Покидая страну чудес

Глава 1

4 батончика «Сникерс» и три чашки растворимого кофе «3 в 1»: ровно столько понадобилось Алисе, чтобы пережить перелет из Владивостока в Санкт-Петербург. После пятнадцати часов в самолете не осталось ни одной части тела, которая не напоминала бы о себе тягучей усталостью.

Леонид, отчим Алисы, сказал, что не успеет встретить ее в аэропорту. Он видел ее в последний раз пять лет назад, но обсуждая по телефону ее предстоящий визит, был уверен, что она достаточно сообразительная и без труда доберется до дома. Алиса так не думала, но ее возражения отчим всерьез не воспринял.

Бабушка Алисы усугубляла положение: укладывая вещи внучки в чемодан, она рассказывала о том, какими ужасными бывают большие города и опасаться нужно всех, и подозревать каждого. Надо сказать, бабушка Алисы никогда не покидала Владивостока, и вряд ли являлась экспертом в области путешествий и переездов.

Оглядев собранные вещи, Алиса удивилась, как мало их оказалось: все атрибуты восемнадцатилетней жизни поместились в старый оранжевый рюкзак и фиолетовый чемодан, принадлежавший матери. Он ей ближайшие три года точно не понадобится, успокоила себя Алиса.

Октябрьский Петербург поразил Алису. Сперва ее облепили мокрые хлопья снега, просочились за шиворот и в ботинки, пока она искала автобусную остановку. А когда через полчаса искала вход в метро, начался настоящий ливень — холодный и злой. Но самым непостижимым для нее был вопрос: почему всю дорогу до метро за окном автобуса светило солнце?

Пока Алиса разбиралась как оплатить проезд, дождь и снег пропитали шарф и куртку. Ее замшевые ботинки и тонкие носки недолго сопротивлялись Питерской слякоти. Алиса зябко поежилась. Утренняя толпа пассажиров внесла Алису с перрона в вагон. От страха сердце застучало гулко, как колеса электрички. Сдавленная со всех сторон спешащими на работу и учебу петербуржцами, Алиса не могла пошевелиться. Она была уверена, что стоит на чьих-то ботинках, но в такой давке этот кто-то или не возражал, или сам был вынужден опираться на кого-то по соседству.

Побелевшими пальцами свободной руки она вцепилась в ручку чемодана, но был ли на другом конце ручки чемодан, предстояло выяснить. Ехать нужно было до конечной станции, а оттуда на автобусе до кольца.

Выйдя на платформу, Алиса растерялась: указатели, стрелки, переходы, эскалаторы и лестницы. Проще было закрыть глаза и идти наугад, чем разобраться в знаках и символах. Пусть будет выход номер один, решила Алиса. Похожим образом решила толпа из прибывшей электрички.

Кот-то пихнул Алису локтем в бок.

— Вы или проходи́те, или отойдите, — услышала она недовольный голос.

Поток людей унес недовольного господина вперед и оттеснил Алису к стене.

Снегопад усилился и сквозь стеклянные стены станции Алиса едва различала красные и оранжевые огни автомобилей.

Она долго разбиралась в мобильном приложении, которое обещало довести до дома, а на деле отказалось даже определить местоположение. Она миллион раз пожалела, что бабушка купила самый дешёвый билет на самолет — ночной и в будний день. Будь это выходной, Леонид наверняка согласился бы встретить ее. Она опустила взгляд на чемодан. Удача, что он не пострадал, но от родного цвета фуксии не осталось и следа. Расцветкой и фактурой чемодан напоминал слякотный питерский тротуар.

Прямо у Алисы на глазах от чемодана отвалился комок мокрой грязи. «Добро пожаловать», горько вздохнула Алиса.

Наконец, приложение на смартфоне заработало и Алиса поняла, где искать автобусную остановку.

Вздохнув с облегчением, она, вернула телефон на место. Пошарив в кармане, Алиса спохватилась — чего-то не хватает. Похлопав себя по карманам, оглядев опустевший вестибюль метро, Алиса поняла, что потеряла варежки. Выругалась про себя. Бабушка вручила варежки перед отъездом. Сама связала. Алисе не нравился бабушкин подарок — колючий и не по размеру. Но, обнаружив потерю, стало так тоскливо. Понадобилась минута, чтобы проморгать, подступившие слезы. Глядя себе под ноги, Алиса ускорила шаг.

Глава 2

Автобус высадил пассажиров и уехал. Алиса обнаружила себя стоящей лицом к еловому лесу и линии электропередач. Леонид не шутил, когда сказал, что живет «у черта на рогах». Понадобилась еще одна вечность, чтобы найти дом и подъезд в целом квартале теснящихся кирпичных многоэтажек.

В подъезд она зашла вместе с курьером. Гудки в домофоне явно сигнализировали, что ее никто не ждет. Оказывается, на краю города проблемы с мобильным интернетом. Надежду дозвонится до отчима, Алиса оставила еще в автобусе.

В подъезде было довольно тепло. Она позвонилась в квартиру, ни на что не рассчитывая. Оказалась права. В квартире — никого. Прождав два часа, показавшихся Алисе бесконечными, она услышала, как двери лифта открылись на ее этаже. Двое подростков в таких же мокрых куртках, как у нее, подошли к заветной двери.

— Марк, привет. — Алиса встала, признав брата в подростке без шапки.

Он оглядел Алису с видом человека, которому сказали, что празднование Нового года отменяется.

— Она расскажет твоему отцу, — пробубнил парень в шапке.

В ответ получил от Марка короткое: «Заткнись».

— Заходите, — сказал Марк сестре и приятелю.

В коридоре все трое неловко топтались. Марк зажег свет и первым избавился от верхней одежды.

— Иди в комнату, — сказал Марк другу. — Да не разувайся, тормоз.

Оставшись один на один с сестрой, которая осталась стоять у входной двери, он сказал:

— Папаша забыл сказать, во сколько ты приедешь.

Тут до Алисы дошло, что в это время школьные занятия в самом разгаре и то, что Марк дома — для нее удача, а для системы образования — промах.

Марк и Алиса виделись в последний раз пять лет назад. За это время они созванивались считанные разы. Марк звонил Софье чаще, но из чувства семейного долга или потому что скучал, Алиса не знала.

Дома было холоднее, чем в подъезде. Запах, стоявший в квартире, в бульварных книжонках назвали бы «запахом мужской берлоги», но на деле — это смесь пота и затхлого постельного белья.

— Ладно, — бросил Марк, не дождавшись от Алисы ни слова, — ты же взрослая, разберешься что тут к чему. В комнату ко мне не заходи.

Он босиком прошлепал в спальню в конце коридора. Алиса осталась одна. Без пуховика Марк выглядел тощим и несуразным. Он слегка сутулился и прихрамывал, пока шел к себе в комнату. Вылитый щенок немецкой овчарки. Вырасти успел, но пока не заматерел. Узкая грудь и непропорционально длинные руки. Шея тощая, и голова, сидящая на ней, больше похожа на круглый леденец на палочке.

У Алисы язык прилип к небу. Она нервничала всю дорогу, представляя первую встречу с отчимом и братом. Представляла, что они обрадуются. Пригласят пить чай, будут приставать с расспросами и, вероятно, даже обнимут.

Марк всем видом продемонстрировал что думает о ее появлении на пороге их с отцом квартиры.

— Ты же сказал, что дома никого не будет? Она нас сдаст твоему отцу, а тот позвонит моей мамке, — паниковал приятель Марка.

Ответа Марка Алиса не услышала. Пока она думала, как пристроить мокрую куртку на вешалку, на которой все крючки были заняты, из комнаты брата донесся голос спортивного комментатора и ликование толпы.

Предоставленная самой себе, Алиса огляделась. На полу в гостиной не было свободного сантиметра. Всюду разбросана одежда, в углу — два велосипеда. Упаковки из-под еды навынос на всех горизонтальных поверхностях. Несколько полумертвых цветов в горшках, выживали на подоконнике и на книжных полках вдоль стен. Диван был завален картонными папками с бумагами.

На кухне дела обстояли не лучше. Раковины совсем не было видно из-под горы грязной посуды. Даже если бы Алиса решила, что хочет выпить чаю, она не нашла бы ни чашек, ни чайных пакетиков.

В ванну и туалет Алиса заглядывала уже с опаской. Она, конечно, читала в книгах о пресыщенности столичных жителей, но не думала, что речь идет о том, чтобы развести дома свинарник.

Алиса сама никогда не была адептом порядка. В ее комнате всегда процветал хаос. Бабушка пеняла ей за это регулярно, но Алиса дорожила таким укладом. По крайней мере в ее комнате не было риска получить столбняк, чего не скажешь о здешней гостиной и кухне.

Спальня отчима (туда Алиса тоже заглянула) выглядела опрятней остальной квартиры. Кровать не была заправлена, но никакой грязной посуды, бумаг и разбросанной одежды. Окно отказалось открытым, и именно из-за него во всей квартире было прохладно.

— Будешь пиццу? — донесся до Алисы голос брата. — Мы закажем.

Она ответила, коротким, негромким «да» и больше вопросов от Марка не последовало.

Алиса ела в последний раз двадцать часов назад, и не отказалась бы сейчас ни от тушеной капусты, ни от вареного лука, к которым в жизни бы не притронулась.

Никто ведь не будет против, если она немного вздремнет, пока не привезут пиццу, гадала Алиса. Она бы легла на диване в гостиной, но того не было видно под грудой вещей. Разумным решением сочла устроиться в комнате отчима.

Сколько прошло времени — минуты или часы, Алиса не поняла. Ее тормошила за плечо настойчивая рука. Она оторвала голову от подушки и увидела над собой склонившуюся фигуру. Первая мысль сонного разума — курьер принес поесть и ждет оплаты. Но расплывчатая фигура назвала Алису по имени, поэтому идея с курьером отпала.

Глава 3

Хлопнула входная дверь. Вернулся Марк. Алиса все еще сидела в кухне. Она написала сообщение бабушке. Во Владивостоке — пять утра. У бабушки давно бессонница. Когда Алиса жила с ней, бабушка Женя обычно вставала в четыре или пять утра и принималась за домашние дела. Алиса напасла, что у нее все в порядке, и Леонид с Марком рады ее видеть.

По разговору, доносившемуся из коридора, поняла, что Марк вернулся с тренировки по баскетболу. Отец выговаривал сыну за беспорядок в гостиной. «Теперь это комната Алисы». Ее имя произнесенное отчимом, заставило поежиться. Марк заспорил о чем-то с отцом. Алиса не разобрала слов, но судя по тону, брат не считал веским аргументом для уборки, необходимость обеспечить кого-то спальным местом.

Алиса залпом допила остывший чай. Пока она споласкивала чашку, поглядывала на нетронутый чай Леонида, поняла, что была груба. Стоило бы извиниться, но потом носок снова прилип к пятну на полу, и новая волна злости накрыла ее мысли. «Они же не думают, что я стану им прислуживать? Решили, что я стану драить квартиру с утра до ночи? — испугалась запоздалого осознания Алиса. — Что, если они захотят сделать из меня прислугу?».

Леонид появился в кухне, чтобы забрать чашку с холодным чаем.

— Диван свободен. Постельное белье и полотенце я положил на комод. Не обращай внимание на беспорядок. В выходные разгребу тут все. — Он сделал глоток чая, прежде, чем продолжить, — слушай, меня пару недель назад сделали руководителем службы эксплуатации. Пока разбирался с новой должностью, упустил тут, — он небрежным жестом обвел кухню, — а заставить Марка навести порядок — проще на другой планете колонию построить, — он через силу улыбнулся.

— Ты знаешь сказку про Золушку? — спросила Алиса.

— Конечно, — не чуя подвоха, ответил Леонид.

— Я — не она.

Леонид сказал, что Алисе стоит отдохнуть после дороги. Судя по рассеянному виду отчима, он нуждался в отдыхе гораздо больше.

Марк зашел в кухню и открыл холодильник. Из недр повеяло сладковатой гнилью. Леонид проследил за тревожным взглядом Алисы. Пообещал разобраться и с этим.

Оставшись в кухне наедине с Алисой, Марк напустил на себя загадочный вид и еле слышно сказал:

— Я хожу во сне. Так что, запирай дверь в комнату. — Он помедлил, — и вот еще что: расскажешь папаше, что я днем был дома — запертая дверь тебя не спасет.

Алиса приоткрыла рот, чтобы ответить, и снова закрыла. Марк стоял у холодильника и чавкал куском сыра. Весь его сутулый, всклокоченный вид напомнил Алисе персонажа из второсортного триллера. Она понадеялась, что все еще спит, и прошла мимо брата, оставив без ответа его угрюмое пожелание доброй ночи.

Глава 4

Софью арестовали, когда Алиса училась в выпускном классе. Непримечательный декабрьский день. Суббота. Алиса, как и каждую субботу, после школы направилась домой к маме. После отъезда Леонида и Марка из Владивостока Алиса осталась жить у бабушки. Но суббота, неизменно, являлась днем матери.

Алиса долго звонилась в дверь, стучалась и звала Софью. Думала, что мама в ванной и не слышит ее. Раздосадованная долгим ожиданием, она принялась разыскивать в сумке ключи. Обшарила карманы куртки. Ключи остались у бабушки, вспомнила Алиса. Мобильный матери не отвечал. К городскому телефону никто не подходил. Паника внутри все нарастала. Когда позвонила бабушке, все встало на свои места.

Знала бы Алиса, что в прошлую субботу видит маму в последний раз, постаралась бы взять все от того дня. Обязательно запомнила бы каждую деталь материнского лица: ее графичные губы, большие зеленые глаза и густые темные волосы, которые никак не хотели оставаться собранными в хвост, настолько были тяжелыми. Ее голос густой и теплый как сливочное масло, хоть часто и звучал недовольно, но все равно оставался родным. Вся Софья, будучи высокой женщиной, пожалуй, самой высокой, из виденных Алисой, внушала по себе одновременно и робость, и благоговение.

Однако, не имея возможности заглянуть в будущее, Алиса, в ту субботу, как и во все предыдущие, пришла к маме домой, чтобы лениво развалиться на диване в гостиной. Долго упиралась, отвергая предложения Софьи, погулять в центре города или сходить в гости, пока не договорились остаться дома и смотреть им обеим неинтересный фильм.

Алиса помнила, как после ареста Софьи, осталась одна в пустой квартире. Ей велели собрать вещи, чтобы перевезти к бабушке, но она смогла лишь дойти до кровати в комнате мамы и лечь. Долго смотрела в потолок, забывая, как дышать и моргать. Как будто она лишилась не только матери, отца, брата и отчима, а еще и всех костей в теле. И осталось от нее лишь мокрое пятно на материнской простыне.

А что делать с кладовкой, полной вещей отца? После обыска, которому подвергли квартиру, кругом полный бедлам. Вещи сбрасывали с их мест, открывали шкафы, выворачивали ящики, отрывали плинтуса и сдирали линолеум. На антресолях сломали замки, даже горшки с цветами и те перевернул.

Алиса не запомнила, как приехала бабушка Женя, как той пришлось, вместо Алисы собирать вещи. Бабушка запретила брать с собой вещи отца. Алиса послушалась, но тайком прихватила из кладовки папину коробку с засохшими червями для рыбалки. Червям внутри много лет и они давно превратились в пыль. Кроме наживки, Алиса забрала несколько книг, старые свитера и наручные часы.

Глава 5

Алиса проснулась около полудня. Просыпаться не хотелось, вставать тем более. Она слышала, что в Питере солнце показывается редко, поэтому не удивилась, обнаружив за окном серый пейзаж, похожий на карандашный набросок, стертый ластиком. Плотная темная стена деревьев, и полосатые трубы, из которых валил пар — вот и все соседство. Интересно, тем, у кого окна выходят во двор, повезло больше или меньше?

Несколько сообщений от Леонида. Сказал, что заедет за ней, чтобы вместе пообедать. Алиса отправила «большой палец вверх» и пошла в ванную.

Зеркало оказалось сплошь покрыто засохшими брызгами зубной пасты. Сквозь их завесу Алиса пыталась разглядеть свое отражение. Она собрала длинные темные волосы в хвост. В белом свете ванны кожа выглядела синеватой. Цвет глаз как у матери, а ей в детстве хотелось, как у отца — ярко-синим. Она даже одно время носила цветные линзы. Потом бросила. Себя не обманешь.

Алиса достала из чемодана одно из платьев. Каждому предмету одежды, который она привезла, было больше лет, чем ей. Часть платьев она нашла в бабушкином шкафу. На некоторых все еще висели бирки.

Шкафа в гостиной не было и она развесила платья по комнате, использовав для этого торшер, карниз, книжные полки и гвозди на стенах, за которые цеплялись фотографии и картины. Алиса с удивлением узнала на фотографиях виды набережной Владивостока.

Бо́льшая часть одежды, которую Алиса собирала много лет, лелеяла, и считала венцом творения осталась во Владивостоке. Алисе не хватало ее платьев и костюмов. Бабушка не разрешила их взять с собой. «Билет стоит столько, я бы неделю жила на эти деньги, — причитала бабушка».

После первой ночи на новом месте она собрала диван, разложенный Леонидом. В квартире бабушки Алиса спала на узкой тахте. Перед сном, она заворачивалась в одеяло и засовывала голову под подушку. Сон получался крепче.

Надевая куртку, Алиса обнаружила, что деньги, забытые вчера в кармане, испарились. Алиса заглянула в рюкзак, пошарила по карманам джинсов. Пара бумажных купюр исчезла. Обидно, подумала Алиса. Наверное, выронила вместе с варежками в метро.

Леонид ждал ее на парковке у дома. Всю дорогу он не замолкал, рассказывая о работе. Алиса разглядывала обветренную кожу на руках и сожалела о потере варежек и денег. Оказалось, он везет ее в Бизнес-центр. Показать, где теперь работает.

Бизнес-центр находилось на одной из центральных улиц, в исторической части города. Современное здание с коринфскими колоннами, изящными кованными дверьми, массивной лестницей под розовый мрамор. Внутри все полы устланы толстыми коврами. Людей внутри было много, и суетились они ничуть не меньше, чем в метро, но менее свирепо, что ли.

Леонид предложил пообедать в ресторанчике на первом этаже. В обеденное время внутри оказалось много посетителей. Пришлось ждать у барной стойки, когда освободится стол.

Леонид говорил по телефону. Избавившись от куртки и шапки, Алиса стала похожа на человека, который перепутал шкаф с костюмерной провинциального театра.

Отчим наградил ее недоуменным взглядом. Алиса привыкла к такого рода реакциям и ничуть не смутилась. Она прочла в одной из книжек, что начальные стадии безумия у женщин выдает их обувь и головные уборы. К примеру, рваные колоши в жару или соломенная шляпа, надетая в метель.

Но Алиса надела платье. Да, тонкое, да, облегающее и синтетическое цвета увядшей лаванды, зато воротник у платья — гольф. Золотистый пояс, украденный из раздевалки после урока физкультуры пару лет назад сидел как влитой.

Алиса гордилось собой, когда отыскала это платье. Оно напоминало платье Мэрилин Монро.

Освободился столик. Алиса села напротив отчима. Не знала куда смотреть, пока он продолжал говорить по телефону. Чтобы занять руки, принялась пальцами обводить рисунок на скатерти.

— Ты не замерзнешь? — обратился он к ней, завершив вызов.

Алиса не сказала бы что замерзла, даже если бы это было так. Она смотрела на него, ожидая, когда он, наконец, скажет что-нибудь действительно важное.

— Я хотел, чтобы мы немного лучше узнали друг друга. Ты запомнилась мне совсем другой. Боялся, что ты привезешь с собой весь скарб. Твоя комната во Владивостоке напоминала складское помещение.

Алиса сказала, что практикует то, что проповедует. Но не добавила, что привезла бы все до последней запонки, если бы не бабушка и высокая цена на билет.

— Расскажи немного о себе. Что тебе интересно? Чего хочешь?

Его тон и шумная обстановка не располагали к ответам. Алиса подумала, что такими вопросами недобросовестные авторы в романах, через диалоги раскрывают экспозицию.

— Я очень хочу есть, — ответила она.

Он подозвал официантку. Алиса недолго изучала меню. Увидев в первой строчке «Сэндвич с курицей» Алиса потеряла интерес к остальным страницам.

Улыбчивая девушка пообещала быстро приготовить заказ и оставила их снова вдвоем.

— Значит, ты главный в этом огромном здании? — спросила Алиса.

— Я руководитель службы эксплуатации, но занимаюсь тем, что выслушиваю, как где-то протекла труба или сломалась посудомоечная машина.

— Там я работала официанткой в «Трапезной», — Алиса взмахнула рукой, словно указывая в направлении Владивостока. — Наша посудомойка постоянно ломалась.

Глава 6

Алисе казалось, что ее загнали в угол. Неужели бабушка забыла рассказать Леониду, что Софью арестовали посреди учебного года, после чего, трагедия отдельно взятой семьи превратилась в достояние учеников, учителей и соседей.

На следующий день после ареста Софьи Алиса проснулась до света. Впервые встала раньше бабушки. Сидела за столом в кухне и ждала рассвета. К понедельнику, наверное, все будут знать, что произошло. Во всех новостях был сюжет о фирме, где работала Софья. «Кто вообще сейчас смотрит телевизор? — спорила с собой Алиса». «Если не одноклассники, то наверняка их родители». Алиса судорожно вздохнула. Положила голову на сложенные перед собой на столе руки.

Она тогда еще не знала, что Софье грозит тюремное заключение. Думала, что подержат в СИЗО, допросят и отпустят.

Все мысли Алисы были о том, что будет в школе. Как дойти по лестницам и коридорам до класса? Как сидя за партой, чувствовать на себе любопытные взгляды одноклассников? Что если кто-то из родителей учеников захочет с ней поговорить? Вдруг учителя будут задавать вопросы о маме?

За окном началась метель. Нужен веский повод не ходить в школу. Простуда. Любое недомогание отсрочит столкновение с изменившейся реальностью минимум на неделю.

Алиса украдкой заглянула в комнату, где спала бабушка. Услышав мерное дыхание, притворила за собой дверь.

Она вышла на улицу и села на деревянную лавку перед подъездом. Чтобы план удался, сидела в одной футболке и тонких хлопковых шортах. На ногах — резиновые тапочки.

Снег валил рыхлыми хлопьями. Ресницы и волосы стали влажными, с носа капали талые снежинки. Зуба начали стучать довольно быстро. Алиса отругала себя за слабый характер и разочарованная в себе, вернулась домой. К вечеру поднялась температура. Алиса с головой накрылась одеялом. Пролежать бы дома до самого выпускного.

После больничного Алиса вернулась в школу. Те немногие одноклассники, которых она называла своими друзьями, перестали с ней общаться. Учителя смотрели на нее иначе, когда она отвечала на уроке.

Алисе пришлось доучиваться под пристальные взгляды и шепот за спиной. Уж лучше бы они глумились, вместо того, чтобы замолкать всякий раз, когда она оказывалась рядом. Вскоре Алиса перестала оглядываться на шёпот. Руку на уроках литературы больше не поднимала. Алиса сделалась невидимой для окружающих и вскоре привыкла именно так себя ощущать.

Получив вместо аттестата справку об окончании школы, она перестала выходить из комнаты. На выпускной не пошла. Если бы в тот период Алису показали психиатру, тот диагностировал бы у нее депрессию. Но поскольку бабушка Алисы не верила в существование психиатров, она позволила внучке самой выбираться из глубокой экзистенциальной ямы, куда та угодила.

Бабушка вздыхала о судьбе Софье, приговаривая: «Предоставим мертвым погребать своих мертвецов».

Так Алиса существовала шесть долгих месяцев, бродя по мелководью дней. Она не знала, зачем просыпается, не помнила, как и когда засыпает. Пока однажды не узнала, что бабушка хочет продать квартиру и переехать в деревню. Там жить дешевле и сестра неподалеку. Бабушка предложила внучке переехать с ней в деревню. В тот период Алиса чувствовала себя такой опустошенной, что последовала бы за любым человеком, пусть только поманит.

Пока бабушка упаковывала вещи внучки, а Алиса сидела на диване и безучастно следила за происходящем, позвонил адвокат Софьи. Он передал Алисе просьбу матери увидеться с дочерью.

Алисе собрала все имеющееся мужество, чтобы навестила Софью в следственном изоляторе — впервые после ареста.

Про таких, как Софья обычно говорят: «Им все нипочем». В этом легко было убедиться, стоило взглянуть на растерянное лицо Алисы, ожидающей в комнате для свиданий. На свидание к маме она прихватила несколько пар носков, пару пачек крекера и конфеты. Софья даже не сделала вид, что ее интересует содержимое пакета или пустой обмен дежурными фразами.

Алиса забыла о чем они говорили. Ей запомнилось, как мать держалась с ней — сидела неподвижно, смотрела прямо, пригвоздив взглядом, дочь.

Софья знала, по чьей вине оказалась в заключении. Из того разговора, сколь трудным он не казался, Алиса узнала, что мама в курсе о переезде бабушки в деревню. Софья, не выбирая выражения, сказала, что Алиса будет полной идиоткой, если последует за бабушкой. Обвинила дочь в том, что та слишком молода и не понимает мотивов материнских поступков. Софья с присущей ей безапелляционностью заявила, что необходимо позвонить отчиму, и договориться о переезде к нему.

— Он поможет тебе устроится. Никуда не денется. — Софья поднялась так резко, что на мгновение ее фигура превратилась в одно размытое пятно.

— Мам, я не знала, что всё этим закончится, — Алиса подалась вперед, чтобы задержать ее.

Она жестом велела дочери замолчать. Сказала, что они поговорят потом. Обе знали, что «потом», в словаре Софьи синоним «никогда».

Пока Алиса взрослела Софья никогда не обсуждала с дочерью будущее. А если такой разговор случался, то носил скорее формальный характер. Пока Алиса училась в школе, она редко задумывалась о том, чем будет заниматься по ее окончанию. В конце девятого класса думала стать ветеринарным врачом. Папа говорил что ветеринарные врачи лечат тех, кто лечит сердца людей. Но когда Алиса узнала, что став ветврачом придется большую часть времени иметь дело с людьми, а не с животными — передумала.

Глава 7

Алиса всю следующую неделю не покидала квартиру. Марк и Леонид приходили и уходили, а Алиса выскакивала из комнаты находила что поесть и возвращалась.

Леонид не в первый раз уезжал на все выходные. Судя по телефонному разговору, который он вел субботним утром, пока сбирался — ехать предстояло загород. Алиса впервые осталась с братом вдвоем. Леонид не дал никаких инструкций и даже не сообщил во сколько вернется.

Все это время Алисе не давала покоя мысль, что Марк украл у нее деньги. Это невозможно, убеждала себя Алиса, после того как обнаружила пропажу. Невелика потеря. Бабушкиных рукавичек, утраченных в вестибюле метро, и то жальче. Но это же нечестно, думала она. Вдруг не он взял? Неужели деньги выпали следом за рукавицами? Потом Алиса вспоминала, что деньги в кармане были, и она хотела заплатить за пиццу, которую заказал Марк. Но уснула. Что если он заплатил курьеру ее деньгами, и забыл вернуть?

Она дождалась, когда Марк появится дома. Сидела на кухне, на том же шатающемся стуле и бездумно листала новостную ленту.

Брат вошел в кухню. Хромал меньше, чем в день ее приезда, но все еще заметно. Она поздоровалась. Он отмахнулся, словно зашвырнул «привет» подальше. Привычным движением открыл холодильник.

— Почему ты хромаешь? — спросила Алиса.

Марк извлек сыр и колбасу и занялся приготовлением бутерброда. Ответа не последовало и Алиса собралась повторить вопрос.

— Будешь? — протянул он ей неровный кусок хлеба с сыром и кружком колбасы.

Алиса плотнее сжала губы, как будто он затолкает кусок в рот, стоит его приоткрыть.

— Я на тренировке поскользнулся. Растяжение. Ты, от такой боли, ходить вообще не смогла бы.

Он жадно откусывал большие куски бутерброда. Алиса спросила, давно ли он занимается баскетболом. Марк пустился в оживленный рассказ о своей команде и о том, что он капитан, а кто же еще. Тренируется он по десять часов в неделю и тренер у него похож на сержанта из «Цельнометаллической оболочки».

— Зато мы выкладываемся каждую тренировку на сто процентов, хоть он и садист, — он сделал большой глоток холодного чая из бутылки. Острый кадык на тощей шее подпрыгивал при каждом глотке.

— Я в детстве карате занималась.

Марк округлил глаза и чуть не поперхнувшись заговорил:

— Я помню, я тогда мелки был. Ты на мне приемчики демонстрировала. Помню у тебя еще этот халат с кушаком был. Ты смотрелась смешно, конечно.

Алиса вспомнила, что пару раз доводила брата до слез, демонстрируя по вечерам чему научилась на тренировке. Удивилась, что он тоже помнит. Марк, жующий бутерброд, напоминал богомола. Дольше разговор о деньгах откладывать было нельзя.

— Слушай, а ты заказал пиццу со своим другом, — встретив непонимание в выражении лица Марка, Алиса уточнила, — когда я приехала. Вы собирались заказать пиццу. А я заснула.

— Возможно, — пожал плечами Марк.

— У меня в куртке лежали деньги, а потом куда-то делись. Ты случайно не брал? — Алиса постаралась изложить вопрос самым дружелюбным голосом.

— Не понял. — Марк сделался сосредоточенным, будто обдумывал ее слова — Ты, наверное, из кармана их выронила, когда телефон доставала.

— А вдруг их Леонид взял? — продолжила Алиса, подражая тону брата. — Я спрошу у него, когда с работы вернется. Мне, наверное, придется сказать ему, что ты вернулся из школы утром и остался до вечера.

Судя по выражению лица Марка, он понял что сестра затеяла грязную игру.

Алиса поднялась со стула и собралась оставить Марка одного соображать, что ему грозит, узнай отец о прогуле.

— Мне все равно, чем ты занимаешься вместо того, чтобы ходить в школу, — сказала Алиса, — но воровать у меня в первый день — это перебор.

— Я одолжил и забыл. Там было мало. Ты не настучишь отцу. Не посмеешь. Твое слово против моего. Кому он поверит?

— Вот и проверим, — сказала Алиса и вышла.

— Я ничего не брал, — вспылил Марк и пошел за ней. — Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о Лёне, ни о нашей жизни. — Он схватил ее за руку и резко дернул. Гримаса гнева исказило лицо. Алиса не ожидавшая такого поворота в разговоре, замерла.

— Ты тут не нужна никому. Тебя приютили как бездомную собаку. Будь благодарна, что папаша мой такой слизняк. Попробуешь рот открыть, — он крепко сжал руку, но Алиса не шелохнулась, — я устрою тебе тут адскую жизнь.

Лицо Марка пошло красными пятнами. Он отпустил ее руку и вышел из кухни. Когда дверь в его комнату захлопнулась, она услышала, как он швыряет вещи.

На протяжении всей ночи Алиса слушала, как Марк стучит ей в стену, монотонно, неотступно. Заснуть она так и не смогла. Дважды вставала проверить закрыта ли на замок дверь в комнату. В туалет тоже не ходила. Терпела до утра.

Лежа ночью на диване Алиса несколько раз набирала и стирала сообщения Леониду. Думала, как описать, что у нее за стенкой Марк сходит с ума или хочет свести с ума ее. Поверить в то, что Леонид вразумит Марка, Алиса верила слабо, а вот то, что Марк слетит с катушек, если узнает, что она пожаловалась, верилось легко. Алиса выключила телефон, засунула голову под подушку и стала ждать, когда Марк выдохнется. Он угомонился под утро, а через пару дней вернул сестре долг. Избрав для искупления гнусный и одновременно изобретательный способ.

Глава 8

Если бы Алиса помнила детские годы, то назвала бы себя «счастливым ребенком». Она родилась во Владивостоке в июне. Лето выдалось жарким и дождливым. Родители поженились в сентябре, когда Алиса уже научилась держать голову и улыбаться в ответ на улыбку родителей. Бабушка Женя настояла на заключении брака. Софье недавно исполнилось двадцать. Для отца Алисы это был третий брак.

Папа неизменно называл Алису «сокровищем». Так Алиса себя и ощущала пока росла. Она помнила, как много времени папа проводил дома: играл с ней, водил гулять, учил читать и писать. Он разрешал ей не ходить в детский сад. Алиса каждый раз удивлялась почему мама недовольна тем, что Алиса проводит дни с отцом, вместо того, чтобы в компании незнакомых кричащих ровесников оказываться под присмотром пары женщин. Благодаря тому, что в детский сад Алиса не ходила, ее миновали частые спутники коллективного взросления — вши, остаточный кашель, перерастающий в очередной эпизод бронхита, воровство игрушек, обязательный дневной сон, а так же холодный омлет, и манная каша.

Вместо этого, в ее жизни присутствовали поздние подъему, длинные истории о других странах и море. Как чешется от вшей голова Алиса не знала, зато была прекрасно осведомлена о том, кокой жгучей бывает боль, если вдохнуть соленой воды. Папа разрешал ей купаться всегда, когда она хотела. Мама не разрешала. Поэтому морские купания превратилось в общий секрет Алисы и папы.

Когда купаться было холодно (почти всегда вода в море была такой, что зубы начинали стучать) можно было сидеть на пляже глядя на ленту воды впереди, по которой скользят парусные лодки, похожие на мотыльков. Подставив лицо солнцу, она следила за цветными пятнами плывущими под веками. Всю жизнь бы провести вот так.

А еще можно кататься на катере. Тот перешел во владение папы после раздела имущества во время развода со второй женой.

Всю жизнь отец Алисы связал с морем. Она переняла эту любовь. Когда дочь подросла, папа стал брать ее в море. С юного возраста Алиса знала разницу между сейнером, траулером, ярусоловом и дрифтером, хоть и не справилась бы с произношением этих слов. Вылазки в море тоже нужно было держать в тайне. Первое время Алиса боялась высоких волн, и то как маленькое суденышко с дурацким именем «Одиссей» жутко кренится то в одну, то в другую сторону, и какими густыми бывают брызги от налетающих волн. Как бы старательно отец ее не укутывал, Алиса все равно промокала насквозь.

Папа любил рыбачить. Бывало, мама утром уходила на работу и папа тут же будил Алису. Одевал еще сонную дочь. Стоило ему положить в сумку полотенце, она понимала, что сегодня будет катание на катере.

Алисе никогда не было скучно. Папа был мастером историй. Он говорил, говорил, говорил, буквально забалтывая пятилетнюю дочь.

Всех отцовский улов, Алиса возвращала в море. Ей нравилось наблюдать, как трепыхающаяся на палубе рыба, изящно скользит в воду и исчезает в темной воде. Не нравилось ей, как рыбы разевают рты или дергаются на удочке.

Если бы рыбы умели издавать звуки, размышляла повзрослевшая Алиса, рыболовство не было бы таким популярным. Мало кто нашел бы рыбалку расслабляющим занятием, если бы представил как хрипят и кричат от боли рыбы, оказавшись на сушу. Как лицемерно указывать на умирающую рыбу и говорить, что она «засыпает». Официальный термин, принятый в рыбоводстве, Алиса узнала гораздо позже.

— Папа, рыбам больно? — спрашивала папу пятилетняя Алиса.

Она знала — папа никогда не обманет. Ответ Алиса не получила, но рыбу при ней папа больше не ловил.

Вернутся с морской прогулки необходимо до возвращения мамы. Папа наставлял: «Окажемся дома — бегом в ванну». Надо успеть смыть запахи соли, моря, ветра и бензина, которым почему-то пахло на катере. «Наверное, какой-то шланг течет, — повторял отец, — завтра проверю что с ним.

Если Алису все же спрашивали: «Где работает папа?», она отвечала в точности, как велели дома: «Папа работает на судостроительном заводе».

Правда это или нет, Алиса не знала, поэтому на уточняющие вопросы воспитателей, начинала грызть свои волосы, заплетенные в косу.

Разговаривая с дочерью, тон папы становился похож на воркование. Всегда. Даже когда ругался из-за взятые без спроса книги, даже когда Алиса решила украсить обложки отцовских книг.

Мама редко использовала воркующий тон. Софья, насколько успела заметить Алиса, старалась проводить с мужем в одном помещении как можно меньше времени. В те редкие моменты, когда супруги оказывались рядом, Алиса ощущала нарастающее между ними напряжение. Она с легкостью предсказала бы ссору, как запах озона предсказывал грозу. Сейчас громыхнет. Вот прямо сейчас. Поздно бежать.

Раздражение в тоне мамы Алиса научилась улавливать безошибочно. Собаки похожим образом реагируют на ультразвуковой свисток. Легко запомнить, что мама устает и ее нельзя нервировать, но привыкнуть к родителям - скандалистам никак не получалось.

— Чего ты ревешь? — досадовала на Алису Софья. — Никто тебя не убивает, иди к себе.

Мириться мама не приходила. Миротворцем был папа. Чаще Софья кричала на него. Не на дочь. Но Алиса, не желая оставаться в стороне, влезала в каждую ссору родителей.

Папа умел развеселить, отвлечь и успокоить. Разве можно вообще на него кричать, думала Алиса. Мама не заслужила его.

Папа, чтобы отвлечь Алису, брал книгу и начинал читать. Читал долго, терпеливо. Дочь засыпала, даже если не хотела этого. Ни разу папа не читал ей детскую книгу. Никаких сказок про принцесс или про говорящих животных. Народной мудростью для Алисы служили Набоков, Достоевский, Пастернак. Понять о чем «Дар» в шесть лет было непосильным трудом, но голос отца, читающего страницу за страницей служили лучшим лекарством от душевных травм, а его комментарии к «Преступлению и Наказанию» — жизненным напутствием.

Глава 9

Воскресный день. Марк избрал тактику игнорирования. На следующий день, после бессонной ночи, не произнес ни слова, зато ходил по квартире и громко топал. Алиса с нетерпением ждала возвращение Леонида.

Она собралась выйти в магазин за печеньем, но перед этим дождалась, когда Марк уйдет. Встречаться с ним в узком коридоре — сочла опасным. Уходя, он громко хлопнул входной дверью. Ложка для обуви, с пронзительным звоном, свалилась на пол.

Одевшись, она накинула куртку, а когда опустила руку в карман — обнаружила там липкий ком. Две купюры — близнецы, пропавших у нее ранее, были изорваны в клочья и смешаны с розовыми нитями вязкой жевательной резинкой.

Она с трудом оторвала липкий ком от подкладки кармана. После чего ком пристал к подушечкам пальцев. Трудно понять, как выпутаться из липкого плена. Алиса брезгливо оторвала комок от пальцев, но не выбросила. Завернула в прозрачный пакет.

Алиса, как смогла отмыла карман куртки от клейкой розовой мерзости. Карман даже после мыла и геля для душа продолжал вонять, как человеческий рот, в который положили дешёвую жевательную резинку с химическим вкусом ягод. Вот поганец, повторяла Алиса, стоя над раковиной. Она не могла поверить, что Марк на такое способен.

Она зашла в кухню, чтобы выпить воды. Марк стоял у окна с видом, будто не ожидал ее тут встретить. Марк караулил ее. После устроенной им диверсии, Алиса старалась избегать его, не оставаться в одной комнате надолго.

Он заговорил первым.

— Слушай, я вспылил. Не знаю, что на меня нашло, — без лишних вступлений начал Марк.

Алиса запомнила урок о характере брата. Она слышала, как Леонид и Марк ругаются. Не каждый день, но достаточно часто, чтобы счесть такой способ общения — приемлемой для них формой.

Алиса заметила, что впервые со дня ее приезда в раковине не было грязной посуды. Пол выглядел чище, по крайней мере носки не прилипали к ламинату. Она сдерживала порыв спросить был ли частью «вспышки» комок жевательной резинки вперемешку с купюрами. Не очень-то похоже на спонтанную выходку. Это еще надо постараться прожевать две или три упаковки жевательных резинок. А настолько мелко изорвать купюры, и почти заботливо, все это перемешать — это еще постараться надо.

— Ты обиделась на меня? — Марк, с ангельским выражением лица, взирал на нее из своего угла. — Я бываю… Не знаю, как это назвать. На меня что-то находит, а потом становится жутко паршиво.

«Спроси про жвачковый ком в кармане», негодовал внутренний голос. Но Алиса кивала и ждала продолжения.

— Скажи, что не сердишься, — сказал он.

— Подожди меня тут. — Она ушла в комнату и вернулась с комком из жевательной резинки и купюр. — Сможешь объяснить это?

Губы Марка скривились в кривую ухмылку.

— Я тебя разыграл, — он взял пластиковый пакетик, в котором лежал его «розыгрыш» и размял подсохшую массу. Представить, как пахнет комок нетрудно, даже сквозь запечатанный пакет. — Я хотел развеселить тебя, а то ходишь с перекошенным лицом.

Алису подмывало сказать, что это смешно в какой-то другой вселенной.

— Погоди, — остановил ее Марк. Он достал из кармана наличные и отсчитал несколько банкнот. — Теперь ты успокоишься? — спросил он, глядя все с той же легкой усмешкой.

Алиса с подозрением посмотрела на брата, на деньги, и снова на брата.

— Оставь себе, — сказала она, забирая со стола ягодно - денежный ком.

Марк проводил взглядом сверток.

— Чем будешь заниматься? — спросил он, чтобы отвлечься от ягодного кома.

— Не знаю, — честно ответила Алиса. — Хочу перешить пуговицы на платье. Я забрала у бабушки перед отъездом набор старых пуговиц, им лет шестьдесят не меньше.

— Не хочу ничего знать о бабских тряпках, — прервал ее Марк, и не скрывая раздражение, ушел к себе в комнату.

Глава 10

Алиса боялась выходить из дома. Ей становилось не по себе при мысли о метро или о давке в час пик.

Леониду это явно не нравилось. Он спрашивал у нее каждый вечер, как она провела время. Алиса отвечала, что листала новостные ленты и слушала музыку. Отчим становился задумчивым, и тоном воспитателя в детском саду говорил, что свежий воздух еще никому не вредил. Алиса в это время смотрела в окно за его спиной и гнала от себя мысль, о бессмысленности переезда. За окном, в любое время суток были сумерки и вид на черный, безлиственный лес. Свежий воздух остался во Владивостоке, а тут сплошной болотный смрад, вздыхала Алиса.

Алиса хотела бы понять, чем заполнить пустоту, нараставшую со дня приезда и готовую поглотить ее, сказала, что пойдет в магазин. Она чувствовала, как с каждым днем все сложнее найти повод выйти из дома. Она боялась, что рано или поздно, пустота внутри снова загонит ее в кровать, будет мешать просыпаться и требовать все больше спать и меньше двигаться.

В наихудшие периоды жизни Алиса по нескольку дней не вставать с дивана, пренебрегая гигиеной и чувством голода. Дрейфовала между сном и явью.

Алиса редко задумывалась о том теле, в котором жила. Чего это тело хочет? Холодно ему или жарко, оно голодно или объелось. Надо ли его выгуливать, мыть, или укладывать спать. Это было похоже на соседство. Тело, как неугомонный сосед, которому все время что-то нужно, а разум хотел совершенно другого. Вставать нужно в 7 утра, чтобы идти в школу. Обедать нужно, когда совсем не хочется, ложится спать, когда требует расписание. Как будто уже с детства учат забывать о своих желаниях и жить по графику, установленному кем-то другим: родителями, системой образования, расписанием автобусов. Выходит, что рождаясь, человек попадает в мир, который не нуждается в индивидуальностях. Приспосабливайся или умри. В наихудшие периоды жизни приспосабливаться у Алисы не было сил.

Почему она думала, что приехав в новый город что-то изменится? Такой одинокой Алиса себя еще не чувствовала. «Был бы у меня кот, — подумала Алиса, — я была бы счастливей».

В воскресенье проснулась до света, потому что Марк громко пререкался с Леонидом. Алиса услышала, как брат объясняет почему не собирается аккуратней чистить зубы, чтобы зеркало в ванной оставалось чистым.

Громкий стук в дверь гостиной - спальни, окончательно развеял сон. Алиса встала и открыла дверь. Леонид улыбался ей. Выражение лица — «проснись и пой». В домашней футболке и пижамных штанах отчим был похож на ее ровесника. Его юношеские черты лица с возрастом стали ярче. А о прожитых годах намекали разве что наметившиеся залысины. Алиса слышала, как Леонид говорил, что с ними, с залысинами, он похож на Стинга.

— Разбудил тебя?

— Нет, — Алиса потерла глаза.

— Выходи завтракать.

Перед тем как оставить ее одну, Леонид сказал:

— Я навел порядок на кухне и в коридоре. Марк сейчас закончит отмывать ванну.

Алиса решила, что отчим напрашивается на слова благодарности или похвалы.

— Понятно, — ответила Алиса. — Я переоденусь. Ты не против?

Леонид засуетился и сказал, что они будут ждать ее на кухне.

Совместный завтрак, о котором она не просила, состоял из блинов и бутербродов. Алиса вышла в одном из любимых ситцевых платьев в мелкий голубой цветок. Аккуратный белый воротничок плотно охватывал тонкую шею.

Смотрелась Алиса в узкой кухне, по мотивам каталога ИКЕЯ, как живое доказательство того, что машина времени работает. Длинные темные волосы она убрала в низкий пучок. Челка успела отрасти и лезла в глаза, но Алиса была к этому безразлична.

— У нас в школе такие платья историчка носит, и ей кажется 94 года, — сказал Марк, перестав нарезать сыр.

— Такой фасон носили в 30-х годах двадцатого века, — ответила Алиса.

Она привыкла к самым разным комментариям в свой адрес.

— Экстравагантно, — сказал Леонид, разливая по чашкам чай, — дома можно ходить в чем угодно. Но на улице будешь в нем выглядеть странно. Решат, что ты одна из этих неформалок.

Алиса кажется третий раз с момента приезда разговаривала с Леонидом, поэтому неловкость, которые она испытывала в его присутствии никуда не делись.

Пока Марк разглядывал экран смартфона и косился на колени Алисы, Леонид расспрашивал, чем она занимается днем, когда никого нет дома. Алиса понимала к чему ведет отчим. Смысла выдумывать ответ не было. Он прекрасно знал, что падчерица только и делает, что лежит на диване, и иногда поливает цветы.

— Ты обдумала мое предложение? — спросил Леонид.

Алиса много о чем думала: о том что мама делает в камере; о бабушке, которая обживает дом в деревне; о том, что ей, Алисе, стоит вернутся во Владивосток. И чтобы мама с ней, наконец, поговорила. Она думала о бывших школьных подругах. Алиса хотела бы, чтобы они перестали относится к ней так, будто это она, Алиса, нарушила закон и получила тюремный срок. Она хотела бы знать, зачем мама с бабушкой сослали ее в Петербург и зачем Леонид согласился ее принять.

— Я пойду на подготовительные курсы, — ответила Алиса, борясь с желанием добавить, «если ты от меня отстанешь».

— Отлично, — отчим помедлил, и будто набравшись смелости, хлопнул Алису по плечу. — Занятия всего три раза в неделю по вечерам. Будет хватать время на подработку. Я предлагал Марку на каникулах поработать у нас в Бизнес-центре…

Глава 11

Привет, Ма.

Я решила, что не стану ждать от тебя ответа. Мне столько надо тебе сказать. И еще мои письма — это способ сохранить здравый рассудок в стремительно деградирующем мире. Банальность моего бытия не заслуживает внимания. Если ты не захочешь это читать — я пойму.

Ты, наверняка, думаешь, что я очень глупа, а мысли мои примитивны, но я надеюсь, ты найдешь в себе терпение прочесть мои письма.

До твоего ареста, я думала, что проживу жизнь, повторив твою судьбу. Представляла, что никогда не уеду из Владивостока. Буду жить с бабушкой, спать в той же комнате, где провела детство. Останусь работать на одном месте — официанткой в «Трапезной». До администратора дорасту через несколько лет. Я представляла, что ты выйдешь на пенсию и мне придется за тобой присматривать. И так до самой смерти, сперва твоей, потом моей. Бабушка говорит, что самый простой способ жить — это молчать, никого не любить, и ничего не отдавать.

А теперь я живу в Петербурге.

Я хочу рассказать тебе о Леониде. Не знаю, интересно тебе или нет. Если нет, пропусти этот абзац.

Он встретил меня уставшим и постаревшим. Но белая рубашка и галстук смотрелись на нем хорошо. Я заметила, что он красит волосы, чтобы скрыть седину. Он ведет себя со мной, как давно потерянный и вновь обретенный родственник. Выглядит он при этом глуповато. Кажется, он и сам это понимает. Говорит мне одеваться теплее и спрашивает, что я ела на обед. Ответы мои, он обычно не слушает. Но тут ничего нового. Он теперь работает управляющим в бизнес-центре. У него машина, сиденья в которой равномерно тебя поджаривают. Иногда он подвозит меня до университета. Думаю, он старается выглядеть заботливым. Зачем это ему, не понимаю.

Помнишь, как раньше он следил, чтобы дома всегда было чисто? Не знаю, что произошло, но теперь, даже если посреди коридора появится коровья лепешка, он перешагнет и не заметит.

Тебе интересно как дела у Марка? Если нет, пропусти и этот абзац. Я думала, что прошли времена, когда дети считались кем-то сакральным. Но когда я увидела Марка поняла, что ничего не изменилось. Мир буквально крутится вокруг него. Он очень высокий. Весь в тебя. Я смотрю на него и вижу мелкого вредного мальчишку. Он ничуть не изменился.

Скажешь, я вру или преувеличиваю, но клянусь — у него взгляд мелкого шакала. Про таких как Марк говорят: «его окружают не друзья, а прихвостни».

Прошлой ночью я вышла из комнаты, и увидела, что он рыскает в темноте по карманам. Увидел меня и сказал, что искал ключи. Но я-то попалась на это в прошлый раз. Знаю, что если оставить в кармане мелочь, он ее утащит. А еще я видела, как он прячет вещи Леонида. Например, очки, ботинки, ключи от машины или зубную щетку. Потом говорит, что ничего не трогал. Ему это кажется смешным.

Не пойму — мне повезло больше или меньше, что ты была в моей жизни дольше, чем в жизни Марка? Помнишь, в детстве ты забирала меня сонную от бабушки, и нашёптывала о стране чудес. Я прижималась щекой к твоей груди, уверенная, что я уже там. С Марком ты тоже это проделывала?

Глава 12

До приезда в Санкт-Петербург Алиса думала, что хорошо помнит отчима. Софья и Леонид поженились, через полгода после смерти ее первого мужа. Тогда Алиса была еще маленькая и не задумывалась над словами бабушки о том, что Софья недостаточно горевала о своем вдовствовании.

Леонид переехал в квартиру Софьи сразу после свадьбы. Вещи отца перекочевали в кладовку.

Отчим был гораздо спокойней папы. Алиса быстро сочла его скучным. Он ходил на работу, как и мама, пять дней в неделю, с утра и до вечера, а по выходным хотел проводить время скорее с Софьей, чем с Алисой.

Его неуклюжие попытки подружится с дочерью супруги оказались безуспешны. У Леонида не было детей и на Алису, большую часть времени, он смотрел как на инопланетное создание.

Однажды Софья отправила нового супруга в магазин и велела взять с собой Алису. Сторонний наблюдатель решил бы, что такая просьба привела Леонида в ужас. Ехать надо было далеко. Машины у него тогда не было. Пришлось добираться на двух автобусах. Алисе на тот момент исполнилось восемь, и она пару раз ездила на автобусе в одиночку. Поэтому, когда Леонид вышел на нужной остановке, а Алиса не вышла, испугался отчим. Алиса испугалась позже, когда мама кричала на нее дома и велела отправляться спать без традиционной сказки на ночь. Алиса тогда считала себя взрослой во всем, кроме сказки на ночь.

После того случая отчим начал относится к Алисе еще настороженней. Понадобился не один год, чтобы он спокойно воспринимал непривычную ему роль. Алисе случилось даже пару раз побывать на судостроительном заводе, где работал Леонид. Приводить на работу детей строго воспрещалось. Алиса, вопреки запрету, побывала в офисе бухгалтера и в закутке, где сидели инженеры. Потом долго рассказывала в школе, что видела, как строят корабли.

Спустя год после свадьбы у Леонида и Софьи родился сын. Так у Алисы появился младший брат Марк. С появлением сына, оказалось, что Леонид очень любит детей. Тогда-то Алиса и поняла, что она просто не нужна отчиму. Она перестала пытаться называть его папа и просить читать ей перед сном.

Марк оказался беспокойным и крикливым младенцем. Алиса не на шутку расстроилась, когда мама сказала, что скоро он переберется из родительской спальни в ее комнату.

Она перенесла из кладовки часть отцовских вещей. Два его свитера, очки для чтения, удочку, резиновые сапоги, расческу и последнюю книгу, которую он читал. Это был «Доктор Живаго». Закладкой отцу служила брошюра о вреде курения. Иронию Алиса оценила гораздо позже. Она помнила тот день когда папе вручили этот бездушный буклет с тремя разворотами. Через полгода он умер от рака легких. Когда Леонид увидел, что Алиса превратила комнату в мемориал, он побледнел и попросил Софью избавится от вещей.

— Это странно, — шептал он вечером на кухне, — у Алисы в комнате его резиновые сапоги и груда старой одежды. Там все табачным дымом провоняло.

— Если тебе это не нравится, иди и сам скажи ей, что хочешь избавится от вещей, — не понижая голоса, ответила Софья.

— Нет уж, я ей и без того не нравлюсь

В результате вещи отца остались в комнате Алисы.

«Доктор Живаго» — первая книга, которую она прочитала самостоятельно. Каждая страница старого издания пропахла сигаретным дымом и была покрыта желтыми пятнами. Алиса тогда мало что понимала из прочитанного, но сидеть с его книгой наедине и скорее разглядывать страницы, чем текст на них, было для нее сродни прогулке с отцом на старой лодке.

После смерти мужа, Софья продала суденышко. Алиса больше ни разу не была в море. У Леонида оказалась морская болезнь. Он старался держаться подальше от плавательных средств.

— Если тебя укачивает, как же ты строишь корабли? — спросила однажды Алиса у отчима.

— Я строю их на суше, — ответил он, бесцветными глазами следя за разочаровывающим действием его слов на падчерицу.

Мама даже не пыталась делать вид, что старается привить дочери любовь к брату. Она словно ждала, что дочь будет воспринимать младенца неотъемлемой частью обстановки, как диван или отцовское кресло. Она часто отвлекала Алису от дел, просила приглядеть за братом, покормить его, поиграть с ним. Если раньше Алисе разрешалось спать в кровати с мамой, то после появления Марка, эта привилегия осталась за ним.

Леонид отличался от папы Алисы ненавистью к сигаретам. Сам не курил и осуждал всякого курящего. Именно Леонид, впервые оказавшись в квартире Софьи, заметил, что занавески и обои провоняли сигаретным дымом. После свадьбы, со свойственной ему упертой меланхоличностью, он занялся ремонтом.

Казалось, Софье нет дела до того, что происходило вокруг. Она уходила на работу, когда Алиса еще спала, и возвращалась, когда та засыпала. За детьми присматривала бабушка.

На выходные бабушка забирала Алису к себе, говоря, что молодым надо побыть вместе.

— Почему Марку можно остаться с мамой, а мне нет? — спрашивала Алиса.

Ответом ей служила двойная порция ванильного мороженого, на которое бабушка не скупилась.

Леонид часто упоминал, что хочет уехать из Владивостока. «Перебраться бы в Москву, или подучить английский язык и переехать в Европу, — мечтал он». Софья его порывов не разделяла. А после рождения сына, когда Леонид увлекся ролью отца, переезд обсуждать перестали. Дни семейной жизни стали похожи один на другой.

По мере того как Алиса взрослела, отчим все меньше трепетал от ужаса в ее присутствии. В первые годы жизни под одной крышей, он до смешного опасался взболтнуть что-то лишнее при ней или ненароком навредить. Леонид никогда не играл с ней и не рассказывал историй разными голосами. Не умел он говорить бесцельно, цепляя одно предложение за другое, одну мысль за другую. И до того незаметно это делать, что слушатель не замечал, как становился другим, не похожим на себя, каким он был до того, как услышал эту историю.