После развода. Осколки его обещаний

Глава 1

Дождь хлещет по стеклу, я вцепилась в руль окоченевшими руками, вглядываюсь в темноту до рези в глазах. Дворники скрипят, едва справляясь, а дорога впереди растворяется в серой пелене.

Я не могу опаздывать. Это всего лишь вторая смена на новом месте работы. Коллеги приняли меня настороженно, в их взгляде читается: «Ты точно справишься?», или «А почему это место досталось именно тебе?», «За какие такие заслуги?».

Я врач-гинеколог – это не просто работа, а часть меня.

Дождь усиливается. Дорога скользкая. И мое настроение ползет к минусовой отметке.

Не плохая погода причина моего отвратительного настроения, а ссора с мужем. Мы поругались накануне его командировки. Он снова не хочет слышать про ребенка. А мне уже тридцать три! Мы в браке десять лет. И если раньше я была с ним согласна, можно подождать, встать на ноги, то сейчас потребность в малыше становиться все сильнее.

Андрей же считает, что сейчас не время. Мы разругались в пух и прах. Он хлопнул дверью и уехал в командировку. Так ни разу и не позвонил. А я не сказала ему, что получила место в новой клинике, где давно хотела работать.

Внезапный удар. Я даже ничего не успеваю понять, скрежет металла, меня кидает вперед на руль. Боль в виске, резкая, острая. Внутри разрастается нечто страшное, от чего внутренности в узел скручивает. Провожу рукой по лицу, кровь, вязкая, липкая. Пытаюсь сфокусировать взгляд. Боль отходит на второй план, во мне просыпается врач.

Кто во второй машине?

Едва открываю двери автомобиля, холодный ветер ударяет в лицо. Дождь продолжает буйствовать. Машина, врезавшаяся в меня, съехала на обочину. Водительская дверь приоткрыта.

Спешу туда. Сквозь дождь и ветер доносят крики. На водительском сиденье молодая женщина, каштановые волосы, перепуганное лицо, из носа течет кровь, глаза широко распахнуты. В них дикий страх.

- Мой ребеночек… я его не чувствую… - отчаянный крик.

Руки она держит на своем внушительном животе.

- Все будет хорошо. Я врач, - беру ее за руку, проверяю пульс. – Сколько недель беременности?

- Тридцать… пять… - ее голос слабеет. – Кровь… у меня там кровь…

Бегло осматриваю ее. Кровотечение. Мозг начинает работать, предполагая диагнозы. Отслойка плаценты? Предлежание? УЗИ надо срочно.

Оглядываюсь по сторонам. Никого. Лихорадочно просчитываю варианты. Скорая вряд ли быстро приедет еще по такой погоде. Можно перезвонить моим в больницу, но я не знаю, есть ли свободная машина, как долго они будут ехать. Я ее быстрее довезу.

Девушка еще больше бледнеет, дыхание прерывистое, смотрит на меня с такой надеждой.

Если отслойка, то у ребенка гипоксия. Каждая секунда на счету.

- Нужно встать, перебраться ко мне в машину, - говорю твердо.

Сейчас нельзя показывать слабину.

- Мой ребенок… я не могу его потерять… Только не это… сыночек… - заливается слезами. – Надо дождаться скорой!

- Нет времени. Медлить нельзя. Мы быстрее сами доедем.

Она несколько секунд обдумывает. Потом кивает.

- Доверюсь вам. Вы… вы только помогите!

- Поднимайся. Ты справишься, - девушка неуверенно кивает. Я помогаю ей выбраться, она повисает на мне, - Осторожней. Вот так.

Тяжелая, но у меня откуда-то берутся силы. Она цепляется за меня, едва передвигает ногами, но идет. Помогаю ей лечь на заднее сиденье. Подкладываю свою кофту ей под голову. Запрыгиваю на место водителя.

- Держись, тут недалеко!

Звоню в свою больницу. Предупреждаю, чтобы нас встретили. Так будет быстрее. Девушку срочно на УЗИ надо.

- Мой муж, я должна его предупредить… - слабый голос, тяжелый всхлип.

От удара в висках пульсирует. Смотрю на дорогу с единственной мыслью: «Только бы успеть!».

- Андрюша, я попала в аварию… с ребеночком плохо, - вижу через зеркало, как девушка прикладывает к уху телефон. – Я так боюсь, милый… А что если я его потеряю…

Андрей… как и мой муж, что-то царапает в груди. Мой Андрей ребенка не хочет.

- Нет, я не на скорой. Тут женщина врач, она меня везет в больницу. Я не знаю, она сказала так лучше, - девушка всхлипывает. – Я сбросила тебе геолокацию. Мне так больно. Я так боюсь… Она… я не знаю… Андрюша… Что же будет!

Не слышу, что он ей отвечает. Концентрируюсь на дороге, которая превратилась в нескончаемую серую ленту. А внутри тикает время, убийственное для малыша.

Моя головная боль усиливается, появляется резь в глазах.

- Как с ней поговорить… Она же за рулем. Ой, живот. Андрюша, я истекаю кровью, - жалобный писк. – Извините, - ко мне обращается, - Я громкую связь включу. Муж хочет с вами поговорить.

Глава 2

Киваю, не сразу понимая, что она не видит моих движений. Не хочется мне сейчас с ее мужем говорить. Мне бы доехать, а взволнованный мужчина еще больше нервы расшатает. Но и отказать не могу.

- Да, включай.

- Ой, капец… все одно к одному, - всхлипывает. - Телефон разрядился. Забыла зарядить. Я домой спешила, он должен был сегодня приехать, - стонет. – Как же так… мы так ждали нашего первенца. Сыночка. Мы не можем его потерять… Только не это, пожалуйста, - девушка так жалобно плачет.

Я врач, многое видела. Но ее слезы почему-то за живое хватают. Хочется помочь. Спасти. Она такая трогательная в своей любви. Молодая. Нежная. Ей до двадцати пяти навскидку.

- Мы успеем, - говорю и ей, и себе.

Хоть у меня нет четкой уверенности, что получится спасти ребенка. Если мои подозрения верны… ребенок в гипоксии.

Нет, я должна!

В голове гудит. Кровь продолжает течь по виску. Смахиваю ее рукой. Вглядываюсь в дорогу. Она кажется бесконечной.

- Тебя как зовут?

- Илона… - слышу тяжелое дыхание.

- Держись! Мы почти на месте!

Наконец-то вижу очертания больницы.

Нас тут же встречают. Илону на каталку. А я за ней следом.

- Ева Павловна, что случилось? – спрашивает медсестра, рассматривая мой внешний вид.

- Все потом, Свет, - мчу за каталкой.

- Не оставляй меня, пожалуйста! – Илона хнычет в кабинете УЗИ. – Мне так страшно! Сыночек… Андрюшенька, где же ты!

Подозрения мои подтверждаются. Времени нет.

- Надо срочно кесарить, - говорю, игнорируя головную боль.

- Некому, - Света разводит руками. – Надо ждать, я уже вызвонила Лапина, он едет. У нас сейчас три кесаревых, разрыв матки.

- Я прооперирую! – заявляю решительно.

- В таком состоянии вам нельзя! – медсестра смотрит на меня с сомнением. – И вы же новенькая…

Да, они еще мне не доверяют. Я новый человек, никто толком не знает, что от меня ожидать.

- Лапин он приедет…

Смотрю на испуганную девушку, на то, как синеют ее губы, как она морщится от боли.

- Помогите… прошу…

За душу она хватает, и держит. Я обязана спасти!

- Время, Света! Время! Нет его! Готовьте операционную, - выбегаю.

Медсестра за мной.

- Ева Павловна, дайте рану обработаю! Нельзя же так в операционную!

Стискиваю зубы, пока она занимается раной.

- Быстрее! Каждая секунда на счету!

- Знаю! Стараюсь!

Жжение пронзает висок. Голова пульсирует от острой боли. Морщусь.

- Опасно оперировать в таком состоянии, - хмурится медсестра.

- У тебя есть варианты?

Света молчит. Я быстро переодеваюсь. Борюсь со слабостью, болью и головокружением, помогает в этом лицо Илоны, ее страх за малыша.

Я сама давно мечтаю стать матерью, мне даже снится мой ребеночек и я просыпаюсь в слезах, понимая, что я даже не беременна. А еще прошлое, трагедия, после которой я так до конца и не оправилась. Представляю, как это ужасно потерять малыша. Глаза Илоны, страх в них, я обязана справиться. Она не может пройти через ад потери.

Я этого не допущу!

В операционную захожу уверенным шагом. Илона лежит бледная, на простыне пятна крови, живот напряженный, давление падает. В нос ударяет запах крови с антисептиком.

Почему именно за нее так переживаю? Ведь сколько кесарила, сколько сложных случаев и всегда эмоции были под контролем. А сейчас явно что-то идет не так.

Беру скальпель. Ощущаю дрожь в пальцах. А вот это уже недопустимо.

Собралась. Действуй. Все получится.

Мысленно командую себе. В глазах резкость появляется, действия выверенные. Работаю быстро. Извлекаю малыша. Маленький мальчик, синюшный, ручки безвольно свисают. Он не кричит. Не издает ни звука. Пугающее зрелище. Сердце сжимается.

- Юр, спасай! – передаю реаниматологу. – Вытяни его…

Мгновение провожаю взглядом кроху. Закусываю губу, возвращаюсь к Илоне. Зашиваю, делаю все необходимое на автомате. Давление стабилизировалось. Илона выживет. А вот ее сын…

Не думать о плохом. Нельзя.

Убеждаюсь, что мать стабильна, с тяжелым сердцем покидаю операционную. Я на пределе. Все силы там оставила. Иду по коридору. Ноги заплетаются. В глазах двоится. И страх… дикий, неподконтрольный сдавливает грудь. Дышать сложно.

Прислоняюсь к стене.

- Живи, малыш, - шепчу еле слышно.

Топот ног. Поднимаю голову. Фигура несется по коридору. Он приближается, и я узнаю очертания своего мужа.

- Что с ребенком?! – его громкий голос разрезает барабанные перепонки. – Он жив?

- Я не знаю… - всхлипываю, перед глазами синюшное тельце малыша.

В голове сумбур, не понимаю, что Андрей тут делает. Откуда знает про операцию.

- Бесплодная, завистливая дрянь! Ты хотела убить моего сына… мою Илону! – муж с силой хватает меня за горло.

Глава 3

Слова Андрея доносятся отдаленно. Звучат на повторе, но я никак не могу понять их смысл. Только дышать сложно.

- Больно… - хриплю.

Муж держит меня за горло? Он никогда себе такого не позволял.

- Ты же врач! Когда ты успела превратиться в палача!?

Пытаюсь его оттолкнуть. Слабо упираюсь руками ему в грудь.

- Что с моим ребенком! Отвечай, гадина! – встряхивает меня.

Ударяюсь головой о стену. Туман усиливается.

- Андрей, прекрати!

- Прекратить? Я еще ничего не начинал! – его лицо размыто, но глаза… они жуткие, в них ни капли родного. Нет ничего от человека, которого я знаю.

- Мужчина! Прекратите! Что вы делаете! – женский голос.

Света вроде бы. Но я ее не вижу.

- Свалила! – громкий рык. – Я по кирпичику вашу шарашкину контору разнесу!

Пока Андрей отвлекается, хватка на моем горле ослабевает.

Делаю спасительный глоток кислорода. И только сейчас до меня доходит: «Моего сына… мою Илону».

- Твоего сына? – моргаю, пытаясь ухватить угасающее сознание. – Я только что оперировала твою любовницу?

Произношу и не верю в это. Не может у моего Андрея быть любовницы.

- Их кровь на твоих руках. На тебе. Я не прощу! – он снова меня встряхивает.

- Я сейчас позову охрану! – снова голос Светы.

Такой далекий и нереальный.

- Твой сын… Нет, не может быть, - я так четко помню синюшное личико. Маленький кроха, за жизнь которого сейчас сражаются. – Илона, она замужем.

Хватаюсь за спасительную мысль. Хоть уже понимаю, что это даже не соломинка, это мираж, который сейчас превратиться в руины. Руины моей жизни.

- Не притворяйся будто ты не знала! – любимый человек трансформируется в монстра. Он сейчас в такой ярости, что реально может убить. – Ты… воспользовалась ситуацией, чтобы забрать у меня самое дорогое!

Его слова проникают в сердце и разрывают его. Я чувствую, как в нем образуется черная, обугленная дыра.

«Самое дорогое»

- А как же я? Мы же семья…

Говорю, прежде чем осознаю, насколько это сейчас унизительно.

Рана под повязкой кровоточит, голова разрывается, а внутри я погибаю, корчусь в агонии. И все равно до конца не могу ничего понять.

- Ты? Ты еще смеешь называть нас семьей после того, как решилась на убийство невинного младенца и моей женщины? – его рука снова ложится мне на горло.

Он себя не контролирует. Волны ярости давят меня. Уничтожают.

- Я их спасала… без меня они бы не выжили… - хриплю, он перекрыл мне кислород.

Пытаюсь донести до него истину. Объяснить все. Хотя для чего? Почему я должна оправдываться?

- А ну убрал руки! – мужские голоса.

Какая-то возня. Все это воспринимается будто со стороны. Сознание затуманено. Рука мужа на моем горле сжимается еще сильнее.

- А я еще жалел тебя. Тянул с разводом, - издает утробный звериный вой. – Ничтожество! Ты заплатишь за каждую слезинку Илоночки и моего сына!

- Мужик, угомонись, - следует удар.

Хватка на моем горле пропадает. И я медленно оседаю на пол.

- Ева Павловна, все хорошо! Тебе надо самой к врачу! Сейчас этого ненормального выведут! – чувствую ее руки на своем лице.

- Отпустите меня! Тут мой сын! Она его едва не угробила! Я должен знать, что с ним! – Андрей кричит отчаянно.

Я никогда не видела его в таком состоянии. Он всегда был очень сдержанным, спокойным, рассудительным.

- Ева Павловна сделала все, что могла! Не надо на нее наговаривать! – медсестра меня защищает.

- Мне нужен заведующий! Вызовите полицию! Ее должны немедленно арестовать!

- Это что… ваш муж? – Света спрашивает с сомнением. Сама не веря, что такое возможно.

- Да… был мужем.

- Это больница, придурок, что ты тут устроил! Сейчас сам в каталажку отправишься, - звучат мужские голоса.

- Вы хоть представляете на кого руку подняли! Грабли свои убрали! Мне надо к жене и сыну!

Он называет женой Илону, так естественно, словно он ее таковой считает. А я кем для него была?

- Ева Павловна, поднимайтесь. Нельзя тут находиться. С ним разберутся.

Света помогает мне встать на ноги. Я не имею права расклеиться именно сейчас. Не при нем. Не перед демоном, что еще совсем недавно был моим мужем.

- Что вы тут устроили? – слышу строгий голос заведующего отделением.

Он стремительно к нам приближается. Зрение немного возвращается, вижу очертания долговязой фигуры своего начальника.

Он был на операции. Видимо освободился и даже еще не переоделся.

- Сергей, ну хоть один адекватный человек! – в голосе Андрея звучит облегчение. – Скажи своим громилам, чтобы меня отпустили.

- Андрей? А ты что тут делаешь? – удивляется завотделением.

У меня новый шок, откуда мой начальник знает моего мужа?

- Сергей, у тебя тут под носом преступление произошло. Надо принять меры.

Глава 4

- Ты о чем? – голос начальника напряжен.

- Твоя врачиха едва не угробила мою жену. Я вообще не знаю, что с моим сыном!

- Мужчина ошибается, Ева Павловна сделала все, чтобы спасти, - вмешивается Света.

- Ой, заткнись, ворона! – Андрей рявкает. – Подружку свою у тебя не получится отмазать! Серега, я не знаю, что ты будешь делать, но, если вы угробите мне ребенка! – в голосе мужа угроза, дикая, зверская, пугающая.

- У нас работают лучшие врачи! Твой сын в надежных руках, - поспешно заверяет его Сергей Михайлович.

- В надежных? А эта, - муж подлетает ко мне и в следующий миг чувствую, как больно хватает меня за ухо и тянет. – Как ты вообще допустил, чтобы она свои клешни тянула к моей семье!

Я физически ощущаю, как его слова проникают под кожу, как скальпель полосуют внутренности. И нет спасения от этого раздирающего чувства.

- Так это же вроде твоя жена? – голос завотделением звучит приглушенно, растерянно.

- Отпустите Еву Павловну! – Светлана вклинивается между мной и мужем. – Как вы можете на женщину руку поднимать!

- А это женщина? – издает злобный смешок. – Сгинь с глаз моих, назойливая баба, - отталкивает Свету. Но все же ухо мое отпускает.– Серега, балласт она, который я по доброте душевной еще нес на своем горбу.

- Не тут. Давай отойдем.

Андрей и начальник отходят в сторону.

Начинаю снова сползать по стене. Его слова избивают до потери сознания. Хочется отключиться, провалиться во тьму, не слышать, не видеть.

- Идем со мной. Вам помощь нужна, - Света суетится около меня. Не сопротивляюсь. Позволяю себя увезти. – В ординаторскую не пойдем. Вам сейчас лишние глаза ни к чему. Как же он так с вами? За что? – причитает по дороге.

Света заводит меня в одну из пустующих палат. Усаживает на кровать.

- Спасибо, - глухо благодарю.

- Я врача позову, я вас сотрясение может быть. Вы в таком состоянии…

- Никого не надо.

- Надо! Еще как надо! Вы только будьте тут, никуда не выходите!

Медсестра убегает, а я падаю на постель и смотрю в потолок. В голове такой туман, в теле слабость, что пошевелиться сложно.

Мысли атакуют, каждая последующая, токсичней предыдущей. Илона, ребенок, монстр в которого на глазах превратился мой любящий муж. Еще недавно он говорил, что я его солнце, что он со мной так счастлив и не представляет жизни без меня. А потом что, шел звонить Илоне и спрашивал, как там их малыш в животике?

У меня пазлы в голове не складываются.

С губ стон срывается. Голова разрывается от боли, вытесняя все мысли.

Дверь в палату открывается, с трудом разлепляю веки, ожидая увидеть Свету с врачом. Но на пороге стоит Сергей Михайлович.

- Ты чего развалилась? Ты как бы еще на работе… пока что, - тон его голоса наглый, отталкивающий.

- Я попала в аварию. Получила травмы.

- Да плевать на твои травмы. Ты что натворила, Ева? – подходит ко мне ближе. – Я же думал ты адекватный человек, все же Саварова. Взял тебя на работу, дал шанс. А ты меня так подставляешь.

Его слова пробуждают злость. Резко сажусь на постели. Голова кругом, сдавливаю виски, морщусь. Медленно поднимаю взгляд на начальника.

- Я не знаю, что вам сказал мой муж, но была авария, женщина истекала кровью, если бы я ее не привезла…

- Стоп, - выставляет руку, - Прерывает меня. Это все лепет. Ты нарушила протоколы. Ты обязана была дождаться скорой. Ты покинула место аварии. Ты не имела права входить в операционную в неадеквате! А если малый не выживет? Что мне прикажешь делать?

- Так боитесь моего мужа? – горько усмехаюсь. – Много ему должны?

Высказываю догадку, но попадаю точно в цель, судя по тому, как Сергей Михайлович дергается.

- Неблагодарная девка! – тут же выходит из себя. – Фамилию мужа позоришь! Репутацию нашей клиники под удар подставляешь!

Два раза он про мою фамилию говорит. Мерзкая догадка опутывает мысли.

- То есть вы меня взяли на работу, просто решив подлизаться к Андрею?

- Уважить хорошего человека, - тычет у меня перед носом пальцем. – Но кто же знал, что ты в порыве ревности будешь скальпелем размахивать. Теперь за все отвечать придется, как и просил твой супруг, сурово без поблажек. И поверь, я сделаю все, чтобы ты навсегда о медицине забыла.

Глава 5

- Если бы я оставила ее на обочине просто ждать скорую, девушка бы потеряла ребенка, и сама вряд ли выжила, было бы лучше? Вы же врач и не можете не понимать последствий промедления.

- Неизвестно как бы было, - взгляд отводит. – Скорее всего, ты своими действиями навредила. Комиссия разберется. А я не буду гадать, чтобы было… если бы. Я разбираю ситуацию, которая произошла на данный момент.

- Комиссия, которой будут даны четкие указания меня топить?

Сергей Михайлович зять владельца клиники. Я хоть тут всего ничего, но об этом уже успела услышать. Естественно, он пользуется покровительством в высших кругах.

- Я же говорю, неадекватная! После всего еще меня смеешь обвинять!

- Вы так усиленно стараетесь, наверное, долг большой, - замечаю едко.

Мой муж банкир, член совета директоров. Человек очень уважаемый и влиятельный. Он выбивает бизнесменам выгодные кредиты, где-то закрывает глаза на просрочки и другие нарушения, за это у него в должниках столько людей ходит.

Я же никогда не пользовалась положением Андрея. Он мне не раз говорил, что по щелчку пальца устроит меня в любую клинику, сразу на теплое местечко. Но я хотела всего добиться сама.

В эту клинику я тоже устраивалась самостоятельно. Подумать даже не могла, что меня взяли не за заслуги на прежнем месте работы, не за опыт, а за фамилию мужа. И сейчас у меня пытаются забрать дело всей моей жизни. Я столько училась, столько шла к тому, чтобы стать хорошим врачом.

И кто это делает? Мой муж, в котором я никогда не сомневалась. Ведь мы столько всего прошли, столько пережили. Он мне жизнь спас. А теперь отбирает ее, уничтожая то, что является частью меня.

- Даже не удивляюсь, что Андрей завел любовницу, - морщится, глядя на меня. – Ему вообще памятник надо поставить, что столько лет тебя терпел. Но ничего, сейчас я ему помогу поставить тебя на место.

- Думаете высоко взлетели? Упасть не боитесь?

- Угрожаешь? – цедит сквозь зубы.

Дверь открывается и в палату входит Светлана с врачом. Я уже и забыла, что она за ним пошла.

- Ева Павловна, это наш невролог Аркадий Борисович. Я ему вкратце рассказала, он вас посмотрит, - медсестра с опаской косится на завотделением.

- Светлана, у тебя работы нет? Ты чего тут шатаешься? - Сергей Михайлович рявкает на нее. – Еще раз тут увижу и мигом без работы останешься.

- Но, я хотела помочь…

- Сгинь! - даже ногой топает.

Медсестра виновато на меня смотрит и выходит из палаты.

- Аркаш, в общем осмотри ее. А я тут. Рядом.

Завотделением тоже выходит. Врач осматривает меня, отстраненно, с какое-то опаской.

- Рассказывайте, как вы травму получили.

Пересказываю ему все, голос дрожит, головокружение усиливается.

Он тесты проводит. Светит фонариком в глаза, а я в этот момент вижу тельце малыша, оно сменяется монстроподобным выражением лица Андрея. Тошнота к горлу подкатывает.

- Тошнит? – врач сразу улавливает. Киваю. – Легкое сотрясение. Нужно КТ сделать, чтобы исключить кровоизлияние. Постельный режим, никаких нагрузок, стрессов. В общем, вы и сами все знаете.

- Стрессов мне точно не избежать, - не хотела говорить, слова сами вырываются.

И тут снова дверь на распашку Сергей Михайлович на пороге. Он как оживший кошмар, посланный свести меня с ума.

- Меня осматривают, выйдите! – пытаюсь его прогнать.

Знала бы что это за человек, обошла бы эту больницу десятой дорогой.

- Аркаш, разве имела она право оперировать в таком состоянии? – на меня не реагирует, на врача смотрит.

- Нет, Сергей Михайлович, конечно, в таком состоянии – это преступление.

- Воот! А я о чем! – на роже триумф читается.

Поднимаюсь с кровати. Медленно подхожу к завотделением. Смотрю в ехидные, близко посаженные, маленькие, бесцветные глаза.

- Я лично ничего вам не сделала. Это какой же мразью надо быть, чтобы топить человека, который просто хотел спасти жизнь матери и ребенку, - не жду ответа, прохожу мимо и иду по коридору.

Мне надо как можно скорее выбраться из этой больницы. Поехать домой. Там набраться сил и решить, как дальше защищаться.

Далеко уйти не успеваю. Меня Света находит.

- Ева Павловна, там… там… Пациентка эта Илона в себя пришла, она вас зовет. Очень настойчиво зовет.

Глава 6

- Вам лучше домой поехать, - добавляет.

Она права, так действительно лучше, не видеть, на время залечь и немного зализать раны. Но меня тянет к Илоне. Посмотреть ей в глаза.

Зачем?

Пока мы ехали, пока я ее оперировала, я прониклась к этой девушке. Я за нее переживала больше, чем за любую пациентку в своей жизни. А оказалось – она спала с моим мужем. За ее спасение у меня хотят забрать профессию, без которой я не могу существовать.

Хочу увидеть ее, зная всю правду. Что скажу? Как буду себя вести еще сама не понимаю.

- Я пойду к ней.

Света сокрушенно качает головой.

- Спасибо за помощь, - сжимаю ее плечо.

- Ой, да что я могу. Они с вами несправедливо! Я всем расскажу, какой вы врач! Они просто тут еще не знают, скольких женщин вы спали. Когда все разводили руками, утверждая, что это невозможно, вы брали и делали! А тут с вами так… и еще кто, - болезненно морщится. – Не могу смириться с этой несправедливостью!

Светлану я знаю больше пяти лет. Три года мы с ней работали в одной больнице. Много операций с ней вместе провели. Потом она перешла работать в эту больницу, вместе с реаниматологом Юрой, который сейчас малыша спасает. И они мне вдвоем рассказывали, как тут хорошо. И не только они. Очень много отличный отзывов было. Я так мечтала попасть именно в это место…

Называется, попала… по всем фронтам.

- Им плевать, - развожу руками. - Ладно, Свет. Я сейчас в туалет забегу и зайду к ней. А ты не попадайся на глаза Сергею Михайловичу, еще тебе перепадет. Ты видишь ему корона на башке доступ к кислороду перекрыла.

При упоминании завотделением меня передергивает. А при первой встрече он даже располагал к себе. И мысли не закралось, что это за подлый самодур.

Не умею я разбираться в людях. Слишком многие из них притворяться умеют. А мне хочется всегда в человека что-то хорошее видеть.

- Ой, как будто я сама тут работать останусь. Город большой, что я себе работы не найду! А он! – сводит брови на переносице, - Еще получит.

- Еще раз спасибо за поддержку!

Иду в туалет. Надо умыться, немного выдохнуть, перед встречей с Илоной. Тошнота усиливается, в душе такой раздрай, открытые кровоточащие раны. Эх, жаль нельзя взять скальпель и вырезать поврежденные участки.

Смотрю на себя в зеркало. Мда… как же человека меняет предательство. Глаза потухшие, черты лица заострились, бледная. Вот прямо на лице печать боли.

Выхожу из уборной, направляюсь к Илоне. Поднимаюсь по лестнице, открываю дверь в коридор, как замечаю реаниматолога, идущего по коридору. Он меня не видит, но я его окликаю прежде, чем успеваю проанализировать, надо ли это делать.

Я точно ненормальная, раз до сих пор хочу узнать, что же там с малышом.

- Юр! Ну как там?

- Ох, Ев, - вздыхает. – Только закончили. Несколько раз думал, что все… не вывезем. Если бы еще хотя бы минута промедления… - мотает головой. - Там бы вообще без шансов было.

- Так ребенок выжил?

- Да. Вытащили совместными усилиями. Но… - сжимает пальцами переносицу, - Он в критическом состоянии. У него кровоизлияние в мозг, лёгкие не работают самостоятельно — он на ИВЛ. Выживет ли… пока неясно. Даже если выживет, могут быть проблемы, сама знаешь. Его перевели в неонатальную реанимацию, сутки под наблюдением. Я только что с отцом его говорил, он уже беснуется.

Глава 7

- Кто бы сомневался, - морщусь при одном воспоминании об Андрее.

- Он тебя обвинял с какого-то перепугу. Я сказал, что был там и все видел. Есть записи. Ты все делала четко и правильно. Никаких ошибок. Вообще, - морщит нос, - Что за неблагодарный народ пошел? Если бы не ты, то ребенок бы точно не выжил. Его жена под вопросом. Но вместо того, чтобы спасибо сказать, он сыплет угрозами. Отвратный мужик.

- Она ему не жена, - зачем-то говорю.

Язык не контролирую. Обида во мне клокочет.

- Да, какая разница, - машет рукой. Потом замирает и внимательно на меня смотрит. – Там что-то большее? Я чего-то не знаю?

- Потом, Юр. Не сейчас. Я не в том состоянии.

- Если что надо, если наседать будут, ты обращайся, я впрягусь, еще раз втолкую как было!

Юра мужик крупный, под два метра ростом, кулак массивный, тяжелый. Отчего-то представляю, как он этим кулаком равняет рожу Андрея. Да так в красках, что аж легче становится.

Естественно, мордобоем ничего не исправить, и я не буду о таком просить Юру, но очень уж хочется идеально-ухоженную морду подправить. И окунуть Андрея хоть немного в то, во что он старается меня втянуть.

За что?

Отгоняю реалистичное виденье.

- Спасибо, Юр.

Сворачиваю к Илоне. Она только от наркоза отходит, вряд ли получится конструктивный диалог. Еще и ребенок ее в таком состоянии. Прекрасно понимаю последствия, и что может ее ждать.

Снова маленькое тельце перед глазами. Ребенок ни в чем не виноват. И я желаю, чтобы он поправился, только одного желания мало. Что-то мне подсказывает, что чуда не случится.

Переступаю порог. Илона бледная, губы искусаны, лежит с закрытыми глазами.

Почувствовав присутствие медленно распахивает веки.

- Ты… - губы дергаются. – Я… это… - замолкает.

- Илона, ты хотела меня видеть?

- Мне сказали, что не покажут ребенка. С ним все плохо, да? – ее испуг, отчаяние в глазах. Она даже сейчас такая ранимая, трогательная.

А тем не менее, она спала с чужим мужем. Забеременела от него.

Внешность обманчива.

- Врачи делают все возможное, - ограничиваюсь дежурной фразой.

Я не буду добивать лежачую, рассказывая в красках, что с ее ребенком, какие могут быть последствия. Врач во мне в этом вопросе сильнее.

- Скажи, что с ним…

- В любом случае нужно время, Илона.

- Я хотела тебя поблагодарить, - шевелит пальцами, слегка приподнимает руку. – Если бы не ты, - стонет. – Спасибо, ты спасла нас.

- Это мой долг.

- Нет, больше. Я не знаю, как тебя благодарить. Мой муж, мой Андрюша как приедет, я ему расскажу, как ты нас спасла. Он отблагодарит.

О да, он так отблагодарил, что я теперь не знаю, что делать с этой благодарностью!

- Ты ведь не его жена, - говорю резко.

Она моргает. Смотрит на меня удивленно.

- Жена, - отвечает уверенно. – Мы венчались в церкви. Это важнее всего, я его избранная перед небесами.

Снова удар. Дергаюсь. За сердце хватаюсь, потому что кажется, оно вот-вот разорвется.

- Как давно? – голос подводит. Хриплю.

- Три года назад, - прищуривается, закусывает губу. – Ты странная. Какая-то не такая, я тебя другой запомнила. Что не так? Почему ты мне эти вопросы задаешь? Какое они имеют значение? – язык у нее заплетается, тревога во взгляде растет.

- А что насчет его официальной жены? Тебя устраивало ее наличие? – не могу сдержать в себе этого, слишком… всего слишком. Врач эту битву проигрывает, разорванному в клочья женскому преданному сердцу.

Глава 8

- Откуда ты знаешь? – дергает головой на подушке. – Почему интересуешься? Какое это имеет значение?

- А ты не догадываешься?

Встречаю ее прищуренный взгляд.

- Ты странная. Ты спасла нас с сыночком, но сейчас… тебе не кажется, что не время читать мне морали?

Она реально не догадывается? Или прикидывается?

Эмоции считать сложно. Илона не отошла от наркоза. Соображает плохо. И не стоит продолжать этот разговор сейчас. Я спрошу, но немного позже. Пока размышляю, она начинает стонать.

- Мне плохо. Больно. Ай… помоги! – из глаз катится две крупных слезинки.

- Сейчас позову врача.

- Так ты мой врач!

- Уже нет.

- Я хочу, чтобы ты меня лечила! Я тебе доверяю.

Любовница мужа мне доверяет. Ситуация нарочно не придумаешь.

- Илона, тебе нужен врач, я позову, - говорю холодно.

Разворачиваюсь, чтобы уйти. Как дверь открывается и на пороге возникает Андрей.

- Тыыы! Тут! – глаза в миг кровь наливаются. – Да как ты посмела!

- Андрюша, ты пришел! – хнычет Илона. – Мне так плохо! Так больно! Ты мне так нужен!

- Девочка моя, красавица, я с тобой! – подходит к ее кровати. – Ты держись. Тебя сейчас сам завотделением осмотрит. Он тебя быстро на ноги поставит.

- Нет, Андрюша. Я хочу, чтобы она лечила, - слабо кивает головой в мою сторону.

- Она? – морщится так, будто я самое мерзкое существо, какое он когда-либо в жизни видел.

- Ты же ничего не знаешь! Она спасла нас с сыночком!

- Она… - поворачивается ко мне. Губы сжаты в тонкую линию, на висках вены вздуваются, а взгляд убийственный. – Уже уходит, - по слогам.

Прежде чем успеваю опомниться, хватает меня за полы халата и выталкивает.

- С тобой потом разберусь, дрянь! – встряхивает меня так, что перед глазами черные круги расплываются. – За сына и Илону я тебя порву!

Толкает и я падаю на пол. Андрей же возвращается к любовнице.

Мыслей нет. И боли тоже. Все атрофировалось. Сейчас силы уходят на то, чтобы просто подняться с пола.

- Ты точно с головой не дружишь, - раздается откуда-то сверху. – Уже прямым текстом мужик сказал сгинуть. Так ты пришла его любимую женщину терроризировать. После того, как их сына едва на тот свет не отправила. Нет, я точно сделаю все, чтобы обезопасить пациентов от такой ненормальной врачихи.

Надо мной возвышается Сергей Михайлович. Хорошо, что не вижу его лица. Сгораю от злости и унижения. Вот так валяться перед гадом. И подняться сил нет. В голове по-прежнему черный туман и боль, которая мешает соображать.

Мысленно обещаю себе, что я этого так не оставлю. Не могут такие издевательства ему с рук сойти.

Пытаюсь подняться, но ноги не держат. Видимо, я исчерпала лимит своих сил.

- Жалкое подобие женщины. Не удивляюсь, почему ты стала отвратна Андрею. Знал бы, никогда тебя на работу не взял. Столько проблем из-за тебя, - его гадости доносится отравой до воспаленного мозга.

- Серег, ты где? Илоночке больно! Глянь что там у нее? Оставь эту тварину. Она свое еще получит, - где-то вдалеке раздраженный голос мужа.

- Больно, потому что корявые руки кесарили. Сейчас все в лучшем виде сделаем, Андрюх.

И тишина. Болезненная. Изматывающая. Не знаю, сколько вот так сижу в какой-то удушающей прострации.

- Ева Павловна, вы поскользнулись? – чьи-то руки меня поднимают.

Теплые и сильные. Практически несут по коридору.

- Вам врача надо.

- Нет… - даже не понимаю, говорю это вслух, или сама себе.

- Артемка, что с ней? Ой, ужас какой. Давай ее в ту палату. Неси да. Довели ироды!

Ощущаю что-то мягкое под собой. Голоса вокруг. Я их слышу, но не различаю. И лишь одна мысль, мне нужно уйти из больницы. Нельзя тут находиться. Не тогда, когда мои палачи тут.

Усилием воли разлепляю веки. Моргаю несколько раз, пытаясь поймать резкость.

Я в палате, рядом Света и медбрат Артем. Медсестра суетится, дает мне какие-то таблетки. Глаза закрываются. Когда снова их открываю в палате никого нет.

С трудом, но получается сесть. Состояние немного лучше.

Света появляется с испуганным лицом и темным пакетом в руках.

- Ева Павловна, тут полиция. Нельзя вам с ними в таком виде. Я им скажу, что вы травму получили. Домой поехали. Но вас тут быть не должно. Я такси вызвала. Сумочку из вашей машины забрала, достает ее из пакета. - Дойдете?

- Дойду, - киваю.

Полиции я сейчас точно не перенесу. Света права, нельзя с ними в таком состоянии говорить.

- Я помогу, через задний двор.

- Спасибо, Света. Я у тебя в долгу.

- Ой, глупости. Вы о себе подумайте.

Ощущение опасности прибавляет сил, потому до такси с помощью Светы добираемся довольно быстро. Она усаживает меня, сжимает мою руку.

- Держитесь! Все образуется!

Называю домашний адрес. Андрей вряд ли появится дома. А я сейчас в таком состоянии, что мне точно не до поисков жилья. Хочется тишины, покоя, одиночества. Пустая квартира, где никто не будет трогать.

С трудом переношу дорогу. Укачивает жутко. Едва сдерживаю рвотные позывы.

Вижу очертания дома. Таксист, видя мое состояние, помогает дойти до подъезда. Дальше лифт, шестнадцатый этаж. Квартира.

Не могу открыть. Ключом никак не попаду. И ноги снова подкашиваются. Начинаю медленно сползать.

Внезапно дверь открывается. Не удерживаюсь и падаю в коридор.

- Ева, что вообще происходит? – слышу строгий, раздраженный голос над ухом.

Глава 9

- Что ты тут делаешь? – стон срывается с губ.

Я так хотела побыть одна. Мне нужен покой, уединение. Просто необходимо.

- Я как раз вовремя, - рука, увитая золотыми кольцами, ложится мне на лоб. – Ева, на тебя смотреть страшно.

Тошнота подступает к горлу. Сбрасываю руку и ползу к туалету.

- Сейчас тебе дверь открою.

- Мама, иди домой… - добираюсь до унитаза.

Меня выворачивает. При этом перед глазами Андрей, Илона, авария, Сергей Михайлович, все, что за этот день на меня навалилось.

- Ты думаешь, я оставлю тебя в таком состоянии.

Мать стоит и смотрит, как меня выворачивает. Хочется закрыть дверь, побыть одной, но она лишает меня даже этого.

- Оставь, - говорю обессиленно.

- Ева, что за капризы, - звучит ее властный голос.

Мама у меня очень своеобразный человек, и наши отношения нельзя назвать теплыми и доверительными. Чего не скажешь про нее и Андрея, вот с мужем у них полная гармония. Ключи от квартиры, кстати у нее именно от мужа.

Она не пользуется ими часто. Но они у нее есть, и приходит она всегда неожиданно, приглашение ей не требуется.

Когда рвотные позывы иссякают. Мама берет меня под руку, подводит к раковине, чтобы я умылась.

Потом доводит до кровати, укрывает одеялом.

- Спи, - звучит ее приказ.

Выходит из нашей с Андреем спальни. Мне хочется лечь в гостиной на диване. Не хочу на нашей постели. Тошно. Но усталость такая, что я даже пошевелиться не могу.

И спать так хотелось, мне действительно нужно. Я ведь врач и все сама понимаю. А мама словно весь сон прогнала. Могу догадаться, что она пришла не сама, а после звонка Андрея.

С ней у нас всегда были сложные отношения. Когда мне было пять лет, мама подала на развод с моим отцом.

- Я больше не намерена гробить свою жизнь на тебя слюнтяя и голодранца, - до сих пор в голове звучат ее слова, которые я тогда подслушала.

Мне было всего пять, а они въелись в память.

Отец у меня было кардиохирургом. Принципиальным и безумно талантливым. Но он всю жизнь проработал в обычной городской больнице. Никогда ни с кого денег не требовал. Оперировал всех, кому требовалась помощь. Он был очень добрым человеком. Безумно меня любил.

Думаю, стать врачом я решила, именно глядя на отца. Я им гордилась. Безумно хотела стать похожей. Не раз приходя к нему на работу слышала, какой гениальный и талантливый у меня папа. Сколько жизней он спас.

Даже сейчас, те кто его знал, вспоминают добрыми словами. Папы уже давно нет, а память о нем живет.

Одинокая слеза катится по щеке.

- Папа, как же мне тебя не хватает.

Когда родители развелись, я осталась жить с отцом. Мама именно этого и хотела. У нее карьера шла вверх. Она хотела взять от жизни максимум, а дочь и таланливый муж, который не умел приносить достаточно денег в дом, ее не устраивали.

Мама у меня была прокурором. Тоже очень успешным. Ее опасались и боялись многие. Очень жесткая женщина, твердый характер, и свои собственные принципы, которым она следует всю жизнь.

Она не вычеркнула меня из жизни. Нет. У нас был четкий график, по которому мы виделись. Мама, очень старалась во время наших встреч привить мне сове виденье жизни. Но лишь сильнее меня отдаляла от себя.

Папы не стало, когда я поступила на первый курс. Меня взяли не только по результатам экзаменов, но и прекрасно зная, чья я дочь. И это не расслабило меня, нет. Наоборот, я пообещала себе, что сделаю все, чтобы не опозорить фамилию отца. Еще сильнее стала стараться, когда папы не стало.

Он погиб в пожаре. Шел на работу. Увидел, как горит квартира. Пожарных еще не было. Никто не торопился спасать людей, которые кричали там. А папа полез в огонь. Спас девушку, ребенка и даже кота. А его не смогли…

До сих пор не могу спокойно вспоминать. Папа для меня был моим самым близким и родным человеком. Мой путеводитель в мире, мой эталон, на который я ровнялась, мой источник чистой и искренней любви.

После похорон, мама забрала меня к себе. В огромный дом ее нового мужа. Она к тому времени завязала со своей прокурорской карьерой. Стала женой олигарха, которого сама же и спасла, от путешествия в места не столь отдаленные.

А я после счастливой жизни с отцом, попала в абсолютно другой мир. Встречаться с матерью время от времени, или созваниваться и жить под одной крышей, где все должно быть четко по ее правилам – вещи кардинально разные.

Мама считала, что мое увлечение медициной – это блажь, навязанная отцом. Она считала меня мягкотелой клушей, если дословно ее словами, и явно мне карьеру не сделать и самой ничего не добиться. По ее мнению, единственный выход – найти нормального мужика с толстым кошельком, который позаботится обо мне.

Мое мнение ее никогда не интересовало. Мама действовала согласно своему плану, стараясь сломить мое сопротивление и привить нужные для жизни принципы.

Я ведь многое ей удалось, в воспаленный мозг приходит гадкая мысль. Я думала, что я в жизни все выбираю сама, но ведь с Андреем меня познакомила именно мама.

Глава 10

Вначале мама старалась втолковать мне, что я должна меньше уделять времени учебе, больше своей внешности. Ее не устраивало, что я не крашусь, ношу удобную одежду, в которой нет юбочек, платьев и каблуков, и что просиживаю за учебниками вместо того, чтобы жить на полную.

- Ева, в твоем возрасте надо гулять с подругами, расширять кругозор, жизнь познавать. Я вот в студенческие годы все успевала. А ты же как книжный червь себя ведешь. А ведь красивая и молодая девушка, - читала мне нотации. – Смысл тебе учиться? За гроши пахать как твой папаша? И чего он добился? Помер, спасая неизвестных людей. Кому от этого лучше сделал? Всю жизнь помешанным на своей медицине прожил. Что видел? Для чего жил? Какие радости? Если бы я тебя с ним не оставила, так вообще бы круглосуточно в своей ободранной больничке куковал. Бесцельно прожитая жизнь. И с кого ты пример берешь?

- Да, мама, я хочу стать такой как отец! Он жизни спасал! Он был талант! А если ты этого не понимаешь, то мне жаль. У меня есть цель, и я ее добьюсь!

- Ева, ты мямля бесхребетная. Не в обиду, а по факту. Ты не сможешь в медицине построить карьеру, даже если бы гением была, хотя им не являешься. Тебя просто сожрет окружение. Потому что ты не умеешь общаться, ты нелюдимая и слишком добрая. Потому тебе нужен сильный мужик рядом, чтобы оберегал и защищал. Есть самцы, которые на такой типаж как ты ведутся. Хрупкая лань, которую он на руках носит. И я помогу тебе его найти. Но тебе же для этого перышки надо почистить? Давай в салон сходим. Сделаем из тебя красотку. Шмоток приличных купим. В свет тебя выведу. Ева, берись за ум. Я же тебе добра желаю.

Она это все выговаривала нравоучительным, приказным тоном. Не было там ни капли теплоты, только уверенность в своем очень правильном мнении.

- Никуда не пойду. Я пишу курсовую.

Я старалась с ней не спорить. Зачем?

Просто молча выслушивала и продолжала учиться.

С подругами у меня действительно не складывалось, потому как мне были не интересны их разговоры, у меня не было на них времени. Я с головой ушла в учебу и мне это безумно нравилось. О парнях я вообще не думала.

У меня первый курс. Закладывается фундамент знаний, я не хотела, чтобы меня что-то отвлекало.

И хотя к дружбе и гулькам я не стремилась, но отношения с однокурсниками у меня были адекватные. Мы нормально общались, вместе обедали в столовой, разговаривали про учебу, домашние задания. Ко мне часто обращались с вопросами, я помогала. И этого было для меня более чем достаточно.

Мама со временем тоже успокоилась. Перестала читать мне лекции. С отчимом у меня были прохладно-нейтральные отношения. Я не надоедала ему, он мне. Это нас обоих устраивало.

Когда я сдала экзамены и перешла на третий курс, мама праздновала день рождения. Естественно, был снят дорогущий ресторан, все было по высшему разряду. Мне идти не хотелось, но не пойти я не могла. Одела скромный брючный костюм светло-персикового оттенка. И старалась тихо сидеть и не отсвечивать. Мама подошла ко мне со статным мужчиной, представила его Андреем.

И… ничего. Я не обратила на это знакомство внимания. Голова у меня была забита учебой. Хоть и отметила, что мужчина очень хорош собой, высокий, широкоплечий, темноволосый, выразительные зеленые глаза. Он был на шесть лет меня старше. Выглядел очень презентабельно и солидно.

Нас познакомили, и у меня он тут же вылетел из головы. Но спустя какое-то время Андрей подошел ко мне. Завел непринужденный разговор. С ним было легко общаться. Он располагал. И я даже потанцевала. Вечер уже не казался скучным.

Потом Андрей стал мне звонить. Он не был навязчивым. Общался легко и не приставал. Он выгодно отличался на фоне моих однокурсников, у которых еще ветер в голове гулял. Андрей же уже занимал хорошую должность в банке, был целеустремленным и обожал свою работу. В этом мы с ним сошлись, мы были фанатами своего дела.

Мы подружились. И дальше это никуда не заходило. Мама периодически продолжала пилить. Во мне все ее не устраивало. Но насчет наших отношений с Андреем она слова не говорила.

А я считала, что у меня появился настоящий друг. Даже пересмотрела свои взгляды, что никто мне не нужен кроме учебы. Иногда реально было неплохо развеяться.

Но в плане романтических отношений я об Андрее не думала. Он порой дарил мне цветы, взгляд задерживался дольше обычного, нежно гладил мою руку. Но это я потом анализировала, а тогда я просто не замечала этих знаков.

Все изменилось неожиданно, спустя три года. У меня были каникулы, и мама с отчимом взяли меня с собой на горнолыжный курорт. Я никогда не стояла на лыжах, и ехала с неохотой. Но как-то в процессе мне, к моему собственному удивлению, понравилось. Вот эта свобода, свежий ветер, мороз, оно будоражило. И я старалась как можно больше времени кататься. Ловила возможность.

Когда в очередной раз я спускалась, уже темнело, и я решила еще разочек. Причем склон выбрала довольно рисковый, но почему-то была уверена – справлюсь.

А вышло то, что я упала, долго катилась и потом застряла в сугробе. Как все случилось, и сама не поняла. Только что все было отлично, и вот уже падаю и оказываюсь в ледяной ловушке. Было дико холодно, и я не могла пошевелиться.

Я уже прощалась с жизнью. Перестала верить в спасение, как чьи-то заботливые руки меня вытащили.

Посмотрела в зеленые глаза… Андрей.

Он нес меня на руках до домика. Вызвал врача. И не отходил от меня ни на миг, днем и ночью ухаживал, растирал, поил чаем.

Оказывается, он как раз только приехал, узнав, что я с родителями тут. Пошел меня искать, и неизвестно каким чудом нашел.

Андрей открылся мне с другой стороны, сколько нежности было в его движениях, сколько теплоты.

Все получилось у нас спонтанно. Андрей поил меня чаем. Потом поцеловал мою руку. Заглянул в глаза. А в следующий миг мы уже целовались. Поцелуи распалили меня, я открывала для себя новые ощущения и желания. Хотелось продолжения, большего. И я не сказала ему остановиться. Мы провели действительно потрясающую ночь. Первый раз был волшебным. И я о нем не жалела.

Глава 11

Новость, что я стану матерью не повергла в шок. Да, я не планировала раннее материнство. Но если ребеночек растет во мне, то я сделаю все, чтобы он был счастлив. И это никак не помешает моей мечте стать врачом. Я справлюсь. Такой была моя первая реакция.

Я не стала скрывать от Андрея. Он обрадовался, сказал, что любит меня с первого взгляда. Что уже три года только я в его мыслях. И сейчас он хочет, чтобы я и ребенок стали частью его жизни. Он говорил очень много и красиво.

На следующий день, Андрей пришел ко мне домой с огромным букетом, встал на одно колено:

- Евушка, я так рад, что ты появилась в моей жизни. Я тебя так люблю. Согласись стать моей женой! – сказал с теплотой.

Я отказала.

Не хотела я замуж выходить только потому, что во мне живет малыш. Мы вполне можем быть родителями и без штампа. Мы практически не встречались, ведь до этого дружили, я не понимала, как сразу выходить замуж. Не видела я сейчас себя в роли жены.

Мама же мой отказ поняла по-своему.

- Очень разумный ход, умнеешь, дочь. Залет правильно, ты подтолкнула его к действиям. Отказ, чтобы показать, что ты не так доступна. Хитро. Но только долго его не маринуй. Может соскочить.

Мне было жутко слышать ее рассуждения. Переубеждать и спорить не стала. Бестолку.

Мама начала переживать несколько позже, когда поняла, что замуж я все же не спешу. Мы с Андреем продолжали общаться. Я с радостью делилась с ним новостями о малыше. Но я держала дистанцию. Присматривалась, прислушивалась к своим ощущениям.

На четвертом месяце мы узнали, что у нас будет сын. Сколько было радости.

И только мама орала как ненормальная, что я упущу такого мужика и останусь одна с ребенком. А она не собирается тащить на себе меня и малыша. Она не давала мне покоя. Каждый день начинался и заканчивался ее лекциями о том, что я гублю свою жизнь.

А на пятом месяце беременности меня сбила машина. На пешеходном переходе. Я потеряла своего малыша. Сама едва выжила.

Возможно, именно поэтому, история Илоны так откликнулась во мне. Я хотела спасти, во что бы то ни стало.

Спасла.

А тогда большая часть моей души погибла вместе с крохой. Все тело болело, я едва сама на тот свет не отправилась. Андрей был рядом. Не отходил от меня. В его глазах было столько горя. И скупая мужская слеза. Большая, горячая, болезненная.

Общее горе сблизило нас настолько, что я уже не представляла своей жизни без него. Когда я поправилась, мы поженились. Мое измученное потерей сердце оживало в его руках. С каждым днем чувства к мужу становились сильнее.

А вот теперь я увидела его черную сторону.

Засыпаю. Воспоминания окончательно добивают.

Просыпаюсь с тяжестью во всем теле. Не сразу вспоминаю, что было. Несколько секунд еще пребываю в блаженном неведении. А потом накатывает все разом. Всхлипываю.

- О, проснулась! – мать будто караулит.

Появляется на пороге.

- Ты еще тут…

- Я тебе куриный суп заказала. Тебе поесть надо.

- Не хочу.

- Не выдумывай.

Уходит и через несколько минут появляется с подносом. Мама не готовит, она всегда заказывает еду в лучших ресторанах.

Пахнет действительно вкусно. Желудок урчит. Глупо отказываться. Мне нужны силы.

Потому дрожащей рукой беру ложку. Сначала глотаю с трудом. А потом аппетит приходит, съедаю всю тарелку.

Мама же сидит с терпеливо ждет, когда я доем. Убирает поднос.

- Легче?

- Да. Ты можешь идти. Спасибо. Дальше я сама справлюсь.

- Так не терпится меня выгнать? – выгибает бровь.

- Мне надо побыть одной.

- Ты проспала четырнадцать часов. Я все это время была рядом, и вот она благодарность?

- Мам, для чего? Я вполне сама могу о себе позаботиться.

- Я вижу, - барабанит длинными ногтями по подлокотнику кресла. – Ева, что ты натворила?

- Спасла мать и ребенка. Сына своего мужа и его любовницу, как потом оказалось, - суп действительно помог, и сон. Чувствую, что сил больше. И пока еще тревога не разрослась в груди. Потому говорю с матерью без эмоций.

- Какого ты лезла? Не могла дождаться скорой?

- Андрей уже все рассказал, - поправляю подушку.

- Рассказал. Как ты дров наломала. Зачем ты ее тащила? Зачем поперлась оперировать? Ты же сама башкой стукнулась? Ева, где мозги? Отшибло?

- Надо было ее там оставить?

- Да. Это было разумно.

- Она бы не выжила. Ребенок точно.

- А твое какое дело? Ты бы действовала по протоколу. К тебе никаких вопросов. Если что бы головой на руль, и типа без сознания. Сиди себе и жди скорой и полиции.

- Я врач. Я так не могу. Не могу смотреть, как погибает человек. Тебе не понять.

- А теперь ты рада, что спасла любовницу мужа?

- На тот момент я не знала, кто она.

- Андрей, говорит, что знала. Поверь, мне эта Илона самой никогда не нравилась. Ушлая девка, тошнотворная. И пузо ее не в тему было.

- Стоп. Мам, - я аж приподнимаюсь на постели. – Ты знала про нее? Знала, что муж мне изменяет? Что у него будет ребенок? Как давно?

Глава 12

- А чего ты удивляешься? – всплескивает руками. – С такой женой даже последний праведник бы любовницу завел. Ты посмотри на себя? Ты когда дома бываешь? Когда в салоне была последний раз? А дома у вас что? Покупные пельмени на завтрак и ужин? А где уют в доме? Что говорить, если ты на своих дежурствах и ночами пропадаешь! Естественно, Андрей пошел искать ласку на стороне. Я знала, и ты бы знала, если бы замечала, что творится в твоем доме. Но ты же как папаша, вся в медицине, гонишься за высокими идеалами, упуская то, что перед носом творится. Как тебе не стыдно, Ева!

- Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Ты сама ни разу у плиты не стояла. А меня в этом упрекаешь.

- Не стояла. И не собираюсь. Но я умею создать уют. Заказать все, что надо. И ты могла. Денег надо, так не вопрос, я тебе всегда бы дала столько, сколько нужно. Я уж не говорю, что Андрей всегда щедрый и никогда не жадничает. Я тебя сколько учила, пыталась донести элементарные вещи, как удержать мужика. Разве ты слушала!

Андрей действительно никогда не ограничивал меня в средствах, как и мама. Они давали мне карты и говорили ни в чем себе не отказывать. Но я особо не тратила. Только на дом. А мне самой много не надо.

Да и разве в деньгах счастье? Есть же вещи куда более важные. Когда ты человека спасаешь, когда благодаря тебе появляется новая жизнь – вот она радость. Вот те вещи, которые окрыляют. Но никак не новые платья.

Действительно, последнее время я много работала. По дому сложно все успеть, когда валишься с ног. Но и Андрей работал. Мы старались найти время для нас. Выкраивали его. Он говорил, что все понимает. И питались мы не только пельменями. И готовил тот, кто приходил раньше домой. Или заказывали еду.

Когда мы женились, я сразу сказала мужу, что не вижу себя в роли домохозяйки. Он это принял.

Матери это все бессмысленно говорить, у нее есть только ее мнение и неправильное.

- Если я его не устраивала. Он мог уйти. А не поступать так…

- Зачем ему уходить? Ты его жена. Он на стороне нашел то, что ты дать не захотела. А вот сейчас тебе пора взять себя в руки. Пойти и извиниться перед мужем. Ребенок у него родился ущербный. Толку с него не будет. Если постараешься, то оставите недоноска Илоне, а у вас новая жизнь начнется. Ну и я со своей стороны повлияю на Андрея. Так что приводи себя в порядок, и марш извиняться.

- Я что? – глаза на лоб лезут. – Извиняться?

Хватаю ртом воздух. Голова снова раскалываться начинает.

- Ева, ты сколько всего натворила! Естественно, Андрей зол, он привязался к Илоне. А теперь тебе надо доказать, что ты лучше. Применить все свои чары. С медициной завяжешь, - говорит приказным тоном. – Пусть тебя увольняют, лишают лицензии, это все на благо. Хватит. Из-за своей работы едва семью не потеряла. Займешься домом, если надо на брюхе будешь ползать, чтобы он оценил и простил. Ну а с полицией я сама улажу. Благо меня все знают и уважают.

- Пошла вон, - дрожащей рукой показываю на дверь.

- Ева!

- Вон! Мама, уйди. Просто исчезни! И больше ничего мне не говори!

- Ты реально сегодня себе последние мозги отбила? – фыркает.

- Ты знаешь где двери!

Поднимаюсь с постели. Меня шатает. Не обращаю внимания.

Мать качает головой, смотрит на меня с осуждением. Неспешно идет к выходу из комнаты. Потом на кухню, там свой телефон забирает.

- Ты совершаешь ошибку, отказываешься от помощи родной матери. Ева, почему ты всегда во мне врага видишь? – говорит со злостью. – Это после всех моих усилий. Ты для других добренькая, а родных людей готова с грязью смешать.

- Иди домой.

Ей не втянуть меня в очередную бесполезную перепалку.

Она обувается. Берет сумочку. Накидывает плащ. Смотрит на свое отражение в зеркале. Глаза яростно сверкают, ноздри раздуваются, губы поджаты.

Потом резко ко мне подходит, за подбородок хватает:

- Я все это время старалась. Была терпеливой. Но хватит, Ева. Раз ты по нормальному меня не понимаешь, будем говорить иначе. Тебе напомнить, за что тебя с первой твоей работы турнули? А про то, почему ты свалила с клиники, в которой три года проработала? И кто все замял? Разве я от тебя спасибо услышала?

Глава 13

Вырываюсь из ее захвата. Секунды проходят, чтобы все осознать.

Когда я после учебы вышла на работу в больницу, сначала все было нормально, а потом начались придирки начальства, да такие, что я всегда была виновата, даже если меня на смене не было. Постепенно и часть коллег начали косо на меня смотреть, старались подставить. Было невероятно сложно работать, приходилось фиксировать любой свой шаг, сто раз анализировать и потом только говорить или делать. Но меня все равно обвинили, что я сказала дать пациентке препарат, на который у нее аллергия. Хотя этого не было, я точно помнила свои предписания. Медсестра тогда с пеной у рта утверждала, что это мои распоряжения.

Была подстава. Была комиссия. И я отбивалась как могла. В конце, сама старшая медсестра созналась, что недолюбливала меня и хотела таким способом избавиться.

А мама потом сказала, что это все благодаря ее беседе и прямому вмешательству в мои проблемы.

Андрей в тот период очень меня поддерживал. Не отходил от меня. Нанял адвоката. Это еще больше нас сблизило, потому что не в радости, а в горе он себя проявлял.

Естественно, из больницы я ушла. Устроилась на новое место. И там вначале все было хорошо. А потом снова начались придирки начальства, косые взгляды коллектива.

Что со мной не так? Задавалась вопросом. И не находила ответа.

В тот раз я сама ушла, поняла, работать так невозможно. На новом месте, через какое-то время все опять повторилось. Но там я со многими успела сдружиться, Юра, Света, еще несколько коллег. Они были за меня горой, и работалось легче, получалось отбивать нападки начальства. Но постепенно мои коллеги меняли место работы и поддержки становилось все меньше.

Последние месяцы мой начальник вообще, как с цепи сорвался. Орал на меня каждую смену. Я уволилась и перешла в эту клинику. Так надеялась, что все наладится…

Ведь просто хотелось делать свою работу без склок и интриг.

- Так это все ты! – цежу злобно.

Одна из сфер деятельности отчима – торговля медоборудованием. И это еще больше подтверждает мою догадку.

Я знала, что мать у меня специфическая, но не думала, что она дойдет до такого.

- Что я? Забочусь о тебе?

- Портишь мне жизнь, делаешь все, чтобы я ни в одной больнице не задержалась. Чтобы плюнула на медицину и сидела дома!

На долю секунды в ее глазах появляется ответ. Злорадный и самодовольный. Но она мгновенно берет себя в руки, строит оскорбленную невинность.

- Бред, Ева! До чего ты докатилась! Если у самой руки из одного места, то при чем тут я? Хочешь на себя свои неудачи повесить? Не выйдет. Косячила ты, а я лишь пыталась все исправить.

- Пошла вон! – не знаю, откуда берутся силы, но я ее просто выталкиваю.

Закрываю дверь. Тяжело дышу.

Я реально не догадывалась, кто источник моих проблем… Все пыталась в себе найти ошибки. Думала, что не могу ладить с людьми.

Андрей… после каждой моей неудачи, когда я плакала от несправедливости, он устраивал романтические ужины. Просил меня взять отпуск и отвозил в красивые страны. Смотрел влюбленными глазами, засыпал подарками. Я оттаивала. Возвращалась на работу и все начиналось по новой.

Могу только догадываться, что они творили за моей спиной!

Гнев меня в чувство приводит. У меня нет времени на зализывание ран. Я не могу отлеживаться. Они уже меня топят.

Не позволю!

Головная боль проходит. Появляется ясность. Глаза открылись.

Я ведь не ожидала от матери подобного. Да, навязывала свои принципы, да, своеобразная, но все же я верила в лучшее. Она же моя мама. Родной мой человек.

Все. Хватит. Больше никаких сожалений. Только действия!

Возвращаюсь в комнату и беру телефон в руки.

Они так усердно пытались меня убедить, что врач я никудышний. Только за время работы я обзавелась неплохими контактами.

Ищу в записной книге номер.

- Ева Павловна! Как неожиданно!

- Здравствуйте, Марина Егоровна. Как самочувствие? Как парни?

- Отлично у нас все. Никогда не перестану вас благодарить, если бы не вы…

Да, если бы не я, первого ребенка у нее бы не было. Марию два врача до меня отправляли на аборт по медицинским показаниям. А я сказала – родим.

Так и произошло. Пришлось постоянно наблюдаться, периодически ложиться в стационар. Но в результате она родила здорового парня. Через два года она пришла ко мне вновь беременная. Тоже все не было гладко, но парень родился пусть и немного недоношенным, но здоровым.

- Я рада, была помочь. И теперь мне нужна ваша помощь.

- Ева Павловна, чем могу, только скажите.

- Мне предстоит развод. И еще я уехала с места ДТП, - обрисовываю вкратце ситуацию.

- И они вас обвиняют? Серьезно? – ее голос меняется, там появляются стальные нотки.

Кроме того, что Марина счастливая мать и жена, она еще и прекрасный адвокат. Мы с ней знакомы давно, и я наслышана об ее успехах. Она не раз рассказывала, как выигрывала дела, которые все ее коллеги считали провальными, и никто браться не хотел.

«- Мы с вами похожи, я такая же. Говорят – невозможно, а я с утроенной силой стараюсь доказать противоположное. Люблю сложные дела, адреналин, вкус победы. Вы точно меня понимаете», не раз говорила мне.

- Да. Обвиняют.

- Нам надо встретиться немедленно! Я не позволю очернять вас! У вас же золотые руки!

- Спасибо, что откликнулись.

Договариваюсь о месте встречи. Потом снова пробегаю глазами по телефонной книге. А вот и жена полковника, который плакал и целовал мне руки, благодарил за дочь. Телефонных номеров у меня много. И если раньше, я никогда не обращалась, не просила помощи, то теперь я поставлю на ноги всех, до кого могу дотянуться, но отвоюю свою свободу и чистое имя!

Глава 14

- Это отвратительно! Как так можно? – Мария возмущается. – Чтобы такого человека с большой буквы как ты в грязи измазать! Нет! Я определенно этого не позволю!

А рассказала ей все, что со мной приключилось. Выключила эмоции и излагала спокойно.

- Уверена они уже начали действовать.

- Значит, надо идти на опережение. Сегодня же пойдем с тобой в полицию. Но для начала мне надо собрать материалы. Дай мне хотя бы часа три.

- Я еще звонила своей пациентке, у нее муж полковник. Она обещала помочь.

- Позвони ей еще раз и дай мне трубочку. Ты же не против, я на ты. Надо скооперироваться. Я по своим каналам тоже пробью детали.

- Еще я звонила пациентке из городского совета. Не знаю, или она понадобится. Но все равно заручилась поддержкой. Еще позвонила девушке блогеру, она сказал, если надо поднимает шумиху в интернете, подключит своих коллег. У нее больше трех миллионов подписчиков, плюс если еще ее знакомые подключатся, удастся создать шумиху.

- Отлично! Пусть будет готова, как только ты дашь отмашку к действию. Так держать, Ева! – показывает мне большой палец.

- Да у меня в телефонной книге еще номера есть. Марина, я не собираюсь это молча глотать, и смотреть, как они втаптывают мою жизнь в грязь.

- Мы этого не допустим. Будь уверена.

Еще раз звоню своей пациентке Елене. Передаю телефон Марине. Потом мы договариваемся, что я жду ее звонка, она скажет, куда подъехать.

Домой ехать не хочется. Погода стоит хорошая. Дождя уже нет. Потому я неспешно гуляю по улице. Останавливаюсь порой, присаживаюсь в кафе, отдыхаю. И дальше продолжаю путь. Стараюсь окончательно успокоится. И не дать боли больше властвовать над собой. Не думать, почему Андрей превратился в монстра. Это сейчас не поможет. Нужно выпутаться из того, во что он меня загнал.

Марина звонит чуть больше, чем через три часа. Договариваемся встретиться недалеко от полицейского участка. Когда я подъезжаю на такси, Марина уже ждет меня и не одна, а с полковником. Его узнаю издалека, уж слишком он плечистый и высокий. Помню, как он с нежностью и тревогой держал на руках новорожденную дочь. Незабываемы воспоминания.

- Савелий Вениаминович, добрый день! Вы собственной персоной!

- Ева, мне все рассказали. Я просто не мог остаться в стороне.

- Не ожидала, что вы лично приедете, - пожимаю плечами.

- А вы приняли роды у моей единственной, выстраданной дочери. Знаете как много лет мы с Леной пытались, - в глазах тепло и благодарность.

Ему уже под пятьдесят, поздний ребенок, единственный.

- Ева у нас творит чудеса! Потому не позволим запятнать ее имя! – восклицает с запалом Марина.

- Вы вовремя ко мне обратились, я беседовал со следователем, которые ведет дело, он был настроен, чтобы привлечь вас к максимально ответственности. Утверждал, что вы намерено хотели причинить вред Илоне Макеевой. Я посмотрел камеры, сама авария не попала в поле зрения. Но есть фиксация машины Илоны за пять минут до столкновения, она превысила скорость. Также есть запись с вашего видеорегистратора и с другой машины. Там видно, как Илона выехала на встречную. А ваши действия были оправданы желанием спасти. Это так в общих чертах. Пройдем, - направляется к участку. – Я похлопотал, чтобы вам заменили следователя.

- Спасибо! Не знаю, чтобы я без вас делала, - от всей души благодарю. – Был сильный дождь, поворот, и я честно не поняла, как она появилась из ниоткуда.

- С аварией обстоятельства ясны. Все равно, Ева, вам следует быть максимально осторожной. Ваш муж написал заявление. Утверждает, что вы нанесли вред гражданке Макеевой.

Выдерживаю удар в сердце. Блокирую боль. Не дам себя сломить.

- Вот гад! – фыркает Марина. – На родную жену мерзость накатать!

Савелий Вениаминович лично проводит нас к следователю. Знакомит с мужчиной лет тридцати пяти, с ухоженной бородкой и пытливым взглядом серых глаз.

- Марина тут же принимается за дело. Выкладывает факты. Я объясняю все с медицинской точки зрения. Глеб Романович слушает, вникает и не пытается обвинить.

Становится легче. Сжатая пружина внутри немного отпускает.

- Не думаю, что ваш муж успокоится. Расследование продолжается. Он, между нами, связи подключил. Пытаться закопать будут со всех сторон.

- Мы тоже! – воинственно заявляет Марина.

Прощаемся со следователем. Марина просит меня подождать снаружи и еще задерживается в участке.

Выходит с поднятым вверх подбородком.

- Не переживай, прорвемся, - ободряюще мне подмигивает.

- Ты что там делала?

- Контакты налаживала, - деловито заявляет. – Давай тебя домой подкину.

- Домой… - вздыхаю.

- Что такое?

- Это уже не мой дом. Андрей там может в любой момент появиться. А видеть его не хочу. Да и опасно с ним в одной квартире оставаться. Как выяснилось, я его совсем не знаю.

- Хм… верно, - задумывается. – Слушай, у меня квартирка имеется. Мы ее сдаем. Квартиранты неделю назад съехали. На днях клининг был. Квартира полностью готова к заселению, но новых жильцов еще не нашла. Занята была. Давай туда?

- Марин, я заплачу. Стану твоей квартиранткой. Ты меня реально выручишь, как представлю, что придется жилье искать. А квартира все равно мужа, она до свадьбы куплена им.

- Ничего, я найду, как его без трусов оставить. А вот от тебя, чтобы я про деньги больше не слышала. Благодаря тебе у меня два здоровых пацана. Ты нам с мужем сделала два бесценных подарка. Давай, сейчас к тебе, быстро вещи собираешь, и я тебя на квартиру закину. Райончик хороший, удобный. Тебе должно понравиться.

- Я уж не знаю, как тебя и благодарить, - говорю расчувствовавшись.

- А ты просто будь счастлива и не убивайся из-за козлины.

Не успеваю ответить, как телефон звонит.

- Извини, отвечу. Это с работы, - принимаю вызов. - Да, Свет.

- Ева Павловна, хочу вам сообщить, - встревожено шепчет, - Сергей Михайлович завтра комиссию созывает. Собирается вас распинать. Он настроен очень кровожадно. Я такого наслушалась…

Глава 15

Андрей

- Серега, в общем я на тебя надеюсь, - Андрей взглядом дает понять врачу, что с ним будет если он его подведет.

- Что от меня зависит я сделаю все.

- Этого мало, сделай больше, - не дожидаясь ответа разворачивается и уходит.

Андрей любит, чтобы последнее слово всегда за ним оставалось.

Мразотная больница, как же она ему в печенках уже сидит. Он со счету сбился, сколько тут безвылазно сидит.

И ведь упустил полицию! Следака сменили. Ему только что сообщили.

Какого!

Полковник за Еву вписался. Что ха хрен? Откуда?

Но это по сути мелочи. Он все равно своего добьется. Главное – комиссия. Забрать у Евы дело ее жизни – вот она цель.

Ему уже поперек горла стоит ее одержимость профессией. И в принципе жена опостылела до зубного скрежета. Уничтожить ее морально, растоптать – это будет хоть небольшая компенсация за его мучения.

Тринадцать лет… именно столько он потратил на Еву. И этого времени не вернуть.

Андрей сжимает кулаки. Он уже звереет в этих стенах. А уйти не может. Илона еще слишком слаба. Хоть ее уже перевели в обычную палату.

Заходит к ней. Садится рядом. Смотрит, как умиротворенно спит его женщина. Сладко так. Нежная. Трогательная. Ранимая. Сколько ей пришлось пережить!

А что Ева своими руками прикасалась к Илоне! Резала его женщину! За это сам готов искромсать опостылевшую супругу! И непременно это сделает всеми доступными способами.

Любви к жене с его стороны никогда не было. Вначале у него не было выбора, когда подписался на это. Не знал, во что все это выльется, как глубоко его затянет. Тогда Ева показалась ему симпотной, невинной, недоступной. Взыграл чисто мужской интерес прогнуть, затащить в койку, пометить.

А это оказалось не так просто. С виду наивняк, а на деле – крепкий орех. Она распалила инстинкт охотника. Ему было по кайфу. Вначале…

Потом все же ее распечатал, понял, что не прочь еще пользовать. А тут залет.

Детей от нее Андрей категорически не хотел. Он всегда был уверен, что сможет полюбить ребенка только от своей женщины. Евой же он временно пользовался.

Тогда Андрей еще верил, что сможет соскочить. Но Альбина, мамаша Евы плотно держала удавку на его горле. Пришлось подыгрывать дальше. Делать все, чтобы Ева стала его женой.

К счастью, проблема с ребенком удачно разрешилась. Андрей решил, что жена не так плоха и пару годков можно с ней перекантоваться. А там он что-то придумает.

Когда они женились, Андрею она еще была симпатична, было желание, как следует опробовать приобретение. Но с каждый годом симпатия трансформировалась в отвращение. Жена стала для него как кость в горле, не вытащить наружу, не протолкнуть вниз. Она так и стояла, мешая ему дышать, жить нормально.

Приходилось отыгрывать роль примерного мужа. Сохранять баланс с Альбиной и ее муженьком и не только… Как же сильно он был повязан с этой пираньей. Она же сожрет любого, не подавится и сочувствия не испытает.

Ева даже не догадывается, кто на самом деле ее мамаша и сколько загубленных жизней на его счету.

Хотя Андрея это мало волнует. Ему бы свою шкуру сберечь и при этом отомстить жене за потраченные на нее годы. И не только… она своими граблями к Илоне прикасалась!

Он уверен, не влезь Ева, все бы было иначе. И не было проблем с его первенцем.

Все неприятности у него из-за жены! Всегда!

До оскомины бесит правильность Евы. Как он столько лет выдержал? А ведь не раз от рвотных позывов скручивало. Терпел. Старался.

Но сейчас пора ей за все ответить.

К аварии у него тоже много вопросов. Илона виновница. Это он знает, по камерам все видно. Но его женщина после операции была в таком состоянии, что толком ничего не рассказала. А вопросы не дают ему покоя.

Любимая открывает глаза. Видит его, губы тут же трогает слабая улыбка.

- Андрюша…

- Ты как, родная? – осторожно гладит ее по спутанным волосам.

- Болит… Все… Но уже лучше. Ты же рядом.

- Я всегда буду рядом, - нежность сдавливает грудь. А вместе с ней и вопросы, давят.

- Будь со мной. Я без тебя не смогу.

- Я с тобой, Илоночка. Но я говорил с полицией. Они разбираются в аварии. И тут есть несостыковки, - понимает, что еще рано, но не может больше держать в себе. Ему нужны ответы. – Я знаю, ты въехала на встречку. Врезалась в машину этой… Тут я все улажу, проблем не будет.

- Спасибо, Андрюша. Я не представляю, как бы еще с полицией разбиралась после всего… Мне так страшно.

- Не надо бояться. Только ответь мне, куда ты ехала? Ты так спешила, что превысила скорость. Ты же выезжала из города, а мне сказала, что спешила ко мне?

Глава 16

- Я ехала из города? – смотрит непонимающим взглядом. – Это ошибка какая-то, я спешила к тебе.

Ее лицо, такое красиво, бесхитростное, с отпечатками боли. У Андрея сердце разрывается, от осознания, что ей пришлось перенести.

И все же…

- Да, я видел своими глазами, Илон.

- Я не помню, - закусывает губу, глаза слезами наполняются. - Я ночевала у мамы, ты знаешь. Села за руль. Проехала немного, а дальше мне больно стало. Живот так скрутило. Я хотела к тебе доехать. Но дорога как в тумане. Что делала, как ехала, - всхлипывает, - Все размыто. В голове только одна мысль, быстрее бы в твоих объятиях оказаться. А потом этот страшный удар. Милая женщина, которая мне пытается помочь. Она так переживала за меня. А оказалось… Она ведь твоя жена?

Андрей отворачивается. Не может сейчас смотреть в глаза Илоны. Только что подозревал в чем-то свою женщину. А ведь сам перед ней так виноват.

- Не бери в голову, - бубнит себе под нос.

- Как не брать, Андрей? Она пришла ко мне, стала задавать странные вопросы. Потом мне стало плохо. Мы так и не поговорили. Но я проанализировала все и догадалась. Как же так, Андрей?

- Нам не стоит сейчас о ней говорить, - шипит глухо.

Так же не смотрит Илоне в глаза.

- Ты говорил, что она страшный человек. Описывал ее монстром, которая сделает все, чтобы испоганить тебе жизнь. Я столько от тебя про нее слышала. И про ее мать. Но я увидела совсем другого человека, доброго и отзывчивого. Она оперирующий врач, она спасает жизни. Она не чудовище. Зачем ты так ее называл? Андрей, я видела боль в ее глазах. Она потом узнала, кого спасла. Я физически ощутила ее страдания. Ты говорил, у вас нет любви. Она не любит тебя, а просто хочет напакостить. Но это не про Еву. Ты мне врал…

Андрей стискивает зубы до скрежета.

Слышать от любимой женщины похвалы в сторону Ему – это кошмар наяву.

Илона же должна ненавидеть его жену! Потому что именно из-за Евы они не могут быть вместе.

Почему она так говорит? Зачем так ранит его?

- Не врал. Она хорошо притворяется. Она прекрасно знала, кто ты с самого начала. Она навредила тебе и нашему сыну. Она бездарность. Я сам не понимаю, как ее еще допускают к людям. Ева очень опасна. Ты просто слишком доверчива, увидела в ней то хорошее, чего в ней никогда не было.

- Нет, Андрей. Ева не знала, кто я. Поверь. Я видела ее до аварии, перед операцией и после. Ее глаза не лгали. Невозможно так притворяться, кровь из разбитого сердца сочилась из ее глаз. Я не могу этого забыть. Я не могу простить себя… я думала, у вас нет любви… Оправдывала себя… - она вздрагивает, всхлипывает.

- Я тебе еще раз говорю, Ева очень плохой врач. Ее с предыдущих мест работы выгоняли за ошибки. Да у нее свое личное кладбище! Ты не представляешь, сколько жизней она загубила! – Андрей от злости повышает голос.

Он не представлял, что Илона решит защищать Еву. Где это видано, чтобы любовница на сторону жены становилась?

Естественно, нет у Евы кладбища, хотя странно. Оно вполне должно быть. Потому что Андрей убежден, что у его жены руки из зада растут. Наверняка Альбина прикрывает все косяки дочери. Не даром же она так хочет, чтобы Ева не работала. Надоело ей вечно разгребать косяки.

Сама Альбина не раз ему говорила, что если папаша Евы все же был неплохим врачом, то на дочери природа отдохнула.

Андрей в этом полностью с ней согласен. И он тоже был за то, чтобы Ева бросила этот идиотизм, перестала мучить людей. Но она же добралась до его женщины, еще и умудрилась запудрить ей мозги!

Как у Евы это получается? Очаровывать вокруг себя народ и выглядеть ангелочком?

Это еще сильнее бесит. Порождает неконтролируемый приступ ненависти к жене.

- Она нас спасла. И ничего мне не говори. Я мать, я чувствую, как теряла ребенка. А она давала силы бороться, вселяла надежду, - поджимает губы. Непоколебимая уверенность в ее взгляде вообще срывает планку.

- Илона, какие еще силы? Наш сын борется за жизнь? Ты это понимаешь? И неизвестно, какой будет эта жизнь! Тебя врачи жалеют, не говорят, что с малышом! И это все из-за нее. Она не захотела дождаться скорой, чтобы добраться к тебе и отомстить, как ты не понимаешь очевидных вещей! – гнев блуждает в крови.

Попадись ему сейчас Ева, он бы придушил заразу. Даже сейчас она портит его отношения с Илоной. Вмешивается в их счастье. Что за напасть такая!

- Это не так, - Илона всхлипывает. – Мне не нравится завотделением. Мерзкий мужик и я ему не верю. Я бы хотела, чтобы меня и дальше Ева лечила. Но теперь это невозможно. И наш малыш… я верю, с ним все будет хорошо. Он поправится.

- Нет, - Андрей вскакивает и нависает над Илоной. Ярость бушует и требует немедленного выхода. – Я говорил с врачами. После действий Евы, приготовься к тому, что мы оставим ребенка на попечение специалистов. Гробить наши жизни забирая малого, который с большой вероятностью будет овощем мы не будем. Родим нового. Ты молодая. Оправишься. И забеременеешь снова. И не один раз.

Глава 17

Ева

Звонок Светы окунает снова в грязь. Едва я высунула голову на поверхность, как снова отравляющие миазмы дают о себе знать. Передаю телефон Марине, пусть она обсудит детали.

Я уже услышала все, что надо было знать. Меня будут пытаться утопить, и явно пойдут в ход самые грязные методы. Не удивлюсь, если и мама воспользуется своим влиянием.

Отвратительно.

Когда у тебя хотят забрать дело всей твоей жизни. Когда мешают просто работать.

Сейчас кажется нереальным, что именно с этим человеком я жила десять лет в браке. Три года дружила. Наверное, тогда подсознательно чувствовала, что нельзя его к себе подпускать.

- Ев, мы будем бороться. Я организую независимого эксперта. Мы придем подготовленными, - пытается приободрить меня Марина. – И у нас там есть свидетели, медсестра, реаниматолог, они же были в операционной. А Юра, судя по твоим словам, друг. Надо, кстати, ему позвонить.

- Да, Юру я давно знаю. Он очень хороший человек.

- Вот приедем в квартиру перезвоним ему. А сейчас давай переключимся, как быстрее собрать твои вещи.

Голос Марины добавляет оптимизма.

- Как там говорят, решаем проблемы по мере их поступления, - невесело улыбаюсь.

- Именно так!

В квартиру захожу с опаской. Мало ли Андрей решил домой приехать. Но хоть тут везет. Пусто.

- Говори, что брать? Вдвоем быстрее справимся, - Марина полна энергии.

Много вещей с собой не беру. Самое необходимое. Но все равно набирается прилично. Еще и вздрагиваю от каждого стука. Опасаюсь возвращения Андрея.

Дожилась.

Отвратительно.

Вместе с Мариной затаскиваем три чемодана в ее машину.

Оглядываюсь на окна квартиры.

Было ли счастье?

Раньше я бы не задумываясь ответила утвердительно. А сейчас, после случившегося, все перечеркнуто. Даже не верится, что я этого человека считала родным.

- Не киснуть! – Марина срывается с места.

- Не собираюсь. Я настроена бороться со всеми, кто станет у меня на пути.

- Вот это правильно!

В машине Марина пытается меня отвлечь разговорами, немного разрядить обстановку и это у нее получается.

Подъезжает к добротному жилому комплексу, территория с охраной. Тут много зелени, лавочек, расположение очень удобное.

Квартира находится на третьем этаже. Просторная двушка с хорошим ремонтом, всей необходимой техникой.

- Ну как?

- Марин, квартира замечательная. Даже не знаю, как тебя благодарить. Я точно не смогу тут жить просто так.

- Если ты продолжишь делать свое дело, помогать людям – это будет лучшая благодарность, Ев. А в остальном не забивай себе голову. Я рада помочь. Сейчас еще доставку закажу. Что-то вкусненькое. И обсудим план действий.

- Ты права, - соглашаюсь. – Я очень рада, что додумалась тебе позвонить. Ты в этой ситуации для меня, как глоток чистого кислорода.

Марина меня обнимает. Ощущаю тепло, которого так не хватало. Всегда. Искренне. Оно реально согревает, а не создает иллюзию.

Мы устраиваемся в гостиной. Дожидаемся доставки. Марина звонит домой и говорит, что задержится. Ее муж дома с детьми побудет, так что проблем нет.

Дальше мы обсуждаем стратегию, как будем защищаться. Предполагаем, что от них еще ожидать. Звоним Юре по громкой связи. Он заверяет что все подтвердит. Но больше никакой информации он не знает, кроме того, что малыш все также продолжает бороться за свою жизнь без особых улучшений. Прогнозы у него не сильно радужные.

Далее мы звоним медсестре. Марина проводит с ней инструктаж. Потом я звоню уважаемой в городе акушер-гинекологу с двадцатипятилетним стажем работы. Я у нее на последних курсах практику проходила. Золотые руки у человека. Прошу ее стать независимым экспертом в моем деле. Марина объясняет детали.

Вечер проходит напряженно и при этом очень тепло. Шкала оптимизма определенно поднимается.

Хоть голова дает о себе знать. Периодически меня мутит. Марина постоянно интересуется моим здоровьем, не нужны ли мне какие-то лекарства.

Приятно так. Особенно когда вокруг одни шакалы, так и норовящие разорвать меня на куски.

Марина уезжает вечером, несколько раз убедительно попросив меня выспаться.

На удивление ее слова действуют, и я проваливаюсь в сон едва голова касается подушки.

Просыпаюсь четко за пять минут перед тем, как зазвонит будильник. Голова раскалывается. В глазах двоится. Еще и нервы дают о себе знать.

Заставляю себя подняться, немного перекусить, выпить чаю, привести себя в порядок. Вызываю такси.

Машина останавливается у входа в больницу, в которой я так мечтала работать. А теперь мне страшно переступить порог. Что там будет? Смогу ли выстоять?

Марина уже ждет меня в холле. Мы с ней вместе входим в конференц-зал больницы. Первый кого там вижу – Андрей. Его взгляд, как у маньяка, который точно знает, что сейчас выпотрошит свою жертву.

Глава 18

Как он искусно прятал свой взгляд. Ни разу за нашу жизнь я не видела этих горящих яростью глаз. Веду плечом, пытаясь сбросить мерзкие ощущения. Мне нельзя поддаваться эмоциям. Сейчас многое на кону.

Сергей Михайлович сидит с не менее злорадной ухмылкой. Едва мы садимся, он представляет собравшихся. Присутствует юрист больницы, незнакомый мне хирург, главный врач, и еще один акушер-гинеколог. Марина приглашает нашего независимого эксперта Олесю Ивановну.

Завотделением открывает рот. Но Марина его опережает.

- Прошу прощения, прежде чем начать, хочу указать на нарушение процедуры, - обводит взглядом присутствующих. – Андрей Николенко не может тут находиться. Он не является супругом пациентки, но является супругом Евы Николенко, что влечет за собой конфликт интересов. Его присутствие нарушает объективность комиссии. Требую его удалить.

- Что? Моя женщина и ребенок пострадали! Я имею полное право тут находиться! – Андрей мгновенно вспыхивает.

И где тот уравновешенный мужчина, с которым я прожила в браке?

- Андрей Николенко представляет интересы своей женщины и их ребенка. Он имеет право тут находиться, - цедит сквозь зубы завотделением.

- У него есть официальная бумага, что он является представителем Илоны Меркушевой?

- Нет. Но… - Сергей Михайлович смотрит на Андрея, кадык дергается.

- Что за ересь! Я отец! Мой ребенок борется за жизнь! Я имею право тут быть! – Андрей сжимает руки в кулаки.

- Где доказательство вашего отцовства? – Марина нагло выгибает бровь. – Свидетельство о рождении ребенка оформленное на вас?

- Я его отец! Тут нет сомнений! – повышает голос.

- Это все слова, а где документы?

- Свидетельство еще не оформили! Но это ничего не меняет. Это просто бумажка!

- А без этой «бумажки» вы не имеете права тут находиться. Не вижу ни одной юридической причины. Кроме того, что вы нарушаете процедуру. Прошу или предоставить документы или покинуть зал.

- Марина Егоровна права, - заключает юрист больницы. – Андрей Аркадьевич, прошу вас покинуть помещение.

- Вы не видите, что они сговорились! Она… она, - тычет в меня пальцем, - Хочет избежать ответственности! А я всего лишь несчастный отец!

- Избавьте нас от пафосных фраз, - Марина смотрит на него презрительно.

Андрей еще раз смотрит на присутствующих, дарит мне взгляд: «я все равно тебя уничтожу!», хлопнув дверью выходит.

- Не вижу смысла в этом спектакле, - презрительно морщится завотделением. – Но если теперь вы удовлетворили свою мелочность, то можем начать…

Он перечисляет в чем меня обвиняет. Красочно все расписывает. Мерзко. Едва сдерживаюсь, чтобы не перебить. Как же можно так ловко искажать факты! Раскидывает по стулу документы с диагнозом. Рассказывает, как страдает Илона, как ей тяжело. И всего этого можно было избежать. Тыкает носом в мои нарушения протоколов. Он как врач, осматривающий Илону после, видит, что все можно было сделать лучше и не довести до такого.

Наш эксперт берет бумаги, анализы Илоны и ребенка, принимается их изучать.

- Что вы скажете, Ева Павловна?

- Коллеги, мы все прекрасно знаем, когда ребенок в гипоксии – дорога каждая минута. Авария произошла по вине пациентки. Я спасала ей жизнь. Потому что скорая бы не доехала вовремя.

Далее я пересказываю свои действия, соображения, описываю, как вела себя во время операции. И то, что я бы с радостью передала Илону другому врачу. Но никого не было. Говорю уверенно. Правда ведь на моей стороне.

Сергей Михайлович морщится от каждого моего слова. В глазах такое пренебрежение, злость. А я ведь этому человеку абсолютно ничего не сделала. Мы в принципе практически не знакомы. Неужели так много завис Андрею? Только это, иначе бы он так из кожи не вылезал, желая меня утопить.

- Это вопиющие нарушения, - берет слово глав врач больницы, лысый, щупленький мужчина, который то и дело поглядывает на Сергея Михайловича. – Оперировать с сотрясением – недопустимо. Меркушева и ее ребенок в тяжелом состоянии.

- Меркушева стабильна и идет на поправку, - вмешивается Марина.

- А ребенок? Его сердце может в любой момент остановиться. Это, по-вашему, спасение? Она калечила. Никак не спасала.

- У нас есть показания самой Маркушевой, - берет слово юрист больницы. – Она еще слаба и присутствовать отказалась, но она утверждает, была уверена, что ее спасают. Много хороших слов про Еву Николенко, про то, как она поддерживала Меркушеву по дороге. Но пациентка не знает, что было в операционной. Она не может ничего об этом сказать. Коллеги, вы можете ознакомиться, - юрист кладет лист на стол.

Марина берет его первой и пробегает глазами.

- Естественно женщина в таком состоянии рада любой помощи! – завотделением встает со своего места на эмоциях, потом вновь садится. - Я вижу, как Николенко воспользовалась ситуацией и втерлась в доверие! А потом сознательно навредила, ведь знала, что Меркушева состоит в отношениях с ее супругом. Тут факт преступления на лицо, дорогие коллеги.

- У вас же должны быть камеры с операции. Можно посмотреть, проанализировать действия моей подзащитной, - говорит Марина.

- Камеры, к сожалению, вышли из строя, - Сергей Михайлович и глазом не моргнул. - Но все же в операционной Ева Павловна была не одна. Хочу пригласить медсестру и реаниматолога, который как раз боролся за жизнь малыша.

Завотделением встает со своего места, пересекает зал и скрывается за дверью.

Марина под столом сжимает мою руку. Наш независимый врач продолжает читать анализы Илоны. А остальные смотрят куда угодно, только не на меня.

Сергей Михайлович возвращается с реаниматологом и медсестрой.

- Можем продолжить. Юрий Васильевич, расскажите, что вы видели в операционной.

- Ева Павловна, - нервно сглатывает, по вискам пот струится, голова вниз опущена, - У нее были неуверенные движения. Ее качало. Руки дрожали. Она могла допустить ошибку. Ей не следовало оперировать в таком состоянии.

Глава 19

- Это же не правда! – возмущаюсь.

Смотрю на Юру с укором. Он мельком на меня смотрит, и тут же отводит затравленный взгляд.

Медсестру я не знаю. Тогда в операционной первый раз с ней пересеклась. Жаль, что не Света была тогда со мной, она бы так не поступила. Но Юра… он же… я верила.

Очередное предательство.

- Вы были в таком состоянии, что и свои навыки оценить не в состоянии. О чем еще говорить? – фыркает завотделением.

- Да, это халатность, - подтверждает главврач. – Это вообще чудо, что пациентка осталась жива. А ребенок до сих пор сражается за жизнь, из-за ваших действий, Ева Павловна. Вы же врач. Вы прекрасно знаете протоколы. Я крайне разочарован.

Два врача соглашаются с ним.

У меня ощущение, что меня распинают в физическом смысле. Марина с ними бодается, доказывает. Но там непробиваемая стена.

Юра и медсестра еще раз подтверждают свои показания и спешат покинуть зал.

- У меня замечание, - подает голос наш эксперт. – И мне странно, что никто из присутствующих, квалифицированных хирургов не обратил внимания на анализы и последнее УЗИ пациентки. Исходя из записей врача, который наблюдал беременность Меркушевой, я вижу повышенный уровень белка в моче, давление сто шестьдесят на сто. Допплерометрия с УЗИ указывает на нарушение кровотока в плаценте. Могу предположить, что отслойка началась до аварии. Мне вообще не понятно, почему с такими анализами, пациентка была за рулем, а не в больнице. С вашего разрешения, я хочу перезвонить лечащему врачу Меркушевой, уточню детали.

- Смысл этого? Разве это меняет нарушение протоколов Евой Павловной? – завотделением аж издает свинячий писк.

- Вы же собрали комиссию, чтобы разобраться во всех деталях. Не так ли? – говорит Марина. – И вот тут с вашей стороны я вижу халатность и не желание взглянуть объективно на ситуацию.

- Даже если у Меркушей отслойка началась ранее, это не меняет нарушения Николенко. Она обязана была дождаться скорой. Мы тут детали аварии и почему она случилась на разбираем. У нас вои нарушения, и вина врача тут предельно четко видна, - у него желваки ходуном. Руки дрожат.

Как же Сергей Михайлович боится за свой зад. Как же хочет меня утопить.

- Все же для полноты картины, я полагаю, следует позвонить. Чтобы нас не обвинили в предубеждении, - говорит юрист больницы.

Главврач недовольно кивает.

Олеся Ивановна набирает номер, ставит на громкую связь. Представляется. Когда на том конце поднимают трубку. Рассказывает вкратце о ситуации, что случилось с Илоной и малышом.

- Ой, я Меркушеву просила лечь немедленно. Говорила, что у нее состояние очень опасное. Нужны были срочные меры, - в точности перечисляет все то, что Олеся Ивановна озвучила ранее. – Меркушева плакала и говорила, что ей никак сейчас в больницу нельзя. У нее какие-то там срочные дела были. Она и отказ от госпитализации подписала. Я честно пыталась ее убедить… увы…

Олеся Ивановна благодарит и отключает вызов.

В зале царит молчание, в котором явственно слышно, как скрипят зубы Сергея Михайловича.

- Мое заключение, - нарушает молчание наш эксперт, - Что если бы не действия Евы Павловны, то никакая скорая бы не успела, и итог для пациентки и ее ребенка был бы фатальным. Мы врачи, мы призваны спасать, что и сделала Ева Павловна.

- Вам веры нет, вы представляете ее интересы. Вам могли заплатить. А мы тут видим ситуацию иначе, - цедит завотделением. – На лицо нарушение, не одно, есть последствия. Все факты перед нами. Что подтвердил и реаниматолог с медсестрой.

- Нам нужно посоветоваться. И потом огласить решение, - изрекает главврач.

Мы с Мариной выходим. И тут же вижу у стены Андрея. Он прожигает меня взглядом. Отворачивается. Не подходит.

- Я пойду пройдусь, - говорю ей тихо.

Мне нужен глоток воздуха. Просто скинуть себя всю грязь, которой меня сейчас облили.

- А я тут побуду, чтобы… мало ли, кто-то решит повлиять на результаты, - шепчет мне на ухо Марина, показывая взглядом на Андрея.

Киваю и быстро ухожу.

Не могу с ним в одном пространстве находиться. Едва миную коридор, как меня пересекает Света.

- Ну как все? Не очень? – смотрит с сочувствием.

- Мягко сказано… Юра против меня свидетельствовал и медсестра. А вчера обещал, поддержать…

- Не может быть… Он же за вас. Может, на него надавили? У него семья, двое детей? Я его спрошу! Я все выясню.

- Все равно предательство, - машу рукой и иду дальше.

Хочу выйти во двор и подышать воздухом. Почему-то снова перед глазами тельце малыша. Она знала о рисках…

Словно услышав мои мысли, за спиной раздается тихий голос.

- Ева…

Оборачиваюсь.

Держась за стену, метрах в пяти от меня стоит бледная Илона.

Глава 20

- Возвращайся в палату, - говорю сухо.

Хочу пройти мимо. Еще мне только любовницы мужа сейчас не хватало.

- Мне надо с тобой поговорить, - тянет ко мне руку. – Прошу, выслушай.

- Нам не о чем говорить, Илона.

- Ты спасла мне жизнь. И я не поддерживаю то, что делает Андрей, - опускает голову.

- Что-то я в твоих показаниях этого не заметила.

- Но я и не написала его требований. Постаралась нейтрально. Так как есть. Ты спасала, а что там было в операционной я не знаю, - она говорит жалобно, немного пошатывается.

- Не так, Илона, - подхожу к ней немного ближе. – Почему ты не сказала Андрею и врачам, что на последнем обследовании тебя хотели госпитализировать? Твой сын уже был под угрозой! А ты написала отказ. Ты подвергла ребенка опасности! – отчитываю ее стальным голосом.

В первую очередь я не понимаю такую халатность. Я так мечтала о ребенке, да я бы реагировала на любое незначительное изменение. А тут реальная угроза, а она просто уходит и продолжает жить, словно все нормально!

Не могу этого понять!

- Я… я… - она шмыгает носом, поднимает на меня огромные, жалостливые глаза, - Я… не знала… Не понимала. Думала, это просто предостережение. И не могла я тогда в больницу. Вообще не могла. Никак, - в глазах мелькает растерянность, страх, и еще что-то непонятное.

- Тебе же врач все объяснила! Жизнь ребенка превыше всего! Ты понимаешь, что сделала?

- Не говори так со мной, - хнычет. – Ты врач, ты это все понимаешь. А я нет. Я финансист. У меня работа, обязательства. И… не важно… В общем я хотела закончить дела и потом уже лечь. Буквально денек не дотянула.

- Твой сын мог задохнуться! Ты могла умереть! Ты это понимаешь?

- Нет. Я тогда не думала…

- Илона, ты же не дура, зачем прикидываешься, - смотрю на нее пытливо.

Ее глаза на миг загораются, но тут же тухнут, и слезы начинают литься непрерывным потоком.

- Беременность меня изменила. Я сама на себя была не похожа. Я… не понимала, честно. Думала, обычные предостережения.

- Не верю. Теперь меня делают виноватой за принятые тобой решения. А я всего лишь хотела тебя спасти.

- Я тебе благодарна. И Андрею сказала, что он не прав по отношению к тебе. Мне жаль, что именно ты оказалась его женой. Ты очень хорошая, - и снова этот жалостливый взгляд.

- Ага, я заметила, твою благодарность.

- Пойми, меньше всего в жизни я хотела связываться с женатым. Я боролась с чувствами. Долго. Но они накатили. Они закружили. Такая любовь, когда он становится центром вселенной. И беременность я не планировала. Но как же Андрей обрадовался, ты бы видела сколько в его глазах было счастья… - она осекается, прикладывает руку к губам. – Ой, прости… я не хотела этого тебе говорить. Я представляю как тебе больно.

Слышать, что родной человек был так счастлив на стороне, хотел ребенка от любовницы, а от меня нет… должно быть больно. Но слова Илоны не пробивают мою броню. Не позволяю им нанести еще один удар в сердце. Мне надо выстоять, а не утопать в ненужной жалости к себе.

- Думай про своего сына. Андрей скоро будет свободен и в полном твоем распоряжении. Только бы вы меня в покое оставили, - говорю ровно. Поворачиваюсь, чтобы уйти.

- Ева, прошу… проводи меня к сыну…

- Попроси медсестру, своего лечащего врача, который из кожи вон лезет, чтобы меня потопить.

- Он отвратительный человек. Мне он не нравится.

- Зато с твоим любовником они отлично спелись.

- Андрей во многом не прав. И я с ним еще буду говорить. Обещаю тебе. И я не идеализирую его. Я знаю, он… далек от идеала. Но моему сердцу не прикажешь. Не могу я без него… Прости.

- Это меня больше не касается.

- Прошу проведи меня к сыну. Мне важно, чтобы ты на него посмотрела.

- Нет, - жестко и твердо.

Она морщит лоб, вздыхает, словно ей причинили невыносимую боль. Достает телефон, несколько действий пальцами и поворачивает ко мне экран.

- Посмотри на него. Какой он маленький. У него еще нет даже имени.

На фото малыш, обвитый трубками. Крохотный. Он сейчас сражается за жизнь по вине вот такой вот матери.

- К чему это все, Илона?

- Ева, - она делает шаг ко мне, хватает за руку. – Очень неправильно с моей стороны обращайся к тебе за помощью.

- Не обращайся. Я тебе не помощница.

- Просто… не знаю, как сказать… - мнется. – Не говори. Илона, нам не о чем разговаривать. У меня из-за тебя и твоего любовника сейчас куча проблем.

- Я знаю, как все уладить. Ты только сразу не отказывайся. Подумай…

- Ты о чем вообще?

- Понимаешь, Андрей не готов воспитывать такого ребенка… - болезненный всхлип, рукой впивается в свои спутанные волосы, тянет их будто вырвать хочет.

- Какого такого?

- Больного. Он же не будет полноценным.

- Пока еще неизвестно. Врачи высказали предположения и опасения, сейчас за его жизнь сражаются. И твой сын в первую очередь борется.

- Андрей не хочет такого. А я… я… если он заставит выбирать, я без Андрея не смогу. Это одержимая, страшная любовь, я над собой не властна.

- Не сможешь, и оставишь своего сына? – веду плечом, пытаясь сбросить морок.

- Я хочу предложить тебе взять малыша. Себе. Ты же так хотела родить. И ты врач, ты сможешь позаботиться о нем лучше всех. И он жив только благодаря тебе, так что, можно считать – ты его вторая мама. Сделай доброе дело, Ева, забери малыша. Тогда я буду спокойна, что с сыном точно все будет хорошо. Я его только тебе могу доверить.