После развода ты - моя!

Глава 1

"После развода ты - моя", - пообещал генерал ФСБ и сделал всё, чтобы спасти меня от мужа-тирана и заместителя прокурора города по совместительству.

===================

Глава 1

НАДЕЖДА

– Я не смогу… не смогу… не смогу так…

Бормочу под нос, вторя парализующим мозг мыслям, которые разрывают сознание.

Золотов окончательно сошел с ума. Другого варианта у меня нет.

Как можно собственную жену отправить поздним вечером в гостиницу на встречу с каким-то непонятным типом, а самому преспокойно остаться дома? Только такому напрочь отмороженному ублюдку, как мой муж.

Муж.

От этого слова во рту образуется стойкая горечь, а по спине пробегают ледяные мурашки. Они отдаются в кончики пальцев, да так остро, что я вздрагиваю и едва не выпускаю из рук руль. Машина тут же виляет и на секунду цепляет соседнюю полосу, а следом прилетает недовольное «фа-фа!» от проносящейся по соседней правой полосе тачки.

«Обезьяна с гранатой!», – успеваю прочитать жирный шрифт на широкомордой физиономии мужика с козьей бородкой, прежде чем он лихо уносится вперед.

– Сам дурак, – отзываюсь нервно и тут же спешу себя успокоить. – Тихо, Надя, тихо… дыши ровно…

Нервы совсем ни к черту.

Еще и погода им вторит. Весь день над городом висели тяжелые свинцовые тучи. А стоило стрелке часов перевалить за отметку – пять вечера, как разразился ливень. Вот и теперь, в начале девятого, шпарит, как из ведра. Дворники едва справляются.

Не хочу я ни в какую гостиницу!

Да так сильно, что в голове мелькает крамольная мысль специально подстроить аварию. Выйти из авто и тупо самой себе проколоть шину. Или две. Для надежности.

Ну а что? Может же со мной беда случиться? Может!

Я ж блондинка. Тупая по определению. Вон, даже мужик меня обезьяной назвал.

Да я уже готова быть кем угодно и сделать, что угодно, только бы никуда не доехать. Потому что предчувствие выворачивает внутренности наизнанку и дурниной вопит, что мне туда нельзя.

И я верю предчувствию.

Это раньше считала, что всё чушь.

Но жизнь научила быть мудрее.

К тому же никак не могу забыть то, как странно смотрел на меня Золотов, когда протягивал флешку. Холодно так разглядывал, оценивающе и одновременно предвкушающе.

Как будто там, в гостинице, должно еще что-то произойти кроме передачи накопителя. Что-то судьбоносное. То, что с большой вероятностью не понравится мне, но непременно порадует Станислава Евгеньевича.

Сволочь! Как же я его ненавижу!

Пойди туда, незнамо куда, отдай то, непонятно что, тому, хрен знает кому.

И ведь даже не преувеличиваю.

Я не знаю, что на флешке – это раз.

И я не знаю, с кем встреча – это два. Ни имени получателя, ни фамилии, ни лица, ни возраста. Ничего! Только три цифры номера, в котором он остановился.

Семь. Один. Один.

Глава 1.2.

Полицейский с полосатой палочкой появляется на дороге из ниоткуда. Едва успеваю сбавить скорость и бросить на него взгляд. Он сигнализирует мне прижаться к обочине и остановиться.

Неторопливо подходит, дожидается, когда я приоткрою окно.

– Добрый вечер, лейтенант Родионов. Седьмая специальная рота ДПС. Предъявите ваши документы, – представляется, пристально разглядывая мое лицо.

Я тоже на него смотрю. Молодой еще совсем.

– Добрый вечер, одну минуту.

Слегка подрагивающими руками копошусь в бардачке и извлекаю на свет божий документы. Протягиваю сотруднику полиции:

– Пожалуйста.

Забирает и, подсвечивая себе фонариком, все проверяет.

Кто-то в такие моменты молится, чтобы пронесло и его поскорее отпустили. Я же сижу и молюсь богу, чтобы товарищ дпс-ник нашел хоть что-то, что у меня не в порядке.

Пусть скажет, что не пристегнут ремень, или номера грязные, или задний фонарь не работает, или скорость нарушила! Да что угодно! И штраф!

Штраф пусть подольше выписывает!

Я на все согласна, только бы задержали на часик. Или два.

– Я сейчас вашу страховку проверю и вернусь, – говорит он мне радостную новость.

– Да, конечно…

"Можете не спешить! Сильно-сильно!" – добавляю мысленно.

Но когда не везет, тогда не везет.

Лейтенант возвращается буквально через три минуты и первое, что делает, это уточняет:

– Вы, случайно, не жена Станислава Евгеньевича Золотова, нашего зампрокурора?

Да чтоб тебя, Стасик, понос пробрал, гад этакий!

– Да, жена, – отвечаю хрипло.

– Тогда счастливого пути, Надежда Александровна! Хорошей вам дороги!

– Спасибо.

Сотрудник ДПС мне козыряет и уходит к трассе, чтобы продолжить свою работу, а я так и сижу, спрятав лицо в ладони.

Никто меня от Золотова не защитит.

Никто.

Визуалы

Наша героиня
Надежда Александровна ЗОЛОТОВА

39 лет, замужем за заместителем прокурора города,

мать двоих детей: Майкла (Михаила) и Евы.

Закончила экономический факультет

Муж Надежды - Станислав Евгеньевич ЗОЛОТОВ,

заместитель прокурора города, 44 года,

имеет двоих детей - приемный сын Майкл (Михаил), родная дочь Ева

Герман Арсеньевич РАКИТИН, генерал ФСБ, 47 лет,

в разводе, есть взрослая дочь

Большой, квадратный, пугающий тяжелым взглядом

Глава 2

НАДЕЖДА

Стоять дольше смысла не вижу, только если ненужное внимание привлекать, потому включаю правый поворотник и, удостоверившись, что помех нет, плавно выруливаю на проезжую часть. Постепенно прибавляю скорость и сверяюсь с навигатором.

До точки назначения восемнадцать километров. А это значит, что через двадцать пять минут я буду на месте.

И снова на душе это ощущение опасности, аж ладони потеют.

Чтобы отвлечься, тянусь к панели и выбираю радиостанцию, где непрерывно крутят музыку. Не хочу никакой болтовни и дурацких шуток диджеев. Немного прибавляю громкость. Заводной ритм наполняет салон и слегка притупляет нервозность.

Так-то лучше.

По примыкающей дороге съезжаю на объездную. Поток машин возрастает, но не критично. Не люблю, когда давка. Уже три года за рулем, но в такие моменты всегда чувствую себя не особо уверенно.

Спустя пару километров городская черта остается позади, а погода и не думает налаживаться. Дождь продолжает лить стеной, и на трассе очень быстро образуются лужи, особо глубокие в накатанных колеях.

Ливневка не справляется от слова «совсем»! В свете фар кажется, будто едешь не по асфальту, а по зеркальной поверхности скользишь.

Стремясь максимально обезопаситься, включаю усилители габаритов, чтобы никакой лихач, спешащий в этот поздний час домой, не прилетел мне в зад, и ухожу в крайнюю левую полосу. Снижаю скорость до шестидесяти и переключаюсь на позитивные мысли.

Завтра суббота. Выходной день. Смогу отоспаться как следует, и никто мне не будет мешать. Муженек привычно исчезнет в неизвестном направлении, которое он неизменно величает волшебным словом «работа», а я очередной раз перекрещусь: «Скатертью дорожка!».

Интересно, в эти выходные она будет длинноногой рыжулей или грудастой брюнеткой?

Впрочем, даже если лысой сверху и мохнато-кривоногой снизу, мне все равно, главное, чтобы, где бы не пропадал Золотов, он задержался там подольше. Хорошо, если с ночевкой и на пару дней.

Будто читая мысли, телефон оживает. На засветившемся экране безмолвным глашатаем всплывает сообщение от абонента «Станислав».

«Уезжаю в командировку на три дня. Вернусь в понедельник вечером. Не теряй»

– Да тебя хрен потеряешь, – выдыхаю в сердцах.

Пару раз попыталась и теперь сама не рада, последствия оказались слишком жестокими…

Перед глазами мелькает круглое личико Евы, и на глазах тотчас выступают слезы.

Девочка моя любимая, доченька, как ты там без меня?! Помнишь ли еще свою маму?

Шумно выдохнув – не время раскисать, тянусь, чтобы смахнуть сообщение. Пусть пока висит непрочитанным, иначе Золотов придерется, что просмотрела его и не ответила. И в этот момент на экране появляется новое:

«Отпишись мне, как вернешься домой».

А теперь становится смешно.

Будто мы оба не знаем, что Стасику о моем возвращении будет доложено в ту же минуту, как я переступлю порог дома.

Людмила Петровна, наша домработница-цербер, блюдет интересы своего обожаемого работодателя и днем, и ночью. А за слежку за мной, похоже, еще и получает нехилую премию. Иначе ее желание постоянно крутиться поблизости и совать везде и всюду свой длинный тонкий нос не поддается уразумению.

Смахнув оба сообщения, вновь смотрю в навигатор. Скоро мой поворот. Снижаю скорость, чтобы не проскочить.

Справа сверкает молния, да такая яркая, что я непроизвольно охаю. Через пару ударов сердца громыхает.

Ба-бах!

А дальше всё происходит буквально в мгновение ока.

Автомобиль резко утягивает вправо. Колеса влетают в ту самую колейную лужу, скользят… Выворачиваю руль, пытаюсь из нее выскочить, и делаю, похоже, это слишком резко. Машина виляет, я не справляюсь с управлением и слетаю с трассы.

Обочина. Резкий спуск вниз. Ремень безопасности стягивает так, что ребра трещат. И как вишенка на торте – подушка безопасности. О том, что она бьет с огромной силой, я узнаю на собственном опыте.

От удара, кажется, ненадолго теряю сознание, потому что прихожу в себя от того, что чьи-то руки настойчиво вытягивают меня из салона. Но не вбок, а вверх.

Ерунда какая-то…

– Девушка! Вы меня слышите, ау?! – ввинчивается в голову чужой мужской голос. – О, слава богу, моргает… жива… давайте-ка выбираться… аккуратненько…

Мозг распознает слова, но тело, получившее колоссальный стресс, никак не хочет выполнять команды. Чувствую себя тряпочкой.

Ребра ноют, лицо болит. Тошнит. В голове гул.

Еще и дождь не прекращается. Он заливает голову, лицо, плечи. Всю меня. Холодная вода стекает за шиворот, очень быстро пропитывает одежду и вызывает неприятные ощущения. От порывов ветра начинают стучать зубы.

– Вы как? – один из незнакомых мужчин, а их тут несколько, щелкает пальцами перед глазами. – Все нормально? Нигде не болит?

– Нормально…

Глава 3

ГЕРМАН

Неделя выдается тяжелой.

В понедельник и вторник проводятся операции по задержанию лиц, связанных с контрабандой янтаря через наш город. Одновременно с этим удается пресечь попытку диверсии на железнодорожных путях. Девятнадцатилетнего идиота, решившего по-быстрому срубить денег, успевают перехватить практически на месте преступления – рядом с релейными шкафами, которые он планировал поджечь.

На среду вызывают в Москву.

Тему беседы прекрасно знаю. Степнов через полгода уходит на пенсию. Правильнее будет сказать, его уходят. Кого-то по ходу не удовлетворил. Встал костью в горле, что неудивительно. Принципиальный он человек. С одними «дружит», с другими нет. И, по ходу, те, кто нет, вес имеют больший.

Вот и освобождается кресло директора, а параллельно начинается «предвыборная игра». Одни высокие чины видят в этом самом кресле Федора Егорушкина, первого зама директора ФСБ, другие – меня, начальника СЭБа. Оттого и дергают в столицу. Мало им информации из личного дела. В живую хотят пообщаться, прощупать, оценить со всех сторон.

Пообщаться я не прочь. И не только потому, что открывающиеся возможности и перспективы окрыляют, а потому что точно знаю, что с Федей в плотной связке, если он станет директором, я не сработаюсь.

Крысу, которая своих, нормальных парней сливает, а ленивое блатное дерьмо тащит под крышу, терпеть не могу. Тут либо он, либо я.

И он об этом тоже в курсе. Потому и гадит при любом удобном случае. А учитывая его дружбу с одной прокурорской сволотой… изредка у него даже что-то получается.

Вот и сегодня, вместо того чтобы вернуться из командировки прямиком домой, как-никак пятница, вечер, сначала заскакиваю в управление.

Выслушиваю очень интересные вести касательно Феденьки, который, пока меня не было в городе, аж дважды встречался с Золотовым, и прикидываю, какую очередную гадость эти два скунса придумали.

Но особо ничего не прикидывается.

Мозг кипит, а уставшее тело хочет отдохнуть. Потому еду не домой, а к любовнице, предупредив ту, чтобы ждала.

Ждет.

Анна распахивает дверь, едва касаюсь кнопки звонка. В красном пеньюаре и черных чулках. Волосы собраны в высокий хвост, на лице легкая улыбка.

Готовилась. И не только внешне.

Стол накрыт, темные плотные портьеры на окне задернуты, в квартире легкий полумрак, включен приглушенный свет, огромная кровать в центре расправлена.

Считывая мое настроение, Анна особо не болтает, «основную» программу отрабатывает на пять с плюсом. И только я, расслабившийся и скинувший лишний напряг в сексе, начинаю одеваться, чтобы поехать за город на пару дней и теперь уже точно отоспаться, а заодно попариться в баньке и может даже пожарить шашлычок, если на то появится желание, как она вдруг открывает рот и на чистом глазу выдает:

– Герочка… тут такое дело… у нас с тобой, кажется, залёт…

Юная содержанка, хлопая наращенными ресницами, тянется к журнальному столику и достает из-под глянцевого журнала тест на беременность.

Всматриваюсь в маленькое окошко с двумя полосками, а потом устало выдыхаю.

Расслабился, мать ети.

Еще одна глупая соска решила захомутать меня с помощью ребенка. Ничего нового… и все равно раздражает…

– Насколько я вижу – не «кажется», а действительно залёт, – произношу неторопливо и вновь усаживаюсь в кресло, из которого недавно поднялся.

Наклонив голову на бок, разглядываю Анну и с ленивым удовольствием наблюдаю, как нарастает страх в ее больших оленьих глазах. Вот бы и ум в ее бестолковой голове так же прибывал. Но чего не нет, того нет…

А ведь разговор у нас с ней имел место быть. В самом начале отношений я озвучил ей четко: никаких беременностей. Контрацептивы на ее усмотрение. Она согласилась. Выбрала таблетки. Пообещала, проблем не будет.

Выходит, за пять месяцев память у нее самопроизвольно отформатировалась. Меркантильная, расчетливая пустышка возомнила себя особенной и решила рискнуть.

Ну-ну…

– К врачу уже ходила? – нарушаю затянувшуюся паузу.

– Н-нет еще…

Кто б сомневался…

– Так сходи. Узнай срок для начала, – хмыкаю и наклоняюсь вперед.

Запускаю пятерню в ее волосы, обхватываю за затылок и, не позволяя дернуться, направляю ее голову к бедрам.

– Давай, Нюш, поработай, – цежу, недобро щурясь. Замечаю заминку, засовываю ей палец в рот и тяну за нижнюю челюсть. – Или мне кого-нибудь другого поискать?

Через десять минут сладко содрогаюсь и даю уже бывшей любовнице десять минут на сборы. Поедет со мной. Просто развлечения ради.

А почему бы нет?

Вложил-то я в юную фифу немало, так пусть напоследок потрудится.

А избавлюсь я от нее днем раньше или днем позже – какая в принципе разница? Тем более погода гадская, а так хоть будет чем заняться на досуге – неспешно, с чувством, с толком и расстановкой проучить чрезмерно самонадеянную, глупую девочку.

Глава 4

ГЕРМАН

Мокнуть и терять время под дождем, когда устал хуже собаки и хочется домой, в тепло, нет никакого желания. Но в голове даже намека не мелькает, чтобы оставить Сероглазку один на один с ее проблемами, а самому поехать дальше.

– Петь, принеси плед из машины, потом вызови скорую и МЧС, – командую подчиненному и, не дожидаясь ответа – знаю, что всё будет выполнено в точности, – подхватываю незнакомку под руку и тяну за собой наверх, а потом и в машину.

– Может, лучше ко мне? У меня салон ниже, женщине будет удобней, – проявляет странную напористость спаситель из второй машины.

И я бы даже мог пропустить его фразу мимо ушей. Человечных людей вокруг не так уж мало, хотя зачастую кажется, что все повымирали, но чуйка моментально встает в стойку и, насторожившись, анализирует все происходящее.

Не был бы я тем, кто я есть, если бы к ней не прислушивался. Так поступаю и теперь.

– Не лучше, – отрезаю коротко и бросаю один короткий взгляд в сторону чужой машины.

Запомнить номер хватает пары секунд. Затем сосредотачиваю внимание на трясущейся незнакомке.

– Зовут тебя как?

– Н-надя, – выдыхает она с запинкой. Явно старается взять себя в руки, но стресс из-за пережитого ее не отпускает.

– Надя… Надежда… – раскатываю на языке ее имя и четко понимаю, что оно мне заходит.

Красивое. Нежное. Обещающее.

Женственное. Как и блондиночка, на плечи которой я накидываю плед.

– Садись, Надя, – открываю переднюю пассажирскую дверь. – Сейчас прибавлю тепло, согреешься.

– Гер, – тут же пищит Нюша, но замечает мой взгляд и исправляется. – Герман, мы надолго здесь? Я устала…

– От чего? – интересуюсь прямо, не удостаивая ее вниманием.

Тон считывает безукоризненно. Дура-дурой, но иногда соображает. Затыкается и больше не отсвечивает.

– Термос в кармане, открой и налей Надежде горячего чая, – приказываю ей, после чего вновь сосредотачиваюсь на Сероглазке. – Документы на машину у тебя где? Я ментов и страховую вызову. Пусть сразу оформляют, чтобы не растягивать.

– В бардачке… спасибо вам, – произносит она, глядя на меня большими глазищами.

Так открыто и удивленно, будто заботу о себе воспринимает, как что-то настолько нереальное и редкое, как из области фантастики.

– Понял, найду, – киваю и, прежде чем захлопнуть дверь, говорю мягко. – Отогревайся, Надя, и расслабляйся. Если станет хуже, не молчи. Скажи Анне, она мне передаст.

Взгляд на Нюшу, и та быстро и часто кивает.

Отправляю Петра обследовать перевернутый авто на предмет документов, сумки, телефона и других ценных вещей, которые понадобятся хозяйке. Сам звоню Дмитричу, главе областного управления полиции.

Чего мелочиться? Пусть своих поторопит. До утра сиськи мять не собираюсь.

Водитель из второй машины не уезжает, не подходит, но трется поблизости. Свидетель, мол, готов давать показания. Ну-ну…

– Герман Арсеньевич, вот, – протягивает мне Петр страховку и водительское. Всё остальное закидывает в гелик.

Открываю. Читаю. Оху.. удивляюсь.

Так вот ты какой, Северный олень…

Надежда Александровна Золотова. Тридцать девять лет.

В голове моментально щелкает.

Интересно девки пляшут…

И что это? Странное стечение обстоятельств? Или грамотный расчет?

Во второе верю слабо. Даже если меня вели, в чем суть подставы? Чтобы я бабу прокурора Золотова спас, а дальше? Дружить домами и по воскресеньям вместе жарить шашлык? Хрень полная!

Да и не тянет Надюша на актрисульку. Никак. Сероглазка реально в шоке. Ну, или ей Оскара, а я – лох, по которому плачет пенсия.

Чтобы распетлять случившееся уходит полтора часа. Патруль прилетает через десять минут. Следом скорая и МЧС.

У Надежды полная страховка на машину. Агент появляется спустя сорок минут.

Протокол, фотографии с разных ракурсов, составление акта, опрос очевидцев. Золотову осматривает врач.

– Несколько ушибов мягкий тканей. Других физических повреждений нет. Сотрясения тоже нет. Нервная перевозбудимость. Мы ей успокоительное вкололи, – отчитывается фельдшер. – Нужно, чтобы за женщиной кто-нибудь эти сутки приглядел.

– Приглядят, – обещаю.

Благодарю, отпускаю.

МЧС, вытащив машину из кювета, тоже уезжает.

Закончив свою часть, агент дает отмашку, и машину погружают на эвакуатор. Петр диктует адрес СТО.

– Можно сворачиваться, Герман Арсеньевич, – подходит, пообщавшись с ДПС-никами и забрав документы.

Киваю и иду к Сероглазке. Сидит, потерянно хлопает глазами, по-прежнему кутается в плед, что я на нее накинул.

– У тебя дома есть, кто может о тебе позаботиться? – задаю вопрос в лоб, отлично зная, что есть.

Глава 5

НАДЕЖДА

Сама не понимаю, как им удается меня уговорить.

В свою защиту могу привести только два довода.

Первый. Мой телефон разбит, и я ограничена в действиях. А оставаться со мной на час или больше, чтобы убедиться, что такси точно приехало и не потерялось в ночи, никто не собирается. Все вымотались и промокли.

Второй – женщина. Если бы во внедорожнике были только двое незнакомых мужчин, пусть и оказавших помощь, я наотрез отказалась бы куда-то с ними ехать и осталась на дороге ловить попутку.

Но женщина по имени Анна в автомобиле есть, и я соглашаюсь.

А дальше проходит не больше десяти минут, и мы, миновав шлагбаум с охранной будкой, въезжаем в закрытый поселок, незаметный с трассы из-за плотной хвойной лесопосадки. Прошуршав шинами по гравию, внедорожник минует несколько улочек и останавливается возле высокого сплошного забора.

Ворота приходят в движение практически сразу, отъезжают в сторону, и перед глазами вырастает дом. Богатый. Красивый. Монументальный. Даже в ночи из-за отличного уличного освещения я различаю французские окна в пол и ломаную крышу.

Внутри встречает комбо роскоши и комфорта.

Мне выделяют комнату на первом этаже. Горничная, или кто она в доме, провожает и через пять минут приносит стопку чистых полотенец, махровый халат и тапочки.

Благодарю ее и сразу иду в ванну. Несмотря на плед и то, что в салоне было тепло, дрожь никак не отпускает. И мысли путаются.

То и дело уговариваю себя успокоиться. Напоминаю, что потрясения в моей жизни происходят с завидным постоянством и к ним давно бы следовало привыкнуть, но не помогает.

Встряска здорово выбивает из колеи. От шока я деревенею настолько, что с большим трудом соображаю.

Включив горячую воду, упираюсь ладонями в кафельную стену и долго стою с закрытыми глазами. Пытаюсь отогреться не только снаружи, но и внутри тоже. И лишь, когда подушечки пальцев превращаются в сморщенную курагу, а натянутая внутри пружина слегка ослабевает, закручиваю вентили и выползаю наружу.

Мокрых вещей уже нет. Даже нижнее бельё исчезло. Зато к уже имеющемуся халату добавились большого размера футболка и носочки. Тоже всё белое.

Натягиваю то, что есть, и заворачиваюсь в халат. Он настолько огромен, что полами достает мне до щиколоток, и я в него спокойно могу обернуться дважды, даже не будучи худышкой. Туго затягиваю пояс и завязываю на узел.

Просушив волосы полотенцем, использую расческу, оставленную возле зеркала.

Выхожу в спальню, и в дверь почти сразу стучат.

– Д-да?

Придерживая вырез на груди, хотя футболка все прикрывает, оборачиваюсь.

– Надежда...? – в комнату заглядывает мой спаситель Герман.

Кажется, водитель называл его Герман Арсеньевич, но я совершенно не уверена в том, что запомнила отчество правильно.

– Да, – повторяю вновь, будто попугай.

Не представляю, что еще можно ответить.

– Как ты? Немного пришла в себя? – мужчина не проходит в комнату, остается на пороге, и мысленно я говорю ему за это спасибо.

Я так устала от беспардонности Золотова, всегда и везде врывающегося без стука, что проявленное уважение к моему личному пространству со стороны хозяина дома, рождает желание облегченно выдохнуть.

– Да, мне лучше, – соглашаюсь, так как Герман продолжает ждать ответа.

Отмечаю, что он тоже успел принять душ и переодеться. Место делового костюма заняли светлые домашние брюки и синяя рубашка-поло. А на темных, припорошенных солью волосах поблескивают капельки воды.

– Тогда идем, – произносит он и шире распахивает дверь.

– Куда?

– Ужинать.

Дергает бровью, будто сообщает очевидное.

– Я… – теряюсь под прямым тяжелым взглядом и одновременно почему-то страшусь отказать, – я… да, хорошо… спасибо вам…

– Идем, – повторяет он мягко, но так, что спорить не находится сил.

За столом присутствуют все, кто был в машине. Теперь удается разглядеть их подробнее.

Анна оказывается не женщиной, а молодой девушкой. Лет двадцати пяти примерно. Красивой, яркой, сочной, если можно так выразиться.

И пусть ее с натяжкой можно было бы назвать дочерью Германа, то, как она близко наклоняется к мужчине и собственнически кладет ладонь на его колено, однозначно определяет их отношения.

Петру можно дать и двадцать шесть и все тридцать два. Подтянутый, немногословный и вместе с тем внимательный. К деталям и нюансам в особенности. Откуда рождается это понимание – не знаю. Просто откладываю в голове и всё.

Ни первая, ни второй в разговоре особо не участвуют. Тон всему происходящему задает хозяин дома, а все его вопросы адресуются мне.

Сказать, что подобная заинтересованность Германа Арсеньевича (все-таки с отчеством я не ошиблась, убедилась, когда к нему обратилась домработница) вводит в ступор – это не сказать ничего. Мне хватает столкновения наших взглядов, чтобы сердце, сбившись с ритма, частило и заставляло ежиться.

Глава 6

НАДЕЖДА

Пойди туда, незнамо куда, отдай то, непонятно что, тому, хрен знает кому.

Вновь всплывают слова, что я бубнила себе под нос, держа путь к гостинице.

И что мне ответить на четко поставленный вопрос?

Что я ехала в хостел к мужику? Без имени и фамилии? Ближе к ночи, потому что муж так захотел? А вот ждет еще меня тот безымянный касатик или уже нет, я не в курсе, потому как номерками мы не обменивались?

Проговариваю монолог в своей гудящей голове и дурно делается.

Будто я – шлюха всегда на всё согласная, Золотов – не муж, а первостатейный сутенер, и флешка – всего лишь прикрытие…

Тело точно в кипяток окунают. Напрягаюсь и втягиваю сквозь зубы воздух.

А если всё так и есть?

Может, Стасик уже и до сдачи супруги в аренду скатился, не ставя объект сдачи о «такой мелочи» в известность? И накопитель мне подсунул пустой? Я же его не проверяла. Зачем? Давно поняла: чем меньше знаю про темные делишки Золотова, тем крепче сплю. Если вообще спать получается.

– Надежда? С тобой всё в порядке? Ты побледнела.

Низкий голос с хрипловатыми нотками выдирает из мыслей, мечущихся в голове бешеными белками.

Сильнее сжимаю вилку и, прекратив пытать немигающим взглядом солонку, поднимаю его выше, на хозяина дома. Прочищаю горло и, дернув уголки губ вверх, подтверждаю:

– Да, всё хорошо, Герман Арсеньевич, не беспокойтесь…

– Просто Герман, – поправляет он меня.

Не спорю.

Киваю, медлю еще секунду, потому что дотошный просто Герман не перестает препарировать меня глазами, в которых клубится тьма, – даже про еду забывает, – и осторожно, обдумывая каждое слово, продолжаю:

– Нет, звонить и предупреждать никого не нужно… я не… спасибо за предложение…

– Ты уверена? Проблем не будет?

Господи, да я вообще ни в чем не уверена!

С Золотовым каждый шаг, как движение по минному полю. Никогда не знаешь, повезет тебе и оторвет только ногу или же размажет целиком и полностью, как растаявшее масло по блинчику.

А что касается проблем…

Последние четыре года это слово, как никакое другое, четко описывает мою жизнь. Одна большая неразрешимая проблема.

Вот она «величайшая прелесть» жить с богатым, властным и сильным мужчиной. Многие мечтают о сказке? Пусть мечтают и дальше. Флаг им в руки и розовые очки с противоударными стеклами на нос.

Я же мечтаю только о том, чтобы вернуть себе своё, а потом раствориться на просторах необъятной родины, чтобы никто, ни одна высокопоставленная мразь, больше не могла использовать ни меня, ни моих детей.

Большие настенные маятниковые часы в этот момент оживают.

«Бом!»

«Бом!»

«Бом!»

Глубокий торжественный звук разливается в пространстве и наполняет гостиную, давая мне тем самым небольшую передышку. Смотрю на стрелки. Прекрасно вижу, что наступило одиннадцать вечера, но все равно, как под гипнозом, отсчитываю каждый удар и, только когда бой заканчивается, договариваю:

– Да… уверена. Я должна была… э-э-э… муж просил меня помочь… но в любом случае я опоздала… так что… ерунда…

Наверное…

Точно узнаю, когда Стасик вернется домой из командировки в безотказную «силиконовую долину и либо открутит мне голову, либо нет.

– Ой, погодите-ка! – вскрикивает Анна.

Она взмахивает ладошками и прижимает их к пышной груди. Дожидается, когда всё внимание будет сконцентрировано на ней, и с улыбкой, будто без поддержки интернета нашла решение задачи с двумя звездочками, сообщает:

– Надя ведь замужем! Так чего же мы медлим?! Надо сейчас же позвонить ее мужу! Пусть он приедет и ее заберет!

На несколько долгих мгновений в комнате воцаряется тишина.

Даже часы свой ход заглушают.

Представляю, как я звоню Золотову с чужого номера и говорю, что нахожусь в гостях у незнакомых людей, а машина чуть-чуть в хлам… Ой, нет, ни за какие коврижки!

– Я лучше вызову такси и доберусь сама, – выбираю меньшее из зол. – Не стоит его беспокоить, тем более, он уехал в командировку.

– Но почему? Разве муж не должен знать, что его жене нужна помощь? И потом, дома и родные стены лечат, правильно же, Гер? – настаивает Анна.

Молчавший до этой минуты Петр прикрывает веки и едва слышно хмыкает.

Герман, не повернув головы в сторону ожидающей его ответа пассии, а так и продолжая разглядывать меня, неторопливо вытаскивает из держателя салфетку, вытирает руки и скатывает ее в шарик.

Доли секунд мне даже кажется, он запулит им ей в лоб. Но нет, откладывает в сторону.

– Нюш, сходи-ка на кухню, скажи Елене, чтобы подавала горячее, – распоряжается тоном, не позволяющим ослушаться. Дожидается, когда та, умело скрывая недовольство, поднимется и, покачивая узкими бедрами, выйдет за дверь, только после этого обращается ко мне. – Надюш, никто на ночь глядя никакое такси никому вызывать не будет. Нечего пороть горячку, – и следом, кивком указывая на бутылки со спиртным. – Выпьешь чего-нибудь?

Глава 7

ГЕРМАН

Золотова на вопросы отвечать особо не спешит и при первой же возможности сбегает к себе в комнату.

Провожаю ее хрупкую фигурку взглядом и усилием воли гашу порыв рвануть следом и убедиться, что всё в порядке, ей всего хватает.

Женская уязвимость и беззащитность.

Вот что бьет наотмашь. По самым яйцам.

Причем, не постановочная, какую любит разыгрывать Нюша, желая выбить очередные преференции. Такую мужики при деньгах давно научились распознавать.

А другая. Настоящая. Редкая ценность, не огранённый бриллиант, который истинные ценители всегда мечтали заполучить.

Я вижу в ней это. Отчетливо.

И следом сам себе признаюсь, что эротический интерес, проскочивший в первой сцепке взглядами, так никуда и не исчез.

У меня, по крайней мере.

Мало того, он до сих пор аккумулируется где-то в глубине подсознания, медленно просачивается наружу и угасать даже не думает.

Надя. Надежда.

Красивая. На мой вкус.

Робкая. Женственная. Притягательная.

Ухоженные руки, тонкие пальцы, красивые скулы, губы правильной формы – не пухлые, но и не узкие. Прикусить бы верхнюю, а потом нижнюю…

Мягкий голос, взгляд робкой лани и неиссякаемые попытки избежать прямого зрительного контакта.

Разложить бы ее под собой… и заглянуть в серебристые с голубым мерцанием глаза, добраться сильным толчком к сердцевине, поймать губами стон или вскрик…

От сладких мыслей кровь ударяет в поясницу и ноги и оседает приятной тяжестью ниже пояса.

Ух ты!

Испытывая задорное недоумение – не припомню чтоб так срывало башню хоть от кого-то, – меняю позу в кресле.

Мне сорок семь. Ни разу не двадцать, когда спермотоксикоз такой, что все заботы сводятся к одному: кому бы присунуть. В своем возрасте я давно научился контролировать свои желания и воспринимать секс, как чисто физиологическую потребность, которая уже не имеет столь значимой роли в жизни, как по молодости, но полезна для здоровья и сброса негатива.

Раз, два в неделю – максимум.

И тут появляется краля, не пойми откуда, еще и с херовым довеском в виде проблемного мужа – и я будто в пубертат проваливаюсь. Возбуждение кипятит кровь на медленном огне, а я в своих фантазиях за три часа знакомства успеваю раз пять ее разложить, перевернуть, прогнуть, насадить, распять, вылизать… ну и дальше по списку.

Ведьма?

Да хрен разберешь.

Единственное, что осознаю: сердце во всю танцует зажигательное танго, а мозг без продыха просчитывает варианты, как подступиться к Сероглазке, чтобы не спугнуть, и как заставить себя выпустить ее из своих загребущих рук завтра, когда она соберется домой.

В этот момент у Петра звонит телефон. Он выходит, отвечая на вызов, а Анна, пользуясь моментом, придвигается ближе, кладет ладошку мне на колено и легкомысленно ведет ею выше по бедру.

– Герочка…

Эта недалекая кукла, несмотря на отсутствие мозга в черепушке, имеет отменное чутье. Как же, на ее кошелек с ножками посягают. Надо срочно спасать ситуацию…

Дурочка. Что с нее взять?

Хотя и сам хорош. Обленился. Надо было давно заменить ее на другую, но погряз в делах и упустил момент. А «одна из», задержавшись рядом дольше остальных, нарисовала в своей пустой головке с пухлыми губами фантазию о собственной значимости в моей жизни.

Накрываю ее руку, почти добравшуюся до паха, своей и сжимаю сильнее, чем следовало.

– Хочешь продолжить? Прямо здесь и сейчас? – спрашиваю серьезно. – Уверена?

Где-то конкретно недалекая, в этот момент она четко осознает, что я не шучу. Запросто расстегну ширинку и поставлю на колени, а отпущу только тогда, когда получу разрядку. Ни секундой раньше. И даже вернувшийся в гостиную мой помощник или домработница меня не смутят.

– Гер, а давай… мы поговорим? Обсудим всё?..

Стараясь не морщиться от боли в руке, Анна томно выгибает тонкую шею и выпячивает пышную грудь.

Настолько упертая или жадная?

Решить не успеваю. Возвращается Петр.

Он не проходит, а застывает на пороге. Дожидается, когда обращу на него внимание, и поднимает руку со смартфоном.

Ага. Пришла информация по Надежде.

Чудно.

Киваю и отстраняю любовницу от себя.

– Поговорим завтра, Нюш.

Встаю с места и устремляюсь в сторону рабочего кабинета. Петр следует за мной по пятам.

========

Новинка моба "Развод в 40. Кусай локти"

Мария Мендес "Развод в 40. Ты потерял больше, чем я!"

https://litnet.com/shrt/PlVM

Глава 8

ГЕРМАН

В кабинете первым делом подхожу к бару. Выбираю «Арарат» десятилетней выдержки. Достаю два невысоких широких бокала. Наполняю каждый на треть.

– Держи, – переставляю один ближе к Осокину.

– Товарищ генерал…

– Давай, Петь. Чтоб голова лучше работала, – обрубаю попытку отказа.

Надо расслабиться хотя бы так, коли планы в очередной раз изменились.

Лейтенант подхватывает фужер. Я забираю свой и, делая небольшой глоток, приближаюсь к креслу. Сажусь.

– Что там нарыть успели?

Осокин, едва расслабившись, снова вытягивается.

– Да сядь ты уже, – командую.

Подчиняется и тут же докладывает:

– Реутов досье на Золотову прислал, пока только то, что в открытом доступе нашлось. Если нужно, копнет глубже.

Киваю.

– Нужно. Пусть копает.

– Так точно, передам. И еще он распечатку звонков и сообщений с ее разбитого телефона скинул.

– Хм… какой предусмотрительный…

– Тут просто такое дело…

– Говори уже.

– Надежду Александровну перед самой аварией патруль ДПС тормозил.

– Для чего?

– Обратили внимание, что водитель за рулем нервничает сильно. Сами знаете, у гайцов на это дело нюх заточен. Они только с виду цепляют всех подряд.

– Знаю. И?

– Так вот. Организовали проверку документов, но с ними все в порядке оказалось. Отпустили быстро, тем более, когда поняли, чья она жена. Но мужики обратили внимание, что дамочка то и дело цепляла телефон, то взглядом, то рукой. И, когда информация об аварии по сводкам прошла, они отзвонились нашему инспектору. Предупредить на всякий.

– Ясно, – киваю и делаю еще глоток. – Сам бумаги смотрел уже, верно?

– Так точно, Герман Арсеньевич. Мельком видел переписку.

– Что-то важное зацепил?

– Думаю, да. В сообщении был адрес. Я пробил. Это отель. Номер люкс.

– Вот как? – потираю подбородок костяшками пальцев. – Перекинь мне, гляну.

– Уже.

Отставляю бокал на край стола и придвигаю ближе ноутбук. Дернув мышью, вывожу его из спящего режима. Ввожу пароль, вхожу в синхронизированное с телефоном приложение и проверяю скинутые файлы.

По досье пробегаю мельком. Но основные моменты цепляю.

Родилась в семье интеллигентов. Отец – доктор медицинских наук, профессор, мать – заслуженный деятель искусств. Школу закончила с отличием. Следом институт. Кафедра международных отношений. Красный диплом. Умница, красавица, тихоня.

А дальше начинаются неожиданности.

Надежда, у которой и отношений-то ни с кем не было, как утверждают бывшие одногруппники, вдруг в двадцать три выходит замуж. Но не за Станислава Золотова, как можно предположить, а за его брата-близнеца Святослава. Молодого и перспективного предпринимателя, вставшего во главе одной из первых частных ДНК-лабораторий в стране.

Через девять месяцев у пары рождается сын Михаил. И все последующие годы Золотова, которой прочили блестящую карьеру, работает обычным бухгалтером в компании мужа, особо нигде не мелькая и всё свободное время проводя с сыном.

Еще через десять лет у Надежды умирают родители. Отравление угарным газом в загородном доме. В ходе следствия злой умысел не установлен. А еще спустя год в ДТП погибает муж. Не один. Вместе с беременной любовницей.

Как примерная супруга, Золотова год соблюдает траур, а ровно через двенадцать месяцев и ни днем позже вновь выходит замуж. Теперь уже за Станислава Золотова. И через девять месяцев, как по заказу, рожает ему дочь Еву. Сейчас девочке должно быть чуть меньше двух лет.

Все выглядит странновато, но допустимо. В жизни чего только не случается.

Однако, что-то меня во всем этом цепляет и не дает покоя.

Решаю пока не зацикливаться. Переключиться на другое. Потом несоответствие само меня догонит, как часто бывает.

Сворачиваю файл с досье и открываю распечатку с телефона. Звонки не интересны, а вот в сообщениях застреваю.

И первое, что моментально режет глаз, это адрес гостиницы и цифры номера. Я сегодня уже с ними сталкивался, когда заезжал в управление и выслушивал доклад своих ребят о перемещениях Егорушкина.

Совпадение?

Черта с два!

Не верю!

– Петь, дай команду парням. Пусть пробьют, на кого были зарегистрированы сегодняшние сутки, – щелкаю пальцем по экрану.

Дожидаюсь, когда он срисует адрес и отойдет, и снова проваливаюсь в переписку.

Меня цепляет тон, в котором Стасик общается с супругой. Он будто постоянно ей приказывает, как своей подчиненной. Надежда отвечает много реже. И однозначно мягче.

Добираюсь до последних сообщений.

Глава 9

НАДЕЖДА

Удивительно, но после всего пережитого мне удается не только уснуть, но и выспаться. И пусть ничего не снится – я просто в какой-то момент ныряю в непроглядную темень, а утром из нее выныриваю, – но уже то, что с криками не подскакиваю от ночных кошмаров, с которыми знакома не понаслышке, радует и прибавляет сил.

К тому времени, когда в дверь раздается легкий стук, я уже умыта, причесана и сижу в кресле, заправив постель.

– Доброе утро, Надежда Александровна, – приветствует меня горничная, переступая порог.

– Доброе, – отзываюсь и замечаю в ее руках свою одежду.

– Я всё почистила и отпарила, – сообщает она, аккуратно опуская вещи на кровать. – Как оденетесь, Герман Арсеньевич приглашает вас на завтрак.

– Спасибо. Передайте Герману Арсеньевичу что я через десять минут подойду.

– Непременно.

С тихим щелчком дверь за женщиной закрывается, а я с облегчением развязываю пояс халата и тянусь к блузке и брюкам.

Кто бы что не говорил, разгуливать по чужому дому в чужом халате – тот еще экстрим.

Да и вообще стоит не тянуть резину, а идти благодарить хозяина за теплый прием и поскорее мчаться домой. Уверена, Людмила Петровна, не дождавшись моего возвращения, уже подняла всех на уши и первым делом сообщила своему обожаемому хозяину, что его жена бессовестно загуляла. А ведь тот и дозвониться до меня не может, поскольку телефон приказал долго жить.

Господи, если б не дети, какой шикарный момент был бы исчезнуть из жизни Золотова.

Но, когда нереально, тогда нереально.

– Доброе утро, – здороваюсь со всеми сразу, переступая порог гостиной.

За столом присутствуют все вчерашние лица. Петр отвечает открытым взглядом и аналогичным приветствием. Анна хмурится и дергает губами, но так ничего и не произносит, лишь коротко кивает.

Герман, прищурив карие глаза, добродушно улыбается.

– Доброе утро, Надя. Проходи, – указывает на стул справа от себя. – Что будешь пить? Чай, кофе, какао?

На некоторое время зависаю.

Хищник и добродушие? Где это видано?

Но поскольку от меня все еще ждут ответа, отмираю.

– Я… кофе, черный с одной ложкой сахара, – озвучиваю предпочтение.

– Ясно. А из того, что посущественней?

Мужчина переводит взгляд на женщину в белом переднике, стоящую в конце стола. Кажется, Елену. И та моментально понимает, что от нее хотят.

– Надежда Александровна, на завтрак я могу предложить вам овсяную кашу с ягодами, блинчики с мясом или со сладкой начинкой, омлет с помидорами и сыром, домашние сосиски, творог.

– Эм…

Еще минуту назад я была уверена, что не голодна, а теперь от перечисленного изобилия… едва сдерживаюсь, чтобы не потянуться за салфеткой и не промокнуть губы. Рот полон слюны.

И ведь я никогда не бедствовала, чтобы так остро реагировать на пищу, но поди ж ты… голодная.

Скашиваю глаза на чужие тарелки.

– Мне, как у мужчин.

Выбираю омлет с колбасками.

Тихий фырк со стороны Анны, клюющей творог, игнорирую. Не знаю почему, но мой организм не воспринимает это блюдо, как полноценную еду. Точнее, воспринимает отлично, я его люблю, но насытиться им не могу. Съев целую тарелку, иду и ищу еще что-то посущественней.

– Конечно. Сейчас всё принесу.

Елена покидает гостиную, а Герман откладывает вилку на тарелку.

– Надя, как спалось? Смогла отдохнуть? – интересуется он, внимательно меня разглядывая.

– Э-э-э… да, всё хорошо, спасибо.

Поскольку про сумку я вчера вечером не вспомнила, на лице ноль макияжа. Как там? Умылась и красивая? Вот и я такая.

От этого чувствую себя немного неуверенно.

Мужчина кивает, принимая ответ, и снова спрашивает.

– А расскажи о себе, Надь. Кто ты? Чем занимаешься?

Задерживаю вдох.

Я думала, что вчерашний интерес Германа к моей персоне должен был остаться во вчера, но, кажется, этого не случилось. Он совершенно не скрывает, что я ему интересна.

И вот зачем?

Он же в курсе, что я замужем.

– Кх-м-м… на самом деле рассказывать особо нечего, – заминаюсь, не зная, как увильнуть от прямого ответа. – Я из коренных. Живу в этом городе с рождения. А занимаюсь… – облизываю губы и заканчиваю, – я работаю бухгалтером.

– А еще? – спрашивает Герман с мягкой усмешкой.

– В смысле «еще»?

– Давно замужем? Дети есть?

– Я… – язык парализует, шею будто ошейник обхватывает и начинает методично сдавливать. –Есть дети, да. Сын и дочь.

– М-м-м… полный комплект, получается?

– Д-да, точно так.

Глава 10

НАДЕЖДА

Кабинет располагается в противоположной части дома. Просторный, в бежево-черных тонах, лаконичный и истинно мужской. Идеально подходящий своему хозяину.

– Надя, я сейчас тебя кое о чем спрошу прямо и хочу, чтобы ты так же прямо мне ответила, – проговаривает Герман, едва мы занимаем кресла. Он во главе стола, я – напротив. – И сразу предупреждаю, что это не простое любопытство, а важный момент.

Напрягаюсь. И не зря.

Едва киваю, как вопрос буквально жалит.

– Ты знала имя того, к кому ехала на встречу по «просьбе» мужа?

Бросает в пот, но отвечаю прямо.

– Нет.

– А то, что было на флешке, просматривала?

– Нет.

Мотаю головой.

– Я и не сомневался, – хмыкает Герман, а меня едва не подкидывает.

– Подождите… а откуда вы про флешку узнали?

Мужчина наклоняется вперед. Упирается локтями в стол и сцепляет пальцы в замок. Потирается о костяшки колючим подбородком и неспешно проговаривает:

– Моя фамилия Ракитин, Надя. Она вряд ли тебе о чем-нибудь скажет, но… твой муж ее точно хорошо знает.

Связи все еще не улавливаю, но нутром чую, что она есть... и мне не понравится, когда пойму.

А потом приходит догадка.

Обхватываю ладонью шею и беспомощно растираю, будто так смогу сорвать с нее невидимый ошейник, который продолжает душить.

– В-вы… в-вы тот… кому я должна была отдать накопитель?

– Нет.

Теперь уже Ракитин отрицательно качает головой.

– Н-но…

– Я – не друг твоего мужа, Наденька. Совсем не друг, – голос Германа звучит на пару тонов ниже и тем самым заставляет напрячься сильнее. – А вот флешка предназначалась как раз таки для друга Золотова. Хочешь увидеть, что на ней записано?

Однако, ответа мужчина не ждет. Клацнув по одной из кнопок ноутбука, что сдвинут на край стола, он поворачивает его так, чтобы я могла видеть экран.

– Читай.

Читаю.

Пробегаю короткий текст глазами дважды, но сути не понимаю.

Хмурюсь.

Что за резина? Какие последствия? И почему Кит с большой буквы?

– Начни с названия сверху, – дает подсказку Герман Ракитин.

Послушно перечитываю всё целиком и краснею, как вареный рак. Правда бьет под дых, не щадя.

Меня… подарили кому-то на сутки? Золотов и на такое способен?

Чтобы не расклеится от очередного удара, сжимаю кулаки так, что ногти впиваются к нежную кожу ладоней. Подношу правый ко рту и прикусываю кожу на костяшке указательного пальца.

Сволочь!

– Я…

А что, мать ети, я?

У меня нет слов. Ничего нет.

Есть слезы, но они сейчас настолько лишние и абсолютно ненужные сидящему напротив меня «не другу» моего мужа, что я стискиваю зубы сильнее.

Боль в руке не отрезвляет, как не стараюсь.

А Ракитин не старается сгладить ситуацию. Наоборот, новым вопросом он ковыряет рану еще глубже:

– Это разовая акция, Надя? Или Стасик так поступал с тобой и раньше?

Облизываю сухие губы и сипло выдаю:

– Н-нет… это впервые...

Ведь в первые же?

Хотя теперь я ни в чем не уверена.

Вдруг когда-то я так же случайно куда-то не доехала…

– Ясно, – кивает Герман, отступая, и вдруг добавляет, усмехнувшись. – Кстати, Кит – это я.

– Вы?

Снова пробегаю текст глазами.

Мужчина кивает.

– Как понимаю, твой благоверный, решил устроить в моем ведомстве внеплановую прокурорскую проверку, чтобы меня наконец-то слить… ну или пощекотать нервишки, как минимум…

– В вашем ведомстве? – повторяю попугаем.

– Да, Надя. Я возглавляю СЭБ ФСБ.

Гулко сглатываю и радуюсь одному. Тому, что сижу.

– А к-кому тогда я должна была передать флешку? – пытаюсь уловить масштабы звездеца, в который меня втянул Золотов.

– Еще одному генералу ФСБ, которому я очень и очень сильно мешаю, – улыбается Ракитин, не щадя моих нервов. – Федору Михайловичу Егорушкину. Слышала про такого?

Киваю и тру глаз, который стал дергаться.

Еще одному генералу… господи!

Как будто они – грибы после дождя. Тут генерал, там генерал… пф-ф-ф… подумаешь, какая невидаль! Бери лукошко, иди собирай!

Ой, мамочка, роди меня обратно!

Но попытка сбить напряжение шуткой не срабатывает, еще и Ракитин своим пронзительным взглядом препарирует. Показывает, что ждет ответа.

Глава 11

НАДЕЖДА

Понравилась.

Простое и понятное слово. Обозначающее вполне конкретную эмоцию – симпатию. Часто и всеми используемое в обиходе.

Оно имеет отношение ко всему. Живому и не живому. К людям и животным, к предметам и признакам предметов, действиям и определениям.

Понравилась кошка, книга, фильм, то, как жена почесала спинку, или то, что после застойной засухи пошел дождь и стало прохладно.

В детских садах девочкам нравятся мальчики, в школах мальчикам – девочки. И тоже самое в техникумах, колледжах, институтах и университетах.

Это самый естественный на свете процесс – нравиться.

Но не тогда, когда, побывав дважды замужем, ты ни разу ни от первого, ни от второго мужа не слышала этого пресловутого «нравишься».

Они мне такого не говорили.

Никогда.

Первый, можно сказать, меня у родителей купил.

Этакий удобный для всех союз. Родители – нищие интеллигенты, получили деньги на свои разработки и возможность безбедно жить и путешествовать. Святослав, в свою очередь, из обычного торгаша поднялся на ступень, где вертится элита – профессора, академики, ученые, министры, главы корпораций, заимел связи, влиятельную поддержку и дружбу. А я и сын – стали залогом того, что союз Долгополовых и Золотова будет крепким всегда.

Разоряться на «нравишься» мой первый муж не считал необходимым. Без этого знал и понимал, что никуда я не денусь. Нет, он не был плохим, он меня не обижал и даже заботился.

Просто не любил.

Ему было со мной ровно.

Впрочем, как и мне с ним.

Я же свою любовь дарила сыну и вполне неплохо существовала, находя отдушину в чтении книг, в ведении хозяйства, в заботе о саде, который вырастила своими руками, чем очень гордилась.

Второй… второй муж меня просто присвоил. Как вещь. Обложив со всех сторон и взяв в заложники моего сына. Сначала заставил выйти за него замуж, тем самым сохранив бизнес брата-близнеца внутри семьи, а значит, под его контролем. Позже, чтобы угомонилась, заделал мне ребенка, которого потом отобрал.

Станислав знал, как сделать меня шелковой и послушной. И для этого ему не требовалось говорить: «Ты мне нравишься». Хватало набившего оскомину: «Захочешь увидеть сына или дочь, сделаешь то-то и то-то…»

И вот теперь разрыв шаблона.

Генерал-незнакомец, которого я знаю меньше суток, и кто в силу специфики своей службы, занимаемой должности и звания, с мягкостью далеко не на ты, спокойно и откровенно говорит мне: «Я хочу тебе помочь. Ты мне понравилась».

Я. Ему. Понравилась.

Не за что-то.

Сама по себе.

Как женщина.

И самое удивительное, что он ничего после этого не ждет взамен. Не требует, не ставит условий, не просит.

Хочет помочь.

Он. Мне. И всё.

Это реально? Или просто я не умею его считывать?

– Вы вернете мне флешку, Герман? – меняю тему, потому что на его признание ответить мне нечем.

Даже если я ему сейчас скажу, что и он мне понравился, зацепил еще вчера, когда, не стесняясь, проявлял не только заботу, но и интерес, это ничего не изменит.

Я не принадлежу себе.

И, зная характер Золотова, никогда не буду принадлежать. Быстрее умру… случайно… от несчастного случая… как Святослав четыре года назад.

– Нет, Надя, с флешкой мы поступим иначе, – Ракитин без споров принимает смену темы. – Мы подкинем ее в твою машину, которая сейчас на СТО. Когда муж про нее у тебя спросит – а он спросит, я уверен, – скажешь, что в вещах ее не нашла. Мол, все разлетелось по салону, когда свалилась в кювет. Собрала, что смогла. Поняла?

– Почему вы считаете, что так правильней?

– Потому что я знаю твоего мужа. И я знаю, как он мыслит.

– Поделитесь?

Господи, я сама себе не верю, когда задаю этот вопрос.

Как и не верю, что генерал ФСБ даст на него ответ.

Но мужчина кивает. Подается вперед, упираясь на предплечья, и неторопливо делится своим видением ситуации:

– Он тебя сливает, Надя. Как отработанный материал. Других вариантов я не вижу, чтобы толкать жену под другого мужика. И тут у меня две причины происходящему. Либо ты – какое-то условие в договоре между Золотовым и Егорушкиным. Либо Стас решил от тебя избавиться. Насовсем. А перед этим подсунуть другану, которому ты приглянулась. И если второе вернее, – добавляет он вкрадчиво после паузы, давая мне тем самым проникнуться глубиной задницы, в которой я оказалась, – то твое знание про информацию на флешке, лишь подхлестнет твоего мужа действовать быстрее.

Тоже упираюсь локтями в стол и прячу лицо в ладонях.

– А если он еще узнает, кто меня спас… – шепчу и качаю головой.

– Почему если, Надя? Он и так знает. Уже.

Пришибает меня Герман новостью.

Глава 12

АННА

Когда перед домом Германа притормаживает машина с шашечками, я готова не то что танцевать от радости, что эта помятая тетка неопределенного возраста по имени Надя наконец отчалит, а пойти и лично приплатить таксисту, чтобы он помог ей поскорее забраться в салон и свалить в туман.

Я же ее ни один раз за прошедшие сутки с головы до ног осмотрела и изучила. Всё пыталась помимо оценки противницы найти в ней реальную угрозу.

И… не смогла.

Что в ней интересного?

Да ничего!

Обычные брюки. Неяркая, скрывающая формы блузка. Смешная обувь почти без каблуков. Еще и к полноте дамочка склонна. По меркам нынешних стандартов моды у нее задница, как дирижабль, ладонями не обхватить. Светлые волосы, светлые глаза, ни грамма косметики…

Да она никакая!

Моль пухлая!

Еще и глупая. Основ женственной привлекательности абсолютно не понимает. А они просты и ясны, как день: девушка всегда должна выглядеть так, чтобы изменять хотелось с ней, а не ей.

Но Герман, будто насмехаясь, разбивает мой нерушимый постулат на глазах.

Его интерес к женщине средних лет, который по всем прикидкам должен быть несерьезным, нелогичным и совершенно невозможным… потому что ну куда той тягаться со мной, молодой и упругой во всех местах красоткой?.. выглядит слишком реальным и вызывает во мне вспышку возмущения.

Не настолько я тупая, чтобы не понимать простых вещей. Герман увлекся. Неожиданно нашел новую игрушку. И это опасно.

И его реакция на две полоски в тесте меня тоже напрягает.

Как-то странно он отреагировал на беременность. Был бы против ребенка – сказал бы сразу. Но нет, в клинику на аборт не погнал. Плюс позвал с собой на дачу. Обещал разговор.

Я, конечно, помню, что в начале отношений он озвучил: «Никаких залетов!». Но будем откровенны, раз мой папик презервативы не любит… то по идеи должен быть готов к такому повороту событий.

Вот я его и организовала… этот поворот.

А что он хотел?

Сколько мне еще ждать у моря погоды?

Я и так пять с лишним месяцев ублажаю его всяческими способами! Все прихоти его выполняю, унижения терплю, высокомерное обращение, будто я дурочка какая!

А грубый секс?

А царское снисхождение, когда я про свои желания и интересы речь завожу?!

Да он же абсолютно неидеальный!

Он меня дурацким прозвищем «Нюша» называет, которое я ненавижу! Будто козу на выгуле. И не ценит, использует, как служанку: принеси-подай-не мешай. И никогда не реагирует, когда я обижаюсь и губки дую. Корзины с розами, чтобы задобрить, не присылает. Лучших друзей девушки – бриллианты – не дарит!

Жлоб!

Подумаешь, бытовые нужды оплачивает. Ну и гардероб. И шубку из последней коллекции. И машинку новую мне купить помог… но это все мелочи!

Мой бывший папик, к слову, на полугодовую дату наших отношений мне браслет с брюликами презентовал. Жаль, его вскорости пришлось продать, чтобы с долгами рассчитаться. Но ведь было же! А еще Борюсик мне ипотеку помог погасить, и на курорты билеты оплачивал, стоило ему провиниться… Эх! Золотые времена были…

А с Германом как на минном поле. Постоянно надо терпеть и подстраиваться. Но и иначе никак, потому что на носу критический возраст – двадцать пять лет!

И что с того, что я нос перед ним задеру и гордой походкой красотки уйду в туман?

Да на мое место тут же более юные нимфы сбегутся. Эти стервы и так уже жарко дышат мне в спину, смещая с дистанции.

Короче, одни нервы!

И теперь еще эта Надя нарисовалась! Фиг сотрешь!

Кикимора, мать ети, болотная!

Свалилась на мою голову, будто сложно ей было на пять минут позже сигануть с обрыва! Все карты спутала, когда я в полушаге от желаемого была.

Но я так просто не сдамся! Нет уж! Хренушки!

Герман мой! Даже если не женится, я его заставлю обеспечивать мне, точнее, ребенку, ближайшие лет восемнадцать.

И вообще, чего это я расстраиваюсь?!

Сейчас эта старушка свалит, а впереди у нас с Герой ночь. И в постели я уж точно отстою свои позиции!

Вариант быть разжалованной в сантиметре от цели – не для меня! Если понадобится, я зубами вырву причитающийся мне кусок счастья!

– Спасибо за всё. До свидания! – прощается Надежда с нами в холле, сжимая обеими руками ручки сумку.

– До свидания, – отвечаю я ей и не могу удержаться, добавляю с улыбкой. – Мужу привет передавайте!

Бледная моль бледнеет еще больше, ничего не произносит, но кивает.

Зато Герман бросает в мою сторону жуткий взгляд. Прям-таки демонический, вызывающий колючий озноб. Я едва на месте остаюсь и не отшатываюсь.

Ох, как же он страшно умеет смотреть!

Хлопаю ресницами и выдавливаю ему слабую улыбку. А внутри ни одного сомнения не остается, что зря про Надькиного мужа ляпнула. Стоило держать язык за зубами.

Глава 13

ГЕРМАН

Внутри большой черной разъедающей субстанцией ворочается недовольство тем, что Надежда, до икоты боясь собственного мужа, все равно к нему возвращается, и тем, что я, абсолютно четко понимая, что не хочу ей этого позволять, смиряю злость и отпускаю.

Нет, физически я мог бы ее оставить у себя. Разыграть ее исчезновение – дело одних суток. Ехала, ехала, ехала на такси… и не доехала… Подумаешь, всяко бывает…

Но что бы получил взамен?

Благодарность?

Нет. Сто процентов нет.

Марионетку. Тело без души. Пустышку. Красивую, но никакую куклу.

А я хочу себе эту дамочку всю, целиком.

С характером. С ее вкусами, желаниями, предпочтениями, устремлениями и мечтами. С блеском в глазах. И сердцем, срывающимся в галоп не от страха, а от возбуждения.

Полночи пил и голову ломал. На хера мне оно надо? Свободных баб кругом – жопой жри. И помоложе, и фигуристей, и беспроблемней.

Нет! Не хочу других!

Сероглазка околдовала.

Зацепила чернеющими зрачками, что заполнили серо-голубую радужку, когда глазки свои открыла. Затянула в себя, как в омут. Влезла под кожу, не приложив ни капли сил.

И даже то, что у нее двое детей не остужает желания ее присвоить. Забрать себе. Сделать своей. Защитить от всех страхов. Дать опору и вкусить то, что она сама предложит без приказов и просьб, когда перестанет зажиматься и раскроется.

Почему-то нет никаких сомнений, что, став сама собой, она покорит меня еще сильнее. Если сильнее в ее случае возможно.

Сам от себя в шоке.

Холодный и расчетливый генерал поплыл, как мальчишка. Размягчился и почувствовал себя человечным, как никогда. И что еще забавнее, это не гнетет и не пугает, а наполняет кровь азартом и предвкушением.

Хищник выбрал самку, а значит, и сложности по ее добыче.

– Проследи, убедись, что доехала без проблем, – отдаю приказ Петру, сменившему гелик на неприметное поло, каких в городе тьма и больше.

– Так точно, Герман Арсеньевич.

Осокин кивает и, нажимая стеклоподъемник, выезжает из распахнувшего зев гаража. Дожидаюсь, когда машина выскользнет за ворота, и привожу автоматику в движение. Как только створки вновь смыкаются, направляюсь в дом.

Осталось одно незавершенное дело. Пора отправить Нюшу в бессрочный отпуск. Даже желания учить уму-разуму эту глупую курицу уже нет.

– Гера, – тихий шелест раздается едва я переступаю порог.

Стоит с ножки на ножку переминается, губки закусывает и из-под ресниц хитрыми глазами поглядывает. Артистка.

– Анна, ты, прежде чем раскрывать рот, хоть иногда думаешь? – спрашиваю устрашающе спокойным тоном.

Вздрагивает, чувствуя опасность. И молчит.

Вот и хрен ли ей при Надежде не молчалось?! Язык чесался? Хотелось состроумничать? А теперь всё? Отпустило?

– Ну?! – рыкаю, придавая ускорение.

– Гер… ну чего ты? Что я такого сказала? – блеет испуганно.

Приближаюсь практически вплотную. Протягиваю руку, беру ее за подбородок. Заглядываю в карие глаза.

Умная дурочка. Умеет выжидать время и подбирать правильный момент. Далеко пойдет. Но не со мной точно.

– За мной в кабинет, – говорю негромко.

В кабинете наливаю себе Джека на два пальца. Выходной, надо расслабиться. За стол не сажусь, выбираю одно из кресел у окна. Любовнице киваю на другое.

Но она игнорирует. Не зная, как подступиться, но явно этого жаждая, присаживается на ковер возле моих ног.

– Гера, я соскучилась, – тянет, заглядывая в глаза, и бедра мои теплыми ладошками оглаживает. – Ты совсем обо мне забыл…

Эта она о том, что я вчера напился и завалился спать, а она всё караулила?

Ухмыляюсь.

– Не забыл.

– Забыл-забыл, – жалуется, смелея, и к ширинке тянется.

Смотрю на нее, на стакан в руке, делаю глоток. Под виски сойдет? Должна, вроде. Киваю ей вниз.

– Так хочешь порадовать?

– Конечно, – мурлычет с придыханием.

– Ну, давай, Нюш. Ты в курсе, что делать.

Ни слова против. Улыбается довольная. Придвигается и принимается за дело. Наблюдаю за ее ритмично движущейся головой, стараюсь расслабиться, но не получается.

Возбуждение какое-то поверхностное, без огонька. Чистая физика тела. И та на троечку.

– Глубже, Нюша, – недовольно кривлюсь и запускаю руку в густую гриву. Насаживаю жестче.

Но и это не помогает достичь разрядки. У Анны уже слезы от стараний катятся.

Мля!

Прикрываю глаза, и за веками сам собой образ Надежды вырисовывается. И всё. Слетаю с катушек, как ненормальный, и буквально через минуту рассыпаюсь на атомы.

Только сброс напряжения удовольствия не приносит. Всего лишь облегчение без удовлетворения. К тому же неожиданно появляется гадливость по отношению к любовнице.

И вроде понимаю, что она – бл..дь по призванию, и происходящее ее вполне устраивает, но мне самому становится противно.

Надя-Сероглазка, словно навязчивое видение, мелькает и мелькает на периферии. Не оставляет в покое. Перекраивает мозг, заставляя менять давно привычную политику поведения.

До этого все было просто и ясно. Бартер. Взаимовыгодный обмен.

От женщин я брал молодое тело с целью развлечься, отдохнуть, расслабиться. За удовольствие платил. Не жадничал, но и не давал повода верить во что-то большее.

Никаких мыслей о великой и чистой любви в голове не держал, даже когда женился по молодости и по залету, знал, что ради дела. Трезвость ума и никаких заблуждений и прочих глупых поступков.

И вдруг, что называется «прилетело».

Надя обрушилась не только в кювет, но и прицельно мне в голову и в нутро, никак не давая покоя.

Усмехаюсь. Вот так и бывает. Кто-то старается, из кожи вон лезет, но всё мимо. А кому-то всего лишь стоит заглянуть в глаза, чтобы коснуться души.

– Ты такой вкусный… – прилетает томное снизу.

Давлю брезгливость к юной содержанке, застегиваю ширинку и поправляю брюки.

Глава 14

НАДЕЖДА

Таксист, соблюдая установленный скоростной режим, уверенно крутит баранку и, к счастью, не пытается вести беседу. Тишину нарушает лишь негромко играющее радио. Что-то веселое и легкое, не напрягающее мозг.

Откинувшись на подголовник заднего дивана, фиксирую глазами проплывающий за стеклом пейзаж – так и не скажешь, что вчера лило, как из ведра; сегодня во всю светит солнце, и асфальт полностью сухой, – и, не переставая, кручу в беспокойных пальцах лямки сумки. То сгибаю и скручиваю, то разгибаю и растягиваю, чертя по ним ногтями. Делаю что угодно, чтобы занять руки, а не голову.

Впереди ждут очередные неприятности, тут сомнений не возникает, но хотя бы час дороги я хочу провести в спокойствии, а не накручивая себя еще больше.

К сожалению, час пролетает очень быстро. И вот я уже переступаю порог владений Станислава Золотова, места, которое ни дня не считала своим домом.

– Добрый день, Надежда Александровна, – приветствует меня Людмила Петровна, выскальзывая из столовой.

Прохладный тон меня не смущает, как и колкий взгляд, что пробегает по всей моей фигуре, точно намереваясь подметить изменения, случившиеся за сутки.

Мысленно хмыкаю.

Добрый день? Забавная шутка в ее исполнении.

Но на приветствие все же киваю.

– Здравствуйте.

Скидываю обувь и пересекаю холл, спеша подняться к себе. Хочу принять душ, освежиться, завалиться в кровать и еще раз проанализировать всё, что случилось за последние сутки. Потому что, как ни крути, такой объем информации в голове не укладывается.

– Станислав Евгеньевич дома, – доносится мне вслед. – Он в кабинете. Велел, как только вернетесь, зайти к нему.

Уже занеся ногу на первую ступень, останавливаюсь. Но не оборачиваюсь. Ощущаю, как в спину иголками впивается ледяной взгляд, и едва сдерживаюсь, чтобы не повести плечами.

Но нет. Ни за что.

Показывать слабость перед прислугой я не стану. И так она слишком много на себя берет в последнее время.

– Я спущусь к нему, как только переоденусь, – произношу ровно, глядя исключительно вперед, и возобновляю движение.

Значит, Ракитин был прав. Муж прознал, у кого я ночевала, и решил закруглить свою блядскую «командировку» на два дня раньше, желая выяснить подробности.

Плохо. Но будем честны, Герман об этом предупреждал. Похоже, он действительно неплохо знает моего мужа.

Еще бы понимать: к добру это или нет?

– Я бы советовала вам идти в кабинет немедленно, Надежда Александровна. Он не в настроении, – Людмила Петровна добавляет в голос повелительных ноток.

И это перевешивает чашу терпения.

Не слишком ли много командиров вокруг меня одной собралось?

Оборачиваюсь и, смерив домработницу прищуренным взглядом, негромко замечаю:

– Людмила Петровна, если я не ошибаюсь, в ваши обязанности входит следить за чистотой и кухней в этом доме? Так вот идите и занимайтесь непосредственной работой. А свои советы держите при себе. Особенно, если их не ждут и не просят. Вам это понятно?

Мои слова явно приходятся не по душе. Женщина вскидывает подбородок и надменно выговаривает:

– Я выполняю требования моего хозяина. И подчиняюсь исключительно ему.

Ох, ты ж умница какая!

Растягиваю губы в усмешке и качаю головой.

– А зарплату вы, милочка, получаете из «ДНК-Мед», которая на данный момент принадлежит мне. Улавливаете, к чему я веду?

Приподнимаю бровь и наклоняю голову на бок, ожидая реакции.

Естественно, Стасик не позволит выгнать эту стерву на улицу, ведь она служит ему верой и правдой, как преданная собачка. Не удивлюсь, если и тапочки в зубах носит. Но нервишки пощекотать ей я могу основательно, тем более, мои слова – исключительная правда. И мы обе это прекрасно знаем.

Домработница поджимает губы и, не говоря больше ни слова, разворачивается и скрывается в коридоре.

Даже не сомневаюсь, что побежала жаловаться. Вот только мне становится все равно. Разворачиваюсь и продолжаю подъем по лестнице.

В своей комнате – о, да, как только я забеременела Евой, и доктор подтвердил этот факт, Станислав позволил мне перебраться в собственную спальню – кидаю сумку на кровать и иду в ванную. Рывками стягиваю одежду и забрасываю ее в ящик для грязного белья. Обнажённая ступаю в душевую кабину, настраиваю гидромассаж и встаю под прохладные струи воды. Упираюсь ладонями в стену, закрываю глаза, наклоняю голову и позволяю воде разминать воротниковую зону и спину.

Хорошо. Напряжение хоть немного отступает.

По внутренним ощущениям проходит не меньше пятнадцати минут, прежде чем я выкручиваю вентили и, замотавшись в большое банное полотенце, возвращаюсь в комнату.

Не вздрагиваю чудом.

Станислав валяется на моей кровати, закинув руку за голову. Светлые брюки обтягивают мощные ноги, рубашка-поло чуть задралась и обнажает узкую полоску подтянутого живота с порослью волос. Мой муж привлекателен, но только внешне. Внутри одна сплошная грязь и мерзость.

Глава 15

НАДЕЖДА

Достаю белье, надеваю. Футболка, спортивные штаны, носки. Бросаю взгляд в сторону толстовки. На улице лето, в доме тепло, но меня морозит, и хочется быть максимально закрытой от колкого взгляда мужа. Тянусь к ней, но в последний момент передумываю и вынимаю мягкую кофту на пуговицах. Смогу в любой момент запахнуться.

Перед зеркалом убираю еще влажные волосы в хвост, наношу увлажняющий крем. Никакой косметики. Лишнее.

С минуту вглядываюсь в слегка покрасневшие глаза, пытаясь сама от себя зарядиться энергией. Помогает слабо. Глубоко шумно вдыхаю, медленно выдыхаю и покидаю спальню.

Все равно перед встречей с «дорогим супругом», как и перед смертью, не надышишься.

Тихо ступая, спускаюсь на первый этаж, пересекаю холл и по узкому коридору дохожу до массивной двери из темного дерева. На секунду прикрываю глаза, коротко пару раз ударяю костяшками пальцев по полотну и сразу нажимаю на ручку двери.

Захожу внутрь и тут же попадаю под прицел двух пар глаз.

Стас сидит, вольготно откинувшись на спинку массивного кожаного кресла во главе стола. Его преданная домработница сбоку, наклонившись, сгружает с подноса чашку кофе. В момент, когда наши взгляды пересекаются, ловлю в них искру ехидного удовлетворения.

Стукачка.

– Садись, Надя, – муж кивком указывает на кресло для посетителей, перед которым на столе стоит еще одна белоснежная чашка. – Людмила тебе чай приготовила.

Под его немигающим взором прохожу, сажусь. От разговора никуда не деться. От нервов в горле привычно пересыхает, но до посуды не дотрагиваюсь.

– Я не просила чай. Уберите, – проговариваю негромко, тормозя домработницу на половине пути к выходу.

Не то чтобы я привереда, но, во-первых, чай не люблю, во-вторых, из ее рук ничего не желаю принимать.

Женщина останавливается, но смотрит не на меня, а на Золотова, а потом открывает рот и тоном учителя начальных классов, отчитывающего нерадивого ученика, мне выговаривает:

– Вы плохо выглядите, Надежда Александровна. Слишком бледная. Под глазами синяки. Думаю, у вас давление понизилось. Я приготовила вам успокоительный сбор от нервов. Выпейте. Успокойтесь.

Ох ты ж, заботушка!

Растягиваю губы в подобии улыбки.

Это Золотов, фактически держа моих детей в заложниках, может ставить мне условия и унижать, расписывая мои недостатки – я проглочу, деваться некуда, – но уж точно это не будет какая-то сбоку-припеку левая тетка.

– Спасибо, конечно, Людмила Петровна, за беспокойство, – не скрываю ехидства, – только напомните-ка мне один момент: в какой конкретно области медицины вы специализируетесь? Терапия, психиатрия? Давно образование получили?

– Я не… я просто… – сбивается она и снова бросает взгляд на своего начальника.

Цокаю языком и, не повышая голоса, договариваю:

– Прежде чем просто ставить диагнозы, принесите соответствующий диплом. Похвастайтесь. Там и решим на счет моих нервов, давления и прочего.

– Надя, ты перегибаешь, – всё-таки вмешивается муж, тут же давя меня ледяным тоном.

Качнув головой, теперь смотрю прямо на него.

– Разве я? Ничего не путаешь?

– Именно. Ты цепляешься к мелочам в то время, как Людмила Петровна всего лишь проявила к тебе заботу.

Золотов, сцепив руки в замок, немного подается вперед. Смотрит, не моргая. А я не сдерживаю горькой ухмылки. Как же меня всё достало, кто бы знал! И никакого просвета в конце туннеля.

– Помнится, ты хотел поговорить, Стас? Может, начнем, я хотела бы пораньше уйти к себе, – переключаю его на то, ради чего он меня к себе вызвал.

Если он или его преданная собачка ждут извинений, то зря. Их не будет. И чтобы не оставалось сомнений, отталкиваюсь ногами и максимально далеко отодвигаю кресло от стола. Скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку.

Дуэль взглядами с супругом длится не так чтобы долго. И за всё это время я не пасую, не отворачиваюсь и не опускаю глаза в пол. Наверное, потому, что, глядя на его неприятную рожу, вижу перед собой совершенно другое лицо, другие глаза. Не холодные серые, а горячие карие, те, что не пугали враждебной агрессией, а окружали обволакивающим теплом.

– Людмила, выйди, – отрывистый приказ выдергивает меня из недавнего прошлого.

Моргаю и по короткому шелесту шагов, а следом и тихому хлопку запора догадываюсь, что теперь мы с мужем остались одни.

– Ты действительно ведешь себя неподобающе нервно, – выдает Золотов, выказывая свое недовольство моим поведением.

Но меня не цепляет. Я не гонюсь за его одобрением, потому что оно не дает мне бонусов в общении с детьми.

Прослеживаю, как он поднимает чашку и неторопливо из нее отпивает. Только после этого отвечаю:

– Наверное, потому что я не общалась с собственным сыном уже две недели и столько же не видела свою дочь.

Стараюсь не повышать голос и не срываться в эмоции, но получается до обидного плохо. Я дико скучаю по детям. И чем больше времени проходит в разлуке, тем больше пустоты и обреченности скапливается внутри меня.

Глава 16

НАДЕЖДА

Остаток субботы провожу в своей комнате.

Намазав синяки специальной мазью, чтобы быстрее рассасывались, укладываюсь поверх покрывала, которым застелена кровать, поджимаю коленки к груди и долго изучаю потолок.

Мысли крутятся вокруг обещания Стаса дать мне возможность пообщаться с детьми. И я то и дело представляю серьезное лицо своего первенца и умильное личико маленькой принцессы. Родные мои, любимые… скучаю по ним сумасшедше.

Слезы снова и снова наворачиваются на глаза, как представляю, насколько они оба повзрослели и подросли, а я всё это пропустила.

Евочка, наверное, уже использует в речи новые слова, развивается не по дням, а по часам, познает окружающий ее мир, и сама конечно же меняется.

А Миша… я безумно боюсь, что в один совсем не прекрасный день мой сын скажет мне в глаза, что я – слабачка и размазня, которая от него отказалась, и за это он меня презирает.

Каждый наш разговор замираю испуганной косулей, говоря своему славному мальчику: «Привет!», и начинаю дышать лишь тогда, когда он отвечает: «Привет, мама!»

Но сколько это продлится?

Страшно. Безумно страшно.

Как и то, что моя маленькая девочка окончательно меня забудет и будет воспринимать, как чужачку.

С беспокойных дум о детях мысли плавно перетекают на разговор, состоявшийся пару часов назад в кабинете.

Требование Золотова на счет денег не кажется чем-то особенным. Пару раз он заставлял меня так же выводить средства, правда, суммы были на порядок меньше. Куда теперь ему нужны пятнадцать миллионов – сообразить не получается ни сходу, ни тщательно всё обдумав.

Может, нашел постоянную любовницу и квартиру решил ей купить?

Шум с улицы привлекает внимание. Поднявшись на ноги, подхожу к окну и, не касаясь занавески, чтобы меня не заметили, выглядываю на улицу.

Моя комната расположена так, что из нее не видно центрального входа и ворот, но часть парковки, спрятанной под навесом из поликарбоната, можно рассмотреть.

Сейчас там стоит Стас. Он опирается локтем на распахнутую водительскую дверь и с кем-то разговаривает по телефону. Вижу, как двигаются, его губы, потом на них расплывается улыбка. Широкая и, почему-то не сомневаюсь, настоящая.

Еще минуту мой муж общается с невидимым собеседником, после чего гасит экран и, наклонившись, кидает мобильник в салон. Поддергивает светлые брюки на коленях и сам забирается следом. Хлопок двери, легкий гул мотора. Через минуту машина, тиха шурша по брусчатке, устремляется в сторону ворот.

– Уехал, – произношу едва слышно, чтобы разбавить тишину собственной комнаты. – Ну и слава богу!

Меня не волнует пункт назначения Золотова, но я очень рассчитываю, что завтра он вернется и даст мне возможность услышать дочку.

Еще минут десять кружу по комнате, а потом выхожу в коридор. В доме стоит звонкая тишина, но меня она не обманывает. Верная прислужница Стаса отирается где-то поблизости.

Не ошибаюсь.

Едва спускаюсь на первый этаж и, пройдя в кухню, включаю разогреваться чайник, как она появляется на пороге.

– Надежда Александровна, я приготовила для вас нормальный ужин. Отварную куриную грудку и брокколи на пару без соли, – проговаривает она, с недовольством наблюдая за тем, как я, достав хлеб, сыр, колбасу, огурец и майонез, сооружаю себе пару увесистых бутербродов.

– Спасибо, не хочу, – отвечаю негромко.

Желания продолжать противостояние и дальше у меня нет. Силы отнимает, а толку ноль.

– Но здесь же сплошной холестерин, – морщится женщина. – И для фигуры просто убийство.

Смотрю на нее, тонкую и звонкую, или сухую, как жердь, – тут уж кому какой определение больше нравится, и качаю головой:

– Меня всё устраивает.

Людмила Петровна еще пару минут сверлит меня колючим взглядом. А дальше либо у нее заканчиваются аргументы, либо она решает, что на сегодня достаточно, но, больше ничего не произнеся, разворачивается на сто восемьдесят градусов и оставляет меня наедине с собой.

Наблюдаю, как ее узкая спина исчезает за поворотом, и только после этого наливаю себе большую чашку кофе. Щедро разбавляю ее молоком и, никуда не спеша, ужинаю.

В голове снова крутятся мысли про завтрашний день, а еще последовательность из одиннадцати цифр личного номера Германа.

Да, Станислав не ошибся, генерал ФСБ дал мне свой номер телефона. Точнее, продиктовал его несколько раз и велел запомнить наизусть и никуда ни в коем случае не записывать. А на вопрос: «Зачем?» ответил уже привычным: «Я хочу тебе помочь!».

В воскресенье просыпаюсь около восьми и утро провожу в саду, занимаясь цветами. Золотов дома не появляется, но в полдень от него приезжает человек и привозит мне новый мобильный телефон. Едва вынимаю его из коробки, как раздается звуковой сигнал.

Чужой, поэтому от неожиданности вздрагиваю.

Последовательность цифр номера, высветившегося на экране, узнаю.

Муж.

Глава 17

НАДЕЖДА

Чтобы сделать человека счастливым, порой нужно совсем мало. Мне хватает двадцатиминутной видеосвязи с моей маленькой красавицей.

Свекровь набирает меня, когда они с Евой гуляют на специализированной детской площадке в каком-то парке.

– Здравствуй, Надя, – произносит она привычно сухо и, едва дождавшись аналогичного ответа, отворачивается в сторону. – Евочка, внученька, здесь твоя мама. Иди, моя зайка, поздоровайся с ней.

Именно за то, что с моим ребенком эта женщина общается по-человечески, мягко и с любовью, как настоящая бабушка, а не запрограммированный робот, я прощаю ей то, что она молчаливо и безропотно заняла сторону своего сумасшедшего сыночка.

До слуха доносится топот маленьких ножек, и всё остальное моментально уходит на второй план.

Мое сердце замирает и сжимается в комок. Накрывает волнением вперемешку со страхом, как поведет себя моя девочка, увидев меня на экране телефона, что ответит, признает ли? И вновь начинает гулко биться, когда я слышу нежное и звонкое:

– Мамоська!

Господи, спасибо! Узнала! Не забыла!

За спиной словно крылья расправляются.

Во все глаза смотрю на подросшую малышку, нахожу изменения и глотаю слезы, которых нельзя допустить, чтобы ее не напугать.

– Доченька моя любимая! Привет! Как у тебя дела?

Ева с большим энтузиазмом и крохотным словарным запасом делится новостями на своем малопонятном языке. Но я широко улыбаюсь и киваю на каждое ее слово, поддакиваю и охаю в нужных местах, а еще впитываю, как губка, ее тепло, свет, детскую непосредственность и открытость.

Ничего страшного, что половины речи не понимаю. Я звонок на запись поставила, потом, одинокими вечерами, еще много раз его пересмотрю и обязательно разберу всё-всё-всё, что она мне хотела поведать.

К сожалению, запал Евы быстро заканчивается, ее внимание смещается куда-то в сторону. И вот уже моя маленькая непоседа машет мне рукой, и, пролепетав что-то про Марка или Марика – я не совсем разбираю названное имя, – посылает воздушный поцелуй и исчезает из кадра.

– В песочницу побежала, с другом куличики лепить, – комментирует Елена Георгиевна и в этот раз отключается не сразу.

Сменив одну камеру на другую, она позволяет мне понаблюдать за дочерью и ее приятелем, резвящимися на площадке.

Засев в пёстро разукрашенной песочнице, двое малышей старательно набивают формочки сыпучей смесью и звонко стучат по ним совочками. Высунув язычки, аккуратно переворачивают и вытряхают «кексы» и «пироженки». Выстраивают их с десяток штук, а потом резко переключаются на машинки и принимаются загружать песком уже их кузовки.

Как завороженная, ловлю каждое движение своего ребенка, поворот головы, взгляд, жест, мимику и не сразу понимаю, что говорит свекровь.

– Зарядка кончается, – ее фраза чужеродным грязным пятном вплетается в светлую картинку жизни моей малышки, проскакивает в мозг, и, прежде чем я ее осознаю и реагирую, прося подарить мне еще пару минуток лицезреть собственную дочь, добавляет. – До свидания, Надя.

Вижу, как Ева устремляется к качелям и зовет «бабу» её покачать… а в следующую секунду экран гаснет. Звонок обрывается.

И все равно полученных впечатлений мне хватает, чтобы этот и следующий дни испытывать невероятный прилив сил.

Даже коллеги замечают.

– Надюш, муж что ли какой подарок в выходные сделал? – подкалывает Алла, одна из двух женщин, что занимают со мной один кабинет на троих. – Ты ж вся сияешь от радости, как новогодняя ёлка огнями.

– Да, угадала, – киваю, чтобы удовлетворить ее любопытство, но от просьбы поделиться подробностями отмахиваюсь.

Не их это дело.

И так часто сплетничают в курилке и недоумевают, почему я работаю обычным бухгалтером в фирме, которой могла бы запросто управлять. Хорошо, что ума хватает не задавать провокационных вопросов вслух, потому что прихвостней Золотова кругом пруд пруди. За каждым шагом, взглядом, вздохом следят. Вся верхушка моему супругу подчиняется.

Во вторник сотрудник банка отзванивается уже в двенадцать.

– Надежда Александровна, озвученная сумма подготовлена. Можно приезжать и получать. Вас приблизительно ко скольким ждать?

– К четырем буду, – озвучиваю время, названное Стасом.

Иду к главбуху, чтобы предупредить о том, что сегодня работаю до трех. Такие ситуации изредка, но случаются, она в курсе. Однако, Светлана Назаровна, чуть задумавшись, предлагает мне другой вариант.

– Надюш, а что, если я тебя сразу с обеда сегодня отпущу?

– В смысле? – приподнимаю бровь.

– Наш курьер заболел, а дергать левого – платить втридорога и кучу бумаг по подотчету оформлять. Будь другом, выручи, завези счета-фактуры в «Медлигу». Их головной офис как раз в паре кварталов от твоего банка расположен.

– Я там ни разу не была, – выказываю сомнение.

Не люблю незнакомые места, блуждать незнамо где, ища незнамо кого.

Глава 18

НАДЕЖДА

Переживаний оказывается больше, чем дел. Кец, как и договаривались изначально, предупреждает бухгалтерию «Медлиги». Их девочка-сотрудница встречает меня, едва я переступаю порог здания и прохожу в просторное фойе.

– Спасибо вам огромное! – проговаривает она с широкой улыбкой, как только я передаю ей пухлый пакет, и, пожелав хорошего дня, уносится в один из узких коридоров, берущих начало после турникетов.

Глянув на наручные часы, настраиваюсь осуществить пожелание и отлично провести свободное время. Тем более, что в моем распоряжении остается два с половиной часа.

Выйдя на улицу, жмурюсь на солнце и медленно вдыхаю теплый воздух, верчу головой по сторонам и, выбрав направление, спускаюсь по ступенькам.

Нужно где-нибудь перекусить, потом можно будет и прогуляться в парке.

Не любительница ходить по ресторанам, особенно в одиночку, некоторое время раздумываю над вариантом примоститься за столиком одного из уличных кафе, каких попалось уже несколько, и остановить выбор на чашке эспрессо и каком-нибудь очень сладком десерте, но почему-то, уже почти дойдя до свободного места, прохожу его мимо.

Сама не знаю, куда и почему меня несет, но иду вперед. А потом вспоминаю, что совсем недалеко расположен «Барбареско», ресторан, в котором мы пару лет назад отмечали новогодний корпоратив. Место уютное и уже знакомое, а еще мне там очень понравился салат с хрустящими баклажанами.

Да уж, умеет память выдавать чудеса!

Хотя почему бы и нет?!

Смеясь над собой и мысленно надеясь, что я все прекрасно помню, сворачиваю в боковой проход, потом еще раз, выходя на параллельную изначальной улицу, и оказываюсь прямо перед нужным входом.

Уф! Не ошиблась.

Ну, была не была! Толкаю дверь и захожу внутрь.

– Добрый день! – приветствует меня девушка-администратор, как самого желанного гостя на этой планете.

– Добрый день, – отвечаю тем же. – Я хотела бы у вас пообедать. Это возможно?

В какой-то момент соображаю, что пришла в популярное место, где столики почти всегда заняты и их нужно заказывать заранее. Мысленно хлопаю себя по лбу и смиряюсь с тем, что мне сейчас откажут, но девушка кивает:

– Конечно. Вам столик на одного нужен, или к вам присоединятся ваши друзья?

– На одного.

– Хорошо. Сейчас мы подберем для вас уютное местечко.

Местечко мне подбирают на втором этаже возле ограждения с видом на первый этаж. Маленький круглый столик на двоих накрыт белоснежной хрустящей скатертью. Мягкое велюровое кресло так и манит присесть и расслабиться.

Поддаюсь искушению. Располагаюсь с удобством.

– Пожалуйста, меню, – улыбчивая официантка представляется Анной и, выслушав предпочтения, помогает сориентироваться в выборе блюд.

Пока жду их приготовления, слушаю ненавязчивую музыку и осматриваюсь. Удачно я попала, залы наполнены посетителями только наполовину. Зато в самом месте за два года ничего не изменилось. Так же стильно, уютно и атмосферно.

Переливистый мелодичный девичий смех, раздавшийся откуда-то снизу, цепляет слух и привлекает внимание. Ищу источник шума и глазам своим не верю.

Золотов. Собственной персоной.

Мой муж сидит за столиком на четверых, скрытым от большинства глаз декоративной перегородкой. Не один, а в компании симпатичной брюнетки. Ей лет двадцать пять, высокая, стройная, с аппетитными формами и густой, блестящей гривой волос до пояса.

То, что у парочки не деловая встреча, сомнений не возникает.

В холеной женской ручке зажат бокал с красным вином, в руке Стаса широкий низкий стакан с коньяком. Они соединяют фужеры, пожирая друг друга глазами, отпивают, а потом ненадолго соединяют губы. Еще не поцелуй, но очень яркий намек на него.

Любовники, сомнений не остается.

Затаив дыхание, наблюдаю, как Стас подается вперед. Его рука ныряет под стол и опускается на едва прикрытую юбкой стройную ножку. Медленно, как улитка, ползет вверх.

Я не могу этого слышать, но почему-то слышу, как у обоих учащается дыхание.

На кроваво-красных пухлых губах девицы расцветает соблазнительная улыбка. В раскосых глазах разгораются призывные искорки. Мой супруг растягивает рот, демонстрируя белые зубы и порочную расслабленность, но голодный блеск серых глаз и подрагивающие крылья острого носа выдают его напряжение.

Уж мне выдают – так точно.

Завелся Стасик. Сильно завелся.

Он резко толкает руку вперед, и в этот момент брюнетка разводит ноги еще шире и выгибается в спине дугой.

– Охренеть! – выдыхаю беззвучно, догадываясь, куда мой муж только что засунул свои пальцы. – Охренеть, не встать!

Едва слышное «Ох!» брюнетки бьет по ушам, будто она его проорала.

Парочка так увлечена друг другом, что никого не замечает. И это несомненный плюс, потому что такого кино я еще не видела.

Кстати, о кино.

Глава 19

НАДЕЖДА

– Пожалуйста, Надежда Александровна. Пятнадцать миллионов, как вы заказывали.

Сотрудница банка вносит ячейку, наполненную пачками пятитысячных купюр, и аккуратно, почти бесшумно опускает ее передо мной на стол. Отступает спиной на несколько шагов назад, прячет руки за спиной и замирает, продолжая любезно улыбаться.

Окидываю быстрым взглядом пять равных стопок по шесть пачек в каждой. Всё четко.

– Благодарю, – кидаю отрывисто и неторопливо перекладываю их все в холщевый инкассаторский мешок.

Фиксирую защелку. Поднимаюсь на ноги. Оправляю блузку.

– Это вам, Надежда Александровна, большое спасибо за доверие к нашему банку и то, что вы выбираете его, как своего ключевого бизнес-партнера, на протяжении более десятка лет.

Понимаю, что сиропное облизывание клиента – внутренняя политика организации в области клиентоориентированности, но от постоянного повторения имени-отчества, уже слегка поташнивает.

Киваю. Перехватываю ручки сумки, что висела на спинке стула. Закидываю их на плечо.

– Хорошего дня.

– И вам, Надежда Александровна.

Меня провожают до самых дверей.

На ступенях притормаживаю. Достаю телефон, чтобы набрать Стаса.

Вообще, думала, что, указывая мне конкретное время похода в банк, он будет меня сопровождать. Такое уже случалось.

Но нет. Золотов не появился. Не то со своей брюнеточкой не смог расстаться, не то нашлись дела важнее. И теперь возникает вопрос: куда двигаться с миллионами подмышкой мне?

Домой? Или…

– Надежда Александровна, добрый день! Прошу в машину, – помощник Золотова возникает, как из-под земли.

– Здравствуйте, Николай, – приветствую подтянутого мужчину лет сорока и, убрав гаджет назад в накладной карман сумки, следую за ним.

– У Станислава Евгеньевича внеплановое совещание в начале второго назначили. Он не успел освободиться, прислал меня за вами.

– Ясно, – киваю, скрывая усмешку.

Знаю я, какое у мужа внеплановое совещание назначили. Лично видела напряженный рабочий процесс.

Передо мной предусмотрительно открывают заднюю дверь. Дождавшись, когда заберусь в салон, с тихим щелчком закрывают.

Откидываюсь на удобную спинку и, когда Николай садится за руль, уточняю:

– Мы едем в прокуратуру?

– Так точно.

Больше в дороге мы не разговариваем. Водитель занимается своим делом. Я слушаю трескотню радиодиджеев, то и дело прерываемую музыкальными треками, и смотрю на город, проплывающий за окном.

Жизнь бьет ключом. Что у природы, что у горожан, и только я чувствую себя застывшей, как бабочка в янтаре.

– Заходи, – звучит коротко и ясно.

Муж на приветствие на разменивается. Отступает на шаг от двери и жестом указывает на свой кабинет.

Кивнув его секретарю, поступаю аналогично. Молча переступаю порог и занимаю стул, на который он тычет пальцем.

– Давай.

Очередной приказ. Выкладываю на приставку к его столу мешок с наличными.

– Здесь всё?

– Да.

– Жди.

Золотов отходит к своему рабочему месту, не садится. Наклонившись, тычет по кнопкам стационарного телефона, дождавшись соединения, бросает:

– Поднимайтесь.

Минут через пять, коротко постучавшись, в кабинет проходят двое незнакомцев в строгих, как и мужа, костюмах. В руках одного серый металлический дипломат.

– Добрый день, – приветствуют меня по очереди и сразу переключаются на десять пачек, разложенных на столе, каждая из которых содержит по сотне пятитысячных купюр.

Открыв кейс, вынимают белые эластичные перчатки. Надевают. Аккуратно, одну за одной распаковывают пачки с деньгами.

– Надежда Александровна, нам нужно, чтобы вы взяли в руки каждую из них. Раскрыли веером и сложили обратно.

Смотрю на мужа. Тот коротким кивком велит подчиниться.

Делаю.

Но что и для чего, в голове пока не укладывается.

– Спасибо, – благодарят меня, когда справляюсь, и следом уже Золотову. – Станислав Евгеньевич, задерживать вашу жену дальше не видим смысла. Осталось только нанести порошок и всё назад упаковать.

– Понял, – отзывается тот. – Занимайтесь. Я провожу супругу и сразу вернусь.

Золотов подхватывает меня под локоть и тянет к двери. Уже на выходе оборачиваюсь и наблюдаю интересную картину. Один из мужчин держит трафарет со словом «ВЗЯТКА», а второй распыляет на деньги бесцветный спрей.

– Сегодня домой не приеду, много работы, – произносит Стас, когда мы выходим на крыльцо внутреннего двора здания прокуратуры.

– Ладно, – пожимаю плечами, разыгрывая безразличие.

Глава 20

НАДЕЖДА

Вечер трачу на то, чтобы настроить новый телефон и активировать сим-карту. Переношу в него несколько контактов. Затем перебрасываю компрометирующее Стаса видео и тщательно удаляю то отовсюду в старом гаджете.

Интересно, сколько этот неучтенный мобильник будет мне служить? Хотя бы месяц продержится? Или нечеловеческое чутье муженька и его вездесущее око и в этот раз быстро раскроет мой секрет?

Прежние попытки обмануть Золотова заканчивались одинаково: полным провалом моих попыток найти выход из «золотой клетки».

Ненавистный супруг с завидной регулярностью обнаруживал всё: телефоны, планшет и даже ноутбук, которые я приобретала у него за спиной. Обнаруживал и безжалостно их разбивал, а потом с удовольствием наказывал меня за «плохое поведение» не рукоприкладством, а тем, что лишал детей.

Раз за разом.

Всё увеличивая и увеличивая время моего с ними не-общения.

А три с половиной года назад, чтобы окончательно поняла всю глубину зависимости, мудак провернул немыслимое. Стас сделал так, что меня, не попадавшую ни под один пункт перечня категорий граждан, которым запрещено выезжать из страны, внесли в соответствующий список. Как будто я какую-то государственную тайну знаю!

И всё. Германия, куда муж хитростью вывез обоих моих детей, написав на свою мать доверенность, стала для меня недостижимой мечтой. А Миша и Ева – сокровищем, к которому так просто не приблизиться.

Первая половина среды проходит в привычном рабочем темпе. Принимаю документы по ЭДО, делаю сверки, заношу данные в программу, общаюсь с контрагентами. Время обеда настает как-то очень быстро.

– Добрый день, Надежда Александровна! Я за вами, – когда на пороге кабинета возникает Николай даже не сразу вспоминаю, зачем он здесь, и что ему от меня нужно.

– Здравствуйте, – отвечаю на автомате и только спустя несколько мгновений соображаю. – Ах да, подождите меня на улице. Я через пять минут выйду.

– Так точно. Машина справа от крыльца.

Лучше б она была на другом конце города, вздыхаю про себя, но голову наклоняю, давая понять, что спич услышала.

– Какой интересный мужчинка. И ведь не муж, Надюша, – воркует Алла, едва за личным помощником Золотова закрывается дверь.

– Верно подмечено, не муж, – киваю, пропуская мимо ушей еще несколько наводящих вопросов.

Удовлетворять чужое любопытство нет никакого желания.

– Ты на обед уезжаешь?

– Верно.

– А компания не нужна?

– Нет. Спасибо.

Щелкая по кнопкам, сворачиваю окна и выхожу и программы, отправляю компьютер в спящий режим и поднимаюсь на ноги. Перед выходом иду в санузел. Даже если мы опаздываем, это проблемы Николая, не мои.

Неспеша делаю необходимые действия, затем тщательно мою руки. У зеркала задерживаюсь, чтобы внимательно себя осмотреть.

Изумрудного цвета блузка, юбка-карандаш на ладонь ниже колен. Телесного цвета чулки и удобные лодочки на ногах. Макияж неброский, призванный не столько подчеркнуть привлекательность, сколько скрыть усталость под глазами.

Снова полночи не спала.

Уже почти развернувшись к выходу, в последний момент возвращаюсь назад к зеркалу и достаю из сумки яркую помаду. Наношу ее ровным тонким слоем на губы и отступаю на шаг, чтобы оценить результат.

– Вот так намного лучше, – произношу едва слышно, посылая своему отражению грустную улыбку, – и на обморок уже не похожа.

Машину Николая нахожу без труда, водитель вылезает из авто, чтобы открыть мне дверь, едва я спускаюсь с крыльца.

Так же без труда замечаю вышедших вслед за мной Аллу и Катерину.

Хмыкаю под нос. Ох, и сплетницы, а я думала они умнее будут. Впрочем, не мои заботы. Каждый сам с усами.

– Куда мы едем? – интересуюсь десять минут спустя, когда машина пересекает центр города и устремляется в северную его часть.

Водитель пару минут молчит, потом лаконично выдает:

– В кафе.

И больше ничего.

Жду еще пару минут, вдруг созреет на большее, а после отворачиваюсь к окну, весь оставшийся путь соблюдая тишину. Раз инструкций от благоверного не запланировано, так и ладно. Мне же лучше.

Едва машина притормаживает, открываю дверь, чтобы ступить на асфальт.

– Надежда Александровна, я буду здесь же. Как освободитесь, подходите, отвезу вас назад, – доносится ровный голос Николая в спину.

Не отвечаю и никак не реагирую. Выбираюсь на свежий воздух и захлопываю за собой дверь.

Да пошли они вместе с Золотовым в тюрьму пожизненный срок отбывать!

Достали оба!

До печенок!

В «Восточную кухню», как называется кафе, захожу, не глядя по сторонам. Стас велел тут пообедать? Вот и буду обедать.

– Добрый день! У вас заказан столик? – улыбчивый официант вырастает будто из-под земли.

Глава 21

НАДЕЖДА

Пока вышколенный персонал расторопно организует место за столом на еще одну персону, позволяю себе осмотреться.

Кафе оказывается совсем не кафе, а рестораном. Небольшим, дорогим, уютным и словно спрятанным от посторонних глаз. Это я припоминаю весьма невзрачную вывеску да не особо приметную дверь, проходя мимо которой интереса заглянуть внутрь не возникает от слова «совсем».

Если бы меня сюда не привезли намеренно, я бы сама ни за что не заглянула внутрь.

Из приятного: в заведении интересный выбор блюд, большая карта вин и отличная музыка – тихие, приглушенные мотивы саксофона и трубы.

А вот дизайн помещения не впечатляет. Пафосно, но без изюминки. Зато впечатляет быстрое обслуживание и тактичность, в выборе напитков или блюд мне ничего не навязывают.

Или это личная харизма Германа Арсеньевича на персонал так действует?

Заказываю уху из белой рыбы, долму и рулетики из баклажан, бокал розового сухого – гулять, так гулять, раз сам муж позволил! – и стакан воды без газа.

Судя по тому, что первое блюдо нам с генералом приносят одновременно, делаю вывод, что он пришел в заведение совсем незадолго до меня.

Ракитин нарушает тишину сразу, как только мы остаемся вдвоем.

– Как у тебя дела, Надя?

Обычный вопрос, вполне нейтральный и ожидаемый. Был бы. Если бы не тон, каким мне его задают. Мягкий, обволакивающий, вызывающий мурашки на коже.

И если бы не взгляд.

Герман буквально обгладывает меня глазами. Лицо, волосы, шея, грудь, руки. Ничего не остается без его пристального внимания. Ни одной детали, ни малюсенькой части тела, ни робкого движения рукой, ни поворота головы, ни вздоха, сделанного через едва приоткрытые губы.

Будто соскучился и насмотреться не может.

Будто моя персона его тревожит и возбуждает одновременно.

Такая прямота смущает неимоверно. До краснеющих щек и нервной дрожи пальцев. И ведь он видит, как на меня действует. Видит, подмечает и нет бы перестать… так нет, расслабленно откидывается на спинку кресла и, не стесняясь, показывает, что получает от этого удовольствие.

Иначе с чего вдруг такая обжигающе-загадочная улыбка рождается на его губах.

– Идут потихоньку, – отвечаю на вопрос и тянусь к стакану с водой, чтобы промочить пересохшее горло.

– Проблем в субботу, когда домой вернулась, не было?

– Не больше, чем всегда.

– Золотов про флешку спрашивал?

– Да.

– А ты?

Вопросы следуют один за другим. Последний слегка напрягает.

Закусываю губу и, совсем позабыв про помаду, несколько раз провожу по ней зубами. Ловлю потемневший взгляд, что буквально залипает к нижней части лица, и, гулко сглотнув, отвечаю:

– Сказала, как вы советовали, Герман, – секунду раздумываю, продолжать или нет… и всё же решаюсь. – Кстати, Стас уточнял фамилию вашей э-э-э… девушки… Анны, но я сказала, что подробностей о ней не знаю, только имя.

– Правильно сделала. Умница.

Похвала сбивает с ног. Одна радость – я сижу и упасть из этого положения трудновато.

Зато щеки пылают еще больше, и даже кончики ушей подгорают.

– У вас же не будет из-за этого проблем?

– Из-за имени бывшей любовницы? – уточняет Ракитин, дожидается моего подтверждающего кивка и тут же отвечает. – Нет, Надя, не будет. Не волнуйся.

Еще несколько безумно длинных секунд он рассматривает мое лицо, а затем кивает на стоящую передо мной тарелку с супом.

– Ешь уху, пока она не остыла. Здесь ее довольно вкусно готовят.

Ешь…

Легко сказать, но под таким пронизывающим взглядом сделать абсолютно нереально.

И всё же ложку беру. Рука немного дрожит, но, превозмогая собственную неуверенность, я черпаю бульон и подношу его ко рту. Пробую.

Действительно вкусно.

К счастью, генерал смещает внимание на своё блюдо, и некоторое время мы оба молчим, отдавая должное прекрасной кухне.

За первым следует второе. Баклажаны тают во рту. Но стоит нашим взглядам в очередной раз пересечься, как я первая нарушаю тишину:

– Герман, меня Стас заставил сюда приехать.

– Вот как?

Мужчина опускает нож и вилку на тарелку. На второе он выбрал люля-кебаб с овощами, но успел попробовать только несколько кусочков, прежде чем я его отвлекла. Промокает рот салфеткой и откидывается на спинку кресла.

– А давай-ка с этого места поподробнее.

Делаю глубокий вздох, медленно выдыхаю и с сожалением признаюсь, что подробностей не знаю.

– Только то, что в том месте, куда меня доставит его водитель – Николай сейчас в машине на улице меня ждет, – нужно пообедать. А после он же отвезет меня назад на работу.