Посланница Великой

Пролог

Жизнь многогранна и более непредсказуема,

чем любая фантазия человека!

Жизнь - самый большой фантазер!

(Живые мысли)

ПРОЛОГ.

   Луна в серебристом мареве снова высунулась из темной пелены грозовых туч, освещая своим сиянием очертания старинного замка. Ливень наконец закончился. Цитадель уже давно не нуждалась в силе стен в случае осады. В нынешнее время никому не пришло бы в голову нападать на эти земли, да и защитники сами по себе могли быть не хуже любого оборонительного орудия. А потому по камню разрастался темно-зеленый плющ не только украшая замок, но и скрывая его, делая частью небольшой долины.

   Когда-то давно широкую горную реку, которая питала собой этот островок зелени и жизни, с большим трудом разделили на два русла, чтобы укрепление оказалось еще более недоступным. Сейчас же две сестры промыли себе путь и рассыпались на десятки ручейков, а вдоль самых широких берегов ютились поселения рыбаков и охотников. Среди черноты леса переливающиеся блики водной глади казались сказочными и завораживали.

   Замок выглядел совершенно безжизненным. Редкие факелы почти не освещали широкие коридоры. Это было и не нужно. Хозяева прекрасно видели в темноте, а люди ночью по замку не передвигались. По сути, даже тот свет, что имелся, был просто данью традиции и некоторой многовековой уступкой немногим человеческим обитателям. Абсолютную тишину лишь изредка нарушал гуляющий ветер.

   Резко и невероятно громко заскрипела тяжелая дверь из резного дерева, с железными кольцами вместо ручек. В узкую щель протиснулась фигура в ночной сорочке и побежала из северного крыла в центру замка. Растрепанную девушку не смущал ночной холод. Она несколько раз ударилась о неровные плиты голыми ступнями, но, сохраняя равновесие, в почти полной темноте бежала и бежала. Зачем и куда бежать, было непонятно. Единственное, чего ей хотелось - это оказаться как можно дальше от него.

   Она уже не всхлипывала от слез, ее не душили рыдания. Сейчас все силы уходили на бег. Вытирая красные глаза онемевшими от недавнего страха пальцами, сковавшего ее по рукам и ногам, она старалась не обращать внимания на редких стражей вдоль стен. Те же без приказа словно бы и не видели ее, но она боялась, что в любой момент он может отдать такой приказ, и тогда ее снова притащат в эти покои. Девушка сама не понимала, чего в ней больше: злости, обиды или животного ужаса, но каждая из этих эмоций гнала ее вперед. Дальше, как можно дальше от него. Да, спрятаться негде, и нет в этом смысла, но и остановиться она уже не могла.

   - Тебя поразит лихорадка, если ты будешь ходить по замку в таком виде, - тихо прозвучало у нее в голове.

   - Не хочу! Не надо! - вслух закричала девушка.

   - Я могу заставить тебя прийти ко мне, но я не хочу этого делать. Прошу, успокойся и постарайся понять меня. Я не хочу делать тебе больно....- увещевал ее спокойный уверенный голос. Он обволакивал, убаюкивал, умиротворял и, будь она в другом состоянии, ему удалось бы уговорить ее, но сейчас чужое присутствие в сознании окончательно вывело девушку из себя.

   Она схватилась за голову, приседая на корточки.

   - Пошел вон из моей головы! - взвыла беглянка с рычанием, вырывая у себя несколько прядей светлых волос.

   - Ты должна понять: я люблю тебя, но любовь и долг - вещи совершенно разные! - все так же спокойно, только теперь с нотками усталости, произнес голос. - От тебя ничего не зависит. Ты моя, и решать, что будет с тобой и твоим телом, буду тоже я. И прекрати мне приказывать, это раздражает. А ты знаешь, что бывает, когда я недоволен. Ты сама себя мучаешь, еще раз прошу, успокойся и иди ко мне.

   Девушка закричала раненым зверем, на одной ноте. Она ничего не могла сделать. Она действительно ничего не решала, даже не могла покончить с собой - ей просто не дадут. Бег привел ее к одной из квадратных открытых площадок замка, с большим фонтаном в виде сильного коня, у ног которого толпились нападающие на него псы или волки. В лунном свете их пасти казались больше и страшнее. А мощное животное изможденным. Отражение света от потемневшего мрамора искажалось и превращалось сейчас в кровоточащие раны. Беглянка наконец остановилась и молча, уже не обращая внимания на слезы, поцарапанные ноги, холод и страх, посмотрела на скульптуру. Как этот конь похож на нее - его тоже уже не первый век рвут на части голодные псы, а он может только мечтать об избавлении и покое. Она же страдала не так долго, но и того, что уже случилось, вполне хватит, чтобы молить всех богов о смерти.

   Один из стражей коридора бесшумно вышел на освещенный простор перед фонтаном, остановившись за десяток шагов от плачущей девушки. Он почувствовал ее страх, это выводило из себя. Однако приказ был не пугать ее. Девица вызывала гнев и презрение у многих. Как она может позволять себе так унижать таура? С трудом подавив в себе желание просто высечь эту капризную, словно все Первородные, грязь, юноша застыл с холодным выражением на лице.

   Наконец, девушка заметила его и закричала:

   - Отзови его! Я не буду этого делать!

  Она попятилась от фигуры стража спиной к фонтану.

   - Ты сделаешь все, как я скажу, и сделаешь сама, я не хочу причинять боль любимой женщине! Почему ты заставляешь меня наказать тебя? Я ведь так страдаю из-за этого... Я последний раз прошу, именно прошу тебя, самой прийти ко мне! - в дорогом голосе больше не было успокаивающий ноток, в них была ярость, гнев сочился через связь и причинял физическую боль.

   Сначала у нее закололо в висках, а потом неосознанный удар таура замка пришелся в затылок. Девушка слишком хорошо знала все виды таких ударов, чтобы потерять сознание от первого, поэтому она просто отступила на шаг, стараясь рассмотреть хоть что-то перед собой. От удара в глазах плыло, а в ушах шумело. Ей почти удалось справиться с собой, но тут правая нога заскользила в небольшой луже, заставляя завалиться влево. Она попыталась отступить еще на шаг назад, но лодыжка уперлась в бортик фонтана. Не удержавшись, девушка рухнула всем телом в ледяную воду, подняв тучу сверкающих брызг.

Глава 1

Глава 1.

   Путник, стой!

   Здесь сокрыт я, ты проникни в облик мой,

   Разгадай, кто здесь скрыт, и возьми

   Тайный знак мой

   Я весь твой!

   Вникни в смысл!

   Разгадай же тишину ты снов моих,

   Ты узнай, страшен ли лик войны,

   Стон души мой

   Разгадай!

   Повторяй, как заклинанье, тайный знак мой, разгадай!

   Повторяй, как заклинанье, тайный знак мой, разгадай!

   Услышь мой голос!

   Услышь, бери меня,

   Услышь, бери меня!

   Услышь меня!......

   Gregorian - Ameno Dorime (перевод)

   Я очнулась от ведра холодной воды в лицо. От удивления и шока отпрянула назад, больно ударилась затылком о каменную стену. Глаза некоторое время ничего не видят. А я уже по привычке пытаюсь понять, где нахожусь. Собственно, я там, где и была. Руки невероятно затекли, и теперь колются сотней игл мышцы. Широкие старые цепи лязгают от моих движений. Я пытаюсь пошевелиться, но ничего не выходит. Видимо, я пробыла без сознания достаточно долго, чтобы тело одеревенело. Зрение возвращается нехотя, медленно.

   Вокруг небольшая камера с низкими потолками, без окон. Здесь сыро и холодно. Обычно темно, так что я, кажется, скоро начну слепнуть, превращаясь в крота. Удивительно, но несмотря на условия, воняет здесь не сильно, больше вони исходит от двух моих экзекуторов. Я сижу на полу, прикованная цепями к дальней от входа стене, на ворохе сена. Мне не дают одеяла или чего-то похожего на него, поэтому спать лучше сидя, иначе спину продувает так, что она болит даже сильнее, чем от этих двоих. Они стоят напротив меня и что-то обсуждают. Что именно для меня не так важно, поэтому я просто убавляю восприятие звуков на минимум. Чему только не научишься, оказавшись в таком месте. Единственное, что я успела понять про них, если не опускаться до оскорблений, так это то, что они люди. Один - старший, и по возрасту, и по положению. На вид ему около сорока, может, старше, низковат, с приличным брюшком и небольшой бородой. Голос у него, как у самого последнего пропойцы, а характер даже хуже: работа здесь такая, что забота о ближнем выбивается в первую очередь. Я его понимаю, далеко не любой разумный сможет работать в таком месте, значит, у него есть все задатки маньяка, но слишком много трусости, чтобы проявлять свои наклонности в армии для боя или в разбое - там ведь могут и в морду дать, а здесь никто не ответит. Второй, как я поняла, его ученик или что-то вроде того. Молодой, лет восемнадцати, худой как щепка, но немногим выше своего мастера, голос писклявый, иногда прорывается даже через все мои блоки. Глаза горят огнем от желания властвовать. Ему явно не нравятся все способы работы, но сам факт унижения других притягивает, поэтому он почти никогда не спорит с первым. При всей своей худобе тоже имеет небольшое брюшко, видимо, пьют в этом городишке все от мала до велика. На лице почти нет растительности, хотя он и пытается отрастить усы, а вот на спине и груди вроде бы не то чтобы много, но все равно прилично для человека. И воняет от них одинаково, хотя тут от всех воняет, но от них особенно. Эти двое любят жевать какую-то траву, что-то вроде табака, но в этом мире нет табака, так вот эта травка дико воняет смесью лука и прокисшего молока.

   Не могу сказать, что рада своему пробуждению, как раз наоборот. Если эти двое не пожалели на меня воды, значит, пришел новый день, а точнее вечер. Эти двое любят заглядывать ко мне в каземат именно вечерами. Зачем? А вот догадайтесь... А еще можете поразмышлять, откуда я знаю про растительность на спине и груди молодого экзекутора...

   Я прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Они принесли с собой факел, и несмотря на то, что он больше чадит черным дымком, чем освещает пространство, для меня света все равно слишком много. Отвыкшие глаза режет до слез. Один хватает меня за подбородок и поднимает лицо так, что я снова ударяюсь затылком. Второй в этот момент открывает с помощью простого ключа запоры на моей цепи. Кандалы так и остаются на руках, но теперь меня можно перетащить. Они и тащат, а что еще делать, если сценарий наших встреч всегда примерно один и тот же. Меня перетаскивают на середину камеры, ставят на ноги и пощечиной заставляют поднять руки вверх. Я так и делаю, высокий цепляет мои браслеты на крюк в потолке, теперь я вишу, едва касаясь мысочками пола.

   Снять свою цепь с крюка, будучи подвешенным можно, но я этого сделать не могу, я вообще практически ничего не могу. Все мои силы уходят на самоконтроль, к тому же для этого нужно иметь сильное тело, а у меня такого весомого плюса нет, по крайней мере не сейчас.

   А дальше начинается первая, вступительная часть нашего тройного свидания. Толстяк задирает на спине мою рубаху - она длинная, до щиколоток - и закидывает подол мне на лицо, так что теперь я могу видеть только слабый золотой свет, пробивающийся сквозь маленькие дырочки в нитях ткани. Как только я сюда попала, у меня отобрали все, что было, взамен натянули такую же рубаху, больше похожую на платье, с длинными широкими рукавами. Ткань плотная, но совершенно не греет. Здесь принято считать такую одежду исподней. Первую такую рубаху изодрали почти сразу, после чего местный начальник стражи или что-то вроде этого - он не представился, но эти двое слушались его с большим почтением - велел задирать мне подол, чтобы сберечь ткань.