Полюби мою душу

Пролог

Настя

— Ломакина, задержись, пожалуйста, — Татьяна Ивановна окликнула меня, когда я повесила на плечо сумку и двинулась на выход из класса.

Поджала губы и медленно обернулась, нехотя направившись к учительскому столу. Тут же поймала внимательный и насмешливый взгляд Царицына. Даниил у первой парты стоял, опершись бёдрами о старую выкрашенную серой краской парту, вытянув длинные ноги в проходе и скрестив руки на груди. Даже зубы свело от того, с какой силой я их сжала. Вспомнила против воли, как он длинными пальцами подбородок удерживал, склоняясь надо мной почти в два раза, чтобы горячее дыхание опаляло лицо. Вновь по коже побежали табуны мурашек, а под кожей всё запылало. Повела плечами и торопливо отвела взгляд, понимая, что против воли, против доводов разума тону во взгляде карих глаз. Глубина которых обещает мне лишь гибель и очередную порцию боли.

— Да, Татьяна Ивановна? — натянуто улыбнулась женщине, до боли, до побеления костяшек, сжимая пальцы на ремешке сумки.

Специально встала подальше от Даниила, чтобы парта разделяла. Чтобы не чувствовать тепло и запах его тела. Но воспалённому и взбудораженному воображению всё равно казалось, что до носа доносился запах сигарет и мятной жвачки. Задержала дыхание и медленно выдохнула, пытаясь успокоить неровный стук сердца. Вышло, откровенно говоря, паршиво. Каждой клеточкой тела чувствовала его внимательный взгляд. Прожигающий. Испепеляющий. Будто вновь его грубые пальцы сжимали щёки, шершавыми подушечками царапали нежную кожу.

— Настя, у меня к тебе просьба, — учитель французского поправила очки на носу. — Как сама уже знаешь, Даниил только вернулся в нашу страну. У меня свободного времени совсем нет, — я прищурилась, смутно догадываясь, к чему женщина клонит. — Позанимайся с Даниилом французским. Подтяни немного.

— Нет, — категоричный ответ. — С ним, — пальцем указала на усмехающегося парня, — я заниматься я не стану.

— Анастасия, это просьба директора, — Татьяна Ивановна поджала губы.

— Вас просили. Не меня. Я с ним заниматься не стану. У меня нет времени. И желания.

— Я сказала, что у меня всё забито. Ты моя лучшая ученица.

— Нет. Татьяна Ивановна, попросите Зайцеву. Она тоже сильна во французском, — я скрестила руки на груди, смотря на учителя французского исподлобья.

Женщина ничего не ответила. Только взгляд мне за спину перевела.

— Настя отказывается заниматься, Дмитрий Олегович, — она развела руками.

— А жаль. Тебе ведь нужна пятёрка по физике в аттестат, чтобы получить золотую медаль.

— Дмитрий Олегович, так нечестно, — я обернулась к классному руководителю и поджала губы. — Это шантаж.

— Что ты Настя? Это выгодная сделка. Ты поможешь моему племяннику подтянуть французский язык, а я в ответ окажу тебе услугу — договорюсь с учителем физики, чтобы тебе не портили аттестат.

Я сжала кулаки и нахмурилась, смотря на классного руководителя исподлобья. Так вот в чём дело. Даниил его племянник. Знали ли Царицын, когда переводился в это школу, что будет учиться со мной в одном классе?

Перевела взгляд на Даниила, заметила, как он напряжён. Вся его поза кричала о том, что он ждёт моего ответа. Только вот понять никак не могла, какого чёрт ему от меня нужно? Почему он стоит, чуть подавшись всем корпусом вперёд, будто готов с места вот-вот сорваться и затрясти меня за плечи, словно тряпичную куклу. Требуя, чтобы я согласилась.

— Так что? — поторопил меня Дмитрий Олегович. — Ты согласна, Настя?

— Да, — не смогла отвести взгляда от лица Даниила.

Увидела, как торжествующе вспыхнули его глаза. Как он мигом расслабился и довольно ухмыльнулся. Снова руки на груди сложил и ноги вытянул, точно сытый кот, объевшийся сметаны.

Мой взгляд скользнул на пухлые губы, искривлённые в многообещающей ухмылке. Кольнуло мыслью, что он мог меня поцеловать в туалете. Даже головой тряхнула, выбрасывая эти мысли прочь.

Глупая, глупая Настя.

Чувства ведь не прошли. Не притупились.

Только ещё острее, ещё сильнее стали.

— Отлично, — Дмитрий Олегович хлопнул довольно в ладоши, заставив меня вздрогнуть и воровато взгляд отвести от губ Царицына. — Тогда договаривайтесь, где будете заниматься. Татьяна Ивановна потом доложит, какие у Даниила успехи в изучении языка. Так что, — руку поднял вверх и указательным пальцем погрозил, — обмануть меня не получится.

Я кивнула. Сглотнула тяжело, смотря вслед уходящему классному руководителю. Нечленораздельно попрощалась с Татьяной Ивановной и поспешила убраться подальше от Царицына. Вновь сбежать не получилось. Железные пальцы сомкнулись на локте, заставляя затормозить.

— Набегалась? — горячее дыхание опалило ухо и щёку. — Обещаю, тебе будет очень весело.

Глава 1

Настя

Подперев щёку рукой, выводила на полях тетради закорючки. В сотый раз кинула взгляд на часы и тяжело вздохнула. Почему так долго тянется время? Урок только начался, а я уже устала. Кинула взгляд на доску, где одноклассник писал решение задачи по физике.

В дверь постучали. Обернулась, чтобы взглянуть на вошедшего. Глаза против воли расширились. Быстро отвернулась и низко склонилась над партой, махнув хвостом и пытаясь закрыть им лицо. Чёрт. Нет. Только не он. В голове был полный сумбур. Я боялась пошевелиться. Боялась даже моргнуть или выдохнуть, чтобы не привлечь внимание вошедшего в класс вместе с классным руководителем парня. Парня из моего прошлого. Прикусила губу с такой силой, что на языке разлилась кровь.

Дмитрий Олегович что-то сказал, но я не услышала из-за грохота пульса в ушах. Мысли в голове превратились в кисель, я совсем не воспринимала информацию. Ни единого слова. Будто в амёбу превратилась. Только ручку с силой сжала в руках, когда на парту рядом опустился рюкзак, а соседний стул заскрежетал ножками по выкрашенному коричневой краской полу кабинета физики. Глаза расширились от ужаса и отчаяния. Ниже склонила голову, практически легла на парту, старательно отворачиваясь от своего нового соседа по парте. Только бы не увидел моё лицо. Только бы не узнал.

Парта была слишком узкой, поэтому я чувствовала тепло тела, проникающее под кожу. Против воли вызывающее колючие и холодные мурашки. Я чувствовала его. Каждой клеточкой тела. Вновь чувствовала себя той влюблённой четырнадцатилетней девчонкой. Униженной и растоптанной.

Попыталась незаметно отодвинуться от парня. Так, чтобы максимально увеличить между нами расстояние. Чтобы жар его кожи не опалял сквозь ткань одежды. Чтобы запах, ставший незнакомым, чужим, тяжёлым и чересчур волнующим не волновал рецепторы. Не проникал в лёгкие.

Рука сжалась в кулак, дрогнула, оставила кривую линию на полях тетради. Судорожно выдохнула и прикусила губу, пытаясь выровнять сбившееся от волнения дыхание. Только слепой не заметит, что я взволнована.

— У тебя есть ручка? — вздрогнула всем телом, когда локтя коснулись горячие пальцы, а над ухом раздался отдалённо знакомый голос. Застыла, не зная, что делать. Как реагировать.

Оборачиваться к Даниилу не спешила. Только кивнула медленно, смотря пустым, плывущим взглядом на клетки в тетради. Взяла в руки пенал и только с третьей попытки смогла дрожащими пальцами открыть молнию. Положила ручку на середину парты, но руку одёрнуть не успела. Горячая, просто невероятно горячая ладонь накрыла мои ледяные пальцы. Внутри всё задрожало. В груди нестерпимо запекло, будто страхи прошлого развели костёр, лижущий внутренности изнутри.

Я вскинула глаза на соседа и замерла. Даниил смотрел пристально, излишне внимательно. Казалось, что его взгляд проникал под кожу. Прожигал до самых костей. Он стал ещё красивее. До спёртого дыхания в грудной клетке. До боли в сердце. В самой слабой мышце моего тела, предавшей меня снова. Заколотившейся в десятки раз быстрее, стоило поймать взгляд карих глаз. Тёмных. Внимательных. Колючих.

Даниил смотрел исподлобья, чуть склонив голову набок. Уголок пухлых, излишне пухлых для парня губ, был приподнят в ухмылке. Он изменился за эти годы. Слишком сильно. Стал настолько красивым, что дышать становилось трудно.

Ресницы затрепетали. Я быстро отвела взгляд, понимая, что просто не выдерживаю пристального внимания. Перевела взгляд на руку, которую по-прежнему накрывали длинные пальцы Даниила. Резкий контраст взбудоражил. Его огромные ладони казались ещё больше в сравнении с моими. Загорелая кожа казалась ещё темнее на фоне бледной, почти прозрачной моей. Грубой. Способной одним только прикосновением, с поразительной лёгкостью причинить боль, если парень сожмёт пальцы. Под смуглой кожей чётко прослеживались вены.

Медленно шевельнула пальцами, пытаясь вытащить руку из плена чужой ладони. Но Даниил не отпускал. Только пальцы сжал, будто показывая своё намерение удерживать. Не отпускать. Лишить свободы. Права голоса.

Разозлилась. Ярость жгучей и ядовитой волной в груди разлилась. Выдернула руку из его хватки и демонстративно вытерла о красный вязаный свитер. Схватила ручку, корпусом, насколько позволяло положение, отвернулась от Даниила.

— Спасибо за ручку, — парень будто забыл о личных границах.

Подался вперёд так, чтобы крепкая грудная клетка в моё плечо упиралась, а горячее дыхание с горьким запахом сигарет и мятной жвачки опалило ушную раковину и щёку, зашевелило волоски, выбившиеся из хвоста. Я хотела ответить что-то ехидное, но только плечом повела, отпихивая Даниила. Жестом давая понять, что его близкое присутствие раздражает.

— Что-то ты не особо рада новому однокласснику, — парень даже не подумал отодвигаться.

Только на миг отстранился для того, чтобы свой стул ближе придвинуть и нагло закинуть руку на спинку моего стула. Окружая собой со всех сторон. Волнуя. Заставляя глупое сердце колотиться в горле. Ладони стали влажными, оставляя на тетради следы.

— Что ты от меня хочешь? — процедила сквозь зубы, ниже склоняя голову и до боли в пальцах сжимая в руке ручку.

— Имя, — дрогнула всем телом, стоило губам Даниила мазнуть по моей ушной раковине.

— Отодвинься от меня, — зашипела, повернув к нему резко лицо.

Да так и замерла. Всего несколько сантиметров разделяли нас. Кончик моего носа почти зацепил его. Сухие губы опаляло его дыхание. Так близко. Так чертовски близко. Даже крапинки в его глазах смогла разглядеть. Хотелось нервно облизать губы. Увлажнить. Но я не хотела выдавать своего волнения. Своей слабости перед ним. Только не перед Царицыным.

— Что ты такая злая? — Даниил усмехнулся, но только глаз эта усмешка не коснулась. В них я видела всё тот же холод, то же напряжение.

Почувствовала, как пальцы парня скользнули на плечо. Сжали сквозь ткань свитера. И скользнули выше, на оголённые плечи и шею. Сначала замерла, поражённая собственной реакцией на прикосновения. Под кожей будто сотни костров разожгли. Будто сотни крохотных, огненных иголочек закололи кожу. Особо острые вонзились в тех местах, где шершавые подушечки пальцев Даниила касались кожи. Сердце колотилось с такой силой, что где-то на грани сознания поразилась, как весь класс ещё не обернулся на меня. Как ещё никто не услышал его запредельный грохот.

Глава 2

Настя

Дёрнулась и на миг зажмурилась, переживая, когда боль в груди хоть немного притупится. Вызванное моим ненавистным прозвищем, которое мне дали в прошлой школе. Кличкой и оскорблением, преследующим столько лет. Столько раз доводящим меня до истерик и срывов. Заставляющим вновь и вновь ненавидеть свою внешность, своё лицо, уродский шрам на щеке. Лучший подарок от матери. Доставшийся мне накануне моего десятого дня рождения. Застывший рваными и уродливыми шрамами на щеке на всю жизнь.

Распахнула глаза и прямо уставилась в злые карие глаза. Отвечая Даниилу ненавистью и презрением. Пытаясь скрыть душевную боль, которая всего за один миг разломала, разнесла в прах все стены, что я выстраивала вокруг своего сердца.

— Тебе я вообще ничего говорить не хочу, Царицын. Истеричке, пославшей меня три года назад. Маленький и сопливый мальчик не пережил отказа, — выпятила губу и всхлипнула наигранно. — Как же так? Сладкому и смазливому мальчику отказали…

— Закрой рот, — сместил резко руку на моё лицо, пальцами с силой сжал щёки, оставляя следы на нежной коже.

— Определись, чего от меня хочешь, Царицын, — выгнула бровь, зная прекрасно, насколько отвратительно и отталкивающе выгляжу. Как резко обозначился шрам на лице. — То говорить пытаешься заставить, то рот затыкаешь. Хотя… — рассмеялась наигранно, радуясь тому, что слёзы на глазах пока не выступили, — истеричкам свойственно в своих эмоциях теряться.

Даниил сместил руку на шею. Сжал пальцы, резко перекрывая доступ к кислороду. Рукой, которую он отпустил, я впилась в его запястье, пытаясь убрать, оттолкнуть. Ослабить железную хватку. Глотнуть воздуха, который катастрофически быстро заканчивался. Даниил с садистским наслаждением наблюдал за тем, как стремительно быстро я краснею. Как бессмысленно скребу пальцами по его запястьям, оставляя следы от ногтей. В глазах только клубилась ненависть, а губы кривились в презрительной усмешке.

— Всё такая же жалкая, — он подался вперёд, чтобы выплюнуть эти слова мне в лицо.

Чтобы снова его горячее дыхание опалило губы. И неожиданно для самой себя почувствовала, как по спине побежали мурашки. Огненные. Те, что способны сжечь дотла, не оставляя после себя ничего. Зажмурилась и задышала часто и глубоко, всеми силами пытаясь отрешиться. Не реагировать на Даниила.

Только тело предало меня. Реагировало на такое близкое присутствие некогда любимого, до умопомрачения обожаемого парня. И даже попытки напомнить себе, что он растоптал меня, унизил, сжёг дотла своими действиями и словами, никак не помогали.

Каждая клеточка тела будто ныла. Зудела. Требовала, чтобы шершавые пальцы парня скользнули ниже. Провели по каждому открытому участку тела.

Ещё сильнее задрожала, когда пересохших губ коснулось частое дыхание Царицына. Не смогла удержаться, нервно провела языком по своим губам. Увлажняя. И будто нарочно делая их блестящим. Будто подсознательно хотела сделать их более привлекательными. Для него. Чтобы желанные пухлые, излишне пухлые губы накрыли мой рот.

Интересно, поцелуй вызовет ту же реакцию, что и четыре года назад? Тех нежных порхающих бабочек в животе? И чувство полёта?

Или же всё будет совершенно иначе? И я буду реагировать иначе?

Ведь раньше внизу живота никогда странной сладкой судорогой всё не стягивало. В кончиках пальцев не было этого покалывания. Желания вскинуть руки и пальцами заскользить по гладкой коже его лица. По широким плечам. За эти годы он вырос. Стал ещё выше.

Он больше походил на молодого мужчину, чем на школьника. Крепкий. Широкоплечий.

И красивый.

До умопомешательства.

До дрожи в коленях.

До рези в глазах.

Даже чувствуя, как пальцы Даниила горло сжимали, смотря в карие глаза, полные странных эмоций, не могла не думать о том, насколько он красив. Насколько идеален. Скользила взглядом по ровному носу, пухлым губам, лёгкой щетине на подбородке. Резко застопорилась, когда заметила шрам на левой щеке. Рваный. Некрасивый. Почти отзеркаливший мой. Белый, но выделяющийся на напряжённых скулах. В нашу последнюю встречу его не было.

Я не думала о том, что делаю. Кажется, пальцы Дани на шее лишили меня не только воздуха, но и всех здравых мыслей. Иначе объяснить, почему я вскинула руку и пальцами коснулась левой щеки парня, не могла. Я почти в зеркало смотрела. Только парня шрам ни капли не портил. Напротив. Делал его более мужественным. Красивым.

— Откуда? — вопрос слетел с губ, когда хватка на шее немного ослабла.

Видела, что Даниил был ошарашен. Парень явно не ожидал, что мои пальцы в ласке коснуться щеки. Глаза вскинула, чтобы увидеть, как до предела расширились зрачки. Как в глазах Даниила моё бледное лицо отражается. Он не моргал. И, кажется, не дышал. Только смотрел странно, слабо сжимая пальцами мою шею.

Умом понимала, что стоит воспользоваться шансом. Сбежать. Мчать отсюда быстрее, чтобы пятки сверкали. Но взгляд тёмных, почти дьявольских глаз заворожил. Утянул на свою глубину.

Замерла, ожидая ответа. Действий со стороны Даниила.

Неосознанно пальцами провела по его щеке ещё раз. И он отмер. Вновь пальцы на шее сжал, лишая доступа к кислороду. Склонил голову так низко, что обжигающие губы коснулись подбородка. Зажмурилась. Не от того, что дыхания лишилась. Вовсе нет. Я бы и сама дышать перестала, когда влажные губы опалили кожу.

Меня пробрало дрожью. Совсем не походящей на ту, что проходит по телу, когда холодно. Будто накалённый полуденным солнцем в самый жаркий день песок под кожей рассыпали, и крохотные песчинки царапали и обжигали кожу изнутри.

Тряхнуло.

— Может, я на тебя походить решил, — прошептал Даниил мне в подбородок.

Каждое его слово будто впечатывалось в кожу. Как и его запах въедался в поры. Чуть горьковатый. Смешанный с запахом сигаретного дыма и мятной жвачки. И что-то подсказывало, что этот запах будет мне мерещиться теперь всюду. Что неосознанно буду искать его. Как помешанная.

Глава 3

Настя

Следующим уроком была алгебра, на которую я особо не спешила. Специально решила прийти в кабинет после первого звонка, чтобы занять место подальше от Царицына.

Из кабинета физики я вылетела пробкой сразу, едва прозвенел звонок. Даже вещи в сумку не сложила. Подхватила с парты и, прижимая к груди, проскочила мимо Даниила в коридор. Краем глаза заметила, что Царицын следом дёрнулся, явно намереваясь меня за руку схватить, но парта загрохотала и парень, чертыхаясь, остался в кабинете.

В этот раз, убегая на перемену в библиотеку, я нервно оглядывалась назад, боясь увидеть широкоплечую фигуру Даниила, следующую за мной попятам. Ведь в прошлый раз он нагнал. Безошибочно нашёл. Сразу.

В библиотеке схватила первую попавшуюся книгу и села за стол в читальном зале. Распахнула книгу и пустым взглядом уставилась на ровные строчки, мигом расплывающиеся перед глазами. От слёз. Таких ненавистных. И таких горьких. Я держалась весь остаток урока. Боялась разрыдаться от обиды и отчаяния.

И только Глеб, который неожиданно ручкой перечеркнул в моей тетради ответ и написал правильный, выдернул меня из этого состояния. После одноклассник нарисовал на полях весёлый смайлик, заставив улыбнуться и перевести на него взгляд. Но парень не смотрел на меня. Снова сосредоточенно писал решение в своей тетради. Я растерянно прикусила губу, толком не понимая, что это значило. Но мысли слишком быстро перескочили обратно на нового-старого одноклассника, сидящего позади. Хоть столько метров разделяло нас, я чувствовала Царицына каждой клеточкой своего тела. Каждой волосинкой.

Сейчас мысли лихорадочно скакали в голове, но ни одну не получалось поймать за хвост. Слишком сильно я была взбудоражена. Слишком сильно переживала встречу со своим прошлым.

И ладно бы это был просто бывший одноклассник, который меня оскорблял. Гнобил.

Я бы пережила. Усмехнулась бы только и кинула уничижительный взгляд.

Я уде поняла, что подростки бывают слишком жестокими. Что всегда ищут кого-то, кого можно унизить, только бы самоутвердиться. Только бы почувствовать превосходство.

Но Царицын…

Как сильно я была в него влюблена.

Как сильно!

Все те восемь лет, которые мы учились в одном классе. Как увидела впервые в подготовительной группе, так и влюбилась по уши.

Я думала, что забыла. Разлюбила. Стала другой.

Но сейчас меня будто наизнанку вывернули. Болезненно выкорчевали корни воспоминаний наружу. И оказалось, что я не слишком глубоко в землю их спрятала.

Перед глазами замелькали картинки произошедшей сцены в туалете. Как бы горько мне не было, как бы больно, прикосновения парня, его близкое присутствие были… сладкими? Упёрлась локтями в стол и обхватила голову руками, тихо застонав и смаргивая слёзы. Чёртов Царицын. Как он снова так быстро проник в мои мысли? Как? Почему я веки прикрываю и тут же его образ вижу?

Надавила пальцами на глаза, чтобы белые круги, точно капли, упавшие на поверхность воды, образ Даниила смыли. Только бы карий прожигающий взгляд не преследовал. Наваждение. Помутнение рассудка.

Весь уроки физик он сверлил мою спину взглядом. Я чувствовала его. Осязала. Будто снова пальцы с шершавыми подушечками сжимали шею. Эффект был тот же. Дыхание перехватывало, а кислорода не хватало.

— Ломакина, тебе плохо? — над головой раздался голос.

Я вздрогнула и выпрямилась, моргая и пытаясь сфокусировать внимание на учителе биологии.

— Нет, Юрий Дмитриевич, всё хорошо. Я просто немного задумалась.

Я улыбнулась худощавому и сутулому мужчине, одетому в клетчатую рубашку. Он поправил чёрную оправу очков, нахмурил брови, после чего едва заметно улыбнулся в ответ.

— Рад, что на досуге ты изучаешь мой предмет, Настя. Сдавать биологию не надумала? Ты моя лучшая ученица.

— Нет, Юрий Дмитриевич, — я поморщилась, когда бросила взгляд на раскрытую страницу учебника и заметила изображённую на рисунке лягушку, пришпиленную к лабораторному столу. Невольно сравнила себя с ней. В тот момент, когда Царицын вжимал меня в дверь туалета, я чувствовала себя так же. Беспомощной. И неспособной вырваться.

— Очень жаль, — мужчина почесал кончик носа.

Я виновато улыбнулась, чувствуя некую вину перед мужчиной. В моём классе никто не любил биологию. Да и уроки проходили… никак. Юрий Дмитриевич говорил себе что-то под нос, пока весь класс сидел в телефонах, либо разговаривал. На его уроках всегда было шумно, но, казалось, мужчину это не смущало, всё равно у всех в конце семестра стояли хорошие оценки.

— Уже заявления все написаны, Юрий Дмитриевич. Я выбрала другие предметы. И совсем другое направление.

— Понимаю. Очень жаль. Очень жаль, — бормоча себе это под нос, учитель ушёл.

Раздался первый звонок на урок. Я подскочила, захлопнула учебник и, оставив его на столе, побежала на третий этаж. Думала, что опоздаю и приду позже учителя, но Светлана Леонидовна задерживалась. Когда вошла в класс, все сначала замолчали и насторожённо уставились на меня, потом продолжили разговоры. Я окинула взглядом помещение. Тут же увидела Даниила, развалившегося за четвёртой партой среднего ряда.

Он снова смотрел исподлобья. Неотрывно и зло.

Торопливо отвела взгляд и, опустив голову, пошла к Глебу.

— Привет, ты не будешь против, если я к тебе сяду?

Парень оторвался от сборника для подготовки к экзаменам, перевёл на меня немного рассеянный взгляд.

— Садись, — с безразличным видом повёл плечом.

— Спасибо, — я повесила сумку на крючок и выложила вещи на парту, подготовившись к уроку.

— С чего со мной сидеть решила? — Глеб вдруг поставил локоть на стол и ко мне повернулся всем корпусом.

— Просто… — я нервно улыбнулась и пожала плечами. — Смайлик твой понравился.

Парень прищурился и усмехнулся, покачав головой. Перевёл взгляд мне за спину, на соседний ряд, где Царицын сидел.

— Знаешь его? — выгнул светлую бровь. Ясно. Провести его не получилось.

Глава 4

Настя

— Привет, — Алина Зайцева вошла в кабинет и плюхнулась на стул рядом. — Сделала домашнее задание?

— Привет. Да.

— Слушай, а что у тебя с новеньким? — одноклассница поставила локоть на стол и повернулась ко мне, подпирая кулаком щёку.

— В каком смысле? — вскинула брови и стала убирать контейнер для еды в сумку, пытаясь за этими действиями скрыть свою нервозность.

— Ну, вы явно давно знакомы. Он так на тебя смотрит, — девушка понизила голос, будто делилась со мной секретом.

Не поднимая глаз на одноклассницу, пожала плечами и с безразличным видом выдала:

— Как все люди, которые видят на моём лице шрам. С жалостью, брезгливостью и интересом.

— Ой, вот это глупости, Настя, — в голосе девушки услышала негодование. — Ты безумно красивая, шрам тебя совсем не портит.

Я закатила глаза и усмехнулась, не веря её словам. Красивая, конечно.

— Ты ему понравилась, это заметно.

— Он мой бывший одноклассник, вот и всё, — я перевела взгляд со своих ногтей на лицо Алины.

— Точно? — девушка немного смущённо улыбнулась. — Он тебе не нравится?

— Мне? — я излишне нервно рассмеялась. — Кто? Царицын? Боже упаси!

Зайцева прикусила губу, опустила взгляд на парту и пальцем стала выводить на поверхности узоры. Алина шевелила губами, явно что-то желая сказать, но осекалась, краснела и поджимала губы.

Ревность второй раз за день царапнула внутри. Болезненно. Сильно. Оставляя следы от ядовитых когтей. Вызывая желание упасть на пол кабинета, свернуться клубочком и заплакать. От отчаяния. От боли. От безысходности.

Мои одноклассницы были красивыми. Все. Без исключения. И я прекрасно знала, что брюнетка во вкусе Даниила.

Представила их вместе. Скулы свело от того, с какой силой я сжала зубы. Дура. Ревнивая дура. Я же забыла Царицына давно. Вычеркнула из своей жизни. Заблокировала во всех социальных сетях. Так какого чёрта сейчас так больно только от одной мысли, что он будет с другой? Ведь я видела всех, с кем он встречался. Ведь я понимаю, что там, в Америке, у него были девушки.

Но сколько бы я не убеждала себя в этом, всё оказалось совершенно иначе. Я помнила его. Всегда помнила. Видела постоянно во снах. Почти каждую ночь. Но в этих снах я видела его тем мальчишкой с ломающимся голосом, худощавым и долговязым. В моих снах он был совсем другим. Не смотрел так странно. И не был настолько красивым. Настолько взрослым.

Закусила губу и дрогнула от боли. Уже который раз прикусила до крови.

Алина набрала в грудь воздуха и решительно начала:

— Насть, скажи, а ты…

Закончить девушка не успела, дверь в кабинет открылась, и вошли два наших одноклассника. Зайцева выдохнула, покраснела и суетливо стала выравнивать стопку тетрадей на парте.

— Что сказать? — мой голос прозвучал зло. Я не сумела скрыть ревность. Как бы не старалась.

— Ничего, — Алина улыбнулась слабо и торопливо замотала головой. — Так, глупость спросить хотела.

— Про Царицына? — я спросила в лоб, устав от того, что девушка ходит вокруг да около.

— Как ты… Что ты… С чего ты взяла?

— Алина, в классе, где я проучилась девять лет, каждая девчонка была в него влюблена. Каждая мечтала сидеть с ним за одной партой и начать встречаться.

— И ты?

— Нет, — наигранно рассмеялась. — Страшилка и уродина была изгоем. Страхолюдину можно было только высмеивать. А ещё на неё можно было спорить… — чёртовы слёзы послышались в голосе. — Зачем мне нужен был лишний повод для насмешек? — я улыбнулась, пряча свою боль.

— Идиоты малолетние, — пробормотала Алина, протянув руку и положив на мои, как оказалось, дрожащие пальцы. — Я уверена, что им стыдно.

— Конечно, — ухмыльнулась, вспоминая, как Даниил в туалете меня обзывал.

Краем глаза заметила, как от стены возле двери кто-то оттолкнулся. Чёрт. Царицын всё это время стоял за дверью и слушал наш разговор. Его светлая толстовка слилась со стеной, поэтому я не заметила его.

Сощурилась и прямо посмотрела в карие глаза, когда парень вошёл в класс.

Что? Доволен? Многое услышал? Снова своё самолюбие потешил?

Царицын опустил ресницы. Прошёл вперёд и бросил рюкзак, на парту, стоящую впереди. Упёрся ладонями, склонил голову и застыл в напряжённой позе.

— Даня, тебе плохо? — Алина будто растеряла всю свою нерешительность.

Поднялась из-за стола, красиво и грациозно, точно кошка. Скользнула к Царицыну и руку положила на плечо. Царицын вздрогнул и руку сбросил, поведя плечом. На его скулах ходили желваки, выдавая крайнюю степень ярости.

— Максимально.

— Может, к медсестре? Я покажу, где её кабинет, — Зайцева будто не заметила его пренебрежительного жеста, ладонь теперь на грудную клетку положила.

Провела длинными пальчиками с аккуратным маникюром. Даниил посмотрел на неё и улыбнулся. А меня чуть не разорвало от противоречивых эмоций. От восторга. Щенячьего восторга, когда увидела его улыбку. Такую красивую, изменившую его лицо. Озарившую светом. И от ревности. Жгучей. Просто сжигающей изнутри. Казалось, что я глотнула серной кислоты, которая стремительно разъедала все внутренности. Он улыбался не мне.

— Не нужно, — я просто умерла, когда он перехватил ладонь Алины и сжал тонкие пальчики. Аккуратно и нежно, при этом улыбаясь так, что весь воздух в лёгких кончился.

Я торопливо отвела взгляд и опустила низко голову.

В этот момент раздался звонок на урок. Алина упала на стул рядом со мной, сжала вдруг мою руку и восторженно зашептала на ухо:

— Он мне улыбнулся. Боже. Ты видела, да?

Я что-то согласно промычала, не поднимая головы. Видела. Как не заметить?

К моей радости, в кабинет вошла Татьяна Ивановна и начала урок. И как бы сильно я не старалась не обращать внимания на Даниила, мой взгляд постоянно останавливался на немного лохматой макушке, сидящего передо мной парня. Я залипала, как самая последняя влюблённая дура на широких плечах. На профиле, когда он немного поворачивал голову. На руках с длинными пальцами, в которых он крутил ручку. На которых остались следы моих ногтей.

Глава 5

Настя

Села на заднюю парту и достала наушники. Вставила в уши, включила музыку и уронила голову на сложенные на парте руки. Каким-то шестым чувством почувствовала, что рядом кто-то сел. Чуть повернула голову и, не открывая глаз, глубже втянула воздух, тут же чувствуя, как всё в груди сжимается от знакомого запаха. Я трусливо зажмурилась ещё сильнее и вся сжалась, готовясь к тому, что Царицын снова схватит, снова зажмёт, снова боль причинит словами. Но ничего не происходило. Очень медленно повернула голову так, чтобы было видно соседа по парте. Даниил сидел спиной ко мне и разговаривал с Миленой. Девушка кокетливо улыбалась, постоянно поправляла волосы и кидала взгляды из-под ресниц. Я заскрипела зубами, чувствуя, как ревность колючими и ядовитыми шипами пронзает самое сердце.

— Эй, — я резко выпрямилась и выдернула наушники из ушей, протянула руку и постучала пальцами по плечу Дани. Тут же в кончиках пальцев закололо. Чёртова реакция на него. На жар его тела.

Царицын медленно повернулся всем корпусом ко мне. Взгляд серьёзный, в глазах всё те же странные эмоции. Он замер, с ожиданием смотря на меня. Заметила, что Милена тоже застыла, явно желая услышать, что я скажу Царицыну.

Не желая, чтобы девушка слышала наш разговор, подалась вперёд, привстала, чтобы ближе к Даниилу быть и тихо, рассерженно зашипела ему на ухо:

— Я попросила оставить меня в покое, Даня.

— Да, — рука парня оказалась на моей талии. Прямо под свитером.

Мои глаза распахнулись, а из груди вырвался тихий, сдавленный стон. Шершавые подушечки пальцев царапали нежную кожу, посылали приятные крохотные импульсы по телу. Будто крохотные огонёчки от места соприкосновения разбежались в разные стороны. Концентрируясь в груди. Разжигая самый настоящий пожар. Желания. Страсти.

— Просила, — продолжил, с жадностью вглядываясь в моё лицо, опаляя дыханием щёки, губы и подбородок.

— Зачем ты снова сел ко мне? — пыталась говорить уверенно, зло, но выходило неубедительно и жалко.

Потому что пальцы Царицына вверх по позвоночнику заскользили. Едва касаясь. Так нежно и аккуратно, будто скульптор касается своей работы, не веря тому, что это его творение. Горячие пальцы обводили каждый позвонок. Чуть царапали кожу, вызывая мурашки. Приятные и щекотные. Они крохотными лапками царапали нежную, оголённую кожу, стремясь к затылку, чтобы там разлиться теплом. Чтобы кончики ушей запылали.

Данина рука застыла между лопатками. Как раз там, где чётко можно было чувствовать, как колотится моё сердце. Часто. Прерывисто. С надрывом. Разрываемое от противоречивых эмоций. Рвущееся навстречу этому парню. Желающее ещё понежиться в крепких, сильных, огромных руках. Таких тёплых и кажущихся надёжными.

— Дмитрий Олегович сказал, чтобы я сидел с тобой, — парень ответил тихо. Так, чтобы слышала только я. Качнулся вперёд и замер в нескольких сантиметрах от моей щеки. — К тому же, не выйдет.

— Что? — я непонимающе хлопнула глазами.

От его близости мысли путались. Я нервно облизнула саднящие губы и попыталась отстраниться. Ладонь на спине этого сделать не позволила. Царицын подтолкнул меня ближе к себе. Коснулся кончиком носа моего.

— Прекрати, — я зашипела, понимая, что ещё миг и потеряю голову. Забудусь. Первой поцелую его. — Не мерзко так близко к страшилке находиться? Вдруг я заразная?

— Замолчи, Настя. Замолчи, — я сдавленно и испуганно охнула, когда рука Даниила резко вверх поднялась, а пальцы заднюю часть шеи сжали.

Всё его предплечье прижималось к моему позвоночнику. Учитывая, что рукава толстовки были закатаны, это было слишком для меня. Слишком интимно. Слишком желанно. Слишком больно. И слишком хорошо.

— Что не так, Даня? Не ты ли мне поспешил напомнить это прозвище? Не ты ли уродкой меня называл в туалете? А? — в голосе зазвенели слёзы, выдавая мою боль, всю степень моей обиды.

Даниил часто и тяжело задышал, сжимая пальцы на моей шее и затылке.

Так и застыли в странной позе. Я между его широко расставленных ног, в полусогнутом состоянии. Касаемся друг друга кончиками носов. Его рука под моим свитером, касается обжигающей кожей каждого позвонка. Прожигает до костей. Оба часто и надсадно дышим. И сверлим друг друга взглядами.

— Я не могу понять, чего ты хочешь, Дань? — всё же выдохнула устало, не выдержав взгляда карих глаз. Эмоций в них. Пугающих. Заставляющих во что-то верить. — Скажи, зачем ты это делаешь? Зачем целый день хватаешь меня, трогаешь? Тебе ведь плевать, где сидеть. Дмитрий Олегович твой дядя, ты можешь сидеть где угодно и с кем угодно. У нас все садятся там, где хотят. Скажи, ты знал, что я буду в этом классе? — я вскинула руку и пальцами обхватила подбородок парня.

Оба вздрогнули. Увидела, как резко расширились зрачки в его глазах. Сердце ухнуло вниз, внизу живота всё сладко сжалось. Даня не спешил с ответом. Смотрел в моё лицо, часто дыша. А после просто добил меня, когда перехватил мою руку, пальцы которой удерживали его подбородок, и поднёс ко рту, коснувшись дрожащих пальцев губами.

— Прекрати. Прекрати это делать, — я всхлипнула, слёзы полились из глаз.

Эмоции за день переполнили чашу моего терпения. Чёртовы американские горки просто убили. В каждом слове и жесте Даниила я видела издёвку. Насмешку. Очередную игру.

— Прекрати свои игры, Царицын. Прекрати. Мне это надоело. Хватить измываться надо мной. Я уже не та влюблённая в тебя девочка. Не та, слышишь? Я презираю тебя. Ненавижу. И если понадобится, я переведусь в другую школу, только бы не видеть тебя. Только бы не иметь с тобой ничего общего.

Я шептала с горечью каждое слово ему в лицо, стараясь не привлечь лишнего внимания. Я видела, как он мрачнеет с каждым словом и не могла понять, что его так злит.

— Убери от меня руки, прошу. Я не хочу устраивать скандал. Я не хочу привлекать лишнего внимания. Дай мне доучиться спокойно в этой школе. Дай мне жить спокойно. Здесь я смогла выдохнуть. Здесь меня ни разу не обозвали. Не заставили чувствовать себя Квазимодо. Я знаю, что я страшная. Знаю, Даниил. Нет необходимости напоминать мне об этом. Я вижу это каждый день. Я… — всхлипнула, потому что пальцы парня слишком сильно сжали волосы на затылке, растрепав хвост.

Глава 6

Настя

В раздевалке для девочек пахнет духами и дезодорантом. По привычке забилась в угол и отвернулась спиной к остальным. Сняла свитер, осталась в спортивном топе, когда на плечо опустилась рука. Медленно скосила глаза и тяжело вздохнула. Повернулась к Милене, повыше подбородок задрав. Когда я закручивала термос, заметила, что чай в нём не был настолько горячим, чтобы обжечь. Ревность во мне нашёптывала, что всё это было сделано специально. Чтобы привлечь внимание Царицына. Просто удобный случай подвернулся.

— Настя, а что у тебя с Даниилом? — кажется, мой глаз дёрнулся.

Второй раз за день слышу подобный вопрос.

— Спроси у Алины, Мила. Она уже сегодня интересовалась этим вопросом, — с безразличным видом пожала плечами и потянулась к спортивной футболке.

— Ну, нет, Настя. Я хочу у тебя узнать. Мне не нужен испорченный телефон.

— Слушай, а я не хочу сейчас разговаривать. Если очень интересно, у самого Царицына спроси, — надела футболку и отвернулась от девушки, показывая, что разговор закончен. — Он тебе всё в подробностях расскажет.

Но Милена сдаваться не собиралась. Схватила за локоть.

— Насть, я ведь немного прошу. Просто я хочу понять, есть ли у меня шансы или нет. Если он тебе нравится или у тебя с ним что-то есть, я даже рассчитывать ни на что не стану.

— Ничего у меня с Царицыным нет. Нет, не было и никогда не будет. Довольна?

Я сбросила пальцы Милены со своей руки.

— Отлично. Тогда я спокойно могу позвать его сегодня к себе.

Я сжала зубы и быстро стащила штаны, натянула лосины и всунула ноги в кроссовки. Всё это время Милена стояла за спиной. Я слышала её дыхание, понимала, что девушка ещё что-то спросить хочет. Но отчего-то не решается.

Да. У Царицына не будет шансов сбежать. Завгородняя весьма настойчива.

Повернулась резко, чтобы направиться в спортзал, но Милена слишком близко стояла, загораживая проход.

— Я могу пройти? — никогда не знала, что мой голос может дрожать от ярости.

— Ты ведь врёшь, — девушка сощурилась. — Я видела, как он поцеловал тебя.

— И поэтому так пронзительно закричала, когда Глеб вылил на тебя едва тёплый чай? — я выгнула бровь.

Прекрасно знала, насколько некрасивым моё лицо становилось в такие моменты. Милена промолчала.

— Если вопросов нет, я пойду.

Отодвинула Завгороднюю и покинула раздевалку, чувствуя, как взгляд девушки прожигает спину. Зуб даю, она пытается понять, что Царицын во мне нашёл. Почему такой красивый парень сегодня меня почти поцеловал.

Знала бы ты, Милена, что я сама не знаю ответ.

— Это что такое? — голос Даниила за спиной уже не удивлял.

За весь день привыкла, что он подкрадывается сзади. Бесшумно. Медленно обернулась, сложила руки на груди и поджала губы.

— Что на этот раз, Царицын?

— Ничего более облегающего не нашлось? — взгляд парня был направлен на мои ноги.

— Боже. Тебе какая разница? — всплеснула руками. — Иди, Завгородней или Зайцевой претензии предъявляй.

— Ревнуешь?

Самодовольно так улыбнулся и двинулся ко мне.

— Стоять, — я выставила ладонь. — Не приближайся ко мне, Царицын. Нет, я не ревную. Мне плевать на тебя. На истеричного мальчика, застрявшего в детстве. Ты целый день меня цепляешь и не даёшь проходу. Лезешь и лезешь. Мало того, что руки распускаешь, ещё и губёхи в ход пустил, — по лицу парня не могла понять, цепляют ли его мои слова. — Для тупых и глухих повторю — оставь меня в покое, Царицын. Дождись здесь двух красивых, ухоженных и не уродливых девчонок.

— Всё сказала?

— Нет. Просто слов цензурных подобрать не могу, чтобы послать тебя вежливо.

Царицын вдруг сдёрнул с себя футболку и остался в чёрной майке. Подошёл ко мне и надел горловину, расправил, что она повисла на мне мешком.

— Мне не холодно, — стала стягивать с себя деталь одежды, пахнущую Царицыным.

— По твоей груди, просвечивающейся через футболку, так не скажешь.

Я опустила взгляд, охнула и сама надела футболку Даниила.

— Спасибо за футболку, истеричка, — я широко и насмешливо улыбнулась, заметив, как он недовольно посмотрел на меня. — Постираю и верну.

Убежала в спортзал со звонком на урок, оставив злого Даниила за спиной.

После разминки стали играть в баскетбол. Кто бы сомневался, что Царицын снова будет отираться рядом. Я злилась на него. На Милену, которая крутилась возле парня, постоянно принимая выгодную позу, чтобы оттопырить задницу и показать длину ног.

Поэтому, когда у моих ног оказался мяч для баскетбола, а Даниил застыл, смотря на меня и широко улыбаясь, я не рассчитала силы. Швырнула в Царицына мяч, прицельно попав по лицу.

Милена и Алина дружно вскрикнули, бросились к парню, из носа которого на пол стала капать кровь. Взбесило то, что он даже не поморщился. Даже за нос не схватился! Будто ему вовсе не больно. Лжец. И позёр.

— Ломакина, — громыхнул голос Романа Семёновича на весь зал. — Аптечка в моём кабинете. Расквасила новенькому нос, будь добра, сама и обработай.

— Роман Семёныч, — я ухмыльнулась и посмотрела в прозрачные глаза мужчины, — у Царицына целая группа поддержки. Они о нём позаботятся.

— Ломакина, аптечка в кабинете, — повторил настойчиво.

Я тяжело вздохнула, кинула мяч в корзину и пошла за аптечкой. Когда вернулась, Царицын уже на деревянной лавочке сидел, запрокинув голову и зажимая нос рукой. Подошла к нему, потеснила одноклассниц, достала из аптечки вату.

— Завгородняя, Зайцева, хватит прохлаждаться. Ломакина без вас справится.

Девушки ушли, а я стала стирать кровь с лица Даниила. Он едва заметно поморщился, когда я коснулась переносицы.

— Не сломала? — в голосе против воли проскользнула жалость.

— Нормально всё, — Царицын не спускал взгляда с моего лица. — Отомстила?

— Я случайно, — пожала плечами, отрывая чистый кусок ваты.

— Хоть душу отвела?

— Я же сказала, что случайно попала. Реакция у тебя плохая.

Глава 7

Настя

— Я думаю, что не стоит, Даня. Сама доберусь, — сказала с холодом в голосе, вздёрнув подбородок как можно выше и окидывая парня ледяным взглядом.

— Слушай, Насть, — устало выдохнул, — давай хоть на некоторое время ты перестанешь показывать свой характер. Я облажался. И не раз. И я пытаюсь хоть что-то исправить.

— Похвально, — я хохотнула. — Поэтому сегодня в туалете зажимал и снова гадости говорил? Прости, не оценила. Не поняла сразу, что это работа над ошибками.

— Настя… Просто пойдём.

Я хотела ещё что-то колкое сказать, но почему-то передумала. Устала, видимо, от этого бесконечного дня. От этих качелей. От того, что все мои слова уходят в пустоту. Царицын всё равно меня не слышит. Гнёт известную только ему линию.

— Пойдём.

Поджала губы и стала подниматься по ступенькам. Щекой чувствовала взгляд Дани, поэтому излишне внимательно смотрела себе под ноги. Чтобы не споткнуться, не запутаться в ногах, которые предательски дрожали.

Влюблённой дурой была, дурой и осталась. Как остро реагировала на него, так и продолжаю.

Что-то резко царапнуло сознание. Я даже сразу не поняла, продолжила по инерции подниматься по лестнице. Остановилась резко и голову повернула к небольшому, совсем крохотному клочку ткани на выступе батареи. Понятия не имею, когда в нашей школе последний раз делали ремонт. Старые советские батареи были выкрашены уже сотни раз. Стоило на них опереться, непременно чем-то зацепишься и что-то порвёшь.

— Что такое? — Даня сразу же подошёл со спины. Но я даже не обратила внимания на его тесную близость. Сейчас другие эмоции бурлили во мне. Холод сковывал по рукам и ногам.

— Видишь? — я пальцем ткнула в кусочек ткани молочного цвета.

— И что? — В голосе Царицына сквозило непонимание.

— Милена была одета в футболку именно такого цвета.

Тишина за спиной дала понять, что Даниил не понимает, к чему я клоню. Не сразу вспомнила, что Царицын не знает про телефон.

— Не знаю, может, Алина меня накрутила, но всё это очень странно. — Повернулась к парню лицом. — Телефон Милены валялся на полу, а экран горел. Я его не успела поднять, кажется, его просто отпихнули ногой, чтобы больше не заметили. Урок закончился, а Мила не появилась. Не кажется тебе странным это? Ещё и ткань на батарее.

Я говорила сбивчиво и путано, но Царицын всё понял.

— Настя, ты надумываешь себя, — Даниил покачал головой и улыбнулся. — Кто угодно мог зацепиться. Белая ткань… половина школы будет ходить в белых футболках на физкультуру. Тёна, вон там, — пальцем указал наверх в угол, — стоит камера. Ещё одна там, — в другой угол. — Поднимемся в вестибюль, там повсюду камеры. Ты думаешь, что Милену кто-то мог похитить?

— А что мне ещё думать? — буркнула я, не желая признавать его правоту. — Меня в кладовку, чтобы ничего не заметила.

— Куда бы её дели? Она бы кричала, все бы услышали. Допустим, её ударили или усыпили, как в фильмах. Как, по-твоему, её бы пронесли мимо охраны? Два охранника сидят прямо в вестибюле.

Я только пожала плечами, понимая, что Даниил прав.

— Пойдём. Не выдумывай глупостей. Ушла она куда-то, вернётся.

— Сам дурак, — буркнула недовольно, поджав губы и нахмурив брови.

Даниил шагнул ко мне, руку положил на талию поверх пуховика и, склонив низко голову, прошептал на ухо:

— Для тебя я буду кем угодно.

Постаралась сделать вид, что я никак не отреагировала на его близость. Что вовсе не у меня мурашки побежали по коже, а все крохотные волоски на теле встали дыбом.

Я хотела отстраниться, отвернуться и продолжить подъём по ступенькам, но Даня не позволил. Он обеими руками обхватил талию, сжал и, буквально, впечатал в себя. Я ахнула от неожиданности. Распахнула глаза. Вся моя напускная невозмутимость улетучилась.

Дыхание мигом стало прерывистым, щёки покраснели. Мурашки будто забег устроили, бросаясь врассыпную по коже. Я смотрела в карие глаза. Самые красивые, невероятные глаза, которые когда-либо видела. Будто застывшая смола с золотистыми крапинками. И в этой смоле я вязла, точно мушка. И чем сильнее пыталась сопротивляться, тем глубже погружалась. Тонула. Вязла.

Царицын стал дышать чаще и более прерывисто. Смотрел мне в глаза, склоняясь всё ближе к лицу. Медленно, будто к дикому зверьку приближался. Проверяя мою реакцию на близость. А я, казалось, в капкан попала и двинуться не могла. Обмерла. И не моргала.

Кончик носа Даниила коснулся щеки, а горячее дыхание обожгло кожу. Парень потёрся о кожу, изуродованную шрамом. Это было… нежно. Настолько нежно и трепетно, что в горле ком слёз встал. Ладошки безвольно заскользили по его куртке вниз. Сил на то, чтобы оттолкнуть Царицына от себя не осталось. Я зажмурилась от пожирающих эмоций, когда Даниил приоткрытым ртом прижался к шраму. Мой всхлип эхом отозвался в ушах. Я не слышала ничего, будто на высоте находилось и уши заложило. Только стук собственного сердца и неровное, сбивчивое дыхание.

Парень поцеловал щёку несколько раз. Неторопливо. Задерживая губы на коже. В каждом движении скользила нежность, какая-то надтреснутая ласка.

С ресниц сорвались слёзы. Покатились по коже. Чтобы горячие влажные губы их тут же собрали. Опустила ресницы и зажмурилась, чтобы глаза резать перестало. Царицын поцеловал сомкнутые веки, а потом резко холодно стало.

Парень отстранился.

В голове ни одной связной мысли не было. Я глаза распахнула и с непониманием захлопала глазами. Даниил отступил, покачнулся, чуть не навернувшись со ступеней, убрал руки с талии. Взгляд отвёл. А я с изумлением увидела, что его скулы покраснели.

— Пойдём, — кашлянул.

Я немного заторможено кивнула и нетвёрдым шагом поспешила в вестибюль. Там ускорила шаг и выбежала из школы на улицу. Морозный воздух тут же обжёг щёки, а снежинки закололи лицо. Пришлось зажмуриться, слишком бело было. После полумрака снег слепил.

Оглянулась назад, Царицын вышел следом. При ярком свете заметила, что нос парня опух.

Глава 8

6 класс

5 лет назад

(Насте и Даниилу по 12 лет).

— Страшилка, ты, когда ночью в туалет идёшь, не пугаешься? — я с безразличным видом смотрела на скалящегося рыжего мальчика. Интересно, а его кто-нибудь дразнит за то, что он рыжий и весь покрыт веснушками? По этой причине он постоянно ко мне цепляется? Отвела от Петухова взгляд и в окно уставилась. Тот, не дождавшись никакой реакции с моей стороны, продолжил: — От рожи страшной в зеркале не шарахаешься? Если бы я такую в темноте увидел, то непременно бы обделался. Такой страх.

Раздался дружный взрыв хохота. Я только тетрадь к груди прижала и в одну точку перед собой смотрела. Знала прекрасно, что скоро им надоест. Перестанут ко мне лезть. Главное, не реагировать. Делать вид, что никого и ничего не слышу. Пусть рыдать хочется. Пусть в груди всё сворачивается от обиды. Слёзы это слабость. Слёзы заставляют каждого из них чувствовать своё превосходство.

— Эй, уродка, я с тобой разговариваю, — Петухов вырвал из моих рук тетрадку и бросил на пол, наступив тут же грязным ботинком.

Я опустилась на корточки и попыталась выдрать свою вещь. Но Петухов только на пальцы наступил, заставив вскрикнуть от боли, а слёзы навернуться на глазах. Одёрнула руку и тут же ею затрясла, испепеляя одноклассника взглядом. С трудом сдерживаясь от того, чтобы что-то пожелать ему.

— Петухов, свали, а, — Царицын ленивой походкой подошёл к нам и грубо пихнул одноклассника плечом.

Моё сердце тут же заколотилось, ладошки стали влажными, а глаза в панике заметались по коридору. В итоге глаза опустила на начищенные ботинки Царицына. Даже в этом он был идеален. Я боялась поднимать на него взгляд. Только торопливо сграбастала грязную тетрадь с пола и поднялась.

— Эй, ты как? — Даниил засунул руки в карманы школьных штанов.

— Нормально, — я смотрела в пол.

Поднять глаза на такого красивого, такого невероятного Царицына я не могла. А встретиться с ним взглядом было выше моих сил.

— Настя, я хотел позвать тебя в актовый зал, — Даниил подошёл ко мне ближе.

— Зачем? — я насторожилась.

— Сказать кое-что хотел. Придёшь после пятого урока? — послышалась неуверенность в его голосе.

— Мне домой нужно.

— Обещаю, что надолго тебя не задержу. Придёшь?

Я только кивнула, так и не осмелившись поднять на него глаза. И голову поворачивала так, чтобы шрам особо заметно не было.

Даниил ушёл в класс, а я ещё некоторое время стояла у окна, прижимая к белой, выглаженной блузке грязную тетрадь и смотрела на дверь, за которой скрылся Царицын.

После уроков, которые высидела с огромным трудом, поспешила в актовый зал. Вошла нерешительно, нервно оглядываясь. Царицына не было. Я собралась уйти, но дверь в помещение открылась и вбежал запыхавшийся парень.

— Прости, — он поймал мой взгляд и улыбнулся. — Историчка задержала.

— Что ты хотел? — я снова взгляд торопливо отвела и отвернулась, став к Даниилу боком. — Почему именно здесь?

— Насть, — Даниила бросил рюкзак на пол и решительным шагом подошёл ко мне, — ты мне нравишься.

Он замер в нескольких шагах, нервно сжимая и разжимая кулаки.

— К-к-кто? Я-я-я? — заикаясь, поинтересовалась я.

— Да! Ты.

Я счастливо и широко улыбнулась. Преодолела расстояние между нами, приподнялась на носочки и прикоснулась ртом к губам Даниила. Жмурясь, выдохнула:

— Я люблю тебя.

Вздрогнула, когда раздались громкие хлопки и хохот. Отшатнулась от Даниила и с испугом уставилась на своих одноклассников, высыпавших из-за кулис на сцену.

— Вы только посмотрите! Страшилка влюбилась.

— Кто такую уродину полюбит.

— Чудовище.

— Уродка.

Меня стали толкать со всех сторон. Дёргали за блузку, отрывая пуговицы и заставляя ткань трещать. Больно щипали. Кто-то ударил по голове. Я с трудом удержалась на ногах и не упала на пол.

— Охладись, страшилка. Очнись. Неужели ты думала, что тебя кто-то может полюбить?

Я задохнулась от неожиданности и холода, когда сзади на голову вылили ледяную воду. Только рот открывала, жадно глотая воздух. Вытерла лицо ладонями и вскинула подбородок. Выпрямила спину и усмехнулась. Окинула взглядом свой класс, развернулась и двинулась на выход из актового зала. Держа спину ровно. Заставляя себя идти с гордо поднятой головой. Они не должны знать, как мне плохо. Они никогда не узнают. Я не позволю им узнать, что творится в моей душе.

Я дошла до туалета, заперлась в кабинке, залезла на бачок туалета, зажала рот ладонями и зарыдала. Я так не плакала, когда неделю назад умерла моя мать. Неделю назад я чувствовала только пустоту в душе. И облегчение. Сейчас же мне хотелось умереть. Отправиться следом за матерью и отцом.

В туалете просидела несколько часов. За это время одежда и волосы успели подсохнуть. Когда рыдания стихли, я переоделась в спортивную форму, хорошо, что в тот день физкультура была, и пошла домой.

Сразу же скользнула в свою комнату, не желая, чтобы Мишка заметила мои красные глаза и влажноватые волосы. К моей радости меня никто не тревожил. Я упала на кровать и забылась тревожным сном, где снова видела мёртвую мать на полу нашей кухни. И свору собак, которая гналась за мной, чтобы вновь растерзать на части. Просыпалась в холодном поту. Смотрела в потолок, на котором плясали тени, и снова забывалась тревожным сном.

Лишь утром мне приснилась мать. Живая. Такая, какой она была пять лет назад. Красивая. С гладкой белоснежной кожей и золотыми волнистыми волосами. Мать стояла на кухне и ласково улыбалась мне. За её спиной стоял отец. Образ был расплывчатым и смутным, но я прекрасно знала, что это он.

Мать подошла ко мне, обняла, а потом ладонями обхватила лицо и прошептала:

— Прости меня, дочь. Прости.

Я проснулась и села на кровати. Услышала за дверью тихие шаги. Знала, что Тоша собирается на работу.

Глава 9

Настя

Едва вошла в вестибюль школы, ко мне тут же подбежала Алина. Схватила за руку и с испугом уставилась в моё лицо. Она была бледной, белее снега.

— Ты уже слышала? — Голос девушки дрожал.

— Что? Не понимаю про что ты.

— Милена пропала. Она вчера не пришла домой. Вещи так и остались в школе. Милу объявили в розыск. Там сейчас полиции и следственный комитет. — У меня вся кровь отхлынула от лица.

— А телефон? Ты отдала им телефон?

— Да. Сразу, как только узнала. Настя, ты вчера говорила, что тебя в кладовку запихнули. Ты помнишь, кто это был?

— Смеёшься? Я даже понять ничего не успела. А уж увидеть…

— Постарайся вспомнить! Настя, я слышала, что даже полиция говорила, что это похищение! Понимаешь? Каждая минута на счету! Каждая!

— Алина, успокойся. — Положила руки на плечи девушки. — Я честно говорю, что не видела никого. Я, честно говоря, сначала решила, что это ты и Милена из-за Даниила.

— Что? — Брови девушки взметнулись вверх.

— Ну, вам обеим Царицын понравился… Не имеет сейчас значения. А камеры слежения?

— Отключены были. На перемене перед шестым уроком отключились. Перестали записывать. Охранник заметил это только в пять вечера.

Алина всхлипнула и заплакала, закрыв лицо ладонями.

— Я так за неё боюсь. Что если её уже нет в живых?

— Всё, — тихо сказала я и неловко обняла плачущую одноклассницу, — суток не прошло. По статистике первые сорок восемь часов определяющие. Найдут Милу. Обязательно найдут.

Зайцева закивала, отстранилась и вытерла слёзы, натянуто улыбнувшись.

— У нас отменили первые уроки. Дмитрий Олегович попросил всех звать в его кабинет. Всех допрашивают. Думаю, что ты будешь полезна.

— Я поняла, — кивнула.

— Ты иди. Я буду всех остальных ждать, — снова в глазах девушки блеснули слёзы.

— Не переживай. — Я сжала обе ладони девушки и ободряюще улыбнулась.

Алина кивнула и пошла ко входу в школу. Я же направилась в кабинет классного руководителя. Едва зашла в класс, Дмитрий Олегович оказался возле меня. Осторожно за локоть подхватил и повёл в соседний кабинет.

— Что такое? — я испуганно смотрела на профиль мужчины.

— Всё в порядке, просто тебе должны задать пару вопросов. Ты главный свидетель в этом деле.

— Дмитрий Олегович, но я никого не видела. Я ничем помочь не могу.

— Не бойся, Анастасия. Никто тебя есть не станет.

Классный руководитель завёл меня в кабинет, где обычно проходили уроки немецкого.

— Я привёл Ломакину.

За учительским столом, к которому придвинули парту, сидел хмурый мужчина сорока лет. Густые чёрные брови были сведены, а тяжёлый взгляд тут же остановился на мне. Против воли поёжилась. Стало жутко неуютно и захотелось уйти.

— Здравствуй, Анастасия. Присаживайся за парту, — подала голос женщина, сидящая по правую руку от хмурого мужчины. — Меня зовут Ольга Викторовна. Вы приглашены сюда для дачи показаний.

— В качестве кого? — голос дрожал.

— В качестве свидетеля. Присаживайтесь, не стойте.

— Я ничего не знаю.

— Сядь! — рявкнул хмурый мужчина, заставив меня вздрогнуть и округлить глаза. Оглянулась назад, Дмитрий Олегович вышел.

— Вы не представились, — я прошла к парте и села, с вызовом посмотрев на багровеющего мужчину.

— Симонов Виктор Иванович, — процедил сквозь зубы.

— Настя, — обратилась ко мне Ольга Викторовна, под столом ногой пнув хмурого мужчину, — где ты находилась в промежуток между тринадцатью тридцатью и четырнадцатью пятью?

— Первую часть урока в спортзале. Потом я вышла…

— Куда? — грубо прервал Виктор Иванович.

— В туалет.

— Во сколько это было?

— У меня не было с собой телефона. Я не знаю.

— Предварительно ты разбила нос однокласснику. — Я нахмурилась, не понимая, почему мужчина так враждебно настроен против меня.

— Я случайно попала мячом ему в лицо. Потом сама же помогала остановить кровь.

— Хорошо, — снова женщина вступила в разговор. — Что произошло потом? Ты вернулась после туалета в спортзал?

— Нет. Я до туалета не дошла. Я спустилась по ступенькам к раздевалкам…

— Ты же сказала, что пошла в туалет, — снова грубо перебил Виктор Иванович.

— Мне нужны были влажные салфетки. — От напора и грубости мужчины я стала теряться и дрожать.

— Зачем?

— Пропустим этот вопрос, — снова заметила, как под столом женщина пнула следователя. — Продолжай, Настя.

— Я увидела на полу телефон. Он лежал экраном вверх и ещё не потух. Я наклонилась, чтобы поднять.

— Всегда берёте чужие вещи?

— Я хотела отдать его владельцу, — процедила сквозь зубы. — Я наклонилась, меня толкнули коленом в пятую точку, — продолжила, видя, что ехидство мужчины закончилась, когда острый каблук Ольги Викторовны вонзился в его ботинок. — Я упала на четвереньки. Кто-то схватил меня за шкирку.

— Как именно? Покажите.

— Как? — я растерянно посмотрела на женщину.

— На мне, — она поднялась и подошла ко мне, цокая каблуками. Повернулась спиной и чуть присела.

— Меня схватили здесь, — положила ладонь выше лопаток, — и здесь, — чуть выше поясницы.

— Человек, который это сделал, был сильным? — женщина вернулась на своё место.

— Да, — кивнула. — Мне кажется, достаточно. Меня подняли в воздух. И в кладовку для швабр запихнули.

— На двери нет отпечатков пальцев, — мужчина сощурился. — Только твои.

— Я стучала. — Подняла руки и повернула ладонями к Виктору Ивановичу, показывая следы от заноз, которые вчера вытащила Мишка.

— Что было дальше? — Ольга Викторовна мягко улыбнулась.

— Меня услышал мой одноклассник. Глеб Углицкий. Он открыл дверь и выпустил меня.

Увидела, что мужчина что-то написал в блокноте и хмуро кивнул.

— Телефон был на полу?

— Нет. Я его не заметила.

— Что ты делала дальше? — Виктор Иванович постучал ручкой по столу.

— Пришёл Даниил Царицын. Которому я нос разбила мячом. Он помог мне успокоиться.

Глава 10

Настя

С ужасом смотрела на Глеба, который вскочил и бросился ко мне, переступив через тело Алины.

— Настя, стой! — зарычал низко, точно пёс.

Я развернулась и бросилась обратно к кабинету, где меня допрашивали. Там сотрудники полиции. Они помогут! Они задержат Глеба!

— Да стой ты! — Глеб выругался прямо за спиной.

Я хотела взвизгнуть, но голос отнялся от страха. Просто пропал. Я только рот открыла и глаза выпучила, когда пальцы парня сомкнулись на локти. С остервенением стала вырываться, размахивая нелепо руками. Странное чувство. Полное отупение напало. И все конечности слабыми стали.

— Настя, послушай меня! Ты всё не так поняла! — Глеб впечатал меня в свою грудь, руками обхватил поперёк грудной клетки.

— Пусти, — едва слышным шёпотом попросила я. — Отпусти, прошу.

— Настя…

— Пусти! — уже громче.

— Ты глухой или как?

Словами не описать, какое облегчение я испытала, когда услышала такой родной, такой любимый голос за спиной. Ноги подкосились, а я обмякла в железной хватке Глеба. Я больше ничего не боялась.

— Руки. Убрал.

Глеб послушно разжал руки, а я упала на пол. Только к стене успела отползти и руками обхватить колени.

Даниил за грудки держал Углицкого и шипел ему в лицо:

— Какого чёрта, мудак?

— Алина, — прохрипел Глеб. — Там Алина в кабинете. Без сознания. Нужно вызвать скорую.

— Это ты сделал!

Не знаю, откуда у меня появились силы. Я вскочила на ноги и подскочила к парням. Две пары глаз впились в моё лицо.

— Я видела, как ты душил её.

— Ты дура? — выплюнул Углицкий. Его голова резко мотнулась в сторону, а я выдохнула с изумлением.

— За словами следи, — Даниил ещё раз встряхнул парня, у которого стремительно быстро краснела скула, по которой прошёлся кулак Дани.

— Скорую вызовите! — упрямо повторил Глеб. — Пока Алина там не сдохла.

— Маленькая, вызови скорую, — бросил мне Даня, не разжимая даже кулаков и не отпуская ворота толстовки Глеба.

Я рукой в карман нырнуть хотела, но обнаружила, что телефона нет. Я его оставила в сумке в кабинете.

— Мне в кабинет нужно. Там телефон.

— У меня возьми. В заднем кармане джинсов.

Я подошла к Царицыну и вытащила мобильный. Моргнула удивлённо, когда заставку увидела, но долго вглядываться в смазанное фото не стала.

— Держи, — телефон протянула Глебу. — ты Алину нашёл, ты и звони. Рассказывай всё сам.

— Пусти меня уже, — Углицкий дёрнулся в руках Даниила и взял в руки протянутый мною телефон.

Стремительным шагом парень двинулся в сторону кабинета, где лежала Алина. Я засеменила следом, слыша за спиной шаги Даниила.

Голос Глеба был отрывистым и приглушённым. Я услышала только, как он назвал адрес школы.

Алина лежала на том же месте. Очень бледная, будто вся кровь покинула её тело. Против воли вспомнила свою мать. Меня передёрнуло. На плечах в тот же миг оказались крепкие руки, чтобы аккуратно сжать и привлечь к крепкой груди, зашедшего следом в кабинет Царицына.

— Глеб, ты ничего не хочешь объяснить? — я сама вжалась в тело Даниила, чувствуя себя защищённой. Чувствуя уверенность и опору.

— Настя, я просил тебя остановиться, — Углицкий взъерошил волосы и перевёл на меня полный диких эмоций взгляд. — Я Алину пальцем не трогал! Я шёл из туалета. Она уже здесь лежала! Я просто проверял пульс.

— Двумя руками?

— Серьёзно? — Глеб истерично воскликнул. — В такой ситуации не думаешь о том, какими пальцами в шею тыкать! Я не мог прощупать её пульс. Я чуть не сдох! Я думал, что она мертва!

Углицкий обхватил голову руками.

— Глеб, ты второй раз находишься на месте преступления, — тихо сказала я.

— Забавно, — парень перевёл на меня взгляд. — Думаешь, что я тебя в кладовую засунул? А Милену куда дел?

— Тихо, — холодно обрубил Даня. — Прекрати истерить, Глеб. Тёна, — развернул меня к себе лицом, — останься здесь, смотри за Алиной. Мы с тобой пойдём за ментами. Это место преступления.

Я кивнула. Парень подтолкнул меня к парте, выдвинул стул, на который меня усадил. Склонился к самому лицо и коротко поцеловал в лоб.

— Мы быстро. Ты нормально?

Я только кивнула. Даниил моргнул, выпрямился и, закинув руку на плечо Углицкого, ушёл вместе с парнем из кабинета. Мой взгляд снова упал на Алину. Я прикусила губу. Понятия не имела, что делать. И как ей помочь. Скорую вызвали, но дотянет ли девушка до её приезда? Трогать её тоже нельзя, чтобы не сделать хуже. Я поднималась и обратно на стул падала.

К моему счастью не прошло и пяти минут, как в кабинет ворвались сотрудники полиции, которые меня допрашивали. Ольга Викторовна тут же опустилась на корточки перед Алиной и стала её ощупывать. Из-за широкой спины Виктора Ивановича я плохо видела.

— Витя, ей что-то вкололи, — бросила женщина.

— Где? — Виктор Иванович присел на корточки. Теперь я совсем не видела Алину.

Мужчина стремительно поднялся и подошёл к Глебу.

— Руки подними.

Углицкий удивлённо моргнул, но перечить не стал. Послушно поднял руки. Виктор Иванович руками стал прощупывать тело Глеба. Хмурясь и сосредоточенно смотря в лицо парня. Я поняла, что он отслеживает каждую его эмоцию.

— Ломакина, снова ты на месте преступления, — внимание мужчины резко переключилось на меня. Цепкий взгляд впился в моё лицо.

— Какие-то проблемы? — тут же подал голос Даниил.

— Рот закрой. Я не с тобой разговариваю. Свои рыцарские качества нужно было показывать пять лет назад.

Острый взгляд достался Царицыну, стоящему у входа в напряжённой позе. А у меня дыхание перехватило. При допросе мне странным показалось, что он знал про то, что я была когда-то в Даню влюблена. В мозгу что-то щёлкнуло и встало на свои места. Он где-то нашёл видео пятилетней давности.

— Так что, Ломакина? Снова ты удачно оказалась на месте преступления. Как и Углицкий, — острый взгляд в сторону белого Глеба.

Глава 11

Настя

Сидела за столом в своей комнате и пыталась делать домашнее задание на завтра, но мысли упорно перескакивала на Царицына. Я вновь и вновь вспоминала его нежные и очень осторожные прикосновения. Его тихий шёпот. Его пронзительное «маленькая моя».

Я не понимала, почему он так себя вёл. Зачем так прикасался. Как к своей девушке.

Конечно, в глубине души хотелось верить, что Даниил ко мне что-то испытывает. Что это не игра. В этот раз не игра.

Но горький опыт говорил, что всё это ложь. Что всё вновь спланировано до мелочей. Чтобы пробраться в моё сердце. Чтобы поселиться там, а потом ударить побольнее.

Тогда, пять лет назад, я слишком быстро простила Царицына. Не смогла держать на него обиду. Увидела его внизу во дворе и поплыла. Слишком сильно любила его. Слишком сильно боялась потерять. Слишком сильно хотела быть с ним. Просто рядом. Чтобы знать о нём всё.

Поднялась из-за стола и подошла к окну. Из моей комнаты тоже видно площадку. За эти годы она изменилась, больше той лавочки не осталось. Новые качели, урны для мусора, аккуратные скамейки.

А что было бы, если бы я не простила Царицына тогда? Что если бы Мишка уже тогда настояла на том, чтобы меня перевели в другую школу? Тогда бы моё сердце не было разбито три года назад? Тогда бы всё было совершенно иначе?

Пять лет назад

Утром встала за час до будильника. Долго выбирала одежду в школу, заплетала колоски и щипала щёки, чтобы придать им румянца. Каждую минуту бросала взгляд на экран телефона, ожидая и надеясь увидеть сообщение от Царицына.

На лицо против воли наползала улыбка. С кухни доносились тихие голоса Мишки и Тоши. Вышла к ним, тут же получив поцелуй от Михайлины в щёку. Нежный, ласковый, полный любви. Девушка всегда целовала меня в шрам, чем вгоняла меня в краску. Заставляла испытывать смятение и недоумение. Я не понимала, как ей не омерзительно целовать меня.

Весь завтрак не могла оторвать взгляд от экрана телефона, проверяя связь. Невпопад кивала на каждый вопрос Тоши, рассеянно улыбалась Мишке.

Едва пришло уведомление, я тут же вскочила из-за стола. Когда одевалась, Михайлина вышла в коридор с контейнером с едой. Поставила на комод и внимательным мудрым взглядом впилась в моё лицо.

— К нему так спешишь? — спросила шёпотом, воровато оглядываясь на кухонную дверь.

— Мишка… — прикусила губу и шаркнула ногой.

— Он вчера приходил. Вот, — она достала из кармана своей куртки шоколадку, — я вчера забыла отдать. Всё смазалось.

— Спасибо.

— Зайчик мой, посмотри на меня, — ласково сказала девушка. — Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты была осторожна.

— Я буду. Обещаю.

Поцеловала Мишку в щёку, схватила контейнер с запеканкой, выскочила в подъезд и выбежала во двор. Даниил сидел на лавочке и крутил телефон в руках, сосредоточено глядя в землю. Едва я распахнула подъездную дверь, Царицын тут же поднялся и спрятал телефон в карман куртки. Шагнул ко мне и замер. Виновато отвёл взгляд. Потоптался на месте, после чего решительно выпалил:

— Настя! Я не виноват! — Перевёл на меня взгляд самых красивых карих глаз во всём мире. — Я не знал о том, что все будут в зале. Клянусь тебе, Настя! — его щёки раскраснелись, глаза лихорадочно блестели. — Я бы никогда не поступил с тобой так. Клянусь тебе!

— Откуда тогда они знали об этом? — я стала рассматривать носки своих сапожек. — Почему они ждали?

— Я не знаю, Настя! Клянусь тебе. Не знаю, — Даниил подошёл ко мне и положил руки на плечи. Сжал. И присел немного, чтобы смотреть мне в лицо. — Меня задержала историчка. Я прибежал сразу, как освободился. Я никому не говорил, что собираюсь в актовый зал. Клянусь. Веришь мне? Настя? Веришь?

Руки на плечах сжимались всё сильнее. А я не спешила поднимать взгляд. Только ногой шаркнула и, разлепив губы, тихо спросила:

— Тогда почему ты меня не защитил? Если я тебе нравлюсь.

— Я пытался, — выкрикнул с досадой. — Пытался!

— А я этого не заметила, — с вызовом ответила я, вскинув подбородок. — Может, ты просто струсил? — подняла глаза на его лицо.

Скрестилась с ним взглядом. В глубине карих глаз увидела негодование и злость. Крылья носа Даниила дрогнули, выдавая ярость. Но сказал он совершенно другое:

— Может. Возможно, я струсил, Настя. Я мог. И я прошу и за это прощения. Простишь меня? Простишь, да?

— Прощу, — пожала плечами и несмело улыбнулась.

Увидела, как вспыхнули радостью его глаза. Даниил подался вперёд и коснулся губами моей щеки. Я мягко отстранилась и повела плечом, чувствуя неловкость. Поцеловал он здоровую щёку. Не ту, что была раскрашена красными полосами шрама.

— Пойдём в школу, пока не опоздали, — повела плечом.

Царицын недоумённо нахмурился. Пока он не стал задавать лишних вопросов, развернулась и направилась в сторону остановки. Я вся подрагивала от напряжения. Щекой чувствовала его взгляд. Ноги слабели, а я поражалась, как не упала.

— Насть, я позавчера правду сказал. В актовом зале… — Даниил пристроился рядом, перехватил под локоть.

— Я тоже.

— Так… Так может мы… Станем… Ну… Станешь моей девушкой?

— Думаю, что тогда унижать будут и тебя, Даниил.

— И что? — горячо воскликнул. — Мне плевать.

— Ты просто не знаешь, как это быть посмешищем. Предлагаю тебе дружбу, Даня, — быстро выпалила я. — Предлагаю просто быть друзьями. Так будет лучше для всех.

Даниил растерянно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Я приняла его молчание за согласие.

Когда мы зашли в школу, мне казалось, что все смотрели на меня и тыкали в мою сторону пальцами. Я низко опустила голову, повесила куртку в раздевалке и поспешила в класс. Царицын не отставал. В классе тут же стало тихо, едва я вошла. Так и не поднимая головы, прошла к своему месту. В гнетущей тишине выложила вещи на стол и села за парту.

Ждала насмешек, тычков, оскорблений, но их не последовало. Постепенно одноклассники стали переговариваться друг с другом, не обращая на меня внимания. Выдохнула. Осознала, что всё это время дыхание задерживала и кулаки с силой сжимала.

Глава 12

Настя

Сегодня на улице шёл мерзкий и монотонный дождь, из-за чего дико клонило в сон и не хотелось вылезать из-под одеяла. Кое-как смогла всё проснуться, поднять невероятно тяжёлые веки и собраться в школу, постоянно и ежеминутно зевая. Ёжась и поджимая пальчики на ногах, всунула ноги в тапочки с собачками, которые когда-то на Новый год мне подарил Даниил, и пошла в ванную. Умылась холодной водой, собрала волосы в высокий хвост.

Взяла с полочки косметичку, вжикнула молнией. Замерла. Взгляд перевела на своё отражение. Бледная, почти белая. Только глаза голубые блестят на половину лица. И шрам резко выделяется. Подняла руку, пальцами провела по нему, чувствуя рельеф. Как же я его ненавижу. Сколько раз я представляла, как проснусь утром, а его уже на моём лице нет. Что он просто исчез. Разгладился. Слился цветом с моей кожей.

Но каждое утро меня ждало разочарование.

Вновь мысли вернулись к Царицыну. Всю ночь снился он. Его глаза. Его губы, шепчущие нежности. Он вновь целовал шрам. Как там, на лестнице, лишая меня мыслей. И как вчера. Несколько раз. Будто ему не было противно. Будто шрам совсем его не отпугивал.

Даниил всегда умел заставить меня чувствовать себя особенной. Прекрасной. Единственной.

Те два года дружбы между нами были особенными. Царицын всегда затыкал всех, кто смел сказать хоть одно гадкое слово в мою сторону. Высмеять мою особенность. Даже если просто кто-то смотрел косо. Он ввязывался в драки, ругался. А я только тихо млела. Вздыхала мечтательно и перед сном представляла, наше будущее. Как он влюбится в меня без памяти однажды. Просто увидит однажды, что я красивая. С той стороны, которую не тронули клыки собак.

И каждый раз, когда к нему подходили девчонки, я боялась, что он влюбится. Влюбится без памяти и исчезнет из моей жизни. Выкинет из своей жизни, как старую и уродливую куклу. Замирала всякий раз. Дышать от боли забывала. И ждала. Ждала, что глаза Царицына влюблённо заблестят. Но Даниил будто не замечал восхищённых вздохов. Не замечал влюблённых взглядов. И десятки сообщений в социальных сетях.

Помню, как однажды мы сидели в его комнате, в доме его бабушки, влиятельной, строгой и нелюбящей меня женщины, и увидела на экране сообщение от какой-то девчонки. Полоснуло болью по сердцу. Все конечности онемели, когда увидела признания в любви. И иконку с красивой девчонкой. Явно модной, следящей за трендами. Но Царицын тогда только небрежно смахнул сообщение, удалил переписку. Вызывая в моей груди чувство такой эйфории, такого счастья!

Он неизменно, каждое утро ждал меня у подъезда. И шёл со мной в школу. Шутил, смешил меня, смеялся над моими, даже самыми глупыми шутками.

Мы дружили. Просто дружили.

Не держались за руки. Никогда не целовались. Тот раз в актовом зале был единственным. Но запоминающимся и счастливым, даже несмотря на то, что за этим последовало.

Отложила косметичку, передумав краситься. Сама себе призналась, что желаю выглядеть лучше в глазах Даниила. Быть хоть самую капельку красивее.

Прав был Виктор Иванович, когда сказал, что я глупая. Чертовски прав!

«Уродка. Неужели ты думала, что я тебя мог полюбить? Ты в зеркало себя видела? Ты с этим шрамом уродливее чудовища! Не могу не вздрагивать, когда вижу тебя. Страшная. Замороженная рыба. Проваливай! Вали! Ненавижу тебя! Ненавижу».

Против воли в голове зазвучали колкие слова Царицына. Я так старалась их забыть. Так пыталась выкинуть их из головы. Научиться смотреть в зеркало без отвращения и ненависти. Хотя бы для того, чтобы в порядок себя приводить. Но я вскидывала глаза на зеркало, видела в отражении, что мои яркие голубые глаза меркли на фоне шрама, и ещё сильнее ненавидела себя. И мать. Свою зависимую и слабую мать.

Ведь могла она быть сильнее! Могла! Пусть она любила безумно отца! Но она была не одна! У неё было трое детей! Дочь, которая только пошла в школу. Которой нужны были её забота, внимание и любовь. Она не осталась одна. В конце концов, мы были продолжением отца. Его частичкой. Ради нас стоило продолжать жить.

Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить мать. Я пыталась. Пытаюсь до сих пор. Пытаюсь найти ей оправдание. Пытаюсь объяснить причины её зависимости и бесхребетности. Но не нахожу. Я вижу, как любит Мишка моего племянника. И сама, обнимая Ромочку, понимаю, что ради этого маленького человечка готова сделать всё. Если я настолько сильно люблю своего племянника, даже страшно представить, как любит своё дитя мать. Что готова сделать ради своего ребёнка!

Поэтому понять свою родительницу не могу. Никак не выходит.

Прикрыла глаза, под веками смазанный образ матери появился. За пять лет её совсем забыла. Помнила лишь смутно и нечётко. Как и образ отца.

Вчера Виктор Иванович напомнил мне его. Почему? Ведь я не могла даже цвет глаз папы вспомнить. Даже стрижку его.

Не долго думая, пошла в комнату, где когда-то жила мать. Достала из комода альбом. Опустилась на стул и раскрыла.

Если бы не шрам на моей щеке, я была бы точной копией своей матери. Те же светлые волосы, яркие голубые глаза, пухлые губы и аккуратный нос. Моя мать была красавицей. А на всех фотографиях она выглядела невероятно счастливой. Сияющей. Стоящей рядом с отцом. Такой я её совсем не помнила. Моя память странным образом стёрла все воспоминания до девяти лет. А потом я видела её только в одном состоянии.

Фотографии отца разглядывала особенно долго. Оказалось, что Тоша очень сильно похож на него.

— Бред какой, — сама себе под нос пробубнила. Виктор Иванович совсем не походил на моего отца. Ни капли. Разрез глаз, цвет волос, овал лица, форма губ. Всё отличалось. Я слишком сильно перенервничала вчера, а напор и строгость мужчины отбросили меня на несколько мгновений в детство.

Глядя на фотографию отца вспомнила, как он отчитывал Антона. Тон один в один, как у Виктора Ивановича вчера был.

Усмехнулась и покачала головой. Так можно было и надумать себе что-то не то.