После развода. Мне нужна жена получше

Глава 1. Сделай что-то с собой!

Я заглянула в зеркало и, честно говоря, едва сдержала гримасу. Лицо опять чуть опухшее, как будто я всю ночь проплакала, хотя нет — плакать я уже давно разучилась. Просто… отёки. Каждый день, как по расписанию. И голова ноет, будто где-то внутри черепа сидит маленький злой гном и долбит молоточком по вискам.

Врачи, конечно, дружно уверяют: «Вы абсолютно здоровы».
Как будто это должно радовать. Нет, правда. Когда тебе плохо — хуже всего слышать, что ты здорова. Значит, всё это — мои фантазии? Придумала? Сама виновата? Отлично, спасибо, доктор.

Я вздохнула, разглядывая себя ещё секунду — будто в ожидании, что лицо чудом разгладится, контуры подтянутся, глаза станут ясными. Ничего подобного. Хорошо, хоть синяков под глазами нет. Пока.

С Валерой я уже пыталась это обсуждать. Он, как всегда, слушать не захотел. Он вообще терпеть не может разговоры о болезнях. У него на такие темы аллергия. Как говорится, больная жена никому не нужна — и я у него наглядное подтверждение этой пословицы.

На кухню я вошла с мыслью — выпить мочегонного чая. Может, полегчает. Иногда помогает, иногда нет, но хотя бы создаёт иллюзию, что я что-то контролирую в собственной жизни.

Но шагнув за порог, увидела Валеру.

Он уже был полностью собран — рубашечка выглаженная, галстук ровный, манжеты застёгнуты. Сидел за столом, пил свой утренний кофе и что-то просматривал на планшете. Как будто у него собственная утренняя вселенная, в которой меня не существует.

— Привет, — удивлённо сказала я. — Ты так рано проснулся. Спешишь куда-то?

Он даже не поднял взгляд.

— Это не я рано проснулся, — произнёс он тоном, от которого сразу хочется начать искать, что ты сделала не так. — Это ты слишком долго спишь. Уже забыла?

Я моргнула.

— Что забыла?

Он наконец удостоил меня взглядом — коротким, холодным.

— Сегодня консультация у нотариуса. Ты обещала поехать со мной. Или у тебя опять… — он сделал легкую паузу, смотря в моё лицо с неким пренебрежением, — …самочувствие?

От этой паузы мне подсознательно захотелось сжаться и спрятаться куда-нибудь — под стол, в угол, внутрь себя. Но я выпрямилась.

— Нет. Всё нормально, — соврала я. — Я сейчас соберусь.

Хотя внутри всё вопило: ничего не нормально!
И самое неприятное — мне даже сказать об этом некому.

С Валерой мы прожили вместе уже одиннадцать лет. Иногда кажется — целую вечность.

Когда-то, в первые годы, мы ещё говорили о будущем, о полноценной семье, о детях. Вернее… я говорила. Он отделывался фразами. А потом быстро нашёл удобную позицию: считал, что «ещё рано». Карьера должна взлететь, приток денег стабилизироваться, мир должен лечь к его ногам — и только потом можно подумать о ребёнке. Так он говорил.

Я не давила. И не потому, что была без меры покорной, а потому что в последнее время здоровье подводило: отёки, вечная слабость, голова ноет. Поэтому думала: сперва разберусь, что со мной творится, а потом будем решать другие вопросы.

Но ждать от Валеры сочувствия — всё равно что ждать дождя от пустыни. Он всегда хмурился, когда мне было плохо.
Всегда. Даже в первый год брака. Когда мы встречались — ещё играл в заботливого. А после свадьбы будто снял маску и показал настоящий набор эмоций: раздражение, недовольство, требовательность. Главное, чтобы всё было «как у его мамы»…

Со свекровью мне вообще не повезло. Хорошо, что живёт далеко, и видеть её приходится три раза в год. Но эти три раза — как экзамен, на котором я неизбежно проваливаюсь. Я не так режу салат, не так мою посуду, не так дышу. Даже бельё, оказывается, неправильно вешаю. С её слов.

И Валера никогда за меня не вступался. Никогда.

Он предпочитал абстрагироваться. Я терпела, утешаясь тем, что скоро мы уедем и я забуду о ней, как о страшном сне, до следующего визита.

Но в последнее время… он стал похож на неё. До дрожи.
В этих придирках, вечном недовольстве, в манере смотреть на меня, как на неисправный предмет.

Я поспешила в ванну, чтобы привести себя в порядок перед поездкой. Макияж, причёска, симпатичное платье — всё было отлично, но отёк никуда не делся. Он будто подчёркивал возраст, усталость. Вот так ложишься спать молодой, а просыпаешься старше лет на пять.

— Ладно, — пробормотала я. — Разберусь. Обязательно разберусь.

***

К нотариусу съездили быстро.

Мы переоформляли мой старый дом в деревне на его мать.
Ему надо, чтобы она жила поближе. «Так удобнее», — сказал он.
Мне уже не хватало сил спорить. Да и дом тот мне, по сути, без надобности — квартира есть, дача мне ни к чему.

Когда возвращались, Валера остановился у подъезда. Машину даже не заглушил — лишь повернулся ко мне с лицом, которое в последнее время стало почти постоянно недовольным, как будто мир ему что-то должен. Или я.. должна.

— Я по делу, мне надо отъехать на пару часов, — бросил он.
Потом всё-таки посмотрел на меня. — Ты это… сходи к косметологу, что ли. Мешки под глазами. Сделай что-нибудь. И вообще, пора потерять пару килограмм. А то уже перед друзьями стыдно.

Я застыла. В голове звякнула какая-то тонкая струна — и оборвалась.

— Но… это не килограммы… — начала я. Хотела сказать «отёки». Но слова застряли, будто рот заполнили песком.

Я почувствовала себя грязной. Мерзкой. Уродливой.
Это чувство накрыло стремительной лавной. Будто муж только что опрокинул на меня ведро холодной жижи.

Валера отвернулся, завёл двигатель и уехал.

А я осталась стоять, как оплёванная.
Что это вообще было?

Мимо пробежали дети с рюкзачками. Позади раздались голоса соседок, обсуждающих что-то с привычным запалом. Я механически прошла мимо них, даже не поздоровавшись. Воздуха не хватало.

Бывает, когда тебя унижает чужой — неприятно, но пережить можно. Но когда это делает человек, который давал тебе клятву любить, беречь, быть рядом… Это ранит так, что даже дышать больно.

Глава 2. Циник...

Я отшатнулась. Всё ещё не верю. Мне снится сон. Это невозможно!

— Валера, подожди… — голос сорвался. — Что вообще происходит? Это шутка? Разве я что-то сделала не так?

В голове не укладывалось, что происходящее не сон. Но муж развернулся, посмотрел ледяным взглядом и презрительно процедил:

— Наташа, ты слепая, как крот. Слепая к себе, ко мне, к окружающему миру. Ты вообще личность? У тебя хоть что-то внутри осталось, кроме борщей и уборок? Ты даже на работу не ходишь уже больше двух лет!

— Но ты ведь сам уговорил меня уволиться! — возмутилась я, чувствуя, как внутри закипает отчаяние. — Ты говорил, что для тебя важнее уют дома…

— Говорил, — фыркнул Валера, отворачиваясь. — Я надеялся, что это немного тебя расшевелит. Что ты начнёшь за собой ухаживать. Что изменишься. Но ты, как была клушей… — он сделал демонстративную паузу, — так ею и осталась.

Он небрежным жестом указал на меня. На моё опухшее лицо, которое я сама ненавидела последние месяцы.

И всё внутри скрутилось в тугой, болезненный узел.

Каждое его слово било наотмашь, оставляя глубокие, рваные борозды в душе. Теперь я уже верила: всё происходящее — правда. Он меня предал…

Слова Валеры впечатывались в память, как будто их выдалбливали долотом. Я смотрела ему в лицо и чувствовала, как краснею не от стыда — от боли. Как будто прямо сейчас что-то умирает внутри меня. И стало страшно, что умру я сама. Что умрёт моя душа, моя самооценка, мой внутренний свет — та самая Личность, по которой он только что так жестоко прошёлся.

— Замолчи! — выкрикнула я вдруг, не выдержав. — Как ты можешь?

Губы дрожали, но глаза оставались сухими, будто всё внутри было выжжено огнем.

— Мы с тобой прожили одиннадцать лет. Я изо всех сил старалась быть тебе помощницей. Я не хотела уходить с работы — ты настоял. И теперь я в этом виновата? Я старалась угодить тебе каждый день, но ты вечно недоволен. Весь в свою мамашу…

— Маму не тронь! — Голос Валеры стал жестким, неприятным, почти визгливым. — До моей матери тебе как до луны. Она всегда была яркой, деятельной. Она воспитала меня успешным человеком. И недовольна тобой она не просто так. Ты — безликая. Ты даже похудеть не в состоянии!!!

Я дёрнулась, словно он ударил меня.

— Убирайся, — процедила сквозь зубы, чувствуя, что ещё немного — и действительно кинусь на него с кулаками. — Пошёл прочь!!!

Но Валера цинично усмехнулся.

— Я должен уйти? — Он облокотился о стену, переплёл руки на груди. — Ты ошибаешься, дорогая. Эта квартира принадлежит мне, а не тебе.

Меня будто обухом по голове ударили. Я так привыкла считать этот дом своим… а он никогда мне не принадлежал. Я оказалась… гостьей.

— Ах ты… скотина… — выдохнула я. — Зачем ты сегодня заставил меня подписать документы о передаче моего дома твоей матери? Ты ведь уже тогда знал, что уйдёшь.

Валера только рассмеялся.

— Во-первых, я и не собирался уходить. Это ты начала. И, кстати, я до сих пор предлагаю тебе остаться. Оставайся. Только не смей винить меня за то, что я нашёл себе другую женщину. С ней мне действительно хорошо. Она яркая, интересная, творческая. Следит за собой, между прочим, хотя младше тебя всего на несколько лет.

Меня начинало тошнить. От него. От его слов. От самой себя рядом с ним.

— Я не против, если ты поживёшь в этой квартире какое-то время, — продолжил он великодушным тоном палача. — Даю тебе шанс.

Мне хотелось пойти на кухню, схватить первую попавшуюся сковородку и со всего размаху ударить его. Чтобы он замолчал. Чтобы прекратил вести себя так…

Но что толку?

Что толку…

— Нет, — прошептала хриплым голосом. — Я здесь не останусь.

Пошатываясь, развернулась и поспешила в свою спальню. Мы уже год спали раздельно — Валера исполнял супружеский долг только тогда, когда был слегка пьян. Теперь понятно, почему это случалось так редко…

Но Валера последовал за мной, будто ему показалось мало того, что он уже успел сотворить. Ему нужно было меня добить. Дожать. Убедиться, что я окончательно сломана.

Схватила сумку и начала собирать вещи, вываливая их из шкафа прямо на пол. Пальцы дрожали, одежда цеплялась за плечики, и всё валилось, как моя жизнь. А он стоял за спиной, нависая, словно тень, и продолжал свои издевательства.

— Ну куда ты собралась на ночь глядя? — протянул он чуть ли не заботливым тоном. — И вообще… я считаю, что тебе будет полезно немножечко поразмыслить о себе.

— Пошёл к чёрту, — прошептала я, не поднимая взгляда. Продолжала складывать вещи, хотя руки слушались плохо.

Валера замолчал на пару секунд. Я даже подумала — наконец-то заткнулся. Но нет. Гадость всегда находит выход.

— Ну вот, бескультурщина… истеричка, — произнёс он медленно, смакуя каждое слово. — Ну как, КАК можно было жить с тобой и не смотреть на кого-то другого? Ты бы и сама на моём месте не смогла.

Что-то внутри меня надломилось. Я развернулась резко, почти на автомате, и заорала:

— Да закрой же рот!!!

Пальцы сами сжались в кулаки. Мне хотелось порвать его на куски. Стереть эту мерзкую усмешку с его лица…

Муж презрительно скривился.

— Так и есть. Истеричка в квадрате!

Я сразу поняла: он делает это специально. Толкает меня, чтобы было за что унижать ещё сильнее. Чтобы потом сказать: «Смотри, какая она бешеная». И я… я вдруг решила, что не дам ему этого удовольствия.

Развернулась. Стиснула зубы. Продолжила собирать вещи.

Но собрать их все я не смогла. Конечно, не смогла. В один чемодан они бы никогда не поместились — да и сил не было. Взяла самое необходимое — документы, пару свитеров, зарядку, телефон.

Пошла в коридор, натянула верхнюю одежду. Она, конечно, была слишком лёгкая — на такую погоду не годится. За окном резко похолодало, нужен был осенний пуховик. Но он лежал в дальнем шкафу, и я не собиралась возвращаться прямо сейчас…

Натянула ботинки дрожащими руками. А Валера всё это время стоял надо мной, как надзиратель.

Глава 3. Заботливая властность...

Мы сидели в кафе, напротив друг друга — я и Виталик. До сих пор не укладывалось в голове, что этот мужчина и есть тот самый вихрастый сорванец, что бегал со мной по дворам двадцать лет назад. Тогда он был невысоким, худощавым, вечно растрёпанным подростком с узким смазливым лицом. А теперь… теперь передо мной сидел взрослый, крепкий мужчина с уверенной осанкой. Волосы аккуратно подстрижены, плечи широкие. И лицо — совсем другое. Сильное, спокойное, и в то же время удивительно мягкое. Только глаза остались прежними — цепкие, внимательные.

— Ну, как поживаешь? — спросил он, разглядывая меня так, будто тоже пытался сопоставить нынешнюю меня с той, из детства.

Щеки заволокло стыдом. Я ненакрашенная, взъерошенная, с ненавистными отеками. Наверняка вместо прически – взлохмаченное ветром гнездо. Шапку я, конечно, забыла дома. Да и одежда — самая простая, та, что успела схватить, когда выбегала из квартиры. Всё нормальное, «достойное» осталось там… у Валеры. И это тоже жгло.

Дура, ну зачем было рубить с плеча??? Нужно было нормально собраться, вызвать такси, денег потребовать… Эх!

Да, нужно подавать на раздел имущества! Срочно! А еще… возвращать свою хибару в селе.

Я чувствовала себя каким-то жалким пугалом, хотя еще совсем недавно считала обычной, нормальной. Но после слов Валерки… после того, как он отозвался обо мне с таким презрением, в душе заворочались сомнения. Ведь случается, что люди себя не видят, и виднее со стороны…

Нет, мне не хотелось верить этому козлу, но… а вдруг Виталик тоже видит меня жалкой и отталкивающей? Унизительные выкрики мужа до сих пор точили меня изнутри, делая неуверенной в себе и дерганной.

— У меня всё нормально, — неумело соврала я, стараясь не моргнуть. — Обычная жизнь.

— Замужем? – деловито уточнил Виталик.

Я сглотнула. Словно меня прижали к стенке. Нет, Валерка мне больше не муж. Но по факту… штамп в паспорте еще есть. И формально я ещё его жена.

— В какой-то степени, да, — выдавила из себя, пытаясь улыбнуться, но вышло ужасно.

— В каком это смысле? — удивился друг детства, распахнув свои большие серые глаза, которые всегда напоминали мне штормовое море.

Я почувствовала, как щеки вспыхнули ещё сильнее. Ну что за ерунду я несу? Хотелось провалиться под стол. Всё-таки друг детства, встреча через двадцать лет — а я выгляжу и веду себя так, будто выползла из глухого леса. Угораздило же встретиться именно сейчас!!! Но, наверное, поздно сокрушаться. Уже встретились. И уже я испортила всякое о себе впечатление…

Душа отчаянно заныла.

— Ну… замужем, — пробормотала я, стараясь говорить беспечно. — Штамп есть. Но надолго ли?

Получилось жалко. Он, конечно, всё понял. Но сделал вид, что принял мою тонкую попытку пошутить.

— А ты? — поспешила я перевести разговор. — Женат?

— Не-а, — он откинулся на спинку стула и сделал глоток напитка. — Был однажды. Но мы быстро разбежались. Не вышло.

— А девушка есть? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать. И тут же спросила себя: а зачем мне это знать?

Он едва заметно улыбнулся.

— Нет. На данный момент.

Повисла неловкая тишина, которую я попыталась заполнить тем, что позвала официантку и заказала немного еды и себе, и Виталику, хотя денег в кармане как кот наплакал.

Вскоре нам принесли яичницу с беконом и ароматный салат.

— Угощайся, — я расплылась в улыбке, всеми силами стараясь создать впечатление хорошего настроения. — Где работаешь? Расскажи о себе побольше.

Сама начала есть, лишь бы только ни о чём больше не говорить.

Виталик ковырнул салат, выдохнул, о чём-то задумался и произнёс:

— Да я только приехал. Работы на данный момент ещё нет. Не знаю, в какую сферу пойду. Хочется начать всё сначала. Хочется, пожалуй, вспомнить прошлые деньки. Я рад, что мы встретились.

На последних словах я поперхнулась, закашлялась и запила водой из стакана.

— О, я тоже рада… — начала говорить, но вышло фальшиво. Боже, кажется, это будет самое большое разочарование в моей жизни после скандала с Валеркой!

— А ты почему с чемоданом на лавке сидела? — вдруг задал он самый неудобный вопрос.

Я замерла, перестала жевать, лихорадочно соображая, что ответить. Ну да, чемодан о многом говорит. И от правды попробуй скройся.

— Слушай… — Виталик подался вперёд, и я замерла под взглядом его грозовых глаз.

Надо же, какого они глубокого цвета. В детстве казались более бледными. А сейчас, будто смотрю в самый центр бури. И ресницы у него длинные — как в детстве. Я всегда думала, что с возрастом они станут короче, но не стали.

Поняла, что неприлично долго его разглядываю, и смущённо опустила глаза.

— Наташа, я же вижу, что у тебя что-то не так. Когда у человека всё в порядке, он не сидит в одиночестве с кислым видом и с чемоданом в руке. Я же не чужой тебе человек. Да, мы не виделись сто лет, но я всегда вспоминал тебя как лучшего друга, честное слово!

От его слов что-то внутри начало таять и одновременно ломаться. Накатила жуткая жалость к себе, едва не вылившаяся в дрожание подбородка, но я удержалась. Не хватало ещё разреветься и начать плакать в чужую жилетку. Это было бы ещё хуже, чем то, что есть сейчас!

Мало того, что страшная, отёкшая, плохо одетая — так ещё и брошенная. Хуже не придумаешь.

Однако Виталик заглядывал мне прямо в душу, требуя ответа.

Я выдохнула:

— Поссорились с мужем. Ушла. Просто такой момент, понимаешь? Так вышло.

— Понимаю, — протянул Виталик, чуть отодвигаясь. — Очень хорошо понимаю. Поэтому задаю следующий вопрос. Куда ты пойдёшь?

Я вздрогнула и подняла на него изумлённый взгляд. Вот так сразу? Вот так напролом?

Осторожно пожала плечами:

— Ещё не думала об этом… — ответила, слегка запнувшись.

— Тогда пойдёшь ко мне, — он не спросил, а потребовал.

Я замерла, ощущая себя странно от этой заботливой властности. Валерка никогда так не поступал. Он, конечно, тот ещё властный пластилин. Но чтобы именно ради меня — да твёрдо заявить — никогда. Он властвовал только там, где касалось его интересов, а не моих.