А ночами… ночами все менялось. Ночами я погружалась в Нидус и Аквит - миры, которые, казалось, ждали меня, распахнув свои врата. Там я чувствовала себя живой, по-настоящему живой. Каждый вдох там был глубже, каждый звук отчетливее, каждый цвет ярче. Там я не была просто кассиром, я была частью чего-то грандиозного, частью истории, написанной не мной, но ставшей моей реальностью. Хоть я и была всего лишь безмолвным наблюдателем.

Портал, Древа, величественные и древние, хранящие в себе тайны веков. Безжалостное, непримиримое противостояние Кая и Монарха, чья борьба рвала на части сами основы мироздания. Невыносимая, щемящая драма Эрика и Киры, чья любовь и судьба были переплетены с самой тканью этих миров - всё это было настолько осязаемым, настолько реальным, что я не могла просто отмахнуться от этого как от обычной фантазии. Это было больше, чем просто фантазия; это было знание, опыт, живущий во мне.

Я начала записывать. Поначалу, чтобы просто не забыть, чтобы удержать ускользающие детали, которые грозили растаять с первыми лучами солнца. Каждое утро, продирая глаза сквозь остатки сна, я первым делом хватала блокнот и ручку, пытаясь зафиксировать мельчайшие подробности, пока они не испарились, словно туман. Я чувствовала себя археологом, раскапывающим древние артефакты, стремящимся сохранить их до последнего осколка.

Линия за линией, страница за страницей, мир из моих снов перетекал на бумагу. Я записывала, зачарованная, словно медиум, передающий послания из иного измерения. Рука не успевала за мыслью, а мысль - за образами, которые один за другим возникали перед внутренним взором, плотным потоком обрушиваясь на меня. Это было похоже на безумие, на одержимость. Мои пальцы болели от непривычной нагрузки, но я не могла остановиться. Каждое слово, каждая фраза, словно драгоценные камни, выкладывались на бумаге, создавая карту неизведанных земель. Иногда я не успевала дописать одно событие, как уже начиналось следующее, и приходилось метаться между сценами, пытаясь ухватить суть прежде, чем она растворится. Я описывала лица, архитектуру, ландшафты, звуки, запахи - все, что моя память могла удержать. Мой блокнот превращался в летопись, в дневник путешествий по мирам, которых не существовало… или существовали?

Моё тело днём продолжало свою механическую жизнь, не требующую особого участия разума. Я приходила на работу, улыбалась “дежурной” улыбкой, отработанной годами, улыбкой, которая ничего не выражала и ни к чему не обязывала. Я пробивала товар, отпускала его равнодушным покупателям, вздыхала, когда никого не было рядом. Мои движения были отточены до автоматизма, слова слетали с языка бездумно, а мысли…

А мой разум… мой разум был там. Он был с Каем, что вёл свою армию, закованную в сверкающие доспехи, к неприступным стенам Аквита, чьи шпили вонзались в низко висящие облака. Он был с рыцарями, теряющими рассудок от первобытного страха перед неведомым врагом, их лица были бледны как полотно, а руки дрожали, сжимая рукояти мечей. Он был с несчастным Эриком, несущим на своих хрупких плечах непосильное бремя знания и вины, его глаза были полны муки и самообвинения. И, конечно, он был с гордой, не сломленной Кирой, чья сила духа могла бы свернуть горы, но чье сердце было разбито невыносимой болью.

Эти персонажи стали мне ближе, чем любой живой человек, которого я встречала в своей реальной жизни. Я знала их мысли до мельчайших нюансов, их глубинные страхи, их сокровенные надежды. Я чувствовала их боль, словно свою собственную, на физическом уровне ощущая каждый удар, каждое разочарование. Я проживала их жизни, их победы и поражения, их радости и страдания. Иногда я просыпалась утром с ощущением жуткой усталости, будто только что пробежала марафон, или же с необъяснимой грустью, отражающей чью-то чужую скорбь.

И я знала, что за стенами Нидуса и Аквита существуют другие, неизведанные миры. Миры, куда Древа отправляют свои корни, миры, откуда черпают свою силу Монарх и Кай. Я чувствовала их присутствие, словно ветерок, дующий откуда-то издалека. Это ощущение неограниченных возможностей, бескрайних пространств, которые можно исследовать, заполняло меня энергией, которую я никогда не испытывала прежде. Моя настоящая жизнь казалась лишь тусклой прелюдией к этим грандиозным событиям.

Однажды, во время очередной смены, я стояла за кассой, рассеянно пробивая чеки. День тянулся бесконечно, вязкий и серый, как и большинство моих дней. За окном моросил мелкий, противный дождь, который превращал городские улицы в серое месиво, отражающее свет фонарей размытыми пятнами. Я услышала, как зазвенел колокольчик над дверью, возвещая о приходе нового покупателя. Обычно я поднимала глаза из-под опущенных ресниц с отрепетированной безразличностью и автоматически выдавала своё:

2

После того случая с котом в магазине, моё рациональное «Я» одержало верх над крошащимися остатками фантазии. Дни потекли своим чередом, одинаковые и монотонные. Я убедила себя, что это было галлюцинацией от усталости, стресса, недосыпа. Ну, или просто кот, слишком похожий на Маркуса, прошёл мимо, а мозг, перегруженный моими же снами, дорисовал остальное. Постепенно, очень постепенно, яркие образы из моей головы начали тускнеть. Сны всё ещё были, но они уже не чувствовались такими живыми, такими осязаемыми, как раньше. Словно сам мир, который я творила ночами, отступил, устав стучаться в двери моей повседневности.

Я даже перестала каждый день записывать. Электронный блокнот с пометками лежал где-то в сети, всё больше и больше покрываясь виртуальной пылью. Мне казалось, что это был просто какой-то очень длинный, очень детализированный сон, возможно, вызванный переутомлением и желанием сбежать от реальности. И это было почти успокоительно. Лучше уж серая скука, чем поехавшая крыша.

Рутина засасывала меня с новой силой. Работа. Мой начальник, господин Пётр Семёнович, типичный представитель того, что я называла «болотным» менеджментом, устроил очередной скандал. Из-за какой-то ерунды! Неправильно расположенных батончиков на стеллаже или просроченного кефира, в котором никто не виноват, но кто-то же должен быть виноват. Он орал, размахивал руками, краснел, брызгал слюной, а я стояла, опустив взгляд, и впитывала его гнев. Это было унизительно. Жутко унизительно. Пожалуй, это был один из тех моментов, когда я ощущала себя особенно мелкой, ничтожной и абсолютно безысходной. После такого хотелось завернуться в одеяло и не выходить из дому неделю. Но пришлось возвращаться за кассу, притворяться, что всё хорошо, и улыбаться своей «дежурной» улыбкой.

Именно тогда, когда я была на пике своего отчаяния, когда душа болела от безысходности, когда казалось, что ничего хорошего в этой жизни со мной не произойдёт, пришло оно. Письмо. Не электронное, а настоящее, с тиснением и необычным логотипом. Я думала, это какая-то реклама или новый квест от банка. Открыла рассеянно, прямо там, у почтовых ящиков, и замерла.

Это был сотрудник крупного издательства. Их заинтересовала Моя книга. Ладно, тогда еще не совсем книга, просто наброски в сети, которые кто-то читал. Та самая, написанная по снам. Я перечитывала по нескольку раз, не веря своим глазам. Моё сердце впервые за много лет дёрнулось не от боли или усталости, а от чего-то похожего на надежду. Нет, не надежду - скорее, от неверия. Это была чудовищная ошибка. Не может быть. Такого просто не бывает.

А потом Приглашение. На литературную премию. В номинацию «Прорыв года».

Началась подготовка. Нервы. Я не верила ни единому слову, пока не получила официальное подтверждение по телефону, потом по электронной почте. Мне помогал какой-то менеджер, который казался слишком воодушевлённым для человека, которому просто платят за организацию. Он объяснял регламент, спрашивал, что надеть (я понятия не имела), какие вопросы мне задавали бы (я боялась любых вопросов). Я жила в каком-то вакууме из недоверия, предвкушения и паники. Мне было страшно верить, что это правда, что мне, Алёне, обычной продавщице из однушки с несвежим ремонтом, дадут какую-то награду. Казалось, вот-вот кто-то рассмеётся, скажет:

-Ты что, поверила? Это розыгрыш! Иди работай дальше, продавщица!

Но розыгрыша не произошло.

Вечер пришёл, словно в тумане. Я надела то самое платье, которое мне посоветовал менеджер - оно было непривычно красивым, словно не на мне сидело. В нём я чувствовала себя неловко, как будто я была не в своей тарелке, а на какой-то чужой вечеринке, подглядывая из-за шторки. Всё вокруг сияло, жужжало, переливалось. Люди вокруг были красивые, уверенные, успешные. Я чувствовала себя мышкой на балу, но, странно, это ощущение уже не причиняло прежней боли. Оно было просто фактом.

Наконец, настал тот самый момент. Голос диктора прозвучал громко, разносясь по залу.

-А теперь, внимание! Мы переходим к самому ожидаемому моменту вечера! Наша победительница в номинации «Прорыв года», автор, чья фантазия перевернула представления о жанре, чья история заставила нас пережить весь спектр эмоций… Встречайте! Аплодисменты! Алёна Рокс!

Яркие софиты ударили в глаза, когда я вышла на сцену. Аплодисменты обрушились на меня, словно океанские волны, приветствуя нового героя в литературном мире. Я смущённо улыбнулась, приняла из рук ведущего сверкающую хрустальную статуэтку, такую тяжёлую, такую реальную, ощутимую в моей руке, которая обычно держала пакеты и сдачу. Затем, глубоко вдохнув, словно собираясь с силами для прыжка в бездну, я подошла к микрофону. И вот, с этого момента, когда мой голос, сперва дрожавший, постепенно набирал уверенность, я начала читать. Я читала о Нидусе и Аквите, о Кае и его боли, о безысходности и о свете. Я читала о мире, который я выстрадала в своих снах. История полилась, заполняя собой грандиозный зал.

-Глава 1... - начала я, и мир вокруг словно исчез, уступив место тому, что было намного реальнее.

Я зачитала короткую версию своей книги, на полную нам бы не хватило этого вечера.

Аплодисменты были оглушительными. Цветы, букеты, слова поздравлений - всё слилось в один мощный поток. Я ощущала себя опустошённой, но и невероятно наполненной одновременно. Счастливая, но донельзя уставшая, я, наконец, смогла покинуть свет прожекторов. Мне не хотелось никого видеть, с кем-то говорить. Хотелось тишины. Я сбежала.

Я шла домой, погружённая в приятную эйфорию от первого, настоящего успеха. За окном уже было совсем темно. Уходящий ноябрьский день сменился промозглым, холодным вечером. Начал накрапывать мелкий, противный дождь, который тут же превращал тротуары в скользкие, мокрые зеркала, отражающие неоновые вывески и мелькающие фары машин. Весь город словно погружался в тягучий, серый сон.

3

Темнота. И боль. Она была вездесущей, пронзающей, казалось, каждое нервное окончание, каждый мускул, который, словно по чьей-то злой прихоти, превратился в сплошной, ноющий синяк. Казалось, я провалилась в бездну, где не существовало ни света, ни звука, только эта пульсирующая, жгучая, тянущая боль, которая, однако, была странно приглушена, словно сквозь толщу ваты или плотного тумана. Это было как немой крик, застрявший где-то внутри, неспособный вырваться наружу. Где-то совсем рядом слышался шум дождя, но это был не тот промозглый, осенний ливень, к которому я привыкла, с его мелкими, колючими каплями, бьющими по стеклу. Это была густая, обволакивающая влага, падающая большими, мягкими хлопьями, она шелестела, убаюкивая, но одновременно и настораживая.

Медленно. Мучительно медленно, преодолевая каждое сопротивление собственного тела, я начала приходить в себя, словно пробуждаясь ото сна, который длился целую вечность. Сначала вернулись запахи, врываясь в мою ослабленную память мощным потоком: влажный, острый запах земли, смешанный с ароматом прелых листьев и хвои, такой глубокий и насыщенный, что он почти осязаемо проникал в легкие. Затем – звуки: шелест ветра в кронах, звучащий как далекий, многоголосый хор, далёкое, приглушённое эхо непонятного гула, которое то появлялось, то исчезало, намекая на чье-то присутствие. А порой – совсем рядом – почти неслышный шорох, осторожный, едва уловимый, но отчетливо живой, вызывающий дрожь по спине. Потом – ощущения: холодная, мокрая земля под щекой, ее прохлада ощущалась такой же острой, как и боль. Влажные, липнущие к лицу волосы, тяжелые от намокшей земли. Каждый из этих сигналов, словно штырь, втыкался в мое сознание, постепенно вытаскивая меня из состояния забытья.

Я открыла глаза. Сначала было лишь размытое пятно, которое медленно обретало форму.

Первое, что я увидела, была размытая зелень. Но это была не та привычная, унылая, приглушенная зелень городских газонов, пыльная и замученная, или пожухлой листвы, вяло висящей на деревьях в скверах. Это была иная зелень. Насыщенная, почти кричащая, она пульсировала жизнью, казалось, светилась изнутри. Кроны деревьев над головой были невероятно густыми, формируя сплошной, почти непроницаемый навес, сквозь который лишь изредка пробивались отдельные, золотые лучи. И каждый из них, казалось, был наполнен… сиянием, словно он не просто освещал, а струился магией. Воздух был не просто свежим – он был каким-то густым, почти осязаемым, наполненным ароматами, которых я никогда раньше не чувствовала: сладковатыми, терпкими, свежими одновременно, словно мириады невидимых цветов расцвели вокруг меня. Это был аромат живого леса, которого я видела только в своих снах.

Я попыталась пошевелиться, и тело отозвалось на это решение почти привычным стоном и болью, которая отозвалась глубоко в мышцах. Но, к моему огромному удивлению и некоторой растерянности, движение далось мне значительно легче, чем я ожидала. Боль была, да, но она была где-то на периферии, не обжигала, а скорее напоминала о себе легким нытьем, словно чья-то чужая проблема, не имеющая ко мне прямого отношения. И я заметила это сразу, инстинктивно, на уровне подсознания: моё тело, привычное к собственной громоздкости и неповоротливости, к постоянному ощущению тяжести, казалось удивительно лёгким, почти невесомым. Я будто бы плавала, и каждое движение давалось без усилий, словно гравитация ослабила свою хватку. И я действительно чувствовала себя выше. Значительно выше. Словно каким-то чудом вытянулась на несколько десятков сантиметров. Это было странное, незнакомое ощущение свободы.

Паника начала подниматься из глубины души ледяной волной, медленно, но неумолимо. Что происходит? Я потёрла глаза, пытаясь отогнать остатки сна, но картинка не менялась, оставаясь пугающе реальной. Вокруг – лес. Не привычный городской парк, не сквер, не дачный массив. Настоящий лес. Густой, сказочный, невероятно живой, такой, который я видела только в иллюстрациях к старинным книгам сказок. И повсюду… повсюду были цветы. Они росли прямо из влажной земли, светясь нежным, золотистым сиянием, словно каждый бутон был маленьким солнцем. Цветы. Точно такие же, как те, что я описывала в своей книге, с любовью вырисовывая каждую деталь. Цветы, которых не существовало в моём мире, цветы, порожденные лишь моим воображением.

Мой взгляд скользнул вниз, к себе. Моя одежда. Она не была моей. Я была одета в нечто совершенно незнакомое – не яркое, неудобное вечернее платье, не привычную униформу продавца-кассира, пахнущую дешевой синтетикой и пылью. Это была своего рода туника из грубой, но приятной к телу ткани, глубокого изумрудного цвета, перехваченная на талии широким кожаным поясом, на котором висели какие-то подсумки из потертой кожи и… маленький кинжал в ножнах? На ногах были мягкие, высокие, до самых колен, сапоги, а не мои старые, заношенные кроссовки. И никаких следов той одежды, в которой я была вчера. Никаких помятых букетов цветов. Никакой статуэтки, которую я так тщательно оберегала. Ничего.

Первый шок. Непонимание, граничащее с неверием. Я попыталась встать. Конечности слушались удивительно легко, словно подчинялись незнакомой, инстинктивной команде. Я поднялась на ноги, и мир вокруг словно качнулся, но не от головокружения, а от нового, неожиданного ракурса, нового восприятия. Деревья были необыкновенно высоки, их верхушки терялись где-то в вышине, казалось, касаясь облаков. Всё вокруг казалось гигантским, и я, привыкшая быть “низенькой и полненькой”, незаметной среди толпы, вдруг ощутила себя почти грациозной, словно… словно я была собой. Именно такой, какой я себя представляла в своих мечтах, какой видела себя в сновидениях. Той, кем я хотела быть. А потом осознала: я могла видеть свои ноги сквозь щели туники. Они были не полными, а стройными, будто выточенными из камня. Руки, которые я подняла перед собой, были изящными, с длинными, тонкими пальцами, на которых не было ни одной привычной мозоли.

4

Я мгновенно отшатнулась, словно меня ударили невидимой рукой, прижимаясь всем телом к мокрому, шершавому стволу незнакомого дерева. Сердце колотилось в горле, оглушая все остальные звуки, пульсируя в висках оглушительной дробью. Кот. Тот самый. Снова. Он сидел передо мной, большой, черный, с тем же ехидным огоньком в глазах и белой манишкой, и смотрел на меня с непередаваемым снисхождением. И, главное, снова этот голос в моей голове. Он был настолько ясным, настолько отчётливым, словно кто-то говорил прямо в мой мозг, минуя ушные раковины. Я больше не могла списать его ни на хроническую усталость, ни на галлюцинации, вызванные стрессом или ударом по голове. Потому что вокруг, кроме пронзительной тишины таинственного леса, нарушаемой лишь шелестом листьев и далеким шумом дождя, не было никого, кто мог бы произнести эти слова. Никого, кроме этого черного пушистого комок на четырёх лапах, чьи глаза горели неземным светом.

-Ты… ты говоришь?- выдохнула я, мой голос звучал хрипло и чуждо, словно принадлежал не мне, а кому-то другому. Кот лениво моргнул, его зелёные глаза странно, почти сверхъестественно мерцали в полумраке, отражая тусклый свет золотистых цветов. От него веяло некой надменной отстранённостью, величественным спокойствием. Словно он сидел где-то на удобном стульчике, попивая чай, и наблюдал за цирковым представлением, где я была главной, несчастной артисткой.

-Ты думала, что это просто образ в твоей голове, Автор? - прозвучал всё тот же хриплый, чуть насмешливый «голос», проникая в каждую клеточку моего сознания. - Наивная. Всё куда интереснее, чем твои самые смелые предположения. -В его интонациях слышался оттенок разочарования, словно он ожидал от меня большей проницательности.

Я отошла на шаг, затем ещё на один, инстинктивно пытаясь увеличить расстояние между нами, словно это могло защитить меня от происходящего безумия. Мысли метались в голове, сталкиваясь друг с другом, как обезумевшие птицы в клетке, каждая из которых кричала о своем. Это не больница. Отсюда не пахло дезинфекцией, не слышалось пиканья аппаратов. Это не розыгрыш. Никто бы не пошел на такое, и у меня не было друзей, способных организовать это. Это… это лес из моих снов. Эти деревья, которые тянулись к небу, как исполинские колонны. Эти светящиеся, пульсирующие светом цветы. Эта плотная, густая, почти осязаемая энергия, которая пронизывала воздух, наполняя легкие незнакомым, но пьянящим ароматом. Всё это было реально. Пугающе реально.

-Как… как я здесь оказалась? - мой голос, к моему удивлению, не дрожал, но звучал сухо и глухо, словно исходил из глубины расколотого сосуда. - Что это за место? Кто ты такой?- Я пыталась сохранить хоть видимость спокойствия, но паника нарастала. Кот фыркнул, словно я произнесла что-то несусветно глупое.

-Слишком много вопросов для начала новой главы, не находишь, Автор? Нам ведь ещё предстоит много чего пережить. -Он едва заметно пошевелил усами. -Откуда я знаю, как ты здесь оказалась? Ты же Автор, тебе и виднее. Ты же всё придумала.- Его слова были подобны ударам, каждый из которых отзывался болезненным эхом.

-Я… я ничего не придумывала! - я чувствовала, как на меня накатывает волна истерики, сдерживать которую становилось все труднее. - Я просто записывала сны! А ты был… ты был персонажем! Ты не можешь быть настоящим!- Я почти кричала, пытаясь убедить себя и его в нелогичности ситуации.

Маркус (теперь я была абсолютно, стопроцентно уверена, что это он) медленно подошёл к ближайшей замшелой коряге, чьи ветви причудливо изгибались, и грациозно, с удивительной легкостью взобрался на неё. Оттуда он смотрел на меня сверху вниз, его взгляд был полон снисходительности, граничащей с презрением, словно я была глупым ребенком, который отказывается осознать очевидное.

-Я? Персонаж? Вы, люди, такие забавные в своей ограниченности. Думаете, всё, что не вписывается в ваши узкие рамки понимания, - это выдумка? Сны, фантазии… А может быть, это просто другой уровень реальности, который вы почему-то решили назвать иначе? Более высокая частота, которая стала доступна?.- Он зевнул, демонстрируя острые, белоснежные клыки, способные, казалось, перегрызть стальной канат. - Впрочем, это уже детали для следующей книги, Автор. А сейчас, лучше расскажи, как ощущения? Жар, боль… чувствуешь? Это вам не пыльцу с цветов собирать в душном магазине. -Его слова, наполненные сарказмом, задели меня за живое.

Я вспомнила боль, которая прошла сразу после пробуждения, словно была отрезана невидимым ножом. Жар, который сейчас ощущался под кожей, словно какая-то внутренняя энергия постепенно набирала силу, разливаясь по венам. И это необыкновенное ощущение лёгкости в теле, непривычной свободы движений. Он знал. Он знал всё. Он говорил о вещах, которые мог знать только тот, кто был там, кто был частью этого.

-Так ты… и ты и это место… всё это реально? - я огляделась, пытаясь осознать масштаб происходящего, пытаясь поверить в то, что виделось мне невероятным. Этот лес. Эти невероятные растения, источающие свет и ароматы. Это был лес Нидуса. Или Аквита? Я не была уверена. Я знала только одно: это не Россия. Это не мой дом. Мой старый, полуразрушенный, серый и унылый дом.

Маркус с неподдельным интересом наблюдал за моей паникой, которая проявлялась во всех моих движениях, в каждом вздохе. Он явно наслаждался моим замешательством, каждым моим неосторожным словом.

-Реально? Что есть реальность, Автор? - произнес он, и в его голосе слышались нотки старинной мудрости. - Для кого-то реальны проценты по ипотеке и кредиты, для кого-то - запах амброзии и нектар богов, для кого-то - вкус крови врага на губах. Для вас, похоже, теперь реально всё это. Привыкайте. Это только начало большого пути.

5

Боль. Снова боль. Но на этот раз она была острее, колюще-пронзительной, словно тысячи маленьких иголок одновременно вонзились в каждую клеточку тела. Дыхание перехватило, воздух, казалось, стал вязким и оглушительным, наполнившись запахом озона после грозы и чего-то сладкого, мускусного, совершенно чужого. Я застонала, пытаясь свернуться в комок, но тело не слушалось, оно было словно деревянным, скованным, и каждый нерв пульсировал, отбивая бешеный ритм в висках.

Глаза не хотели открываться. Словно веки были налиты свинцом, или кто-то приклеил их намертво. Я слышала. Слышала неистовый шелест листьев, гигантских, словно крылья невиданных птиц, шорох чего-то живого, ползущего по влажной земле, мерные, глухие капли, падающие откуда-то сверху, словно вода из исполинской клепсидры. И запахи. Острый, влажный запах земли, пропитанной тысячелетней органикой, терпкий, пряный аромат мха и папоротников, какой-то непривычной, терпкой свежести, смешанной с цветочными нотами, от которых кружилась голова. Это всё было уже знакомо. До абсурда знакомо, словно я читала это совсем недавно.

И голос. Он звучал в моей голове, и от него по коже пробегали мурашки. Не голос, а скорее мысль, облеченная в звук.

-Ну что, Автор? Как вам вторая часть, в которой вы сами становитесь частью сюжета?- Маркус. Я вспомнила. Пушистый, наглый, слишком умный для обычного кота. Машина. Яркий свет фар. Удар. Глухой, сотрясающий. И бесконечная темнота, после которой наступила эта пронизывающая боль и это странное пробуждение.

Рывок. Внутренний, отчаянный. Я заставила себя распахнуть глаза. Слишком ярко. Слишком зелено. Слишком… нереально. Пыталась сфокусироваться. Всё вокруг танцевало в каком-то психоделическом безумии, расплывалось в кляксах изумруда и золота, прежде чем принять четкие очертания. Высокие, до неба деревья, чьи стволы были толщиной с дом, а кроны сливались в сплошной, непроглядный свод, сквозь который пробивались лишь отдельные лучи света, создавая причудливые узоры на лесной подстилке. И эти цветы. Золотисто-светящиеся, пульсирующие нежным сиянием, словно сотни маленьких, живых фонариков разбросаны по мхам и переплетениям корней. Они источали тот самый дурманящий аромат. Точно такие же, как я описывала в своей книге. Каждая деталь, каждое переплетение ветвей, каждый пульсирующий цветок – всё было до умопомрачения знакомо.

Я застонала, пытаясь подняться, отталкиваясь от влажной, покрытой мхом земли. И тут же почувствовала это снова: тело, которое, пусть и ныло от ушибов и ссадин, двигалось удивительно легко. Непривычная грация, почти невесомость, словно я была не из плоти и крови, а из воздуха и света. И ощущение высоты. Мне казалось, что я вытянулась. Глядя на свои руки, вытянутые перед собой, чтобы рассмотреть, я увидела, что они были тонкими, изящными, с длинными, незнакомыми пальцами, едва заметными, почти девичьими костяшками. Никаких следов привычной округлости, которая так меня раздражала, когда я садилась писать, и мои собственные, привычные руки казались слишком массивными рядом с клавиатурой.

Одежда. Туника из грубой, но удивительно мягкой ткани, цвета лесного мха, перехваченная широким, потертым кожаным поясом, на котором висел… кинжал. С инкрустированной рукоятью, блестящим, остро заточенным лезвием. И высокие сапоги из такой же мягкой, но прочной кожи, доходившие до колен. Всё это было слишком детальным, слишком точным воспроизведением того, что я когда-то просто придумала для своих персонажей, тщательно выписывая каждую строчку в главе про снаряжение лесных странников. Первый жгучий холод неверия пронзил меня насквозь. Это был не озноб от сырости. Это был ужас.

Это не сон. Сны так не пахнут, так не осязаемы, так не пронзительно реальны. Это не розыгрыш. Никто не стал бы так заморачиваться, так филигранно воссоздавать детали моего воображения. Это не больница. Я и близко не чувствовала запаха медикаментов или стерильной чистоты.

Я была здесь. В мире, который я создала. Или который создал меня? Границы между вымыслом и реальностью не просто стёрлись – они исчезли, растворившись в этом пронзительном, залитом золотистым, магическим светом лесу, который я описывала с таким упоением. Мое сознание цеплялось за обрывки воспоминаний: моя маленькая квартира, скрипучее кресло, кружка с остывшим кофе и бесконечные часы, проведенные перед монитором, придумывая это место, этих персонажей, эту историю. И теперь я была в самом её центре.

Слёзы навернулись на глаза, жгучие, бессильные. Отчаяние. Чистое, первозданное отчаяние, словно меня вырвали с корнем из привычной почвы и бросили в незнакомую, враждебную среду. Моё обыденное, серое существование, которого я так жаждала избежать с помощью фантазии, теперь казалось недостижимым раем. Я хотела обратно. В свою однушку с несвежим ремонтом и вечно протекающим краном. К своей унизительной работе, где я целый день слушала недовольства покупателей. К своей привычной, скучной жизни, от которой я так убегала. Там я хотя бы понимала правила игры, даже если они мне не нравились. Здесь… здесь были свои правила, неведомые мне. И они были смертельно опасны.

Звуки леса внезапно усилились. Дождь, кажется, прекратился, но шелест листвы, который до этого был убаюкивающим, превратился в зловещий, нарастающий шёпот, словно лес вокруг оживал, пробуждаясь от спячки. Где-то вдалеке послышались глухие хлопки, словно кто-то что-то давил. Топтание. Сотни, тысячи шагов, тяжелых, размеренных, приближающихся. Механический скрежет металла о камень, низкий гул, от которого дрожала земля.

Паника. Животная, иррациональная, но на этот раз с примесью чужого, почти инстинктивного стремления к выживанию. Я не знала, куда идти, что делать. Я была одна. Совершенно одна посреди леса, который я когда-то описывала, тщательно выстраивая его экосистему, но который теперь угрожал мне реальной, осязаемой опасностью. Этот лес, в моей книге, был полон диких зверей, таинственных существ и, что самое главное, солдат.