Попалась! или Замуж за хулигана

Пролог

Сбежать с собственной свадьбы и выставить жениха на посмешище перед гостями? Звучит как затёртый сценарий комедийного фильма. Я такие никогда не любила. А зря!

Сейчас бы теоретический опыт пришёлся донельзя кстати…

Новые кеды жмут. Я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, пряча не подобающую случаю обувь под подолом белоснежного платья. Не знаю, отчего больше потряхивает: от нервов или от осознания, что в случае провала мне всё-таки придётся остаться с Амилем наедине.

Роскошный номер для новобрачных, его горячая южная кровь, разбавленная жаркими танцами, шнуровка корсета, которую своими силами никак не развязать...

Совсем не таким я представляла главное таинство в своей жизни! Вернее, не с ним — случайным проходимцем, так неудачно приглянувшимся моей старшей сестре.

— Улыбайся, Аля. Улыбайся. У нас неземная любовь, помнишь?

Язвительный тон жениха раздаётся над левым плечом и внутри всё переворачивается.

Ужасно жалко себя. И за Игоря так обидно. Прямо до слёз! Хороший же мужик, добрый. Правда, дурной и ревнивый как мавр, но, получается, не зря жену свою ревновал?

Ох и учудила Ярина! Зла на неё, глупую, не хватает.

Её бес попутал, а мне теперь с этим бесом предстоит расписаться. Нормально так, да?

Но это я так, для храбрости ворчу. Ситуация аховая. Тут либо Амиль ведёт меня под венец, либо Игорь начнёт что-то подозревать. И будет копать. Глубоко — метра два. Потом закопает обоих. Круглой сиротой останусь!

— Ахметов, лапы убери, — прошу, натянуто улыбаясь.

Сестра, её муж — жутко ревнивый подполковник полиции, фотограф, свидетели... Все смотрят на нас, перешёптываются, кто-то нетрезво посмеивается, отпуская пошлые шуточки. Отмахнуться на публике при всём желании не получится.

— Привыкай, Ахметова, — цедит он, горячими ладонями обжигая мою кожу через атлас платья. — Я тебя, наверное, огорчу, но на свадьбе ещё и целоваться принято. Будет то ещё палево, если тебя перекосит. Так что не сачкуй, Киса. Настраивайся праздновать как следует.

Господи, можно, пожалуйста, Игорь его одного закопает? Без моей сестры.

Я его уже только за «Кису» собственноручно прибить готова.

Чтобы посмотреть в бесстыжие глаза жениха, приходится повернуться и запрокинуть голову. Наши взгляды пересекаются, проскакивает искра, страсть, любовь... (Нет, конечно же!).

Просто взгляды двух абсолютно чужих друг другу людей, не обременённых взаимной симпатией. А его ещё и не отягощённый совестью!

Этот Амиль высокий, просто огромный! Не накачанный, но жилистый. Здоровенный чёрт! Пальцами талию обхватил, ещё место осталось.

У меня щёки от смущения горят. Страшно. Что-то странное внутри творится: тесно становится в тугом корсете, воздуха не хватает. А тот, что есть, последний, трачу на хриплый выдох:

— Праздновать буду, когда разведёмся.

Вру, разумеется. Клеймо разведёнки не то достижение, о котором я мечтала в свои неполные двадцать. Я замуж вообще не собиралась! Теперь-то с таким примером сестры не хочу и подавно. Тьфу ты! Чур меня.

Считайте меня инфантильной, но хорошее дело браком не назовут. Сделаю ноги, и дело с концом. Это хотя бы в документах нигде не будет указано.

— А ты реально веришь, что я тебя отпущу, не вкусив всех прелестей супружеской жизни? — вызывающе усмехается Амиль, придвигаясь ближе и цепляя щетиной кружево фаты. — Плохо ты меня, Аля, знаешь.

— Я тебя вообще не знаю, если что, — шепчу, машинально обрывая лепестки на свадебном букете. Как-то нехорошо прозвучало его заявление. Слишком вкрадчиво! Сразу вспоминается наша первая встреча и то, возмутительное, что последовало сразу за ней...

— Куда намылилась? — Амиль не торопится разжимать пальцы. Будто чувствует неладное, зараза.

Я опускаю взгляд, досадливо морщась.

— Отойду, носик припудрю перед фотосессией.

А сама, едва скрывшись из вида, задираю купол юбки до колен и сломя голову бегу по аллее...

Куда? Куда глаза глядят.

От кого? От ненавистного жениха.

Почему? Просто замужняя сестра вдруг захотела разнообразия. Я не вовремя вернулась с лекций, а без пяти минут рогатый муж на день раньше явился из командировки. Они даже раздеться толком не успели. Чёртовы неудачники!

Ясно? Не очень? Расскажу подробнее...

Медвежья услуга

Месяцем ранее…

О таких днях, как сегодняшний принято говорить: «ничто не предвещало беды».

В универе отменили пару, а значит теперь есть время сгонять домой за забытым рефератом. Небо удачно прояснилось, прохожие улыбаются и только холодок по спине бежит какой-то нехороший...

Ярина назвала бы это дурным предчувствием, но я в подобную чушь не верю. А вот заворачивающий в наш двор седан её мужа веский повод ускориться, дабы прошмыгнуть в подъезд незамеченной.

Игоря из командировки мы ждали только завтра. Сестре снова будет неловко встречать его заспанной, особенно с учётом, что солнце давно в зените.

Бегу мимо лифта, так быстрее. Успею разбудить Ярину, соне ещё время причесаться останется.

И вот вваливаюсь я вся такая раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с прилипшей к взмокшей коже одежде, да в полутёмную гостиную, а там… голоса из спальни доносятся!

Наверное, передача какая-то идёт про приматов. Или про сельскую жизнь? Гориллы ведь не мычат, правда?

Торопливо скидываю ботинки, кидаю на пуфик куртку. Убеждаю себя, что раз уж плазма работает, значит сестра продрала глаза. Вдвоём мы быстро наведём марафет.

— Полундра, лентяйка! У нас ЧП! — Бодро распахиваю межкомнатную дверь... и договариваю уже по инерции. — Там твой Игорь приехал...

Подобное мне в жизни приходилось видеть только раз. Когда эта коза неугомонная чуть не утонула в реке, а перепуганный муж делал ей искусственное дыхание. Вот только речки в нашей многоэтажке отродясь не протекало. Да и нависающий над ней парень что-то явно не то вытворяет.

Раза в два моложе Игоря и килограмм на сорок легче: гибкий, поджарый. Джинсы на узких бёдрах потёртые, драные. Кожа в татухах, бритый затылок.

Он... Он что здесь делает?!

Сестра у меня практичная, страдать ерундой не станет. Прозвучит меркантильно, но если Игорь нас выставит, идти нам, двум сиротам, больше некуда. Да и семья у них с Рогожиным идеальная. Наверняка потому и завистников, что постоянно льют ему в уши гадости про Яринку, хватает.

— Как Игорь?! Где он?.. — тихий голос аж звенит от ужаса.

Она заламывает руки, подтверждая, что надо ждать неприятностей.

— На лифте уже, наверное, поднимается, — холодею, хотя мозг наотрез отказывается принимать ситуацию. Ну не может моя сестра изменять мужу.

С кем? С этим?! Да он же на отморозка с подворотни похож!

Возня за дверью заставляет нас напряжённо замолкнуть.

— Нам крышка, Аля, — трагично икает Ярина. — Сосновая! А мне на днях всего тридцать будет... Точнее, не будет уже. Ничего у меня больше не будет!

— Ты замужем, что ли? — натурально так округляет глаза её полуголый южный гость. Похоже, правда не знал.

— Ага, — отвечаю зло вместо кинувшейся поправлять одежду сестры. — И лучше бы тебе, дорогой, мчать отсюда на всех парах... Но некуда. Так что расслабься, ты в любом случае нежилец. До земли восемь этажей. Опера своего отмажут, а тебя ещё неделю соскребать с асфальта будут.

— Идиотка, блин. Связался же на свою голову... — бросает парень Ярине, подрываясь к окну. Причём складывается впечатление, что грядущий полёт волнует его куда меньше встречи с работником полиции.

— Амиль, что нам делать? — потерянно шепчет она.

Угольно-чёрные глаза незнакомца несколько секунд цепко шарят по моей фигуре.

— Эта-то выдра хоть не замужем?

— Аля, что ли? — заторможено переспрашивает сестра, пока я возмущённо ловлю ртом воздух. — Нет…

Его губы кривятся в пугающей улыбке.

— Отлично, значит она тебя заменит, — Амиль торопливо затягивает ремень на джинсах и тычет пальцем в сторону Ярины — Твоя задача убедительно удивится. А твоя… — говорит уже мне с выражением глубокого раздражения на смуглом лице. — А ты продолжай в том же духе.

— Это в каком?

— Делай большие глаза и помалкивай.

Так, я не поняла. Они меня что, крайней сделать собрались?!

Господи, это даже не иносказательно, это прямым, как рельса текстом, абсолютно лишённым двузначности, сказано!

Да как же… Да где…

Да они спятили, что ли?!

— Ярина, ты-то чего молчишь? — С надеждой смотрю на сестру. — Игорь никогда не поверит.

— Молись, чтобы поверил, — мрачно цедит Амиль, бесцеремонно взлохмачивая мне волосы, и прямо в одежде заталкивает под одеяло.

— Попалась, паршивка! Это что за отребье в моей с Игорем кровати?! Ты с ума сошла? — на ходу переобувается сестра. Да так входит в образ, что лицом краснеет даже распластавшийся на мне грубиян.

Или ему с перепугу под толстым одеялом вдруг жарко стало? Вот и глаза какие-то странные, зрачки нездорово расширились. И дышит тяжело: крылья носа резко сужаются, а выдыхает через рот. Прямо мне в губы!

Конфетами пахнет моими любимыми — «пьяная вишня». Никогда не могла перед ними устоять. И теперь срабатывает рефлекс — сглатываю, достаточно громко, чтобы на таком пустяковом расстоянии он услышал. Амиль как-то резко весь напрягается. Жутко неудобный и без того, между прочим!

Ярина кроет мою дурость, распинается, а я фоном её слышу. Смотрю перед собой широко открытыми глазами и отчего-то моргнуть боюсь. Настороженно изучаю по-армейски короткий ёжик тёмных волос, прямой нос, правильно очерченные черты молодого лица, жёсткую линию не слишком полных, но и не тонких губ — чуть припухших… И в следах бледно-розовой помады! 

Да чтоб их!  Ладно Ярина, юркая блоха, даже макияж перед зеркалом подправить успела, но я-то косметикой абсолютно не пользуюсь! И Игорю это прекрасно известно, едва ли пробивающиеся рога настолько отдавили человеку память. А стало быть, лететь нам в окно всем втроём.

Идиоты.

Я отвожу глаза, стараясь взять под контроль расшалившийся пульс, и решаюсь…

Губы Амиля мягкие. Кончики пальцев начинает покалывать, словно веду ими по горячему воску. От правого края к левому по верхней губе и в обратную сторону с нажимом по нижней. Там слой помады гуще, стирается труднее…

Не влюбись — неуязвимой будешь!

— Чего стоишь, зятёк? Присаживайся. Рассказывай.

Амиль так резко останавливается посреди кухни, что я впечатываюсь лбом ему между лопаток.

— Зятёк?

— Зятёк, — веско подтверждает Игорь, небрежно захлопывая дверцу холодильника. Я нервно сглатываю, усаживаясь за накрытый наспех стол. Сейчас даже бутылка вермута в его огромной руке в моём растревоженном сознании видится орудием убийства. — Имя, фамилия, чем дышишь?

Ситуацию спасает Ярина. Весьма своеобразно, конечно, но короткий и вызывающе громкий поцелуй жены вовремя отвлекает внимание Рогожина от нехорошо побледневшего гостя.

— Правильно говорить «свояк», милый. Аля для Игоря практически как дочь родная, — поясняет моя ненормальная сестра, ласково потираясь щекой о плечо мужа.

Надо же. Не иначе как от страха поймала приступ супружеской любви и теперь всеми возможными способами пытается донести свои неземные чувства до адресата.

Мне вдруг становится тошно от этого лицемерия, а ещё мутит от давящей близости присаживающегося рядом грубияна.

Амиль будто интуитивно занял место с правого края стола. Место хозяина. Мы с сестрой всегда рассаживаемся по бокам от Игоря, теперь же тот задумчиво оценивает рокировку. Но почему-то никакой реакции не выдаёт, просто садится напротив.

— Дочь и есть, да Аля?

Вымучено киваю, не смея поднять глаз.

— Мы же когда с Яринкой познакомились, я ещё старлеем был. Тоже как у вас всё быстро закрутилось, спонтанно. Поженились сразу почти, чтобы Альку из детдома забрать. — продолжает Игорь. А у меня от его отеческой улыбки ком в горле встаёт размером с кулак. — Помню, мелкая совсем была, только в третий класс перешла. Белый бант больше той головы. Все с родителями на линейку пришли, а эта зыркает пугливо по сторонам, к ноге моей жмётся… Защемило вот здесь, понимаешь?

Игорь бьёт себя кулаком в грудь, а больно мне. Потому что, ну правда. Ни в чём не отказывал, а теперь я с ним вот так…

Из-за идиотов этих двух, будь они трижды неладны!

— Амиль, — представляется бритоголовый мерзавец каким-то просевшим, грубым голосом. — Ахметов.

Я содрогаюсь при виде того, как Рогожин пожимает ему руку. Ту самую, что пару минут назад так беззастенчиво лапала его жену.

— Для своих просто Игорь. Ну что, зятёк, вздрогнем за знакомство?

Амиль переводит сверлящий взгляд на Ярину.

— Не употребляю. Мне бы просто стакан воды. Можно из-под крана.

— Это ты, парень, молодец. Спортсмен. Но водопроводную пить всё же не советую. Сейчас компот из кладовки принесу. Яринка, пошли, поможешь.

Понятно. Семейный совет держать будут.

— Только попробуй потащить меня под венец! Клянусь, ты у меня на этой фате повесишься, — заговариваю шёпотом, едва мы остаёмся наедине.

— Смотри, Киса, не влюбись. Иначе я разобью тебе сердце, — тихо цедит Амиль. Издевается, гад. — Повторяю: мне ни к чему проблемы из-за твоей вертихвостки сестры. Она могла предупредить, что замужем.

В гневе вскидываю голову и наталкиваюсь на его напряжённый взгляд.

— Нужно было позволить ему вас застукать.

— Поздно, — произносит с издёвкой. — Ты уже ввязалась в эту авантюру. И закончиться она может чем угодно. Даже таким пропащим событием как «брак». 

— Просто исчезни, — моментально вспыхиваю от жалящей внутри злости. — Испугайся ответственности. Обещаю, оплакивать твоё предательство.

— Нет, это ты меня бросишь, а я буду оплакивать твою ветреность, — выдыхает с сарказмом, дёргая меня к себе. Громко втягивает воздух у моей щеки и задерживает дыхание.

Я тоже не дышу. Это как… Как сделало бы какое-нибудь животное, оценивая врага. Возникает предчувствие бешеной схватки: оглушающее, чуждое. Его хочется стряхнуть. Кажется, даже кислород в лёгких уплотняется, жжётся. Едва не лишаюсь чувств от силы распирающих меня эмоций. Не выношу его!

— Так, ребята, буйный темперамент в вашем возрасте норма, но не забывайте, что вы здесь не одни.

Я тихо чертыхаюсь себе под нос, вырывая локоть из руки Амиля. Меня потряхивает от слов, что остались невысказанными благодаря несвоевременному возвращению сестры. Или, наоборот, своевременному. Тут как посмотреть. Вряд ли ругань то, чем занимаются влюблённые, прервавшись на горячем.

«Не влюбись!».  Посмотрите на него!

Всегда умела сдерживаться, но почему-то именно эти слова окончательно выводят из себя. Я не понимаю свою реакцию, она неадекватная. Но игнорировать жжение в груди не получается.

Амиль меня бесит просто невыносимо. Абсолютно всем. Тем, что коленом задевает моё колено, и смотрит тайком пристально, и дышит зло. А губы как кривит, когда никто не видит! Как будто я докучливый репей на царской мантии.

— Сам чем занимаешься? — интересуется Игорь, усаживаясь за стол. — Студент?

— Работаю.

— Тоже неплохо. А кем?

— Автомехаником.

— Слыхала, мать? Обрастаем полезными связями. — усмехается Рогожин, окидывая переливающую компот в графин Ярину зачарованным взглядом. Он у него после командировок всегда такой, что ещё пару дней неловко находиться с ними рядом. — Что называется, не имел я хлопот и недавно подарил жене машину. И ведь знал же, что не надо ей оно, но всё-таки уломала меня лисица. Думаю, ладно, пусть катается, тем более повод внушительный — десятилетие свадьбы. Теперь у Яринки, что ни выезд, то заезд: то на бордюр, то в дерево. Так моя красавица ещё автомастерские постоянно находить умудряется, где за ремонт втридорога дерут.

— Надо же, какие жулики, — Амиль мажет по ней мимолётным взглядом, а по ощущениям, как матом кроет.

Теперь понятно, где сестра его подцепила, предварительно хорошенько долбанувшись о руль белокурой башкой. Другой причины так учудить я просто не вижу.

— Ладно, что-то мы отвлеклись, — переводит тему Рогожин. — Свадьбу когда играть собираетесь?

— Ну, какую свадьбу? — невольно вырывается у меня.

Ярина закусывает губу. Это ужасно, но мне сейчас хочется её даже не обругать, а влепить парочку трезвящих оплеух. Несмотря на всё то хорошее, что она для меня сделала.

В программе только хардкор

Амиль

Подполковник Игорь был немногословен. Суть его посыла свелась к короткому своду санкций:

Повысишь голос на мою Альку — без зубов останешься.

Хоть раз замахнёшься — сломаю руки.

Надумаешь сделать ноги — прострелю колени.

Налево пойдёшь — останешься без… ну, тут тоже вроде всё понятно.

Что примечательно наедине этот безобидный с виду мужик мигом перевоплотился в сущего упыря, жаждущего испить моей крови под любым предлогом. Натуральный оборотень!

И не то, чтобы я чисто по-мужски не понимал его заботы, сам за сестру порвать готов. И всё бы ничего, если б мы с Алей хоть каплю нравились друг другу.

Беда в том, что я бы в сторону этой тощей, бледной как моль девчонки по доброй воле никогда не глянул. А сама она при виде меня кривится как на отбросы. Родословной, видимо, не вышел.

Ну да, не благородный принц. Вообще, не принц! Потому что в реальной жизни жить честно значит — выживать. Не моя это религия и путь не мой. Вот поэтому, чем раньше я от Али избавлюсь, тем больше шансов, что Игорь не пронюхает, чем я промышляю. Меня за такое палево по головке не погладит ни одна из сторон.

А на первом свидании главное что? Правильно — произвести хорошее впечатление.

Значит, по-быстрому избавиться от опасной обузы поможет обратное. Але за меня должно быть стыдно настолько, чтобы бежала далеко и сломя голову.

— Нет, ну ты это, побыстрее свисток накрасить не могла? — выплёвываю вместе с шелухой от семечек, бодро пружиня с корточек. — Чуть копчик себе не застудил.

По глазам, округлившимся на пол-лица, вижу, что с образом я не прогадал. Контингент захудалых районов и дешёвых пивнушек ещё никого не оставил равнодушным. Благо знакомых самых разных сортов у меня в избытке.

— Амиль, может быть, вместо свидания просто зайдёшь в гости? Чаю горячего выпьем… — еле-еле выдавливает из себя.

Смачно сплёвываю в сторону. С непривычки чуть не попадаю девчонке на туфли. Унылые настолько, что даже моя бабушка, царствие ей небесное, это безобразие выгуливать в люди не стала бы. Зато низкий каблук удачно подчёркивает разницу в росте. То, что доктор прописал.

Подхожу ближе, намеренно укрывая Алю своей тенью.

— Да не очкуй, детка. Здоровьем Бог не обидел.

Она, скорее всего, неосознанно пятится назад.

— Зато с интеллектом дела обстоят несколько иначе…

Выдерживаю небольшую паузу, якобы переваривая посыл.

— Ты сейчас меня тупым назвала, типа?

Ошарашенный взгляд бледно-голубых глаз перескакивает со спортивной толстовки на мои красные сникерсы с черепами и возвращается к яркой бейсболке. Да, Аленька, правильно смекаешь. Смешаться с толпой у нас не получится.

— А ты в оперу идти передумал, да?

Неприкрытая надежда в тихом голосе приятно греет душу.

— Не клуб, но на халяву сойдёт. Чё билетам зря пропадать, правда? — с кривоватой улыбкой рушу её ожидания и бодро волочу проглотившую язык зазнайку в сторону остановки.

Сама Аля к выбору наряда тоже подошла с фантазией, условно прикрытой полным её отсутствием. На ней чёрное платье ниже колен с высоким воротником, тёмный плащ, светлые волосы зализаны в низкий хвост. И снова никакой косметики! Факт, отмеченный против воли и теперь зудящий в мозгах смутным возбуждением.

Всё-таки был момент, когда моё тело, разогретое умелыми ласками Алиной сестры, отреагировало на эти сочные бледные губы не совсем адекватно. Но портить недотрог меня не вставляет, а реальных отношений я ей под страхом смерти не предложу. Свобода дороже.

— А мы разве не на машине поедем?

Приподнимаю брови, придавая ещё больше иронии своему взгляду.

Ага, сейчас прям. В программе только хардкор.

— На билетах уже сэкономили, не будем нарушать т… — чуть не ляпнул «тенденцию», чего в моём образе делать категорически не стоит. Аля, видимо, начала отходить от первого шока и теперь с подозрительностью щурит глаза. Надо же, какая хорошая, смышлёная девочка. — Таксисты цены гнут космические, — нахожусь в последний момент. — О, шевели булками. Наш номер.

Час пик. Переполненную маршрутку трясёт и кренит на поворотах. Аля клонится следом, судорожно держась за поручень и пытаясь по возможности ко мне не прижиматься. В чём я как истинный мерзавец ей всячески мешаю.

— Эй, а какая у тебя фамилия? — Намеренно цепляю губами аккуратное ушко.

Жаль выражения её лица не видно, но дрожь по тощему телу проходит ощутимая. Правильно, содрогается, то ли ещё будет.

— Кисова.

— Значит, точно будешь «Киса».

— У меня имя есть!

— Н-да? И как тебя звать полностью?

— Так и звать — Аля.

— Что прям полное имя? — продолжаю «тупить». — Не Алина, не Альбина, а просто — Аля?

— Всё верно. Оно арабского происхождения, в переводе означает «благородная», — поясняет с пафосом. Зануда явно не упустит случая повыпендриваться.

— Твой батя шейх, что ли?

Пытаюсь сохранять серьёзную мину, уж очень хочется заржать в полный голос. На самом деле я не имею ничего против имени «Аля», но этой малышке оно абсолютно не подходит. Несуразней только фамилия.

— Не знаю… — Пожимает поникшими плечами. — Помню, мама любила смотреть сериалы, когда ещё не продала наш старенький телевизор.

Звучит грустно. Впрочем, она хотя бы знала свою маму. Моя умерла в тот же день, когда мы с сестрой появились на свет.

— Понятно. Всё равно отстой, огрызок, а не имя. Считай, «Киса» ещё комплимент.

Нас снова швыряет вперёд. Аля в поиске опоры инстинктивно цепляется свободной рукой за мой бицепс. Тонкие пальцы вздрагивают и… сжимают меня крепче через тонкую ткань толстовки.

Я почему-то теряюсь — в пространстве, в запахе волос, во времени. В ушах прибоем шумит сердцебиение. Необъяснимое чувство беспомощности вызывает во мне лёгкое желание пойти блевать.

Это действительно ненормально — уровень моей раздражительности по отношению к маленькой бледной моли. Обижать её не за что, да и нет её вины в случившемся, а порождает столько негатива, что меня чуть ли не сносит с ног. Чертовски странно.

Собралась замуж — тренируйся

Такси останавливается во дворе одного из спальных районов.

— На выход.

Смирившись с неизбежным, я успела задремать и теперь сказанное Ахметовым осознаю не сразу.

— В смысле «на выход»? — С сомнением кошусь на многоквартирный дом. Даже близко не представляю, где мы находимся. — Мы что пойдём вдвоём?

— Нет, я тебя одну во дворе куковать оставлю, — бросает он раздражённо. —  Ещё пристанет какая-нибудь шваль, доказывай потом Игорю, что ты сама заартачилась.

Звучит вполне логично, но правда в том, что Амиль сам по себе пугает меня ничуть не меньше. И я сильно сомневаюсь, что при необходимости сумею дать ему отпор.

Лишь тем себя и успокаиваю, что Игорь в случае чего его из-под земли достанет. Стало быть, ничего плохого со мной не случится. Наверное. Вот чёрт! Ладно, нужно мыслить позитивней. Постараюсь изучить врага в среде его обитания.

С третьей попытки открываю заедающую дверь такси, но сразу же замираю при виде галантно протянутой руки.

И как это понимать?..

Неужели, первый прокол с его стороны?

— Спасибо, — бормочу, цепляясь за горячую мужскую ладонь. Сердце отчего-то сильно и гулко бьётся, хотя жест сам по себе обычный. Особенным его делает только неотёсанность Ахметова.

У меня ведь нет других причин так встрепенуться, правда?

На нетвёрдых ногах выбираюсь из машины.

— Вообще-то, я за наушниками тянулся. Забыл в салоне. — Он небрежно стряхивает с руки мои пальцы. Порыв ветра доносит до меня морозный запах кондиционера для белья и мятной жвачки. — Подвинься, сам достану.

От неловкости врастаю в землю как вкопанная. Дышу глубоко и медленно, пытаясь не залиться краской стыда.

Ладно… Ничего смертельного ведь не случилось. Подумаешь, приняла его внимание на свой счёт. Забыли.

Подъезд чистый и светлый. Первая приятная новость за сегодня. Больше всего я боялась оказаться в притоне.

В лифте становимся друг к другу лицом. Как бойцы за секунду до спарринга — никто не готов открыть противнику спину.

— Киса, а ты со всеми ходишь, не спрашивая куда? — неожиданный вопрос прицельно бьёт туда, где уязвимо. — Нельзя же быть настолько доверчивой. Вдруг я больной на голову или… маньяк? Не страшно?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Пара слов Игорю, и ты меня никогда больше не увидишь.

Амиль впервые за вечер смотрит мне прямо в глаза. Первые пару секунд в его взгляде мерещится любопытство, но уже в следующее мгновение он снова становится жёстким и отсутствующим.

— Я лучше подожду, когда ты сдашься. — Обнимаю себя за плечи, ёжась словно от сквозняка, внезапно пробравшего до костей.

— Тогда вернёмся к первому вопросу. Не боишься остаться со мной наедине?

«Наедине» застывает в воздухе.

В груди перехватывает и пульс ускоряется. Ахметов словно нарочно нагнетает. Мои чувства на этот счёт противоречивы. Одновременно хочется кинуться наутёк и стереть блуждающую по его лицу усмешку, показать, что я ему не по зубам.

— Побаиваюсь немного, — решаю не отпираться. Он ведь не слепой, сам всё прекрасно видит. — Только помни: всё, что ты сделаешь со мной, потом долго-долго будут делать с тобой охочие до развлечений сокамерники.

— С этим засада, конечно, но я что-нибудь придумаю, — тон Ахметова давит металлом. Никак не пойму он насмехается надо мной или правда предостерегает. — Наш этаж. Пошевеливайся.

Злюсь, но иду. Следую за ним как собачка на привязи. Безмолвно. Покорно. В незнакомом месте не до капризов.

У Ахметова широкая спина. Мне отчего-то жутко хочется за ней спрятаться всё то время, пока он звонит в дверь. Но открывает молодая, эффектная женщина. Слишком молодая, чтобы быть его матерью и, очевидно, слишком бесцеремонная для дежурных расшаркиваний.

 — Ого… Неужто в Африке выпал снег, что ты, наконец, нашёл себе пару?

— Лина, не ревнуй. Я всегда к твоим услугам, — Амиль без зазрения совести стреляет по ней глазами. При мне!

Она и бровью не ведёт в ответ.

— Ловлю на слове, балбес. Заглядывай на обратном пути, мусор вынесешь.

Ахметов цокает языком.

— Подвинься, обломщица, — усмехается, проходя в квартиру.

Захожу следом и осматриваюсь. Простенько, но чисто и уютно. А ещё слышны детские голоса, что немного расслабляет. Самую малость.

Лина скрывается за одной из дверей, оставляя меня мяться под его пронизывающим взглядом. Нервно снимаю плащ, чтобы хоть чем-то занять беспокойные руки. Очевидно, Ахметова забавляет мой дискомфорт.

Вскоре к нам выходит миниатюрная брюнетка. Примерно возраста Амиля, с восточными чертами лица и радужками того же глубокого карего оттенка, что и у него.

— Привет, сестра, — моментально теплеет его голос. — Не надо делать большие глаза, я ж не с парнем в обнимку пришёл. Знакомься, это Аля. Она поможет присмотреть за нашими неразлучниками.

Близнецы, значит. Очень интересно… Она, в отличие от брата, производит приятное впечатление.

— А Аля у нас кто? — Брюнетка мягко забирает у меня плащ.

Настороженный взгляд пробегается поверх моих платиновых колец, перескакивает на брендовую бирку. Ох, как осязаема её настороженность — будто это я угрожаю Ахметову, а не наоборот.

— Моя девушка, — звучит с вызовом.

Да поняла я. Поняла! Саму от тебя воротит.  

На плечи вдруг опускается непривычная тяжесть. И это уже даже не эмоции: просто Амиль по-хозяйски обнимает меня рукой.

Мы оба от происходящего настолько не в восторге, что он наверняка почувствовал, как меня передёрнуло с той же отчётливостью, с какой я ощущаю скованность в его жилистом предплечье.

— Здравствуйте, — язык деревенеет пропорционально скольжению прохладных пальцев к моей ключице. Мимолётное прикосновение вызывает волну неконтролируемой дрожи. — Извините, что без предупреждения, — заканчиваю сипло.

— Всё в порядке. — нервно улыбается мне девушка. — Чувствуй себя как дома. Чаю хочешь?

По краю

На улице стемнело и город намертво влип в километровые пробки.  Наш сервис стоит на отшибе, так что к моему появлению машина разобрана уже на четверть.

— Резину туда, — Димон указывает куда-то вглубь бокса и, убедившись, что Кир откатывает шины к дальним стеллажам, коротко кивает на серебристый шедевр зарубежного автопрома. — Приступай, Ахметов.

— В честь чего внеплановый аврал? — интересуюсь, пока переодеваюсь в рабочую спецовку. — Закрываемся ещё нескоро.

— Так этот левак «от своих», не ворованная. Кент Арсена пригнал. Кукле своей купил, а та на радостях жене его сдала. Ну и пошла заодно на три буквы с полным изъятием подарков. Планирует утром в угон подать и струсить страховку.

— Чтоб я так жил, — ржёт Кир возвращаясь.

— Женатым в смысле? — усмехаюсь, надевая рабочие перчатки. — Пожалей девчонку.

Димон хлопает меня по плечу.

— Не тяни резину, дружище. Сегодня вам нужно успеть ещё на гонки. Всё, арбайтен.

— Уже, — отзываюсь, заглядывая под капот.

Как ни крути, а гонки — самый быстрый способ сплавить запчасти.

На самом деле наши отношения едва ли можно назвать товарищескими. С Димой я познакомился на первом году учёбы в колледже и поначалу отказывался работать на Арсена. Тогда я ещё планировал устроиться в сервис обычным автомехаником. Всё было бы просто. И, по большей части, законно.

Но сестра после одиннадцатого класса поступила в универ. Расходы росли, отец в одиночку уже не вывозил, дом разваливался, а Марьям пятый год ходила в тех же растоптанных сапогах. Мало ела, много болела и на втором курсе оглушила новостью, что скоро станет мамой. Глупо было начинать, но в свои голозадые девятнадцать я ещё верил, что один раз не ловелас.

Быстрые деньги затянули практически сразу. Летом сестра родила. Отца малышки она мне так и не сдала. Пришлось переводить дурёху на заочное и забирать к себе, подальше от пересудов. Тогда же мне пришлось испытать на себе, что такое бессонные ночи и совместный быт.

Когда мои девочки худо-бедно встали на ноги, мне заводить отношения уже не имело смысла. Если занимаешься чем-то нелегальным, то редко заканчиваешь хорошо. Всё хорошее мимолётно в принципе.

Работа кипит, но каждые пять минут я стягиваю перчатку и лезу проверять сообщения. Молчит, зараза.

Справляется или?..

Мне Аля кажется ответственной. Если совсем уж начистоту, до конца не пойму, за кого больше волнуюсь.

Закончив работу, снова вызываю такси. Первым делом заезжаю к себе, чтобы забрать машину. Отвезти свою обузу домой уже не успеваю и с этим тоже нужно что-то решать. Свалилось «счастье» на наши головы. Одни проблемы.

На обратном пути принимаю звонок от сестры. Отлично. Через пару минут будет дома.

В квартире меня встречает только тишина. Удивительно, но детская больше не напоминает зону боевых действий. Игрушки на местах, цветы в кадках, дети целы — спят на кровати по бокам от уронившей голову себе на грудь Али. Умничка какая.

Её русые волосы разметались по плечам и подушке, а бледное лицо расслабленно, отчего Аля выглядит совсем беззащитной, словно родом из другого мира. Юный, бескрылый ангел, которого я со своими тёмными делами не заслуживаю.

Напряжённо застыв у изголовья, пытаюсь понять, что меня в ней так выносит и мешает быть равнодушным.

Перезагружаюсь от звука входящего сообщения. Сестра почти на месте.

— Просыпайся, — будто со стороны слышу свой резкий, требовательный шёпот. Ноль эмоций. — Ты вообще домой собираешься?

Аккуратно встряхиваю Алю за плечо.

Она бормочет что-то невнятное, сбрасывая с себя мои пальцы.

— Подъём, говорю, — чуть повышаю тон.

Ну, наконец-то, хоть какое-то шевеление! Моргает.

Аля, видимо, лихорадочно соображает, где находится и кто я такой. Судя по кислой мине, с задачей справляется быстро.

— Эм… Что, прости? — расфокусировано смотрит на меня.

— Ты меня слушать начнёшь или как? — Ловлю пальцами её руку. — Может, тебя ещё поцеловать, как спящую красавицу, чтобы скорее глазки продрала?

«Братан, ты это серьёзно? — глумится внутренний голос. — К чему это сейчас вырвалось? Что за дебильные аналогии?»

Дебильные, не то слово.

— Тоже мне принц… — её интонации становятся увереннее и голос приобретает холодные нотки.

— Так и ты не принцесса, — психую на всё сразу. М-да, похоже, пора переходить на седативные. Чего, спрашивается, опять на неё сорвался? — Поехали, — выравниваю голос. — Марьям уже поднимается.

Ловлю себя на том, что мягко поглаживаю её ладонь. Аля краснеет, пытается вырвать руку из моей мёртвой хватки. Не нравлюсь ей, видите ли. И как бы радоваться нужно, но не получается. Сопротивление лишь усугубляет ситуацию для нас обоих. Её кожа такая мягкая и нежная на ощупь, что мне сложно заставить себя разжать пальцы.

Чувствую, как волоски на руках дыбом встают, а сердце долбит рёбра на разрыв. Мощный разряд, гуляющий между нами, сильнее меня.

Это открытие настолько жалит, что я практически отшвыриваю от себя её ладонь и торопливо иду к двери, больше не удостаивая Алю своим вниманием. От греха подальше.

Перекидываюсь парой слов со взвинченной чем-то сестрой, всё как в тумане. Мы всегда даже на расстоянии улавливали эмоции друг друга. Сейчас Марьям не до меня, что, к моему стыду и облегчению, взаимно.

— Прошу, — обращаюсь к Але, придерживая переднюю пассажирскую дверь внедорожника открытой и тут же морщусь.

Хренов закон подлости…

Никогда особо не был джентльменом, а тут рефлексы так и норовят подпортить быдло-образ. Ничего, у нас вся ночь впереди. Ещё реабилитируюсь.

Аля

— Амиль, мой дом в другой стороне.

Он усмехается, долгие секунды глядя мне в глаза.

— Нам опять не по пути. И так будет всегда.

Мерзавец не оставляет мне даже возможности добраться своим ходом. Топит педаль газа в пол, проскакивая перекрёсток на жёлтый. А я как дурочка бесхарактерная снова позволяю ему себя прогнуть, придумывая тысячи причин ничего не предпринимать. Предлог вроде бы тоже есть — а как иначе его переубедить? Только надоедая! Но… это ведь не так. Всё, чем я занимаюсь — таращусь на него затаив дыхание! А ещё злюсь и нервничаю, получая от этого какое-то противоестественное удовольствие.

Никаких правил

Сердито направляюсь к шеренге машин. Выбираю по принципу — лишь бы подальше от изучающего что-то под капотом чужого автомобиля Ахметова.

Я более чем уверена, что просить случайного незнакомца подкинуть меня до центра небезопасно. И всё же, прежде чем сесть в машину, можно ведь попросить телефон, а затем скинуть её номер с прочими данными сообщением Игорю.

Слабоватая защита, на случай если напорюсь на маньяка, но хоть что-то. В действительности я надеюсь, что маньяк не стал бы искать себе жертву на гонках, где основной контингент составляют мужчины.

— Нет, — отрезает уже третий незнакомец.

— Я даже ничего ещё не спросила! — закипаю, едва сдерживая в себе желание пнуть со всей дури по низкому бамперу.

— Я прекрасно расслышал твой предыдущий вопрос. В центр не еду, пассажиров не беру, телефон не дам.

И как прикажете его понимать? Слишком часто звучит эта фраза, чтобы быть совпадением.

— Почему? — настаиваю.

— Хочешь совет? Проси того, с кем приехала. Никто здесь не станется связываться с женщиной Ахметова.

Вот значит, в чём секрет его титанического спокойствия. Зло разбирает, хоть вой! Небось потешается с моих попыток уехать.

— А Агния тогда кто?

— Вопрос не по адресу. — Парень поворачивается спиной, словно ставя этим точку в разговоре. Правда, напоследок добавляет раздражённо: — Разбирайтесь сами.

Отлично поговорили. Информативно.

Кутаюсь в великоватую мне толстовку, пытаясь сохранить крупицы тепла, но гнев в отличие от дрожи унять не выходит. Украдкой поглядываю на источник своих неприятностей.

Из какого только пекла он вылез на мою голову? Холод с приходом ночи стоит собачий, а ему пронизывающий ветер, несмотря на тонкий лонгслив, судя по всему, не доставляет никакого дискомфорта. Амиль преспокойно ковыряется в телефоне, попутно указывая владельцу низкой чёрной иномарки на какую-то деталь за дисками.

Мне ничего не остаётся делать, как приблизиться к единственному, кто может отвезти меня сегодня домой. Останавливаюсь за его спиной, не поднимая головы и не глядя по сторонам.

Главное — держать язык за зубами, — повторяю себе. — Не вестись на провокации. Вообще не реагировать! И тогда проблем не будет.

— Нагулялась? — со смешком выдаёт Ахметов… обнимая меня за плечи, таким непринуждённым жестом, что мои установки моментально слетают!

Вдыхаю поглубже… и продолжаю стоять неподвижно, упрашивая себя не скидывать его руку. Он же постоянно будет так делать, если я покажу, как меня это напрягает.

— Устала, — признаю с неохотой. — Хочу домой.

— Пять минут и поедем.

Его неожиданная уступчивость действует как глоток горячего чая — на смену злости приходит расслабленность. Картинки казней египетских с Ахметовым в главной роли слегка теряют свои яркие краски. Слегка.

 Борьбу за справедливость и свободу решаю отложить до лучших времён.

Телефон в его руке постоянно трезвонит. Одни звонки Амиль принимает, другие сбрасывает. Реже набирает кого-то сам. Пригревшись, стараюсь не напоминать о себе. Снова задумываюсь о том, откуда у простого автомеханика такая машина? Я в автомобилях плохо разбираюсь, распознать марку не смогла, но это что-то внушительное, как у киношных бандитов из лихих девяностых.

Внешностью, кстати, он тоже недалеко ушёл. Профиль суровый, смотрит чаще исподлобья и такое чувство появляется, что припечатывает взглядом как бетонной плитой.

— Так и будешь на меня пялиться или уже пойдём? — бросает Ахметов, не поворачивая головы, как раз в тот момент, когда я украдкой переключаю внимание на усмехающиеся губы.

Веду плечом, скидывая его руку, и первой направляюсь к машине.

Ничего я не пялилась!

А вот он как раз бесстыже рассматривает мои икры. Кожей через капрон колготок взгляд этот чувствую. Если честно, мне стоит больших усилий не огрызнуться. Терпения, впрочем, хватает ненадолго, показываю своё «фе» едва оказавшись в салоне.

— На будущее. Дверь нужно закрывать, а не хлопать ею, иначе в следующий раз поедешь в багажнике, — комментирует он мой молчаливый манифест. — И да, лучше пристегнись.

— Надеюсь, следующего раза не будет.

И всё же безопасностью решаю не пренебрегать.

— Я тоже, — шёпот Амиля тонет в агрессивном урчании мотора.

Машина резко срывается с места, буквально вжимая меня в сиденье.

— Может, не будешь так гнать? — бросаю напряжённо, цепляясь за ручку над дверью.

На его губах мелькает короткая, еле заметная улыбка.

— Ты же торопишься домой? Я тоже.

Скорость только больше увеличивается. С тяжёлым вздохом отворачиваюсь к окну. Близость Ахметова нервирует даже сильнее, чем ползущая вверх стрелка спидометра и резкие манёвры вместе взятые. На пару мгновений прикрываю глаза. Или мне так только кажется, потому что вскоре автомобиль останавливается у незнакомого подъезда.

— Ты издеваешься?

Мой вопрос повисает без ответа. Амиль, не дожидаясь меня, выходит на улицу, где уже слабо моросит осенний дождь. Поспешно выбираюсь из салона вслед за ним, намереваясь потребовать право на один звонок. Даже у преступников оно есть!

— Я Игорю уже звонил, — отмахивается он, нетерпеливо поигрывая ключами.

— Зачем?

— Не тупи. Сообщить, что раз он всё знает, то нам будет удобнее переночевать у меня. У нас же всё серьёзно, да, Киса?

Я зависаю, пытаясь уловить в его лице намёк на шутку, но, увы...

— Более чем, — вопрос, чем мы будем заниматься в квартире этого психа комом встаёт поперёк горла. — Полезешь ко мне, оторву руки.

В карих радужках загораются лукавые искры.

— А если твои ручонки первыми потянутся ко мне?

— Исключено, — неуверенно поглядываю то на Ахметова, то на тёмный провал подворотни и двор с разбитыми фонарями. Выбор не ахти.

— Я бы не стал зарекаться, — загадочно хмыкает он.

Я долго сомневаюсь, прежде чем ступить на чужую территорию. По-хорошему, сейчас бы развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать отсюда не оглядываясь. Но тогда Амиль будет считать себя победителем, а шиш ему!