Пока цветёт сирень

Глава 1

 Роман без особого аппетита смотрел на пару аккуратных сырников на тарелке и чашку кофе. Подача, как в ресторане при хорошей гостинице. Красивая посуда, калиброванные сырники, капучино с пенкой.

Покрутил головой, попытался размять шею рукой, навязчивая, не такая и сильная боль в шее не проходила, мысль об обезболивающих пришла вместе с обещанием самому себе посетить врача на неделе.

– Ира, где мои таблетки?

Ирина, уже в деловом костюме, который неимоверно шёл его жене, с укладкой и лёгким макияжем на всё ещё очень молодом лице, отвлеклась от просмотра ленты новостей.

– Где обычно, – жена изогнула бровь, давая понять, что не следует её отвлекать от архиважных, утренних дел.

– А где у нас обычно хранятся мои таблетки? – настаивал на своём Роман.

– Рома, ты как ребёнок!

– Да, как ребёнок, принеси ребёнку таблетку, и он успокоится.

– А грудь тебе не дать, ребёнок? – фыркнула Ирина.

– Можно, – Роман расплылся в улыбке и невольно пробежался взглядом по вырезу светлой блузки, – даже нужно.

– У кровати, перед зеркалом, в косметичке, – Ирина пропустила игривую реплику мужа, отвлёкшись на сообщение.

– Понял, – Рома прошлёпал босыми ногами по паркету, усмехаясь на ходу. Как, должно быть, он нелепо выглядит, уже в рубашке, галстуке, брюках от костюма итальянского дома моды, и босиком.

Оглядев внимательно пространство «перед зеркалом», Роман обнаружил минимум три «косметички», какие-то «сумочки», «корзиночки», «ящички» и ещё массу предметов, в которых потенциально могли бы находиться таблетки. Странно, он находился в этой спальне каждую ночь,  порой валялся на кровати днём, и никогда не приглядывался к тому, что находится вокруг. Его книга, айпад – на тумбочке с его стороны огромной кровати, всегда под рукой. Дополнительные подушки или одеяло – в среднем отделении тумбы, растянувшейся вдоль всей стены. Пульт от телевизора – где-то в недрах кровати. Если вдруг понадобится что-то ещё – всегда можно спросить Ирину, она ориентируется в пространстве их совместного дома значительно лучше и быстрее.

Впрочем, так, наверное, у всех семейных пар, живущих дольше пары лет.

С этими мыслями Роман открывал косметичку за косметичкой, передвигал флаконы с духами и баночки с кремами. Найти злосчастные таблетки становилось делом принципа, несмотря на то, что шея перестала болеть.

Мелькнувшему блистеру розоватых таблеток в знакомой упаковке он сначала не придал значения, потом вернулся взглядом, в недоумении внимательно посмотрел, даже сверился с небольшим настенным календарём с логотипом компании, в которой работала Ирина. Сомнений не оставалось.

– Что это? – Роман бросил на салфетку на стеклянной поверхности стола блистер, прямо перед женой.

– Оральные контрацептивы. – Ирина выглядела спокойной. – Ты копался в моих вещах?

– Я искал свои обезболивающие, а нашёл это. Ты ничего не хочешь мне объяснить?

– Нет. Ты не будешь доедать? – будничным тоном ответила Ирина, забирала тарелку с недоеденными сырниками, переставила её в мойку. – Я на работу опаздываю.

– Подождёт твоя работа. Ты принимала противозачаточные?

– Это старая упаковка, – Ирина будто поёжилась, но спокойствие моментально вернулось на почти безупречное лицо жены.

– Я не идиот, и знаю, как это работает, – он ткнул пальцем в блистер. – Упаковка этого месяца. Почему? Зачем ты их принимала?

– Раз не идиот, значит, и это должен понимать.

– Мы два года пытаемся зачать ребёнка, нет, почти три уже. Мы к врачам ходили, я  лично ходил! Мы три года пытаемся сделать это! В итоге выясняется, что ты принимаешь таблетки. Ира, ты же хочешь ребёнка, я хочу ребёнка, мы хотим! Что за фокусы?

– Это ты хочешь ребёнка, нет никаких «мы». Я не хочу ребёнка, это ты решил, что тебе нужен наследник, продолжение рода и прочая маловразумительная ерунда, а я не хочу. Ты меня спросил, хочу ли я этого? Сопли утирать, в пелёнках погрязнуть, отупеть, как эти курицы-домохозяйки? Разжиреть, мозги потерять за детскими какашками. Хочу я этого? Надо мне молодость просирать на это? У меня карьера, планы на жизнь, я не инкубатор по взращиванию наследников Уваровых!

– Карьера, разжиреть, пелёнки… Кто тебе мешает заниматься карьерой с ребёнком? Разве я говорил, что ты сядешь дома, будешь заниматься только воспитанием ребёнка? Я знаю, что работа важна для тебя, знаю. Мы не нищие студенты, можем нанять няню, ещё пару помощниц по хозяйству, но ребёнок нужен. Семье нужен ребёнок, мне нужен. Я для кого работаю? Для кого всё это? – Роман окинул взглядом помещение. – Хочу нормальную, полную семью, я хочу ребёнка! Это нормальное желание, Ира!

– Конечно, родить сопливое орущее нечто – это нормальное желание. А жить полноценной жизнью, когда, наконец, появилась такая возможность – ненормальное?!

– То есть, ребёнок не вписывается в твоё понятие полноценной жизни?

– Конечно, нет! Ты посмотри на всех наших знакомых, у кого дети, что хорошего? Мужья живут в своё удовольствие, шляются по командировкам, бабам.  Жена дома, как на привязи, с «наследником фамилии»! Экая честь! Обабиваются, наживают неврозы, комплексы, тупеют, потом их же и бросают, потому что всегда найдётся моложе, стройнее, наглее.

– Что ты несёшь, какие бабы, какие командировки, какие неврозы, какая разница, что там у кого? Ир, мы пятнадцать лет в браке, пятнадцать! Ребёнок – логичное продолжение, развитие отношений.

– Ты так не думал, когда мне было двадцать.

– Тогда мы были нищими студентами, сесть на шею родителей?

– И в двадцать пять.

– Не время тогда было, ты знаешь это. Ты сама всё понимала и приняла правильное решение. Что бы мы дали тогда ребёнку? Съёмные квартиры на окраинах, муниципальный сад, три апельсина на новый год? Для чего ты это вспоминаешь? Сейчас речь не об этом.

– Об этом. Тогда ты не хотел, сейчас – я. Я не стану рожать, Рома, нравится тебе это или нет, но я не стану рожать и не стану тратить свою молодость на вопящих младенцев.

Глава 2

Несколько дней прошли незаметно для Романа. В восемь утра он  был на рабочем месте, до того, как он появлялся, приходила Настя. Каждое утро его ждал кофе и лёгкий завтрак, за что Роман был благодарен. Есть сразу после сна он не мог, а вот после пробежки и контрастного душа был не прочь закинуть что-нибудь в организм, только времени на перекус не оставалось. Так что свежая выпечка приходилась очень кстати.

В первый же вечер, когда мысли Романа по шальному прыгали и вконец разбередили душу, сердце, и… физиологию, он принял решение свести общение с Настей к сугубо деловому. Правильно было бы отправить её обратно в отдел кадров, но тут здравый смысл Романа Дмитриевича давал сбой и находил массу причин, по которым невозможно так поступить.

Причина же была одна, и Роман, не привыкший врать самому себе, лишённый иллюзий о жизни, это осознавал – он не хотел терять из вида Настю. Его радовало её присутствие в приёмной. Радовало даже её молчание, причём радость эта ощущалась не только эмоционально, но и физически. Казалось, весь организм Романа, все его жизненные ресурсы были на подъёме.

Он пообещал себе и не позволял никакого флирта с ассистенткой, только разговоры по делу, пару вежливых слов, но хотел ровно противоположного.

Роман Уваров учился на своих ошибках и не собирался повторять их. Как бы ни было соблазнительно, он не хотел снова обманывать Ирину, Настю тоже. Впечатление готовой на лёгкую интрижку девушки она не производила, да и сам Роман не хотел таковую. Любоваться же Настей, проходя через приёмную, давая короткие распоряжения, он себе позволил.

К вечеру, казалось, телефон раскалился добела. Решение уехать в далёкий филиал не было тем, что облегчило жизнь Роману Дмитриевичу. Постоянно требовалось его участие, срочные решения. Средства коммуникации рванули далеко, предоставляли огромные возможности, но всё равно отдалённость не облегчала жизнь.

В кабинете появился Олег, после дружеского приветствия уселся в кресло напротив директорского.

– Ну, что, нашёл, что искал? – Олег показал глазами на внушительную стопку документации, которая возвышалась на краю стола.

– Угу, – пробурчал Роман.

– Раз «угу», может, всё же скажешь, зачем пожаловал?  Я понимаю, ты – начальство, я – дурак, но всё же?

– Да так, – Роман посмотрел на столбец цифр и, вспомнив что-то, нажал кнопку. – Анастасия Павловна, вы приготовили мне то, что я просил?

– Да, Роман Дмитриевич.

– И? Я должен сам встать и забрать, или вы всё же соизволите?

– Ооо, какие мы грозные, – фыркнул Олег.

– Распустил персонал, – ответил Роман, едва ли серьёзно.

В это время в кабинет вошла Настя, молча положила увесистую папку на стол с вопросом, нужно ли ещё что-то Роману Дмитриевичу, или она может быть свободна.

На языке крутилось «Нужно», «Необходимо», но Роман сухо ответил, что до завра Анастасия свободна.

– Анастасия Павловна, значит? – Олег смотрел заинтересовано. – Настя?

– Настя.

– А не та ли это Настя?

– Какая «та»?

– Та самая, не делай вид, что не понял меня.

– Не та.

– Но тоже Настя, совпадение?

– Какая невидаль. Настя. В России редкое имя, эксклюзив.

– А жаль, что не эта Настя, я уже порадоваться за друга решил. Такая конфета, эта Настя из отдела кадров. Ты видел эту попку, а ножки… ммм…

– Обычные ноги.

– Да ладно.

– Ладно! У тебя своя «Настя» есть, между прочим, пятым от тебя беременная, вот туда и смотри.

– Не надо нервничать, Рома. Пошли, поедим, поговорим, обсудим.

– Пошли, – Роман в раздражении отложил лист формата А4 и встал из-за стола.

На улице, пока Рома ждал Олега, выгонявшего автомобиль с подземного паркинга, взгляд блуждал по знакомой улице. Насколько всё изменилось за те три года, что его не было. Административное  здание достроено до конца, пара этажей сдавалась в аренду, остальные помещения занимала компания Романа. Руководство, чьё присутствие не требовалось на производстве, разместилось в этом здании из бетона и стекла с огромным логотипом на крыше.

Он знакомился с отчётами и фотографиями, но видеть итог своего труда именно в том месте, где всё начиналось, особенно приятно.

Недорогая иномарка остановилась поодаль от Романа. К ней подошла девушка, слишком хорошо знакомая Роману. Настя махнула рукой, из машины вышел молодой парень, подмигивая, забрал у Насти сумку, по-хозяйски обнял девушку, целуя в щёку, открыл правую дверь авто, смотря, как его спутница усаживается в кресло.

Удивляться нечему, было бы странно, если не болезненно, если бы у Насти за эти три года никого не появилось, но ревность вгрызлась в лёгкие Романа.

Роман не был близко знаком с этим чувством. Его единственные серьёзные отношения закончились браком, а случайные связи до брака были так давно, что он забыл, ревновал ли он тех девушек. Ирину же Роман не ревновал никогда, сейчас это показалось Роману странным. Их уровень взаимного доверия, до некоторых пор, был настолько высок, что портить всё ревностью казалось вандализмом, грехом.  Настю… Настю он приревновал. Хотя и не имел никаких прав на неё, и не мог иметь.

Вечер прошёл спокойно, Олег, казалось, выдохнул с облегчением, когда Роман признался, что никакой особой цели его поездка не несёт, что всё это связано с внутренними разборками четы Уваровых. Вдаваться в детали или подробности Роман не стал. «Не выноси сор из избы» – правило, которое он запомнил на всю жизнь. Он был не прочь поделиться радостью, планами на будущее, но о том, как его почти три года водила за нос родная жена, он не готов рассказывать.

Вечером поговорил с Ириной, почти дежурно, он был согласен с её коротким доводом, что его ничто не держит в этом городе, следует вернуться как можно скорее, но… но. Всё всегда упирается в пресловутое «но».

– Кто тот парень, что забирал вас, Анастасия Павловна? – это было сказано вместо приветствия и дежурного «спасибо» за завтрак на рабочем месте.

Глава 3

Утром, ещё до прихода персонала, Роман был в офисе, там же сидел Олег. Уже через пару часов здание и кабинет наводнили комиссии всех возможных рангов. Межрегиональные, межведомственные, всевозможные «меж, «по». Голова раскалывалась, телефон разрывался от звонков, персонал гудел, как пчёлы в улье.

Роман несколько раз проходил мимо Насти, пару\ раз остановился, но заводить серьёзный разговор в такой ситуации не считал возможным. 

Помимо насущных дел и информации, в голове крутились тысячи вопросов.

    Как она смогла? Почему скрыла? А если бы он знал, что сделал? Сейчас ответ казался очевидным – ушёл бы от Ирины. Он не один раз был близок к этому решению, в тот раз не хватило полшага. Почему Настя скрыла? Как можно скрывать ребёнка от родного отца?! Ему были необходимы ответы на эти вопросы, но решать приходилось другие. 

Вернувшись к вечеру, почти ночью в офис с места происшествия после бесед с представителями МЧС, пожарной охраны, гостехнадзора, парой десятков других надзоров, Роман надеялся посидеть в тишине минут двадцать. Боль в шее становилась нестерпимой, он в очередной раз вспомнил, что надо бы обратиться к врачу. Очевидно, в ближайшие несколько недель ему, если и предстоит общение с докторами, то не по поводу своей шеи.

В кабинете было темно и тихо, в приёмной горел свет, но тоже никого не было. Бумаги рассортированы, лежали стопками, стеклянная поверхность журнального столика, рядом с диваном для посетителей, сверкала. Записки, обрывки бумажек, сломанные ручки и карандаши исчезли, словно их и не было. Идеальная чистота.

Роман попытался хотя бы на минуты абстрагироваться от действительности, бившей хлёстко, не давая проанализировать последствия для себя лично. Облокотился на спинку дивана, голова опустилась на мягкость кожаной обивки. Глаза закрывались, накануне ночью Роман не спал, соблазн уснуть стал, как никогда, велик.

– Простите, – Роман не сразу понял, что он на самом деле уснул, просто провалился в сон, как в вязкую субстанцию. Настя держала в руках обыкновенную женскую сумочку, которую он не замечал до этого мгновения, и собиралась уходить.

– Ещё на работе? – хмурясь, спросил Роман.

– Надо было отксерить, – Настя показала рукой на стопку бумаг.

– А?.. – Роман посмотрел на стоящий в углу ксерокс.

– Не работает, я вызвала мастера из технической службы. Может, сгорел?

– И этот сгорел, – Роману стало смешно от каламбура. Всё в его жизни шло наперекосяк, горело, только пепел летал вокруг, да зола оседала на слизистой носа и глаз, и от этого их нестерпимо резало. – Сгорел он! – он покатывался от смеха, давился им. – А ты мастер шуток, Настенька.

– Я могу идти?

– Нет, не можешь, – вмиг позабыв собственную весёлость отрезал он. – Садись, – Роман подвинулся на просторном диване. – Хочу обсудить ещё одну твою шутку.

– Не понимаю, – Настя выглядела растерянной, бледной, усталой. Отпустить бы её домой, приготовить ужин, накормить, выдать бокал вина, усадить перед телевизором с дрянной мелодрамой, поглаживать её белокурые локоны, пока не уснёт, а потом отнести в постель. Свою постель. 

– Вот и я не понимаю, Анастасия, – Роман встал, демонстративно закрыл приёмную на ключ. – Не понимаю, ты всю жизнь собиралась скрывать от меня моего же ребёнка? Или планировала на её совершеннолетие сделать подарок – отца?

– Какого ребёнка? – Настя отступала к своему столу. Она не умела врать, Роман это видел. Тогда, три года назад, у неё не получалось хитрить, сейчас она тоже не научилась этому мастерству.

– Моего и твоего.

– У меня нет ребёнка.

– Нет?

– Нет у меня никакого ребёнка!

– Отлично! Я не настаиваю, может быть, эта девочка, которая была на твоих руках на пороге больницы, не твой ребёнок. Может быть, это соседская девочка или твоя сестра, но то, что это мой ребёнок – у меня сомнений нет. Эта девочка – моя дочь.

– Твоя дочь? С чего ты взял?

– Знаю.

– И какой возраст у твоей дочери?

– Три года… Нет, получается два года, три месяца. Как-то так. 

– Ты уверен, что тому ребёнку, которого ты видел, два года? Не пять? Или год?

– Я не знаю, сколько ей лет. Не очень-то я разбираюсь в детях, хоть пять ей, хоть год. Сути это не меняет – она моя дочь.

– Она – не твоя дочь. Открой дверь!

– Ты не выйдешь отсюда, пока мы не поговорим, и ты мне всё не объяснишь.

– Что я должна объяснять? – Настя стояла у стола и с каким-то остервенением отрывала яркие стикеры, следом приклеивала их на столешницу неровным рисунком. – Нет никакого ребёнка.

– Настя, я могу по-другому начать разговор. На юридическом поле с тобой общаться, ты хочешь этого?

Настя отвернулась, в свете ламп мелькнули слёзы, Роман чувствовал, что ведёт себя как сволочь, которой, вероятно, и являлся, но дожать ситуацию до конца посчитал нужным.

– Я у тебя не формулы Кардана спрашиваю, а простую вещь – когда ты собиралась сообщить мне о моём ребёнке? Ты понимаешь, что если бы не случайность, если бы я не повёз тебя больницу, если бы не задержался на парковке, или мужа твоего не отпустили именно в эти минуты, я бы ничего и не узнал о девочке. Понимаешь это? Скажи, когда бы я узнал? Мне планировалось сообщить? Настя! От того, что ты молчишь, проблема не решится, не рассосётся, и я никуда не денусь. Я жду! – Роман нервно ходил по приёмной и машинально потирал шею, с каждой минутой болелевшей всё сильнее. Вот наказание!

– Даша, её зовут Даша! Она не «ребёнок», не «девочка», она – Даша! И я не отдам тебе её, не отдам, так и знай! У тебя ничего не получится, ты не имеешь права, – Настя отходила к двери. – Не имеешь права приезжать после всего и требовать чего-то. Не имеешь права забирать её у меня, у нас! Дашу я не отдам! – Губы у Насти тряслись, как у ребёнка, по лицу катились слёзы, кончик носа стал красным, тушь потекла и размазалась по лицу.

– Даша, – Роман перекатил на языке имя, – Даша, – прошептал, – Дарья, – сказал он громче, – Дарья Уварова, – невольно улыбнулся, смотря на маму своей Даши. Это не укладывалось в голове.