Полковник. Второй шанс на счастье

Пролог

Несколько месяцев назад

Операция провалилась.

Полковник понимал это так же отчетливо, как и то, что виноват в этом лишь он один. Нельзя было доверять Герману и самому все проверить. Но нет же! Ненависть и жажда мести ослепили его окончательно, он поддался на эмоции, чего никак нельзя было допускать, и просчитался.

В доме находились заложники.

Маленькая девочка и ее мать.

Черт!

Почему он не продумал этот вариант с самого начала?!

Тимофей выругался сквозь зубы и, скрепя сердцем, согласился на предложение Гордеева – своего злейшего врага.

Он позволит ему уйти. Снова.

Вскинув голову, мужчина врезался взглядом в то самое окно, за которым секунду назад мелькнуло и тут же исчезло заплаканное детское личико.

Снова внутри разлилось удушливое чувство беспомощности. Дыхание сперло, будто в глотку ржавые гвозди затолкали.

Чернов поморщился и сжал в руке рацию, кроша ее в щепки.

Он ведь никогда раньше так не ошибался! Шел напролом, башкой пробивая преграды. Звание полковника просто так не дается, как и уважение, которым он пользовался в определенных кругах. Но это не помогло ему спасти любимых. Единственных, нереально дорогие его сердцу людей он защитить не смог...

Потерял.

И уже никогда не найдет.

Они остались только в его памяти, в кровавых-сладких воспоминаниях, которые травили душу каждый чертов день, не давая забыть.

Их образы до сих пор маячат перед глазами, дразнят и сразу же исчезают во тьме, стоит ему протянуть руку.

Этот мрак поглощает его с каждым днем, сжирает изнутри, уничтожая по капле все светлое, что когда-то было в прошлом.

Он – часть его.

Другая сторона Полковника.

Его новая сущность и новое «Я».

Он и есть Полковник.

Таким он теперь будет всегда!

Пока смерть не завершит начатое дело и выбьет из него последние крохи света...

Тимофей проводил машину долгим уничтожающим взглядом.

Гордееву все равно не скрыться!

Их уже ждали на выезде из поселка, а у Германа, чтоб ему провалиться, была четкая задача – не промахнуться. Через несколько минут все закончится, а пока...

Он снова посмотрел в то самое окно.

В груди сковало сильнее, сердце зашлось в безумном галопе.

Его тянуло туда невидимой нитью. Что-то странное творилось в груди. Нечто, чего он не мог объяснить. Только понимал – должен и шел, не разбирая дороги.

Шаг.

Еще один.

И еще...

Ему бы ехать за Гордеевым, руководить своими людьми, Марину спасать, а он...

Оставшихся охранников вывели в наручниках.

Он на них даже не смотрел. Так, очередное пушечное мясо, не более. Будь эти шакалы хоть на каплю умнее, сдались бы сразу. Вместо этого они защищали своего вожака, не жалея жизней. Глупцы. Таких он никогда не жалел. Не стоили они этого, от слова совсем. Сами свою судьбу выбрали, теперь пусть расплачиваются!

Когда Полковник подошел к нужной двери, он почувствовал, как сердце сделало в груди кульбит.

Снова это странное чувство, будто нечем дышать. Снова, непонятно откуда взявшийся, страх...

С той стороны доносились приглушенные рыдания и голос одного из бойцов. Кажется, он пытался успокоить бывших заложников.

Действуя на автомате, Чернов повернул ручку, что держалась теперь только на честном слове, толкнул последнюю преграду и встал, как вкопанный.

Его взгляд приклеился к маленькой фигуре девчушки. Глаза жадно пожирали образ ангела, собственный пульс действовал оглушающе.

Сколько ей?

Лет шесть, не больше.

Такая маленькая... красивая, как кукла.

Его Ксюшка могла быть такой же, будь она жива...

В затылке появилась тупая боль.

В спину будто раскаленный кол вонзили, картинка перед глазами угрожающе накренилась. Мерзкое удушливое чувство беспомощности охватило с такой силой, что он уже не мог дышать.

Воображение рисует все ту же картину – как он, полковник-неудачник, передает Гордееву плачущую дочь. Она на него смотрит ЕГО глазами, ручками за бронежилет цепляется, не хочет отпускать. А он отрывает ее от себя, искренне, веря, что спасет, что ее ждет долгая и счастливая жизнь, что Смерть пришла именно за ним...

По венам растекается уже знакомая ярость, пальцы собираются в кулаки, требуя немедленной разрядки. Он захлебывается, хочет развернуться, но не выходит.

Тело словно срослось с полом, ноги окаменели, игнорируя все указания. Смотрит на девочку, безумным, горящим взглядом, гипнотизирует и... ждет. Знать бы чего...

Глава 1

Наши дни

Варя

– Нет! Не прикасайся ко мне... Не надо! – кричу своему ночному кошмару и просыпаюсь.

Резко сажусь, крепко сжимая дрожащими пальцами края легкого пледа, словно он может защитить меня от него... Монстра в человеческом обличье, который даже после смерти не оставляет меня в покое.

Дрожь сотрясает все внутренности, до боли закусываю губу, чтобы не заскулить жалобным щенком и не разбудить ребенка.

В ужасе оглядываюсь по сторонам, чтобы окончательно убедиться, что его здесь нет и уже никогда не будет.

Гордеев умер.

Палач, который пять долгих лет издевался над моим телом и изощренно убивал душу, мертв.

Все закончилось!

Мне больше не нужно жить в постоянном страхе. Не нужно бояться, что однажды он окончательно свихнется и лишит меня единственного смысла в жизни – моей дочери...

Со дня похорон мужа прошло уже три месяца.

Мы с дочкой давно покинули пропитанные жуткими воспоминаниями стены ненавистного особняка. Я отказалась от всего, что связывало нас с этим чудовищем: от денег, имущества, власти. Я даже фамилию сменила! Переехала в другой город. Подальше от всего, что напоминает о нем и тех годах, что я провела в золотой клетке, разыгрывая на людях роль любящей супруги, соратницы и хранительницы очага.

Сейчас я дома. В маленькой светлой гостиной питерской квартиры своего сводного брата, куда мы с дочкой переехали два дня назад. Вдоль стен все еще стоят не распакованные чемоданы и коробки с вещами. Их привезли вчера, но я пока не успела закончить уборку, так что не стала открывать.

Выбираюсь из-под одеяла, приглаживаю волосы и трясущимися руками стираю со лба испарину. Набросив на плечи теплый кардиган, прохожу на кухню.

Когда включаю электрический чайник, пальцы все еще мелко дрожат. На полках нахожу упаковку заварки. Открываю — и в нос ударяет любимый травяной аромат.

Он ненавидел чай, впрочем, как и все, что мне нравилось… Не разрешал его пить. Думал, что так «воспитывает» меня…

Вздрагиваю от громкого щелчка и возвращаюсь в реальность.

Заварив крепкий чай, обхватываю чашку онемевшими пальцами. Забираюсь на подоконник и, прижавшись к холодному стеклу виском, делаю несколько глотков обжигающей жидкости.

За окном глубокая ночь.

Город, а, в частности, наш район, сладко спит, укутанный белоснежным зимним покрывалом. В редком свете фонарей, танцуя, кружатся снежинки. Подхватываемые порывами зимнего ветра, они порхают в воздухе маленькими искрящимися бабочками.

Завораживающее, чудесное зрелище.

Сквозь замерзшие ветви одиноких деревьев виднеется полная луна. Большая и холодная, какая бывает только морозными зимними ночами.

Ее тусклого света недостаточно, чтобы осветить заснеженный двор, но я уже знаю, что прямо под нашими окнами расположена небольшая детская площадка. Вчера Юленька целый час там резвилась. Носилась от одного аттракциона к другому и светилась от счастья.

Я впервые видела ее такой. Непоседливой. Озорной. Такой, какой должна была быть всегда, но какой ей запрещали быть…

Улыбка не сходила с ее лица ни на секунду, а я смотрела на нее и украдкой смахивала слезы.

Моя жизнь.

Мой свет.

Мое маленькое улыбчивое счастье...

Думаю о ней, и сердце радостно трепыхается в груди. Все грустные мысли мигом растворяются, словно их никогда и не было.

Да, у меня ничего нет. Пятилетний брак с Гордеевым не принёс мне ничего, кроме боли и страданий. Но плевать. Главное, что Юля рядом. Живая и здоровая. А значит, всё было не зря.

Я не зря тогда согласилась на брак с чудовищем!

Не зря позвонила ему запереть себя в клетке!

Не зря отказалась от своей любви… Тем более, что у него уже давно своя жизнь. И нам с дочкой в ней места нет.

Убираю пустую чашку в раковину и, выключив свет, иду к моей девочке.

Тихонечко опускаюсь рядом с ней на корточки и смотрю на своего златовласого ангела.

Она сладко спит в свете крутящегося ночника с единорогами и гномиками, подложив маленькую ладонь под щечку и тихонько посапывая.

Наклонившись, нежно целую ее в висок.

Втягиваю носом нежный аромат своего личного счастья и благодарю судьбу за то, что пять лет назад, лишив меня всего, что я когда-то любила, она подарила мне ее – маленькое голубоглазое чудо.

Мою девочку.

А кровь...

Какое она вообще имеет значение, если я люблю ее больше жизни?!

Юля – мое все.

Она – мой мир.

Самое дорогое, что есть в этой жизни.

И она считает меня своей мамой. Вот что важно!

А ее отец...

Прикрыв глаза, словно наяву вижу Его. Свою первую и единственную любовь. Настоящего отца моей дочери.

Глава 2

Тимофей

Время пять утра. За окном бушует лютый снегопад.

Ветер гуляет по улицам, засыпая одинокие автомобили сугробами. Хлещет по щекам. Подхватывает тонкую полоску сигаретного дыма, рисует в воздухе причудливые узоры.

Смотрю на разгулявшуюся непогоду и... не могу ни о чем думать. В голове сплошной туман, ни одной связной мысли. Пустота.

В очередной раз не могу уснуть... Боюсь. Не кошмаров, нет. Их в моей жизни было столько, что я давно перестал реагировать. Абстрагировался. Принял как данность. А вот прошлое... воспоминания... чувство вины...

Это то, чего боятся даже самые бесстрашные рода человеческого.

Потому что нет сражения хуже и бессмысленнее, чем борьба с собой... со своими демонами. Можно победить любого врага. Любого можно казнить. И лишь одна война не имеет смысла – с прошлым.

Каждый день я горю в этом гребаном огне. День за днем. Пять долгих лет. И нет мне спасения. Нет...

Закрываю глаза и снова вижу одну и ту же картину.

Вокруг творится самый настоящий ад.

Взрывы.

Выстрелы.

Крики обезумевших гражданских.

Стоны и отчаянные мольбы о помощи. Пустые и бессмысленные, направленные в вечность.

И мы в эпицентре всего этого. Главные действующие лица в трагедии своей жизни.

Три человека.

Семья.

Муж, жена и их очаровательная крошка-дочурка. Любимая. Долгожданная. И такая маленькая.

Моей Ксюшке тогда еще не исполнилось и года... На ее день рождения мы с женой планировали отпуск на родине, хотели съездить к ее матери, окунуться в зимнюю сказку, о которой так часто вспоминали долгими ночами в самом центре огромной пустыни...

Алена плачет. В ее прекрасных любящих глазах застыл немой ужас. Руки дрожат, она никак не может взять у меня дочку.

А время поджимает! Враги уже совсем рядом с лагерем.

Еще каких-то пять-семь минут, и все... От нашего лагеря ничего не останется.

Подаюсь вперед и обнимаю любимую. Крепко...

Где-то на задворках сознания понимаю, что больше никогда их не увижу. На этот раз Смерть подобралась слишком близко. Дышит в спину, отсчитывает последние секунды жизни...

– Ничего не бойся, – произношу уверенно. Главное – вывезти их отсюда, остальное не важно. Моя семья должна жить! Обязана! – Слышишь меня? – обхватив заплаканное лицо ладонями, наклоняюсь, чтобы наши лбы соприкоснулись. – Все. Будет. Хорошо. Военные обеспечат вам коридор. Ты поедешь в город вместе с остальными. Я уже связался с посольством, вас первым же рейсом доставят в Москву...

– Нет, – мотает головой, цепляется за мои плечи. – Я... я не хочу без тебя! Не хочу...

– Алена! – рычу от злости. – Возьми себя в руки. И слушай меня! Со мной ничего не случится. Не первый год на службе. Я приеду сразу же, как получится. Поняла?

Она лишь кивает. Бросает взгляд мне за спину и, распахнув глаза, прижимает кричащую дочку к груди.

– Пообещай, что приедешь. Что найдешь нас... Дай мне слово!

– Обещаю, – коротко целую своего ангелочка в макушку. Втягиваю носом сладкий аромат моего личного счастья, за одиннадцать месяцев ее короткой жизни я так и не надышался им. И никогда не надышусь. – Берегите себя, пока я не вернусь.

Сзади раздается еще один взрыв.

Обратный отсчет начался...

Алена понимает все без слов. Тянется ко мне и, привстав на цыпочки, целует. Быстро. Жадно... В последний раз.

– П-прости меня... прости за все...

– Садись в машину! Быстро!

А сам хватаю винтовку, готовясь прикрывать их до последнего.

В тот день я потерял их навсегда.

Автомобиль, на котором они ехали попал в аварию. Никто не спасся...

Я узнал об этом через месяц, когда очнулся в больнице. После тяжелого ранения и нескольких сложнейших операций я долгое время находился в коме. Врачам чудом удалось вернуть меня к жизни. А жаль. Потому что жить без своей семьи я так и не научился...

Дыхание перехватывает и отпускает. Чувствую, как пульс зашкаливает от напряжения, руки сами сжимаются в кулаки, требуя хоть какой-либо разрядки.

Выкидываю недокуренную сигарету в окно и возвращаюсь в дом.

Башка трещит по швам. Раскалывается от бесконечного роя вопросов, которых с каждым днем становится только больше.

– Тим? Ты чего не спишь? – появляясь на пороге, спрашивает Анжела. И задумчиво гладя мне в лицо, добавляет. – Что с тобой происходит? Ты уже несколько месяцев сам не свой... С тех пор, как спас жену Королева...

– Это здесь не при чем! – отвечаю резко.

И будто наяву вижу перед собой ЕЕ.

Девушку с необыкновенными зелеными глазами.

Еще один оживший призрак из моего прошлого...

Глава 3

Варя

Смотрю на счастливые лица гостей и жалею, что вообще сюда приехала.

Чувствую себя чужой на этом празднике жизни.

Ощущение, будто меня подхватило временной волной и выбросило в прошлое, в первые несколько месяцев моего замужества, когда Гордеев только пытался пробиться в ближний круг тогдашнего мэра.

Муж вбил себе в голову, что должен стать политиком, а я в его плане по завоеванию народной любви играла ключевую роль. Если не самую основную.

Каждый наш выезд на мероприятие, каждый светский приём был подобен средневековой пытке. И все это на глазах у "света". Такого же жестокого и зацикленного на себе деспота, как мой муж.

Вокруг меня постоянно кружились стервятники - голодные до сплетен жены депутатов и общественных деятелей. Им интересовало, как долго протянет в их мире такая залетная птичка вроде меня. И они проверяли меня. Испытывали. Подвергли самыми разным унижениям, лишь бы нащупать мой предел, понять, как далеко я могу зайти в своей лжи.

Их взгляды жалили больнее кинжала, а напускное радушие походило на отравленное вино, которого я напилась сполна.

Муж заставлял меня сопровождать его во всех поездках, улыбаться на камеру и позировать, когда рядом журналисты.

Моей единственной задачей было обеспечить ему кристальную репутацию. Чистую и непорочную, как первый снег.

И никого не волновало, что на самом деле скрыто за всей этой фальшью...

Сморгнув непрошенные воспоминания, делаю большой глоток холодного апельсинового сока.

Алкоголь я не пью от слова совсем. Сначала по медицинским показаниям, потом уже по своим собственным убеждениям. Одного только его запаха достаточно, чтобы внутри все задрожало, замерло от неконтролируемого страха.

Спасает только тот факт, что мужа больше нет в живых.

Он уже никогда не вломится по пьяни в мою комнату.

Он никогда не поднимет на меня руку.

И что самое главное - не посмеет угрожать дочерью.

Юля только моя!

После смерти Гордеева стала её единственным законным опекуном.

По всем документам я её мать. Самый родной и близкий человек в мире. Её семья. Ради этого пять лет назад я согласилась стать женой Чудовища. Ради этого годами жила в самом настоящем аду. Ради этого отказалась от баснословного наследства Гордеева - только бы его обезумевшая родня не трогала нас с дочкой.

Сейчас Юля со мной. Мы далеко от прошлого и живём своей, хоть и простой, но очень счастливой жизнью. Больше мне ничего не нужно!

Ставлю пустой бокал на стол и незаметно выхожу из переполненной гостиной.

Всё-таки потребуется ещё много времени, чтобы я вернулась к нормальной жизни...

Марине пришлось очень долго уговаривать меня, пока я не согласилась приехать на праздник. Она несколько раз приходила к нам с дочкой. И каждый раз привозила с собой горы подарков. Моя Юля просто без ума от неё. Впрочем, как и я сама.

Марина с Артёмом замечательные люди. Жаль только, что познакомиться нам пришлось в ужасных обстоятельствах.

Когда Марине было всего семнадцать, Гордеев пытался изнасиловать её. Он даже заплатил её родителям, чтобы они отдали дочку ему... Но и этого ему показалось мало. Когда Марине все же удалось спастись от него, Олег не переставал о ней грезить. Незадолго до своей смерти он похитил её. Беременную! Замужнюю женщину. Забрал, чтобы воплотить свои грязные фантазии...

Монстр! Ненавижу!

Господи, как же я его ненавижу!

Непроизвольно сжимаю кулаки и, почувствовав боль от ногтей, тут же заставляю себя успокоиться. Делаю глубокий вдох, как учил психолог. Мысленно досчитываю до пяти. Разжимаю пальцы.

Телефон в кармане вдруг оживает. Достаю и смотрю на дисплей – "Братик". Конечно, он сегодня должен был вернуться из командировки. Скорее всего уже дома, ждёт нас.

Глубоко вздыхаю и отвечаю на звонок.

– Привет, Лёш, – говорю как можно громче, прикрывая динамик рукой. Параллельно оглядываюсь по сторонам в поисках укромного места.

– Привет, Колючка, – отзывается брат. – Где вы? Я приехал, а дома никого. Надеюсь, ничего плохого не случилось?

– Нет, что ты, – спешу его успокоить. – Нас Марина Королева к себе пригласила. У её мужа сегодня день рождения, – толкаю незапертую дверь и оказываюсь в мягком полумраке библиотеки.

В нос сразу ударяет любимый запах книг. Всегда любила читать... Даже в годы замужества.

Особенно в эти годы.

Потому что только читая, я могла стать кем угодно. Окунуться в сюжет и, хотя бы на время, забыть всё плохое.

Пожалуй, книги - это та единственная привязанность, кроме Юли, от которой муж так и не смог меня отучить...

– Вааарь, ау. Ты меня слышишь?

Стискиваю телефон сильнее и резко выдыхаю. Чувствую привычную резь в спине, однако стараюсь не обращать на неё внимание.

– Прости, я задумалась, – выходит совсем вяло. – Что ты говорил?

Глава 4

Пять лет назад

Варя

Бескрайняя пустыня.

И везде песок.

Чистый. Белый как снег.

Это моя первая самостоятельная поездка из родного городка.

Первое путешествие. И сразу на восток!

Неделю назад мне написал папа и велел собираться в дорогу. После смерти мамы он моя единственная семья и опора в жизни.

Есть ещё сводный брат - сын мамы от первого брака. Но он давно с нами не живёт. Учится в военной академии, хочет стать защитником родины. А я...

Мне о таком даже мечтать нельзя.

Я всегда была болезненным ребёнком.

Сколько себя помню мы с мамой либо лежали в больнице, либо сидели в очереди к очередному врачу.

На свой десятый день рождения я получила долгожданный подарок - мне наконец-то поставили точный диагноз. Лейкемия.

А в двенадцать мамы не стало... К тому моменту Лёше уже исполнилось шестнадцать и он уехал в Санкт-Петербург.

Мы с папой остались одни.

Вся моя жизнь так и проходила в бесконечных переездах из одного военного городка в другой.

Мой отец был врачом. Причём очень хорошим.

Его руки творили чудеса. В операционной ему не было равных. И только одного пациента он не мог вылечить - какая жестокая насмешка судьбы! - свою дочь...

В маленьком ужасно грязном аэропорту душно и пахнет мускусом.

Не знаю, откуда он тут взялся, но дышать просто нечем.

Я с трудом дожидаюсь, когда мне вернут паспорт и быстренько прячу его во внутренний карман рюкзака.

Взглядом нахожу в толпе папу.

Не могу скрыть довольной улыбки.

Сам факт того, что я сейчас здесь уже как сбывшаяся мечта.

Несколько минут ожидания и пара недовольных взглядов ничто по сравнению с тем счастьем, что я сейчас испытываю.

Я на Востоке!

В самом центре прекрасной пустыни.

В мире песков, пряностей и сказок.

О чем ещё можно мечтать?!

Так я думала, пока не встретила ЕГО...

Это произошло в тот же день. Ровно через полчаса после того, как мы выехали из города.

Машина, на которой мы ехали чуть не перевернулась.

Водитель чудом справился с управлением и вырулил с раскаленного асфальта на обочину. В пески.

До полной катастрофы нас разделяла всего секунда.

И она же разделила мою жизнь на "до" и "после".

С трудом выбравшись из перевернувшегося автомобиля, я в ужасе сделала шаг в сторону.

Вокруг поднялся странный гул, голова закружилась от яркого света. Оглянувшись, я с трудом сдержала рвущийся на волю крик о помощи.

Со всех сторон насколько хватало глаз нас медленно окружали мужчины верхом на лошадях. Топот копыт слышался словно отовсюду. И голоса. Низкие. Немного странные. Говорящие на арабском.

Их много.

Очень-очень много.

Их взгляды не внушают ничего, кроме страха.

Лютого. Разрывающего внутренности и обдающего изнутри ледяным дыханием.

Они все одеты в какую-то камуфляжную форму, на головах намотаны тёмные тряпки, а кожа обветренная и лоснится от пота.

В руках они держат автоматы. Такие я раньше видела только у солдат во время парадов или очередных учений.

Из машины донесся приглушённый голос отца, а я от страха не смогла произнести ни звука.

Едва дыша, прижимала к груди пыльную сумку и изо всех сил старалась не смотреть в глаза незнакомцам.

Где-то на подсознательном уровне я уже тогда понимала - это враги.

От них веет угрозой.

Не по-настоящему, нет. Это мне казалось, что существа, сотворившие такое с нами и едва не лишившие нас жизни, не имеют ничего общего с обычными нормальными людьми.

От них разит кровью и порохом... Они несут смерть...

– Варя! Варя, ты в порядке? – кричит папа и словно выдергивает меня из забыться.

Я резко оборачиваюсь и тут же падаю в песок, потому что с противоположной стороны дороги на нас несутся три чёрных внедорожника.

– Не двигайся, – говорит наш водитель, который уже выбрался из машины и помогает моему отцу. – Это наши. Они быстро разгонят духов.

Словно в подтверждение этому вдруг раздаются звуки выстрелов.

Нападавшие начинают кричать.

Да, они точно говорят на арабском, хотя разница в диалектах даёт о себе знать. Многих слов я просто не понимаю, улавливаю лишь отдельные куски фраз.

Как в замедленной съёмке, наблюдаю за бедуинами.

Глава 5

До Кабула мы так и не доехали.

Правительственные войска закрыли границу, вынудив нас остаться в стране. Всех выживших временно поместили в небольшом палаточном городке, недалеко от главной государственной больницы.

Меня с Ксенечкой из-за серьезных ожогов поместили в отдельную палату. Для всех малышка вдруг превратилась в мою дочь. Не знаю, как и почему это произошло, но помня наставления отца и угрозу, висящую над нами Дамокловом мечом, переубеждать их я не стала.

Единственное чего ждала - возвращения папы. За три дня он позвонил лишь однажды. Сказал, что напал на след Алены - возможно ее подобрали сотрудники Красного креста и перевезли в один из своих лагерей недалеко от столицы. Если это так, то совсем скоро моя малышка вновь обретет маму, а это пока лучшее из того, что с нами произошло...

Накормив Ксюшу специальной смесью, дожидаюсь, когда она уснет и тихонечко выскальзываю в коридор. Я настолько вымоталась и устала, что с трудом передвигаю ноги. Действие обезболивающего давно прошло, спину и плечи нещадно жжет. На все мои попытки вымолить что-то посильнее, врачи только разводят руками - лекарств нет, довольствуйся, чем дают.

Я все еще не могу принять, что это происходит на самом деле. Что в стране началась самая настоящая кровавая война, как жутких фильмах про восстания или книгах про восточных шейхов. Мысли о том, что папа скоро найдет Алену и мы уедем из этого ада самые упоительные и сладкие. Только они дают утешение и помогают не сойти с ума.

И я цепляюсь за них, как за спасательный круг, чтобы не утонуть в панике и отчаянии.

Но иногда накатывают моменты слабости, как например сегодня. И тогда мне хочется, обезумев, орать во все горло и рвать на себе волосы, умолять, чтобы все это поскорее закончилось... но умом я понимаю, что от этого никому лучше не станет. Меня никто не услышит и чудо так и не произойдет.

Потому что в реальной жизни им места нет...

Тихое покашливание разрывает тишину.

Отворачиваюсь от окна и часто моргаю, пытаясь сфокусироваться на застывшей передо мной фигуре.

Лейла - переводчица из Красного креста стоят напротив. Лицо женщины непривычно бледно, зрачки расширены настолько, что большие миндалевидные глаза кажутся совсем черными.

В груди тут же поселяется немая тревога. Страх опутывает спину ледяной паутиной, стягивает, давит на затылок. Мне страшно. Кожу покалывает от паники. Низ живота сводит резкими спазмами.

– Что случилось? – еле слышно выдавливаю я.

Лейла виновато тупит взор и во мне словно что-то обрывается.

По телу пробегает уже знакомая дрожь, а сердце начинает колотиться еще сильнее.

Не могу вдохнуть. Нет сил. Ни моральных, ни физических. Но остатками разума понимаю, что сейчас будет в разы больнее.

И от этой боли я уже вряд ли оправлюсь...

– Я только что говорила с доктором Хасаном. На лагерь, куда ездил твой отец напали... Мне очень жаль, – звучит сквозь гул в ушах и я чувствую, как меня покидает сознание.

Но пальцы Лейлы вцепились мне в предплечья и держат с такой силой, что казалось, раздробят меня на куски.

– Отпусти меня! Где мой отец? Где он? – мой собственный голос звучит как-то глухо, совсем хрипло. Наверное, это не я. Это кто-то другой. Чужой. Незнакомый мне человек. И пол под ногами колышется, превращаясь в черную бездну, затягивает меня воронкой в самое пекло. Где я сгораю дотла. Превращаюсь в прах.

Отталкиваю женщину, пытаюсь вырваться из цепкой хватки и смотрю на нее остекленевшим взглядом, а ее спокойный вкрадчивый тон заставляет кровь стыть в жилах, и я зажимаю уши руками.

– Его больше нет, девочка. Он ушел в лучший мир...

– Нееет! Замолчи! Не произноси этого. Не говори!

И это тоже не мои слова. Потому что я уже все поняла. Только мне невыносимо об этом думать. Невыносимо давать этой мысли ворваться мне в душу и изодрать изнутри до костей, а потом раздробить их. Это ведь все неправда. Мой папа... Он не может меня бросить! Вот так вот. Совсем одну. В чужой стране. С маленьким ребенком на руках... не может.

– Пусти! – скулю жалобно, оседая на колени и чувствуя, как Лейла поддерживает меня, не давая упасть. Она прижимает мне к лицу что-то ужасно пахнущее, заставляя содрогнуться всем телом.

– Поплачь. Выпусти свою боль.

А мне хочется заорать, чтобы не врала.

Эту боль не унять!

От нее не спрятаться.

Она разрывает, убивает изнутри. И никакие лекарства мне не помогут. Никогда...

– Он здесь? – смотрю на женщину сквозь какой-то красный туман, который обжигает глаза, заставляя щуриться от рези в них. – Я хочу его увидеть.

– Нельзя! Там не на что смотреть молодой девушке. Его подготовят, организуют похороны и тогда ты сможешь его оплакать.

– Но ведь он мой отец!

– Уже нет. Твой отец ушел к Всевышнему. А это всего лишь тело.

– Всего лишь тело, – повторяю за ней и впиваюсь в плечи Лейлы, пытаясь вырваться. Внезапно меня накрывает равнодушием. Ступор захватывает власть над моим телом.

Оказавшись на свободе, разворачиваюсь и, с трудом волочу свое онемевшее тело. Захожу в палату и без сил присаживаюсь на скрипящую больничную койку.

В голове то и дело звучат слова переводчицы.

Всего лишь тело... Твой отец мертв...

Ложусь. Сворачиваюсь на постели эмбрионом.

Хочется рыдать. Волком выть хочется. Но слез нет. Ничего нет.

Пустота.

Чувства как будто выгорели.

Я глохну от ударов пульса по вискам. Чувствую только взрывающую череп головную боль.

В ту ночь я потеряла не только единственного родителя, но и последнюю надежду на спасение. И тогда, лежа на узком матрасе, слушая тихое сопение Ксюши и вглядываясь во тьму ночи, я впервые узнала, каково это - быть совершенно одной.

***

Похороны проходят быстро. Словно кто-то сверху поставил время на ускоренную перемотку. Словно это и не моя жизнь вовсе...

Не знаю, как и кому удалось так быстро все организовать. Ямы для могилы давно вырыты, пять наглухо закрытых гробов стоят рядом. Но мои глаза видят только два последних.

Глава 6

Полковник...

Стою напротив двойных дверей операционной и пытаюсь отдышаться.

Сглатываю противный ком.

Чувствую, как паника накрывает ледяной волной.

И сердце то и дело выпрыгивает из груди, замирает в страхе и снова бросается диким галопом.

Так страшно...

В последний раз меня так трясло, словно в лихорадке, когда прижимала к себе кричащую Ксюшу и мысленно прощалась с жизнью.

А потом открыла глаза и оказалось в самом центре настоящей катастрофы. В тот день я будто попала в ад, будучи при этом живой. Столько боли вокруг... Столько страданий. Ладно я... Пусть. Моя жизнь никогда не напоминала сказку. Я никогда не боялась смерти.

Но в чём вина этой безгрешной малышки, которая ещё толком не научилась разговаривать? Ни разу она не произнесла слова "папа". Ни разу не бегала с другими детишками во дворе, не рисовала маму. За что ей все эти испытания?

На глаза снова наворачиваются слёзы. Нет, нет, только не сейчас. Нельзя плакать, нельзя раскисать. Слёзы притягивают лишь слёзы. Я же должна быть сильной. Ради Ксюшеньки и её будущего. Ради Тимофея, который так сейчас нуждается в поддержке.

В конце концов его сейчас оперируют лучшие хирурги страны. А он сильный и волевой мужчина, обязательно справится. Полковник не откажется от жизни, будет цепляться за неё до последнего.

И победит!

Обязательно победит.

Я знаю.

Другой на его место уже давно сломался.

Он же - никогда.

– Всё будет хорошо, милая, – улыбаюсь сквозь слёзы, ощупываю мягкую макушку своей принцессы. – Твой папа справится. Вот увидишь. Скоро вы снова будете вместе...

Ксения улыбается.

Смотрит на меня своими необыкновенными глазками и маленькими пальчиками за моё платье цепляется. Играет с застёжками.

– Зайчонок мой любимый, – шепчу ласково. – Моё сокровище...

Снова улыбается.

А я наклоняюсь и нежно целую её в маленький лобик. Вдыхаю сладкий аромат детского шампуня...

И снова умираю внутри.

Сейчас на моем месте должна была быть Алёна, её настоящая мать и жена Полковника.

Это её ребёнок.

Её муж.

И её жизнь.

Не моя...

Только Алёны больше нет. Как и папы.

Есть только я.

И реальность, от которой кровь стынет в жилах.

– Варя? Что ты здесь делаешь? – удивляется Лейла.

С тех пор, как Тимофея увезли на операцию прошло уже несколько часов. На дворе глубокая ночь.

Осторожно до моего плеча дотрагивается. Потом руки не убирает. Так и доводит меня до палаты, словно ребёнка, держа за ручку.

– Поздно уже. Ты с трудом стоишь на ногах.

Распахивает дверь. В нос ударяет знакомый запах детской смеси.

Сама включает свет и подготавливает постель для Ксюши. Берёт её. Укладывает в кроватку. Я отрешённо наблюдаю за слаженными действиями арабки, виском в холодную стену упираюсь.

– Я всё равно не усну... Пожалуйста. Разреши мне вернуться, – киваю в пустой коридор.

Но мои слова мало на неё действуют. Поправляет на ребенке одеяло и только после этого подходит ко мне. Замирает в паре сантиметров.

– Да что с тобой такое? – тихо говорит она. – Этот человек предатель! По его вине погибло столько народу. Твой отец погиб из-за него! Его разыскивают правительственные войска. Если сегодня он не умрёт на операционном столе, то завтра его точно повесят или расстреляют за содействие террористам...

Женщина смотрит на меня с осуждением. От её взгляда становится не по себе, а слова ранят больнее ножа.

Горло сдавливает спазмами. Становится трудно дышать.

– Ошибаешься! Тимофей никогда бы этого не сделал. Его подставили.

– Нет, девочка. Я не ошибаюсь. О твоём Полковнике знает вся страна. А завтра утром сюда приедет первый министр. Нельзя, чтобы тебя видели рядом с ним!

Во рту мгновенно пересыхает. Мне хочется пить...

– Почему ты мне не веришь? Тимофей не делал ничего плохого. Он не заслуживает...

Лейла молчит. Проводит ладонью по шёлковому платку. И бросает фразу, от которой я начинаю дрожать ещё больше.

– Мне жаль, но я ничем не могу тебе помочь.

Разворачивается и выходит, оставив меня задыхаться от несправедливости.

Они убьют его. Даже разбираться не станут. Просто убьют и всё.

Как предателя...

Слёзы душат, разъедают глаза.

Мне дико страшно. До дрожи в конечностях.

Кожу покалывает от паники. Низ живота сводит спазмами.

Хочется помолиться. Но слова всех молитв разом вылетают из памяти.

Глава 7

***

– Я с тобой разговариваю!

Его окрик звучит как выстрел в тишине. Отзывается в висках грозным набатом. Муж хватает меня за плечи и рывком разворачивает к себе. Пронзает убийственным взглядом, от чего хочется одного – бежать без оглядки. Но я не могу. Не имею права.

Зверь привязал меня к себе. Крепко. Невидимыми нитями. Силой своей. Властью... Уже не вырваться.

Воздух вибрирует от его злости. Чувствую каждую каплю. Он смотрит прямо, будто насквозь. Не отводя взгляда. Горло сдавливает новыми спазмами. Не могу дышать.

– Что за уродство? Откуда?

Кивает мне за спину, стискивая руку так, что трещат кости. Непроизвольно дергаюсь, желая избежать очередной пытки.

Муж пальцами в шею впивается. Сильно хватает. Тянет на себя.

Его одежда больно царапает обнаженную кожу. Холодная бляха ремня обжигает живот.

Больно.

Страшно до ужаса.

Но я больше не могу молчать! Не хочу!

Меня накрывает куполом безразличия. Отчаяние разрастается так стремительно, что стирает все границы, вытесняет все остальное. В том числе и инстинкт самосохранения.

– Уродство? Тебе интересно, откуда оно? – истерический смех кажется безумным. Голос дрожит. Тело трясется от страха. Сглатываю ком, застрявший поперек горла, и вцепившись в его запястье двумя руками, выплевываю свою правду: – Странно, что ты раньше его не заметил. Ты ведь у нас такой внимательный, такой заботливый. Мой идеальный муж! Так вжился в свою роль, что забыл, кем являешься на самом деле... Убийца! Безжалостное чудовище. Шрамы на моей спине твоих рук дело. Это «уродство» и есть ты. Твое истинное лицо! Я ненавижу тебя! Слышишь?! Я. Тебя. Ненавижу!

– Заткнись!

Мощная пощечина сбивает с ног.

Падаю и ударяюсь головой о ножку стола. В глазах сразу темнеет. Из горла вырывает сдавленный стон.

Схватив меня за волосы, тянет назад. Фиксирует.

– На меня смотри! – приказывает Чудовище.

От боли не могу сделать вдох. Щека горит от удара, перед глазами все плывет.

Все это время он не сводит с меня глаз. В глубине черных зрачков плещется настоящая ярость.

Жесткое, жестокое выражение застывает на его лице каменной маской. Он привык, что все ему подчиняются. Во всем. Беспрекословно. Привык получать все по первому требованию.

Зверь в бешенстве. Ему не дали насладиться своей жертвой. Жертва оказалась бракованная...

Молчу, зажмурившись. Только тихо слезы глотаю. Жду, что он сейчас убьет меня. Всего одно нажатие, пара секунд, и все закончится. Весь этот сюр, страх и отчаяние... Все.

Я даже почти готова к этому. Почти...

Но вместо этого он внезапно отпускает меня. Разжимает пальцы, освобождая волосы. Рывком ставит на ноги.

Сталь мелькает перед лицом серебряным отблеском, притворное спокойствие пугает до жути.

– Правильно думаешь, малышка. Мне ничего не стоит порезать тебя на кусочки. Покромсать как тряпку, – усмехается. Прижимает лезвие к моим приоткрытым губам. – Ты разочаровываешь меня, Варя... Расстраиваешь. Почему?

Проводит пальцами по ключице. Скользит вниз.

– Я ведь просил не делать этого! Просил быть хорошей девочкой...

Вздрагиваю, когда муж добирается до самого низа. Пальцами нежные складки терзает. Щупает их.

– Но ты не слушаешь!

Резкий толчок, и я падаю спиной на диван.

Кричу от боли. Извиваюсь змеей. Выставив руки, пытаюсь оттолкнуть его. Но муж отмахивает от них, как от назойливой мухи. Поворачивает. Одной рукой на голову наживает. Лицом вниз.

Фиксирует. Накрывает весом огромного тела. Словно булыжником придавливает. Не вырваться.

– Я научу тебя уму-разуму. Покажу, что значит уважать мужа, – постанывает, возится с одеждой.

– Не надо. Умоляю, не делай, – хриплю без сил.

Слышится плевок. Еще одно смачное ругательство пробивается сквозь оглушающий шум в ушах.

Я каждой клеткой чувствую, как его тело напрягается. Становится литым монолитом.

Больше не дергаюсь, обреченно принимаю свою долю. Обивка мокрая. Сжав кулаки, мечтаю об одном – умереть.

Как вдруг Чудовище... отстраняется.

Что? Он, правда, не станет? Не тронет меня?

Я пытаюсь встать. Мерзкое ощущение. Хочется смыть с себя все. Пот. Слезы. Его прикосновения. Но я не могу пошевелиться. А если он передумает?

Хочется выть. Кричать пока не оглохну. Рвать на себе волосы. Но истерика пустая, беззвучная. Только дрожь волнами по телу проносится. Острыми когтями душу раздирает.

– Чертова уродка, – кривится от отвращения и отходит в сторону. – На тебя даже у извращенца не встанет.

Схватив с пола остатки моего платья, бросает мне.

– Прикройся! Противно смотреть.

Глава 8

– Можете одеваться, – улыбнувшись, доктор снимает перчатки и выходит из смотровой.

Из кабинета тут же доносится нетерпеливый голос моего мужа, и я невольно вздрагиваю всем телом. Ловлю на себе пристальный взгляд медсестры. В глазах женщины немой вопрос, от вида которого мне становится только хуже.

Для всех мы идеальная пара. Эталон семьи. Образец для подражания...

Им странно от того, что я не сию, как начищенный самовар. Не смотрю на мужа с немым восхищением. И вообще не таю от одного только его прикосновения.

Наивные. Глупые люди. Так и не научились отличать правду от лжи. Они верят в наигранные улыбки Гордеева. Верят в его неземную любовь. И не видят, что на самом деле скрывается за этой праздничной оболочкой...

Жаль. Очень жаль.

Отвернувшись, торопливо натягиваю верх платья. Морщусь, когда ткань касается края раны, но темпа не сбавляю.

Отчего-то хочется убраться из клиники раньше, чем Гордееву взбредет в голову сделать мне пластическую операцию. Если эти шрамы исчезнут, мне не жить. В прямом смысле. Сейчас они - все для меня. Сдерживающий фактор, благодаря которому муж пока держится особняком. Я не могу их потерять!

Хватаю с кушетки сумку и поспешно выхожу в кабинет. Как раз в тот самый момент, когда врач рассказывает мужу о результатах моих анализов.

– А вы разве не в курсе? – мужчина недоверчиво хмурится. – У вашей жены лейкемия. Рак крови. Вы не знали?

– Что?! Варя...

Майор оборачивается, врезаясь в меня темным, леденящим душу взглядом. В просторной светлой комнате вдруг становится неимоверно душно. Настолько, что еще секунда и я упаду замертво.

А муж все смотрит. Сканирует с ног до головы, словно ищет что-то. Доказательства болезни? Опровержение?

Ощущаю каждую его мысль. Он вспоминает вчерашнюю ночь. Как впервые увидел мою спину, как издевался...

Взгляд Монстра чернеет на глазах. Становится безумно опасным. Угрожающим.

Не выдержав, отворачиваюсь. Но замечаю, как его губы растягиваются в кривой ухмылке.

Чертов псих!

Бесчеловечный... Убийца.

Ненавижу! Господи, как же я тебя ненавижу...

Вздрагиваю от звука его шагов. Вскидываю голову и встречаюсь с ним глазами. Дрожу от лютого страха. Ничего не могу с собой поделать. Инстинкты не обманешь - они вопят об опасности. Срабатывают, как система сигнализации.

Он подходит вплотную и становится напротив. Обхватывает плечи. Несильно. Снова играет. Демонстрирует «любовь».

– Любимая, – его голос заставляет в очередной раз вздрогнуть. До боли впиваюсь ногтями в ладони и прикусываю язык до крови, чтобы не закричать. Нельзя. – Девочка моя. Как же так? Почему ты не сказала мне? Почему скрыла?

– Я... не знала, как сказать, – совсем тихо. Голос дрожит, тело трясется в лихорадке. Сглатываю ком, вставший поперек горла, и заставляю себя заглянуть ему в глаза. – Прости...

Всхлипываю. Держусь из последних сил.

Врач снова приходит мне на помощь. Сам того не понимая, спасает меня от подступающей истерики.

– Все не так страшно, как может показаться на первый взгляд. Судя по результатам исследования, Варвара Глебовна успешно лечилась долгие годы. Конечно, медикаментозная терапия не может излечить от лейкемии, но заметно улучшает состояние больного. Тем более, ваша супруга живет с этим уже не первый год...

– Подождите. Это я уже понял, – муж притягивает меня к себе, обнимая, лишая способности двигаться. – Меня интересует другое - что нужно, чтобы избавиться от болезни навсегда? Излечиться. Это вообще возможно?

Я застываю, не желая верить в услышанное. Сглатываю от неожиданности. А он будто и не видит моего удивления. Продолжает все тем же тоном, добивая:

– Мне важно, чтобы моя жена жила. Я готов ради нее на все!

***

Не могу поверить, что это правда. Тот Гордеев, которого я успела узнать не способен на доброту. Помощь и сожаление это не про него.

Мой муж - тира. Жестокий, кровожадный убийца. Ему ничего не стоит убить человека, избить, искалечить до неузнаваемости. Но помогать, заботиться... Спасать жизни...

Я не верю!

Нет, разумеется, я рада тому, что за меня возьмутся профессионалы... Мне подарят не просто надежду, а ЖИЗНЬ... Но какой ценой?

Сколько мне придется за нее заплатить?

Эта операция по пересадке костного мозга была такой долгожданной. Желанной и недосягаемой одновременно. У моего отца не было денег, а некоторые люди годами ждут своей очереди, высыхая на глазах... умирая.

Смерть преследует меня с самого рождения. Сколько себя помню она всегда рядом. Дышит в затылок.

Мне даже казалось, что я привыкла к этому. Смирилась. У каждого из нас своя судьба, ее не изменить.

Я так думала. Пока не появилась Юля.

Эта маленькая девочка ворвалась в мою пустую, никому не нужную жизнь и изменила ВСЁ.

Глава 9

Выхожу в коридор и слышу довольный голос мужа.

– Все даже лучше, чем я предполагал, – хвастается по телефону, не замечая моего присутствия. – Мы хотели выехать на сопливой истории с усыновлением, но это ничто по сравнению с тем, что я узнал. Оказывается, моя убогая больна, причем очень серьезно. Рак крови или что-то вроде того, я не вникал. Короче, свяжись с пиарщиками. Пусть подготовят новую статью. На этот раз дорога в политику мне обеспечена!

Пазл в моей голове мгновенно складывается. Все вопросы отпадают сами по себе.

– Чудовище, – шепчу себе под нос дрогнувшим голосом. А я ведь почти поверила в его доброту. Почти...

С губ срывается шумный вздох. Мужчина тут же оборачивается.

– Я перезвоню, – завершает разговор и убирает телефон в карман пиджака. – Все? Можем ехать?

– Д-да, – сжав пальцы в кулак, делаю шаг навстречу.

Меня немного ведет, голова кружится от усталости. С трудом поспеваю за его ходом.

Спускаюсь, крепко сжимая перила. Снова ловлю на себе заинтересованные взгляды персонала. Хищный блеск в глазах женщин больше не кажется мне странным. Их интерес к моему мужу, повышенное внимание...

Оказывается, Гордеев метит в политику. Вот откуда его тут все знают.

Как он там говорил?

Новая жизнь - новые высоты?

Не дурно. Весьма. Вот только однажды все равно наступит день, когда он свалится со своей высоты. И тогда уже никакие деньги ему не помогут!

Всю дорогу едем молча.

Водитель внимательно следит за дорогой. Спереди и сзади нас едет охрана. Тонированные иномарки с одинаковыми номерами бесшумно рассекают пространство, вызывая на лицах прохожих немой вопрос.

Муж занят изучением каких-то бумаг, так что я могу немного передохнуть.

Прижавшись виском к закаленному стеклу, лениво смотрю на незнакомые улицы чужого города. За этот месяц это моя вторая по счету вылазка из дома. Всю остальную часть времени я провожу в особняке, с дочкой.

Вокруг меня постоянно находится охрана, несколько проворных молодых женщин выполняют всю работу по дому. Весь мой мир это детская, спальня и угол сада, куда нам с Юлей позволено выходить на прогулки.

Вы не подумайте, я не жалуюсь. Ни в коем случае! После всего, что мы пережили в прошлом и из какого ада выбрались это уже не кажется мне чем-то ужасным. Тем более, когда Юля рядом со мной. Живая и невредимая.

Мой ангел...

Вчера она впервые назвала меня мамой...

Невозможно передать, что я тогда почувствовала! Это было что-то невероятное. Невообразимое. Будто космос внутри взорвался. Целая вселенная сосредоточилась в одном крошечном невинном существе. В моей драгоценной малышке.

Разве я имею право на слабость?

Тишину салона разрывает ненавистный голос:

– Сегодня ты меня очень порадовала, – ухмыляется, а у меня волосы на затылке становятся дыбом. – Продолжай в том же духе и я обещаю, ты никогда не узнаешь, что такое настоящая боль, – предупреждает Чудище.

Берет мою руку в свою. Сжимает.

Смотрит прямо в глаза. Пронизывает взглядом. Расщепляет волю.

Он совсем близко. Опасно.

Комфортабельный салон уже не кажется просторным. Его дыхание касается моего лица. Обдувает ядовитым пламенем.

Пытаюсь отодвинуться. Мысленно умоляю, чтобы ему вдруг не захотелось меня поцеловать...

– В чем дело, маленькая? – издевается муж. – Испугалась?

***

Молчу. Мое сердце грохочет как сумасшедшее. Быстро. Часто. Как будто летит с обрыва.

Смотрю чуть выше его плеча. Куда угодно, но не в глаза убийцы. Не в черноту его души.

За оком уже виднеется знакомый забор. Господи, мы дома! Если потороплюсь, успею сбежать раньше, чем он поймет мои намерения.

Едва дожидаюсь, когда машина остановится и тянусь к ручке. Мысленно прокладываю самый короткий маршрут до детской... и не могу сдвинуться с места.

Застываю не в силах пошевелиться.

Прямо у ворот в трех метрах от нас стоит Леша...

Это сон? Или у меня галлюцинации?

Мой брат не может быть здесь! Или же...

Моргаю в попытке отогнать это видение. Тру глаза, попутно смахивая внезапные слезы.

А он все стоит там. Мой Леша. Настоящий!

Он нашел меня!

Нашел, несмотря ни на что...

На один бесконечно короткий миг я позволяю себе поверить в невозможное. Всего на секунду, которую муж вырывает у меня из груди вместе с сердцем.

– Так-так-так, – сковывающий страх лавиной проносится по моему телу, не дает сдвинуться с места. Задержав дыхание, перевожу взгляд на мужа в ожидании неминуемой бури. – Это кто у нас такой смелый? Смотри, любимая, твой братец решил навестить нас. Какой приятный сюрприз!

От его интонации я моментально покрываюсь испариной. Мне страшно. Но не за себя. Меня он не тронет, но Лешу...

Глава 10

Страх за брата отступает только, когда его старенький седан скрывается из виду. Притупляется под действием апатии, что накатывает холодными волнами, стремительно ломая последние крохи самообладания.

С глухим стоном падаю на колени, закрыв лицо ладонями и совсем не чувствуя боли от контакта оголенной кожи с острым гравием.

Я так надеялась на брата. Да я жила все это время мечтами, что однажды Леша обязательно меня разыщет. Спасет от монстра в человеческом обличье... А теперь моя надежда буквально тает на глазах. Я все хватаюсь за нее онемевшими пальцами, пытаюсь удержать, но она неумолимо ускользает от меня. Сочится как песок сквозь пальцы... исчезает.

Сзади слышатся шаги. Кто-то из охраны приседает рядом и заключает меня в свои объятия. Незнакомый запах ударяет в нос, мышцы напрягаются от такого близкого контакта, но я не реагирую.

Больше нет сил.

Ничего нет...

Как я переживу все это?! Как?!

– Варвара, прошу вас, встаньте. Нельзя, чтобы вас видели в таком состоянии. Если хозяин узнает...

Мужчина замолкает на полуслове.

Мы оба прекрасно знаем, ЧТО будет, если он узнает.

Невольно оглядываюсь по сторонам, но машины мужа так и не нахожу. Уехал. Добился своего и отправился восвояси. Ненавижу!

– Пожалуйста, – охранник поглаживает меня по голове, держит за руку, как несмышлёного ребенка, а я все продолжаю тонуть в своей истерике. Захлебываюсь рыданиями. – Я провожу вас до вашей комнаты. Давайте.

Потом он помогает мне подняться и, придерживая за плечи, заводит на территорию особняка. Молчит. Да мне и не нужно, чтобы он что-то говорил. Обстоятельства не располагают от слова «совсем». Единственное, о чем я могу думать - ситуация, в которой оказалась.

В которую САМА себя вогнала.

Уже на подходе к дому замечаю еще одного охранника. Высокий блондин в черном камуфляжном костюме. Такой же, как и все остальные.

– Тарас, что случилось? – обращается к моему проводнику. На меня он не смотрит. – Может позвать кого-то из горничных?

А у самого в глазах плещется... жалость? Серьезно? Эти убийцы способны и на такое?

– Не стоит. Я сам.

Мужчины обмениваются короткими фразами, но я не слушаю.

Меня глючит. В ушах все еще звенят слова брата. Его взгляд стоит перед глазами... Злой. Мрачный. Без тени прежней любви.

Я справилась со своей задачей. Леша поверил в сказку про мою безумную любовь к мужу и нежелание иметь с ним что-либо общее.

Сегодня Варя Денисова умерла окончательно. Скончалась в тяжких муках, сломленная и выпотрошенная жизнью.

Я ее убила. Похоронил под обломками прошлого вместе со всеми надеждами, мечтами и... любовью.

Отныне и навсегда я - жена бизнесмена Гордеева. Его марионетка... Пустышка, как сказал брат.

Не замечаю, как оказываюсь в своей спальне.

Тарас доводит меня до постели и только после этого отпускает. Делает шаг назад, создавая необходимую дистанцию.

Уходить не торопится. Будто задумался. Придумывает, как поступить.

Минута. Вторая.

Время пролетает со стремительной скоростью.

Я так и сижу, не в силах сдвинуться ни на сантиметр. Первый шок вместе адреналин от произошедшего ушел, оставив после себя ощущение полного раздрая. И горечь. Противную, вязкую, как кофейный осадок.

Это конец, Варя. Ты окончательно погрязла в этой паутине. Захлопнула единственную дверь на свободу...

Говорю себе и не верю. Мысленно проклинаю себя последними словами.

И тут же жалею об этом, вспоминая о дочери. У меня все еще есть она - мое личное маленькое солнышко. Свет в конце этого непроходимого туннеля. Разве этого мало? Разве не чудо, что мы вообще живы? Что мы вместе?

Ход моих мыслей прерывает Тарас.

– Я попрошу, чтобы вам принесли успокоительное. Или может хотите чаю? С травами. Мне он всегда помогает...

Каждое слово говорит тихо, с приятной хрипотцой. Со мной давно никто так не разговаривал... С тех пор, как моя жизнь перестала быть моей...

– Уходите, – пытаюсь произнести как можно тверже, но голос дрожит. Я не знаю, что от него ожидать. В простую человеческую доброту я уже не верю. За все в этом мире приходится платить. Не хочу быть обязанной еще и ему. – Мне ничего не нужно.

Мужчина не реагирует. По крайней мере, внешне. Все тот же проницательный взгляд светло-карих глаз, та же натянутая улыбка. Даже пальцы, сцепленные в замок... Камень. Ничем не лучше Гордеева.

У морального урода просто не может быть другого окружения... Так?

– Хорошо, – произносит после короткой паузы, отворачиваясь. – Но горничную я все равно позову. Вам надо обработать колени.

На автомате смотрю на свои ноги. И тут же отворачиваюсь.

Кровь...

Сердце гулко ударяется в груди. Еще раз и еще.

Глава 11

Я никогда не забуду день, когда Гордеев подарил мне возможность жить.

Просто быть и дышать. Так странно... Человек, которого я поклялась ненавидеть до конца своих дней продлил их своими же руками.

На небе нет ни единого облака. Яркое летнее солнце заставляет щуриться и прятать взгляд за стеклами брендовых очков.

Я выхожу из машины у центрального входа в уже знакомую клинику и опасливо озираюсь по сторонам.

Сердце набатом стучит в груди, готовое взорваться от напряжения. Страх сдавливает ребра, мешая дыханию, но я продолжаю слепо следовать цели. Сегодня я увижу его! Другого шанса у меня уже не будет. Через несколько часов мы с Юлечкой должны быть в аэропорту, разыгрывая роль счастливого семейства Гордеевых. Неизвестно, когда еще я окажусь в этом городе.

Дожидаюсь, когда за спиной возникнет огромная фигура Тараса, нервно поправляю лямку клатча и делаю шаг вперед. И еще...

Иду уверенной грациозной походкой, стараясь не привлекать лишнего внимания. То, что я планирую провернуть - самоубийство. Если нас засекут, убьют обоих. Но я не могу поступить иначе!

– После встречи со своим врачом отпросишься в туалет, – в памяти всплывают слова Тараса. – У тебя будет ровно три минуты, не больше. Выйдешь через запасную лестницу и спустишься на первый этаж. С медсестрой я уже договорился. Она встретит тебя у входа в реанимацию и проведет до палаты Полковника. Три минуты, Варя! Ни секундой больше. Запомнила?

Киваю на автомате, с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься на мужчину с объятиями. Присутствие няни останавливает. Как бы хорошо она ко мне не относилась, Нина работает на Гордеева. Если заметит что-то подозрительное, муж тут же об этом узнает.

– Почему ты помогаешь мне? – не могу удержаться от, волнующего меня, вопроса. – Ты не обязан этого делать...

До последнего не понимаю его намерений. То, как он ко мне относится, как оберегает... Странно. Неприемлемо что ли...

– Знаю, – соглашается Тарас и снова незаметно оглядывается по сторонам. Сканирует обстановку, задерживая взгляд на Юле. – Просто считай, что это мой долг. Этого будет достаточно.

В клинике царит рабочая атмосфера. В просторном холле совсем тихо. Но стоит нам появиться, как медперсонал тут же оживляется.

– Добрый день, Варвара Глебовна! Вы на прием к Шепелеву? – живо интересуется девушка за стойкой администратора.

– Да. Он у себя?

Слегка тушуюсь от такого отношения. Невольно вспоминанию времена, когда мы с мамой обивали пороги столичных больниц и НИИ. Тогда на нас даже не смотрели. Судьба маленькой девочки из провинции никого не волновала...

– Да, – поднимаясь на ноги, разглаживает несуществующие складки на белоснежной рубашке и выходит из-за перегородки. – Прошу, следуйте за мной.

Тарас пропускает меня вперед, двигаясь таким образом, чтобы не посягать на личное пространство, при этом не отставая ни на шаг.

За последний месяц это уже пятый прием, на который он сопровождает меня вместо Гордеева. Жесткий график мужа не позволяет ему «беззаботно кататься по городу», а я только рада. То первое посещение клиники еще слишком свежо в моей памяти...

Волнение с каждым шагом усиливается. Чтобы хоть как-то отвлечься, мысленно повторяю инструкции Тараса.

«Три минуты», – бьет дробью в висках, стягивает и без того натянутые нервы в узел.

Я справлюсь.

Ради Юли...

Справлюсь...

Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я сильная. И это мой последний шанс увидеть ЕГО.

Кабинет Шепелева находится на третьем этаже. Сам врач встречает меня в коридоре и, обменявшись короткими приветствиями, приглашает внутрь.

Тарас остается ждать снаружи.

Доктор задает уже привычные вопросы, просит описать свое состояние, поделиться опасениями. Весь разговор длится около двадцати минут, большую часть которых он рассказывает о предстоящей пересадке.

Я же никак не могу сосредоточиться на происходящем. То и дело поглядываю на часы, отсчитывая про себя каждую секунду.

– Да не волнуйтесь вы так, – одаривает меня понимающей улыбкой. – Я уже обо всем договорился. В Краснодаре вас встретит мой коллега - замечательный специалист, один из лучших в нашем деле. Все будет хорошо, Варвара Глебовна. Вот увидите.

– Спасибо, – шепчу, пересиливая спазм в горле.

– А вот этого не надо. Поблагодарите лучше мужа, это все благодаря ему. Если бы не господин Гордеев, неизвестно сколько еще нам пришлось бы искать подходящего донора.

При упоминании этого монстра меня передергивает. Усилием воли заставляю себя улыбнуться.

– Обязательно. Я могу идти?

Попрощавшись, выскальзываю за дверь и тут же натыкаюсь на Виктора - еще одного прихвостня моего мужа.

– Все хорошо? – спрашивает амбал, окидывая меня сканирующим взглядом. – Можем ехать?

Сглатываю, чувствуя как по спине разбредаются противные мурашки.

Глава 12

Замираю у входа в реанимацию и пытаюсь отдышаться.

Сколько мне осталось? Полторы минуты. Возможно даже меньше.

Еще вчера я лежала в своей комнате и молилась, чтобы у нас все получилось. Надеялась и боялась одновременно. Вдруг не получится? Вдруг это очередная ловушка? Проверка от мужа-тирана...

Но я не могла иначе.

Не хотела...

И вот я стою этих стеклянных дверей и сердце готово выпрыгнуть из груди. Пробить преграду в виде ребер и...

Заставляю себя успокоиться, гоню все ненужные мысли.

Меня слегка ведет. Адреналин бушует в крови, бьет четко по вискам, раскалывая череп. В последний раз меня так трясло, словно в лихорадке, когда регистратор беспристрастным тоном объявил меня женой Гордеева.

В тот день я будто умерла, будучи живой. Собственными руками выпустила в себя целую обойму... Но вчера все изменилось. Я впервые почувствовала, что дышу. Что в моем теле еще есть силы для борьбы. И, черт возьми, я не сдамся!

На глаза снова наворачиваются слезы. Глупая предательская влага, которую я тут же смахиваю тыльной стороной ладони. Нельзя мне плакать, нельзя раскисать.

Я сама выбрала этот путь. И я пройду его до конца. Чего бы мне это не стоило.

Толкаю пластиковую дверь и едва не слепну от яркого света. Натянув на глаза очки, уверенно иду вперед.

По обе стороны от меня тянутся стерильные боксы. Прохожу небольшие помещения один за другим, пока не оказываюсь у своей цели.

Цепенею.

По телу пробегает дрожь, пробирает насквозь. Проникает под кожу, растекается по венам второй кровью.

Не могу сдвинуться с места. Нет сил. Ни моральных, ни физических. Но остатками разума понимаю, что нужно торопиться. Времени все меньше и меньше. На счету каждая секунда.

Ноги сами несут меня к нему.

Шаг. Еще один... и еще.

Маленькая стерильная палата плывет перед глазами, размытые образы вгрызаются в сознание, отпечатываются в памяти. В нос ударяет острый запах медикаментов. Писк медицинского оборудования оглушает. Бьет по нервам. Как выстрел в затылок.

Раскаленный свинец растекается под моими ребрами, заставляя содрогнуться. Мышцы сводит болезненный спазм.

Колени подкашиваются и я падаю.

Смотрю на громадную фигуру в окружении бесчисленных трубок и не могу вдохнуть. Воздух режет легкие, обжигает изнутри. Душит.

Я не узнаю его.

Не узнаю в этом слабом исхудавшем теле своего Полковника...

– Нет, – выдаю сдавленно, сражаюсь с безотчетным ужасом и пытаюсь сдержать слезы. – Ты же сильный... Ты не из тех, кто сдается. Ты не можешь проиграть...

Я цепляюсь за его руку, глажу холодную кожу, стараясь прочувствовать слабый пульс. Лишь легкое покалывание в пальцах служит утешением. Мой Полковник жив. Он здесь. И он справится!

– Прости меня, – судорожно сглатываю, смотрю на безмятежное лицо и выдергиваю из сумки фотографию. – Ксюша... Твоя дочь, Полковник.

Он спит.

Но я никак не могу избавиться от уверенность, что слышит. Каждое мое слово. Слышит и чувствует.

– Она жива, – выпаливаю сквозь судорожный вдох. – Мне пришлось так поступить, но у меня не было другого выбора. Он бы убил тебя, не задумываясь. А я не могла этого допустить!

Гробовое молчание. Тишина, нарушаемая монотонным тиканьем.

Я слышу, как дико стрекочет мое сердце. Кровь бьет по вискам, отсчитывая последние секунды. Дышу рвано, прерывисто. Меня прошибает озноб.

– Найди нас, – шепчу напоследок. Закусываю губу и безотчетно целую Полковника в висок, орошаю своими слезами. – Мы будем ждать...

Кладу на тумбу фото дочери. Зависаю на секунду. Не хочу уходить.

Странное чувство пробивает нутро. Точно в прошлое возвращаюсь. Опять становлюсь той беззащитной девочкой, которую он спас.

Вспышки непрошенных воспоминаний озаряют сознание. Память обжигает.

Нет. Хватит. Нельзя.

– Вам пора, – спокойный женский голос врывается в мысли, разгоняя призраков прошлого.

Поднимаюсь и смотрю на нее.

Женщина. Красивая. Смотрит на меня в упор. На лице ноль эмоций.

– Тарас ждет вас наверху, – произносит с нажимом. – Поторопитесь.

Киваю. И сдергиваю с шеи кулон в форме сердца. Простой. Серебряный. Последнее, что осталось от мамы.

– Прошу, позаботьтесь о нем, – шепчу я, протягивая ей свою драгоценность. Читаю на бейдже имя: – Анжелика... Там на фото его дочь. Он нужен ей...

И мне...

Очень.

Но вам об этом знать не обязательно!

Глава 13

Наши дни

Варя

Воспоминания мелькают перед глазами, воскрешая в памяти давно забытые дни. Меня затапливает, сносит мощной волной, подбрасывает до неба и бросает вниз. Резко. Безжалостно... Смертельно.

Мой мир рушится.

Разваливается на глазах, превращаясь в пыль.

Его шаткие стены больше не защищают от ураганного ветра, не служат утешением... не греют.

Пошатнувшись, судорожно хватаюсь за дверь. Буквально висну на резной ручке, не в силах пошевелиться. Даже дышать не могу. Легкие горят от нехватки воздуха, тело ломает от боли, скручивает в беззвучной агонии.

Комната перед глазами нещадно кренится, расплывается, загорается тысячами разноцветных вспышек и гаснет, поглощённая тьмой.

Его тьмой.

Нашей.

Одной на двоих.

Полковник...

Никогда еще я так остро не ощущала его присутствие. Его запах. Дыхание. Пульс.

Кажется, они звучат во мне. Громко. На разрыв.

И я ничего не могу с этим поделать.

Столько противоречивых чувств в отношении одного мужчины. Единственного. Такого родного и чужого.

Они захлестывают, душат, доводят до исступления. Убивают.

Мне бы сорваться, запихать воспоминания в одно место и броситься к ним. Схватить своего ангела, прижать к груди и...

Но не выходит. Парализованное тело отказывается слушать.

А глаза все смотрят... Жадно. Безостановочно. С безумным больным наслаждением, разрывающим на куски. Словно пытаются запечатлеть этот миг, запомнить каждую деталь.

Два человека - взрослый и совсем крошка. Огромный сильный мужчина и маленькая светлая девочка.

Так близко и так далеко.

Отец и дочь.

Две половинки моего сердца...

Секунды тянутся бесконечно долго. Как если бы само Время сжалилось над моей малышкой и замерло, исполняя давнюю детскую мечту. Мне кажется, что проходит целая вечность, прежде чем колючий взгляд Полковника врезается в меня на полном ходу.

Глаза цвета зимнего неба. Холодные. Обжигающие даже на расстоянии. Те самые, что преследуют меня по ночам.

Чернота сгущается.

Ночь, которая еще недавно казалась мне волшебной, оборачивается адом. Распахивает предо мной свои двери, зазывая, обещая новые страдания.

Сердце почти останавливается. Гулко, медленно, через раз сжимается в груди, с трудом перекачивая моментально заледеневшую кровь. Все вокруг меркнет и единственное световое пятно в поле зрения - обладатель серо-голубых глаз.

– Мамочка, смотри, это тот дядя, который спас нас от Дракона!

Голос дочери бьет по ушам, вмиг разгоняя наваждение.

Оцепенение отпускает. Мне даже удается разжать окоченевшие пальцы.

– Ну здравствуй, Варя Денисова... Или будет правильнее сказать Гордеева? Ты ведь теперь богатая вдова, если мне не изменяет память.

От глубокого голоса мурашки разбегаются по коже. Интонация ранит похлеще ножа. Бьет по больному, ковыряет едва затянувшийся шрам.

Я уже начала забывать, каково это, когда тебя ни во что не ставят. Полковник напомнил. Я кожей почувствовала, как по мне полоснули его эмоции. Ярость. Злость. Ненависть. Почему? Разве я сделала ему что-то плохое?

Отказалась? Предала? Бросила на произвол судьбы?

Нет!

Сто, тысяча раз нет!

Это он от нас отказался.

Он и только он!

И то, что наши пути вновь пересеклись - не моя вина! Будь моя воля, я бы его на пушечный выстрел не подпустила к дочери! Не достоин. Человек, который вычеркнул из жизни от собственного ребенка не смеет смотреть на меня такими глазами!

Как не странно, злость придает сил. Питает обмякшие мышцы, дает невидимый толчок к действиям.

Сжав кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу, я заставляю себя улыбнуться. Натягиваю на лицо маску под стать его собственной и, едва чувствуя под собой землю, неровным шагом иду к дочери.

– Денисова, – внезапно осипший голос предательски дрожит, заставляя ненавидеть себя за слабость.

Обняв Юлю, притягиваю к себе и продолжаю чуть увереннее:

– Мне больше нравится моя фамилия.

Словно в замедленной съемке, слежу, как он медленно поднимается, возвышаясь над нами огромной скалой. Мрачной и такой же непробиваемой, как камень.

А ведь когда-то я считала тебя своим героем...

– Нам надо поговорить.

Хриплый голос как выстрел в лоб. Без шанса на спасение.

Невольно вздрагиваю. Его интонация напоминает мне о другом монстре. Мышцы сводит болезненный спазм.

Глава 14

Тимофей

Что я творю?

Хороший вопрос. Судя по всему, какую-то безумную херню, которой нет никакого логического объяснения.

Мозги поплыли еще в ту секунду, когда улыбающаяся малютка выскочила передо мной прямо на пороге дома Королевых. Первым делом я решил, что это очередной глюк, призрак, игра обезумевшего воображения. Даже сжал кулаки до боли, но нет. Мираж никуда не делся. Малышка так и стояла напротив, колдуя сияющим взглядом и выворачивая душу.

– А я тебя знаю...

Несколько слов, и земля уплыла из-под ног. Будто в грудь кто-то невидимый ударил. Мощно. Прямо в солнышко. Хруст ломающихся костей оглушил. Я забыл обо всем.

Королев, гости, даже Анжела. Все перестало существовать. Только ОНА. Волшебная девочка. Мечта, которая никогда не станет явью...

Я поплыл. Конкретно. И кажется необратимо. Потому, что происходило дальше помню плохо. Все словно в тумане.

На автопилоте заставил себя отлипнуть от сладкого видения и войти в дом. Нашел друга с супругой, обменялся парой стандартных фраз, представил им свою спутницу, а сам глазами искал ЕЕ. Нет, не ребенка. Хотя желание снова увидеть девчушку, заглянуть в улыбающееся личико, так безумно напоминающее своими чертами Алену, услышать звонкий смех, пропустить его через себя напрочь перекрывало все.

Я искал Варю.

Знал, что она где-то рядом. Чувствовал. Каждой клеткой. Водил носом и, как зверь, улавливал тонкий аромат своей жертвы. Нежный. Почти неуловимый. С легкими цветочными нотками. Этот запах я ни с чем не спутаю. Он во мне. В крови. В каждом ударе раненного сердца. Он как яд. Сильный, но чертовски медленный. Сидит в груди отравленной занозой и сжирает по капле. Методично. Год за годом. И обратного хода уже нет.

Анжела что-то говорила. Жаловалась, что ей не нравится в гостях. Просила вернуться в гостиницу.

Я не слушал.

Не слышал.

Отмахнувшись от назойливой спутницы, побрел куда глаза глядят. Шел по коридорам и мне казалось, будто вижу перед собой эфемерный призрак Денисовой. Она была тут! Проходила по картинной галерее. Разглядывала картины, улыбалась...

Эта улыбка. Она постоянно стоит перед глазами, манит, затягивает в омут воспоминаний. Подводит к самому краю пропасти, заставляя балансировать на грани безумия. Одно неосторожное движение, один лишний вдох и... И все. Меня сносит.

Четыре месяца назад, когда увидел ее в доме Гордеева, я сначала ошалел, не поверил. Как такое могло случиться? КАК?!

Варя. Денисова.

Та самая...

Как?!

Я своими глазами видел сводки новостей. Тела. Много тел. Обгоревшие. Изуродованные до неузнаваемости. И она среди них. Вместе с Аленой. Вместе с моей Ксенечкой...

А потом пришла правда. Грязная. Мерзкая до тошноты.

Осознание ударило по башке и выбросило в шипящий эфир.

Замужем.

Жена предателя и убийцы.

Его сообщница.

Варвара Гордеева.

Единственная из врагов, до кого могу еще дотянуться. Живая... Беззащитная. Совсем.

Смотрит на меня огромными полными слез глазами и молчит. Режет без ножа. Одним взглядом легкие вспарывает. Заставляет давиться собственной кровью.

Мне ничего не стоило прикончить ее. Протянуть руку и свернуть тонкую бледную шею, сломать последнее напоминание о тех ужасах, что живут во мне по сей день. Секунда, и все... Я и не замечу, как раздавлю мелкую крысу. Даже поморщиться не успеет.

Но я не смог.

Никогда не воевал с женщинами. Какими бы они ни были. Хоть сама Смерть. Все равно не могу.

Тем более, у нее ребенок есть. Малышка не виновата, что ее родители - конченные, прогнившие насквозь, твари.

И когда она сбежала, не сказав ни слова, я лишь выдохнул. Затолкал образ зеленоглазой ведьмы куда поглубже и запретил себе интересоваться ее жизнью, узнавать, где она, как она, с кем.

Мне хватило одной встречи, чтобы раны в груди и шрамы, тянущиеся по всему телу уродливой паутиной, засаднило вновь. Новых мучений я не хотел.

И до сегодняшнего дня я был уверен, что наши пути разошлись навсегда. Что корыстная предательница, за одну ночь уничтожившая всю мою жизнь, осталась в прошлом.

Но как известно, прошлое невозможно сдержать. Оно всегда возвращается в самый неподходящий момент...

***

После ее появления я потерял себя. В первую секунду даже не понял, как оказался рядом. Смотрел на хрупкий силуэт напротив, скользил по ней взглядом и невольно подмечал все изменения, произошедшие в ней за последние несколько лет. Говорил что-то, хотя слов совсем не помню. Только взгляд напротив.

Странный... Штормовой. Завораживающий.

Она боялась меня. По глазам видел. По тому, как испуганно прижимала к себе дочь, будто я могу навредить ребенку. Моя злость принадлежит только ей. Вся. Без остатка. И в эту меня накрыло окончательно. Припечатало и замуровало всем тем, что так упорно отталкивал, не признавал, отрицал, занимаясь самообманом.

Глава 15

Варя

Мне холодно...

Словно меня окунули в ледяную прорубь, а потом выбросили на мороз умирать. И дело даже не в том, что на мне все тот же лёгкий брючной костюм, насквозь мокрый после недавней "прогулки" под снегом. Всё дело в страхе. Мерзком, липком... Он пробирает я под кожу, врезается невидимыми иголочками, заставляя умирать. Медленно. Постепенно. Мучительно.

Как долго мы здесь? Не знаю. Возможно пару часов. Может меньше. Я потерялась во времени, перестала его чувствовать. Совсем. Но ощущения такие, будто эта мука длится вечность.

Невыносимо.

Стоять тут за дверью и ничего не делать, зная что там, всего в нескольких метрах, лежит твой ребёнок. Ну и что, что не родной? Ну и что, что я стала мамой не по праву крови, хоть пролилось её в те времена достаточно.

Юля МОЯ! Настолько, что я готова жизнь отдать, лишь бы с ней ничего не случилось. Только бы моя красавица очнулась, открыла свои прекрасные, так похожие на отцовские, глазки и просто была...

Моя девочка. Мы ведь столько уже пережили с тобой, через столько прошли. Ты должна быть сильной, должна бороться. Ради нас, ради будущего, о котором мы так много мечтали. На же ещё столько всего нужно сделать.

От рыданий заложило нос, а глаза опухли до такой степени, что больно моргать. Но это пустяки. Ничто по сравнению с тем, что происходит внутри. Там, где сердце.

В сознании проносятся кадры шестого дня рождения дочери. Наш первый настоящий праздник. С шариками, звонким смехом и улыбками... Без страха и упрёков. Без Монстра в человеческом обличье.

Моя малютка нетерпеливо распаковывает свой подарок. Маленькие проворные ручки мелко подрагивают в предвкушении чуда.

– Мамочка! Это же тот самый пёсик! – радостно визжит моя егоза и бросается меня обнять.

Этого плюшевого красавца мы случайно увидели в рекламе нового торгового центра и Юля влюбилась в него с первого взгляда. Вообще она питает особую страсть к животным, не может пройти мимо очередной милой моськи, не вывернув мне душу. Кончено в идеале дочка хотела бы получить живого четвероногого друга, но я боюсь, что просто не потяну ещё и трат на него. Хотя, если брат всё же поможет мне с работой...

– Всё для тебя, моя красавица, – целую её в висок и сердце переполняется любовью.

– Мам, скажи, если я сегодня загадаю желание, оно исполнится? – дочка поджимает губы и с надеждой смотрит мне в глаза.

– Конечно, милая. Но ты же помнишь, что я тебе говорила? Для того, чтобы наши желания исполнялись, мало просто загадать. Нужно много трудиться и тогда они точно сбудутся...

– Я помню, – вздыхает моя красавица, стискивая в руках подарок, который вдруг перестаёт приносить радость.

И тут я понимаю, что наш разговор перетекает в опасное русло. В слишком опасное русло. Сердце болезненно сжимается.

– Юль...

– Я хочу, чтобы у нас был папа! Что для этого нужно сделать?

Её глаза становятся огромными от слёз, а я застываю, не зная что ей сказать.

Как объяснить, что у "нашего" папы давно другая жизнь? Жизнь, в которой для нас места нет...

– Варя...

Уже другой, куда более реальный голос бьет по нервам, разрывая тоненькую иллюзорную нить.

Я вздрагиваю и беспомощно поднимаю на него взгляд.

На какую-то мизерную долю секунды мне кажется, будто я вижу в его глазах нежность. Теплую. Согревающую... И до больного нереальную. Потому что стоит ему моргнуть, как передо мной снова оказывается холодный незнакомец.

– Тебе звонят, – чувственные губы растягиваются в некоем подобии ухмылки. – Ты настолько задумалась, что не слышишь, – в его голосе нет агрессии или раздражения, с которыми он общался со мной с момента встречи в оранжереи.

Протягивает мне мой же телефон, который все это время так и лежал на диване рядом со мной.

Разворачивается и отходи, а я еще несколько секунд изумленно смотрю ему в спину, не в силах понять, что происходит. Почему он еще здесь? Неужели в нем таки проснулся отцовский инстинкт? Не поздновато ли? После стольких лет...

Смартфон в руке снова ожидает, заставляя отвлечься от странных дум.

На экране высвечивается номер брата, а сверху уведомление о трех пропущенных вызовах от него.

Совесть запоздало дает о себе знать, оседая в груди неприятной тяжестью. Я ведь сама просила его привезти наши с Юлей документы! Бедный, он там, наверное, с ума сходит от волнения...

Большим пальцем оттягиваю в сторону зеленую трубку и, прижав телефон к виску, отхожу в противоположную сторону.

– Варя! Черт возьми, ты почему не отвечаешь?! Я уже битый час не могу до тебя дозвониться. Как... как Юля? С ней все в порядке? Меня не пропускают к вам...

Забрасывает меня вопросами, заставляя сердце болезненно сжаться.

На глазах снова выступают слезы, и я прикусываю язык, чтобы не разрыдаться.

– Она еще в реанимации, мы ждем у дверей. Леша, мне так страшно! Если с ней что-то случится...

Глава 16

Тимофей

Так и сидим, каждый погрязнув в своих мыслях. Ждем.

А в голове сумбур. Странные мысли не дают покоя, пробуждая все новые сомнения и вопросы. Не могу ничего сделать. Да и хочу ли?

Сложно.

Сейчас, когда она рядом, когда нас разделяет все жалкий метр расстояния... Стоит только податься вперед, чуть протянуть руку и...

Черт!

Меня опять заносит.

Пару мгновений просто пялюсь на нее во все глаза. Внутри все полыхает, плавится от напряжения, а по венам медленно, но верно, разгоняется безумие.

Красивая...

Все такая же, до умопомешательства ладная... Притягательная... Живая. Да, именно это слово. Абсолютная противоположность меня.

Сколько лет прошло, а она почти не изменилась. Ничто не смогло испортить ее. Все так же светится изнутри теплым, завораживающим светом. Манит. Заставляет задыхаться от невыносимой потребности прикоснуться, провести по нежному бархату кожи... И даже брак с Косаревым не смог затушить его.

Наоборот. Варя стала только лучше. Взрослее... Желаннее.

И от этого еще больнее. Как бы мне хотелось видеть перед собой другую, погрязшую в нечистотах, зажравшуюся бабу, чтобы до омерзения, чтобы мои демоны, наконец, успокоились.

Тварь...

Дыхание перехватывает и не отпускает. Чувствую, как сердце бьется о ребра, а руки сами сжимаются в кулаки. Убить гадину. Сорвать с нее эту маску непорочности и докопаться до сути. Выпотрошить, как ненужную игрушку. Чтобы не смела больше притворяться. Не рушила тот образ, что годами хранил в памяти.

Нельзя.

Нереально.

Потому что знаю - нет никакой маски.

Нет и никогда не было!

Варя не играет.

Не притворяется, как бы сильно мне этого не хотелось.

Вот она. Настоящая. С распухшим лицом и воспаленными красными глазами. Хрупкая, как фарфоровая статуэточка. Тронешь, и рассыплется в прах...

Выдыхаю шумно, пытаюсь унять разбушевавшееся воображение.

Смотрю на нее и понимаю, что не могу... Не могу ненавидеть эту дрянь. Любого могу: суку-Косарева, судьбу за то, что когда-то свела наши пути, жизнь за ее несправедливость. Даже себя. А ее нет.

Вспоминаю ее тихий голос, когда говорила с братом. Неприкрытый ужас и страх за дочь. Нежелание мириться с действительностью. Робкая попытка противостоять ей...

Мне стоило огромных усилий, чтобы не подойти к ней, схватить в охапку и прижать к груди. Успокоить. Согреть. Дать надежду. До сих пор не понимаю, как сдержался. Наверное, ее слова заставили. Слабый шепот, вмиг остудивший мой пыл.

Между мной и Полковником никогда ничего не будет. Это невозможно.

Правду же сказала. У меня и в мыслях не было лезть в ее жизнь или претендовать на что-то большее. Всего лишь поговорить. Задать все, интересующие меня вопросы, получить объяснения и разойтись. Навсегда.

Тогда почему перед глазами все еще проносятся кадры многолетней давности? Почему я снова вспоминанию ту глупую семнадцатилетнюю девчушку с волосами цвета карамели? Что за наваждение?

– Она справится, – произношу мягко, встречая ее уставший взгляд. – Все будет хорошо.

Она кивает и медленно откидывается на спинку кресла. Прикрыв глаза, пальчиками массирует виски, заправляет за ухо непослушную прядь.

Невольно отмечаю, что на ней нет никаких украшений. Вообще. Глаза невольно опускаются к шее, скользят по скромному вырезу к ложбинке между грудей...

И кулона нет. А ведь раньше носила, не снимая. Когда волновалась, непроизвольно тянулась к нему, сжимала и тут же успокаивалась. Помнится, как-то она умудрилась его потерять. Несколько дней плакала, проклиная свою беспечность... разрывая мне сердце. Я всегда ненавидел женские слезы. На дух не переносил. Но когда плакала Варя, меня просто накрывало, ломало от желания обнять, сделать все возможное, чтобы вновь увидеть ее улыбку. Я не спал сутки, поднял на уши весь лагерь, но отыскал-таки пропажу. Вернул владелице. И едва не утонул в искрящемся изумруде глаз. В тот день я впервые почувствовал, как мне дорога эта девчушка и... испугался. Себя. Своей реакции на нее. Тех эмоций, что она, сама того не понимая, пробуждала во мне.

С тех пор старался лишний раз не пересекаться с ней. Задушил все эмоции в зачатке. Чтобы спустя столько лет снова попасть в эту ловушку...

– Спасибо... – ее голос ласкает слух, возвращает из мира воспоминаний.

Варя распахивает глаза и наши взгляды встречаются. Секунда. Две... Собственный пульс оглушает. Бьет по вискам невидимыми молоточками.

Собираюсь еще что-то сказать, но не успеваю. В это же мгновение двери за моей спиной распахиваются и Варю будто ветром сдувает. Сорвавшись с места, бросается к врачу. Я вдруг резко перестаю для нее существовать.

Тут же прогоняю глупый эгоизм, мысленно называя себя мудаком. Поднимаюсь, чувствуя, как губы растягиваются в счастливой улыбке. Бодрый мужской голос сообщает о том, что опасность миновала, наша малышка жива и уже через несколько часов придет в себя. А пока Варе нужно пройти к нему в кабинет, чтобы заполнить некоторые документы.