Покровитель

Глава 1

Отчаяние толкает нас на самые безумные поступки, но иногда именно там наше сердце обретает свой особенный ритм, который способны слышать лишь двое.

Карина

С утра немного штормит. Неожиданно сказывается выпитый вчера всего один крохотный бокал вина в честь дня рождения Лилии Валерьевны. Она очень просила поддержать, так как из девочек на празднике оказалась только я. И пока её сын и по совместительству мой парень обсуждал деловые вопросы с отцом и парой других гостей, мы медленно пили, болтали о будущем. Лилия Валерьевна мечтала, а я кивала и улыбалась.

Моя реальность слишком непредсказуема, чтобы строить далеко идущие планы. Ещё два года назад всё было иначе, но жизнь имеет свойство нагибать нас в самые неприличные позы без предупреждения. Я не стала исключением, поэтому всё, что смогла сделать для этой замечательной женщины, я сделала — безоговорочно отдала ей право помечтать за нас двоих под хорошее вино.

За окном ещё по-летнему светит солнце, и я с улыбкой потягиваюсь, запрокинув голову, чтобы на него посмотреть.

— Рина…, — рядом тихо стонет Дарьял, обнимая меня крепче.

Двигает к себе, утыкается носом в шею, затягивается моим запахом. Чувствую, как улыбается, а его член упирается мне в бедро.

— Доброе утро, — провожу ногтями по крепкой спине.

Толком не открыв глаза, Дар подминает меня под себя, широко разводя мои ноги. Закидываю их ему на спину, скрещивая чуть повыше поясницы. Закусив губу, принимаю в себя его член. Мы медленно двигаемся, лениво целуемся, лаская друг друга везде, где можем дотянуться. Чтобы не стонать, зажимаю рот ладонью. Дар улыбается, убирает мою руку и занимает её место своим языком.

В этом полусонном утреннем сексе есть свой кайф. Жаль, что случается он редко. Уйти на ночь из дома я не могу. Оставлять у себя Дарьяла чаще пока тоже сложно, потому что живу не одна. И в такие редкие моменты я стараюсь наслаждаться.

Дар переворачивает меня на живот, проводит влажным членом между ягодиц и снова входит, лишь слегка оторвав мои бёдра от кровати. Тело медленно наливается расплавленным, вязким теплом.

Ладонь Дара скользит по моей спине, слегка массируя вдоль позвоночника.

— Мхмхм, — мычу, уткнувшись лицом в простыню. — Быстрее, пожалуйста.

И он срывается на резкие, частые толчки, опустошая и снова наполняя меня жаром. Содрогнувшись, растворяюсь в нашем удовольствии, чувствуя, как по спине стекает его горячая сперма.

— Хочу так каждое утро, — хрипит Дарьял, прижавшись ко мне горячим подтянутым телом.

Он у меня бывший спортсмен, мастер спорта по кикбоксингу. После серьёзной травмы ушёл в бизнес родителей, который также связан со спортом. Они держат небольшую сеть хорошо оборудованных фитнес-центров с бассейнами и залами для йоги. Так что Дар так или иначе на своём месте. А вот я пока нет. И мне уже пора собираться на работу.

— Слезь с меня, — смеюсь, ёрзая под ним.

— Детка, у меня такими темпами сейчас снова встанет, — кусает за плечо и послушно скатывается на соседнюю подушку.

— Извини, второй раз тебе придётся справляться самостоятельно. Мне нельзя опаздывать.

Недавно полученная новая должность обязывает быть вовремя.

— А вот если бы ты пошла работать к нам… — начинает он старую пластинку.

— Нет, Дар. Мы не будем смешивать отношения и работу в одну кучу. Мне хоть где-то нужна автономность. Иначе мы просто устанем друг от друга.

— Мои же родители не устали, — улыбается он.

Да, мои тоже много лет прожили вместе. А теперь их нет. Махом, сразу обоих. Зато есть чудовище, живущее в соседней комнате. И его пора поднимать.

Чмокнув Дарьяла в щёку, выхожу из своей спальни и стучу в соседнюю. Тишина. Открываю. В комнате младшей сестры бардак. Шторы задёрнуты, но я кожей чувствую, что она не спит.

— Динка, вставай, у тебя линейка, — подхожу к окну и впускаю свет в это царство подросткового беспредела.

— Вы так громко трахались! Захочешь, не уснёшь! — огрызается она.

— Ты офигела?! Выражения выбирай! — получает шлепок по бедру этот шестнадцатилетний монстр.

И врёт ведь. Не слышала ничего. У меня даже диван не скрипит.

— Вставай. Если быстро соберёшься, Дарьял тебя на крутой тачке до школы подкинет. Повыпендриваешься перед одноклассниками.

— Скажу всем, что это мой парень. А если они тебя с ним увидят, скажу, что злая сестра его у меня увела, — продолжает издеваться Динка.

— Хорошо, — сдаюсь. — Только давай в темпе!

Пока сестра чистит зубы, я собираюсь. Дарьял убрал постельное, сидит, широко расставив ноги, наблюдает за тем, как я надеваю нижнее бельё.

— Этот процесс мне тоже нравится, — смеётся он. Подходит сзади и поправляет лямку тонкого белого бюстгальтера. — Ты умудряешься быть сексуальной даже в домашнем халате. А кружево, — целует в плечо, — смотрится просто шикарно.

Отходит, чтобы не мешать. Надеваю белую блузку с красивым декольте, чёрную юбку-карандаш длиной до колена и разрезом сзади. Собираю длинные волосы в аккуратный пучок на затылке. Добавляю немного любимых духов на шею и запястья. Дополняю сдержанный рабочий образ удобными туфлями на высоком, но устойчивом каблуке.

— Вау. У меня самая красивая девочка во вселенной, — довольный после секса Дарьял сыплет комплементами.

Приятно. Вспоминаю, что мне вообще-то всего двадцать.

— Ну, мы едем или где?! — к нам вламывается возмущённая Динка.

В розовой полосатой футболке, коротком джинсовом сарафане и белых кедах. «Мамины» рыжие волосы небрежно забраны за чуть оттопыренные уши. На одном плече висит потрёпанный тряпичный рюкзак, весь усыпанный значками и исписанный маркером прямо по ткани.

— Ты так в школу собралась? — кривится Дар, разглядывая это чудо.

— Угу. А ты мой парень на сегодня. В курсе? — зараза надувает большой пузырь из жвачки и провокационно смотрит на моего парня.

Глава 2

Карина

Отбивая каблуками ритм по графитовому керамограниту с геометрией из тонких белых линий, спокойно иду к лифту и поднимаюсь на этаж выше. Сворачиваю в правое крыло и попадаю прямиком к часто пустующему кабинету Кофмана.

Ещё будучи операционисткой я слушала, как девочки с восхищением шепчутся о Давиде Исайевиче. Успешные мужчины всегда вызывают восхищение, даже если они стары и некрасивы. Но это не про него. Умный, проницательный взгляд, тёмно-русые волосы с каштановым отливом, стильная «голливудская» борода, подчёркивающая линию челюсти, скулы и делающая его лицо ещё более мужественным.

На деловых фото, висящих на последнем этаже высотки, принадлежащей банку, у Кофмана всегда хмуро сдвинуты брови, широко расправлены плечи, обтянутые тканью дорогого пиджака или рубашки. Высокий, холёный, стильный.

Наш биг-босс хорош собой, это чистая правда. Только у меня всё равно нет к нему вот этого неземного чувства, возводящего мужчину в ранг Бога просто потому, что у него неприлично много денег. Наверное, из-за того, что я уже видела таких, но немного в другом амплуа. Наглых, пьяных, безнаказанно пристающих к молоденьким девочкам.

У всего есть обратная сторона. Я не утверждаю, что Давид такой, но, как говорится, лучше не очаровываться, чтобы потом не разочаровываться.

Им можно восхищаться иначе. Как бизнесменом, как умным человеком. Я читала его интервью, статьи. Вот что действительно интересно. Не то, что у него есть сейчас, а то, как он этого достигает. Мне бы хотелось однажды дотянуться до его уровня именно в этом плане.

Перехватив папки удобнее, стучу в дверь. Дожидаюсь разрешения войти от его секретаря.

— Привет, Рина, — опустив очки по переносице, шепчет мне Татьяна Алексеевна.

— Доброе утро, — приветливо улыбаюсь ей.

Вопреки стереотипам, секретарь биг-босса не длинноногая девочка с губами уточкой и грудью третьего размера, а невысокая, чуть полноватая женщина с двумя высшими образованиями и приличным опытом работы.

— Мне Олег Вадимович сказал передать документы лично в руки Кофману, — озвучиваю Татьяне Алексеевне цель визита.

— Знаю. Подожди пять минут. У него важный звонок.

Присаживаюсь на кожаный диванчик у окна. Папки кладу к себе на колени. Постукивая ногтями по плотной чёрной обложке, наблюдаю за работой коллеги. Вернув очки на место, Татьяна Алексеевна ловко порхает пальцами по клавиатуре, отвечает на телефонный звонок хорошо поставленным голосом. Потом ещё на один, и ещё…

— Проходи, — кивает мне на дверь, не отрываясь от телефонной трубки и монитора.

Поднимаюсь, провожу ладонью по юбке, поправляя её на ягодицах, и, прижав папки к груди, вхожу в кабинет Давида Исайевича. Он сидит в кресле с высокой спинкой, слегка раскручиваясь на нём из стороны в сторону. Пальцы сложены пистолетиком, упираются под подбородок. Тяжёлый, задумчивый взгляд направлен на разложенные перед ним бумаги.

Раздражённо оттолкнув их от себя, Кофман переносит на меня часть своих эмоций. Они передаются невербально. Через взгляд, через едва заметное движение кисти с кожаным браслетом дорогих часов. Я ощущаю их лёгким холодком на коже и покалыванием вдоль позвоночника.

Думала, за два года, благодаря Динке, моя броня стала толще, и такими «выстрелами» её уже не пробить.

Между мной и Кофманом случается странный немой диалог.

«Здравствуй, Карина»

Да, мы знакомы лично. Пару раз в этом месяце он брал меня с собой на деловые обеды. Ничего пошлого, ни единого намёка. Простое сопровождение, несколько вовремя вброшенных фраз в разговор влиятельных господ.

Почему не вызвать эскорт? Я прямо задала ему этот вопрос, когда столь занимательное распоряжение поступило в первый раз.

Давид усмехнулся и сказал, что у него нет времени ждать, пока подберут девушку, пока её привезут, а я ещё и в теме некоторых вопросов, так как сама заочно учусь на юриста-международника и работаю теперь, считай, с руководящей верхушкой.

Хочешь не хочешь, приходится подписывать бумаги о неразглашении и вникать в некоторые детали, как, например, те, что спрятаны в папках, которые я передала ему лично в руки.

«Привет» — также не произнеся ни слова, отвечаю я и чувствую, как расправляются плечи и чуть выше поднимается подбородок.

Тяжесть его взгляда падает прямо мне в ноги и оттуда вопреки всем законам физики, поднимается вверх, замирая на изгибах фигуры. Это неприятно. Кофман смотрит так, будто медленно расстёгивает пуговицы на моей блузке.

Встряхивает головой, открывает папки и ставит на документах витиеватые подписи одну за другой.

Толкает их ко мне и взмахом руки отсылает прочь.

Забираю стопку. Разворачиваюсь на каблуках, едва не подвернув ногу. Выхожу из его кабинета и на пару секунд прижимаюсь спиной к прохладной закрытой двери. Сердце безжалостно пытается проломить рёбра, потому что это было… Странно?

Да, пожалуй. Именно от Кофмана ощутить короткий, но столь открытый мужской интерес, мне оказалось действительно крайне странно.

— Отругал? — тихо спрашивает Татьяна Алексеевна.

— Нет, всё хорошо, — улыбаюсь ей.

Выдыхаю только в коридоре. Спускаюсь к себе на этаж, передаю подписанные бумаги Олегу Вадимовичу, выполняю ещё пару срочных поручений и, подхватив сумочку, ухожу в туалет, расположенный здесь же на этаже.

Открываю окно, впуская в помещение вкусный воздух с оттенками летней травы и первой, едва уловимой осенней свежести. Достаю длинные, тонкие сигареты. Прикуриваю и глубоко затягиваюсь, позволяя дыму тяжестью упасть в лёгкие.

Спасибо Динке за эту дрянную привычку. В какой-то момент я нашла в ней сиюсекундное успокоение после её выходок.

Телефон тоже с собой. Набираю Дарьяла, надеясь, что у него найдётся для меня пара минут.

— Что-то случилось? — с ходу догадывается он.

Я редко звоню днём, с тех пор как меня внезапно повысили с первого на предпоследний этаж.

Глава 3

Давид

Пост охраны у лифта, выходящего на два последних административных этажа, закрытых для посещения всем, кроме местных сотрудников, сдержанно кивает. Киваю мужикам в ответ и направляюсь прямиком к Шуйскому.

Я мог бы вызвать Олега к себе, обсудить с ним интересующие меня вопросы под чашку кофе с парой капель коньяка, но иду сам, потому что там Рина, роскошная юная женщина, на которую хочется смотреть.

Служебные интрижки не для меня. Моя жизнь в своём большинстве состоит из работы. Если секс сделать её частью, он тоже превратится в работу, а я хочу, чтобы эти два удовольствия жили отдельно друг от друга. Но смотреть на Рину — это тоже своего рода секс. Ментальный. И его я себе позволяю уже сколько? Второй год?

Это похоже на клинику. Сегодня чуть не сожрал её взглядом, а она подняла голову выше и отгородилась, восхищая меня и пробуждая древние как мир инстинкты, требующие нарушить собственные установки.

И я играю с Риной в интересную игру, правила которой известны лишь мне.

Останавливаюсь перед дверью Олега. Из конца коридора раздаётся приглушённый расстоянием женский голос, наполненный сильными эмоциями. Он надрывный, раздражённый, отчаянный.

Прохожу глубже. Дверь туалета приоткрыта. Из неё сквозняком тащит терпкий сигаретный дым. Рина курит у окна, ругаясь с младшей сестрой по телефону.

— С кем ты? Не ври, я слышу голоса на заднем фоне! Опять с ними, Динка? Я просила тебя после школы сразу ехать домой. Это так сложно?

Её лицо вздрагивает, пока она слушает ответ.

— Да, должна! Должна, слышишь меня? Потому что иначе ты… Зараза! — ругается на трубку.

Похоже соплячка сбросила сестру и отправилась развлекаться дальше.

Не первый раз я вижу такую сцену. И девчонку видел неоднократно у нас в банке, ещё когда Карина работала в клиентском зале администратором. Они абсолютно разные. От её младшей сестры за километр несёт агрессией и подростковым протестом, а Рина нежная, женственная, но с таким стержнем внутри, что даже меня пробирает.

В её длинных пальцах без украшений дрожит сигарета. Она старается продышаться, делая вдох за вдохом. Затягивается, оглядывается на меня.

Прохожу в помещение, наполненное уличной свежестью и шумом большого города. Плотнее прикрываю за собой дверь. Забираю у Рины из пальцев помятую сигарету. На подоконнике лежит открытая пачка «Kiss» и простая пластмассовая зажигалка.

Достаю сразу две сигареты. Зажав губами непривычно тонкий фильтр, прикуриваю обе, одну отдаю расстроенной Карине.

Стоим, курим, молча глядя в окно.

Романтика, твою мать! С секретаршей юротдела в сортире!

Что дальше, Давид Исайевич? Попросишь её сделать тебе минет прямо в одной из этих кабинок?

Но мы ничего не делаем. Даже умудряемся не касаться друг друга, облокачиваясь предплечьями на подоконник. Карина тяжело дышит. Выпускает дым на улицу, а я смотрю, как красиво двигаются её чувственные губы с остатками помады, как трепещут тёмные ресницы, нижнее веко у внешнего уголка глаза немного испачкано тушью, будто они слезились и Рина растёрла, забыв про макияж.

— Ты мне нужна на завтра, — говорю ей.

Поворачивает голову, смотрит на меня своими внимательными карими глазами.

— Давид Исайевич…

— Давид, — поправляю я.

Маленькая поблажка наедине, чтобы сделать Карину ещё немного ближе. Мне нравится, что она не боится говорить со мной на «ты». Да и сортир точно не то место, где надо соблюдать официалитет.

— Давид, — хрипло и ещё уязвимо после разговора с сестрой, — до завтра точно есть время, чтобы нанять эскорт для сопровождения. Мне бы не хотелось, — судорожно вдыхает, роняя докуренную сигарету вниз. — Чёрт… — высовывается глубже в окно.

На рефлексах делаю шаг ей за спину, ловлю за косточки бёдер, затягивая обратно, вжимая ягодицами в пах. Рина скидывает мои руки. Разворачивается на своих высоченных каблуках. Взгляд полыхает возмущением. Вот-вот я выхвачу по лицу за бесцеремонное нарушение её личных границ.

Такая живая. Охренеть можно…

Какой к чёрту эскорт, когда рядом есть такое совершенство?

— Я могу вписать это в твою должностную инструкцию и поднять заработную плату, — напоминаю, что действительно могу придумать ещё пару официальных пунктов к её обязанностям.

— Если бы я хотела продавать себя влиятельным мужчинам, не уходила бы из модельного бизнеса.

Улыбаюсь. Кусачая какая! А-ай! Только что зубками открыто не клацает.

— Я представлю тебя на встрече так, что никто не приравняет тебя к эскорту, — настаиваю, создавая для неё иллюзию выбора. Пусть думает, что она решает, ехать со мной завтра или нет. — Рина, ты умненькая девочка. Быстро схватываешь, не тупишь, не зависаешь. Мне нужен рядом именно такой человек.

— Татьяна Алексеевна? — едва улыбнувшись, вздёргивает тонкую тёмную бровь.

— Она бесспорно хороша на своём месте, но завтра на выезде мне нужна именно ты.

Облизав губы кончиком языка, кивает.

Вот так. Умница. Я не трону даже. Ты просто побудешь немного рядом, а я почувствую себя живым.

Пропускаю Карину перед собой в коридор. Идём рядом, тихо обсуждая предстоящее мероприятие. Открываю ей дверь кабинета Шуйского. Вхожу следом в секретарскую часть.

На столе у Рины белая кофейная чашка, а в ней ярким пятном плавает бутон розы, что я оставил ещё утром, когда заходил к Олегу.

Карина толкает цветок пальчиками, чуть примяв лепестки в центре. Бутон бьётся о керамическую стенку, закручивается и покачивается на поверхности, а она оттаивает, улыбается…

От её улыбки внутри полыхает азартом заполучить и желанием единолично обладать.

Захожу к Шуйскому. Он пьёт кофе, откинувшись на спинку своего кресла.

— Отправил? — спрашиваю про документы.

— Да. Курьер отчитался, что передал всё лично в руки Викентию Львовичу. Завтра его представитель привезёт нал. Но ты ведь не за этим второй раз за день ко мне заходишь? — усмехается старый друг, один из немногих, с кем удалось сохранить нормальные отношения.

Глава 4

Карина

Машина Дарьяла уже стоит на парковке перед банком, сильно выделяясь своими размерами и агрессивным видом среди бизнес и эконом класса. Клиентский зал будет работать ещё два часа. Люди снуют туда-сюда по ступенькам, стараясь всё успеть. Меня случайно задевают плечом, извиняются и бегут дальше.

Дар выходит из своего Чероки и ловит меня в тёплые, сильные руки прямо с нижней ступеньки.

— При-вет, — коснувшись пальцами щеки, нежно целует губы.

Так хорошо сразу становится. Если бы не Динка, которая после нашей ссоры перестала брать трубку, я бы расслабилась и утонула в нём на этот вечер. Очень хочется. Особенно после разговора с Давидом.

— Ты чего сопишь? — удерживая руль одной рукой, вторую Дарьял кладёт мне на колено. Приятное тепло с нотками предвкушения чего-то большего ползёт от его ладони по моему бедру выше.

Закрываю глаза, откинув голову на подголовник удобного сиденья.

— Устала…

И даже не лгу. Ноги в туфлях гудят. Хочется их снять, принять ванну, получить массаж. Мечты, которым сегодня точно не суждено сбыться.

Мы въезжаем в типовой двор, наполненный детским визгом, мявом кошаков, дерущихся где-то в палисаднике, лаем недовольного пса нашего соседа с третьего этажа. Подбираюсь, через лобовое всматриваюсь в детскую площадку, где обычно тусуется гоп-компания сестры. Никого нет, только мамы с маленькими детьми, да малышня постарше, класс второй, наверное. Моя во втором была лапочкой.

— Добрый вечер, — подхожу к местному «радио», — а вы Динку мою не видели?

— Были, — подтверждает одна из пожилых, но довольно милых женщин. — Полдня тут шумели под окнами, потом ушли. Пиво пили, — шёпотом говорит мне, — и ещё эту дрянь свою. Э-нер-ге-тики.

— Ясно, — вздыхаю.

— Пойдём, может она дома уже, — тянет за талию Дар.

— Может…

Но вряд ли.

Поднимаемся в нашу с Динкой двушку, оставшуюся от родителей. Конечно, сестры в ней нет! В комнате бардак. На стуле у письменного стола свалка из одежды. Кровать не застелена, учебники с тетрадями расползшейся в стороны горой валяются на столе.

Облокачиваюсь спиной на стену и ещё раз набираю эту заразу, но абонент теперь недоступен.

— Успокойся, — Дар подходит ближе, прижимается ко мне, целует в кончик носа, губы, — явится. До десяти у неё ещё есть время.

— До одиннадцати, — на автомате отвечаю ему. — С шестнадцати добавляют час.

— Тем более.

— Дар, она опять с этими придурками связалась. Я же просила…

— Разберёмся, — водит носом по моей щеке.

Чувствуя его мягкие губы на своей коже, немного расслабляюсь. Они скользят по линии челюсти, шее, снова к губам. Касаемся языками, и я позволяю себе улететь на несколько мгновений в эту заботливую нежность.

Он тянет меня в мою спальню, закрывает дверь, снова прижимает к стене. Ладонями поднимает юбку до талии. Рисует пальцами по бедру. Нежность превращается в горячую страсть.

Дар расстёгивает свою ширинку, пуговицу на штанах. Чувствую, как к бедру прижимается горячая крупная головка. Глаза закатываются сами. Он ласкает грудь прямо через блузку и тонкое бельё. Обхватив за ягодицы, поднимает выше по стене и опускает на свой член, осторожно растягивая и причиняя острое удовольствие.

Впиваюсь ногтями ему в плечи, обвиваю ногами выше бёдер. Мы хрипло дышим, жадно целуемся, пытаясь взять друг у друга всё, что недополучили утром и о чём думали днём.

— Я люблю тебя, — хрипло дышит Дарьял, глядя мне в глаза.

Отвечаю ему поцелуем, кусая губы, лаская языком.

— Какая ты у меня охуительная, Рина, — он двигается резче, становится больше внутри меня. Вдавливается сильнее, на всю длину, до лёгкой боли внизу живота и жара, который вот-вот вырвется и потечёт по венам.

Дарьял вдруг замедляется. Его пульсирующий в предоргазме член плавно выходит из меня. Сжимаю головку мышцами.

— Схх… ааа… кайф, — цедит он сквозь зубы.

Резко внутрь. Медленно назад.

— Ах… ммм… — со стоном смотрю ему в глаза. — Садист.

Смеётся.

Ещё один резкий рывок в меня, и Дар больше не останавливается. Кончаем почти одновременно. Внутренняя сторона бедра испачкана его спермой. Дар знает, что я пью таблетки, но в меня старается не кончать.

Осторожно ставит на пол, удерживая за талию. Целует в изгиб шеи. Надсадно дышим друг другу в губы.

— Переезжай ко мне, — просит он уже не в первый раз. — Чё мы, как школьники, по углам трахаемся, Рин? Я на всю ночь тебя хочу. Каждую ночь, и утро тоже. Чтобы ты рядом всегда была.

— Я рядом, Дар, — закрыв глаза, вожу пальцами по его коротко стриженному тёмному затылку.

— Ты же понимаешь, про что я.

— Понимаю, но пока нет. У меня Динка.

— Бля-а-а, — стонет он, утыкаясь лбом мне в плечо. — Я не знаю, что ли?! — злится.

— Дар, пожалуйста, не надо сейчас. Я не хочу ругаться.

— Не ругаюсь, — кусает меня за мочку уха. — Тихо бешусь.

Мы ещё немного тискаемся у стены. Он отпускает меня в душ, а сам занимается обещанным ужином.

Кусая губы, накручиваю на вилку пасту с мясным соусом. Вкусно, Дар умеет готовить. У нас такое могло бы быть чаще, наверное, но Динка не даст. У неё протест против всего хорошего в нашей жизни, против хорошего в моей. Она принимает Дарьяла, пока он на расстоянии: приходит, уходит, иногда ночует, дарит подарки, покупает еду.

Дина — мой личный маленький тиран и абьюзер, но деть мне её некуда. Родители бы не поняли и не простили, если бы она попала в интернат. Да и сама я бы не смогла так с ней поступить. У неё кроме меня никого нет.

— Ты мне сказать что-то хочешь, Рин? — коснувшись пальцами моей руки, лежащей на столе, Дар привлекает к себе внимание.

Хочу. Надо. Он всё равно узнает про Кофмана. Дарьялу эта история не нравится. Он злится, ревнует. Мы и ругались-то, наверное, всего два раза с ним, не считая мелких, ничего не значащих ссор, и оба, когда Кофман дёргал меня на такие вот выезды.

Глава 5

Карина

Оставив Дарьяла в своей комнате, захожу к сестре. Она распласталась на кровати в верхней одежде прямо так, как мы её уложили. Лежит, сопит и всхлипывает.

— Дин, — присев рядом с ней, веду по мягким рыжим волосам. — Зачем ты это делаешь?

Мне больше не хочется её выпороть. Знаю, что я неидеальная сестра, но правда стараюсь. Родители хотели, чтобы у нас всё было хорошо. А как сделать это самое «хорошо»? Кто мне скажет, что я делаю не так?

— Дина, — глажу это мелкое чудовище по спине.

У нас разница всего четыре года, но они создают какую-то колоссальную пропасть. Да мы всегда были разные. У нас с детства мало точек соприкосновения.

Дина лет с трёх любила попинать мяч и мальчишек, а я была, как говорят, «девочка-девочка». Платья, косметика, причёски, модные журналы пачками. Мечтала чего-то достичь, стремилась быть самостоятельной. Закончила модельную школу, бегала по кастингам, попала в индустрию фотомоделей. Иногда нас снимали для коротких промороликов или брали на показы. За это неплохо платили, и я была финансово независимым от родителей подростком.

Позже этот мир стал открываться мне с другой стороны. А в меня, наверное, что-то правильное вложили в детстве. Продавать себя спонсорам я категорически отказалась, и была быстро задвинута на задний план. Моё место заняли более сговорчивые девочки.

Удивительно, но это не стало трагедией. Лишь показало мне изнанку красивого глянцевого мира и научило тому, что кроме внешности надо иметь ещё и голову, тогда можно самостоятельно создать себе мир, который тебе нравится. Я стала усерднее учиться, закончила школу, поступила в хороший ВУЗ.

Дина тоже неплохо училась, но только в началке. Потом сестра решила, что ей это неинтересно и лучше станет великой футболисткой, чем будет просиживать штаны за учебниками.

Родители поддерживали её увлечение. Отец оплачивал расходы. Они с мамой, а иногда мы вместе ходили к ней на игры. Но учиться всё равно требовали. И тут камни летели чаще всего в меня.

Дина — шумная бунтарка. Ей нужно было больше внимания, она привлекала его всеми возможными способами. Сестре всегда казалось, что его недостаточно, что меня любят больше, но это было совсем не так.

Вторая беременность и роды у мамы были сложные. Мы с папой тогда едва не потеряли их, но всё завершилось благополучно. И к Динке на автомате относились теплее. От неё меньше требовали, больше потакали и многое прощали. Маленькая я ей даже немножко завидовала, а она мне…

И да, мы ругались и спорили за внимание родителей. Это потом я переросла, рано повзрослев, а Дина просто не успела. Мамы с папой не стало. И сестра превратилась в неуправляемого подростка. Она будто решила отыграться на мне за их гибель и всё наше с ней глупое, детское недопонимание. Мне приходится быть взрослой за двоих.

— Где та рыжая мелочь, что таскала у меня игрушки, а потом косметику? М? — грустно улыбаюсь.

— Умерла вместе с родителями, — ворчит она, засыпая. — Её размазало по асфальту. Осталась только злобная версия.

— Дурочка, — целую сестру в макушку.

— Зато ты всегда идеальная, — открыв глаза, смотрит на меня мутным взглядом. — Красивая, умная, все парни на тебя слюни пускают.

— Ты тоже красивая, Дин. Ты на маму очень-очень похожа. Вспомни, какой она была. Яркой, доброй, тёплой. И отец сильно её любил.

— А я не такая, как мама, ясно?! — злится она. — Ненавижу вас всех, — хрипло всхлипывает. — Ненавижу, ясно?!

— За что? — у меня тоже наворачиваются слёзы.

— За то, что они нас бросили!

— Они погибли, Дина, — кусаю губы, чтобы не разреветься.

— Зачем? Зачем они это сделали?! Бросили меня с тобой, чтобы я чувствовала всю свою ущербность?

— А с кем ты хотела бы остаться? У нас с тобой больше никого нет. Интернат? Думаешь, там будет лучше?

— Только попробуй меня туда отдать, — плачет она и, подтянувшись, укладывает голову мне на колени.

— Я делаю всё, чтобы тебя не забрали, Дин. Но мне нужна твоя помощь. Ты же всё время вытворяешь всякую противозаконную дичь. Если Лёша сдаст все твои выходки в ПДН, это дойдёт до опеки, и меня никто не спросит. Тебя заберут. Понимаешь? Вот какого чёрта ты сегодня напилась?

— Первое сентября отмечали.

— С теми, кто всё время тянет тебя на дно. Ты же сама это чувствуешь, Дин.

— Это мои друзья, — сползает с моих коленей и роняет голову себе на руки.

— Наркоманы, воры и беспредельщики? — чувствую, как меня немного потряхивает.

— Ну не всем же быть идеальными. Уйди, — толкает меня в бедро, — я спать хочу.

Всхлипнув, встаю и выхожу из её комнаты. Не включая свет на кухне, достаю сигареты. По щекам текут слёзы бессилия. Пытаюсь представить, как бы поступили родители в такой ситуации. И у меня не получается…

— Шшш, — Дар обнимает и утыкается губами в макушку.

А я чувствую себя слабой и беспомощной. Это так отвратительно и больно.

— Если я перестану её спасать, Дар? — разворачиваюсь к нему, заглядываю в глаза в поисках ответа. — Я не понимаю, что ещё мне делать! — ударяю кулаком ему в плечо. — Я оплачивала Дине психолога, чтобы она легче перенесла трагедию. Потом она захотела вернуться в секцию по футболу. И я снова искала способ, как это можно осуществить. Но она туда не ходила ни одного дня. Делала вид… Все мои деньги уходят на штрафы за её косяки. На взятки, чтобы её не забрали. Она сегодня сказала, что ненавидит меня, но тут же начала ластиться и просить, чтобы я её не отдавала. В моей ситуации есть вообще правильное решение?

— Покажи ей, как это — быть без тебя. Ненавидит? Окей. Отпусти, но не глобально, иначе будет задница. В мелочах. Денег ей на карманные не давай, еду не готовь, ни о чём не спрашивай. Сделай вид, что тебе всё равно. Пусть почувствует, что такое быть по-настоящему одной. Может пробьёт.

Утыкаюсь носом ему в грудь, стараюсь глубже дышать. Дар подхватывает меня на руки и уносит в спальню. Укладывает на разложенный диван, ложится рядом и снова обнимает. Засыпаю под стук его сердца, а просыпаюсь от тёплых поцелуев.

Глава 6

Давид

Трек к главе — «Put It on Me»

Matt Maeson

Она спускается по светлым ступеням в сопровождении моего охранника. Такая вся элегантно-сексуальная. Порывом ветра длинные волосы бросает на красивое лицо. Лёгким, изящным жестом она убирает их обратно. То ли специально, то ли задумавшись на секунду, касается подушечками пальцев своих чувственных губ. Кусает их, тут же одёргивает сама себя и, расправляя плечи, оказывается у моей машины.

Охранник открывает Рине дверь. Отработанным жестом выставляет ладонь над головой, чтобы девушка не ударилась.

Салон наполняется запахом её духов и потрясающей энергетикой, которая постоянно меня к ней примагничивает.

— Добрый день, — бросает мне сухо, кладёт на колени сумочку, накрывает своими ладошками и отворачивается к окну.

Хочется её встряхнуть, чтобы снова поймать живые эмоции, но Карина выстроила между нами невидимую стену, и мой шаг за неё будет приравнен к вторжению.

Наблюдаю, как она плавно расслабляется, пока мы движемся. Достаёт телефон, смотрит в экран, вздыхает, прикрывает глаза и опять кусает губы. Они становятся влажными и чуть припухшими.

«Малышка, как я из машины буду выходить такими темпами?» — хочется спросить у неё, ощущая в паху ноющую, каменную эрекцию.

Экран её мобильного снова загорается без звука и вибрации. Рина хмуро смотрит на него и убирает телефон в сумку. Мне ревниво, как пацану. Давно не испытывал этого чувства к женщине.

Нас привозят к закрытому для деловой встречи ресторанчику. Выхожу из машины и даю знак охраннику, чтобы не лез. Сам открываю Карине дверь и впервые за сегодня ловлю её взгляд. Ей не удаётся скрыть его под панцирем, которым она пытается отгородиться.

Мы смотрим друг другу в глаза, и каждый раз, когда это происходит, моё сердцебиение начинает прилично зашкаливать за все допустимые нормы. Передо мной девочка. Нежная, ранимая и чем-то очень сильно расстроенная. Белки глаз расчерчивают крохотные молнии алых сосудов. Плакала?

Кто посмел обидеть это произведение искусства?

Протягиваю ей руку раскрытой ладонью вверх. Она вкладывает в неё свои пальчики. Сжимаю, тяну на себя чуть резче, чем положено по этикету, и Рина, теряя равновесие, сама падает на меня.

— Ччч, — улыбаюсь, не упуская момента и прижимая её к себе, — держу.

По телу идёт приятная вибрация от соприкосновения с ней. Мой взгляд падает на её губы и мысленно трахает языком рот.

Чёрт! Надо пока завязывать. Мы поиграем в это немного позже.

Она плавно толкает меня в грудь. Послушно убираю руки, отпуская свою добычу, но лишь для того, чтобы устроить её руку у себя на локте. Сдержанно. Соответствует ситуации.

Карина цокает каблучками рядом, а я дышу запахом её духов, за половину рабочего дня смешавшимся с естественным запахом женского тела. И это очень вкусно. Моя жена в свои почти тридцать девять пахнет совсем иначе. Её парфюм тяжелее, слаще, а тело…

Я почти её не трахаю. Приелось, устал, насытился с избытком. Уважаю как человека, прожившего со мной двадцать лет, воспитавшего нашего старшего сына, Кристоса, ровесника нашего брака. Как мать ещё одного будущего наследника, который получился случайно. Мы и не думали, что у нас ещё будут дети. Но Вероника носит моего младшего сына, а я оберегаю её как могу. В том числе, от лишней информации.

Сделав ещё один глубокий вдох, вхожу в ресторан. Нас встречают, провожают к накрытому столику, где меня уже ждёт настоящий владелец «МеталлПрома», Джонас Бауэр, успешный немецкий бизнесмен, неплохо владеющий русским, так как именно с этих проектов он имеет свой основной доход и вынужден общаться с разными структурами на неродном для себя языке.

Рядом с Бауэром хорошенькая блондинка с подкачанными губами и ясными голубыми глазами. Она похожа на куклу Барби, а моя Карина — это нечто более изысканное, дорогое. И Джонас, привыкший обходится эскортом, а значит не считаться хотя бы с тем, что девушка присутствует рядом с ним, открыто рассматривает моё сопровождение. Но я обещал Рине, что её не будут сравнивать с теми, кого мы обычно покупаем для подобных мероприятий.

— Приветствую, — жмём руки друг другу, — Моя незаменимая помощница, Карина Степановна Белова.

— Очень, — улыбается Бауэр, — очень приятно, Карина. Джонас, — представляется ей и, чуть склонившись над столом, тянет к ней руку.

Рина вежливо подаёт и даже не морщится, когда его губы касаются её костяшек. Недовольно морщится «Барби», а я глотаю очередной внезапный приступ ревности.

Мы обедаем, пьём кофе и обсуждаем новую стратегию нашей совместной работы. Озвучиваю всё, что может предложить ему мой банк. Не все схемы полностью легальны, но некоторые связи помогают проворачивать их так, чтобы и мне, и клиенту, и связям было выгодно.

Бауэр заинтересованно слушает, но ещё интереснее ему разглядывать Карину. Её уместные и очень правильные реплики он готов есть ложками с закрытыми глазами. Это ещё одна причина, по которой именно её я стал брать с собой. Рина умеет расположить к себе, и встречи в её компании не опошляются надутыми губками эскортниц. С этой девочкой очень комфортно, и я всё больше хочу её себе.

На все договорённости уходит порядка трёх часов времени. Пожимаем друг другу руки. Следующая встреча будет уже между нашими юристами, а потом в банке.

По этому поводу Бауэр заказывает нам по порции хорошего виски со льдом, а девушкам шампанского.

— Я не пью, — тихо шепчет Рина.

— Один бокал, — касаюсь под столом её бедра.

Вздрагивает, бросает на меня возмущённый взгляд, а я киваю ей на пузырящийся сладковатый Асти.

Глава 7

Карина

Я чувствую на себе его взгляд. Стою у окна, уперев подушечки пальцев в прохладное стекло, и жду Дарьяла, а Давид сидит за одним из пустых столиков в полумраке заведения, открыто наблюдает за мной.

Сзади на платье молния до самой талии, и мне кажется, она начинает сползать вниз. Я даже проверяю рукой. Всё на месте.

Боже, скорее бы приехал Дар. Меня будто возвращает в другую реальность, где мне шестнадцать и после фотосессии в гримёрку без стука входит один из спонсоров. Жадно смотрит, буквально облизывает взглядом меня, девочку-подростка и ещё двоих из тех, кто снимался со мной в один день. Выбирает, кого бы забрать с собой на ночь, ведь он платит, вкладывает в нас, значит, имеет право использовать.

Это был самый первый раз, когда я почувствовала на себе сексуальное внимание взрослого мужчины.

Давид смотрит иначе. Его взгляд не такой липкий, да и я уже не девственница, но отсылки в такое прошлое мне неприятны. Я машинально обнимаю себя руками и пристальнее смотрю в окно.

Восхищаться Кофманом издалека мне нравится больше. Но как сохранить дистанцию, не потеряв такую необходимую сейчас работу? Сесть на шею Дару я не готова, даже если буду работать в сети его семьи.

Ну это как? Мой парень будет платить мне зарплату? Это всё равно что спать с ним за деньги. Я не хочу.

Вздрагиваю, почувствовав движение сзади. Дыхание, жар, касающийся места, куда в данную секунду смотрит Давид — шея, спрятанная под волосами. Он касается их пальцами, приподнимает, роняет мне на спину.

— Где там твоё сопровождение? — спрашивает, склонившись к уху.

— Тебе не обязательно ждать здесь со мной, — напоминаю ему.

— Мне нравится находиться рядом с тобой. Это плохо? — его ладонь проходится по моей спине, скользит вниз, прижимая ткань платья к коже.

— Не надо так делать, — делаю маленький шажок вперёд. — И было бы здорово, Давид Исайевич, если бы ты нашёл себе постоянную девушку для сопровождения из компании, предоставляющей такие услуги. Я… могла бы научить её чему-нибудь полезному, если тебе понадобится.

— Ты вложишь ей свои мозги? — хрипло смеётся он.

Вижу, как машина Дарьяла подъезжает к ресторану. Крупный Джип невозможно спутать ни с чем другим. Не самая типичная машина для большого города.

— Мне пора, — не дожидаясь звонка от Дара, подхватываю со стола свою маленькую сумочку.

Давид не держит меня. Бросает взгляд в окно и выходит на улицу следом.

— До завтра, — ловит за запястье, подносит к губам и галантно целует.

Дара сейчас порвёт от ревности. Выдёргиваю ладонь из пальцев Кофмана.

— До завтра Давид Исайевич, — разворачиваюсь, возможно, слишком круто. Иду к Чероки Дарьяла.

Дар уже сам идёт мне навстречу. Ловит за талию, прижимает к себе и ревниво рычит в губы:

— Что это было?

— Проявление галантности, не более, — стараюсь отвечать как можно ровнее.

Не хочу ругаться. Хочу, чтобы он обнимал меня сегодня. И его вкусный ужин тоже хочу. С ним надёжно и спокойно.

Садимся в машину. Скидываю туфли и поднимаю ноги на сиденье. Дар проводит ладонью по ступне и скользит выше к напряжённым икрам. Откинув голову на подголовник, даю ему полный карт-бланш, зная, он не сделает ничего, что может мне не понравиться. Дарьял просто хочет показать, что я его. Он весь день варился в своей ревности.

Большая ладонь плавно двигается по бедру до трусиков.

— Иди сюда — тянет меня к себе.

Перебираюсь к нему на колени. Выключаем свет, и теперь видно только, как блестят в темноте его глаза.

Дар целует, кусает, гладит. Его твёрдая ширинка упирается мне в промежность. Провожу ладонями по его напряжённым рукам, ощупывая рельефы. Он довольно улыбается.

Расстёгиваю ему ремень, брюки. Пробираюсь под резинку трусов и касаюсь пальцами горячей головки. Размазываю по ней смазку. Дар хрипло дышит и впивается в мои губы с ещё большим возбуждением.

Мы целуемся, дыша в рот друг другу. Вожу ладонью по его твёрдому стволу. Дар стонет мне в губы.

— Выходи за меня, — просит он.

— Шшш, — закрываю ему рот ладонью. — Не сейчас. Не хочу думать…

Он смещает в сторону мои трусики. Приподнимает за ягодицы и с шипением опускает на свой член. Двигается, вдавливаясь снизу. Я всё время упираюсь ягодицами в руль. Неудобно. Мы забыли отодвинуть сиденье, но отвлекаться уже никто не хочет. Мне хорошо с ним. Ткань платья приятно скользит по ягодицам. В животе жарко, бёдра подрагивают.

Откинув голову, подставляю шею под его поцелуи. Дыхание сбивается окончательно. Мы плаваем в своём кайфе, трогаем друг друга, целуем.

— Рина…

Дар на грани, я чувствую, как его толчки в меня становятся чаще, жёстче. Ему нравится называть меня по имени. Мне нравится слышать, как он это делает.

Выгибаюсь. Сжимая ладонями напряжённые плечи Дарьяла.

— Ещё немного, пожалуйста, — прошу его. Мне до оргазма надо на одну каплю больше, чем ему.

Замедляется, проталкивается рукой между нашими телами и ласкает меня пальцами, пока по телу не прокатывается яркая судорога. Пульсирую на нём мышцами. Дар закатывает глаза, рычит и кончает, резко подняв меня с себя и уперев головку в бедро.

Сижу на руле растерзанная, в помятом платье. Улыбаюсь, глядя как улыбается он, мужчина, который не даёт мне утонуть в проблемах. Тот, кто поддерживает, любит и хочет, чтобы я была рядом.

Дар достаёт пачку влажных салфеток из бардачка. Стирает с меня сперму и снова сажает к себе на колени.

Такое редкое явление между нами — ревность. Он будто чувствует, что Давид периодически стал нарушать мои личные границы. И вот так ярко проявляет себя.

— Домой? — взъерошив ему волосы, перелезаю обратно на своё пассажирское и снова подбираю под себя ноги.

Дар смотрит с восхищением. Его карие глаза затянуты красивой дымкой после оргазма. Мы будто пьяные оба.

Зеваю. Действительно устала. Надеюсь, дома всё хорошо, и я смогу просто упасть спать. Даже в душ не хочу. Мне видится только моя подушка.

Глава 8

Карина

Неделя выходит авральной. Юрист «МеталлПрома» выел мозг чайной ложкой даже мне, но это никак не портит моё пятничное настроение, потому что Динка пока никуда не встряла. Я понимаю, что это временное затишье, но так хочется в неё верить.

Спасибо нашему участковому. Лёша разогнал гоп-компанию, с которой ошивалась сестра, и раз в пару дней через наш и соседние дворы теперь проходит дежурный патруль. Говорят, это связано с участившимися грабежами местных магазинчиков. И вот как бы не жестоко это звучало в адрес предпринимателей, всё что не делается, всё к лучшему. Гопота не трётся у подъездов, не бросает банки из-под энергетиков и пива под окнами, не орёт, ни до кого не домогается и не мучает котов.

А завтра мы все вместе поедем на старую дачу к родителям Дарьяла. Я там была летом. Потрясающее место. Чистый воздух, тишина, множество фруктовых деревьев, ягоды, овощи, зелень. Есть беседка и совсем маленький летний домик, состоящий из чердака и двух комнат.

Рустем Алимович обещал плов на открытом огне и шашлыки, пока позволяет погода. Дина сопротивляется, отказывается ехать с нами. Фыркает на Дарьяла и бесится от того, что не получается его достать. Мне страшно оставлять её тут одну, а поехать действительно очень хочется.

До конца рабочего дня буквально три часа. Заканчиваю с текучкой и выбегаю покурить, заодно перезвоню классному руководителю Дины. Она днём набирала меня несколько раз, но я совсем не могла ответить.

Открываю окно в туалете, подставляю лицо сентябрьскому солнышку и улыбаюсь, прикрыв глаза. На следующей неделе обещают дожди, так что пока будем наслаждаться…

— Ты буквально сияешь сегодня.

Вздрагиваю от неожиданности и разворачиваюсь к Кофману.

— Странно снова встретиться с вами в туалете, Давид Исайевич.

Недовольно морщится, как от зубной боли. Могу на «ты», но хочется удерживать дистанцию.

— Приехал, поднял голову, по глазам резануло ярким светом. Решил глянуть, кто тут балуется солнечными зайчиками, а это ты улыбаешься.

Какой банальный подкат. Кофман и сам это прекрасно понимает, но я продолжаю улыбаться, потому что у меня отличное настроение. Давид искренне улыбается в ответ. Ему идёт эта редкость, как и чёрные джинсы с футболкой вместо привычного костюма или рубашки.

— Слышала про открытие выставки ювелирных украшений? — интересуется он, вынимая сигарету из моей пачки.

— Про неё не слышал только глухой. Отовсюду реклама: радио, ТВ, журналы, сеть. Они неплохо себя распиарили. Будет что-то редкое?

— Сюрприз от организаторов. Ещё там будет аукцион.

— Тебя пригласили, как я понимаю, — всё же срываюсь на «ты», уже догадываясь, куда он клонит.

— Конечно. И ты идёшь туда со мной, — ставит перед фактом.

— Давид, моему пар…

— Ч-ч-ч, — прикладывает свой палец к моим губам. — Мы вроде договорились об этом ещё в ресторане. Я же не посвящаю тебя в свои отношения с женой.

— А почему бы вам, — снова перехожу на официальный тон, — не взять с собой её? Она входит в среду, и ей там определённо будет интереснее.

— Пригласительные именные, и на втором уже написана твоя фамилия, — тушит недокуренную сигарету в пепельнице.

— Вы со своими связями, и не сможете переписать? — рядом тушу свою.

— Представляешь, не могу, — смеётся он. — Хороших выходных.

— Манипулятор хренов, — фырчу себе под нос, прямо как сестра.

В чём-то мы с ней всё же похожи. И от этой мысли снова тепло. К чёрту Кофмана, хочу классные выходные, наполненные положительными эмоциями. Это круче любой, самой редкой ювелирки.

Цокая каблуками по туалетной плитке, вспоминаю, что не позвонила Динкиной учительнице. Утыкаюсь взглядом в телефон, ищу её в журнале вызовов. Притормаживая на выходе, жму на зелёную, поднимаю голову, одновременно делая шаг, и врезаюсь прямиком в неожиданно вернувшегося Давида. Он ловит за талию, прижимает к себе и шагает обратно в туалетную комнату, вталкивая в неё и меня, а я даже возразить не успеваю.

— Карина, здравствуй, — в трубке раздаётся голос классной руководительницы Дины.

Давид всё ещё держит меня. Возмущённо глядя на биг-босса, свободной рукой разжимаю крепкие пальцы, впившиеся мне в кожу.

«Не надо меня трогать» — шевелю губами, глядя ему в глаза.

— Здравствуйте, Любовь Анатольевна. Что-то случилось? – говорю в трубку.

Мне удаётся-таки отлепить от себя руки Кофмана.

«Я с вами никуда не пойду» — снова говорю ему одними губами.

«Пойдёшь» — также отвечает он.

— Дина не ходит на половину уроков, — сообщает учитель.

— Как не ходит? — разворачиваюсь и прислоняюсь спиной к стене.

— Молча, Карина. Она утром появляется в школе, а после второго или третьего урока Дины уже нигде нет. И правила школы для неё не писаны. Форму не носит, половину учебников не носит, домашнее задание… — вздыхает она. — Я вообще молчу! А у нас десятый класс. Каждый день мы готовим детей к ЕГЭ. Да ты и сама знаешь, недавно заканчивала.

— Она дома занимается, я вижу. И пропусков нет в электронном журнале.

— Я тебе говорю как есть. Начало учебного года, ещё не все успевают выставлять, но в бумажном журнале пометки делают. И сегодня мы отчитывались перед директором. Мне открытым текстом сказали, что жалеть её больше никто не станет. Ты меня прости, но два года прошло с трагедии. Она просто не хочет учиться и жить по правилам.

— Вы считаете, что у такого горя есть срок годности? — меня задевает, потому что я сама ещё не до конца пережила потерю родителей. Мне просто горевать некогда, вот и всё. Но мама с папой снятся иногда, и я реву в подушку, страшно по ним скучая.

— Конечно, нет, — смягчается Любовь Анатольевна. — Карин, директор сегодня сказал, что, если ситуацию исправить не выйдет, наш социальный педагог будет вынуждена назначить комиссию. К вам придут домой, начнут трепать нервы вопросами. А дальше дело перейдёт в опеку и чем закончится, ты знаешь лучше меня. Поговори с Диной. Или переведи в спецшколу с пятидневкой. Там другой режим, другая охрана и вопросов у опеки не возникнет.

Глава 9

Карина

Сладко потянувшись, не спешу вставать с кровати.

Вы-ход-ной. Как же я ждала тебя на этой неделе, мой хороший.

Вот бы Кофман перестал так частить с визитами. То его хрен найдёшь, то хрен сотрёшь, как выражается Динка.

С ней я со вчерашнего вечера не разговариваю. Детский поступок, но опять орать, ругаться… Толку? Пробуем дальше методы, рекомендованные Дарьялом, и пытаемся насладиться отсутствием фонового шума, звонков, распоряжений, скандалов и мужского интереса Давида Исайевича.

И не пошлёшь ведь. Работа нужна очень. Уволюсь, объясняй потом опеке, что я найду другую и это временно. Да и хорошие места всегда заняты. Их надо ловить через знакомых, а на зарплату кассира из сетевого маркета мы с Динкой далеко не уедем. Поэтому продолжаем играть в игру, где я мягко, но настойчиво его отшиваю, иногда проявляя гибкость исключительно в рабочем формате, а он…

А ему надоест, как взрослому мужику, и он отстанет.

Не знаю я примеров, где такие, как Кофман, внезапно влюбляются в свою секретаршу и живут потом с ней до конца своих дней. Трахают, да. Знаю. На столе, в лифте, в туалете ради острых ощущений. А вот всё остальное только в книжках. Мы, к сожалению, не там. Никакой романтики, сплошная реальность.

Так! О грустном не хочется. Выходной!

Застилаю диван, сдёргиваю с дверцы шкафа полотенце и шлёпаю босиком в душ.

Скидываю на пол одежду, бельё. Смотрю на себя в круглое зеркало над раковиной. Похудела. Ключицы стали сильнее выпирать, черты лица немного заострились, на их фоне губы кажутся полнее и глаза больше. Сейчас меня бы взяли в какой-нибудь журнал для рекламы белья или парфюмерии.

Не хочу.

Распустив волосы, встаю под душ и не торопясь намыливаю тело ароматной пенкой. Хорошо как….

Капли стекают по лицу, шее, зависают на чувствительных сосках и срываются вниз. Закусив губу, улыбаюсь. Не так уж много мне надо для ощущения счастья, щекочущего в животе, словно там согрелись от горячей воды и теперь радостно порхают маленькие бабочки.

Смыв пенку и прополоскав волосы, заматываюсь в полотенце, выбираюсь в коридор и вздрагиваю от неожиданного звонка в дверь. Ныряю к себе в комнату, накидываю халатик прямо на мокрое тело.

Второй звонок начинает раздражать. Кто там такой нетерпеливый?

Открываю. На пороге парень с большими и маленькими бумажными пакетами в одной руке, букетом в другой и планшетом под мышкой.

— Доброе утро. Карина Степановна Белова?

— Да, — киваю ему, убирая мокрые волосы за ухо.

— Это вам, — протягивает мне сразу всё.

— От кого? — забираю пока только цветы.

Нежнейшие фрезии, задекорированные подсушенной тёмно-синей ягодой. Смотрится потрясающе и пахнет приятно.

Освободившейся рукой, парень достаёт свой планшет и пробегает взглядом по зажатому скрепкой документу.

— Не указано. Извините, — пожимает плечами.

Забавный. Недавно, наверное, работает. Ставлю свою закорючку в указанном месте и забираю пакеты.

— Кто там? — сонно спрашивает выползшая из комнаты, растрёпанная Динка.

Прохожу мимо неё к себе.

— Да чё опять не так?! — хрипло орёт она.

— Всё не так, — бросив пакеты на диван, выхожу к ней. — Твоя классная звонила. На педсовете поднимали вопрос о том, чтобы перевести тебя в спецшколу.

— Да пошли они в жопу со своей спецшколой, — фыркает сестра. — Сами пусть своих отпрысков туда сдадут. А то на каждом уроке только и слышно: «вот мой сыночек, да моя дочка, а вы все дебилы» — кривляется она. — Достали!

— А откуда ты знаешь об этом, Дин, если на уроки не ходишь?

Её очень-очень красивые «мамины» зелёные глаза вспыхивают и тут же гаснут.

— Я хожу, но на те уроки, которые мне интересны. А зачем вот дебильная органическая химия, если я не буду её сдавать? Или физика? Зачем, Рин? Я не хочу это учить.

— Иногда я вообще перестаю понимать, чего ты хочешь. Собирайся, скоро приедет Дарьял.

— Без меня езжайте. Я дома останусь, — начинает упираться рыжее чудовище.

— Нет, — категорично отвечаю и ухожу к себе.

— Что мне там делать? Слушать, какая ты офигенная и смотреть, как вы сосётесь?

— Родители Дарьяла хорошо к тебе относятся, а одну на все выходные я тебя здесь оставить просто не могу! — повышаю голос.

— Никаких вечеринок, никаких гостей, и домой буду возвращаться в десять, скидывать тебе фотоотчёты или даже видео в реальном времени, — начинает она торговаться. — Не хочу я туда ехать. Мне там неинтересно. Силой в машину затолкаешь?

— Окей, — сдаюсь, понимая, что так, наверное, даже лучше. Я выдохну, она побудет одна, почувствует за себя чуть больше ответственности. — Видеосвязь и абсолютно все сделанные уроки по пропущенным за неделю предметам. Приеду, проверю. И учти, списать не выйдет. Я буду спрашивать. Устраивает?

— Зануда, — морщится Динка. — Ладно, но любить от этого химию и физику я всё равно не стану. Что там тебе привезли? — засовывает свой любопытный нос ко мне в комнату и пялится на пакеты.

— Понятия не имею. Заходи, — приглашаю её кивком головы, — вместе посмотрим.

В одном хрустящем пакете с логотипом очень дорого бутика лежит большая коробка. Кладу на диван, снимаю крышку.

— Вау… — у сестры загораются глаза.

Серебристое, переливающееся на солнце платье, которое ляжет по фигуре так, что под него не наденешь бельё. Тонкие, почти невидимые бретели и круглое, в меру глубокое декольте. Очень красиво, и так подходит к выставке, на которую меня позвал Давид.

Вот же!

Во второй коробке «хрустальные» туфельки на изящной шпильке. Третья — набор украшений, идеально дополняющих образ. И подаренные биг-боссом цветы гармонируют с этим луком.

— Я тоже хочу такие подарки, — дует губы Динка.

— Кстати, — решаю аккуратно спросить, пока упаковываю всё обратно, — а что за мальчик, с которым ты стала проводить много времени?

Глава 10

Карина

Плов от отца Дарьяла был шикарен. Насыщенный, рассыпчатый, пропитанный дымом и свежим осенним воздухом. Мы наелись, насмеялись, выпили по паре глотков вкусного домашнего компота и ушли с Даром к местной речке.

Она совсем крошка, можно спокойно перейти пешком. В мутноватой воде видны камушки, водоросли и снующие туда-сюда мальки. На другой стороне выстроились в ряд тополя и виднеются разноцветные крыши домиков дачного посёлка. Пара собак подбегает, чтобы выпить воды. Внимательно смотрят на нас, дёргают ушами и, словно страхуя друг друга, пьют по очереди.

Сижу на расстеленном пледе у Дарьяла между ног, для удобства согнутых в коленях. Смотрю, как за дома садится солнце, растекаясь на линии горизонта в тонкую золотисто-красную полоску. По небу плывут розовые облака.

Это и есть умиротворение. Мгновение, в котором я растворяюсь, запретив себе думать о проблемах, о прошлом, о том, что будет в понедельник.

Тёплые губы Дара касаются моей щеки. Он водит по ней прохладным кончиком носа и снова целует, крепче сжимая руки вокруг моей талии. Нам очень хорошо в этом моменте. Его сердце стучит мне в лопатку, ягодицами ощущается эрекция от нашей близости. А я сейчас даже секса не хочу. Хочу просто вот так сидеть, смотреть в небо и чувствовать такое надёжное тепло. Горячее дыхание щекочет кожу в местах поцелуев. Трусь щекой о его щёку и чувствую, как Дар улыбается.

Я многим ему обязана. Дарьял стал для меня опорой в один из самых трудных периодов нашей с Динкой жизни, сначала как друг, ведь наши родители знакомы. Моя мама работала бухгалтером у семьи Башировых.

До трагедии мы с Дарьялом почти не общались, виделись только. Он старше на шесть лет, и я для него попросту была еще маленькой. Потом он уезжал на какое-то время и вернулся уже после того, как не стало моих мамы и папы.

Наши отношения развивались постепенно. Не было вот этой яркой вспышки. Бах, и влюбились. Были поступки, встречи, переписки, наш первый поцелуй, и вот мы сидим на пледе, прижавшись друг к другу.

— Дар, нам полтора года, да? — задрав голову, спрашиваю у него.

Это если считать весь период от дружбы до сегодняшнего дня. У нас нет своей даты, только примерное время. Мне тогда было не до романтики, я не запоминала таких деталей.

— Да, где-то так, — целует меня в кончик носа. — А что?

— Ничего. Просто вдруг вспомнила, как мы стали встречаться. Поцелуй меня.

Он довольно улыбается, роняет меня на плед, накрывая сверху собой, и прижимается к губам. Дразнит кончиком языка. Я приоткрываю рот, чтобы его поймать. Не выходит. Дар довольно посмеивается.

— Гад! — важно заявляю ему.

— Ещё какой, — даже не спорит. Снова целует, но уже горячо, глубоко и страстно.

Его ладони шарят по моему телу, сминая его, касаясь чувствительных местечек. Зубы смыкаются на мочке уха, на изгибе шеи. Я пробираюсь ему под футболку, скребусь ногтями по пояснице, поднимаюсь выше вдоль позвоночника. Он тихо стонет мне рот, закатывая глаза от удовольствия, и вдавливается в меня твёрдой ширинкой.

Нас здесь могут увидеть, поэтому он ничего лишнего себе не позволяет. Просто ласкаемся. Как целуются парочки, народ-то уж точно видел не единожды.

Курим одну сигарету на двоих, выпуская дым друг другу в губы.

— Ринка, — вновь прижав меня к себе, дышит в ухо, — я понимаю, что ты у меня ещё девочка и тебе важна романтика, но я хочу большего. Давай попробуем хотя бы съехаться. Как семья, Рин. Очень хочу семью. С тобой. И детей забабахаем годика через два-три. Родишь мне сына?

— А если дочку? — смеюсь я.

— Альбиной назову, — шепчет он, целуя меня в плечо. — Будет Баширова Альбина Дарьяловна. Красиво?

— То есть, — возмущённо смотрю на него, — вынашивать и рожать мне, а имя даёшь ты?

— Ну вот, ты хотя бы сразу не сказала «нет». У тебя на примете есть имя для нашей дочери? — оставляет ещё один влажный поцелуй на моей щеке.

— Надежда, — тихо отвечаю Дару, — как мама.

— Весомый аргумент, — серьёзно говорит он. — Значит, будет Надежда.

И мы ещё болтаем и смеёмся, представляя, каким может быть наше будущее. Перебираем имена для мальчиков. В животе снова порхают бабочки, но тут же застывают.

Я неожиданно даже для самой себя вдруг вспоминаю про коробку с платьем, туфли и цветы от Давида, которые Дарьял ещё не видел. И надо что-то будет сказать ему про выставку.

Или лучше не говорить?

Платье я не надену, у меня есть пара своих, подходящих к мероприятию, но сам факт того, что оно лежит сейчас у меня в комнате, выглядит, мягкого говоря, не очень…

— Пойдём, холодно уже, — Дар поднимается с пледа и протягивает мне руку.

Собираемся, возвращаемся к его родителям. Застаём очень милую картинку. Лилия Валерьевна в простых спортивных штанах, кофте с длинным рукавом и красной дутой жилетке обнимает за шею своего мужа, Рустема Алимовича. Он крепко держит её за талию обеими руками. Башировы покачиваются под медленный попсовый трек, играющий по радио. Такие трогательно-милые, всё ещё влюблённые друг в друга, как и мои родители когда-то. Я понимаю, в кого Дарьял такой, но себя пока не вижу в роли «Лилии Валерьевны». Просто не разрешаю себе так далеко мечтать. Только если в шутку, валяясь с ним на пледе, как было сегодня.

— Присоединяйтесь, — заметив нас, улыбается мама Дарьяла.

— Потанцуем? — спрашивает он у меня.

— Нет, прости, — веду плечами и ухожу к мангалу, в котором тлеют угли. Вытягиваю руки, грею ладони, растираю пальцы.

— Всё хорошо? — Дар подходит и обнимает сзади.

— Да. Просто Динка должна звонить. Боюсь не услышать.

Заканчивается трек. Рустем Алимович уходит в домик и возвращается с бутылкой вина.

— Рина, будешь? — предлагает мне.

— Нет, я же не пью, — вежливо улыбаюсь.

— Какая невестка у меня, а! — гордо заявляет папа Дарьяла, откупоривая вино и наливая им с женой по половине гранёного стакана.

Глава 11

Карина

Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем сильнее я волнуюсь из-за Динки с её новым, пока мне совсем непонятным другом, из-за подарков Давида, про которые так и не решилась вчера рассказать Дарьялу. Очень хотелось продлить эту сказку как можно дольше, но всё хорошее имеет свойство когда-нибудь заканчиваться.

Мне кажется, я стала невротиком. Сижу в машине, вроде слушаю музыку, а сама всё время заламываю пальцы, кусаю губы и не могу расслабиться. Нехорошее предчувствие давит на меня многотонной плитой.

Дар, чувствуя моё настроение, берёт за руку и перекладывает наши ладони к себе на бедро.

— У тебя пальцы холодные, — обращает внимание. — Включить обогрев?

— Не надо. Просто давай скорее доедем.

Высвободив ладонь, запускаю пальцы в распущенные волосы и взъерошиваю, приподняв их от корней. Тут же приглаживаю, складываю руки на груди, чтобы больше не ломать себе пальцы, и отворачиваюсь к окну. За ним плывёт достаточно однотипный, привычный городской пейзаж. Машины, бетонные коробки разной ширины и высоты, столбы, люди. После яркой загородной картинки все краски здесь будто поблёкли и даже солнце отражается в витринах как-то не так.

Дарьял заезжает к нам во двор. У подъезда на скамеечке греются знакомые соседки, укутанные в вязаные кофты или платки. Поворачивают головы синхронно с движением чёрного Чероки. Перешёптываются, а у меня в животе тут же начинает покалывать.

Дар помогает мне выйти из машины, поймав ладонями за талию и аккуратно опустив ногами на асфальт. Подмигивает, идёт забирать мои вещи из багажника. Среди них теперь есть тот самый плед, которым я укрывалась вчера.

— Здравствуй, Кариночка, — подаёт голос одна из соседок.

— Здравствуйте, — киваю ей.

Я бы сама поздоровалась, когда мы подошли, но видимо ей очень нужно мне что-то сказать сию же секунду. Чтобы не перекрикиваться на половину двора, подхожу к женщинам. Киваю, приветствуя сразу всех.

— Отдыхать ездили?

— Да, на дачу.

— Ну и правильно. Ты вон какая молоденькая и красивая, а всё работа да сестра. Ни минутки покоя, — причитает та, что выглядит старше всех. — А Динки твоей нет. С пацаном вчера всё шлёндала туда-сюда, туда-сюда. Дверьми хлопали, домофоном гудели. Потом вроде затихли. И появились вот часа два назад. Я мусор выносила и кота выпускала. Они шмыгнули мимо меня, даже «Здрасти» не сказали. Грохнули дверью и вон туда, — машет в ту сторону, откуда мы заехали, — убегли.

— Смотри, Карина, — к беседе подключается одна из самых молодых женщин, — принесёт она тебе в подоле с этим мальчишкой. Что делать будете?

— Вот когда принесёт, тогда и будем решать. Всем доброго дня, — приветствует Дар.

— И вам доброго, — отвечают они.

Дарьял тут уже давно свой. Соседки на него тоже по началу косо смотрели, потом «распробовали».

Открываю ему дверь, обе руки заняты. Придерживает ногой, чтобы я вошла первая. Улыбаюсь. Его отец тоже всегда так делает, у них в семье так принято.

Поднимаемся в квартиру. Сейчас кого-то будет бомбить…

Разуваюсь и сразу заглядываю в комнату к сестре. Её действительно нет, зато есть идеальный порядок в варианте Динки. Вещи не валяются на стуле, а висят горкой на его спинке, учебники стопкой на одном углу письменного стола, тетради — на другом, а посередине старенький ноутбук, весь обклеенный стикерами аниме. Кровать застелена.

Чувствуя себя глупо и неловко, внимательнее присматриваюсь к полам, заглядываю под кровать в поисках брошенного использованного презерватива.

Боже, до чего я докатилась!

И самое смешное, что я не знаю, чему радоваться больше: тому, что его здесь нет, или было бы лучше, если бы всё же был.

Караул!

— Рин, от кого цветы? — заглянув в комнату, спрашивает Дарьял.

Иду к нему, прикрываю за собой дверь.

— Поставь чайник, пожалуйста. Я переоденусь пока.

— Карина, это от него, да?

— Я всё верну завтра, обещаю, — захожу в свою комнату. — Я не принимаю подарки от посторонних мужчин. Только от тебя.

— Какого хрена он себе такое позволяет?! Меня подзаебала малость эта история. Давай-ка я завтра сам верну твоему Давиду всё, что он прислал. Ты — моя женщина. Моя, Рин. Невеста практически.

— Тебя к нему всё равно не допустят, Дар. Там несколько уровней охраны. Я могу за себя постоять.

— Да не надо тебе за себя постоять перед другим мужиком! У тебя есть я! — закипает его горячая кровь. — Увольняйся на хер оттуда!

— Мы это уже обсуждали ни один раз, — раздеваюсь до белья.

— Тебе не привозили от него подарки с доставкой на дом. Или я просто не знаю?! — щурит свои тёмные глаза.

— Иди к чёрту, Баширов! — закатываю глаза, накидывая халатик на плечи.

Дар дёргает меня за пояс, не дав его завязать. Наклоняется к губам, тяжело и ревниво дышит. Впивается в шею жёстким поцелуем, толкает меня спиной к шкафу и тут же, прихватив за бёдра, поднимает выше. Мы вчера раздразнили друг друга, но при родителях за тонкой стеной ничего так и не осмелились себе позволить. Сейчас в дополнение его кроет эмоциями, и он жёстко, с хриплым стоном берёт меня, вколачиваясь снизу.

От поцелуев и короткой щетины горит кожа, но мне хорошо. Я отвечаю на все его ласки.

— Любимая девочка, — он чуть остывает и начинает двигаться медленнее, растягивая, опустошая, вновь наполняя меня собой до лёгкой боли внизу живота. — Уходи оттуда. Мы найдём тебе другое место работы, если ты не хочешь идти к нам в сеть.

— Ты реально сейчас хочешь говорить со мной о работе? — смеюсь, зарываясь пальцами в его тёмные волосы и оттягивая назад голову.

— Сейчас я хочу что-нибудь спалить к чертям собачьим, — смотрит мне в глаза. — И ещё безумно хочу тебя.

Он снова срывается на жёсткие толчки, выбивая из моих лёгких воздух вместе со стонами. Его шикарные натренированные руки напряжены, а мощные бёдра безжалостно таранят моё тело, пока оно не начинает дрожать в его руках в горячих судорогах оргазма.

Глава 12

Карина

До утра Дина так и не объявилась. Дарьял уснул минут двадцать назад, сидя за столом и уложив голову на собственные руки. А я сжимаю заряжающийся мобильник и жду подходящего времени, чтобы позвонить на работу и отпроситься на сегодня.

Замены у меня нет, это один из минусов работы на административном этаже. Девочки из соседних отделов подменяют на два-три дня в экстренных случаях, а потом приходится выходить, потому что специфика у каждого своя, ну и те самые нюансы, которые известны только посвящённым.

Сегодня у меня очень экстренный случай.

Дождавшись восьми часов, набираю своего непосредственного начальника и в общих чертах объясняю, что этот день мне действительно необходим.

— Карина, ты можешь решить все свои срочные вопросы до обеда? После обеда ты позарез мне нужна на рабочем месте, — не хочет отпускать Шуйский. — Сегодня придут документы на новый транш от нашего постоянного клиента.

— Я могу всё обработать из дома. Олег Вадимович, мне действительно очень нужен этот день.

Дар поднимает голову и сонно моргает, глядя на меня.

— Ладно, — сдаётся Шуйский. — Но ты всё проверишь, подобьёшь и скинешь мне до конца рабочего дня. Или сообщишь, если они пришлют не всё.

— Как скажете, — вздыхаю, прислушиваясь к хлопку двери в подъезде, к шагам, раздающимся так близко возле нашей квартиры. Они стремительно удаляются.

Не Динка…

— Отпустил? — спрашивает Дар, как только я кладу телефон на стол.

— Угу, — утыкаюсь лбом в прохладную столешницу. Баширов встаёт у меня за спиной и бережно разминает плечи. — Надо Лёше звонить, — коснувшись его ладони, вновь берусь за телефон.

Нахожу нужный контакт в списке недавно набранных. Участковый обещает связаться с патрулём, чтобы они тихо и пока неофициально начали поиски по своим маршрутам. Для заявления ещё слишком рано, а зная Динку, даже если Алексей его примет, искать её будут долго, зато поднимут на уши всех, и в нашу квартиру начнётся паломничество социальных педагогов, инспекторов ПДН и представителей службы опеки. А сестра ведь возьмёт и объявится к вечеру.

Хоть бы объявилась! Я её в комнате запру на месяц! Не знаю… К кровати привяжу! Или на кладбище к родителям свожу, пусть им объясняет своё поведение.

Собираемся с Дарьялом в школу. Ключи у сестры есть, если она где-то гуляла всю ночь, вернётся и завалится спать.

Добираемся. Нахожу Любовь Анатольевну. Умоляя пока не поднимать массовую тревогу, расспрашиваю, не появлялась ли Динка в коридорах учебного заведения.

Охранник с Дарьялом обходят все этажи, заглядывают в классы и туалеты. Я ловлю на ступеньках Егора.

— Дина где? — выходит грубо, но мне сейчас совсем не до любезностей.

— Не знаю, — мальчишка хлопает густыми тёмными ресницами.

— А если подумать? — отпускаю его руку. — Егор, последний раз моя сестра была с тобой, потом пропала. Думай! — прошу его.

— Я клянусь, не знаю, — серьёзно отвечает парнишка. — Мы разошлись вчера, и всё, я больше её не видел. Сейчас…

Шарит по карманам, достаёт простенький мобильник с треснувшим экраном.

— Вот, смотрите. Дина в сети тоже была последний раз вчера. Как раз примерно в это время мы видосики смотрели от одного блогера.

— Чёрт… — сажусь прямо на бетонные ступеньки. Мимо пробегают школьники разного возраста, перешёптываются, с любопытством оглядываются.

— Карина, может я помогу поискать? — Егор садится рядом со мной. — Я знаю много мест, о которых вы даже не подозреваете. И людей, которые с вами говорить не станут.

— Крутой, — грустно улыбаюсь.

— Так что, помочь? — ещё раз спрашивает он.

Пристально рассматриваю яркие черты лица, внимательные глаза. Никак у меня не вяжется его образ с тем, что нарисовала Любовь Анатольевна.

— Конечно. Тебя отпросить надо?

— На хрена? — фыркает Егор. — Я ж не в началке. Номер свой скиньте. Если будет инфа, я сразу наберу. Только это… Матери не говорите, — просит он, забавно сдув тёмную чёлку со лба.

— Не скажу. И давай на «ты», что ли.

— Окей, — легко соглашается мальчишка, а через секунду его уже нет.

От школы мы с Даром едем по району, с каждым разом всё расширяя и расширяя круг поиска. Пьём много кофе, почти не разговариваем, внимательно всматриваясь в похожих девчонок на улице.

До самого вечера нет новостей ни от Лёши, ни от Егора. От переизбытка кофеина болит голова. Даже курить не хочется. Тошнит от одной мысли о никотине или еде.

Поднимаемся с Даром в квартиру. Темно, пусто. Хочется сползти по стене и повыть от души, но это делу никак не поможет. Скинув обувь, прохожу на кухню, зеваю от усталости и недосыпа. Сердце уже сошло с ума, оно колотится в горле, а я ругаю Динку последними словами.

— Рин, телефон, — Дарьял протягивает мне трубку.

Олег Вадимович.

Твою мать!

Выслушиваю много всякого, киваю болванчиком. Нет у меня сил ни оправдываться, ни защищаться. Наверное, это конец. Я окончательно не справилась. И сестре со мной в итоге только хуже. Надо искать ей закрытую школу или хороший интернат, где с ней смогут справиться специалисты. А я попрошу прощения у родителей и буду часто навещать Дину.

— Ляг, поспи хоть немного, — просит Дарьял.

— Да, наверное, надо…

Поднимаюсь и ухожу в комнату. Сворачиваюсь в комочек на сложенном диване. Жмурясь, тихо всхлипываю. В животе вместо бабочек образовалась чёрная дыра, высасывающая из меня тепло и остатки энергии. Меня отключает словно по щелчку.

А среди ночи включает обратно от длительной вибрации телефона, оказавшегося под подушкой.

Свет от экрана бьёт по глазам. Спросонья ищу уведомление о пропущенном звонке, но вместо него вижу сообщения с неизвестного номера.

Сажусь, ладонью тру лицо и открываю мессенджер.

— О, боже… — рукой зажимаю рот, глядя на фотографии, которые мне прислали.

По позвоночнику пробегает ледяная дрожь.

Глава 13

Давид

У Вероники сегодня появилась потребность приехать в банк вместе со мной. Большую часть своих дел она сейчас ведёт удалённо, но иногда всё же есть необходимость очного присутствия.

— Будь осторожна, пожалуйста, — прошу её. — Береги нашего сына.

— Знаешь, мне всё больше начинает казаться, что тебя волнует лишь ребёнок внутри меня, — жена едва заметно поджимает губы, стараясь не показать в коридорах здания, что её это действительно задевает.

На самом деле я бы был рад, если бы она повысила голос, зарядила мне пощёчину. На мгновенье перестала держать эту маску и проявила эмоции. И я невольно сравниваю их с Кариной. Такая живая девочка у меня здесь работает, такая настоящая, несмотря на то что тоже отлично умеет держать лицо и соблюдать деловую дистанцию.

Ника же… У нас и дома отношения стали похожи на деловые. Точек соприкосновения практически не осталось. Мы партнёры, которые уже много лет вместе.

Возможно, нашу любовь убил бизнес. Когда-то она была. Я был очарован этой женщиной, она была рядом в самые непростые времена, переживала со мной кризисы, мы вместе налаживали связи, но время изменило нас. В жене ещё живут чувства, она даже ревнует, догадываясь, что иногда я не ночую дома не потому, что у меня много работы. Я же давно стал чёртовым циником и думал, уже никогда не испытаю такого эмоционального, будоражащего кайфа от женщины, пока не познакомился с Кариной.

— Не говори ерунды, Вероника, — прохладно отвечаю жене. — Мне надо работать.

Поцеловав её в лоб, ухожу к лифтам. Спускаюсь на этаж ниже, вхожу в кабинет Шуйского. Карины нет на своём месте, и я сразу сворачиваю к Олегу. Он, сжав зубы, яростно что-то вбивает на клавиатуре.

Поднимает на меня взгляд.

— Твоя протеже меня кинула, — недовольно заявляет он.

— В смысле? — сажусь в одно из удобных кресел, закинув одну ногу на другую.

— Отпросилась вчера по каким-то личным делам. Я взял с неё слово, что она подготовит мне на сегодня пакет документов по одному из наших постоянных клиентов. А она ничего не сделала и сегодня, как видишь, ещё не появлялась.

— Хм… А что за личные дела, не сказала?

— Дава, — хмыкает Олег, — была бы она моей любовницей, я был бы в курсе, но это твоя игрушка, так что… — пожимает плечами, обтянутыми голубой рубашкой.

— Игрушки в секс-шопе, Олежа. Посади кого-нибудь из отдела на место секретаря на время её отсутствия. В чём проблема? Мне кажется, ты начал лениться при хороших кадрах. Нет?

— Ты её уже защищаешь? — хмыкает Шуйский.

— Я своих женщин всегда защищаю. Это же не проходящая шлюха.

— Ладно, извини, — Олег устало откидывается на спинку своего кресла и закрывает глаза. — Ты прав. А насчёт Карины я тебе так скажу, голос был не просто расстроенный, фактически убитый. Вероятно, действительно там что-то серьёзное. Не помню, чтобы девочка позволяла себе такое раньше. Она даже не опаздывает, — смеётся он.

Мы пьём с ним кофе, курим, обсуждая дела. Просматриваю некоторые важные документы, ставлю подписи и ухожу к себе.

Провожу телефонные переговоры с иностранным коллегой.

— Давид Исайевич, — голосом секретаря оживает селектор, — к вам Карина Белова по личному вопросу.

Сердце начинает стучать быстрее, а на губах появляется улыбка.

Ну вот ты и пришла ко мне девочка.

— Пропусти, — отвечаю абсолютно ровно.

Карина входит, глухо стуча каблуками. Очень бледная, уязвимая и нежная.

— Мне нужна твоя помощь, Давид, — её большие, почти чёрные глаза уверенно смотрят в мои.

Эта её уверенность всегда меня завораживает. Двадцать лет девочке, а в ней столько женской энергетики, что меня едва ли не сносит.

— Я не занимаюсь благотворительностью, Рина.

Да, малышка, просто так ничего не будет. Я слишком долго приучал тебя к мысли о том, что ты можешь прийти сюда и вот так просить меня о чём-то как мужчину. Теперь я хочу забрать себе всё. Целиком.

— Я заплачу, — её губы едва заметно подрагивают.

— Ты? — мой смех заполняет кабинет. — Насмешила, детка. У тебя ничего нет.

— Ты не прав, Давид, — она поднимает голову выше.

Восхищаюсь. Невероятная, шикарная и уже почти моя. Наконец-то!

— У меня есть я сама, и я готова подарить тебе себя за эту помощь.

— Я женат, Рин, — напоминаю ей.

И между прочим, моя жена сейчас находится через пару кабинетов от меня. И скоро у нас родится ещё один сын. Но тебя ведь это уже не остановит? Ты готова стать моей. Это твой осознанный шаг.

— Я не предлагаю любить меня, — все её эмоции на мгновенье прорываются наружу рвущимся на лоскуты голосом, но Рина берёт себя в руки. — Я предлагаю тебе постель, сопровождение. Всё, что ты пожелаешь, если это не навредит моему здоровью. Только помоги мне спасти сестру.

— Она действительно стоит этого? Твоя сестра стоит того, чтобы ты торговала собой? — положив обе ладони на стол, внимательно смотрю ей в глаза.

— Она – моя семья, Давид. Другой у меня нет. Вытащи её, — не просьба, мольба.

Её голос окончательно садится и бьёт хрипотцой мне в пах.

— Мне надо подумать.

— Нет. Решение нужно сейчас. Иначе они...

Достаёт свой телефон из маленькой сумочки, копается в нём, подходит ближе и показывает мне кино, где шестнадцатилетняя соплячка распята на кровати с раздвинутыми ногами и задранной юбкой. Выше серия фото и сообщение с угрозой.

— Хорошо, Рин, я согласен, — заканчиваю торги. — Но моя жена ничего не должна знать. Она носит моего наследника.

— Обещаю...

— Закрой кабинет и иди сюда, девочка, — хлопаю по колену.

Вильнув бёдрами, Карина разворачивается и послушно щёлкает замком, а я смакую её формы, обтянутые чёрным платьем. Никакой пошлости, только кокетливый разрез, стрелой идущий от колена до середины бедра.

Она обёрнута в классику, как конфета в дорогую обёртку. Даже мужчины с моим статусом мечтают трахать именно таких девочек, но не за бабки, а по обоюдному желанию. И она пришла ко мне сама.