Попаданка в Академии: Истинная по заказу

Глава 1

– Идём в клуб, Лиля. Тебе нужно отвлечься, Лиля. Будет весело, Лиля, – тихо передразниваю я свою подругу, глядя, как она активно общается с какой-то незнакомой мне компаний за столиками с другой стороны танцпола.

А я теперь сижу одна в месте, куда и идти-то не хотела.

Действительно, весело. Просто Рита не уточнила, что весело будет ей, а не мне.

Я откидываюсь на спинку широкого дивана, бездумно смотрю на мигающие лазерные брызги на полу.

Уже прошло несколько месяцев, а я всё не могу смириться с тем, что моя мечта – поступление в медицинский университет рухнула, столкнувшись с суровой реальностью.

Мне не хватило всего одного балла для поступления на бюджет. А учёбу на платном ни я, ни моя семья просто не в состоянии потянуть.

И я до сих пор не знаю, что делать дальше.

Мой мир в прямом смысле рухнул. Столько лет упорного труда, бессонных ночей и надежд – и вот, всё исчезло в одно мгновение.

Отец ведь был категорически против. Хотел, чтоб я осталась у нас в деревне, поступила в сельскохозяйственный техникум и помогала с нашим огородом, от которого меня уже тошнит.

Говорил, что у такой бестолочи уж точно ничего не получится и…оказался прав.

К горлу подкатывает солёный ком из слёз. Я поспешно делаю глоток лимонада – единственного напитка, которого я смогла себе позволить в этом заведении.

В попытке хоть немного себя развлечь, я наблюдаю за танцующими парнями и девушками. Но чем больше я смотрю, тем больше понимаю, как сильно я отличаюсь от них.

Нет, не только из-за одиночества, но и из-за того, что у меня в голове не было ни одной светлой мысли.

Взгляд снова наткнулся на Риту смеющуюся и что-то выбирающую в меню. Похоже, что о моём существовании она вообще забыла.

Одиночество и тоска обдают меня с новой силой, как ледяная волна. Внутри всё дрожит и сжимается от обиды.

Обиды на Риту, на себя, на весь мир.

Всё. Хватит. Не вижу никакого смысла здесь больше сидеть.

Только последние деньги на лимонад зря потратила.

Собираюсь вставать, когда к моему столику подсаживается удивительная женщина в цветастой одежде, украшенной монетами и золотым шитьём.

– И куда это феечка собралась улетать?

Странно, она говорит негромко, но я слышу ее, несмотря на грохочущую музыку.

Очаровательно. К другим девушкам в клубах подсаживаются парни, желающие познакомиться, а ко мне какая-то цыганка. Даже не пойму, кто она.

– Феечка? – я изгибаю бровь. – Вот уж неожиданное сравне…

Я взмахиваю руками и случайно цепляю переливающиеся крылья бабочки, которые заставила меня нацепить Рита.

– А, вы об этом? — догадываюсь я. - Это вроде как бабочка.

– Цветочки, стало быть, любишь? – женщина широко улыбается и подсаживается ещё ближе.

– Больше я люблю деньги, — звучит, конечно, паршиво. Но кто в наше время не любит деньги. - А ещё удачу.

Я пожимаю плечами и продолжаю:

– Вот только у меня нет ни того ни другого.

– Ну, почему же, цветочек мой? – смеётся незнакомка. От её смеха у меня мурашки ползут по спине. Таким громким и неуместным он кажется. – Ты встретила меня, а значит, тебе просто несказанно повезло.

Вот это да. Мне бы такую самооценку.

– И в чём конкретно моё везение? Вы раздаёте бесплатные квартиры и машины? Гасите кредиты?

– Лучше, – снова смеётся цыганка. – Я могу погадать.

О-о-о-о…. ясно. Можно было сразу всё понять по её наряду.

– Спасибо, я в такое не верю, – отмахиваюсь я.

– Даже так? А во что же ты веришь, цветочек? – женщина становится серьёзной и смотрит прямо мне в глаза. Её пронзительный взгляд проникает до самого дна души, изучает, выворачивает все самые потаённые тайны.

Чем дольше я смотрю в её глаза, тем ярче они становятся. А ещё в огромном зрачке вспыхивают таинственные искры, кружат, затягивая меня. Мне становится как-то не по себе.

Вздрагиваю и моргаю.

Наваждение пропадает. Но гадалка продолжает изучать меня и ждёт ответа.

А я снова и снова всматриваюсь в её глаза. Хм, обычные. Только я не могу понять, какого они цвета.

Так бывает?

Качаю головой, прогоняя наваждение. И пожимаю плечами.

– Я верю в науку. И медицину.

Я жду её реакции. Но что странно, гадалку это абсолютно не расстраивает.

Более того, она даже одобрительно кивает:

– Медицина — это хорошо, мотылечек мой. Таблеточки, микстуры, зелья. У меня, кстати, тоже припасена парочка…

– Зелья? – наклоняю голову к плечу. – Ещё добавьте – приворотные.

– Ну, есть и приворотные, если тебя такие интересуют, – улыбается она. – А есть и наудачу. Ты же её как раз и хотела.

– То, что я хотела ни одним зельем не получить, – я раздражённо поднимаюсь на ноги, но незнакомка каким-то непостижимым образом оказывается передо мной.

– Ну, так скажи, чего ты хочешь? Какое твоё истинное желание?

Меня одновременно захлёстывают усталость, отчаянье и злость.

– Учиться я хочу, понятно? Встать на ноги. Наконец-то доказать, что мои цели тоже важны. Что у меня есть способности и талант, хоть никто в это не верит.

– Вот это да! – гадалка смеётся так громко, что я даже музыку не слышу.

Её хриплый с переливами смех обволакивает меня.

Удивительно, что на нас ещё охрана внимания не обратила.

– Какой сильный и упорный характер у этой нежной с виду бабочки, – она прищуривается отсмеявшись. – Так что? Это и есть твоё истинное желание?

– Да-да, – я закатываю глаза. – Именно оно. Теперь мне можно пойти домой?

– О нет, мотылечек, – выдыхает она, покачав головой. – Теперь ты пойдёшь в другое место.

– В какое это? – настораживаюсь и отступаю на шаг назад.

– В место, где исполнится твоё ИСТИННОЕ желание.

Эта сумасшедшая хватает меня за руку. Я вскрикиваю от боли. Кожа от её лёгкого прикосновения вспыхивает.

Пытаюсь стряхнуть её ладонь. А в следующее мгновение мне по глазам ударяет ослепительно-белая вспышка, лишая возможности видеть.

Визуализация

Представляем вам:
Лилю на вечеринке

И конечно, таинственную гадалку

Глава 2

-Мама, папа! — женский голос рядом становится громче, взволнованнее. - Скорее сюда! Лили пришла в себя!

Лили?

Откуда они знают моё имя?

Точно продали в рабство!

Вот блин! У меня же с собой в клатче был паспорт. Всегда ношу его с собой. Наверное, отобрали.

- Лили! — раздаётся рядом другой женский голос. Он мягче и старше, но не менее встревоженный. И в нём неожиданно так много тепла и… любви.

- Лили, детка! Слава Великой прародительнице! — чьи-то крепкие руки приподнимают меня, сажают в кровати и опирают о воздушную подушку.

Часто-часто моргаю, стараясь сфокусировать взгляд.

- Где я? — щурюсь и потираю всё ещё ноющее запястье.

- Ты дома, родная. Дома, — передо мной на самом краешке кровати сидит уже немолодая кругленькая женщина.

Пепельные волосы затянуты в тугой пучок на затылке, но пара непослушных прядей мягко обрамляют её круглое лицо. Её светло-серые глаза смотрят на меня с беспокойством и неожиданной радостью.

- Теперь всё у нас будет хорошо, Марта! Всё как цыганка говорила! — на пухлое плечо женщины ложится грубая мозолистая мужская рука. - Лили поправится, и удача вернётся в наш дом!

Рядом с женщиной стоит высокий жилистый мужчина с необычайно широким разворотом плеч. На нём, как и на его жене, надеты старомодные наряды из хлопка или льна с грубыми волокнами. По краю ворота идет ручная вышивка.

Это реконструкторы, что ли? Я как-то была на фестивале, так вот там тоже все ходили в таких нарядах. Даже говорили, что ткань сами ткали.

Бросаю быстрый взгляд поверх них и замечаю, что всё жилище, если это жилище, отдаёт приличной такой стариной.

Под потолком теплится масляная лампа. В углу тлеет лучина. Я такое только на картинках видела и в краеведческом музее.

В небольшом дверном проёме вижу кусок кухни с очагом. А в нём открытый огонь и котелок с каким-то варевом. Пар клубами поднимается к дымоходу. А непослушные брызги сыпятся на огонь, шипят и ярко вспыхивают.

Чем больше я вижу, тем страшнее мне становится.

А если меня продали в рабство в какую-нибудь отсталую страну? Какие у нас самые отсталые?

Из головы моментально вылетают все названия. Я даже представить глобус себе не могу, чтобы понять, где я могу находиться.

- Лили, родная, — женщина кладёт свою шершавую ладонь мне на руку.

Слежу за ней взглядом и...

ЧТО ЭТО?

Вздрагиваю и поднимаю руки. Подношу ладони к самым глазам. Верчу ими в разные стороны.

ЭТО НЕ МОИ РУКИ!

Я, конечно, могу быть в плену, в рабстве, где угодно. Но это не мои руки! Определённо.

Слишком тонкие запястья, хрупкая кисть с длинными «музыкальными» пальчиками. И где моё кольцо, что бабушка подарила на совершеннолетие?

Мой взгляд мечется по стенам тёмной комнаты. Но, как назло, нигде нет зеркала.

Я должна увидеть своё лицо. Просто обязана.

- Я... — с трудом выдыхаю. Горло саднит. - Я... хочу пить. Можно?

- Конечно, конечно... — женщина суетится.

Но девушка, стоя́щая в густой тени за моим изголовьем, успевает первая.

Она быстро выскакивает на кухню. Длинным черпаком наливает в глиняную кружку что-то горячее и ароматное и несёт мне.

Краем взгляда подмечаю её стройную фигуру и светлые волнистые волосы. А ещё глаза. Ярко-голубые, добрые и радостные.

Она протягивает мне кружку.

Принимаю её и первым делом заглядываю внутрь.

Дожидаюсь, когда улягутся круги, и разглядываю себя как в зеркале.

Твою мать!

Моё каштановое каре превратилось в облако светлых волнистых волос. Серо-голубые глаза стали ярче и больше. Ресницы распушились. Скулы приподнялись. А носик задорно вздёрнулся.

Твою. Мать.

Трясущимися руками подношу кружку к губам и делаю осторожный глоток.

Мягкое сладкое тепло растекается по языку и горлу.

Ммм, как вкусно.

Прикрываю глаза и судорожно соображаю.

Получается, я не в рабстве. Я вообще чёрт знает где!

Спрашивать «где» бесполезно.

- Какой сегодня день? — надеюсь, это что-то мне даст.

- Сегодня? — мужчина и женщина переглядываются. - Сегодня день, когда к нам вернулась наша дочь. День, когда вместе с тобой вернётся удача и почёт в наш дом! Великая прародительница смилостивилась над нами...

Они синхронно складывают ладошки домиком и поднимают над головой. Это какой-то их религиозный знак?

- А точнее, — не отстаю я.

- Сегодня огневица...

Всё ясно! — я откидываюсь обратно на подушку.

При падении я просто ударилась головой и всё это мне снится.

Я в коме. Привет, глюки!

Визуализация

Интересно, какой стала наша Лиля в новом мире?
Смотрите!

Глава 3

Ох, как же я ошибалась!

Это были не глюки и не кома!

Это был реальный мир! Новый, неизведанный и совершенно чужой для меня.

Не знаю как и почему, но я очнулась в теле Лили. Младшей дочери в семье Темзи — простых крестьян.

Девушка умирала от какой-то болезни. Лихорадка иссушила её тело и заставила душу покинуть его.

А я по какой-то причине заняла её место.

Сомнений быть не могло. Я попала в чужой мир и чужое тело. И сделать с этим ничего не могла!

После пробуждения прошла уже пара недель по моим подсчётам.

Всё осложняется тем, что я не могу пока разобраться в странных названиях дней недели. И записывать прошедшие дни мне негде. Просить карандаш и бумагу я откровенно боюсь. А вдруг Лили не умела писать?

Я понемногу окрепла и стараюсь не задавать глупых вопросов.

Просто наблюдаю, подмечаю и подслушиваю.

Почему я всё понимаю, я тоже не знаю. Каждое слово мне знакомо. Я могу слушать, а могу и говорить. Проблем с этим нет.

Вокруг многие предметы мне не знакомы, но вот это тело само умудряется со многими из них справляться без моего разума.

Однажды ночью я встала в туалет. Я ещё даже не успела подумать про свет, а рука сама схватила ночник. Палец ловко подхватил латунную петельку. Я даже понять не смогла, как так произошло.

Ноги сами принесли меня к низенькой некрашеной деревянной двери, за которой скрывалось ведро для этих самых нужд.

Мышечная память.

- Лили, — выдёргивает меня из размышлений звонкий голосок «сестры».

Алана — старшая сестра Лили. Высокая, стройная и гибкая. С роскошными шелковистыми светлыми волосами. Пока я не восстановилась полностью, она сидит со мной, развлекает разговорами и деревенскими сплетнями.

А ещё она учит меня шитью. Странно всё это.

Но я не сопротивляюсь.

Боюсь выдать себя.

А мне пока надо притаиться, разобраться во всём. А уж потом искать путь назад, домой.

Мама с папой там переживают, наверное.

Хочется верить.

- Ты в последнее время какая-то странная? — «сестра» откладывает в сторону пяльцы и берёт в руки мою ладонь.

- Я... Я... — да я самозванка, кричит всё во мне. Но я молчу. - Я устала.

- Тогда ложись. Хочешь, я расскажу тебе про графа?

- Какого графа? — упрямо пытаюсь совладать с иголкой, но только путаю золотую нить.

- Лили, — в голосе сестры звучит укор. - Граф!

Она приподнимает брови, намекая на чрезмерную важность этого самого графа.

- Ах да, граф, — киваю я, изо всех сил делая понимающее лицо.

- Говорят, он собирается приехать в свой замок на лето.

- Да? Очень интересно, — киваю я для поддержания беседы.

- Ужасно хочу его увидеть. Хоть одним глазком! Но кастелянша нас обязательно выгонит из дома, — ярко-голубые глаза Аланы загораются. - Или запрет где-нибудь на кухне.

- Почему?

- Никому не позволено нарушать покой графа! Он вообще жутко серьёзный и нелюдимый. Стал! А ещё вредный, — сестра хихикает.

- И зачем на него смотреть, если он такой бука?

- Говорят, он красавчик! — сестра мечтательно закатывает глазки.

- И холост? — приподнимаю бровь.

- Вдовец! - Алана смотрит на меня с недоверием.

А я понимаю, что в очередной раз прокололась.

- Голова болит, — откладываю в сторону пяльцы.

- Налить тебе бульон? - Алана подхватывает наше шитьё и убирает с кровати.

- Нет. Нет. Всё будет хорошо, — прикрываю глаза.

- Теперь точно будет, — сестра гладит меня по голове. - Когда удача вернётся в наш дом, родители смогут отдать долг этому мерзкому Жордану...

- Какой долг? — я не могу сказать, что меня сильно интересуют долги семьи Темзи, но есть что-то в голосе Аланы, что меня настораживает.

- Понимаешь, — она осторожно подбирает слова. - Когда ты заболела, отец всю ночь гнал лошадей, чтобы добраться до города. Все лекари и знахари отказывались ехать сюда. Далеко. Да и эпидемия выжигала дотла целые деревни, они не видели никакого смысла ехать к тебе. Говорили, что ты всё равно отправишься к Великой прародительнице.

Она замолкает на миг, откидывает непослушную копну волос за спину и продолжает.

- Согласилась только одна цыганка. Но она запросила просто огромную цену. Отцу пришлось одолжить её у помещика.

- И теперь её надо отдать, — заканчиваю за неё.

- Не переживай, мы справимся, — она добавляет в голос уверенности. Но её ярко-синие глаза остаются печальными и встревоженными.

Возможно, всё не так просто.

- Ты поэтому пошла работать в графский дом? — догадываюсь я.

- Сейчас одним шитьём я много не заработаю. Да и сезон ярмарок прошёл.

Внутри меня неожиданно вспыхивает волна жгучего тепла и благодарности этим людям.

Пускай они спасали свою дочь и сестру, но спасли в итоге меня.

И я как минимум должна им как-то отплатить!

- Когда у тебя следующая смена в графском доме?

- Завтра.

- Я пойду с тобой!

- Нет! — качает головой сестра. - Нет, ты не можешь!

- Могу! Я уже совсем поправилась. Я должна помочь маме и папе выплатить долг быстрее. И тебе моя помощь не помешает.

Алана задумчиво смотрит на меня. Словно что-то пытается прочитать по моему лицу. Но что?

– Не можешь, Лили, – выражение лица сестры сменяется на встревоженное. – Там все слуги находятся только с разрешения самого графа. А тех, кто нарушит запрет – ждёт наказание.

– Штраф? – предполагаю я.

– Нарушителя высекут розгами. Сдерут одежды и прилюдно выпорют, – делает большие глаза Алана, видимо, для большего эффекта.

– Да уж, а граф оказывается тот ещё любитель развлечений, – изгибаю я бровь. – Может и вдовец не просто так?

– Да ты что?!

Алана подаётся вперёд и зажимает мне рот ладонью.

– Знаешь, как граф убивался из-за жены? Если б не сын маленький, то наверняка бы на меч бросился. Нет-нет-нет, – она качает головой. – Теперь точно нельзя тебе идти работать в поместье. Ляпнешь что-нибудь подобное и тебя высекут. Хочешь этого?

Визуализация

Наши "сестренки" за работой и разговорами)

Дорогие читатели!
Представляем вам наш таинственный литмоб "Истинные желания"

следите за новыми стартами!

https://litnet.com/shrt/Vtg8

Глава 4

Алана подскакивает с кровати и поправляет юбку.

Бросается к окну и замирает.

Даже отсюда я вижу, как яркий румянец исчезает с её лица. Неестественная синева разливается по щекам.

- Кто там?

- Помещик, — шепчет она испуганно. - С сыном…

По дрожи в её голосе я понимаю, что это именно тот самый помещик и его не самый воспитанный сынок.

На цыпочках подхожу к двери. И тут же отпрыгиваю от очередного громкого стука.

Хлипкая дверь ходит ходуном.

- Открывайте! — раздаётся с той стороны нетерпеливо.

- Родителей нет дома, — стараюсь, чтобы голос не дрожал.

- Плевать! Открывайте!

Бросаю вопросительный взгляд на сестру.

Она неуверенно кивает.

Делать нечего.

Поднимаю щеколду и едва успеваю отскочить в сторону, как в маленькую прихожую вваливаются два здоровенных мужика.

Высокие, пузатые, с одутловатыми красными лицами. Если бы не разница в возрасте, я бы подумала, что они близнецы.

Одинаковые редкие бесцветные волосы топорщатся из-под широкополых шляп. Одинаковые поросячьи глазки сально скользят по нам с сестрой.

Одинаковые пухлые губы причмокивают от удовольствия.

- Господин Факурд Жордан, — Алана склоняется в низком поклоне перед старшим мужчиной и кивает младшему. - Гэлвин.

Пытаюсь повторить за ней, но совсем не уверена, что у меня получается.

- Мы очень рады. Чем обязаны?

- Обязаны, — скалится старший. - Ещё как обязаны.

Помещик по-хозяйски оглядывается, проходит в своих грязных сапогах прямо в комнату. Пинает колченогий стул со своего пути, тот жалобно скрипит и заваливается набок.

- Негусто, — разочарованно тянет его жабий сын, заглядывая в большую шкатулку для рукоделия на сундуке.

Вынимает из неё моток золотой нити и взвешивает в руке.

- Не больше чем на пол ориенталя, — сплёвывает на пол и запихивает перепутанную нить обратно.

- Значит так, — помещик поднимает руку с зажатым в нём кнутом и рукояткой приподнимает подбородок Аланы.

Долго и жадно он вглядывается в побледневшее прекрасное лицо “моей” сестры.

- Всем, что у вас есть, вы обязаны мне. А благодарности я не вижу!

- Господин, — Алана дёргается, но Фаркуд Жордан не собирается её опускать. - Я не понимаю, о чём вы...

- Молчать! — рычит он. - Мерзавка!

В серых свиных глазках на выкате вспыхивает похотливый блеск. Он жадно всматривается в лицо Аланы, опускает взгляд на тяжело вздымающуюся девичью грудь. По бесцветным губам гуляет плотоядная усмешка.

- Я научу тебя разговаривать со своим господином…

- Прошу не надо! — делаю шаг вперёд, но натыкаюсь на младшего Жордана.

- Смотри-ка, — гогочет передо мной жабий сынок, — чумная очухалась!

Он перекрывает своей огромной тушей проход и отрезает пути к бегству. Поднимает лапищу с толстыми пальцами и больно щипает меня бок.

- Отощала, — продолжает смеяться он. - А я думал, ты померла!

- Ты ошибся, — цежу сквозь зубы.

Визит этих мужчин затягивается и с каждой минутой становится всё более неприятным.

- Что? — взгляд младшего Жордана моментально вспыхивает. - А ну-ка, повтори, крестьянка, что ты сказала?

- Я сказала, что ты ошибся. Я жива! — вскидываю подбородок и с достоинством смотрю на взбешённого мужчину.

- Это что-то новенькое! - Факурд отталкивает от себя Алану.

Она делает несколько шагов назад, неуклюже взмахивает руками, пытаясь восстановиться равновесие. Но всё равно падает на кровать.

- Ну-ка, — отец отталкивает сына и встаёт передо мной. - Умом тронулась? Блаженной стала?

Его сальная улыбка становится недоброй. Острый язык проходится по пухлым губам.

- Пока нет, — делаю шаг назад, но натыкаюсь на стену. Бежать некуда.

- Где это ты научилась дерзить своему господину?

Бросаю быстрый взгляд на замершую на кровати Алану. Она едва заметно качает головой, предостерегая меня.

- Я всегда умела, — вздёргиваю подбородок.

Помещик наклоняет голову к плечу и смеётся. Низкий рокот рассыпается под потолком.

- Какая ты забавная!

Следом за ним смеётся и его жабеныш.

- Вот с тебя мы и начнём получать долг по векселю!

- Нет! — выкрикивает Алана.

- Заткнись! — взрывается Факурд. Его одутловатое лицо перекашивает ярость. - Думаете, я благотворитель? Меценат? Взяли золото, а возвращать не надо? Ваш отец просрочил две седьмицы! Где мои деньги?

- Мы все вернём, — у Аланы на глазах выступают слёзы. - Не губите! Нам надо время.

- Никакой отсрочки! Я негордый, могу взять долг... — он причмокивает пухлыми губами, — проценты по долгу и натурой...

Его сынок хрюкает от удовольствия.

А у меня внутри всё холодеет. «Натурой». Я даже представить не могу рядом с собой или Аланой, этой хрупкой куколкой такое чудовище, как помещик или его сынок!

- Сколько с процентами мы вам должны? — спрашиваю тихо.

- О, чумная присмирела, — смеётся Гэлвин.

- Сколько?

- Пять золотых ориенталей. До прошлой седьмицы. По ориенталю за седьмицу просрочки. Итого семь... — чеканит каждое слово помещик.

Алана тихо стонет.

- Вы, конечно, не стоите ориенталь за каждую, но я вам накину за старания, — он протягивает ко мне свою грубую огромную ладонь.

Подхватывает выбившийся из причёски локон и наматывает на палец.

- Прошу не надо, — вскрикивает Алана, когда жабеныш сдёргивает её с кровати и пытается поцеловать.

Перед самым моим лицом мелькает огромная рука папаши с волосатыми пальцами.

Перед глазами всё начинает плыть и плясать. Горло сдавливает спазм, желудок моментально бунтует такому повороту событий.

Хватаюсь за живот рукой.

Один за другим волна спазмов скручивают меня. Всё содержимое желудка вперемежку с желчью выбрасывается наружу.

Прямо на дорогой, расшитый золотом камзол Факурда.

- Сдурела?! Тварь! — рычит он и отскакивает.

- Папа? — слышу удивление в голосе жабеныша.

Глава 5

- Ушли? — я приподнимаюсь на локте и тылом кисти стираю горечь с губ.

- Ты жива?! - Алана бросается мне на шею. Но я удерживаю её на расстоянии.

- Испачкаешься, не подходи.

И снова в ярко-голубых, как летнее небо глазах девушки вспыхивает странное удивление.

- Но как? Ты же задыхалась? Я видела! Я думала...

- Немного отвращения, постный безвкусный бульон по старинному семейному рецепту и жажда избавиться от этих... помещиков, — сажусь на полу и потираю ушибленный локоть.

- Ты играла? — её глаза округляются. - Это было не по правде?

- Почему же? — опираюсь о колченогий стул и поднимаюсь на ноги. С отвращением смотрю на то, что ещё несколько минут назад было моим завтраком, а теперь разлито на полу и втёрто в моё платье. - Рвота была естественной реакцией на приставания этого жабеныша и его сынка. А оставшаяся слабость немного помогла дотянуть до убедительности.

Когда я училась в школе, у нас был предмет ОБЖ, в разное время его переименовывали, но суть оставалась одной. Пожилой мужчина, отставной военный рассказывал нам, как надо себя вести, чтобы остаться живой. И на одном из уроков мы говорили про насильников и как правильно вести себя с ними. Учитель тогда рассказал историю про девушку, которую начало рвать прямо на своего мучителя, и он сбежал от такой жертвы, не причинив ей серьёзного вреда.

Сама не знаю, как это всплыло в моей памяти, но метод оказался действенным.

- Помоги мне, пожалуйста, — прошу Алану, пытаясь стянуть грязное платье, — Надо всё убрать до прихода родителей.

- Да, да, надо... - Алана начинает суетиться, хватает тряпку в углу и бросает на пол, потом мечется в поисках ведра.

Ловлю её за плечи и крепко их сжимаю. перехватываю её испуганный взгляд.

- Алана, — говорю спокойно, но твёрдо. - Послушай меня. Родители не должны ни о чём узнать.

- Но... — её щёки вспыхивают.

- Послушай. Они уже немолодые, такие волнения им не нужны. Сейчас мы быстро всё уберём и вернёмся к вышивке. А завтра я пойду с тобой в дом к графу, и мы вместе заработаем недостающую сумму.

После недолгого обсуждения мы приходим к согласию. По нашим подсчётам недостающую сумму мы как раз должны заработать к огневице.

Вернувшихся родителей оставляем вневеденьи, ужинаем и быстро ложимся спать.

Завтра предстоит сложный день.

Родители уезжают ещё до зари продавать остатки зерна.

А нам утро приносит новые сюрпризы.

Вместо местного петуха будит нас громкий стук в окошко.

- Алана! Алана! — раздаётся со двора чистый девичий голосок.

- Это Зоя, — подскакивает сестра, накидывает на плечи платок и выбегает из хижины.

А возвращается она через полчаса раскрасневшаяся, взволнованная и со свёртком в руках.

- Одевайся, — командует она и вытряхивает из свёртка на мою кровать темно-коричневое платье горничной.

- Где ты его взяла?

- Зоя дала, — щёки Аланы вспыхивают. - Я говорила ей, что хочу попросить для тебя место в графском доме. Она предложила эту неделю поработать за неё.

Сестра опускает голову и прячет взгляд. Странно.

Я уже поняла, что Алана да и родители не умеют врать или лукавить.

- Вот так просто? — спрыгиваю с кровати и ополаскиваю лицо ледяной водой из кувшина. - Отдаёт мне свои смены? А деньги?

- Все деньги твои. Она хорошая подруга, — Алана отворачивается, а голос её дрожит.

- Так, ты что-то скрываешь...

- Зоя, она... она собирается сбежать из дома... давно планирует... и это отличная возможность! А я обещала ей помочь... - Алана всхлипывает. Переживания за подругу выплёскиваются наружу.

- Для родных она будет в графском доме трудиться от зари и до зари, — догадываюсь я, — а сама будет уже далеко отсюда?

Сестра кивает.

- Надеюсь, она знает, что делает.

Сестра сдержанно кивает, а я не задаю больше вопросов. У нас своих проблем хватает.

- А кастелянша? — задаю разумный вопрос.

- Если ей не попадаться на глаза, то она не заметит. Зоя не так давно работает на графа, в основном помогает в саду. А садовник и его жена подслеповаты. Ты только кивай и выполняй все их поручения. Да и зарплата Зои будет выше, чем дадут тебе на первых порах.

На том и решаем.

Быстро собираемся, накидываем поверх темно-коричневого рабочего платья чёрные передники и забираем высоко волосы.

До поместья графа нам ещё пешком бежать через лес и просеку.

Густой утренний туман окутывает низины. Ноги тонут в нём, как в молоке. А поверх ярко сверкает местное светило.

Никогда ничего подобного я не видела на земле, чтобы одновременно и туман, и яркое солнце.

Глубоко вдыхаю влажный, прохладный воздух. Стоит нам войти в утренний лес, как начинают просыпаться птицы и заводить свои песни.

И лес здесь какой-то волшебный, прозрачный, пронизанный золотистыми лучами утреннего светила.

В какой-то момент тропинка раздваивается. Налево идёт едва заметно примятая в густой траве тропка и уходит вглубь чёрного леса.

Направо петляет широкая просека, взлетает на холм и исчезает из виду.

- Куда?

Алана подхватывает меня под руку и торопливо тянет за собой на холм.

- Туда.

- А там что? — оборачиваюсь и пытаюсь вглядеться в непроглядную черноту смотрящую на нас из-под низко нависающего лапника.

Я совсем не заметила, когда прозрачный зелёный лес превратился в непроходимую чащобу за нашими спинами.

- Там болото. Зайдёшь — не выйдешь. Идём. Опаздываем уже.

Я смело шагаю за сестрой, как вдруг мне в спину словно ударяет разрядом молнии.

Чужой тяжёлый взгляд прожигает спину, а вдоль позвоночника проходит вполне ощутимый холодок.

Крепче сжимаю ладонь сестры и инстинктивно оборачиваюсь.

Но на меня по-прежнему смотрит только густая тьма из-под низко нависших ветвей.

- Что такое? — с тревогой спрашивает Алана.

- Ничего, — моргаю и отворачиваюсь от чащи.

Но ощущение чужого присутствия не отпускает.

Визуализация:

Дорогие читатели!
Предлагаем вам посмотреть , как выглядят родители Лили и Аланы

Ллойд и Марта Темзи - простые крестьяне, которые живут просто, но очень дружно. Любят и заботятся друг о друге и двух своих дочерях.
Ради спасения тяжело заболевшей Лили взяли большую сумму в долг у помещика Жордана.
К сожалению, их дочери это не помогло.И вместо покинувшей тело души настоящей Лили вселилась наша Лилия Темникова.
Правда об этом никто не догадывается.
И долг никто не отменял!

Поэтому наши девочки решили помочь родителям разаботать золота и вдвоем вышли на работу в графское поместье

Лили и Алана торопятся через лес на работу

Глава 6

– Всё в порядке? – от странного чувства меня отвлекает Алана, которая разворачивает меня к себе и напряжённо вглядывается в лицо.

– Что? – я моргаю, будто просыпаясь от гипнотического сна, и перевожу на неё взгляд.

– Ты себя плохо чувствуешь? – беспокоится она. – Хотя…обычно ты бледнеешь, а здесь наоборот – щёчки порозовели.

Я смущённо касаюсь щеки кончиками пальцев.

Вот, блин? Это что, так заметно? И что со мной такое вообще?

– Давно так далеко не ходила, вот и запыхалась, – придумываю я находу отговорку и беру сестру за руку. – Но я уже передохнула. Идём, не хочу опаздывать. Вдруг граф приедет раньше времени? Да и лишний раз привлекать к себе внимание кастелянши не хочется.

– Хорошо, идём.

Мы с Аланой поднимаемся на холм, и перед нами распахиваются массивные железные ворота поместья. Прежде чем мы успеваем войти в сад, к нам подбегает невысокая пухленькая девушка с очаровательными рыжими кудряшками.

– Алана! Погоди! — её округлая грудь тяжело вздымается. - Ты уже знаешь про Зою? Она сказала?

– Да, – сестра кивает, – только тише, Мари. Не так громко. И ещё познакомься – это Лили.

– Любимая младшая сестрёнка, о которой ты всем уши прожужжала? – улыбается Мари. – Наконец-то встретились. Ты и правда сплошное очарование.

– Спасибо, ты тоже, – я улыбаюсь, а после поднимаю палец. – Но для всех я – Зоя, пока что.

Мари смеётся.

– Помню-помню, она посвящала меня в свой план побега.

– До сих пор не верю, что она на это решилась, – качает головой Алана. – Променять спокойную жизнь на того мужчину… он же…

– Ну, это ты у нас любишь идеальных правильных мальчиков, о которых и мечтать нельзя, – хихикает Мари, а после хватает нас обеих за руки.

Но тут же резко замирает. Оборачивается и пристально смотрит на меня.

- Так нельзя идти! — категорично заявляет она. - У Зои тёмные прямые волосы. А ты просто ангелок с кудряшками. Вот, держи!

Она стягивает со своей груди простой холщовый платок и протягивает мне.

Алана ловко подвязывает им мои волосы.

– Готово. А теперь идёмте скорее. Мадам Кочерга лютуют с самого вечера. Приказала сейчас всем в саду собраться.

Кивнув, мы быстро бежим вслед за Мари по широкой аллее, устланной опавшими разноцветными листьями.

Сердце невольно колотится от волнения. Всё же, я здесь по сути нелегально и очень не хочу, чтобы меня как-то раскрыли на первом же собрании. Платок оказался очень кстати.

К счастью, Мари обводит нас вокруг поместья во внутренний двор, где уже собрались слуги и оживлённо переговариваются между собой. Мы незаметно встаём за их спинами.

Фух, можно немного перевести дух.

Мой взгляд сам собой задерживается на великолепии осеннего сада. Золотые листья медленно касаются земли, подчиняясь лёгкому осеннему ветру, который заставляет их танцевать в воздухе. Яркие оттенки оранжевого и багряного украшают деревья вокруг нас, словно природа нарисовала их кистью художника. Резкие контуры голых ветвей идеально контрастируют с мягкостью зелёных кустарников и ярким пурпуром поздних цветов, ещё держащих тепло последних солнечных лучей.

– Доброе утро, – раздаётся сухой резкий голос, похожий на пронзительный звук скрипки, и перед нами встаёт высокая, худощавая женщина с серебристыми волосами, собранными в тугой узел. На ее чёрном плотном платье нет ни единой складки Тонкие руки-плети опущены вдоль туловища.

– А вот и наша мадам Кочерга, – тихонько хихикает Мари мне на ухо, и я отвечаю ей таким же тихим смешком.

– Очень точно прозвище.

— Вы должны понимать, какая честь оказана каждому здесь. Вас одобрил лично граф Блэр, и вы обязаны оправдать столь высокое доверие. Поэтому предупреждаю сразу, – она окидывает всех присутствующих холодным и острым взглядом. – Любое нарушение либо недолжное выполнение своих обязанностей будет очень жестоко и безжалостно караться.

По толпе пробегает общий тяжёлый вздох, да и я сама невольно чувствую, как по коже пробегает холодок.

Почему-то кажется, что эта Кочерга только рада будет, если кто-то нарушит правила, и сама с удовольствием приведёт наказание в исполнение. Очень уж взгляд у неё злющий.

Но вдруг всё замирает.

Верчу головой и не понимаю, чем вызвана такая тишина.

Мадам Кочерга почтительно склоняет голову. Смотрю в ту сторону, куда она поворачивается, и замираю.

Из заросшей части сада выходит высокий мужчина, полностью облачённый в чёрное с ног до головы.

Он словно материализуется из густой тени сада — высокий, статный, высокомерный и пугающий до дрожи.

Есть что-то хищное в его движениях, в высоко поднятой голове и оценивающем взгляде.

Он быстро приближается. Останавливается рядом с мадам Кочергой.

Его фигура возвышается над нами на добрую голову, и даже со своего места я могу разглядеть остроту чёрт его лица: высокие скулы, прямой нос и плотно сжатые губы, которые, казалось бы, никогда не улыбались.

Чёрные волосы аккуратно уложены, а на его запястье сверкают изящные запонки, придающие ему ещё больше строгости.

Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что это и есть тот самый пугающий всех граф Реджинальд Блэр.

Я чувствую, как моё сердце подскакивает к самому горлу и начинает биться быстрее. Мрачность и холод, исходящие от Блэра, словно прорезают пространство вокруг, вызывая во мне странное сочетание страха и интереса.

Граф уверенно шагает вдоль рядов с прислугой.

Под его ногами тихо шуршит мраморная крошка, смоченная утренней росой.

Молчание затягивается.

А моё сердце бьётся всё быстрее и тревожнее.

Наконец, граф останавливается, оглядывая каждого присутствующего внимательным оценивающим взглядом.

Каждое его движение излучает уверенность и силу, и я не могу не заметить, как все вокруг затаили дыхание.

Когда его взгляд доходит до меня, моё сердце пропускает удар.

Старательно прячу взгляд.

Глава 7

- Вы все прошли тщательный отбор, — глубоко и властно звучит низкий гортанный голос графа, — знаете, что в моём поместье нет места магии!

Все шепотки и тяжёлые вздохи смолкают. Наступает полная тишина.

- Думаю, вы все знаете, что моя жена умерла в родах. Маги - целители влили в нее много магической энергии. Но спасти все равно не смогли, а мой сын получил магический откак. Теперь любое проявление магии для него смертельно. Даже самый простой артефакт, попав к нему в руки, может его убить.

Магия? Какая магия? Удивлённо моргаю.

О чём он вообще? Пока я живу в этом теле, впервые слышу, что в этом мире есть магия. Ни мама, ни папа Темзи, ни Алана не обладают магией. Или очень тщательно это скрывают. И за соседями я этого не замечала.

- Вы — простые люди, не носители магии. За это вас и выбрали. Но если я узна́ю, что кто-то из вас пронёс в поместье магический артефакт — наказание будет суровым! Вы пожалеете, что родились на свет! — в его голосе звучит нотка презрения к тем, кто может ослушаться его. - Я достаточно плачу, чтобы вы работали руками. А не пытались обмануть меня с помощью артефактов! И сейчас запрет на магию категоричен как никогда!

Его глубокие, почти чёрные глаза вспыхивают зелёным светом.

Прижимаю ладошки к губам, едва сдерживая крик ужаса.

Его чёрную радужку прорезают яркие изумрудные лучи. А зрачок медленно вытягивается.

Мамочки!

- Реджинальд! — на ступеньках, за спиной графа появляется высокая молодая женщина, затянутая в строгое чёрное платье.

Тяжёлая дорогая парча обтягивает стройную фигуру, подчёркивая её худобу и соблазнительные изгибы.

Я никогда не видела, чтобы полностью закрытое от шеи до самых пяток платье открывало так много.

Идеально зачёсанные чёрные волосы стянуты в высокий пучок. Слегка раскосые тёмные глаза выражают презрение.

Тонкие губы нетерпеливо поджаты.

И я бы сказала, что её можно было принять за дочь мадам Кочерги. Если бы движения молодой женщины не были насквозь пропитаны высокомерной грацией и нетерпением. Слуги, даже самые приближённые к господам, так себя не ведут.

- Латриса, — шепчет мне на ухо Алана. - Это родная сестра покойной графини Блэр.

Хмыкаю. Теперь всё ясно.

Граф едва заметно вскидывает бровь.

- Когда закончишь с прислугой, — женщина презрительно приподнимает верхнюю губу на последнем слове, — загляни в детскую. Ноэль ждёт тебя.

Граф кивает и жестом даёт понять женщине, что она может идти.

Её тёмный, опасный взгляд вспыхивает раздражением. Но она усилием воли гасит недовольство, смиренно склоняет голову и исчезает за тёмными резными дверями.

- Повторяю! — голос графа наливается силой и проносится над нашими головами. - Я щедро плачу вам и жду преданности. В противном случае вы позавидуете мёртвым! Свободны!

Я замираю, поражённая его силой и мощью. Кажется, он просто говорил, но меня парализовало от страха и веры в то, что он выполнит свои угрозы.

Граф поднимается по ступенькам и исчезает за тёмными дубовыми дверями.

Медленно выдыхаю.

- Вам что, особенное приглашение нужно? — взвизгивает кастелянша и громко хлопает в ладоши.

Алана и Мари подхватывают меня под руки и практически утаскиваю в глубину сада.

- Что это было? — я моргаю.

- Ты о чём? — девушки словно не понимают, о чём я.

- О его глазах? И о магии...

- Тише ты, — Алана испуганно оглядывается. Но кроме нас и роскошных клумб с неведомыми мне цветами рядом никого нет.

- Ноэль, — голос Мари опускается до проникновенного шёпота, — сын графа. Он не такой...

- Какой?

- Ну... — она смотрит на Алану, словно прося у неё помощи.

- Кто это мнёт мои цветы и праздно шатается по саду? — раздаётся за нашими спинами старческий, но ещё полный силы голос.

- Ой, — Мари приседает.

- Простите, господин Баретт, — Алана бледнеет. - Мы...

- Ну-ка кыш по рабочим местам! — гремит недовольный голос садовника. - А ты...

Его дрожащий палец указывает на меня.

- За мной!

Бросаю вопросительный взгляд на сестру. Она кивает и шепчет одними губами «иди».

По узкой дорожке, усыпанной мраморной крошкой, следую за своим непосредственным начальством.

- Ты припозднилась, — бросает садовник через плечо.

- Прошу меня извинить, — стараюсь отвечать тихо.

Я знаю, что старый садовник стар и подслеповат, но вот про слух никто ничего не говорил. И если он успел запомнить голос Зои, у меня могут быть проблемы.

- Генриетта сказала, что ты придёшь, — снова бросает он через плечо, не сбавляя шага.

Генриетта? Разве мадам Кочергу зовут Генриетта?

- Мы с Надин ждали тебя ещё несколько дней назад...

Брр. Что-то я ничего не понимаю. Как они с женой могли ждать меня, то есть Зою, ещё несколько дней назад, если вчера Зоя работала в поместье?

А если не Зою, то кого они ждали? И зачем?

Глава 8

Загадочный старик больше не говорит ни слова и, кажется, полчаса водит меня кругами по одним и тем же дорожкам.

- Твоя работа на сегодня, — он резко останавливается перед огромным бесформенным кустарником, — подрезать все сухие ветки и выдрать молодую поросль вокруг. Поняла?

Он поворачивается ко мне, и я вздрагиваю от пугающего до дрожи взгляда практически белёсых глаз.

- Да, господин Баретт, — приседаю и опускаю взгляд.

- Отлично! — он потирает руки и разворачивается.

- Простите, господин Баретт...

- Да? — в его голосе слышу удивление.

- А чем мне заняться после этого куста?

- После? — он тихо усмехается. Глубокие морщины прорезают его лицо. - А после ты сама поймёшь, что нужно делать...

Вот это ответ! Пока я тихо офигеваю, садовник исчезает.

Вздыхаю, закатываю рукава и принимаюсь за работу.

Перчатки, секатор уже заботливо ждут меня под кустом.

- Сейчас я тебя... — шепчу себе под нос.

Снова и снова я ныряю в колючую, сухую чащу переплетённых ветвей.

И чем больше сухих ветвей я срезаю, тем больше их становится.

Они словно живые пытаются зацепиться за моё платье, содрать с меня косынку, выколоть глаза или разодрать мне руки.

И с последним, эти чёртовы ветви отлично справляются. Я, видимо, уже прилично ободрала правое запястье. Потому что с каждой минутой оно чешется и жжёт всё сильнее и нестерпимее.

В какой-то момент я отбрасываю секатор и стягиваю перчатку.

Твою мать! Что это?

Вокруг запястья расползлась пульсирующая краснота. Она переливается и светится каким-то нереальным внутренним светом.

Брр. Жутко! И больно!

Наверное, за рукавицу мне капнул сок этого кустарника. И, видимо, он ядовитый.

Надо найти скорее воду и смыть с кожи сок.

Я поднимаюсь и бреду по дорожке в поисках садовых фонтанчиков. Пока мы шли сюда, они были за каждым поворотом дорожки.

Петляю, придерживая пульсирующую руку.

Среди ярко-жёлтой листвы что-то мелькает.

Есть!

Я ускоряюсь и выбегаю на небольшую лужайку.

Посередине раскинулась клумба необыкновенной красоты и формы.

Ярко-алые цветы высоко подняли свои бутоны. Как странно, что они ещё не отцвели...

Я замечаю рядом с клумбой мальчика. Совсем ребёнка. Я не уверена, но, кажется, ему не больше пяти лет.

Он поднимает голову и внимательно смотрит на меня. В бездонных чёрных глазах нет страха. Но и особенного интереса тоже нет.

Я приветливо улыбаюсь и машу ему рукой. Хочу спросить про воду, но он уже отворачивается и продолжает заниматься прерванным делом.

Как странно.

Медленно иду к нему.

Что-то неотвратимо тянет меня к этому странному ребёнку.

Любопытство? Праздный интерес? Беспокойство за ребёнка, который заблудился в старой части огромного сада?

Поглаживаю обожжённое ядом запястье и понимаю, что чем ближе к мальчику я подхожу, тем меньше становится боль.

- Привет, — присаживаюсь перед ним на колени.

Но мальчик не реагирует. Продолжает молча заниматься своим делом.

Рвёт все новые цветы и раскладывает по стопкам. И только сейчас я замечаю, что в его действиях есть логика — в каждой стопке цветы только определённого сорта.

Он сортирует их.

- Ты Ноэль? — догадываюсь я.

«Странный» сын графа и его покойной жены. Конечно, кто же ещё это может быть?

- Ты потерялся? — не отстаю я. - Давай я отведу тебя к дому...

Тяну ладонь к мальчику, но он отшатывается, теряет равновесие и летит прямо на острое ограждение клумбы.

Бросаюсь вперёд и успеваю подхватить ребёнка в полёте.

Прижимаю его к себе и...

Мягкое уютное тепло рождается внутри моей груди. С каждой секундой оно становится всё больше, всё сильнее, всё ярче.

Оно заполняет меня, дарит лёгкость.

От удивления часто моргаю, опускаю взгляд и замираю.

Из моей груди, из ладоней вырывается мягкое зелёное свечение. Уютными волнами оно окутывает нас с Ноэлем, убаюкивает, дарит покой.

Мальчик в моих руках перестаёт вырываться. Наоборот, он, кажется, не против обнять меня.

Мы так и замираем вместе.

Сидим на жёлтой траве внутри изумрудно-зелёного эфемерного светящегося кокона.

Нам так хорошо и спокойно.

И самое странно, я чувствую, как ребёнок успокаивается, как его мельтешащие в беспорядке мысли выстраиваются в какую-то цепочку.

- Мама... — шепчет он едва слышно и всхлипывает. Хватает ручками ворот моего рабочего платья и тянет на себя. - Мама!

- Мерзавка! — раздаётся за моей спиной яростный женский крик. - Я уничтожу тебя!

От волны острой ненависти и чувства надвигающейся опасности по спине ползут мурашки.

Прижимаю испуганного криком мальчика к себе и поворачиваюсь.

В нескольких метрах от нас замерла госпожа Латриса.

Её безупречно красивое лицо перекосилось от бешенства.

В почти чёрных глазах сверкают молнии.

И чем дольше я в них смотрю, тем больше вижу в радужке алых всполохов. Её зрачок вытягивается...

На бледных щеках вспыхивает неестественный румянец...

Её вскинутые руки начинают светиться алым светом. И уже через секунду с её ладоней срываются два смертоносных огненных шара и летят к нам...

Глава 9. Реджинальд Блэр

Реджинальд Блэр

Я стою на балконе своего особняка, глядя на сад, который когда-то был моей гордостью.

Этот сад наполнен воспоминаниями, которые я предпочёл бы забыть.

Мысли об Амелии не покидают меня. Я не хотел возвращаться в это поместье после её смерти.

Это место было тогда наполнено её смехом и светом, её заботой о каждом цветке в саду.

Я помню, как жена с радостью показывала мне новые сорта, которые она сажала, как её глаза светились, когда она говорила о будущем. Как смеялась от вида ярких бабочек, которые танцевали вокруг неё, будто дрессированные.

Тогда мне казалось, что нет прекраснее и счастливее места, чем этот сад и старое родовое поместье.

Теперь же, когда я смотрю на всё это, моя душа разрывается на части.

Каждый уголок напоминает мне о её отсутствии, о том, как она наполняла этот мир жизнью.

Я чувствую, как тьма охватывает мою душу с каждым новым вздохом.

Мне уже давно ничего не интересно. Только сын держит меня на этом свете.

Да и сын… стыдно признаться самому себе, но я гораздо хуже справляюсь с ролью родителя, чем это сделала бы Амелия.

Иногда мне кажется, что я забочусь и люблю его только потому, что Ноэль – это единственное, что осталось от жены.

И я ничего не могу с этим поделать. А учитывая особенности моего сына...

В легендах часто пишется о том, что драконы погибают без своих истинных.

Так почему же я ещё живу? Или имеется в виду нефизическая смерть? Тогда всё подходит.

Я мёртв внутри с того самого момента, как Амелия сделала свой последних вдох и затихла навечно.

От мрачных мыслей меня отвлекает нечто неосязаемое, лёгкое, но назойливое. Будто предчувствие, неуловимой вибрацией разливающаяся по воздуху.

Я вскидываю голову и прислушиваюсь.

Зверь внутри утробно рычит. Плохой знак.

Практически сразу слышу вскрик Ноэля, а потом громкий крик Латрисы.

Вибрация воздуха усиливается. Вокруг разливается магическое напряжение. Что?

Зверь внутри воет и рвётся наружу. Сомнений нет – это магия.

Неужели Латриса посмела ослушаться меня и применить магию при моём сыне? Она с ума сошла?

Я осознаю, что могу не успеть, поэтому хватаюсь за магические потоки.

Зверь рвётся наружу, начиная частичную трансформацию.

Кровь в венах мгновенно ускоряется, пальцы на руках деформируются, выпуская огромные когти. В несколько быстрых размытых движений я оказываюсь рядом с Ноэлем.

И, прежде чем успеваю сообразить, что происходит – инстинктивно закрываю сына собой.

Уже в следующий миг мне в грудь и лицо врезаются раскалённые огненные шары, выпущенные Латрисой.

Вот только для дракона они не опаснее, чем удары диванными подушками.

От них страдает только моя рубашка, которая некрасивыми обугленными лоскутами повисает на моих плечах.

Когда всполохи огня гаснут, я резко выпрямляюсь и иду на побледневшую Латрису, сжав кулаки.

Она ослушалась меня! ОНА! МЕНЯ! ОСЛУШАЛАСЬ!
Она применила магию при моём сыне.

Хуже, — беснуется зверь внутри, — она пыталась убить Ноэля!

– Ты о чём думала? — рычу я, нависая над молодой женщиной. - Совсем спятила?! Ты едва не убила Ноэля!

Её карие глаза недобро вспыхивают мне в ответ, но тут же гаснут. Губы Латрисы несколько раз вздрагивают.

– Да ты что, Реджинальд? — её голос дрожит. - Я бы никогда не посмела! Ноэль и ты – моя единственная семья после смерти Амелии.

– Тогда какого демона ты творишь? – я сжимаю предплечье Латрисы. Её губы испуганно распахиваются, после чего она резко повышает голос и вытягивает руку:

– Защищаю нашего Ноэля! Эта девка! Прислуга, она при нём применяла магию и не какую-нибудь, а явно природную! Она пыталась его убить! Я должна была ей помешать!

– Что ты сказала? — мы со зверем ревём в унисон.

Я медленно оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с синими испуганными глазами девушки в форме горничной. Она прижимает Ноэля к себе, а он так крепко обнимает её за шею, что кажется будто оторвать его будет просто невозможно.

– Это правда? – я едва сдерживаю начавшуюся трансформацию. Зверь внутри требует крови. Глаза девушки округляются ещё больше.

– Г…господин…, – испуганно начинает она, но я не даю этого сделать.

– Немедленно отвечай! – рявкаю так, что с соседнего дерева с криками взлетают птицы.

А на стремительно чернеющих и покрывающихся чешуёй пальцах удлиняются когти.

– Прошу, потише, вы пугаете своего сына, – внезапно выдаёт она. И крепче прижимает МОЕГО сына к себе.

– Нет, ну ты слышал, Реджинальд? – рядом оказывается взбешённая Латриса. – Эта мерзавка смеет тебе указывать!

– Да уж, – хмыкаю я, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысли, что девушка права. – С такой дерзостью я давно не сталкивался.

Зверь заинтересованно приподнимает голову.

Я подхожу к служанке ближе и окидываю её взглядом.

Симпатичная, даже красивая. Но не насыщенной и дерзкой прелестью, а скорее очарованием чего-то юного, трепетного и хрупкого. Будто первые подснежники весной.

Но есть в ней что-то ещё, не только привлекательность, какое-то внутреннее влечение.

Чем дольше я вглядываюсь в правильные изящные черты лица, разглядываю тонкую талию и очертания аккуратной груди под платьем, тем быстрее кровь начинает бежать по венам, пробуждая нечто давно забытое – желание. И не просто желание, а настоящую жажду.

Зверь внутри заинтересованно принюхивается.

Да что со мной такое? Когда меня стали интересовать смазливые простолюдинки?

– Как твоё имя? – спрашиваю я.

– Зоя, – испуганно отвечает девушка, а я не могу отвести взгляда от того, как шевелятся её нежно розовые губки.

Как же хочется смять их большим пальцем, пускай даже поцарапать когтем, а после завладеть ими полностью в порывистом нетерпеливом поцелуе.

Но, конечно, вместо этого я лишь киваю:

Глава 10

Граф подходит вплотную. Требовательно протягивает свои руки с длинными аристократическими пальцами, собираясь забрать у меня мальчика.

Но Ноэль не собирается слезать с меня.

Малыш ещё крепче обнимает меня за шею, прижимается своим маленьким тельцем и дрожит.

- Всё хорошо, малыш, — шепчу я и глажу его волосики.

- Перестань, дрянь! — взвизгивает эта госпожа Латриса. - Ты должна обращаться к нему...

- Латриса, возвращайся в дом, — ледяным тоном приказывает своей «подружке» граф. А сам не сводит с нас задумчивого тёмно-зелёного взгляда.

От этого взгляда по коже ползут мурашки.

- Но, Реджинальд... — в раскосых карих глазах вспыхивает обида.

- Я сказал, оставь нас, — приказывает он, даже не поворачиваясь.

И госпожа уносится в дом, пиная напоследок ни в чём не повинный розовый куст.

- Ноэль, сынок, — строго говорит граф, — нам пора...

Но мальчик только крутит головой и отказывается отпускать меня.

- Ноэль, — граф повышает голос, в утробной хрипотце слышны стальные нотки.

Мальчик вжимается в меня и дрожит.

- Малыш, пойдём, — говорю ему ласково. - Сейчас мы пойдём все вместе. Ты, я и папа. Хорошо?

Неуверенно ребёнок кивает.

- Ведите, господин граф, — стараюсь не смотреть на него, но краем взгляда успеваю заметить вспыхнувшее удивление в тёмно-зелёном взгляде.

А вы думали, господин, что я только сорняки драть умею?

Нет! Я много ещё чего умею! И крестиком вышивать, и на машинке строчить...

Петляя по заросшим тропинкам, мы выходим к поместью.

Во внутреннем дворе многолюдно и шумно.

Здесь людей больше, чем было утром на общем сборе. Странно.

Заметив нас, все замолкают и делают вид, что занимаются своими важными делами.

Но я кожей чувствую всеобщее напряжение и растущий интерес.

На ступеньках высокого крыльца тёмной фурией замерла госпожа Латриса.

Теперь понятно, откуда растут ноги у этой толпы. Эта мегера решила собрать зрителей к моей публичной порке.

Внутри болезненно сжимается сердце, а затем начинает тревожно биться у самого горла.

Каждый новый шаг даётся мне всё тяжелее.

Я не хочу наказания. Я его не заслужила.

Под любопытными взглядами работников поместья дохожу до ступенек крыльца.

- Пора, малыш, — шепчу едва слышно. - Надо прощаться. У меня ещё много дел...

Гулко сглатываю.

Ребёнок отодвигается от меня, поднимает голову и пронзает меня внимательным, не по-детски серьёзным взглядом зелёных глаз.

- Всё хорошо, — шепчу ему. А у самой слезы набегают на глаза.

Я знаю, какое наказание мне грозит. И судя по мстительному блеску одних раскосых карих глаз, я могу не пережить его.

Передаю малыша отцу и...

- Берегись! В сторону! — раздаётся откуда-то со стороны громкий крик.

Прямо на толпу работников поместья несётся обезумевшая тройка гнедых лошадей.

За ней, хрипя и отдуваясь, бежит пузатый торговец. Но где ему угнаться за своей взбесившейся тройкой?

Повозка позади них опрокидывается, из соломенной подстилки выкатываются огромные тыквы, падают на пыльную землю и разбиваются.

Сочная мякоть быстро перемешивается с мягкой пылью, взбивается копытами перепуганных лошадей.

Я зажмуриваюсь.

Даже испугаться не успеваю.

Вокруг всё словно замирает.

Я вижу, как вскакивает со своего места кузнец, как в самый последний момент отскакивает дворовый мальчишка.

Но сама уже ничего не могу поделать.

Тройка несётся прямо на меня. И сейчас я умру!

Или вернусь домой, — проносится шальная мысль в моей голове.

Но испугаться или обрадоваться я не успеваю.

Граф встаёт передо мной, выбрасывает вперёд руку с внезапно удлинившимися чёрными пальцами и перехватывает поводья.

Но это невозможно! Ему должно было вырвать руку из сустава!

С неимоверной силой он дёргает поводья на себя.

Кони практически разворачиваются на месте. Заваливаются друг на друга, но стоят.

Это что-то невероятное.

Вот это сила! Вот это мощь!

Под толстой парчой сюртука бушрятся напряжённые мышцы. Деформированная рука выглядит огромной, но она вполне вписывается в неохватный разворот графских плеч, его высокий рост и мощное тело.

По высоким скулам у графа ползёт чёрный узор чешуек.

Что это? Кто он вообще?

Додумать я не успеваю.

На мой рот опускается чья-то рука. Резко зажимает и дёргает в сторону.

Кто-то хватает меня, сжимает и словно тряпичную куклу бросает куда-то.

А я даже на помощь позвать не могу, не могу кричать и отбиться тоже не могу.

Мне на голову надевают тряпичный мешок. Руки сковывает болью.

Я падаю на что-то жёсткое. Сверху на меня что-то наваливают и солому или ветошь. И шипят, чтобы я не дергалась.

Меня что воруют?

Вот это новость!