После развода не полюбим

Глава 1

Ключи звякают в моих дрожащих пальцах, когда я отпираю дверь нашей квартиры на окраине города. Сердце еще бьется в ритме только что завершившегося концерта.

Выступление ансамбля «Горные звезды» в честь восьмидесятилетия народного артиста прошло триумфально.

Зал аплодировал стоя нашей лезгинке, хотя каждое движение давалось с болью после разрыва мышц голеностопа. Последний мой профессиональный танец.

В тридцать пять, после травмы, я перехожу на преподавательскую работу, но сегодняшний успех согревает душу.

Жаль только, что в зале не было самого дорогого мне человека.

— Хайат! — зову я мужа, вешая пальто на плечики в шкаф в прихожей. — Ты бы видел, как публика... Жаль, что твой контракт не дал тебе прийти.

От эмоций даже не все слова выговариваю вслух.

Прохожу по коридору и голос замирает на полуслове.

Он сидит в гостиной, в своем любимом кожаном кресле цвета темного дерева, которое мы когда-то выбирали вместе в антикварном салоне.

Ноутбук закрыт, руки сложены на коленях. Поза неестественно прямая, словно перед важной операцией. Взгляд тот самый, которым он смотрит на пациентов перед сообщением страшного диагноза.

Что-то не так. Все не так.

— Садись, — произносит он ровным тоном, кивая на диван напротив. — Нам нужно поговорить.

Ноги подкашиваются. Я медленно шагаю и опускаюсь на край дивана, инстинктивно выпрямляя спину. Привычка танцовщицы. Сердце, только что певшее от радости, начинает стучать тревожно, прерывисто.

— Что случилось? — шепчу я, хотя по его лицу уже понимаю: то, что случилось, непоправимо.

Хайат смотрит на меня сурово и изучающе. Темные глаза абсолютно спокойны, без тени сожаления или боли.

— Я подал на развод, — роняет он слова, как скальпель в операционную рану. — Завтра утром Рабия переезжает сюда. Тебе нужно собрать вещи и освободить квартиру.

Мир останавливается.

Кровь в жилах превращается в лед.

Я слышу каждое слово, но мозг отказывается их обрабатывать.

Рабия.

— Ты... что? — с трудом выдавливаю я. Язык не слушается, будто онемел. – Какая Рабия?

Я уже знаю ответ, но упорно не хочу его принимать.

— Она работает со мной, Камилла. Ты ее видела…

Понимание обрушивается ледяной глыбой.

Молодая ординаторша из его отделения. Двадцатипятилетняя брюнетка с наивными глазами и звонким смехом. Его ассистентка.

– Рабия беременна, — продолжает Хайат тем же безэмоциональным тоном, каким сообщает родственникам о неудачной операции. — Ребенку нужен отец. Стабильность.

Беременна.

Слово врезается в сознание, оставляя кровоточащие раны.

А я... я тоже... Рука инстинктивно прижимается к животу, где под сердцем растет наш ребенок.

Наш! Тот, о котором я узнала всего пару дней назад и мечтала сегодня рассказать мужу после концерта.

— Поэтому ты сегодня не пришел? – спрашиваю, а у самой слезы наворачиваются на глаза. Хайат хладнокровно кивает. – Значит, никакого контракта не было? — срывающимся голосом произношу я. — Ты был с ней?

Он кивает с пугающим равнодушием.

— Да. Я был с Рабией. Мы обедали в "Астории", потом гуляли по городу.

Каждое слово отзывается ударом ножа.

Пока я мечтала танцевать для него в последний раз на большой сцене, превозмогая боль в ноге, мечтая увидеть его лицо в зале, он развлекался с любовницей. Пока я танцевала для него душой и сердцем, он целовал другую.

А я то думала, что и вправду у него непредвиденные дела. ДУмала, что приду домой и не буду его винить, что стал мне уделять очень мало времени. Что отдалился и не пришел… хотя обещал ведь.

— Хайат, — голос дрожит, несмотря на все мои усилия его контролировать, — мы же... мы двенадцать лет вместе. Я люблю тебя. Думала, ты любишь меня.

Он пожимает небрежно и равнодушно плечами. Этот жест добивает окончательно.

— Любовь понятие относительное. — Встает с кресла, подходит к окну, поворачивается ко мне широкой спиной. — У Рабии энергия, молодость. Будущее. У тебя карьера закончена, детей ты мне родить не смогла. Какой смысл продолжать отношения, которые не приносят пользы?

Польза. Он говорит о нашем браке как о проекте.

Двенадцать лет любви, поддержки, преданности… просто неудачная инвестиция?

— Как долго? — едва слышно спрашиваю я. Нужно знать правду, всю правду, чтобы понять масштаб предательства.

— Полтора года, — отвечает он, не оборачиваясь. — Серьезные отношения восемь месяцев.

Полтора года. Я вспоминаю прошлое лето, когда мы отдыхали на лазурном берегу моря. Как он постоянно проверял телефон, как отворачивался во время разговоров. Тогда подруга сказала, что нечисто все это. А я отмахнулась и сказала, что у него просто много дел.

Постепенно стал реже прикасаться ко мне, реже смотреть в глаза.

Как находил отговорки, чтобы не прийти на мои выступления.

Я списывала это на усталость, на загруженность в клинике.

— А мой последний сольный концерт в мае? Ты тогда сказал, что у тебя экстренная операция... — голос срывается.

— Я был с Рабией на даче ее родителей. Знакомился с семьей, — произносит он с пугающим спокойствием.

Глава 2

Тот концерт, где я танцевала «Горскую сюиту», посвятив ее ему. Тот вечер, когда плакала в гримерке от одиночества, а он ужинал с родителями своей любовницы.

— Значит, когда ты дарил мне недавно кольцо на годовщину... — голос срывается окончательно.

— Я уже знал, что мы расстаемся, — подтверждает он с леденящим равнодушием. — Но не видел смысла портить праздник раньше времени.

То кольцо с изумрудом сейчас на моем пальце. Я смотрю на него и чувствую, как воздуха в легких не хватает. Заставляю себя вдохнуть. Я ведь теперь не одна.

Все было ложью. Каждый поцелуй, каждое "люблю", каждая ночь в его объятиях. Это просто циничная игра.

— Хайат, пожалуйста, — я встаю с дивана, делаю шаг к нему. — Мы можем все обсудить. Попытаться сохранить...

— Нет. — Он оборачивается, и в его глазах читается раздражение. — Решение окончательное. Не превращай это в мелодраму.

Мелодрама.

Крушение двенадцатилетнего брака для него мелодрама.

— А где я буду жить? — практичный вопрос вырывается сам собой. Педагогическая работа не предполагает высоких доходов, а накоплений у меня почти нет, всегда доверяла Хайату в финансовых вопросах.

— Это твои проблемы, — пожимает он плечами. — Ты молода, образованна. Найдешь способ устроиться.

Молода.

В тридцать пять, с законченной карьерой и разбитым сердцем, я для него еще молода.

Но недостаточно молода, чтобы остаться его женой.

— Понимаю, — говорю я, стараясь сохранить остатки достоинства. — Рабия моложе. У нее нет травмы ноги, она может танцевать. Может родить тебе здорового ребенка…

— Именно, — кивает он с деловитой удовлетворенностью. — Ты всегда была умной женщиной, Камилла. Рад, что понимаешь логику ситуации.

Логика.

Любовь подчиняется логике, как хирургическая операция.

В горле пересыхает. Комната плывет перед глазами. Я хватаюсь за спинку дивана, чтобы не упасть. Хайат наблюдает за моим состоянием с профессиональной отстраненностью, словно я пациентка, реагирующая на наркоз.

— Тебе нехорошо? — в голосе нет сочувствия, только практический интерес.

— Нет, — отвечаю я, заставляя себя распрямиться. — Все прекрасно. Муж меня бросает ради молодой любовницы, выгоняет из дома. Что может быть лучше?

Впервые за весь разговор на его лице мелькает эмоция. Недовольство моим сарказмом.

— Не нужно истерик, — говорит он жестко. — Веди себя достойно.

Достойно. Он требует от меня достоинства, растаптывая мою жизнь.

Я закрываю глаза, пытаясь справиться с с накатившими слезами. Еще немного и я буду плакать на глазах у мужа… у мужчины, которого считала мужем.

Вспоминается наша первая встреча в театральном буфете после концерта ансамбля. Как он сказал, что никогда не видел ничего прекраснее моего танца. Как мы потом вечерами гуляли по набережной, говорили обо всем и ни о чем. Как он делал предложение на сцене Дворца культуры после моего триумфа в постановке «Кавказские зори».

— Помнишь, как ты говорил, что я твоя муза? — шепчу я. — Что без меня ты не смог бы стать лучшим кардиохирургом города?

— Помню, — кивает он равнодушно. — Тогда это было правдой. Люди меняются, Камилла. Потребности тоже.

Потребности.

Я была полезна, пока он строил карьеру.

Муж известной танцовщицы добавляла ему статуса в медицинских кругах. А теперь, когда он достиг вершин, я стала обузой.

— Понятно, — говорю я тихо. Голос звучит удивительно спокойно, хотя внутри все разрывается на части. — Сколько у меня времени?

— До завтра утра.

Он снова садится в свое кресло, открывает ноутбук. Для него разговор закончен. Я больше не существую как проблема, требующая его внимания.

Медленно иду в спальню.

Наша спальня.

Вчера еще наша, завтра будет уже его.

Завтра здесь будет спать другая женщина, вынашивающая его ребенка.

Сажусь на край кровати, где мы провели тысячи ночей.

Рука ложится на живот.

Малыш размером с виноградинку, но уже живой, настоящий.

Мысль приходит неожиданно…

А если я сейчас скажу Хайату о своей беременности, он передумает? Он останется со мной?