Помощница с секретом

Глава 1

Алёна

– Ромка, ты у меня такой красивый! – сделав шаг назад, любуюсь своим парнем. – Джеймс Бонд!

Роман, вперив немигающий взгляд в зеркало и поджав губы, чуть ослабил узел на галстуке. Он у него насыщенного бордового цвета, мне очень понравился, купила при случае.

Облаченный в черным костюм и белую рубашку, с галстуком и в начищенных до блеска туфлях Ромка будто сошел со страниц крутого журнала. Красавчик! Сама себе завидую.

Не вру ни капельки. Обожаю Васечкина. Полгода вместе живем, а я все еще на стадии влюбленности.

Настроение приподнятое, даже игривое. Не удержавшись, подхожу к любимому вплотную, встаю на цыпочки, тянусь губами к его губам.

– Помада, Ален, – фыркая, отклоняется.

– А я, может, пометить тебя хочу, – демонстративно обиженно дую губы. На самом деле не сержусь, просто вредничаю, характер показываю.

– Ты же со мной идешь.

Что–то неуловимое мелькнуло на лице любимого. Что–то, что я не поняла, как интерпретировать, но меня задело.

– Ты таким тоном говоришь, будто не хочешь, чтобы я с тобой шла, – пытаюсь поймать его взгляд.

– Может и не хочу, – прищурившись своему отражению, выдает.

Вспыхиваю мгновенно. Я с ним в шутку, а он…

– Ты серьезно сейчас?

– Зай, не начинай, а, – отмахивается как от назойливой мухи.

Прикусив губу, чтобы не разреветься, глушу в себе вредину.

Потому что умом понимаю, что еще один–два моих выпада, и Рома психанет, и настроение у обоих будет испорчено. Тогда точно нет смысла идти на корпоратив.

А я так хотела сходить! Себя показать, посмотреть на Ромкиных коллег. Платье купила дорогущее, туфли. С утра в салон сгоняла, еще кучу денег оставила на укладку, макияж, маникюр.

Ни разу не была в ресторане, тем более на корпоративах. Нельзя ударить в грязь лицом, опозорить Рому перед коллегами и их половинками.

Хочу, чтобы гордился мной, чтобы ему завидовали. Ведь я конфетка. Без преувеличения. Вся в маму, она тоже была красавицей. Была, потому что уже три года, как ее нет. Инсульт. Папа погиб еще раньше. Зато у меня есть бабушка. Я ей сегодня штук сто фотографий себя отправила. И под каждой она написала, что я очень красивая.

А Рома за день ни одного комплимента не сказал, а сейчас и вовсе обидел.

Молча отворачиваюсь к зеркалу, делаю вид, что подкрашиваю губы, у самой руки подрагивают.

Зачем он так со мной? Я его люблю всей душой, замуж за него хочу, детей родить минимум двоих.

Наверное, тоже нервничает. Рому должны повысить до менеджера, могут даже на празднике объявить о назначении, вот он и волнуется. Месяц ждет решения директора, и весь месяц между нами будто кошка пробежала. Он срывается, я гашу скандалы, проглатываю, сглаживаю.

Надеюсь, после праздника Рома успокоится.

Он хороший работник, исполнительный, уважаемый. Руководство хвалит. Он сам говорил.

Месяц назад гендир объявил конкурс на должность менеджера отдела продаж. Рома подал заявку. А недавно пошел слушок по фирме, что директор уже выбрал кандидата.

Васечкин уверяет, что на фоне других претендентов у него шансов в два раза больше. Потому что он умный, опытный и хваткий, а все остальные ему в подметки не годятся.

Болею за него всей душой. Он достоин повышения.

А еще я лелею надежду, что сразу после повышения он сделает мне предложение. Ведь мы любим друг друга. Ба нас в гости зовет, хочет познакомиться с моим парнем. Мы полгода вместе живем, а они еще друг друга в глаза не видели. А я знаю бабулю. Она Рому сразу жениться заставит, а я хочу, чтобы он сам принял это решение. Без давления.

– Может, все–таки другой? – Рома теребит несчастный галстук. – Тот серебристый, помнишь?

– Этот лучше. Он в тон моему платью. А серебристый на свадьбу наденешь.

Я достаточно понятно намекнула, что хочу замуж?

– Ладно, пусть будет этот.

Видимо недостаточно. Никакой реакции.

Ладно, еще не вечер.

В ресторан мы едем на такси, потому что Роман прямо сказал, что будет выпивать. Как все. Праздник же. Не пить, значит, проявить неуважение к коллегам.

Понимаю. Не будет же он белой вороной среди остальных.

– Только пожалуйста, не части, – прошу его, сжимая кисть. – И закусывай.

Есть за ним грешок – пьянеет быстро. И становится очень… активным. Во всем.

Хорошо хоть пьет редко, по праздникам.

– Не собираюсь я, – обижается, чувствуя, что не верю в него. – Мне еще работать там.

Как хорошо, что он это понимает, значит, будет держать себя в руках. Настроение сразу подскакивает до небес.

Выйдя из машины, задираю голову, чтобы рассмотреть здание, где работает Рома. До этого только издали его видела и днем, а сейчас, когда на улице почти стемнело и включилась иллюминация, дух захватило от представшей красоты. Стильное здание будто сделано из стекла, все сверкает, бликует, вспыхивает огнями. Космическое ощущение величия, шика, масштаба.

– Вау! – вырывается из моего рта. – Ромка–а… ты везунчик работать в таком крутом месте! А где твои окна?

– Третий этаж, пятое слева, видишь? – снисходительно показывает рукой направление.

– Ага.

– Но после повышения перееду на четвертый. Чем выше, тем престижнее.

– Обязательно переедешь! – не сомневаюсь в его успехе.

Моя тайная мечта – тоже работать тут. Рядом с Ромой. Бок о бок. Но когда я заикнулась об этом, Рома тут же отмел эту идею. Ему, говорит, достаточно меня дома, а если еще буду на работе перед глазами мельтешить, быстро устанем друг от друга.

Тогда я подумала, что любимый прав. А сейчас смотрю на эту махину и думаю, что мы можем не пересекаться. Мне не обязательно работать в его отделе, можно и в другом. На другом этаже, в другом крыле.

Бизнес–центр поистине огромный. Несколько этажей занимает компания, где работает мой любимый. На первом этаже – ресторан, который сегодня занят его коллегами. Юбилей фирмы все–таки, двадцать пять лет со дня основания.

Глава 2

Алена

Не пялься.

Как тут не пялиться, если всё вокруг сверкает, играет, кружит голову. Прямо с самого входа.

А мы идем дальше. В самую глубь ресторана.

Зря я вцепилась в локоть любимого. Он без конца здоровается с коллегами. За руку. Мне приходится его отпускать, потом опять брать. Выглядит комично.

Зашла с другой стороны. Только хотела взять Рому за руку, как откуда–то появился официант с подносом с бокалами игристого. Рома взял один, тем самым занял и левую руку. Ну и я взяла, чтобы не стоять как дура с пустыми руками.

Я вообще не пью, мне не нравится ни сам алкогольный напиток, ни состояние, в которое он меня вгоняет. Поэтому просто держу бокал в руках.

И без алкоголя улыбка не сходит с моего лица, и глаза, знаю, блестят. Сама атмосфера праздника действует на меня опьяняюще.

Народу прибывает. Все нарядные, веселые, красивые. Мужчины сплошь в костюмах. Может, договорились так одеться, а может, это их обычный стиль в будни и в праздники. На их фоне Рома не выделяется. Если только тем, что на лицо смазлив.

Молодых девушек очень много, – ревностно замечаю. А Васечкин уверял, что у них только старые грымзы работают.

Ну–ну.

– Роман Алексеевич, – хлопает его по спине какой–то парень, примерно Ромкин ровесник. – Тебя можно поздравить с новой должностью?

– Можно, Алексей Романович, – расплывается широкой улыбкой Рома, – но только после того, как шеф объявит.

По тому, как они общаются, делаю вывод, что они друзья, а сейчас просто подкалывают друг друга, называя по имени–отчеству. Как будто мы попали в девятнадцатый век. На бал. Где ведутся светские беседы, раздают закуски и выпивку. Танцы, думаю, будут позже, потому что на небольшой сцене играет живая музыка.

– Не сомневаюсь, что шеф выбрал тебя. Ты уж не забудь потом по старой дружбе и за меня словечко замолвить.

– Обязательно.

Они со звоном соединяют бокалы, выпивают.

– Кхм, кхм, – обозначаю свое присутствие. А то стою тут как сирота Казанская.

Ромин собеседник обращает на меня внимание.

– Вай, какая красота! – восхищается Алексей Романович, мгновенно включая кобеля. – А вы с кем здесь, девушка? Что–то я не припомню, чтобы видел вас раньше в нашей компании.

Тут же хватаюсь за Ромкин локоть. Вот я с кем!

– Алена, – сухо представляет меня Рома. – Она со мной.

Его скупые слова режут мой слух. Не девушка. Не любимая. Не невеста в конце концов. Просто Алена. Просто «со мной». Как эскортницу представил.

Стою рядом с приклеенной улыбкой и обтекаю. Но не закатывать же здесь и сейчас концерт? Я потом с милым поговорю. Завтра. На его трезвую голову. А пока – буду просто получать удовольствие от вечера. С Ромой или без.

– Роман Алексеевич, – с укоризной качает головой Алексей, – как вы могли прятать от нас такую красотку?

– Вот именно поэтому и прятал, чтобы вопросов глупых не задавали. Все, иди, Леха, – с раздражением. Наверное, Васечкин меня ревнует, потому и ведет себя так.

– Мадам…

– Мадемуазель, – не удержалась, подарила Лехе очаровательную улыбку.

Раз Рома не обозначил мой статус, значит, я свободная девушка и могу улыбаться как хочу и кому хочу, – бурлит во мне обида.

– Пардон, мадемуазель. Разрешите откланяться.

– Разрешаю.

Леха по–гусарски мотнул головой вниз–вверх, щелкнул каблуком о каблук. Развернулся и спустя мгновение растворился в толпе.

– Зачем ты с ним так? – провожаю его с улыбкой, оборачиваюсь к Роме. Он пьет уже второй бокал. И когда только успел обновить.

– Как?

– Грубо.

– Пусть знает свое место. Ничего из себя не представляет, а туда же – в верхушку залезть хочет.

Мне неприятно слышать подобное от любимого. Ведь он говорит это о своем коллеге, друге в конце концов. Так–то и Рома пока еще не начальник.

– Я тебя просил вести себя скромнее, – цедит он сквозь зубы, не забывая при этом улыбаться людям. – А ты, – бросает короткий выразительный взгляд на мое декольте. Скромное, между прочим! – выпячиваешься тут.

– Я?!

– На тебя тут уже все слюни пускают.

– На меня?! – аж дар речи теряю.

Веду взглядом вокруг себя. Да никто даже не смотрит на меня! Разве что только вон та девица в конце зала. В зеленом облегающем платье. С ярким макияжем. Красивая. Только я не по девочкам. А она глаз с меня не сводит. Неприятно мне как–то от ее взгляда. Сглазит еще.

Поворачиваюсь к Роме, открываю рот, чтобы возмутиться наговору, но вспоминаю, что я вообще–то культурная воспитанная девушка, закатывать скандалы на публике не мой конек. Я потом все–все припомню благоверному. Завтра.

Рома тем временем переключается на других гостей. Стою рядом, мило улыбаюсь, но чувствую себя здесь лишней. Обидно, что Васечкин как будто забыл, что пришел не один.

Его речь становится громче, эмоциональнее. Чувствую, ведет моего милого от пузырьков. Еще бы, он утром только позавтракал, а потом весь день не ел, сейчас на голодный желудок заливается.

– А где наш столик? Есть хочется, – пользуясь паузой, спрашиваю.

Кое–как через приветствия и поздравления добираемся до нашего стола. Он рассчитан на шесть человек, четыре места уже заняты какими–то унылыми дамами лет под пятьдесят. Чувствую на себе их завистливые взгляды. Я с мужчиной, молода, красива и весела. Полная противоположность женщинам. Но веду себя с ними учтиво. Здороваюсь, знакомлюсь, отвешиваю несколько комплиментов по поводу праздника, обстановки, сервировки.

Живот требовательно урчит. Накладываю салат и закуски себе, Роме, потому что он снова занят. Его позвали какие–то мужчины, они опять пьют что-то градусное.

Кажется, мой милый забыл не только обо мне, но и о своем обещании пить в меру и закусывать.

Дамы предлагают выпить за нас за девочек. Как–то совсем некрасиво отказываться.

Я только один бокал.

А они опять наливают. За нас красивых.

Ой, Алена, хватит тебе.

Глава 3

Даниил

Надо было ехать на такси, но кто ж знал, что центр стоит. Я опаздываю. Дед просил быть вовремя. Пунктуальность и дисциплинированность – эти качества в человеке для него на первом месте. Требует не только с подчиненных, но и с близких.

Нервно поглядываю на часы. Время летит со скоростью света, мне до ресторана осталось проехать всего два квартала, а я вот уже десять минут не продвинулся даже на метр. Всё против меня.

Раз, наверное, тридцатый проверяю нагрудный карман. В нем лежит бархатная коробочка, а в ней – кольцо из белого золота с бриллиантом. Хочу сделать Оле предложение прямо сегодня. Во время торжества.

Надеюсь, не откажет.

Конечно, не откажет.

Особенно когда узнает, чей я внук.

Не из–за денег и положения она со мной, а по любви!

Да–да.

Но одно другому не мешает. Олю я люблю. Она – та самая женщина, с которой я хочу прожить до самой старости. От которой хочу детей. Мальчика и девочку. И может быть, еще одного мальчика.

Семья должна быть большой, – любит говорить мой дед. – Чтобы детей было много, тогда и счастья в доме будет больше.

Но почему–то дед был один ребенок у своих родителей, у него родилась только дочь – моя мама. Она вышла замуж за моего отца – он тоже был единственным ребенком в семье, и в итоге у меня нет ни брата, ни сестры.

Надеюсь, у меня будет детей как минимум двое.

Может, надо было признаться Оле, что ее шеф – это мой родной дед? И что в будущем я займу его место? А так она обо мне знает только то, что я обычный клерк в нашем дочернем филиале. Это дед сразу после учебы посоветовал мне поработать с низов. Чтобы, так сказать, почувствовать все на своей шкуре, присмотреться, оценить, узнать тонкости. На зарплату пожить.

Я и пожил. Год.

Фамилии у нас с дедом разные, нам удалось сохранить родство в тайне.

Поработал в «дочке». Присмотрелся. Сделал выводы.

Обсудил с дедом несколько идей, он одобрил, провел реновацию в компании. Предложил мне повышение до менеджера отдела продаж. А уже после, когда я наберусь опыта на руководящей должности, уступит мне свое место.

Я пообещал подумать.

Подумал.

Профессионально расти я готов. А раз я собираюсь жениться на Оле, надо предлагать ей помимо меня что–то еще. Она у меня девушка дорогая. Одной зарплаты клерка не хватит. Поэтому прямо сегодня дам деду положительный ответ. Пойду на повышение, в менеджеры.

Трудностей я не боюсь. Руководящей должности тоже. У меня есть прекрасный учитель, которого я люблю, как деда, и уважаю, как делового человека. Дед для меня пример во всем.

Как он там говорит: когда трех научишься организовывать, дальше число уже не имеет значения. Сто пудов я эту фразу слышал где–то еще. В фильме каком–то старом, что ли. Но с дедом согласен. Прежде чем взваливать на себя всю компанию, поруковожу отделом.

Глянул еще раз на часы на панели. Выругался себе под нос. А тут как раз просвет появился, прямо перед поворотом. Свернул во дворы, припарковал тачку возле какого–то дома и пешком рванул к головному офису.

На город опустились сумерки, и, хотя освещение по пути следования хорошее, но после недавно прошедшего дождя еще не высохли лужи.

В ресторан я вхожу в заляпанной грязными каплями обуви.

Первым делом уединился в туалете. Салфетками протер туфли. Слегка почистил пиджак, пригладил мокрыми пальцами волосы.

Костюм сидит как литой. Удобный очень. Дед посоветовал салон, где сам одевается, даже составил мне компанию. И я не пожалел. Наши вкусы полностью совпали.

Подмигнул своему отражению и пошел на выход.

Со сцены уже выступал ведущий. Поздравлял сотрудников с красивой датой. Далее, знаю, по сценарию, награждение тех, кто работает в компании с основания или около того. Потом – поздравления от гостей. И только когда будет речь гендира, мне нужно быть рядом со сценой.

Но прежде я хочу найти Олю. Чтобы она стояла рядом со мной, когда дед пригласит меня на сцену. Чтобы разделила со мной радость. Гордилась. А потом я сделаю ей предложение.

На ходу еще раз проверяю коробок с кольцом. На месте.

Делаю круг по залу, а любимую не вижу. Набираю ее на телефоне – гудки. Наверное, шумно, не слышит.

– Простите, вы не знаете, где Ольга Зайцева? – поздоровавшись, спрашиваю Аллу Васильевну, кадровика. Она всех знает в лицо.

– Олечка тут была… – начала она крутить головой, выискивая Ольгу. – Дина, ты Олю Зайцеву не видела?

Дину тоже знаю. Она работает с Олей в одном отделе. Обе они телемаркетологи, подружки.

– Видела. Она к нам в кабинет поднялась, сказала, забыла телефон на столе.

– Давно?

– Минут десять назад.

– Благодарю, хорошего вечера, – дарю Дине и Алле Васильевне очаровательную улыбку. Иду на выход из ресторана. К лифту.

Встречу Ольгу. Соскучился по ней жуть.

Жму на кнопку лифта – никакой реакции.

– Отключили, чтобы гости не шастали по зданию, – сказал парень, что стоит неподалеку, тоже, похоже, кого–то ждет. Кажется, он из IT–отдела.

– Опа. Лестницу хотя бы не перекрыли?

– Вроде нет.

Отлично. Благо отдел телемаркетологов на третьем этаже. Поднялся без отдышки. Тут тихо, как в склепе, ни одного звука из ресторана не доносится.

На этаже темно, только из–за матовых стеклянных дверей в коридор проникает рассеянный вечерний свет. На мгновение замираю, чтобы глаза привыкли к темноте. Делаю шаг и тут слышу тоненькое:

– Лю–ю–юди–и, ау–у!.. Ну кто так строит, а? Кто так строит?

Как в том фильме, что смотрел в детстве. «Чародеи», кажется. Даже интонация один в один. Только голос чужой.

***
Друзья, прошу поставить книге звездочку! Впереди много интересного!

Глава 4

Даниил

– Вы кто? – спрашиваю в темноту.

– Ой! – вскрикивает этот кто–то испуганным женским голосом.

– Оля?

Неужто любимая заблудилась в родном здании?

– Нет, я Алена. А вы?..

– А я Даня.

– Даня, а вы моего Рому случайно не видели?

– Нет. А вы мою Олю не встречали?

– Нет.

– Я пошла искать и потерялась.

Оу. А девушка–то пьяна. Голосок характерно тягучий, и силуэт, вижу, покачивается.

– А это какой этаж? – спрашивает.

– Третий.

– А он как раз на третьем работает. Значит, я правильно иду. Ой, а куда мне дальше идти? Тут так темно. Вы не знаете, где включается свет?

– Нет.

– Жаль. А вдруг случится пожар? Тьфу–тьфу–тьфу, конечно! Но вдруг? Куда бежать? Даже стрелочек нет. Знаете, есть такие стрелочки–наклейки, или человечки. Они в темноте светятся. Зеленым. Зеленые человечки, видели таких?

– Не видел.

Хм, а идея хорошая. И как до сих пор никому в голову не пришла? И куда смотрел пожнадзор? А дед – продуманный, предусмотрительный, педантичный даже в мелочах, как упустил сей момент?

Надо сделать эти чертовы стрелочки, наклеить зеленых человечков. Но это уже после праздника. А сейчас нужно найти Олю.

– О, я придумала! Давайте искать вашу Олю и моего Рому вместе? А то я одна боюсь опять заблудиться, – добавляет.

– Давайте, – вздыхаю. Не бросать же ее здесь. Так и будет в темноте плутать.

А, собственно, почему в темноте? Есть же фонарик на телефоне.

Достаю мобильник из кармана, включаю свет.

– О–о! – с благоговением. – Это вы хорошо придумали. А я Роме звонила, звонила, у меня батарейка села.

Направляю фонарик на девушку.

Ого!

Дюймовочка. Натуральная.

Маленькая, худенькая, с копной шикарных темных волос. Глаза на пол–лица. Зеленые вроде. Брови соболиные. Носик аккуратный, губы пухлые, бантиком.

Плечи открытые. Платье на ней насыщенного винного цвета до колен, а от талии, которая такая тонкая, что можно обхватить пальцами одной руки, – форма тюльпана. Ножки длинные, стройные. Туфельки с ремешками вокруг щиколотки.

Очень такая красивая Дюймовочка. Хрупкая. Женственная. Сумочку пальчиками жмяк–жмяк. И ресницами им в такт бряк–бряк.

– Вы здесь работаете? – спрашиваю.

– Нет. Но очень хотела бы, только Рома против. А вы?

– Тоже нет. – Пока. – Идем искать вашего Рому?

– Идем искать вашу Олю, – улыбается.

Миленько.

Делает шаг ко мне, неудачно ставит ножку, та подгибается, девушка едва не падает.

– Держитесь уже, – мысленно закатив глаза, любезно подставляю ей свой локоть.

– Блага… благо… дарю, – цепляется.

Веду ее по коридору.

Так, где тут кабинет телемаркетологов? Давно не был на этом этаже, подзабыл уже.

Подсвечиваю двери фонариком, читаю таблички. Идем дальше.

– Я вообще не пью, – оправдывается Дюймовочка. – Всего два бокала выпила и вот… А те дамы, что сидели за нашим столиком, говорили: – это слабоалкогольный лимонад. Его в малых дозах девочкам даже полезно… А оно такое вкусное…

– Мгм…

Дед никогда не скупится, покупает самое лучшее. Тем более – на юбилей.

– А вы пьете?

Вот же болтушка. Помолчать вообще не может.

– Нет, не люблю.

– Вашей Оле с вами повезло. А мой Рома любит. Нет, вы не подумайте, он не алкоголик, и вообще не часто пьет, но если выпьет…

– Бьет вас?

– Что вы! Нет! Просто я в принципе не люблю пьяных. От них пахнет еще… Ой, а от меня сейчас тоже нехорошо пахнет?

– Да нет, от вас пахнет приятно.

Не вру. Девчонка виснет у меня на руке, голова практически лежит у меня на плече и густые волосы щекочут мое лицо. Нежный приятный аромат проникает в легкие, непроизвольно дышу чаще и глубже, словно желаю запечатлеть этот запах на память.

– Как фамилия вашего Ромы?

Это я так спрашиваю, на будущее. Чтобы знать любителя выпить и глаз с него не спускать во время праздников. Исключительно ради репутации компании. Терпеть не могу алкашей.

– Васечкин.

– Он ваш муж?

– Нет пока. Жених. Он, знаете, какой у меня хороший? Красивый, как Джеймс Бонд, и очень умный.

Есть у девчонок дурацкая привычка сравнивать своих парней с киноактерами–секс–символами. Всегда раздражало, еще в школе. И нет, это не из зависти, что меня ни с кем не сравнивали. Мне повезло просто иметь звучное отчество. Спасибо предкам. Удружили. Я так над своими детьми издеваться не буду.

– … Его сам гендир на должность менеджера отдела продаж назначит сегодня.

– Кого? – показалось, что послышалось. Решил уточнить.

– Рому моего. Вы что – не слушаете, что я говорю?

Да ладно? Дед? Он же мне эту должность обещал.

Так, дедуля, у меня к тебе будет пара неудобных вопросов…

А девчонку в разведку с собой брать нельзя. Слишком… болтливая. Рот не затыкается.

Нет, я знаю, конечно, отличный способ как заткнуть женщину, особенно красивую женщину, но я же Олю люблю. Кроме нее никаких других женщин в моей жизни больше не существует, будь они хоть в пятьдесят раз красивее Зайцевой. Хотя куда еще красивее.

– Или уже повысил, – продолжает тараторить Дюймовочка, – а Рома не знает… Ой, – внезапно тормозит каблуками, – а вдруг он уже в ресторане, а я его тут ищу…

– Тихо! – торможу девчонку. – Слушайте!

Встаем как вкопанные у одной из дверей.

Это не отдел телемаркетологов. Это, если не подводит меня память, отдел сопровождения.

И оттуда, из–за этой двери, раздаются очень даже характерные звуки: стук мебели, шлепки тела о тело, женские стоны, мужское пыхтение.

Однако, подходят к кульминации.

Как порядочный человек, я должен удалиться и прихватить с собой спутницу. Но в момент, как я это решаю сделать, слышу знакомый голос:

– Рома, а–а, еще! Не останавливайся! О–о, ты просто зверь!

Оля?

Быть того не может!

Моя Оля не может мне изменять! Она просто не способна на это! Моя нежная, ласковая, страстная кошечка и… не со мной сейчас предается греху?

Визуализация

Встречайте наших героев!

Если картинки не отображаются, то велком в мой телегарм-канал

(ссылка во вкладке "Обо мне")

Алена - вчерашняя студентка, влюблена в Романа

*****

Даниил - внук гендира и будущий босс (но об этом никто не знает)

*****

Роман - без пяти минут менеджер, потому что он умный, опытный и хваткий, а все остальные ему в подметки не годятся

*****

Ольга - телемаркетолог и невеста Даниила (она тоже не в курсе, кто ей кольцо с брюликом приготовил)

Глава 5

Даниил

Рука с телефоном безвольно падает вдоль тела, свет смещается вниз и вбок, подсвечивает снизу меня и Алену.

Джеймс Бонд продолжает шпилить Олю, даже несмотря на то, что мы с Дюймовочкой, шокированные, стоим в трех метрах от них и всё видим.

Платье Ольги висит гармошкой на талии, нижнего белья нет вообще. У ее любовника стянуты вниз брюки, сам он в рубашке, а галстук мотыляется в такт движениям по прыгающим выпуклостям третьего размера его партнерши.

После наших окриков Оля повернула голову, увидела нас, распахнула глазищи, открыла рот. Лицо ее исказилось гримасой ужаса.

Узнала.

Меня.

Она перестала стонать и умолять Бонда продолжить, в общем, теперь никак не участвует в процессе. Наоборот, напряглась, попыталась остановить вспотевшего «зверя», но тот слишком увлечен и работает как отбойный молоток, подгоняя себя к пику.

Глухой, однако, Джеймс Бонд. Даже головы на нас не повернул.

Оля вперила взгляд налитых слезами глаз в меня. С губ, так и вижу, готово сорваться «Не виноватая я, он сам меня взял!»

Но, что бы она ни сказала сейчас, слышать ничего не хочу.

Всё.

Мечты мои о семье, детях, Оле рядом со мной до старости разбились вдребезги, превратились в хлам.

Розовые очки спали с глаз, я резко протрезвел и спустился с небес на землю.

Как там: от любви до ненависти один миг?

Вот–вот, именно миг разделил мою жизнь на до момента, как я открыл дверь в это чертово помещение, и после. Где больше у меня нет любимой женщины, желания жениться на ней, родить детей, прожить до седых волос в горе и радости.

С этого момента я одинокий волк. Свободный человек.

– Ромочка, как же так… – лепечет рядом Дюймовочка. – Как ты мог… можешь… ее…

Ее слова выводят меня из оцепенения.

Как интересно получилось. Моя Оля и ее Рома. Комбо!

– Не будем им мешать, – беру девицу за плечи, разворачиваю.

– Данечка! – кричит мне в спину Зайцева. – Ты все не так понял!

Фу, как банально. Я бы даже поржал над ее словами, если бы не злость, что кипит во мне.

В ответ от всей души хлопаю дверью. Звенит стекло, но не осыпается. А жаль.

Дюймовочка позволяет себя вести по коридору, молчит, пребывая в шоке, а мне уже не хватает ее болтовни. Мне нужно чем–то занять мозг, пока он не взорвался от увиденного и тут как раз пригодился бы незакрывающийся рот девчонки.

– Эй, – легонько встряхиваю ее за плечо, за которое приобнимаю до сих пор, – ты как?

– Я его так люблю… – останавливается, разворачивается ко мне лицом. В полумраке коридора не вижу ее эмоции, но очень хорошо чувствую взгляд ее огромных потрясенных зрелищем глазищ. – Любила, – поправляется. – А что теперь делать? – растерянно спрашивает.

– Простишь?

Слышал, многие влюбленные женщины прощают своим козлам все.

– Ни за что! – горячо вскрикивает. – Не смогу с ним… после этого… – брезгливо.

Умница какая. Родственная душа. Мой человек.

Я восхищен!

И тут в голове будто что щелкает.

Оставаться сегодня одному мне категорически нельзя, девчонке, судя по ее состоянию, тоже.

– Отомстим? – срывается у меня с языка.

Я вообще не планировал. Еще пару минут назад даже мысли такой не допускал. Ляпнул быстрее, чем подумал. Естественно, использовать девушку ради мести я не собираюсь. Но ярость во мне кипит и просится наружу. Мне нужно что–то сделать, чтобы освободить ее, освободиться от нее, сбросить напряжение.

– К–как? – Дюймовочка хлопает ресницами. – Тоже… как они?..

– Только по обоюдному согласию. Да шучу я, расслабься, – издаю дикий хохот, он прокатывается по пустому коридору эхом. – Пойдем выпьем.

– Я–я не пью…

– Кофе, Дюймовочка. Ко–фе! С коньячком. Сейчас нам обоим это просто необходимо.

Не давая Дюймовочке передумать, веду ее на пятый этаж. Там есть одна комната, о которой мало кто знает.

Дед иногда так зарабатывался, что оставался ночевать в офисе, поэтому оборудовал одно помещение под комнату отдыха. А я знаю где взять ключ.

Спустя несколько минут мы с Аленой входим в эту комнату. Щелкаю выключателем, настраиваю приглушенный свет.

Быстро осматриваюсь. Был тут месяца три назад, с тех пор ничего не поменялось. Диван раскладной, два кресла, журнальный столик, маленький холодильник в углу, кухонная мини–зона, есть даже санузел. Квартира–студия в общем.

– Проходи, располагайся, – подталкиваю девчонку к диванчику.

– О–о… не знала, что здесь есть жилые помещения. Думала, только офисные... – бормочет.

– Производственная необходимость, – усмехаюсь.

Алена села на краешек дивана. Вся такая скромная. Даже ручки на коленочки сложила, предварительно расправив ткань платьишка. Прям школьница–школьница. Закрутила головой, осматриваясь. Но по глазам вижу, мыслями далеко отсюда. Точнее, не очень далеко, всего лишь на третьем этаже в отделе сопровождения.

Переживает.

– Вот так, Аленка, – открываю один за другим посудные шкафчики, – предают самые близкие люди, бьют ножом в спину тогда, когда ты к ним всей душой, разбиваются розовые очки.

– «Мы знаем: вечная любовь
Живет едва ли три недели» – с сарказмом цитирую Пушкина. Знал же, черт кудрявый, о чем писал.

Подруга по несчастью горько вздыхает.

– Не кисни, Дюймовочка, сейчас полечимся.

Упаковка чая есть. Молотый кофе. Сахар. Печенье.

Не то.

Проверяю холодильник. Как я и думал, он не пустой. Дед предусмотрительный и запасливый, точнее, его секретарша заботится, чтобы шеф был сыт и доволен. На полках лежит несколько вакуумных упаковок с мясной нарезкой, сырной, в морозилке лед, но больше всего я рад бутылке шипучки. Такой же, что закупали на праздник.

И бокалы на глаза мне попадались.

То, что нужно.

– Крепкого нет, зато есть лимонад! – демонстрирую бутылку.

– Нет–нет, мне хватило!

– В малых дозах девочкам полезно! – с тихим чпоком откупориваю. Дымок вьется. Хороший напиток, качественный.

Глава 6

Алена

– М–м... – со стоном пытаюсь открыть тяжелые веки и тут же жмурюсь от яркого света. Кто включил солнце? Выключите немедленно!

Мне плохо. От головной боли подташнивает. Страшно хочется пить, а еще – скинуть с себя бетонную плиту, что придавила меня.

Стоп! Что ещё за бетонная плита? И почему она теплая? И кто сопит мне в ухо?

Распахиваю глаза.

Мамочки!

Зажмуриваюсь.

Так, спокойно, Алена, спокойно. Вдох, выдох, вот так.

Это просто сон, не более.

А раз сон, можно и рассмотреть его получше.

Открываю один глаз, другой. Я не дома.

Кошусь налево.

И не с Ромой.

Мужчина рядом со мной лежит. И не на боку, и не на животе, а что–то между этим. Молодой. Черноволосый. Симпатичный. По бедра укрыт простыней, а открытая часть его тела говорит сама за себя: он голый!

Спит вроде. Руку на меня по–хозяйски закинул и ногу. Тяжелый, блин. Придавил так, что еле дышу.

Я тоже сплю.

Я тоже сплю!

А во сне можно так реально всё чувствовать: тяжесть мужской руки, чужие пальцы, что лениво жамкают мое полушарие, будто это игрушка–антистресс, запах пота, парфюма и секса?

Божечки, тело ноет, словно его прокрутили через мясорубку.

Стоп!

Это не сон?!

Приподнимаю голову, смотрю на себя. Шокировано падаю обратно, отказываясь принимать увиденное.

Я тоже без одежды! Совсем!

Какой кошмар!

А–а–а–а!

У меня даже головная боль внезапно прошла от открытия.

Мы что… реально переспали?!

О–о–о…

А–а–а! Мне же Рома изменил! С девушкой этого парня, что безмятежно сопит мне в ухо. Ольгой ее зовут. Это она вчера так выразительно смотрела на меня в ресторане. Дамочка в зеленом платье.

Змеюка.

Только сейчас понимаю: не на меня она смотрела, а на Рому моего. Примерялась к нему. План разрабатывала, как соблазнить.

О–о, – осеняет вдруг меня. – А вдруг они давно «близко» знакомы? Просто раньше конспирация была на высшем уровне, а вчера они утратили бдительность, и мы их застукали.

Поэтому он мне последний месяц нервы делал? Любовница – причина, а совсем не повышение? И в ресторане как будто стыдился меня, а не гордился.

Гад!

А я–то, я–то! Губу раскатала – замуж за него собралась! Тьфу! Нафиг он мне нужен теперь.

Мы их застукали, а он даже не остановился, кобелина! А потому что я говорила: как выпьет, так слишком активным становится! Тормоза отказывают.

А потом мы вместе с чернявым лечили душевные раны.

Вот, – скашиваю глаза направо, – даже посуда от лекарства осталась. Пустая.

Отомстили, блин.

Как же так получилось, что мы переспали? Я была в таком шоке от увиденной измены Ромы, что не соображала ничего, позволила привести себя сюда. При других обстоятельствах я бы ни за что не пошла куда–то с незнакомцем.

Потом мы пили что-то сладкое и газированное.

Лимонад, который девочкам в малых дозах полезен.

В малых, Алена! А не в таком количестве, как ты выпила!

И парень, между прочим, не приставал. Вел себя культурно. Кормил, поил. Шутил даже.

Что потом? Не помню!

Это же не я его соблазнила, да?

Кошусь на него. Взгляд непроизвольно скользит по рельефной спине вниз. Красивый, зараза.

А если он обвинит меня в домогательстве?

Не хочу проверять! Я здесь не работаю, он говорил, тоже.

А откуда тогда он знает про это помещение? Кто ему разрешил брать продукты и напитки?

Ну, давай, Алена, разбуди, спроси.

Так, надо делать ноги. Срочно. И в случае чего всё отрицать и вообще сделать вид, что ничего не было, и мы не знакомы.

Осторожно снимаю с себя сначала чужую руку. Потом соскальзываю на пол, вытягивая свою ногу из–под чужого бедра. Приземляюсь пятой точкой. Благо, тут ковровое покрытие, оно заглушает звуки и смягчает падение.

Странное ощущение инородного тела на правом безымянном отвлекло мое внимание от… соседа по дивану. Поднимаю руку.

Мама дорогая!

Кольцо!

А это что за блестяшка? Аж глаза режет от бликов. Бриллиант? Настоящий? Кто ты, бывший жених Ольги? Рома такой дорогой подарок себе позволить не может.

Только это не мое кольцо и не мне. Оно – для Ольги, а ее парень надел его вчера мне. Дарю, сказал.

Снимаю. Кладу на столик с тихим звяком. Мне чужого не надо.

Даня, о, я вспомнила его имя, громко вздохнул во сне, от чего поджилки мои натурально затряслись. А ну как проснется? Что я ему скажу? Со стыда сгорю, не иначе.

Приличная девушка, однолюбка, как я думала, а на деле оказалась…

Так, я потом подумаю, кем я оказалась на самом деле, сейчас главное – удрать отсюда, пока этот чернявый не проснулся.

Еще немного посидела на полу, не дыша, порассматривала этого Даню. Не для того, чтобы полюбоваться на случайного любовника, а чтобы запомнить и при встрече (не дай Бог! Тьфу–тьфу–тьфу!) сделать вид, что не знаю его и впервые вижу.

Хорошенький. Брови густые, ресницы в меру длинные, нос прямой. И губы с четким контуром. М–м, как сладенько причмокивает ими.

Тело даже отозвалось на эти губы. Мягкие. Ласковые. Вспомнило, как они прикасались к нему.

Хорошо ведь было?

Было!

А теперь как после всего этого смотреть в глаза Васечкину?

А никак! Предателей не прощаю!

Оля дура! Такого парня променяла на Рому. Рома тоже, конечно, хорош, но он же был занят. Мной.

Зато теперь свободен.

Даня, к счастью, поменял позу: отвернул голову к стенке, распластался звездочкой.

Он и с этого ракурса хорошенький. Прикрыть бы простынкой упругую выпуклость, но боюсь разбудить.

Убедившись, что парень спит, тихонько поднимаюсь. Быстро нахожу свое белье и платье. Какая ткань хорошая, ни одной складки. Не зря стоило половину Ромкиной зарплаты.

Поспешно одеваюсь. Хватаю сумочку, туфли и, как есть, босиком, сбегаю из этого помещения.

Уже в коридоре обуваюсь. Интуитивно выбираю верное направление к лестнице. Сбегаю вниз так быстро, будто за мной гонятся.

Глава 7. Три года спустя

Алена

– Аленка, а куда укроп со стола делся? – кричит из кухни бабуля. – Ты не принесла его с огорода, что ль?

– Давно принесла, ба. Целый пучок, – оторвав голову от старенького ноута и повернув ее на голос, отвечаю. – Рядом с огурцами положила.

Пользуясь паузой, прикрываю глаза и растираю затекшую шею. Засиделась я, не заметила, как время пролетело, вечер скоро. А мне еще вычитывать и вычитывать текст. Сроки поджимают.

– И огурцов мало… – ворчит ба. – Пашка, поди, постреленок, стащил опять? А где он, кстати? Паша! – зовет правнука. – Павлуша!

Опять спрятался.

Иду помогать с поисками.

Пашка у нас вегетарианец. Заставить его съесть кусочек мяса – целая проблема, зато зелень, овощи, фрукты, ягоды может есть круглосуточно. Огурцы расти не успевают. Сначала мы с бабулей думали, что кошка соседская поедает прямо с грядки, ба даже ходила ругаться к теть Маше, что та не следит за своей Муркой. Потом увидели, как их грызет Паша. Подходит к грядке, выискивает на сетке подросший огурчик и ест его, даже не отрывая. Остаются одни хвостики.

Ба запретила ругать ребенка за это. Говорит, пусть ест, коли хочется, здоровее будет. А химии в ее огороде отродясь не было, все экологически чистое, можно не бояться, что потравится.

Иду на кухню помогать с поисками сына. Застываю в проеме, так как ба одними губами шикнула на меня, чтобы не мешала.

– Где же, где же мой кузнечик, куда же Павлик мой ненаглядный делся? – нараспев причитает она, обходя по кругу кухню.

Намеренно игнорирует наш любимый круглый стол с длинной, до самого пола скатертью, из–под которой торчат две маленькие пяточки в голубых носочках.

Губы непроизвольно растягиваются в улыбке, пока я наблюдаю за ними: моей бабулей, что сосредоточенно ищет ребенка, и ножками сынули.

– Неужто мышки нашего мальчика утащили? – хлопает себя по бедрам ба.

– Хи–хи–хи, – из–под стола.

– Ой, Аленка, ты слышала? – ба замерла. – Никак мышки нам пищат что–то в ответ?

Зажав рот, чтобы не засмеяться, таращу глаза. В них уже слезы скопились от смеха.

– Хи–хи–хи, – снова.

– А нет, показалось, – махнула рукой.

Бабушка заглянула в посудный шкаф, потом под диван, но и там не нашла своего непослушного правнука.

Притаился мой мальчик под столом, вот только не смог удержаться от соблазна, тихонько захрустел своим сокровищем, наслаждаясь каждым кусочком украденного со стола огурца.

А мы делаем вид, что не слышим, не видим и не знаем, где он.

– Может, наш Павлуша в холодильнике прячется? – предположила бабуля и открыла дверцу.

В этот момент Павлик не удержался и хрустнул так громко, что бабушка уже не смогла не заметить.

– Ах вот ты где! — воскликнула она и тут же подняла скатерть.

– Хи–хи–хи–хи, – громко засмеялся мальчишка, выглядывая из–под стола. В маленьких кулачках по огурцу, оба надкусаны.

Пашка и бабуля играют в эту игру с тех пор, как сынок научился ползать, но все равно удивление на лице ба такое, будто она нашла тайное место мальчика первый раз. А он счастлив, что так долго оставался незамеченным.

Внутри меня растекается умиление и к сыну, и к бабуле. Они у меня замечательные, я их очень люблю.

Вытаскиваю ребенка из–под стола. Беру на руки. Он довольный обнимает меня одной ручонкой, второй хрустит огурцом. Вдыхаю родной молочно–ванильный–огуречный запах, аж глаза закатываются от удовольствия. Грудь распирает огромный шар из любви и нежности к моему малышу.

– Мой маленький принц, – расцеловываю его в пухлые щечки. – Мамина радость, мамина гордость. Мой славный мужичок. Провел бабулю?

– Дя! – хитро мигает мне глазками.

– Этот славный мужичок оставит нас в зиму без огурцов, – притворно сердито ворчит ба. – Идите живо поливайте грядки, может, успеют нарасти за ночь на баночку.

Сбегаем в огород.

Он небольшой. Участок у нас в целом маленький. Вместе с домом и хозпостройками – шесть соток. Но нам хватает. У нас даже яблони растут, абрикос и две груши. А вдоль забора – малина. Все остальное – грядки.

Берем с Пашей по лейке. У него маленькая пластиковая, у меня большая. Он черпает теплую воду из ведерка, я – из бака, куда по желобку с крыши стекает дождевая вода.

Сынок очень любит помогать. Ни одно дело без него не обходится.

Поливаю огурцы и вдруг вижу кое–что интересное.

– Паша, смотри что я нашла! – зову малыша.

Он подбегает.

Раздвигаю листики обеими руками, а там огурчик. Длинненький, толстенький. Как кабачок. Еще чуть–чуть и желтеть начнет.

– Ух ты! – сынок переводит восторженный взгляд на меня и обратно на огурец.

– Спрятался от нас и вырос вон каким большим! И как это мы его не заметили?

– Пусть есё ластет, есё больсе выластет. Вот таким, – делает круг своими маленькими ручками.

– Таких больших не бывает, – смеюсь я.

– Бывают! Я видел! – и глазки честные–честные.

Кто я такая, чтобы спорить со своим мужчиной.

– Ладно, пусть еще подрастет.

Может, бабуля его потом на семена оставит.

К концу полива у нас политы и грядки, и дорожки. Ноги наши чумазые, особенно у моего ребенка – до коленочек. Мы же босиком с ним бегаем по огороду: и для здоровья полезно, и обувь чистая.

Отмываемся от грязи тут же, в огороде. Потом идем рвать траву, что растет вдоль забора, – это курочкам и гусятам, что живут у нас в стайке. По утрам мы с Пашей ходим собирать там яйца в специальную корзиночку, он очень любит это дело.

Стараюсь каждую свободную минуту проводить со своим малышом, ведь скоро мне предстоит уехать в город, а он останется тут, с ба. Впервые надолго.

Глава 8

Алена

Сердце щемит каждый раз, как подумаю о скорой разлуке, в горле встает ком, на глаза накатываются слезы. Стараюсь, чтобы ба не замечала, но она все понимает.

– Чего ты слезы–то льешь, чай, не на край света едешь? – спрашивает она поздно вечером, когда Паша уже крепко спит в своей кроватке, а мы пьем чай за нашим круглым столом.

Не на край света. Всего за сто километров от наших Топольков. Но беда в том, что каждый день туда–сюда не поездишь. Только на выходных. При условии, что у меня будут эти выходные. Автобус ходит три раза в день, а бывает, ломается. Если ездить отсюда в город на работу, сто процентов буду опаздывать или прогуливать. Кто будет терпеть такого безответственного работника? Остается только ехать в город, снимать там квартиру или комнату, а на выходных – домой.

Представляю, с какой радостью буду приезжать сюда в пятницу вечером и с какой болью уезжать в воскресенье последним рейсом.

– Я бы с радостью осталась, – опускаю глаза в чашку. Переносицу снова печет. – Но денег мало, а скоро зима, Пашка из всего вырос, нужно купить ему теплый комбинезон, ботиночки. Да и мы с тобой пообносились…

– Мне ничего не надо, – отмахнулась ба, – вещей носить не переносить.

Она так всегда говорит, но я–то знаю, что в галошах ее дырка, а у зимних ботинок отваливается подошва, еще одного сезона они не выдержат.

Бабулиной пенсии и детских пособий не хватает, мои заработки на фрилансе нестабильные и невысокие, а в городе я надеюсь найти хорошую работу. Потом заберу Пашу, устрою его в садик, все ба будет полегче. Может, и ее уговорю туда перебраться. Скучно же одной будет, когда мы уедем.

– А тебе негоже в нашей деревне сидеть. Езжай, – продолжает ба. – Глядишь, с мужиком каким путевым познакомишься, замуж выйдешь.

Уехала уже раз. Вернулась с ребенком под сердцем. Ба ни разу не упрекнула меня в этом. Наоборот, поддерживала во всем и помогала. И вот теперь сама отправляет. Снова. Но я уже не та наивная девочка, что была несколько лет назад. В моей жизни теперь есть мужчина, которого я люблю, – мой сын. Никто больше не нужен.

– Давай сначала тебя замуж выдадим, – перевожу разговор в другое русло. – Ты у нас еще вон какая молодая и красивая.

– Тю–ю, за кого тут замуж выходить? Мужиков почти не осталось, а те, что есть, либо алкаши, либо пристроены, а то и всё вместе, – отмахивается она по привычке.

– А вот заберу тебя в город, там и найдешь себе хорошего человека.

– Я? Отсюда? Да ни в жизнь!

Упертая.

Но до того времени, когда я обустроюсь в городе, надеюсь, ба свое мнение изменит.

– Ты о себе лучше подумай. Пашке отец нужен, пацан все–таки растет, а у нас тут бабье царство.

– Не–не–не, не хочу ему чужого дядьку.

И родного отца Пашке не хочу тоже.

Он подлец, обманщик, изменник. Обида во мне не утихает даже спустя годы после расставания.

Какое счастье, что мой сын на него совсем не похож. Он больше в нашу породу – Савельевых. Бабуля, да и соседи говорят, что Паша – маленькая копия меня.

А может такое быть, что Паша не от Ромы?

В том–то и дело, что может!

Но сколько бы я не рассматривала своего сыночка, черты возможного отца в нем не вижу.

Самое главное, чтобы ни Рома, ни тот мужчина не узнали, что я родила. Больше всего на свете я боюсь, что кто–то из них, кто является биологическим отцом, захочет его отобрать у меня.

Хотя за три года ни один из них не попытался меня найти.

Васечкин даже ни разу не позвонил, хотя его номер я не блокировала. Почему?

Да потому что женился он. На той самой Оле.

Я–то наивно думала, что у него там кратковременная интрижка. Что позвонит, настоит на встрече, а там уже я услышу от него слова раскаивания, мольбы о прощении, уговоры вернуться.

Послушать очень хотелось. Но простить – не простила бы. Ни тогда, ни сейчас.

Измена Ромы перечеркнула все чувства к нему. Разом. Как отрезало.

А Васечкин и не думал писать–звонить–встречаться.

Вместо этого спустя три месяца я увидела в соцсети счастливую парочку. Рома в черном костюме и серебряном галстуке. И Оля эта в белом. С фатой. Пальцы свои растопырили перед камерой. С кольцами. У нее – с дорожкой мелких белых камней. Красивое.

Это кольцо должно было быть моим, но меня Рома вычеркнул из жизни, словно не было.

Вот как так, а? Я полгода ждала от него предложения, он уверял, что любит МЕНЯ. А сам сначала изменил, а потом хоба – женился на любовнице и судя по моське – счастлив.

Я только–только узнала о том, что жду ребенка. Практически одновременно с известием о женитьбе Ромы. Внахлест.

Сначала сердце сжалось от страха – как? Как я буду растить малыша одна, без мужа, без работы, без поддержки? Призналась бабуле, что в положении и растерянности, она мне строго–настрого запретила делать аборт. Вырастим, сказала. Дети – это счастье.

Уверенность ба передалась мне. Вырастим.

Три года пролетело, я ни разу не пожалела, что не сказала Васечкину о ребенке. Вот был бы подарок молодоженам, сообщи я им об этом тогда.

Только мне от Ромы ничего не нужно: ни помощи, ни алиментов, ни участия в воспитании сына.

Сама Пашу выращу. Он таким, как Рома, никогда не будет, уж я прослежу.

А второго человека, возможного отца Пашки, я после того раза и не видела больше. Вычеркнула ту ночь из головы, как будто и не было. Никому не рассказывала. Даже бабуля думает, что Паша от Ромы. Не смогла я признаться ей, что был в моей жизни другой мужчина. Пусть даже один раз.

Один раз не считается, верно?

Я уверена, что мой сын от Ромы. На девяносто девять процентов!

Спойлер к следующей главе

– Ты смотри–ка, соседи новые у нас, что ли… – ба прилипла к окну, что выходит на улицу. За ней, кряхтя, не без помощи бабули вскарабкался на табуретку Паша и тоже ткнулся носом в стекло.

Делаем ставки: кто приехал в соседский дом?

Глава 9

Алена

– Ты смотри–ка, соседи новые у нас, что ли… – ба прилипла к окну, что выходит на улицу. За ней, кряхтя, не без помощи бабули вскарабкался на табуретку Паша и тоже ткнулся носом в стекло.

Любопытство и меня распирает. В наших Топольках новичков почти не бывает. В основном отсюда уезжают, ибо работы нет.

– Никак Матвеевна дом продала?

– Похоже на то. Она говорила, сын еще год назад на продажу его выставил. Мать к себе хочет забрать, а то одна она тут, болеет часто, а ему к ней не наездиться.

Матвеевна – бабулька восьмидесяти лет. Ее дом от нас – через дорогу, немного наискосок. В городе у Матвеевны живет сын. Бизнесмен. Николай. Лет десять назад он снес старую избушку и построил большой кирпичный дом на ее месте. И табличку на фасаде прибил с красивой надписью «Домик для мамы». Всей деревней приходили поглазеть на эту табличку и на сам дом.

А теперь возле этого дома стоит грузовик и из него мужчины в комбинезонах таскают мебель и технику. От таблички на фасаде осталось темное прямоугольное пятно.

– Интересно, кто теперь тут жить будет?

– Скоро узнаем. Пирогов напечем, знакомиться пойдем, – уверенно заявила ба. – Традиция у нас такая.

Об этой традиции уже вся деревня забыла, – усмехаюсь про себя. Но почему бы и не сходить.

– Я тозе пойду, – важно заявил Пашка.

– Конечно. Все вместе пойдем.

Вот только идти нам никуда не нужно. Новосел приходит в гости сам. На следующий день.

Им оказывается дедок примерно того же возраста, что моя бабуля. Ну, как дедок. Скорее, красиво состарившийся мужчина. С добрым взглядом карамельных глаз, мягкой улыбкой на подернутом морщинками лице, с белой бородой и такими же белыми волосами. Натуральный Дед Мороз, летняя версия. Только поджарый, без намека на пузико.

Одет прилично: в льняную рубаху навыпуск, джинсы и… галоши. А что поделать, в деревне только в такой обуви ходить.

Мы как раз собирались обедать, когда он постучался в дверь. Накрывали на стол.

У нас все просто: щи из свежей капусты, картошка с мясом и салат. Все из своих продуктов. Не удивлюсь, если сосед пришел на запах. Окна–то у нас открыты, жаркие денечки стоят в середине августа.

Пришел он не с пустыми руками, а с бутылкой хорошего вина. Дорогого и настоящего, судя по этикетке.

– Добрый день, хозяюшки! – прогремел басом на всю нашу просторную веранду, где мы летом обедаем. – Гостей принимаете?

– Коли гости с добром, что б не принять, – ответила ему бабуля неожиданно воркующим голосом.

Поправила волосы, разгладила складки на фартуке.

Смотрю на нее и не узнаю. Щечки зарделись, глазки блеснули, грудь выпятилась. Ба у меня женщина симпатичная, молодо выглядит для своего возраста. Ей всего шестьдесят семь недавно исполнилось, любой пятидесятилетней фору даст.

И дедок тоже на бабулю как зыркнул, так плечи распрямил, в карамельных глазах заинтересованные огоньки заплясали.

Симпатия с первого взгляда, бывает же.

Зато, думаю, теперь в город уезжать не страшно, бабуля моя и сынок одни не останутся, будет кому за ними присмотреть. Если, конечно, сосед хороший.

– Позвольте представиться, со вчерашнего дня я теперь ваш новый сосед.

– Мы так и поняли. Добро пожаловать. Садитесь с нами обедать.

Бабуля у меня гостеприимная.

– С удовольствием. Я, можно сказать, на запах пришел. Уж больно давно не ел домашней еды.

Я поспешно достала дополнительные приборы. А сосед выставил бутыль на стол.

– Это что еще такое? – ба нахмурилась. – Уберите, мы такое не привечаем.

– Понял. Учту.

Раз – и будто ничего не было. А добрая улыбка деда осталась.

Ба начала разливать по тарелкам борщ.

– Как зовут нашего соседа? – первую порцию поставила перед гостем. Он довольно крякнул.

– Митяй.

– Митяй и все? – вторую тарелку поставила мне.

– А что еще?

– Митяй, так Митяй, – ба легко взмахнула рукой. – А я Людмила.

– Милочка, значит.

– Людмила, – поправила его ба, поставив себе тарелку. – А это внучка моя Алена.

Я кивнула, встретившись взглядом с Митяем, растянула губы в приветливой улыбке.

Интересно наблюдать за новым знакомым и бабулей. Я ее такой сияющей еще ни разу не видела. Тем более что этот знакомый производит приятное впечатление. Вежливый, интеллигентный, общительный. Совсем не похож на местных мужиков–колдырей.

– Внучка? – натурально удивился сосед. – Ну надо же!

– Что вас так удивляет? – теперь удивилась бабуля.

– Слишком молоды вы, Людмила, для бабушки.

– Скажете тоже, – зарделась от комплимента. – У меня уже и правнук имеется. А где же он? – ба закрутилась вокруг себя, а мой сынок, что, стесняясь незнакомца, спрятался за ее юбкой, не успел скрыться. – Вот ты где, бабушкина отрада.

Подхватила его на руки. Пашка застеснялся еще больше, спрятал личико у бабули на шее. Правда, через секунду любопытство победило, вынырнул, глазенками хлоп–хлоп на гостя, а сам настороженный, как воробушек.

– Ого, какой у вас богатырь!

Разглядывают друг друга заинтересованно.

– Ты что Дед Молоз? – осмелев, спросил Паша.

– Ахаха, нет, не Дед Мороз. Я дед Митяй. А тебя как зовут?

– Павлик.

– Павлик. Павел значит. Хорошее имя. Мужицкое. А что, Павлик, рыба в вашей речке водится? На рыбалку пойдем?

– Подем! – глаза у моего ребенка загорелись ярче лампочки. Уже готов!

– Ишь чего удумал! – ба подбоченилась. – Ребенка махонького на рыбалку брать. Не пущу!

– Так мы бабу Люду с собой возьмем, да, Павлик? – подмигнул ему.

– Дя! И маму.

– И маму, конечно.

– Мама, мы идем с дедом Митяем на ибалку! Тебя и плаба с собой белем! – радостно воскликнул мой сынок. Как будто меня не было при этом разговоре, и я не слышала предложение Митяя.

– Увы, – с печальной улыбкой качаю головой, – это без меня. Я завтра уезжаю.

– На работу Аленка устраивается, – вместо меня поясняет Митяю бабуля.

Визуализация

Итак, новые герои

Ба

Митяй

Паша - любитель огурцов

Алена, деревенская версия

Глава 10

Алена

В городе я живу у бабулиной приятельницы Марии Паллны. Они когда–то вместе работали на заводе, до сих пор общаются, вот и договорились, что я на время сниму у нее комнату. Мария Паллна живет в двушке, отдала мне спальню за символическую плату. Тут есть кровать и шкаф для одежды. Больше мне и не надо. Остальное все свое: ноутбук, немного косметики, зарядки для телефона и ноута, документы.

– Ну? Что? – встречает она меня после третьего собеседования. Как и после первого и после второго. Такая же сердобольная и переживательная, как моя бабуля.

Отрицательно качаю головой, скидывая у порога туфли.

– Сказали, позвонят.

– Значит, позвонят! – уверенно и ободряюще.

Только я совсем не уверена. В одной фирме конкурс на место – человек тридцать на одну вакансию. В другой мне посчастливилось пообщаться с директором. Не понравился его сальный взгляд, сама сбежала. В третьей сухо сказали, что позвонят, но по тону понятно было сразу – звонка ждать не стоит.

Я ведь уже даже не по специальности работу ищу. Отправила резюме в лингвистические школы, но там обязательное условие – педагогический опыт, а у меня его не то что нет, нас даже не готовили в педагоги в институте.

Зато объявлений, что требуются продавцы и торгпреды, навалом. Но я не готова к такой работе. Для чего тогда я четыре года училась в институте, днями и ночами зубрила языки? Чтобы променять свои знания на кассовый аппарат? Нет, я еще не настолько отчаялась, буду искать работу по душе.

Уединившись в своей комнате, звоню домой. Включаю видео. С облегчением отмечаю, что ба здорова. Расспрашиваю ее как там Паша. Соскучилась сильно.

– Он тебе сам сейчас расскажет, – загадочно поиграв бровями, ба дает трубку правнуку.

Материнское сердце дрогнуло и рвануло к кровиночке, едва я увидела своего сыночка.

Паша эмоционально рассказывает, как они с дедом Митяем строили кормушку для куриц, а я жадно всматриваюсь в любимое личико, ловлю эмоции, интонации, замечаю крохотные изменения в своем мальчике. Мне кажется, Паша вырос за эти два дня! Взрослый совсем стал, и разговоры у него взрослые:

– Я суюпоётом самоезы клутил! Сам! – заявляет мне с чрезвычайно серьезным видом.

– Чем крутил, что крутил? – не понимаю. Таких слов в лексиконе моего ребенка еще не было.

– Суюпоётом клутил самоезы, – терпеливо поясняет сынуля. Еще один вопрос и чую, будет закатывать глаза, что мать у него непонятливая.

– Шуруповертом, – подсказывает бабуля. – Саморезы, прости их Господи.

– А–а, поняла. Здорово! Получилось?

– Есё как! – гордо. – Дед Митяй сказал, что у него так не получилось, а я смог. Он мне его подалил.

– Шуруповерт подарил?

– Да. Дед Митяй сказал, он ему не нузен. Во! – поднимает с пола диковинный инструмент. Еле как рукоятка помещается в маленькой руке моего мальчика. – Смотли как зуззит! – нажимает на какую–то кнопку.

Действительно жужжит.

– Вот сюда самоез надо вставить, эту кнопку назать и все!

Показывает, не замечая, что в экране только его макушка торчит.

– Дорогой же подарок, неудобно, Пашенька, – начинаю переживать я. Надо будет вернуть если не сам инструмент, то хотя бы деньги за него. Дополнительные расходы – щелкают в моей голове цифры. – Он деду Митяю самому, наверное, нужен.

– Дед сказал, не нузен больсе. У него есё один есть.

Приеду, разберусь. И с ба проведу беседу, чтобы не разрешала Паше брать подарки от чужих людей. Дорогие причем! И вообще я не уверена, что Митяй сам отдал инструмент Паше, наверняка сынок выпросил, а тому было неудобно отказать.

– Хорошо, сыночек. Ты у меня молодец. Я тебя очень–очень сильно люблю, – топит меня нежностью.

Сердце сжимается от тоски по моему мальчику. От невозможности прямо сейчас сграбастать мою кровиночку в крепкие объятия, вдохнуть его сладкий аромат. Хоть все бросай и прямо сейчас езжай домой. Хоть на такси за бешеные деньги, хоть пешком в ночь.

Сглатываю ком в горле. Только бы не разреветься перед экраном. Сынок испугается, увидев мои рыдания.

– А есё мы на лечку ходили. Я хотел купаться, бабуля не лазлешила, говолит, вода холодная. А я потлогал – теплая. А дед Митяй сказал, что у него есть бассейн. Он в него воды набелет, она на солнышке наглеется, и я буду купаться.

– Хорошо, мой сладкий. Ты только один никуда не ходи, ладно? Только с бабулей.

– Холосо. Мамочка, а ты сколо плиедешь?

– Скоро, мой хороший. Очень скоро.

– Завтла?

– Постараюсь завтра.

– А ты мне что–нибудь пливезесь?

– Что–нибудь привезу.

Прикусываю язык, чтобы не сболтнуть про подарок. Не удержалась, купила Паше набор машинок. Расскажу – не уснет ведь. Хотя какие тут машинки, если у него есть настоящий шуруповерт.

– Что ты хочешь, солнышко?

– Самоезы надо для суюпоёта, – важно. – И суюпчики.

Ты смотри какая деловая колбаса теперь у меня сын! Саморезы ему надо для шуруповерта. И шурупчики. В кого только он у меня такой? Рома даже лампочку не мог в магазине выбрать, когда наша перегорела, а уж как вкрутить ее – и подавно не знал.

– Ладно, придумаю что–нибудь.

– Ну фсё, пока–пока, мамочка!

Изображение ломается. Слышу громкие чмоки, вижу губки моего мальчика. Он телефон целует. Прямо в экран.

А–а–а, я сейчас точно зареву!

– Дай–ка мне трубочку, – просит ба.

Вкатываю слезы обратно, чтобы ба не увидела мою сырость, натягиваю улыбку. Реально легче становится, когда слышу ворчание бабули, а потом и она сама появляется перед камерой:

– Он с этим шуруповертом даже ночью не расстается. Под подушку прячет, – ворчит. – Вот что значит, мужик в доме появился. Всё–всё перекрутили с Митяем. Только наш сначала раскрутит, а потом закручивает, а силенок не хватает. Давеча табуретку разобрал, собрал кое–как, два шурупа потерял. Хорошо я заметила, что хлипко стало, а так бы села и упала…

– Митяй у нас, что ли, живет? – осторожно спрашиваю. Шустрый, однако, дедуля.

Глава 11

Алена

Колебалась я недолго.

Уже утром набираю заветный номер и жду ответа. В ушах бахает пульс, ладошки потеют, я вся напряжена. А ну как не получится?

Как такового опыта у меня нет. Фриланс? Обычно к нему работодатели относятся скептически и не считают чем–то серьезным.

Мне очень нужна работа, и я мысленно зажимаю кулачки. Только бы взяли! Я в лепешку расшибусь, но буду делать все, чтобы зацепиться и начальство было мной довольно.

– Компания «Диамант», Ангелина, доброе утро, слушаю вас, – длинные гудки в динамике сменяет красивый мелодичный голос. Такой уверенный, что я сперва робею и забываю все заготовленные слова.

А еще название фирмы вышибает пол под ногами.

«Диамант».

Это же не то, о чем я подумала, верно?

Голова от волнения начинает кружиться. На всякий случай прислоняюсь спиной к стене.

– Здравствуйте, – первое слово выходит блеющим, но я быстро беру себя в руки и продолжаю уже уверенно: – Меня зовут Алёна Савельева, я хотела бы узнать насчет вакансии переводчика…

– Минуточку, – без какого–либо удивления в голосе Ангелина на несколько секунд пропадает, а потом огорошивает: – Сегодня в одиннадцать вы приглашены на собеседование. Не забудьте диплом об образовании и паспорт.

Называет адрес.

Ошибки быть не может. «Диамант»! Компания, где работает отец моего ребенка!

И меня пригласили туда на собеседование. Вот это связи у Митяя!

Первый порыв – отказаться.

А потом…

Ведь я мечтала там работать, так почему я должна отказываться от мечты только потому, что там работает Рома? Он кто мне? Никто! Это раз.

Он, может, давно уволился оттуда или перевелся куда. Я за ним не следила после того, как он женился. Это два.

А еще, и это три – даже если он там работает, мы можем с ним не пересекаться.

Надеюсь, это не ему переводчика берут?

– Ангелина! – зову девушку, пока она не отключилась. – Скажите, пожалуйста, кому понадобился переводчик?

– Заместителю генерального директора Виталию Михайловичу – важно проворковала Ангелина. Как будто сам заместитель рядом стоит и слушает что и какой интонацией она говорит.

Не Васечкину. Это радует.

Но к встрече с ним надо быть морально готовой.

– Спа… спасибо…

Ошарашенная, еще долго слушаю гудки, а потом меня будто кто тюкает по темечку.

Собеседование! Сегодня! В одиннадцать!

А сейчас девятый час.

Времени мало!

Не давая себе возможности сомневаться, начинаю носиться по комнате. Одежды у меня немного, почти вся – офисный стиль, но для «Диаманта» надо выбрать лучшее.

Останавливаю выбор на брючном костюме цвета фисташек. Белая блузка под пиджак, бежевые туфли на квадратном каблуке, сумочка в тон. Волосы оставляю распущенными. Макияж – только подчеркнуть глаза, плюс темный блеск на губы. Капельку любимых легких духов на шею.

Результатом я довольна. В отражении зеркала вижу вполне деловую девушку.

Рождение ребенка и время внесли свои коррективы во внешность. Ба говорит, что так мне даже лучше. Тело чуть налилось, формы округлились, я стала более женственной.

Для важности, но скорее из нежелания быть узнанной, если встретится Васечкин или тот, другой мужчина, дополняю образ очками. Они у меня для чтения, пользуюсь редко, только когда работы много и глаза сильно устают, но сейчас могут пригодиться.

Снова разглядываю себя.

Не узнают, – прихожу к выводу.

По крайней мере, не сразу. А потом разберусь, если что.

Репетирую несколько выражений лица. В основном серьезных или заинтересованных, с вежливой улыбкой и без.

Спохватившись, что времени осталось мало, только–только на дорогу, судорожно проверяю документы и, перекрещенная МариПаллной, мчусь на остановку.

В последний момент, увидев такси, передумываю ехать на автобусе и ныряю в машину.

Называю адрес.

Молодец, – хвалю себя, – что поехала на такси. Так я точно не опоздаю. Не придется мчаться от остановки, высунув язык.

Без пятнадцати одиннадцать я стою перед входом в здание. Скольжу взглядом по окнам первого, второго, третьего этажей.

Васечкин тогда работал на третьем, там же мы его застукали с Ольгой. Интересно, сейчас он на каком этаже? После повышения, говорил, переедет на четвертый. Хорошо было бы, если бы Рома поменял место работы. И город. И материк заодно.

На каком этаже я буду работать?

Надо идти на собеседование, там все узнаю.

Настроена я решительно, но трушу, как заяц, когда вхожу внутрь.

На первом этаже, как и раньше, ресторан. Поднимаюсь на второй. По лестнице. Надо же, была здесь давно, один раз, а мышечная память сработала. С удивлением замечаю, что на стенах появились направляющие стрелочки. По краю ступенек – тоже.

Мне три года назад их ой как не хватало, чтобы найти выход. Плутала как в лесу дремучем, пока Даню не встретила.

Так, сейчас бы не встретить. Это, можно сказать, задача номер один.

На втором этаже в большом светлом холле вижу островок администратора. Не чувствуя ног, подхожу к нему. Обращаюсь к девушке, что сидит за монитором, печатает что–то.

– Здравствуйте. Я на собеседование. Мне назначено.

– Алена Савельева? – поднимает она голову. По голосу узнаю ту самую Ангелину, что разговаривала со мной по телефону. С интересом разглядываем друг друга.

– Да, это я.

Она – натуральная Барби. Блондинка с длинными волосами, кукольным личиком, в строгом костюме, состоящем из пиджака и юбки до середины бедра. Это я успела разглядеть и оценить, пока она поднялась из–за стола и подошла ко мне.

– Идемте, я провожу вас.

Вежливая такая, деловая. С прямой спиной и задранным носом. Выпрямляюсь тоже, шагаю рядом уверенной походкой от бедра. Как будто сто лет тут работаю. Мимоходом ловлю свое отражение в стеклянной перегородке. Я в своем брючном костюме выгляжу ничуть не хуже этой девушки.

Стоит ли говорить, что внутри этого здания еще больше шика и лоска, чем видно с улицы. Тут даже в воздухе запах кофе витает особенный – очень дорогой. И зелени много: цветы под потолок стоят то тут, то там. В декоративных кадках. Красиво.

Глава 12

Алена

– Отдел кадров этажом ниже, занесите к ним документы, подпишите приказ, – деловито инструктирует Ангелина, пока я пытаюсь прийти в себя.

Вообще в этой приемной нас трое. Кроме меня и Ангелины тут еще один человек. Холеная стройная женщина лет за сорок. Она в очках с модной оправой на цепочке и смотрит поверх них на меня с прищуром и… явным неудовольствием.

– А как же собеседование? – заметив, что Ангелина хочет уйти, встрепенулась я.

– Виталий Михайлович поговорит с вами, когда приедет. Дождитесь его, – Барби ведет плечом с таким видом, будто я задаю глупые вопросы, а ей некогда мне отвечать. При этом бросает короткий взгляд на женщину за столом, незаметно кивает. Как будто мысленно одна спросила: «Это она?», другая ответила: «Она».

Странный диалог.

Мне нужно быть готовой ко всему. Даже к тому, что я не понравлюсь. В женском коллективе всякое бывает.

Ладно, разберусь.

– Здравствуйте, – оставшись наедине с женщиной, приветливо и как можно искренне улыбаюсь ей. – Меня зовут Алена. Алена Савельева. Игоревна, – на всякий случай добавляю. Я же не знаю, как тут принято обращаться друг к другу. – Мне сказали, тут есть вакансия переводчика, позвонила и вот я тут. А вы не знаете, когда приедет Виталий Михайлович?

– Виталий Михайлович, милочка, мой муж, – холодно произносит дамочка.

– Оу, здорово… – растерянно хлопаю глазами. Что я должна сказать – поздравить или посочувствовать?

– Поэтому… предупреждаю… – от ее леденящего тона мурашки ползут по спине. При этом она авторучкой размеренно стучит по столу. А у самой вид, будто хочет эту авторучку в меня воткнуть. Как копье.

О чем она хотела предупредить, я услышать не успела.

В приемную влетел дядечка. Толстячок вообще–то. Но в костюме. С портфелем под мышкой. И с громкой одышкой. На вскидку ему лет так пятьдесят.

Устремился прямиком в кабинет.

– Здравствуйте, я… – делаю шаг за ним.

Но он не то что не услышал, кажется, даже не заметил меня. Будто я невидимка.

Жена Виталия Михайловича подскочила с места и помчалась за дядечкой.

Это он? Ее муж и мой будущий начальник? Дикари какие–то.

Надо сказать, что приемная и сам кабинет директора разделены стеклянной стеной. Поэтому все, что там происходит, я не слышу, но прекрасно вижу. Как и они меня.

А прямо сейчас там жена Виталия Михайловича возмущенно машет руками и что–то гневное выговаривает дядечке, который уселся в директорское кресло и вытирает пот со лба салфеткой.

Он точно ее муж. Только супруг может позволять такое поведение своей супруге. Он в ответ, судя по губам, что–то мямлит, а она еще сильнее разоряется. Интересно, что за претензии у нее к нему? Почему нельзя все выяснить дома?

Так, Митяй, ты точно знал, куда меня посылал?

Чтобы не таращиться на них, кручу головой, рассматривая обстановку.

Огромные окна с жалюзи. На подоконниках горшки с цветами, по углам кадки с фикусами. На полу ковровое покрытие. Все в серо–стальных цветах. Лаконично, красиво, дорого. Кабинет директора оформлен так же.

– Зайди… те… – распахнула стеклянную дверь дамочка. Щеки алые у нее под стать красной блузе в белый горох и взгляд разъяренный.

Ну я и пошла. Мимо нее. С гордо поднятой головой. Ибо я этой женщине ничего не сделала, нечего меня тут четвертовать.

– Виталий Михайлович, здравствуйте! – с порога начала я. – Меня зовут Савельева Алена Игоревна, я пришла на собеседование. Я переводчик.

Близко подходить к столу директора не стала. Из соображений безопасности. Сделала от входа всего пару шагов, помня, что за спиной опасный объект.

– Да–да, я в курсе, – рассеянно ответил Виталий Михайлович. Видимо еще не отошел от разговора со своей фурией. – В отдел кадров уже сходили, оформились?

– Н–нет еще, – я опять растерялась. Ни в одной известной мне компании без собеседования в отдел кадров не отправляют. – А вы разве не будете меня собеседовать?

– Нам очень нужен переводчик. Вы приняты, Алена Игоревна. Аллочка введет вас в курс дела.

Оглядываюсь на дамочку. Она спряталась за стеклянной перегородкой. Села за свой стол, но глаз с меня и мужа не сводит. Это она Аллочка? Бдит как сыч. Даже дверь за собой не закрыла, чтобы слышно ей было, о чем мы с ее благоверным разговариваем.

Стоп! Он сказал «вы приняты»?

– Серьезно?

– Мы тут не шутим, – глянул он на меня из–под густых бровей. Уже взял себя в руки, включил начальника.

Ой, я вслух спросила, да?

– Хорошо. Спасибо, – ошарашенно благодарю. – Могу идти?

– Идите.

Слушайте, это не собеседование, а фантастика какая–то. Я вообще думала, «Диамант» солидная фирма, отбор сотрудников жесткий, и требования к кандидатам запредельные, а тут, оказывается, меня ждали. Девушку, можно сказать, с улицы. Диплом не проверили. Вдруг я троечница была? Не поговорили со мной на пяти языках. Вообще ни о чем не поговорили!

Мда–а, дела…

Выхожу от директора. Закрываю за собой дверь.

– Меня приняли? – уточняю у фурии, хлопая ресницами.

Сама тихонечко себя щипаю за запястье. Мне не снится? Я реально нашла работу?

И вдруг на меня накатывает паника. Справлюсь ли я? Опыта нет!

Так, насчет опыта я зря волнуюсь, языки я знаю в совершенстве, итальянский подтяну.

А график какой? А зарплата? А вдруг командировки, а мне нельзя уезжать!

А Виталий Михайлович знает, что у меня маленький ребенок?

Из–за наличия у меня малыша я не раз слышала отказы, потому что у руководства стойкое убеждение, что дети болеют часто, значит сотрудник постоянно будет брать больничный.

Может быть, пока не говорить про ребенка?

Беспомощно смотрю на Аллочку. Она недовольно закатывает глаза, но встает со своего места.

– Идем-те, покажу где у нас что, – с одолжением.

Хоть тон смягчила. Видимо, вызверилась на мужа и подобрела.

Глава 13

Алена

– Здесь чай–кофе, – Аллочка показывает закуток в приемной. За двухметровым фикусом его не сразу заметишь. – Есть на рабочем месте запрещено, чтобы едой не пахло. Чай пить можно. Два раза в день – в десять утра и в три часа дня. По пятнадцать минут.

Киваю, правда, она на меня не смотрит.

Выходим с ней из приемной.

Двери, двери, двери по обе стороны от коридора. А за какой–то из них мы с Даней мстили Роме и Ольге... Это точно было на пятом этаже. Сбегая после той ночи, машинально считала пролеты.

Пытаюсь вспомнить, где то помещение. «Производственная необходимость», – как сказал тогда парень. Чтобы я эту производственную необходимость обходила за три версты.

Не могу сориентироваться. Все двери одинаковые.

Мне очень хочется спросить Аллу и про Васечкина – работает ли он еще тут, и про Даню, жаль, что я знаю только имя. Но молчу, ибо чувствую острую неприязнь от Аллочки, а спроси я еще про ее коллег, вообще неизвестно что она обо мне подумает. И так выходит, что меня взяли по знакомству, получается, с… Митяем?

Я даже про него не смею спросить. Остается дождаться вечера и позвонить бабуле. Уж она–то о Митяе должна что–то больше знать, кроме того, что он наш сосед.

Идем дальше.

В голове крутится сотня вопросов. Самых разных. Но мне кажутся они все неуместными и наивными. Сама узнаю со временем, – решаю я. Разберусь. Меня же приняли на работу! Это самое важное.

– Тут санузел, – Аллочка взмахивает рукой в одну сторону, – там кухня для персонала, – указывает в другую. – Но мы там не едим, чтобы запаха еды не было.

Поняла, есть вообще нельзя.

– А где вы едите?

– Ресторан внизу.

Оу… там же дорого…

– Кафе есть через дорогу, – видимо, Аллочка заметила мой обескураженный взгляд. – Цены приемлемые.

Хорошая новость, – благодарю ее улыбкой.

– В конце коридора конференц–зал, – продолжает знакомить меня она, – там проходят планерки для менеджеров по понедельникам. В тринадцать ноль–ноль.

– А мне нужно на них присутствовать?

– Спрошу у шефа.

Странно… Какой–то червячок сомнения начал меня одолевать, только я еще не сформулировала, что именно меня смущает.

– Простите, как вас зовут?

Спрашиваю чисто из вежливости. Ну и чтобы знать, как к ней обращаться в случае чего.

– Алла Георгиевна, – важно.

– Очень приятно. А меня Алена. Алла Георгиевна, а какие у меня будут обязанности?

– Юристы подготовят договор и должностную инструкцию, там все будет прописано. Документы с собой?

– Да, конечно.

Спускаемся с ней на этаж ниже.

– Тут у нас отдел кадров.

Заходим.

– Девочки, привет, – здоровается Алла Георгиевна с коллективом. Те – в ответ тоже.

Тут четыре сотрудника. Одну даму я узнаю сразу. Она сидела за нашим столом на юбилее компании. Имени ее не помню. Три женщины довольно молодые. Лет по тридцать – тридцать пять.

– Новенькая наша. Переводчик, – Алла многозначительно выделяет последнее слово.

– Здравствуйте, – здороваюсь со всеми сразу.

Какие–то они все неприветливые. Расстреляют сейчас меня четыре пары женских глаз.

– Присаживайтесь, – указывает на стул рядом со своим столом знакомая мне дама.

Аллочка остается где–то позади. Шушукается с другими сотрудницами.

– Алена Игоревна Савельева? – спрашивает меня кадровик. Киваю. – Документы ваши.

Не узнала она меня. Конечно, я на юбилее была от силы час, за столом сидела минут пятнадцать, а потом ушла искать Васечкина. Неудивительно, что меня не запомнили.

Подаю ей, что просит.

Открывает страницу паспорта с фотографией, заносит данные в компьютер. Потом смотрит прописку. Сканирует эти страницы для личного дела. А потом… не листая дальше, откладывает мой паспорт в сторону.

Так и должно быть или это нарушение? Но она же не первый день работает тут, должна знать как надо, – успокаиваю я себя. Спрос, если что, с нее будет.

Я же все равно хотела утаить, что у меня сын есть, так?

Спросят, скажу, а нет – значит, нет.

Дальше она сканирует другие документы: СНИЛС и диплом.

– И откуда взялась только? – слышу за спиной громче, чем шепот.

– Ушлая девица, – другой голос. Неприятный. С ядом.

– Особый договор там, – а это Аллочка. Тоже змеюка, – заключаю я.

Я привыкла думать о людях в первую очередь только хорошее. Но сейчас кожей чувствую, что шепчутся и высказываются женщины обо мне, кости перемывают. Мне почему–то неприятен сей факт. Неужели я заняла чье–то место, раз у них такая реакция?

Чувствую прилив крови к щекам. В ушах долбит пульс, не давая подумать о чем–то другом. Порадоваться, например, что работу нашла. И где! В одной из престижных компаний города!

Наоборот, мне хочется быстрее покинуть это место. Мне здесь не рады, и шепотки за спиной – только начало. Серпентарий за спиной шипит.

– Ознакомься и подпиши, – передо мной появляется несколько листов. Еще теплых от принтера. – Приказ, трудовой договор, должностная инструкция, техника безопасности… – белым шумом слышу голос кадровика.

Зато голоса за спиной разбираю четко:

– Это ж кому надо дать, чтобы сразу в помощницы попасть? Девчонки годами в низах сидят…

Нет, не обо мне говорят, – отпускает меня. – Я же на должность переводчика пришла, а они о помощнице говорят. Я уже сочувствую ей, хоть и не знаю кто такая.

Пытаюсь вникнуть в суть договора. Буквы от волнения пляшут перед глазами. Цепляюсь только за цифры.

Оклад…

Оклад?

– Посмотрите, пожалуйста, тут, наверное, ошибка… – тычу пальцем в строчку.

– Нет, все верно. Вас не устраивает зарплата? Это только оклад, к нему начисляются северный коэффициент, премии, KPI… – как будто уговаривает меня не отказываться от работы.

Так, Алена, возьми себя в руки. Дают – бери.

А зарплату тут дают такую, что уже через два месяца можно снять квартиру и забрать Пашу в город, устроить в садик и жить припеваючи. Я и мечтать о таком заработке не могла. По крайней мере так быстро.

Глава 14

Даниил

Самолет приземлился строго по расписанию. Аэропорт, что расположился от родного города всего в десяти километрах, встретил солнечным утром, чистым небом, легким летним ветерком и надеждой, что все обойдется.

Дожидаюсь багаж, вызываю через приложение такси и еду домой, обуреваемый самыми разными мыслями. От предвкушения встречи с родственником до тревоги за него.

А тревожиться есть чему.

Три дня подряд звонил деду, писал, но никто не брал трубку. Гудки шли, а на звонок никто не отвечал. Сообщения висели непрочитанными.

И я занервничал. Позвонил всем, с кем дед мог контактировать, все огорошили, что давно его не видели, не слышали. Даже сосед, с которым дед довольно хорошо общался, и тот ничего не знает.

Как тут не нервничать, не волноваться?

В итоге купил билет на ближайший рейс, быстро покидал вещи в чемодан, и вот я здесь.

Надеюсь, с дедом все хорошо. О плохом даже думать боюсь.

В стотысячный раз прокручиваю в голове все наши телефонные разговоры с дедом. Ищу зацепки его внезапного молчания. Всегда здоров был. Весел. Оптимистичен. Меня домой звал.

При одном из последних наших созвонов, примерно недели три назад, родственник заявил, что официально уходит на пенсию. Устал тянуть один большую махину. Ну, как один. Это он приврал, конечно. У него огромный штат слаженной команды, тут придраться не к чему. Но капитан этой махины решил умыть руки, уйти на заслуженный отдых и поставить у руля меня.

Я в очередной раз отказался, чем, естественно, расстроил деда. Но он не давил. Сказал «значит, еще не время».

Я потом долго размышлял над словами деда. В итоге согласился. Ибо кто если не я, верно? Только сказать ему об этом не успел.

Нет, я ему еще скажу! Я не позволю ему шутки шутить. Деду в следующем году семьдесят. Он у меня еще мужик крепкий, я уважаю его решение и принимаю его волю. Он должен знать, что я согласился! Что готов встать у руля его детища, продолжить его дело. Мне только нужно направление дать, поддержать на первых порах.

Только бы не поздно я приехал!

Дабы отвлечься от угнетающих мыслей, пялюсь в окно.

Город за три года моего отсутствия особо не изменился. Разве что стал чуть шире на въезде, поменял кое–где вывески, облагородил остановки, разбил клумбы.

Мимо дома, где живет (а может, жила) Ольга, еду, отвернувшись. Знаю, она уволилась из компании сразу после того юбилея, а спустя три месяца вышла замуж. За того самого Васечкина.

Никаких чувств, кроме брезгливости, эта новость во мне не вызвала. Я рад, что не связал свою судьбу с Зайцевой, что ее измена вскрылась до того, как я сделал бы ей предложение и тем более женился потом, если бы она вдруг согласилась.

Значит, сама судьба так решила. Уберегла.

И до сих пор, видимо, бережет. В моем окружении за эти годы не было каких–либо серьезных отношений. Не попадались искренние, бескорыстные девушки, от которых бы сносило крышу.

Кстати, Васечкин, насколько мне известно, до сих пор работает в компании. В той же должности специалиста в отделе сопровождения. А место менеджера отдела продаж дед тогда отдал моему однокласснику Вадиму Антонову, где тот и трудится до сих пор. Успешно причем.

Цепочка Ольга–Васечкин неизменно заканчивается Дюймовочкой. Как воспоминание об измене невесты и незамедлительной ответке.

Интересно, как Дюймовочка поживает? Страдает по Васечкину или уже выскочила замуж? Знатно мы тогда с ней отожгли.

Жаль, что сбежала, пока я спал. Можно было бы продолжить наше знакомство.

Хотя…

Нет, хорошо, что сбежала. Что бы я с ней делал потом? Я тем вечером действовал на эмоциях, соблазнил девчонку, скинул с ней пар, а утром проснулся с холодной головой и стойким желанием уехать к черту на кулички, что и сделал тем же днем.

Образ Дюймовочки стерся из памяти, оставив только наивные зеленые глаза. При встрече скорее всего не узнаю девчонку.

Да и зачем?

Серьезные отношения не про меня. У меня сейчас другие цели. В первую очередь – дед.

Приезжаю домой, поднимаюсь на лифте на свой этаж, звоню, никто не открывает.

И снова волна тревоги поднялась в груди. Только бы я не опоздал!

Надо было приехать раньше, не зря же дед звал. Наверное чувствовал, что…

Нет–нет–нет! Дед не может так поступить со мной!

Но я же смог его бросить на три года!

Не прощу себе, если с ним что случилось!

Делаю новую попытку дозвониться до родственника.

И о чудо!

– Да, внук? – бодро и практически сразу отвечает предок. – Доброе утро.

Живой! – отпускает меня.

А потом в груди поднимает злость на предка. Какого черта он ведет себя как ребенок, не берет трубку? Я чуть с ума не сошел за три дня, поседел на полголовы. Но это я выясню чуть позже. Не с порога же концерт закатывать.

– Доброе. А ты где? – осторожно спрашиваю.

– Я? – дед натурально удивился. – Дома.

Хоть не в больнице, – выдыхаю я. Но пока я все равно ничего не понимаю.

– Странно. И я у тебя дома. На площадке стою, в дверь звоню, никто не открывает.

– О, приехал! – радуется дед. – Наконец–то! Только зря не предупредил, я бы встретил.

– Так встречай, ты же дома. Ты же дома?

– Так я не там дома. Я в Топольках.

– В каких еще Топольках?

– Я разве не говорил? Домик себе прикупил, чтобы поближе к земле, к свежему воздуху. У нас тут лесок небольшой, речка есть, красота. А квартиру ты занимай. Ключ у соседа возьми.

Честно, первый раз слышу про домик в каких–то Топольках. Надо хоть загуглить где это и что.

Ну, дед, удивил так удивил. Ушел, называется на пенсию. И хоть бы словом обмолвился, что дом купил. Я–то думал, он теперь днями в квартире на диване валяется, новости слушает, а он…

Через пять минут попадаю в квартиру. Она встречает меня тишиной и, что несколько удивительно, чистотой. Дед всегда был чистюлей. Съехал отсюда, а клининговая, видимо, все равно приезжает по расписанию, убирается.

Глава 15

Даниил

В моем детстве, когда я еще пешком под стол ходил, у деда с бабой был свой дом. И я жил с ними все лето. Воспоминания смутные, если честно. Помню, ходили с бабой за речку за черемухой. Пироги ее с вишней помню. Блины каждое утро и парное молоко. С дедом на велике катались. Далеко. То в поле, то в лес.

Однажды, хорошо помню, день был солнечный, яркий, настроение было прекрасное. Вдруг мне на ладошку села пчела и… ни с того, ни с сего ужалила. Я заревел. Не столько от боли, сколько от обиды. Баба успокаивала, говорила, что я сладкий мальчик, и пчелка просто перепутала меня с цветочком. Чем–то мазала место укуса. Боль прошла, но настроение было испорчено, а пчел я с тех пор не люблю.

Потом дед и баба переехали в город. Постепенно деревню я забыл.

А деда, гляди–ка, спустя столько лет опять потянуло к земле.

.

Топольки – натуральная дыра деревня. Дома в основном старые, некоторые избушки вросли крышей в землю, поросли деревьями и крапивой. Асфальта нет. По улицам бродят стаи гусей. Кое–где куры ходят поодиночке.

О, в луже посреди дороги лежит настоящая свинья!

Обалдеть!

Проезжаем мимо по обочине. Как ребенок, приклеился носом к стеклу, рассматриваю животное.

Свинья большая, верхний бок с уже высохшей грязью, другим лежит в луже. Судя по морде – кайфует, из пятачка пузыри пускает, на нашу тачку ноль внимания.

Ойкаю, когда на колдобине машину подбрасывает, а вместе с нею и меня с водилой. Чуть башкой крышу не проломил.

Водила, уже не стесняясь пассажира, то есть меня, матюгается во все горло, что едем мы в какую–то запендень. И ладно, что сегодня жара, а дожди, очевидно, были давненько, поэтому проехать еще можно.

– Все, дальше не поеду! – заявляет вдруг мужик, останавливаясь на перекрестке. – Судя по навигатору, мы почти на месте. Вот, – кивает, – Цветочная.

Дед указал именно эту улицу. Осталось только дом найти. Под номером сорок.

Да и ладно. Прогуляюсь я. Воздухом деревенским подышу, вспомню детство.

Расплачиваюсь. Как только выхожу из тачки, таксист жмет газ, поднимает клуб пыли и скрывается из виду за считанные секунды.

Отмахиваюсь от пыли. Оглядываюсь, выбирая направление. Спросить даже не у кого, на улице не души, только та свинья валяется.

Мда–а, а пахнет тут… не фиалками. Скошенной травой, какими–то цветами и… навозом. Полной грудью, как я думал, не подышишь. Не помню, чтобы в моем детстве было столько вони. Может, привык…

Закидываю на плечо спортивную сумку, что прихватил с собой вместо чемодана. Там пара сувениров деду, бутылка коллекционного вина, сменная одежда мне.

Делаю несколько шагов и останавливаюсь. Куда идти? Налево – улица с домами, направо – то же самое. Все на первый взгляд одинаковые. Но есть среди них и неплохие, современные постройки.

Начинаю думать логически. Будь я на месте деда, какой бы дом выбрал? Явно не развалюху. А так как дед привык к роскоши и в средствах не стеснен, купил наверняка лучший дом, что есть в этой деревне.

Вон там как раз видна красно–коричневая крыша двухэтажного теремка.

Выбираю участки дороги почище и посуше. Надо сказать, это не так просто, ибо «мины» и «гранаты» – подарочки домашнего скота – по всей улице.

А еще, как я не старался, а пришлось дышать в полную силу. Ибо поверхностное дыхание грозило вылиться в проблемы с сердечным ритмом. Через несколько минут я уже и думать забыл, что тут гадко пахнет. Адаптировался. Приспособился. Пропитался.

С горем пополам добираюсь до теремка. Несказанно рад, что угадал с направлением. На фасаде дома висит табличка «Цветочная, 40».

Что ж, отлично, добраться я добрался. Не предупредив деда. Сюрприз, так сказать, дубль два. Теперь главное, чтобы он был дома. Что он там говорил: лес рядом, речка? Мог уйти. Надо было все же позвонить.

Только берусь за ручку калитки, как отвлекаюсь на шум.

Поворачиваю голову и холодею от ужаса.

Прямо посреди улицы ровным кругом стоит стая гусей, гогочет, крыльями машет, пыль до неба поднимает.

И нет, в ужас меня приводят не гуси и не их крики.

А то, что в середине этого круга замечаю чернявую головенку маленького ребенка. Гуси с вытянутыми вверх шеями в два раза больше малыша!

Гогочут зло, явно настроены мальчишку растерзать.

А взрослых – никого!

Стоп!

А я?

Рывком сбрасываю с плеча сумку, бросаю ее прямо на землю. Возможно, на «мины». Плевать.

Тут бы успеть спасти пацана. До него метров десять. И гуси между нами.

А мальчишка бесстрашный. С места не двигается, смело смотрит на окруживших его птиц. И не просто смотрит, а еще и фигу им показывает. Одну ручонку за спину спрятал, другую вытянул перед собой и фигушкой в клювы гусей тычет. И что удивительно, не кусают они его. Шеи книзу пригибают и… отступают. Заговоренный он, что ли?

Подбегаю.

– А ну брысь! – машу руками, ногами, пинаю особо жирного гуся. Пробираюсь к мальчишке, молясь, чтобы его бешеные птицы не тронули. – Пошли прочь! Ай! – получаю щипок прямо в икру. Больно, аж искры из глаз. – С–с… – проглатываю ругательство, внезапно вспоминая, что при детях материться нельзя. – Страхолюдина! Чтоб тебя! Кто это сделал? Ты? Или ты? – наступаю на одного с горбатым клювом, на другого, тоже агрессивного. Все на одно лицо! И орут, будто их режут, а не они нападают. – Я тебе щас шею сверну! В суп отправлю! На фуа–гру покрошу! – разоряюсь я.

Эй, вы там, в Думе! Боретесь с бродячими собаками, а про гусей не подумали? Они же злющие и кидаются похлеще шавок. Сожрут беззащитного ребенка, да что там, они и взрослого сожрут! Кто будет виноват?

А если они заразные? Бешенством? Тьфу–тьфу–тьфу!

Что? Рим они спасли? А нас кто будет спасать?

Подхватываю пацана на руки. Легкий как пушинка. Ощупываю, осматриваю.

– Цел?

Цел, – отпускает меня. Слава Богу!

– Ты чо? – лупает он на меня удивленными черными глазенками. – Испугался?

Глава 16

Даниил

– Ты чо? – пацан лупает на меня удивленными черными глазенками. – Испугался?

– Я?! – челюсть падает. Прямо в пыль. – Я тебя вообще–то спасал. От них, – киваю на гордо удаляющуюся стаю гоготдрилов.

– Они не кусаются, – заявляет на полном серьезе.

– Да? А это тогда что? – задираю штанину. Показываю синяк, который из розового на глазах становится сине–малиновым.

– Надо было фигу им показать. Вот так, – крутит у меня перед носом. – Они тогда не кусаются.

– Врешь!

– Я не влу!

– Реально? Надо было показать гусям фигу и тогда я избежал бы травмы?

– Дя!

– А раньше не мог сказать?

Душа требует реванша и следственного эксперимента. С возмущением и негодованием смотрю вслед стае. Есть у них какие опознавательные знаки или нет? Я при встрече им две фиги покажу! Хочу посмотреть сработает или нет.

Вот блин, они сзади все одинаковые. Белые, с серыми крыльями. И дорожка зла за ними тянется. Минная. Зеленая.

Ничего, того горбоносого, что меня цапнул, я интуитивно найду. Морда у него наглее всех была.

– Куда бежал–то хоть один, герой? – отведя взгляд от стаи, спрашиваю пацана.

– К деду Митяю. Он тут зивет, – пальчиком показывает на ворота деда.

Эм–м… с каких это пор Дмитрий Ильясович стал дедом Митяем? Или у него тут конспирация?

– А ты где живешь?

– Там, – показывает назад.

Домик через дорогу стоит небольшой, зеленый, ухоженный. Перед ним палисадник из частокола, кусты сирени вдоль строения.

– Родители дома?

Как они могли отпустить пацана одного? Разве детям такого возраста не нужен сопровождающий? А если кто чужой проездом будет, украдет ребенка?

Хотя дыра деревня же. Тут чужих, поди, не бывает. Или как я – один залетный в год.

– Мама где? – повторяю вопрос.

– На ипоте.

– А папа?

Хлопает ресницами. Взгляд такой непонимающий, будто первый раз слышит слово «папа». Наконец выдает, правда, неуверенно:

– Нету.

– Хотя бы дома кто–то есть из взрослых?

– Плаба есть. Она кулочек комит.

Та–ак… ничего не понятно. Мне нужен переводчик с детского.

– Пусти, – вдруг дергается.

Только я не отпускаю. Чувствую вдруг ответственность за ребенка. Слишком маленький он, чтобы его отпускать куда–то одного. Вон, гуси чуть не сожрали, а где–то недалеко еще свинья валялась. Тоже, может, что в голову тюкнет спросонья. Нет, нельзя мальчика бросать на произвол диким домашним животным.

– Мне к деду Митяю нада. У меня вот, – малыш показывает мне маленький компактный шуруповерт. Все это время он его прятал за спиной. – Не лаботает. Я зьму–зьму, а он не зуззит.

– М–м, – начинаю мало–мальски понимать детскую речь. – Аккумулятор, наверное, сел.

– Навелно, – кивает с таким важным видом, будто знает и слово аккумулятор, и как он работает. Хотя пацан такой сообразительный, что может и знает. – Дед Митяй сказал, у него есё один есть, а мне этот отдал. Поменяться надо.

– Так этот не работает.

– Ну и чо.

Продуманный пацан, – восхищаюсь я. Сломался агрегат, надо просто поменяться на другой, рабочий.

Держу мальчика на руках и удивительное дело: чем дольше держу, тем больше опускать не хочется. Раньше с детьми знакомства не имел, как общаться с ними понятия не имею, а этот парень мне нравится. Занятный.

Разглядываю его. Волосы черные, глаза что угольки, ресницы длинные. И кожа смуглая, загорелая. На меня в детстве похож.

– Ну, пойдем вместе к деду Митяю.

– А ты зачем? Тозе суюпоёт нада? – напрягся малой. Брови нахмурил.

Стараюсь не смеяться. Интересный парень мне попался.

– Не, я в гости. Я внук деда Митяя.

– Я тозе внук деда Митяя, – смотрит на меня в упор.

– Да ладно?

– Дя. Я главный внук.

Ничего себе заявочка.

Мы точно о моем деде разговариваем, или я что–то не знаю о жизни и похождениях моего предка? Уж не потому ли Дмитрий Ильясович бросил компанию и уехал не куда–нибудь в элитный поселок, а в эти на ладан дышащие Топольки? Потому что у него тут семья, о которой я не знаю?

– А я первый внук. Потому что я старше. Я раньше тебя на свет появился.

Опять шестеренки крутятся в чернявой головке. Дует губешки, думает, что сказать в ответ.

Смотрю на пацана и восхищаюсь. Забавный он. Умный. Бесстрашный. Настоящий мужик.

Сложилось бы все по–другому, поженись бы мы тогда с Ольгой, у нас к этому времени был бы такой же очаровательный малыш. Но Ольга предпочла другую жизнь. С Васечкиным.

– Павлуша! – вдруг слышу истеричный женский голос.

Оборачиваюсь.

Пересекая дорогу, к нам бежит женщина с перекошенным от испуга лицом. В цветастом платье, поверх которого надет фартук, а на ногах галоши. Чисто деревенская жительница.

А Павлушей зовут пацана, что я до сих пор держу на руках?

– Тебя зовут? – уточняю у малыша.

– Дя.

Надо же, хватилась.

– А ну, отпусти ребенка! – схватив дрын с обочины, баба замахнулась еще на расстоянии.

Ага, щас! Пока пацан у меня на руках, я хотя бы в безопасности. Не будет же она меня мутузить, еще в малыша попадет.

Прижав мальца к груди, укрываю его своим телом от безумной бабы. Группируюсь, готовлюсь принимать спиной удары.

Куда я попал?! – красными знаками воет в голове сирена.

И тут, на наше с малышом счастье, дедовская калитка открывается и появляется сам дед. В широких холщовых штанах, рубахе и ковбойской шляпе. Я его даже не узнал сперва. Бороду отпустил. Истинный Санта Клаус летний вариант.

– Дед Митяй, к тебе внук плиехал! Пелвый! – звонко обрадовал деда Павлуша. Вообще не испугался своей бешеной бабки.

В отличие от меня.

Попал Даня в передрягу, да? Как вам встреча двух «внуков»?

Глава 17

Даниил

– А я слышу шум какой–то, дай, думаю, пойду погляжу, кто шумит, – дед идет впереди меня по витой брусчатой дорожке, что ведет к дому.

– Долго шел, – ворчу, сам кручу головой, отмечая ровный зеленый газон на участке, раскидистые деревья, усыпанные яблоками, беседку под одним из них, увитую диким виноградом. Дальше еще какие–то постройки имеются. – Нас с Пашкой чуть гуси не сожрали.

– Фигу надо было показать, делов–то, – деда, похоже, забавляет мое маленькое приключение.

– Что, реально, работает? Мне Пашка тоже про фигу говорил, я не поверил.

– А то как же. Еще как работает. Пользуйся. Лайфхак, – поднимает палец вверх.

– Какие еще деревенские лайфхаки знаешь? Я по дороге свинью видел, кур с петухами и коровьи следы.

А еще разъяренную бабку с дрыном. Но о последней молчу, чтобы не задеть чувства деда. Вдруг у него с ней шуры–муры?

– Ты, Данька, погостить или насовсем вернулся? – хитрец щурится, распахивая входную дверь и жестом приглашая внутрь.

– На звонки отвечать надо, дедуль, – выговариваю ему претензионно. – Я за три дня чуть инфаркт раньше времени не заработал от волнения. Так что да, насовсем приехал. За тобой приглядывать буду. Хотя… – кошусь на него, – с такими соседями ты без пригляда не останешься. Чо трубку–то не брал?

– Занят был, – врет и не краснеет. – Дел тут, сам видишь, делать не переделать, – еще и руками круг описывает, имея в виду свои новые владения.

Ой, темнит предок, ой, темнит. Ну ничего, я до истины докопаюсь.

Одно то хорошо во всей этой ситуации, что дед здоров, бодр и весел. И это не показуха, а действительно так. Он даже как будто помолодел лет на десять. Уж не влияние ли это Пашкиной бабки?

В доме первым делом разбираю шуруповерт, ставлю аккум на зарядку. Жду объяснений от деда, а тот вместо исповеди хитро поглядывает в мою сторону, накрывая на стол, и молчит.

Павлушу забрала домой его бабка, и мне теперь даже скучно наедине с дедом. Я бы с удовольствием еще пообщался с ребенком. Понравился он мне.

– У тебя уютно, – окидываю взглядом помещение, отмечая, что хоть и чисто тут, но женской руки как–то незаметно.

Первый этаж дома – большая гостиная, кухня, санузел. На втором этаже – две спальни, еще один санузел, и одну комнату дед занял под кабинет. И, как я успел заметить, ни одной женской вещицы в доме нет. Странно.

– Что заставило тебя выбрать именно Топольки?

Я для себя уже придумал историю, что у деда тут была припрятана другая семья, просто скрывал он ее от меня много лет. И в этой семье у него даже еще один внук появился. Пашка. Мой брат. Двоюродный, получается?

Жду, что дед сам расскажет о своей новой семье. Или клещами вытягивать надо?

– Дом понравился. От города недалеко, лес рядом, речка. И воздух, заметил? Хоть ложкой ешь, – улыбается в бороду.

Не хочет рассказывать. Неужели думает, я буду осуждать? Я ж не ревнивый юнец, чтобы за наследство до рубля с новыми родственниками биться.

– Ну, насчет воздуха я бы поспорил… Почему этот мальчик, Паша, сказал, что он твой внук? – не желая ждать, когда дед соизволит объясниться, спрашиваю первым.

– Понравился пацан? – щурится, не переставая улыбаться.

– Прикольный. Родители у него кто?

– Людмилу ты видел. Прабабка она его.

Прабабка эта, как деда моего увидела, так дрын от себя откинула, заулыбалась, прическу поправила. Сразу такая милая и добрая стала. Божий одуванчик.

А еще – не похоже, что у нее с моим дедом что–то было. Но не исключаю, что будет.

Или…

С ее дочкой у деда роман был или какой другой родственницей? Вопросов много, а с ответами дед не спешит.

– Мать в городе работает, а Пашка здесь, с Людмилой живет.

– А отец Пашки?

– Отец подлец. Обрюхатил девку и в бега, – в голосе деда появились жесткие нотки.

Действительно подлец. Я бы от своего ребенка ни за что не отказался.

Реакция деда – это отцовская боль, что у дочки жизнь не задалась? Или он себя имеет в виду?

Чет у меня уже ум за разум заходит, логические цепочки то строятся, то рушатся.

– Мать, выходит, кукушка?

– Но–но! – дед кинул на меня осуждающий взгляд. – Мать у него – таких еще поискать надо. Не от хорошей жизни, знаешь ли, девка в город подалась. Думаешь легко ребенка растить на бабкину пенсию и детское пособие?

– А ты чего ее так рьяно защищаешь? – пытливо вглядываюсь в бледно–голубые глаза родственника. – И Паша сказал, что он твой внук... С чего был это?

Давай, дед, самое время рассказать все как есть.

– А как его еще назвать? – дед взгляд держит стойко. – Маленький же. А так он больше в правнуки мне годится.

– Если бы я не видел, как ты с его бабушкой переглядывался, решил бы, что ты на Пашкиной матери жениться собираешься. Признайся, у тебя новый роман? Если что – я не против.

– А то я тебя спрашивать бы стал – против ты или нет, – дед усмехается, а затем хмурится: – Ты о себе сначала подумай. Скоро тридцатник, а ты все перекати–поле. В твои годы у меня уже была трехлетняя дочка, а…

– Да–да, знаю, а у твоей дочки в моем возрасте уже был пятилетний я, – прерываю деда.

Подобные разговоры он заводит на протяжении последних… лет пяти. Зациклен на продолжении рода. Я и сам это понимаю и детей своих хочу, только с женщиной не повезло. Однажды обжегся и все. Как отрезало. Никому веры нет.

– Вот–вот. Мотай на ус, Данька. Года идут, оглянуться не успеешь, как жизнь пролетит. Наследник нужен.

– Ты бы определился уже, – усмехаюсь. – То ты хочешь, чтобы я во главе твоей компании встал, то срочно наследника требуешь.

– Одно другому не мешает, – философски заключил родственник. – Ты, кстати, что решил с «Диамантом»?

Мастерски перевел разговор.

– Я готов.

– О–о, вот это отличная новость! Вот это ты порадовал старика! Тогда давай, ешь и поедем к Зимину. Пусть дела передает.

– Эм–м… так скоро?

Глава 18

Алена

– Мамочка плиехала! – влетает мне в руки мой малыш, едва я схожу с последней ступеньки автобуса. Сжимает ручонками мою шею так крепко, что дыхание перехватывает. А мне счастье!

– Сыночек! – прижимаю к себе маленькое тельце, зацеловываю все, до чего дотягиваются губы. – Солнышко мое!

Сердце в груди колотится как сумасшедшее. Как же я соскучилась! Считала дни, потом часы, а под конец поездки – минуты, когда смогу вот так обнять свою кровиночку, вдохнуть его сладкий запах, услышать любимый радостный голосок.

Сынок пахнет булочками и парным молоком. Самый вкусный аромат на свете. Его даже наш деревенский воздух не может перебить. А если поставить в ряд две–три сотни таких же ребятишек, а мне завязать глаза, я безошибочно найду своего Пашку. Он у меня самый красивый, самый умный, самый лучший ребенок на свете.

– Здравствуй, ба, – не спуская сына с рук, целую бабулю в щеку. – Как вы тут?

– Хорошо, Аленка! – улыбается. А у самой такой вид, будто случилось что–то. Надеюсь, хорошее.

Неужели дед Митяй предложение сделал? Так быстро?

– Чо ты мне купила? – любопытный сынок свешивается вниз, чтобы заглянуть в мою сумку.

– Чо–то! – ласково тренькаю «чокупилу» по носику. – Дома покажу.

Ба забрала мою сумку, я так и несу сына.

Говорят, своя ноша не тянет. И это верно! Сыночек у меня легкий, как пушинка. Счастье мое.

Медленно идем к нашему дому. Приветливо киваю нашим деревенским. Многие уже закончили вечерние дела, высыпали на улицу поглазеть друг на друга, поболтать.

В воздухе пахнет коровьим молоком, травой, летом.

Солнышко уже спряталось за крышами домов, но еще светло.

Отмахиваюсь от комаров.

Я дома. Ура!

У Паши всю дорогу рот не закрывается. Столько новостей накопил, что сейчас надо сразу все на меня вывалить. Слова не дает вставить. А ведь почти всё я уже слышала, когда созванивались на обеденном перерыве и по вечерам. Но я все равно слушаю, не перебивая, только успеваю вставлять междометия.

Стоп, а это что–то новенькое!

– Какой такой внук? – перевожу удивленный взгляд на ба. – Откуда?

– Сама не знаю, – пожимает она плечами. – Приехал сегодня. Никоноровна сказала, на такси явился, а уехал с Митяем часа через два на его машине.

– Я его от гусей спасал, а его все лавно один цапнул! Во–от такой синяк, – Паша разводит руки в стороны.

– Ого! – впечатляюсь и масштабом синяка, и тем, что мой сын спасал незнакомого мужика.

– Я ему сказал, что нада фигу показать, вот так, – крутит перед моим лицом кулачок с фигушкой, – только гуси узе ушли. Я их плогнал!

– Какой ты у меня молодец! Настоящий спасатель! Супермен!

– Плаба на нас с палкой побезала, дед Митяй вышел, сказал: «О, внук плиехал!». Плаба палку слазу блосила.

– С палкой? На человека? Ты? – обалдев от услышанного, обращаюсь к бабуле. Она кивает, подтверждая. – Ну надо же. Не ожидала от тебя, – округлив глаза от удивления, качаю головой.

– Я сама от себя не ожидала, – ба опускает виноватый взгляд вниз. – Просто как увидела нашего Пашку на руках у чужака, так чуть сердце не остановилось. Он черный еще, с бородой, крупный такой. Ни дать, ни взять бандит. Перепугалась жуть как. Думала, украсть ребенка собрался. Схватила, что под руку попалось, кинулась на мужика. Я ж не знала, что он внук Митяя.

– Обалдеть… У вас тут прям индийское кино.

– А ты почему один к деду Митяю пошел? – строго спрашиваю сына. – Я же говорила, чтобы один никуда не ходил.

– Суюпоёт сломался, – насупился.

– Возле меня же крутился, чуть отвернулась, хвать – нет внука, – сокрушается бабуля.

Вижу, сама переживает, что не уследила за ребенком, не могу на нее сердиться за это. Хорошо, что все обошлось.

– А что внук? Какой он? Как зовут?

– Внук пелвый его зовут.

То есть, еще второй имеется?

– И все?

– Дя.

– Мы как–то не успели познакомиться. Я так растерялась. Еще с палкой со своей на глазах всей улицы. От стыда чуть сквозь землю не провалилась. Пашку забрала да домой скорей. Ему спать пора было. А Митяй с внуком уехали потом.

– И не плиехали есе. Навелное, суюпоет поехали мне покупать. Пливезут сколо.

Весь вечер Пашка не отлипает от окна. Ждет Митяя и его внука, зажав в кулачки новые игрушки. Мне самой любопытно посмотреть на человека, который переполошил полдеревни.

Уже темно стало, а никто в соседний дом не вернулся. В окнах темно и дворовые фонари не горят.

Расстроенный Пашка кое–как уснул. Пришлось ему читать целых три сказки, прежде чем он прикрыл глазки и мерно засопел.

А я наконец смогла уединиться с ба. Как раньше – за нашим круглым столом, с ароматным чаем в чашках и фирменными маковыми булочками, что ба с Пашей напекли к моему приезду.

– Ну что, как работа? Как коллектив? Сработались?

– Ага.

Чтобы не расстраивать ба, умалчиваю, что в «Диаманте» я как белая ворона. Аллочка упорно меня игнорирует. На вопросы отвечает скупо и коротко. Глаз с меня не сводит, когда захожу к Виталию Михайловичу сдать работу и взять новый заказ.

Зато в первую неделю в приемную наведалось, наверное, человек двести. Под разными предлогами. Думаю, это был просто повод посмотреть на нового сотрудника, чтобы потом обсудить у себя в отделе меня.

Я же для себя решила, что мне важнее работа и стабильный заработок. А если коллектив не принял, то это проблемы коллектива, не мои. Зато шеф доволен, хвалил сегодня за оперативность.

Не рассказываю ба и о том, что хожу на обед одна. В кафе напротив. Некоторых коллег я уже знаю в лицо и вижу, как они демонстративно отворачиваются, стоит мне попасться им на глаза.

Поэтому у меня свой график обеда. Первые полчаса я гуляю на улице, попутно болтаю с ба по телефону. Каждый день. Как ритуал. А потом, когда в кафе почти никого не остается из наших, иду обедать. К часу я уже на рабочем месте.

– И что ты там делаешь?