Порох, прах и кровь

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОРОХ — I. Селитра

— Неблагодарный щенок! — рычит старый князь д’Орсей. — Бестолочь! Пятно на моей репутации! — Капелька слюны оседает на оконном стекле; снаружи все в тучах — скоро польет и дождь. Князь вздыхает. — Мне очень жаль, Аврора, что тебе опять приходится с ним возиться. Константин — сплошной недостаток. В то время как твой единственный недостаток — то, что ты не мужчина.

Обижаете, думает она, это два недостатка. Которым, кстати, слегка тесно в новом корсете.

— Ничего страшного, дядя, мне совсем не трудно. Я уже давно мечтаю погулять под дождем.

Будет повод переодеться — так, чтобы не расстраивать маму: ее подарок снова не подошел. Туфли на прошлогодние именины так сдавили Авроре большие пальцы, что ногти отрастают до сих пор. Княжич д’Орсей, старший брат Константина, упал бы в обморок, если бы их увидел.

— Возьми с собой Курта, — велит господин наследник, поправляя перстни на ухоженных руках. — Не хватало еще, чтобы порядочные девушки без охраны шлялись по улицам в поисках всяких кутил.

Она улыбается и приседает в поклоне, стараясь не засмеяться над сходством слов «кутила» и «кутикула».

Кому в этом дворце расскажешь такую дурацкую шутку? Учитель де Курсийон причмокнет толстыми губами и уведет разговор в языковедческие дебри. Курт, ворчливый наемник, ответит, что голова госпожи де Сарде не поспевает в росте за телом, смутится этого замечания и промолчит весь остаток дня. Княгиня, мать Константина, может оценить юмор, но предпочитает слышать от собеседников только эхо.

— Опять? — издали бросает она, плывя по галерее навстречу.

— Опять, тетушка.

— Коль уж отправляешься в город, загляни заодно к госпоже Лаш и забери мои масла. — Сложенный веер княгини врезается Авроре в плечо. — Себе закажи тоже. Будешь столько ухмыляться — заработаешь морщины раньше времени.

Тетушкина забота — просто мед. Не здоровье единственного сына, отрады позднего брака, ее волнует, а масла от собственных морщин. Старший княжич д’Орсей презирает мачеху, и Аврора не может его судить. Только дядя виноват во всем этом раздрае. А Константин не виноват, что родился в такой семье.

Впрочем, все семьи Старого Света отличаются склочностью. Серена, столица Торгового Содружества, символ нейтралитета, — ее средоточие. В мужском платье, при оружии, с верным стражем за спиной Аврора де Сарде выходит в предвечерний город; пороховые облака над ним густеют и обещают ядовитые дожди.

Только она всегда знает, где искать Константина д’Орсея после попоек. Только он, дорогой кузен, с полуслова подхватывает ее дурацкие шутки.

— Шрамы опять ноют, — бубнит Курт. — Долбаная погода.

На площади Князей Аврора протягивает пару медяков безъязыкому нищему; тот, благодарно кивнув, теперь укажет направо или налево. В этот раз, к счастью, первое: он видел Константина идущим не в сторону порта, а к таверне Монетной Стражи. Значит, кузен пока не сбежал, как грозился на прошлой неделе, и не придется донимать неразговорчивых навтов. Со Стражей же госпожа де Сарде обычно находит общий язык: она — подопечная и ученица Курта, одного из лучших наемничьих капитанов.

— Иди домой, — предлагает ему Аврора, — отмокать в бадье. Я никому не скажу, что ходила по городу одна.

— Ха. Будешь подавать мне милостыню, когда меня попрут со службы?

— Конечно! Видишь, какая широкая у меня грудь? В ней обливается кровью огромное доброе сердце.

Фыркнув, Курт устремляет взгляд под ноги и пинком отправляет дохлую крысу в канаву. Когда капитан особенно доволен — или недоволен — успехами Авроры на ристалище, он зовет ее зеленокровкой — из-за родимого пятна, тянущегося от левого уха до подбородка, как будто ей зарядили комом болотной грязи в лицо. Лучшие ученые Аль-Сада развели руками в ответ на вопрос, откуда пятно взялось. Не болит — и ладно, думает Аврора.

Госпожа Лаш — как всегда, вместо приветствия — охает и говорит, что ее средства помогут скрыть даже столь заметное несовершенство кожи. Аврора, как всегда, вежливо улыбается в ответ.

— Позовите Шарлотту, пожалуйста. Ах, да, и соберите тетушкин заказ.

Княгине повезло, что умница Лотти Лаш — дочь ее любимой шарлатанки, иначе Аврора плюнула бы на чудодейственные масла. Сама Лотти из тех, кто, выполняя такое поручение, густо плюнул бы тетушке в пузырек.

У Шарлотты нет тетушек, зато есть подружки в каждом увеселительном заведении города. Пока заказ собирается, она жестом приглашает Аврору в малый кабинет, поджав едва заметно накрашенные губы, и изящно склоняется над письменным столом.

— Снова ты заявляешься ко мне в штанах.

Аврора усмехается, палец за пальцем стягивая перчатки.

— Выгляни в окно, — отвечает она и думает: бедный Курт. Дождевые заряды уже отбивают по крышам бодрый маршевый ритм. — Лучше мочить сапоги, чем шелковые подолы.

— Я бы не только подол промочила ради того, что устроил вчера твой кузен. — Подув на чернила, Лотти протягивает Авроре бумажку с адресом. — Однако я все пропустила, ведь наш прекрасный княжич «блюдет древний пакт». — Теперь юная госпожа Лаш по-кухарски сдувает с лица прядь темных волос. — Не пойму, ты возражаешь из ревности или…

— «Или». — Аврора облизывает край бумажки, скручивает ее потуже и прячет за ухом, прижатым к голове вышедшей из моды шляпой. — Долг есть долг, даже доставшийся по наследству. Мой отец обещал твоему фамилию из первой пятерки, а мне будет очень сложно выдать тебя замуж, если на ближайшем приеме Константин всем растреплет, какие у Лотти Лаш спелые прелести. Ты его знаешь. Он не способен пощупать и не растрепать.

Лотти Лаш все знает и про Константина, и про свои прелести. Закусывает нижнюю губу. Уловка старая как мир, — иначе говоря, проверенная временем. Ладони тяжелеют, тянутся под проклятую юбку, а взгляд не отвести от греховно-черных глаз.

— Иногда, — у самого лица Авроры произносит Лотти, — мне жаль, что ты молчишь о том, какие у меня ловкие пальцы и гибкий язычок…

— Не сейчас… Я не за этим.

II. Сера

В дело пущены все чудодейственные масла: от морщин, от веснушек и от хандры. Лотти Лаш с матерью едет на свой первый большой прием. Княгиня д’Орсей поспособствовала тому, чтобы их пригласили.

Сама она трясется с мужем и пасынком в позолоченной карете. В посеребреной едет Константин — отдельно, «чтобы не мешал их взрослым разговорам». Только Аврора едет с ним — когда решался этот животрепещущий вопрос, она сказала, что тоже не хочет никому помешать.

Корсет на ней вполне сносный, туфли — бывало и хуже. Белый Авроре к лицу. Константин весь в зеленом, цвета ее злосчастного родимого пятна, но дорогого кузена нарядом не испортить. Лишь тайная печаль омрачает крупные благородные черты.

— Дворец де Веспе очень удачно расположен, — мечтательно произносит Константин. — Как думаешь, мы можем его конфисковать?

— Если найдем доказательства государственной измены.

— Славно! Этим я и займусь, пока ты будешь сводничать!

Аврора беззвучно усмехается и опускает взгляд, чтобы поправить кольца. Нет, так нельзя, это жест господина наследника. Но и на Константина смотреть она сейчас не может: в голову лезут сцены из модных дамских романов.

Двое в тесной карете. Вот женщина роняет ленту, наклоняется подобрать — мужчина делает то же самое, и они сталкиваются носами. Или, когда во избежание дорожного происшествия кучер дергает повод, женщина, охнув, падает в объятия мужчины.

Все эти сцены, конечно, заканчиваются поцелуем. Аврора безотчетно закусывает нижнюю губу. Подняв глаза, встречает взгляд Константина. Он улыбается с прищуром старого исповедника.

— Вот мы и приехали, дорогая кузина.

Кучер у них отличный — так плавно остановил карету, что Аврора этого не заметила.

Она ступает на каменную крошку, благодарит Константина кивком. Чуть поодаль сияет позолоченная карета. Троица д’Орсеев выходит оттуда с тусклыми лицами: княгиня чем-то недовольна, князь недоволен, как всегда, а господин наследник придирчиво разглядывает ногти.

Лотти Лаш с матерью — голубое и синее — освещают восторгом всю подъездную тропу. Мягко пожав ладонь Константина, Аврора «вновь бросает его ради подруги». Они идут на свет огромных окон дворца де Веспе, заходят внутрь, держась под руки. Порядочным девицам это разрешено.

Ленты на запястье Лотти приятно щекочут кожу. Госпожа Лаш идет следом, так осторожно переставляя ноги на ступенях парадной лестницы, словно подозревает, что сделана та из сахара. На лицах многочисленных слуг нет выражений, и Аврора, обратив на них рассеянное внимание Лотти, бормочет:

— Уверена, все эти люди — заколдованные пряничные человечки.

Шарлотта прячет в ладони звонкий смешок. Никто не удивился бы, узнав, что Александр де Веспе такое может. Лицезреть его предстоит, наверное, лишь в конце вечера — хозяин позволяет себе пропускать самую скучную часть.

Грудь Лотти Лаш вздымается под корсетом. Гостеприимный бальный зал распахивает двери — но чем больше помещение, тем теснее рамки.

— Здесь я тебя оставлю, — говорит Аврора, — исследую обстановку. Улыбайся и хорошенько думай, прежде чем завязывать с кем-нибудь беседу. Младшие сыновья — да. Вдовцы — определенно. Никаких юных богатых наследников — мы не хотим, чтобы тебя приняли за выскочку. Приглашения на танцы…

— Я помню! — громким шепотом перебивает Лотти. Смущенно улыбается, глядит из-под ресниц. — Спасибо тебе.

Аврора склоняется к ее уху.

— Поблагодаришь после своей брачной ночи на роскошных белых простынях.

Зал стремительно наполняется голосами, и спокойную музыку почти не расслышать. Жаль. Скрипачи у де Веспе всегда выше всяких похвал. Константин мчится навстречу, как сорванный ветром лист. Уже облетел всех своих товарищей по кутежам.

— Хочу твой первый танец, дорогая кузина!

— Этого можно избежать, или?..

— Два первых танца!

— Ладно, Константин! Но сначала дела.

Слуга берется повязать ему на запястье две ленты — белые, с золотым орнаментом по краям. Третью, последнюю, Аврора прячет в рукаве. Константин отправляется искать компромат на де Веспе, а она — подбирать жениха Лотти Лаш.

Не самая простая задача, учитывая условие насчет «первой пятерки». Среди д’Орсеев и де Веспе ловить нечего, а три другие богатейшие фамилии Содружества на приеме представлены довольно скупо. Впрочем, потому они и богатеют, что не тратят время на пляски и болтовню.

Все свободные для брака представители дома д’Арси, четвертого в списке, в эту самую минуту покоряют Новый Свет. Аврора учтиво приветствует пожилого главу семьи, до сих пор нежно привязанного к парализованной супруге.

— Шарлотта Лаш? — переспрашивает старик. — Я даже не знаю. Посоветуюсь с женой.

Присутствуют д’Ирсоны, побочная ветвь д’Арси, — а господа отцы уж наверняка простили бы столь маленькое отступление от уговора. Однако госпожа Беатриса, кошелка, не смирившаяся с потерей былой красоты, надела сегодня платье с вырезом в форме скандала и портит всем настроение слухами о вспышке малихора. Братья д’Ирсоны прячутся в тени материнской юбки. Аврора думала, близнецы — уже юноши, а им в сумме, похоже, меньше лет, чем Шарлотте. Старшего не видать, да и он, говорят, женат тайно — эти проблемы точно никому не нужны.

Вино чересчур терпкое. Зато скрипки хорошеют. Переводя дух, Аврора оглядывается в поисках фамилии номер пять, но общие знакомые приносят прямо на блюде более лакомый кусочек.

— Господин де Моранж, — представляют они. — Только что из поездки по святым местам.

Путешественник, натуралист, коллекционер. Чуть за сорок, темноглазый, красиво седеющий вдовец. Номер три.

— Прогуляемся по саду? — почти сразу предлагает он.

А потом так долго молчит и кивает, загадочно ухмыляясь, что список аргументов Авроры едва не доходит до гибкого язычка Лотти Лаш.

— Ее репутация чиста, как родник, и это не следствие замкнутости или везения. Шарлотта очень умна, господин де Моранж, и составит…

— Почему вы сами подыскиваете ей партию? — наконец спрашивает он.