Попаданка для чудовища

Пролог

Я бежала по ночному лесу, и за мной гналось чудовище. Перло сквозь чащу напролом, с хрустом ломая ветки. Само прокладывало себе дорогу, пока я спотыкалась на каждом шаге. И всякий раз сердце замирало: упаду – и конец.

Ветви хлестали, царапали, цеплялись за одежду, будто лес пытался меня задержать. Остановить. Сбить с ног. Заморочить, запутать, ужасом сковать и бросить монстру в лапы.

Я бежала звериными тропами, чудом успевая перепрыгнуть через корни и кочки. Хватала воздух пересохшим ртом. Слышала, как где-то неподалеку кто-то выл. Как вторила ночная птица, тоненько и жутко. И мелькали то тут, то там зеленые огоньки – то ли светлячки, то ли чьи-то глаза...

Лес больше не пугал. Самое страшное неслось за мной следом. Если бы неверный свет полной луны не разбавлял тьму, давно настигло бы. Я с ужасом понимала – оно все ближе. Ему не нужен свет и тропа не нужна.

Быстрее. Надо прибавить скорость. Пусть легкие жжет огнем и боль вспыхивает в ногах, сбитых в кровь. Нельзя сдаваться. Позади – смерть.

Вот уже земля задрожала под его лапами. Еще чуть-чуть – и спину опалит жадное дыхание. Казалось, я чуяла запах шерсти и крови. Запах хищного зверя.

Во мраке зарослей что-то всполошилось, вскрикнуло, метнулось наперерез. Птица – различила по хлопанью крыльев, но поздно. Успела испугаться, замедлить бег, запнуться о выступающий корень. И упала, пролетев по земле, обдирая коленки.

Тьма накрыла спустя несколько судорожных вдохов. Тень. Оно было огромным, больше медведя. И когти длиннее, и острее клыки. Глаза горели кроваво-красным. Рычание такое низкое, что его ощущаешь кожей.

Я все это успела разглядеть в первый миг, когда вдруг встретилась с ним на залитой лунным светом поляне и замерла от ужаса, прежде чем пуститься бежать. Сейчас не смотрела. Скорчилась, накрыв руками голову.

Быть может, если сочтет меня мертвой, уйдет?

Спину обдало горячим, влажным дуновением. Запахом сырого мяса. Чудовище обнюхивало меня. Жаль, что нельзя остановить стук сердца так же, как перестать дышать.

Заворчав, оно клацнуло зубами. На шею капнула теплая слюна.

Нет. Нет-нет-нет...

Клыки сомкнулись, едва задев кожу, смяли одежду. Рывок – и я поднялась над землей. Беспомощно повисла, тщетно дергаясь в попытке вырваться. Увы, платье оказалось слишком прочным. А в следующий миг монстр подхватил меня лапой, перекинул через плечо, словно куклу, и припустил вперёд. Что-то зашумело, захохотало безумным смехом, взвились в стороны, разлетаясь, жуткие бледные искры...

Казалось, еще секунда – и сойду с ума. Это было так страшно, что я расплакалась. Зарыдала в голос – чего сейчас стыдиться.

Чудовище застыло на месте. Чуть помедлило, словно раздумывая. Стряхнуло меня с плеча и поставило на ноги. И отпустило. А я так и осталась стоять, боясь пошевелиться. Голова кружилась от страха и усталости. Ноги подкашивались. Вот-вот откажут держать.

Оно само обошло меня, остановилось напротив. Склонилось, демонстрируя себя во всей красе. Клыки длиной почти в ладонь, острые как акульи зубы. Алое свечение в глубине зрачков. Уши торчком и отвратительное кабанье рыло, заросшее косматой шерстью. Черный нос раздувал ноздри, втягивая воздух.

– Не трогай меня, – всхлипнула я. – Пожалуйста.

– Уррм, – проворчало чудовище... И лизнуло мне руку горячим шершавым языком. От локтя до плеча.

Я не видела, как оно снова меня схватило. Только почувствовала. Потому что закрыла глаза, да так и не решалась открыть, пока не ударилась о землю...

1.

– Девушка, – позвал незнакомый мужской голос, пробуждая от забытья. – Эй, девушка, очнитесь!

Чья-то ладонь осторожно похлопала по щеке.

– Девушка! – не отставал незнакомец. – Слышите меня? Я знаю, вы слышите.

Солнце. Светит сквозь веки, заставляя кожу вспыхнуть красным изнутри. Греет лицо, приятно, словно гладит ласково. Здесь тепло, только земля под спиной прохладная и, кажется, мокрая. Не земля, трава. Густая, мягкая, влажная от утренней росы...

Реальность ворвалась в мое сознание ломотой во всем теле. Болезненным зудом кожи рук и ног, в кровь расцарапанных. Птичьим щебетом и свежестью утреннего леса.

Лес. Вспомнив, как бежала сквозь чащу, а потом чудовище поймало меня, я окончательно очнулась. Села, распахнув глаза. Яркий свет ослепил на мгновение, а в следующий миг я наконец разглядела того, кто так настойчиво меня будил.

– Вы целы? – спросил он без намека на сочувствие в голосе. – Как вы здесь очутились?

Я увидела молодого мужчину нереальной красоты. С безупречными мужественными чертами – волевой подбородок, широкие черные брови и высокие скулы. Длинные, слегка вьющиеся волосы цвета воронова крыла глянцево блестели на солнце. Чуть раскосые, рысьи глаза невероятно чистого синего оттенка смотрели неприветливо и холодно.

Одетый в черный костюм, расшитый серебром, он сидел на корточках, уперевшись коленом, и с подозрением меня разглядывал. Широкими плечами закрывая солнечный свет.

– На меня напал какой-то монстр, – растерянно пробормотала я. – В лесу. Наверное, он и притащил сюда...

– Знаю, – перебил незнакомец.

– Вы его видели? – меня осенила догадка. – Так это вы меня спасли?

– Как вы оказались здесь одна, да ещё и ночью? – нетерпеливо переспросил он. Словно винил за то, что так вышло.

Но ведь в этом не было моей вины. Все произошло так внезапно. Так... странно. Я и сама не поняла, что случилось.

– Я просто надела кольцо – как вдруг буквально под землю провалилась. И упала на лужайку в ночном лесу.

За миг до того стояла на обычной асфальтовой дорожке у пруда в городском парке, где бывала не раз. Кормила уток. В самый обычный день.

Хотя нет. В самый ужасный день. В день, когда похоронила бабушку, единственного по-настоящему близкого человека. Все никак не могла себя заставить вернуться домой, где ее больше нет и никогда не будет. И больше не нужно ни о чем хлопотать, кончено.

Наверное, я просто сошла с ума от горя? И все это мне чудится? Ведь даже о своем несчастье не сразу вспомнила. Будто наоборот – оно случилось во сне, а в действительности никаких похорон и не было. Вместо этого я убегала от монстра сквозь чащу.

Даже и не знаю, какая из двух реальностей хуже.

– Кольцо? – на его красивом, но не слишком выразительном лице промелькнуло удивление. – Какое кольцо?

– Мне принесла его рыба.

Да, именно так. Первая деталь начавшегося бреда. Вынырнула из воды, едва не выбросившись на узкую полоску берега. Выплюнула что-то блестящее, нелепо выворачивая рот. И уплыла.

Я не могла не обратить внимания. Увидела кольцо, золотое, на вид старинное. С изображением раскрытого цветка розы, выложенным темно-красными камнями. Подобрала и зачем-то надела на палец. Даже не успела удивиться, что оно пришлось ровно впору.

– Оно при вас? Покажите, – потребовал он и протянул руку ладонью вверх.

И тут я обнаружила, что оно не снимается. Хотя надела легко, как-то само собой скользнуло на палец.

– Вот. Не могу снять, тугое очень...

Он схватил меня за руку. Глаза его расширились. Пальцы сжались так сильно, что я вскрикнула и попыталась вырваться, но он не отпустил.

– Рыба, говорите. Что за нелепая... Хотя вряд ли стали выдумывать столь несуразную ложь. Если вы, конечно, не дурочка, – он попытался стянуть кольцо, не обращая внимания на мой протест. Но оно словно приросло к коже. – Теперь неважно, как вы его раздобыли. Похоже на то, что оно выбрало вас. Странно.

Синие глаза снова взглянули на меня с пристальным вниманием, от которого стало не по себе. Будто он пытался увидеть что-то важное. В чем-то меня подозревал.

– Почему вы на меня так смотрите? Разве я виновата, что так получилось?

Стало обидно. Я ничего плохого не сделала. Наоборот, валялась здесь без сознания, после того как блуждала по ночному лесу, непонятным образом в него попав. Это я нуждалась в сочувствии и должна была задавать вопросы. Ведь он меня спас, почему теперь недоволен?

– Так и есть. Виноваты. Разве вас не учили, что нельзя брать чужое? – он все-таки нашел в чем обвинить.

– Я не хотела его присвоить. Только примерить, – возразила обиженно. Ну вот, теперь я ещё и воровка. – Всё-таки необычный случай. Я это сделала не задумываясь.

– Что же, теперь у вас будет достаточно времени, чтобы подумать. Идемте.

Одним лёгким движением он поднялся и протянул мне руку.

– Куда?

Я оторвала взгляд от сердитого красавчика и осмотрелась. Судя по невысокому солнцу, было раннее утро. Лето. Приветствуя новый день, пели птицы. Где-то рядом жужжала пчела. Мы находились на давно не кошеной лужайке, заросшей сочной травой и полевыми цветами. За ней возвышался лес, но вовсе не похожий на тот, сквозь который я продиралась.

Тот был непролазным и мрачным, заросшим колючими кустами. Этот – приветливым, тенистым, почти без подлеска. Землю между ровными стволами деревьев устилала нежная травка, сквозь которую тут и там выглядывали листья земляники.

– В дом, конечно. Не оставлять же вас в лесу, – сказал красавчик. – Выбраться из него до темноты вы не сможете, так что не надейтесь вернуться, откуда бы вы ни пришли.

Я обернулась и увидела дом. Лужайка, на краю которой я сидела, окружала его, отделяя от леса. Он смотрел на нас приветливо распахнутыми ставнями, сбегающие прямо в траву ступени крыльца приглашали войти. Двухэтажный, довольно большой, облицованный красным кирпичом. С остроконечной башенкой, увенчанной кованым флюгером в виде петуха.

2.

Стоило нам приблизиться к крыльцу, как с крыши вспорхнули голуби. Белые, с пышными как кружево хвостами. Прямо нам на головы полетело что-то мелкое, светлое. Перья? Я подставила ладонь и поймала бело-розовый лепесток какого-то цветка. Ими нас осыпали птицы, кружась невысоко над двором. Воздух наполнился тонким, едва уловимым ароматом.

Не успела я это прокомментировать, восхитившись мастерством дрессировщика, как двери сами собой распахнулись. Автоматика, реагирующая на движение?

– Добро пожаловать, милая гостья! – мелодично, но чересчур механически пропели два голоса. – Какая радость встретить вас!

– Какое у вас здесь все... Необычное, – вежливо произнесла я.

На мой взгляд, это уже было чересчур. Неужели всякий раз, когда кто-то входит, раздаются голоса? За день свихнуться можно! Наверняка у них есть второй вход, им и пользуются обычно, а этот чтобы гостей впечатлять. Ведь не может автоматика отличать своих от чужих, такого ещё не придумали.

Однако гостя от гостьи отличают. Или всё намного проще – хозяин приглашает исключительно дам, поэтому такие настройки. От этой мысли я едва сдержала нервный смешок.

– Привыкнете, – бросил он, посматривая с высоты своего роста. – Чему вы так загадочно улыбаетесь?

– Извините, нервное. У вас очень красивый дом.

Так и было, врать из вежливости не пришлось. Снаружи здание выглядело уютным, с очарованием старины. Внутри же оказалось неожиданно нарядным. Я бы даже сказала, богатым.

Просторный холл сверкал хрусталем, белизной полированного мрамора и безупречной чистотой. На красном ковре с восточным узором ни пылинки. На мебели с золотистой обивкой и изогнутыми ножками – ни пятнышка. В воздухе ощущался лишь лёгкий запах свежих роз. Вазы с ними стояли на столе, каминной полке и подоконнике. Каждый розовый или белый цветок казался безупречным.

Хозяин провел меня в комнату, большую часть которой занимал накрытый белоснежной скатертью длиннющий обеденный стол. Я не смогла прикинуть, на сколько он персон, не считая.

– Вы, должно быть, голодны? Что предпочитаете на завтрак? Или, может быть, для вас это будет ужин?

Вызванное моим рассказом недоумение прошло, и его голос снова сделался равнодушным. Казалось, он смирился с тем, что я попала сюда таким необычным образом. И что забрала его кольцо, а вернуть не могу. И что сама вроде как не могу вернуться, а он вынужден принимать меня в гостях...

Стул бесшумно дернулся с места, словно его для меня отодвинул галантный невидимка. Хорошо что задумалась и не торопилась присесть, а то от неожиданности шлёпнулась бы на пол.

Но как? Здесь везде автоматика? Умный дом, но какой-то особый? Бестолковый.

– Что вы хотите? Заказывайте что угодно, – нетерпеливо повторил хозяин.

Странно, ведь если верить его словам, торопиться нам некуда.

– Вернуться домой, – ответила честно.

И снова такая тоска накатила. Острое чувство утраты, как будто из сердца кусок вырвали и стало так пусто, больно. Говорят, время лечит. Значит, боль пройдет, а пустота останется.

Всюду теперь пустота. В нашей маленькой квартире тоже. Придется выбросить ее вещи...

– Это невозможно.

Я подняла глаза и встретилась с равнодушным взглядом. Может, все к лучшему. Если возвращаться не к кому, то не лучше ли в этом красивом месте погостить?

Нет. Это какой-то бред. Или сон. Или розыгрыш, жертвой которого стала по ошибке.

– Тогда хотя бы умыться, я вся перепачкалась, бегая в лесу. И что-нибудь, чтобы обработать натертые ноги и ссадины, – осмелилась попросить я, раз уж сам предлагает. – Если вам не трудно, конечно.

Вместо ответа он дважды хлопнул в ладони и крикнул в пространство:

– Приготовь горячую ванну в дальней спальне, постель и полный гардероб для гостьи. – Скомандовал кому-то невидимому и вновь обратился ко мне. – А пока давайте всё-таки поедим.

Отказываться не стала – вдруг ещё сильнее разозлится. Съем что найдется, все равно, что. Аппетита у меня вот уже несколько дней не было. А сейчас, наконец почувствовав себя в безопасности, пережив кошмарную ночь, я ощутила вдобавок ещё тошноту и невыносимую слабость.

Больше всего на свете я мечтала прилечь. Даже упасть. Прямо здесь, в этом странном месте. Можно и без ванны.

– Яйцо пашот, кровяную колбасу жареную и теплую ржаную булку для меня. Что-нибудь для нее, – скомандовал красавчик и взглянул на меня изучающе. – Что-нибудь жидкое. И отвар для придания сил. Мне не нужна ещё одна больная в доме.

Произнеся все это, он взял с края стола рулон белой ткани, ловким движением встряхнул его, раскатывая...

Я потерла глаза – не померещилось ли? Узкая скатерть развернулась вместе с приборами, сложенными пирамидой салфетками и заказанной едой на тарелках. Как в тех книжках для детей, где в развороте спрятан объемный замок или что-то ещё сказочное.

Если это был какой-то фокус, то невероятно ловкий. В скромный сверток все это никак не поместилось бы. Тем более горячая еда, аккуратно разложенная, политая соусом и не оставившая пятен. И дымящийся напиток в чашке. И бульон в моей тарелке...

– Что же вы? Ешьте. Или он выдал вам не то? – вежливо спросил хозяин, протирая руки теплой влажной салфеткой. Я последовала его примеру.

– Наоборот, сейчас это самое то, – возразила я, бросая в бульон сухарики. Пожалуй, ничего другого я бы не смогла себя заставить ни кусочка проглотить. – А кто – он?

– Дом.

Я растерялась. Дом может и умный, но ведь не настолько, чтобы принимать решения. Возникло ощущение, что кроме нас здесь есть кто-то ещё. Кто-то незаметный, прячется и непрерывно за мной наблюдает.

– Ешьте, – повторил хозяин. – И обязательно выпейте отвар. Он поможет восстановить силы.

Ничего не понимая, я послушно сделала глоток. Отвар оказался согревающим и приятным на вкус, сладким, пряным и кисленьким. С привкусом шиповника, гвоздики и чего-то ещё смутно знакомого. Мой собеседник невозмутимо расправлялся со своим завтраком. В отличие от меня, аппетитом он обладал отменным.

3.

Под пристальным вниманием хозяина я кое-как заставила себя доесть бульон. Мне не нравилось, как он смотрел. С интересом, но недобрым. Как энтомолог на опасное насекомое, которое вывелось не вовремя и не к месту.

– Спасибо, – произнесла, кладя ложку в пустую тарелку. – За еду и вообще... Простите, не знаю, как к вам обращаться.

– Лучше по имени, оно всей округе известно. Правда, они предпочитают называть меня иначе. Монстром. Проклятым выродком, – он поймал мой взгляд. Какие у него всё-таки глаза. Красивые. И холодные, словно небо морозным вечером. Кажется, насквозь видит, до самых потаённых мыслей. – Вы ведь и сами знаете, даже если не местная. Наверное, легенды обо мне по всему миру разошлись.

– Что же вы такое сделали, чтобы заслужить всемирную славу? – вырвалось у меня.

От лишней скромности он явно не страдал. А я терпеть не могу хвастовство. О достоинствах человека должны говорить окружающие, а не он сам.

– Разве того, чему вы были свидетелем, недостаточно? – удивился он.

– Если вы про то, как спасли меня от чудовища, то я этого не видела...

– Я и есть чудовище, – резко перебил он. – Я – Доминик Шанти, проклятый вместе с домом и лесом вокруг. Неужели и вправду не слышали?

– Вы?

Это какая-то аллегория? Его так называют за злой характер или что-то в этом роде? Внешне он совсем не чудовище, наоборот. Посмотришь – и трудно взгляд отвести. Ему даже эта хмурая складка между бровями идёт. Делает красоту более суровой, брутальной.

Всё-таки удивительно, насколько зависимо наше мнение от внешности. Красивые люди нравятся априори, сразу же, не успев слова сказать. Им большее прощаешь. От них ничего дурного не ждёшь. Их отрицательные качества невольно оправдываешь, а причуды считаешь изюминкой. В то время как тем, кто внешне неприятен, невольно приписываешь все возможные грехи.

– Да. Я подобрал вас в своем лесу и принес сюда, – четко очерченные губы изогнулись в скептической ухмылке. – Вы действительно с неба свалились, раз не понимаете, куда попали.

Наконец он соизволил рассказать о себе, и чем дальше, тем больше я убеждалась, что все это бред. Словно очутилась в страшной сказке, где существует магия, проклятья и оборотни.

По словам Доминика, прокляли его давно. Неизвестно, когда точно, он давно потерял годам счёт. Время для него остановилось. Сменялись поколения, но он оставался молод и полон жизненных сил как в день, когда наложили проклятье, одним из последствий которого стало бессмертие. Ни годы, ни болезни были над ним не властны.

Вот только человеческий облик он сохранял лишь в своем доме и на небольшой территории вокруг. Стоило за нее выйти – превращался в монстра. Того самого, с которым я столкнулась в лесу.

– Не верите? – спросил в ответ на мое молчание. – Ничего, вам предстоит не раз в этом убедиться. А сейчас ступайте, вам нужно отдохнуть. Проводите ее!

Последнее он сказал в пространство. Я обернулась, ожидая увидеть того, кому он командует. Но никто меня провожать не собирался.

– Извините, можно от вас позвонить? – пролепетала с робкой улыбкой. – Маме. Просто сообщить, что я в порядке.

– Не понимаю, о чем вы. Неважно. У нас уйма времени для разговоров. А вам теперь некуда спешить, это бесполезно. Идите, – настойчиво повторил Доминик. – Вас проводят.

– Кто?

Проследив за его жестом, я увидела птичку. Серенькую, с белой грудкой, чуть крупнее воробья. Она сидела на спинке стула и наблюдала за мной, склонив голову. Будто звала.

Стоило мне встать, как она перелетела на резное украшение над дверью – пойдём, мол. Не в силах больше ничему удивляться, я поплелась за ней следом. А она запела, радостно так, прямо по-мультяшному. Прислушавшись я разобрала что-то вроде: "Что за славное, славное, славное утро"...

Свихнуться можно.

Мы поднялись на второй этаж и дошли до самой последней двери, которая тоже распахнулась при моем приближении. За ней оказалась маленькая проходная комната, уютная, с розовыми полосатыми обоями и пухлой мебелью на вычурно изогнутых ножках.

Одна дверь вела в спальню, другая в ванную, где стены и зеркало запотели от пара. Меня ждала обещанная горячая ванна, в которую я немедленно забралась, предварительно заперев засов.

Царапины и ссадины заныли так, что я зашипела от боли. Ничего. Без нее вырубилась бы прямо тут, сомлев в воде. Усталость и измученные нервы брали свое. Хотелось лечь и отключиться, плевать, что творится вокруг. После разберемся...

Нельзя. Я в странном доме со странным хозяином. Вроде пока ничего плохого он не сделал, наоборот, заботится, фокусы показывает. Но его слова, что не смогу вернуться домой, пугали всерьез. Он загадочным образом меня похитил? Почему именно меня? Зачем? Точно не ради выкупа, богатых родственников у меня нет. И вообще, ничего, кроме как варианта, что произошла ошибка и меня с кем-то перепутали, в голову ничего не приходило.

Как бы то ни было, расслабляться не стоило. Нужно осторожно, не привлекая лишнего внимания, осмотреться. Выяснить все об этом месте. А пока держаться с Домиником по прозвищу чудовище максимально вежливо и спокойно, вроде бы так надо себя вести с маньяками.

Жаль, что сумочку я потеряла, вместе с телефоном. Ну да ничего. Главное, жива, невредима – даже царапины оказались неглубокими, скоро заживут. Относительно свободна – не связали, не заперли. Выкарабкаюсь.

В шкафу нашелся целый гардероб на мой размер. Только необычный, больше похожий на костюмы для театральной постановки. В основном тут были платья, длинные, похожие на бальные. Шляпы в коробках, роскошные шали, корсеты и нижние юбки в несколько слоев. Атлас, бархат, шелк и кружево. Вышивка и самоцветы.

Захотелось немедленно примерить, забыв обо всем. Никогда не надевала подобного. Тем более моя одежда грязная, надо бы постирать и кое-где зашить.

Приложила к себе невероятное платье. Тяжёлое, с пышной юбкой, лифом, расшитым золотом и каменьями, поистине королевское. В таком, наверное, и чувствуешь себя королевой. Расправятся плечи, походка станет неторопливой, уверенной и плавной – невозможно суетиться в этих километрах ткани.

4.

За спиной, преградив путь к выходу, стояла странная и пугающая в своей нелепости конструкция. Будто случайные предметы, привычные в обиходе, попали в зону невесомости и неведомая сила держала их вместе.

В воздухе висели, составляя отдаленное подобие человеческой фигуры, щетки и гребни для волос, щипцы для завивки, маленькие зеркала, шкатулки, бахрома, кисти, пуховки и тряпочки. Тело щетинилось булавками, прищепками и шпильками. Там, где должна быть голова, парило скопище свернутых лент, резинок, кусочков бархата, тряпичных цветов и всякой мягкой мелочи.

– Я здесь, чтобы помочь вам причесаться и нарядиться, – донёсся голос изнутри этой головы. Женский, мелодичный даже, но какой-то неживой. – Позвольте затянуть шнуровку на корсете.

Оно (или всё-таки она?) потянулось ко мне конечностью из щипцов, длинной линейки и подтяжек, звякнувших пряжками. Растопырило пальцы – пинцеты, маникюрные ножницы, напёрсток, шило... Выглядело угрожающе. Я попятилась, но тут же упёрлась спиной в зеркало.

Отступать некуда. Метнуться к двери не успею, оно слишком близко. Что же делать? Кричать?

Но есть ли здесь кто-то, кто услышит и спасет?

– Спасибо, но я не ношу корсеты, – пролепетала я, стараясь как можно незаметнее нащупать на полке хоть что-то, чтобы обороняться.

– Как же! Под нарядные платья корсет необходим. Даже под то невзрачное, что вы надели. Видите, как оно теснит в талии?

Я вижу чуланного монстра. И не знаю, что думать: то ли это бред и скоро меня увезут санитары, то ли реальность превратилась в кошмар. По-настоящему. И что теперь будет, страшно даже вообразить.

– Пожалуйста, не трогайте меня, – проговорила жалобно. – Платье очень удобное, честное слово. Нигде не жмёт.

– Я здесь, чтобы помочь, – повторило оно с абсолютно той же жизнерадостной интонацией.

– Мне не нужна помощь...

– Как пожелаете. Доброго вам дня и хорошего настроения.

Оно начало отдаляться, пока не нырнуло за портьеру. Похоже, я случайно произнесла нужную фразу, чтобы от него отделаться. Послышался стук, будто захлопнулась дверца, приглушённый шум, и вновь стало тихо.

Я заглянула за занавес – вот она, дверка, откуда оно вылезло. Меньше и уже обычных межкомнатных. За ней чулан, где все вещицы аккуратно лежали на полках и в ящиках. Словно здесь таинственная сила, заставляющая их двигаться, перестала действовать, и они рассыпались по местам.

Снаружи чулан не запирался. Расхотелось не то что отдыхать – лишнюю минуту оставаться в этой комнате. Но у меня не было права на ошибку. Если бежать – то наверняка. Второго шанса скорее всего не дадут.

Для начала не помешает осмотреться на местности, благо, комната мне досталась угловая.

Из окна гостиной я увидела все ту же просторную изумрудную лужайку, судя по всему, опоясывающую дом. Как нарочно, чтобы незаметно не выбраться. Окно спальни выходило во двор. Цветник, усыпанные спелыми ягодами вишни. Качели под старой яблоней так и манили присесть.

За садом – хозяйственные постройки и маленький симпатичный домик. Два окна изнутри занавешены, снаружи – кашпо с разноцветными геранями. На видном отсюда крае веранды сушился полосатый половичок. Там явно кто-то жил. Прислуга? Вряд ли хозяин управлялся здесь со всем один.

Хотя с чего я взяла, что он один? Просто ещё слишком рано, возможно, другие спят.

От этой мысли стало только страшнее. Не знаю, что хуже, когда тебя похищает один маньяк или преступная группировка. От одного хотя бы проще удрать, ведь не может он следить за мной каждую минуту.

Если только здесь нет какой-нибудь хитрой системы наблюдения. После ожившего наполнения чулана я бы ничему не удивилась.

Сидеть и смиренно ждать своей участи я в любом случае не собиралась. Бросив последний взгляд в зеркало, я обула мягкие домашние туфли, тоже оказавшиеся в пору. Приоткрыла дверь и выглянула из наружу.

В коридоре по-прежнему было тихо и пусто. Прошмыгнув мимо закрытых дверей, осторожно, боясь нечаянно шумнуть, спустилась на один пролет. Прислушалась. Свесилась через перила, чтобы заглянуть в просторный холл.

И встретилась взглядом с Домиником. Он сидел в кресле рядом с камином, просто так, ничего не делая. Словно нарочно поджидал.

– Не спится? – произнес он вполголоса, но я каким-то образом четко слышала каждое слово. Как если бы нас не разделяла огромная комната. – Ну же, не стойте столбом. Спускайтесь. Поговорим.

– Я... – растерялась так, что и вправду застыла, нелепо согнувшись. – Я не хотела вам помешать. Извините.

– Напротив. Здесь вокруг ни души, нетрудно догадаться, что в моем доме не бывает гостей. Мне каждый новый собеседник в радость. Любой.

Он не добавил "даже такой как ты", но я это услышала. Пренебрежение. Обида придала немного смелости, и я решилась преодолеть разделявший нас лестничный пролет.

– Зачем же вы меня сюда утащили, раз я для вас недостаточно хороша? – спросила, спускаясь.

– По-вашему, я должен был бросить вас ночью в лесу? Я чудовище, но не настолько. Вы не заслужили подобной участи... Или чем-то заслужили? – он скривил уголок губ в ухмылке. – Расскажите о себе. Откуда вы? Вероятно, очень издалека.

Послушно сев в кресло напротив, я рассказала, что я самая обычная девушка. Студентка, подрабатываю в пункте выдачи товаров одного из крупных маркетплейсов. Живу с бабушкой... Вернее, жила до недавнего времени, теперь одна.

– Продолжайте, – велел он, когда я вдруг замолчала.

Рада бы, да горло сжалось, когда вспомнила. Я ведь ее больше не увижу. Никогда. Даже если удастся выбраться отсюда и вернуться домой.

А больше и пойти не к кому. У мамы давно другая семья, в которой я с самого начала была лишней. Я не в обиде, давно простила. И с младшим братишкой дружу, всегда рада, когда его привозят погостить. Но с его родителями мы почти чужие. Помогают деньгами время от времени, шлют поздравления с праздниками и иногда оставляют мелкого, чтобы посидела. В последнее время это происходит все реже.

5.

Доминик понятия не имел, где находится мой родной Димитровград. Про Ульяновскую область тоже не слышал. Не знал, что существует река Волга, страна Россия и планета Земля. В его мире ещё не изобрели телефоны, интернет и автомобили. Зато владели настоящей магией. Умели зачаровывать, исцелять и проклинать – по-настоящему, в чем я могла убедиться на его примере.

Я провалилась в другое пространство и время. Хуже того, неизвестно, как мне найти обратную дорогу и существует ли она вообще.

– Вас привело сюда кольцо. Ко мне. Как оно очутилось в вашем мире, я не представляю, должно быть, искало именно вас, – объяснил он с таким видом, будто говорил о совершенно обыденном случае.

– Меня? Это какая-то ошибка. Я самый обычный человек, не обладаю никакими суперспособностями и впервые узнала о других мирах и о проклятьях.

– А это и не важно. Вы необходимы, чтобы его с меня снять, и ни ваша личность, ни таланты не имеют значения.

Он окинул меня придирчивым взглядом. Будто сомневался в том, что говорит.

– И что же я должна делать?

– Ничего конкретного. Просто быть рядом, пока не произойдет то, что предначертано.

В его голосе прозвучало что-то такое, что наполнило меня леденящим страхом. Ну конечно. Темные ритуалы. Вроде бы для них требуется кровь...

– Надеюсь, вы не собираетесь снова превратиться в зверя и съесть меня, – нелепо пошутила в жалкой попытке разрядить обстановку. Наладить контакт.

– Если бы все было так просто, – усмехнулся он невесело. – Нет. Я должен полюбить вас всем сердцем. А вы – меня.

– Но я не смогу полюбить того, кто меня похитил и удерживает силой! Если под словом любовь вы подразумеваете чувства, а не что-то другое.

– Нас всех здесь удерживают. Меня, вас, их, – лёгкий кивок внутрь дома подтвердил мои опасения. Он не один. – Ну а что-то другое тоже слишком просто. Неужели вы думаете, что я не пробовал!

Пробовал, конечно. Ведя странную жизнь в странном месте, в удовольствиях он себе не отказывал. В любых, какие были доступны. Я в этом убедилась в тот же день. Немедленно.

Задать десятки волнующих меня вопросов я не успела. Нас прервали.

Сначала послышался голос. Женский, звучный, грудной, с интонацией человека, который привык распоряжаться.

– Доминик? Мне показалось или ты с кем-то разговариваешь?

Затем увидела ноги в мягких туфлях без каблука, похожих на мои, и подол розового платья, из-под которого выглядывали оборки нижней юбки. Ноги быстро спускались по лестнице, и вот я увидела ее всю.

Эффектная женщина. Высокая, с гордой осанкой – статная. В том возрасте, когда красота ещё не исчезла, но... Если приглядеться, заметишь и морщинки на лбу и в уголках глаз, и седые волосы в каштановых локонах, и то, что фигура начала отплывать.

– Это Мирелла, наша хозяйка, – представил ее Доминик. – А это Полина, невольно очутившаяся у нас в гостях.

Какое-то время мы настороженно друг друга разглядывали. Хозяйка? Значит, дом на самом деле ее? Кто она? Что их связывает? Явно к моему похищению отношения не имеет, иначе не удивилась бы.

– Что же, добро пожаловать, раз так вышло, – тягуче пропела она со сладенькой улыбочкой. Глаза при этом излучали недоброжелательность. – Такой неожиданный сюрприз, ведь у нас не бывает гостей. Надолго ли ты к нам?

– Навсегда. Здесь иначе не бывает, – ответил за меня Доминик. – Покажи ей все и познакомь с остальными.

– Навсегда? Но как же... Ведь мы все в сборе, и срок ещё не настал. Кто она? Зачем? – растерянно пролепетала Мирелла.

– Что я слышу, – голосом, в котором сквозь ласковость звучала угроза, перебил ее хозяин. – Ты требуешь объяснений? От меня?

– Нет-нет, я всего лишь выражаю удивление... Вслух. Прости мою несдержанность. Я немедленно займусь гостьей. В какую комнату прикажешь ее определить?

– У нее уже есть комната. Идите. И если узнаю, что были с ней недостаточно милы...

Мирелла заверила, что обо мне как следует позаботятся, и жестом позвала за собой. Молча вывела из холла в столовую, где я недавно сидела с хозяином. Здесь все убрали, стулья стояли в прежнем порядке, скатерть-самобранка лежала на краю аккуратным рулончиком.

– Окажешь любезность позавтракать с нами? – в тоне ее прозвучала неприкрытая язвительность. - Остальные спустятся с минуты на минуту. Заодно познакомимся.

– Я не голодна, но с удовольствием выпью с вами чаю, – ответила я вежливо и направилась к стулу, на котором сидела раньше. По левую руку от хозяина.

– Это место невесты, – остановила меня она. – Выбери другое.

– Невесты? Чьей?

Я послушно взялась за спинку соседнего стула. Он немедленно дернулся и послушно отодвинулся, приглашая сесть. Мирелла наблюдала за мной со странным выражением.

– Неужели не слыхала об этом доме и проклятьи Гиблого леса? О невесте чудовища, которую жители окрестных земель выбирают каждые двадцать лет? Если бы последняя не пришла совсем недавно, я бы подумала, что и ты одна из них. Одна из нас, если быть точной.

Заверив, что прибыла из мест настолько дальних, что там о господине Шанти и его проклятом доме ничего не известно, я узнала о жутком обычае. Монстру оставляли дань. В том числе принося в жертву самую красивую девушку, достигшую брачного возраста. Нетронутую, конечно. Приводили в лес, привязывали к дереву и бросали. Раз в двадцать лет, в ночь весеннего равноденствия.

Никто не знал, что чудовище делает с несчастными, ведь ни одна из них не возвращалась. Но его боялись, а обычай давно стал еще и ритуалом, призванным умилостивить проклятый лес и природу в целом. Многие верили, что жертва погибает, своей кровью выкупая для них перемирие с проклятыми тварями.

– И все равно приводят? Сколько же это длится? – воскликнула я, не в силах сдержать возмущения.

Вот значит, кто такой Доминик Шанти. Вот для чего он похищает девушек. Но... Двадцать лет?!

– Веками. Спроси у господина, если тебе интересно, – пожала плечами Мирелла. – А в нашей участи нет ничего ужасного. Кроме тех часов, когда ждешь ее, предвкушая страшную гибель, а потом чудовище уносит тебя через лес. Зато после превращается в писаного красавца, и живем мы здесь, ни в чем отказа не зная... А вот и они. Невеста и бабушка, слышишь, опять о чем-то спорят.

6.

В доме моего похитителя жили три женщины. Самую молодую, последней принесенную ему в жертву, называли невестой. Странно, почему не женой, ведь не трудно было догадаться, что входило в ее обязанности.

С другой стороны, хозяйничала в доме Мирелла, выполняя остальные функции супруги. Видимо поэтому Рона, хорошенькая восемнадцатилетняя девушка, останется вечной невестой, возлюбленной и желанной, до тех пор, пока не придет время ее замены.

Старшую из женщин звали Лорелея. Судя по всему, ей было около шестидесяти, но выглядела она старше своего возраста. Очень полная, грузная, с тяжелой походкой, оплывшим лицом и одышкой при каждом шаге, она выглядела нездоровой. Если в свое время и считалась первой красавицей в округе, сейчас от красоты совсем ничего не осталось. Ее по принятым здесь порядкам называли бабушкой и относились как к уважаемой пожилой родственнице.

Я в эту систему никак не вписывалась. Напрямую они не говорили, конечно, но откровенно дали понять, что неясно, зачем я здесь, и что мне не рады. Во взглядах всех глаз – голубых Роны, карих Миреллы и нездорово блестящих, линяло-серых Лорелеи – виднелась ревность. Еще не зная, насколько они дружны, я поняла: только что обитательницы дома готовы сплотиться в неприязни ко мне.

– Хочешь сказать, что ты очутилась ночью в лесу и выжила? – спросила Рона с недоверчивым ехидством. – А хозяин тебя спас и сам принес в свой дом? Ни единому слову не верю! Он не мог, все знают, что господин девушек не похищает, а с теми, кто посмел тревожить его покой, расправляется лес. Особенно ночью.

– Ты забываешься, – властным тоном осадила ее Мирелла. – Господин Доминик велел заботиться о... гостье, а не пытаться уличить ее во лжи и донимать расспросами. Тем более не тебе обсуждать его действия. Скажи, Полина, не оставлял ли он каких-либо указаний? Быть может, поручил что-нибудь?

В ее голосе зазвучали приторные издевательские нотки. Неужели надеются заполучить в моем лице прислугу? Я поняла лишь одно – пресмыкаться перед ними не стану. Нельзя показывать слабость. Поэтому с напускным безразличием пожала плечами.

– Ничего конкретного. Отдыхать. Осваиваться. Развлекать его беседой, раз так сложилось, что я у него в гостях. Жаловался, что здесь никого не бывает и ему совершенно не с кем поговорить.

Пол лицам волной пробежало недовольство. Молодая Рона еще не умела скрывать эмоции, у Миреллы они отразились в глазах, не спугнув улыбочку. Бабушка Лорелея лишь на долю секунды смежила веки – волна угасла на ней.

– Как, сказали, тебя зовут, милочка? Полина? – глухим голосом лениво произнесла она. – У моей бабки, помнится, был попугай, такой же старый и зловредный как она. Его звали Полли. Потешная была птица! Можно, я и тебя так буду называть? Чтобы проще запомнить.

– А тебе идет! – влезла Рона прежде чем я успела ответить. – Звучит мило и по-дружески. А мы все тут дружим, правда, бабушка?

– Даже больше. Мы семья. И обязаны беречь, уважать и заботиться друг о друге.

Странная выходит семейка. Любовница хозяина и его бывшие любовницы, у которых из-за возраста срок годности истек. Хуже чем гарем. Должно быть, каждая люто ненавидит свою сменщицу.

Интересно, спит ли Доминик с другими после появления новой «невесты»? С Лорелеей все понятно, но Мирелла еще довольно молода и неплохо выглядит. Хотя... Я перевела взгляд на Рону, молоденькую, свеженькую, с упругими щечками, нежной кожей и природным румянцем. Вряд ли. Если только со скуки.

– Хотите сказать, вам здесь нравится? Не тоскуете по дому, не пытались вернуться? – спросила я, всматриваясь в их лица.

Все трое разом заулыбались и ответили, что да, конечно нравится, лучшей жизни они и желать не могли. Из-за чего мои подозрения, что за всеми нами тайком следят, переросли в уверенность.

– Отсюда нельзя уйти, так что мы и не думаем, – напомнила Рона. Мне показалось, или в голосе ее все же прозвучала печаль? – Да и по кому скучать? Они ведь не знали, для чего ведут меня в лес. Я и сама верила, что на погибель...

– Перестань! Это все глупые суеверия. У тебя было достаточно времени, чтобы забыть обо всех страхах, – одернула ее Мирелла.

А я вдруг догадалась, чем могу уколоть в ответ на «Полли» и посмотрела Лорелее в глаза.

– Если в доме всегда живут бабушка, хозяйка и невеста, и новую девушку приводят в лес раз в двадцать лет, то куда деваются предыдущие бабушки? Шестьдесят – не такой уж преклонный возраст, я знаю многих, кто и за восемьдесят перешагнул, а на тот свет не торопятся.

– Хозяину неприятно видеть дряхлость и угасание в своем доме, – охотно ответила Мирелла, бросив быстрый взгляд в сторону старшей подруги. – К счастью, здесь редко кто задерживается до таких лет.

– В каком смысле? Вы ведь говорили, что уйти нельзя. Или их...

– Что за глупости! Сами умирают. От лени, скуки и излишеств. Здесь не особенно много занятий для старух.

Еще один молниеносный взгляд. Она явно помнила времена, когда сама пришла сюда перепуганной молоденькой девчонкой, и вряд ли Лорелея встретила ее любящими объятьями. Но пытаться задеть пожилую толстуху словами было все равно что заколоть кита канцелярской кнопкой. Все, чего добилась хозяйка – снисходительной улыбки в ответ.

– Не бойся, Полли. Никто не кого не убивает. Прямо сейчас у нас живет такая старуха, – она кивнула в сторону двора. Туда, где я видела хорошенький маленький домик. – Можешь пойти и лично убедиться, что о ней достойно заботятся.

– Отлично придумано, дорогая Лора! Почему бы нашей новой подруге не навещать старуху, пока господин не нашел ей других дел. Уверена, ты прекрасно справишься, Полли, – сказала Мирелла. – Но сейчас я должна показать тебе дом и объяснить правила.

7.

Мой первый день в проклятом доме запомнился страхом и усталостью. Она росла с каждой минутой, с каждым шагом, будто снежный ком. Подавляла волю и притупляла другие чувства. К тому же все вокруг было настолько непривычным и странным, что казалось сном. Я не могла воспринимать происходящее столь же остро, как обычную реальность.

Наверное, это сберегло мою психику. Не позволило начать паниковать и поддаться ужасу от полного осознания ситуации, в которой очутилась.

С тех пор как переоделась и вышла из своей спальни, меня ни на миг не оставляли одну, и дерзкий побег получалось только планировать. Пока ходила, заглядывая в каждую комнату, кроме тех, где кто-то жил. Чертила в мыслях план выходов и коридоров, дверей, через которые можно проскользнуть, укромных уголков, в которых можно спрятаться.

Тогда я еще верила, что это возможно, нужно лишь не попадаться на глаза наблюдателям, кем бы или чем бы они ни были. Еще не потеряла надежду.

Мирелла на правах хозяйки рассказала о правилах. Странных, как и все в этом месте, и не всегда объяснимых, но соблюдать их требовалось неукоснительно.

– Что будет, если нарушу? – поинтересовалась на всякий случай.

– Видишь ли, милочка. Надеюсь, понятно, что мы все, и ты тоже, зависим от воли хозяина дома? Мы в его полной власти. Нас он бережет, а насчет тебя не знаю. Тех, кто пропал в Гиблом лесу, считают мертвыми и не ищут даже чтобы похоронить, – высокомерно объяснила Мирелла. – Кроме того, здесь тоже может быть опасно. Я бы не испытывала судьбу на твоем месте.

Поняв, что она точно не на моей стороне, с расспросами я отстала. Лучше потребую объяснений у самого Доминика, ведь по его милости я здесь. А пока просто старалась запомнить, чтобы ничего случайно не нарушить и никого лишний раз не злить.

Итак, правила. Самое главное из них гласило: не покидать своей комнаты после полуночи и до четырех утра. Ни под каким предлогом. Даже не высовываться – дверь должна быть заперта на засов изнутри.

– Ты бывала ночью в лесу, в доме не лучше. Ночь – время проклятья. Любопытство может стоить жизни, и это не пустая угроза, – соизволила пояснить Мирелла. Видимо, это было действительно важно.

Второе запрещало уходить далеко в лес. Собирать цветы, гулять и лакомиться ягодами допускалось только на расстоянии, с которого виден дом, хотя бы флюгер на крыше. Чтобы тоже оставаться на виду? Но спрятаться можно и на таком расстоянии...

Третье: безоговорочно подчиняться Доминику.

Четвертое: быть дружными, не допускать ссор и заботиться о здоровье друг друга.

Пятое: не спускаться в подвал. Все что нужно достать оттуда, поручать дому.

И шестое, последнее: в своей комнате животных держать запрещено. Любых, даже самых безобидных и маленьких.

– У господина Шанти аллергия? – вырвалось у меня. – Как же тогда он...

Превращается в зверя. Это я собиралась сказать, пока не спохватилась. Поздно. Мирелла конечно поняла. Но решила проигнорировать. Возможно, чтобы как-нибудь при удобном для нее случае припомнить.

– Все эти правила вовсе не прихоть. А в остальном нам дозволены любые капризы.

– И что же все-таки делают с нарушителем? Накажут? – спросила я.

– Я бы не советовала проверять. Потому что до наказания ты можешь и не дожить. Тебе все понятно, Полли? Правда же, все совсем не сложно!

– Да, конечно.

Что тут непонятного. Доминик мог бы ограничиться одним правилом: подчиняться. Слушаться во всем и делать что скажут, не задавая вопросов. И незачем было выдумывать целый список.

Но главное, что вселяло надежду: не запрещалось покидать дом. Как будто никто и не предполагал попыток бегства. Двери мы запирали сами, изнутри. Разрешалось даже гулять в лесу, а там легко скрыться.

Особенно ночью. Когда женщины будут заперты по комнатам, а сам хозяин заснёт. Спит же он когда-нибудь.

От воспоминаний о блужданиях по ночной чаще меня передёрнуло. Жутко там всё-таки. Все эти шорохи, голоса неведомых тварей, и не всегда вдалеке, блуждающие огни в темноте, подозрительно похожие на светящиеся глаза...

Но я заставила себя думать о словах Доминика. Об уверенности, с которой они были сказаны. Я никогда не вернусь домой. Он меня не отпустит.

А днём мою попытку бегства наверняка заметят. И если он действительно превращается в чудовище, стоит ему шагнуть за пределы лужайки, нечего и мечтать сбежать от него или скрыться. Я уже пробовала.

Это ведь просто лес средней полосы. Не джунгли с тиграми и не тайга с медведями. Да, в темноте и с непривычки в нем страшно. Но ночь снова обещает быть ясной и лунной, а я поищу фонарь, вдруг повезет.

Главное, дождаться когда все уснут. И не проспать самой.

От этой мысли усталость навалилась ещё сильнее. Нужен отдых. Иначе не пройду и километра. Когда Мирелла завершила инструктаж, я спросила, могу ли теперь пойти немного вздремнуть.

– Я всю ночь блуждала по лесу, если честно, еле на ногах держусь.

– Конечно. Господин предупреждал и велел сегодня тебя не беспокоить. Пойдём, я провожу тебя в спальню, – проворковала она с неожиданной заботой.

Своих пленниц Доминик старается беречь, в том числе друг от друга. И я позволила Мирелле проявить послушание. К счастью, следом за мной она не зашла, а приглашать я конечно не стала. Похоже, ещё одно, негласное, правило предписывало уважать чужое личное пространство.

С Домиником в тот день я встретилась лишь за ужином – обед благополучно проспала. Украдкой рассматривая его лицо, красивое и равнодушное, надеялась, что вижу его в последний раз.

8.

Обитатели проклятого дома расходились по спальням довольно рано – вечерами здесь нечем было заняться. Впрочем, утро тоже редко баловало событиями, но с приходом темноты становилось совсем тоскливо.

Первым наполнялся мраком лес. Казалось, оттуда тьма и выползает, прячась до заката в самых диких его уголках.

Прекращался птичий щебет, стрекот насекомых, даже шелест листвы, будто и ветер подчинялся здешнему распорядку. Дом погружался в тишину и сумерки. Оживленные магией помощники попрятались и затихли, а после умолкли и голоса живых обитателей.

Доминик уходил первым, сразу после ужина. Его сопровождала невеста. Оставалась ли на ночь, или в положенный срок отправлялась к себе, я не хотела знать. Главное, чтобы все они поскорее уснули. Или занялись сексом – неважно, лишь бы отвлеклись от меня.

Дождаться темноты оказалось недостаточно. Вокруг зажглись фонари, неяркие, но не позволявшие проскочить незаметно. Они погасли, когда где-то в глубине дома часы пробили двенадцать раз. Громко, так, чтобы в каждом уголке услышали.

Время тьмы. Час, когда запирают двери. Неизвестно, только внутренние или входную тоже, я решила не рисковать. Вылезу через окно, на первом этаже невысоко. Фонарь раздобыть не удалось, но я стащила свечу из столовой, а зажигалка обнаружилась в кармане платья – и как только не выпала!

Так-то я не курю, не хочу стареть раньше времени или вовсе рак заполучить. Но иногда вдруг хочется затянуться, отплеваться от мерзкого привкуса, словно наказывая себя, и опять надолго забыть. В день похорон, например. Кто бы знал, для чего скоро пригодится дешевенькая пластиковая зажигалка...

Свет в комнате я погасила заранее. Оделась. Обула прочные высокие ботинки на шнуровке. Выждав немного, отперла свою дверь. Лязг щеколды получился слишком громким. Казалось, его услышала вся округа...

Постояла, тревожно прислушиваясь. Ничего. Даже если заметили, никто не спешил ловить меня с поличным. Соблюдали свои правила.

Я осторожно приоткрыла дверь. Из непроницаемой черноты потянуло сыростью и скисшей землёй, будто из залитого водой заброшенного погреба. Запах, совершенно неожиданный на втором этаже в ухоженном и обжитом здании. Машинально прикрыла дверь, тихонько, чтобы не хлопнуть. Наверное, пахло с улицы, забыли закрыть окно. И все равно странно, откуда бы?

Отбросив эти мысли – подумаешь, запах! – я снова решилась выглянуть в коридор.

Теперь в нем горел свет. Тусклый, неуютный, как от слабой лампочки в подъезде какого-нибудь барака в неблагополучном районе, обмазанной краской, чтоб не выкрутили. Не зажёгся, а именно был, словно до этого приоткрывала выход в какое-то другое место. Затхлый душок тоже исчез...

Вот только это был не тот коридор.

То есть, вроде бы тот же: и глухая стена напротив, и окно в ближнем его конце. Но не могли ведь за несколько часов все переделать! Содрать шелковистые синие обои с серебряным рисунком, снять паркет и привести все в облезлый, обшарпанный вид.

Стены покрыты лохмотьями неопределенного цвета и потеками ржавчины. Пол словно залит жидкой грязью.

"Ты видела лес ночью. В доме не лучше", – всплыло в памяти предупреждение Миреллы.

Глупости. Если они думают, что удержат меня дешёвыми спецэффектами, то крупно ошибаются. Возможно, на местных сработало, но они выросли, веря в легенды о проклятом чудовище в Гиблом лесу. А я из другого мира, у нас таким даже детей не напугать.

Кап.

Звук глухой, но отчётливый в тишине. Высунувшись из проема, я огляделась. Пустой коридор, уходящий в полумрак, где видны очертания лестничных перил. Закрытые комнаты по обе стороны.

Кап.

Где-то там в глубине. И ещё. И снова, звонче, будто капля упала в лужу. Неужели крыша течет? Но дождя не слышно...

Я взглянула на окно. По стеклу вились темные струйки. В неверном свете они казались багровыми. Снова ржавчина? Да у них все, похоже, отсырело на чердаке!

Не мое дело. Надо выбираться. Я решительно шагнула наружу, на долю секунды замерла, прислушиваясь, и направилась в сторону лестницы. Тихо, стараясь не громыхать подошвами тяжёлых ботинок.

Капля упала прямо на плечо, оставляя темное пятно. Машинально я потерла его – надо же, платье испортила – как вдруг вторая попала на темечко. Следующая – на пол передо мной. Красная, для ржавой воды как будто слишком густая. Я протянула ладонь. Теплая капля, подозрительно похожая на кровь, послушно шлёпнулась прямо на середину. И начался настоящий дождь.

Тут я уже не выдержала. Приглушенно взвизгнув, закрыла голову руками и вбежала обратно в спальню. Захлопнув за собой дверь, прижалась к ней спиной, пытаясь успокоить дыхание. Зажгла свечу, на минутку, только чтобы прогнать страх. Это просто грязная вода. Всего лишь ржавчина. В ней нет ничего ужасного.

Только пахло не ржавчиной. Отдаленно похоже, но нет. И размазанные следы на моей коже точь-в-точь напоминали кровавые разводы. Неужели там, наверху, под крышей, пролилось столько крови, что пропитала все насквозь? Что у них там, скотобойня?

Я посмотрела наверх. Ни следа, все тот же гладкий белый потолок. В комнате вообще ничего не изменилось, разве что луна, вышедшая из-за туч, заглянула в окно, бросая на пол прямоугольник бледного света. Хорошо. Возможно, и путь мне осветит. Решительно задув свечу, сунула ее в карман. Несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула. И распахнула дверь.

За ней вновь оказалась чернильная тьма. Промелькнула глупая мысль, что они чередуются со светом каждый нечётный и чётный раз. Жалея единственную не такую уж большую свечку, я взяла зажигалку. Подняла перед собой, тревожно вслушиваясь в тишину. Чиркнула колёсиком.

Вспыхнувший язычок пламени осветил лицо. На миг, но мне хватило. Прямо напротив, у порога. Белое, с запавшими щеками и обескровленными губами, обрамленное длинными черными космами. Глаза с мутными как у дохлой рыбы зрачками смотрели прямо на меня.

Вот теперь я заорала в голос. Закрылась, задвинула засов, метнулась в спальню и влезла на кровать с ногами, не в силах оторвать взгляд от входа. Что это было? Как долго стояло оно нос к носу со мной в темноте?

9.

Когда прямоугольник незашторенного окна начал светлеть, знаменуя приближение утра, страх понемногу отступил. Запоздало подумала, что вот оно, самое подходящее время для побега, а не чернильная тьма полуночи. Ведь в предрассветный час сон самый крепкий, вряд ли кто-то поднялся бы с постели, чтобы выглянуть и проверить, что там снаружи. Удивительно, но и я уснула незаметно для себя самой.

Разбудил меня жизнерадостный голос. Спросонья непонятно, то ли женский, то ли нарочито высокий мужской, какой-то даже мультяшный.

– Просыпайся! Просыпайся! Новому утру улыбайся, – громко пропел он совсем рядом. – Солнце встало, все поют, и тебя давно уж ждут!

– Что за... – вспомнив вчерашнее, я запнулась на слове "бред" и открыла глаза.

Тот же белый потолок. Та же спальня с бледно-розовыми стенами. Те же звуки сквозь открытую форточку и запахи. Непривычные. Чужие. И магические твари, говорящие дурными стишками. Пришлось набраться храбрости, чтобы посмотреть на очередную из них.

Повернув голову, я увидела распахнутые настежь двери в спальню и наружу, в коридор. Он выглядел как вчера, совершенно обычно. Если ночью его и заливала кровь, все убрали без следа.

И обои обратно наклеили...

– А проснулась – умывайся и за завтрак принимайся!

Вздрогнув, я наконец увидела источник идиотских рифм. Прямо на своей кровати. Впрочем, он деликатно уселся в дальнем углу. Белый кролик, самый обычный, среднего размера, с розовыми изнанкой ушей, веками и носом, которым он непрерывно шевелил. Больше в комнате никого не обнаружилось.

Словно подтверждая, что да, это он, кролик вытянулся столбиком, навострил уши и... Улыбнулся. По-настоящему, так, как эти звери точно не умеют. Растянув наверх и в стороны уголки пасти, обнажая длинные резцы. Выглядело вовсе не мило, наоборот, чудовищно.

– Это ты меня будил? – спросила, и он кивнул. На всякий случай я поджала ноги, сгрудившись в противоположном краю кровати. – А ты кто?

– Мы большая лесная семья. С вами давние друзья, – подергивая носом и шевеля челюстью в такт словам, ответил он.

– Разве кролики могут говорить? У вас рот для этого не приспособлен...

– Это магия, магия, магия! Наши голоса – это чудеса, – весело запищал он и радостно подпрыгнул, приземляясь на полу. – Ждёт тебя, девица, мыло и водица. Шпильки и щетки, сделаться красоткой.

Выдав сей шедевр рифмоплетства, он ускакал прочь, забавно подбрасывая толстую филейную часть. В другой ситуации с удовольствием затискала бы пушистика, будь он нормальным, конечно.

Стоило ему скрыться за углом, как входная дверь захлопнулась, а та, маленькая, за шторой, медленно приоткрылась.

– Извольте умыться и одеваться к завтраку, госпожа, – раздался механический голос чуланного монстра.

– Мне не нужна помощь, – вспомнила я.

Но в этот раз не сработало. Чудище настойчиво теснило меня в сторону ванной, впрочем, слишком не приближаясь. Умывшись, пришлось терпеть, пока оно помогало одеться, позволить зашнуровать корсет, к счастью, не слишком туго, и причесать волосы.

Все необходимые предметы оно просто вынимало из себя, проделывая все быстро и ловко. Закончив, пожелало приятного утра и деликатно убралось обратно в чулан, стараясь не шуметь.

– Значит, все это не сон. Кошмар наяву, – пробормотала я, выглядывая в окно.

Все та же, словно застывшая, картинка. Залитая солнцем лужайка, тенистый лес, манивший прогуляться в поисках земляники. Вышла из комнаты – тот же дом, уютный, старинный и очень ухоженный. Безупречно белый потолок и отмытое до прозрачности окно. Ни следа потеков крови или ржавчины.

Чем бы оно ни было, все прошло. А мне предстояло продержаться ещё один день и ещё одну ночь до рассвета. И лучше бы не злить обитателей дома и не вызывать подозрений.

Изобразив самое беззаботное выражение лица, какое получилось, я спустилась в столовую. Все были в сборе. Сейчас место по левую руку хозяина было занято, и мне накрыли напротив. В дальнем конце стола, напротив хозяйского места, будто подчёркивая, что не вхожу в это извращённое подобие семьи.

– Присаживайся, Полина. Ты задержалась, и я взял на себя смелость заказать тебе завтрак по своему выбору, – вежливо, но холодно произнес Доминик, не сводя с меня глаз.

В них невозможно было ничего различить. Был ли рад моей компании, осуждал ли, присматривался ли с подозрением – ни намека на эмоции.

– Спасибо, – кивнула, делая вид, что заинтересовалась едой.

Честно говоря, она заслуживала внимания. Омлет с помидорами, посыпанный сыром, ещё теплая булочка. Я поискала взглядом масло – оно обнаружилось на другом конце стола. И кофейник. И сливки. Не желая ни о чем просить, я отхлебнула воды из стакана.

– Если что-то нужно – просто назови, – подсказал Доминик.

– Кофе, – ответила я, стараясь не смотреть ему в глаза. – И масло, если можно.

Я ожидала, что он передаст или попросит кого-то из женщин. Но скатерть всколыхнулась сама собой, пошла волнами и принесла на них маслёнку и кофейник.

– Спасибо, – растерянно произнесла в пространство.

– Мирелла жаловалась, что со стороны твоей спальни ночью доносился шум, – внезапно заявил Доминик. – Что слышала, будто кто-то бегал в коридоре. Тебе есть что сказать по этому поводу?

– Я... Мне захотелось пить, а в комнате не было воды. Но я не спускалась, выглянула на минуту и сразу вернулась...

– Разве тебе не рассказали о правилах?

Голос его звучал обманчиво мягко. Все три женщины – и подставившая меня Мирелла, и Рона, и Лорелея, молча уставились в свои тарелки.

– Рассказали, но я не думала, что...

– Не надо думать. Надо слушаться. Во всем, без оговорок. Надеюсь, ты увидела достаточно, чтобы понять, что я не оставлю твой проступок без внимания?

10.

Мне было назначено наказание. Я боялась, что оно будет физическим, вроде порки или чего-то похуже, мало ли какие потребности Доминика придется удовлетворить. Или вовсе запрут в каком-нибудь чулане, что самое страшное. Но он даже не соизволил что-то придумать самостоятельно.

– У тебя наверняка найдется тяжелая или грязная работа, за которую никто из вас не желает браться. Теперь есть кому ее поручить. До заката Полина в полном твоём распоряжении, – сообщил он Мирелле, так, словно меня здесь не было. С выражением безразличия и скуки на красивом лице.

– Я вам не служанка, – процедила, глядя на него с нескрываемой ненавистью. – И не сделала ничего, за что должна отрабатывать.

Подобралась, готовясь к его гневу. Но он меня просто-напросто проигнорировал. Будто и не услышал ничего. Велев Роне присоединиться к нему в библиотеке, когда закончит завтрак, он поднялся и вышел. Та, просияв, чуть ли не бегом отправилась следом, потеряв к сладостям на своей тарелке всякий интерес.

– Неужели ей действительно в радость выполнять его команды как собачонка? Того, кто ее похитил и держит как сексуальную рабыню?

Я бы не решилась озвучить эту мысль, не заметь, каким взглядом проводила ее Мирелла. Плохо скрываемая зависть и презрение, мелькнувшее в глазах и в том, как она поджала губы. Услышав мои слова, она не выдержала, скривились ещё сильнее.

– Мы все дружны и не позволяем говорить друг о друге дурно, – косясь на Лорелею, пробормотала она. И поспешила выместить на мне свои эмоции. Очевидно, Рону трогать не смела. – И все беспрекословно слушаемся хозяина, в отличие от тебя. Он слишком добр к тебе, не наказал за дерзость. Но не думай, что легко отделалась, уж я-то найду, чем тебя занять.

– Она-то найдет, не сомневайся, – хмыкнула Лорелея, и приказала дому: – Мятный чай с сахаром!

Просто удивительно, как ловко эти женщины притворялись любящей семьёй в присутствии хозяина и как преображались, стоило ему отвернуться. Казалось бы, попав в столь ужасную ситуацию они должны сплотиться, хотя бы из солидарности. Но нет – вместо того чтобы стать подругами, были соперницами. Зато самого Доминика то ли настолько боялись, то ли искренне обожали, я так и не поняла.

– Поднимайся, не тебе рассиживаться. Я выдам тебе все для работы, – прервала мои размышления Мирелла.

Спорить не имело смысла, по крайней мере, пока не узнаю, что там за работа. Вдруг проще согласиться, чем рисковать, например, быть запертой – этого я опасалась сильнее всего. Тогда я все ещё рассчитывала на побег.

А узнав – мысленно поблагодарила себя за то, что не стала пререкаться. Лес вокруг, такой приветливый днём, иногда зарастал черной колючкой. Она хаотично возникала то тут, то там, портя вид и делая опушку непригодной для прогулок, разрастаясь с неестественной скоростью. Только приметив, ее сразу следовало вырезать под корень.

Мне достались грубые ботинки, которые оказались размера на два велики, и брезентовый наряд рабочего – комбинезон на лямках и куртка. В качестве инструмента вручили массивный секатор, на вид способный перекусить лом. Ещё кожаную флягу с водой и небольшой холщовый мешочек.

– Это тебе вместо обеда, вряд ли раньше справишься. Как вычистишь те заросли, пройди вокруг, проверь, нет ли где еще, – брезгливо проговорила Мирелла. – До заката чтоб нога твоя не ступала на крыльцо. Колючка сильно разрослась, дел хватит.

– Не ступит, обещаю, – я отвела глаза, чтобы не выдать ликование.

Рассчитывая, что к наступлению заката буду уже далеко и больше никогда, ни за что не взойду на крыльцо этого проклятого дома. Неважно, куда бежать, главное выбраться из леса, а там сориентируюсь.

Поднявшись к себе, я послушно переоделась, но вместо несуразных ботинок с чужой ноги обула те, в которых ходила ночью. В просторном кармане незаметно уместились свеча с зажигалкой. В мешочке оказались сухари, изюм и орехи. Воды, судя по весу, была около литра. Устрашающего вида инструмент мог послужить хоть каким-то подобием оружия. Словно нарочно для побега собирали.

Я наивно полагала, что речь идёт о чем-то вроде зарослей ежевики. Но колючка представляла собой куст ростом мне по пояс, будто бы свитый из метров перепутанной колючей проволоки. Только матово-черной и с длинными, острыми шипами с загнутыми как кошачьи когти кончиками. Страшно было вообразить, каково это, в них запутаться.

– Как видишь, она пришла оттуда, – Мирелла кивнула вглубь леса, где черные плети ныряли в густую листву. – Пройдешь до самого конца и срежешь все до последнего стебля. Под корень. Вернёшься по своему следу, не бойся, до ночи не исчезнет. Все ясно?

– Более чем. Срезать всю колючку, вернуться по следу, – повторила я нетерпеливо.

Мне все равно. Пусть уже побыстрее уйдет. Оскалившись в притворной улыбке, я пощелкала секатором – тугой, зараза, если весь день им работать, руки отвалятся! Она недоверчиво хмыкнула и наконец удалилась.

Я бы рванула бежать, но место, где начинались заросли, прекрасно просматривалось из окон дома. Вряд ли его обитатели настолько доверчивые, что не выглянут убедиться, как выполняю поручение. Чтобы усыпить бдительность, я с усердным видом принялась за дело.

И тогда поняла, что злобная Мирелла "забыла" выдать перчатки, а я и не подумала. Шипы цеплялись и в кровь царапали кожу. Жёсткие стебли поддавались с трудом, хотя лезвия были острыми. За то время, которое посчитала достаточным, я расчистила всего ничего.

Ну и плевать. Сами управятся. А мне пора. Как говорится, спасибо этому дому. Обернувшись напоследок – не мелькнёт ли кто в окне – я бегом бросилась в лесную чащу.

11.

Я бежала, пока не перестала, оглядываясь, видеть черепичную крышу. Тогда перешла на шаг, самый быстрый, который могла себе позволить. Нельзя суетиться, иначе рискую споткнуться и повредить ногу, и тогда выбраться станет практически невозможно.

Хотелось бы успеть до темноты. Я помнила, каково здесь ночью. Ещё и монстр... Интересно, он бродит только ночами? Если верить словам Доминика, в чудовище он превращается когда покидает пространство вокруг дома, а значит, в любое время суток. И бросится в погоню, обнаружив мой побег.

От этой мысли захотелось вновь прибавила скорость. Сдержалась. Иначе быстро устану, а ещё неизвестно сколько идти. Не зная точного направления, я решила двигаться прямо – куда-нибудь да выйду, не бесконечен же этот лес.

Ориентироваться по всяким приметам вроде мха на деревьях я не умела, а солнце скрывали густые кроны, смыкавшиеся в сплошной зелёный покров. К тому же чем больше я удалялась от дома, тем гуще становилась чаща и тем тяжелее было идти.

Устланная высокой травой земля словно нарочно сбивала ямами и кочками. Вскоре и вовсе пошла под наклон, все круче, и идти выбранным курсом стало невозможно. Пришлось спуститься в овражек, где трава разрослась еще гуще, я путалась в ней и спотыкалась. К тому же он вел куда-то не туда.

Выбравшись на противоположный склон, я прошла совсем немного и упёрлась в подлесок, заросший ежевикой. Потом в завал. Потом обогнула разлившийся ручей, чтобы не увязнуть в грязи.

Неизвестно, сколько я так шла. Казалось, целую вечность. Ни разу не увидев просвета между листвой, чтобы хотя бы предположить, клонится ли солнце к закату или ещё только близится к полудню. Я могла судить о времени лишь по мере своей усталости.

Когда нервное напряжение достигло предела, я заставила себя остановиться. Сесть на поваленное дерево, вместо того чтобы в который раз через него перелезть. Попить воды, немного перекусить, восполняя силы. Дать отдых ногам. Немного осмотреться и прикинуть направление. Прислушаться, чтобы убедиться, что кроме журчания далёкого ручья и пересвистывания птиц нет больше никаких звуков. Ни шелеста потревоженной листвы, ни хруста веток. Если кто-то за мной и гнался, то был ещё далеко.

Успокоившись, я зашагала дальше. Все будет хорошо. Чем дальше я ухожу, тем труднее будет выследить. Если только с собакой, способной взять след, но ни намека на то, что они держали собак, я не заметила.

Мне почти удалось убедить себя в успехе. До тех пор, пока впереди не замаячило что-то похожее на постройку.

Я прибавила шаг, моментально забыв про усталость. Даже если это не жилище, а какой-нибудь сарай или пустой охотничий домик, все равно повезло. Смогу в нем переночевать, если не выберусь до темноты...

Но спустя несколько мгновений надежда сменилась отчаянием. В тот момент, когда я различила острую черепичную крышу и флюгер в виде петуха на ней.

Нет. Это невозможно. Не могла я настолько заплутать, чтобы выйти к тому же дому с другой стороны! Но кованый петушок, будто издеваясь, вдруг развернулся и указал клювом прямо на меня – вот она, мол, держите. Меня охватила паника и абсолютная уверенность, что сейчас железная птица закричит, поднимая тревогу.

Осторожно, стараясь не шуметь, пригибаясь и прячась за деревьями, я отступила в глубину чащи. Спокойно. Это все из-за пересеченной местности, то ямы, то завалы – и откуда только взялись, ночью все ровным было! Главное, выбрать направление и не сбиваться с него.

Сначала я ориентировалась на самое большое и самое дальнее дерево. Потом на просвет впереди, где оказалась крошечная полянка с родником. Потом на другое приметное дерево. Свет сменился на золотистый, предзакатный, а признаков того, что лес закончится, я все не замечала. Ничего. Летом вечера длинные. Даже если не успею, у меня свечка есть, в темноте дойду.

Дошла я раньше, когда только-только сгустились сумерки. В неверном их свете не сразу увидела дом, он словно внезапно выскочил из-за кустарника. От ужаса и обиды я даже сразу остановиться не смогла, прошла несколько шагов по инерции. Будто в забытьи, отстраненно наблюдая, как ветви расступаются, являя взору окно на втором этаже.

В этом окне горел свет. И там явно кто-то был.

– Ты останешься с нами? Ночью так одиноко и страшно, – жалобно произнес тонкий детский голосок, и что-то упало на плечо.

Не выдержав, я заорала, отшатнулась, стряхивая с себя что-то пушистое и замечая, что это всего лишь белочка. Спрыгнула на траву, сложила лапки в умоляющем жесте и уставилась блестящими глазками.

– Не убегай, останься, – пропищала она.

Замотав головой, я обошла ее по дуге. Говорящие звери. В этом лесу живут говорящие звери. Зайцы, белки, кто его знает что еще...

Неужели это они меня выдали? Нервно рассмеявшись над бредовой мыслью, я осознала, что нахожусь на слишком открытом месте. И меня отлично видно. Вновь посмотрела на окно, где горел свет, но там уже никого не было. Значит, заметили и идут за мной.

Развернувшись, я рванула прочь. Все равно куда. Не думая больше о том, что скоро стемнеет. Не глядя под ноги...

Не знаю, откуда взялась эта коряга. Словно дерево ожило и выдернуло из земли корень, подставив как подножку. Я рухнула на землю, не пробежав и нескольких метров. От боли в колене слезы выступили на глазах.

– Эй, Полина! – раздался за спиной голос, который успела возненавидеть. – Поиграли и хватит. Возвращайся, у тебя осталось не так уж много времени до темноты.

Обернувшись, я его не увидела. Конечно, он ведь говорил, что не может уйти далеко. Что превратится в чудовище. Секунду подумав, решила, что не хочу проверять, так ли это. Сдамся добровольно. Морщась от боли – все-таки подвернула ногу! – я заковыляла к дому.

12.

Доминик дождался на краю лужайки, когда я покорно подойду и вернусь в дом за ним следом. Я молчала, а он ни о чем и не спрашивал. В холле нас встретила Мирелла, но при хозяине ничего сказать не посмела, лишь проводила меня злым взглядом.

Словно нарочно, чтобы вызвать ко мне еще большую ненависть, он походя бросил:

– Сегодня садитесь за стол без меня. Поужинаю у себя с Полиной. – И сказал уже мне: – Приведи себя в порядок, через час пошлю за тобой. Имей в виду, я не люблю долго ждать.

– Спасибо, я не голодна, – ответила я, но он как будто не услышал.

Дал команду и был уверен, что ее выполнят. Ведь я в полной его власти, в доме, где даже вещи слушаются его приказов. Посреди леса, из которого невозможно выбраться...

Возникло безумное подозрение. Впрочем, не безумней всего, что вокруг творилось. И я решила его озвучить, когда пришла в маленькую гостиную при спальне хозяина следом за говорящей птичкой, которую он за мной прислал.

– Вы ведь знали, что так будет. Что попытаюсь сбежать. Нарочно позволили?

– Так и будешь вести беседу, стоя в дверях? – отозвался Доминик, поднимая взгляд.

Он сидел в одном из кресел перед маленьким столиком, ломившимся от еды. Второе явно предназначалось для меня. Дверь, ведущая в спальню, была закрыта, но все-таки это была дверь в спальню. Зажженные свечи дополняли интимную обстановку.

Он прав. Я бы предпочла оставаться за порогом.

– И, кстати, обращайся ко мне запросто, мы здесь все как одна семья, – словно нарочно усугубляя впечатление, добавил он.

– Вы не моя семья, – сказала твердо. Не сдвинулась с места, наоборот, машинально вцепилась в косяк, будто боясь, что силой затащит. – Что вам от меня нужно?

– Тебе, – терпеливо поправил он.

– Какая разница! Зачем все эти игры? Что вы от меня хотите?!

От разочарования, обиды, долгого нервного напряжения и усталости я забыла про осторожность. Осмелилась сорваться на крик, не выбирая выражений и рискуя его по-настоящему разозлить. Но мне было все равно.

– Ты хочешь, – все с той же равнодушной настойчивостью одернул меня Доминик. Давая понять, что не будет продолжать разговор, пока не приму его условий.

– Ладно. Что ты хочешь? Почему позволил сбежать? И откуда знал, когда вернусь? Там везде камеры, да? Или какая-то ваша хитрая магия?

– Что я хочу, я уже объяснял. Ну а твой побег... – он замолчал и жестом позвал войти. Продолжил, только когда села в кресло напротив. – Ты ведь не поверила словам. Вот и получила повод самой убедиться. Лес тебя не выпустит. А когда пробьет полночь, я не смогу следить и вовремя не отдам приказ вывести тебя к дому.

– Значит, вы... Ты мог приказать и в другое место меня вывести?

– Ночь в Гиблом лесу никому не пережить. Тебе это удалось лишь потому, что случайно со мной столкнулась, – продолжал он, как всегда, будто не слыша того, что слышать не желал. – Звери превращаются в чудовищ. Даже деревья становятся другими, вероятно, сама успела заметить... Ты ешь, ешь. Или все это не по вкусу? Заказать что-то другое? Что тебе нужно? Только скажи.

– Вернуться домой, – вновь ответила я.

– Это невозможно.

– Возможно, если лес тебя слушается.

Вместо ответа Доминик предложил за мной поухаживать. Отрезал кусок запеченного окорока с румяной корочкой, положил на мою тарелку. Добавил блестящую от масла картофелину, жареных грибов в сметане, несколько ломтиков свежих овощей - огурца и болгарского перца...

Я сглотнула набежавшую слюну. Все выглядело и пахло умопомрачительно, а есть на самом деле очень хотелось. Собрав волю в кулак, я нехотя отковырнула кусочек картошки, подцепила на вилку грибок и принялась жевать, будто одолжение делала.

– Лес слушается, и тебе бы не помешало, – скривил он уголок губ в улыбке.

Не веселой, скорее издевательской. Я попробовала вообразить, как он улыбается с искренней радостью. Как хохочет до слез. Или смотрит на кого-то с любовью и нежностью. Обожглась о синий лёд его глаз – и не получилось.

– И потом, куда пойдешь, даже если сумеешь выбраться? Туда, откуда тебя привело кольцо, все равно не вернёшься. Проклятье наложил не я и не знаю, как найти обратный путь.

Так далеко я не загадывала. Главной целью было сбежать из этого места, а там разберусь. Дойду до ближайшего населенного пункта – ведь живут здесь нормальные люди. К ним и обращусь за помощью. Но обсуждать свои планы с тем, кто держит меня в плену, я не собиралась.

– Неважно, не в этом дело. Пойми, я не та, кто в силах тебе помочь. И сюда попала по ошибке.

– Магия не ошибается. Ты та, кто предназначена. Чья любовь снимет проклятье. – Он заглянул мне в глаза. Во взгляде его словно вспыхнуло яростное пламя. – И тогда я лично выведу тебя отсюда и дам все, что попросишь. Хоть все, что у меня есть, забирай.

Вернуть меня домой он не сумеет, иначе сразу бы такой обмен предложил. А больше я ничего не собиралась брать у этого психопата. Как бы не пришлось потом расплачиваться за его подарочки.

– Я бы с радостью тебе помогла, но это ведь чувства. Сердцу не прикажешь.

– Тебе просто нужно время, чтобы узнать меня получше. Посмотри на тех, кого против воли принесли в жертву чудовищу. Все они любят меня. И ты сможешь, – с завидной уверенностью заявил он.

– Насколько я помню, ты тоже должен меня полюбить. Неужели получится в любой момент по желанию? – усмехнулась я.

Неужели сам не понимает, что требует невозможного?

– Вообрази, каково это: быть привязанным к дому в лесной глуши. Превращаться в зверя, едва переступая границы своей тюрьмы. День за днём, год за годом. Сотни лет. Я смогу что угодно ради шанса это прекратить.

– Есть один верный способ, – возразила я, мысленно добавив: убей себя. И прекрати свои и чужие мучения.

Но он догадался. Скривил красивое лицо в недоброй ухмылке.

– Даже не надейся, девочка. Проклятье сделало меня бессмертным.