После измены. Ни о чем не жалею

Глава первая

Дорогие читатели, рада видеть вас на страницах моей новинки! Эта история о любви и предательстве основана на реальных событиях.

- Лина Вячеславовна, это что? - начальник резко бросает на стол для совещаний последний вариант моего проекта, да так, что листы веером разлетаются в разные стороны. - Что здесь нового? Креативного? Что Вы молчите, Лина? Или Вам вообще нечего мне сказать?

А мне действительно ему нечего сказать. Потому что вот уже второй месяц я никак не могу понять, что же он от меня хочет – вроде делаю все так, а получается совсем не так. Я уже сбилась со счета какая это попытка подготовить проект в соответствии с его пожеланиями. Поэтому меня так и тянет ему в ответ рявкнуть: “Как Вы, Валерий Владимирович, мне задачу сформулировали, так мы ее и выполнили!”

Но я молчу. Понимаю, что за время моего декрета могло многое измениться – появились новые подходы, устарели ранее работавшие на ура схемы. Поэтому не спорю с молодым начальником.

Ну, как молодым… Он точно старше меня. Может на пару лет, а может и на все пять.

- Мне Вас хвалили, как супер-пупер специалиста… который все схватывает на лету! А Вы… Лина, те решения, что Вы предлагаете… Это же полный отстой! - он не щадит меня словами и гневно прожигает взглядом, неприступной скалой возвышаясь над столом.

Чувствую, как горят щеки.

Хочется пригнуться пониже и пересесть подальше от него, но я гордо распрямляю спину, медленно выдыхаю и вступаю в диалог.

- Валерий Владимирович, давайте по пунктам. Все, что мы заранее оговаривали с Вами – здесь есть! Вам не нравится подача материала? Слоган? Я могу узнать, что Вас конкретно не устраивает? - хочу внести хоть какой-то конструктив в нашу беседу.

- Меня все не устраивает! Понимаете, Лина? Все! - он раздраженно, с силой, припечатывает ладонью разлетевшиеся по столу листы.

Исчерпывающий ответ.

Все – это что? На мой взгляд – ничего.

У меня никогда не было проблем с коммуникацией и с начальством, но сейчас…

Такое ощущение, что мы говорим с ним на разных языках и абсолютно не понимаем друг друга.

- Все должно быть по-другому! Не знаю – как, но по-другому. Переделывайте! Даю Вам последний шанс. Если и в этот раз не получится, тогда не обессудьте, - Валерий Владимирович широко разводит руками, - но наш холдинг перестанет нуждаться в Ваших услугах. Вам все ясно?

Куда уж яснее, когда тебе недвусмысленно дают понять, что ты не соответствуешь занимаемой должности, и как профессионал ни на что путное не способна.

Это, конечно, удар по моему самолюбию и амбициям. К такому я не готова.

Красный диплом. Ведущий специалист. Руководитель проектов. В моей компетентности никто и никогда не сомневался, а тут… Обидно! Очень обидно!

Прикусываю нижнюю губу, чтобы она не дрожала. И с трудом удерживаю слезы в уголках глаз. Только бы сейчас не расплакаться перед ним!

Но Валерий Владимирович все видит и неожиданно для меня проявляет человеческое участие.

- Может быть у Вас дома какие-то проблемы, Лина? С мужем или ребенком? - испытующе всматривается в мои глаза.

- Нет, все в порядке, - и это правда. В семье у нас все хорошо, с мужем – любовь и полное взаимопонимание, и даже адаптация сына к садику проходит почти идеально.

Валерий Владимирович отводит взгляд в сторону.

А мне больше нечего ему сказать.

Молчим.

И мне в этой тишине очень некомфортно.

- Давайте так решим, Лина - Валерий Владимирович одергивает манжету рубашки на левой руке и вглядывается в свои лимитированные скелетоны. - До конца рабочего дня остается всего полтора часа. Вы сейчас идете домой, отдыхаете, а завтра с новыми силами беретесь за этот проект. Договорились? Все. Я Вас больше не задерживаю.

- До свидания, Валерий Владимирович! - вскакиваю со стула, собираю разбросанные по столу листы и торопливо выхожу из кабинета, стараясь не сбиться с ровного шага.

Секретарь сочувственно кивает мне. Видимо, она стала невольной свидетельницей нашего громкого разговора.

- Не переживай, Лин! - она ободряюще улыбается. - У тебя все получится. Он просто сегодня с утра на взводе, допекли его…

Он. Ага. Наш великий и могучий, который сам не знает, что он хочет.

Прямо как в сказке, которую я перед сном читаю сыну. Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

- Спасибо, Лариса Дмитриевна! - несмотря на хорошие отношения с секретарем, я стараюсь держать свои эмоции под контролем. - Валерий Владимирович отпустил меня домой. Так что сегодня меня не теряйте!

Когда подхожу к своему кабинету, уже немного прихожу в себя после полученной выволочки. Останавливаюсь на полминуты перед дверью, а потом решительно открываю ее.

Три пары глаз тут же внимательно оглядывают меня. Но я искренне надеюсь, что выражение моего лица сейчас нечитаемо.

- Коллеги, завтра у нас снова будет мозговой штурм по проекту. Поэтому еще раз внимательно изучите техническое задание. А я с разрешения руководства вас оставлю, - делаю вид, что не вижу, как они недовольно переглядываются между собой, но на всякий случай уточняю у своих подчиненных. - Какие-то срочные вопросы ко мне есть?

Глава вторая

- Ну, Вы понимаете… Ваш муж мне обещал… Нам нужно в группе прикрутить полочку для книг. А мастер сможет подойти только через два дня. Вот Сергей… Петрович сегодня утром и согласился, - кое-как объясняет мне ситуацию Дарья Вадимовна.

Понятно. Что государственный садик, что частный, а проблемы, похоже, везде одни и те же. Хотя за те деньги, что мы платим за сына… Ладно, если Сережа пообещал помочь воспитательнице, значит, он знает, что делает, ему виднее.

И мы вместе с Дарьей Вадимовной подходим к деревянной песочнице.

- Гордей! - зову сына. - Пойдем домой?

- Домой! Домой! - радуется он и сразу мчится ко мне, забыв про свою садиковскую подружку.

- Дарья Вадимовна, а наши вещи? - у сына в кабинке всегда хранится несколько комплектов одежды – то обольется, то измажется, то заиграется и не успеет добежать до горшка.

- А Гордей сегодня молодец! Мы его не переодевали.

Замечательно! Значит, можно не подниматься в группу и сразу идти домой.

Но насчет сразу домой – это я, конечно, погорячилась. По настоянию Гордея мы заходим на все три детские площадки, встретившиеся нам по пути. Горки, качели, карусели – ничто не остается без его внимания. И в результате домой мы добираемся больше часа.

А я и рада. На улице тепло и солнечно. И благодаря общению с сыном, настроение у меня понемногу выравнивается, а рабочие проблемы постепенно отступают на второй план.

А потом я и вовсе перестаю думать о проекте, когда уже дома Гордей внезапно начинает горько рыдать и выкидывать из ящика свои игрушки.

У меня от его безутешного плача сразу все обрывается в груди.

- Сыночек, что случилось? - прижимаю его к себе, глажу по вздрагивающей спинке. - У тебя что-то болит?

Внешне с Гордеем вроде все нормально. Он не падал. Но отчего-то же расплакался?

- Веее-няяя, - с трудом разбираю, что говорит сын.

И все становится ясно. Мы оставили в детском саду рыжего львенка Веню. Того самого, без которого сын никогда не ложится спать. А я в расстроенных чувствах из-за своего многострадального проекта даже не подумала о любимой игрушке Гордея, когда его забирала. Балда!

И что теперь делать? Боюсь, что без Вени мне предстоит бессонная ночь.

На удачу набираю мужа.

- Сереж, а ты сейчас где? - вдруг он сможет заехать в детский сад по дороге домой и забрать игрушку.

- Лин, я на работе, - муж вздыхает. И голос у него какой-то уставший. - Хорошо, что у тебя получилось сегодня забрать Гордея. У нас тут аврал. Даже не знаю, когда освобожусь. Как бы не пришлось здесь вообще ночевать – сроки горят, а мы ничего не успеваем.

Сережа работает в строительной компании. Они и дома под ключ сдают, и ремонтными работами занимаются. Вот только что-то там у него в последнее время не ладится. Как бы не пришлось ему искать другое место.

- А у нас тут тоже…

- Что у вас случилось? - Сережа заметно напрягается.

- Да мы в садике забыли Веню. Гордей теперь переживает и плачет. Сам понимаешь… - теперь уже вздыхаю я. - А мне скоро нужно его укладывать.

- Лин, ну, попробуйте как-то без Вени обойтись. Сад, конечно, еще работает, но не пойдешь же ты туда за игрушкой?

- Нет, конечно.

Хотя я бы сходила, но с кем оставить Гордея? А с ним туда идти – тоже не вариант. Пока мы оденемся, пока дойдем, сад уже и закроется.

- Пусть Гордей сегодня без своего льва засыпает. Уже большой пацан, а до сих пор спит с игрушкой, - Сережа снова недоволен.

Угу. Большой пацан. Конечно, ему же целых два года. Но Сережа этого не понимает. Мы уже спорили с ним об этом, но каждый из нас так и остался при своем мнении.

- Ладно, Сереж, мы разберемся, - не хочу развивать дальше эту тему. Он сейчас не в духе, я тоже на нервах. Ни к чему хорошему это не приведет.

Я бы, наверное, еще долго металась по квартире, пытаясь найти выход из этой ситуации. Но неожиданно помощь пришла оттуда, откуда я ее вовсе не ждала.

- Лина, держи, - Ева, моя подруга и соседка, стоя на площадке, сначала протягивает мне маленькое ведро с черной смородиной, а потом дергает его на себя. - Через порог не буду отдавать, зайду к вам. Это родители собрали на даче специально для Гордея.

- Спасибо! - благодарю ее за лакомство для сына. И мне приходит в голову идея. - Ев, ты никуда не торопишься? Сможешь посидеть с Гордеем минут двадцать?

И быстро-быстро, переодеваясь в спортивный костюм и запрыгивая в кроссовки, рассказываю ей про забытого в детском саду Веню. Ева прекрасно знает, кто это такой, и что он значит для Гордея.

- Ева, я бегом, только туда и обратно, - обещаю подруге перед тем, как захлопнуть дверь в квартиру.

И в очередной раз радуюсь. Это счастье, что мы с Сережей нашли садик для сына недалеко от дома. Всего десять минут пешком, если нигде не останавливаться по дороге.

Время уже поджимает – через полчаса сад закроют, поэтому я ускоряюсь. Мне обязательно нужно успеть.

Глава третья

Предатель!

Мой муж – предатель!

Это открытие оглушает меня.

Я не слышу ни звука. Ничего. Вокруг меня только давящая тишина. И предательство. Тягучее и липкое. То, от которого уже невозможно отмыться.

И мир разом теряет краски – все становится серым. Безжизненно серым. Не живым.

И внутри меня все вдруг тоже становится не живым. Трещит, горит, ломается, разбивается. Остро. Больно. До крови. До слез. До пепла. До неверия.

Они обнимаются, что-то говорят друг другу и даже, кажется, смеются. Наверное, громко. Но я ничего не слышу – ни их слов, ни их смеха. Лишь вижу расплывающиеся в моих слезах силуэты.

Нужно, наверное, подойти? Спросить?

Хотя о чем я собираюсь спрашивать? И кого? Его? Ее?

Как ты мог?

Как вы могли?

Как же это все грязно. И мерзко. И стыдно.

В чувство меня приводит тихий хлопок дверцы автомобиля, который звучит как выстрел. В спину.

Красные габаритные огни медленно двигаются все дальше и дальше от меня. А я не могу отвести от них взгляд. Будто бы под гипнозом слежу за ними до тех пор, пока они окончательно не растворяются вдали.

У меня больше нет никакого желания идти за Веней. Нет, только не после этой романтической сцены прямо перед воротами детского сада. Я не знаю, как смотреть в глаза людям, которые несколько минут назад могли видеть радостную встречу моего мужа с любовницей. Это выше моих сил! Только не сегодня.

Разворачиваюсь в сторону дома. Вот только ноги подгибаются от пережитого напряжения. И шаги мои какие-то неуверенные, несмелые, будто я разучилась ходить.

А ведь Евка меня уже потеряла. Что я ей обещала? Вернуться через двадцать минут?

По моим ощущениям прошло уже двадцать лет. И чувствую я себя так же – внезапно постаревшей, уставшей и преданной. Женщиной, на плечах которой неожиданно оказался слишком тяжелый груз измены.

И я не замечаю, как дохожу до дома, двигаясь на автопилоте.

- Лина, все удачно? Забрала Веню? - Ева встречает меня в прихожей.

А я лишь отрицательно качаю головой. Боюсь, что как только начну говорить, сразу расплачусь. Не хочу пугать ни ее, ни Гордея.

- Что случилось? На тебе лица нет? - беспокоится Ева. - Тебе плохо?

Мне очень плохо. Но стоит ли говорить об этом, если никто не в силах мне сейчас помочь.

- Лина, иди на кухню, - Ева ласково туда меня направляет, чуть подталкивая рукой. - А я попробую сама уложить Гордея. Мы с ним уже договорились, что сегодня я попробую заменить Веню.

Что бы я делала без нее?

- Спасибо! - с трудом выдавливаю из себя и снова умолкаю.

Ноги не держат, и я плюхаюсь на стул.

Как же мне больно. И эта боль рвется из меня наружу – криками, слезами и желанием разрушать. Рука тянется к любимой чайной чашке, но в последний момент я успеваю ее отдернуть. Жалко! Она же не виновата, что мой муж оказался изменщиком.

- Все, спит, - входя на кухню, шепчет Ева.

К этому времени мне уже удается немного успокоиться. Или смириться с тем, что это все-таки случилось в моей жизни.

- Ев, спасибо тебе огромное! - понимаю, что мне нужно все ей объяснить. Так зачем оттягивать этот момент? И, пожалуй, это единственный человек, с которым я могу поделиться увиденным. - Чай будешь?

- И чай буду, и слушать тебя буду, - Ева считывает меня с ходу.

И я рассказываю. С длинными паузами, с тихими всхлипами и до конца не веря в то, о чем говорю.

- Вот ведь парнокопытное! Как он только до этого додумался? - Ева злится на Сережу и не скрывает этого. - После всего, через что вы прошли? Придурок!

Согласна, придурок. Еще какой.

А Ева продолжает негодовать.

- Ты только не обижайся, Лин! Но я бы может еще поняла, если бы это все случилось, когда ты проходила обследование или лежала на сохранении. Но сейчас-то что не так?

Если бы я сама знала что…

Многочисленные обследования. Сохранение первой и единственной беременности.

И я мыслями возвращаюсь в тот страшный для меня период, когда все было так зыбко и неопределенно.

Я выскочила замуж в двадцать лет по большой любви. Училась в универе на дневном. Сережа уже работал в своей компании. Мы были такие юные и влюбленные. Не боялись никаких трудностей и много смеялись.

И первые годы нас все вполне устраивало, мы даже не задумывались, что время идет, а я не беременею. А потом, лет через пять, это стало уже напрягать. Меня – сильно, Сережу – чуть-чуть. Вопросы близких, материнство подруг и мое бесплодие под вопросом. И мой страх никогда не стать мамой. Но тогда мы выстояли.

Да, тогда мы справились. Я много лежала в больницах, но Сережа всегда был рядом. Каждый день. И это давало мне силы и надежду после самых неприятных и болезненных процедур. Он смешил меня, успокаивал, закармливал вкусняшками – делал все возможное и невозможное.

Глава четвертая

И я решаюсь.

Быстро, пока не передумала, провожу указательным пальцем по экрану телефона.

- Да, Сережа, - спрятав поглубже эмоции, говорю медленно и спокойно.

- Лин, все у вас нормально? Гордей уснул? - интересуется муж. Как обычно. Как раньше. Как будто ничего у нас не изменилось. И час назад не он стоял в обнимку с воспитательницей нашего сына.

А теперь такая забота! Как будто для него это на самом деле важно. Лицемер!

Сейчас мне в Сережиных вопросах слышится лишь наигранность и фальшь. Какое притворство!

Боже, помоги мне не сорваться в крик и обвинения! Пожалуйста, дай мне сил выдержать этот разговор!

- Да, - односложно отвечаю сразу на оба вопроса мужа и сжимаю телефон до боли, до побелевших кончиков пальцев.

Ищу взглядом поддержки у Евы, а она молча показывает мне большой палец. Мол, молодец, подруга! Так держать!

- Лин, сегодня я точно не приеду домой – не получится! Так что не жди меня – ложись пораньше. Выспись.

Хмыкаю. Да, я и не ждала уже его, после увиденного-то. Но молчу. Пока молчу, изо всех сил сдерживая злость внутри и не давая ей прорваться наружу.

Мы с ним поговорим. Обязательно обо всем поговорим. Но позже. Тогда, когда я буду к этому готова.

- Ты же понимаешь, мне и самому все это не нравится. Но это работа – начальник решил и все, от меня ничего не зависит, - Сережа объясняет и объясняет, говорит много и долго, словно пытается убедить даже не меня, а самого себя. - Если получится, я завтра утром заеду и сам отвезу Гордея в садик.

- Угу, - я не выражаю особой радости по этому поводу.

Вот только мне интересно, а Дарья Вадимовна тоже вместе с Гордеем поедет в детский сад на нашей машине или будет добираться туда самостоятельно? Хотя, кажется, у нее завтра выходной.

- Лина, ну, не злись! Я же не виноват, что так получилось, - продолжает обелять себя Сережа. Но, видимо, отведенное для звонка жене время заканчивается, и он наконец-то прощается со мной. - Спокойной ночи, любимая!

- Ага, - у меня язык не поворачивается пожелать ему того же, а уж тем более назвать любимым.

Вот и все, поговорили. Вроде я ничем себя не выдала.

Всего две минуты разговора, а кажется, что на мне весь день воду возили. Тяжело.

И грустно. И обидно.

- Лина, умничка! - подбадривает меня Ева. - Ты очень хорошо держалась. Молодец!

Спасибо ей за поддержку. Только вот… Сегодня может я и умничка, но долго я так не смогу, не продержусь в этой роли счастливой и довольной жены. Я ни разу не актриса, а еще категорически не терплю в своей жизни ложь и обман.

- Нет, Ев. На самом деле я выжата как лимон и, посмотри, как руки трясутся, - показываю ей свои ладошки с дрожащими пальцами. - Перепсиховала аж жуть.

- Лин, а успокоительное у тебя есть? - Ева ищет глазами аптечку. Она у меня хранится на кухне, но глубоко в шкафчике, подальше от Гордея. - Хоть что-нибудь? Чтобы ты смогла уснуть…

- Нет, Ев. В смысле, успокоительное у меня, конечно, есть. Но принимать я ничего не буду. Мне нужна ясная голова, чтобы подумать, - а еще мне нужна злость, которая отрезвляет и лишает иллюзий.

Мне сейчас думать – не передумать. В нашей с сыном жизни теперь изменится все. С Сережей я не останусь – это факт. Значит что-то нужно будет решать с переездом, его или нашим. Водить Гордея в группу к Дарье Вадимовне – тоже больше не вариант. Еще и мои траблы с начальником на работе.

Да, картинка получается совсем не радостная. Но и оставить все как есть я тоже не могу. Это кем нужно быть, чтобы закрыть глаза на измену и смириться с предательством мужа?

- Лина, что будешь делать? - Ева старается быть максимально тактичной. - Моя помощь тебе нужна?

- Буду искать адвоката. Определяться с жильем, - похоже, мне придется писать список первоочередных дел, чтобы ничего не упустить из важного и необходимого.

- То есть развод? Ты уверена, Лин? - и от жалости в Евиных глазах мне становится тошно. - Никогда бы не подумала…

- Ну, шок – это по-нашему, - у меня сам собой вырывается известный рекламный слоган.

И я начинаю смеяться. Сначала потихоньку, а потом в голос, не думая, что могу разбудить Гордея. Смеюсь до слез и не могу остановиться. А что?! Так и есть! Шок – это по-нашему.

- Лина, попей! - Ева сует мне в руку стакан с водой. - Давай, маленькими глоточками!

И я послушно пью и морщусь, когда слышу, как стучат о край стакана мои зубы. Пытаюсь их сжать, сцепить, но у меня ничего не получается. Стучат.

- Еще пей! Потихоньку, - Ева контролирует процесс, а я подчиняюсь – пью.

Чуть-чуть легче дышать. И зубы перестают стучать. И мне больше не хочется ни плакать, ни смеяться. Наступает какое-то жуткое опустошение и усталость. Кажется, что закрою глаза, и тут же усну.

- Лина, мне остаться с тобой? - Ева быстро ополаскивает стакан в мойке и поворачивается ко мне.

Глава пятая

Вопросы. Вопросы. Вопросы. С каждой минутой у меня их появляется все больше.

Ева уходит домой, а мой сон как рукой снимает. Еще несколько минут назад мне так хотелось спать и казалось, что глаза закрываются сами собой. А теперь…

Ночь выдается беспокойной, бессонной и бесконечной.

Справившись с первым потрясением, мозг начинает генерировать новые идеи. И не только о том, как мне жить дальше. Или о том, как наказать мужа-изменщика. Но и о том, как его оправдать.

Да, в один миг со счетов не спишешь пятнадцать лет нашего знакомства и десять лет брака. Половину моей жизни. Мы начали дружить с Сережей еще в школе, когда он учился в девятом классе, а я – в восьмом. Много времени проводили вместе. Обычно после уроков Сережа провожал меня домой, а вечером мы снова шли с ним гулять. Когда я поступила в универ, Сережа каждый день встречал меня после занятий. Он знал, что после пар я всегда голодная, и приносил с собой пирожки с капустой, чтобы накормить меня.

Память услужливо подсовывает мне именно те эпизоды, где Сережа заботливый, внимательный, любящий…

И поэтому я начинаю сомневаться уже в себе – а я все правильно поняла? Меня изводит мысль – а вдруг я ошиблась? Ну, мало ли… Бывает же.

Мучительно перебираю в памяти каждую секунду из увиденного у ворот детского сада. Могла это быть случайная встреча двух знакомых людей? А может быть Сережа на самом деле заехал за Веней, а воспитательница попросила ее куда-то подвезти? Или он сам предложил? Или еще что-нибудь?

Вдруг у нас все-таки есть шанс?

И сердце ускоряется, словно хочет догнать то, что так бессовестно и безвозвратно ускользает из нашей жизни. Словно хочет дать мне надежду.

Вот только анализируя каждое мгновение, навсегда запечатленное у меня в голове, я снова и снова убеждаюсь – нет, мне ничего не показалось. Это была встреча двух любовников. К сожалению.

К моему большому сожалению.

Нужны ли мне какие-то Сережины объяснения?

Наверное, нет. Я вижу результат, и какая разница как он к нему пришел.

Или да? Пусть он сам честно мне все расскажет. Потому что мой Сережа, моя защита и опора, не мог так со мной поступить. С нами поступить.

А если это уже не мой Сережа, то чего от него теперь ждать? Я не знаю.

Ворочаясь на удобном ортопедическом матрасе, мысленно составляю план действий.

Я не одна. У меня есть сын. Поэтому я не могу уйти с гордо поднятой головой в никуда. Мне нужно подумать о жилье для нас, о садике для Гордея, об алиментах и многом другом. Мне необходима срочная консультация с юристом, чтобы понять – на что я реально могу претендовать в случае развода с Сережей.

Неплохо было бы еще знать – кто сможет мне помочь? Из близких? Из друзей?

Мои родственники – точно нет. Они и живут в другом городе, и возможности у них нет. У мамы давно своя жизнь, без меня. А моей бабули со мной больше нет.

Сережина родня? Думаю, они единым фронтом выступят на его стороне. Особенно свекровь.

И ведь еще неизвестно, как отреагирует на мое предложение развестись сам Сережа. Что он мне скажет? И на что будет претендовать? Мне хотелось бы, конечно, верить в лучшее. Но… о том, как меняются в худшую сторону мужчины во время развода, мы все наслышаны. И известные истории на эту тему меня совсем не вдохновляют.

А как быть с Гордеем? Отказаться от садика, потому что там работает любовница моего мужа, я не могу. Можно привести в офис ребенка на час-полтора, но брать его с собой на весь рабочий день? И для него, и для меня это будет мучение. Но и знать, что мой ребенок проводит почти весь день с любовницей мужа, это тоже как-то… неправильно.

Да, от резких действий, похоже, мне пока придется воздержаться. Если получится.

А темно серое небо начинает понемногу светлеть и окрашиваться розовым. Солнышко встает.

И я перестаю себя мучить бесплодными попытками – все равно не усну. Да и смысла уже нет – через час прозвенит будильник на телефоне. Поэтому иду на кухню за спасительным кофе.

У нас маленькая двушка-хрущевка, и чтобы не разбудить сына, стараюсь все делать очень тихо. Слабой струйкой наливаю воду в турку, аккуратно насыпаю молотый кофе, осторожно беру чашку с полки. Минимум звуков. И мое первое утро в одиночестве.

И от этого осознания снова хочется плакать. Горько и безутешно. И вполне обоснованно – моя жизнь летит под откос. Вот только глаза уже болят от слез.

Усмехаюсь. Представляю, какая я сейчас красавица – опухшие веки, отекшее лицо, красные пятна. Да уж! В таком виде только в люди идти, чтобы все сразу поняли – у меня в жизни все очень плохо.

Нет!

Мне нужно выдохнуть, выпить кофе и привести себя в порядок – никто не должен ни о чем догадаться. Особенно после вчерашнего предупреждения начальника. Я ни в коем случае не могу потерять работу. Только не сейчас.

Вдыхаю насыщенный аромат арабики с легкими шоколадными нотками. И прикрываю глаза от наслаждения.

Новый вдох. И смотрю на причудливые розовые облака за окном.

Глава шестая

В детский сад мы водим Гордея недавно, поэтому с родителями из нашей группы я еще не очень хорошо знакома. Вот и сейчас лишь на ходу здороваюсь с несколькими мамочками, что-то бурно обсуждающими у входа. Краем глаза замечаю, как они сначала умолкают, провожая меня взглядами, а потом еще активнее продолжают общаться между собой.

Как я и думала, сегодня работает второй воспитатель – Кристина Олеговна. Что ж, можно выдохнуть и спокойно оставить Гордея в саду.

Вот интересно, она тоже молодая, приветливая, улыбчивая. И тоже, как Дарья Вадимовна, охотится за отцами своих воспитанников? Вроде и повода мне эта воспитательница не давала для таких выводов, а мысли об этом появляются.

- Вы сегодня весь день будете работать? - провожу разведку. Если нет, то не знаю как, но исхитрюсь и заберу Гордея в обед, но с Дарьей Вадимовной его не оставлю.

- Да. Сейчас лето, и детей мало. Вот мы и договорились с заведующей, что будем работать по несколько дней подряд. Очень удобно, можно устроить себе мини-отпуск, - объясняет мне особенности своего графика воспитательница. - До конца этой недели я работаю, а Дарья Вадимовна у нас отдыхает.

Вон оно как! А сегодня у нас только четверг. Значит, отдыхать она будет до понедельника. Хорошо придумали!

К счастью, Гордей спокойно остается в игровой, и я тихо ухожу, без слез и плача. А перед выходом успеваю заглянуть в кабинку сына – вот и Веня, беззаботно лежит в уголке на сменных футболках.

Когда прохожу мимо мамочек, они снова замолкают, а я еще долго чувствую на себе их взгляды. Не особо приятное ощущение! И чем я их так заинтересовала? Если только…

Да, если только они уже в курсе про Сережу и эту Дарью Вадимовну. Это маловероятно, но возможно.

Теперь мне уже кажется, что и Кристина Олеговна смотрела на меня сегодня как-то не так.

Нет, нужно с этим завязывать. Не надо придумывать лишнего. Пока это все только мои домыслы. А в своем нынешнем состоянии я вполне могу ошибаться.

Успокаиваю себя как могу. Не очень получается, но все же…

Мой рабочий день начинается с мозгового штурма, как я и обещала накануне своим сотрудникам.

Мы снова обсуждаем проект. Вчитываемся в техзадание, изучаем каждую строчку. Предлагаем. Задаем вопросы. Спорим. И опять предлагаем.

И так по кругу и до бесконечности.

Я помню вчерашнее предупреждение Валерия Владимировича и сейчас пытаюсь выжать из себя и своих ребят все возможное. Но, к сожалению, мы с ними пока не команда. И я вновь убеждаюсь, что за время моего декрета в холдинге произошло много изменений.

А мне нужна эта работа. Мне нужен стабильный доход. И я на таком адреналине, что даже забываю про свою бессонную ночь.

И мы начинаем все с нуля. Вот только от моих сотрудников толку мало. То ли они витают где-то в облаках, то ли со мной креативить не хотят. И я волевым решением прекращаю все наши бесплодные попытки.

- Все, ребята, можете идти на обед, - отпускаю их, а сама еще раз вчитываюсь в строчки, которые, кажется, уже выучила наизусть.

- Как успехи, Лина? - Валерий Владимирович появляется в кабинете как черт из табакерки. Неожиданно и напугав меня. - Что-то получается?

- Работаем, - отвечаю неопределенно и отвожу взгляд. Чувствую себя в его присутствии как нерадивая ученица на экзамене.

- Мне нужен от вас результат, а не вот это “работаем”. И вы должны понимать, что ситуация очень серьезная. На кону стоит дальнейшая деятельность холдинга, - несмотря на внешнюю сдержанность начальника, видно, что он взволнован.

- Валерий Владимирович, я все понимаю. И, поверьте, мы с ребятами делаем все возможное, - не буду же я ему объяснять, что и мне этот проект теперь нужен как воздух.

- Ну-ну… - его неприкрытый скепсис больно бьет по моему самолюбию, а хлопок небрежно закрытой им двери – по барабанным перепонкам.

И я снова с головой погружаюсь в техзадание. Ну, должно же там быть что-то еще. Что-то такое, что натолкнет меня на нужные мысли, подскажет новую идею.

Читаю. Читаю. Читаю. Одно и то же. До боли, до рези в глазах. Как одержимая.

И ничего. Ни мыслей, ни идей, ни творческой интерпретации. Как проклятье.

“Я забрал Гордея. Ужин за мной.” И после Сережиного сообщения мне становится не до проекта.

Как это понимать? И что мне делать?

Мучительно ноет в груди. И сразу не поймешь что это – жгучая горечь или пустые надежды?

А дома меня действительно ждет ужин. Сережа пожарил картошку по своему фирменному рецепту, нарезал салат из свежих овощей. Вот только мне ничего в рот не лезет. А ведь я сегодня не обедала.

- Лин, ты чего не ешь? - в конце концов замечает мое бесцельное тыканье вилкой Сережа.

- Что-то не хочется, - честно признаюсь ему. И жду взрыва эмоций – как так, я готовил, старался, а ты не ешь? Но вместо этого получаю болючую оплеуху. Не физически. Морально.

- Может и правильно. Тебе бы не помешало сбросить килограмм пять…

Что?..

Глава седьмая

Сережа отвечает на звонок и выходит из кухни.

- Думаешь, “работа”? - Ева пальцами делает в воздухе кавычки. - Или на самом деле работа?

- Не знаю, - пожимаю плечами и тянусь к чашке с чаем.

Сам разговор мы не слышим. Значит Сережа ушел в дальнюю комнату или даже на балкон. И это наводит на грустные размышления.

- Ты как, Лин? - Ева сразу становится серьезной. - Вроде держишься неплохо.

Машу рукой – какое там неплохо. Если бы не заморочки на работе, которые отвлекли меня сегодня от семейных проблем, я бы, наверное, только об этом и думала весь день. Сложно абстрагироваться от того, что тебя волнует больше всего. Это как не думать о пресловутой белой обезьяне.

А еще я сегодня так и не созвонилась с юристом, а ведь планировала. Но при Сереже я это сделать не могу, только с работы. А пока не проконсультируюсь со знающим человеком и как следует не подготовлюсь к разговору с Сережей, не хочу ничего у него выяснять.

Мы снова переглядываемся с Евой, когда в дверном проеме появляется Сережа со скорбным выражением лица. И меня обдает холодком. Неужели он совсем обнаглел?

- Лина, малыш, представляешь, мне нужно срочно ехать на объект, - и столько трагизма в его голосе. - Там ЧП. Нужно все решать на месте. Хорошо, хоть поужинать успел.

Да, он действительно обнаглел. Одну ночь дома не ночевал и снова намылился. Нет, мне даже лучше, если он сейчас уедет – меньше шансов сорваться. Но с его стороны это уже запредельная наглость!

- И даже чаю не попьешь? - из-за звонка к своей чашке Сережа так и не притронулся.

- Какой чай, Лина?! - начинает возмущаться и даже слегка повышает голос.

- Не бережешь ты себя, Сережа, - что я говорю?! Впору прикусить язык, но меня несет. - И начальство тебя не бережет. Разве так можно? Сутками быть на объекте. Ни сна, ни отдыха… ни чая.

Ева отворачивается от Сережи и улыбается в кулачок, которым прикрывает рот. Да, звучит это все смешно, но… мне не до смеха.

- Лина, зато премию дадут, - обещает Сережа. - За переработку.

А вот в этом я даже не сомневаюсь. Еще бы разобраться кто, кому и в каком виде.

- Ну, все. Я пошел. Не провожай меня, Лин, - Сережа быстро прощается с нами и торопливо выходит из кухни. И почти сразу хлопает входной дверью.

- Лин, думаешь он к ней? - Ева с сочувствием смотрит на меня.

А мне уже никак. Никаких эмоций. Только опустошение.

- Скорее всего, - я в этом уверена почти на сто процентов.

- Знаешь, что, - и Ева чуть ли не бегом направляется в прихожую, - я сейчас за ним поеду и все узнаю. Сразу все станет понятно.

- Не надо, Ев, - все равно это ничего не изменит, а она в ночь поедет одна на машине и неизвестно куда.

- Надо, Лина, надо! - обрубает меня подруга и выскакивает за дверь.

Я уже успеваю уложить Гордея, когда Ева выходит со мной на связь.

- Лин, он приехал на Воровского, в пятый дом. Многоэтажка. Но это не его объект, тут ничего не строится, все построили еще лет тридцать назад, - бодро сообщает подруга. - Я пока подожду здесь. Может он еще выйдет?

Неужели она думает, что он действительно оттуда поедет на работу? Ну, если только утром.

- Ев, поздно уже. Возвращайся! - не хватало еще, чтобы она в какие-нибудь неприятности по темноте встряла. - Не нужно его караулить!

- Нет уж! - протестует она. - О, а вот и они…

Они? Все-таки они? Ставлю “отлично” своей интуиции.

Или я так хорошо знаю Сережу? Нет, знала бы, сразу поняла, что он мне врет, что изменяет. А я… Пока своими глазами вчера его с ней не увидела, даже ничего не подозревала. Еще и радовалась – какой замечательный папа, как любит Гордея, в детский сад отведет, из детского сада заберет. Наивная!

А на мой телефон одна за одной начинают сыпаться фотографии. Сережа придерживает подъездную дверь. Он же в обнимку с Дарьей Вадимовной идет к нашей машине. Вот усаживает ее на переднее пассажирское сиденье. Вот наклоняется к ней…

Нужно Еве сказать, что у нее талант. Фотографии получаются четкие, несмазанные. И видно все эмоции – как он на нее смотрит, как она ему улыбается, как они тянутся друг к другу. Никаких вопросов – все однозначно.

Неужели Сережа с ней действительно поедет на работу? Да ну, бред! Быть такого не может.

Точно – не может. Потому что приезжают они в новый ночной клуб. Мы с ним только туда собирались, но так и не сходили. Постоянно находились какие-то причины – то Гордей заболел, то у Сережи работа.

- Лин, ты меня извини, но я туда за ними не пойду, - злобно шипит в трубку подруга.

- Конечно, не ходи. И, вообще, возвращайся домой. Ну, правда, Ев… Уже ночь на дворе. Не стоит он этого.

- Он – нет. А вот ты – да! Думаю, и фотографии тебе пригодятся, и свидетелем я пойду, если будет нужно.

Упс. Евка права. У меня теперь есть доказательства. И даже если Сережа захочет отвертеться от моих вопросов, ничего у него не получится. Это про вчерашнее можно было сказать, что мне показалось. А здесь все четко. Он, она и измена. Он, она и больше нет нашей семьи.

Глава восьмая

- Лина, привет! Я тут знаешь о чем подумала, - сбивчиво тараторит в трубку Ева. Торопится поделиться со мной своей идеей. - Давай я попрошу Андрюху сегодня последить за Сережей. Ему все равно на каникулах заняться нечем, сидит дома целыми днями. А тут – и нам польза, и он время активно проведет. Еще и в вождении попрактикуется – я ему машину дам.

И вот так без подготовки, с утра пораньше, я с разбега окунаюсь в свои проблемы.

И снова чувствую болючий укол в груди. Слева. И еще раз. И еще. Будто кто-то наживую толстой иглой пытается нанизать на нитку, собрать воедино кусочки моего сердца, которое еще два дня назад разорвалось на половинки, четвертинки и восьмушки.

Спросонья никак не могу сообразить – а зачем нужно следить за Сережей? Еще и просить об этом Евкиного младшего брата? Какой в этом сакральный смысл? Вроде и так уже все понятно.

- Ев, а для чего? - не сдержавшись, я зеваю – все-таки не выспалась. - Ты считаешь, что это вот прям обязательно нужно делать?

- Да, Лина. Да! - она отвечает мне твердо и уверенно. - Помнишь же, кто владеет информацией – тот владеет миром?

Помню, но так не хочется с головой погружаться во всю эту грязь и до конца разочаровываться в близком человеке.

Я до сих пор не могу смириться с тем, что происходит. Не получается.

- В конце концов на частном детективе сэкономишь, - продолжает меня убеждать Ева.

Про детектива это она, конечно, хватанула. Можно подумать, что у нас без слежки и компромата нельзя развестись. Не все же расстаются из-за измены и по-плохому. Кто-то и во время развода, и после него умудряется оставаться в хороших отношениях. Вот только среди моих знакомых таких нет. Не дружат они с бывшими ни домами, ни семьями.

- Ладно, Ев. Если честно, я не вижу в этом особого смысла, но раз ты считаешь, что надо, - соглашаюсь с ее предложением. Может, и правда, мне это как-то поможет.

- Ну, вот и отлично! Пошла я будить Андрюху, - прощается со мной подруга, а я окончательно просыпаюсь.

Еще полчаса и мне тоже нужно будет поднимать Гордея. Что-то подсказывает, что и сегодня в детский сад его поведу я.

Кофе. Завтрак. И сообщение от Сережи: “Лина, никак не могу вырваться. Может быть заскочу домой днем. Гордей сегодня на тебе.”

Как это все происходит с мужчинами?

Вот еще недавно он – любящий муж и заботливый отец. А вот, словно по мановению волшебной палочки или щелчку пальцев – тот, кто бежит из семьи к воспитательнице собственного сына. Не нужно быть математиком, чтобы сложить два плюс два и понять, что сейчас Сережа предпочитает проводить время с ней, а не с нами.

И что это?

Морок на него напал? Затмение нашло? Или внезапно возникло глубокое и светлое чувство к молодой девушке?

Но почему тогда сразу не признаться? Не поговорить со мной? Зачем эта ложь? Ведь она унижает не только меня, но и его самого.

А может Сережа еще не определился? Выбирает между нами, поэтому и молчит?

И от этого предположения становится так тошно, что и любимый кофе вдруг теряет свой вкус. А на языке появляется нестерпимая горечь, которая меня и отрезвляет. Поспешно ставлю чашку с кофе на стол и вытираю слезы.

Какая мне разница, что двигало и движет Сережей? Это его проблемы. А вот наш предстоящий развод может стать моей проблемой. И чтобы не забыть, как вчера, позвонить юристу, на время своего обеда я ставлю в телефоне напоминалку.

И когда наконец остаюсь в кабинете одна, договариваюсь со специалистом об онлайн-консультации и сразу перевожу ему оплату.

К моему удивлению, Павлом Сергеевичем оказывается молодой приветливый парень, который внятно и толково разъясняет мне общие вопросы – развод у нас может быть только через суд, потому что несовершеннолетний ребенок. Сыну будут положены алименты, я бы тоже могла их получать, если бы не вышла на работу.

А вот с квартирой все сложно. Вроде бы и прав я никаких на нее не имею, но могу проживать, потому что в ней зарегистрирован сын. И тут все будет зависеть от того, в каких отношениях мы останемся с Сережей.

И да, Ева – молодец! Чем больше у меня будет доказательств неверности мужа, тем лучше. Потому что не известно, какие подводные камни могут всплыть при разводе, особенно, если вопросы будут касаться Гордея или раздела имущества.

- Павел Сергеевич, а вы сможете подготовить исковое заявление? - пусть этим сразу занимается профессионал.

- В принципе, да, - кивает он, а я с облегчением выдыхаю, что все получилось. - Но тут есть такой момент. В какие сроки это нужно сделать? Если сегодня-завтра, то смогу. Потому что с понедельника я ухожу в отпуск, и меня месяц не будет в городе. И тогда только после моего возвращения, если хотите ждать.

Рано я обрадовалась, рано.

И что мне теперь делать? Как лучше поступить?

- Я не знаю еще по срокам, - сначала мне нужно поговорить с Сережей, а когда это произойдет? Сегодня? Завтра? Но ждать целый месяц, это слишком долго.

- Давайте так договоримся, Лина Вячеславовна. Я буду на связи. Если по срокам мы не совпадем, то я дам вам контакты моих коллег – они смогут и исковое составить, и в суде представлять ваши интересы. Не переживайте, без помощи мы вас не оставим!

Глава девятая

Вот только не отвлекаться от проекта у меня не получается, потому что верная подруга спешит срочно поделиться новостями, и это никак не может ждать до вечера.

- Лина, слушай, - она понижает голос, словно боится, что ее подслушают. - Андрюха там, на Воровского, втерся в доверие к бабушкам. И какая-то фигня получается…

Настораживаюсь.

Что значит фигня? Какая фигня? Сережа с Дарьей Вадимовной – не любовники? И у нас массовые галлюцинации? И у меня, и у Евы?

- Ты о чем, Ев? - тоже стараюсь говорить тихо, чтобы не привлекать внимание сотрудников к нашему разговору.

Но это невозможно, когда мы все сидим рядом друг с другом в одном кабинете. Ловлю на себе любопытные взгляды и поспешно встаю, а потом чуть ли не бегом выскакиваю из кабинета.

Начальник в командировке – значит, переговорная на нашем этаже должна быть свободна. Торопливо направляюсь туда, чтобы поговорить по телефону без свидетелей.

- Бабушки Андрюхе слили инфу, - пока я меняю дислокацию, Ева продолжает рассказывать. - Наша парочка пришла домой в 6 утра, и с тех пор никуда они из квартиры не выходили. Ни вместе, ни по отдельности. Соображаешь, о чем я?..

Плотно прикрываю за собой дверь переговорной и удобно располагаюсь в большом комфортном кресле.

- Кажется, да, - и проверяю свою догадку. - То есть на работу Сережа сегодня не пошел? Ты об этом?

- Об этом. А почему? Он, что, отпуск взял? - недоумевает Ева. - Ну, не прогуливает же?

- Не знаю, Ев, - вздыхаю.

Не верится, конечно, что Сережа может так запросто прогулять работу. Раньше он себе такого точно не позволял. Но люди меняются. Меняются и изменяют.

- Слушай, Лин, а может он вообще уже уволился из компании? У него же там какие-то траблы были. Нет, не дай, Бог! А то придется тебе ему алименты выплачивать, - “радует” меня подруга. - А что, я читала про такое. Лишается бывший работы или инвалидность получает, и все – платишь ему как миленькая.

Час от часу не легче. Такой вариант мы с Павлом Сергеевичем сегодня не обсуждали.

Не нравятся мне Евкины прогнозы. Ох, как не нравятся!

Сережа там с молодой девкой кувыркаться будет, а я – его содержать? Бред же. Если такое возможно, то что это у нас за законы?

- Ев, я попробую узнать, что у Сережи с работой, - все-таки, пожалуй, стоит рискнуть.

- Да, Лин, попробуй. И кстати… Ты сходила на консультацию? - многозначительно спрашивает меня. - Удачно?

Я даже не сразу понимаю, о чем идет речь.

- Нет, не сходила, - улыбаюсь. - У нас была встреча онлайн.

Вкратце рассказываю ей о результатах общения с юристом и прощаюсь до вечера. Но не спешу возвращаться в кабинет.

Что-то волнует меня эта тема с Сережиной работой. В принципе у него там все неплохо складывалось. И он был доволен, и им были довольны. А что теперь?

Нет, я все же рискну. Как мне утром сказала Ева? Кто владеет информацией – тот владеет миром? Миром – мне не нужно, а вот ситуацией – вполне.

И пока не передумала, набираю номер телефона, по которому еще ни разу не звонила.

- Аркадий Борисович, здравствуйте! Это Лина Соболева, - замираю в ожидании ответа. Какой будет его реакция?

- Здравствуй, Линочка! Что-то случилось? - доброжелательно интересуется Сережин прораб. - Или Сергею стало хуже?

Хуже? О чем это он?

- Не то, чтобы хуже… - мучительно соображаю, как мне теперь выпутываться из этой ловушки, в которую я попала по собственной инициативе.

А Аркадий Борисович, сам не зная того, вдруг приходит мне на помощь.

- Мучиться со спиной в его возрасте – это, конечно, не дело, - сочувственно замечает. - Он мне когда вчера позвонил, что его скрутило, я сразу сказал – лечись! Бери больничный и лечись!

Значит, Сережа сейчас на больничном. На липовом больничном. Потому что никакая спина у него не болит. Ну, по крайней мере, мне он на нее не жаловался, да и по клубам скакать она ему не мешает.

- Да, - вяло поддерживаю Аркадия Борисовича, а он воодушевляется.

- Я Сергею и рецепт своей фирменной мази сразу дал. Он сделал ее? Пользуется?

Кажется, это мой шанс выйти сухой из воды.

- Вот я поэтому и звоню. Сережа потерял ваш рецепт. Записал на бумаге и потерял. Не могли бы вы его еще раз продиктовать? - вру, безбожно вру. Аж самой стыдно. Всегда стараюсь избегать лжи, а сейчас…

- Нет, Лина, не могу, - огорошивает меня Аркадий Борисович. - Он у меня дома. Так что теперь только, когда с работы вернусь.

- Конечно-конечно, - сразу соглашаюсь с ним. - Мы подождем.

Уф, кажется у меня получилось. И все узнала, и себя не выдала.

А теперь можно снова приступать к работе.

Как хорошо, что у нас по пятницам короткий рабочий день. Он быстро заканчивается, и я тороплюсь за Гордеем в садик. Но не успеваем мы с ним дойти до дома, как звонит Ева с предупреждением, что будет у меня через полчаса. Мы с сыном успеваем подойти за полсекунды “до”, что называется “тютелька в тютельку”.

Глава десятая

После ухода Евы Гордей занимается своими игрушками. А я еще раз внимательно пересматриваю те самые фотографии.

Странно, но мне сейчас не больно. Будто все внутри у меня выморозилось до полной бесчувственности.

Я, как ученый-исследователь, бесстрастно препарирую каждый Сережин взгляд на фото, каждую его улыбку, каждое движение. Пытаюсь разобраться, определить для себя – что это? Он влюблен в нее? Влюблен или нет? Хотя какая мне теперь уже разница.

- Мама, - требовательный возглас Гордея отвлекает от тягостных размышлений.

- Что, сынок? - улыбаюсь.

Для моего мальчика ничего не должно измениться. Проблемы взрослых не должны его коснуться. Скорее всего так не получится. Но, по крайней мере, пока, до разговора с Сережей.

- Вот, - Гордей протягивает мне пластмассовую фигурку человечка из своего любимого “Лего” для малышей, - пойдем играть!

Пойдем, сынок.

Сгребаю с кухонного стола фотографии, чтобы убрать их подальше от Гордея.

- Мы сейчас немного с тобой поиграем и потом пойдем мыться, - предупреждаю сына.

Если с ним заранее проговорить порядок действий, то конфликтов почти не возникает. А вот когда нужно сделать что-то вдруг, спонтанно, Гордей сразу начинает активно протестовать, до криков и слез.

- Лина! Это что такое?! - недовольный рык Сережи пугает меня, уж больно он неожиданный и громкий.

Почему-то я была уверена, что он и сегодня не придет домой. Снова сошлется на проблемы на объекте. Но Сережа умеет удивлять.

- Добрый вечер, - я изо всех сил пытаюсь быть хладнокровной.

Не спешу к Сереже с поцелуями, как это у нас заведено, и не выражаю бурный восторг. В отличие от Гордея, который искренне рад его приходу и сразу бежит в прихожую.

Пристально наблюдаю, как Сережа здоровается с сыном, обнимает его, берет на руки. Отмечаю каждую деталь. И снова вижу во всем этом фальшь. Словно все это делает он по обязанности, потому что так надо, а не потому что хочет. И вот этого я понять не могу.

- Сынок, иди поиграй, - Сережа быстро отправляет Гордея от себя.

И переключается на меня. Смотрит, как прокурор на подсудимого.

- Добрый… Ты считаешь, что он добрый, Лина? - Сережа деланно изумляется. И тут же хмурится. - Ты зачем это делаешь?

Что я делаю? У меня есть несколько вариантов. Но почему такая агрессия? Откуда эта злость в глазах?

- Что делаю? Играю с Гордеем? Это важный этап в развитии ребенка…

- Я не об этом, - Сережа мгновенно меня перебивает. - Ты зачем… звонила Аркадию? Проверяешь меня?

Ах, вот оно в чем дело! Это его так возмутил мой телефонный разговор с Аркадием Борисовичем? Сереже не понравилось, что я узнала про его липовый больничный?

И с одной стороны, можно выдохнуть – речь идет не о слежке за ним и его пассией. А то я уже решила, что Андрюха где-то прокололся.

А с другой…

- Ошиблась. Случайно ткнула пальцем в телефоне не туда, а сбрасывать звонок было глупо и невежливо, - ладно, врать так врать. Видимо, день сегодня у меня такой.

- Ли-и-и-на, не беси меня! - срывается Сережа, но не очень громко, все-таки Гордей играет недалеко, и это его останавливает.

- Ты что так нервничаешь? Что в этом такого страшного? - и теперь уже я примеряю на себя роль прокурора. - Сережа, ты что-то от меня скрываешь?.. Еще… кроме больничного?..

Муж бледнеет. Взгляд непроизвольно дергается вверх и влево, а потом возвращается ко мне – так бывает, когда он хочет солгать и придумывает на ходу какое-то объяснение.

- Сережа, ты тяжело болен, да?.. И поэтому не хотел мне ничего говорить? - я не актриса, но сейчас изображаю глупую заботливую жену с каким-то мрачным удовольствием. Вот и слезы сами собой в глазах появляются. - Сережа, ты умираешь?..

Последнее, пожалуй, было лишним. Но… на войне как на войне.

Он, как рыба, открывает и закрывает рот, и не может вымолвить ни слова. О, он даже не шевелится, лишь, не отрываясь, смотрит на меня.

Молодец, Лина! Враг дезориентирован и паникует.

- Нет, - наконец, Сережа отмирает, - конечно, нет. Я здоров!

- Здоров?! А зачем тогда тебе больничный? - продолжаю псевдодопрос. Так-то ответ я уже знаю. Но интересно, как он выкрутится.

- Ну… - и Сережин взгляд снова убегает вверх и влево, - понимаешь… Я хотел сделать тебе сюрприз! Такой… настоящий! Чтобы ты ни о чем не догадалась.

Круто! У него получилось! Его шашни с Дарьей Вадимовной и впрямь оказались для меня настоящим сюрпризом. Да, все, как он и хотел.

Слов нет. И теперь со стороны, наверное, уже я похожа на молчаливую рыбу.

- Да, хотел сделать сюрприз, а ты все испортила, - напирает на меня Сережа.

- А какой сюрприз? - не сдаюсь я. - Раз я теперь все знаю…

- Лин, давай сейчас уложим Гордея, а потом я все тебе расскажу, - и Сережа уходит к сыну.

Глава одиннадцатая

- Поговорим?

- Поговорим… - и сердце стремительно ухает вниз.

Оказывается, не такая уж я и непробиваемая ледышка, как думала о себе всего пару часов назад. И боль моя никуда не делась – здесь она, со мной и во мне.

Мы с Сережей привычно рассаживаемся за кухонным столом, каждый занимает свое любимое место. Напротив друг друга. Глаза в глаза. Все как обычно.

Стол накрыт. Перед нами чашки с чаем, сахарница с белыми кубиками рафинада, блюдце с полукольцами лимона, но мы ни к чему не притрагиваемся.

Медлим.

Молчим.

Затягиваем паузу.

Сережа не смотрит на меня, полностью сосредоточившись на своем чае.

А я упорно отвожу взгляд от него и цепляюсь за мелкие детали вокруг – яркие прихватки, в тон им подобранные кухонные полотенца, деревянные часы с упрямо отсчитывающим минуты маятником.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

И первой не выдерживаю я.

- Значит, говоришь, сюрприз… - и поднимаю на него глаза.

- Да, сюрприз, - Сережа соглашается со мной и снова замолкает.

- Что ж, у тебя получилось меня удивить, - грустно усмехаюсь. - И разочаровать…

- Лина, зачем ты так? Подумаешь, один раз взял какой-то больничный – и сразу тебя разочаровал! Так же нельзя! - возмущается Сережа и снова мне обещает. - Я тебе сейчас все объясню. Это все ради тебя!

Серьезно?! Ради меня?! Шашни с воспитательницей сына?

Или он на самом деле считает, что все дело в его больничном? Только в нем?

Пристально всматриваюсь в лицо мужа. Губы сжаты. Брови нахмурены. Он напряжен. Нервничает. И сам не замечает, как отстукивает по столу ритм кончиками пальцев. Конечно, попробуй выдать жене такое нагромождение правдоподобной лжи, да так, чтобы она тебе поверила.

Я бы может даже посочувствовала бы какому-нибудь мужику, оказавшемуся в такой хреновой ситуации. Попал так попал. Но только не Сереже. Потому что речь идет о крахе нашей семьи и его предательстве. И пусть меня попробуют убедить в обратном, но я считаю, что он предал не только меня, но и Гордея.

Хотя… Это ведь я знаю, о чем мы будем сейчас разговаривать, а Сережа еще ни о чем не догадывается. Ему даже в голову не приходит, что это наш последний такой разговор. Семейный. Когда мы с ним еще вместе.

- Лина, я взял больничный, потому что мне предложили хороший калым. Очень хороший. На работе сейчас сама знаешь как, вот я и решил подзаработать нам на отдых. Думал тебя порадовать.

Порадовал. Слов нет, как порадовал.

А думать, каким местом он зарабатывал, мне и вовсе не хочется.

И пока Сережа еще больше не погряз во всей этой лжи, я тянусь к навесной полке за пачкой фотографий. Тех самых. С Дарьей Вадимовной. И веером раскладываю их перед ним.

- Что это? - Сережа растягивает губы в улыбке, но потом бледнеет, а черты его лица резко заостряются. И улыбка сразу сходит на нет. И голос садится, превращаясь в полухрип-полусип. - Что это, Лина?

Неожиданно, да.

И он сейчас в панике. И ничего не может с ходу придумать в свое оправдание.

А я молчу. Молчу и жду.

- Лина, откуда это у тебя? Это чьи-то шутки такие, дурацкие?.. Похоже на фотошоп, - Сережа перебирает фотографии и пытается найти хоть какой-то выход из ситуации, хоть какое-то объяснение. Но никак не может сообразить, что, помимо самих фотографий, есть еще и тот, кто их сделал. - Лина, это кто-то так прикалывается или хочет подставить меня… поссорить нас с тобой. Это фейк!

- Сережа, не ломай комедию, - горло вдруг перехватывает, и я говорю очень тихо. Но в повисшей вокруг нас на кухне тишине меня хорошо слышно. - Я видела вас. Ева видела вас. Андрей видел вас. Не унижай этим бредом ни себя, ни меня, Сережа.

Ежусь от внезапно пробравшего меня холода и чувствую, как трясутся губы, как дрожат руки.

А в груди разгорается огонь. Всепожирающее пламя выжигает легкие, и мне не хватает воздуха. Сердце замирает и берет паузу.

Вот я ему и сказала. Вот и все теперь.

А Сережа словно давится готовыми сорваться с языка словами. И испуганно смотрит на меня. Да, в его глазах я вижу самый настоящий страх. В глазах этого двухметрового здорового мужика плещется неподдельный страх. Только вот бояться уже поздно.

Не ожидал такого, милый, да?

Ты думал, со мной так можно? Надеялся, что я ничего не узнаю? Стерплю? Закрою глаза?

Или ты вообще ни о чем не думал?

Вот только я не из тех, кто подставляет левую щеку, когда его бьют по правой. Я из тех, кто разворачивается и со всей силы дает сдачи. Так еще в детстве учил меня папа, когда я жаловалась ему на соседских мальчишек.

- Лина… Лина, это не то, что ты думаешь, - сипит Сережа. - Это совсем не то… Это просто…

И меня цепляет. Просто? Для него все это было просто? Ну, так теперь будет сложно.

Глава двенадцатая

- Развода не будет, Лина! - Сережа злится и подается всем корпусом вперед. Нависая над кухонным столом, наклоняется в мою сторону, словно хочет морально задавить меня своими ста килограммами.

Растерянно смотрю на него. Это мой муж? Я будто вижу его в первый раз.

И никак не могу поверить в то, что слышу. Что он говорит?

Что значит “развода не будет”? Как это?

А что тогда у нас будет? Шведская семья? Или мы организуем гарем из Сережиных наложниц? Как он вообще себе это представляет?

И чем Сережу не устраивает развод? Почему он против?

Так дорожит семьей?

Нет. Если бы он нами дорожил – не завел бы эту интрижку.

Заботится о своей репутации?

Тоже мимо, эта тема его никогда не волновала.

Что-то ему от меня нужно?

Это вообще из области фантастики. Я не дочь нефтяного магната или олигарха-строителя, чтобы так за меня цепляться.

Когда я готовилась к этому разговору, у меня даже мысли не возникло, что Сережа может воспротивиться нашему разводу. Была уверена на все сто, что он сам в этом заинтересован. А Сережа опять меня удивил.

Моя логика простая – если ты заводишь любовницу, значит тебя что-то категорически не устраивает в твоей семейной жизни. Так, вперед, разводись и строй новые отношения с другой женщиной!

А Сережа – против развода. И где она, хваленая мужская логика? Нет, мы точно с ними с разных планет.

- Почему развода не будет, Сережа? Объясни мне, - прошу, потому что сама уже ничего не понимаю. Он делает одно, говорит совсем другое. И я даже не могу представить, что творится у него в голове?

- Потому что… - злобно буркает и буравит меня колючим взглядом.

Вот и все его объяснение. Только меня оно абсолютно не устраивает.

- Сережа, давай с тобой разговаривать, как взрослые люди. Я могу объяснить тебе, почему хочу развестись. А ты можешь сказать мне, почему ты против развода?

- Лина, я тебе все рассказал. Я просто помог Даше. Ничего такого у меня с ней не было. Подумаешь, сходили вдвоем в пару мест. Подыграл ей чуть-чуть. И что теперь – сразу разводиться?

Он решил, что у меня совсем плохо с головой, и я не сложу два плюс два? Поверю в эти его оправдания, а не в то, что видела собственными глазами? Да у меня навсегда запечатлена в памяти сцена их встречи у ворот детского сада. И хотела бы ее забыть, да не смогу при всем желании.

- Сережа, ты за кого меня принимаешь? - сцепляю руки под грудью, отгораживаясь от него.

- Лина, как же с тобой трудно… Ну, хочешь, Даша сама тебе все подтвердит? Давай ей сейчас позвоним, - и Сережа хватается за свой телефон.

Нет, он кем меня считает? По его мнению, у меня в голове всего две извилины? Или вообще опилки? Можно мне что угодно сочинить, и я поверю?

Ага, позвоним мы сейчас Даше. Да его Даша все, что хочешь, подтвердит. Все, о чем он ее попросит. А может Сережа ее заранее проинструктировал, как только узнал про мой звонок прорабу. Сейчас я уже ожидаю от него всякого.

- Лина, я серьезно, - настаивает на своем Сережа. - Я тебе докажу, что все это ерунда.

- Бесполезно, я не поверю ни тебе, ни твоей Даше, - сопротивляюсь его напору. - И даже допустим, все было так, как ты говоришь... Почему ты ничего не рассказал мне сразу? Почему мы все вместе, втроем, не поговорили? Не сейчас, а еще до всего этого…

Сережа молчит. И только взгляд его мечется вверх и влево – на меня, и снова вверх и влево, словно в поисках запасного выхода, которого нет.

- Развода не будет, Лина! - он снова давит, а меня уже трясет от этой бестолковой и набившей оскомину фразы.

- Будет, Сережа. Для этого нужно только подать заявление. Твоего согласия не требуется. Нам в любом случае разводиться через суд. У нас ребенок маленький.

- А ты подготовилась… - усмехается и недобро прищуривает глаза. - А может это ты сама загуляла, Лина? Поэтому тебе и развод нужен? А меня просто хочешь крайним сделать, а?

- Что за бред, Сережа?! Не надо сейчас валить с больной головы на здоровую! - я аж подскакиваю со стула от возмущения. - Ты что придумал?

- А ты докажи, что это не так! - он ехидно скалится во все свои тридцать два зуба.

- Я и доказывать ничего не буду, - шиплю на него, потому что снова от возмущения перехватывает горло. - Это все бред сивой кобылы! У меня никого, кроме тебя, не было. И ты это знаешь!

- Правда? А что ж ты тогда только вышла на работу и сразу про развод заговорила? - не унимается Сережа. - Что ж тебе именно сейчас приспичило? А?

- Мне сейчас приспичило, потому что я узнала про твою измену, - озвучиваю ему очевидное.

- Это все слова, Лина. И фотки эти твои ничего не доказывают. Ну, обнимаемся мы. Ну, целуемся. А ты меня сняла с кого-то, чтобы так обвинениями разбрасываться? - он довольно улыбается, а я немею от его наглости.

- Сережа, а того, что ты ночевал у нее – мало? Нужно еще что-то? - меня охватывает такая ярость, что хочется стукнуть его. Вот прямо взять и стукнуть по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы мозги на место встали. - Мне лично уже достаточно ваших обжиманий и поцелуев.

Глава тринадцатая

- Лин, и что ты ему ответила? - Ева слушает меня, раскрыв рот.

- Ну, что… Сказала, что я уже ко всему готова, - нехотя вспоминаю концовку нашего с Сережей пятничного разговора.

- Да… Вот рассказываешь ты, и будто это все не про Сережу, а про кого-то другого, - вздыхает Ева. - И что, он больше домой не приходил, после этого?

- Нет, - качаю головой. - Как ушел весь из себя обиженный в пятницу, так больше и не появлялся. И даже не звонил. Видимо, считает, что мое время для раздумий еще не вышло.

Обидно. И не столько за себя – со мной-то все ясно, сколько за Гордея. Ему не хватает общения с отцом. Он за ним гоняется. Сейчас лето, выходные – можно было бы так классно их провести вместе с ребенком, а Сережа будто забыл про сына.

А когда мы разведемся, они с Гордеем вообще будут встречаться раз в полгода? И так от этого тоскливо становится. Мой мальчик не заслуживает такого отношения.

- А где он сейчас, не знаешь? - Ева хмурит брови.

- Понятия не имею, - пожимаю плечами. - Может у свекрови, а может к этой своей уехал.

Хотелось бы, конечно, верить, что хоть какие-то выводы из нашего разговора Сережа сделал. Но…

Ева уже минуты две сосредоточенно размешивает сахар в чашке с чаем. Наблюдаю за этим действом молча и жду, что она мне озвучит после своих размышлений.

- Лин, а ты вообще Сереже не поверила? Ну, то, что он помогал этой Даше? Вот ни капельки? Никаких сомнений у тебя?

- Нет, Ев, не поверила. И в чем тут можно сомневаться? Ты сама подумай! Вдруг ни с того, ни с сего воспитательница просит родителя из группы помочь “разобраться” с ее бывшим. Она, что, ко всем папам с этой просьбой обращалась? Или сразу к Сереже пошла, целенаправленно? Ну, бред же!.. Вот представь, подходишь ты к своему клиенту и заявляешь – а пригласите меня на свидание, чтобы бывший парень приревновал. И как? Сразу он тебя пошлет или сначала пальцем у виска покрутит?

- Да, это из области фантастики, - соглашается со мной Ева. - Меня бы точно после такого подката уволили. Наш начальник за каждого клиента трясется.

- Ну, вот и у нас так же. Никаких личных отношений с клиентами, никаких служебных романов – все прописано, - вспоминаю свой должностной регламент.

Ого, сколько времени! Вот это мы с Евкой заговорились. Скоро уже Гордей проснется – он днем обычно долго не спит.

- Лин, а тебе совсем не интересно узнать, где сейчас Сережа? Мне кажется, что нужно это выяснить для понимания, так сказать, общей ситуации, - внезапно загорается энтузиазмом Ева. - Отправлю-ка я Андрюху на Воровского, пусть там пошустрит. Тем более с местными бабульками он контакт уже установил.

- Тебе так хочется поиграть в детектива? - похоже, что да. Евке необходим постоянный движ, она терпеть не может скуку и рутину.

- Ну, информация никогда не бывает лишней, а тем паче про изменщика-мужа да накануне развода, - глубокомысленно замечает она и тут же набирает Андрюху, и начинает инструктаж.

А я иду проверить Гордея – вдруг он уже проснулся? Нет, сын еще сладко спит, вольготно раскинувшись поперек кровати. Вот и хорошо! На цыпочках выхожу из комнаты и аккуратно прикрываю дверь.

- Все, через пятнадцать минут Андрюха нам расскажет, что там творится у этой Дарьи, - Ева довольно улыбается и, наконец, маленькими глоточками допивает уже давно остывший чай. - А пока мы ждем, давай я позвоню твоей свекрови. Она же городской телефон еще не отключила?

- Нет, не отключила, - я понимаю, о чем спрашивает Ева.

Свекровь у меня любит часами висеть на телефоне, общаясь со своими подругами и знакомыми по безлимитному тарифу Ростелекома. Почему Ростелекома? Да потому что ее мобильник просто не выдерживает интенсивного трафика и начинает так сильно нагреваться, что свекровь опасается его самовозгорания. Особенно после того, как она увидела по ТВ пару сюжетов на эту тему.

- Вот и славненько! - Ева уже в предвкушении и нежно наглаживает пальчиком свой телефон. - Какой у нее номер? Диктуй!

Чем бы дитя не тешилось… Называю по памяти требуемые цифры.

- Здравствуйте! А Сережу… - дальше я не слушаю Еву, потому что спешу к Гордею – он проснулся и зовет меня.

А когда мы через несколько минут вместе с сыном возвращаемся на кухню, подруга задумчиво рассматривает небо за окном.

- Уже поговорили? Быстро вы, - это совсем не похоже на мою свекровь.

Усаживаю Гордея на его стул и ставлю перед ним полдник – яблочный сок и детское печенье.

- Ты знаешь, Лин, может не так все и плохо. Ирина Петровна сказала, что Сережа плохо себя чувствует и прилег отдохнуть. То есть он у нее. Понимаешь? У своей матери.

Не знаю, что на это сказать. Ну, да. У матери это все-таки лучше, чем у любовницы. Но по большому счету это ничего не меняет и ни на что не влияет – решение-то принято.

- Нужно Андрюхе дать отбой, - Ева снова хватается за телефон, но не успевает ничего сделать – почти сразу раздается громкая мелодия. - О, а вот и он! Легок на помине… Да, Андрюх! А я тебе уже хотела звонить… Что?! Подожди! Как это?!

Глава четырнадцатая

- Вот можете же, Лина, - Валерий Владимирович одобрительно кивает. - Вот так бы и сразу!

И он довольно улыбается! Мне!

Оказывается, у моего начальника шикарная улыбка и белоснежные зубы! Его голливудский оскал приводит меня в замешательство, и я зависаю на пару секунд, всматриваясь в его лицо.

Неужели у меня все получилось?

Победа!

Кому поставить свечку?

И ведь это происходит несмотря на то, что, по определению, понедельник – день тяжелый, а душу мне уже который день раздирает острыми когтями целое кошачье семейство.

Но сейчас я готова подпрыгивать, как девочка, и громко визжать от радости! Получилось! У меня все получилось! Наконец-то!

Для меня это очень важно – состояться как профессионал и получить признание начальства и коллег. А с учетом предстоящего развода, это уже не просто важно, а архиважно.

И похвала начальника льется живительным бальзамом на мою израненную душу. Приятно, черт возьми!

Как и любой нормальный человек, я люблю, когда меня хвалят! После лестных и, главное, справедливых слов в мой адрес, я переполняюсь энергией, как супермощная батарейка, и готова горы свернуть.

- Вот теперь я верю тому, что о вас говорили – креативное мышление, нестандартный подход. Вы – молодец, Лина! - Валерий Владимирович снова и снова перебирает листы с последним вариантом проекта.

Тем самым вариантом, что я доводила до ума вчера вечером, когда проводила Еву домой и уложила Гордея спать.

Стоило мне остаться одной, наедине с собой, как вдруг накатило.

Навалилась такая тяжесть, будто меня придавило бетонной плитой.

Накрыло снежной лавиной.

И невозможно дышать.

Только плакать.

Потому что – горькая обида.

Лютая злость.

Невыносимое разочарование.

Беспросветная тоска.

И пепел несбывшихся ожиданий.

Крах!

Моя уверенность, что мы с Сережей будем жить долго и счастливо, вопреки всему и несмотря ни на что, потерпела полный крах.

И кажется, что именно сейчас в моей жизни сбылись страшные пророчества мамы – не будет вам с ним счастья, и злые слова свекрови – моему сыну нужна другая жена.

За десять лет многое забылось, а вчера вновь всплыло в памяти помимо моей воли. Неужели уже тогда, до нашей с Сережей свадьбы, мамы видели что-то такое в наших отношениях, чего я не замечала?

И от этих размышлений мне стало еще горше.

Я опять одна?

Снова одна против всех?

Но в тот раз выстоять и не сломаться мне помог Сережа, а сейчас я могу рассчитывать только на себя.

И когда стало совсем невмоготу, в этот самый момент я схватилась за свой недоделанный проект, как за палочку-выручалочку. Как за золотую рыбку. Как за свой последний шанс и маленькую, совсем крохотную надежду.

И все получилось!

И вот ведь странно. Уже не первый раз замечаю – не может у меня одновременно везде быть хорошо. Когда в семье все было гладко, на работе ничего не складывалось с проектом. В семейной жизни начались траблы – и сразу выстрелил проект. Совпадение?

- Все, Лина, оформляйте бумаги, как положено, и приносите мне на подпись, - Валерий Владимирович расслабленно откидывается на спинку кресла. - Успеете до четырех часов? Или нет, давайте лучше до пяти.

- Конечно, я все сделаю, - чуть-чуть подправить файлы с текстом и таблицами, а потом их распечатать – это не займет много времени, даже с учетом предстоящего обеда.

И теперь уже я улыбаюсь.

Это еще нужно будет проверить. Но, кажется, я поняла, какие требования предъявляет к проектам Валерий Владимирович. Что он хочет получить в итоге, но никак не может это донести до нас. И если это так, значит дальше нам с ним будет проще взаимодействовать.

И он как будто слышит мои мысли.

- Заодно и обсудим новые проекты. Уверен, теперь наша работа пойдет легче и быстрее.

Хотелось бы и мне в это верить. Сейчас, как никогда, мне нужна стабильность хоть в чем-то.

Воодушевленная после разговора с начальником звоню Еве, чтобы узнать про Гордея.

Сегодня утром я не повела его в детский сад, а оставила дома с подругой. Решила, что пока не готова ни к личной встрече с Дарьей Вадимовной, ни к ее длительному общению с моим сыном. И взяла паузу на один день. Все-таки нужно в первую очередь определиться нам с Сережей – разводимся мы по-хорошему или по-плохому. И от этого уже будут зависеть остальные мои действия.

Ева успокаивает меня – они уже с аппетитом пообедали, а дальше у них по плану дневной сон. Гордей весел и спокоен. Не плачет и не капризничает. И нет, Сережа так и не приходил.

И чего он этим добивается? Не звонит, не появляется дома. Хочет, чтобы я почувствовала себя виноватой и отказалась от развода? Пытается меня так наказать? За что? Демонстрирует свою альфа-самцовость? Нет, мужская логика все же выше моего понимания. И я даже не буду пытаться угадать, что им движет, и чем Сережа руководствуется.

Глава пятнадцатая

После работы я тороплюсь не домой, а на детскую площадку в соседнем дворе. Именно там сейчас гуляют Ева и Гордей и ждут меня.

Хочу поделиться с подругой последними новостями и о проекте, и о юристах. Но мы с ней успеваем перемолвиться только парой слов, потому что к нашей компании неожиданно присоединяется Сережа.

- Вот вы где! Привет! - появляется откуда-то сзади и, судя по всему, в хорошем настроении. - Сидите тут, кости мне моете?

- Много чести, - фыркает Ева, у них всегда с Сережей были сложные отношения. И она взглядом подбадривает меня.

- А что так? - деланно удивляется Сережа. - Я не против, мойте – только чище буду.

- Ты не поверишь, - теперь уже я обращаюсь к нему, - но у нас много тем для разговоров, и ты там даже не в первой десятке.

- Лина, - он тут же переключается на меня, - нам нужно поговорить.

И демонстративно стучит указательным пальцем по своим наручным часам – мол, твое время вышло.

И я, и Ева без слов понимаем, о чем он. Но вести серьезные разговоры с почти бывшим мужем на детской площадке – как-то это не комильфо. Вокруг нас много деток, мамочек и бабушек. И поскольку Сережа сейчас здесь единственный представитель мужского пола, мы уже и так привлекаем внимание. А если еще и начнем с ним беседовать на повышенных тонах, то фурор нам обеспечен.

А с другой стороны, может присутствие посторонних людей заставит его сдерживаться и бурно не выражать свои эмоции?

Едва заметно киваю Еве.

- Я не против. Поговорим. Только давай отойдем куда-нибудь в сторону, - предлагаю Сереже.

- А я пойду к Гордею, - принимает решение Ева.

Сын, увлеченный игрой в машинки с такими же, как он, двухлетками, не замечает Сережу. А горе-папа почему-то не торопится к нему. Не соскучился? Отвык за несколько дней от собственного ребенка?

Не нравится мне это. Уж слишком резкий переход от отцовского обожания к почти полному безразличию.

Может быть, я, конечно, пристрастна к Сереже, и во мне говорит обида на него. Но… такое отношение к Гордею меня цепляет.

Мы отходим к невысокому зеленому кустику в форме шара. Эти кусты, как дополнительное ограждение, высажены по всему периметру детской площадки около железного забора.

- Ну, что, ты подумала?

Мы стоим напротив друг друга, как два борца на татами перед схваткой. Между нами сейчас всего сорок сантиметров и… вся жизнь.

- Да, - нервно поправляю на плече ремешок сумки и сжимаю пальцы в кулаки, потому что чувствую, как они дрожат. Не хочу, чтобы Сережа это заметил и принял на свой счет.

- И каким будет твое положительное решение? - он довольно улыбается и чуть ближе наклоняется ко мне. Наверное, хочет лучше расслышать мой ответ.

Как же Сережа в себе уверен! Как спокоен! И это не маска. Он реально считает, что я никуда от него не денусь. Что я поверю в его историю о добром самаритянине.

Вот только…

- Сережа, я подаю на развод.

Ну, вот и все. Я это сказала. И сердце бьется почти ровно.

- Что ты делаешь, Лина?.. - и его спокойствия как не бывало.

- По-даю. На. Раз-вод, - выразительно повторяю по слогам.

- То есть по-хорошему ты не хочешь? Да, Лина?! - Сережа скрипит зубами.

- А по-хорошему – это как? Делать вид, что я ничего не знаю про твою любовницу? Или ты и сейчас будешь отрицать, что вы с ней – любовники?

- Нет, не буду. Раз ты не хочешь решать по-хорошему, то не буду, - Сережа повышает голос, но тут же осекается. Видимо, тоже понимает, что вокруг нас полно свидетелей. - Я хотел сохранить семью. Но раз ты против. Раз ты уперлась, как... То и я не буду.

Молчу.

Так он согласен на развод или нет?

Что Сережа не будет – отрицать свою связь с Дарьей Вадимовной? Или он не будет пытаться сохранить нашу семью?

- И если по-хорошему у нас не вышло… Если ты так… Даю тебе неделю, собирай вещи и шуруйте из моей квартиры вместе с Гордеем! Вперед, Лина!

Грубо! Очень грубо! Ладно, он со мной так поступает, но причем тут сын?! Он ведь и его выгоняет.

А я, наивная, до последнего надеялась, что раз Сережа сам виноват в этой ситуации, то не будет так категоричен, и мы найдем какой-нибудь компромиссный вариант. Хотя бы на время.

Ага, нашли.

- Я тебя предупреждал, что будет по-плохому? Предупреждал! Ты же умная, меня не послушала, вот и получай, - злорадствует Сережа. - Ищи себе квартиру, Лина. И никаких отговорок!

А я его слушаю и не узнаю. Ну, не был он таким никогда. Не был. Мы с ним полжизни знакомы.

- Найду, Сережа, не переживай, - не оставляю его грубость без ответа, но стараюсь сильно не повышать голос, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания. - А ты в курсе, что обязан оплачивать нам с сыном съемное жилье? Так что готовься!

Откуда я это взяла про оплату жилья – сама не знаю. Может от Павла Сергеевича услышала в пятницу? Или прочитала где-то? Даже не уверена, что это так и есть на самом деле.

Глава шестнадцатая

- Что? Сережа, ты о ком говоришь? О своем сыне? О маленьком двухлетнем мальчике? - нет, это точно не мой муж. Его подменили. Или заколдовали, как Кая из сказки.

Не может мужчина, который вместе со мной переживал бесконечные медицинские обследования и с замиранием сердца ждал их результаты, который всю беременность был готов носить меня на руках и исполнять любое мое желание хоть днем, хоть ночью, не может он так говорить о выстраданном, долгожданном и любимом ребенке.

- Вот! Я же говорю! Только Гордей, только он. Всегда он! - Сережа не успокаивается, а, наоборот, еще больше распаляется. - А где мое место, Лина? Где здесь я? Кто я для тебя?

Что же он такое говорит? Как так можно?

Мы же вместе с ним решили, что нам нужен ребенок, что мы готовы быть родителями. Это же Сережа шептал мне ночами: “Хочу маленького! Чтобы был похож на тебя и на меня. Давай, Линка, попробуем!” Он же уговаривал меня: “Все у нас получится! Потерпи!”

А теперь вот так все переворачивается с ног на голову.

Он ведь взрослый человек и, что, не понимает – младенцу требуется много внимания, заботы, любви? И на все это нужны время и силы, которых после родов и так не очень много. Нервы, стресс, меняющийся режим растущего сына, хроническое недосыпание – это все архисложно. И не только физически. Мне после рождения Гордея вообще казалось, что меня просто нет. Нет моих желаний, нет моего личного времени и пространства, вообще нет ничего моего – есть только он, и вся моя жизнь подчиняется ему.

Но… ведь этот период уже давно закончился.

А в те самые трудные месяцы Сережа был рядом со мной. Он никуда не сбегал из дома по вечерам и выходным, помогал мне во всем и активно занимался сыном. Я же это не придумала?!

- Молчишь? - Сережин вопрос вырывает меня из потока воспоминаний. - Нечего мне сказать, да?

А что тут скажешь? Сережа, ревновать к собственному ребенку – это смешно и глупо? Ты так не уверен в себе, что готов соперничать со своим сыном?

Но Сережа не прав – мне есть что ему сказать. Вернее, о чем спросить. Мне нужны его ответы.

- Я могу согласиться, что, когда Гордей родился и потом еще около года, мне было не до себя и не до тебя. Но уже давно все изменилось. Гордей растет, становится самостоятельным, и мы не так сильно зависим от него, а он – от нас. Так почему сейчас, Сережа? Почему ты изменил мне именно сейчас? Или?.. - но не успеваю озвучить свои подозрения.

- Никаких или, - резко обрывает меня. - Не нужно изображать из себя жертву, а из меня делать блудливого козла, Лина. Не получится!

И все равно ничего не понимаю. Что с ним произошло? Как заботливый и любящий Сережа превратился в этого злобного мужика с кучей абсурдных претензий?

- Так и меня не нужно обвинять в том, что случилось. Это ты изменил, а не я, - защищаюсь, как могу. - Это ты сделал, Сережа. А теперь даже не можешь мне нормально объяснить – почему?

- Почему? - он наклоняется еще ближе ко мне и почти шипит от злости. - Да потому что ничего не изменилось! Раньше у тебя был только Гордей. А теперь – Гордей и работа. И все. Меня опять нет.

Боже, что за бред! С чего он это взял? Так и хочется спросить: “Сережа, ты дурак?”

- Сережа, мы же вместе с тобой решили, что мне нужно прервать декрет. Ты же знаешь, что это была не моя идея. Все началось с твоих проблем на работе. Ведь так?..

Он морщится, желваки, перекатываясь, играют на лице.

Что, неприятно выслушивать правду, которая тебе не нравится?

- И все равно, Лина, можно было все сделать по-другому, а не так, - Сережа шумно вдыхает воздух и так же шумно выдыхает его. - Когда мне нужна твоя поддержка или твое внимание, ты постоянно занята. Тебе не до меня. И мне потом достаются какие-то остатки, крохи. А я хочу быть на первом месте! Понимаешь? Всегда на первом! Я – мужчина, в конце концов. Сначала – я, а потом – все остальное.

И я четко осознаю, что это тупик. Он меня не услышит, что бы я ему ни говорила. Да и не нужны ему мои объяснения. А оправдываться мне не в чем, я ни в чем не виновата.

Недолюбленный ребенок с детской травмой, Сережа пошел решать свою проблему не к жене и не к психологу, а к молодой любовнице. Отличный выбор! Конечно, он сейчас для нее на первом месте. В приоритете! Еще бы, ей же нужно его заарканить. А что будет дальше? А если у них родится совместный ребенок? Или Сережа так далеко не загадывает?

- Я тебя поняла, - подхватываю пальцами спадывающий с плеча ремешок сумки, - можешь не продолжать.

- А мне скрывать нечего! - бравирует Сережа. - Да, я нашел человека, для которого я на первом месте, главнее всех! Понимаешь, я важнее, чем ее родители, работа, друзья! И я все для нее сделаю. Понимаешь, все! Потому что как она ко мне, так и я к ней.

Как же обидно! И даже не от того, как легко Сережа обесценивает нашу жизнь, мои чувства и повседневную заботу о нем. Хвастается, что нашел он человека. Ну, нашел, так уходи по-человечески, а не вот это вот все устраивай. А то сначала – развод не дам, а потом – через неделю, чтобы вас здесь не было. Идите, куда хотите!

Все он для нее сделает! Теперь я уже в этом не сомневаюсь. И квартиру нам с Гордеем, видимо, нужно освободить так быстро тоже для нее.

Глава семнадцатая

Сережа уходит. С громким стуком закрывает калитку.

А меня сотрясает внутренняя дрожь. Разрывает от гнева, от обиды и разочарования. И я физически чувствую, как вместо любви к этому человеку в душе рождается и прорастает ненависть. Она расползается, как спрут, и опутывает меня своими мощными, ядовитыми щупальцами.

За что он так с Гордеем?

Смаргиваю. Мне нельзя сейчас плакать. Не то место и не то время.

- Ушел? - Ева словно не верит, что Сережи уже нет рядом, и беспокойным взглядом еще раз обводит детскую площадку. - И, правда, ушел. Как так-то?

- Сказал, что торопится. Дела у него.

И, кажется, я даже знаю какие. Время работы нашего детского сада подходит к концу, вот он и спешит к той единственной женщине, что его ценит и понимает.

Ловлю на себе любопытные взгляды мамочек, которые издалека следили за нашим с Сережей эмоциональным разговором. Мы с ними раньше часто здесь вместе гуляли и хорошо знакомы. Я знаю, что две из них активно ведут собственные блоги и вполне могут хайпануть для привлечения новых подписчиков.

Держу лицо. Не хочу стать ни поводом для хайпа, ни следующей темой для обсуждения в местном мамском чате. И поэтому отрицательно мотаю головой на предложение Евы поговорить. Не здесь. И не сейчас.

Выдерживаю еще минут пятнадцать нашего с Евой оживленного разговора ни о чем, а потом зову Гордея, и мы втроем уходим домой.

И уже там, оставшись наедине с подругой, вкратце пересказываю ей нашу с Сережей беседу.

- Он оборзел! - не сдерживаясь, негодует Ева. - Совсем с катушек слетел, олень безрогий!

Да, с горечью подмечаю, тут она права – за десять лет нашей семейной жизни рогами Сережа так и не обзавелся. И впервые думаю: “А может и зря? Может мне сейчас было бы не так обидно?”

- Лина, послушай, это нельзя так оставлять. Нужно что-то делать. Вы столько лет прожили, а теперь он вот так тебя, пинком под зад, и пошла вон из квартиры. Да еще и с ребенком, - возмущается Ева. - Ты дозвонилась юристам?

- Нет, - и снова берусь за телефон, но и в этот раз моя попытка оказывается безуспешной. Бесполезно. Абонент – не абонент.

А когда я набираю номер Павла Сергеевича, чтобы уточнить про этих рекомендованных им юристах, он просто не отвечает на мой звонок. И с одной стороны, я его понимаю – человек в отпуске, отдыхает. А с другой стороны, мне-то что делать?

Да, перспективы у меня аховые.

На работе сегодня все вроде бы нормализовалось, но…

Зато теперь мне нужна съемная квартира. Предстоит в ускоренном порядке по-новому обустраивать наш с сыном быт, скорее всего искать другой детский сад для Гордея и готовиться к очередной порции пакостей от Сережи и его родственников. А еще мне срочно требуется адвокат! И это задача номер один!

- Лина, ты только посмотри, - Ева кивает на телевизор, где во весь экран красуется какая-то девушка в купальнике. И зачем на нее смотреть? Обыкновенная милая девушка, ничего особенного или вызывающего. - Учительницу увольняют за это фото, представляешь?! Разместила на личной странице фотографию с пляжа и все – родители написали жалобу. Обалдеть! Мир сошел с ума…

Это точно! И мир сошел с ума, и Сережа сошел с ума.

*****

Утро вторника для нас с Гордеем начинается одинаково, с одной и той же фразы: “Не хочу идти в садик!” И если я не хочу встречаться там с Дарьей Вадимовной, то Гордей просто не хочет быть весь день в садике. Но сегодня мне не с кем его оставить, и другого выхода у нас с сыном нет.

Наверное, из-за нашего общего нежелания шагаем мы с Гордеем в детский сад очень медленно, отвлекаясь то на дворника в оранжевом жилете, то на клумбы с разноцветными петуниями и крупными оранжевыми бархатцами, то на проезжающую алую скоростную машину.

Сын считывает мое тревожное состояние, и поэтому в группу заходит не в настроении, дуется и отказывается здороваться с воспитательницей и детками. Решаю сейчас не заострять на этом внимание, чтобы не усугублять ситуацию, а поговорить с Гордеем вечером. Или лучше мы вместе с ним посмотрим серию “Смешариков” про вежливость – он мальчик умный, все поймет.

Что скрывать, я бы и сама с удовольствием сделала вид, что не вижу Дарью Вадимовну. Но мне же не два года, поэтому обезличенно поздоровавшись, стараюсь больше не смотреть в ее сторону.

Как бы я заранее мысленно ни представляла наше с ней вынужденное общение, но сейчас понимаю, что не вывожу. Внутри бушует такой испепеляющий огонь, что в голове путаются мысли, эмоции зашкаливают, а крик готов сорваться из горла, но я лишь крепче сжимаю губы. Перетерплю. Пока не время.

Да, мне неприятно смотреть на Дарью Вадимовну. И мне не нравится ее взгляд победительницы, которым она высокомерно окидывает меня с головы до ног. Меня бесит ее многозначительная усмешка.

Да, сейчас я внешне проигрываю Дарье Вадимовне. Она моложе, ярче и выглядит свежее. А на моем лице – все переживания последних дней, мои полубессонные ночи и потухшие глаза, в которых нет жизни.

А еще мне очень тревожно из-за того, что Гордей сегодня весь день будет находиться с любовницей отца. Я боюсь за своего ребенка. Но сегодня у меня нет другого варианта.

Глава восемнадцатая

- Так, что здесь происходит? - еще раз переспрашивает Анна Юрьевна, приятная женщина лет пятидесяти и главный человек в этом детском саду. - Какие-то проблемы, Дарья Вадимовна? Лина Вячеславовна?

- Нет!

- Да!

Громкое “нет” воспитательницы и мое решительное “да” звучат одновременно.

Но услышав мой ответ, Дарья Вадимовна сразу делает “страшные” глаза, видимо, призывая меня не выносить сор из избы. Боится свою заведующую?

А во мне бушует адреналин. Она будет мне угрожать, а я – молчать? Размечталась!

Нет, даже без совета адвоката я понимаю, что молчать в такой ситуации мне ни в коем случае нельзя. Мало ли что еще взбредет в голову этой сумасбродной девице? Опекой она мне уже пригрозила. Что дальше?

И это сейчас Гордей не нужен Сереже. Но я теперь точно знаю, что у него все может измениться в одну секунду. Он и мне когда-то в вечной любви клялся, а теперь… Сережа понимает, что сын – моя болевая точка, надавив на которую, меня можно скрутить в бараний рог и добиться чего угодно.

Мне необходима какая-то подстраховка!

- Что ж, понятно, - делает из наших противоречивых ответов свой вывод Анна Юрьевна. - Дарья Вадимовна, возвращайтесь в группу! Лина Вячеславовна, давайте пройдем в мой кабинет.

У меня есть еще немного времени до официального начала рабочего дня, и я принимаю приглашение заведующей. И без слов следую за ней по коридору.

Когда мы оформляли документы в детский сад, Анна Юрьевна произвела на меня очень хорошее впечатление. Доброжелательная, улыбчивая и в то же время очень сдержанная.

И тогда же меня поразил ее кабинет. Комната, в которой преобладает ярко-белый цвет. Белые стены, белая мебель и отсутствие привычных горшков с зелеными растениями. Зато как разноцветные яркие пятнышки, по стенам в несколько рядов развешаны детские рисунки воспитанников, красиво обрамленные в багеты. Вроде бы такая мелочь, но меня это впечатлило.

Вот и сейчас, присев на удобный стул напротив Анны Юрьевны, я с интересом разглядываю картины маленьких художников – столько в них счастья, радости и энергии!

- Лина Вячеславовна, что случилось? Вы чем-то недовольны? - голос заведующей звучит мягко, но цепкий взгляд не дает расслабиться.

- Недовольна? - я даже на секунду задумываюсь, отражает ли значение этого слова весь спектр переживаемых мною сейчас чувств и эмоций. Нет, пожалуй, это совсем не то слово. - Нет, я не недовольна. Я в шоке!

- Вот как? - и брови Анны Юрьевны перемещаются куда-то вверх, но голос по-прежнему звучит ровно. - И почему вы в шоке? Что-то не так с Гордеем?

Вздыхаю. Не хочется откровенничать с посторонним человеком, но, что называется, и тут для меня без вариантов. Мне нужна ее помощь.

- Нет, с Гордеем ПОКА все в порядке, - и специально выделяю голосом слово “пока”. - Проблемы с моим мужем. Вернее, с Дарьей Вадимовной… Анна Юрьевна, а как бы ВЫ себя чувствовали, если бы ВАШЕГО мужа соблазнила воспитательница ВАШЕГО ребенка?

- Вы уверены, Лина Вячеславовна? Это серьезное обвинение, - она поджимает губы, но во взгляде я вижу сочувствие. - У вас есть какие-то доказательства их связи?

- Конечно, - фотографии у меня в сумке, но я не спешу их доставать. - Более того, мы будем разводиться из-за измены мужа. Поэтому у меня вопрос. Вы считаете, такое поведение нормальным? В вашем детском саду так принято – крутить романы с папами воспитанников?

- Нет, это не нормально. И у нас так не принято… Могу я взглянуть на ваши доказательства? - Анна Юрьевна пытается сохранить объективность.

- Да, пожалуйста, - вытаскиваю из сумки несколько фотографий и показываю ей. Сладкая парочка, объятия, поцелуи – на мой взгляд, все предельно ясно. - Достаточно? Могу еще показать.

- Нет, спасибо, я все поняла… Весь наш персонал проходит жесткий отбор при приеме на работу. Но, как видите, и это не панацея. К сожалению, всякое бывает, - Анна Юрьевна не оправдывается и не защищается, не нападает на меня, и это достойно уважения.

Согласна. Всякое бывает. Но неужели Дарье Вадимовне все сойдет с рук? Неужели на нее не найдется никакой управы?

- Послушайте, Анна Юрьевна, учителей за фото в купальниках из школы увольняют, а ваша воспитательница семью разрушила, чужого мужа увела. Что ей за это будет? - я не кровожадная, но каждое действие должно иметь свои последствия. И это не пресловутая женская месть, а желание обезопасить себя и сына.

Вот только Анна Юрьевна опускает взгляд в стол, избегая смотреть мне в глаза. А меня охватывает дурное предчувствие – по спине пробегает нехороший холодок.

Нет! Ну, такого просто не может быть!

Оказывается, может.

- Лина Вячеславовна, я по-человечески, по-женски все понимаю, но… К сожалению, я не имею права вмешиваться в личную жизнь своих сотрудников.

После вчерашнего телесюжета я была готова к тому, что Дарью Вадимовну тоже уволят, временно отстранят от работы, объявят выговор, сделают еще какое-то порицание, но чтобы так…

- Но это же аморальный поступок. И такой непорядочный человек работает с нашими детьми?! - и меня затапливает новая волна адреналина. - Вы сейчас мне это серьезно говорите? Неужели у вас это не прописано в контракте? В этике поведения сотрудников садика?

Глава девятнадцатая

В течение рабочего дня я нет-нет да и возвращаюсь мыслями к нашему утреннему разговору с Анной Юрьевной. К нашим договоренностям.

Конечно, нет никаких гарантий, что она их выполнит, но и у меня пока нет никакого другого варианта. И если объективно посмотреть, этот наш пакт о ненападении выгоден нам обеим – и ей, и мне.

И по-человечески я благодарна Анне Юрьевне за то, что она не стала перекладывать на меня ответственность за измену Сережи, делать крайней и бросаться избитыми фразами типа: “От хорошей жены муж не гуляет” или “Предъявляйте претензии своему мужу, это же он вам клялся в любви и верности”. Нет, к счастью, обошлось без этих пошлостей.

Понимаю, конечно, что все еще может обернуться по-всякому. Но очень надеюсь, что Анна Юрьевна не передумает и сдержит свои обещания.

Работы много. Как и обещал, Валерий Владимирович нагружает меня новыми интересными проектами. Сразу распределяю блоки задач между сотрудниками, но даже после этого у меня остается большая часть самых сложных вопросов. И сроки, сроки, которые уже горят, потому что нужно срочно, быстро и еще вчера. В общем, все как обычно.

При такой тотальной загруженности я только в обеденный перерыв могу выделить время на свои личные дела – поиски адвоката и съемной квартиры. Так и делаю. Но и здесь пока никакого продвижения. Все словно застопорилось на одном месте.

И надолго отвлекаться от рабочих задач на личные проблемы я тоже не могу. Все запланированное на день мне нужно сделать до шести вечера, чтобы успеть вовремя забрать Гордея из садика, а завтра утром показать Валерию Владимировичу свои наработки.

И мне катастрофически не хватает времени, я физически чувствую, как оно утекает сквозь пальцы. И от этого еще больше нервничаю.

Необходимо ускориться. Но вместо этого организм вдруг дает сбой – желудок завязывается в тугой узел, и от боли в затылке темнеет в глазах. Нервы. Конечно, это нервы. Мне бы успокоиться, но сейчас это нереально. Как это сделать, когда в жизни все переворачивается вверх ногами?

Хорошо, что у меня с собой есть таблетки, а в кабинете, в двух шагах от меня – кулер.

Сейчас, пройдет пять-десять минут, и мне станет легче. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Отпускает? Отпускает.

И я тороплюсь за Гордеем.

И по дороге снова настраиваю себя на новую встречу с Дарьей Вадимовной. Но кажется боги повернулись ко мне лицом – с детьми находится воспитательница из другой группы. Она мне что-то объясняет о том, почему так получилось, но у меня уже только одно желание – схватить сына и быстрее бежать из этого детского сада.

Почти так все и происходит. Забираю из шкафчика для одежды Веню и испачканные футболки Гордея, мы прощаемся с воспитательницей и уходим.

Мои среда и четверг, как близнецы, похожи на прошедший вторник, с той лишь разницей, что мы не пересекаемся в детском саду с Дарьей Вадимовной – у нее выходные. И я вроде бы чувствую себя спокойнее и увереннее, но по-прежнему остается много нерешенных вопросов.

Если на работе все идет удивительно легко и ровно, и начальник доволен нашей креативностью и результатами, то мои остальные проблемы никак не хотят решаться.

Сережа не приходит и не звонит – скорее всего выжидает время до нашего отъезда. Гордей несколько раз спрашивал про него, но я отвлекала сына и переводила разговор на другую тему. Пока с ним этот прием срабатывает, а дальше… А дальше – видно будет.

- Лина, ну, что? Есть новости?..

Звонок от Евы раздается в тот момент, когда в кабинете сотрудники устроили мозговой штурм. Извиняюще им улыбаюсь и выхожу в коридор, а там поворачиваю к нашему уединенному зеленому уголку – именно здесь можно без свидетелей поговорить по телефону.

- Нет новостей, - вздыхаю. С ней я могу не сдерживаться. - Как заколдованные эти квартиры. Ев, я уже устала выслушивать одно и то же. Сдали студентам, сдали студентам, сдали студентам. Все, как один, говорят – вот на несколько бы дней пораньше, а сейчас что вы хотите… А два хозяина сразу отказали, потому что маленький ребенок. Обои изрисует, будет бегать, соседи начнут жаловаться. И бесполезно их переубеждать.

- Лин, я тоже знакомым удочку закинула про съем, может кто-нибудь и отзовется, - пытается подбодрить меня подруга. - Вдруг…

Ага, вдруг.

- Ев, ты когда людей озадачила? Пару дней назад? И до сих пор они молчат, да? Ты же понимаешь, что это значит… И времени у меня остается два дня, чтобы съехать, - всего два дня. И что делать, если я ничего не найду? Даже не представляю.

Сережа уперся, и с ним теперь не договоришься. Попробовать поговорить с его бабушкой? У нас вроде с ней были неплохие отношения. Но с другой стороны, Сережа – ее любимый внук, и навряд ли она пойдет мне навстречу по поводу своей квартиры.

- Лин, а с адвокатом что? Ты нашла кого-нибудь? - в этом вопросе Ева даже и не предлагает свою помощь, нет у нее знакомых в этой сфере.

- Нет. Дозвонилась сегодня до Павла Сергеевича – ребята, которых он мне рекомендовал, попали в ДТП и лежат в какой-то районной больнице. Он мне назвал еще несколько фамилий, но там тоже глухо – один в отпуске, второй по уши загружен, третий пока не ответил, - отчитываюсь перед подругой.

Глава двадцатая

- У вас какие-то проблемы, Лина? - интересуется Валерий Владимирович.

И мне слышится в его голосе неподдельное участие. Вот только этого не может быть! Просто не может быть.

Нашему перемирию, если можно так сказать, меньше недели. И с чего бы ему проявлять такую заботу обо мне? Решил сменить гнев на милость?

В последнее время я не верю в необъяснимые логикой благие намерения. Ни с того, ни с сего, и какой ему интерес?

Хотя… Раз у него возник такой вопрос, скорее всего Валерий Владимирович стал свидетелем моего разговора с Евой. Вот только, что он успел услышать? Все? И про квартиру, и про адвоката? Или захватил лишь концовку нашего разговора? И сейчас с нетерпением ждет, что я сама ему поведаю о всех своих проблемах?

А я не знаю, что ему сказать.

Если им движет действительно искреннее участие, то грубым ответом я еще больше испорчу наши и без того непростые отношения.

А если это обыкновенное любопытство или, что хуже, желание узнать мои слабые места – мне нужно защищаться, а не открывать ему душу.

И мое молчание затягивается.

- Лина, я ни в коем случае не вмешиваюсь в вашу жизнь, - Валерий Владимирович придвигается чуть ближе ко мне. Всего несколько сантиметров. Но его давление тут же многократно усиливается. И я покрываюсь испариной. Не потому, что мне вдруг становится жарко, а потому, что чувствую себя маленьким беззащитным кроликом перед большим удавом. - Но если ваши проблемы могут отразиться на работе… Сами понимаете, что я должен об этом знать.

Ну, вот. Стоило мне только на какую-то долю секунды поверить, что этому сухарю, тирану и деспоту ничто человеческое не чуждо, как он тут же развенчал все мои домыслы. Не обо мне он волнуется, а о дедлайнах наших проектов и своем бизнесе!

- Не переживайте, Валерий Владимирович, МОИ проблемы на качество МОЕЙ работы никак не повлияют, - заверяю его. По крайней мере, я все для этого сделаю. И это я обещаю уже себя.

- В любом случае, Лина, знайте, что я готов вам помочь, - как-то очень уж доверительно, почти интимно, сообщает он мне.

Это он сейчас о чем? Во все глаза смотрю на своего начальника. Теперь пришла его очередь меня удивлять?

Нет, точно, мне уже на пустом месте чудится всякое. Хоть я и не обсуждаю руководство с другими сотрудниками, но отголоски сплетен про нашего молодого начальника долетели и до меня – в харрасменте и дружеских отношениях с сотрудниками он замечен не был и является ярым противником любых служебных романов.

А… может Валерий Владимирович меня проверяет?

Вот, пожалуй, единственно возможное объяснение его интереса к моей персоне.

А если это так, то может поговорить с ним про адвоката? С квартирой я постараюсь все решить сама, а вот хороший юрист мне нужен был еще неделю назад. Да, время уже не терпит.

- Валерий Владимирович, мне нужен хороший адвокат, - озвучиваю свою проблему, пока не передумала.

Если хочет мне помочь, пусть поможет. У него наверняка есть знакомые юристы. А я сейчас не в той ситуации, чтобы отказываться от протянутой руки. В конце концов никто не заставляет меня обнажать перед ним душу и выворачиваться наизнанку.

- Ад-во-кат… - задумчиво тянет Валерий Владимирович, а потом, словно очнувшись, приглашает меня в свой кабинет. - Пойдемте ко мне, Лина. Расскажите мне в двух словах, что у вас случилось, и по какому профилю вам нужен адвокат.

Следую за ним по коридору. Что ж, можно сказать, что сама напросилась.

Секретарь в приемной, увидев меня, приветливо улыбается.

- Лина, что вы будете? Чай? Кофе? - вежливо предлагает Валерий Владимирович.

- Ничего, спасибо, - отказываюсь от всего. Я нервничаю, потому что придется приоткрыть завесу своей личной жизни. А когда я нервничаю, ни есть, ни пить толком не могу.

- Хорошо. Любовь Дмитриевна, тогда сделайте мне кофе, пожалуйста, - и Валерий Владимирович по-джентельменски открывает передо мной дверь в кабинет.

Ну, вот и все. Вхожу. Шаг, второй.

- Проходите направо, - и я поворачиваю к небольшому столику рядом с мягкими креслами в закрытой части кабинета, небольшой приватной зоне. - Может быть, воды?

Странно, но мне кажется, что сейчас Валерий Владимирович делает все возможное, чтобы я перестала нервничать и чувствовала себя комфортно. И это очень мило с его стороны! И никак не вяжется с образом пышущего огнем дракона, который живет в моей голове.

А может им просто руководит желание расположить меня к себе, чтобы побыстрее разобраться с моими проблемами и не вытягивать клещами информацию? По принципу время – деньги?

Не знаю. Я потом подумаю об этом.

А пока расскажу ему самый минимальный минимум о том, что происходит в моей жизни.

- Говорите, Лина. Разговор конфиденциальный, только между нами, - предупреждает меня Валерий Владимирович, после того как секретарь приносит ему кофе и уходит из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь.

- Если коротко… Я развожусь с мужем, и мне нужен адвокат, - говорю очень тихо, через силу выдавливая из себя слова. Мне очень неловко.

Глава двадцать первая

- Приехали! - Илья, водитель Валерия Владимировича, быстро привозит меня по нужному адресу, и его ничего не смущает.

А меня смущает. И даже очень. Обычная пятиэтажка в центре города. Часть квартир на первом этаже переделаны в маленькие офисы с отдельными входами. И среди них я не вижу ничего похожего на крутую адвокатскую контору.

Сверяюсь с адресом на визитке – и улица, и дом совпадают. Теперь бы еще разобраться, куда мне идти дальше.

- Лина, шеф, когда ездил к адвокату, всегда вон в те двери заходил, - подсказывает Илья и показывает на угловой офис.

- Спасибо! Значит, и мне туда, - выхожу из машины и вслед слышу теплое напутствие.

- Удачи!

Да, удача мне сейчас совсем не помешает. Да, что там – она мне жизненно необходима!

Около входной двери не вижу ни информационной таблички с названием и графиком работы, ни кнопки звонка.

Куда я приехала?! Но мой инстинкт самосохранения молчит.

Аккуратно нажимаю на массивную дверную ручку, тяну ее вниз и – о, чудо! – дверь открывается, и тут же в помещении зажигается свет.

Ну, что сказать? То, что сейчас перед моими глазами, как небо от земли отличается от тех адвокатских бюро, которые нам показывают в фильмах.

Маленькая прихожая со шкафом для одежды, узкий коридор, ведущий в комнату – все это очень похоже на обычную одно- или двухкомнатную квартиру после небольшой перепланировки.

- Добрый день! - обозначаю свое присутствие и осматриваюсь вокруг.

Да, ни тебе секретаря, ни приемной, ни скопища молодых амбициозных адвокатов. Я вообще пришла по нужному адресу?

- Здравствуйте! - обладатель хорошо поставленного голоса, прищурившись, откровенно разглядывает меня. - Вы от Валеры?

- Да, - значит, я на месте.

С интересом рассматриваю стоящего напротив меня крепкого мужчину. Ему явно за сорок или даже за сорок пять, и в росте он чуть-чуть проигрывает Валерию Владимировичу. Но его голос! Он просто очаровывает с первых слов – легкая хрипотца, бархатная окраска.

- А вы – Юрий Михайлович? - именно так указано на визитке.

- Я. Проходите сюда, - приглашает меня в комнату.

Ну, что ж, я была права, это бывшая однокомнатная квартира.

Видимо, у меня все написано на лице и большими буквами, потому что Юрий Михайлович начинает неприкрыто веселиться.

- Что, не похоже на логово преуспевающего адвоката?

- Нет, - честно отвечаю. - Совсем не похоже.

И если бы не рекомендация Валерия Владимировича, я бы уже бежала отсюда, теряя тапки.

- Да, вы не переживайте, основной мой офис на Ленина, - он понимающе улыбается. - А здесь рядом районный суд, вот я и забегаю сюда иногда между заседаниями поработать. Специально прикупил это помещение.

Даже я, далекий от юриспруденции человек, знаю, что у нас в городе пять районных судов. Неужели у него пять таких квартир-офисов, около каждого из них? А ведь есть еще и областной суд, и арбитраж. Хотя, два последних, наверное, находятся как раз рядом с его главным офисом, они тоже расположены на проспекте Ленина.

И на нервах я бездумно выпаливаю вслух то, что думаю.

- У вас пять квартир? - и тут же прикусываю язык. Куда я лезу? Зачем?

- Нет, три, - понимающе хмыкает Юрий Михайлович. - Только около тех судов, где я чаще всего участвую в процессах.

Да, после его пояснения я уже другими глазами смотрю на это маленькое помещение без супер-пупер ремонта и каких-то дизайнерских наворотов. И сейчас меня очень интересует вопрос – сколько же будут стоить его услуги?

- Присаживайтесь, - показывает на два высоких коричневых кресла, стоящих около окна. - Выбирайте любое.

Обстановка вокруг нас больше напоминает гостиную в миниатюре, а не кабинет. Ну, собственно, мне какая разница, где общаться с адвокатом, если он согласился мне помочь?

- Итак, Лина Вячеславовна, или Лина – как вам удобнее? - Юрий Михайлович устраивается в соседнем кресле и открывает ежедневник. - Я вас слушаю.

- Лучше – Лина, - определяюсь я, учитывая нашу разницу в возрасте.

- Договорились, Лина. Вы сами мне все расскажете? Или вам нужны наводящие вопросы?

- Сама, - и рассказываю максимально подробно о том, что привело нас с Сережей к разводу. Может быть, даже с такими деталями, которые сейчас и не нужны. Но ведь адвокат должен знать все о своем клиенте.

- В целом, мне понятно, - резюмирует Юрий Михайлович, задав несколько уточняющих вопросов. - Подготовим исковое заявление. Раздела имущества не будет?

Краснею. Дожить до тридцати лет и не иметь имущества – стыдно! Но так уж получилось.

Сначала мы с Сережей учились и подрабатывали, и нам хватало денег только на самое-самое необходимое. Никакой помощи от родителей не было, ни от моих, ни от его. Мы были счастливы уже тем, что Сережина бабушка разрешила нам жить в ее квартире, и жилищный вопрос перед нами не стоял так остро, как перед многими нашими знакомыми.

Глава двадцать вторая

Хороший вопрос! И правда – почему? Почему я так боюсь, что Сережа попытается отобрать у меня Гордея?

- Потому что Сережа очень изменился. И в любой момент он может передумать. Сделать мне назло. Я сейчас вообще в нем не уверена. Он сказал, что готов на все для своей любовницы – а она несколько дней назад угрожала мне опекой. На пустом месте. Ни с того, ни с сего. Понимаете?

- Понимаю, Лина, - успокаивает меня адвокат. - Но не думаю, что вам действительно стоит опасаться опеки. Вы работаете, адекватны, зависимостей у вас нет, ребенком занимаетесь. Я не вижу ни одной веской причины, чтобы опека вами заинтересовалась. Или… может быть, было что-то еще, о чем вы мне не рассказали?

Не рассказала. И не расскажу. Вот признаюсь я ему сейчас, что моя интуиция громко, во весь голос, вопит: “Гордей! Гордей! Гордей! Опасность!” – и как он отреагирует? Решит, что я совсем ку-ку и откажется со мной работать? Поэтому я лучше промолчу. Интуиция – это дело такое, индивидуальное, и у кого-то она не отличается от паранойи. Это, конечно, не мой вариант, но ничего и никому доказывать я не собираюсь.

- Нет, ничего такого, - отрицательно качаю головой.

- Вы поэтому так торопитесь съехать с квартиры? Потому что боитесь? - Юрий Михайлович хмурит брови. - Потому что до официального расторжения брака вы вполне можете там оставаться и игнорировать все пожелания вашего пока еще мужа на этот счет.

Могу. Но сколько нервных клеток я потрачу на это? И сколько наших ссор и скандалов увидит Гордей?

Нет, не хочу. Если бы это была Сережина квартира или, на худой конец, свекрови, может я и повела бы себя иначе. А его бабушку я слишком уважаю для демонстрации своего “неподобающего” поведения. Поэтому нет, решено – мы с Гордеем съедем в ближайшее время.

- Я знаю. Но для нас с сыном будет лучше уехать, - объясняю свою позицию.

Это – не трусость, не всепрощение, это – забота о ребенке и о себе. Тактическое отступление в нашей битве с Сережей.

Юрий Михайлович понятливо кивает.

- Как ваш адвокат, я должен был вас об этом предупредить, - и закрывает ежедневник.

Это намек, что отведенное мне время вышло, и разговор закончен? Но у меня есть еще один вопрос, который меня очень сильно волнует.

- Юрий Михайлович, вы ничего не сказали о стоимости ваших услуг. На какую сумму мне ориентироваться? - и в душе снова появляется сомнение. А вообще я потяну его услуги? Мне же еще квартиру нужно снимать, переезжать, и все это делать на собственные средства. Сережа ясно дал понять, что до судебного решения по алиментам он нас с Гордеем со своего довольствия снимает.

- Ну, смотрите, Лина, есть несколько вариантов, - и Юрий Михайлович подробно мне разъясняет, что он будет делать, и по каким расценкам это можно оплатить.

Да, стоимость услуг у него, конечно, ого-го! Но буду надеяться, что он этого стоит. А с другой стороны, я же не знаю, как у других адвокатов. Может там цены еще выше. И попробуй найди тех, других адвокатов. Я неделю пыталась – и все бесполезно!

В итоге мы договариваемся с Юрием Михайловичем, что сейчас я заключаю договор и оплачиваю пятьдесят тысяч. Это и за исковое заявление на развод, и за пошлину, и за представление моих интересов в суде, и за консультации в любое время дня и ночи.

Что ж, если сумма не изменится, то она для меня вполне приемлема. По крайней мере, сейчас она есть у меня на карте. А вот на съем жилья возможно мне уже придется занимать у Евы. Но это все потом. Сейчас главное решить вопрос с адвокатом.

- Куда нужно перечислить деньги, Юрий Михайлович? - открываю в телефоне личный кабинет банка и пока жду от адвоката реквизиты счета, замечаю, что баланс на моей карте увеличился. На те самые пятьдесят тысяч.

Неужели Сережа вспомнил про сына? Хм, даже не знаю, хорошо это или плохо в нашей ситуации.

А вот и нет, это не Сережа. Судя по всему, это наша бухгалтерия сделала мне перевод с пометкой “премия”. Как же вовремя! Спасибо, девочки! Спасибо, Валерий Владимирович!

***

Ну, вот, одно важное дело сделано, и можно поставить галочку. Теперь бы еще снять нормальное жилье – и вперед, в новую жизнь!

Выйдя от адвоката, созваниваюсь с риэлтором – он готов показать две квартиры. Убеждает, что это именно те варианты, которые я ищу. И он может организовать показ объектов хоть сейчас. Вот за это “сейчас” я и цепляюсь. И мы договариваемся о встрече по первому адресу через полчаса.

Увиденное меня удручает. И не размерами – нам с Гордеем много не нужно. Но привести сына ни в первую, ни во вторую квартиру я не могу. В одной – жуткая грязь, старая сантехника, и ремонта не было лет пятьдесят. В другой – все насквозь прокурено, кажется, что табаком пропитаны стены, мебель, потолок, воздух.

- А лучше вы сейчас ничего не найдете, - нахально уверяет риэлтор. - Все более-менее приличное уже разобрали абитуриенты. И еще месяца полтора спрос будет превышать предложения – студенческий ажиотаж. Так что, день-два и эти квартиры тоже уйдут.

- Ну, вы же понимаете, что я не могу заселиться в них с ребенком! - а это было чуть ли не единственное мое требование, которое мы с ним оговаривали.

Глава двадцать третья

Но договориться у меня с Сережей не получается. Более того, я даже не могу с ним поговорить по телефону. Сначала он не отвечает на мои звонки. А потом…

- Алло! Говорите! - знакомый женский голос в телефоне моего еще не бывшего мужа прицельно бьет по нервам.

- Мне нужен Сережа! - я уже жалею о своей затее с разговором. Ничего хорошего из этого не выйдет.

- А Сережа сейчас в душе. И вообще… - Дарья Вадимовна внезапно переходит со мной на “ты”. - Зачем ты ему звонишь? Забыла, что я тебе сказала?

- Это не ваше дело! Не лезьте сюда!.. - и в бессилии обрываю бессмысленный разговор.

Вот и поговорили.

После этого я, конечно, Сереже больше не перезваниваю.

И он тоже молчит. До вечера субботы.

Гордей уже спит, когда на экране телефона высвечивается Сережин номер.

- Ну, что, Лина, неделя заканчивается. Когда мне подъехать за ключами? - он будто издевается надо мной. - Надеюсь, ты уже переехала? Освободила жилплощадь?

- Нет, Сережа, мы с Гордеем еще здесь задержимся, - отвечаю ему в тон. - Хотела тебя об этом предупредить, но ты не брал трубку.

Да, я определилась, что буду искать нам нормальное жилье, а пока мы с сыном останемся здесь, в этой квартире.

- Лина, ты меня не услышала? Не поняла, что я тебе сказал? - злится Сережа.

- Я тебя услышала. Но и съезжать с ребенком в антисанитарию я не собираюсь, а найти нормальный вариант у меня не получается, - сдерживая себя, объясняю ситуацию.

А внутри все клокочет. Неужели Сережу не волнует, в каких условиях будет жить его сын? Мы с ним можем стать бывшими друг для друга, но Гордей-то остается его ребенком, его первенцем. Или, если Сережа разлюбил меня, то у него сразу и атрофировались чувства к сыну? Исчезли в никуда? И тот мгновенно стал ненужным элементом в жизни своего отца? Не могу в это поверить.

- Меня это не устраивает, Лина. Ты рушишь все мои планы… - и Сережа без предупреждения прекращает разговор.

Да, я понимала, что просто с ним не будет, но чтобы вот так… бескомпромиссно и жестко?!

Я сама уже не рада здесь находиться, и как только подвернется первый более-менее приемлемый вариант – мы с Гордеем сразу отсюда уедем. А пока я потихоньку собираю вещи по списку, чтобы не прихватить чужого, но и своего не оставить.

От разговора с мужем остается тяжелый осадок. Я до последнего надеялась, что он пойдет на уступки, и мы все решим мирно. Но, видимо, это не наш случай!

Что ж, на войне как на войне.

И я получаю подтверждение этому уже на следующее утро, когда просыпаюсь от непонятных громких звуков. И раздаются они не на улице, а у меня в квартире, коридоре.

Набрасываю на себя халат и вылетаю из комнаты.

Быстрее! Надеюсь, это не Гордей!

Нет. Все гораздо хуже. И намного экстремальнее.

Это Сережина мама грохочет какими-то огромными коробками.

- Ирина Петровна? А что вы здесь делаете? - в гостях у нас она бывает редко и никогда не приходит просто так, без предварительной договоренности. А я ее точно не приглашала в гости.

- Я-то – понятно что. А вот что ты здесь до сих пор делаешь? - свекровь не скрывает победного блеска в глазах и ехидной интонации в голосе.

- Вы о чем? Я здесь живу вообще-то, - а внутри все обмякает – неужели она пришла выселять нас с Гордеем? С нее станется.

У нас с Ириной Петровной всегда были сложные отношения, с самого первого дня знакомства. Сережина мать не любит меня, и никогда этого не скрывала. И что только она ни говорила про меня Сереже, но он никогда ее не слушал – ни тогда, когда мы с ним дружили, ни тогда, когда уже поженились и жили вместе.

А теперь Ирина Петровна смотрит на меня, как королева на чернь.

- А я пришла помочь тебе собраться. Вот и коробочки прихватила на всякий случай, - показывает на картонную пирамиду за своей спиной. - У тебя же, Линка, наверняка ничего нет. А Сережа сказал, что у тебя сегодня последний день, чтобы съехать. Вот я и прослежу.

- Мы с Гордеем остаемся, Ирина Петровна, - “радую” свекровь, уже понимая, какая сейчас последует реакция.

- Что значит остаетесь? - она прибавляет громкость в голосе. - Нечего вам здесь делать! Или ты забыла, Линка, чья эта квартира? Так я тебе напомню – ты к ней никакого отношения не имеешь. Пока вы были вместе с Сережей, мы тебе, так и быть, разрешили тут пожить. А сейчас все – лафа закончилась. Так что, давай, руки в ноги и собирайся!

- Ирина Петровна, я еще не нашла квартиру. Нам некуда идти. Я вчера все объяснила Сереже, - но все мои слова будто падают в пустоту. Они ей не нужны. Мои проблемы ей не интересны.

- Ну, ты и наглая, Линка! - свекровь теснит меня на кухню и переходит на визг. - Ты что это придумала? Квартиру она не может найти! Конечно, не можешь – пока тебе есть, где жить. А вот окажешься на улице – сразу найдешь! Не беси меня, Линка – собирайся!

- Ирина Петровна… - это уже переходит все границы.

Глава двадцать четвертая

Но мое замешательство длится недолго, несколько секунд, и я со всех ног бросаюсь к сыну.

А Ирина Петровна, не торопясь, шествует по коридору к входной двери. Она, наверное, знает, кто это так рвется к нам с утра пораньше.

Хватаю Гордея на руки, прижимаю его к себе. На кончиках ресниц дрожат слезки.

- Мама, - всхлипывает сын и доверчиво обнимает меня.

Все-таки напугался мой малыш.

- Тише, тише, милый! Все хорошо, - успокаиваю сына. - Все хорошо.

Хотя все совсем не хорошо. И если к Ирине Петровне подоспела подмога, то я даже не представляю, что буду делать. Съезжать в гостиницу?

Как бы адвокат меня не заверял, что я пока имею полное право находиться здесь, но скандалить с Сережей и его родственниками на глазах у Гордея – это последнее дело.

А с Сережи и свекрови станется, теперь я это понимаю. Они и полицию вызовут, и Зою Васильевну, Сережину бабушку, привезут – сделают все, только чтобы нас отсюда выселить.

Так с Гордеем на руках и иду в прихожую. Кто там пришел?

- Ирка, а ты что здесь делаешь? - удивляется хорошо знакомый старческий голос.

Я его мгновенно идентифицирую – Зоя Васильевна. Похоже, меня ждет еще одно разочарование.

Вот только ее вопрос звучит несколько странно, если она прибыла для помощи любимому внуку Сереже. Они, что, не договорились между собой?

Ирина Петровна молчит. От неожиданности, что ли?

Неужели Зоя Васильевна приехала без согласования с родственниками? Сама?

Нет, как хозяйка квартиры, она в своем праве. Но, видимо, ее появление здесь – сюрприз не только для меня.

- Ирка, я кого спрашиваю? Ты, что, плохо слышишь? - Зоя Васильевна повышает голос. - Что ты делаешь в моей квартире? Отвечай!

А Гордей, увидев прабабушку, вдруг убирает руки с моей шеи и тянется к ней.

- Баба! - он искренне радуется.

- Внучек! Как же ты вырос! - Зоя Васильевна обходит молчаливо стоящую на ее пути Ирину Петровну и подходит к нам. - Иди ко мне, мой хороший! Как же я по тебе соскучилась!

Да, они с Гордеем обожают друг друга. Да и видится он с ней гораздо чаще, чем с Ириной Петровной.

И пока прабабушка с правнуком восторженно общаются, мы со свекровью соблюдаем нейтралитет – а попросту молчим. До тех пор, пока нам не поступает новая вводная от Зои Васильевны.

- Лина, корми Гордея завтраком, а то мальчишечка-то у нас уже проголодался! Да, внучек? - и тот заразительно хохочет, довольный. - А мы тут в комнате с Иркой потрындим. На диванчике. По-родственному.

Мы уходим.

Но Зоя Васильевна говорит громко, не стесняясь, и нам на кухне прекрасно все слышно. И если Гордей с удовольствием уплетает йогурт и ни на что больше не обращает внимания, то я прислушиваюсь к происходящему в комнате.

Разговор идет на повышенных тонах и очень эмоционально.

- Ты что удумала, Ирка? - Зоя Васильевна продолжает допрос дочери. - Ты совсем спятила – решила внука своего на улицу выгнать?

- Мама, Сережа разводится. Значит, и ЭТА не должна больше здесь жить! - Ирина Петровна отстаивает свою позицию.

- ЭТА? Ты так про мать своего внука говоришь? Ирка! Где ты совесть свою потеряла?

- Мама, даже по закону она нам теперь бывшая родственница. БЫВШАЯ! Понимаешь? Она нам никто! – не сдается Ирина Петровна.

- И Лина тебе – никто, и внук тебе – никто. А кто тебе – кто? Сережина шалашовка? - злится Зоя Васильевна и еще больше повышает голос, но потом, наверное, вспомнив про Гордея, начинает говорить тише. - И какая ты после этого мать?

- При чем тут я? Я – хорошая мать! Вон какого сына вырастила, - гордо заявляет Ирина Петровна.

Ох, зря она так. Ох, зря. Я-то знаю их семейную историю.

- Ты хорошая?! Да хорошая мать, если сын загулял от жены, возьмет хворостину и мозги ему быстро вправит на место. А ты? Радуешься! Сын семью рушит, ребенка безотцовщиной оставляет – а ты радуешься! Где твой ум, Ирка? Что ты творишь?

Сглатываю комок в горле. И поспешно вытираю слезы, чтобы Гордей не заметил.

- Твой сын вырос без отца, хочешь, чтобы и внук так рос? Или что? Думаешь, эта шалашовка Сережке еще нарожает? А если нет? Если это твой единственный внук, а ты с ним так?

Ирина Петровна молчит. То ли потому что нечего сказать, то ли потому что знает, что возражать Зое Васильевне бесполезно – не те у них весовые категории. И я сейчас не о массе тела. Я про жизненный опыт, репутацию и авторитет.

- Вырастила она сына – посмотрите на нее! Да твоего сына мы с отцом вырастили, пока ты… И не известно, кем бы он стал еще, если бы не Лина. И образование его, и работа, и то, что из плохой компании вытащила – это все Лина, а не ты! Если бы не она, точно бы уже или спился, или сидел, как его дружки. Ты об этом не думала?

Я знала, что Зоя Васильевна ко мне неплохо относится, и она, чуть ли не единственная из родственников, радовалась нашей свадьбе с Сережей. Но то, что она сейчас говорит, как за нас с Гордеем заступается – для меня все-таки большая неожиданность. я ведь ей не родная кровь.

Глава двадцать пятая

- Лина, детка, - Зоя Васильевна заходит к нам с Гордеем на кухню, - мы, наверное, громко с Иркой говорили? Ты все слышала?

- Да, громко, - на второй вопрос не отвечаю. Не знаю, все я слышала или не все. И не знаю, как к услышанному относиться. Мне можно выдохнуть и жить спокойно? Или только задержать дыхание на время? - Зоя Васильевна, чай будете?

- Буду, - она присаживается во главе стола. - Лина, живи здесь столько, сколько нужно. Хозяйка квартиры я, поэтому никого не слушай. У Ирки я ключи забрала. А если Сережка появится с претензиями, сразу звони мне. Я с ним разберусь. Да, Гордеюшка?

Сын в ответ довольно улыбается – позавтракал, любимая прабабушка рядом. И, немного подумав, он важно кивает ей в ответ, словно понимает, о чем идет речь.

А я включаю чайник, чтобы заварить нам свежий чай. Знаю, что Зоя Васильевна любит горячий, крепкий, черный.

Ненадолго отлучаемся с Гордеем в ванную, чтобы умыть его после еды. А потом в комнате включаю сыну любимый мультик – я не сторонница, чтобы дети сидели перед телевизором, но сейчас пришла моя очередь поговорить о важном с Зоей Васильевной.

- Не простишь его, Лина? - скорее даже не спрашивает, а утверждает Зоя Васильевна, когда я возвращаюсь на кухню.

И столько сочувствия вижу в ее глазах. Сочувствия и боли.

Отрицательно качаю головой. Нет, это исключено.

- И правильно, - соглашается она со мной. - И я бы не простила. Хотя и в тяжелые времена мы жили, но я сразу после свадьбы своему Пете сказала: “Если что, не обижайся, но вот тебе – Бог, а вот – порог!” Он мне потом несколько раз это припоминал.

И Зоя Васильевна замолкает, видимо, вспоминая, как это было.

А у меня в душе все сворачивается. Ведь смогли же они с мужем дожить до золотой свадьбы в любви и согласии. А почему у нас с Сережей не вышло? Кто в этом виноват? Снова и снова задаю себе эти вопросы, на которые у меня нет однозначного ответа.

- Не вини себя, детка, - грустно усмехается Зоя Васильевна. - Твоей вины в том, что случилось, нет. Что бы кто тебе ни говорил, не бери на себя чужую ответственность.

Она как будто чувствует, что мысли такие у меня в голове бродят.

Не возражаю ей вслух.

Может, и я в чем-то виновата, кто его знает? Чуть больше внимания Сереже в какой-то момент, чуть меньше моей усталости, чуть чаще проводить время вдвоем и, может быть, все бы сложилось у нас с ним по-другому?

Вот только назад теперь дороги нет. Ничего уже не изменишь. И меня Сережа обидел сильно, и по Гордею прошелся зло.

- Ты и так много для него сделала, - Зоя Васильевна аккуратно размешивает ложечкой сахар в чайной чашке. - Очень много. Это же с тобой Сережка за ум взялся – и учиться начал, и в институт поступил. Мы с дедом нарадоваться не могли. Как ему ни объясняли, что ему ни говорили, но нас он не слушал. А ты вот нашла к нему подход.

Не подход. Это была любовь. Первая. Сильная. Дерзкая. Когда кажется, что все возможно. Что впереди только счастье. И все-все в твоих руках. И сердце звонко бьется при виде ЕГО, и румянец горит во все щеки, и руки дрожат в предвкушении. А первый поцелуй – это полет в космос! Глаза горят, губы болят, и радость летит вместе с тобой, и нежность плавится в тебе.

- Ты прости уж нас с Петей, детка, что такого оболтуса воспитали. Вроде и хотели, как лучше. И своим примером. И учили. А видишь, как получилось, - и Зоя Васильевна горестно вздыхает перед тем, как сделать первый глоток чая.

- А вы-то здесь при чем? Это было Сережино решение. Вы его такому точно не учили, - уж на кого, на кого, а на нее я обиды не держу. Наоборот, за многое ей благодарна.

- Да как не при чем? Это же мой внук, Лина. Думаешь, легко смотреть вот на это все? Сердце кровью обливается. Я-то ведь понимаю, что ошибку он делает. Большую ошибку. И не исправит ее потом. А жалеть будет. Ох, как будет! - и Зоя Васильевна снова вздыхает.

- Может и не будет? - у меня сложилось впечатление, что Сережа уверен в своем выборе.

- Будет, детка, будет. Уж, поверь мне. Я и внука своего знаю, и жизнь прожила, - Зоя Васильевна ненадолго замолкает, а потом делится со мной своим опытом. - Вот есть женщины, рядом с которыми мужчина становится лучше, к чему-то стремится, чего-то хочет добиться, растет. С ними порой трудно, но это того стоит. Как с тобой, Лина. А есть те, с которыми мужчине весело, легко и просто, и он сам не замечает, как скатывается вниз и все теряет. А, главное, себя теряет. И не объяснишь Сережке сейчас ничего, а потом уже поздно будет – близок локоть, да не укусишь.

В книгах я о таких историях читала, но в жизни еще не сталкивалась. Посмотрим. Поживем – увидим. Может все совсем не так будет, и в новых отношениях Сережа достигнет таких высот, что ого-го!

- Спасибо за вкусный чай, детка! Но мне уже пора, - и Зоя Васильевна начинает собираться.

Они долго прощаются-обнимаются с Гордеем, но в конце концов сын отпускает прабабушку домой.

Вот такой кульбит делает моя жизнь, когда я снова неожиданно получаю помощь от человека, о котором и не думала. Сначала Валерий Владимирович помог с адвокатом, теперь Зоя Васильевна – с квартирой. Можно сказать, благодаря им мои главные проблемы на сегодняшний день решены.

Глава двадцать шестая

Потом, после Сережиного телефонного звонка, прокручивая в памяти его угрозы, я списываю их на его обиду – как так, родная бабушка предпочла ему, любимому внуку, по сути теперь чужую для него женщину? А в том, что я для Сережи чужая, уже ни капли не сомневаюсь. И как бы мне ни было больно и обидно, но никаких иллюзий по этому поводу у меня больше нет.

Поэтому Сережины слова, сказанные им в гневе по телефону, я не воспринимаю всерьез. Ну, что он может мне теперь сделать, когда Зоя Васильевна запретила выгонять нас из квартиры? Ничего. Вот пусть и не пугает меня своими пустыми обещаниями. Мне не страшно.

И понедельник, и вторник подтверждают мою правоту. И у меня на работе, и у Гордея в детском саду все в порядке.

Порученные нам проекты раскручиваются с космической скоростью, и Валерий Владимирович доволен успехами моей команды. Нет, он кардинально не изменил своего отношения ко мне, и я все также ловлю на себе его изучающий взгляд и выслушиваю эмоциональные пассажи в свой адрес, но как-то все это теперь воспринимается по-другому.

С Дарьей Вадимовной в эти дни мы не пересекаемся, и Сережа тоже больше не звонит и не приходит.

Мое исковое заявление уже лежит в суде, и в ближайшие дни Юрий Михайлович сообщит дату заседания. Почему-то я уверена, что разведут нас с первой попытки – ведь ни я, ни Сережа не будем затягивать бракоразводный процесс.

И я уже начинаю привыкать к своей новой жизни. Жизни без мужа. Жизни без Сережи.

А Гордей будто понимает, что случилось с нашей семьей, и, к моему удивлению, не спрашивает меня о Сереже. Вообще. И вот это меня настораживает – меньше всего я хочу, чтобы у сына появились какие-то психологические проблемы из-за нашего расставания с его отцом.

В среду, когда прихожу в детский сад за Гордеем, меня ждет неприятный сюрприз – перепачканный сын и извиняющаяся воспитательница. Вся его одежда – и джинсы, и футболка, и даже кепка – в грязных пятнах. Да таких, будто моего мальчика специально валяли по земле, траве и ещё не пойми где.

- Что случилось? - обращаюсь с вопросом к Гордею, но ответа жду от его воспитательницы.

- Извините, Лина Вячеславовна, - она разводит руками. - Дети разыгрались и начали сначала ползать, а потом кататься по газону.

Понимаю, что бывают разные игры. Один ребенок что-то сделал, а другие бездумно за ним повторяют. Вот только…

Еще раз оглядываюсь по сторонам.

Да. Точно. Мне не показалось.

- А почему все остальные ребятишки в чистом, а мой грязный, как беспризорник? Почему вы его не переодели?

И воспитательница снова разводит руками.

- Извините, Лина Вячеславовна, но не во что…

- Как это не во что? - я еще сильнее недоумеваю. - А сменная одежда в кабинке?

Я только сегодня утром посмотрела – там лежали две запасные футболки, легкая куртка, шорты и спортивные штанишки. Все аккуратно сложенное. Неужели вещи пропали? Воровство в престижном частном садике?

- К сожалению, - и голос воспитательницы слегка дрожит от волнения, - почему-то вся сменная одежда Гордея оказалась облита… чем-то молочным. Не знаю, как так получилось. Будем разбираться, как это произошло. Я уже все Анне Юрьевне рассказала. Извините, что так получилось.

Вот это дела. Теперь моя очередь разводить руками.

У меня, конечно, есть подозреваемый. Вернее, подозреваемая. Но я не спешу называть ее имя вслух. Не хочу быть обвиненной в предвзятости и оговаривании невиновного человека. Пусть проводят разбирательство, расследуют. Вроде здесь везде должны быть видеокамеры.

Но если я права… Что должно быть в голове взрослой женщины, чтобы сводить со мной счеты через ребенка? Это уже не дно, а самое настоящее днище. И если это так…

Наши с Гордеем планы на вечер резко меняются. Никаких прогулок, детских площадок и качелей – я забираю из кабинки испачканные вещи и морщусь, как же от них неприятно пахнет, и мы сразу идем домой.

И когда мы заходим в квартиру, в первое мгновение я ничего не понимаю. Квартира наша, но то, что здесь творится… Такого у нас никогда не было.

Грязный пол. На нем какие-то липкие пятна, словно что-то разлили и вовремя не вытерли.

Опрокинутый на подоконник горшок с моим женским счастьем.

Полуоборванная штора.

Может у нас завелся новый жилец, о котором я не знаю?

Все это можно было бы списать на проказы котенка, если бы он у нас был.

Сваленная в кучу на диване одежда – и взрослая, и детская. Сразу и не разберешь – чистая она или грязная?

Разбросанные по комнате игрушки Гордея, детали конструктора под ногами.

В кроватке сына почему-то лежит голый матрас, без простыни и подушки. Одеяло комом лежит на полу.

Как будто Мамай прошел, пока нас не было дома.

Или это полтергейст в отдельно взятой квартире?

Неприятно. У нас здесь посторонних людей-то почти не бывало, только все свои. А теперь…

Царящий вокруг беспорядок, как плевок в душу. Как оскорбление. Ко всему, что мне так дорого, прикасались чужие руки. Трогали. Пачкали. Бросали.

Глава двадцать седьмая

- Вы к кому? - двух стоящих на площадке женщин я вижу в первый раз и поэтому прикрываю гостеприимно распахнутую входную дверь, оставляя лишь небольшую щель.

- К вам! - грубым голосом сообщает та, что помоложе, и недовольно сверлит меня глазами.

А женщина, что постарше, молча стоит рядом и отводит взгляд в сторону, будто ей неловко, будто она чего-то стесняется или стыдится.

Не с добром они пришли – определяю это сразу. Мгновенно. По этой одной первой фразе и накатывающей на меня волне необъяснимой агрессии, исходящей от той женщины, что помоложе.

- Что случилось? - мне кажется, что я задаю свой вопрос довольно спокойно. Но может быть, это только мне кажется, потому что в голове настойчиво долбит, как будто работают отбойные молотки: “Неужели опека? Дарья Вадимовна все-таки это сделала? Или это Сережа так выполняет свои телефонные обещания?”

- Может вы нас уже запустите в квартиру? К нам поступила жалоба на ненадлежащее исполнение… - громко вещает та, что помоложе, а у меня подгибаются колени и от нагромождения канцелярской лексики почти полностью отключается слух.

Они!

Это они!

Опека!

Вот же самка собаки! Или самец?! Но явно кто-то из этих двоих. Больше некому.

И ведь именно сейчас…

И тут у меня все пазлы сходятся – и сегодняшнее происшествие в детском саду, и беспорядок в квартире. Да против меня проводится спланированная операция! И одной мне против официальных органов не выстоять.

- А что здесь происходит? - вмешивается в заученный монолог женщины из опеки Ева. - Вы кто?

- А вы? - огрызается она, та, что помоложе.

И мне это все больше и больше напоминает базарные разборки.

- Если вы нас сейчас не пустите в квартиру, - это та, что помоложе, уже обращается ко мне, - мы вызовем сюда сотрудников полиции.

Вот только полиции мне здесь и не хватает для полного счастья. Но и впускать опеку, когда дома творится такое…

И какое из двух зол здесь меньшее? Что мне выбрать?

- Проходите! - пошире открываю дверь перед стоящей на площадке троицей. - И можете не разуваться!

А затем лишь пожимаю плечами в ответ на удивленно приподнятые Евины брови. Да, всем своим гостям я всегда предлагаю тапочки, но не в этот раз.

Ева и сама все понимает, когда заходит в комнату. Она в шоке. В отличие от этих двух женщин из опеки, которые, кажется, именно это и ожидали увидеть. По крайней мере, та, что помоложе, выглядит очень довольной.

И пока представительницы опеки ходят по комнатам, заглядывая во все углы и делая отметки в своих бумагах, я отправляю короткое сообщение: “Пришла опека.“ Надеюсь, Юрий Михайлович поймет меня правильно. Потому что спасти меня сейчас сможет только он.

- Ну, что ж, информация подтверждается. В квартире беспорядок. Грязь. Ребенок в испачканной одежде. Тоже грязный. Неухоженный. Наверное, голодный, - продолжает изгаляться, якобы, фиксируя факты, та женщина, что помоложе.

- Вы что такое говорите? - возмущаюсь я. Против беспорядка и испачканной одежды спорить бессмысленно. Но неухоженный? Голодный? Это на основании чего она делает такие выводы? - Сына я забрала из садика после ужина. И дома у нас еда есть. Можете сами посмотреть.

Приглашаю проверяющих на кухню и сама захожу туда первой.

Что это?!

Очередной сюрприз.

Немытая посуда в раковине. Батарея винных пустых бутылок под столом. Пепельница с окурками на подоконнике.

Утром же здесь был идеальный порядок – ни посуды, ни бутылок, ни тем более окурков.

Сердце уже колотится в горле – это конец!

Пульс частит так, что стучит в висках и шумит в ушах.

Все! Я не выгребу из этой ямы! Я из нее не выберусь!

Получается, что я и засранка, и алкоголичка, и непутевая мать?!

Да как же так?!

Лучше бы я переехала в съемную квартиру. В любую. Только подальше отсюда. И чтобы у моих почти бывших родственников не было от нее ключей.

А в голове нон-стопом прокручиваются телевизионные сюжеты о том, как изымают детей у нерадивых мамочек.

Неужели у меня отберут Гордея?

Отберут, только потому, что какой-то гадине этого просто захотелось?

- Так, а что у нас в холодильнике? - осмотр продолжается. И опять активничает та, что помоложе.

И я уже не особо удивляюсь, когда в холодильнике обнаруживаются непочатая бутылка вина и полузасохший кусок сыра. И все. Ни заботливо приготовленных мною вчера котлет, ни детских йогуртов, ни фруктов. Ничего. Только вино и сыр.

И я чувствую, физически, каждой своей клеточкой, как от распирающей меня ненависти к Сереже и его этой… я сейчас взорвусь. Лопну, как воздушный шарик, внезапно наткнувшийся на острую иголку. Как футбольный мяч, случайно напоровшийся на ржавый гвоздь.

Ладно, она. Посторонняя девка. Она нам с Гордеем никто.