После развода. Его ребенок от другой

Глава 1

Я открываю дверь, чтобы выйти за хлебом, и на секунду думаю, что на лестничной площадке кто-то оставил коробку с котятами. Маленькая люлька стоит прямо у моего коврика, и внутри что-то шевелится.

— Что за… — я замираю, сердце срывается куда-то вниз, в пятки.

Подхожу ближе, осторожно, будто в люльке может оказаться не ребёнок, а мина, готовая взорвать мою жизнь.

Но это не бомба. Это девочка. Совсем крошка, месяцев может шести. Большие серые глаза распахнуты так широко, что в них тонешь. Глаза, в которых нет страха, только любопытство и доверие. Маленький ротик расплывается в слюнявой улыбке, кулачок с силой держит уголок тонкого пледа, словно единственную защиту от этого мира.

Я делаю шаг назад, будто от пламени. В груди щемит.

— Нет. Нет-нет-нет. Это не со мной, это ошибка, — слова срываются шёпотом, но звучат так громко, что отдаются эхом в пустом подъезде.

Оглядываюсь вокруг, тишина. Подъезд пуст. Только лампочка над головой потрескивает, тускло мигая. Ни соседей, ни шороха за дверями.

Что это? Чья-то злая шутка? Камера?

Но нет, всё слишком настоящее, слишком весомое, чтобы быть игрой.

И только потом замечаю аккуратно сложенную бумажку, заправленную в складки одеяла.

Руки дрожат, пока я разворачиваю её.

«Это дочь твоего бывшего мужа. Я не справляюсь. Забери её себе».

Холод пробегает по венам. Пальцы немеют. Бывшего мужа. Ребенок Игоря.

Имя, которое я два года вытравливала из себя, словно яд. Имя, после которого комок обид и унижений до сих пор сидит в горле. Имя, от которого я бежала, когда хлопнула дверью и больше никогда не вернулась.

И вот он снова здесь. Не сам — а его ребенок.

Я сглатываю, чувствую, как колени становятся ватными. Опираюсь о стену, иначе просто рухну.

— Какого чёрта? — губы едва шевелятся, но во мне всё кричит.

Снова смотрю в люльку. Девочка тянет ко мне руку. Маленькие пальчики разжимаются, будто зовут. Словно она всё это время ждала именно меня.

И в этот момент меня пронзает странное чувство: страх, отчаяние и необъяснимая нежность — всё сразу.

Не смотри на неё так. Это не твой ребёнок. Это не твоя жизнь.

Но разум и сердце начинают спорить прямо здесь, в холодном подъезде, где стены давят, а лампочка над дверью мигнет так, будто подшучивает надо мной.

Я поднимаю люльку. Она лёгкая, словно внутри сама пустота, и именно это чувство весит на мне тяжелее всего. Паника накрывает с головой: что я должна делать? Вызвать полицию? Соцслужбы? Позвонить… ему? Этому человеку, которого я поклялась больше никогда не видеть?

Я ставлю люльку на стол, руки дрожат так, что телефон едва не выскальзывает.

Набираю номер и тут же сбрасываю. Нет. Я не буду. Я не готова снова слышать его голос. Не готова снова оживлять мёртвое.

Наливаю себе воды, делаю глоток, и вода будто превращается в камень, застревая в горле. Девочка смотрит на меня так пристально, словно всё понимает. Смотрит слишком внимательно для ребёнка, и я чувствую, как внутри меня поднимается паника. Она тихо начинает хныкать. Я тянусь к люльке и тут же отдёргиваю руку, словно обжигаясь.

— Ну почему именно я? — вырывается у меня. Голос звучит чужим, почти сорванным. — Почему у моей двери?

Но ответ внутри я знаю. Потому что я та, что когда-то любила его до беспамятства. Та, что поверила первому предательству, не проверив, не дослушав. Та, что ушла, хлопнув дверью, будто этим можно вычеркнуть прошлое.

Я всё же набираю его номер. И на третьем гудке он отвечает.

— Анна?..

Мир рушится. Его голос застревает внутри меня как нож, как плеть, как пощёчина из прошлого. Я думала, что забыла его тембр, а оказалось он всё это время жил во мне, просто спрятанный слишком глубоко.

— Привет, Игорь, — мой голос хриплый, как чужой. — Я даже не знаю, как тебе сказать… В общем, не подумай, что это бред, но на пороге моей квартиры оставили ребёнка. И записку, что это твой ребёнок.

Молчание. Слишком длинное. Я почти слышу, как он судорожно втягивает воздух.

— Игорь, ты слышишь? Я не шучу.

— Это… моя дочь. — Его голос ломается. — Господи… Вот сука! Ань, я приеду сейчас, слышишь? Скажи адрес. Я скоро буду.

Я сжимаю телефон так, что пальцы белеют, костяшки ноют. Называю адрес. Кладу трубку, и всё вокруг на миг будто замирает.

Я смотрю на девочку внимательно, словно пытаюсь выучить её лицо, каждую черту, каждый изгиб маленьких губ. Она не плачет, даже не капризничает, хотя я — чужая. Нет, она смотрит прямо на меня, изучает, как будто мы знакомы давно. И это пугает ещё сильнее.

В голове крутятся вопросы: она голодная? Когда последний раз ела? Сколько часов провела под моей дверью? Почему никто не услышал?

Я сглатываю вязкий ком, тянусь к ней снова и на этот раз не отдёргиваю руку. Подсовываю ладони под плед, под её маленькое тельце.

— Ну что, крошка… давай аккуратно посмотрим, всё ли хорошо.

Она такая лёгкая, что я держу её, словно хрустальную вазу, боясь даже дышать громко. Укладываю на кровать, осторожно развернув плед. Осматриваю каждую складочку её тела, каждый пальчик, в панике ища синяки или следы боли.

Сердце колотится, но когда понимаю, что с малышкой всё в порядке, мне впервые становится легче дышать.

— Игорь! — снова звоню ему, голос мой уже сорванный. — Заедь в магазин. Купи смесь. Я не знаю, когда она ела в последний раз.

— Ань, я не знаю, какую брать!

— Я тоже не знаю! — почти кричу в трубку. — У меня нет детей! Чёрт… Посоветуйся в аптеке! Только быстрее!

Я сбрасываю вызов, и мы остаёмся вдвоём. Я и она.

Малышка сопит, смотрит на меня так серьёзно, будто судит. А у меня внутри всё крутится в буре страха, нежности и абсолютного непонимания, что теперь будет.

Потому что Игорь едет. И когда он войдёт в эту дверь — моя жизнь снова расколется на «до» и «после».

Глава 2

Укладываю ребёнка снова в люльку, будто бы боюсь лишний раз её коснуться. Сажусь напротив.

Девочка что-то говорит на своём языке, рассматривая всё вокруг, в том числе и меня. А я, не сводя взгляда и не моргая, наблюдаю за ней.

Что делать-то? Как вообще быть?

Я ведь должна сообщить и в полицию… По крайней мере, в излюбленных матерью передачах на российских каналах так и поступают.

Или сначала дождаться Игоря? Он ведь сказал, что это его дочь… Значит, полиция не нужна. Но ребёнка оставили одного, и неважно, его ли ребёнок или нет. Главный вопрос: где её мать?..

Вновь тянусь рукой к записке, расправляя бумагу. Последние слова «забери её себе» режут не то чтобы слух, а буквально моё сознание, мысли и принципы.
Как так можно взять и забрать? Как вообще можно вот так оставить ребёнка?

Я не лезла в жизнь бывшего мужа всё это время. Не знала, что с ним, где он и как. Да, остался номер, но наши вселенные всегда были слишком разными.

Я школьный учитель, а у Игоря строительная фирма. Казалось бы, мы вообще никогда не должны были встретиться…

И сейчас я бы рада, чтобы это оказалось так. Отмотать назад, будто не было всего того, что случилось со мной.

Не было измены, его равнодушного взгляда, когда я сказала, что хочу развестись с ним. Будто бы любовь, которую я себе рисовала, оказалась какой-то выдуманной сказкой. Словно её и не было наяву, а я, наивная, идеализировала его, себя, нас…

Телефон в вспотевших ладонях вдруг оживает вибрацией, и, думая, что это он подъехал, я с тревогой смотрю на экран.

— Да, мам, привет, — беру трубку, вновь с опаской поглядывая на девочку.

Она играется с игрушкой, которая висит на ручке люльки, и я удивляюсь тому, насколько спокоен ребёнок. В то время как меня, в прямом смысле, всю трясёт.
Я ведь абсолютно не умею обращаться с детьми. Не то чтобы я глупа, но благодаря работе учителем я вполне могу справляться с ребятами постарше. А когда это младенец… я ведь и не прожила опыт материнства.

До сих пор.

С Ярцевым в браке мы не планировали детей. Точнее, он хотел подождать, потому что его бизнес занимал тогда все силы. Конкуренция безумная, а он говорил о желании обеспечить нашу жизнь. «Надо устояться на этом поле битвы», — говорил он мне. И я слушала, верила, ждала… а потом хоп! И не осталось ничего, всё оказалось пустым.

И вот на моём пороге девочка, которая со своими огромными тёмными глазами будто никому не нужна.

— Ань, я тут хочу выбраться на пару дней… Казань или Калининград, как думаешь?

— Мам, я не помощник. Выбирай по погоде, — пытаюсь хоть как-то ей помочь, хотя сама всё ещё разглядываю девочку, будто это нечто невозможное на планете Земля.

— Хм, с этой стороны я не думала. Калининград подороже, пенсии не хватит билеты за раз купить… — она рассуждает, медленно проговаривая слова.

— Мам, я немного… — не пойму, что хочу сказать, потому замолкаю.

Говорить ей об Игоре точно не стоит. Потому что иначе можно будет оставить трубку на столе, вернуться к ней через пять минут, а там всё ещё будут агрессивные убеждения, что мой бывший муж тот, кого надо сжечь на костре.
И ключевое: «Как я вообще повелась на этого бабника?! Там же на лице всё написано!».

Впрочем, сейчас я согласна с этим. Статная внешность альфа-самца, тёмные волосы, густые нахмуренные брови и, главное, взгляд, способный выбить дух.

Причём неважно, демонстрирует он власть и статус или соблазняет.

И я сопротивлялась до последнего, когда уже понимала: это то самое, чего я так долго ждала. Любовь.

Однако два года назад всё превратилось в щепки. И именно мать, которая со скепсисом смотрела на Ярцева с самого начала, помогала мне пережить это время.

Я не знаю, по какой причине они так и не смогли сойтись. А может быть, они даже не пытались, а я старалась не придавать этому значения. В конце концов, уж не матери с ним жить, говорила я себе. Но как оказалось, и моё счастье длилось недолго. И ведь много слов о любви длиною в три года… А я ведь верила, что это всё не вымысел.

— Что у тебя случилось? Небось опять в своих тетрадках копаешься…

Да, помимо моего ужасного бывшего, у меня ещё и неблагодарная работа. Вопрос только, для чего сама же, в своё время, настаивала на педагогическом?

— Мам, давай не сейчас, — лицо незнакомой малышки искажает гримаса, и ощущение, что сейчас на всю квартиру разразится ор. — Я перезвоню…

Однако девочка удивляет: снова своими огромными глазками смотрит на меня. Видимо, то, как резко я подскочила, отвлекло ребёнка.

Наклоняюсь к ней ближе, замечаю пристёгнутую соску и протягиваю её, вдруг она уже проголодалась или просто ищет пустышку. Она же с упоением хватает её, и я заметно выдыхай, потому что хватает буквально пары минут, чтобы она закрыла глаза.

Боже. Я ведь абсолютно ничего не знаю.

Слышу звонок домофона и, оставив люльку, быстрым шагом двигаюсь, чтобы открыть дверь.

Внутри — полный разгром.

С одной стороны, ладони потеют от того острого волнения, которое хлёстко бьётся внутри, словно волны о скалы. С другой стороны, я зла, растеряна и нахожусь в полном непонимании.

По системе, я должна сейчас вместе с ним вызвать органы опеки и полицию. Но я совершенно точно не хочу участвовать во всём этом. Это ведь даже не моё дело, в конце концов. Только девочку-то оставили именно мне…

Открываю замок на входной двери и нервно оглядываюсь на комнату, будто малышка сама выйдет ко мне. Я закусываю губу.

Первая встреча спустя два года после развода. У меня в квартире. Где мне подбросили его дочь.

Разве это похоже на реальность?

Дорогие читатели!❤️

Приветствуем вас в нашей с Асей Петровой новинке!

Будем бесконечно благодарны вашей поддержке!

Ниже наглядная инструкция, как оставить лайк и добавить книгу в библиотеку❣️

Глава 3

— Аня… — Игорь застывает на пороге моей квартиры, скользит по обстановке беглым взглядом и тут же возвращает глаза ко мне. Дальше он уже не отрывает их, будто сверлит, словно в первый раз видит. — Прекрасно выглядишь. Я войду?

Его комплимент не проникает в душу, не трогает, а только царапает память. В устах Игоря это звучит не как признание, не как тёплое чувство, а как дежурная вежливость старого знакомого, с которым когда-то было всё — и страсть, и планы, и общая жизнь.

Я держусь ледяными пальцами за дверную ручку, сжимаю её так, будто это последняя точка опоры в реальности. Костяшки белеют. Сердце рвётся наружу, но я делаю усилие и отступаю на шаг назад, впуская его в квартиру.

Он переступает порог и замирает. Не идёт дальше, вглубь, туда, где за дверью люлька и его дочь. Мы зависаем в тесном коридоре, почти плечом к плечу, будто пробуем, способны ли дышать одним воздухом после всего, что между нами было. Время как будто сжимается, сведя нас в точку, где нет прошлого и будущего, только это странное, почти невозможное «сейчас».

Игорь первый берёт на себя удар. Я молчу, слишком окаменевшая от напряжения, чтобы следовать хоть какому-то сценарию.

— Я благодарен тебе, что ты позвонила сначала мне, а не стала решать вопрос через органы. Было бы много хлопот и проблем, — его голос ровный, но я улавливаю в нём усталость. — Где ребёнок?

— Она там, — заледеневшей рукой указываю в сторону комнаты.

Он идёт вперёд. Я же остаюсь на месте, в коридоре, чтобы закрыть дверь, и хотя бы попытаться выдохнуть. Но выдоха не выходит. Лёгкие утяжелились, и теперь воздух застрял внутри. Каждая мышца тела напряглась, стала жёсткой, как металл, и больно отдаёт тупой ломотой в костях.

Только спустя пару мучительных минут уговоров само́й себя я решаюсь шагнуть следом. Сердце стучит так, что я почти слышу его в ушах.

И вот, картина, которая на миг выбивает меня из равновесия.

Игорь стоит, держа на руках девочку. Его лицо смягчается, а улыбка самая настоящая. Он улыбается искренне. А малышка смотрит на отца своими огромными, бездонными глазами. В них и удивление, и любопытство, будто она впервые встречает свою вселенную, пытается запомнить каждую черту, каждую линию его лица.

Я стою в дверях, ощущая себя совершенно чужой в этом маленьком мгновении их близости. И от этого ещё больнее.

Будто гостья на чужом празднике, та, что украдкой заглянула на страницу чужого счастья и теперь оказалась лишь невольным свидетелем.

И ведь когда-то я сама очень хотела родить от Игоря…

Всё у нас получилось изначально слишком гладко, слишком красиво, что я потеряла бдительность и, не раздумывая, окунулась в эти отношения с головой.

Я никогда не считала себя некрасивой. Наоборот, знала, что у меня миловидное лицо, аккуратные черты, чистая кожа, длинные шелковистые волосы, которые всегда собирали комплименты. С подростковых лет парни проявляли внимание — и в школе, и в университете.

Наш педагогический соседствовал с институтом физической культуры, и оттуда будто каждый второй был готовый герой с обложки. Высокие, спортивные, сильные, выбирай любого. Но я росла в другой атмосфере, под крылом матери-одиночки.

Отца своего я ни разу не видела. Даже имени его не знаю. Мама запрещала поднимать эту тему, словно там таился какой-то мрак, который не следовало тревожить. Отчество у меня от дедушки, как и фамилия. Дедушка заменил мне отца во многом, он был моим главной мужчиной в детстве. Оберегал, любил, заботился, а потом ушёл, не дождавшись моего выпускного.

Наверное, именно поэтому я мечтала о настоящей, большой, единственной любви. Такой, что раз и навсегда. Мне хотелось крепкой семьи, целого дома, полной чаши, где есть мама, папа и дети.

Да, многие твердили, что верить в сказки взрослой женщине — глупо. Что можно так и прождать всю жизнь, упуская реальность. Но я упорно верила, что это случится. Если нет, то лучше быть одной, чем тратить годы на пустые отношения, где нет того самого чувства. Я не хотела повторить судьбу матери. Я не хотела быть несчастной.

И дотянула до своих около тридцати. Именно тогда я встретила Игоря.

Случайно. Банально. Мы столкнулись в магазине, обменялись парой фраз. А после — переписки до поздней ночи, звонки, встречи, страстные объятия. Я теряла голову, и он словно подхватывал меня, обещая, что падать больше не придётся. Итогом стал брак.

Была ли я счастлива? Безбожно.

И, увы, также безбожно наивна.

Игорь любил меня. По крайней мере, делал многое для того, чтобы я это чувствовала. Он говорил правильные слова, касался так, что внутри всё замирало. Но как оказалось, в нашем мире это совсем не гарантия верности.
Когда именно начались его измены, я не знаю. Я не искала доказательств, не рылась в деталях. Я боялась вглядываться глубже, потому что каждая подробность только разрывала бы меня сильнее.

И вместе с этими изменами я похоронила и свою идею о вечной любви, о том самом «раз и навсегда». Всё оказалось зыбким, с трещинами и оговорками, в которых утонуло наше «навечно». Мы разошлись.

А теперь он вновь здесь.

Мужчина, от которого я мечтала родить детей, чтобы у них были такие же большие, красивые глаза, как у этой крошки.

Но правда в том, что родила эту девочку не я. А другая.

— Она похожа на тебя.

Игорь оборачивается в мою сторону, и в его взгляде читается нескрываемая нежность. Тёплая, искренняя, почти до боли знакомая. Он любит этого ребёнка. В этом нет ни малейшего сомнения, это видно в том, как он держит её, как улыбается, как будто мир сузился только до этих крошечных глаз и пальчиков.

— Папина доча… — качает головой, и голос его слегка дрожит, будто с трудом удерживает ком в горле. — Ты не представляешь, как я рад, что она нашлась. И я рад… — он делает паузу, словно перебирает внутри сотни фраз и останавливается на одной, — Что моя дочь оказалась в надёжных руках.

Я молчу. Губы пересохли, язык прилип к нёбу. Пытаюсь найти хоть какое-то слово, хоть какой-то правильный ответ, но всё внутри сопротивляется, отказывается подбирать формулировку. Кажется, что любое сказанное мной предложение прозвучит нелепо или не к месту.

Глава 4. Игорь

— Идрицкую в КГА согласовали? — жду ответ от ведущего менеджера.

— Нет, город только взял в работу, по их меркам ещё месяц…

— Надо ускорить. Съезди лично, не через посредников, — не скрываю недовольства.

Строительство этого объекта с самого начала пошло по одному месту. Теперь ещё и начать не можем. Единственное, что смогли — это установить табличку и ограждения. Даже не считаю работу трактора начатой, потому что там яма-то метр. Ещё копать и копать.

Это при всём при том, что застало меня это врасплох в самый неподходящий момент. Впрочем, как и бывает.

Указываю головой на выход, а сам с силой облокачиваюсь на кресло.

Бессонница даёт о себе знать уже на протяжении почти полутора лет. И вроде бы надо что-нибудь сделать, но нет времени. А может, я таким образом наказываю себя. Но этот извечный поиск ответов в глубокой тишине пустой квартиры, это стало неотъемлемой частью моей жизни.

За последние два года жизнь стала напоминать поистине какой-то фильм. А я, мать его, и сам не заметил, как оказался главным его героем.

На столе чашка с остывшим кофе. Смотрю на неё, зная, что на вкус это лучше даже не пробовать.

— Начальник? — слышу, как дверь открывается, и там показывается голова Астахова.

— Проходи, — киваю на стул напротив.

— Чё опять размышляешь? — мгновенно читает он мою физиономию.

— А ты бы сам что делал? — вздёргиваю бровь.

Он садится в кресло, хмыкая в голос.

— Хрен знает, Игорян, но то, что она тварь — это не обсуждается, — глаза Руслана сверкают, а я усмехаюсь.

Знал бы я это раньше, то никогда бы не позволил появиться в своей жизни. Никогда, мать её.

Снова начинаю вспоминать и снова берёт злость. Лютая и бесконтрольная, как сила урагана.

— Значит, я вовремя, судя по твоим желвакам на морде, — указывает пальцами. — Хорош работать, пятница. Погнали развлечёмся, в конце концов. И похер на этих баб, — в нём сейчас говорит собственная драма, потому он вдруг заделался в тусовщики.

По факту же, его ещё буквально год назад было из дома не вытащить. Хотя, о чём я, чёрт возьми. В то время мы оба только и могли, что напиваться вусмерть в собственных квартирах.

— Рус, — он почти закатывает глаза. — У тебя вон секретарша новая, — усмехаюсь, вспоминая эту даму с бюстом.

— Лично отбирал, — с наигранной гордостью посмеивается он.

И на самом ведь деле сейчас включает шута, а глаза серьёзные и пустые.

Впрочем, могу его понять. И сам грешу.

— Давай позже обсудим, — указываю на кипу папок с текущими объектами и листом сводки по срокам.

— Я и так могу тебе рассказать, — отмахивается он.

Но он потом мне в красках расскажет про финансы, а я сейчас хочу посмотреть почти физический результат проделанной работы.

— Что там у тебя нового по разводу? — спрашиваю о больном, потому что если не спросить, ни один из нас не расскажет о себе и своих проблемах.

А иногда просто необходимо высказаться, потому что иначе можно сдохнуть от этих давящих эмоций.

— Она и слушать не хочет, — спустя паузу озвучивает он. — И, блядь, виват, признаю, но то был, сука, секундный пьяный порыв…

— Сам ведь знаешь на подкорке, что в какой-то степени она права…

Рублю неприкрытую правду. Он даже морщится от того, как ему неприятно. Но кто, если не я.

— Уж не тебе советы раздавать, — звучит следом.

Он прав. Моя жизнь ещё более запутанна, чем его. И как бы, сука, я ни пытался распутать этот клубок — чёрта с два у меня выходит.

— Вали давай, по поводу вечера обсудим…

Он встаёт, а телефон как раз в этот момент издаёт звук входящего звонка.

Смотрю на номер и глазам не могу поверить. Я ведь даже и не помню, когда в последний раз этот контакт мне звонил.

— Что там? — заметив моё лицо, останавливается Астахов.

— Аня…

Он удивлённо вскидывает брови и кивает на смартфон, пока я, как идиот, жду, будто это не наяву.

Нажимаю ответить в неверии от того, что слышу её голос. А когда она, наконец, говорит про истинную причину её звонка, внутри будто пороховая бочка летит вниз. А в момент, как встречается с асфальтом, мощнейший взрыв разносится на округу, уничтожая всё вокруг.

Именно эти ощущения со мной, когда я слышу, что мой ребёнок у Ани.

Моя дочь. Наконец. Нашлась.

Глава 5

Игорь возвращается довольно быстро, и я машинально передаю ему в руки ребенка, хотя пальцы мои дрожат. Сама по инструкции пытаюсь правильно развести смесь, будто это самый важный экзамен в жизни. На кухонном столе лежат весы — те самые, что я купила, когда маниакально следила за порциями во время диеты.

Теперь диета не нужна. На нервной почве я и так сбросила десять килограммов. Под одеждой не осталось и следа от прежних округлых бедер и налитой груди, лишь пустота, обтянутые кости и тень женщины, которой я была. Но внешность меня больше не волнует. Какая разница, как ты выглядишь? Какая бы ты ни была красавица, самой прекрасной, самой желанной, твой муж все равно найдет, куда засунуть свой орган.

Игорь нашел. И я не виню.

Спасибо, что показал мне правду до того, как у нас появились дети. Уходить одной куда проще, чем с младенцем на руках.

Впрочем, ирония судьбы такова, что сейчас в моей квартире все же есть ребенок. Его ребенок. Но не от меня.

— Ну что, Анют? Придумала?

Его голос раздается за спиной неожиданно, режет, как стекло, и я едва не вздрагиваю. Мерная ложка выскальзывает из пальцев, смесь сыпется на столешницу белым порошком. Я оборачиваюсь, вскидываю удивленно и растерянно брови, и совсем не понимаю, о чем он.

— Имя ей придумала? — кивает он на улыбающееся беззубое лицо. Малышка, сидящая у него на руках, гулит, ловит губами воздух, разглядывает комнату широко раскрытыми глазами, и от этого вида у меня сердце дергается больно и нежно одновременно.

— Я и не должна этого делать, Игорь, — холодно отвечаю, стараясь не смотреть на ребенка. — Надеюсь, это шутка. Имя своему ребенку должен придумать ты. И ее мать тоже может тебе в этом помочь.

— Не может, — обрывает он резко, сухо, как будто отрезает ножом. В его голосе нет ни объяснений, ни желания обсуждать.

— И всё же, меня это не касается.

Я намеренно отстраняюсь, не ввязываясь в разговор. Я не хочу знать, куда делась мать малышки, не хочу знать, почему ребенок оказался у меня под дверью, и уж тем более не хочу понимать, какого черта вообще происходит. Потому что если я позволю себе любопытство, придется углубляться в его жизнь. А я не хочу.

Не хочу снова тонуть в этом человеке, чтобы потом быть выброшенной на берег, когда ему надоест.

Не хочу быть частью его новой истории с другой женщиной.

Ведь выбор был сделан.

Когда я уходила, Игорь не остановил меня. Он принял мой уход спокойно, будто посчитал его логичным и взрослым решением. А я уходила не взрослой — уходила вся в огне, сжигаемая болью и любовью, которые пожирали меня изнутри, оставляя обугленную пустоту.

Но и остаться я не могла. Простить тоже. Хотя какое может быть прощение, если никто даже не подумал извиниться?

— Держи, — протягиваю бутылочку в руки бывшему мужу. Хорошо еще, что он догадался ее купить, потому что я понятия не имею, чем бы мы сейчас вообще кормили ребенка. Этот сумбур в голове выводит из себя. Я отчаянно хочу собраться, вернуть себе контроль над ситуацией, но все валится из рук, мысли путаются, и получается из этого сплошное "очень плохо".

Игорь осторожно прикладывает бутылочку к вишневым, чуть потрескавшимся губам крохи, и она жадно вцепляется в соску, с жадностью заглатывая смесь, захлебываясь счастливыми звуками и сверкая огромными глазами.

Я не могу оторвать взгляд. Любуюсь красотой этой девочки. Говорят, что младенцы все похожи, одинаковые комочки, но я вижу здесь стопроцентное сходство с Игорем. Те же черты, что когда-то сводили меня с ума. И именно поэтому ребенок кажется мне еще более… опасно привлекательным.

— Может, Амелия? — негромко произносит он. — Будешь Амелией, зайчик?

Ребенок даже не отрывается от бутылочки, продолжает сосать, будто улавливает тепло и спокойствие от этого процесса.

— Что думаешь, Аня? Как тебе Амелия?

— Игорь… прошу тебя, — выдыхаю. — Это твой ребенок.

— Тебе сложно мне помочь с выбором имени? — его голос вдруг становится жестким, строгим, как приказ.

Его слова пригвождают меня к полу. Я хочу вспыхнуть, заорать, кинуть в него всё, что под руку попадется. Хочу закричать, что он не имеет права ничего от меня требовать. Не имеет права командовать мной.

Но рядом ребенок. Маленький, беззащитный. А напугать его, это последнее, чего я хочу.

— Амелия… отличное имя, — говорю сквозь зубы, только чтобы он отстал.

Но он не останавливается. Его следующее предложение обрушивается на меня, как удар, добивая и так истерзанное сердце.

— Так ведь ты мечтала назвать дочку?

— Что? — неверяще качаю головой.

— Помнишь? — его голос мягче, но от этого только больнее. — Мы как-то обсуждали, как назвали бы наших детей. Ты сказала, что сына хочешь назвать Максимом или Семёном, а дочку Амелией. Вот. Я запомнил. Амелия и правда ей подходит.

— Господи, Игорь, — не выдерживаю накатившую бурю и почти срываюсь, — Что ты несешь? Ты с ума сошел? Я никак не отношусь к этому ребенку! Никак! Прошу тебя, докорми её и уходи. Вместе с ней.

— И всё же, Амелия ей подходит, — будто не слышит он, упрямо повторяя одно и то же, словно мантру.

А у меня внутри за секунду вырастает стойкое, звериное желание ударить его. Сильно. Больно. Чтобы хоть так пробить эту стену безумия, вернуть его в реальность. Чтобы перестал нести чушь и перестал дергать за живое то, что я так долго пытаюсь в себе убить.

Глава 6

Просто не верю в то, что он сказал мне это… прокручиваю слова, не давая себе возможности успокоиться. Не обращаю и внимания на сильно сжатые кулаки, нетронутую кружку зелёного чая с жасмином.

Я действительно помню тот день. Мы возвращались, он, кажется, забрал меня с работы у школы. Разговор о том, как прошёл день, и я рассказала ему, что у одной моей ученицы родилась сестра. Но шок ситуации был в том, что они ждали мальчика, а родилась девочка.

И тогда Игорь с тёплой улыбкой, что излучали его глаза, взяв меня за руку, спросил, а кого хочу я.

Я никогда не задумывалась на этот счёт, именно по половому признаку, а не в отношении ребёнка как такового. И тогда, в остановившемся на светофоре автомобиле и спросив себя, я в первую очередь выбрала девочку. Ярцев тогда просто кивнул, а я уже продолжила развивать тему и сказала, что девочку назвала бы Амелией. Тот разговор закончился его словами о том, что у нас обязательно когда-нибудь будут дети.

Я тогда их расценила, как отмазку, отказ от этой идеи ещё на стадии разговора. Однако наивно утешала себя тем, что ведь он сам спросил. Не я тянула его за язык.

И, видимо, я была не той, кем бы он хотел видеть мать своих детей. А как только он увидел подходящую кандидатуру, так недолго думая, решил, что он уже готов.

Сжимаю виски, чувствуя, как снова завожусь. А когда слышу шаги, то отняв руки от лица, сажусь неестественно ровно.

— Уснула наконец… — выдыхает он.

А мне, если честно, хочется кричать изо всех сил, чтобы он убирался прочь с моей квартиры.

— Ань, — садится напротив, чувствуя себя абсолютным хозяином этого мира: — Я не знаю, что сказать…Как тебя отблагодарить…

— Уйти, — перебиваю его: — Это было бы идеальным вариантом. Но я уже вызвала полицию… Уж не знаю, приедут ли они сразу с органами опеки…

Беру телефон, а Игорь останавливает меня, накрыв своей ладонью. Прикосновение отдаётся разрядом прямо в сердце, и я машинально отдёргиваю руку. Он на секунду мешкается, но берёт себя под контроль.

— Аня, я ищу свою дочь уже на протяжении долгих месяцев… — хмурюсь, услышав его, но не даю ни сочувствию, ни тем более любопытству выйти наружу.

Я не хочу ничего чувствовать. Хочу выглядеть сейчас бездушным роботом, чтобы никоим образом не эмоционировать.

Он и так забрал у меня многое. Способность верить и любить. Я везде ищу подвох, держусь подальше от отношений, уговаривая себя, что мне комфортно. Только незадача в том, что я хочу семью. Хочу плечо рядом, хочу в обнимку по вечерам болтать, прогуливаться, гуляя с собакой. Только вот ни собаки, ни плеча в моей жизни нет.

— Я тебя попрошу… — наконец, реагирую на его слова.

Я замечаю, что мужчина взволнован. Это хоть и не отражается на лице, которое за эти два года стало более упрямым. Из того, на что ещё упал мой взор это стрижка, которую он точно сменил, а с правой стороны появилось пятно седеющих волос.

— Не вдаваться в подробности, это не моё дело. Ты расскажешь всё участковому…

Отворачиваюсь, скрещивая руки на груди.

— Мы так и будем молчать до их приезда? — спрашивает он через секунду.

— Да, это самая лучшая идея…

— Почему? — ощущение, что он испытывает меня: — Потому что ты не хочешь отвечать? Или потому что до сих пор обижена на то…

— Я не обижена, Игорь, — перебивая, посылаю в него взгляд: — Жизнь меня не готовила к такому повороту. Более того, я точно не желала встретить тебя вновь.

— Жаль… я вот рад тебя видеть, — он наклоняется ближе к столу.

А я неверяще усмехаюсь. Как у него ещё хватает наглости…

— Нет, нам и вправду лучше молчать.

Будь у меня больше силы, как физической, так и моральной, я бы и вправду его ударила. Собрала бы все силы в этот удар, всю боль и разочарование вместе с дурацкой любовью, в которую я поверила.

— Аня… Я понял, не хочешь говорить, но я всё равно скажу, — качает Ярцев головой, будто я сейчас веду себя неправильно: — Еще раз, спасибо, что позвонила. И у тебя очень уютно… -- озирается он по сторонам, -- Пока к нам едет наряд расскажи, как живёшь, всё ещё в школе работаешь?

Он ведёт себя как ни в чём не бывало, а меня выводит из себя этот по-свински вежливый тон. Нашёлся мне приятель.

— Ты со всеми, кому изменял, настолько учтив? — бросаю ему, скрещивая руки на груди.

Лицо Игоря мгновенно приобретает острые черты. И без того упрямого вида оно становится ещё более жёстким и бескомпромиссным.

Он поднимается со стула, двигается на меня, будто бы хочет исполнить какой-то свой приговор. Но резкий звук домофона останавливает мужчину, а я срываюсь с места, чтобы открыть дверь полиции.

Сейчас это всё закончится. И он безвозвратно исчезнет из моей квартиры, жизни, и хочу верить, мыслей.