Покорить Победу

Глава 1. Виктория

Каждую новую главу, кратную пяти, вас будут ждать промики на мои книги. Самым удачливым обязательно повезет. Приятного прочтения! Выкладка глав ежедневно.

Просыпаюсь с жуткой головной болью, во рту пустыня Сахара, и кажется туда еще птички сходили. Состояние не стояния. К этому добавляется ломота во всем теле, словно всю ночь из фитнес-центра не вылезала, причем отдавала предпочтение в первую очередь велотренажеру.

- Капец! Как же мне фигово! Надо сходить в кухню за водой, точнее сползать, так как не уверенна, что смогу дойти. День рождения коллеги удался на славу. В жизни больше двух бокалов шампанского или вина не пила, как я тут умудрилась напиться? Ничего не помню. – рассуждаю своей больной головушкой.

Медленно распахиваю веки, яркий солнечный свет неприятно режет глаза, отчего голова начинает гудеть сильнее.

- Ммм… - тихий стон вырывается из меня, но очень быстро все звуки застревают в горле.

Я в шоке! Перед глазами незнакомая мне комната. Я лежу на боку, нагая, простынь лишь едва урывает мою ногу. Рядом тумба, на ней серая лампа. Разглядываю дымчатые обои с хаотично выбитыми на них узорами. Перевожу взгляд на огромный шкаф-купе, к счастью, двери не имеют зеркал, я не вижу в них свое отражение, а главное, того, кто находится за моей спиной. С меня достаточно разбросанной по полу одежды. Тут не только моя, но и мужская.

- Докатилась! – мысленно произношу папины слова. – А я говорил, что не надо отпускать ее в Москву! Она ее испортит. – вспоминаю пламенную речь своего родителя, когда приехала домой на выходные с перекрашенными в красный цвет волосами.

Мое шоковое состояние придает мне сил, помогает подняться с кровати. Подхватываю с пола тонкий, пушистый плед и заворачиваюсь в него. Сначала за водой и умыться, за это время придумаю, как отделаться от того, с кем провела ночь. Может стоит уйти по-английски, не прощаясь?

Женское любопытство побеждает, и я поворачиваюсь. Меня интересует не комната, а тот, кто лежит на кровати, прикрытый простыней на половину, нижнюю половину. Брюнет, с копной волос немного длиннее обычной, прямой нос, едва заостренный подбородок и легкая небритость. На вскидку, ему тридцать с хвостиком. Правая рука закинута за голову, левая покоится на груди. Боже, его грудь великолепна и живот, и широкие плечи. Кубики - отдельное троекратное «вау!». Я такое тело только на постерах видала и обложках журналов. Этот красавчик явно не ленится и свободное время проводит в спортзале. Пальцы длинные, слегка узковатые, может он пианист или скрипач? Нет, исходя из того, что я вижу, этот лучший экспонат мужской половины человечества из всех, кого я встречала, работает фотомоделью. Надеюсь, я не ошиблась, и он не стриптизер.

- Нравлюсь? – слышу бархатный грудной голос, отчего прихожу в себя. Я слегка подзалипла на идеальной фигуре.

Моргаю и возвращаю взгляд обратно к его лицу. Голливудская улыбка, глаза цвета бескрайнего неба, вызывают у меня легкое головокружение. Он идеален! Таких не бывает.

В памяти всплывают кадры вчерашнего вечера. Мы веселой компанией отмечаем день рождения Ольги. Специально сдвинули несколько столов вместе, чтобы всем поместиться. Кто-то пришел с работы, кто-то приехал из дома, но субботний вечер мы проводили все вместе. Большинство народа из финансового отдела, но были и другие сотрудники. Веселились огромной компанией в том клубе мы не одни. Недалеко от нас гуляла еще одна группа людей, едва ли меньше нашей. Это были медики, отмечавшие свой профессиональный праздник. Мы друг другу не мешали и встречались исключительно на танцполе, пока развеселый ведущий вместе с барменом не затеяли конкурс с выпивкой. Какого фига я тоже загорелась поучаствовать в подобном споре, не помню, как и то, сколько шотов выпила, но этого красавчика помню. Именно с ним мы и соревновались. Господи, он не фотомодель, а медик! Зачем я пыталась перепить медика? Это же бесполезно! Зачем я вообще пила? Дура!

- Только смотри не влюбись. Хотя… Можешь влюбляться. – с легкостью садится на кровати, его в отличии от меня, головная боль не мучает. – Мне нравится, когда меня боготворят. – с усмешкой произносит он, разворачиваясь ко мне спиной, спуская ноги с кровати.

Несмотря на его сногсшибательную, упругую задницу, которую я наблюдаю, когда мужчина встает, морок был развеян. Своим острым языком, он в миг разрушил всю хорошее, что во мне зарождалось. Вот почему так бывает, если идеален снаружи, то обязательно все испортит начинка? Почему мужики не рождаются красивыми и умными, воспитанными, добрыми? Почему или-или?

- Ты сегодня не занята? Как ты отнесешься к предложению, вместе позавтракать и продолжить то, чем занимались ночью? – поворачивается ко мне лицом, нарочно демонстрируя свое идеальное тело, накаченные ноги и…

Поднимаю взгляд к его лицу, стараясь скрыть смущение, пытаюсь придумать, что ответить мужчине, как поскорее смыться от сюда. Аполлон поднимает правую руку и проводит ей по своим волосам, желая поправить прическу. Мои глаза тут же замечают блеск солнечных лучей, отраженных обручального кольца на безымянном пальце мужчины.

- Замечательно! – произношу на выдохе, коря себя за безответственность. Вот уж действительно докатилась.

Что бы вы понимали, насколько сильный шок я сейчас испытываю, расскажу немного о себе… Моя мама родилась в столице, в обычной семье. Единственный ребенок, любимый и долгожданный. Учась в сельскохозяйственном институте, была направленна на практику в Тульский район, где познакомилась с моим папой. Влюбилась, вышла замуж и осталась жить в небольшом селе. Там же родилась я, а позднее моя сестренка Галя. Папа у нас строгих устоев, привык все контролировать. Поэтому росла я скромницей и умницей. Помогала маме в огороде, училась на одни пятерки и во всем слушалась родителей. Окончив школу, поступила на бюджет в институт финансов в столице. Да, амбиции были, но сильнее всего мной руководило желание вырваться из-под жесткой опеки отца. Благодаря долгим уговорам моей мамы, а также подключившихся бабушек и дедушки, меня отпустили учиться в столице, конечно, не без условий: никакого общежития, жить только у бабушки, о которой я заодно должна заботится, ежедневный отчет по телефону и регулярный приезд на выходные домой.

Глава 2. Виктория

Одеваюсь обратно в свое платье, которое благодаря своему материалу почти не помялось, умываюсь прохладной водой. Макияжем я практически не пользуюсь, лишь немного подвожу глаза и крашу губы. Помады на мне не осталось, а от остального я избавляюсь быстро.

- В шкафчике на второй полке новая зубная щетка. – прозвучало через дверь.

Открыв зеркальный шкафчик, взглянула на стопку новеньких щеток и слегка усмехнулась.

- Чего и следовало ожидать. – прошептала в пустоту.

Я прекрасно понимала, что у молодого, свободного мужчины, девушки меняются часто. Сама вчера повела себя не лучше. Правда, если смотреть по количеству глупостей, то тут я лучшая. Обскакала всех его девиц. Но каковой не была бы действительность, все равно обидно, когда тебя считают легкодоступной девицей, одной из. Еще и унизил ко всему.

- А невеста моя, похоже порченная. – скривилась в лице, повторяя шепотом тон Егора. – Я тебе что, мясо на рынке? Сам ты порченый! Я еще молодая, а тебе уже за тридцать, и девчонок тебя сколько поимело. Это ты у нас залежалый товар, к тому же б/у неоднократно, а мне еще двадцати пяти нет. И ума побольше твоего наберется. Про воспитание вообще молчу.

Чищу зубы, пальцами разглаживаю волосы и выхожу из ванной. Возвращаюсь в комнату, забираю свой паспорт с кровати, прячу его в сумочку, взамен достаю расчёску. Отправляюсь в прихожую, у зеркала привожу в порядок свои волосы.

- Ты случаем не сбежать собралась? – слышу из кухни веселый голос Егора.

- С радостью бы сбежала, но сначала надо исправить то, что натворила. – бубню себе под нос еле слышно. – Нет! – отвечаю громче.

- Иди завтракать!

От мыслей о еде, тошнота подкатывает к горлу. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, давая себе зарок никогда больше не притрагиваться к спиртному. Ни капли в рот не возьму.

Бреду в кухню. Зайдя сразу окидываю пространство глазами, она явно не мужская. Слишком уютная, слишком домашняя, светлая. Чувствуется женская рука.

- Мне только кофе. – сообщаю, присаживаясь на стул.

Егор стоит ко мне спиной, на нем синие джинсы и белая обегающая футболка. Благодаря ее белизне, кожа мужчины выглядит немного смуглой, совсем капельку. Ловлю себя на мысли, что Егора легкий загар украшает.

- Держи! – передо мной встает кружка с какой-то жижей.

- Что это? – стараюсь не показывать свое отвращение, но получается с трудом.

- Выпей и тебе сразу полегчает.

- Ммм… – верчу головой из стороны в сторону и тут же получаю усиление головной боли за эти движения, морщусь.

- Пей! – спокойно, но требовательно произносит он.

- Я не буду пить эту гадость. Мне крепкий кофе или просто воду.

- Воду нельзя. По старым дрожжам снова развезет.

- Значит кофе. – спорю с ним.

- Ты ведешь себя, как маленький ребенок. – берет кружку в руку и обходит стол, приближаясь ко мне. – Не заставляй заливать это в тебя силой.

- Егор, меня стошнит сразу, как ты поднесешь «это» к моему лицу. – названия странной штуке в кружке нет.

- Не смотри на ее внешний вид, закрой глаза и пей. Это вполне сносно на вкус.

Он делает еще шаг. Закрываю рукой рот и умоляюще смотрю на Егора, взглядом прося не подходить ко мне близко с этой отравой.

- Хотя бы несколько глотков. – не уступает он. – Выбирай, сама или я в тебя скручиваю и вливаю насильно.

- Сама. – произношу, убрав руку от губ. Выбора все равно нет.

Забираю кружку. От вида жижи слегка передергиваю плечами, это получается непроизвольно. Прикрываю глаза, как посоветовал Егор и подношу кружку к губам. Делаю маленький глоток, готовясь к позывам из своего желудка, но этого не происходит. Густой напиток оказывается вполне приятным на вкус. Он сладковат, с легкой кислинкой, похоже это лимон, остальные ингредиенты разобрать не могу. Сама не замечаю, как допиваю все до конца. Возможно, все дело в моей жажде.

- Молодец! – хвалит, забирая кружку. – Теперь ешь. – ставит на стол две тарелки с омлетом.

- Спасибо! – благодарю за напиток и завтрак. – Кушай сам, я не хочу.

- Вика, тебе надо поесть. – садится за стол с другой стороны.

Беру вилку и нехотя ковыряюсь в еде.

- Ты звонил своей знакомой? – интересуюсь у него.

- Да. Через два часа нас ждут в ЗАГСе. Осталось найти свидетельство о браке.

Едва не давлюсь от его слов. Этого еще не хватало. Тут же встаю и иду в прихожую. Свидетельство нахожу в своей сумочке. Вместе с документом возвращаюсь в кухню. Кладу его на стол.

- Я тут подумал, а может не будем торопиться с разводом? – на его лице вновь появляется ехидная улыбка. – Ну, а что… Самый долгий период мы стремительно проскочили, почему бы не попробовать построить семью. Вдруг, получится.

- Очень смешно. – с укором произношу я. – А когда наши дети подрастут, мы расскажем им увлекательную историю, как их родители напились до беспамятства и поженились, утром не вспомнив даже имен друг друга. Хороший пример будущему поколению.

Глава 3. Егор

Просыпаюсь в своей постели с жуткой головной болью и не только с ней. Рядом лежит красотка, надеюсь, что красотка. Лица ее не вижу, только точеную фигурку и потрясающую попку. Ножки тоже улет. Насколько могу оценить состояние кожи, спиной ко мне лежит молодая девушка, как минимум лет на десять младше меня. Возвращаю взгляд выше. Она настолько худенькая, что вижу каждый позвонок, заостренные лопатки. Помимо сногсшибательной фигуры, мое внимание привлекают красные волосы. Они напоминают мне о детстве, о зрелых ягодах, что срывал с ветки. Тихо втягиваю ноздрями воздух. И пахнет тоже ягодами. Какими точно разобрать не получается, тут целый букет. Если бы не сухость во рту, от желания отведать сочную ягодку, обязательно бы выделилась слюна.

К дикой головной боли, примешивается сожаление. Я не помню прошедшую ночь. Из-за похмелья даже не могу оценить свое состояние, хорошо мне было или середнячок.

Смотрю на шкаф и сожалею, что отказался от зеркальных дверей, сейчас бы мог заценить вид спереди, а так приходится полагаться на свою фантазию, которой мешает развиваться сверлящая боль в башке.

Лежу и боюсь шелохнуться, очень хочется пойти на кухню, взять из холодильника бутылочку минеральной воды и насладиться освежающим вкусом, но я не желаю будить спящую царевну. Сейчас мне все нравится, а что будет, когда она повернется? Вдруг, мои фантазии далеки от реальности и эта чудесная фигурка единственное, что у нее имеется? Кто знает, может там Квазимодо с большим шнобелем или кикимора с кривыми зубами и бородавками по всему лицу.

Продолжаю любоваться изящным телом, слежу за тем, как лучи июньского солнца играют с длинными волосами, плавно спадающими по подушке на простыню. Их перелив, игра света, вновь напоминают о сочной, налившейся ягоде, так и просящую поскорее отведать ее, не срывая с ветки.

Девушка мычит, шевелится. Похоже, она просыпается. Ягодка медленно садится на кровати, и мне открывается вид на край ее груди. Двоечка, как я люблю. Прячу улыбку и прикрываю глаза, делаю вид, что сплю. Хочу еще немного помучить себя ожиданием, прежде, чем увижу лицо незнакомки. Кроме того, мне любопытно, что станет делать сама девушка.

Слышу шебуршание, а затем ощущаю на себе пристальный взгляд. От того, сколько это длится, прихожу к выводу, что Ягодка тоже не помнит прошедшей ночи. Кажется, не я один упился до беспамятства. Может, в клубе вместо качественной выпивки пойло подмешивали? Не припомню ни разу, таких глобальных провалов в памяти, мог какие-то детали забыть, но чтобы так, никогда.

Открываю глаза, не в силах дольше держать интригу и прихожу в восторг от того, что вижу. Мои фантазии действительно далеки от реальности, девушка в тысячу раз прекраснее, чем я себе представлял. Маленький, прямой нос, кончик чуть вздернут, красивые дуги бровей, чудесный лоб и слегка припухшие губки. Глаза отдельная песня: длинные, густые ресницы обрамляют два изумруда. Их насыщенную зелень не передать словами. Шейка, словно у лебедя, худенькие плечи, тоненькие ручки, девушка вся миниатюрная. Ее милое лицо вызывает небольшие просветы в памяти. Ягодка отдыхала в баре с компанией в дальнем углу ночного клуба, где мы вчера отмечали день медика. Несмотря на то, что полгода назад я получил повышение и стал заведующим хирургического отделения, на мою дружбу с врачами и медсестрами это не повлияло. Мы по-прежнему вместе отмечаем праздники, обедаем, смеемся в те короткие перерывы, когда нам удается перехватить чашку чая или кофе.

Вспоминаю, как поглядывал на танцпол, когда там зажигали девушки из той компании, тогда мое внимание привлекли ее красные волосы и плавные движения. А еще помню спор с выпивкой, что устроил ведущий, а бармен его поддержал. Меня еще позабавила уверенность молоденькой девчушки перепить здорового дядю. Я рассчитывал ее обыграть, но не для того, чтобы утереть ее милый носик, я собирался выпить быстрее девушки, чтобы остановить соревнование. Для нее пятнадцать шотов было бы слишком, вот только я не рассчитал свои силы. Предыдущий спор вместе с этим, так еще и вподряд, вызвали у меня через чур приторно-сладкий вкус во рту. Не будь там столько ликера, я в миг бы расправился с тем рядком стопок, но от сладости запершило в горле, а вот девушке сладость наоборот оказалась в радость. Я честно проиграл в данном споре. Потом мы с ней и остальными пошли танцевать, дальше провал.

- Нравлюсь? – спрашиваю незнакомку, желая привлечь ее внимание к моему лицу, а не торсу. Она едва заметно вздрагивает. Взгляд девушки ползет вверх, к моим глазам. От того, что я вижу, внутри разливается тепло. На щеках Ягодки проявляется румянец. Она смущена. Какая прелесть. Я подобное вижу регулярно, но то моя племяшка семи лет, другое дело девушка. – Только смотри не влюбись. Хотя… Можешь влюбляться. – сажусь на кровати, желая все же отправится в кухню за водой, о которой грезил последние полчаса. – Мне нравится, когда меня боготворят. – с усмешкой произношу я, вспоминая, как мои пациенты и их родственники пожимают мне руку, благодарят за лечение, вовремя оказанную помощь.

Я люблю видеть радость на их лицах, знать, что я избавил их от мучительной боли, вернул в строй организм. Как говаривал Львович из кардиологии: они чинят часики, добавляя время пациентам, а мы – ходики. У него имелось и продолжение, оно про психиатров и кукушку, но сейчас не о них. Я нарочно подшучивал над девушкой, ее румянец доставлял мне особое наслаждение, тут главное не переборщить, а то цвет лица сольется с волосами.

- Ты сегодня не занята? Как ты отнесешься к предложению, позавтракать и продолжить то, чем занимались ночью? – поворачиваюсь к ней.

Хочу не просто услышать ответ, но и увидеть его в изумрудных глазах. Благодаря ягодному оттенку волос, зеленые очи девушки, напоминают листочки на веточках, среди которых прячутся сочные плоды.

Глава 4. Виктория

Неделя началась с маленькой радости, я перебралась в отдельный кабинет. И пусть он напоминал своими размерами кладовку с маленьким оконцем, за то только мой. Никаких лишних шумов, запахов, глаз, болтовни коллег, сбивающей с цифр, и температура в помещении угодная именно мне, а не откройте окно, здесь душно, закройте – жарко, обожаю гренки с чесноком и ой, я вчера малек перебрал на дне рождения друга. Брр…

Счастье мое длилось не долго, всего пару часов, пока переносила вещи, наводила порядок в кабинете и расставляла по полочкам папки по своему усмотрению. Затем я была вызвана к начальнику и началось… Складывалось впечатление, что Родион Дмитриевич на радостях от того, что руководство разрешило ему обзавестись помощницей, свалил на меня всю свою работу. Он уходил домой в шесть, а я оставалась до поздней ночи, чтобы выполнить все его поручения. Иной день приходилось появиться на своем новом рабочем месте уже в половине седьмого утра. К пятнице стала взглядом прикидывать пространство своей каморки, поместится ли тут раскладушка. Если так продолжится, то мне проще будет оставаться ночевать на работе, чем затрачивать полтора часа на дорогу в один конец.

Родители моему повышению порадовались, особенно папа. «Меньше времени останется на глупости в этой своей Москве.» - сказал он во время нашего телефонного разговора. В отличии от него, мама меня пожалела, потому что видела, как я устаю, ведь теперь мои вечерние звонки стали короткими и не из дома, а с работы. «Доченька, может, ну ее, эту работу? Возвращайся домой. Попросим Мирона Степановича взять к себе, будешь ему с бухгалтерией помогать. Пусть не такие деньжищи, зато спокойнее и с нами рядом.» - уговаривала она. Мирон Степанович – это местный житель, который, используя госпрограмму, переквалифицировался в фермера, выкупив часть забытого всеми колхоза. Местные жители его поддержали, так как он обеспечил людей работой, им теперь не требовалось мотаться в ближайший город в поисках заработка. Автобусы из нашего поселка ходили всего несколько раз в день.

Я была благодарна маме за ее поддержку и сочувствие, но возвращаться к ним не желала. Отдыха в родительском доме мне все равно не видать: ранний подъем, чтобы накормить курей и полить грядки, затем на работу, а вечером у родителей найдется еще куча неотложных дел. К ночи валишься с ног и мечтаешь о мягкой подушке. И все это приправляется ежедневным бурчанием папы: то не так, то не этак. А стоит выйти после девяти на прогулку с подругами, неделю будет на мозги капать, что должна дома сидеть, матери помогать, а не перед местными парнями хвостом крутить, ему мол сплетни о распутной дочери не нужны. Доказать папе, что в клуб на дискотеку я не ходила, а сидела у Юльки в беседке, не представлялось возможным, у него свое мнение и точка. Моя младшая сестра Галка, характером пошла в отца, поэтому постоянно с ним спорит и не дает себя никому в обиду. Каждый раз грозясь отцу в споре, что она соберет вещи и смоется к сестре, как только ей исполнится восемнадцать, Галчонок делает хуже только мне. У папы появляется еще один повод вернуть блудную старшую дочь в родные пенаты, и у него на это остается все меньше и меньше времени, Галке уже пятнадцать. Я очень хорошо понимаю сестру, жизнь с отцом, хуже, чем в казарме, он едва ли не линейкой вымеряет длину юбки, новая вещь покупается в случае непригодности старой, и будь его воля, он на нас паранджу одел бы с большим удовольствием. Нет, папа нас очень любит, именно поэтому так себя и ведет. Он видит, как много осталось в селе одиноких, брошенных стариков. Молодежь бежит в город, там и остается, папа боится повторить их судьбу. А еще село – это клубок различных сплетен и баек. Слушая, как чьи-то дочь или сын, уехав в город, попали в переделку, подсели на наркотики, связались с нехорошими людьми и прочие страсти, папа все время примерял подобные истории на нас и жутко боялся, что подобная участь постигнет его дочерей. Для каждой из нас у него было свое объяснение: я - слишком наивная, добрая и доверчивая, а Галчонок – не в меру любознательная, бойкая и острая на язык, и обе мы через чур красивые, все в мать.

В выходные к родителям пришлось поехать лишь на денек, не появиться вторую неделю подряд, я не могла, иначе бури мне не избежать. Я и сама ужасно соскучилась по папе с мамой и сеструхе. Я их очень люблю, и пусть папа у меня строгий, иногда даже не в меру, но в его объятиях я всегда чувствовала себя защищенной, обожаемой куколкой, его маленькой доченькой.

В понедельник шеф совсем обезумел, кричал на всех по поводу и без, мы старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Мне прилетел двойной объем работы, к тому же он заворачивал все сделанное мной ранее. Основной удар пришелся на его секретаря Алину, она в отличии от нас, скрыться с поля зрения своего шефа не могла. Во вторник мы узнали причину озлобленного поведения начальника, ночью он попал в больницу с мочекаменной болезнью. Все сотрудники отдела вздохнули с облегчением, но не мы с Алькой. Нам с этого дня предстояло не только выполнять свою работу, но и мотаться в больницу к шефу с различными документами для согласования и подписи.

Две с небольшим недели, что начальник провел в больнице под бдительным присмотром врачей, извергая из себя «строительный материал», как шутили ребята, для меня выглядели, словно бесконечная гонка галопом. Все это время постоянно успокаивала себя тем, что подобный дурдом - явление временное, шеф скоро поправится и я смогу выдохнуть. Еще меня подбадривала прибавка к заработной плате, благодаря которой родители смогут отремонтировать сарай, а на премию, обещанную Родионом Дмитриевичем за мои старания, я смогу позволить себе купить те самые туфли, что уже месяц стоят в витрине магазина, заставляя меня каждый раз проходя мимо них на работу, останавливаться и затаив дыхание любоваться.

Глава 5. Виктория

На следующий день, Лилька в перерыве шепнула мне, что договорилась с тетей. Она нашла для меня окошко в обеденный перерыв через два дня.

В оговоренное с Алькой и Лилькой время, мне удалось улизнуть на обед пораньше. Пусть на двадцать минут, но они играли мне на руку, клиника находилась в получасе езды от офиса. Влетела в кабинет Валентины Романовны минута в минуту.

- Здравствуйте! – произнесла запыхавшись.

- Добрый день, Виктория! Проходите сразу за ширму. – женщина средних лет, показала рукой направление. – Моя племянница сказала, что у вас трехнедельная задержка. Это так? – поинтересовалась она, поднимаясь со стула и подходя к раковине, чтобы вымыть руки.

- Да! Я недавно получила повышение, шеф следом попал в больницу, совсем замотал меня, вот я и не заметила. – оправдывалась перед ней.

- Половой жизнью живете регулярно? – продолжила свой расспрос, пока я раздевалась.

- Нет. За последнее время был только раз, восемнадцатого июня. – зачем-то уточнила я.

- Назовите первый день последней менструации?

- Пятого июня.

Валентина Романовна приступила к осмотру. Переживаний и молитв в голове у меня не было, я думала только о том, чтобы успеть вернуться на работу незамеченной. Если ребенок есть, то он уже есть, молись не молись, само не рассосется.

- Обрадовать мне тебя нечем, беременность есть. – озвучила свой вердикт тетя подруги. – Все, спускайся с кресла, одевайся и приходи ко мне. – произнесла Валентина Романовна, снимая одноразовые перчатки.

Все мысли о работе мигом выветрились из головы. Приговор прозвучал.

Одеваясь, смотрела на дрожащие пальцы, снова мысленно спрашивая себя, что мне теперь делать? Дальше все было словно в тумане, Валентина Романовна, что-то вещала про анализы, чем чреват риск первого аборта, что срок для медикаментозного прерывания упущен, затем она писала на листке адреса клиник, где мне все быстро сделают в день обращения и при этом абсолютно бесплатно, по полису медицинского страхования. Отдавая мне список клиник, попросила обязательно обращаться к врачу, если я не передумаю, а не заниматься самодеятельностью. Почему Валентина Романовна была абсолютно уверенна в том, что я собираюсь прервать беременность, я интересоваться не стала, просто молча слушала информацию и все. Так же молча убрала список в сумочку.

В конце тетя Лильки выдала мне справку о беременности. Забрав бумагу из рук Валентины Романовны, поблагодарила врача за прием и медленно побрела к выходу. Ноги напоминали вату, идти нормально отказывались. С трудом их передвигая, вышла в коридор, присела на диване возле двери и продолжила неотрывно смотреть на листок. «Беременность восемь недель» - зияло синей ручкой на белом фоне. От напряженных мыслей, текст все время расплывался, словно пятно краски на воде, а когда мне все же удавалось рассмотреть надписи, горло сдавливало, не давая дышать, и в глазах снова появлялась пелена.

В мою руку что-то вложили и направили ее вверх. Губ коснулась прохладная жидкость. Это была вода. Делая глоток за глотком, я постепенно приходила в себя. Слез на удивление не было, только хаотичные вопросы, устроившие гонку в моей голове: Как я умудрилась так вляпаться? Куда бежать? Зачем я столько пила? Почему не рухнула замертво в клубе? Что теперь делать? Сколько проживу после того, как узнает мой отец?

- Спасибо! – поблагодарила девушку, сидящую рядом. Это она принесла мне стаканчик воды из кулера, что стоял неподалеку.

- Не за что. – ответила красивая блондинка с голубыми глазами и теплой улыбкой на губах. – Вы не переживайте так. В этой клинике работают отличные врачи, они вам обязательно помогут. Они вас вылечат. – сказала нежным голосом.

- Это не лечится. – сказала я, вернув внимание к листу со строчкой «Беременность восемь недель», который держала двумя руками.

- Нельзя опускать руки. – пыталась подбодрить меня она.

- А кто опускает? Подобное поведение проблемы не решит. – мысленно отвечала девушке, не решившись произнести все это вслух. - Аборт или рожать? Спрашивала саму себя.

- Надо надеяться на лучшее.

- Интересно, где здесь это лучшее? – продолжила общаться безмолвно, все так же вглядываясь в диагноз. – Аборт - это убийство заведомо беззащитного малыша, которое возможно аукнется мне в будущем бесплодием или трудным зачатием. Беременность, ставит жирный крест на моей карьере и на жизни в целом. Родители меня убьют и закопают на заднем дворе, но перед этим я выслушаю огромную мораль, о том, что папа меня предупреждал, предвидел такой исход, и что я глупая, наивная девчонка, которая не слушалась своего умного и все предвидящего отца. Кроме меня, перепадет еще и сестренке, папа и Галке нотацию прочтет, как с людьми поступает большой город, почему стоит слушаться родителей и до свадьбы не подпускать к себе мужчину. Сколько бы я не скрывала беременность, он все равно узнает.

- Вы поправитесь. – твердо заявляет девушка.

- Точно, фигуре моей придет полный каюк, если все же оставлю ребенка. – задумываюсь я. – Вот утешили, так утешили. – произношу вслух. – Прям мечтаю стать похожей на жирного бегемота. – дарю девушке мимолетный взгляд и тут же замираю, увидев то, на что не обратила внимания в начале нашего разговора. Вновь, направляю свой взор к девушке. Все верно, она беременна. Кстати, животик-то ей очень идет. Он такой милый. У меня тоже такой будет? Ну, если оставлю. – Простите, я не хотела вас обидеть. Просто никак в себя прийти не могу от новости. – постаралась сразу же извиниться и объясниться перед девушкой.

Глава 6. Виктория

Вечером мы снова отправились с Лилькой в кафе, ей пришлось меня немного подождать, шеф задержал, но к счастью это была пятница и впереди меня ждали выходные.

- Ты уверена, что не передумаешь? – пристально всматривалась в мое лицо подруга.

- Уверена! Лиль, я уже люблю его всей душой. Это мое солнышко, мое маленькое сокровище. – мечтательно отвечала подруге.

- Я очень рада за тебя. Еще одним вопросом стало меньше. Дети - наше продолжение, наше счастье. Я не представляю своей жизни без Темки.

- И я уже не вижу себя без моего малыша.

- Или малышки. – с улыбкой поправила Лилька. – Нашему Темке невеста нужна. – усмехнулась она.

- Или малышки. – согласилась с ней. – Буду ей косички заплетать и в платья красивые наряжать.

- Ладно, помечтали немного и хватит. Пора остальные вопросы решать. – приземлила нас обеих подруга. – Ты собираешься сообщать о ребенке отцу?

Вопрос Лили заставил меня измениться в лице, кровь мгновенно схлынула в пятки, ужас невидимыми граблями подкрался к горлу, по коже прокатился озноб.

- Только не сейчас. Буду тянуть до последнего. – сиплым голосом ответила подруге. – Он меня убьет. А если не убьет, то в тот же день я буду заперта в родительском доме, и до конца беременности мне придется слушать нотации, о том какая я непутевая дочь. Я не хочу возвращаться к ним. – слегка повертела головой из стороны в сторону. – Пусть будет не легко, но я выращу моего малыша сама, здесь, а не в поселке. – непроизвольно приложила руку к животу, желая защитить свое дитя.

- Ты меня неправильно поняла, я спрашивала об отце ребенка, а не о твоем узурпаторе.

- Фух. – с облегчением выдохнула я, стирая капельки пота, проступившие на лбу от страха. – Не надо так про него. – попросила подругу, хотя понимала, что она в чем-то права.

- Вик, я всего лишь сказала правду. Ты посмотри до чего он тебя довел, тебе двадцать четыре года, а отца боишься сильнее, чем мой Темка бабайки. Что это за родитель такой, если его дети бегут из дома, и под страхом смерти возвращаться не хотят? Вместо поддержки, он возомнил вершителем ваших судеб. Он же все за вас решает.

- Папа переживает за нас, как любой другой родитель, просто у него характер тяжелый. Он не может в открытую сказать о том, что нас любит, что беспокоится. Каждый по-своему проявляет свои чувства. По сути папа оказался прав, предвещая, что жизнь отдельно от родителей выльется для меня боком, и я обязательно вляпаюсь. Как бы я не любила своего малыша, но отрицать, что меня ждет не простой период, не буду.

- Хорошо. Забудем о твоем отце. – согласилась со мной подруга. – Неизвестно еще какими мы станем, когда наши дети вырастут. Сейчас говорить и осуждать легко. – на выдохе произнесла Лилька. – Так что с отцом ребенка? Ты будешь ему сообщать? – повторила свой вопрос, от которого я так старалась уйти.

- Нет.

- Почему? Возможно он захочет поучаствовать в жизни ребенка. Тебе же легче будет, как минимум финансово.

- Лиль, у него одни гулянки и бабы на уме. У него в ванной упаковка новых зубных щеток. Знаешь, как он отреагировал на наш брак? Посмеялся со словами: «Ничего себя я подарок на день медика сделал!». У него не жизнь, а сплошное веселье. Для Егора любое событие – игра. Захотел женился, захотел развелся.

- Ну, ты зря так.

- Нет, Лиль. Он с легкостью повел девушку в ЗАГС, только ради того, чтобы провести с ней ночь. Для него эта печать в паспорте ничего не значит. Разводиться не хотел, лишь бы переспать со мной еще раз, потому что первый не помнит. Вел себя, как самовлюбленный балван. «Влюбляйся, я люблю, когда меня боготворят». – процитировала его слова.

- Прямо так и сказал? – лицо подруги вытянулось от удивления.

- Да! Он сам еще ребенок. И вообще, как я его разыщу? Приду в тот ЗАГС, найду тетку, которой нагрубила и угрожала, а затем спрошу, не знает ли она, где Егор живет? Не посмотрит ли его адрес в архивах заявок?

- Зачем? Он врач. Значит, его можно поискать по сайтам больниц, в соцсетях. И ты же у него дома была.

- Я была внутри дома. – уточнила для Лильки. – А когда мы вышли и отправились разводиться, мне как-то было не до запоминаний, где он живет. Да и для чего? Я рассчитывала, как можно скорее забыть о своем позоре.

- Давай через справочную поищем? – выступила с новым предложением подруга.

- Лиль, у меня без него проблем хватает. Я сейчас не готова к экспериментам. Я его толком не знаю, а того, что мне известно, достаточно для моего желания держаться подальше от этого ловеласа и клоуна.

- Возможно ты права, я так вовсе с ним не знакома. – согласилась со мной подруга. – А с Кощеем, что делать будешь? С ужасом представляю, как он разорется, узнав о том, что его помощница скоро в декрет свинтит. – покачала головой.

- Пока не знаю. Уволить меня он не сможет, хоть это хорошо. – потерла пальцами подбородок, настраиваясь на мыслительный процесс. – Деньги мне в будущем очень понадобятся, поэтому постараюсь протянуть в роли его помощницы сколько получится. С нашими дресс-кодом до семи месяцев скрывать не выйдет, но два-три месяца у меня в запасе есть.

- А на учет по беременности как вставать будешь? К врачам ходить?

Глава 7. Виктория

Странный шум долетает сквозь вату в ушах, во всем теле ужасная слабость, приоткрываю веки. Яркий свет неприятно режет глаза. Через тоненькие щелочки пытаюсь рассмотреть помещение, похоже я в палате. События сегодняшнего дня стремительно возвращаются ко мне, все тело накрывает леденящий ужас.

- Мой ребенок! – сиплю я, голоса совсем нет, во рту сухость.

Руки сами тянуться к животу, будто на ощупь могу определить внутри он или нет. Одна рука ложиться на живот, а вторая нет, что-то мешает. Устремляю взгляд в сторону, капельница, рука привязана.

- Очнулась! – слышу над ухом приятный женский голос, слегка поворачиваю голову в противоположную сторону. Передо мной стоит женщина преклонных лет, в халате. – Милая, это я тебя разбудила? Прости! Думала тихонько тут помою и уйду.

- Мой ребенок. – шепчу я. – Что с ним?

Женщина теряется, ее лицо мне совсем не нравится. Слезы моментально собираются в глазах и выкатываются из них.

- Тише, ты чего? Не плачь. Я сейчас врача позову. – начинает суетиться женщина. – Сейчас! Минутку! Она недавно к тебе заходила. – спешит к двери. – Ты только лежи, не вставай. – просит, выскакивая в коридор.

Я бы и рада встать, только сил нет. Желания тоже нет.

- Мой ребенок! – произношу одними губами, продолжая ронять соленые капли.

Ощущение будто на меня упал потолок и придавил всем своим весом, дышать тяжело, я и не пытаюсь. Зачем? За последние дни я настолько полюбила свою кроху, что каждое мое утро начиналось с приветствия малышу, а засыпая, желала ему сладких снов, рассказывала, как переделаю для него детскую, какую кроватку куплю, как буду целовать по тысяче раз на дню.

- И что мы тут сырость разводим? – услышала знакомый голос. – Мы тут стараемся, спасаем, а она все наши усилия на корню рубит.

Я открыла заплаканные глаза и увидела Валентину Романовну, быстрыми шагами приближающуюся к моей постели.

- Мой малыш. – произнесла сквозь всхлипы. Откуда она в моей палате меня сейчас совсем не интересовало.

- Все хорошо с твоим малышом, но, если ты не прекратишь реветь... – строго посмотрела на меня.

- Он жив? – перебила ее, все еще не веря в слова врача.

- Жив! – присела рядом на стул. Мои губы растянулись в улыбке. – Нам удалось вовремя принять меры. Состояние по-прежнему тяжелое, но прогнозы благоприятные. Сейчас все зависит только от тебя. – объясняла она, а я не могла перестать улыбаться. Сердце наполнялось теплом и радостью, мой малыш жив, он во мне. – Ты должна перестать нервничать и плакать. Ребеночек чувствует мамино состояние. Ему нужны твоя любовь и забота, а еще спокойствие и чувство защищенности. Ты меня поняла?

- Угу. – кивнула и принялась вытирать слезы тыльной стороной ладони. – Я больше не буду! – искренне пообещала врачу.

- Я очень на это надеюсь. Сегодня тебе вставать нельзя. Лежим, сохраняемся и думаем о хорошем, а завтра посмотрим.

- Валентина Романовна, а что вы тут делаете? – спросила я.

Страх за ребенка поутих и любопытство проявилось.

- В каком смысле? – удивилась она. – Я здесь работаю.

- Вы принимаете в двух клиниках?

- Виктория, ты хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Ты помнишь какое сегодня число.

- Хорошо. Я разве нахожусь в вашей клинике? Но я же приехала в другую, в ней был пандус для скорой, широкий коридор.

- Ты приехала в нашу клинику, только с другого входа, правильнее сказать в другое крыло. Как ты не узнала здание? А адрес?

- Скорую вызывала секретарь моего шефа. Куда точно его повезли, я не спрашивала. Когда мы подъехали, мне было не до того, чтобы разглядывать здание.

- Понятно. Когда ты теряла сознание, то успела сказать о ребенке. Медперсонал сразу полез в твою сумку за документами, чтобы узнать информацию о беременности, нашли мою справку, тут же связались со мной. – рассказывая мне подробности, Валентина Романовна поднялась, обогнула постель и освободила привязанную руку. – Это тебе больше не понадобится. – мельком взглянула на меня. – Или оставить?

- Нет, не надо. Спасибо! – поблагодарила ее. – А что с мужчиной, которого я привезла? Он жив?

Волнение снова заставило сердце биться чаще, как не пыталась его унять, сделать этого не получалось.

- Жив. – успокоила меня тетя подруги. – Остального я не знаю. У вас с ним разные отделения. Могу попросить медсестер на посту позвонить в хирургию и узнать.

- Спасибо! – слова благодарности снова рвались наружу.

- Отдыхай. Кнопка вызова медсестры вот. – показала рукой на белоснежную кнопку. – Через час зайду еще раз тебя осмотреть.

Подарив мне теплую улыбку, Валентина Романовна покинула палату. Следом пришла медсестра справится не нужно ли мне чего. По моей просьбе, девушка достала из тумбы мою сумочку, чтобы я смогла забрать мобильный телефон.

Стоило мне взять в руки свой аппарат, как он опять завибрировал. Звонила моя подруга.

- Да, Лиль! – сказала, приняв вызов.

- Вика, ты как? Мне тетя позвонила, сказала, что с тобой случилось. – тараторила подруга.

Глава 8. Егор

Мой телефон оповестил о входящем вызове, когда я только-только вернулся с плановой многочасовой операции и присел пообедать в столовой, которая находилась на первом этаже нашей клиники. Номер был мне не знаком, принимать вызов совершенно не хотелось, но поступить так я не мог, вдруг, что-то важное, телефон рабочий.

- У аппарата! – произнес, поднеся телефон к уху.

- Егор Алексеевич, здравствуйте! Это Алина, дочка Екатерины Евгеньевны Ковалевой, вы полгода назад ее спину оперировали. – словно пулемет стрекотала она, у девушки явно что-то случилось.

- Я вас вспомнил. Здравствуйте! Вашей маме не здоровится?

- Нет! С мамой все хорошо. Спасибо вашим золотым рукам. Егор Алексеевич, помогите! Примите срочно пациента, умоляю!

- Что с ним?

- Я уже вызвала скорую, они едут.

- Нашу?

- Нет, обычную.

- Что с пациентом? – повторил вопрос, глядя на остывающий обед.

- Это мой босс. Он упал и ударился об угол стола головой. Он без сознания, из раны кровь сочиться, пульс есть, я проверила. Умоляю, спасите его! Вся надежда только на вас. Он не должен умереть. – снова переходила на скорость пулемета.

- Направляйте скорую к нам, сделаю все, что в моих силах.

- Спасибо! – произнесла с облегчением Алина. – Ой, его зовут Родион Дмитриевич Костин. – опомнившись, добавила она.

- Жду! – сказал я, и в телефоне наступила тишина. Вызов сбросили.

Я не смог отказать девушке, отправить мужчину в другую клинику или вызвать врачей своего отделения. Этого не позволяла сделать моя жизненная позиция. К тому же я сегодня был не только заведующим отделения, но и дежурным врачом. Еще я отлично помнил о том, что полгода назад подобная просьба вернула мне сестру. Правильнее будет сказать, не позволила ее потерять. Я тогда, знатно струхнул, увидев, как в подъехавшей машине скорой помощи врачи пытаются откачать Снежку. В тот день я в полной мере познал, что чувствуют родственники тех, кого я оперирую, даже в приумноженном проценте. В моих руках находилась жизнь сестры, в прямом смысле слова. Передать ее другому врачу я не мог, никто бы не справился лучше меня, но как же тяжело было собраться в тот момент и сосредоточиться. Пот градом катился со лба, страх за сестру не отпускал ни на секунду, счет шел на минуты, нет, секунды. К счастью, мне на помощь пришел отец. Как только я услышал его громкий и требовательный голос: «Егор, докладывай, что у тебя!», в ту же секунду собрал мысли в единую массу и все пошло в запланированном режиме. Видеозвонок отца перевели на оборудование в операционной и вместе нам удалось вернуть Снежинку с того света. Здесь важнее были не его советы, а участие, поддержка, зоркий глаз профессора, когда-то обучавшего меня, убежденность в том, что я действую верно и не допускаю даже самой незначительной ошибки из-за того, что оперирую младшую сестру.

Перезвонив своим и отдав указания подготовить операционную, приступил к обеду. Минут десять у меня в запасе имелось.

Пациента привезли через двадцать минут, к тому времени мы с бригадой как раз шли по коридору. Поспешив на встречу врачам скорой помощи, на ходу интересовался состоянием пациента.

Встреча с Викторией стала для меня полной неожиданностью, как и ее поведение. В меня не раз вцеплялись с обезумевшим от страха взглядом родственники пациентов, умоляли помочь, спасти, но то совершено чужие, незнакомые люди, а здесь она. За эти полтора месяца, я так и не смог забыть изумрудные глаза и вишневые волосы, зацепила она меня чем-то, сам не понял, чем. Нет-нет да и вспомню. Посмотрю на зеленую траву и глаза ее вижу, пациенты ягодами угощают, а я о девушке сразу думаю. О произошедшем со мной приключении знал только мой друг Мишка, он полчаса ржал, как конь, увидев фотографию свидетельства о браке. Остальным рассказывать я не пожелал, не хочу пасть в их глазах.

Фельдшер скорой помощи обхватил Викторию сзади и расцепил ей пальцы, чтобы я смог выполнить свою работу. Чтобы не слышать ее душераздирающий крик, не видеть слезы, от которых сжималось мое сердце, поспешил к лифту.

Поднимаясь на наш этаж, смотрел на седовласого мужчину и пытался понять, кем он приходится Вике. Точно не отец, они совсем не похожи, фамилии разные и отчество у нее другое. Тогда кто? Дядя? Но разве станет человек настолько убиваться из-за дяди? Там истерика была такая, что не передать словами и взгляд… Взгляд стеклянный. Виктория была не в себе. На лице неподдельный ужас застыл.

На верху мужчина стал приходить в себя, осмотр и его ответы на вопросы не выявили чего-то ужасного, кратковременная амнезия, легкое сотрясение головного мозга и рассечение кожного покрова в несколько сантиметров.

Тщательное обследование тоже не выявило отклонений и серьезных повреждений, поэтому пациент был помещен в палату под пристальное наблюдение. При таких травмах симптомы не всегда проявляются сразу.

Закончив с Родионом Дмитриевичем, я перезвонил Алине и успокоил девушку. Очень подмывало спросить у нее, кем пациенту приходится Виктория, но я не стал, решив поинтересоваться у Ягодки лично, заодно успокоить.

Спустившись к девчонкам на пост, очень удивился не увидев Виктории.

- Милые дамы, не подскажите, где я могу найти родственников Родиона Дмитриевича Костина? – спросил у девчонок в приемной.

Глава 9. Егор

Утром моя смена, как дежурного хирурга, закончилась, а как заведующего хирургическим отделением - только началась.

После обхода больных, я вернулся в свой кабинет. Сев за стол, взялся за заполнение карт, но мысли не давали сосредоточится. Я поднялся из кресла и подошел к окну, начало августа совершенно не радовало своим солнцем. Смотрел на прохожих, снующих туда-сюда, словно муравьи в большом муравейнике, и думал о Виктории. Она до сих пор являлась для меня загадкой. По виду скромная, мягкая, ранимая девушка, а по поступкам – полная противоположность. Жених – вовсе не жених, а женатый мужик. Девчонка любит веселые компании, клубы, не знает меры в алкоголе. Ее крики и злость в ЗАГСе, требования развода, еще раз подтверждают то, что она далеко не нежная и беззащитная девушка. Виктория отличная актриса, которая пользуется своей внешностью, прикидывается слабой и беззащитной, манипулирует людьми ради личной выгоды. Думаю, ребенок тоже не был случайностью, решила укрепить свои позиции или надоела роль любовницы-содержанки, рассчитывает, что Костин разведется с женой и женится на ней. Избитый способ всех женщин, находящихся в таком же положении.

От мыслей меня отвлек тихий стук в дверь.

- Да! Входите! – громко сказал я.

Дверь неспеша распахнулась и в кабинет вошла мама. Она работала медсестрой в моем отделении, сегодня была ее смена.

- Сынок, я тебе пирожков принесла, твоих любимых. – подошла к столу с сумкой в руках. – И обед домашний. Все лучше, чем в столовой питаться. – ласково улыбнулась мне.

- Спасибо, мамуль, но не стоило. – подошел к ней и обнял. – Я очень люблю твои пироги и обеды, но ты должна больше отдыхать.

- Я отдыхаю. Мне не сложно. Ты же знаешь, как я волнуюсь, что ты опять забудешь пообедать.

- Я не забываю, просто не всегда есть время. – обнимая маму, подвел ее к дивану и усадил на мягкое сидение. Устроился рядом с ней. – Как там Снежинка и Звездочка? – поинтересовался здоровьем беременной сестры и моей любимой племяшки.

- Хорошо. Завтра хотят отправиться на Балтийское море на недельку, отдохнуть, искупаться, родственников навестить.

- А вы с отцом не хотите к ним присоединиться?

- Мы достаточно наотдыхались в этом году, пора поработать.

Мама с моим биологическим отцом полгода назад поженились, свой медовый месяц они разбили на несколько поездок. Моя сестра в этом году тоже вышла замуж, они с Сашкой, наконец, разобрались в своем прошлом, в ошибках и лжи, в которую их погрузили завистники. Снежана вернулась с отцом и дочкой в Москву из Зеленоградска, города на берегу Балтийского моря. Сейчас они все вместе живут в большом доме. Мы со Снежкой брат с сестрой по отцу, матери у нас разные. Ее мама трагически погибла, когда Снежинка была совсем маленькой, папа растил дочь вместе со своей сестрой. Снежана настолько привязана к папе, что жить без него отказывалась. Она у нас очень нежная, при виде крови сразу в обморок падает, а процедурный кабинет за километр обходит. Вот такая ирония судьбы, дочь знаменитого профессора, великолепного хирурга, до ужаса боится уколов, боли и крови. Ее дочка, Каринка, напротив, обожает играть роль маленького доктора, правда для животных. Талант отца и любовь к медицине в полной мере перешел по наследству только мне.

О том, что мой отец, вовсе мне не отец, я узнал уже повзрослев и выучившись на врача. Родители признались мне в этом, когда я будучи молодым ординатором, попал на обучение к великому профессору Никитину. Сам же отец, о наличии у него родного, взрослого сына, узнал этой зимой, когда Снежка лежала в нашей клинике, после той самой операции, которую мы с ним совместно провели.

Моя мама до свадьбы с биологическим отцом, жила со мной, но выйдя замуж, перебралась в дом к папе и Снежке. Когда они с отцом уезжают в отпуск, я стараюсь ежедневно заезжать к сестре, чтобы удостовериться в ее хорошем самочувствии. Совсем скоро у меня родится племянник.

Я отлично общаюсь с обоими отцами, до сих пор ношу фамилию и отчество того, кто меня вырастил, но иногда меня посещает мысль все же сменить фамилию. Мой родной отец не знал о моем существовании, в том, что он лишился моей мамы и меня, виноваты бабушка с дедушкой, вмешавшиеся в судьбу дочери, решившие все за нее.

- Мамуль, ты всю жизнь трудилась, пора отдохнуть. – возразил ей.

- Егорушка, рано ты меня на пенсию отправляешь.

- Я не отправляю тебя на пенсию, просто прошу больше отдыхать.

- Я отдыхаю. – крепче сжала мою руку. – Мне на работе комфортно. Ты рядом, твой папа тоже. Здесь я могу за вами присмотреть, убедится, что покушали, не забудете немного отдохнуть.

- Мам, – обнял ее за плечи, – ты, наверное, забыла, но я давно вырос. – улыбнулся ей и поцеловал в щеку. От мамы никогда не пахло медикаментами, несмотря на работу медсестры, она всегда источала аромат домашнего уюта и выпечки. – За мной не надо присматривать.

- Надо! Это для других ты взрослый, врач, заведующий отделением, а для меня всегда останешься моим добрым Егорушкой, маленьким озорным мальчиком.

- С озорным согласен, а с маленьким мальчиком - поспорю. – усмехнулся я.

- Вот женишься, появятся у тебя свои дети, тогда и спорь. – ласково провела по моим волосам рукой.

Слова мамы заставили меня вновь вспомнить о Вике, я стал серьезным.

Глава 10. Егор

Утро в отделении началось, как обычно: обходы, знакомство с поступившим ночью пациентом, отчет дежурного хирурга, плановая операция, сегодня не такая продолжительная и сложная.

Родион Дмитриевич шел на поправку, ухудшений не наблюдалось, скорее наоборот, он слишком быстро приходил в себя, что удивляло. При ушибе головного мозга, пусть и легкой степени, такого обычно не происходит, к тому же его возраст.

К Виктории я не спускался, специально загрузил себя дополнительной работой. Если бы не моя вчерашняя усталость, весь вечер не смог бы заснуть от мыслей о ней и воспоминаний о крошечном ребенке на экране монитора. По дороге домой, даже подумывал заехать в бар, чтобы зацепить какую-нибудь деваху, хотелось выкинуть из головы весь этот вздор, переключиться на другую женщину, но усталость и желание выспаться оказались сильнее.

В обед спустился в нашу столовую. Мамы сегодня в клинике не было, поэтому побаловать домашними блюдами, приготовленными с особой любовью, никто не мог, придется довольствоваться тем, что есть. По первости она передавала мне обеды с отцом, но я убедил маму, что это лишнее. Мне было неудобно перед папой и Сашкой. В конце концов, я взрослый мужик и в состоянии приготовить себе пищу самостоятельно.

В столовой увидел Валентину Романовну и не смог пройти мимо. Взяв свой обед, устроился за ее столиком.

- Доброго дня, Романовна! – поприветствовал ее.

- Доброго, Алексеевич! Ты, кстати, еще Алексеевич или уже Викторович?

Валентина Романовна поверхностно знала мою историю.

- Алексеевич и менять не планирую. Какой смысл, если все по-прежнему продолжат звать Алексеевичем?

- Наверное, ты прав. – задумчиво произнесла она.

- Приятного аппетита! – пожелал коллеге.

- И тебе. – кивнула Романовна и продолжила прием пищи.

- Как дела у Виктории? – все же не выдержал я.

- Егор Алексеевич, ответь мне честно, насколько близка тебе Виктория? – пристально посмотрела мне в глаза.

- Просто хорошая знакомая.

- Знакомых до палаты на руках не носят.

- Я ношу. Обычная забота. Не раздувай из мухи слона. – ответил буднично, стараясь избежать лишних вопросов.

- Как твой пациент?

- Идет на поправку. На следующей неделе выпишу. – сказал Романовне, понимая о ком именно она спрашивает.

- А подержать его подольше не получится? – спросила она.

- Валентина Романовна, не говори загадками. Что случилось?

- Я конечно могу ошибаться, но если права, то у твоей знакомой в жизни все не очень хорошо.

Прервав прием пищи, я устремил взгляд на свою коллегу.

- Что с ней?

- Виктория сегодня выписалась.

- Как выписалась? – недоумевал я.

Девушка едва не потеряла ребенка, и только наметились улучшения, она сбегает.

- Вот так. Уговорить ее задержаться на несколько дней, мне не удалось. Виктория клятвенно пообещала продолжить принимать препараты дома, соблюдать постельный режим и написав расписку, ушла.

- Ой, дуреха! – покачал головой, не сдерживая в себе негодование. – Значит, настолько ей нужен ребенок. – сделал соответствующие выводы.

- Понимаешь, там не все так просто. Я не должна тебе этого рассказывать, но жалко девчонку. – вздохнула Романовна. – При осмотре Виктории я наблюдала свежие гематомы на ее бедрах. – тихо произнесла Валентина. Тело мгновенно напряглось, я с силой сжал ложку в руке. – Возможно, не нервное перенапряжение стало причиной угрозы, а грубый секс. Внутренних повреждений я не обнаружила, но то, что видела снаружи мне не понравилось.

- Ты хочешь сказать, что Костин ее бьет?

- Я не знаю. – развела руками. – Возможно, у них какие-о игрища, возможно, он вообще не при чем, а с ней это делает кто-то другой. Она сама утверждает, что якобы ударилась о стол. Я не стала ей говорить, что удариться о стол несколько раз вподряд и со сдвигом в сторону невозможно, к тому же я в состоянии отличить следы от пальцев. Егор, пойми, кто я такая, чтобы лезть в ее личные взаимоотношения? Но жалко. – снова вздохнула Романовна.

- Она давно ушла? – спросил металлическим голосом, с трудом сдерживая внутри злость.

- Да, нет. Перед обедом.

- Я разберусь. – поднялся со стула.

Аппетит улетучился. Желание выполнить побыстрее обещание, было сильнее голода.

- Ты куда? – удивленно посмотрела на меня коллега.

- Поговорить со своим пациентом.

- Егор Алексеевич, не наделай глупостей. Не подставляй себя и меня.

- Не переживай, я себя контролирую. – ответил Романовне, подхватив поднос с едой.

Отнеся его на мойку, поспешил на свой этаж и сразу направился к одиночной палате, где лежал Родион Дмитриевич. Я не собирался с ним ругаться, хотел лишь выяснить, какие у него взаимоотношения с Викторией. Романовна права, он мог быть не причем.

Дверь в палату была не до конца закрыта, из нее раздавался зловещий бас моего пациента. Ноги сами вросли в пол, я хотел понять на кого он ругается. Если дело в действиях медсестры моего отделения, то я должен видеть всю картину целиком.