После. Развод бывшему не помеха

Глава 1

Июнь 2020 года.

— Я устал, — короткая фраза, которая заставила напрячься и отдёрнуть руку.

Я гладила Кирилла по плечу и дышала его кожей.

Она пахла вкусно гелем для душа, который был с розовым перцем и сандалом.

Я вообще в третьей беременности оказалась немного помешана то на запахах, то на вкусах, то на своём муже.

— Прости, — растерянно произнесла я, отодвигаясь и подтягивая подушку к груди.

Кирилл бросил на меня холодный недовольный взгляд через плечо и поджал губы.

— Я... Я не думала. Извини, — стала заикаться я, понимая, что выглядит все как-то неправильно.

Третья беременность сделала меня безумно ласковой, как кошка.

Я ходила, старалась мимолётом, ненароком прижаться к Кириллу, потереться о него всем телом, поцеловать.

— Я не хотела, правда. — Прикусив губу, промямлила и обняла себя за плечи.

— Я работаю почти по восемнадцать часов, — зачем-то начал отчитывать меня Кирилл, хотя в его характере не было такого, что надо показать превосходство, надо ткнуть носом в какую-то ошибку.

Нет.

У меня Кир был всегда очень терпеливым и мягким мужчиной. Но не таким, которому можно сесть на шею, а таким, который просто может вовремя остановить все.

— И это нормально, что иногда я устаю, — продолжил Кир, а я передёрнула плечами, ощущая что-то неприятное и скользкое… - В конце концов, после двадцати лет брака я могу просто не хотеть жену.

Это было хуже, чем если бы он сказал о какой-то страшной тайне или высказал, что я излишне пользуюсь его добротой.

Признание о том, что Кирилл вдруг меня не хочет оказалось болезненным ударом.

Я облизала губы.

— Я не хотела… — как-то скованно и стыдливо призналась я, обнимая себя за плечи и натягивая одеяло.

Я действительно не собиралась ничего такого делать.

Мне просто нужен был Кирилл.

— Я понимаю, что ты весь день занята своими делами, я занят своими делами, и тебе безумно хочется какого-то контакта вечером…

— Не кричи на меня, пожалуйста. — Шепнула я, ощущая себя настолько беспомощно и одиноко, как будто бы меня голую выбросили на улицу. — Не надо.

— Что не надо, что не надо? Двадцать лет в браке!

Кирилл прошёл вдоль кровати, обходя её со стороны изножья, и взмахнул рукой, глядя на меня.

— Это не говорит о том, что что-то у нас с тобой не так, но просто я считаю, что имею полное моральное право на данный момент не хотеть жену.

— Я поняла с первого раза, не надо повторять… — скороговоркой произнесла я, только, чтобы он прекратил, чтобы он закончил этот нелепый выговор, который я ощущала раскалённым серебром у себя на душе.

— Ты должна понять меня, Арин, я не железный, у меня тоже есть свои эмоции. И тоже я имею право на какую-то агрессию!

Сердце тренькнуло, как порванная струна.

Под ложечкой засосало.

Холодные пальцы сдавили до боли ткань пододеяльника.

Я порывисто вздохнула, поднимая на него глаза.

— Меня зовут Ирина. — Произнесла дрожащими губами, понимая, что это была не оговорка из-за того, что он устал, был раздражён или ещё что-то.

Я понимала, что эта оговорка связана с тем, что он не хотел меня, раздражался, когда я к нему прикоснулась.

Я понимала, что эта оговорка связана с тем, что другую женщину звали Арина.

— Ирин, — холодно произнёс Кирилл, шагая наперерез мне, а я ноги скинула с кровати.

Одеяло отлетело в сторону.

— А ну-ка стой!

— Мне не надо было ничего объяснять. Я все поняла с первого раза.

— Ирина… — Горячие пальцы впились мне в плечи, и я замотала головой.

— Её зовут Арина. — Глядя в глаза самому лучшему мужчину в мире, произнесла я, судорожно прикусывая губы. — Ее зовут Арина, и ты с ней спишь, поэтому тебя бесит, что твоя Ира вечером в постели дотронулась губами до твоего плеча!

Глава 2

Я вывернулась из хватки мужа и, поднырнув ему под руку, шагнула к двери.

Ударом ладони включила свет. И, быстро перебирая ногами по гладкому кафелю, дошла до кухни, налила в стакан воды и дрожащей рукой поднесла к губам.

Попыталась отпить, но только зубы стучали по стеклу.

— Давай без скандалов, — произнёс, стоя на пороге кухни, Кирилл. -- Это всего лишь оговорка. Ты должна понимать, что такое происходит.

— Я понимаю, что такое происходит, что после двадцати лет жена уже не кажется такой привлекательной и бесит абсолютно все, что она делает, как дышит, как смотрит, как касается губами. Я все прекрасно понимаю, Кирилл.

Он шагнул ко мне, резко перехватил за талию, прижимая к себе.

— Не касайся. Но твоя реакция это лучший ответ на все мои невысказанные вопросы.

— Ты же не думаешь, что сейчас будет такая ситуация, что я скажу, «да, действительно, Ирин, всякое в жизни бывает и поэтому…».

— И поэтому, Кирилл, я не хочу тебя мучить, я не хочу, чтобы ты сидел подолгу в своём кабинете, переписываясь со своей любовницей. Я не хочу, чтобы ты скрывался, испытывал дискомфорт. Я не знаю, хотел ли ты от меня уйти. И задержала ли тебя моя беременность, но, поверь, это не имеет никакого смысла. Я не буду ни на чем настаивать.

Кирилл зло усмехнулся, сканируя меня взглядом тяжёлым, неприятным.

Как будто бы на кусочки раскладывал.

— Ещё скажи, ты сейчас запросишь развод? — Фыркнув, он взмахнул руками, запустил пальцы в волосы, проводя руками до затылка.

— Я не буду ничего просить. Я просто подам заявление и все. Ты развестись со мной все равно не можешь, пока я беременна. Значит, это сделаю я.

— Ты не будешь подавать на развод, — прорычал Кирилл, разворачиваясь и направляя в меня палец. — Это глупость. Третья беременность и окситоцином мозг опьянило! Из-за одной оговорки!

— Это не оговорка. И тот факт, что я ничего не спрашиваю, не говорит о том, что я ничего не понимаю. Я все прекрасно понимаю, Кирилл. Вся твоя реакция лучший ответ на мои невысказанные вопросы.

Говорить физически больно.

— Знаешь что, Ир, ты со своим токсикозом давай как-то договорись, а я приеду утром и надеюсь увидеть счастливую жену!

Он не отрицал ничего.

Не разубеждал.

Кирилл развернулся и быстрым шагом ушёл в спальню, я так и осталась стоять, словно бы приросшая к полу, и когда он прошёл мимо кухонного проёма, направляясь в сторону двери, я уже знала, что утром ничего не будет.

Потому что, когда он приехал, я выставила на порог его вещи.

— Ты сейчас издеваешься? — Зло переспросил Кирилл, глядя на меня.

Я обняла себя за плечи.

— Я не издеваюсь, я говорю как есть. Делить тебя я ни с кем не собираюсь. Меня ты не любишь. Если бы любил, не появилась бы другая женщина, не появилась бы эта твоя Арина.

— Да ты понимаешь, что это ничего не значит! Мне сорок с лишним лет…

— И у тебя бесы в рёбрах и седина в бороде. — Закончила я за ним логичную концовку поговорки. — Но я не собираюсь тебя насиловать. Я не собираюсь выслушивать, что ты меня не хочешь, что я тебя раздражаю, что тебе физически необходимо находиться рядом с другой женщиной, в то время как ты будешь проводить вечера со мной. Не надо мне приносить себя в жертву. Я её не оценю.

Дверь хлопнула перед лицом Кирилла, а прийти в себя я смогла только спустя несколько дней, когда в квартиру поскреблась наша общая знакомая Устинья.

— Ты же знаешь Лукину? Она ещё та сплетница.

Я знала Лукину, хоть и не общалась с ней.

— Она ужасная сплетница, и как-то так оказалось, что она в курсе всего. Это студентка журфака. И твой муж купил ей квартиру…

Когда девочки вернулись с моря были не самые приятные разговоры.

Аня, насупившись смотрела на меня исподлобья.

— И что теперь будет?

— Я не знаю, я на развод уже подала.

Есения плакала.

Я действительно не представляла, что будет.

Кирилл был настолько зол, что чуть не вынес дверь, когда узнал о том, что заявление ушло в суд. А я тогда, прижимаясь щекой к холодному дереву, тихо шептала в косяк.

— Я бы все отдала, чтобы до конца своих дней просыпаться в твоих объятиях. Я бы все отдала, чтобы у нас не было того разговора, где ты назвал меня именем любовницы, я бы все в этой жизни отдала, чтобы ни разу в жизни не почувствовать твоё пренебрежение мной.

Развели нас быстро.

Кирилл, приехав в суд, не стал затягивать.

И уже спустя месяц после того, как я узнала о наличии другой женщины, у меня были документы о разводе на руках.

Кирилл, наплевав на то, что мы с ним не разговаривали весь этот месяц, залез ко мне в машину.

— Довольна? — рыкнул он холодно, стискивая зубы, что по скулам заиграли желваки.

Я покачала головой.

— Молодец, добилась всего, чего могла.

Он оттянул ворот пиджака и бросил на панель пачку денег.

— Раз мы в разводе. Надеюсь, ты должна понимать, что из этого следует.

Я не понимала, перевела на него мутный взгляд.

— Не обрекай ребёнка быть безотцовщиной, этого должно хватить. Надеюсь, ты точно знаешь, что нужно сделать с беременностью, Ирина?

Глава 3

Середина октября, 2025 год.

— Ирина Владимировна, — меня перехватила за руку администратор моего детского садика и, покачав головой, протянула списки детей, которые ушли на больничный.

И Кирилл не соврал, он все дал.

Кроме дочерей.

Когда встал вопрос, с кем останутся дети, понятно было, что Аня вправе сама решать, но Есения нет. И Кирилл, пожав плечами, заметил:

— Ну, ты же не думала, что дочек я отдам, в конце концов, это ты была инициатором развода, поэтому ты должна была оценивать последствия, а последствия такие, что мои дети будут жить со мной, я не позволю, чтобы к моим дочерям вдруг пришёл какой-то левый мужик, который непонятно что ещё может себе позволить. Нет, Ира, девочек я тебе не отдам.

Было несколько судов, по решению которых девочкам было лучше остаться с папой. Причём все упиралось больше в Есению, потому что она училась в балетном училище с четвертого класса, и забирать её и уезжать в другой город я бы не рискнула. Потому что это просто поставит крест на будущем её выборе, на профессии. Я бы, если бы дети остались со мной, никуда бы не уехала.

Но дочерей со мной не оставили.

И я готова была продолжать бороться до тех пор, пока не добьюсь своего и мне не вернут дочерей, только вот Аня в какой-то момент тихо произнесла:

— Не парься. Не бейся головой об стену, если отец что-то решил, он не позволит тебе сделать иначе. Он не даст тебе право забрать нас. Ты только хуже себе делаешь.

И нет, Кирилл не так забрал дочерей, что я не имела права с ними видеться.

Я с ними виделась практически каждое лето. Они проводили со мной все каникулы. Они в течение учебного года были со мной, когда я прилетала к ним. Не было никаких стопоров на общение, но сам факт, что по решению суда было определение проживания Есении с Кириллом, уже ставил крест на многом.

Я просто помнила, как один раз захотела получить разрешение на выезд за границу, а Кирилл, хмыкнув, сказал:

— Нет, я не позволю, чтобы мои дети улетали куда-то без меня. Я не знаю, что ты с ними сделаешь, вдруг ты их украдёшь у меня…

Я тогда скрипела зубами и, выдыхая, не понимала, как мне правильно поступить.

— Ирина Владимировна, вы сегодня Платона пораньше заберёте? — заглянула воспитательница в мой кабинет, и я поспешно кивнула.

— Да, да, я после трех его заберу.

Платон ходил в один из моих садиков, мама с отцом много помогали, и я понимала, что можно было бы и подождать социализации Платошки, но родители были взрослыми, и я не хотела, чтобы на их плечи ложилось ещё и воспитание внука.

Забрав сына и усадив его в машину, я вздохнула.

— К бабушке поедем?— Спросил дотошно Платон, наклоняясь и заглядывая мне в глаза.

Я развернулась и провела по светло-русым волосам сына ладонью.

После развода с Кириллом у меня была финансовая подушка.

Он дал мне все, как и обещал, кроме детей.

Отобрал дочерей, и кто бы не говорил, что я достаточно много времени проводила с Аней и с Есенией, это не равно тому, что дети бы остались со мной. И поэтому я, воспользовавшись тем, что Тверской оставил мне нормальную финансовую подушку, обзавелась и имуществом в родном городе и смогла поднять бизнес, который приносил стабильный хороший доход.

Я это посчитала моментом того, что он вложился в будущее своего сына.

У родителей я стала накрывать на стол, но в этот момент мобильник завибрировал.

Оторопь от того, что я увидела имя бывшей свекрови на экране, заставила затормозить.

— А этой что надо? — Спросила мама, поджимая губы.

— Я не знаю. Добрый вечер, Ираида Петровна… — Произнесла я ровно и холодно в трубку.

— Ира… — надломленный, треснутый голос. — Ира, приедь.

Холодный пот выступил на спине.

Я опёрлась поясницей о кухонный гарнитур и прижала трубку сильнее к уху.

— Ира, — голос свекрови совсем безжизненный. — Аня попала в аварию. Трещины в рёбрах. Перелом сильный. Это случилось два часа назад. Приедь...

Я выронила мобильник.

И не сразу поняла, что мой крик можно было сравнить с волчьим воем.

Мама пыталась понять, что произошло, а я сдавленно объясняла, что мне произнесла свекровь.

Платон бегал вокруг меня, пытался уточнить что-то, я поднимала его на руки, прижимала к себе. И когда чуть более осознанно взглянула на ситуацию, то первое, что сделала, стала звонить бывшему мужу.

Я ему не звонила пять лет.

Инициатором общения был обычно он, либо это происходило через девочек, я ему не звонила пять лет, но сейчас я, наплевав на все, набирала раз за разом Кирилла.

Потому что я доверила ему самое бесценное.

Я доверила ему своих дочерей, а он…

— Мне надо лететь, — произнесла я нервно, и мама поспешно кивнула.

— Да ты не бойся, мы… Мы приглядим за Платоном, все будет хорошо…

Я дёрнулась в сторону, стала собираться, объяснила сыну, что он поживёт с бабулей, с дедулей, а мне надо съездить к девочкам.

Он расплакался, хотел, чтобы я взяла его с собой.

— Родной мой, пожалуйста, — качая головой, тихо произнесла я, — сейчас мы не можем поехать вместе, но как только я все узнаю, как только я все пойму. Я обязательно за тобой приеду, и мы увидимся с девочками все вместе. Пожалуйста, зайка моя…

Я понимала, что тащить Платона с собой это вообще бессмысленно.

Снова раз за разом набирала Кирилла.

А он меня, наверное, заблокировал.

И когда спустя шесть часов самолёт приземлился в аэропорту Внуково, я поняла, что у меня нервы на пределе.

Свекровь отправила сообщением адрес больницы.

Когда я залетела в приёмный покой, все, что мне могли выдать врачи, что состояние тяжёлое, Аня находится в реанимации и туда не пускают, но я все равно прорвалась к палате и старалась разглядеть в маленькое дверное окошко хоть что-нибудь.

Кроме мигающих приборов и тусклого света галогеновых ламп ничего не было видно.

Обернулась я резко из-за медленных шагов позади, которые звучали на весь коридор, словно удары молотом по наковальне.

Глава 4

Кирилл

Глава 5

Пять лет много или мало?

Кирилл постарел.

И не так, как стареет мужчина, к которому возраст приходит медленно.

Нет, словно бы щелчок пальцами и передо мной стоял бывший муж, с которым у меня разница в разводе десять лет, пятнадцать.

— Ты научился жить? — хрипло произнесла я, дёргаясь в его руках, стараясь вывернуть запястье, чтобы он меня отпустил. — То есть ты действительно считаешь, что мне сейчас есть дело до того, что там у тебя получилось?

Кирилл вздёрнул подбородок, посмотрел на меня снисходительно.

— То есть ты считаешь, что мне сейчас важнее твоё ушибленное эго, нежели чем мой ребёнок, который лежит в реанимации?

— Эмоции приглуши… — Холодно отозвался Кир, выпуская мою руку и делая шаг назад. — Они сейчас абсолютно не к месту. Откуда ты узнала, что Аня в реанимации?

— Мать твоя позвонила. — Бросила брезгливо, запуская разлад между ними.

— А я запретил.

Я пожала плечами.

— Меня это не касается, запреты, которые ты выставлял матери, мне сейчас абсолютно не к месту… — выдала нервное. Потерла запястье. — Как она оказалась в реанимации? — Спросила я, уходя от темы наших с ним отношений и незакрытых гештальтов, потому что мне это было неважно, у меня ребёнок лежал с эндотрахеальной трубкой в горле. И от мысли о том, что Аня может не выйти из реанимации…

У меня сердце долбило в ребра с такой силой, что стреляло во все части тела, под лопатку, в руку, да даже под ключицу.

— Она выехала рано утром к новому заказчику. — Процедил сквозь зубы Кирилл.

Аня закончила институт иностранных языков, занималась профильными переводами.

— С вечера она была в загородном доме у своей подруги. Ничего не предвещало беды. Почему она настолько рано выехала, я не знаю. Мне позвонили уже постфактум. Когда машину занесло и она влетела под фуру. Виноват большегруз. Анька бы вырулила, если бы он не притёр её к обочине и не столкнул. Она попыталась вывернуть, но сделала только хуже. Ее поволокло. И после удара машину протащило с километр ещё.

С каждым словом Кирилла у меня в душе разворачивалась бездонная яма.

Этого не могло произойти с моим ребёнком.

Этого не могло случиться с моим ребёнком.

Аня не была тем человеком, который, наплевав на все, будет пренебрегать безопасностью, нет. У Ани зашкаливающая гиперответственность, синдром старшей дочери. Она не могла просто так не справится с управлением.

Должна быть причина.

— Она что-то говорила, что-то было плохо или как? — Произнесла я, зло глядя исподлобья на Кирилла.

Он отвечал тем же взглядом.

Слишком непримиримым, таким как будто бы обвинял меня во всех смертных грехах. Не только в том, что я приехала к своему ребёнку.

— Ничего такого не было. — Чуть ли не по слогам произнёс Кирилл. И отшатнулся, упёрся спиной в стену.

Я прошла несколько раз перед ним взад-вперёд, закусывая губу. Нервные судорожные пальцы то и дело стискивались, оставляя лунки отпечатков ногтей на ладонях.

— Что говорят врачи, какой прогноз?

— Надо оперировать. Металлоконструкция позвоночника.

Я замерла, глядя ничего не понимающим взглядом на Кирилла…

— Если операцию не сделать, она не встанет, — сказал он так холодно, как будто бы говорил о каком-то чужом человеке.

На негнущихся ногах я сделала несколько шагов до противоположной стены.

Упёрлась в неё спиной, запрокинула голову, желая остановить поток слез.

— Как ты мог, — задрожал мой голос. — Как ты мог это допустить?

— Что я мог допустить? — Рявкнул Кирилл. — Что. Ну же, объясни мне, Ира, что я мог допустить? Мне, что надо было носиться с ней и держать за руку везде? Она взрослый человек. Как ты можешь стоять и обвинять меня в том, что ребёнок попал в аварию? Я бы понял, если бы я сидел за рулём. Хотя если бы я сидел за рулём, этого бы не произошло.

— Я доверила тебе самое бесценное. Если бы ребёнок остался со мной, то ничего бы этого не произошло. Я уверена, что это ты виноват, — зло произнесла я, понимая, что вся эта история слишком отдаёт каким-то сюрреализмом.

Аня не могла так подставиться.

Я прекрасно знала свою дочь, я знала, как она водит машину, я сама несколько раз с ней ездила, она была очень внимательной, она всегда гиперответственна. Это не про неё, что она зазевалась и не увидела поворот, это не про неё, что она пропустила красный свет.

— Что ты от меня сейчас хочешь? Что?

— Мой ребёнок лежит сейчас в реанимации…

— Надо же, — оскалился Кирилл, делая шаг ко мне и распахивая руки. — О ребёнке вспомнила! А что ж ты, когда разводилась со мной, не думала, твою мать, о детях, что ж ты, когда уходила, ни разу не задумывалась о том, что вот у тебя дети здесь остаются. Правильно, конечно, у тебя же был третий ребёнок!

Я дёрнулась, попыталась вцепиться Кириллу ногтями в шею, чтобы замолчал, рот закрыл.

— Что ты сейчас дёргаешься? — Схватив меня за плечи, переспросил зло.

Бывший муж тряхнул меня как следует, что у меня клацнули зубы.

— Что ты дёргаешься или что, может быть, мне надо было поступить ещё умнее и сына забрать, ты скажи! Я сейчас быстро это оформлю.

Глава 6

– Ты. – Задрожал мой голос. – Ты меня наказывал.

Дошло наконец-таки спустя столько лет до меня.

Нет, подозрения были.

Подозрения были о том, что Кирилл меня просто так наказывал и дело было не в том, что ему невозможно доверить мне детей.

Дело было именно в наказании, в том, что я не смирилась с его юной студенткой журфака, которой он купил квартиру в центре и с которой он переписывался по ночам.

Я тогда просто подозревала, что он наказывает меня тем, что отбирает детей. Делает все возможное, чтобы превратить мою жизнь в ад. А сейчас он признался в этом. И ещё умудрился по угрожать, отобрать третьего ребёнка. Отобрать Платона!

– Он тебе не нужен. – Тихо произнесла я, глядя в наполненные яростью глаза бывшего. – Тебе и дочери не нужны были. Думаешь я не знаю?

Я злилась, психовала. Пыталась как-то выкрутить ситуацию так, чтобы дочери были со мной. В какой-то момент я даже отчаялась и приехала с Платоном обратно на несколько месяцев, но как только я появилась, сразу начались контролирующие звоночки: “Во сколько домой? Где ты? Как ты?”

Кирилл, как будто бы специально, когда я возвращалась в город, создавал такие условия, чтобы дочери не могли находиться со мной постоянно.

Да, на каникулах он не показывал никакого контроля. Но все остальное время он наказывал.

И сейчас в этом признался.

И когда я сказала о том, что ему не нужен сын, у Кирилла заиграли желваки на скулах.

– А ты ни разу об этом не спросила, чтобы делать такое заявление. – Зло произнёс он, перехватывая меня за плечо, дёргая на себя и сжимая пальцами свободной руки мне подбородок. Чтобы смотрела ему в глаза. – А нормальная бы жена, которая думала о семье, а не о собственном ужаленном эго, озадачилась бы этим вопросом.

– Ты отказался от него. – Губы дрогнули. – Ты хотел, чтобы я сделала аборт.

– Я хотел, чтобы ты осталась в семье. У тебя был выбор – один ребёнок или два. Ты выбрала одного – двоих оставила. Вот и все.

И говорил он это зло, жестоко. Как будто бы внушая мне , что я действительно променяла дочерей на сына. Как будто бы если бы я согласилась на аборт, если бы я избавилась от сына, то он бы не стал забирать девочек.

– Ты чудовище. – Произнесла я просто констатирую этот факт. – Ты настолько чудовище, что тебе не то что задавать вопросы, нужен ли ребёнок или нет, с тобой вообще на тему детей бессмысленно говорить. Тебе ни один ребёнок не нужен был. И судя по тому, что ты мне сейчас ничего не можешь сказать про Аню– тебе было глубоко наплевать, где она находилась, с кем она находилась.

– Так и тебе было плевать! — рявкнул Кир.

– Я была за две с половиной тысячи километров от вас. – Задрожал мой голос. – А вот если бы ты оставил детей со мной, этого бы не случилось.

Кирилл оттолкнул меня от себя. Провёл ладонью по лицу, стягивая маску злого шута.

– Если бы, да кабы! – Фыркнув, произнёс он. – Если бы ты сделала правильный выбор, если бы ты не стала разводить из этой истории непонятно какой фарс– ничего бы этого не было. Не было бы этих пяти лет в разводе, которые непонятно как прошли для меня, для детей, для тебя и для ребёнка. Если ты считаешь , что поступила офигеть как правильно– нет, Ирина. Ты поступила так, лелея собственный эгоизм. Никто после двадцати лет брака не расходится. Со многими случаются подобные ситуации. Но никто не несётся быстрее ветра в загс для того, чтобы поставить свою закорючку на заявление о разводе. И только у тебя, ай яй яй, душонка нежная. Не выдержала реализ мира! Ну, прости! Так бывает у мужиков в сорок лет! Так бывает. Поэтому во всем виновата только ты! Если бы не твои амбиции, если бы не твоё задетое эго– было бы сейчас все хорошо и не встретились бы мы с тобой спустя пять лет возле реанимации, где лежит наша дочь.

Бросив это, Кирилл развернулся и сделал несколько шагов в сторону лестницы . Я мотнула головой, приходя в себя. Двинулась на звуки голосов медперсонала, зашла в ординаторскую и попросила врача, который занимался Аней. Мне повторили слова Кирилла о том, что нужна операция, но для этого надо стабилизировать состояние, поэтому пока что будет так.

Всю ночь я провела в больнице. Девочка санитарка столкнувшись со мной в коридоре, покачала головой.

– Вы пройдите, там в конце коридора есть скамейки.

– Нет, нет. Все хорошо.

Я сидела на корточках возле дверей реанимации, растирала виски.

А как только больница стала просыпаться, в коридоре появилась Есения. Она бежала ко мне заплаканная, а долетев, врезалась в меня. Я прижимала младшую дочь к себе. Утешала, говорила , что мы со всем справимся.

А потом из-за угла вышла бывшая свекровь. Поздоровавшись, я попросила Есению сходить в кафетерий, принести кофе. И оказавшись друг напротив друга с Ираидой Петровной, я поняла , что все и так безумно плохо.

– А я думала не приедешь. – Сказала с поддёвкой свекровь, складывая руки на груди.

Я сцепила зубы до противного металлического привкуса.

– Мне всегда казалось , что тебе нет никакого дела до того, что здесь происходит. И позвонила я тебе только, чтоб ты знала.

Я качнула головой.

– Знаете что, – медленно произнесла я, – И вам, и Кириллу это аукнется.

Ираида Петровна нахмурилась, глядя на меня недовольно и с презрением.

– Вы отобрали у меня все. Не он, а вы. Вы детей моих у меня отобрали. Не давали мне их воспитывать. И вам это точно аукнется. Я-то вот стою сейчас напротив и уважительно с вами разговариваю. Но видит бог, за это и за то что я не видела как взрослели мои дочери вы испытаете тоже самое. Не надо злорадствовать. Не надо презрения и снисхождения. Просто поймите, будь дочери со мной этого не случилось бы… А значит этот грех на ваших с Кириллом плечах…

Глава 7

Произнеся это, мой голос задрожал.

Я понимала, что не должна была это высказывать свекрови.

— Вы сами мне позвонили, а сейчас рассказываете, что не думали, что я приеду…

— Конечно, не думала, — поджала губы свекровь и сложила руки на груди. — Я много чего не думала. Например, того, что после такого ты ещё смеешь говорить о том, что я у тебя отобрала детей! Нет, родная моя, у тебя муж отобрал детей, а я сделала все возможное, чтобы у детей отец остался. Я не просто так тебе сказала о том, что оставь девочек. Уходя с матерью, дети лишаются отца, оставаясь с отцом, они не теряют мать. Я прекрасно знаю своего сына, я прекрасно знаю, как бы он себя повёл. Вместо того, чтобы участвовать в жизни дочерей, он бы сделал все возможное, чтобы тебе жизнь показалась адом. И поэтому не надо здесь сейчас злиться.

— Вы первые начали. Вы для какой цели произнесли то, что не ожидали меня здесь увидеть?

— Потому что думала, Кирилл не пустит тебя! — Зло заключила свекровь и резко обернулась в сторону лестничного выхода.

Есения быстро перебирала ногами и несла мне в одной руке стаканчик горячего кофе, а в другой руке пакет с несколькими боксами с едой.

— Вот здесь сэндвичи. И салат, ты вообще как тут ночь провела? Мам? — Голос у Еси дрожал, дочь была бледной, как полотно. — Мам, а вдруг… А вдруг все будет плохо?

— Есь, все хорошо будет. Я обещаю, врачи сказали, что надо будет готовиться к операции.

Свекровь вздохнула и прижалась спиной к стенке.

— Возьми ключи, — произнесла мать Кирилла и протянула руку со связкой. — Съезди, отоспись, я побуду здесь.

— Нет, я никуда не поеду.

Есения потянулась, обняла меня, зацеловывая в щеки.

Она боялась.

Для неё Аня была образцом того, как все нужно делать правильно. Глядя на Аню, она училась пользоваться косметикой. Выбирать наряды. Заниматься дополнительно каким-то развитием.

Я иногда смотрела на Есению и Аню и понимала, насколько старшая дочь вовлечена в жизнь младшей, насколько она заботится о ней, сколько ответственности вкладывает в их отношения, а Еся ей отвечала безусловной любовью.

Каждый день рождения Ани у Есении случался шок, она старалась подарить что-то особенное, что-то безумно нужное, что-то важное и подходящее только Ане. К таким моментам мы начинали готовиться всегда заранее.

— Ты что-нибудь знаешь?

Я проигнорировала и ключи, протянутые свекровью, и вообще её предложения.

Еся покачала головой.

— Я не знаю, она уехала позавчера вечером к подружке, я думала, что мы с ней встретимся на выходных. А оказалось вот так. Она поехала к подружке, потому что у них был общий заказчик, и они доводили проект до конца. Рано утром я не знаю, зачем она поехала в город. Папа говорит, что встреча была рано. Я не знаю! Но Аня никогда не встаёт рано. Она все встречи- то планирует после обеда.

У Еси затряслись губы, и я зажмурила глаза.

— Есения, тебе пора собираться на учёбу… — заметила сварливо свекровь.

— Мам, я…

— Поезжай, — поддержала я нервно и выдохнула. — Поезжай, пожалуйста. Ты здесь только расстраиваться будешь…

— А так я буду расстраиваться у станка, да?

Я покачала головой, обняла дочь и постаралась её успокоить.

Буквально минут через десять Есения все-таки согласилась, что надо ехать на учёбу, свекровь, проследив за этим, заметила:

— Водитель тебя будет ждать. Не задерживайся.

— Спасибо, — дочка качнулась к бабушке, чмокнула её в щеку, и мы остались наедине.

— Детей у неё отобрали, — зло фыркнула свекровь, подходя ко мне и забирая из рук стаканчик с кофе, отпила из него несколько глотков. — А что-то не задумываешься о том, что у кого-то детей отобрали, а кому-то детей вручили. Ты что думаешь, я сидела и рассказывала Кириллу о том, как будет хорошо, если я буду воспитывать его дочерей? Нет, Ира, так не было. И когда я сказала буквально через полгода после того, как вы разошлись, когда начались суды, отдай, отдай дочерей, знаешь, что он мне сказал? Выбирай, либо ты делаешь так, как я хочу. Либо, внучек, ты будешь видеть раз в пятилетку. Аня улетит поступать в Лондон для того, чтобы по максимуму приобрести навык языка, а Есения отправится в Питер. Закрытое частное училище хореографическое. Так что не надо здесь про то, что у тебя отобрали детей. Я не ходила и не науськивала его, но я понимала, что если я начну его пилить и вбивать ему в голову, что лучше, чем с матерью, детям нигде не будет, ни я, ни ты их вообще не увидели бы.

Я поджала губы и опустила глаза.

Никто не был прав в этой ситуации.

После обеда появился лечащий врач Ани.

— Вы что-то можете сказать, — дёрнулась я навстречу. И мужчина в белом халате посмотрел на меня с неприязнью и раздражением, как будто бы назойливая муха постоянно перед лицом мельтешила.

— Вам не стоит здесь находиться. Пока состояние не стабилизируется, никакой подготовки к операции быть не может. От того, что вы сидите здесь днями и ночами, никак дело не изменится.

— Там моя дочь. — Дрогнули губы, — а я даже не могу посмотреть на неё. Пустите, пожалуйста, пустите на минуту хотя бы…

У меня голос дрогнул, ощутила, как внизу живота все отяжелело. И будто бы клубок копошащихся змей зашевелился.

— Пустите, прошу.

На глаза набежали слезы.

На лице врача проступило не только раздражение, но ещё и злость.

— Сначала сидят здесь, а потом слезы в три ручья льют.

Он бросил это коротко и повёл за собой.

Мне выдали стерильный халат, шапочку, перчатки. И подвели к палате реанимации.

Со мной зашла медсестра, я сделала несколько осторожных шагов в сторону койки, где лежала Аня.

Я просто хотела посмотреть на неё.

Я просто хотела убедиться.

Но когда я приблизилась, ужас накрыл меня с головой.

Глава 8

Ужас накрыл, затопил меня и я с трудом что-либо видя перед собой, попыталась схватиться за край койки. Медсестра вцепилась мне в локоть и потащила назад.

– Вот поэтому никого и не пускают в реанимацию. – Зло произнёс доктор, когда меня вывели из палаты.

Свекровь стояла в противоположном углу и смотрела на меня волком. А когда врач с медсестрой удалились, она подошла ко мне и наклонившись, покачала головой.

–Это чудовищно. – Выдохнула я сквозь зубы.

Свекровь разогнулась, сделала несколько шагов назад. Телефон постоянно вибрировал– звонила мама. Пыталась узнать, как Аня.

– Ир, ты пойми, мы очень сильно переживаем. Мы тут с папой места себе не находим. Да ещё и Платон как назло не может собраться. Ходит весь нервный, плаксивый.

– Мам, пожалуйста, все будет хорошо. Я точно знаю , что все будет хорошо. Просто сейчас не самое лёгкое время. – Тихо шептала я в трубку, а когда закончила разговаривать, свекровь снова появилась у меня перед глазами.

– Я поеду. Ты позвони, как будут какие-нибудь новости. Помни все-таки о том, что я тебе сообщила о том, что произошло с Аней. Поэтому не откажи мне в этой небольшой услуге.

Слезы накатывали. Я мельком бросала взгляды на единственное окно в коридоре, которое было в торце здания. За стеклом медленно появлялся осенний вечер. Я ходила по коридору взад вперёд. В какой-то момент поняла , что больше не могу – мой ребёнок там, а я здесь. Лучше бы я там лежала. Лучше бы со мной что-то такое произошло, но чтобы мои дети были живы и здоровы. Лучше бы все это случилось в моей жизни, чем в жизнях моих детей.

В какой-то момент я так отчаялась , что просто опустилась на корточки и вдавилась спиной в угол. Обняла себя за колени. Слезы лились не переставая. Я знала , что надо успокоиться. Я знала , что надо сосредоточиться. Но ни черта не выходило.

Раз за разом я ловила себя на том, что молилась, сидела и просила Господа, чтобы Аня выжила. Чтобы все было хорошо. Чтобы ничего плохого не случилось.

Я так сильно ушла в себя, я так сильно вынырнула из реальности , что не поняла, когда меня затрясли за плечи.

– Да иди же сюда. Встань. –Хриплый, недовольный голос Кирилла врезался в сознание острым клинком, заставляя меня всю задрожать.

Я вывернулась, постаралась отбросить от себя его руки.

– Встань немедленно.

Я подняла напуганные глаза на бывшего мужа. Морщина между бровей залегла. Губы исказила злая усмешка.

– Пусти! Не трогай!

– Встань. Хватит здесь сидеть! Хватит здесь слезы лить! Встань немедленно, пока я тебя на руки не поднял и не увёз из больницы. Ты находясь здесь, не поможешь никак делу. Ну-ка быстро встань! – Прохрипел Кирилл, поднимая меня и вынуждая все-таки занять вертикальное положение.

Я хотела отпрянуть, но за мной был угол и поэтому единственное, на что меня хватило, это всхлипнув, рыкнуть:

– Пусти меня и не смей притрагиваться,

– Иди сюда. Хватит здесь сидеть. Ты так делу не поможешь. Быстро развернулась и пошла в машину. Я отвезу тебя.

– Пусти меня и не смей трогать.

Но Кириллу невозможно было что-либо объяснить. Он перехватил меня посильнее, дёрнул на себя так, что я влетела в его грудь. Сдавил пальцами мне на талию .

– Я дважды не повторяю.

– Пусти. – Сквозь слезы произнесла я.

– Нет, не пущу. Ты моя жена. Хватит сидеть здесь, сопли на кулак наматывать. Таким образом ты никак не изменишь ситуацию.

Острое осознание прострелило меня и я проведя ладонью по губам, стирая с них слезы, дрожащим голосом произнесла:

– Я не твоя жена. Я теперь тебе чужая. А законная у тебя в другом месте!

глава 9

Кирилл взревел, резко тряхнул меня, что в локте стало больно ныть, как будто бы связку потянул.

Я прекрасно помнила тот нелепый разговор полгода назад, когда мама сбивчиво мне рассказывала о том, что общалась с Анечкой…

— Ты представляешь? Позвонила злая, как тысяча чертей. — Мама перетряхивала вещи Платона, из которых он уже вырос, и бросала на меня косые взгляды. — Говорит, эта его журналисточка всем мозг проела, что Кирилл вот-вот сделает предложение.

Я моргнула.

— Пусти, — ещё раз выдохнула я, стараясь вывернуться, но Кирилл только жёстче сдавил руки на моём теле, чуть ли не волоком таща меня к выходу.

— Ты мне здесь не смей про чужую и законную что-то выдавать, — прорычал он хрипло и зло, развернулся в сторону лестничных пролётов, и я поняла, что, если я не пойду сама, он меня по ступенькам потащит. — Была одна законная, законная одна и осталась и не смей мне здесь что-то говорить про развод и про то, что мы пять лет были не вместе. Не твоя глупая гордость, ничего бы этого не было! — хрипло выдохнул Кирилл и все-таки дёрнул меня по лестнице, что я чуть было не запуталась в ногах и не клюнула носом.

Но и этого Кирилл позволить не мог, удержал на вытянутых руках.

Удержал. И потащил следом.

— Пусти, если бы не ты, мы бы здесь не оказались, если бы ты в своё время кое-что в узелок завязал, ничего бы этого не было. Ах, какой благородный! Квартирку своей журналисточке купил. А о том, что у тебя двое дочерей, тебе было невдомёк! Что я ходила беременная, тебе было наплевать, ты амуры крутил, а сейчас мне будешь говорить что-то про законную.

— Одна была, одна осталась. Фиг там!

Я поняла, что выбесила бывшего настолько, что он уже не хочет со мной ни общаться, ни разговаривать, он просто волоком тащил меня по лестнице до самого выхода из приёмного покоя, где я, твёрдо встав на ноги, взбеленилась и вырвалась у него из рук.

— Не надо меня никуда тащить, я останусь со своим ребёнком. Если тебе давит то, что я здесь сижу, а тебе надо к своей девке ехать, то это только твои проблемы. Не надо делать меня похожей на себя. Я ни на кого своего ребёнка не променяю.

Я поняла, что прошлась ровно по острию, и так прошлась, что порезалась.

Кирилл, взмахнув рукой, перехватил меня за шею и чуть ли не втолкнул в открытую дверь.

В лицо тут же ударил осенний ветер.

Я взревела, стараясь нанести как можно больше вреда Кириллу.

— Молчи, господи, Ира, молчи!

В какой-то момент Кирилл понял, что я не собираюсь никуда уходить из больницы, и поэтому, просто наклонившись, перекинул меня через плечо.

Да так неудобно, что я рёбрами влетела в него и сдавленно охнула, понимая, что воздух выбило из лёгких.

А когда он в несколько шагов оказался возле своей машины, я постаралась, раскорячившись, как паук, не позволить ему усадить меня на кресло.

Не удалось.

Кирилл двумя точными движениями перехватил руки. И словно бы куклу барби со сломанными ногами запихал в салон, обошёл тачку и сел за руль.

— Молчи лучше, господи, молчи!

— Ты ненавидел меня за то, что я посмела уйти.

— Ты не просто посмела уйти! Ты у меня детей собиралась отобрать, — зло бросил Кирилл, выезжая с парковки.

— Куда ты меня везёшь?

— Домой хватит сидеть, высиживать, ты не мать драконов, чтобы яйцо родилось. Ты должна понимать, что тем, что находишься возле реанимации, делу не поможешь, не будет такого, что от твоих пролитых слез Аня возьмёт и откроет глаза, не будет такого.

— Ты меня ненавидишь. Ты как меня тогда ненавидел за развод, так и продолжаешь ненавидеть. И пять лет тебе не срок.

— Я тебя не за развод ненавидел. Я тебя ненавидел за то, что ты разрушила нашу жизнь, за то, что ты не смогла вовремя проявить вашу пресловутую бабскую мудрость и вместо того, чтобы поступить правильно, сделала так, как захотела!

— Ты гонял меня по городу беременную между судами, а твои гомункулы постоянно ездили за мной по пятам.— Прорычала я, ударяя Кирилла в плечо, запрокинула голову, чтобы слезы не полились.

— Потому что в твоём случае надо было поступить по-другому. Вот если бы ты смогла принять эту всю ситуацию, закрыть на неё глаза…. Да ладно! Плевать, вытрахать мне душу, но остаться со мной рядом, ты бы сейчас каталась как сыр в масле, ты даже не представляешь, на что готов виноватый мужчина, по которому проехались катком, которого ментально вывернули наизнанку. Я бы сейчас жрал из твоих рук. И сидел с дебильной улыбкой отца троих детей! Но нет, тебе надо было разворотить все, довести меня до состояния бешеного голодного зверя и, махнув хвостом, уехать! Наказывал я тебя? Нет, Ира, я тебя не наказывал, я тебе пытался объяснить, что ты ведёшь себя неправильно!

Глава 10

Кирилл со всей силы долбанул ладонью по рулю так, что машину повело в сторону.

– Вот, во всем ты такая. – Уже спокойнее выдохнул Кирилл, перестраиваясь из ряда в ряд.

Вечерний город уже не пестрел пробками.

–Тебя никогда не интересовало , что в конфликте всегда существуют две стороны. Тебе казалось , что только твоё мнение единственно правильное. Тебе казалось , что только твоя боль самая настоящая. А других ты вечно обесценивала. Поэтому мы сейчас оказались именно в этой ситуации.

– Мы оказались в этой ситуации, потому что у тебя молодая любовница, которой ты купил квартиру на семейные деньги. И как бы ты не хвалился тем, что я ушла ни с одним пакетом из брака. Скажи спасибо , что я не стала перетряхать все бумаги и вытаскивать все сведения о том, сколько ты на неё потратил. А то бы тоже можно было разделить.

– Так перетряхнула бы! – Рявкнул Кирилл, резко оборачиваясь ко мне. – Что ж ты сейчас сидишь запоздалыми угрозами в меня бросаешься?

– Так ты тоже запоздалыми угрозами в меня бросаешься, сына отобрать решил. А тебе этот сын нужен? Нет? – Зло спросила я, разворачиваясь полубоком к Кириллу .

Он посмотрел на меня зверем, причём не таким, который агрессивный, злой, а таким какой взгляд бывает у зверя, который болеет, но отчаянно пытается сражаться до последнего, стискивая челюсти, рвёт жилы, пускает кровь противникам. Мне этот взгляд не понравился, слишком много фатализма.

– Ему чуть больше четырех. – Глядя мне в глаза, не моргая, произнёс Кирилл. – Я знаю , что он безумно любит бабушку и дедушку. А ещё я знаю, что у него волосы темнее, чем твои. А также я знаю, что в детском саду он ведёт себя как самый лучший ребёнок на планете. Он делится своими игрушками и когда кто-то в группе плачет, он ходит и успокаивает, рассказывая , что : “ нас мамы никуда не бросили, мамы за нами вернутся”. Так что не надо здесь сидеть и рассуждать о том, что мне этот ребёнок не нужен.

Это было больнее, чем пуля на вылет.

Это было так, будто бы Кирилл мне душу сейчас препарировал без наркоза. Меня затрясло от неконтролируемого страха и паники. На глаза навернулись слезы.

– Ты следишь?

– Я присматриваю. – Бросил он в сторону и свернул с главной улицы.

Пустил машину по дороге к нашей старой квартире.

-–И не надо здесь делать поспешные выводы о том, кто ничего не знает, кто ни о чем не хочет слышать. Ты, когда родила, самое элементарное, что могла сделать, просто позвонить и сказать : “Кирилл, у тебя сын”. Но нет. Ты посчитала , что это недостойно. Ты посчитала , что тебя унизит этот звонок. Ты решила жить одна. Хотя, видит Бог, я и через год, через полтора и через два готов был бросить все ради тебя. Но тебе гордость не позволила лишний раз язык повернуть. Так что не надо мне сейчас рассказывать о том, “ чего ты не знаешь”. Потому что я знаю все. Я также прекрасно знаю, что твои родители с трудом справляются с мальчишкой. А ещё я знаю…

Кирилл замолчал и уставился на дорогу.

Я дёрнулась, желая схватить его за руку и тряхнуть, уточнить, что же он там ещё знает.

Но вместо этого Кирилл, сцепив зубы, медленно въехал на паркинг. Остановил машину. Я продолжила сидеть даже после того, как он вышел из авто. Я не собиралась подниматься в квартиру. Я собиралась развернуться и ехать обратно к Ане. Мне было абсолютно без разницы , что она не приходит в себя.

Но не тут то было.

Кирилл подошёл к двери с моей стороны, дёрнул её на себя и горячие руки кольцом сцепились на моих запястьях.

– Я никуда не пойду и не думай даже. – Произнесла сдавленно и зло, но Кирилл только покачал головой.

– Не смей, не смей сейчас упираться.

Он дотащил меня до квартиры. Открыл дверь и втолкнул в тёмную прихожую, в которой вкусно пахло молочным шоколадом и бисквитным печеньем. Я знала , что это аромат для дома– диффузор. Есения такие любила и судя по всему любит.

– Приведи себя в порядок. Хватит разыгрывать бедную родственницу. У тебя здесь и квартиры, и машины.

Кирилл прошёл по квартире, включая светильники. А я вдруг оказалась в своём прошлом.

Вот он вернулся с работы. Стоит такой недовольный, усталый. Медленно расстёгивает пиджак и стаскивает его с плеч. Бросает по привычке на диван, зная , что я потом повешу.

– Я хочу к Ане. – Произнесла я, прикусывая губы.

–Приведи, твою мать, себя в порядок. – Процедил сквозь зубы Кирилл. –Мне не нужно, чтобы ты рядом с ней легла. Ты сейчас делу никак не поможешь. Включи голову.

Я пошатнулась, сделала несколько неуверенных шагов вперёд. Дотронулась кончиками пальцев стены и вздрогнула от того, что у Кирилла на всю квартиру заорал мобильный.

Бывший муж вытащил телефон из кармана и долго пристально смотрел на экран.

Мне показалось важным донести до него одну вещь.

– Ответь. Она ведь ждёт. Ответь и езжай к ней. А мне ты здесь абсолютно не нужен.

ГЛАВА 11

Кирилл медленно, словно бы шарнирный весь, обернулся и посмотрел на меня.

— Отвечай!

Мои слова задели тумблер, и Кирилл, взвыв, как раненый зверь, взмахнул рукой и со всей силы швырнул мобильник в стену.

— Молчи, — произнёс он хрипло, дёргая ворот рубашки, — молчи, христом Богом клянусь, не замолчишь, я тебя заставлю.

— Не надо здесь приносить в жертву своё личное время, как так, тебя дочь посмела не вовремя дёрнуть, поезжай, не трать свои драгоценные года на то, чтобы спасать свою кровь! Поезжай, новых детей себе там заведи.

Я все-таки рискнула, сделала шаг вперёд и двинулась в сторону коридора, который вёл к спальням.

Квартира была сонной.

И мои шаги как будто бы будили её.

Когда я вернулась в зал, то застала картину, которая в другой бы момент заставила меня вздрогнуть.

Кирилл сидел в небольшом кресле, которое стояло в углу гостиной, запрокинув голову, расстегнув до груди рубаху.

Тяжело дышал.

То и дело сжимал в ладони разбитый телефон.

— Ты так и будешь здесь сидеть? — Спросила зло, рассматривая мужа.

— Да, — короткий ответ.

— Окей, я тебя поняла, — развернулась, пошла в сторону двери и дёрнула своё пальто с вешалки.

— Не сметь, — донеслось мне в спину, а в следующий момент, видимо, чтобы я отпрянула от двери, в неё прилетела диванная подушка.

И я поняла, что меня срывает…

— Не сметь? — развернулась и просипела. — А может быть, тогда ты не будешь сметь мне какие-то претензии высказывать, необоснованные какие-то обиды кидать, например, о том, что я не позвонила, когда родила Платона. А с чего я должна была тебе позвонить, Кирилл? — Резко рыкнула, пересекая пространство между прихожей и диваном, упёрла руки в подлокотник. — С чего я должна была тебе звонить? Ты отправил меня с этим ребёнком на аборт. Что я должна была сделать? Позвонить? Сказать, Кирилл, ты не до конца меня довёл. Вот, несмотря на все твои ухищрения, я выносила ребёнка. Смотри! Для чего я должна была звонить. Или вот, например, твоя обида, что я ушла, а я должна была сидеть, я должна была сражаться…

— Никто тебя не заставил бы сражаться, — тихо, по слогам произнёс Кирилл, медленно вставая с кресла. — Любовница актуальна только на тот момент, пока о ней не знает жена.

Его голос подрагивал.

А глаза бегали.

Потянулся снова в карман и зашуршал блистером.

— Какую дрянь ты пьёшь? — Спросила зло, и Кирилл поджал губы.

— Отдыхай, приведи себя в порядок. Хватит на сегодня скандалов, хватит на сегодня разбитых судеб. Мы с тобой родители ребёнка, который лежит в больнице.

Медленные шаги в сторону кухни, и я закусила губы.

Может быть, он прав.

Мы с ним родители ребёнка, который лежит в больнице и ничего кроме, нас больше не связывает, но я не смогла ни отдохнуть, ни расслабиться, ни как-то переключиться.

Я мерила шагами спальню, пыталась найти хоть какое-то определение поведению Ани, почему так произошло, как она попала в аварию.

До меня ничего не доходило.

Ближе к полуночи, когда я поняла, что Кирилл никуда не собирается сваливать, вышла и застала его на кухне.

Везде был выключен свет, и только над прозрачным столом висело несколько светильников.

Тусклые. Холодные.

Кирилл сидел, крутил в руках чашку с остывшим чаем.

Я застыла.

Должна была что-то сказать, например, предложить ему уехать, но он опередил.

Не глядя на меня, а глядя на своё отражение в стекле, едва шевеля губами, произнёс:

—Я… Я… Это я виноват…

Глава 12

Я сначала не поняла, что он произнёс.

Мне сначала показалось, что будет какое-то продолжение к этим словам, но стрелка часов щёлкнула. И я сообразила, что он признается в том, что виноват в аварии, а не…

У меня сорвало тормоза, я дёрнулась вперёд, толкнула его в плечо так, что Кир чуть было не слетел со стула.

— Ты! — произнесла я, ударяя ладонью по столу, — как ты посмел?

Кирилл встал, тряхнул головой. Дрогнули губы.

— Я виноват.

А теперь он стиснул челюсти до хруста, до скрипа, что я поморщилась.

— Я виноват, я не проследил, надо было не машину ей дарить. А водителя с машиной и все на этом.

— Что? — выдохнула я понимая, что он, как любой родитель, винит себя в недогляде, а не в том, что действительно была его вина в этой аварии.

— Аня всегда была слишком своенравной и самостоятельной, такой гиперответственной, что после развода сводила меня с ума. Нет, это не было плохо. Это было хорошо, потому что без неё я бы много где провисал.

— Ты мог отправить детей со мной. Ты мог дать мне возможность воспитывать дочерей.

Кирилл поморщился.

— И она всегда была слишком взрослой, что ли, маленькая была, а все равно взрослая. Что это за дурацкий синдром старшего ребёнка? Мелкая-взрослая. И поэтому, когда выбирали машину, даже не задумался о том, что может быть лучше водителя, и если бы не она была за рулём, возможно, все обошлось бы и тогда…

Я нахмурилась.

Не было никакой тайны в её аварии.

И Кирилл не планировал мне ничего рассказать, просто сидел и винил себя.

Я вздохнула, отвернулась, сделала шаг из кухни.

— Я связывался с нейрохирургом Добровольским. — Прилетело мне в спину. — Если в ближайшее время не будет никаких сподвижек, мы будем переводить Аню в другую больницу, в центр нейрохирургии.

— Дай мне номера телефонов врачей.

Кирилл бросил мобильник на стол.

Разбитый экран бликовал в вечернем освещении.

Тяжёлое дыхание за спиной.

И какой-то протяжный стон, когда я подняла телефон и, быстро скопировав номера, отправила их себе в мессенджер.

Кирилл все так же стоял, привалившись спиной к кухонному гарнитуру и запрокинув голову.

— Я бы хотела сказать, что ты не виноват. Но думаю, что это будет ложью.

И мне бы, как нормальной бывшей жене поддержать его, сказать, что да, сейчас не время уже что-либо решать, но я не готова была, я его ненавидела за то, что он отнял у меня детей, я презирала его за то, что он делал все возможное для того, чтобы моё нахождение с дочерьми свелось к минимуму.

— А знаешь, как ты меня бесишь? — Прилетело острое, когда я уже дошла до дивана.

Остановилась, замерла.

— Своей идеальностью, своей выверенной чёткостью. Своими глубокими познаниями меня, жизни и окружения, но при этом ты ни капельки не задумываешься о том, что у каждого человека есть право на ошибку.

Я обняла себя за плечи.

— Я же не ошибаюсь… — Тихо произнесла, глядя в сторону.

— Да и поэтому с такой идеальной тобой иногда невозможно.

— Настолько невозможно, что мне, беременной, надо было орать, что ты меня не хочешь?

Я обещала себе, что я никогда не буду вспоминать о том, что произошло перед разводом.

Я заклинала себя, что я никогда не снова не окажусь в той ситуации униженной и преданной женщины, но как-то так повернулось, что оказалось…

— Ты даже не знаешь, о чем говоришь.

— Я знаю все, Кирилл, ты несколько раз мне проорал о том, что ты меня не хочешь, и как бы ты сейчас не выкручивался, это никак не повлияет на то, что уходя ты сделал все возможное для того, чтобы через столько лет я по-прежнему ненавидела тебя, и даже в момент, когда нам обоим дерьмово, я не облегчила твою душу и не сказала «нет, Кир, с Аней это могло произойти при любом раскладе, как бы не сложилась наша жизнь». А в ненависти ты не достоин никакого сопереживания…

Звуки были хриплыми, но безумно искренними.

Два коротких шага.

И горячая ладонь легла мне на плечо.

Кирилл развернул меня к себе и перехватил за подбородок.

— А я не хотел тебя, потому что я тебе изменил. А не потому, что ты перестала меня устраивать как женщина.

глава 13

По телу пошла дрожь.

Никакие слова не смогут оправдать ситуацию, в которой женщина испытывает чувство того, что она второсортная.

– Так не надо было изменять. – Хриплая короткая фраза, которая привела его в чувства.

Кирилл моргнул более осознанно, глядя на меня. Я надеялась на то, что он сейчас скажет что-то такое, что заставит меня возненавидеть его ещё сильнее. Ну, что-то на вроде: “ прости, не удержался”, либо: “это потому, что ты была недостаточно хорошей, поэтому изменил”. Что-то такое, что не позволило бы мне разочароваться в его мерзости.

Но он молчал.

– Говори.

Дрогнули губы и пульс шарахнул по вискам.

– Ну же, скажи. – Попросила я, чтобы наверняка быть уверенной в том, что он чудовище.

Но Кирилл словно бы считав моё требование, молчал. Стоял, рассматривал меня в свете ночного освещения. Подмечал , что волосы стали короче. Намного короче.

Моя жизнь изменилась, когда я сделала выбор в пользу своей семьи, в пользу ребёнка.

А что случилось в его жизни, мне уже не так важно.

Я развернулась и пошла в сторону спальни. Не знала, собирается он здесь меня ночью сторожить или как. Но уснуть я так и не смогла.

В районе шести утра я услышала , как хлопнула входная дверь. Обессиленная, попыталась встать с кровати, пройти на кухню, но поняла, что ноги не держат. На телефоне мерцали сообщения от мамы о том, что Платон переживает и расстраивается.

Ближе к восьми утра я набрала родителей по видеосвязи. Сын нахмурившись, смотрел в камеру.

– Я тоже хочу. Я тоже хочу к девочкам. – Произнёс сын, хлюпая носом.

– Приедешь. Приедешь, родной мой. – Пообещала я, потому что точно знала, что как только вся ситуация разрешится, Платон обязательно увидит и Есению, и Аню. – Я тебе обещаю, зайка моя, приедешь.

Мама прятала слезы и тяжело дышала.

– Ты пожалуйста, только пиши постоянно. Ладно? Чтоб мы были с отцом в курсе, потому что Аня… Ну, это же наша Анечка . Как вообще такое могло произойти?

– Я не знаю. Мам, я не знаю. Аня не тот человек, который могла зазеваться на дороге.

– Ира, это… Это чудовищно.

– Я знаю.

Поговорив с родителями , я вызвала такси и поехала в больницу.

Тут же нашла нашего лечащего врача.

– Хоть какие-то изменения, хоть что-то. Почему мы ничего не делаем? – Спросила нервно.

– Потому что мы стабилизируем состояние. Как вы этого понять не можете? То, что для вас является задержкой, заминкой, для вашей дочери сейчас необходимость.

Он ушёл, не дав спросить о том, какие могут быть прогнозы и стоит ли форсировать ситуацию, переводить Аню в другую клинику.

До полудня я просидела в больнице. А потом не выдержав, набрала Есинию.

– Ты знаешь, у кого была Аня накануне?

– Да, да. Сейчас, сейчас я тебе отправлю номер телефона её подружки.

Я понимала , что этим я никак не помогу дочери, но хотя бы у меня будет информация. Хотя бы я буду знать, что может быть не все так складывалось, как мне преподносили.

Через пятнадцать минут мне на телефон пришёл номер телефона.

– Алло, добрый день, – сдавленно сказала я. – Это мама Ани.

– Ой, Господи, здравствуйте. Здравствуйте Ирина Владимировна. – Затараторила подружка Ани и я прикусила губы. – Вы хотите мне что-то рассказать? Есть какие-то изменения?

– Нет, я хочу у тебя кое-что узнать.

– Что, что?

– Скажи мне, пожалуйста, была ли Аня расстроена или как-то говорила может быть тебе что-то, о чем мне нужно знать?

На том конце провода тяжело задышали.

– Нет, нет. Понимаете, ничего не было.

– Ну, может быть, что-то между слов проскочило или как-то? Я не знаю. Вспомни, пожалуйста, чем вы занимались и что обсуждали.

– Да мы ничем в том-то и дело не занимались. Она приехала ко мне, потому что у меня здесь больше возможностей для работы. Мы не успевали с проектом. Нам надо было его сдать кровь из носа. Я его сдавала уже получается после того, как Аня попала в аварию. Мы с ней весь вечер работали и спать легли только в районе четырех утра. А потом она засобиралась. Я не успела ничего даже спросить. Она засобиралась, сказала, что ей надо на встречу. А я же знаю , что она так рано не встаёт.

– И что, не было ничего странного?

– Ирина Владимировна…

Я выдохнула.

– Правда, знаете, тёть Ир, – спустя мгновение произнесла тихо подружка Ани. – Мне кажется, что был один момент…

Глава 14

Я насторожилась, вслушалась.

– Мне кажется был один момент. Аня очень переживала из-за этого заказа. Я не знаю точно. Но может быть, слушайте, давайте я позвоню нашему заказчику и уточню у него все подробности? Может быть это связано как-то с работой? Я не знаю. Но Аня была очень взвинчена. Она же поэтому и приехала ко мне , чтобы мы могли с ней быстрее вдвоём сделать эту работу, нежели чем каждая по отдельности и потом стыковать.

Я нахмурилась.

– А кто был заказчиком?

– Ну, это целая компания – Инвест Атлантик. Мы переводили большой сборник руководства и может быть был какой-то разговор, который обошёл меня. Давайте я напишу заказчику и уточню, все ли ему понравилось. Попробую выяснить, были ли какие-то особые требования и может быть они были высказаны Анне.

– Я была бы тебе очень благодарна.

Я положила трубку.

Сомневаюсь, что Аня могла из-за работы так разъяриться. Начнём с того, что у Ани не было такого, что она зависима от работы. Она же прекрасно понимала, что у неё есть мама, у неё есть папа и ей не надо последнюю корку хлеба доедать для того, чтобы нормально жить.

Нет, она понимала, что даже если что-то пойдёт не так по работе, она всегда может развернуться и уйти. Поэтому идея о том, что что-то могло произойти не то в её проекте, на мой взгляд была лишена оснований.

В два часа я услышала быстрый топот по коридору и подняла глаза. Есения оглядываясь, бежала в мою сторону. Долетев до меня, уткнулась носом мне в шею.

– Привет. – Произнесла дочка и тряхнула бумажным пакетом . – Я тебе обед привезла и там ещё вещи есть

– Спасибо . Спасибо огромное. – Произнесла я и дочка потащила меня в сторону нескольких скамеек.

– Никаких новостей?

– Да вообще тихо. – Заключила я и вздохнула. – Только отец с периодичностью дятла названивает.

– Зачем? Что ему надо?

Есения поджала губы, став невыносимо похожей на Кирилла. В Анне было больше меня. А вот в Есении – Кирилла. Она была смуглее и волос намного темнее, что в принципе не отразилось никак на Платоне. Но у Платона были его глаза, его упрямство.

– Ну, видимо желает, чтобы я не сидела здесь безвылазно. Чтобы можно было самому не испытывать уколы вины от того, что я день и ночь сторожу дверь палаты дочери, а ему с его девкой надо развлекаться.

Есения шмыгнула носом, провела ладонью по губам.

– Не отвечай ему. И вообще забей. Надо будет, сам приедет. Сам будет сидеть.

Я вздохнула.

Есения помявшись, тихо произнесла :

– А можно я к тебе сегодня приеду? Пожалуйста. А то с бабулей вообще никаких сил нету. Я так сильно по тебе скучаю. Мне так сильно тебя не хватает. Пожалуйста, можно я приеду сегодня к тебе?

Я растерялась. Потёрла запястья друг о друга.

– Я думала остаться на ночь с Аней. – Честно призналась и Есения опустив глаза, всхлипнула.

– Будь трижды проклята эта чёртова балетная школа. Будь трижды проклято , что у меня не хватило смелости сказать, чтобы мы уехали с тобой.

Я дёрнулась, чтобы обнять дочь. Она замотала головой.

– Он мне так объяснял, так рассказывал, что мама никуда не уедет, мама вернётся. А если мы уедем с тобой, то больше его никогда не увидим. – Еся шмыгнула носом и запрокинула голову назад. – Я такая дура была, что поверила ему. Не надо было верить. Надо было сразу говорить , что мы с Аней хотим уехать с тобой. А потом он говорил, что : “вот мама родит сына и сама вернётся”. Я ещё тогда верила, верила. Я ему всегда верила, а оказалось , что зря! И балет мне этот не упёрся уже. Нафиг я вообще выбрала его? Надо было бросать и поступать в нормальный институт.

Есения говорила быстро, сбивчиво, как будто бы у неё это накипело. Нет, она и раньше говорила о том, что “я не хочу, чтобы ты уезжала, я не хочу чтобы вы с папой расходились, я не хочу чтобы все у нас было так”. Но я не знала , что Кирилл её убеждал в том, что если она останется с ним, то я никуда не денусь.

– Почему ты молчала? Почему ты раньше не говорила? – Я обняла дочь за плечи и прижала к себе.

– А это, Есечка, будет наш с тобой маленький секрет – Спародировала ласковую интонацию Кирилла дочь. – Я думала , что он знает, как правильно. Я думала, что он обязательно все исправит. Я же не понимала нормально, из-за чего развод происходит. Мне же только потом Анька объяснила , что у папы другая женщина. А на тот момент мне казалось, что вы просто очень сильно поругались. – Есения шмыгнула носом и снова уткнулась в шею мне лицом и стала подрагивать. – Прости меня, пожалуйста.

– Тише, тише.

– Так можно я к тебе приеду? Пожалуйста. Я больше не могу. Я не хочу. Я хочу бросить учёбу и к тебе уехать. Пожалуйста. Сейчас-то мне можно? Сейчас-то я уже взрослая. Сейчас-то он ничего не сделает. И Аньку заберём. Мам, давай. А я не хочу быть больше ни в балете, ни где бы то ни было. Пусть потеряла столько лет, но я же могу поступить в другой институт. Правильно? Я же могу хоть на кого-нибудь поступить.

Дочка зашлась слезами, а я не знала, как ей помочь.

– Мам, пожалуйста. Давай мы просто все уедем. Давай мы втроём уедем. Я не хочу больше. Я хочу к тебе. Я хочу с тобой.

***

Милые, сегодня у меня скидка на историю Дианы, которая с маленьким сыном на руках ох как дала жару своему неверному мужу. Одна сцена с ножом и огурцом чего стоила!

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ https://litnet.com/shrt/Doeh

глава 15

Я обхватила личико Есении ладонями. Упёрлась лбом в её лоб.

– Тише, тише моё солнце. Тише. – Произнесла я, рвано выдыхая. – Мы сейчас все решим. Я буду с Платоном, с бабушкой, с дедушкой переезжать. Мы приедем и будем жить вместе. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Тебе не надо будет ни бросать балет, ни перестраивать свою жизнь. Сейчас отец уже ничего не сможет сделать. Если б я знала раньше, что ты хочешь вернуться, я бы уже давно переехала.

– Нет. – Всхлипнула Еся, перехватывая меня за запястье и делая шаг назад. – Не хочу я никакого балета. Никакого балета я не хочу.

Она произнесла это так сбивчиво и быстро , что у меня зародились сомнения по поводу того, что действительно ей нужно было так сильно это образование.

– Есения, ну что ты говоришь? Ты столько лет этим занимаешься. Я знаю , что в примы выходит не весь поток. Но у тебя есть все данные.

– Я не буду больше танцевать. Я не хочу. Я ненавижу этот балет. – Произнесла она, упираясь лопатками в стену.

Запрокинула голову, чуть ли не ударяясь затылком.

– Балет, балет. – Сдавленно произнесла она. – Только никто не знает о том, что балет это тот же самый притон для богатых дядечек.

Я приложила ладонь к губам.

– Нет, мам. Нет. Не надо. Папа никогда не позволил бы, чтобы я оказалась в такой ситуации. Бабуля так много времени уделяет моему образованию. Бабуля знакома с деканом. Но то, что есть в моей профессии– этого никуда не деть. Надя стала встречаться с каким-то меценатом. Он её просто купил. Она сама не рада. Истерика за истерикой на каждом уроке. Она возле станка стоять не может. Или вот ещё. Каждый раз находиться под взглядами дуралеев и самодуров, которые приезжают, как бы показать своё величие. Они много так жертвуют универу. – Есения вздохнула, присела на корточки. Зажала ладонями глаза.

– Еся что-то есть такого, что ты не скажешь…

– Нет, мам, я не скажу. Я не скажу, потому что у меня все нормально. Но я не могу больше этим заниматься. Я не могу знать, что каждый более менее значимый дурак заявляется на урок, высматривая себе жертву. Я не собираюсь быть ничьей игрушкой. А уйти мне не дают. Ты думаешь я первый раз об этом задумалась? Нет. А бабушка сидит и рассказывает : “я столько времени положила на твою карьеру, я столько всего сделала, надо дальше идти”. Да только мне это уже не нужно, потому что я увидела эту кухню изнутри. Я хочу быть как Аня. Чтобы самой жизнью руководить. А здесь нет. Мне черт пойми сколько лет, а бабуля носится со мной, как с хрустальным яйцом в кармане. Она только, что со мной на уроках не сидит. А так её водитель забирает, меня привозит. И она сейчас не знает , что я к тебе приехала.

Произнесла это нервно и зло.

– И отец не знает , что я к тебе приехала. Они все думают , что у меня сегодня уроков больше, чем обычно. Они думают , что я на парах. А я не хочу. Я не хочу больше. Хватит. Надо было тогда собираться и уезжать, но я же верила… Верила, что все будет хорошо, что все образумится, что ты родишь Платона и все равно к папе вернёшься. Нет, я не жаждала того, чтобы ты закрыла глаза на его измену. Я думала может быть, что-то произойдёт такое, что вы с ним сможете помириться. Я не говорю о том, что ты обязана была его простить. Нет, мам. Ты не обязана была его простить. Ты не обязана была возвращаться. Ты не обязана была за нас свою жизнь ломать. Я все это мам понимаю. Но надежда такая вещь, что я до последнего верила, что что-то образумится. Папа что-то сделает такое, после чего ты в него ещё сильнее влюбишься. Мам, я честное слово в этом была уверена. Я сейчас… – Всхлипнула дочь и помотала головой. – Я сейчас уже понимаю , что ничего не изменится. Я не хочу ни учиться, ни жить ни с папой, ни с бабушкой. Я не хочу. Я не желаю замуж выходить. Ничего мне не надо. Я перееду к тебе. Я очень сильно тебя буду просить, чтобы ты разрешила мне это сделать.

– Еся, девочка моя. – Я присела на корточки, поймала её ладонь и сдавила. – Это даже не обсуждается. Но я говорю , что не надо ставить карьеру на паузу. Ты можешь отучиться и никогда в жизни не работать.

Я понимала , что у дочери накипело за все эти годы. Я понимала, что она давится разочарованием, обидой.

Есения дёрнулась от меня, замотала головой.

– Я не хочу здесь жить, мам. Я не хочу. Я устала. Чтоб ты понимала, у моего нежелания есть и другие причины.

Холодный пот скатился по спине.

–Ты о чем?

– За мной ухаживает Веденеев. – Зло глядя в пустоту, произнесла Есения и поджала губы.

По телу прошла волной дрожь.

– Бабушка говорит , что я не должна вредничать и посылать его к чёртовой матери. Бабушка говорит , что таких мужчин, как Веденеев, не надо обижать. Бабушка говорит , что я просто глупая и ни черта не понимаю.

У меня весь воздух вышибло из лёгких.

– Веденеев, это компаньон отца? – Произнесла я тихо, Есения быстро кивнула и я от шока потеряла дар речи.

Спустя мгновение только до меня долетела эта мысль.

– Подожди. Он лет на десять моложе отца и он за тобой ухаживает? И бабушка настаивает на том, чтобы ты ответила на ухаживание?

Еся дрожащей рукой вытерла нос и поспешно кивнула. А я вдруг поняла , что я Кириллу голову оторву.

Наверное, голову…

Глава 16

У меня не только проблемы были со старшей дочерью, у меня ещё проблемы были с младшей дочерью.

Это все коротко о том, что бывает, когда матери не дают общаться с детьми.

– Что он делает? – Тихо спросила я, вспоминая и восстанавливая в памяти этого самого Веденеева.

– Ничего. – Пожала плечами Есения. – В основном подарки дарит. Он даже не разговаривает со мной. Он просто приезжает и дарит подарки. На начало учебного года пригнал машину, забитую хризантемами. Такие знаешь, которые пышные. Я ничего не принимаю. Но иногда не успеваю отправить обратно подарки. Бабуля заставляет принимать.

– Он что-то говорит? Он на что-то намекает? – У меня сдавило сердце.

Есения качнула головой.

– Нет. Я же говорю, он же не разговаривает. Только дарит подарки. Эта бабуля уже выстроила логическую цепочку, что ему необходимо что-то большее. Возможно он просто присматриваться и ни в коем случае нельзя отталкивать такого человека, как Веденеев, потому что во-первых– это папин компаньон, а значит все у меня сложится удачно. Во-вторых– он человек взрослый. Мам, он настолько взрослый, что старше меня лет на десять-пятнадцать. Я не готова. Вот и потом бабуля говорит , что мне с моей профессией только такой надёжный человек и нужен, который будет оплачивать театры, который не позволит никому на меня косо глянуть. Мам, да я не хочу уже ничего этого. И внимание этого Веденеева с ума сводит.

Я прижала дочь к себе. Погладила по голове.

– Забирай ключи и езжай в мою квартиру. Я не знаю, почему ты до сих пор не переехала.

– Я хотела. – Всхлипнула Еся мне в шею. – Но бабуля: “как ты будешь одна возвращаешься поздно с занятий? А кто тебе кушать будет готовить?” Я поэтому много времени с Аней жила. Но и то бабуля умудрялась надавить на то, что у Ани личная жизнь, а я постоянно кручусь у неё под ногами.

Я выдохнула.

– Забирай мои ключи и переезжай. Можешь ругаться на всех. Слать куда подальше. Желательно пусть приходят по адресу ко мне. Я разберусь с этим.

– И мы правда уедем?

– Я не знаю, уедем мы или нет, но я тебе точно могу сказать, что больше я не позволю никому распоряжаться своими детьми.

Есения просидела со мной ещё два часа. Я уговаривала её успокоиться. Понимала , что она просто от стресса не знает, куда себя деть . Она паникует и захлёбывается этой паникой. Мысленно я уже распяла Кирилла на пустынной горе и заставила вороньё клевать его печень.

Как он мог такое допустить?

Он же должен понимать , что разница в возрасте в пятнадцать лет– это ого-го сколько. Это его дочь и это его партнёр.

Господи, да что за кошмар-то?

Куда он глядел?

Или только можно передо мной было хвалиться тем, что он все контролирует? А по факту ничего он не контролировал.

Злость поднималась из самых глубин души и мне хотелось высказать Кириллу все.

Но тут перезвонила подружка Ани.

– Ирина Владимировна, это я.

Я застыла, ожидая ответа

– Ну, о чем ты хотела мне рассказать?

– Я думала , что может быть дело как-то связано с Геннадием. И знаете, сейчас очень странная ситуация произошла.

Я поняла, что за странная ситуация произошла– молодому человеку Анны, никто не сообщил про аварию.

– Я думала может быть дело в нём. А он сейчас уехал в Астрахань в командировку. Я ему позвонила, спросила, когда он последний раз разговаривал с Аней. Он начал задавать вопросы и я сказала , что она в аварию попала. Он короче, вообще в шоке. Он ничего не знал. Взял билет и уже сегодня возвращается обратно. Ирина Владимировна, я может что-то не то сделала? Но я просто действительно не знала, как поступить в этой ситуации. Я думала , что кто-то из родственников позвонил Геннадию. А он ещё меня спрашивает: “ почему Аня не отвечает на телефонные звонки”. А я даже не знаю, что с её телефоном.

– Спасибо, спасибо, милая. – Тихо произнесла я и поторопилась свернуть разговор. – Спасибо. Я поняла– ты думала, что они поругались с Геной.

– Я не думала , что они поругались с Геной. Я думала,может быть он что-то знает. Может быть она ему что-то говорила. Поэтому звонить стала. А по поводу заказчика– нет, там ничего не было, никаких уточнений. Я ему тоже написала. Он очень переживает за Аню и сказал , что пришлёт цветы.

Я вздохнула, поблагодарила ещё раз.

– Спасибо огромное. Спасибо. Я буду держать в курсе. И с Геннадием я тоже поговорю.

– Спасибо, Ирина Владимировна. Простите, что если я что-то не так сделала.

– Нет, все хорошо. Все хорошо.

Почему-то действительно во всей этой суматохе никому не пришло в голову , что надо было поговорить с молодым человеком Ани. Но это однозначно от шока.

Ближе к шести вечера я почти решилась собраться домой, но на стук каблуков раздавшийся позади я резко обернулась.

– Нет. Если вы меня не пустите, то я не знаю, что я буду делать. Я буду звонить своему молодому человеку. Вы представляете , что вы близкого человека не пускаете к Анне? – Девушка манерно взмахнула рукой и приложила кончики пальцев к груди, и откинула назад темно-каштановую копну. – Вы понимаете, с кем вы разговариваете? Я очень знаменитый журналист. Если вы меня не пустите к Анюте, я такого напишу про вас в своих статьях, что потом ваша больница не отмоется. Понятно? Да?

глава 17

Ей было порядка тридцати пяти лет, может быть, меньше.

Арина манерно вытягивала губы и смотрела на медсестру с такой поволокой во взгляде, что мне становилось не по себе.

— Вы меня слышите? — Спросила любовница моего мужа, наклоняясь к работнику больницы. — Я должна увидеться с Аней.

— Она в реанимации, — мягко ответила медсестра и сделала шаг назад. — Вас никто туда не пустит. Вы чужой человек, мы не собираемся делать из нашего учреждения рассадник бактерий и инфекций.

— Это какое-то безобразие, я буду ругаться, я буду писать в минздрав!

— Пишите, — холодно произнесла медсестра, делая шаг назад, и в этот момент я поняла, что будь я на месте Кирилла, наверное, я бы тоже купилась.

— Беги, — тихо произнесла я, когда мы столкнулись взглядами.

Арина сделала шаг назад и замотала головой.

— Беги, я тебе сказала, — холодно произнесла я, делая шаг ей навстречу.

У меня кровь резко прилила к лицу, а в руках казалось, будто бы лежат огненные шары.

— Если ты считаешь нормальным, взять и приехать к дочери своего любовника и качать здесь какие-то права, то вынуждена тебя огорчить. Беги.

Я умела разговаривать холодно, я умела разговаривать жестко. За пять лет в разводе мне удалось повидать много всего разного: истерики, скандалы, неприятие, уговоры.

Я за пять лет в разводе научилась абсолютно разным манипуляциям с поведением людей. И собиралась сейчас это все применить на девке, с которой спал мой муж.

— А я не поняла, вы что такое говорите?

— Ну, спасибо, хотя бы то, что уже на вы. — Медленно произнесла я, двигаясь плавной походкой вперёд. — Я не знаю, кем ты тут решила командовать, но, на мой взгляд, ты властительница только штанов моего бывшего мужа. Поэтому разворачивайся и уходи. К моему ребёнку ты не приблизишься, а попробуешь сунуться еще раз я выставлю возле реанимации службу безопасности, у которой будет один приказ, увидев потасканную девицу с хабалистыми манерами выставить её не с этажа, а из больницы, и уж как придётся. Надеюсь, ты меня услышала.

Я склонила голову к плечу и провела большим пальцем по нижней губе, словно бы присматриваясь, приноравливаясь к удару, либо прыжку.

— Так вы Ирина? — Дошло наконец-таки до девицы, я вскинула бровь.

— Поразительная недогадливость. А ещё больше меня удивляет неосведомлённость, каждая любовница желает знать в лицо жену своего мужчины. Даже странно, как вы столько лет протерпели.

— Это не то, о чем вы подумали. Я действительно хотела позаботиться об Анне и сделать все самое лучшее. — стала на попятную идти Арина. Но мне не хотелось с ней вдаваться в долгие и длинные диалоги.

— Беги, — ещё раз повторила я. И, уже не стесняясь, сделала нормальный широкий шаг вперёд.

Арина дёрнулась назад, словно бы опасаясь, что я, если не ударю, то хотя бы брошусь, просто чтоб напугать.

— Вы не так поняли, я знаю, как эта ситуация выглядит. Я понимаю, что вы оскорблены.

— С чего ты это взяла? В оскорблениях здесь нет никакого толка, я просто говорю, что к моему ребёнку никто не приблизится. Это первое и второе... Если уж вам так интересно, как у неё здоровье, вы могли спросить у своего любовника, а не ехать и не поднимать шум в больнице. Для чего вы приехали? Что вы хотели здесь увидеть? У вас есть какие-то секреты от Кирилла. Почему вы вздрагиваете, когда я называю его имя? Он не в курсе, что вы здесь?

— Я действительно не хотела, чтобы эта ситуация была как-то неправильно воспринята.

— Беги. — Надавила я сильнее и, взмахнув рукой, попыталась её схватить, чтобы волоком вытащить на лестничную клетку и пинками спустить вниз.

— Да простите, пожалуйста,— взвизгнула Арина, дёргаясь назад. Но я только качнула головой.

Ещё раз увижу возле своих детей, я не буду настолько учтивой.

Арина в два шага достигла двери на лестничную площадку и спиной вылетела наружу.

Я вздохнула, зажмурила глаза и, выждав ещё полчаса, вызвала такси, но не домой, а к Ираиде Петровне.

Когда я зашла в квартиру бывшей свекрови, то первое, что мне врезалось в глаза, это какая-то суета.

— И что же это происходит, Ирина, почему Есения до сих пор не дома?

— Она дома. — Заметила я, скидывая туфли и прошла на память в спальню дочери. — Она теперь как раз-таки дома, а я приехала забрать её вещи.

Со стола сгребла ноут, планшет, всякие зарядки, выдвинула один из ящиков и увидела два паспорта: загранник и российский, кинула в чемодан.

— Ирина, что ты себе позволяешь?

— А вы что себе позволяете, хотите подороже продать породистую кобылу?

Ираида Петровна сделала шаг назад, словно боясь, что я ударю. А у меня действительно состояние было близкое к тому, что бросаться надо на людей.

— Ираида Петровна, если бы у вас хоть немного больше было честности, вы бы могли правду мне сказать о том, что Есения давно не хочет учиться, но вам было выгодно, чтобы она была рядом с вами. Как же, пока Есения рядом, Кирилл же не бросает спонсирование мамы с папой, только я не думаю, что вы воспитали настолько плохого сына, что он перестанет вам помогать, когда от вас съедет внучка, и уж тем более я не вижу в Кирилле ничего такого плохого, что могло толкнуть его на то, чтобы он посодействовал отношениям своей дочери с мужиком, старше её на пятнадцать лет. Из этого я делаю вывод, что ваша театральная самодеятельность прошлась не очень хорошо по психике моей дочери. Если вы сейчас будете взмахивать руками и рассказывать о том, как все неправильно произошло и что я не так трактовала, то у меня будет только один вариант. Поднять вопрос на всеобщее обсуждение. Я сомневаюсь, что Кирилл в курсе ваших матримониальных планов .

Глава 18

Свекровь дёрнулась ко мне и попыталась схватить за руки, но я покачала головой.

– Не надо. Вы прекрасны жонглировали чувствами детей на протяжении этих лет, подпитывая эго собственного сына. Хватит. Есения переезжает домой…

— Она дома!

— Нет, это дом ее бабушки. И все на этом.

Я даже не стала собирать какие-то шмотки и все в этом духе. Я по факту приехала только за паспортами. Знала , что Еся по моему примеру, также хранит в обложке паспорта все остальные документы. Поэтому собственно вещи я собирала исключительно для того, чтобы отвлечь внимание.

И захлопнув чемодан, я резко пошла в сторону двери.

– Слушай меня сюда, Ирина, ты не смеешь так со мной поступать!

– А вы смеете так со мной поступать? С моей дочерью? Ей чуть больше двадцати. А Веденееву сильно, за тридцать ? Если не к сорокам. Вы считаете это нормальным?

Я развернулась. Меня аж затрясло от незамутнённости и глупости свекрови.

– Я считаю это нормально. Ты тоже больно много думала, когда отдавала её в балетное училище Лавровского? Ты много думала, когда ты это делала? А, да, конечно. Девке восемнадцать лет стукнуло, она поступила в Московский институт хореографии и все. А дальше-то, что ей делать? Кем она работать будет? На что она жить будет? Или ты что думала, что ты вечная, Кирилл вечный, я вечная, чтобы балерину содержать? Нет, родная моя, если уж она ничего в этой жизни не умеет, кроме как фуэте крутить, так значит пусть хотя бы за её спиной стоит мужик, который сможет ей все это оплатить. Ты прекрасно знаешь , что карьера у них очень короткая. Они слишком быстро становятся невостребованными. Дальше что?

– Она может спокойно преподавать. Она откроет свою балетную школу. Да мало ли чего можно сделать имея голову на плечах. А Есения имеет голову на плечах. Но вам почему-то привычнее думать , что в этом мире за все всегда думает Кирилл. Спасибо. Он уже надумал– один ребёнок в реанимации лежит, другой ребёнок сидит сопли на кулак наматывает. Ещё непонятно, что относительно третьего ребёнка. А то видите ли спустя столько лет ему вдруг приспичило поугрожать мне тем, что он и Платона отберёт. Для чего? Тоже на рынок женихов выставить или как такой генофонд пропадает, да?

Я развернулась, вышла в дверь и хлопнула ей так, что задрожали стекла в подъезде.

Ненавижу.

Я села в такси и нервно стала перебирать в памяти события. Позвонила матери.

–По Анне никаких опять нет изменений.

Мама плакала...

В квартире царил полумрак и громкое чавканье со стороны чайного столика. Я обошла диван и увидела ревущую и заедающую эти слезы бургером Есению.

– Ты чего, родная моя? – Спросила я, бросив чемодан.

– Где попало есть нельзя. Бургеры нельзя. Суши нельзя. Ничего нельзя. “Как ты потом будешь у станка стоять? Живот будет выпирать! Щеки отекут, глаз видно не будет!” жрать нормально не могла ничего. К черту! К черту! Я завтра поеду забирать документы.

Я опустилась возле дочери на диван и вздохнула.

– Я за твоими вещами заскочила к бабушке и сказала , что ты переехала домой.

Есения отложив бургер, потянулась и обняла меня. Я заметила , что руки у неё полностью измазаны в соусе.

С трудом успокоив дочь, я предложила ей ложиться спать, потому что понимала , что в таком состоянии из Есении ничего дельного не выйдет. Она согласилась. Впервые за долгое время я сидела на краю её кровати и гладила по волосам, заправляла слегка вьющиеся пряди за ухо

– Почему ты раньше не сказала?

– Я боялась тебя расстроить. Я всех боялась расстроить. Если честно, мне казалось, что тебе я не могу сказать из-за того, что из-за меня же по факту не получилось уехать, из-за моей балетной школы. Если бы я там через несколько лет в истерике забилась, то это было бы совсем ужасно.

– Да нет, это было бы намного лучше, чем сейчас. Тебе бы уже через несколько лет было восемнадцать , а значит папа не мог никак на тебя повлиять.

– Я ему верила.

Через полчаса Есения все-таки задремала. А я выйдя из её спальни, быстро стала убирать с чайного столика разложенный фастфуд.

В дверь позвонили и я уже предчувствуя, кто будет стоять по ту сторону, вооружилась ложкой для обуви.

И действительно Кирилл там стоял, набычившись, смотрел на менятне моргая.

– Надо поговорить.

Я не стала допускать его в квартиру, шагнула вперёд прямо в тапочках. Упёрла ложку для обуви ему в грудь и хлопнула за собой дверью.

– Поговорим, Тверской. Но тебе однозначно этот разговор не понравится.

глава 19

— Это сейчас что за кардебалет? — Спросил Кирилл, буравя меня взглядом.

— Поговорить пришёл? Говори!

— Я пришёл так-то поговорить не на лестничной площадке.

— У тебя есть вариант спуститься и пройти в машину. Мы говорим с тобой либо здесь. Либо в машине, иначе никак в квартиру ты не зайдёшь.

— Это ещё почему я не пройду в квартиру?

— Потому что там спит моя дочь.

Брови Кирилла взметнулись, но он быстро скрыл удивление.

— Нет, я, конечно, в курсе то, что ты забрала Есению.

— Я не забрала Есению, Есения сама выбрала жить со мной. Наконец-таки она воспользовалась своим правом голоса, и на неё никто не давил. — Заметила я едкое, и Кирилл весь посмурнел.

— Хорошо, твоя взяла.

Он резко дёрнулся ко мне, схватил за локоть так, что у меня ложка выпала из рук, и потащил в сторону лифта.

— Что, все-таки в машину?

— Да в машину, в машину, Ирочка.

Когда мы оказались возле подъезда, я поняла, что в тапках идти до машины, совсем маразм, и, выдохнув, произнесла:

— Давай здесь, я никуда не пойду.

Кирилл, взбесившись, посмотрел на меня как на врага народа. Мне казалось, он меня растерзать готов был.

— Можно узнать, что за военные действия ты развернула с моей матерью?

— А у нас, значит, ситуация заключается в том, что кто первый нажаловался, тот и прав, правильно? — усмехнувшись, спросила я и покачала головой.— Кирюх, ты такой у меня предсказуемый, тобой так приятно манипулировать, но неприятно наблюдать, что, несмотря на свой возраст, несмотря на свой статус, на большие дела, которыми ты занимаешься, тобой по-прежнему манипулирует мама. Вероятнее всего, ты так и не вырос из детских штанишек.

Я не пыталась его задеть. Я пыталась показать, насколько по-глупому выглядит ситуация.

— Ир, ты вот опять начинаешь делать то, что было в нашем браке. Опять считаешь себя самой умной, самой дальновидной, трезворассуждающей и глядящий вглубь дела, но при этом ты не понимаешь, что у тебя есть только одна сторона вопроса. На другие стороны ты наплевала, ты просто выбрала то, что тебе было самое приятное, и отстаивать будешь теперь до хрипоты.

Я закусила губу и поняла, что отстаивать до хрипоты я буду вполне определённое.

— А скажи мне, пожалуйста, Тверской, — медленно произнесла я, насупившись и слегка сгорбившись.— С каких это пор ты считаешь, что в вопросе дочерей я должна быть непредвзята?

Говорила медленно, обтекаемо, чтобы до Кирилла дошло, а потом психанула и выпалила все как есть:

— Если ты считаешь, будто бы я, закрыв рот, буду смотреть на то, как мою дочь вместо племенной кобылы выставляют на всеобщее обозрение и при этом ещё намекают на то, что ты рот поменьше открывай, и тогда будет тебе счастье, то нет, Кирилл, я вынуждена тебя огорчить. Я не буду на это молча смотреть. Я не буду на это закрывать глаза. И уж поверь в ситуации, когда к моей дочери подкатывает мужик на пятнадцать лет её старше, я тоже буду предвзята.

По лицу Кирилла скользнула такая тень, что я поняла — он не в курсе. Хохотнула, запрокидывая голову назад.

— Господи, Тверской, ты же совсем не знаешь, что у тебя под носом происходит. Как это так? Кот в доме, а мыши пляшут!

— Ну-ка, повтори…

— Что тебе повторить, что твой партнёр Веденеев подарками засыпает Есению при этом всем абсолютно наплевать на то, что чувствует дочь, на то, что чувствует внучка. Ей только и вдалбливают в голову о том, что молчи, улыбайся, будь как пингвин из Мадагаскара, и тогда тебе будет счастье. Ты же выбрала балетную профессию, кому ты будешь нужна, у тебя карьера короткая, надо, чтобы рядом с тобой был статусный, хорошо зарабатывающий мужик, и при этом срать мы хотели на то, как ты сама видишь свою жизнь.

— В смысле, Веденеев?

— Аааа, то есть тебе мама сказала, что я забрала Есению, но при этом она не сказала причину, почему я забрала дочь, так?

Издевалась я на все сто процентов, понимала, что я этим ничего не добьюсь, но и оставлять ситуацию в подвешенном состоянии, чтобы никто не получил по заслугам, я тоже не намерена была.

—Так вот, Кирилл, я забрала Есению не потому, что мне моча в голову ударила, не потому, что дочка приехала и пожаловалась, не потому, что я посчитала, будто бы со мной ей будет намного лучше, а потому, что я вижу прямое основание для того, чтобы ребёнок находился возле меня. Ведь в противном случае ей изнасилуют психику, хотя она и так у неё уже пошатанная, выдадут замуж против её воли и будут при этом хлопать в ладоши и счастливо скалиться тебе с семейных фотографий. Нет, Кирилл, такого не будет. Моя дочь никогда не окажется в роли племенной кобылы, которую на всеобщее обозрение будут выставлять.

— Я сейчас не понял, ты что, пытаешься мне донести?

— А я пытаюсь тебе донести, что твой партнёр, с которым у тебя неплохие контракты имеет виды на твою дочь, присылает ей подарки, оказывает знаки внимания. При этом дочь, если не успевает вовремя отправить подарок обратно. Твоя мать убеждает, что надо принимать. Ещё скажи ты не знал, ещё скажи, не с твоей подачи Веденеев участвовал в этом спектакле?

— Ты сейчас думаешь, что говоришь? Это моя дочь, а не девка с района, чтобы я так поступал с ней!

— А я уже не знаю как ты можешь поступить со своей дочерью! Особенно если взять в расчет то, что ты ей манипулировал в момент развода? Мама к нам вернётся, мама вот родит и вернётся. Ты только должна остаться со мной. Тогда мама вернётся. Ты что думал, Кирилл? Я через столько лет не узнаю правды? Я её узнала. И тебе ни капельки не делает чести то, что ты воспользовался шестнадцатилетней девчонкой для достижения своих целей.

Кирилл рыкнул, дёрнулся ко мне, стараясь перехватить за плечи, но я ушла от касания и взмахнув рукой.

— И давай мы сейчас пройдёмся по самой мякотке. С какого это черта твоя девка решила, что имеет право появляться возле моей старшей дочери и указывать медперсоналу, кого и когда они должны пускать в реанимацию? Ну-ка, расскажи мне, тебе тебя так заело то, что ты не успеваешь появляться у Ани в больнице, что отправил свою профурсетку, чтобы она всю ситуацию контролировала? Так, что ли? Кирилл, ты даже здесь не можешь проявить ответственность и самому отвечать за то, что происходит с твоим ребёнком, что тебе для этого нужна твоя любовница? Так, Кирилл?

Глава 20

Кирилл вздохнул, покачал головой.

– Ты здесь сейчас не навешивай на меня несуществующие грехи. Я знать не знаю, что делала Арина в больнице.

Я вскинула брови.

– Ну так вот, знай. Приехала, стала права качать и к Анне пыталась прорваться. А я сейчас никому не доверяю. И поверь, если я ещё хоть раз увижу её возле палаты своей дочери, я спущу её с лестницы. Это будет самое меньшее, что я сделаю с ней.

– Ирина, ты можешь не нагнетать обстановку? От того, что она приехала выразить жест доброй воли…

–Знаешь, что? Ты со своей девкой добрую волю выражай где-нибудь в другом месте, а не возле моих детей. Мне достаточно того, что я насмотрелась за эти годы. Так что держи себя в руках и свою девку держи тоже. А то ты больно много свободы ей дал. Странно даже как-то за этим наблюдать, когда известно, что в браке у меня ничего подобного не было. Сдаёшь, сдаёшь, Кирюха.

Ему хотелось меня придушить. Ему настолько сильно хотелось меня придушить, что он с трудом сдерживался, чтобы не дёрнуться и не схватить меня за горло.

– Ирин, твой язык тебя когда-нибудь доведёт. Я больше, чем уверен, что ты все интерпретируешь неправильно.

– А я больше, чем уверена, что ты знать не знаешь, что происходит в жизни дочерей. Ты просто делаешь хорошую мину при плохой игре. Дескать, ты обо всем в курсе, но ты по факту не в курсе ничего. И я не знаю, что ещё произошло с Аней, и уверена ты об этом не задумываешься, потому что судя по тому, что я узнала, тебе до детей никакого дела не было. Тебе было наплевать, как они растут, что с ними происходит.

– Они взрослые девушки. Что ты мне предлагаешь? Носиться с ними на учёбу и на работу? Или как ты думала, я буду воспитывать дочерей? Слава Богу, мы воспитали их в браке вдвоём!

— Есении было шестнадцать…

– Вот именно. Целых шестнадцать лет. Я в шестнадцать лет уже выходил на рынок и подрабатывал там разнорабочим.

– Ты мужик! – Взревела я, дёргаясь навстречу мужу. – Если ты решил сравнивать действия тридцатипятилетней давности и нынешнее время, если ты решил сравнивать мужчину и женщину, то ты не прав. От того, что Есении было шестнадцать , это не говорит, что она была взрослой. Она была ребёнком. Тем более она всегда росла в состоянии того, что она младшая. За ней все ходили, её все оберегали. Но тебе наплевать. Ты знать не знал, что происходило в семье. Тебе было без разницы, как у детей складывается жизнь. Ты все спустил на тормозах. Повесил на свою мать Есению и считаешь , что все нормально. Я вообще в шоке от того, что ты не знаешь даже, что происходило в жизни дочери. И я в ещё большем шоке от того, что ты до сих пор не разобрался с аварией Ани. Если бы у тебя было чуть больше ответственности, ты бы все уже знал наперёд. Но нет, у тебя слишком времени мало. Тебе надо свою молодую кобылицу охранять. Я даже не удивляюсь, почему ты таблетки жрёшь горстями, потому что с такой рядом надо ого-го какое сердечко иметь.

– Ты сейчас перегибаешь настолько сильно, что понятия не имеешь, о каких вещах говоришь. Я тоже между прочим не офигевал от радости в разводе с тобой. Я тоже проживал свой собственный ад.

– Какой ад? В постели со своей девкой , что ли? – Разъярилась я, понимая, что Кирилл сейчас вообще не те вещи говорит.

Лучше бы он смиренно склонил голову и сказал: “ да, действительно, Ирина, я виноват, я не досмотрел, я не доглядел”. Но нет, он стоял и рассказывал о том, что он как-то тяжело переживал развод. Что тяжёлого могло быть с его стороны в разводе?

– Ты мне здесь не думай бросаться такими вещами. Ты понятия не имеешь, что происходит в душе у человека, который вдруг в одночасье теряет все.

– Но у тебя была возможность сохранить семью. Ты этим не воспользовалась. Ты решила идти до конца. Ты думаешь мне нормально было в тот момент, когда я прогибал тебя для того, чтобы ты осталась в браке? Ты думаешь нормально дочерям было, когда я их уговаривал? “Мама обязательно поймёт. Мама одумается, мама вернётся”. Нет, Ирин, никому не было нормально. Но ты всегда ставила превыше всего собственную боль, собственные чувства, собственные эмоции, собственные желания. Вот тебе пожелалось сбежать из брака. Вот ты побежала. Но понимаешь, в чем вся самая главная фишка любого конфликта? Что пока стороны готовы договариваться, значит ничего не потеряно. Я был готов с тобой договариваться. Я был готов работать над проблемой. Я был готов понести наказание за своё предательство. Но тебе было наплевать. Ты была той стороной конфликта, которой все до лампочки. Первостепенны твои чувства. Тебя обидели, тебя унизили.

– А ты хочешь сказать, ты меня не унизил? – Тихо произнесла я, вспоминая те самые чувства, которые коснулись меня в тот вечер, когда я узнала о разводе.

Он тридцать три раза повторил , что он меня не хочет. Ему казалось это нормальным, долбить мне в голову одной и той же фразой. Видимо, чтобы я потом вообще не могла собрать себя никак по кускам. Ему казалось нормальным опустить меня ниже плинтуса и при этом ещё смотреть, как я трепыхаюсь.

Кирилл замолчал, решая выйти из диалога и замотал головой.

– Я тебя не унижал. Я тебе сказал правду. Я не мог с тобой спать. Я не хотел тебя, потому что я к себе испытывал отвращение от того, что я сделал. Но тебе тогда этого было не понять. Ты слышала только то, что хотела слышать. Ты слышала то, что ты меня не привлекаешь. Хотя нет, нет, Ирина, проблем с влечением к тебе у меня никогда не было. У меня были проблемы с тем, что я ненавидел себя за свой поступок. И поверь, в состоянии вины люди и не такое вытворяет.

– Да, люди и не такое вытворяют в состоянии вины. Но явно ни один из них не бросает все силы на то, чтобы довести беременную женщину, таскать её по судам и угрожать ей. Отлично, отлично, Кирилл, ты себя оправдал. Молодец. Аплодисменты тебе. Но это не означает , что это снимает с тебя какую-либо ответственность за то, как проходили жизни дочерей. Ты знать ничего не знаешь. Но при этом ты запретил, ты вынудил меня уехать. Любой здравомыслящий человек в той ситуации понимал , что не выносит беременная женщина ребёнка в таком состоянии. Ты знать не знал о том, какая будет жизнь потом у дочерей. Ты и сейчас этого не знаешь.

Глава 21

Я взмахнула рукой и ткнула Кириллу в грудь.

— Не надо мне здесь, произнесла жёстко и зло.

— А что не надо, что не надо? — расхохотался Кирилл, запрокидывая голову назад.

— Всего не надо, я тебе последний раз говорю ещё раз окажется твоя шлендра возле моих детей, я не посмотрю на то, что я благовоспитанная дама. Я кишки её гирляндой развешу на ближайших соснах. Надеюсь, ты меня услышал? Зубы отрастить успел за пять лет развода не только ты, но и я. Со мной лучше сейчас не связываться. И поблагодари Бога, что пока я ходила беременная, у меня не было столько фантазии!

Я развернулась и зашла в подъезд, шваркнула дверью так, что окна задрожали на первом этаже, вернулась в квартиру и, тяжело дыша. Упёрла руки в спинку дивана…

Какой подлец, какой наглец!

Вместо того чтобы дёрнуться, начать что-то объяснять, он начал выгораживать!

Она выразила жест доброй воли…

Ага, как же! Небось, приехала проверять, как здесь дела обстоят и не уходит ли её кошелёк на ножках от неё далеко.

Рано утром я была взвинченной, нервной, и не хотелось бы, конечно, этого признавать, но и истеричной.

Есения медленно выползла из спальни и тихо призналась:

— Я впервые выспалась не так чтобы полный, здоровый сон на восемь часов, а так, чтобы без сновидений, крепко. И даже не помню себя.

Я шагнула вперёд, поцеловала её в ухо.

— Сиди дома, сейчас действительно лучше сиди дома, потому что у меня слишком много дел, и я не хочу, чтобы на тебя кто-то оказывал давление.

— Документы…

— Не переживай за документы, — медленно произнесла я, прикусывая губу.

После быстрого завтрака я вытащила номер своего безопасника. Нет, это не был человек, который отвечал за безопасность мою. Это был владелец охранного агентства, у которого обслуживались мои организации.

Мужик был возрастной, суровый, бывший военный. Очень импонировала его чёткость и слаженность действий.

— Андрей Викторович, добрый день.

— Здравствуйте, Ирина Владимировна. В чем-то есть проблема?

— Я к вам не по основному профилю, а скорее больше за помощью…

У нас были заключены большие договоры на хорошую сумму. Он вёл не первый мой садик, и поэтому за столько лет я наловчилась с ним общаться. И контактировать в режиме хороших партнёров.

— Слушаю, слушаю.

Я кратко изложила ему всю ситуацию с Аней. Я объяснила все, что происходило за последнее время.

— И я здесь чем могу помочь?

— Посоветуйте мне какое-нибудь охранное агентство для младшей дочери. Те люди, которые смогут обеспечить безопасность. Это первое. И второе, мне нужно, чтобы хоть какая-то связь у меня была с полицией по поводу аварии. Мне важно узнать где сейчас машина моей старшей дочери для того, чтобы забрать личные вещи и, может быть, как-то понять, из-за чего произошло все…

— Это обоснованно, я вас попозже наберу и скину доступную информацию и уже дальше разберётесь, что с этим делать.

— Ещё у меня к вам будет небольшая просьба. У вас же есть охрана, которая может осуществить присмотр и контроль. Предположим, вы не могли бы приставить её к моим родителям и к сыну?

— Почему-то мне кажется, что вы ввязались в какую-то не очень приятную историю.

— Нет, на самом деле я просто общаюсь с бывшим мужем. Мне не хотелось бы никаких сюрпризов.

— Хорошо, я подумаю. Вечером скину вам данные нескольких сотрудников. Думаю, водитель с функцией охраны должен подойти вашим родителям.

— Я была бы благодарна,— быстро произнесла и, собравшись, поцеловала Есению и заметила: — Я поехала по твоим делам. Но сначала к Ане.

У Ани все было по-прежнему, я разговаривала с лечащим врачом.

— Сейчас мы поставили новый курс капельниц, надеемся, что это поспособствует скорейшему не выздоровлению даже, а стабилизации. Я сразу вам скажу, что мгновенного эффекта ждать не надо, но мы сейчас добиваемся того, чтобы она была стабильна для операции. А после операции вам нужен будет очень большой уход и много сил. И не факт, что лично ваших физических, скорее всего, будет идти разговор о деньгах и о реабилитациях.

— Мы готовы, — пожала я плечами, потому что понимала, я из кожи вон вылезу, но Анютку подниму на ноги. — Мы абсолютно точно готовы, я готова рассмотреть зарубежные клиники. Я готова на все.

Проведя с Аней время до четырех дня, я собралась и поехала в на учёбу к Есении, зайдя в кабинет директора. Я поставила вопрос ребром:

— Мне нужны документы дочери. Она не будет больше у вас учиться.

На мою нестандартную, неклассическую реакцию по поводу обучения директор разнервничался.

— Вы не понимаете, у Есении очень большое будущее.

— Я все прекрасно понимаю, если мой ребёнок сказал, я не хочу учиться, я не хочу больше принадлежать миру балета, то это значит, мой ребёнок ничего не будет делать. Я надеюсь, вы подготовите документы об отчислении в кратчайшие сроки? Мне не хотелось бы терять время ещё и с бюрократическими проволочками.

Говорила остро, нервно, мешало одно — отсутствие машины, и, по идее, надо было бы собраться с силами и проверить, что у меня там, на паркинге, что-то же должно было остаться от развода, но как-то мне не до этого было. Поэтому проще было передвигаться на такси, да и плюс я очень сильно терялась, большой город для меня был напихан сплошь и рядом неизвестностью и загадками. Я не помнила сейчас, как нормально передвигалась до беременности и до развода, в большей части с водителем Кирилла, в меньшей сама, да и то только по своему району.

А дальше у меня по списку был красавец, миллионер и, наверное, просто моральный психопат Веденеев.

Я позвонила в его фирму, добилась разговора с личным секретарём и узнала, во сколько Веденеев будет на месте.

Когда я зашла в офис на одиннадцатом этаже нового бизнес центра, то первое, что бросилось в глаза, это красивый ресепшн, который тут же побежал ко мне навстречу. Побежал он на шпильках и в строгом костюме:

Глава 22

Я хватанула губами воздух и сделала шаг назад.

Веденеев с одной стороны был очень привлекательным мужчиной. С другой стороны – он был похож сейчас на жертву фильма ужасов.

– И поверьте, у меня нет никакого желания продолжать общаться с вашей семьёй. – Холодно произнёс Марк Игоревич и я сцепила зубы покрепче.

– Но, я надеюсь вы прекрасно понимаете, что ваши ухаживания за моей младшей дочерью имеют очень неприятный акцент?

– А вы сами как думаете, понимаю я это или нет?

Веденеев взмахнул рукой, медленно направляя палец в сторону избитой части лица. Если это был Кирилл, то мне даже интересно, как его сподобило сделать хоть что-то правильное в этой ситуации. Нет, неправильным было рукоприкладство, но правильным было , что он донёс до своего партнёра, что подкатывать к дочери не самая лучшая идея.

– И тем не менее, поскольку с вашим супругом у меня не было возможности обсудить конфликт достаточно прямо, может быть, хотя бы вы ответите на вопрос: что я такого сделал Есении, что на меня спустили свору собак?

Во мне зародилось какое-то неправильное чувство того, что Веденеев сейчас чувствовал себя обиженным.

– Мне кажется, для вашего возраста вы должны прекрасно были осознавать, какую ответственность берете на себя своими ухаживаниями и в какой стресс ввергаете молодую девушку.

– Я что-то просил? – Веденеев вскинул подбородок.

В другом случае это было бы очень эффектно, но на данный момент выглядело безумно неряшливо, потому что видимо вместе со свёрнутой челюстью ему ещё неплохо так и мозги стрясли, ведь после этого жеста он слегка пошатнулся и дотронулся кончиками пальцев стола.

– Я что-то требовал? Я настаивал на встречах или может быть я вёл себя, как самый бесчестный человек в мире, заставляя девушку против её воли находиться рядом?

– Мне кажется, вы совершили самую главную ошибку в самом начале– вы не удостоверились , что ваша симпатия взаимна.

— Женщина никогда не может сразу сказать симпатия мужчины взаимна или нет. Ей для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо хотя бы просто с ним познакомиться. Но я не настаивал ни на каких знакомствах с Есенией. Я проявлял свою симпатию всеми доступными мне способами. Законными, заметьте.Если ни вы, ни ваш супруг не считаете эти поступки достаточно логичными и уравновешенными, то да, вы правы, лучше никакого общения не продолжать. В том числе и профессионального. – Холодно бросил Веденеев и вздохнув, сел в своё кресло, медленно развернулся опять полубоком.

– Это означает , что с этого момента ваше внимание к Есении…

– Это означает , что с этого момента, – перебил меня Марк Игоревич, сквозь зубы цедя каждое слово, – не будет никаких контрактов. Не будет никаких совместных объектов. Это означает , что с этого момента все юридические договорённости, которые были заключены с компанией вашего мужа, отныне недействительны. А что касательно вашей дочери, то надеюсь в дальнейшем она сможет отличить манипуляцию от простого и явного проявления вежливости.

Веденеев ударил по столу ладонью.

Я вздохнула.

– Было приятно с вами пообщаться, Марк Игоревич. – Произнесла холодно и ровно.

Мне достаточно было того, что я уже услышала. Мне достаточно было того, что я уже увидела, потому что понимала, если у Кирилла хоть что-то зашевелилось в голове, то явно он это сделал не спонтанно. Хотя сейчас как быть уверенным в этом? Я не знаю его пять лет. Это в браке со мной он мог проявить благоразумие. А сейчас, кто знает, вдруг у него мозги через трубочку высосали .

Вздохнув глубоко, я развернулась и вышла из кабинета.

– И в этом случае, – донеслось мне в спину, – я не намерен терпеть плевков в душу в виде того, что Есения начнёт возвращать подарки. Что дарится– никогда не возвращается. Объясните это дочери. И донесите до неё , что если подарок есть, это не означает, что мне необходимо за него что-то большее. Подарок от слова дар, что-то безвозмездное.

Я хлопнула дверью кабинета так, что дрогнуло матовое стекло.

Ишь ты, какой обидчивый!

А когда лез к девчонке на пятнадцать лет моложе, он что-то не думал о том, что это может быть как-то не так воспринято.

Злая и раздражённая, я вышла из бизнес-центра и снова вызвала такси. Телефон в руках горел, звонила мама.

– Ир , ты как хочешь…

– Мама, нет. – Перебила я родительницу, понимая , что сейчас начнётся новая волна разговоров о том, что мы сейчас приедем. – Мам, я тебя очень прошу, не надо подвергать Платона стрессу. Я понимаю , что вам страшно. Мне самой тоже очень страшно. Но давайте вы будете сидеть дома. Я наняла охрану. Поэтому, пожалуйста, не пугайтесь, у вас будет водитель, который сможет полностью координировать все ваши передвижения.

– Ира, что ты такое говоришь? Ты от нас что-то скрываешь? Поэтому мы просто обязаны приехать.

– Нет, мама! – Зарубила я на корню её гениальную идею. – Даже не думай! Если вдруг тебе покажется , что здесь недостаточно жарко и не хватает вас в качестве бензина, то я тебя уверяю, ты ошибаешься. У нас сейчас с Кириллом не самые простые времена для того, чтобы я ещё жертвовала своим младшим сыном. Не надо. Сидите дома.

– Но, Аня…

– Мам, я подниму Аню. Мам, все будет хорошо с Аней. – Зло произнесла я, сдерживая слезы.

Вечером вернулась домой, Есения не выходила никуда, только приоткрыты были балконные двери с уличной стороны. В квартире пахло чем-то сладким.

– Я шарлотку испекла, суп поставила. Знаешь, так какая глупость, Аня в больнице лежит, а я такая в голове прокручиваю– надо бульон куриный сварить, чтобы ей полегче было.

Я покачала головой.

Всем было тяжело в этот момент.

Всем.

– И ещё сейчас отец приедет. – Произнесла хрипло Есения и я мотнула головой.

– Зачем?

– Не знаю. Он сказал , что нужно поговорить.

И как только дочка закончила фразу, в дверь постучали.

Я посмотрела на Кирилла и усмехнувшись, уточнила.

Глава 23

Кирилл насупился, посмотрел на меня, как на врага народа.

А он, что надеялся, что я зааплодирую, брошусь ему на шею и скажу : Господи , какой ты молодец, отстоял право дочери на свободный выбор мужчины, с которым она может построить отношения или как?

Но впервые на моей памяти Кирилл не огрызнулся.

— Ир. – Холодно произнёс он, стараясь собраться, потому что его натура требовала сейчас вывалить на меня все, что он думает по поводу моего высказывания. – Завтра в полдень тебе надо встретиться с Наварским. Это врач из центра хирургии и проконсультироваться у него.

Я тут же забыла обо всем и дёрнулась вперёд.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Надо несколько мнений. Мне не нравится , что все это так затягивается. Прооперировать можно и сейчас, я в этом почти уверен. Я скажу даже больше , что возможно после операции она быстрее придёт в себя и тогда мы уже сможем задуматься о реабилитации.

Я и сама об этом думала. Но, если бы не сегодняшний разговор с врачом, то я бы уже била в колокола.

– Я сегодня говорила с её лечащим.

– И что он говорит?

– Что начался новый курс капельниц, который попробует быстрее привести её в себя.

– Нет, Ир , это так не работает. – Вздохнул и качнул головой Кирилл, медленно заходя в квартиру.

Он разулся. Скинул с плеч пальто и по какой-то глупой привычке протянул его мне, потому что я всегда помогала ему раздеться, общалась с ним. И на этом моменте Кирилл завис, а потом покачав головой, развернулся к гардеробу.

– Нет, Ир , давай все-таки встретимся с Наварским и переговорим.

– Хорошо.

Есения стояла в стороне и смотрела на нас с затаённым страхом.

– Теперь по поводу тебя, родная. – Холодно произнёс Кирилл, проходя в квартиру и оглядываясь, ища место, где бы присесть. Сел в кресло, которое стояло в зале возле окна. – Я понимаю, что ситуация с Веденеевым была очень неприятной. На мой взгляд, тебе следовало рассказать об этом мне, а не пытаться поделиться с бабулей своими переживаниями.

Есения насупилась.

– Со своей стороны могу сказать , что Марк принял те доводы, которые я высказал в отношении того, что не стоит давить на тебя и пытаться контактировать. По поводу бабушки скажу то, что она поступила опрометчиво, не позволив мне самому разобраться в этой истории и считает, что я делаю поспешные выводы. Впрочем, как и ты. Поэтому думаю, какое-то время вам стоит поставить на паузу отношения.

Я стояла, прикусывала губы, смотрела на Кирилла волком.

– Что касательно история того, что к Анне пыталась приехать…

– Называй вещи своими именами. – Бросила холодное и Есения , складывая руки на груди. – К Анне пыталась приехать твоя любовница. Давай мы будем взрослыми людьми . Не надо подслащивать пилюлю и как-то пытаться вывернуть ситуацию так, что ты здесь благородный, а она что-то не так поняла.

Кирилл сцепил зубы покрепче и кивнул.

– Предположим. Давайте такую формулировку оставим. Я разобрался в этой ситуации и дал понять , что даже несмотря на то, что Анна находится сейчас в таком положении, это не говорит о том, что ей необходимы какие-либо визиты вежливости. Это больше не повторится.

Мне показалось, как будто бы Кирилл извинялся. И поскольку ему это было в новиночку, он прям каждое слово взвешивал.

– Я надеюсь, что ты дал понять, что Аня не заинтересованна никогда была ни в каких-либо отношениях с твоей женщиной? Из этого следует , что и со мной не надо искать контакта.

Я посмотрела искоса на Есению и нахмурила брови. Кирилл молчал.

– Я не хочу общаться с женщиной, из-за которой мои родители разошлись, какой бы хорошей, прекрасной она не была для тебя и какой бы она чудесной не была представлена в кругах ваших знакомых. Для меня и для Ани это человек, который имел непосредственное отношение к тому, что мои родители разошлись. Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты донёс это до своей женщины.

Кирилл тяжело задышал.

– Есения, ты же понимаешь , что она…

– Пап, я не так о многом прошу. – Заключила дочь и переступила с ноги на ногу, явно чувствую себя не в своей тарелке. – Мне достаточно было этих пяти лет, за которые она пыталась наладить какие-то контакты. Но ты сам прекрасно знаешь , что ни бабушка не была готова к этим контактам, ни мы с Аней. Я все понимаю, что у вас там что-то серьёзное…

– У нас ничего серьёзного. – Заключил Кирилл, дёрнув челюстью. – Если бы у нас было что-то серьёзное, ты бы одна из первых об этом узнала.

– Мне достаточно было того, что твоя женщина рассказывала о том, что вы поженитесь.

– Она неправильно поняла. Ни о какой женитьбе никогда не было и речи. – Кирилл провёл ладонью по лицу и зажал пальцами глаза. – Я никогда не собирался приводить ситуацию к тому, что на руинах старой семьи появляется какая-то новая. Нет. Поэтому я в этом вопросе разобрался. Я его решил.

Есения тяжело задышала, желая показаться безумно взрослой и все-таки кивнула.

– Хорошо.

Здесь я попробовала продавить свою сторону:

– А что по поводу аварии? – Произнесла сдержанно и ровно, чтобы Кирилл не подумал, что меня это очень сильно интересует. – Ты выяснил куда отогнали машину Ани?

Кирилл пожал плечами.

– В этом не было никакой тайны. Она стоит на штрафстоянке Сокольниковской.

Я ахнула, сделала шаг назад, приложила ладонь к груди.

– А почему ты мне не говорил?

– Потому что ты не спрашивала.

А я была уверена , что я спрашивала.

– Я хочу забрать её вещи из машины.

– Там нечего забирать. – Бросил Кирилл, медленно вставая с кресла.

Он направился в сторону коридора и когда накинул на плечи пальто, я все-таки заупрямилась.

– Нет, мне нужны её вещи.

Кирилл стиснул челюсти и я задала закономерный вопрос :

– Скажи, пожалуйста, что ты скрываешь? От чего у меня нет возможности забрать личные вещи дочери?Кирилл, что такого ты узнал, что теперь отчаянно пытаешься скрыть от меня? Ну же говори!

глава 24

— Я не пытаюсь ничего от тебя скрыть. – Кирилл дёрнул ворот пальто, разглаживая его, чтобы не стояло дыбом и размял плечи. – Я просто не понимаю, для чего тебе какие-то личные вещи Ани? С учётом того, что у неё там разбитый ноут, разбитый планшет и телефон, который никак не фунциклирует. Я даже не стал их забирать. У неё там половина вещей были исключительно для работы: справочники, материалы по последним проектам. Что ты такого хочешь узнать? Все, что можно было узнать, я узнал уже у сотрудников полиции по поводу аварии. У меня есть все планы, съёмки с камер. Что ты хочешь узнать? Там не было какого-то подлога.

Я насупилась, прикусила губы и опустила глаза.

Я знала , что может быть там и нет никакого подлога, но я не понимала, почему Кирилл так упирается.

– Хорошо, я тебя услышала. – Произнесла я сдавленно.

– Завтра в двенадцать, не забудь . – Произнёс Кирилл и дотронулся до ручки двери.

Когда за ним захлопнулась дверь, мы с Есенией посмотрели друг на друга с сомнением.

– Я сегодня с бабулей созванивалась. – Первая нашлась Есения и вздохнула. – Платон там хочет к нам.

Я покачала головой.

– Если хочешь, можешь лететь ты к ним, но не надо его сюда привозить.

– Я это поняла. – Заметила дочка.

После ужина мы снова набрали родителей. Платон тяжело дышал в камеру.

– Ну пожалуйста, пожалуйста. – Канючил он на одной ноте.

– Родной мой. – Сердце кровью обливалось, глядя на то, как сын расстраивается и вытирает маленькими ручонками глаза.

– Ну пожалуйста. Уже столько времени. А когда вы приедете ?

– Родной мой, скоро все решится. Скоро все определится и мы сможем увидеться.

– Но мы же можем приехать с бабушкой? – Простонал Платон , тряся телефоном так, что у нас зарябило в глазах.

– Родной мой, я очень сильно по тебе скучаю.

Я действительно безумно сильно скучала по сыну. Когда у ребёнка двое родителей, это воспринимается так, что ты всегда можешь положиться на второго участника. Но когда понимаешь , что у ребёнка только мама– это значит сто процентов времени принадлежит только малышу. Для меня нынешняя ситуация была похожа на то, что я себе руку отрезала. Какая-то непонятная сепарация, хотя я не могла сказать , что Платон постоянно безвылазно сидел при мне. Нет, он прекрасно себя чувствовал с моими родителями. Он прекрасно себя чувствовал с Аней, либо с Есенией, когда они приезжали или мы встречались в отпусках. Но я оказывается настолько была привязана к своему сыну , что сейчас расставание для меня было болезненным. Я понимала , что здесь выбора правильного нет, я не могу забрать родителей сюда для того, чтобы Платон был как красная тряпка перед Кириллом .

– Мы так переживаем.

– У нас завтра встреча с хирургом, так что помолись просто.

– За это я буду сильно молиться. – Тихо шепнула мама и поцеловала Платошку в висок. Сын прижался и начал махать в камеру.

Спустя полчаса после разговора, Есения, насупившись, сидела на диване и рассматривала какие-то курсы.

– Вообще, знаешь, – склонив голову к плечу, заметила дочь, – сегодняшнее поведение отца очень странное.

Я пожала плечами.

– Не вижу ничего странного в том, что он наконец-таки попытался взять ситуацию под свой контроль, а не спустил её, как обычно на тормозах.

– Вот в том-то и дело , что это странно, мам. Он никогда не объяснял, никогда не извинялся, а просто ставил нас перед фактом , что есть вот эти действия, есть вот эти варианты и можете выбрать из доступного. Я впервые за столько времени в голос произнесла то, что я не хочу общаться с его бабой.

– А до этого тебе надо было с ней общаться? – Зачем-то уточнила я и Есения покачала головой.

– Нет. Он никогда не настаивал. Он вообще про это не говорил. Просто у неё была такая странная позиция, что ей надо было видимо очень сильно привязаться к семье, поэтому она пыталась с бабушкой чай пить. А ты же знаешь, бабуля иной раз приглашает в гости только для того, чтобы поглумиться. И вот примерно на третьем чаепитии, когда она несмогла отличить пуэр от улуна, бабушка и высказала своё “фи”.

Бабушка то, может и права была в том, что выражала своё “фи”, но мне от этого не легче было, потому что бабушка с другой стороны творила полную дичь.

В одиннадцать я уже нарезала круги возле главного корпуса больницы . Я не знала, приедет Кирилл или нет.

И когда время ровно подошло к встрече, меня проводили в отдельный кабинет. Мужчина седовласый, с острым колючим взглядом, неприязненно рассматривал снимки.

– Не вижу смысла. Можно прооперировать хоть сейчас. Это лично моё мнение. Здесь не будет такого, что на основании него вы сможете сделать перевод из больницы в больницу.

– Но мы же можем просто написать отказную?

– Вы не напишите отказную при таком диагнозе сейчас. Но я уверен , что при желании вы сможете осуществить перевоз. Ну, а я бы все-таки на основании своего заключения попробовал договориться с врачами вашей больницы. Её можно оперировать уже сейчас. Скорее всего это пойдёт ей на пользу.

– А что по поводу самой операции?

Врач развернул ко мне несколько каких-то выписок и стал водить ручкой.

– Вдоль вот этого направления мы будем вставлять металлическую конструкцию. Она ставится вообще, в идеале на какой-то промежуток времени. В дальнейшем, когда кости срастаются, занимают нужное положение– её можно снять. Но это ещё одна операция, после которой такой же будет период реабилитации. В целом, если не будет, а уже не будет по возрасту, изменения костного корсета, можно рассмотреть бессрочную конструкцию.

Собрав все документы и заключение, я вышла из больницы и набрала Кирилла.

– Тогда оформляем перевод. – Бросил муж, выслушав меня.

– Ты уверен?

– Это лучше, чем бездействие.

– А если с ней что-то случится? Кирилл, если с ней что-то случится в процессе операции, как мы будем дальше?

Глава 25

– Так слушай, я не могу почему-то включить планшет. – Произнесла Есения, обтянутая проводами от разных типов зарядных устройств.

Я пыталась воскресить ноут, и он с периодичностью в десять минут просто напросто выключался.

– Да оставь ты этот планшет. Самое главное телефон.

– Он разбит. Единственное, что я могу тебе сказать– съездить в сервисный центр и реанимировать его через комп. Зайти в её облачное хранилище и уже оттуда смотреть всю информацию.

– А ты сама зайти через комп не можешь?

– Ну нет, наверное, потому что я не воскрешу его. У них же там есть какие-то специальные ридеры, которые могут просто считать информацию и зайти в облачное хранилище. У меня ничего такого нет.

– Стой, подожди. Включился. – Выдохнула я и закинув ногу на ногу, пристально уставилась в экран ноута. – Сводки, сводки, таблицы, файлы. Все, что связано с работой.

–Мам, открой соцсети. – Выдохнула мне на ухо Есения и потянувшись, перехватила тачпад для того, чтобы развернуть несколько окон с мессенджерами. – О, смотри. Она должна была приехать на днях в студию. “Эко грин”? Она видимо озеленение заказала на террасу все-таки. – Выдохнула Есения.

Я посмотрела на неё и покачала головой.

– Слушай, ты можешь рассказать, как вообще у вас с Аней строилась жизнь?

– Нормально. – Пожала плечами дочка и прикусила губу. – Как она может складываться? Все у нас с ней было хорошо. И вообще, не было никаких недомолвок. Я знала о том, что происходило в жизни у Ани. Я знала , что у неё Гена.

Я опять вздохнула и чуть не ударила себя ладонью по лбу.

– Мы может быть все-таки позвоним её молодому человеку? Потому что ему звонила её подружка, он узнав о том, что Аня в больнице стартанул и наверное уже приехал и ждёт в приёмном покое или ещё что-нибудь такое.

Есения поспешно закивала головой.

– Сейчас я его наберу.

Но телефон у Геннадия молчал.

– А с ним у неё все было хорошо?

– Да, все было хорошо. У них достаточно нормальные, адекватные отношения были. Не такие, как предположим у большинства, что она красивая и тупенькая, а он умный и противный. Нет, он тоже адекватный. Да и Аня никогда не отличалась тем, что была как инстадивы: купи мне Майбах, купи мне Картье и все в этом духе. Поэтому я говорю– не вижу причин, почему она сорвалась так рано и поехала в город. Как будто бы её кто-то ждал.

– А кто её мог ждать?

– Да, кроме заказчика никто не мог ждать. – Выдохнула Есения и я посмотрела на свой мобильник, который молчал.

Ну уже, Кирилл, давай звони. Когда ты там уже освободишься? Нам надо решить, что делать с Аней.

Есения все-таки снова набрала Геннадия.

– Ген, Ген. – Встревоженно позвала дочку в трубку. На этот раз молодой человек Ани ответил.

– Господи , мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – Спросил он дрогнувшим голосом, но я смогла расслышать. – Я чуть ли не с вокзала в больницу. Меня не пускают. Ничего не объясняют. Я не могу даже понять, что происходит.

– Ген, прости. Но ты почему нам не позвонил? – Задохнувшись, спросила дочка.

Геннадий выругался.

– Мне достаточно было того, что Аня в больнице, в реанимации. Непонятно, что с ней произошло. Я думал, что я приеду хоть с кем-то из родственников, столкнусь, с отцом там, не знаю.

– Здравствуйте, Геннадий. – Наклонившись, произнесла я в телефон.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна. – Подал голос молодой человек дочери.

Мы с ним были условно знакомы. Он не приезжал ни на какие праздники. Мы с ним не сталкивались, буквально пересеклись несколько раз, когда он приезжал за Аней ко мне домой, когда уже заканчивались отпуска и на этом все.

– Новостей пока хороших нет. Но мы стараемся, мы думаем, что делать. Сейчас стоит вопрос об операции.

– Господи, как она вообще попала в аварию? Зачем она куда-то понеслась? Я ей уже на протяжении последнего полугода говорил , что не нужна ей машина, что я могу оплачивать водителя. Ну нет. Зачем она? – Геннадий тяжело выдохнул и я пожала плечами.

– Мы сами в этом не можем разобраться.

Я дёрнулась от того, что мигнул экран планшета. Быстро переключилась на гаджет и Есения продолжила дальше разговаривать с молодым человеком своей сестры. Я попыталась разблокировать планшет. Первый, второй, третий раз. На четвёртом он выплюнул мне предупреждение о том, что закроют доступ, если я не введу верный пароль. Я взмахнула рукой, пытаясь показать Есении тот факт, что планшет не работает. Она нахмурилась.

– Ген, а ты не знаешь случаем, – медленно произнесла Есения, – какой у Ани пароль стоял на всех гаджетах? Мы комп нормально включили, я ввела её пароль. А с планшета я не могу зайти.

– Да нет, у неё везде один пароль. На компе проверьте закладки с ключами. У неё там все хранилось. Может быть она добавила какой-то новый пароль.

Но в списке разрешённого был только тот пароль, который я вводила.

– Слушай, Ген, если ты там очень сильно переживаешь и все в этом духе, ты можешь приехать. Мы действительно сами находимся в непонятной ситуации– не знаем, что делать. Если тебе нужны какие-то подробности, ты приезжай. Мы в нашей старой квартире. – выдохнула Есения и Гена поблагодарив, начал прощаться.

Я постучала кончиком ногтя по экрану планшета и вздохнула.

– Есь, ну что делать то? – Спросила и покачала головой.

Завибрировал мой мобильник. Звонила снова мама.

Платон уже не просто плакал, держа мобильник на уровне своего лица, а захлёбывался слезами, не понимая, почему нельзя приехать.

– Мам, давай мы сейчас определимся по поводу операции и уже дальше будем смотреть по обстоятельствам.

– Ну ты же видишь , что Платон с ума сходит.

– Ну успокой его как-то. И не надо его наоборот драконить тем, что “мы поедем к маме, мы поедем к маме”.

Есения сидела, прижималась ко мне плечом и качала головой. Понимала же , что бабушка могла успокоить внука, но бабушка сама хотела приехать.

глава 26

Я подорвалась с постели. Оступилась и чуть было не перевернула тумбочку. На грохот выскочила из своей спальни заспанная, ничего не понимающая Есения.

– Мам, ты чего?

– Сорок минут до операции. Он просто в обход меня все решил сделать. Он просто забрал ребёнка и отвёз её на операцию. – Задыхаясь, произнесла я, дёргая свои спортивные штаны из кипы свежестиранного белья.

Поверх натянула худик. Зубы чистила в раковине на кухне.

– Мам, мам. Да ты чего? Подожди, подожди. Где? Куда её повезли?

Я дала два варианта того, где будут оперировать Аню. Чмокнув дочь в щеку, выскочила за дверь. Вызвала такси. И прыгнув в машину, только тогда смогла отдышаться. Стала набирать Кирилла, но он словно бы игнорируя, специально не отвечал на мои звонки. Паника разрасталась, страх разрастался. Я все-таки сделала выбор и направила машину по адресу больницы, где была Аня.

Когда я залетела в приёмный покой, все присутствующие, в том числе охрана, уже знали, что от меня ждать, поэтому просто открыли дверь и я по лестнице побежала на этаж. Когда достигла коридора, который вёл в реанимацию, стала озираться и искать медсестру, чтобы хоть что-то узнать. Но никого не было в коридоре. Из-за поворота медленно вышел Кирилл с синяками под глазами, осунувшийся.

– Ты трубки не берёшь.

– Телефон разрядился. У меня зарядник в машине остался. Вот за ним ходил.

– Почему ты единогласно решил оперировать.?

Кирилл покачал головой.

– Я весь вечер был занят только тем, что созванивался с несколькими специалистами. Нет смысла откладывать операцию. Это сказали все. Поэтому на основании заключений нескольких профессоров, уже вчера вечером стало известно, что сегодня утром будет операция.

– Но почему здесь? Они не готовы были оперировать. – Стала судорожно задавать вопросы.

Кирилл поморщился.

– Успокойся. Мы все обсудили и пришли к тому, что операция все равно нужна. Как бы мы не пытались вывернуться, выкрутиться– операция нужна.

Я зажала ладонями глаза и сделала несколько шагов в сторону палаты.

– Её готовят. – Произнёс Кирилл и устало облокотился о стену.

– Ты не имел права единолично решать этот вопрос.

– Ну давай ещё карты раскинем. С гадалками посоветуемся. Я понимаю, что я не имел права единолично решать этот вопрос. Но кто-то должен был его решить. И да, я прекрасно понимаю, что поскольку решение заключалось только на основании моего желания, то и ответственность это будет исключительно моя. Так что не надо паниковать. Не надо думать , что все пройдёт плохо. Я уверен , что все будет хорошо. Аня придёт в себя сразу после операции и все.

Лязгнули двери палаты и на большой каталке выкатили Аню, укрытую белой простыней. О этого у меня в глазах потемнело.

– Ань, Ань. – Дёрнулась я следом, стараясь перехватить руку дочери, чтобы согреть её. – Ань, ты только, пожалуйста, приди в себя. Я тебя умоляю, Анечка. – Попросила я, прикусывая губы в момент, когда каталка остановилась возле лифта.

Меня резко дёрнуло назад. Я дрыгнула руками, попыталась зацепиться за каталку, но Кирилл вдавившись мне в шею, хрипло выдохнул :

– Успокойся.

А я ничего уже перед глазами не видела, потому что все залило слезами.

Как я могла успокоиться, мой ребёнок на операцию, на сложную, на непонятную, на всю жизнь оставшуюся со шрамами. Я видела, что бывает после этих операций. Я видела, как располосована спина так, словно бы кто-то нарочно узоры старого ветвистого дерева по позвоночнику выписывал ножом.

Когда двери лифта сомкнулись, я обессиленно обмякла, чуть ли не падая на пол. Но Кирилл держал крепко, прижимал к себе.

– Хватит. Мы долго можем сидеть и ждать, но это не означает , что Аня откроет глаза и придёт в себя. Надо делать все возможное, что сейчас есть у нас в силах. Я прекрасно знаю , что сейчас она переживёт эту операцию легче, чем если бы мы ждали того момента, когда она придёт в себя.

– Ты не можешь этого точно знать.

– Нет, я могу это точно знать. Если бы она пришла в себя и потом бы мы оперировали– это двойной стресс для организма. Сейчас она сразу выйдет из наркоза и все будет направлено на то, что её организм начнёт собираться.

Я постаралась рыпнуться, вывернуться из рук Кирилла. Взмахнула локтем так, чтобы угодить ему в солнечное сплетение. Но муж перехватил меня и развернув к себе, тряхнул за плечи.

– Ир, давай будем взрослыми людьми. Хватит, хватит.

Я выдохнула, сделала шаг назад.

– Мне страшно. Мне так страшно не было никогда в жизни. Даже в тот момент, когда я разводилась с тобой. Мне не было так страшно, как сейчас, потому что на кону жизнь дочери. Это не игра. Нет никакой ставки.

– Аня справится. Аня сильная. – Мягко заметил Кирилл и опустил руку в карман джинсы.

Противно зашуршал блистер. Я чуть было не сорвалась на него о том, что он задолбал жрать в присутствии меня какие-то непонятные таблетки. Но потом психанула и плюнула на это на все.

Через три часа операция ещё не была закончена. Есения обрывала телефон, задавала вопросы где мы, как мы. Я отвечала односложно, потому что у самой не было никакой информации.

Ближе к двенадцати часам, по лестнице зазвучали шаги. Мы с Кириллом стояли в холле отделения, из которого можно было попасть в четыре лифта. А лестница была чуть поодаль. Быстрые шаги стали приближаться и я невольно обернулась на лестницу. Дверь распахнулась, но человека не появилось, а когда я опустила глаза вниз, то охнула от шока.

– Мама! – Крикнул Платон и у меня сердце забилось судорожно.

Короткий взгляд и понимание…

Я не уеду никуда из этого города.

Это однозначно.

Не после того, как Кирилл увидел своего сына.

Глава 27

Время как будто бы замёрзло.

И в его поблёскивающем инее я видела, как Платон бежит ко мне, размахивая руками, глаза на мокром месте, красные.

Словно в замедленной съёмке, я слышала, как он протяжно выдыхает слово «мама», и точно также в замедленной съёмке я видела, как дёрнулся Кирилл так, чтобы наперерез. Так, чтобы поймать Платона и заглянуть ему в глаза.

У меня не было никакого выхода, я понимала, что все тайны обнажены, да и никогда не было тайной, что я родила Платона, но он его не видел, а сейчас увидел.

Увидел свой взгляд. Свои повадки. Свой темперамент. И даже свою небольшую горбинку на носу.

— Мама! — Платон влетел в меня с бешеной скоростью, и я пошатнулась, едва устояла на корточках и прижала сына к себе.

Он захныкал мне в шею. Я, обняв его, встала и выпрямилась.

— Мы рано утром сели в самолёт к тебе, к тебе и к Анечке, — провыл Платон, и я погладила его по спине.

Из- за двери вышла мама, поспешно, суетно оглядываясь по сторонам, она двигалась в мою сторону, придерживая рукой отца, а когда они оказались в холле, то застыли, понимая, что произошло непоправимое.

Стоял Кирилл. Смотрел во все глаза на своего сына, на меня, на бывшего тестя с тёщей.

— Здравствуй, — произнесла сдержанно мама, понимая, что она натворила.

— Зачем вы так? — Спросила я нервно, и ощутила, что в груди места стало мало, как будто бы воздушный шар лёгкие придавил.

— Мы не могли сидеть, это не тот случай, когда неведение упрощает жизнь. Ирочка, прости, пожалуйста, прости…

— Охрана? — тихо выдохнула я, понимая, что мама, наверное, на уши поставила полгорода для того, чтобы уехать.

— Мы позвонили, сказали, что нас надо сопроводить. Они, может быть, пытались дозвониться до тебя или я не знаю, но мы не стали дожидаться, когда они за нами приедут, и просто сами сели в такси.

— Здравствуйте, — наконец-то отмер Кирилл и прошёлся задурманенным взглядом по моей матери, по моему отцу, хрипло выдохнул.

Отец покачал головой и произнёс:

— Здравствуй, Кирилл.

Вся ситуация была похожа на спектакль из зазеркалья. Чуткие движения, нервные голоса, как будто бы какая-то постановка, и только единственным настоящим здесь был Платон, который вжимался в меня.

— Как вы узнали больницу и почему вы не поехали домой?

— А мы сразу к тебе. Чемоданы там, внизу, оставили, в приёмном покое, в гардеробе. Домой не поехали, потому что с Есенией созвонились. Она сказала, что Аню оперируют, и мы к тебе сразу, чтобы поддержать.

Я боялась безумно, что сейчас произойдёт что-то такое, что запустит хоровод движений: Кирилл дёрнется, попробует обойти меня и заглянуть в глаза Платону, Платон расплачется, отец не выдержит и выскажет Кириллу все, что он думал по поводу нашего развода все эти годы.

Я очень боялась этого момента, потому что понимала, если Кирилл не захочет сделать вид, что его не касается никак вопрос ребёнка, то это будет страшнее, чем развод.

В разводе я хотя бы понимала, что ухожу.

А уже будучи разведённой, что мне оставалось делать? Всю жизнь бегать от него?

— Ир, прости, пожалуйста, что мы так, мы не знали, что ты не одна и…

Я облизала дрожащие губы, Платон не собирался успокаиваться, все хныкал и хныкал.

— На самом деле было неправильно, что мы не предупредили, но когда узнали, что Аню уже увезли на операцию, не до разговоров было, — мама все оправдывалась и оправдывалась, косила взглядом на Кирилла, тоже боясь того, что произойдёт дальше, она подозревала, как поведёт себя мой бывший муж. Но отчаянно старалась сделать вид, будто бы его это не касается, не касается его ребёнок, о котором он знать не хотел и которого он обрёк на то, что от него нужно было бы избавиться.

— Я поняла, поняла, — произнесла судорожно и нервно.

Мама кивнула, и я постаралась посмотреть Платону в глаза, но он только крепче прижимался ко мне.

— Мам, скажи, что будет хорошо, мам, — прохныкал сын.

Я погладила его по спине.

— Я сейчас позвоню своему водителю и вас отвезут домой, — прозвучал в тишине холла голос Кирилла.

— Нет, — перебила я, не желая, чтобы Кирилл как-то заправлял этой ситуацией. — Нет.

Наши взгляды с ним столкнулись и его так и говорил «чего же ты боишься? Я же ничего плохого не сделаю», а мой взгляд говорил «не смей даже приближаться к моей семье, к моему сыну. Я тебе доверила дочерей, а в итоге приехала к тому, что одна с ума сходит, другая в операционной».

И Кирилла мой взгляд остановил лучше, чем пощёчина.

Он тяжело вздохнул, насупился, став похожим на бешеного зверя.

Платон наконец-таки справившись с эмоциями осмотрелся по сторонам, ища кого-то знакомого, кроме бабушки с дедушкой, и, не найдя, пристально уставился на Кирилла.

— Здравствуйте,— воспитанно произнёс мой сын, и Кирилл вздрогнул так, что заметили это все.

Мама прижала ладонь к губам.

А я сквозь зубы выдохнула.

— Здравствуй, Платон, — чуть ли не по слогам, пробуя детское имя на вкус, выдохнул Кирилл.

Я закачала головой, намекая на то, чтобы даже не думал!

Но по блеснувшему в глазах огню, я поняла, что Кириллу теперь на все плевать.

Он увидел своего сына.

— Мы с тобой будем дружить Платон… — произнес ровно бывший муж, делая шаг к нам.

глава 28

Платон насупился, напрягся. Посмотрел пристально в глаза Кириллу , а потом прижавшись ко мне, тихо на ухо шепнул.

– От дяди злом пахнет, мама. Я не буду с ним дружить. — отчётливо произнёс Платон , что у меня мороз по коже прошёлся. А самое дурацкое , что в тишине и в стерильности больничного коридора его шёпот звенел, как гром среди ясного неба.

В этот момент лицо у Кирилла застыло ледяной маской. Он сделал шаг назад, растерянно глядя на своего сына и не понимая, откуда такая реакция.

– Успокойся. – Произнесла я ровно и мягко, погладила сына по спине. – Никто не заставит тебя дружить с этим дядей. Тем более раз он тебе не нравится.

Я развернулась к матери.

– Вы должны ехать домой. Я сейчас вызову машину и вы…

– Что с Аней? – Трясясь, спросила мама, прижимаясь к отцу.

Я вздохнула, постаралась набраться сил и смелости для того, чтобы объяснить всю ситуацию. Хотя самой волком хотелось выть и орать. Ну, неужели взрослый , дееспособный человек не понимал, что произойдёт, если Кирилл обо всем узнает.

Мама все прекрасно понимала.

Но она наплевала на то, что эта встреча будет иметь последствия.

Мама просто сделала так, как ей велела душа. Я понимала, что не могла её судить за то, что она приехала. Это её внучка. Это её старшая внучка, которую она в садик водила и когда шли обратно, они заходили в один и тот же магазин, где Анне бабушка покупала такие конфеты подушечки. В кулёчках ещё их продавали. Я не могла её судить за то, что она посмела приехать. Но в то же время я не могла понять, как можно быть такой беспечной. Она же прекрасно видела, как я мучилась и как я страдала, когда уходила от Кирилла. Как он меня, словно лань гонял по городу беременную.

– Аня на операции. Все, что будет известно, я тебе обязательно сообщу. А теперь, если вы с дороги после перелёта, вам надо отдохнуть. Поэтому езжайте к Есении. Она будет вас ждать.

Мама судорожно закачала головой.

– Позволь остаться. Мы не помешает. Мы…

– Ребёнок маленький. – Холодно заметила я, пытаясь глазами матери объяснить , что её присутствие с Платоном здесь неуместно.

– Я могу Платона забрать. – Подал голос Кирилл и я вызверившись, чуть ли не зашипела на него.

– Нет. – Все же нашла в себе силы нормально ответить.

Кирилл вздёрнул подбородок и я поняла , что его обижает и оскорбляет тот факт, что я не позволяю ему никак общаться с младшим ребёнком.

Но давайте откатимся немножечко назад.

Когда я уходила, у меня лежала перед глазами пачка денег и присказка о том, что я знаю, что нужно сделать с беременностью. Я знала, что нужно сделать с беременностью– надо родить. А то, что Кирилл имел ввиду — пусть он это рекомендует своей девке. Но явно не человеку, который уже двоих детей от него родила.

Я выдохнула, постаралась спрятать весь гнев, всю агрессию глубоко в душу, потому что понимала , что ей сейчас здесь не выход.

Но Кирилл не отступился.

– Я могу в принципе всех забрать и отвезти к Есении.

– Не надо никого никуда отвозить. Я вызову водителя. – Произнесла, тяжело вздохнул.

Платон осмотрелся по сторонам и тихо на ухо шепнул:

– Аня, Аня. Мама как Аня?

По уму мне надо было отвернуться сейчас ото всех взрослых, поставить Платона на подоконник и глядя ему в глаза, объяснить, что происходило. Чтобы он не переживал.

Платон это тот мальчик, который рос в окружении девочек. Он купался в любви. Он купался в том, что он был самый младший. И каждый раз, когда девчонки уезжали, Платон настолько болезненно на это реагировал, что мне самой выть хотелось. Он подходил, дёргал меня за штанину, смотрел в глаза и прикусывая губы, повторял:

– Почему они не могут быть с нами всегда? Пожалуйста, мам. Ну пожалуйста.

Так и сейчас.

Но вместо того, чтобы успокоить ребёнка, я должна была держать под контролем всю ситуацию. Особенно из-за Кирилла. Я не думала, что он подорвётся и украдёт у меня сына. Нет.

Но и дать общение, дать какое-то знакомство мне тоже не хотелось. Он от этого ребёнка отказался. Он на него не имеет никаких прав :ни моральных, ни юридических. Даже несмотря на то, что в свидетельстве о рождении все-таки стоит его имя. Я на алименты никуда ничего не подавала.

Шмыгнув носом, я тихо стала шептать Платону о том, что все будет хорошо, Аня обязательно выздоровеет.

Но меня все время то и дело отвлекал какой-то диалог между матерью и Кириллом . Из-за того, что я стояла полубоком и пыталась успокоить сына, до меня долетали только обрывки фраз.

Когда Платон , все-таки смирившись с тем, что они сейчас уедут из больницы, он так и не увидит Аню, прижался ко мне сильно сильно. Я наконец-таки расслышала.

– Вы могли предупредить и я бы встретил вас. – Мягко произнёс Кирилл, глядя искоса на моих родителей.

Отец смотрел на него волком.

– Знаешь, что, Тверской? Давай мы лучше сами, по простому, на такси. Без твоих этих буржуйских замашек.

Кирилл покачал головой.

– Вы рассержены и злы, но это только до тех пор, пока вы не поймёте, что со мной однозначно лучше, чем без меня.

– Спасибо. – В тон ему отозвался отец. — уже знаем, как с тобой. Ира?

Папа понял , что я прислушалась к их диалогу и тут же позвал меня.

– Давай мы заберём Платона . Действительно, не надо было идти на поводу у эмоций и ехать в больницу. Надо было сразу к Есе ехать.

Я расцеловала сына и подошла к родителям. Платон, как обезьянка перелез на руки к моему отцу, зная, что уже тяжёлый и деду тяжело, но сейчас не был готов расстаться с кем-то из взрослых.

Мы только развернулись в сторону коридора, как двери лифта открылись. Я дёрнулась, желая увидеть хоть кого-то из врачей, кушетку с Аней после операции. Но стояла медсестра с синяками, залёгшими под глазами.

Тяжело дышала. Кирилл первый развернулся и коротко спросил.

– Что случилось?

Глава 29

– Что случилось? – Холодно спросил Кирилл, заступая вперёд и задвигая меня к себе за плечо, видимо для того, чтобы я не потеряла голову и не бросилась на бедного медработника.

– Операция ещё длится и возможно будет столько же по времени, сколько уже прошла. Это оказалось не самая запланированная операция . Поэтому, чтобы родственники не переживали, хирург отправил меня к вам. – Девушка произнеся это, тяжело выдохнула.

– Но как она? Как вообще все? – Вылезла я из-за Кирилла и ощутила , что он подняв руку, придержал меня, упираясь ладонью мне в бедро.

– Состояние стабильное. Но при детальном рассмотрении оказалось , что необходимо больше времени для установки металлоконструкции.

– Держите нас в курсе, пожалуйста. – Холодный голос Кирилла и так замораживал все вокруг, а глядя на то, как у него бешено запульсировала вена на шее, мне стало совсем не по себе.

Девушка послушно кивнула и двинулась в сторону ординаторской. А мы вернулись к нашим разговорам. Папа вздохнув, качнул головой.

– Мы сейчас уедем. Потом мама, если что вернётся.

Мама посмотрела на него со взглядом человека, которого только что незаслуженно обвинили и предали.

– Да, хорошо. – Произнесла я и двинулась в сторону коридора, оттесняя родителей от Кирилла.

Когда мы оказались на лестнице, папа с Платоном на руках пошёл вниз, а мы с мамой остались. Я посмотрела на неё волком.

– Ты зачем это сделала? – Дрогнул мой голос. – Мам, я все понимаю страшно. Я все понимаю, что ты не могла по другому поступить. Но зачем вы приехали, зная , что…

– Я не знала , что он здесь. – Холодно сказала мама, а у самой голос задрожал. – Ира, я не знала , что он здесь– это первое. Второе– я никогда бы не сделала что-то, чтобы принесло вред тебе или детям. Но там моя внучка лежит, а я черт знает за сколько километров от этого без сна, без возможности видеть тебя, Есению. Да даже просто стоять в коридоре возле Ани. Ты думаешь это так легко? Ты думаешь вопрос в том, что Платон не может? Нет, Ир. Я не могу. У меня здесь дочь и внучки, одна из которых лежит в реанимации. Ты думаешь я железная? Ты думаешь отец железный? Мы места себе не находили с момента, как ты уехала. И вообще, не надо было тебя одну отпускать. Надо было сразу всем вместе собираться и ехать.

Я тяжело задышала. Мама схватила меня за руку.

– Ты пойми меня, это мой родной человечек. Аня явно не заслужила такого. Я не могла сидеть дома в комфорте, зная, что здесь ребёнок…

Мама дёрнулась от меня, стала вытирать глаза ладонями. Я тяжело задышала.

– Ты же понимаешь , что…

– Ну и что… Что он сделает? – Зло спросила мама, глядя на меня. – Что он сделает? Что? Он все это время и так знал , что у него сын родился. Что он сейчас то сделает? Как будто бы подбежит, выхватит Платона и унесётся с ним вдаль хохоча? Что он сейчас то сделает? Он отказался уже от этого ребёнка. Никто ему не нужен. Ему дочери не нужны были. Если он допустил такое. Ты, что думаешь , что от того, что он один раз увидел своего сына, что-то изменится? Ира, ничего не изменится. Человек не захотел этого ребёнка и все! – Мама сказала это зло, нервно.

Я зажмурила глаза.

– Езжайте к Есении, пожалуйста и не надо больше таких поступков. Пожалуйста, езжайте к Есении и все будет хорошо.

Мама дёрнулась, обняла меня, уткнулась носом мне в плечо.

– Не переживай, пожалуйста. – Вздохнув, попросила я. – Не переживай. Я со всем справлюсь. Вытащу Аньку. Все будет хорошо. На ноги поставлю.

Дыхание мамы стало прерывистым. Она покачала головой.

– А с тобой? С тобой самой что будет?

– А я справлюсь, мам. – Тихо произнесла я.

Я понимала , что с момента развода я находилась в состоянии того, что все невзгоды, все проблемы, которые свалились на мои плечи, они были только моими. Я не могла больше ни на кого положиться. И когда было отчаянно тяжело, мне хотелось забиться в угол и вилами во всех тыкать, защищая себя просто потому, что без Кирилла меня защитить больше было некому. Так и сейчас это продолжалось.

Я проводила родителей и со слезами на глазах вернулась в холл. Кирилл мерил его шагами, искоса бросал на меня взгляды.

– Даже не думай. – Сказала, запрокидывая голову, чтобы слезы не потекли по щекам. – Даже не думай, Тверской, о том, что знакомство с моим сыном даёт тебе какие-то преференции.

– Я не думаю, я это знаю. – Фраза брошенная, как бы между делом, саданула под дых.

– Ты ничего не знаешь и прав ты на этого сына не имеешь. А задумаешь сунуться, Богом клянусь, я….

Кирилл шагнул ко мне, перехватил за подбородок и посмотрел в глаза.

– Ну что ты? Что? Он мой сын. Если бы не твоё поспешное бегство, если бы не твоя упёртость, ничего бы плохого не произошло. Я бы вымаливал у тебя прощение и ребёнка своего зацеловывал до щекоток. Ну что, что ты мне сделаешь?

Я оттолкнулась от Кирилла и покачала головой. Сглотнула. Двинулась в сторону лифта. Спустившись на первый этаж, купила минералки. Просидела с час наверное в кафетерии, приходя в себя и заставляя смириться с тем, что все теперь по-другому.

Когда я поднялась на этаж, Кирилл стоял возле подоконника, опершись о него поясницей. В молчании мы просидели ещё несколько часов. Натужное молчание, тяжёлое, которое разбавлялось лишь движением извне от медперсонала.

Правду говорят о том, что больничные палаты слышат в сотни раз больше искренних молитв, нежели церковь. Я молилась за своего ребёнка. Я просила у Господа только одного – чтобы Аня выжила.

Поэтому, когда появился врач на этаже, я дёрнулась к нему, опрокинув бутылку с водой с подоконника. Кирилл схватил меня за запястье, потянул на себя, не давая возможности первой задать вопрос. Врач смотрел на нас усталым тяжёлым взглядом.

– Операция подошла к концу. Ваша дочь в реанимации и пробудет там несколько дней. Мы сделали все манипуляции, которые были запланированы, поэтому остаётся только ждать.

От новостей о том, что операция прошла по плану, сердце бешено застучало.