Покидая Велкинвильв

Глава 1

Госпожа Мара, верховная жрица богини Суни в Невервинтере, тяжело опустилась на скамью, чтобы в последний раз окинуть взглядом плоды трудов своих послушников. Она была уже не молода и не могла сама скакать по лестницам, прилаживая к колоннам цветы и ленты из яркого шелка. Пожалуй, еще лет пять и, когда ее светлые волосы тронет седина, ей придется уступить свое место кому-нибудь моложе и прекраснее.

Будет ли новая глава церкви поддерживать ее взгляды? Не разрушит ли то, что она построила?

Удовлетворенно махнув рукой, она отпустила послушников и, благословив их на прощание, осталась в зале. В преддверии праздника Разгара Лета вокруг всегда царила суета, а ей хотелось хоть немного уединения...

— Госпожа Мара!

Жрица повернула голову, чтобы посмотреть на Ашу, девочку-тифлинга, одну из своих послушниц. Десять лет назад принять ее и учить вместе с другими детьми было дьявольски рискованным решением, но сейчас Аша блистает на сцене перед храмом ярче всех звезд на небосклоне. И никто больше не смеет сказать, что ей не место под этими сводами. По крайней мере вслух.

— Мой отец...

Мара развернулась к ней всем корпусом, тщательно скрывая раздражение. За последние десять лет она слышала десятки фраз, начинающихся с этих слов.

«Мой отец говорит, что не стоит жалеть украшений для женщины, они умножают красоту»

«Мой отец говорит, что если весь мир против тебя, достаточно всего одного друга»

«Мой отец говорит, не важно, как люди к тебе относятся, если ты получаешь то, что хочешь»

«Мой отец...»

Вот только за все эти годы Мара ни разу не видела ее отца. Ни когда девочка сделала первые шаги на сцене и публика взвыла, едва заметив тонкие рога под высокой прической. Ни когда она пела в хоре и однокашники толкали ее, чтобы она сбилась с ритма.

Со всем этим приходилось разбираться Маре, и она никогда не слышала, чтобы в разговоре с кем-то еще Аша начинала фразу со слов «Госпожа Мара сказала...».

Отчасти она догадывалась, почему он не появлялся в храме. Мало кому хочется признавать ребенка, затронутого дьявольским наследием. Это все равно, что во всеуслышание заявить: «Мои предки водились с дьяволами!» Но все же, по скромному мнению Мары, Аша того стоила.

— Мой отец хотел бы прийти сегодня ночью. Ему нужна помощь жреца, и я сказала, что не знаю никого мудрее и добрее вас.

Жрица Суни глубоко вздохнула и напомнила себе, что этот мужчина не был таким уж никудышным отцом, и ее ревность совершенно неуместна.

Около года назад, собирая пожертвования на храм, она вместе со своей ученицей слишком задержалась в не самом благополучном районе города, и возвращаться пришлось в темноте. Две хрупкие женщины с приличной суммой денег не могли не привлечь внимание отбросов общества. Но едва трое парней окружили их и посоветовали отдать денежки и опуститься на колени, дабы принять ртом благословение Суни, Аша выхватила откуда-то два кинжала, и один из парней рухнул на мостовую, истекая кровью. Двое других развернулись и бросились бежать.

Мара так и осталась стоять, таращась на окровавленные лезвия. Пресветлая Суни! Она не знала, что у Аши они есть! Да что там, она не подозревала даже, что девочка умеет пользоваться чем-то подобным!

Поспешно спрятав оружие под одеждой, Аша вцепилась все еще трясущимися руками в предплечье жрицы и потащила ее в сторону храма. Нервно улыбаясь, она произнесла:

«Мой отец говорит, нет никого смертоноснее женщины. Не обязательно это показывать, но нужно всегда помнить».

— Разумеется, я приму его, — кивнула Мара. — Нам давно пора познакомиться.

Аша смущенно кивнула, но не сдвинулась с места.

— Что-то еще?

— Да, госпожа Мара, — голос девочки стал тише, она опустила взгляд, разглядывая свои украшенные браслетами ноги. — Не могли бы вы... погасить светильники в храме на эту ночь?

Жрица вопросительно выгнула бровь. Светильники, отбрасывающие нежный свет на многочисленные статуи Огневолосой Леди, были частью убранства, и Аша не могла не знать об этом. Их свет в ночи создавал иллюзию, будто волосы богини развеваются на ветру...

Аша подняла на свою наставницу черные глаза.

— Мой отец — темный эльф.

Верховная жрица Суни титаническим усилием воли удержала нейтральное выражение лица. Она не раз любовалась изящной округлой формой уха своей ученицы, так что для нее не было никаких сомнений в том, что Аша — потомок людей, а не эльфов. Так что если она называет дроу своим отцом, стало быть он подобрал ее на улице, где большинство тифлингов рано или поздно оказываются, отверженные своей семьей за проявившееся в них наследие. Но, насколько знала Мара, дроу не склонны к милосердию...

И все же, вот перед ней стоит Аша. Шестнадцатилетняя девушка-тифлинг с волосами черными, как смоль, и кожей яркой, как корка апельсина. Позолоченные бубенчики на ее ногах звенят, когда она делает шаг, и люди забывают о страхе перед потомками дьяволов, когда она танцует на площади перед храмом, точно птица в водовороте небесного огня. И где-то под яркими одеждами она прячет смерть, с которой встретится каждый, кто посмеет ее обидеть...

Тот, кто приложил столько усилий, чтобы у прекрасной розы появились шипы, достоин милости Суни.

— Я погашу огни, — слыша свой голос точно издалека, проговорила Мара. Гораздо громче звучал в ее голове голос страха, который повторял, что оставаться в полной темноте наедине с темным эльфом — очень плохая идея.

***

Когда на город опустилась ночь, Мара обошла кругом зал Огневолосой Леди и впервые в жизни порадовалась, что ее храм сильно уступает в размерах и роскоши храму Уотердипа. Ей пришлось поднять руки, чтобы погасить магические огни, всего двадцать два раза. Могло быть и хуже.

Она оставила только несколько свечей у чаши со священной водой. Она не знала, какого рода помощь нужна посетителю, но без воды не смогла бы оказать никакой. Закончив со светом, она развернулась к кромешной темноте храма и вздрогнула, заметив тень на самом краю слабого света свечей.

Глава 2

Почувствовав, как она прикасается к его плечу, чтобы осмотреть рану, Джорлан с отвращением стряхнул ее руку и поднялся на ноги. Служить ей — просто унизительно! Дом Вандри настолько далек от великих домов, насколько это вообще возможно, в то время как матрона Даскрин, глава его собственного дома, вот-вот войдет в совет Девяти!

— О, перестань! — закатила глаза Аша. — Ильвара больше не станет лечить тебя. Она пришла, чтобы увидеть ровно то, что увидела. Меня, измученную своими страхами, и тебя, ползающего у нее в ногах в надежде вернуться.

Джорлан оперся здоровой рукой о стол и злобно посмотрел на младшую жрицу.

— Вот только нет у вас никаких страхов, госпожа Вандри.

— А у тебя — никаких шансов, Джорлан, — скрестив руки на груди напомнила она, и он едва удержался от того, чтобы свернуть ей шею, — вот только ты все еще отказываешься в это поверить.

Выпрямившись во весь рост и почувствовав, как кровь быстро пропитывает рубашку, Джорлан долгим взглядом посмотрел на жрицу Вандри — ее упрямо поджатые губы, бледные скулы, пурпурные глаза... И рассудил, что стоит сделать вид, будто он ей доверяет и, возможно даже, забраться к ней в постель. Если он преподнесет ее секреты Ильваре, госпожа Миззрим снова посмотрит на него, как раньше.

Он медленно потянул с плеча пропитанную кровью ткань.

Одинокая женщина на забытом всеми богами аванпосте вряд ли откажется немного разнообразить свой досуг.

***

— Она отказалась. И я, конечно, списал все на внешность. Я мало о чем еще мог на то время думать. Поэтому, когда через несколько дней я заметил, как Шур разговаривает с ней у водопада, я решил, что одной жрицы ему мало, — он усмехнулся. — В некотором роде я был прав.

***

Подземная река несла свои воды уровнем выше аванпоста, а затем обрушивала их вниз с шестидесятифутовой высоты. Водопад служил для дроу Велкинвильва источником свежей воды и... крайне удобным местом для переговоров, поскольку из-за шума в радиусе двадцати футов от него ничего не было слышно.

Если, конечно, не подобраться ближе...

Что бы там ни говорили, Джорлан Даскрин получил должность командира гарнизона не только за красивые глаза. Будучи солдатом, он буквально облазил аванпост вдоль и поперек, чтобы выявить скрытые проходы и слабости породы, из-за которых могли обрушиться подвесные мосты и прочие конструкции. Красивые глаза вступали в дело только когда он докладывал Ильваре о необходимости реконструкции или ремонта. К счастью, его очарование подействовало до того, как он успел рассказать ей обо всех находках.

За водопадом, скрытым толщей бурлящей воды, находился широкий уступ, на котором вполне можно было стоять. Немного плутовского опыта, годы упорных тренировок и взобраться можно куда угодно...

— Скажи только слово, и я убью его, — Джорлан не видел лица командира отсюда, но голос его звучал глухо и едва ли не печально. — Не могу слушать, как парни в казармах смеются над тобой.

— Будь он моим, я бы разрешила, — медленно проговорила Аша, и этот голос было трудно узнать. Он как будто принадлежал совсем другой женщине, старше и мудрее. — Но пару дней назад Ильвара пришла, чтобы посмотреть, как я накажу его. Пусть она и не спит с ним больше, это все еще ее игрушка. Сломаешь раньше времени — поплатишься.

Шур фыркнул и выражение его наглого лица тут же всплыло в памяти, Джорлан скривился.

— Это если она узнает.

— Тебе так повезло, Шури, — тонкий силуэт Аши поднял руку для благословения. — Не стоит рисковать своим положением из-за пустяков.

— Я не согласен, — мрачно проронил Шур и Джорлан затаил дыхание. — Но как скажешь, сестра.

И после этих слов она просто... пожелала ему доброй ночи!

Они оба давно ушли, а Джорлан все еще стоял, до боли вцепившись в острые камни. И дело было даже не в том, что до этого момента он не знал о принадлежности Шура к дому Вандри.

Наемники часто не имеют за плечами ничего, кроме имени. Великие Дома Мензоберранзана безостановочно пожирают друг друга, и стоит одному из них пасть — на улице оказываются десятки воинов и слуг, которые, как правило, спешат перейти под крыло победителя. Отчаявшиеся идут в Бреган Д’Эрт — последнее прибежище изгоев. Но некоторые ждут более выгодного предложения годами, перебиваясь случайным заработком до тех пор, пока не обратят на себя внимание кого-нибудь более влиятельного.

До этого момента Джорлан думал, что Шур из таких, но дьявол с ним! Гораздо больше его взбесило то, как много, оказывается, дозволено мужчинам дома Вандри!

Если бы Джорлан посмел сказать, что не согласен с женщиной дома Даскрин, его бы стегали плетьми до тех пор, пока не сдохнет!

Он знал, потому что видел своих братьев, погибших так.

Видел, потому что его заставляли смотреть.

Шур Вандри, будь он трижды проклят, имел не только светлое будущее, но еще и не такое уж хреновое прошлое! Что этому паршивому чазму еще разрешено? Выбирать себе жизнь? Выбирать женщину?

Но самым отвратительным было даже не это, а то, что эти двое, кажется, искренне беспокоились о благополучии друг друга. В то время, как Джорлан был один. Абсолютно.

***

— Шур не пытался убить меня сам, но он молчал, когда другие пытались. Вседозволенность рождает жестокость даже там, где, казалось бы, ее уже не может быть больше. Я сражался уже не за свою честь, а за свою жизнь, но травмы ослабили меня, а ран с каждым днем становилось больше.

***

— Ты... — начала было Аша, но он рухнул на пол прежде, чем она успела договорить, — ставишь меня в весьма неудобное положение.

И Джорлан с удовольствием рассказал бы ей, в какое именно положение хочет ее поставить, но кровь, заполнившая легкие, несколько затрудняла общение. Кроме того, он пытался быть вежливым буквально из последних сил. Либо он сдаст эту тварь вместе с ее братцем Ильваре и получит расположение старшей жрицы обратно, либо очень скоро не сможет дойти до этой двери. Но ни доказательств, ни даже сути заговора у него еще нет...