Полет падшего ангела

Предисловие

Вырезки из газет в папке детектива Джона Картера с информацией о серийном убийце 

New York Times
17 июля 2005
Семнадцатилетнему подростку грозит 40 лет тюрьмы 

10 июня в Детройте по подозрению в убийстве двух сверстниц был задержан выпускник старшей школы. Одноклассницы Миранда и Эльза пропали без вести в конце декабря прошлого года. Все поиски не увенчались успехом. Имеющиеся на тот момент улики указывали на то, что девушки отправились в соседний штат автостопом на рок концерт. Однако, как выяснилось после ареста Демиана Прайда, все улики были сфабрикованы. Школьник непреднамеренно убил свою одноклассницу, а затем избавился от тела и от случайного свидетеля, расчленив и скинув останки в каньон. На данный момент поиски останков продолжаются, но найдено совсем немного.
На вчерашнем судебном процессе Демиану Прайду был вынесен приговор — 40 лет лишения свободы. Эксперты сообщают, что Прайд держал одну из девушек в плену, при этом совершая насильственные действия сексуального характера. Он удерживал Эльзу Мастерс в бомбоубежище на заднем дворе своего дома несколько недель.
Демиан Прайд смог удивить не только журналистов, но и органы правопорядка. Как подросток умудрился долгое время скрывать улики от полиции до сих пор непонятно.
20 июня Демиан Прайд будет отправлен в тюрьму Детройта для отбывания наказания без права обжалования приговора.

USA Today
20 июля 2005
«Падший ангел» — виноваты родители?

Семнадцатилетний подросток оказался виновным в смерти двух школьниц. На данный момент соц. опекой поднят вопрос о лишении родительских прав отца и матери Демиана Прайда.
В ходе журналистского расследования выяснилось, что большую часть времени подросток жил один. По словам учителей и соседей, мальчик был брошенным начиная с двенадцати лет.
Родители подростка — Томас Прайд — известный музыкальный продюсер и Сара Прайд — певица, известная публике как Марианна, бывали дома один-два раза в месяц. Большую часть времени они проводили в гастрольных турах, оставляя несовершеннолетнего ребенка на долгое время без присмотра.
Комиссия социальной опеки рассматривает вопрос о лишении Прайдов родительских прав.

Detroit free press
1 июля 2005
Демиан Прайд — Волк в овечьей шкуре 

Интервью друзей, учителей, родителей, заключение психологической экспертизы.
На сегодняшний день Демиан Прайд, обвиняемый в похищении, изнасиловании, убийстве по неосторожности и убийстве с особой жестокостью, находится в месте временного заключения. Суд назначен на 16 июля. На данный момент продолжается поиск останков его жертв.

Нами были опрошены люди из ближайшего окружения подростка. Все до глубины души удивлены его поступком. Как выяснилось, Демиан Прайд был довольно спокойным и хорошо учился.

Мери Кларк, куратор Демиана
— Я не могу в это поверить! Демиан был очень хорошим мальчиком. На уроки не опаздывал, всегда вел себя прилично. Было у него несколько драк со школьными задирами, но не по его вине. Он всегда пытался решить конфликты мирно. Девочки его любят очень. Оно и понятно — мальчик-то симпатичный. Вы знаете, он ведь даже на университетскую стипендию шел.
— Скажите, а бывало ли, чтобы он пропускал уроки?
— Демиан? Да, бывало пару раз, но он тогда звонил, предупреждал, что заболел. Тяжело ему приходится, знаете, родители у него никчемные. Он в начале учебного года в больницу попал, так они даже в город не приехали.
— А как у него складывались отношения с одноклассниками?
— Да вроде хорошо. Ребята к нему с уважением относились. Была у него драка с одним учеником — Стивеном. Но его исключили потом из школы, а Демиана мы направили к школьному психологу.

Том Престон, школьный психолог
— Я уже говорил полиции, у Демиана не наблюдалось никаких отклонений. Он бывал у меня после драки с Брейком. Но со Стивеном у всех были проблемы. Они его тогда избили до полусмерти. Мери боялась, что он школу бросит, а нет. Демиан спокойно совершенно к этому отнесся, как к обычной драке. Насколько я понял, родители не особо заботились о нем, а друзья его намного старше. Может… хотя нет, у меня просто это в голове не укладывается. В его поведении не было никаких предпосылок к подобному.

Винсент Адамсон, лучший друг
— Дем? Да он не мог! Это не он! Он мухи-то за всю жизнь не обидел. Он же ребенок еще совсем.
— А как вы проводили время вместе?
— Ну, мы… Ну да, бывало, выпьем маленько, но Дем никогда не был агрессивным, даже выпивши. Я помню, как он воодушевленно мне про ту девочку рассказывал, он по уши в нее влюбился. Не мог он ее обидеть.

Эмили Паркер, подруга
— Демиан, он хороший. Да, есть у него заморочки, но он лучше многих других людей.
— О каких именно заморочках вы говорите?
— Это не важно. У каждого есть свои недостатки. Зато, благодаря им у меня появился настоящий друг. А теперь вот вы его забираете…

Мия Джеферсон, подруга
— Демиан? Что я могу о нем сказать? Он падший ангел.
— Что вы имеете ввиду?
— Понимайте это, как хотите.

Гарри Морисон, судебный психолог 
— В процессе экспертизы явных психических отклонений не выявлено. Парень четко осознает свои действия, признает вину и искренне раскаивается. Демиан верно воспринимает действительность, не имеет склонности к нервозам или депрессии. Замечены некоторые признаки социопатии, но они незначительны. Наследственных заболеваний нет.
— По вашему мнению, почему он совершил такие ужасные вещи?
— Сглупил по молодости. Гормоны взбушевались, вот и проявил чрезмерную настойчивость, что привело к гибели первой девушки. А потом побоялся сознаться и наворотил дел. Парень отдает себе отчет во всех действиях.
— То есть вы не считаете, что у него есть проблемы с психикой?
— Они у всех есть, и у вас, и у меня. А он подросток в переходном возрасте. Демиан Прайд признан экспертизой полностью вменяемым.

Никто не ожидал, что Демиан Прайд мог совершить подобное. Спокойный, дружелюбный, умный парень. Чуть ли не ангел, но, как сказала его подруга, падший.
В наше время подростки поддаются наибольшему негативному влиянию окружающей среды. Это не единственные убийства школьниками своих сверстников, но за последние 10 лет определенно самые жестокие. По предварительным данным Демиану Прайду грозит более 30 лет лишения свободы.

Chicago Tribune
20 февраля 2010
Внимание! Сбежали опасные преступники

Вчера при транспортировке из городской тюрьмы Детройта в колонию строгого режима совершили побег пятеро опасных преступников. По последним данным, в автобус, перевозивший заключенных, на большой скорости врезался грузовик, в результате чего автобус перевернулся. Патрульные машины, сопровождавшие конвой, были расстреляны из засады вдоль дороги. Полицейские, находящиеся в автобусе, были убиты заключенными. По всему видно, что побег был тщательно спланирован. Более подробную информацию полиция не разглашает.
Все пятеро заключенных объявлены в розыск. Считается, что некоторые из них могли направиться в Иллинойс. Правительство настоятельно рекомендует жителям Чикаго быть осторожнее и не выходить ночью на улицы.

Daily news
5 марта 2010
Сенсация! Раскрыта настоящая личность Гринтаунского насильника
Летом 2004 один из районов Детройта, расположенных в соседних кварталах по Зеленой аллее, терроризировал маньяк-насильник. Все жители района, в народе называемого Грин-тауном, несколько месяцев боялись выходить на улицы. В последствии за эти преступления был осужден недавно вышедший из тюрьмы Джон Стетман, несмотря на то, что он отрицал свою вину. Преступления после ареста прекратились, и полиция закрыла дело.
Однако, по новым данным, Гринтаунским насильником был вовсе не он. Полиция пыталась скрыть эту информацию, но правда вырвалась наружу.

Настоящим Гринтаунским насильником оказался Демиан Прайд, осужденный за изнасилование и два убийства, недавно бежавший из тюрьмы.
Напомним, что Демиан Прайд, получивший в прессе прозвище «Падший ангел» был приговорен к сорока годам лишения свободы. В свои 17 лет он убил двух учениц из своей школы.
Как оказалось, это были далеко не все его преступления. Данные, полученные из достоверного источника указывают на то, что жертв было около сорока. Из них только 11 изнасилований были отнесены к Гринтаунскому маньяку (одна из жертв покончила жизнь самоубийством). По остальным случаям заявлений в полицию не поступало. На момент совершения преступлений в Грин - Тауне, Прайду было всего 16 лет. Два самых громких дела последнего десятилетия и один виновный, который теперь на свободе.

Также, важным фактом оказалось то, что побег был организован силами Мии Браун, помощницы адвоката Прайда, и членов преступной группировки, известной под названием «Корсар», глава которой также бежал вместе с Прайдом и еще тремя опасными преступниками. Считается, что именно за счет точных данных о передвижении колонны, которые незаконным образом смогла достать помощница адвоката, Корсарам удалось устроить засаду, и побег был успешным. Полиция считает, что убийство сокамерника Джорджа Далтона, совершенное Прайдом в тюрьме, также было запланированным, таким образом дав Прайду возможность совершить побег при перевозке в другую тюрьму.

На данный момент Демиан Прайд обвиняется более чем в сорока изнасилованиях, а также убийствах Келли Томпсон, Миранды Брайнз, Эльзы Мастерс, Джорджа Далтона и считается причастным к убийству офицеров, погибших при побеге. Демиан Прайд и его подельница Мия Браун находятся в федеральном розыске, но на данный момент их местоположение неизвестно.

Мятый обрывок, лежащий под обложкой тетради

Меня зовут Демиан Прайд. Сейчас мне 22, и я заключенный № 3712. Я думаю, что пора начать новую главу в моей жизни. Четыре с половиной года я просидел в этом гадюшнике. Главное, чтобы у Мии все получилось. Джордж, конечно, был редкостным мудаком, но смерти не заслуживал. Его смерть не должна оказаться напрасной…

Глава 1. Обманчивая свобода

Я смотрел на себя в зеркало. Отражение пугало. Я не узнавал в этом лице того семнадцатилетнего мальчишку, которым был раньше. Длинные, чуть ниже плеч, спутанные волосы, не расчесываемые неделями, а может и месяцами. Борода и усы, скрывавшие половину лица. Я был сам себе отвратителен. К тому моменту я больше двух лет не брал в руки ножницы или бритву, чтобы привести себя в порядок. Да и вообще, с самого начала моего заключения, я перестал хоть как-то следить за собой. И теперь я выглядел не на свои 22, а лет на 35, не меньше. Не то, что бы я этого хотел. Просто так было нужно.

Даже я не знал, как я сейчас выгляжу под густыми зарослями волос, не то, что остальные. Просто я знал, что однажды мне это поможет. Единственное нормальное мое фото, оставшееся у полиции — это то, где мне семнадцать. Мальчишка с детскими чертами лица. И фото перед переводом — взрослый угрюмый мужик, обросший, грязный и потрепанный жизнью в тюрьме. Я смотрел на себя в зеркало, держал в руках ножницы. Мне было страшно от мысли, что всего через несколько минут я буду выглядеть другим человеком: тем, которым я себя осознавал.

Вот упала в раковину первая прядь волос, сбитая в колтун. Вторая, третья… кудрявые волосы с бороды. Затем в ход пошла бритва. Шрам на скуле, о существовании которого я даже не догадывался, полученный мной в драке в тюремной столовой через пару лет после ареста. Гладко выбрив лицо, я взял машинку, и прошелся ей по голове. Густые, скомканные волосы плавно превращались в пушистый темный «ежик» длиной не более сантиметра. Лишь надо лбом оставил длину побольше, надеялся, что челка будет немного прикрывать лоб, но волосы топорщились вверх. Такой вариант меня тоже устроил. И я решил не заморачиваться.

И вот теперь из зеркала на меня смотрел уже молодой парень. Так было непривычно видеть свое новое отражение. Черты лица изменились, огрубели, стали более мужественными. Взгляд изменился. Я будто снял маску, а под ней оказалась другая. Но она определенно мне нравилась больше. Оставался последний штрих. Я вымазал на волосы непонятную едко пахнущую голубую массу. И через полчаса в отражении был уже молодой, коротко стриженный, светловолосый парнишка. Светлые волосы заставляли лицо выглядеть еще моложе. Это меня тогда позабавило.

Когда я вышел из ванной, Мия залилась громким смехом. Не ожидала она такого преображения. Признаться честно, я тоже не ожидал и лишь улыбнулся ей в ответ. Новый глоток свежего воздуха. Теперь я чувствовал себя свободным, впервые за много лет. Несмотря на то, что я уже сутки был за пределами тюрьмы, не ограниченный железными решетками. Мия тогда пыталась силком заставить меня нацепить линзы. И это ей удалось. Теперь цвет моих глаз изменился на зеленый, и отражение в зеркале стало еще более неузнаваемым. Я вздыхал с облегчением, каждые 15 минут просто пытался вдохнуть как можно больше воздуха, пахнущего свободой. Такого желанного, такого забытого. Без запаха грязных ног и общественного туалета.

А Мия похорошела за эти годы, только сейчас я смог взглянуть на нее, как на девушку. Стала стройнее, миловиднее. Грудь заметно стала больше. Теперь, сидя на кровати в дешевой гостинице, она выглядела совершенно иначе, нежели на встречах с моим адвокатом. Вместо костюма на ней была легкая черная майка со спадающими с плеч лямками и маленькие белые шорты. Ее волосы, как и мои, сменили цвет на блонд, глаза на голубой. Лишь одно в ней выдавало ту, давно растворившуюся в бытовых проблемах, маленькую неформалку. В ее волосах красовалась узкая красная прядь. Раньше, будучи помощником адвоката, она не могла себе такого позволить. А теперь душа запела и стала вновь требовать чего-то необычного.

Я долго не мог поверить, что эта свобода, что она теперь моя. Что эта комната дешевого отеля не сменится в миг на облезшие стены камеры, когда я проснусь и открою глаза. Теперь у меня не было ничего: ни дома, ни мотоцикла, ни родителей, ни Винса с его вечными гулянками. Единственная, кто осталась от той жизни — это Мия. Мой лучик надежды, который не давал мне удавиться в тюрьме. Она единственная, кто из всех близких ко мне приходил. Даже родителей своих с тех пор я ни разу не видел. Наверное, мой арест был для них благодатью. Стало можно скинуть груз ответственности со своих плеч, и броситься в омут пьянства и гулянок с головой, просаживая все деньги.

Теперь я был свободен не только от тюрьмы, но и от прошлой жизни. Тогда на суде я думал, что заслужил все это, заслужил вынесенного мне приговора. Но годы в железобетонном аду оказались страшнее, чем я мог себе представить. И теперь этот кошмар кончился. Когда я был в заключении, я стал другим, сильно изменился. Я там не был мальчиком для битья или игрушкой извращенцев, мне повезло больше, чем некоторым моим сверстникам. Не могу сказать, что далось мне это легко и без боя, но не малую роль в этом сыграл открытый для посещения спортивный зал. А также сидящий с нами босс наркокартеля, которому я чем-то приглянулся. Кто-то говорил, что я похож на его сына, погибшего в перестрелке в отцовских разборках. Но я не пытался это выяснять, не мое дело. Честно говоря, я под конец начал чувствовать себя «своим» в этом диком безнравственном обществе. А сейчас вдруг почувствовал себя тем наивным мальчишкой. До такой степени, что захотелось разрыдаться от счастья и нахлынувших чувств. Смешно подумать.

Мия сидела на кровати. Кровать у нас была одна на двоих. Наверное, в этом заключался тайный замысел этой чертовки. Кто бы мог подумать, что маленькая неформалка могла все так тщательно продумать. Такое чувство, будто она с самого моего ареста стремилась к этому моменту. А я когда-то думал, что это я продуманный, но она превзошла все мои ожидания.

После школы, она, сменив фамилию на девичью матери, подалась на юридический. А когда я увидел ее в роли стажерки моего адвоката… Признаюсь, сердце ушло в пятки настолько, что чуть не остановилось. Я узнал ее сразу, как только она вошла в переговорную. Тогда я еще не знал, зачем она тут. Подумал, что она собралась мне мстить, или же просто хочет наслаждаться видом того, как я мучаюсь за решеткой. Уж точно не мог даже предположить, что она однажды подарит мне свободу. Вы слышали про Стокгольмский синдром? Я слышал, что некоторые из жертв даже дожидались из тюрьмы своих обидчиков и вступали с ними в брак. Не знаю, чем это было для Мии. Сейчас она просто была самым близким мне человеком. Хотя кому-то подобная ситуация могла показаться странной и подозрительной, вызвать опасения и заставить пристально следить за молодой практиканткой во время работы, но, самое смешное, что из-за смены фамилии в ней никто не признал ту самую, мою самую первую жертву.

И теперь она сидела на кровати, накручивая на палец мелкие, химически завитые золотистые кудряшки. Глубокий вырез приоткрывал увеличившуюся грудь, коротенькие шорты открывали всю прелесть стройных ног. И как бы я не отталкивал от себя эту мысль, присаживаясь рядом на кровать, не думал о том, что сейчас это не уместно… Все-таки четыре года без женщин брали свое. Да и Мия хотела именно этого. Все, что она делала, было ради этого момента. Как бы странно не было, но она мне вновь казалась невинной. А еще родной и желанной. И все мысли вмиг покинули меня. Отдавшись на волю животных инстинктов, я накинулся на нее. Все было иначе, нежели раньше. Такие странные ощущения. Какая-то непонятная теплота в душе. Она не кричала от боли и ужаса, а мне это было и не нужно. Мы оба наслаждались моментом. Наслаждались теплом близкого человека. Вряд ли то, что там происходило, можно было назвать романтичным или нежным. Это было тем, что нравилось нам обоим. Я никогда не испытывал к ней того, что чувствовал к Миранде, это была не любовь, но и не дружеская симпатия. Не знаю, я просто считал ее своей семьей. Не в роли жены, сестры или матери, а кем-то другим, но очень родным и близким.
Ночь пролетала незаметно. Я вышел на улицу и закурил сигарету, с неописуемым наслаждением выпуская дым из легких. Будто он тоже хотел на свободу, и я его выпускал.
Над небольшим городком медленно выползало солнце. Как же быстро оно поднимается за пределами тюремных стен. И вот я, неспособный узнать себя в зеркале, стою возле захолустного отеля в какой-то глуши, в чужом городе, без гроша за душой и так сладко втягиваю табачный дым. Эйфория еще мешает воспринимать ситуацию здраво.
 

Глава 2. Рождение Художника

Время шло, жизнь превращалась в рутину. Может кажется, что жизнь рядового члена преступной группировки не может таковой быть. Но по факту было именно так. Изо дня в день я шел на работу, разбирал угнанные тачки, шел на другую работу, где было поинтересней, но мне все равно говорили, что и как делать. Я приходил домой, открывал холодильник, доставал оттуда пиво и садился смотреть тупые передачи по ТВ. Мия дома гостем была не частым, а если и приходила, то в основном поздно ночью. Мы могли толком не общаться месяцами. Казалось, что она совершенно потеряла ко мне интерес. А я вообще начинал впадать в апатию. Чувствовал себя обычным. Самым обычным человеком. Который прожигает жизнь, ходя на работу, а в свободное время просиживает задницу на диване. Это меня бесило. Страшно бесило.
Первое время Дельгадо использовал меня как курьера: отвези это, привези то, съезди к тому-то за тем-то. Это меня бесило тоже, но я продолжал покорно выполнять его глупые поручения. Ведь отказать ему было равносильно подписанию себе смертного приговора. Но, судя по всему, это была лишь проверка на выносливость. Насколько я буду ему верен. И вот, спустя почти три года, вся автомастерская перешла под мое управление. Я отвечал за поставки, подбирал сотрудников, утрясал вопросы с местными властями. Даже начал чувствовать себя значимым членом Корсаров, ведь высшее руководство стало ко мне прислушиваться. Казалось, что жизнь налаживается. Но Дельгадо продолжал вести свою игру по правилам, которые я не всегда понимал.

Однажды он вызвал меня для выполнения очередного поручения. Я должен был выбить долг с одного барыги. Мужик забрал для реализации большую партию наркоты, а с Дельгадо не расплатился. Информаторы же вынюхали, что у него на следующий день два билета на самолет до Австралии. И дураку понятно, что чувак собирался свалить из страны с заработанным баблом. На мое удивление, подкрепленное вопросом «Почему этим должен заняться я?», босс выдал, что его коллекторы, видишь ли, все вдруг слегли с гриппом. Ах ты ж бедные несчастные вышибалы! Ну выпиши им оплачиваемый больничный, я-то тут причем? Мне и в мастерской дел хватает. Но, по словам босса, сумма была большая, поэтому на это дело он мог отправить только человека, которому доверял. Может я за решеткой и нахватался опыта выбивать что-то из кого-то, но за три года на свободе форму я изрядно подрастерял и уж точно не годился на роль собирателя долгов. Но волей-неволей, мне пришлось за это взяться.

Была уже ночь, когда я подъехал к его дому. Мне дали только адрес, никакой информации о самом должнике. Я взял пистолет, и выудил из багажника первый попавшийся инструмент — столярный молоток, и отправился «в гости». Я ожидал увидеть лачугу в каком-нибудь бедном районе с хозяином-наркоманом. Но здесь все было иначе. Двухэтажный аккуратный домик с белым заборчиком, детские качели из старой покрышки. Я даже ненадолго впал в ступор, подумал, что ошибся домом. Но, сверив адрес с тем, что был на бумажке, я убедился в обратном. Адрес был верен, мне действительно сюда. И работу делать надо, даже если не очень хочется. 

Я тихо подошел к двери. В доме было темно, лишь тусклый ночник освещал гостиную первого этажа. Встав к стене возле двери, я нажал на звонок. Если этот должник не дурак, то он понимает, что за деньгами придут, а значит, вряд ли прием будет радушным. Вначале никто не открывал, а я просто ждал, и спустя несколько минут я услышал шорох, и слабый удар, будто бы кто-то споткнулся о мебель. Поворот дверного замка, и дверь открылась. Первое, что я увидел, был пистолет. Хозяин дома открыл дверь, и неуклюже держа двумя руками пистолет, сделал шаг вперед, направляя его в пустоту. Даже не удосужился посмотреть, не прячется ли кто за стеной. А я же просто со всей силы ударил ему по рукам молотком, так и стоя возле стены. Мужчина глухо вскрикнул от боли и выронил пистолет, который я тут же подобрал, направив на него свой, и прошел внутрь дома, захлопнув ногой дверь.
Передо мной стоял мужчина, кудрявый, довольно тучный, испуганный. Он судорожно поднял руки вверх и умоляюще смотрел на меня. Он был похож на офисную крысу, на какого-нибудь бухгалтера, уж никак не на барыгу.

— Я за долгом Дельгадо…

Мотнув головой в сторону кухни, я дал ему понять, куда идти, а потом указал на кухонный стол, предлагая ему за него присесть. Мужчина послушался, а я дал ему катушку скотча, так кстати лежащую возле раковины. Заставив его примотать свои ноги и правую руку к стулу.

— У меня ничего нет! Прошу! Меня ограбили, они украли весь товар! Я все верну, клянусь! Просто дайте мне немного времени! — тараторил должник дрожащим голосом.
— Так ты собирался Дельгадо из Австралии денежными переводами долг возвращать?
— Я! Я… нет! Вы не правильно все поняли, я бы все вернул! — мужчина поник.

Я же разрядил его пистолет, и положил его рядом на стол. Корсары просили поговорить с ним мягко, что значило в данном случае, что он должен остаться в живых и быть в состоянии работать, чтобы расплатиться теперь не только за товар, но и за моральный ущерб.

— Так где деньги?

Я тоже присел за стол, одной рукой все так же направляя на должника пистолет, а другой жестикулируя молотком.

— Нету, правда, я все верну, я…
— Просто хотел свалить с выручкой за товар из страны, но не успел? — Я продолжил его фразу, не дав ему закончить.

Мне крайне не хотелось тянуть резину. Я был уставший, злой и хотел спать, а он мне тут начинал вешать лапшу на уши, якобы денег у него нет, и я решил попробовать по другому. Резко поднявшись из-за стола, я схватил его за левую руку, единственную не примотанную к стулу скотчем конечность, прижал ее к столу и со всей силой ударил по кисти острым концом молотка. Раздался хруст, зубцы инструмента вошли в кожу, а кровь, вытекая из-под ладони, окрасила столешницу.

— Мужик, у меня был тяжелый день, так что спрашиваю еще раз…

Но мужчина, стонущий и хрипящий от боли, продолжал отнекиваться. И мне пришлось ударить снова, на этот раз я бил другим концом молотка по пальцам. И снова хруст раздробленных костей, хрип, глухой восклик… Звуки, доносящиеся из глотки тучного потного трясущегося мужика меня как-то, совсем не впечатляли. И только я замахнулся чтоб ударить снова, как меня отвлек детский голос.

— Папа? Папа, что это?

Маленький мальчик лет восьми стоял в дверях кухни, и испуганно смотрел на происходящее.

— О-па-на… Кто это у нас здесь?

Я невольно усмехнулся и посмотрел на горе-папашу. Тот резко попытался вскочить, начал дергаться, но, надо признать, примотал он себя к стулу на совесть.

— Стивен, Беги! Беги в свою комнату, закрой дверь и не выходи!
Мальчик стоял в ступоре, глядя как его отец пытается вырваться из пут скотча.
— Э, не… Подожди… — я присел напротив мальчишки — и заговорил с ним.
— Стивен, ты же не хочешь, чтобы папе было больно?
Мальчик неуверенно помотал головой.
— Малыш, подойди ко мне, не бойся, я тебя не обижу.
Мужчина задергался еще сильнее, закричал, а я снова направил на него пистолет.
— Прошу! Не трогай моего сына! Он всего лишь ребенок! Умоляю!
Я обернулся на горе родителя.
— Слушай, я же не монстр в конце концов.
А затем снова повернулся к ребенку, который уже стоял возле меня, испуганно комкая в кулочках штанины пижамы.
— Вы с папой собираетесь в путешествие?
Мальчик неуверенно кивнул головой в знак согласия.
— А ты знаешь, где у папы лежат деньги?
Мальчик снова кивнул.
— Ты знаешь, это чужие деньги. И если ты их мне сейчас не отдашь, то придут очень плохие дяди, намного хуже меня, и убьют твоего папу. Ты же этого не хочешь? Принесешь мне их?

Мальчик снова кивнул и убежал вверх по лестнице.
На глазах мужчины навернулись слезы. Он сидел, опустив вниз голову и досадливо всхлипывал.

— Мужик, как ты докатился до такой жизни? У тебя сын, хороший дом, хоть убей, не похож ты на барыгу.
— Да я вообще страховой агент… — мужчина отвечал не поднимая головы. — Меня выперли с работы, я погряз в долгах, а у меня сын! Что мне оставалось делать?
Я лишь вздохнул и потер ладонью глаза.

Мальчик уже бежал обратно, неся с собой черную спортивную сумку. Он отдал ее мне. Сумка и правда была наполнена пачками денег.
— И с этим ты собирался сесть в самолет? — я с недоумением посмотрел на должника.
— Нет… я хотел… завтра в банк…
— Эх… это я тоже заберу.
Закинув разобранный пистолет мужчины в сумку с деньгами, я взял со стола небольшое полотенце, протер им молоток, а после снова присел перед ребенком.
— У твоего папы болит рука, ее нужно вылечить, а то он не сможет работать и к нему придут злые дяди. Ты поможешь ему добраться до больницы?

Мальчик снова утвердительно кивнул, а я отправился на выход, бросив хозяину дома на прощанье:
— Мужик, осторожней надо, не глупи больше так, а то тебе еще сына растить.

Возвращаясь домой, я был зол. Зол на этого идиота, который действительно верил, что сможет свалить с деньгами корсаров, на Дельгадо, за то, что он меня послал к такому должнику. На своих предков, которые за всю жизнь ради меня и пальцем не пошевелили, а этот… казалось, что ради сына он готов пойти на все. На себя, за то, что раздробил ему руку и, возможно, она больше не сможет нормально функционировать, а ему ведь еще остатки долга выплачивать…

Дорога к дому была не близкой. Мы жили в пригороде, и как минимум тридцать минут занимал путь через глухой лес. Дорога была пустая, мне не встретилось на этом отрезке ни одной машины. Но вдруг свет фар осветил какое-то движение вдоль дороги. Я сбавил скорость. По обочине шла девушка, грустная, укутываясь от ночной прохлады в легкий кардиган.
Вначале я проехал мимо, но потом остановился, секунду подумав, развернулся, и подъехал к ней. Как? Как можно быть такой легкомысленной? Чтобы слоняться в таком месте одной посреди ночи. Мало ли что может с ней случиться. Маньяк какой-нибудь поймает или пьяный гонщик не заметит ее, разогнавшись на пустой дороге. А если не люди, то дикие звери. Я остановился, и опустил окно.

— Девушка? Вам куда? Давайте подвезу. Не стоит здесь одной слоняться посреди ночи.
На ее лице проскользнуло сомнение. Но холод и усталость брали свое. И, немного помявшись на месте, она все же села в машину.

Довольно милая девушка. Оказалось, она вместе со своим парнем приехала на день рожденья его товарища в наш район. А он нажрался и так сильно ее обидел, что она ушла одна пешком домой… Когда я в шутку спросил «ты что, застукала его с другой бабой?», она печально опустила глаза. По ответному молчанию я понял, что попал в точку. Мне было неловко, и дабы развеселить пассажирку, я начал травить всякие байки. Она даже повеселела, заулыбалась. А потом ее сережка зацепилась за кардиган на плече, соскользнула с уха, отскочила от подстаканника и отлетела назад за сиденья. У меня совершенно вылетело из головы, что когда я уходил от должника, то просто бросил все на заднее сиденье. И вот сейчас, когда она потянулась назад, чтоб достать украшение, ее взору предстала открытая сумка, набитая деньгами, на которых сверху лежал пистолет, и молоток с окровавленным полотенцем. Я не сразу понял, что произошло, но когда увидел ее, смотрящую на меня с паникой в глазах… Она завопила, как ненормальная: «Останови! Выпусти мня! Останови пожалуйста! Выпусти! Выпусти!», и во мне будто что-то щелкнуло.

Айзек не вызывал меня на съемки уже несколько месяцев, Мия не обращала внимания. Я даже успел забыть о том, что я сам один из тех, от кого хотел ее защитить. От этой мысли мне стало дико смешно. Я рассмеялся в голос, а она напугалась еще больше, начала пытаться открыть дверь прямо на ходу. Но за всей своей паникой даже не успела заметить, как я нажал кнопку, блокирующую замки. Я свернул на ближайшем съезде, уходящем на небольшую полянку посреди леса, остановился и посмотрел на нее. Я не мог не улыбаться, меня прямо-таки распирало. А она продолжала вопить и ломиться в дверь. Это так меня завело, аж пробрало до мурашек. Я медленно вышел из машины и пошел к пассажирской двери. Тут до нее наконец дошло, что нужно было всего лишь нажать на кнопку разблокировки. Она выскочила из машины прямо передо мной за долю секунды и бросилась бежать. Но далеко ли ты собралась бежать, милая, по лесу на каблуках? Поймать ее не составило труда. Я повалил ее на землю, уселся сверху и зажал ладонью рот. Ночь не ночь, лес ни лес… мало ли, кто тут может сейчас шляться. Она продолжала дергаться подо мной. Такая беспомощная, так сладко заливаясь слезами от отчаяния. Я сорвал с себя арафатку, которая обычно болталась у меня на шее, и запихнул ей в рот как можно глубже, чтобы она наверняка не выплюнула кляп. Выдернул из штанов ремень, перевернул ее на живот, и связал за спиной руки. Дело оставалось за малым. Юбка чуть выше колен не сильно осложняла задачу, а уж кружевные стринги, что были под нею, и подавно. Она брыкалась, мычала, заливалась слезами. Так сладко, как в старые добрые времена. Она была только моя, полностью принадлежала мне, ни указаний, ни сценариев. Я и уже забыл, какое это удовольствие ловить их вот так вот, неожиданно для них. Наблюдать, как меняется их выражение лица, когда всего секунду назад у них все было хорошо, а потом они резко осознавали свое положение.

Я дернул ее за бедра, заставив встать на колени, так что лицом она уткнулась во влажную от росы траву. Смочил слюной головку члена и резко вставил ей по самые яйца. Она дернулась, замычала еще громче, так безнадежно, отчаянно. А я простонал в голос, не в силах сдержаться. А потом начал двигаться, резко, грубо, с силой вдавливая ее в землю. Адреналин, эндорфин, гормоны, или что там бывает в подобных ситуациях, по-моему, все разом, ударившие мне в голову, дали такой невероятный букет ощущений, что я кончил так быстро, что, наверное, даже кролики бы позавидовали. И это было невероятно, просто потрясающе.

Поднявшись, я посмотрел на нее. Она заливалась слезами, которые смешивались с рыхлой землей, и смотрела на меня, будто спрашивая, что же будет дальше. Я не спеша отряхнулся, поднял ее и закинул на плечо. Легкая, весом чуть больше ста фунтов*, худая, слабая… Но все еще продолжала брыкаться. Вернувшись к машине, я открыл багажник, достал оттуда армированный скотч и плотно перемотал ей руки, ноги, и рот, чтобы та наверняка не смогла избавиться от кляпа. А после закинул ее в багажник.

Я сам не понял, зачем привез ее домой. Хотя, что мне оставалось делать? Бросить ее в лесу? Нет, уж слишком много улик и ДНК я оставил. Она знает меня в лицо, марку моей машины. Поэтому без задней мысли я занес ее внутрь. Мии как обычно не было. Я и не сомневался. Последнее, чего бы я хотел, так это чтобы она увидела нашу «гостью». Поэтому я решил обустроить ей место там, куда моя, так называемая жена, никогда не заходит — в подвале. Вот и старый матрас оказался к месту. Я опрокинул его от стены, а после скинул на него девушку. Теперь она не мычала. Я оторвал скотч и выдернул изо рта свой шейный платок, почти насквозь пропитанный слюнями. Девушка закашлялась, а потом захрипела, пытаясь что-то мне сказать. Но я лишь снова заклеил ей рот. Теперь у меня была новая игрушка, моя личная, которой ни с кем не нужно делиться. Я мог делать с ней что угодно. И первым делом решил избавиться от ненужного одеяния. Взяв с полки складной нож, я начал резать на ней одежду, разрывать в мелкие клочья, оставляя тканью ссадины на бледной коже. Она взвизгивала, дрыгалась, но получив пару ударов по лицу, перестала. Когда она осталась полностью обнаженной, я присел к ней и погладил по голове.
— А не надо было вопить и пытаться сбежать. Сделала бы вид, что ничего не видела, была бы сейчас уже дома в теплой кровати. Я легко улыбнулся, глядя на ее опухшее от слез лицо. Но тут сзади раздался женский голос:

— Демиан?
— …Мия?

Сердце мгновенно провалилось в пятки. За какие-то доли секунды в моей голове пронеслись тысячи мыслей. Я, идиот, в порыве эмоций забыл закрыть дверь в подвал. И теперь Мия стояла и удивленно смотрела на меня. Я успел подумать о том, что это конец. Ведь самое меньшее, что она могла бы сделать, это уйти от меня. И это бы я пережил. Но она могла обозлиться, заревновать и настучать на меня Дельгадо, сдать полиции, или вообще прирезать во сне. Пленница же заскулила что изо всех сил, прося пришедшую о помощи.

— …а я думала, ты завязал.

И тогда мое сердце просто замерло. Она улыбнулась, словно сумасшедшая, и медленно спускалась по лестнице к нам. Ее глаза горели. Тон голоса приобрел странный оттенок, будто она просила ребенка угостить ее конфеткой. Такой нежный, плавный, слащавый… В сочетании с этим нездоровым выражением лица, это выглядело просто ужасающе.

— Демиан, она видела наши лица, ты же понимаешь… мы не сможем оставить ее в живых.
— Мия… — Я даже не знал, что ей на это ответить.
— А значит, мы можем делать с ней все, что угодно?

Мы оба одновременно повернулись на девушку. Ее глаза были распахнуты сильнее, чем раньше, переполняемые ужасом. Она скулила и пыталась отползти, хоть куда-нибудь, лишь бы подальше. По ее лицу было видно, что она не только поняла, что ее положение хуже некуда, но еще она поняла, кто мы. Пресса так трезвонила о нас на протяжении нескольких месяцев после побега, что мое имя знала каждая представительница женского пола в северных штатах. Нас выставляли психами, конченными социопатами. Сколько ей, девятнадцать-двадцать? В старших классах мама ее, наверное, моим именем пугала: «Вот загуляешься допоздна, поймает тебя Демиан Прайд, запрет в бункере и будет издеваться, как душе угодно». Хотя, конечно, это просто мои фантазии. Но как же было приятно слышать свое имя по всем каналам во всех новостях. Я был легендой, может и страшной, но все же легендой.
Я так и не привык к своему новому имени, все Корсары звали меня Падшим. Так и привязалось. Старым, тем более полным, я позволял себя звать только Мие. А сейчас, видя реакцию девушки на наши имена меня просто захватила эйфория, и я вновь заулыбался, такой же хищной, маньячной улыбкой, что сейчас красовалась на лице моей фиктивной жены.

Мия медленно забрала у меня из рук нож, которым я освободил гостью от ненужных тряпок, и присела напротив нее. Бедная девушка вжималась спиной в стену, пытаясь отдалиться, насколько это было возможно в ее положении. Я не помнил, как ее звали. Карла, Клара… что-то такое. Я даже не помнил, каким именем сам представился ей. Это не имело значения. Теперь она была лишь игрушкой.

Стоило Мие коснуться кончиком ножа ее груди, как девушка что было мочи ударила ее коленями, оттолкнув от себя, а затем еще раз пятками прямо в лицо, так, что она упала назад. Мия вскочила, хватаясь за разбитую губу, и с криком кинулась на девчонку с целью воткнуть ей этот нож в глотку. Но я еще не наигрался, поэтому мою ненаглядную пришлось остановить от этого необдуманного поступка. Я еще несколько раз ударил пленницу по лицу, а после, пока та была дезориентирована, привязал ее к трубе, идущей вдоль пола, растянув руки в разные стороны. А ноги согнул в коленях и связал по отдельности, зафиксировав щиколотки к бедрам. Так что, теперь она точно не могла никого пнуть. Девушка заливалась слезами, но уже молча, не издавая никаких звуков.
Мия снова подошла к ней с ножом.

— Ну, сучка маленькая, теперь ты у меня пожалеешь!

Она начала водить по ее коже кончиком ножа, оставляя тонкие порезы. Пленница заскулила, а я присел на корточки, наблюдая за тем, как моя жена вырезает на гостье кровавые узоры.

Боже, Мия… Когда ты успела стать такой? Такой жестокой, ненормальной, такой же, как я? Она делала это не из интереса, не для того, чтобы впечатлить меня. Она делала это с удовольствием и даже не пыталась этого скрыть. Кровь стекала аккуратными струйками по телу, такими красивыми, горячими. Пленница глухо взвизгивала, пыталась дергаться, от чего только сильнее напарывалась на острую сталь, и… Наверное, у меня нездоровые вкусы, но это восхитительное зрелище, оно так…

Я оттолкнул от нее Мию и провел ладонью по израненному торсу, сильнее размазывая кровь. Она сжалась от боли, попыталась увернуться, но я придавил ее к старому матрасу и устроился между связанных ног. Теперь я трахал ее медленно, не торопясь, наслаждаясь процессом, наблюдая, как она корчится от боли, вызываемой ерзанием по ее израненному телу. А Мия сидела напротив, глядя на это и, жадно закусив губу, ласкала себя рукой между ног.

Когда мы отправились наверх, я был почти без сил. А вот Мия… Сказать, что она была безумно возбужденной мало. Стоило нам подняться в спальню, как она тут же повалила мена на кровать, на ходу срывая с себя легкую блузку, заляпанную кровью. Ее не волновало, что я вымотался за день. Она взяла все в свои руки, взобравшись на меня. А она всегда добивалась своего, этот раз был не исключением. Я просто не смог устоять перед ее сумасшествием. Организм среагировал почти мгновенно. Я наконец-то понял, за что Мия меня любила. Точнее, какую именно мою сторону. Самую темную, ужасающую. Ту, которую другие так ненавидели: мою жестокость, мою славу как Гринтаунского насильника, Падшего ангела. Когда она успела свихнуться? Теперь я четко понимал, зачем в действительности она вытащила меня из тюрьмы. У нее тоже была потребность, в удовлетворении которой ей мог помочь только я.
Я знал, что насилие так или иначе ломает людей, сводит с ума, заставляет упасть на самое дно, и она хотела упасть вместе со мной. И теперь, когда я снова стал прежним, я вновь стал ей нужен.

В ту ночь я так и не смог уснуть, хоть я был измотан и вполне удовлетворен, мысли о том, как избавиться от трупа, не давали покоя. От трупа, хоть наша гостья еще была жива.
Утром мы спустились вниз вместе с Мией. Девушка была в сознании, но лишь смотрела на нас пустыми глазами. А я был молчалив и задумчив.

— Демиан, что-то не так?
— Я в ней столько своей ДНК оставил… Как от трупа то избавляться?

Мия посмотрела по сторонам, а после улыбнулась.

— У меня идея! Тащи ее сюда.

В углу подвала полы были выстелены кафельной плиткой, а в центре был слив. Наверное, у старых хозяев тут была прачечная. Я отвязал девушку от трубы и потащил в тот угол, а Мия подключила к крану садовый шланг.

— Держи ее.
Я лишь усмехнулся, глядя на серьезное выражение лица моей жены.
— Ты что удумала, чертовка?
— Какая разница, она ведь все равно умрет.

Грубо, без капли жалости Мия втолкнула в нее шланг. Пленница снова взвыла, начала вырываться, но я держал ее крепко когда Мия включила воду, и весь поток устремился внутрь нашей гостьи, вымывая оттуда все, что не нужно.

Я был бы и рад в тот день остаться дома, но мне нужно было вернуть Дельгадо забранное у должника, и я ушел, попросив Мию присмотреть за девушкой. Она согласилась без вопросов. Даже босс заметил, что я был измотан. Пришлось сказать, что вчера ночью в Мие проснулась нимфоманка.
А когда я вернулся, то нашел свою жену в подвале. Она сидела в старом кресле-качалке с бокалом вина, и смотрела на нашу гостью, которая была подвешена в углу за руки, еле касаясь плитки коленками. Все ее тело до пояса было покрыто кровоточащими узорами. Кровь из ран на ее руках вытекала наиболее обильно. Видимо Мия вскрыла ей вены. И теперь она сидела и смотрела, как красная жидкость медленно стекала по ее коже на кафельный пол, а оттуда в слив.

Пленница лишь подняла на меня мутные глаза. Ее рот больше не был заклеен, сил кричать у нее и так не осталось. Она еле слышно прошептала: «Убей меня, пожалуйста…». Для меня в таком состоянии она была бесполезна, да и смотреть, как она медленно умирает, в отличии от Мии, у меня не было никакого желания. И я вспомнил… Вспомнил Эльзу, в судорогах истекающую кровью на полу моего бункера, отвертку, всаженную в ее сердце. Я взял нож. Мия завопила: «Нет! Ты все мои старания испортишь!». Тогда я выбрал место в узорах, которое находилось ближе всего к сердцу, и вогнал ей в грудь лезвие. Девушка несколько раз хрипло вздохнула и безжизненно обвисла на веревках.

Мне стало ее жалко, как тогда с Эльзой, и я просто прекратил ее страдания. Больше не было тех переполняющих разум, заставляющих задыхаться, будто сжирающих изнутри эмоций. Я слышал, что с каждой новой отнятой жизнью убивать становится все легче. На смену пришло новое чувство, странное, приятное. Я был не в силах управлять своей жизнью, но зато мог распоряжаться чужой. Почему-то мне вдруг показалось это приятным. Заставило почувствовать себя кем-то более значащим.

— И что теперь? Что делать с телом? Может, сжечь?

Я смотрел на Мию, стараясь не улыбаться своим собственным мыслям. Она подошла к мертвой жертве, погладила по голове и посмотрела на меня.

— Ты что, смотри какая красота! Давай покажем ее миру. Ты же хочешь, чтобы о тебе снова заговорили…

И ранним утром следующего дня мы отправились в парк. Точнее это место сложно назвать парком. Лесок на окраине города, куда обычно ходили на пробежку или выгуливать собак. От парка в нем было только несколько лавок вдоль центральной аллеи, на одной из которых мы и оставили наше «творение».

Мия не только отмыла тело с отбеливателем, что мне показалось крайне скверным занятием, но и потратила два часа, чтобы придумать для нее непринужденную позу, усаживая на импровизированную лавку в нашем подвале. В такой позе тело и окоченело.

Хватило всего одного трупа, чтобы пресса вновь заговорила о нас, и даже дала прозвище. И я не успел опомниться, как однажды пришел домой и обнаружил в подвале новую жертву, которую каким-то образом притащила Мия.

Глава 3. Спектакль

На следующий день после первого убийства мы с Мией с нетерпеньем ждали выпуска дневных новостей. И хоть пресса уже дала нам звучное прозвище, предвещая, что убийцы такого типа редко останавливаются на одном трупе, но, уделенного этому происшествию эфирного времени нам показалось слишком мало. На одном из местных телеканалов так вообще сказали, что это было убийство по личным мотивам. Полиция не заставила себя долго ждать. Они уже взяли под стражу главного подозреваемого — парня жертвы. Того самого, из-за которого она ушла посреди ночи домой пешком. В этом была некая доля правды. Ведь если б он не вел себя как козел, девушка была бы жива.
Парень встрял в неприятности серьезно. Нашлась уйма свидетелей, видевших, как они ссорились. И как он, чуть позже, ушел один на ее поиски в неизвестном направлении и до утра его никто не видел. А вот алиби, что он споткнулся о бордюр, упал и так и уснул под кустом на заднем дворе дома своего товарища, подтвердить никто не смог.
Я смотрел на равнодушные лица репортеров и думал. Мне казалось, что чего-то не хватает. Всего пару дней, и об этом все забудут. А я хотел славы. Хотел смотреть, как полиция разбивается в дребезги, пытаясь поймать опасного преступника. С этими мыслями я и ушел на работу. Оставив Мию одну дома.
Из-за импульсивности своего поступка, я совершенно не подумал о том, что допустил довольно серьезную ошибку. Жертва пропала в моем районе. И теперь полиция прочесывала его, опрашивала жильцов, рыскала вокруг в поисках улик. Наш дом не был исключением.

Когда пришли полицейские, меня не было дома. А Мия была в душе. Пока она рассказывала мне про их визит, я чуть ли не плакал со смеху. Они так настойчиво названивали в дверь, что Мия психанула, и накинув на себя маленький шелковый халатик, так и открыла им с мокрыми мыльными волосами. Молодой офицер, увидевший симпатичную хозяйку даже покраснел и впал в ступор. Тонкая ткань на мокрое тело не скрывала практически ничего. И Мия, не задумываясь, воспользовалась положением. Она прекрасно понимала, что если офицер спустится в подвал, то мгновенно поймет, кто истинный виновник.
— П-простите. Вчера в вашем районе была убита девушка. Мы проверяем дома и опрашиваем жильцов.
Мия стояла, чуть приоткрыв дверь, и включив все свои актерские таланты и обаяние.
— Что? О боже! Это так ужасно… В нашем районе? Когда мы покупали дом, нам сказали, что он один из самых тихих! — Мия распиналась, рисуя на своем лице искреннее удивление и негодование.

— Я могу пройти внутрь? — офицер, все еще смущенный, стремился выполнить свою работу, пытаясь заставить себя не смотреть, на просвечивающую сквозь легкий шелк объемную грудь девушки.
— А покажите удостоверение, а то вдруг вы тот самый убийца, просто оделись в полицейского, чтобы никто вас не заподозрил. А я одна дома и совершенно беззащитная.

Полицейский улыбнувшись показал Мие удостоверение, и она впустила его в дом. Офицер бегло осмотрел прихожую, медленно прошелся по гостиной.

— Вы живете одна? Может вы, или члены вашей семьи видели или слышали что-нибудь странное ночью?
— Я живу с мужем, сейчас он на работе, и… Могу сказать наверняка, ни я ни муж ничего не видели, мы были заняты… если вы понимаете, о чем я… А потом сразу уснули, — Мия говорила это с легкой смущенной улыбкой, стеснительно отводя в сторону глаза. — Простите, но, вы же уже посмотрели, я бы очень хотела домыться.
— Еще минутку.

Мия стояла в прихожей, изображая беззащитную напуганную хозяйку, а сама пристально наблюдала за офицером. И как только офицер направился в сторону двери в подвал, Мия сделала шаг назад, туда, где с ее волос и тела натекла уже целая мыльная лужа, правдоподобно поскользнулась и с грохотом и криком рухнула на пол. Полицейский тут же кинулся девушке на помощь. И как только он подбежал к упавшей хозяйке, его взору предстало обнаженное женское тело. Полы легкого шелкового халатика удачно распахнулись в стороны. Офицер мгновенно залился краской, смущенно заметался, так, что даже сам поскользнулся на мокром полу и чуть не упал. Мия испуганно пыталась укутаться обратно в халат и подняться с пола. В общем, неловкость ситуации просто зашкаливала.
Офицер спешно отправился к двери, не в силах скрыть свое смущение.
— Простите! Простите! Больше не буду отвлекать. Будьте осторожны, не выходите ночью на улицу и закрывайте двери. А то для такой красивой женщины как вы, это очень опасно. И если увидите что-то подозрительное, то обязательно звоните нам!
Офицер удалился, а Мия закрыла за ним дверь.
Могу только представить, как выражение лица смущенной напуганной домохозяйки сменилось на продуманное лисье. Мия действительно потрясающая актриса и лапошить мужиков ее специальность. Не зря Дельгадо дал ей именно такую работу. Здесь ее качества и навыки были просто незаменимы.

Полиция приходила и к нам в автосервис. Но у нас они не задержались, лишь спросили, видел ли кто что-нибудь. В тот день я не сидел в офисе, а копался в движке оставленного на ремонт этим утром пикапа. Мне нужно было чем-то занять руки, это помогало не беситься от уймы бомбардирующих мой мозг размышлений. А так я мог спокойно, не привлекая внимания, погрузиться в свои мысли, а ручной труд помогал их упорядочить.

И к концу рабочего дня я уже прекрасно представлял, что сделаю со своими будущими жертвами. Я добавлю им то, чего так не хватает — загадки. И пусть ответы на них не будут ничего значить, но ведь копы-то об этом не знают. А значит, будут пытаться разгадать и искать в них некий скрытый смысл.

Я даже начал вечерами рисовать эскизы для последующих творений и придумывать загадки с мнимым смыслом. Но все мое нахлынувшее вдохновенье резко перебило новое задание босса. Мы уже три недели готовили особый автомобиль, по максимуму облегчая его конструкцию и распихивая большую партию героина в самые сложно доступные и незаметные места. У нас была тщательно проработанная система, позволявшая перевозить большие партии через границу для канадских партнеров Дельгадо. И обычно непосредственной перевозкой занимался племянник босса, заодно проводя переговоры с партнерами на той стороне границы. Но в этот раз ему не суждено было этого сделать. Этот олух нажрался в баре, принялся барагозить и его взяли… Вот только парниша перед пьянкой забыл выложить из рюкзака полукилограммовый мешок товара.

Так что теперь это дельце свалилось на меня, как снег на голову. Почему на меня? Хоть я и ни разу в жизни не был в Канаде, но по всем своим нынешним документам я был гражданином этой страны, родившимся в одной из пограничных провинций, куда мне и предстояло держать путь. В общей сложности моя «командировка» занимала четыре дня. На мое удивление, границу преодолеть оказалось гораздо проще, чем я думал. Пограничники бегло осмотрели машину, проверили документы, и без лишних вопросов пропустили. Не могу сказать, что я совсем не волновался, все же не каждый день возишь через границу большие партии наркоты, но, я был на сто процентов уверен в нашей работе. Закончив же свои дела с партнерами босса, возвращался обратно я уже на самолете, оставив им машину.

И вот, когда я вернулся домой, то обнаружил распахнутую дверь в подвал. В первую очередь в мою голову полезла мысль о том, что Мия, возможно, избавляется от следов пребывания здесь погибшей девушки, но, вспомнив, что моя дорогая жена убиралась крайне редко, я со всех ног метнулся туда. К великому удивлению то, что я увидел в подвале, никак не совпадало с ожиданиями.
В углу на матрасе сидела девушка, на ней был строгий собачий ошейник, цепь от которого шла к трубе водопровода, руки за спиной сцеплены наручниками, глаза и рот завязаны. Она замычала и забилась в угол, услышав шаги. Я подошел к ней ближе, не в силах вымолвить ни слова от удивления.
Когда Мия подошла ко мне сзади и обняла, я аж вздрогнул от неожиданности.

— Ну, Художник, твори! Я принесла тебе новый холст.
Я усмехнулся и повернулся к своей партнерше.
— А, так это твоих рук дело… Надо было догадаться. Но как?
— Да не важно, Дем, единственное, что тебе нужно знать, что она с противоположного конца города и ее похищения никто не видел. Так что, можешь спокойно создавать новый шедевр, Художник, — Мия продолжала называть меня этим новым прозвищем, широко улыбаясь. Ее будто поглощала странная эйфория от этого слова, а точнее от его нового значения.
— Нет, чертовка… Художник — это мы оба.

Девочке, сидящей в углу нашего подвала, было на вид не больше двадцати. Довольно милая миниатюрная девчушка. Я присел напротив нее и погладил по голове, а после развязал глаза. Она была испугана, но недостаточно. Просто смотрела на меня своими большими мокрыми глазами, как бы умоляя, чтобы ее отпустили. Она не билась в истерике, в ее взгляде не было отчаяния жертвы, которая понимает, что неминуемо умрет. А значит, она не знает, кто мы. А такой расклад вещей меня не устраивал.

— Милая, ты знаешь, кто такой Художник?
Девушка отрицательно помотала головой.
— Я так и думал. Ну ничего, я тебе покажу.

Современная молодежь совсем не интересовалась новостями. И это вполне могло сыграть с ней злую шутку. Я ненадолго отлучился наверх, а вернулся уже с ноутбуком, поставил его на табуретку напротив пленницы и включил ей ролики из недавних новостей, где рассказывалось про нашу предыдущую гостью. И вот когда она посмотрела несколько роликов подряд, и до нее, наконец, дошло, в какой ситуации она оказалась. Вот тогда началось самое веселье. Она заскулила, задергалась, зарыдала. Маленькая, глупая, наивная девчонка наконец-то осознала свое положение. И это было прекрасно! Возбуждение прокатилось приятной волной по всему телу. Но я не хотел спешить, я хотел с ней поиграть. Поэтому, не в силах сдержать улыбки, просто ушел, Мия молча отправилась за мной следом. Надо было все подготовить.