Покажи мне звезды

Пролог

Холодная капля пота скатилась по виску.

Иван вытер лицо о предплечье и на несколько секунд закрыл глаза. Сколько он был здесь точно не знал. Пару часов, не меньше…

Нужно было выплеснуть эмоции, клубком скрутившие его внутренности. Нужно было отвлечься, чтобы не наделать глупостей и привести мысли в норму. Но главное, Воронову было необходимо переключиться на что-то. Что-то, что выгнало бы из его тела чувства — кипящую злость и отравляющую кровь беспомощность…

Сегодня он снова был у нее.

Как только закончилась встреча сорвался из офиса и рванул к ней. Снова спешил, снова переживал… Руки подрагивали, грудь вздымалась от частых вдохов. Знал, что это временно. Ей нельзя было показывать свое беспокойство и переживания. Рядом с ней нужно держать себя в руках. Для нее нужно быть сильным.

Стоя на перекрестке Иван заметил, что улыбается. Едва приподняв уголки губ, но все же… Думает о ней и улыбается. А потом неожиданно нажимает кнопку «аварийки» и прямо на дороге, стоя во второй полосе, открывает дверь и выбегает наружу. Оставив двигатель включенным, он спешит к цветочному киоску. Внутри оглядывается, словно ищет что-то особенное. Улыбается шире, отыскав, рассчитывается, выходит и садится в салон. Не обращая внимания на сигналящие позади машины, образовавшуюся пробку и давно загоревшийся зеленый. Лишь растягивает губы в улыбке, убежденный в том, что ей понравится.

А спустя два часа безудержно и яростно избивает грушу…

Удар.

Еще один.

Пот уже ручьем течет по лицу. Промокшая майка неприятно липнет к телу. Бинты развязались, костяшки ноют — сбиты. Тело ломит от больших нагрузок, но боль хорошо отвлекает от мыслей.

Удар, разворот, еще удар.

Желтые лепестки на полу… смятые ботинком стебли…

Удар.

Крики…

Еще удар.

И еще…

Глава 1

Все события в книге, имена и организации вымышлены. Любое совпадение с реальностью - случайность. Описания науки, научных исследований и фактов художественно переработаны для сюжета.

За полтора месяца до событий пролога

— Черт, — вынув одну ногу из машины и угодив ею в большую лужу, мужчина тихо выругался.

Он не любил дождь.

Его раздражали затянувшие небо облака, звуки стучащих по окну капель. Ему не нравилось, когда за воротник попадала влага, а под ногами расширялись огромные островки воды. Он не любил промозглую погоду, бьющий в лицо ветер. Его не завораживали и не пугали разрезающие небо молнии. Ему было плевать на выдуманную романтику со всеми этими глупостями — чашка горячего какао, обязательно с зефиром, мягкий уютный плед, книга, небрежно оставленная у окна, и любование непогодой, сидя на подоконнике.

Он любил комфорт.

Раскрыв зонтик одним уверенным движением руки, Воронов отряхнул ногу, в этот же миг осознав нелепость своих действий. Не поможет. На улице вот уже четыре часа лил дождь. Дорога «плыла», унося с собой скопившиеся у тротуара, неизвестно откуда взявшиеся здесь пушинки одуванчиков. Ветер своими порывами беспощадно гнул тонкие стволы редких деревьев. Налетал, сбивая с ног и рискуя сломать трость зонта.

Иван открыл заднюю дверь машины, достал сумку с тонкими кожаными ручками и, захлопнув дверцу, нажал на кнопку сигнализации. Развернулся, ниже опуская зонт и, бросив быстрый взгляд на дорогу, вышел со стоянки. От парковки до подъезда было всего метров двадцать. Но бушевавшая непогода делала эти метры в разы длиннее.

Воронов подавил очередной порыв злости на природу, приподнял воротник полупальто и сильнее обхватил трость. Еще несколько метров, греющие душу звуки сначала открывающегося замка домофона, после, неспешно поднимающего на двадцать второй этаж лифта, звон ключей в большой связке. Два поворота одного замка, два другого и вот он дома — в своей крепости.

Перепрыгнув очередную лужу, Воронов приподнял зонт и внезапно сбился с шага. Чуть притормозил, нахмурился и сощурил глаза.

На скамейке у самого подъезда сидел человек.

Не двигаясь, полностью подчинившись власти непогоды. Его и заметить было трудно. Черная тонкая куртка, черные джинсы, натянутый на голову капюшон толстовки, выглядывающий из-за воротника, делали его почти невидимым.

Ивану показалось, что это ребенок, возможно подросток. Худой, невысокого роста. Хотя последнее сложно было понять — человек сидел, спрятав руки в карманах куртки, согнувшись и низко опустив голову. Явно сбежал из дома. Подумав об этом, Воронов хмыкнул — сбежать смог, а вот придумать где-бы спрятаться от дождя мозгов не хватило.

Он в два шага пересек оставшиеся до подъезда метры, бросил быстрый взгляд на застывшую фигуру, которая в отличии от него даже не обратила внимание на прошедшего мимо человека и достал из сумки ключи. Поднес чип к замку и, чертыхнувшись, опустил руку, развернулся и вновь шагнул под дождь.

____

— Вам нужна помощь?

Слова отрекошетили от падающих с неба капель, но кажется достигли адресата. Парень дернулся и приподнял голову. В глубине капюшона было сложно рассмотреть лицо, и Воронов прищурился, одновременно злясь на себя и на этого бестолкового подростка.

Ответа на вопрос не было. Рука сильнее сжала трость так, что побелели костяшки, Иван выдохнул через зубы, но остался.

— Вам. Нужна. Помощь? — спросил громче, с нажимом, чеканя каждое слово.

А потом слегка отшатнулся от неожиданности — из глубины капюшона показалось лицо девушки. Совсем молодой, с тонкими чертами лица. Немного осунувшейся, с темными синяками под глазами и явно замерзшей, судя по посиневшим губам.

— Нет. Спасибо, — слова, сказанные тихим голосом, было сложно разобрать среди шума дождя, но удалось прочитать их по губам.

Иван нахмурился, резко захотелось уйти. Не в его принципах было поступать во благо других. Он был эгоистом до кончиков ногтей. Но огромные глаза с застывшим пустым взглядом заставили его остаться.

— Дождь идет, — говорить очевидные вещи было глупо и опять же не в принципах нависающего над девушкой человека, но ничего другого в голову не пришло.

— Я знаю, — а девушка кольнула.

Хмыкнула, посмотрела на Ивана скептически. Скорее всего определяя его умственные способности. Так же, как и минуту назад делал он, заметив ее у подъезда под проливным дождем.

Воронов сильнее сжал зубы, поиграл желваками, пытаясь не обращать внимание на прилипшие к ногам штанины.

— Не нужно здесь сидеть.

— Хотите, чтобы я ушла?

— Да.

Теперь прищурилась девушка. Окинула Ивана оценивающим взглядом. Только теперь этот взгляд был другим — она смотрела на одежду, сумку, часы, выглядывающие из-под рукава пальто, туфли, зонт опять же...

Явно прикинула в голове общую сумму его вещей и ухмыльнулась.

— Уйду, только милицию не вызывайте, — сказала, сделав свои выводы, заставившие Ивана разозлиться. Снова...

Глава 2

Иван любил свой дом и район в целом.

Недавно отстроенный, он уже был укомплектован всей необходимой для жизни инфраструктурой. К тому же, помимо тянущихся к небу высоток и просторных парковок, между домами располагались небольшие, красивые аллеи с еще совсем молодыми деревьями. Редкие скамейки прятались среди дорожек и уютных «карманов», созданных с помощью высоких кустарников.

Вся эта красота и благоустроенность не волновала Ивана. Но иногда поздно вечером, возвращаясь с работы домой, мужчина бросал быстрый взгляд на бушующие красками уголки природы и на секунду останавливался, впитывая на подкорку момент свободы.

Для него она — свобода — была именно такой, в чистом ее виде. Когда тебя бросают, оставляют выживать, надеясь лишь на милость природы — на дожди, которые ждешь, чтобы не умереть от засухи, на землю, питающую твои корни и листву. Ты свободен от условностей, у тебя нет рамок — можешь расти не только вверх, но и вширь. Ты не подчиняешься законам других. И надеешься лишь на себя. Выживешь — выживешь. Нет… Значит не судьба.

И это было прекраснее всего. Иметь возможность дышать полной грудью. Так, как и сейчас, остановившись у машины на те самые несколько секунд, бросив взгляд на шумевшие на ветру листья.

Погода удивляла в этом году. В один из дней температура могла упасть до пяти градусов, когда на следующий плавила асфальт всеми тридцатью. Вот и сегодня, после вчерашней бури с проливным дождем, затянувшимся на весь вечер, было тепло. Совсем по-летнему, с легкой духотой, зависшей в воздухе.

Иван достал из салона пиджак, не надевая, сложил на сгибе локтя. Захватил сумку и, захлопнув дверь машины, включил сигнализацию.

Странно, как так получалось. Человек ведь не крохотное существо размером с песчинку и не может стать невидимым. Но мужчина снова не сразу ее заметил.

Девушку, сидящую на скамейке у его дома.

Там же, где и вчера.

Возможно виновата куртка, ее на девушке не было. Вместо куртки надета толстовка. Тоже черная, с накинутым на голову капюшоном. Снова спряталась. Ивану почему-то хотелось думать именно так. Что девушка пряталась. Сидя у всех на виду, но… пряталась.

Она вновь не подняла голову, когда мужчина проходил мимо. А он прошел. Не остановился, не заговорил… Что-то дернулось в груди. Возможно злость, смешанная с глупой обидой. Она отвергла его помощь, не приняла чай, хоть он и предупреждал, что возвращать термокружку не нужно.

Воронову в целом было незнакомо чувство сострадания. И он еще долго не мог вчера уснуть, злясь на самого себя. Чуть ли не впервые в жизни решил помочь другому человеку, а его прокинули. Вот так… просто и не задумываясь.

Ей не нужна помощь, сама вчера сказала. А он не привык… Ни помогать, ни навязываться.

Звук захлопнувшейся за спиной двери оглушил засыпающий подъезд. Иван вызвал лифт, вошел в него. Прислонился плечом к стене кабинки, на несколько секунд закрыл глаза, глубоко вдохнул и провел ладонью по лицу.

Глупо. Глупо думать о человеке, если сам человек этого не хочет. А Иван был уверен, воробышек не думала ни о ком. Даже возможно и о самой себе. Но еще глупее было бы снова приставать к ней со своей помощью.

Эти мысли, странным образом — не с позволения хозяина — роились в его голове. Все то время пока мужчина открывал дверь квартиры, снимал обувь, рубашку, запонки на рукавах… Пока надевал свободный спортивный костюм. Даже в душ не пошел, задумавшись о девушке. Включил чайник, открыл дверцу шкафчика, достал чашку, чтобы сделать кофе… И замер, словив взглядом банку с листовым чаем. Тем самым, что вчера готовил для неё.

— Твою ж… — резко выдохнул и хлопнул ладонью по столешнице. Сжал пальцы, пытаясь смять твердый камень, рыкнул, развернулся и вышел из кухни.

Не обращая внимания на закипевший чайник.

___

— Почему вы здесь?

Мужчина спросил резко, даже немного грубо. Сам скривился от жесткости в голосе, но не подал вида.

Девушка вздрогнула от неожиданности, подняла голову и уколола Ивана испуганным взглядом. А потом узнала его, неслышно выдохнула, так, что было видно лишь, как опустилась грудная клетка под толстым слоем ткани, пробежала глазами по мужчине — с низу от самых кроссовок, до небрежно взлохмаченных кончиков волос. Улыбнулась чему-то и вновь остановила взгляд на лице с трехдневной, ухоженной щетиной.

— А вы? — парировала. Уже привычно и почему-то даже… ожидаемо.

Иван долго смотрел на нее.

На выглядывающие из-под капюшона темные пряди волос, на, резко противоположное волосам, бледное лицо с огромными голубыми глазами и такими же огромными синяками под ними. Аккуратный нос с чуть покрасневшим кончиком — видимо все же замерзла — и острые, как лезвие скулы. Впалые щеки, не в угоду модной нынче худобе, а скорее от болезни или же голода.

Девушка не пряталась, не отворачивалась, не ныряла обратно под капюшон. Она позволяла себя рассматривать. Держалась уверенно и, казалось, сама с удовольствием наблюдала за мужчиной. Не говорила и даже не моргала. Позволяла считывать ее, как открытую книгу. Если удастся…

Иван вздохнул, отвел взгляд, посмотрел на покрытое первыми звездами небо и покачал головой.

— Не знаю, если честно, — заглянул в голубые глаза, укрытые пышными ресницами. — Сам удивлен, — и замолчал.

Он до сих пор не понимал: почему стоит здесь, почему ему было важно вновь подойти и заговорить с девушкой? Он совсем не тот человек, который первым подбежит к оступившемуся прохожему и подаст руку. Нет! Он тот, кто скажет, что необходимо было смотреть под ноги…

Глава 3

Ивана это стало раздражать…

Смотреть на скамейку выходя из дома. Где-то глубоко на подкорке ждать, что девушка будет там. Сидеть, как и два дня назад в своем дурацком капюшоне, закрывающем почти все лицо и бездумно рассматривать ночное небо.

Мужчина одернул себя и мысленно отругал, когда взгляд перескочил на пустующее утром дерево. Еще больше отругал, когда понял, что… расстроился, не увидев воробышка. Немного, но все же…

Вчера поздно вечером, когда звезды уже полноправно захватили небо, они расстались. Иван вошел в подъезд, но в последний момент придержал дверь и застыл на секунду. В голове мелькнула мысль, а что, если… Но нет, отмел ее сразу же, не дав сформироваться полностью. Да и девушка ведь правда не просила помощи. Не ждала ее, не требовала ничего… Она просто сидела там. Отчего-то…

У каждого человека есть причины поступать так, а не иначе. И у ее они явно были. Просто… Воронову, по сути, всё равно. Да, она интересная, но не до такой степени, чтобы…

Иван никогда не был человеколюбом. У него почти напрочь отсутствовала эмпатия в полной ее мере. Ему были чужды страдания и проблемы других людей. Ему плевать на всех, кроме себя самого. Нет, он не родился таким…

Стал. И даже не по собственной воле.

Пришлось…

Воронов не был жестоким, не причинял намеренно боли, в принципе обходил конфликты стороной, выбирая для решения проблем ум, а не силу. Его не трогали ни женские слезы, ни чужие трагедии. Так проще… По жизни и вообще…

Когда-то давно не в меру умная женщина, халатно относившаяся к своей работе, не разобравшись, даже не попытавшись понять тогда еще маленького мальчика, размашистым почерком написала: «диссоциальное расстройство личности». Социопат, другими словами. Не понимая своей неразумной блондинистой головой, что поставила крест. На будущем ребенка, на нем, как на личности в целом…

А ведь все было на поверхности, ты только копни чуть глубже! Загляни под одеяло, которым он был укрыт с головой. И сразу всё станет понятно. Только делать этого никто не хотел, а он… привык. И научился жить по-новому.

Сидя за рулем машины в ожидании, пока загорится зеленый, Иван почему-то вспомнил список — бумажку, которая перемещалась с ним по жизни начиная с шести лет и до шеснадцатилетия. Стоило только взглянуть на которую, и взрослые больше ничего не видели. Ни самого ребенка, ни его горящего, молящего о помощи взгляда…

Ничего.

Только чертову бумажку.

Тогда и спорить с кем-то было глупо. Доказывать свою правоту, кричать и бить себя в грудь объясняя, что он не такой. А потом… всё стало безразлично. Им так проще? Пусть. Он выживет, выберется, сам себя вытащит из болотной топи, пусть даже и тянуть придется за волосы.

Иван провел ладонью по тем самым волосам взлохмачивая. Не специально. В его жизни все было разложено по полочкам. Все было правильным и на своих местах. И даже прическа всегда была идеальной. А эта привычка — тянущаяся к голове ладонь — осталась оттуда, из глубокого детства, отдавая в зачерствевшее сердце болезненным уколом. Все-таки живо еще. И оно, и память…

Воронов припарковал машину, выключил фары и взглянул на темное небо через лобовое стекло. Интересно воробышек будет сегодня на скамейке? И тут же отмахнулся. Ему ведь… плевать. В разговорах с девушкой он даже не пытался узнать о ней что-то личное кроме возраста. Это было ни к чему. Все эти подробности, трудности явно…

С ней интересно общаться. Она сумела разбавить его четко выстроенную жизнь чем-то новым. Пока еще не укладывающемся в голове, но точно не вызывающим отторжения.

Иван вздохнул, посмотрел в зеркало заднего вида, провел руками по волосам, возвращая их в привычное состояние, и вышел из машины. Сегодня было жарко. Даже сейчас, в сумерках в воздухе ощущалось душное дыхание лета. Пиджак лежал на локте, рукава рубашки закатаны до него же. Еще стоя в пробке Иван снял запонки, забросив их в карман и выдохнул, почувствовав легкое касание воздуха на голых руках.

Шел по парковке медленно, расслаблено. Усмехнулся всплывшему в голове вчерашнему разговору. «Энергетический вампир» … Это же нужно придумать такое. Хотя, если задуматься… Возможно отчасти она и была права.

Он подошел к подъезду, вскинул голову, одновременно выбрасывая из нее снующие мысли и оборачиваясь на скамейку…

Которая сегодня была пуста.

Иван замер на секунду, усмехнулся, еще раз поднял взгляд на небо и вошел в подъезд.

___

Глава 4

В какой момент обычное действие превращается в привычку?

Устойчивую, местами навязчивую.

Иван не знал. Слышал когда-то, что нужно четырнадцать дней. Усмехнулся этому, потому что…

Он словил себя на мысли, что с каким-то особенным трепетом стал ждать окончания рабочего дня и спешить домой. Туда, где она. Его… тянуло. Необъяснимо, но сильно.

Они встречались поздним вечером, сидели на скамейке у подъезда или в полюбившемся «кармане» у аллеи. Много разговаривали. Обо всём: о искусстве, науке, истории, кино и музыке… Даже игру придумали: кто быстрее найдет первую звезду на ночном небе. Обычно выигрывала она, но Иван и не старался победить. Ему нравилась ее мягкая улыбка и искры в прищуренных глазах…

Ни разу за все это время они не перешли границу отделяющую личное от того, что можно открыть другим.

Иван не расспрашивал девушку о причинах ее уже недельного нахождения у его дома. Всегда в одно и тоже время, всегда поздним вечером на рубеже с ночью. Воронов не интересовался, где она ночует, чем питается. Ведь и похожа не была на бездомную… Но от взгляда Ивана не ускользнула ее одежда — изо дня в день она была одета в черные джинсы, толстовку, тонкую куртку и серую майку. Все было чистое, даже, казалось, выстиранное, но…

Это придавало ей странностей. А они и без того переполняли ее чересчур хрупкую фигуру.

Иногда Иван приносил с собой кофе. Оказалось, она любит с молоком. Упомянула это вскользь, не акцентируя внимание и ничего не требуя. А он… запомнил. И включил в список продуктов для заказа бутылку молока. Сам его не любил, но ему не сложно ведь.

Девушка, которую Воронов так и продолжал называть в своей голове воробышком, попробовав напиток из термокружки — теперь Иван приносил кофе только в ней, за часы разговоров в бумажном стакане оно быстро остывало — смутилась и покраснела, так, что алые щеки можно было увидеть даже в тусклом свете фонарей. Иван усмехнулся, подмечая, как в его груди отозвался этот милый румянец.

Она не раскрыла своего имени, он не настаивал… Она всегда называла его исключительно Иваном. Он не стал переубеждать, привык. К Воронову всегда обращались, упоминая полное имя: в детстве, юности и тем более во взрослом возрасте, добавляя к имени отчество. Не было никаких «Ваней», «Ванечек», «Иванушек» … Только мама в детстве называла «Ванюшей». Больше никто и никогда. Взрослые особо не хотели, да и он запрещал, злился…

Им хватало вежливого «вы» друг к другу. Редких, но искренних пересечений взглядов…

Этого было достаточно.

Пока…

А, в распланированном на годы вперед будущем, у мужчины не было места для безымянного воробья. Поэтому и не нужно всего этого… Имен, подробностей…

Хватало.

___

— Вы сегодня грустите, — Иван бросил быстрый взгляд на девушку.

Она сидела на скамейке с согнутыми в коленях ногами, уперевшись ступнями в дерево. Обхватила ноги руками и положила на них подбородок. Нетронутый кофе стоял рядом.

— Немного, — ответила, а услышав смешок от мужчины напротив нахмурилась. — А вам не бывает грустно?

— Нет. Грусть, как и страх — это иррациональные чувства, которые не приносят пользы. Одни разрушения. И чаще всего внутренние.

— Внутренние? — девушка заинтересованно подняла голову.

— Да. Эмоциональные, другими словами. Но бывает переходят грань и выплескиваются наружу. Тогда это уже внешние, к которым прилагаются физические усилия. Разбитая посуда, носы… Эти чувства хуже гнева. Гнев можно обуздать. Пустить его по другому направлению. Выплеснуть в спортивном зале, например. Плюс ко всему улучшить свою физическую форму. А грусть… Она уничтожает человека изнутри. Разрушает, сжигает, превращая внутренности в пепел. Не оставляет ничего. Как и страх.

Воробышек долго всматривалась в потемневшие в ночи глаза мужчины. Искала в них что-то, чуть морщила лоб, но тут же опускала глаза и, покачивая головой, улыбалась. Молчала, заставляя мужчину молчать в ответ. Заинтересованно…

— Иногда мне кажется Иван, что вы очень жестокий человек, — губы Воронова сложились в кривой улыбке. Выжидающей, что же будет дальше. — Вы только не обижайтесь, — девушка спустила ноги со скамейки, протянула руку к кофе, покрутила. — Нам с вами нечего делить. Мы не коллеги, не друзья, нам не жить вместе. Мы словно случайные попутчики, которые оказались в одном вагоне поезда, а через несколько остановок расстанемся, забыв друг о друге навсегда… Поэтому я и позволяю себе такие высказывания. Не посчитайте меня ужасной, но… поправьте меня, если я ошибусь, сказав, что вы предпочтете правду открытой лести.

— Не поправлю.

— Хорошо, — она поднесла кружку ко рту, сделала небольшой глоток и, оторвавшись, слизнула языком оставшуюся в уголке губ каплю. — Вы кажетесь жестоким, но это не так. Вы отрицаете чувства, потому что без них проще. Легче жить, закрываясь в коконе, чем показывать себя миру открыто. Я понимаю. Так вы думаете, что уязвимы. Но это не правда. Мир может подарить много всего — событий, эмоций… И прячась от людей можно пропустить самое важное.

— И что же важно на ваш взгляд?

— Обычные мелочи, — девушка поставила кофе рядом, схватилась ладонями за край скамейки, приподняла лицо к небу и, улыбаясь, прикрыла глаза, не замечая на себе пристальный взгляд с противоположной стороны. Глубоко вдохнула. — Запах травы после дождя, пение птиц у открытого окна… Даже простой солнечный день — он важен. Дарит радость, счастье… Не смотрите на меня, как на младенца. Вы задумайтесь на секунду и поймете, что я права. Я же вижу, как вы смотрите на звезды. Так, словно видите их в первый раз. Вам ведь не пять, а радуетесь словно ребенок, — она улыбнулась, словив ответную улыбку.

Глава 5

Луна бледным светом ворвалась сквозь открывшуюся из-за порыва ветра штору. Иван повернул голову, перевел взгляд на серые стены… Его любимый цвет. Нейтральный, спокойный, скрывающий внутри себя силу — идеальная основа для цветовых всплесков. Если захочется…

Он поднялся, подошел к окну. Одним движением руки распахнул плотную ткань, скрывающую его крепость от посторонних взглядов.

Часы показывали пятнадцать минут третьего, когда они прощались. Он, как обычно, поднимался первым после ее неизменно настойчивого, но словно извиняющегося «думаю вам пора», а она скромно улыбалась и провожала его взглядом. Затем вставала и уходила в ночь. Иван видел это стоя у подъезда, не сдержавшись, оборачиваясь. Наблюдал за хрупкой, завернутой в черное фигурой, проводил раскрытой ладонью по волосам, усмехался и, открыв дверь, скрывался в подъезде.

С того момента прошло минут сорок.

Её любимые звезды зажглись еще ярче, луна — сегодня через-чур яркая — залила темную спальню светом. Иван открыл французское, уходящее в пол окно и вышел на небольшой балкон. Ступил к кованному ограждению, обхватил ладонями холодный металл и взглянул вниз. Аллея была пуста, — хотя в три часа ночи странно было бы видеть на улице людей — скамейки у подъезда тоже. И их «карман», утопая в зелени живого ограждения, был безлюден.

Промчавшись среди веток деревьев, ветер взлетел вверх и ударил волной свежести в лицо. Иван прикрыл глаза и вдохнул ночной воздух, раскрывая легкие на максимум. Медленно выдохнул, чувствуя, как прохлада ласкает горячее мужское тело. Едва касается широкой груди, убегает ниже к не перекачанному, но четко очерченному прессу, скрывается за спиной, трогая лопатки и поднимается вверх, касаясь волос на затылке.

Иван открыл глаза и поднял лицо к небу. В голове вспыхнула их недавняя беседа о звездах — она много о них знала и часто говорила.

___

— Звезды напоминают мне людей. Каждая индивидуальна, похожих нет.

— И какой же звездой был бы я, на ваш взгляд?

— Вы, Иван, похожи на Сириус.

— Созвездие Большого Пса? И почему именно она? — Иван вскинул бровь, не в возмущении. Скорее удивлено и заинтересованно. Еще больше хотелось услышать ответ, заметив тень улыбки на лице девушки. Которая подняла голову к небу, мечтательно прикрыла глаза и набрала в грудь воздуха.

— Это самая яркая звезда ночного неба. Яркая и большая. И вы такой же. Сильный, со скрытой мощной энергетикой, против которой не хочется идти… Только следом за ней. Сириус можно увидеть почти в каждом уголке земного шара. Он сопровождает людей и дает надежду… Где бы не был человек.

— Это не обо мне. Вы ведь знаете это. Я говорил, — Воронов выслушал и усмехнулся. Не смутился и брошенного на него колкого взгляда. С нотками недовольства.

— Вы не правы Иван. И именно это я знаю. Может быть вам и плевать на людей, как вы упрямо утверждаете, но они тянутся за вами. Поэтому уверена и радуются, когда попадают в круг, где центром являетесь вы. Их личным Сириусом, — взгляд стал мягче, а голос увереннее. Девушка обхватила ладонями край скамейки, склонила голову и чуть поддалась вперед. — Кстати, в Северном полушарии Сириус виден, как вершина Зимнего треугольника — это астеризм в экваториальной части неба. Вершина треугольника, понимаете? А еще, в китайской астрономии эту звезду называют «Небесным волком». Но главное думаю то, что у Сириуса есть собственное движение. Огромная звезда является одной из миллиардов таких же звезд на небе, но плюет на всех и движется так, как считает нужным. А главное может это сделать. Так и вы… Вы не просто личность. Вы тот, которому не важно мнение других, вы не подстраиваетесь под кого-то. Вы живете так, как считаете нужным и правильным. Вы — Сириус, Иван.

Девушка улыбнулась и взглянула на небо, не замечая, что мужчина напротив прожигает ее взглядом. Задумчивым, заинтересованным… Изучает скрытые в темноте черты лица, зачем-то впитывает, запоминает. Опускает глаза к ключицам, плечам, тонким пальцам, сжимающим дерево, сведенным вместе коленям… Отмирает, резко отводит взгляд, опустив голову, понимая, что она смутится, заметив его бесстыдное разглядывание.

— Это странно… Вы не находите?

— Может быть. Но вы спросили, а я просто ответила.

— Какой же звездой были бы вы? Солнцем? — снова ироничная усмешка, а в ответ покачивания головой.

— Нет. Солнце — оно огромно. А чем звезда больше, тем меньше срок ее жизни.

— Снова ваши размышления?

— Нет. Вполне себе известный факт.

— Значит вы хотите жить долго, будучи маленьким газовым шаром, а мне предсказываете короткую жизнь? Но зато считая себя Сириусом.

Девушка задумалась, снова грустно улыбнулась. Иван понял, что за несколько дней невзлюбил ее улыбку. Вот эту — через силу, когда уголки губ приподнимаются, пытаясь скрыть за собой печаль в голосе. Но потом не выдерживают и плывут вниз.

— Что вы выберете Иван: короткую, но яркую, насыщенную жизнь или долгую, но пресную. Такую, от которой хочется сбежать, а лучше скрыться навсегда? Проживая которую мечтаешь о том, чтобы она стала пусть и не яркой, но короткой.

Иван скользнул взглядом по лицу — от губ к глазам, которые девушка на этот раз не отвела. Смело смотрела на него, ожидая ответа. Смотрела так, что Воронову самому захотелось спрятать свой взгляд. Смотрела так, что тянуло сглотнуть скребущий горло ком.

Глава 6

Воротник сдавливал горло...

Длинные пробки нервировали…

Тучи, нависшие над городом, с минуты на минуту угрожали вылиться дождем…

Всё раздражало.

День выдался сложным. И долгим. Бесконечные переговоры, не закончившиеся ничем, тяжелым грузом лежали на плечах. Ошибки, выявленные в сотню раз проверенных договорах, заставляли и без того шумевшую в ушах кровь разгоняться по венам еще быстрее. Хотелось встать и смахнуть рукой со стола все, что там было: бумаги, папки, ноутбуки… Все, чтобы остался лишь чистый стол и ничего более.

И никого…

Все это понимали. И настроение улавливали. Хотя Иван ни разу в жизни не позволил себе сорваться на сотрудников или в их присутствии. Его холодность и извечная собранность пугала подчиненных. И балансировала на тонкой грани между страхом и уважением. Он никогда не поступал опрометчиво, не шел на поводу у эмоций. Всегда только ясная голова, идеальная, проверенная годами выдержка и концентрация на деле.

И еще голос — ровный, безэмоциональной. Он звучал убедительнее любого крика. Так, что кровь стыла в жилах…

Вот и сегодня юристы — бледные, испуганные — не шелохнувшись сидели за столом. Молча, в ожидании приговора. А он должен был быть. Стоило только взглянуть на Ивана, медленно поднявшегося со своего стула, подошедшего к окну — в офисе, как и дома они были большими, даже скорее огромными — со спрятанными руками в карманах брюк, явно сложенными в кулаки и все сомнения отпадали.

Иван ошибок не прощал. Ни в жизни, ни тем более в бизнесе.

Они сидели долго, а он стоял… Также долго. Не оборачиваясь, мысленно успокаивая бурлящий внутри вулкан. Дожидаясь, пока горячая, уничтожающая всё на своем пути лава наконец иссякнет.

Можно было поступить очень просто. И легко... Уволить всех сидящих в зале переговоров. Одним кивком головы дать отмашку секретарю Нине подготовить заявления. Притом по-собственному. Он это понимал, и они, виновато склонившие головы к испорченным бумагам… тоже понимали.

День подходил к концу, когда Иван, остановившись у окна, смотрел на город с высоты птичьего полета. Солнце медленно склонялось к горизонту, бросая на дома, улицы, деревья лучи уходящего дня — красные, ярко оранжевые, расползающиеся на концах розовыми всплесками.

В голове было одновременно пусто и переполнено — по большей части мыслями о висящем на волоске много миллионном контракте… Иван перевел взгляд на небо, пока еще не заполненное звездами, и внезапно в мозгу вспыхнули слова воробышка. О круге и Сириусе…

И ведь она была права. В его фирму мечтали попасть. Попадая же, выкладывались по полной. Переработки, командировки, сложные проекты, завышенные требования руководства — все принималось без возражений. Его сотрудники не жалели ни сил, ни времени. И он ценил это. Хорошо платил, давал повышения, делился опытом.

Он действительно был центром их вселенной.

Личным Сириусом…

Иван усмехнулся. Внезапно, неожиданно даже для себя. А уж для сидящих в напряжении людей за столом, тем более. Покачал головой, обернулся, пробежался взглядом по сосредоточенным лицам…

Наказать должен. И сделает это. Но, рубить с плеча…

Приятнее быть центром…

­­___

Еще через пару часов, когда в офисе остался лишь он и верный секретарь, идущий за ним и в огонь, и в воду, Иван немного успокоился. Не бывает неразрешимых проблем. Со всем можно справиться. Долгий разбор ситуации с юристами натолкнул на решение. А значит выход есть, такой, который сможет закрыть сразу две важные задачи — не потерять слишком крупного клиента и не поступить в ущерб фирме.

Главное никогда не сдаваться.

В машину Иван садился уставшим, но не взвинченным. Знал, что еще немного и он будет дома, там, где тишина и спокойствие. Но обычно короткая, тридцатиминутная дорога заняла больше часа. Медленное движение по заторенным улицам снова разозлило. Только в машине уже можно было не держать себя в руках.

Вот и сейчас, простояв у перекрестка почти двадцать пять минут, Иван не устоял — ударил ладонью по рулю, выругался и, в очередной раз потянувшись к шее, дернул сжимающий горло, словно удавка, воротник. Пуговица сорвалась, отлетела и с громкий звуком в тишине машины ударилась сначала о стекло, а затем упала на пол. Иван чертыхнулся, а потом еще раз, когда нетерпеливый водитель, нацеленный повернуть налево, но не нашедший в себе силы ждать, перегородил дорогу, чем снова образовал затор.

Иван был предельно зол, когда подъехал к дому. Вышел, хлопнув дверью, дернул петлю галстука и, распустив, небрежно перебросил его вокруг шеи. По парковке шел размашисто, раз за разом проводил рукой по волосам. Это тоже взбесило — привычка, давно умершая в детстве, снова вернулась, внося в размеренную жизнь нотки бесконтрольности.

А все она — безымянный воробышек. Со своими вечно спрятанными под капюшоном волосами. И редкими прядками, выглядывающими из-под него. Отчего-то такими манящими…

Сегодня девушка сидела у подъезда. В привычной уже куртке и джинсах. Смотрела на небо — темное, с первыми, проступившими сквозь облака звездами.

Глава 6.1

— Вы не поверите, но у них закончилось молоко, — Иван остановился у парапета, опершись бедром о кованное ограждение. — Странно, если учесть, что это кофейня, — сам не понял почему начал оправдываться. Запнулся и протянул девушке бумажный стакан. — Поэтому я еще взял вам мороженное.

Девушка перевела пристальный взгляд с мужчины на его руки. Нахмурилась, свела брови в переносице… Иван видел, что она хотела отказать, буквально слышал ее тихое «нет».

— Хотите правду? — поэтому опередил рвущиеся наружу слова своими. Воробышек выглянула из капюшона, просканировала сосредоточенное лицо, моргнула, но кивнула. — Мне приятно угощать вас кофе. Вы улыбаетесь, когда пьете его и закрываете глаза от удовольствия… Впервые в жизни я хочу делать что-то, не ожидая ничего взамен.

— Я не знаю, что на это ответить… — прошептала, обескураженная его словами.

— Ничего. Просто возьмите.

И она взяла. Протянула руки, коснулась холодными пальцами его — горячих — и забрала оба стаканчика. Иван улыбнулся, выдохнул внезапно скопившийся в легких воздух и развернулся лицом к воде. Они пили кофе, чуть слышно разговаривали, наблюдали за неспешно бьющимися о бетонные ограждения волнами…

Внезапно Иван понял, что вся накопленная за день злость… отступает. Схлынывает с напряженного тела, как вода, унося с собой негодование и тянущее душу разочарование в людях. Даже в зал идти не хотелось. Да и не нужно уже.

Сейчас было хорошо…

Вот так, ночью, на набережной рядом с молчаливым воробышком, глотая остывающий кофе из бумажного стакана.

И ей кажется тоже.

— Здесь очень красиво, — Иван повернул голову и посмотрел на девушку. Кивнул, соглашаясь с ее словами.

— Я люблю это место. Оно странным образом притягивает к себе. Здесь красиво в любое время года, не только сейчас, когда вокруг цветут цветы, а деревья утопают в зелени.

— А зимой вода замерзает?

— Вы никогда не гуляли здесь зимой?

— А сколько лет этому району?

Вопрос был странным. Иван повернул голову, взглянул на девушку и замолчал. Казалось, просто размышлял, вспоминая. И на самом деле думал. Только не о возрасте высоток у воды.

— Четыре года. Река здесь и раньше была. А вот жилой комплекс и вся инфраструктура по обеим сторонам появилась относительно недавно. Это по сути окраина, но она существует, как полноценный город в городе.

— Поэтому вы и выбрали квартиру в этом микрорайоне?

— Отчасти. Я люблю уединенность. А здесь не глядя на то, что ты живешь в мегаполисе ощущаешь себя словно в своем собственном маленьком мире.

Девушка кивнула и снова посмотрела на воду. Подняла руку и лизнула языком мороженное. Иван опустил локти на парапет и вытянул ладони вперед, удерживая пальцами кофе.

— Вы родились здесь?

— Да.

— Были в отъезде?

— Можно и так сказать, — девушка усмехнулась и убрала упавшую на лицо прядку. — Меня долго не было. И я не видела всего этого, — указала подбородком на дома, стоящие по ту сторону. — Но зато сейчас вижу. Мне нравится.

— Да. Мне тоже, — Иван нехотя отвел взгляд. Сделал глоток, вдохнул ночной воздух. — Я много путешествовал. Есть очень красивые места, страны и города, поражающие своей грандиозностью, уникальностью, самобытностью и современностью… Но где бы я ни был, всегда возвращался и не жалел. Хотя есть возможность жить где-то далеко отсюда. Где захочется, в принципе… Но я люблю этот город. Со всеми его плюсами и минусами.

— Вы видели статую Христа?

— В Рио-де-Жанейро. Да, видел.

— Колизей в Риме?

— Да.

— Петра? Великая Китайская стена? Пирамиды?

— Да, да и да. Главные мировые достопримечательности были первыми в списке того, что я хотел увидеть, когда появилась такая возможность. Но мне понравились не только они. Вересковые пустоши в Шотландии, красная земля у Гранд Каньона… Красоту можно увидеть во всем. Не только в том, что признано обществом.

— А как же пляжи на Мальдивах или Бали? — ирония в вопросе и усмешка в ответ.

— Это тоже было, не скрою, — Иван обернулся и чуть поддался в сторону девушки, склонив голову. — А вы знали, что в городе Убуд в музее искусств Агунг Раи можно увидеть картины не только мастеров с Бали и других индонезийских регионов, но и работы иностранных художников, созданные на этом острове. Они уникальны, уж поверьте. У каждого свой стиль, техника, но все работы пропитаны духом Индонезии. От которой не скрыться… Она поглощает тебя, насыщает изнутри и ты словно дышишь другим воздухом… А рисовые террасы Джатилуви построены в форме ступенек лестницы. Местные жители по-прежнему вспахивают землю буйволами, представляете? Это потрясающе!

Иван не ожидал, что обычное желание рассказать воробышку немного о том, что он видел, захватит его настолько сильно, что пришлось переводить дыхание, вбирая в легкие воздух. Он действительно много в жизни видел, еще больше знал. Но ему не было с кем поделиться всем этим. Эмоциями, знаниями, чувствами…

Коллеги задавали стандартные вопросы по возвращению из очередной поездки: «как отдохнул?», «обслуживание стоило тех денег, что заплатил?» … Чаще и вовсе ничего не спрашивали. А Ивану… Желания поговорить с кем-то не возникало. Но с ней отчего-то хотелось разделить. И эмоции, и чувства…

Воронов усмехнулся своим мыслям, допил кофе и отвернулся, став лицом к воде.

— Вы очень интересно рассказываете, Иван. Это здорово, что вы видели все это… Чувствовали… Прикасались к другому миру.

— А вы были где-нибудь?

— Нет. Не пришлось. И вряд ли получится, — она качнула головой из стороны в сторону и грустно улыбнулась. Покрутила в руках стаканчик с остатками мороженного на дне.

— А если бы была возможность, что вы хотели увидеть? — вскинула взгляд, услышав вопрос, и задумалась.

— Аврору, — заметила вопросительно приподнятую бровь и улыбнулась. — Северное сияние, Иван. Я хотела бы увидеть его.

— В Канаде или на Аляске? — Воронов хмыкнул, скрывая удивление. Редкая девушка выбрала бы холодную зиму вместо солнечных пляжей.

Глава 7

— Иван, наконец вы пришли. Идите скорее сюда. Я вас ждала.

Воронов, шедший по аллее с парковки на секунду остановился. От неожиданности, от ее простого «ждала» …

Когда его ждали последний раз? Когда такие обычные слова звучали настолько искренне? Иван не смог вспомнить.

А оттого растерялся ненадолго, тряхнул головой, перевел взгляд на девушку. Которая стояла у их «кармана» и заметно нервничала. Топталась на месте, переступая с ноги на ногу, теребила пальцами край толстовки и вглядывалась в мужское лицо, ища своими глазами его.

Иван сильнее сжал кожаные ручки сумки, кашлянул, прочистив горло и всё же шагнул к ней — к той, которая отчего-то ждала его.

___

Вчерашний вечер, закончившийся настоящим ливнем, принес после себя долгую бессонную ночь, наполненную тянущими голову мыслями. Иван лежал на кровати поверх одеяла, слушал звуки дождя за окном и не мог заснуть. Пытался, но не мог…

Несколько раз вставал, пил воду, злился на себя после. Потому что стоило только войти на кухню, и взгляд непроизвольно перескакивал на окно, из которого была видна аллея и скамейка — сейчас, безусловно, пустующая… Подходил к перекладине на стене, подтягивался, напрягая руки и утомляя тело. Когда и это не помогало, падал на пол, отжимался…

Но что бы он не делал, мысли всё равно возвращались к промокшему воробышку, так искренне радующейся дождю…

Иван усмехнулся, поднял руку, посмотрел на ладонь. Сжал ее немного, потер пальцы друг о друга, вспоминая, как всего несколько часов назад они касались нежных волос, так надежно спрятанных под ненавистным ему капюшоном. Улыбнулся — теперь уже теплее — словно вновь почувствовав касания.

Она не оттолкнула его, не разозлилась. Хотя могла и была бы права. Иван никому не позволял нарушать свое личное пространство, раздражался, когда переступали невидимые границы. А сам… Вторгся, не спросив разрешения, шагнул, не оглядываясь, не давая ни себе, ни ей времени подумать и отступить. Просто потому, что отчаянно хотелось... Он понимал, что это неправильно. Но в тот момент низменные человеческие желания взяли верх над разумом.

Нужно было извиниться. Снова.

Но, как и что говорить? За что просить прощения?

За то, что ему безумно хотелось стянуть ее капюшон, распустить туго сплетенную косу и зарыться ладонями в волосах?

За то, что до дрожи в руках, до покалывания в пальцах хотелось потрогать ее острые скулы, провести пальцем по приоткрытым губам?

За то, что хотелось поцеловать ее?..

Иван опустил руку, вытер ею лицо, сжал пальцами переносицу. Усмехнулся. Как так получилось, что девушка, при встрече с которой сперва всегда хотелось разозлиться, смогла перевернуть его устроенный упорядоченный мир с ног на голову? Незнакомая, молчаливая, чрезмерно таинственная… И ведь Иван даже имени ее не знал, а хотелось…

Много чего хотелось. Но Воронов привык опираться на логику и ум, оставляя свои чувства на втором плане. А еще проявлять уважение, о котором вчера совсем забыл.

За свои тридцать с небольшим у Ивана было достаточно женщин. Не слишком много, хотя с размером его банковского счета, подтянутым телом, дорогими машиной и квартирой для привлечения внимания даже делать ничего не нужно было. Женщины сами летели на огонь не боясь обжечься, но…

Он выбирал их, как работу — придирчиво, оценивающе. И оценивал прежде всего не размер груди, холеную внешность или полноту накачанных губ. Его волновали другие критерии — ум, проницательность, мудрость, красота… Куда без неё. Он умел ценить то, что видел перед собой. Но Воронова она всегда привлекала живая, настоящая. Иногда умело подчеркнутая.

Сейчас в его жизни отсутствовала постоянная женщина. Хотя ее в принципе никогда и не было. Его отношения всегда были яркими, незабываемыми, но и такими же короткими. Иван умел делать женщин счастливыми, умел ухаживать и дарить подарки. А они… Словив удачную партию уже во всю планировали свадьбу. Не поинтересовавшись нужна ли она ему.

А его все устраивало. Частые, страстные встречи на нейтральной территории, совместные походы в рестораны, на выставки. Ивану никогда не хотелось большего… Семью, босую беременную жену, готовящую завтрак на кухне, встречающих у порога с работы детей…

А им хотелось. Поэтому и расставались. Без скандалов и ссор. Иван таких и не выбирал, с которыми они бы были. Он относился к женщинам с уважением — единственное, что успели вложить в его маленькую детскую голову родители. Не было потребительного отношения, не было мыслей о том, что с ними можно просто спустить пар…

И они ценили это. А когда спустя несколько месяцев, максимум полгода приходилось расставаться, уходили с улыбкой на лице и поцелуем, оставленным на мужской щеке.

Но дождливым вчерашним вечером Иван забыл и о уважении, и о границах. И теперь, шагая за зовущей его девушкой, мужчина хотел… Да ничего в принципе не хотел.

Просто шел.

Шел за той, которая ждала.

___

Глава 7.1

NILETTO – «В мире людей»

— Кто нашел?

Иван, всё еще бегая взглядом, теперь уже по лицу девушки, начал судорожно обдумывать варианты, как защитить её от того, кого она явно не рада была видеть. Даже, если откажется.

Девушка вздохнула и указала головой куда-то позади мужчины. Иван развернулся, готовый увидеть кого угодно, но в «кармане» они были одни. Хотел снова спросить, почти развернулся, но остановился, заметив в темноте шевеление. Опустил взгляд и увидел собаку.

Хотя собакой его сложно было назвать. Это был еще щенок — облезлый, очень худой. Сидел у входа в «карман» и смотрел на находящихся внутри людей. Не подходил, не подавал голос — может и не мог от голода, — просто смотрел своими огромными глазами. Несмело стрелял ими из-под опущенной морды.

Иван выдохнул, опустил напряженные руки, покачал головой. Первый раз в жизни закатил глаза к небу. Потому что он и правда испугался, а здесь щенок. Который, чуть осмелев, сделал несколько шагов своими маленькими лапами, приближаясь к вроде бы не враждебно настроенным людям. Вилял хвостом, шел с прижатыми к голове ушами.

Жалкий…

Воробышек всхлипнула, Иван резко обернулся. Девушка быстро взяла себя в руки, сглотнула несколько раз, поморгала, явно прогоняя набежавшие на глаза слезы и ухватилась этими самыми руками за скамейку.

Иван остался, вдруг почувствовал, что нужно.

Зачем?

Очередной вопрос, на который нет ответа…

— Почему вы не гладите его? Хотите ведь, — Воронов присел напротив. Собака же, услышав голос, остановилась. Посмотрела испуганно сначала на Ивана, потом на девушку. Стояла ровно посередине между людьми, а потом сделала шаг навстречу воробышку. Иван усмехнулся — вполне закономерный выбор.

Щенок подошел совсем близко, остановился на расстоянии вытянутой руки, теперь, уже не стесняясь, всматривался в опущенное к коленям лицо. Только вот девушка не спешила что-либо делать. Поэтому Иван и задал вопрос.

— Я не могу, — на который она ответила, но в очередной раз своим ответом вызвала еще больше вопросов.

— Почему?

— Не имею права.

— На что?

— Я не могу подарить ему надежду, — она заметила непонимание, застывшее на лице у Ивана, подняла голову вверх и шумно выпустила воздух из легких — словно рассердилась. — Думаете мне сложно опустить руку и погладить его? Думаете, мое сердце не разрывается от этого взгляда? Это не правда… Просто я не имею права поступать так с ним. Он живое существо! Молящее, живущее в ожидании помощи от сильных, больших людей… Но я не могу ее дать — надежду. Не могу взять его с собой, туда, где… В общем, это неправильно и не честно. А еще очень жестоко.

Девушка вытолкала из себя слова, кривясь от них же. Иван и вовсе опешил.

— Но вы можете его приласкать, погреть у себя на руках, окутать хоть коротким, но искренним теплом…

— И подарить веру. В себя же…, — воробышек стрельнула в мужчину своим взглядом, потом покачала головой, опустила. Грустная. — Я не могу избавить его от бродячей жизни, не могу изменить ее в лучшую сторону. Поэтому честнее всего будет оттолкнуть, чтобы у него еще осталась вера в людей.

Напряженное молчание накрыло «карман» колючим одеялом. Хотелось сбросить его с себя, но больше с хрупких, затянутых в темное плеч.

— Вы очень странная.

— Не знаю, — девушка скривилась. — Кажется самая обычная.

— Вы сейчас вполне серьезно рассуждали о собаке и её вере в людей. Это… странно.

— Как скажете, Иван, — она чуть привстала, отодвинулась немного, села подальше от щенка. Старалась не смотреть на него, часто сглатывала. Поднимала голову к небу, вглядывалась в темноту, но видимо и там не находила успокоения. — А у вас ее нет? Веры?

— Почему же. Есть, — Иван, услышав вопрос, оторвал взгляд от щенка, который уже понял, что глупо ждать от сидящих в «кармане» людей чего-то, понуро опустил морду, лег у ног воробышка и закрыл глаза. Сейчас даже Воронову стало его жаль, но девушка держалась.

— И в кого вы верите?

— В себя. Всегда.

— Я не удивлена, — она усмехнулась.

— Считаете это смешным? — Иван склонил голову.

— Нет. Нисколько, но… Предположим, Иван, что человек верит в себя, сильно верит. Но для достижения цели ему чего-то не хватает. Или кого-то не хватает рядом… Другого человека, который подтолкнет его или поддержит в нужный момент. Поддержка она ведь нужна людям, правда?

— Я добился всего в жизни сам. Без поддержки.

— Но, если у вас её не было — это ведь не значит, что она была вам не нужна, — Иван замолчал, а она продолжила. — Как считаете, такого человека нужно поддержать?

— Я не верю в искреннюю помощь. За ней всегда что-то стоит. Выгода в любом ее проявлении. Человек в силах сам добиться всего, чего только захочет. Нужно лишь одно — желание. А остальное — пустые отговорки. Нет времени, нужных связей, денег… Все вокруг плохие, а я бедный и несчастный, — Иван ухмыльнулся, завелся с пол-оборота, потому что эта тема была для него болезненной, даже по прошествии многих лет. — Человеку легче обвинить кого-то другого в своих неудачах, чем себя. Огромное раздутое эго не дает это сделать. Позволить лишь маленькое сомнение: а может всё же я сам виноват во всём? Человеку проще иметь запасной аэродром между ничем и итоговой целью. Или кого-то иметь под рукой… Поэтому я надеюсь только на себя. И верю тоже в себя.

Глава 8

JONY - Аллея

Иван поднялся с кровати, потянулся к пульту от кондиционера, который лежал на тумбе рядом.

Выключил.

Подошел к французскому окну, распахнул створки и ступил на балкон.

Воздуха в комнате не хватало, а здесь его было достаточно.

Чтобы вдохнуть и на максимум раскрыть легкие.

Воронов обхватил ладонями кованное ограждение, поднял голову к ночному небу. Усмехнулся. За все свои тридцать лет он никогда так часто не смотрел на небо. В последнее же время…

Улыбка исчезла с лица, когда взгляд упал на аллею и притихшие «карманы». Пальцы сжались сильнее — до побелевших костяшек.

Ее снова не было.

Она не пришла. Ни сегодня, ни вчера, ни пять дней назад…

Исчезла так же внезапно, как и появилась.

Еще недавно они пили кофе, сидя на скамейке у подъезда, разговаривали о кинематографе, а сейчас... её нет. Не зря он называл ее воробышком. Она, как птичка однажды впорхнула своими маленькими крылышками в его жизнь, разрешила себя потрогать, покормить. Заинтересовала непривычным для сотни таких же птиц, летающих вокруг, цветом оперения и улетела, всколыхнув не только воздух около себя, но и мужскую душу, оставшуюся в одиночестве.

Ее словно никогда и не было раньше. Она исчезла, не оставив после себя ничего. Только воспоминания, мучающие потерявший сон мозг.

___

Ему действительно понравился парад планет. Запомнился. Ведь раньше он не видел такого, да и, по правде говоря, еще пару недель назад и не подумал бы, что так легко стал бы тратить свое время на вот это… На звёзды.

В тот вечер, давно перешагнувший границу с ночью, они еще долго сидели на скамейке в «кармане». Пили кофе, который он все-таки сделал и вынес из дома. Разговаривали, много и обо всем. Воробышек рассказывала ему о космосе, он же не старался делать вид, что ему интересно. Потому что это было действительно так.

Интересно слушать ее, запоминать, вникать в то, что она говорит, задавать вопросы, не боясь показаться смешным или глупым. С ней вообще было легко. Девушка улыбалась, временами тихонько смеялась, смущалась, замечая, как он прожигает ее взглядом. А Иван, он ведь не специально… И взгляд останавливал, и «зависал».

Она все больше притягивала его к себе. Необъяснимо для него, непонятно чем и почему, но факт оставался фактом. Тянуло… И его, и упрямого щенка, который остался с ними до самого утра. Несмотря на то, что его отвергли. Вроде как… Лежал у ног девушки, иногда вскидывал голову слыша её смех, водил мокрым носом по сторонам и вбирал в себя ее запах. Запоминал, наверное, …

Они дождались.

И Меркурия, и Венеру, которая стала видна лишь ранним утром. Иван четко помнил лицо воробышка в тот миг, когда она наконец отыскала глазами очередную планету, появившуюся в ряду таких же планет и указала на неё пальцем. Девушка была счастлива, улыбалась — открыто и искренне, — а еще она расслабилась, прикрыла глаза и застыла так на несколько минут. Казалось, будто внутренне выдохнула.

И от этого стала еще красивее…

Разошлись, когда уже стало светать. И казалось, что уходить не хотелось обоим.

Но пришлось. Ведь ему на работу, а ей…

Тоже куда-то.

ALEKSEEV – «Как ты там»

В первый вечер без нее Иван не подумал ничего плохого. Девушка чуть больше двух недель ежедневно приходила к его дому. Но в жизни всё ведь могло случиться… Внезапно появившиеся дела, встречи… Да все, что угодно!

Только его уверенность рассыпалась на части так же быстро, как и родилась. Потому что на следующий день она тоже не пришла.

И на следующий.

Иван приходил с работы, переодевался, делал кофе — почему-то на две персоны — и шел на улицу. Сидел у подъезда, прогуливался по аллее, в одиночестве пил крепкий напиток с молоком, сидя на скамейке в «кармане».

А она все не появлялась.

И это… тревожило.

Каким-то непостижимым, странным образом заставляло сердце мужчины больно сжиматься, стоило только представить, что с ней что-то случилось. Ведь она не могла, вот так просто, без объяснений пропасть. Или могла?..

Могла, скорее всего. Девушка ничем ему не обязана. Случайные попутчики, как однажды она их назвала…

Только почему так странно на душе?

Иван разжал пальцы, спрятал руки в карманах пижамных штанов. Услышал шорох за спиной и снова улыбнулся, приподняв уголок губы.

Они встретились поздним вечером.

Два одиночества на безлюдной улице.

— Привет.

Воронов остановился у подъезда, взглянул на выглядывающего из-под скамейки щенка и вздохнул. Обернулся, вздохнул ещё раз, когда не увидел никого вокруг, поставил сумку и присел на корточки. Задумался на мгновение, а потом протянул вперед раскрытую ладонь. Щенок уставился на мужчину своими огромными глазами — отчего-то отозвавшимися в сердце тупой болью —, перевел взгляд на ладонь, снова на лицо и все же рискнул, доверился. Протянул худую мордочку и ткнулся влажным носом в руку.

Иван усмехнулся.

— Тебя она тоже бросила, друг? — спросил тихо, не ожидая ответа, но щенок поднял взгляд, моргнул. Согласился. — И что мне с тобой делать? Сдохнешь ведь с голода.

Щенок убрал нос и опустил морду. Не надеялся уже ни на что. Казалось, в нем не осталось той самой веры в людей, о которой говорила воробышек.

Глава 9

Холодные капли пота скатились по спине, пересчитывая позвонки. Иван чувствовал их так же ясно, как и стук своего сердца, разрывающий барабанные перепонки в звенящей тишине комнаты. Не мешал ни работающий телевизор, ни шум, доносящийся из раскрытого окна, ни звук кофемашины.

Его словно оглушило…

Час назад он, как обычно, вернулся с утренней пробежки, еще около сорока минут занимался дома. Вошел на кухню в мокрой от пота майке, чтобы сделать кофе. По дороге насыпал корма щенку, сидящему рядом с миской с виляющим хвостом, включил телевизор.

Он не любил развлекательные передачи, позволял себе лишь новости. Изредка заходил на спортивные каналы. В последнее же время стал включать его чаще и с одной целью — для фона. Чтобы в квартире были слышны еще голоса…

Прохладный душ смыл пот и приятную от физической нагрузки усталость. Впереди предстоял сложный день. Как и все последние. Но Ивану было не привыкать. Поэтому стоя у зеркала, он взглянул на себя, выдохнул, взъерошил волосы, надел штаны и вернулся на кухню, выпить кофе.

Именно в тот момент его и оглушило.

Когда взгляд скользнул по экрану телевизора и зацепился за знакомое лицо…

Когда он поспешно потянулся к пульту увеличить громкость…

Когда кровь зашумела в ушах, наконец разобрав голос ведущей, и ее слова, минуя барабанные перепонки, достигли мозга…

«Вчера вечером поисковой группе при поддержке милиции, наконец удалось найти пропавшего две недели назад всемирно известного ученого в области астрономии и планетологии, номинанта на Нобелевскую премию по физике двадцатитрехлетнюю Веру Измайлову, находящуюся более пяти лет на лечении в психиатрической больнице им. Соколова.

Девушка исчезла из охраняемого здания после вечернего обхода. По предположениям правоохранительных органов ей помогли сотрудники учреждения здравоохранения. По факту побега заведено уголовное дело. В связи с тем, что пациентка представляла опасность для себя и окружающих к поискам были подключены лучшие следователи города. В данный момент Измайлова проходит медицинское и психиатрическое обследование для определения психического состояния.

Напомним, Вера Измайлова известна так же тем, что в пятнадцать лет она стала членом Института астрономии, а через год открыла первую в истории межзвездную комету, которая может изменить фундаментальные представления о Вселенной. Исследования по ней всё ещё проводятся. Измайлова спрогнозировала максимально близкое приближение кометы к Земле — на расстояние одной астрономической единицы, сразу после парада планет. Увидеть Izmailova -8 можно бу…».

Иван застыл. Пытался взять себя в руки, но не слушалось — ни тело, ни мозг. В голове раз за разом вспыхивали вырванные из услышанного текста фразы: ученый… Нобелевская премия… астрономия… психиатрическая больница… пять лет… опасность…

И Вера.

Ее зовут Вера. Так просто и так… красиво.

Щенок потерся о ноги Ивана. Занервничал, словно почувствовал напряжение хозяина. Покрутился вокруг своей оси, поднял морду, промычал что-то — привлекал внимание, беспокоясь.

— Сейчас, друг. Сейчас… я только, — мысли путались.

Иван взглянул на щенка, на пустую миску, дернулся к крану, налил воды. Шагнул к кофемашине, вынул наполненную до краев чашку, поставил на стол, потянулся к холодильнику. Делал все машинально, не задумываясь. А в голове: «опасность, опасность» …

Через мгновение Воронов очнулся. Понял, что замер посреди кухни с бутылкой молока в руках. Взглянул на неё, усмехнулся, прикрыл на секунду глаза и вернул бутылку в холодильник.

Это она пила с молоком, он — нет.

Накормив щенка, Иван надел костюм, сложил в сумку ноутбук и документы, с которыми работал ночью, бросил напоследок: «Веди себя хорошо, дружок. Я на тебя надеюсь. Буду поздно».

Но стоило только выйти из подъезда на улицу, взгляд самовольно метнулся к скамейке. На мгновение мужчина застыл, поднял лицо к небу, провел рукой по волосам на затылке, прикрыл на несколько секунд глаза. В душе роились непонятные чувства, от которых по телу шел озноб.

Иван отмахнулся от желания поднять руку и постучать по саднящей груди и решительно направился на парковку. Но сидя в машине, необъяснимо для себя самого, достал телефон, нажал на кнопку быстрого вызова и, услышав в трубке голос секретаря, попросил собрать информацию о Вере Измайловой — девушке, которая прочно засела в его голове и отчего-то не могла внезапно исчезнуть оттуда, как сделала это несколько дней назад из его жизни.

Может и не могла, но Иван был уверен, что очень хотела бы.

___

Что заставляет нас делать странные, не характерные поступки?

Почему иногда мы поступает так, а не иначе?

Отчего то, что кажется логичным, меркнет под властью эмоций?

Каждый человек хоть раз в жизни задавал себе эти вопросы. Ивана они настигли, когда он сидел за рулем автомобиля и крепко сжимал пальцами кожаную оплётку, слушая голос Нины, льющийся из динамиков.

Вера Измайлова была известной личностью не только в городе, но и по всей стране. Хотя, кого он обманывает — по всему миру.

Девочка-уникум, девочка-гений…