Попался

Глава 1.

ПРОЛОГ

Бой шел с переменным успехом. И хотя была капа во рту и бандаж с грудным протектором, все же удары сыпались сильные. Я ощущала их, как будто была без этих предохраняющих средств. Что случилось или со мной или с моей противницей, не могла сказать. Вроде одного веса, о чем говорили синие перчатки, одной категории, но перевес, совсем неожиданно, уже был на её стороне. Мое тело будто утратило сноровку, которой я всегда гордилась и главное голова начала потихоньку уплывать в темноту, будто ударилась я ею или меня ударили. Понятно было одно - мозги уже мне не подчинялись. Гул слышался то ли в ушах, то ли в самой черепной коробке и голоса чьи-то, но не судьи.

- Ты понимаешь, что она может сойти с ума от такой перестановки! – как-то ехидно говорил один мужской.

И тут же ему отвечал грубый, другой:

- Не сойдет. Пусть почувствует, каково это получать по яйцам! И вообще, мне совсем не нужны твои советы и предостережения. Мой ход, куда хочу туда и хожу.

- Ну-ну! – отвечал первый голос. – Как бы чего не вышло!

Я слышала эти слова, уже теряя сознание, или уже потерявши его окончательно. По крайней мере, свое тело уже не ощущала.

Совсем.

Глава 1.

Очнулась от холода.

- Я умерла? Я в морге? Почему так холодно?

Это были первые мысли, которые пришли мне в голову после ощущения застывшего тела. Потом услышала скрип снега или похожего на него и какое-то покашливание или хрип. Слух был, а зрения никакого. Пыталась открыть глаза, но не могла, и все мышцы были атрофированы. Даже сжать кулак не получалось.

- Что со мной? Я проиграла бой? Меня поместили в больницу? Это все от рукопашки? Ну, почему? Все было, как и обычно. Соревнования проходили постоянные, встреча не на звания, а на очки между подразделениями. Так что же случилось? – растерянно думала я, пытаясь вспомнить себя и свое последнее соревнование.

Рукопашный бой рассматривался как часть системы подготовки бойцов различных ведомств, в том числе и полиции. Комплексные соревнования проводились в два тура. В первом показательные, где демонстрировалась техника защиты от вооруженного противника пистолетом, ножом или палкой. Второй – поединок в полной амуниции со шлемом, перчатками и кимоно. Эта дисциплина была прикладной, не спортивной и применялась в войсках, спецподразделениях и полиции. Наш бой носил соревновательный характер, в котором множество ограничений. Так что нанести мне сильную травму не могли, к тому же я побеждала, помню хорошо, но потом куда-то начала проваливаться.

Тошнота и помутнение сознания – вот что я хорошо запомнила. Сейчас же чувствовала себя, как после сильного похмелья: сушняк, головная боль с пульсацией в виски, и в груди не хватает дыхания, будто получила бревном в солнечное сплетение. К тому же не открываются веки, будто отекли и отяжелели. Лежала и думала, кто бы мне дал воды. В глотке пустыня Сахара с колючками саксаула.

- Пить, - еле слышно прошептала я. – Пить…

Но никого не было рядом, кто мог бы мне помочь. Полежав еще пару минут, попыталась приподняться на локтях и приоткрыть глаза. Еле удалось одним глазком. Увидеть что-то знакомое мне не получилось, потому что было темно и лежать неудобно, жестко и даже колко. Такое впечатление, что я лежу на соломе вторичной давности и при неплохом морозце. Пить хотелось страшно, аж дыхание застревало где-то на уровне губ и дальше шло толчками, как при спазмах горла. При полном сознании и сильном желании воды, еле открыла один глаз и приподнялась на локти. Видимость была неважная, но определенно разглядела какое-то строение со щелями, из которых дуло и сено под собой, скорее подстилку из него, просто труху.

- Где это я? Меня украли? Бросили в сарае? Но почему не связана?

Я откинулась навзничь от ужасной усталости и боли всего тела, будто меня били по ребрам и при том, без всяких ограничений, просто, как бьют при драке или же при желании убить.

Я размышляла, что бы это могло быть, чтобы забыть о воде. Пыталась отвлечься, но пить хотелось все больше и больше. Рывком села и тут же закружилась голова, и меня вырвало жгучей слюной. Еле отплевалась. Зажмурилась и постаралась вновь успокоиться. Но появление слюны, хоть и горькой, немного смягчило дыхание и сухой рот. Посидела, затем начала вставать, опираясь на кулаки, которые тоже болели, вернее костяшки. Осмотрела их и увидела, хотя и в расфокусе, сбитыми в кровь.

- Дралась? Когда? С кем? Не помню!

Кое-как поднялась и огляделась. В едва видимом свете увидела, что это помещение, скорее всего какой-то сарай, и здесь пахло скотиной, вернее навозом, но самих животных не было.

- Вероятно, давненько тут животинка не водилась, - тоскливо усмехнулась я. – Где же взять воду?

Оглянулась и прошлась глазами по окружности. Увидела что-то похожее на дверь или ворота. Сделала шаг, покачнулась, хватаясь за воздух: - Б…ь! И приостановилась. Затем, отдохнув, вновь сделала шаг и уже пошла, подавляя в себе тошноту.

- Сотрясение! Е…я твоя сила! Приплыли!

Передохнула и пошла, уже держась за стенки руками. Они были холодными и даже слегка морозными. Ощутив это, прикоснулась языком, слизывая остатки инея с шершавых досок. Но только едва язык не занозила, облегчения не было. Пить захотелось еще больше. Пошла дальше. Ну, вот и ворота. Толкнула дверь, не надеясь на хорошие новости, но они тут же распахнулись, будто кто-то их специально держал до моего случая. Я в недоумении даже остановилась, но тут же перевела взгляд наружу. Передо мной был хоздвор, простой деревенский хоздвор, каких насмотрелась еще в своем неспокойном детстве. Копна лежалого сена, накрытого куском ткани и прижатого жердями, чтобы не сносило при ветре, рассыпанную солому, ведущую к другому сараю, просто тропинкой по земле. За ним крыша, покрытая старой дранкой, и труба, из которой вился небольшой дымок. Видимо хозяева топили печь.

Глава 2.

А теперь все по порядку.

Я оказалась в мужском теле и это была новость номер один. Вторая, что в другом мире и даже в другое время, судя по окружавшей меня действительности. К тому же территория сельская, видимо село или деревня, и у меня есть не только дом с хозяйством, но и семья – двое детей девочка лет десяти и мальчик пяти лет. Так мне сказала сердобольная соседка, когда пришла в дом. Тетка была в возрасте и при том с мягким характером и сочувствовавшая, как я поняла. Пришла не одна, а с девочкой, которая оказалась тоже моей, так сказать, дочкой. На вид ей было лет семь, но так было только внешне, а самой, как потом выяснилось, уже двенадцать. Я была их отцом, а мать погибла еще прошлым летом, когда на село напали оборотни-волки. Они совершали иной раз набеги на близлежащие села. Она, моя так сказать жена, попыталась спрятать единственную корову, которая была и кормилицей и поилицей, но волки задрали прямо во дворе, а заодно ранили еще и саму хозяйку. Раны были, что говорится, несовместимые с жизнью. Промучившись пару дней, она отдала Богу душу, оставив двоих детей на мужниных руках.

- А как же доктора? – спросила я, разглядывая сморщенное от горя лицо соседки. – Неужто, нельзя было в больницу?

- Какое там! – отчаянно махнула та рукой. – Был лекарь колдун, да и он то ли с перепугу, то ли спьяну все перепутал и не смог заживить рану на животе. Как только кишки не вывалились! – вздохнула она тяжело и, поправляя на голове платок, жалостливо протянула. – А какая была женка! Какая мать! Тебе, олуху, досталась, а ты даже не помог! Все пьянь твоя, прости Господи! – перекрестилась она двумя пальцами, как старообрядцы. - Даже тогда в таком состоянии так и не помог. Спрятался, окаянный! Вот бабе и досталось.

Она посмотрела на меня осуждающе и немного с жалостью, как будто все же жалела меня такого слабого и беззащитного. Аж, мне стало за себя неудобно, как будто не он, а я не смогла защитить ту женщину и дети остались сиротами. Передернув плечами, как от озноба, спросила тихо:

- А что оборотни? Точно были волки? Или это сказки какие?

- Какие сказки! – подняла она голос почти до крика. – Сколько живности по дворам порезали, сволочи! Сколько мужиков погубили! А ты – сказки! Пил бы поменьше, а то совсем ум потерял! Детей бы постеснялся! Каждый день пьешь, а толку? Изба нетоплена, дети грязные и голодные, а тебе все нипочем! Сцепился с такими же пьянчужками, и нет тебе указа!

Тут она резко плюнула и, повернувшись, вышла из избы. Я осталась сидеть и тупо смотреть на дверь, которая скрыла полное тело соседки. Повела плечами:

- Точно, прохладно, - подумала я и уже более осмысленным взглядом оглядела пространство.

Дом был явно сельский, да и убранство говорило о простом житье. Печь в пол избы, с лежанкой и затасканным матрасом, на котором лежал пацаненок, свесив головенку и рассматривая меня с интересом, полати и лавки со столом, без клеенки, уж не говоря о скатерти, полки с утварью, в основном глиняной или чугунной, небольшое оконце, с едва пробивающимся светом уже полного дня. Низкий потолок с продольными балками, закопченный с паутиной по углам и дух был застарелой попойки, такой, какой часто видела при работе с бомжами. Их приходилось вытаскивать из нор колодцев и подземных трасс, особенно в холодное время. Вот и здесь пахло примерно также. К тому же на столе были остатки той же попойки и кусками затхлого несвежего хлеба, очистками картофеля и застоялой посуды. Стол был деревянный, грязный, не мытый уже какое-то непонятное время, весь лоснившийся от пятен масла или жира. В комнате едва светился фонарь, подвешенный под потолок, тоже неприглядного вида.

Тяжело вздохнула и поняла, что так жить нельзя. И если меня каким-то непонятным образом почему-то закинули сюда да при том в мужицкое тело, то надо что-то делать.

- Как тебя звать-то, дочка? – вдруг спросила я сидевшую у печи худую девчушку.

Та, вскинув на меня испуганные глазки, тихо шепнула:

- Глафира.

- Глаша, значит, - протянула я. – Вот что, дочка, давай мы с тобой наведем здесь порядок. Согласна? А?

Та лишь пожала плечиками и опустила глаза.

Я встала, все еще пошатываясь, и окинула взглядом печь. Дров не было, а печь топилась, наверно, еще вчера, так как была немного теплой.

- Где топор? – вновь спросила я, оглядывая территорию.

- Там, - кивнула она на дверь, и я поняла, то надо идти в сени.

Вздохнув, пошла туда, куда указал взгляд девочки. Держась за стены, едва перенесла через порожек свое непослушное тело и голова вновь закружилась. Пошла отрыжка сивухой, и я рыгнула.

- Ну, ты и гад, предшественник! – чуть не закричала вслух. – Что б тебя перевернуло на том свете и шлепнуло хорошенько! Так нажраться! Фу, ты ж!

Зацепившись за притолоку, едва отдышалась и, открыв глаза пошире, разглядела инструменты, стоявшие в углу полутемных сеней. Здесь были вилы, грабли, лопаты, тяпки и еще какие-то то ли волокуши, то ли цапки с шипами и колючками. Зачем – мне предстояло узнать. А сейчас, увидев колун, подхватила его и вывалилась во двор. Холодный воздух слегка отрезвил голову, и я уже чувствовала себя более-менее. Бросив взгляд на подсобные строения, увидела в углу поленницу и поняла, что колоть пока не надо, есть немного. Там же лежали и попиленные чурбаки.

- Их поколю потом, - подумала я, и, набрав побольше в руки, прошла в дом, скинув дрова под печку. Открыв дверцу, поняла, что надо выгрести золу и пошарила глазами за совком. Тот стоял в углу и там же был и ухват. Очистив хорошенько зев печки, затопила и смела метелкой с плиты куски засохшей пищи и мелкой дряни, что прилипла к поверхности. Огонь весело загудел в печи, и я посмотрела на удивленное личико девочки.

- Что, Глаша? Давно папку не видела?

Та тот час опустила взгляд и принялась за уборку стола. Я же просмотрела чугунки, что стояли подле печи, и они были либо пусты, либо с плесневелыми остатками похлебок. Выбрав один, более менее чистый, сполоснула и, набрав воды, поставила на плиту. Нужна была теплая, чтобы начать убираться и мыть все вокруг.

Глава 3

Кое-как освоившись и поняв природу местного жития, я медленно привыкала к этому странному переселению. Трудно было сначала с мужским телом. Особенно с туалетом. Но потом привыкла, так как и в прошлом, я была уж точно не женщиной в полном смысле этого слова. Да, еще и с одеждой было тупо. Тут совсем не было трусов. Ни у кого, ни у баб, ни у мужиков. Про детей вообще не говорю. Они, по-моему, лет до десяти вообще голышом бегали, в одной рубашонке ниже колена. Юбки до щиколоток у женщин, штаны у мужчин. Были они из разной ткани: когда тепло - холщовые, когда холодно - шерстяные. Я, конечно, тут же сварганила себе трусы или что-то похожее на плавки. Иглу умела держать в руках, на что моя Глаша даже удивилась. Она вообще не переставала удивляться моему превращению из пьяного опухшего мужика в нормального пацана, как говорится. Но все же скоро перестала и только повеселела. Даже соседка заметила перемены к лучшему и не переставала меня хвалить. Даже по деревне пошла молва, мол, Зиновий-то успокоился и даже другим стал. Бабы местные поквохтали, покачали головами, да и успокоились. Некогда о ком-то думать, когда своих дел невпроворот. Это тебе не город, где все можно купить - и поесть и теплом обзавестись. Тут работы полно. Об этом я знала еще с детства, и мне было не впервой. Хотя когда-то сама убежала от такой жизни.

- Вот что значит судьба! – часто задумывалась я. – Ее на драной козе не объедешь, если что. Вот и пригодилось. А то что бы я делала, если не прошлый опыт!

- Вот-вот! - опять услышала я в своей голове чужие голоса и смешки. – Это мой тебе подарок. А то брательник уж как зол на таких баб как ты!

Я оглядывалась и никого не видела. Прислушавшись, замечала лишь странное поверхностное видение, будто рябь какую. Помотав головой, ссылалась на усталость.

- Вот не хватало, - покрутила головой. - Слуховые галлюцинации что ли?

В ответ услышала только смешок и тихое хихиканье.

- Наверное, мир такой, и кругом полно тайн. Вот и чудится, - прошептала я сама себе.

Больше не слышала, да и некогда было. Нужда затягивала петлю на шее – где взять пищу. Денег не было, остатки подходили к концу, работы не предвиделось. Решилась переговорить с соседкой на эту тему, а сослаться на амнезию после побоев и протяженной пьянке.

Соседка, которую все завали по отчеству – Власьевна, была женщиной жалостливой и много знающей. Уж свой нос совала кругом, и где могла сплетни таскала. Вот она и рассказала мне, что заработать можно у старосты, если напроситься к нему в работники. Ему нужны были лесорубы.

- А что же он сам не может напилить себе дров что ли? – удивилась я. – Ведь у него трое сыновей как ни как.

- Ну, кроме дома нужно ещё чтО, - рассказывала словоохотливая Власьевна. - Молитвенный дом топить надо? Надо, - загибала она пальцы. – Трактир требует много. Да к тому же обслуживать надо колдуна и ведьму. У них-то некому заготовить дрова. Одни живут. Так что иди к старосте и просись в лесорубы. Будет тебе и денюшка и пропитание.

Так и решилась. Выбрала утро и пошла на поклон к местной власти.

Дом старосты был, не в пример моего, довольно крепким и даже красивым. Просто терем, а не изба. Здесь вообще все было будто из далекого прошлого России, где-то из середины прошлого тысячелетия века из пятнадцатого, что ли. Эти двуперстия, имена, да и сам быт просто картинка из какого-то фильма о старообрядцах, если бы не оборотни и маги. Поверить в колдунов и ведьм я могла, чего только не было в старину, а вот волки-оборотни, да боевые маги – это просто сказки какие-то. Ни тех ни других пока не видела. Слышала рассказы, да рассмотрела, когда вымыла светильник, что под потолком светил день и ночь без проводов и электричества. Там находился маленький камешек красного цвета, который испускал сильные лучи, как огонек, но был холодным, то есть не нагревал стекло фонаря. Глаша сказала, что еще при матери был запущен. Она тогда обменяла его на литр сливок для мага. Но по размеру был больше.

- Совсем маленьким стал, - покачала она головой, когда я открыла светильник, чтобы вымыть внутри. – Скоро и он потухнет. Надо бы у старосты попросить, да чем платить-то. Коровы нет, куры только два яйца в день дают, а козлят еще вырастить надо для продажи. Беда-а-а! – покачала она по-взрослому головой.

Тогда-то я и решилась идти на работу к старосте.

- Первым делом попрошу у него магкамень и пищу для ребят. Вон, как голодными глазами смотрят. Молчат, сироты, а все понимают.

Я пришла к крыльцу и увидела около несколько мужиков. Человек пять. Двое увидев меня, подняли вверх руки, приветствуя. Я кивнула, на всякий случай, потому что просто их не знала. Судя по пропитым рожам, вероятно, бывшие собутыльники. Они тут же подошли и осклабились.

- Ты што же, паря, уже совсем нас не зовешь. Али кончилась наша дружба? – сказал один, ощерившись, показывая редкие гнилые зубы.

Другой, с хорошим фингалом под глазом, лишь презрительно сплюнул в сторону и молчал. Остальные с интересом поглядывали на нашу группу.

- Всё парни, - рубанула я рукой. – У меня семья, дети. Жрать надо, платить магу надо. Так что, извиняйте, прошли времена. Но дружбу не теряю. Если не устраиваю такой, то прощевайте пока.

Мужики, стоявшие в стороне, согласно закивали, понимая мои слова, а эти двое презрительно прищурившись, хохотнули:

- Ну-ну! Смотри, паря! Еще придешь к нам! А могет быть и не примем. Так-то, дружбан!

Они отошли в сторону и о чем-то переговаривались тихо, поглядывая в мою сторону. Я же подошла к оставшимся трем и спросила, как напроситься к старосте на работу. Один из них, пожилой мужик, сказал, что скоро выйдет и сам все расскажет.

- Мы слышали о твоем горе, паря, - начал он, внимательно вглядываясь мне в лицо, - но так пить, да еще и с этими, - он качнул головой в сторону отошедших пьянчуг, - просто стыдно. Все ж отец семейства. Кончай уж это дело. К добру не приведет.

Я согласно кивнула:

- Сделаю.

Глава 4.

Кто это или что это были за волки-оборотни, я узнала сразу, хотя и представить себе не могла, как те выглядят. Просто, когда они пришли, то я увидела их сущность. Как сказать? Да просто поняла, что это не простые волки, эти были с человеком внутри при том, агрессивным и злобным. Им нужны были человеческие жизни, потому что они питались нашими магическими силами. Как это происходило, я не понимала, а лишь знала, что они враги человека.

У меня, что говорится, волосы встали на загривке, еще тогда, когда их не было перед нами. Они лишь окружили наш лагерь, а я уже знала, что мы в опасности. Опустив топор, которым рубила дерево, я остановилась как вкопанная, прислушиваясь к себе. Палыч посмотрел на меня с удивлением и что-то прокричал, но я его не слышала, вся, как та кошка, вздыбленная при виде собаки, ощерилась и зашипела, глядя перед собой.

- Эй, ты, паря, - услышала я наконец голос подходившего Палыча, толкнувшего меня в плечо. – Ты чо это?

Я медленно перевела взгляд на него и тихо прошептала:

- Там беда! – показав пальцем вперед за сосны, что росли недалеко.

- Где? – начал оглядываться мужик.

- Там, - все также показывала я на тени, что пряталась за деревьями. – Это смерть.

- Эй ты, Зиновий! – похлопал меня по плечу Палыч. – Кончай страх наводить. Там никого нет. Успокойся! Да что с тобой?

Я оттолкнула его в сторону и в этот самый момент из-за створа выпрыгнул волк и бросился на нас. Точно стрела, он рванулся на нашу пару и повалил Палыча, что стоял расслабившись. Я же тот час отскочила в сторону и занесла над головой готовящегося вцепиться в горло волка, руку с топором.

- Хрясь! – услышала я звук перерубленной шеи зверя, и крик Палыча только сейчас дошел до меня. Как это все произошло, я не понимала, лишь тело изогнулось и еще раз рука пошла на спину волка.

-Хрясь!

Тут же я кинулась к Палычу, хрипящему от тяжести тела зверя, и столкнула волка. Подхватив за руку Палыча, рывком подняла того на ноги.

- Ох! – выдохнул мужик, оглядываясь назад и качая головой. – Если бы не ты, то я уже стоял перед Высшим с отчетом. По гроб жизни обязан, Зиновий.

- Да ладно, - махнула я рукой, и прошла к залитому кровью зверю.

Он лежал на боку, и голова его и лапы едва шевелились.

- Живой еще! – удивилась я. – Огромный, гад!

- Живой, потому что уже не сможет обернуться перед смертью. Ты убил его в волчьем обличии. Обычно они нападают в человеческом, а потом, если убиты или ранены, то оборачиваются в свой привычный – волчий. Если же как ты сейчас его убил, то сразу их звериный бог забирает к себе. Так что ему, считай, повезло - не надо оборачиваться. Так ушел, сволочь! – сплюнул он. И толкнул его ногой. – Пошли к своим. Вдруг он не один был.

То, что мы увидели, когда подошли к своему лагерю, поразило в самое сердце - кругом были трупы. Пока мы на дальней делянке управлялись со своей работой, здесь была бойня. Все мужики, кто оставался в лагере, были убиты и растерзаны. Кишки, кровь, пища из котла, разбросанные наши вещи и сломанные шалаши – все это было сейчас в одной куче перемешаны и пахли жутко и страшно.

- Все ли здесь? – пробормотала я, оглядывая с ужасом кровавую картину. – Может, кто остался?

- Не знаю, - протянул тихо Палыч.

- Надо посмотреть, кто здесь. Потом поищем остальных? – спросила я его также тихо.

- А если они здесь и следят за нами? – резко оглянулся вокруг себя мужик.

- Не-а! Нет их здесь, - прошептала я, также оглядываясь.

- Почем знаешь? – удивился он.

- Чую, - пожала плечами.

- Как это?

- Не знаю, но чувствую всем телом. Как кошка собаку. Видел?

- Видал, - прошептал и он, вновь оглядываясь. – А ты, значит, кошка? Или кот?

- Да какая ж разница! – уже воскликнула я. – Нет их здесь. Пойдем искать других. Видишь, здесь только три головы. А нас было восемь минус два, ты да я, выходит еще троих надо найти. И эти трое - сыны старосты. Может, живы еще. А то, как мы заявимся сами-то. Не поймут нас, скажут - струсили, убежали, кинув своих.

- Скажут, - кивнул Палыч. – Пойдем. Если что, то уж лучше пусть нас разорвут, чем такой позор.

Мы пошли по тропе, которая вела на другую делянку, где работали эти три брата. Когда вышли на полянку, то тут так же поняли, что шел бой. Три волка лежали мертвыми, с ними нашлись и тела двух братьев. Третьего, как определил Палыч младшего, видно не было. Кровищи было и тут немало, но та была от сражения, а не от внезапного нападения, когда парни были в работе и не слышали подкрадывавшегося врага. Внутренности и сами тела были не сильно повреждены, только горло перекушено. И все же такую лютую смерть не пожелаешь даже своему врагу. Смотреть было жутко. Моего Палыча вырвало аж два раза. Первый еще в лагере, когда увидели ту картину, второй уже здесь. Он потом смотрел на меня с удивлением, что я не блюю. А что мне блевать-то! А то я не видела кровавых картинок за свою прошлую воинскую службу и потом в ОМОНе! Насмотрелась!

Пошли искать младшего и походили кругами где-то с час. И уж было хотели уходить, так и не увидев ни его тела, ни следов крови или волочения, как вдруг за сосной, около которой мы остановились, передохнуть и посоветоваться, кто-то застонал. Бросились разом и увидели раненного парня. Он зажимал бедро, из рваной раны которого струйкой толкалась кровь. Я присела рядом, сорвала с себя веревку, что подпоясывала рубаху, и стянула ему ногу повыше раны. Затем разорвала штанину штыком, взяв у Палыча, и осмотрела ногу. Она была плохой, то есть, сама рана. Необходимо было срочно в больницу или на крайняк местному колдуну, как сказал, озабоченный увиденным, Палыч.

- Если довезем, то считай парню повезет, - сказал он, подхватив его под мышки. Я прихватила за ноги.

Медленно, мы понесли его к бывшему лагерю. Там положили на телегу, и Палыч пошел искать хотя бы одну лошадь, из тех шести, которые либо разбежались, либо их увели волки. Когда я спросила, почему их не порезали, как обычно делают звери, он сказал, что лошадей они уводят для себя, когда оборачиваются.

Глава 5.

Как я уже говорила, взяли меня в деревенскую дружину. Васильич и мужики, количеством двадцать человек постоянного войска и если нужно дополнялись всей деревней, стали меня приглашать в рейды по околицам села. Раз в два-три дня делали объезды по границе нашей территории. До леса было километра три-пять, не знаю сколько. По-разному на взгляд. Сразу за последней избой и огородом, начиналась так называемая пограничная зона. Вот по ней мы и проезжали на лошадях, осматривая окрестность. За это время никаких тревожных сигналов не ощущала, шерсть дыбом не вставала, как говорится. Мужики только смеялись над моей чуйкой, говорили, что из меня скорее кошка получается. Почему так решили, не могла понять, пока один из воинов мне как-то не сказал, что сижу я на лошади, как баба.

- Это как? – тогда удивилась я.

- Да все время подпрыгиваешь, и седло бьет тебя под зад. Неужто забыл за пьянкой своей, как надо сидеть?

- И тут они про пьянку, - тогда сконфузилась я, но потом даже решила свои неумения скинуть на прежнего носителя. Решила почаще ездить на коне, что выделили мне, как дружиннику и с саблей тоже потренироваться. Для этого выезжала на зады огорода и там пыталась набрать опыта. Плохо получалось, но я не отчаивалась.

- А что? Разве это важно? Главное, что могу чувствовать приближение смерти.

Страх – вот что ощущало тогда мое тело и в голове, будто как часы тикали, отсчитывая время. И чем ближе приближалась смерть, тем чаще шло тиканье. Я все это вспомнила, когда пыталась осмыслить прошлое нападение волков. Подтвердить пока не удавалось, но при каждом выезде, прислушивалась к своему состоянию. Васильич приказал моим сопровождавшим не трогать меня в это время, не отвлекать, если я вдруг останавливалась и прислушивалась. Но разве остановить молодых мужиков! Они то вырывались вперед, то громко смеялись своим мужицким шуткам. Я терялась и конфузилась уж очень откровенным разговорам. Они, видя это, еще больше подначивали и отвлекали меня.

Так случилось и в этот раз. Я просто разозлилась на одного молодого парня, который мне надоел, сравнивая меня с женщиной. Даже старший пытался его приструнить, делая замечания. Я сидела на коне злая и расстроенная и не заметила, как перед нами возник огромный волк. Лошади захрипели, поднялись на дыбы, и мы едва удержали их, не свалившись с седел. Тот стоял на пригорке и, оскалив клыки, громко зарычал. Скоро около него словно выросли еще двое по бокам. Я опешила и тут же услышала в голове не тиканье, а будто звон будильника, который будил меня в юности. Просто дикий перезвон.

Волки не собирались нападать, но лошадей мы еле успокоили. Тут старший наш поднял руку, и мы встали по краям его, придерживая коней.

- Приветствую тебя, Большой! – сказал старший, слегка склонив голову. – Будешь оборачиваться или так разойдемся? Мы не нарушали наши границы. Так в чем дело?

Тут произошло то, о чем я потом вспоминала с содроганием - они стали переворачиваться. Происходило это как в замедленной съемке. Вначале согнулись, как бы к животу мордой, потом живое колесо окутал серый туман или облако и из него показалась голова, потом вскоре встал во весь рост человек. Он был высок и широкоплеч, в сером одеянии, типа кафтана с серебряной окантовкой по обшлагам и по вороту. В сапогах из черной кожи и в рубашке серой с жабо. Лицо было жестким и суровым. Волосы такого же серого цвета, возможно седые, забранные в косицу. Рядом точно такие же образы, только помоложе.

Я сидела с открытым ртом и не могла прийти в себя от увиденного, и если бы не танцующая подо мной лошадь, то впала бы в прострацию надолго. Сами представьте себе такое! Вот и я прибалдела малость. Услыхав свое имя, опомнилась и посмотрела внимательно на картинку, как наш старший, спешившись, обменялся рукопожатием с вожаком волков. Они о чем-то говорили, пока я приходила в себя и тут уже оба смотрели на меня. Я услышала свое имя и прислушалась. Они разговаривали о ситуации, которая сложилась у нас в том лесу при рубке дров. Наш рассказывал, что случилось, вожак слушал молча, и лицо его становилось все сумрачнее. Потом он еще раз взглянул на меня, кивнул не то мне, не то на последние слова старшего и я автоматом, кивнула в ответ. Он прищурился и вновь кивнул уже мне лично. Видя мое удивленно-растерянное лицо, слегка усмехнулся и они, повернувшись, пошли в лес. Когда там они обернулись опять волками, я не видела, сидела все еще ошарашенная. Старший, окликнув меня, поманил к себе. Я подъехала к нему, когда тот уже садился в седло.

- Прибежали по твою душу-то, - усмехнулся он, глядя на изумленную меня. – Учуяли они магическую силу твою, вот и пришли познакомиться.

- Как..ую такую магическую силу? – не поняла я.

- А такую, что слышишь их далеко. Еще не было среди нас такого слухача.

- Они-то как узнали? – удивилась я. – Кто сказал что ли?

- А ты думаешь, у них нет разведки? Это ведь воины стаи, как и мы. Вот и получили слух о том, что появился в нашем селении такой маг-распознаватель их приближения. Только вот, на сколько близко, ты нам так и не рассказал. Что слух подвел?

- Да не, - расстроено ответила я. – Просто меня отвлекать не надо. Сама…сам еще не приспособился. Опыта мало пока.

- Ладно, - взялся старший под уздцы своей лошади. - В следующий раз пойдешь с другой группой, без нашей молодежи глупой. Доложу Васильичу.

Тут он тАк посмотрел на них, что те опустили голову, но все же из-под бровей послали мне взгляд нехороший, злой.

- Ёще не хватало мне врагов здесь приобрести, - подумала я и загрустила.

До самого дома старосты, все ехали молча. В кабинет вместе с Васильичем прошла и я. Там попыталась объяснить, что меня нельзя отвлекать, что у меня нет совсем опыта.

- Ну, опыт дело наживное, - сказал староста, оглаживая бороду. – Подберем тебе нормальных мужиков в рейд и сделай Васильич, их постоянными. Слыхал? А этим балагурам сделай внушение. Не на рынке, где балаган, на задании и вести себя надо спокойно и внимательно. Разболтались совсем.

Глава 6.

Битва была страшной. Волки просто рвали друг друга и их рычание, и вой пробирали своей мерзостью до мозга. По позвоночнику шел холод, и окоченели руки ноги, как при морозе. Какой-то невообразимый звук или же сила шла от этой схватки. Я не поняла, что произошло и только уже потом, когда закончились это побоище, мне объяснили, что и такое случается с волками. Одна стая шла на другую, выясняя, «кто в доме хозяин». Обычно это случается в период весенней ярмарки, когда можно поживиться еще и животными, что привезли люди на продажу. Голодно к весне становится, вот и начинают свое шатание по задворкам княжества те волки, что не хотят себя утруждать поисками лесных животных. Они появляются в чужих землях и рвут даже самок, тем самым редеют звери на этих территориях. Тогда выступают отряды волчьей лесной охраны и прогоняют разбойников или же уничтожают. Так случилось и сейчас. Так что я была права, что услышала их гон. Видимо, моя чуйка или как мне пытаются сказать особенность магии, позволяет заранее определить их намерения. Только почему сегодня? Ведь было-то предзимье, а не весна. Непонятки!

- Вот когда ты в первый раз почувствовал их там, в лесу на вырубке, то также тикало в голове? – спросил меня местный маг, который заинтересовался моим состоянием после всех процедур в той самой кутерьме у стены крепости. – А потом, когда был в рейде, что ж не определил?

Я пожала плечами:

- Может, отвлекли?

- Нет, - покачал он головой, - скорее ты чуешь, когда идут убивать и людей. Вот и проявляется магический звонок, или как ты зовешь – тиканье. Это, конечно, мое мнение, но надо проверить несколько раз. Хочешь войти в нашу группу здесь в крепости? Заодно и проверим твои способности.

Я отказалась.

А случился этот разговор уже после того, как закончилась битва волков и все люди вернулись к своим делам на ярмарке. Правда, многие быстро собрались и уехали от греха подальше. Свернулись развлекательные группы и цирк, распродали по дешевке своих животных селяне, да и остальные тоже постарались поскорее покинуть торжище. И так страшно, а им еще добираться до своих сел. Кто знает, может встретят по дороге этих зверей. Поэтому уезжали поутру. Мы тоже собрались.

Воины, что наблюдали за этим побоищем, стоявшие на стенах и около ворот, ушли к себе. Ко мне же подошел один из служителей крепости, который оказался магом. На меня ему показал тот самый страж, который не хотел слушать меня и толкал от ворот. Вот тогда я еще больше узнала, что у меня есть какая-то магия, которую я практически и не чувствовала. Иной раз от горла до солнечного сплетения шел какой-то морозец, но я списывала его на чувства мужского тела. Про него-то я мало что знала. Думала, так надо. Оказывается это и есть наполнение меня магией. Как с ней работать, местный боевой маг едва мне смог объяснить.

Проезжая по полю, я видела множество трупов волков, и все они были в ужасном состоянии. Вывороченные внутренности, смешанные с кровью, оторванные конечности и головы. И над всем этим мертвым полем, отвратительно каркая, летали вороны. Пиршество было в разгаре.

Я пыталась отвлечь детей разговорами, чтобы они не смотрели на эти кровавые останки, но как можно это сделать? Взгляд сам останавливался, и невозможно было отвести глаз от страшного, отвратительного зрелища. Дергая и понукая лошадь, я старалась как можно быстрее проехать мимо этого поля и вскоре мы уже ехали по лесной дороге, след в след за другими телегами. Наш обоз через некоторое время тоже разделился, и мы уже ехали со своими сельчанами. Власьевну оставили у ее дома, и я помогла ей снести покупки к крыльцу. Она жила одна и поэтому уже я ей подсобляла по хозяйству. Мы же жили через дом.

Распрягать лошадь и разгрузить возок мне помогали мои дети. Они же понесли покупки в избу. Дома было прохладно. За сутки нашего отсутствия выстудило, и я быстро зажгла печку. Сухие дрова скоро загорелись, и через полчаса в комнате было уже жарко. К тому же сварганила гречневую кашу с молоком мы пообедали. Ребят оставила рассматривать покупки, а сама ушла в сарай задать корма и вычистить за ними. Скоро пришла и Глаша. Она подоила коз и сказала, что скоро наша брюхатка откозлится.

- Пап, а помнишь, как ты впервые принимал роды у нашей козы? – с улыбкой спросила она, глядя на меня.

Ее смеющаяся рожица была до того лукава, что я тут же заподозрила каверзу. Кивнув для порядка, усмехнулась, поняв, что и в этот раз буду удивлять своих. И хотя сама выросла в деревне, но при окотах и при отелах не присутствовала, но видела мельком пару раз. Нас, детей, всегда гнали от таких смотрин. А потом это и нам не нужно было. Не у всех во дворах остались животные в наше время, особенно такие, как крупный рогатый скот типа коровы или лошади, требующие много забот и при кормлении и при уходе. Все больше в магазинах покупали. Там уже было завались и молочных продуктов и мясных. Зачем себя утруждать. А потом я и вовсе уехала сразу после девятого класса, поступив в колледж в городе, где и закончила его с квалификацией портнихи третьей категории. Шить-вязать умела, но не любила, да и некогда было, вся в спорт ушла. Потом подписала контракт и на пять лет поступила на воинскую службу. Здесь также помог спорт. Да и силенок хватало с моей-то подготовкой. Освоилась и мне нравилось. Потом, по совету своих сослуживцев, пришла в ОМОН. Там уже прижилась основательно. Комнату дали в общежитии, копила на квартиру. Личная жизнь не сложилась, но мужчины были, чай, не девочка уже была. Детей пока не хотела. Нужны были накопления и жилплощадь.

- Вот теперь у тебя есть и жилплощадь и даже уже двое подросших ребят, - тоскливо вздыхала я и крутила от отчаяния головой. – Да еще и тело мужское. Зачем это мне так несказанно повезло?

- Затем, что ты всегда игнорировала себя как женщину, - раздался знакомый голос в голове.

Тут я остановилась и присела на завалинку рядом с сараем. Прислушалась. Опять тот самый голос, что обещал мне интересный подарок.

- Уж не твоими ли усилиями я теперь мужик? – раздраженно спросила вслух. – Может, скажешь, почему здесь и за что мне такая награда? А то я голову сломала.

Глава 7.

Перед этим решением, я съездила в крепость, разговаривать с магом, что звал меня к ним работать. Там встретилась с Воеводой, то есть командиром и узнала, что маг ему все мозги проел, как выразился тот, улыбаясь во весь рот, показывая крепкие, еще не стертые от старости зубы. Лет ему было около пятидесяти или может больше, фигурой крепкой, роста среднего. Окладистая борода скрывала морщины, но у глаз было их множество, видимо от прищура - зрение, видать садилось уже. Голос густой, командирский. Звали его Матвей Иванович. Коротко – Иваныч.

В общем, мы друг другу понравились, как я поняла.

- Добром прошу к нашему шалашу! – улыбнулся он, пожав мне руку. – Думаю, что мы не усомнимся в твоих талантах. Так что располагайся и присоединяйся. Мы рады магам, тем более таким, каких еще не было в наших краях. Устраивайся и начинай работать.

Тут все были друг другу, как родные. Немного народа, но сплоченные, как одна семья. Это я поняла уже скоро, так как приняли нас тепло и участливо. Особенно моих детей. Хотя и здесь тоже было полно ребятни. Они тут же влились в стаю, которая частенько донимала всех, но терпимо. Дети все ж!

Нас поселили в служилом доме, вместе с другими семьями. В основном, высоком здании типа башни в середине крепости или как ее здесь называли - донжон, жил сам воевода с семьей. Там же жили и маги. Мы же, служивые, в другом доме одноэтажном, каменном, но теплом. Мне отвели аж, целый край с двумя комнатами и кухней. Здесь же была уборная и рукомойник с подведенной канализацией и водой. Баня была в другом помещении и там же постирочная. Можно было сдавать белье за плату или самим стираться. Готовить тоже можно самостоятельно или питаться в столовой. Можно покупать за деньги и саму еду. Тут же была лавка с товарами разной направленности, как наш супермаркет, только без размаха. Были в ней и продукты, и бытовые товары. А еще при крепости были мастерские, где можно сделать сапоги или боты, подлатать платье или сшить себе и детям, кузня, где точились сабли и мечи, ковались топоры и вилы, домашняя и военная утварь. Конюшни с лошадьми, даже животные в загородке и птица для своих же воинов и членов их семей. За стеной все вместе сажали огороды. Были отведены земли под картошку и овощи. Пшеницу и фрукты привозили с деревень, как воинский оброк за защиту. Ведь отряды выезжали тут же, как появлялись волки и принимали на себя сражения с разбойниками, вступали в переговоры по случаю и охраняли обозы при ярмарках или же при больших переходах. Так что все держались друг за друга и жили - душа в душу. Раз в год наведывался князь с дружиной, для проверки или же наезжал сборщик налогов со свитой. А так все дела решал воевода, ставленник князя и его права рука, начиная от платы своим воинам и работникам внутри крепости, до разбирательств и суда из окрестных сел и деревень, входящих в его территорию.

Я быстро освоилась. Квартира, так теперь я называла наше жилье, была удобна, кухню и порядок поддерживала Глаша, а также смотрела за братом. Мне же нужно было служить, то есть каждое утро уходила в основное здание типа конторы и классов и там занималась с магами, а после обеда на плацу, где осваивала оружие. Мои способности сказались и здесь. Я могла побороть в рукопашке любого парня или мужика. Воевода сам заинтересовался такими моими способностями и даже повысил меня в ранге. Теперь я стала тренером по кулачному бою, как здесь говорили и про боксерские навыки и борьбу. У магов училась копить в себе силу и слушать свое тело. Как применять, еще не знала, но уже кое-что умела. Например, зажечь огонь в печке без спичек или свечу. Мои ребятки просто плясали от восторга, когда я показывала им свое умение и просили повторить как фокус-покус. Я повторяла специально и для их радости и как собственный опыт.

Так неслышно за заботами подошла весна. Уже стаял снег, и подсыхала земля, когда у меня вдруг началось тиканье, а потом и взвыла сирена внутри головы. Я чуть не оглохла от такого звука. Как раз дежурила на стене с одним из новых приятелей стражников. Мы тихонько беседовали, спрятавшись от ветра за приступом бойницы, когда меня вдруг скрутило от боли и я, охнув, сползла по стенке.

- Ты чегой-то? – подхватил меня под мышки приятель.

- Вооол…ки…- еле слышно пробормотала я, зажимая уши руками.

- Волки? – с тревогой переспросил он меня.

Я закивала. Он тут же меня оставил и бросился к старшему по караулу. Их еще ранее всех предупредили о моем магическом способе распознавания наступления врагов. По силе звука или тиканья я уже могла определять, кто в гости к нам являлся. Приходили в основном близкие оборотни, соседи, и у меня при этом было лишь тиканье буквально за пару километров от крепости, но не было боли. Сейчас же была такая боль, что, кажется, даже кровь сочилась из ушей. Кто это был и зачем они пожаловал, мы пока не знали. У нас тут же заиграли тревожные рожки, поскакали по ближним селам конники с предупреждением, к дальним полетели голуби и даже к самому князю. Я же кое-как выпрямилась и побежала к командованию за приказами. За детей не волновалась, так как они уже знали, что и как надо себя вести при таких тревогах.

Уже к вечеру крепость была окружена волками, которые тут же оборачивались в воинов странного обличия. Таких, я еще не видывала. Их звали Итры и были они волкопсами или смешением собаки и волка.

- Давненько не появлялись, - сказал тогда воевода, глядя на них с высоты стены. – Зачем явились?

Я спросила у мага, который стоял тут же, о чем командир говорит, и тот тихонько поведал мне историю про этих оборотней. Они появлялись нечасто и то по особому случаю. Были агрессивны, что называется в меру: на людей не нападали, только защищались, не грабили по ходу, не убивали животных без надобности. Приходили всегда по делу, при том срочному или же необходимому.

- Мне нужен твой слухач, воевода, - сказал при встрече главный или предводитель итр.

- Зачем? – удивился Иваныч, обменявшись с тем скупыми поклонами. – Что за причуда? И откуда ты знаешь о нем?

Глава 8.

Осторожно спустились со стены на веревках, и тихо ступая друг за другом, что называется, след в след, пробрались за границу спящего лагеря. В некоторых местах стоял караул, но и они уже почти спали. Мы аккуратно сняли первого и, запеленав его спящего, отправились с ним обратно.

- А нечего стоять в человечьем облике! Это только волки не спят поутру. Недаром это время называют «волчьим», - усмехалась я со своими ребятами, когда принесли спелёнутого итра к себе на базу.

Он попытался обернуться, но наш маг не дал ему, надев на шею металлический ошейник:

- Ты пес - вот и держи поводок!

При помощи той же магии, пленный рассказал нам примерный замысел главного итра и мы поняли, что они уже решили уходить без осады, но собрались разорить ближние села, если не приду к главному итру сама.

- Своих не отдаем! – зло сплюнул тогда воевода, когда ему доложили об итогах первой вылазки. – Придется выходить и принимать бой. Не давать же им своих на растерзание. Только нас все же мало. Когда князь будет с подмогой - неизвестно.

- А можно мне с моими ребятами сходить еще и попробовать привести пленным самого главного? – вмешалась я, поглядывая с нетерпением на воеводу.

Тот только замахал руками:

- Нет-нет! Куда там! Он с такими колдунами в окружении, что вам не пробиться никогда! Да и сторожевых псов там полно вокруг.

- А мы попробуем, - перебила его. – Тихонько так! По-пластунски.

- Это как «по-пластунски»? – удивился он.

- Увидите! – усмехнулась я.

Посовещавшись, согласились подождать еще одну ночь.

Темнота намного сильнее перед рассветом. Но уже короче становятся, ведь впереди лето. Поэтому я решила взять из своих только троих разведчиков, тех, с кем мне было комфортно, то есть, они меня понимали с полунамека, почти только жестами.

Прошли до самого шатра главного и, уложив троих караульных, откинули полог. Я проникла под тяжелый навес, и тот час остановилась, как вкопанная – передо мной стоял сам главный волкопес, тот, который хотел захватить меня любой ценой. Даже при незначительном свете, я видела его торжествующий оскал:

- Сама пришла, красавица!

Я была в полном шоке:

- Как он понял, что я женщина? – мелькала шальная мысль.

И пока отходила от шока, он щелкнул пальцами и зажег лучину, то есть небольшую деревянную щепку в руках. Свет вспыхнул ярко и осветил мое растерянное лицо.

- Что, не ожидала, что я знаю, кто ты такая, несмотря на мужское тело? – осклабился он и тут я увидела, как его лицо превращается в волчье или собачье. И так вперемешку. У меня просто челюсть отвисла:

- Как это все может быть? – мешались мысли в голове.

И все-таки взяла себя в руки и навесила ему такой удар в челюсть, что тот мешком свалился на пол и отключился. Сама не ожидая такого, едва пришла в себя и тут же скрутила его ремнями, снятыми с его же стражи. Пока я так действовала, мои разведчики стояли в полный рост у шатра, изображая караул, чтобы никто не обратил внимание на их исчезновение. Передав скрученного итра ребятам, я прикрывала отход. Мы шли медленно между едва горевшими кострами не все вместе, а порознь, рассредоточившись по всему лагерю. И только один, самый выносливый разведчик, нес на плече закутанного в ковер главного. Никто так и не поинтересовался кто мы такие и что несем. «Час волка» был в полном смысле часом истинного морфея. Даже волкопсы ему поддавались, тем более в человечьем обличии.

- То же, мне, сторожа хреновы! – усмехалась я, проходя мимо сонных караульных у костров и палаток, где спали итры. – Я бы вам и полкопейки не дала за службу!

Доставили мы главного в крепость уже когда светало. Магический ошейник, что был мною надет еще при связывании в шатре, воевода приказал снять и привести того к нему в кабинет.

О чем те говорили меж собой, мы были не в курсе, но после этого он приказал открыть ворота и отпустить итра. Я не знала, что мне делать, вся в расстройстве и в огорчении. Ну, во-первых, о чем тот Иванычу рассказал, и во-вторых, зачем того отпустил. Я очень боялась, что итр расскажет воеводе о моем превращении и тот просто выгонит нас из крепости, а еще хуже посадит в подземелье и отдаст в руки своих магов, чтобы те вызнали правду. Но мои опасения были напрасны - итр ничего не сказал, только когда мы стояли у ворот, куда проходил главный волкопес, он поискал меня глазами, как-то прищурился и покачал мне пальцем, будто пригрозил что. Мои спрашивали, мол, что это он, на что я отвечала, что грозит после пленения:

- Не ожидал такой прыти с нашей стороны, вот и предупреждает о чем-то. Но меня не запугать какому-то шелудивому псу! – хорохорилась я, показывая своим свое отношение к действию отпущенного главного итра. – Зря, Иваныч, ты его отпустил! Надо было бы подержать в ошейнике подольше! Пусть бы понял, что своих собак мы держим на привязи.

- Зачем их дразнить-то, - покачал головой воевода на мою обиду. – Их король мог объявить нам войну за такое самовольство, а вот что тот согласился уйти, не тронув никого, то за это тебе спасибо от всех. Так что, живем спокойно и дальше. Уже я отписался князю, что у нас все решилось мирно. Кстати, о тебе написал и о твоих магических силах и твоих диверсантах. Так что жди награды, - похлопал он меня по плечу.

За то время осады и наших военных разборок, мои дети сидели вместе со всеми в подземелье, в специальном убежище. Теперь же они вновь были свободны и, слушая разговоры взрослых, гордились мной, будто они, а не я получила похвалу от князя и воеводы. Мне самому было приятно, когда прислали бумагу, где князь сам отписал мне поздравление, а воевода выставил мешочек с золотом. Но особенно то, что пока никто не знал моего истинного духа, чего я так боялась. Видимо, все же итр ничего не сказал воеводе тогда при разговоре или же воевода молчит, что вряд ли. У этого мужика все было, как говорится, на лице. Уж ежели бы узнал, то вряд ли смог так себя держать. Скорее волкопес не сказал, но что-то задумал. Эта мысль не оставляла меня долго, но потом ушла вместе с делами, которые захлестнули всю нашу колонию – посевная!