После развода. Верну тебя, жена

Глава 1

– Может, ты предупредишь мужа, что возвращаешься раньше? – спрашивает у меня Света, когда я сажусь к ней в машину.

Перелет был тяжелым, ноги гудят, и я радуюсь, что еду домой не на такси.

– Нет, я хочу сделать ему сюрприз.

Уверена, что муж, как и я, скучает по мне, ведь дома меня не было две недели. Я гостила у родителей, так как отец после операции, и я хотела поддержать родителей.

– Что-то не так, Свет? – спрашиваю я, заметив, что подруга хмурится и едва не пропускает поворот направо.

Она кидает на меня странный взгляд, и я даже достаю зеркальце, чтобы поправить волосы. Вдруг я выгляжу как-то не так.

– Ты же знаешь, что твой Вадим не любит сюрпризы, – мягко говорит она и быстро замолкает, словно не знает, что добавить.

Сегодня она ведет себя необычно молчаливо, хотя обычно тараторит так, что ее не заткнуть. В этот же раз она постоянно одергивает себя, словно что-то хочет сказать мне, но не решается.

Я чувствую подспудную тревогу, но не могу объяснить, почему. Меня слегка трясет, но я сжимаю ладони на коленях и пытаюсь унять беспокойство. В последнее время у меня шалят гормоны, так что неудивительно, что поведение Светы я воспринимаю слишком остро. На свой счет.

– Вряд ли он расстроится из-за моего приезда, Свет, – улыбаюсь я, так как она явно сказала ерунду. – Я же не квазимодо, а его жена.

– Не хочу, чтобы ты расстраивалась, если всё пойдет не по плану, Насть, ты же знаешь, что тебе в твоем положении нельзя нервничать.

Света кидает выразительный взгляд на мой выпуклый живот, отвлекаясь от дороги, а я настораживаюсь. Понимаю, наконец, на что она так завуалированно намекает, и меня ее намеки расстраивают.

В этот момент я чувствую себя уязвимой и кладу руки на живот, накрывая его полностью ладонями. Это меня всегда успокаивает, ведь в такие моменты я чутко прислушиваюсь к шевелению ребенка в утробе и жду, что он пнет мамочку пяточкой в ответ.

Я на какое-то время абстрагируюсь и полностью сосредотачиваюсь на ребенке. Ласково шепчу ему заверения, что мама и папа любят его, что очень ждут его, и этот ежедневный ритуал снова возвращает меня в состояние равновесия.

– Всё будет хорошо, Свет. Я утром с Вадимом созванивалась. Он скучает по нам и ждет не дождется моего возвращения.

– Надеюсь, что ты права, Насть, – вздыхает Света, но ее настроение не меняется. Она всё еще скептически настроена к моему незапланированному приезду и пытается убедить меня остаться сегодня на ночь у нее.

Меня удивляет такая ее настойчивость, но я стараюсь не расстраиваться и просто наотрез отказываюсь следовать ее паранойе.

– Прекрати, Свет. Я по мужу соскучилась, меня дома не было целых две недели. Я больше ни дня не вытерплю, да и Вадим будет рад меня видеть. Он не привык оставаться дома один. Тем более, так надолго.

Подруга косится на меня, явно осуждает, но держит свое мнение при себе. Но в конце концов не удерживается, сегодня ее явно что-то распирает и она пытается меня

предостеречь. Но пока ей удается только испортить мне хорошее и воодушевленное настроение.

– Ты на грани ходишь, Свет. Как можно мужика на две недели оставить одного? Он у тебя сколько на голодном пайке?

Морщусь от грубого намека подруги, но решаю не игнорировать. Она ведь не отстанет, а нам еще минут десять до моего дома ехать. Не на ходу же спрыгивать. Особенно в моем деликатном положении.

– Чуть больше месяца, – выдыхаю я, подсчитывая в уме дни, когда у нас последний раз была близость.

Я не против, так как тело требует удовольствия, но Вадим боится, что может навредить малышу. Его страх оправдан, и отчасти я понимаю его, ведь мы с ним пытались завести ребенка целых пять лет. Безуспешно.

И только полгода назад лечение дало плоды, и я наконец забеременела. Так что с тех пор, как живот вырос, Вадим со мной осторожничает, но на этот раз я, заручившись поддержкой врача, хочу покорить этот неприступный бастион.

– Не чуть, а целых, Насть. Мужики без плотских утех так долго не могут жить, они не женщины. У них начинает пар из ушей валить, и вся кровь от верхней головы утекает в нижнюю.

Света взвинчена и нервно постукивает по рулю, я же стараюсь абстрагироваться от ее слов, чтобы не принимать их близко к сердцу.

– Вадим не такой, Свет. Он же не животное, чтобы думать только о сношениях.

– Все они такие, Насть. Что бы не говорили нам, а каждый из них считает, что мужик по природе полигамен, так что при первом же кризисе в отношениях идут налево.

– Хватит, Свет, – говорю я резко, так как она нагнетает и портит мне настроение. – Ты же знаешь, какая я впечатлительная. Ты сама сказала, мне нельзя нервничать. А ты сама сейчас что делаешь? Думаешь, мне приятно слушать, что я могу застать мужа сейчас с другой женщиной?

Света краснеет и покаянно кивает, признавая свою вину.

– Прости, Настя, просто я не хочу, чтобы ты испытала ту же боль, что и я. Хочу уберечь тебя от этого, поэтому и прошу не делать таких сюрпризов. Ты ведь не знаешь… вдруг Вадим не один…

В конце она говорит тише и вздыхает, но на этот раз я молчу. Понимаю, почему она так себя ведет. Ведь сама столкнулась с изменой, развелась с мужем еще год назад. Пришла к нему на работе и застала мужа на столе с подчиненной.

Развод она переживала тяжело, долгое время находилась в депрессии и ревела целыми днями, считая себя нежеланной и не такой, раз муж от нее гулял.

Меня охватывает обида за подругу, ведь с тех пор она утратила веру в мужчин и любовь.

Вот только что бы она не говорила, я уверена, что мой муж – полная противоположность ее бывшего, так что уж я-то точно не переживаю, что могу застать мужа дома не одного.

– Не переживай, Света. Я в Вадиме уверена, так что не удивлюсь, что вместо любовницы застану сейчас бардак в квартире, его разбросанные носки и грязную посуду в раковине.

Я утрирую, так как Вадим у меня взрослый мужчина, который способен и приготовить поесть, и убрать за собой. Он не бытовой инвалид, за которым нужно ходить по пятам, просто я хочу сбавить градус напряжения и перевести опасения подруги в шутку.

Глава 2

Встряхиваю мысленно головой и делаю глубокий выдох, чтобы выбросить из головы сомнения, которыми отравила меня Света.

– Наш папочка не такой, малыш, – шепчу я, почувствовав толчок сына в живот.

Охаю, когда мне снова прилетает, и поглаживаю живот, чтобы успокоить проснувшегося сына. Он явно чувствует мое встревоженное состояние и недовольно толкается, намекая, чтобы я не сомневалась в своем муже и его отце. Будто чувствует, что скоро Вадим окажется рядом, окутает нас своим присутствием и запахом, которого мне так не хватает все эти дни.

– Анастасия Марковна? – раздается удивленное рядом, когда я пытаюсь подхватить чемодан. Ручка не слушается, заклинивает, будто саботируя мое возвращение домой, и я чертыхаюсь.

От былого хорошего настроения не остается и следа, и держусь я только на голой силе воли и уверенности в муже.

– Павел Петрович, вы мой спаситель, – с облегчением здороваюсь я, когда консьерж подходит и помогает справиться с чемоданом. Но после починки не относит его к лифту, как делает это обычно, а держит его в руках, словно в заложниках.

– Что вы здесь делаете? – немного нервно спрашивает он, воровато оглядываясь на лифт, и я настолько удивлена этой грубости с его стороны, что теряю дар речи. – То есть, я хотел сказать, что вы же вроде должны были завтра прилететь.

Его странное поведение настораживает, и я вся подбираюсь, ощущая встревоженность. Я запахиваю жилетку плотнее, чувствуя, как холод пробирается под ткань, и ежусь.

– Павел Петрович, неужели вы не рады меня видеть? – старательно выдавливаю из себя улыбку и усмехаюсь, удивляясь его поведению. – Я решила пораньше вернуться, соскучилась по мужу.

– Мужу? – натужно протягивает консьерж и крепче вцепляется пальцами в ручку моего чемодана. Как-то дергается и мнется. – А вы Вадима Викторовича предупредили?

– А вас это как касается? – холодно спрашиваю я. Неприятно от такого грубоватого тона с моей стороны, но я и без того взвинчена предостережениями подруги.

Ей все-таки удалось вдолбить в мою голову сомнения и страхи насчет возможной измены, и странное поведение Павла Петровича только подливает масла в огонь.

– Извините, Анастасия Марковна. Это и правда не мое дело, – быстро исправляется консьерж и кидает быстрый взгляд на свое рабочее место. – Может, чаю?

Я прищуриваюсь и настораживаюсь еще сильнее. Не нравится мне его поведение.

– Нет, спасибо, я спешу домой.

Никак не комментирую его попытку задержать меня. Возникает спасительная мысль, что с квартирой что-то случилось в мое отсутствие, и он хочет оттянуть момент, когда я всё узнаю, или что лифт сломан, но когда я вызываю его, работает он исправно.

Когда створки закрываются, я замечаю, с какой скоростью Павел Петрович бежит к своей стойке и судорожно, словно чего-то боится, хватает с него телефон.

– Воображение, прекрати, – шепчу я самой себе, так как воспаленный недоверием и страхом разум подкидывает мне картины одна хуже другой.

Как ни крути, а в одном Света права. У нас с Вадимом близости не было уже шесть недель, а это довольно большой срок, чтобы у него, как у здорового половозрелого мужчины валил пар из ушей.

Прикусываю губу и нервно постукиваю ногой, глядя на меняющиеся цифры на табло в лифте. Третий этаж… Пятый… Седьмой…

Время тянется, словно тягучая резина, заставляя меня нервно дергаться и потеть. Сердце колотится, и как бы я ни пыталась себя успокоить, бешеный частый стук не прекращается.

От моих нервных конвульсий лифт не ускоряется, и я всё сильнее накручиваю себя. Да так сильно, что когда он останавливается на десятом этаже, и створки кабины открываются, я мешкаю перед выходом.

Смотрю на табло и едва сдерживаю желание спуститься обратно вниз. Не испытывать судьбу, а сделать так, как советовала подруга. Не делать сюрприза, а предупредить мужа. Вот только… Он ведь не берет трубку…

– Глупая, – сердито говорю сама себя и решительно, в конце концов, направляюсь к двери своей квартиры.

Уверена, что как только Вадим увидит меня, обрадуется. А когда узнает про слова Светы, снова разозлится и будет убеждать меня, что с ней дружить не стоит.

Встряхнув головой, я тихо и медленно поворачиваю ключ в замке, чтобы не разбудить мужа раньше времени, и открываю дверь.

2.1

В коридоре темно, а в квартире гулкая тишина. Какое-то время я стою на пороге, задерживаю дыхание и чутко прислушиваюсь к любым звукам в квартире. Но спустя минуту выдыхаю с облегчением и не сдерживаю тихий нервный смешок.

Меня накрывает облегчением, и я корю себя за то, что дала Свете в очередной раз накрутить себя. Знаю ведь, что у нее травма в анамнезе, а всё равно ведусь и с подозрением иногда встречаю мужа с работы, если он опаздывает.

Нет. Вадим не такой, как бывший муж подруги. И мне стоит дать понять Свете, что я больше не потерплю ее подозрений в адрес своего мужа.

Я беременна и мне нельзя вот так нервничать, меня даже на пот пробило.

– Тише, сыночек, сейчас мы увидим нашего папочку. Потерпи чуть-чуть, – шепчу я, снова погладив живот через кофту. Снимаю обувь, куртку, чемодан ставлю у шкафа, а сама на цыпочках иду к спальне.

Мне не терпится увидеть выражение лица мужа, когда он спросонья заметит меня. В груди всё сжимается от приятного чувства предвкушения и едва сдерживаемой улыбки, которая так и стремится приклеиться к моему лицу.

Яркое освещение в коридоре я не включаю. Вижу, что дверь в спальню слегка приоткрыта, и на пол ложится полоска приглушенного света от настенных бра.

Подхожу вплотную к спальне, хватаюсь уже за ручку, чтобы толкнуть дверь внутрь, как вдруг замираю. Тело деревенеет, и я напрягаю слух.

Показалось, что изнутри раздался тонкий, срывающийся на фальцет стон. Не мужской. Высокий. Явно женский.

Проходит секунда… Две… Три…

Я уже задыхаюсь, мне не хватает дыхания, и только я хочу выдохнуть с облегчением, пожурив себя за излишне извращенное мышление, как вдруг стон повторяется.

Я цепенею. Улыбка слетает с лица моментально, а по телу проходит холодная липкая дрожь.

Спустя, наверное, целую минуту я как будто выныриваю из пузыря и слышу тихий равномерный скрип кровати. Едва слышный. Если бы я не прислушивалась так тщательно, то не услышала бы.

Мне плохо, даже тошнит, но я всё еще лелею надежду и мечтаю, что всё это неправда. Что мне послышалось, и стон проснувшегося мужа я приняла за женский. Что это он ворочается в постели от кошмара, поэтому и раздается этот противный скрип и стук спинки кровати о стену.

Но реальность меня не жалеет.

Умом я понимаю, что всё это глупая надежда беременной глупышки, которая всё еще верит, что ее муж верен и любит только ее.

Характерные пошлые шлепки звучат чаще, стук спинки ускоряется, а грубоватый гортанный стон мужа усиливается, становится настолько громче, что я всё прекрасно слышу.

Мое сердце стучит быстрее в такт скрипу, виртуозно играя на моих ребрах, а я едва удерживаю себя на ногах, когда вскоре отчетливо слышу, как чужое дыхание в унисон учащается, а затем звучит характерный женский протяжный скулеж, мужской рык.... И всё вскоре прекращается.

Я зажмуриваюсь, надеясь, что это просто кошмар. Что я еще не прилетела, а уснула в самолете и вижу неприятный сон, который должен вот-вот закончится. Но чем дольше я стою за прикрытой дверью, словно мазохистка, тем отчетливее до меня доходит, что это не кошмар, а реальность.

Не знаю, как долго я не двигаюсь, а стою неподвижно, как статуя, и умираю внутри, не в силах войти и увидеть картину маслом, но когда касаюсь пальцами лица, с удивлением замечаю, что всё это время беззвучно плакала. Щеки насквозь мокрые.

– Мне было так хорошо, Вадим, – спустя минуты две звучит за дверью голос женщины.

Он кажется мне смутно знакомым, но я никак не могу собрать мысли в кучу и вспомнить, откуда я ее знаю.

– Ты на таблетках, я надеюсь? – звучит уже скучающий и равнодушный голос моего мужа.

– Надо было об этом раньше думать, когда накинулся на меня без защиты, – ответили ему насмешливо и довольно. Голос звучит томно, а затем снова скрипит кровать.

– Прекрати, – холодно произносит Вадим.

Я же отрывисто дышу и прижимаю руки к груди, не веря в происходящее. Снова зажмуриваюсь, так как воображение подкидывает откровенные сцены, воспаленные отвратительными звуками, которые я услышала из спальни.

Меня тошнит от одной только мысли, что муж не просто изменил мне, а гнусно предал и даже не предохранялся при этом.

– Ну чего ты? – капризно реагирует она. – Разве тебе не понравилось? Может, повторим?

– Хватит. Не переводит тему. Ты взрослая женщина, Оля, так что реши эту проблему. Неприятные последствия мне не нужны. Я надеюсь, ты меня услышала?

Она на эту грубую отповедь молчит, но явно недовольна.

Я же наконец понимаю, кому принадлежит этот женский голос.

Оля…

В нашем окружении есть только одна Оля.

Новая секретарша Вадима.

Не знаю, как долго я могла настраиваться, чтобы войти в спальню и застать мужа за изменой, но судьба решает иначе.

Не проходит и десяти секунд, как кровать снова скрипит под чужим весом, раздаются шаги, и дверь передо мной резко открывается.

Я не успеваю отскочить и нос к носу сталкиваюсь со своим абсолютно голым мужем.

Ниже пояса взгляд не опускаю.

Противно…

Вадим же отшатывается, как только замечает меня. Его глаза в панике расширяются, и он резко поворачивает голову на стоящую позади него кровать.

Мне же открывается полный обзор на Олю. Она сидит на постели, скрестив ноги и подогнув их под себя. При виде меня прищуривается, но в простыню в панике не оборачивается. Наоборот, будто давит в себе довольную ухмылку.

– Черт, Настя, – чертыхается Вадим, когда приходит в себя и осознает реальность.

В его глазах мелькает отчаяние, и он сжимает челюсти. Болезненно проходится при этом по мне взглядом и подается вперед.

– Много ты… слышала?

Глава 3

– Много ты… слышала?

У меня в ушах словно вата, так что его вопрос я слышу глухо. Но когда до меня доходит нелепость ситуации и его реакции, я едва не смеюсь. Прикусываю губу, чтобы не скатиться в истерику, и стараюсь привести дыхание в норму. Оно прерывистое и частое.

– Достаточно, – отвечаю я хриплым голосом и скольжу взглядом по телу мужа вверх.

Останавливаюсь на квадратном подбородке и не могу пересилить себя, чтобы посмотреть мерзавцу в глаза.

– Я всё объясню, Настен…

Голос мужа полон сожаления, но что толку?

– Разве это нужно? – ухмыляюсь я с горечью и наконец резко поднимаю взгляд, впиваясь в его глаза. – Как по мне, всё предельно ясно. Ты голый. Твоя секретарша в нашей постели в чем мать родила. Или ты собираешься навешать мне лапши на уши, что вы изучали документы? А одежду с себя скинули, потому что в комнате стало жарко? Я дура, по-твоему, да?

– Я не считаю тебя дурой, – качает муж головой. – Но всё не так, как ты себе представляешь. Дай мне время, и ты поймешь, что…

– Пойму что? Что у меня муж козел блудливый? – жалобно протягиваю я, а сама хочу оказаться где угодно, главное, не здесь.

Но я даже пошевелиться не могу, словно ноги приросли к полу, как приклеенные.

На Ольгу, которая всё это время молчит, я смотрю лишь мимолетно, так как мне физически больно видеть ее в своей кровати. Знать, что она осквернила нашу с Вадимом супружескую постель своим присутствием. Терлась о мои сатиновые простыни своей кожей и стонала там… под моим мужем…

– Настен, давай поговорим, не делай поспешных выводов, – добавляет мягко Вадим, пропуская мой выпад мимо ушей, и тянется ко мне.

– Не трогай меня! Не трогай! – вскрикиваю я и отшатываюсь, едва не падая спиной на пол.

В последний момент хватаюсь пальцами за дверной косяк и с силой сжимаю его. Легкая боль отрезвляет, и я сжимаю зубы, чувствуя, как изнутри поднимается запоздалый гнев. Боль, которая разрушает меня, при этом никуда не уходит, но она трансформируется в злость и отчаяние.

– Настен… – отрывисто протягивает он, а его рука повисает в воздухе, так и не коснувшись меня. Падает вдоль тела, и меня накрывает облегчением.

Мне физически неприятна сама мысль о том, что он тронет меня после другой женщины. Пусть и руками, но к горлу от этих картин в голове подкатывает тошнота.

Я едва сдерживаю рвотные позывы, но муж наблюдает за мной и замечает реакцию моего организма. И ему это не нравится.

Лицо Вадима смурнеет, уголки губ резко опускаются, а в глазах появляется напряжение. На скулах перекатываются желваки, и без того широкая челюсть будто становится еще шире, а брови сводятся к переносице. Весь его вид кричит об опасности, но я знаю, что он меня не тронет.

Что-что, а контролировать свой гнев Вадим умеет.

– Не смей так называть меня! Закрой свой рот! – шиплю я и тяжело дышу, ощущая, что если не успокою дыхание, то задохнусь.

Я впервые говорю с мужем так грубо. Обычно была с ним ласкова и обходительна, стараясь показать ему свою любовь и заботу, а сейчас во мне будто что-то умирает. Внутри щелкает затвор, и наружу лезут все мои эмоции, которые я не в силах подавить.

Хватаюсь свободной рукой за горло и снова перевожу взгляд на Ольгу.

Она в этот момент откидывает простыню и скалится, медленно поднимаясь и ступая стопами на пол. Движения плавные, пластичные, взгляд уверенный, в нем ни капли стыда или раскаяния.

Ничего не могу с собой поделать и невольно сравниваю нас. В мозг впивается до боли неприятная мысль, что она сейчас выглядит гораздо эффектнее и красивее меня. Такая же блондинка, как и я, но в отличие от беременной меня с выпуклым животом, она стройная, с крутыми бедрами и упругой задницей, которую она демонстрирует, совершенно не стесняясь.

В своем деликатном положении я проигрываю ей по всем фронтам. И от этой мысли я чувствую чисто женскую неуверенность. Словно я нежеланная. Бегемот на толстых ножках.

– Иди пока в гостиную, Настен. Я выпровожу ее, и мы поговорим, – говорит в это время Вадим, не замечая, что происходит у него за спиной. – Только не нервничай, хорошо? Тебе нужен покой.

– Покой? Надо было об этом раньше думать, когда накинулся на свою секретаршу без защиты, – выплевываю я с усмешкой, цитируя фразу, которую сказала ему Ольга.

Он дергается, мрачнеет и ненадолго прикрывает глаза. До него полноценно доходит осознание, что я и правда всё это время стояла за дверью и слышала всё, что происходило в нашей спальне.

– Ты не должна была этого видеть, Насть. Я не хотел, чтобы так всё некрасиво вышло. Я думал, ты прилетаешь завтра.

Признание дается ему тяжело, видно, как он пересиливает себя, а вот мне легче не становится.

– Не хотел, чтобы я застала вас вместе? Ты серьезно? И это всё, что ты можешь мне сказать? – выдыхаю я пораженно, когда до меня доходит, за что он чувствует вину.

Не за измену.

Нет.

За то, что я увидела его предательство собственными глазами.

Ольга в этот момент беззвучно смеется, глядя на меня нагло и вызывающе. Наклоняет голову набок и презрительно морщится, разглядывая мое разбарабанившееся тело.

Я переминаюсь с ноги на ногу и обхватываю руками живот. Не хочу, чтобы она касалась меня даже взглядом.

Вадим хмурится, замечает, куда я смотрю, а затем чертыхается и встает так, чтобы загородить мне обзор на Ольгу. Его крупное тело занимает всё пространство передо мной, и я ежусь, впервые не чувствуя себя с ним, как за каменной стеной.

– Одевайся и проваливай! Что ты до сих пор тут делаешь?! – рычит он ледяным тоном на секретаршу, и она непонимающе хлопает глазами.

Наши с ней взгляды встречаются, и она сразу же берет себя в руки и хищно прищуривается.

– Что за спектакль, Вадим? – закатывает она глаза и усмехается. – Раз твоя неповоротливая женушка всё узнала, может, скажешь ей наконец правду?

Она смотрит на моего мужа, а вот я холодею. Накатывает плохое предчувствие, когда я замечаю, как предостерегающе прожигает любовницу взглядом муж.

3.1

– О чем она? О какой правде идет речь, Вадим?

На какое-то время в спальне воцаряется гулкая тишина. Она настолько сильно бьет по моим барабанным перепонкам, что мне физически больно.

– Закрой свой дрянной рот! – отмирает и жестко реагирует Вадим.

Оборачивается, прожигая злым взглядом секретаршу, а та хоть и ежится, явно его побаиваясь, но собирает всю свою храбрость в кулак. Вздергивает подбородок и упрямо поджимает губы.

– Не смей со мной так разговаривать. Я тебе не девочка на побегушках, чтобы ты мог затыкать мне рот. И в чем вообще дело? Ты обещал мне, что признаешься жене со дня на один, расскажешь о нас, а теперь на попятную идешь?

– Ты и есть девчонка на побегушках. Секретарша, напомню, если у тебя с памятью проблемы, – выплевывает Вадим, и их взгляды скрещиваются в воздухе.

Они смотрят друг на друга, не обращая на меня внимания, а я вздрагиваю. Мне будто дают под дых, колени подгибаются, и я опираюсь о дверной косяк, чтобы не свалиться на пол.

– Это правда, Вадим? – сиплю сквозь слезы.

Мне не верится, что мой любимый и, как мне казалось, любящий муж не просто переспал со своей секретаршей, а собирался построить с ней серьезные отношения. Вынашивал план бросить беременную меня и жениться на ней…

– Не слушай ее, Настен, она всё врет. Я такого ей не говорил и не собирался. Ты моя единственная жена и ею останешься, так что закрой уши и иди в гостиную. Я сейчас с ней разберусь и выгоню е из нашего дома.

Он убеждает меня таким уверенным тоном, будто не сомневается, что я подчинюсь его приказам. И от этой мысли меня пробивает на истеричный смех.

Но этот раз я не сдерживаю его и ухмыляюсь, с болезненным оскалом глядя на неверного мужа.

– Ты серьезно, Вадим? Отсылаешь меня в другую комнату, а сам будешь выпроваживать любовницу? А мне что, предлагаешь закрыть на это глаза и сделать вид, что я только приехала и ничего не видела? Ты настолько меня не уважаешь?

Я не знаю, что придает мне сейчас сил, но и уйти не могу. Упиваюсь предательством и болью в груди сполна. До самого дна, чтобы навсегда запомнить, как больно бывает падать с небес на землю.

– Уважаешь, не уважаешь, что ты заладила? – фыркает Ольга, вмешиваясь. – Ты вообще дура дурой, у тебя от гормонов мозг потек, что ли? Для начала в зеркало на себя посмотри и признай, что сама себя не уважаешь, раз даже полноценную истерику устроить не можешь.

Ольга впервые разговаривает со мной таким пренебрежительным тоном, хотя раньше, когда я приходила к мужу на работу, была само очарование. Предлагала мне чай, давала булочки, интересовалась моей беременностью и ловила каждое слово, чуть ли не как лучшая подружка.

До меня же наконец доходят причины такого ее отзывчивого поведения.

Я-то думала, что она хочет узнать меня и моего мужа получше, чтобы хорошо выполнять свои секретарские обязанности, а оказалось, что преследовала она куда более личные цели.

Хотела прыгнуть выше и забраться к нему в постель.

Вот и весь ответ, почему она проявляла к нашей семье такое участие.

Я чувствую себя наивной клушей, даже испытываю к себе презрение за то, что была такой доверчивой и считала, что она хорошая девушка. Даже подумывала позвать ее к нам на ужин.

– А ты змея, Ольга, – констатирую я, разглядывая ее ставшее вдруг некрасивым лицо. – Бессердечная циничная стерва.

Мне не становится легче от моих высказываний, но я не могла не промолчать.

– Нормальная жена устроила бы скандал, а ты, Настюшенька, сопли жуешь и нюни распускаешь. Правильно Вадим говорил про тебя, ты бесхарактерная клуша.

Она фыркает, а я чувствую себя куда более униженной, чем она. Да и ведет себя Ольга, как победительница, хотя гордиться тут нечем. Вот только мне неприятно, хочется сжаться и обхватить себя руками, но гордость мне этого не позволяет.

Возникает желание сказать что-то не менее колкое, чтобы приструнить ее ядовитый язык.

– Такая, как ты, моему Вадиму не пара. Так что имей хоть каплю гордости и проваливай. Хоть в другую комнату, пока мы с Вадиком решим наши личные дела.

Ольга распаляется, не замечает, что Вадим звереет, и даже договорить не успевает, как он кидается к ней и хватает ее за горло.

– Ты что себе позволяешь, дрянь? Ты кем себя возомнила, что рот свой поганый на мою жену открыла? Пошла вон отсюда, стерва! Голой в подъезд вылетишь, вещи на улицу подберешь, усекла?!

Он лютует, хватает ее за руку и, не обращая внимания на ее крики и сопротивления, тащит к выходу.

Я едва успеваю отскочить, чтобы она не задела меня своими дрыгающимися во все стороны ногами. Обхватываю живот в защитном жесте и чувствую, как в тревоге забилось сердце. Еще немного, и она бы с силой пнула меня по животу.

Вадим же настолько зол, что не замечает этого, а продолжает тащить упирающуюся секретаршу в подъезд.

Она кричит, как резаная, а я молчу, не в силах вымолвить ни слова.

У меня потрясение не только от увиденной картины измены, но и от грубости мужа, которого я никогда не видела в таком агрессивном состоянии. Он всегда казался мне интеллигентным и спокойном, даже в самых, казалось бы, проигрышных и критичных ситуациях.

Всё происходит настолько быстро, что буквально через минуту захлопывается не только дверь, но и Вадим собирает вещи Ольги и выкидывает их через окно, как и обещал.

Я не удивлена. Он никогда не говорит того, чего не собирается делать, так что и в этот раз выполняет свою угрозу моментально.

Стены у нас толстые, дверь чуть ли не бронированная, но я всё равно слышу проклятия, которые выкрикивает на лестничной площадке Ольга.

С досадой понимаю, что теперь мне будет стыдно выйти из квартиры и смотреть соседям в глаза. Только идиот не понял бы, что произошло, увидев на площадке голую женщину.

– Настен, мы остались одни, выслушай меня, прошу тебя.

Вадим не успокаивается, голос его всё еще звучит агрессивно, и я выставляю руку вперед, когда вижу, что он направляется в мою сторону, словно таран.

Глава 4

– Как давно ты с ней спишь?

Кто бы знал, как тяжело мне дается этот вопрос. Я замираю и даже задерживаю дыхание, пока жду ответа мужа, а он, как назло, не торопится развеивать мои сомнения. Они успевают растерзать мой разум на ошметки, и чем больше проходит времени, тем сильнее гудит мое измученное сердце.

Я прижимаюсь спиной к стене, чтобы не упасть на пол, и смотрю на мужа болезненным взглядом. Казалось, если я отвернусь, мир вокруг меня рухнет, но это утопия. Я уже сломлена внутри, и только часики тикают, отмеряя время, пока я еще могу ложно надеяться на другой исход.

Вадим продолжает молча стоять напротив, потерянный и одновременно раздраженный. Он явно пытается сохранить ледяную маску спокойствия, не выдать того, о чем думает, но уголки его губ плотно сжимаются, а глаза бегают, выдавая правду.

– Настен, – наконец выдает он тихо, в голосе его звучит отчаяние. – Успокойся, родная, ты в положении. Тебе нельзя нервничать, давай закроем эту тему. Послушай меня, подумай о малыше.

– Подумать о малыше? – срываюсь я на хрип. – А ты о нем подумал?

Голос мой предательски дрожит, но плотина моих эмоций прорывается наружу, и я уже не могу остановиться.

– Ты предал меня, Вадим. ты… Ты изменил мне с секретаршей… Я ведь сама своими глазами… всё видела… – всхлипываю я, ненадолго зажмуриваюсь и вскоре беру себя в руки, говорю уже куда более жестче и яростнее: – А теперь смеешь говорить, что это я могу навредить нашему ребенку?! Неужели в тебе нет ни капли гордости, чтобы сказать мне правду? Скажи! Скажи это вслух! Мне в лицо! Я изменяю тебе, Настя! Я изменяю!

Меня прорывает на плач, и я зажимаю ладонью рот, чтобы не разреветься окончательно. Боюсь, что если скачусь в истерику, никакого диалога между нами не выйдет, и правду я так и не узнаю. Вадим придет в себя, придумает легенду и заставит поверить в нее меня…

Он вздыхает от моих криков и устало проводит ладонями по лицу, словно я застала его по меньшей мере не за сексом с секретаршей, а просто в грязи, которую он развел за время моего отсутствия.

Вадим поднимает голову, и на секунду мне кажется, что он попытается выкрутиться, станет всё отрицать, но в его взгляде вдруг мелькает что-то тяжелое, вязкое. А еще злость. На его скулах играют желваки, и он скалится, словно я его разозлила.

– Да! – рявкает он коротко. – Я тебе изменяю, Настя! Изменяю! Теперь ты довольна?!

Из меня вырывает смешок, полный горечи. Разве я могу быть довольна тем, что на моей голове растут рога?

– И как давно? – сиплю, хотя давно стоило бы остановиться.

Низ живота слегка тянет, и я понимаю, что слишком много сил трачу на боль и отчаяние. Но и поделать с собой ничего не могу, мне физически плохо от того, что мой мир рушится прямо на моих глазах.

– С тех пор, как ты забеременела.

Мне будто дают кулаком в грудную клетку. Легкие болят, из них с шипением выходит весь оставшийся воздух. Я же открываю и закрываю рот, практически задыхаясь, и не могу поверить, что муж, мой любимый муж, которого я целовала по утрам, говорит мне такие жестокие вещи прямо в лицо и без капли сожаления во взгляде.

– П-почему? – шепчу я одними губами. – Почему, Вадим? Чего тебе не хватало?

Мой вопрос отчего-то вызывает у него неподдельную агрессию. Он кривится, делает шаг ко мне, но я вжимаюсь в стену плотнее. Впервые боюсь, что он поднимет на меня руку.

Он скалится сильнее, а меня будто полоснули раскаленным металлом по лицу, настолько они обжигающе горячи от слез.

– Чего мне не хватало? – отрывисто выплевывает Вадим. – Да что ты понимаешь о мужских потребностях, Настя?! У меня адская работа, постоянные нервы, давление со стороны акционеров. Мне нужно сбрасывать напряжение.

Всё это я и так знаю. Помню даже, как в первые недели беременности он приходил с работы злее, чем обычно. Думала, как могу ему помочь, а потом всё резко прекратилось.

Я считала, что у него наладились проблемы на работе, а оказывается, что он просто-напросто нашел, куда сбросить свое напряжение.

– Я привык к регулярности секса, Настя, – продолжает он таким тоном, будто я и сама должна была это понимать. – А с тобой… с тобой я не могу быть грубым. Ты носишь нашего ребенка. Я боюсь навредить тебе. Боюсь навредить ему. Пойми. Я мужчина, которому жизненно необходима сексуальная близость.

Я закрываю лицо ладонями, не хочу смотреть на Вадима. Не могу поверить, что это тот самый человек, которого я полюбила. За которого я вышла замуж. С кем мы мечтали о совместном будущем и планировали умереть если не в один день, то хотя бы дожить до самой старости.

– Изменяешь мне ради нашего ребенка? – выдыхаю я неверяще и открываю глаза.

Наши взгляды с мужем встречаются, и мне кажется, что я попала в параллельный мир. Неужели он и правда думает, что это оправдание должно примирить меня с его предательством?

Глава 5

– Изменяешь мне ради нашего ребенка?

Мой вопрос повисает в воздухе, и мне физически больно смотреть на мужа. Противно. Аж воротит до тошноты. Но я не могу при этом оторвать от него взгляда. Упиваюсь этой болью до дна, словно мазохистка.

– Не переворачивай всё с ног на голову, Настя, – мрачнеет Вадим и дергается, будто я его ударила. – Из твоих уст это звучит… Некрасиво.

– Некрасиво? Некрасиво? – выдыхаю я со смешком. – Отвратительно и мерзко, Вадим! Называй измену своими именами, а не прикрывайся моей беременностью! Еще обвини меня в том, что это я виновата в том, что тебе нужна… как ты сказал? Разрядка.

Это слово звучит для меня, как самое скверное ругательство.

Так оно и есть, меня аж передергивает, и я морщусь от отвращения. Хочется отмыться от этой грязи, стереть все воспоминания и забыть об этом, как о страшном сне, но я реалистка. Понимаю, что некоторые вещи невозможно повернуть вспять.

– Ты ни в чем не виновата, Насть, я не то имел ввиду, – цедит сквозь зубы Вадим. Даже когда оправдывается, делает это жестко, не признает за собой вину. – Но наш ребенок – самое ценное, что у нас есть. И я не готов им рисковать.

Он будто вбивает сваи, произносит каждое слово так отчетливо, что его слова отпечатываются у меня в мозгу.

– Это твои извинения? – хрипло выдаю я, ощущая, как за грудиной печет.

– Настя, как ты не понимаешь? – выходит он из себя и ударяет кулаком в стену почти у моей головы. Я вздрагиваю и зажмуриваюсь, но заткнуть его не могу. – Мы много лет пытались зачать ребенка! Ты сама это знаешь. Сколько анализов, врачей, надеж? И теперь, когда мы почти на финишной прямой, я не могу всё испортить только потому, что мне нужна разрядка! Ты должна войти в мое положение. В наше положение! Должна понять!

Я с горечью сглатываю и нервно усмехаюсь, не понимая, где вымысел, а где реальность. Не может же это всё быть правдой?

– Должна понять? – неверяще повторяю я его слова и открываю глаза, впиваясь в его лицо болезненным, полным отчаяния, взглядом.

Я даже вслух произнести не могу, что он имеет ввиду под нашим положением. Не хочу, чтобы он вмешивал меня в свое предательство. Противно до зуда на коже.

Он молчит, прищуривается только и злится. Сильно злится, что ему не удается достучаться до меня.

– Должна войти в твое положение? В положение мужа, которому мало законной жены? Которому настолько невтерпеж унять зуд между ног, что легче переспать с секретаршей, чем потерпеть пару месяцев? Которому плевать на супружескую верность и… чувства своей… любимой жены?

Вадим чертыхается и ударяется затылком о стену. И так несколько раз, словно болью пытается заглушить чувство вины, о котором не может сказать вслух. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– Не надо так, Настен, – шипит он сквозь зубы. – Ты сейчас сама не понимаешь, что говоришь. Причем здесь это? Не сравнивай чувства и голимую физиологию. Ольга для меня не больше, чем просто тело. А тебя я люблю.

– Любишь? – смеюсь я сквозь ненавистные слезы. – Да что ты понимаешь в любви, Вадим? Ты! Тот, кто предал меня в самый важный для меня момент, когда я слаба и нуждаюсь в твоей заботе! Ты единственный, кому я доверилась, я ношу твоего ребенка, а ты… Ты даже потерпеть не можешь, готов унизить и растоптать меня только лишь потому, что у тебя свербит между… между…

Я всхлипываю, не могу договорить эту фразу. Она причиняет мне острую боль, которая впивается занозой в сердце. Мне аж плохо становится, и я задыхаюсь, не в силах сделать долгожданный глоток воздуха.

Вадим тянется ко мне, но я по-прежнему держу дистанцию и не подпускаю его к себе. В этот момент благодарна ему хотя бы за то, что он не насилует меня своей близость, не пытается обнять против моей воли.

Воцаряется недолгая тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием.

И только теперь, в этой гулкой тишине, я начинаю вспоминать детали, на которые раньше не обращала внимания. Собираю кусочки пазла, которые выдавали его с головой.

Его задержки на работе.

Запах чужих женских духов на его рубашках.

Его заблокированный телефон, который он стал забирать с собой даже в душ, а если я была рядом, всегда клал на стол экраном вниз.

Я всегда находила для него оправдания. Ведь раньше он не давал повода, а я никогда не сталкивалась с предательством, потому и не дула на воду.

Наши отношения казались мне идеальными. Эталонными. Мы были примером той самый супружеской пары, которые доживут вместе до старости. Примером для всех наших знакомых.

А на деле… Стоит всего лишь раз не предупредить о своем возвращении, и вся эта картина рушится, словно карточный домик.

– Уходи, Вадим, – нарушаю я молчание и выплевываю насилу. – Мне противно дышать с тобой одним воздухом, не то что видеть. Я не могу… Я…

Замолкаю, так и не продолжив. У меня уже просто-напросто нет на разговор сил.

Я пошатываюсь, голова кружится, и муж снова рвется ко мне, подхватывает под поясницу и приобнимает, не позволяя мне упасть, но я отшатываюсь и отталкиваю его.

Не хочу, чтобы он прикасался ко мне после этой дряни.

– Не прикасайся, я же сказала! – кричу я и обхватываю себя руками. Тру плечи, чтобы унять дрожь, а сама мечтаю оказаться в душе как можно скорее. Но хочу, чтобы он для начала наконец ушел.

– Я не оставлю тебя в таком взвинченном состоянии, Насть, – качает Вадим головой. – А что если что-то случится? Некому будет тебе помочь.

– А кто мне поможет? Ты, что ли? Ты уже сделал всё, что мог! – ухмыляюсь я злобно, не пытаюсь даже сделать вид, что могу пощадить его чувства и самолюбие. Мне становится на это плевать.

– Настен…

– Уйти, Вадим, прошу тебя… Если у тебя есть хоть капля сочувствия ко мне… уйди…

Мне морально плохо и тяжело, так что силы ругаться пропадают, и я скатываюсь на это унижение. Просьбу…

Вадим неожиданно перестает хмурится, замирает. Долго и внимательно смотрит на меня, а затем медленно, будто нехотя, кивает. Меня аж накрывает облегчением, что он не терзает меня. Что не пытается мучить меня и дальше.

5.1

Я остаюсь в пустой квартире одна. С ребенком под сердцем и отчаянием, которое заполняет каждую клеточку моего тела.

Сползаю на пол, так как колени дрожат и больше не держат меня вертикально. Отчаяние своей тяжестью прижимает меня к полу, и я давлюсь собственными слезами, прикрывая рот руками. Кажется, если услышу хоть один свой всхлип, уже не смогу успокоиться.

Меня буквально трясет, я вся дрожу и чувствую, как холод пробирает до самых костей. Приходится взять себя в руки и встать, чтобы не застудить почки или органы малого таза. Не хватало еще из-за всего этого навредить ребенку.

В одном Вадим был прав. Наш малыш достался нам слишком тяжело, и я не имею права всё испортить.

Когда я захожу в спальню уже одна, когда там никого нет, с отвращением морщусь. Кажется, что вся комната пропахла грязным животным соитием мужа и его секретарши. Воздух вязкий, спертый, внутри душно, и я нараспашку открываю окно. Хочу проверить помещение, казалось, чтобы выветрить из квартиры не просто запах измены, но и сам дух Вадима.

Замечаю, что машина мужа стоит на парковке во дворе и не двигается с места. Словно всё это время он ждет внизу, что я его позову.

С горечью ухмыляюсь и качаю головой. Наивный или слишком самонадеянный?

В этот момент, будто прочитав мои мысли, он заводит автомобиль и выезжает со двора, после чего скрывается за домом. Я же вдруг с ехидством гадаю, куда он едет.

В отель? Или к ней? Я ведь наверняка прервала их, знаю ведь, что одного раза мужу всегда было недостаточно. Он слишком темпераментный, а я глупо надеялась, что он сможет унять свои позывы хотя бы ради меня и нашего малыша.

Дура. Какая же я дура…

– Сжечь, – шепчу я, когда оборачиваюсь и вижу смятые простыни. Те самые, которые выбирала с такой любовью.

Они осквернили каждый уголок моей спальни. Провоняли собой и своим развратом абсолютно всё, до чего дотрагивались.

Я морщусь от брезгливости и не прикасаюсь ни к чему, боюсь ненароком что-нибудь подхватить. Простыни и всю постель сминаю в кучу и кидаю в мусорный пакет. Даже стирать не буду, не смогу больше смотреть на них. Неизбежно буду вспоминать о предательстве.

Мне физически тяжело заниматься уборкой, но я не могу оставить здесь всё как есть. Намываю всё так тщательно, будто здесь не в постели кувыркались, а по меньшей мере хоронили чумных людей.

Отвлекаюсь только когда слышу звонок в дверь. Цепенею, решив, что это Вадим вернулся. Что передумал ночевать в отеле, а решил остаться.

Сняв перчатки, я вперевалочку, едва передвигая ногами, иду к входной двери и с опаской смотрю в глазок. И вздыхаю с облегчением, увидев на лестничной площадке соседку бабу Нюру.

– Здравствуйте, вы что-то хотели? Всё в порядке? – спрашиваю я с удивлением, так как на часах почти полночь, и ее визит вызывает беспокойство.

Открываю я ей только по одной причине. Живет она одна, имеет проблемы с давлением и иногда просит меня померить его ей.

Вадим говорит, что я слишком жалостливая, что посадила старушку себе на шею, а я считаю, что это элементарная отзывчивость, свойственная всем добрым людям. Так что, несмотря на время, открываю я ей будто назло Вадиму. Чтобы поступить ему наперекор.

– Ой, Настенька, да всё у меня хорошо, просто я вот возвращалась из магазина и увидела, что свет горит, дай, думаю, загляну, проведаю тебя. Не знала, что ты сегодня возвращаешься.

Она хитровато прищуривается, а я стискиваю зубы. Ее слова между собой не стыкуются, и она, кажется, этого даже не понимает. Либо притворяется дурочкой. При этом заглядывает с интересом в квартиру, словно ожидает увидеть там трехглавого змия, не меньше.

– Решила пораньше от родителей вернуться, мужу сюрприз сделать, – отвечаю я насилу и растягиваю губы в фальшивой улыбке.

– А Вадим где? Что-то машины его во дворе не видать.

Карга старая. Она ведь это специально. По глазам вижу, что она всё слышала. Наверняка смотрела всё представление в глазок, видела голую Ольгу на лестничной площадке.

А сейчас пришла, чтобы узнать всё из первых уст.

Я ведь и сама знаю, что она главная сплетница в нашем районе. Смакует их и даже привирает сверху. Но как бы мне не было плохо, я не собираюсь подпитывать ее интерес и унижаться, раскрывая все подробности предательства Вадима.

– Он отъехал в магазин, – протягиваю я ровно и дергаю губой. – Что-то клубники захотелось, сами понимаете, малышу отказывать нельзя.

Я киваю на свой живот и быстро сворачиваю разговор, не давая старушке и слово вставить. Закрываю прямо перед ее носом и дверь и прислоняюсь к ней, протяжно выдыхая весь воздух из легких.

Завтра весь дом будет знать о скандале, который произошел у нас. Сжимаю зубы. И пусть… Я ни в чем не виновата и не стану прятать глаза от жильцов. Не позволю им и жалеть себя, так что ни слова им не скажу.

Закончив с уборкой, я спешу в душ. Смыть наконец с себя всю грязь и забыться долгожданным сном. Говорят, он лечит, а успокоение мне сейчас необходимо больше всего на свете.

Раздеваюсь и открываю корзину для белья, чтобы кинуть туда грязную одежду, а когда отворачиваюсь, замираю. Что-то странное цепляет мой взгляд. Инородное. Чужое.

Опускаю взгляд снова… И вдруг он цепляется за красную полоску ткани.

На самом верху вещей мужа лежат кружевные трусики танга.

Не мои.

Глава 6

На самом верху вещей мужа лежат кружевные трусики танга.

Не мои. Чужие.

Алое пятно буквально режет мои глаза своей инородностью. Я едва сдерживаю позыв к рвоте и задерживаю ненадолго дыхание. Когда дышать становится уже практически невозможно, я с сипением втягиваю в легкие воздух и морщусь от отвращения.

Кажется, будто они воняют. Другой женщиной. Моим мужем.

Кожа покрывается испариной, грудь сжимает словно обручем, а я беру в руки лежащие на батарее резиновые перчатки и с помощью них брезгливо поддеваю край трусов.

У меня никогда не было такого вызывающего белья. Конечно, я не была совсем уж ханжой и могла побаловать мужа красивым нежным комплектом, но никогда не позволяла себе носить такую вульгарщину.

Да и Вадим всегда был против. Говорил, что яркое и пошлое носят только женщины легкого поведения. Никак не семейные.

– Вот какие тебе на самом деле нравятся, – шепчу я сипло, разглядывая красное белье.

Ни за что не поверю, что оно затесалось в корзину по нелепой случайности. Оно лежало на самом верху, на самом видном месте, чтобы я сразу увидела его, как только приеду.

Ольга всё спланировала. Видимо, устала ждать, когда Вадим сознается мне в измене и объявит о разводе. Уйдет к ней, и она сможет занять мое место.

Мне хочется сжечь эти трусы, но пока что я просто кидаю их в мусорное ведро, где им и место.

Сжимаю зубы до скрипа и прихожу к неприятной догадке, от которой всё внутри переворачивается. А что если Ольга кинула их сюда не сегодня? Что если Вадим приводит ее к нам домой не в первый раз?

А это значит, она для него…

… не ошибка.

… не просто “снять напряжение”.

… не времення замена “жены”.

Одноразовых не приводят в семейное гнездо, не кладут на супружеское ложе.

Конечно, она под боком, всегда рядом и всегда готова принять его. Смотрит на него, как собачонка на хозяина, готова угодить и подстроиться под любые его желания.

Я усмехаюсь.

Глупая… Неужели я думала, что Вадим использовал ее только из-за стресса на работе и страха навредить нашему ребенку?

Если бы он и правда боялся этого, то не стал бы приглашать ее к нашу постель. Ведь после нее там буду лежать я, могу заразиться чем-нибудь через постельное белье…

Меня аж передергивает от одной только мысли, что это не в первый раз такое происходит.

А что если так было постоянно? Ведь постельное белье наше меняю только я, Вадим к домашним делам даже не прикасается. Ему проще вызвать клининг, если я не могу что-то делать из-за самочувствия по беременности. Считает, что это сугубо женская работа. Следить за уютом, готовить пишу, пока мужик добывает деньги.

Будь иначе, он бы давно избавился от этих трусов.

По телу будто проходит нестерпимый зуд. Словно я уже подхватила от Ольги заразу.

Не выдерживаю и провожу ногтями по коже, едва не раздирая ее в кровь. Успокаиваюсь только тогда, когда чувствую толчок в пупок. Малыш недовольно кряхтит в утробе, пинается, ощутив, что мама в растрепанных чувствах и расстроена.

– Тише, мой маленький, всё-всё, мама успокаивается…

Когда пинки прекращаются, я встаю под теплый душ и закрываю глаза. Вода обжигает кожу в тех местах, что я расчесала до красноты, но эта боль несущественна, не затмит другую, куда более раздирающую.

Сколько бы я не терлась мочалкой, руками, скрабом, всё тщетно. Мне не смыть с себя эту грязь, эту мерзость. Я не могу избавиться от отвращения и к самой себе, словно я вся пропиталась этим гнилым смрадом предательства и чужого присутствия.

Выключаю воду и на ватных ногах накидываю на себя махровый халат. Сил запахнуть его и затянуть не хватает, голова кружится, и на диван в гостиной я еле доползаю.

Хватаюсь рукой за подлокотник, едва не согнувшись в три погибели, и холодею. А вдруг это не просто слабость? Вдруг что-то серьезное, а я дома одна?

Из последних сил возвращаюсь за телефоном, но зрение неожиданно становится туннельным, и я вижу только яркие точки на экране, не различая списка звонков. Нажимаю на последний вызов, когда я говорила со Светой, чтобы пересечься с ней в аэропорту.

Возникает вдруг мысль, что Света неспроста отговаривала меня делать сюрприз мужу и вваливаться без предупреждения домой. Но я забываю об этом, ведь в этот момент живот скручивает от каменного спазма.

– Мне плохо… приезжай… – шепчу я, но это всё, на что я способна в своем ослабленном состоянии.

Ответа подруги не слышу, меня с головой накрывает пугающая темнота. Обхватывает меня ледяными щупальцами и не отпускает. Не знаю, как долго, но в себя я прихожу от чужих голосов.

– Давление и ЭКГ в норме, пульс стабилизировался.

– Плод в порядке, но рекомендуем связаться со своим акушером и наблюдать показатели в динамике.

Голоса мне незнакомы. Женские, но сухие, словно они просто выполняют свою работу.

Я медленно приоткрываю глаза и снова зажмуриваюсь от слишком яркого света, бьющего в глаза. Я успеваю заметить халаты врачей, больничный потолок с мигающими лампами, и облегченно расслабляюсь. Я в в больнице. Видимо, Света все-таки расслышала меня и приехала, вызвала мне скорую.

– Почему она потеряла сознание? – слышу я вдруг знакомый голос, от которого внутри снова всё холодеет.

Вадим. Не Света.

– Ортостатический перегрев. Проще говоря, обморок из-за духоты.

Я вспоминаю, что сознание потеряла в коридоре. И что так и не запахнула халат, а это значит… Вадим застал меня голой на полу в непонятной позе раскоряк.

Щеки у меня от этой мысли горят, и я уже просто-напросто боюсь открывать глаза. И не только от стыда, что он сам меня одевал, но и от нежелания его видеть.

– В следующий раз проконтролируйте, чтобы жена не принимала так долго горячий душ. И проследите, чтобы пила больше воды. Показаний для госпитализации нет, но кто-то постоянно должен быть рядом. Такая возможность имеется?

Я цепенею, услышав вопрос, и хочу отрицательно покачать головой. Кто-кто, а Вадим со мной в одной квартире ночевать не будет.

Глава 7

Чувствую на себе взгляд Вадима и вынужденно открываю глаза. Притворяться в отключке больше не имело смысла, да и нужно было дать осмотреть себя врачам.

Осмотрев мои зрачки, они резюмировали, что со мной всё в порядке и показаний для госпитализации точно нет.

– С малышом всё в порядке? – спрашиваю я на всякий случай.

Грудная клетка сжимается от тревоги, меня не отпускает чувство вины, ведь из-за моей беспечности он мог пострадать. Если бы я не приняла слишком горячий для беременных душ, не потеряла бы сознание и не подвергла бы жизнь своего ребенка опасности.

– Да, все показатели в норме, – отвечают мне, успокаивая.

Стараюсь на мужа не смотреть, но остро ощущаю его взгляд на себе.

– Может, меня нужно оставить для дальнейшего наблюдения? – спрашиваю я с надеждой, что так и случится.

Желания снова воевать с мужем и пытаться выгнать его из дома у меня нет. Он явно настроен радикально и не позволит рисковать мне ребенком.

– Платных палат нет, – качает головой один из докторов и кидает взгляд на Вадима. Замечает, что я готова лечь куда угодно и добавляет: – Все остальные палаты переполнены, мест нет.

Сдается мне, что это неправда. Видимо, пока я была без сознания, врачи столкнулись с жестким характером Вадима и опасаются продолжения.

– Я могу идти? – спрашиваю я, разомкнув сухие губы. Чувствую привкус крови. Видимо, прикусила, когда падала.

Дожидаюсь кивка врачей и приподнимаюсь на кушетке. Опускаю ноги на пол и смотрю вниз, пытаясь плавно встать вертикально. Боюсь, что в любой момент может закружиться голова, а я даже помочь себе не смогу.

Конечно, сейчас я не одна, но когда Вадим протягивает руку, чтобы помочь мне, я резко шлепаю по ней, даже не осознавая этого. Всё происходит на уровне рефлексий, словно даже мой мозг воспринимает его теперь врагом.

Врачи переглядываются между собой, и я быстро выхожу из палаты, чтобы не видеть их взглядов. Возникает неприятное чувство, будто они всё понимают. Хотя умом я понимаю, что это бред. Они не могут знать, что мой муж мне изменяет.

– Не спеши, Настен. Ты еще не пришла в себя.

Вадим нагоняет меня довольно быстро, я даже пару метров от палаты отойти не успеваю. От быстрой ходьбы у меня немного кружится голова, и я опираюсь рукой о стену, чтобы сделать передышку.

Вадим касается ладонью моей поясницы, и кожу будто моментально прожигает молнией.

– Не прикасайся ко мне! – едва ли не кричу я и дергаюсь. – Зачем ты приехал? Я же сказала, что не хочу тебя видеть.

– Ты сама мне позвонила, – хмурится он.

– Если бы я знала, что тебе… – шиплю я, толкая его, чтобы держался подальше. Его близость меня напрягает, заставляет нутро дрожать.

– Правильно сделала, Насть. У тебя мог произойти выкидыш. На таком сроке это опасно.

– Тебе-то какое дело? – с горечью выдыхаю я, а сама замечаю, что немногочисленные пациенты, ждущие своей очереди, с любопытством смотря на нас.

– Я понимаю, ты обижена, Насть, но ты сейчас чушь несешь. Я беспокоюсь за тебя и ребенка, вы моя семья.

Его слова отдаются жгучей болью в груди, и я прикрываю ненадолго глаза. Внутри разливается горечь с привкусом полыни, но долго отгораживаться от реальности невозможно.

– Тебе плохо? Давай вернемся, пусть заново тебя осмотрят, – беспокойным тоном говорит Вадим и, не обращая внимания на мое сопротивление, подхватывает меня на руки, словно пушинку.

Для его комплекции это несложно, но я сдерживаю себя от привычки положить голову ему на плечо.

– Отпусти меня, Вадим, я хочу домой, – произношу я тоскливо, спорить с ним и кричать просто-напросто нет сил. Я и так измучена переживаниями, а теперь к ним добавился еще и обморок.

В животе урчит от голода, я даже не помню, когда ела в последний раз. На улице ночь, и обычно я не ем в такое время суток, но сейчас меня одолевает слабость и раздражительность. Маркер, по которому я с легкостью определяю, что давно не ела.

– Тогда поехали, закажем тебе что-нибудь вкусное на дом.

Он уверенно разворачивается и несет меня в сторону выхода, а я устаю сопротивляться, когда до меня доходит, что на пол он меня в любом случае не опустит, а мои дерганья только привлекают к нам ненужное внимание.

Тело мое ослаблено из-за упадка сил, так что я позволяю ему усадить себя в его машину, чтобы довез меня до дома, так как беспокоюсь за ребенка. Он будто, как и я, становится вялым, хочет кушать, а я его мучаю.

Поглаживаю всю дорогу живот, сосредоточившись на малыше, чтобы не смотреть на мужа, делаю вид, что его нет, что на его месте обычный таксист.

– Уезжай, Вадим. Ты не будешь ночевать со мной в одной квартире, – говорю я ему, когда он на руках донес меня до квартиры.

Я хмурюсь, не собираюсь давать слабину. Но и он мрачен, не собирается отступать.

– Я останусь, Настя, и это даже не обсуждается. Ты слышала, что сказал врач? За тобой нужен глаз да глаз.

Он аккуратно отодвигает меня, толкая внутрь, а затем входит и сам. Захлопывает за собой дверь и по-хозяйски проходит на кухню.

– Я заварю тебе чай, Настен. А ты пока реши, что хочешь кушать. Я закажу.

Он идет напролом, как танк, и я сжимаю зубы. Меня буквально трясет от его напора и настойчивости, и что я не могу заставить его выполнить собственное обещание.

Присаживаюсь на пуфик, наклоняюсь, чтобы разуться, и в этот момент на пол падает телефон. Хватаю его, и он автоматически разблокировывается по Фейс Айди. Открывается на звонках, и я залипаю на последнем исходящем.

Света.

Вадим соврал. Звонила я не ему.

Глава 8

Я долго смотрю на экран своего телефона. Никак не могу оторвать взгляда от последнего исходящего и сама не замечаю, как на лице появляется ухмылка, полная горечи и разочарования.

Почему-то в голову лезут только самые неприятные и отвратительные мысли. Сценарии один противнее другого.

Света и Вадим.

Моя лучшая подруга и мой… некогда любимый муж.

Были ли они вместе в тот момент, когда я набрала Свету, или она позвонила ему сама, услышав, что мне плохо?

Почему-то я никак не могу избавиться от мыслей о первом варианте. Особенно после того, как подруга предостерегала меня не делать мужу сюрприз.

– Ты ведь не знаешь… вдруг Вадим не один… – вспоминаю я ее слова напоследок, когда она прятала свой взгляд и явно пыталась что-то до меня донести.

Я вся дрожу, даже колени трясутся, так что когда Вадим, встревоженный тишиной, возвращается, застает меня в растрепанных чувствах.

– Что случилось, Настен? Ты побледнела.

Его забота вызывает у меня отторжение. Хочется рявкнуть что-нибудь неприятное. Унизить его. Растоптать. Сделать так же больно, как он сделал мне. Ударить по самому больному, за что держатся мужчины. Потоптаться по его гордости.

Вот только все слова застревают в горле, так как всё, о чем я теперь могу думать, так это о своей подруге и ее роли во всей этой ситуации.

– Ты мне соврал, Вадим, – говорю я, стараясь на него не смотреть.

Не поднимаю взгляда выше его бедер, скольжу то вверх, то вниз, чтобы не останавливаться взглядом на одной точке.

– О чем ты?

По голосу слышу, что он напрягается. Не знаю, что его беспокоит или за что он переживает, но я ему уже не доверяю.

– Я звонила не тебе. Я звонила Свете.

Воцаряется гулкая тишина. Пауза затягивается, и я решаю пойти ва-банк.

– Что ты делал у нее дома, Вадим?

Я рискую, вот так блефуя, но надеюсь, что моя попытка вывести его на чистую воду сработает. Вот только не предполагаю, что сама вскоре пожалею, что затеяла эту игру, в которой не может быть победителя. Только проигравшие.

– Всё не так, как ты думаешь, Насть, – шепчет он отчаянно, и я зажмуриваюсь, кулаком сдерживая болезненный всхлип. – Я всё могу объяснить.

– Закрой рот! – кричу я, более не в силах сдерживаться, и вскакиваю, не позволяя ему к себе прикоснуться. – Ты вообще человек, Вадим? Или ты грязное животное, способное думать только ниже пояса?!

– Ты сейчас не права, Насть, – выпаливает он и пытается схватить меня, но я становлюсь неожиданно юркой и отскакиваю. – Не фантазируй, прошу тебя. Тебе вредно волноваться, помнишь, чем закончилась прошлая твоя истерика?

– Прекрасно помню, Вадим. И ты как всегда ее очередной виновник, – хмыкаю я досадливо и шмыгаю носом.

Мне по-прежнему плохо, но слова мужа меня отрезвляют. Я напоминаю себе, что не могу поддаться эмоциям, ведь на кону ребенок. А за этот долгий день я уже исчерпала лимит возможных истерик.

– Ты спишь еще и со Светой, Вадим? – спрашиваю я напрямую, хочу увидеть его реакцию и услышать всё своими ушами. – Молчу уж про то, что это моя подруга. Почему ты гадишь там, где живешь? Ты хоть раз подумал обо мне? Ты хоть знаешь, каково это, когда всё твое окружение… спит с твоим мужем…

Я нервно хохочу, а вот Вадиму не до смеха. Он мрачен и суров, но я его не боюсь. Ведь уже потеряла к нему уважение, и мне всё равно, что я его оскорбляю. Ничего ведь от этого не изменится.

Это раньше я боялась его потерять, а теперь наши отношения и без того разрушены и не подлежат восстановлению.

– Успокойся, Насть, – вздыхает он и трет переносицу, разглаживая морщины. – Я не сплю со Светой, я не такой отморозок, как ты думаешь, чтобы нагибать твою подругу.

– Врешь, – противоречу я чисто из принципа, ведь с тем, что он не отморозок, можно поспорить.

– Позвони ей и сама спроси. Хоть ей-то ты веришь, раз я больше не заслуживаю твоего доверия? – иронично спрашивает Вадим, а я сжимаю в руке телефон.

– Раз не спишь с ней, тогда что ты делал у нее дома? И не отрицай, ты уже признался, что был у нее, когда я ей позвонила.

– Нам нужно было кое-что обсудить, – уклончиво отвечает он, но меня его ответ не устраивает.

– Что обсудить?

Муж молчит. Только мрачнеет еще сильнее. Я же буравлю его взглядом, не собираясь отступать. Не успокоюсь, пока не выбью из него правду.

– Я знал, что с аэропорта тебя могла забрать только твоя Света, – усмехается он и кривит губы, словно она ему неприятна. – Я хотел знать, что такого она тебе наговорила по дороге.

Я не могу понять его логику, как бы долго не раздумывала, но ответ мне приходит сам собой. Я складываю пазл всех событий вечера и ночи и прихожу к неприятному выводу.

Убегаю в одну из комнат, так как о спальне даже думать противно, не то что пересекать ее порог. Дрожащими руками подношу к лицу телефон и в очередной раз звоню подруге.

Вот только в этот раз сознание я не теряю и слышу по ту сторону ее хриплый расстроенный голос.

– Настя? – звучит как-то виновато в динамике, и я замираю.

Почти уверена, что она ответит на мой вопрос, но не могу не задать его.

– Света, – выдыхаю, не зная, как сформулировать то, что меня интересует.

Мы обе какое-то время молчим. Я собираюсь с духом, а она… Она наверняка всё понимает.

– Ты знала? Про Вадима и… Олю? Поэтому отговаривала меня, верно?

Мой голос надломленный и сдавленный. И я задерживаю дыхание, пока жду ее ответа.

На другом конце повисает пауза.

– Да… – едва слышно признается Света, и я умираю внутри снова.

– Как давно? – выдавливаю я, хватая ртом воздух.

Чувствовать себя преданной дважды – не самые приятные ощущения. А когда у тебя больше никого нет, кроме мужа и подруги, вся твоя жизнь рушится буквально на глазах. Ведь как теперь общаться, когда ты никому больше не можешь доверять.

– Неделю, – шепчет она.

Я же невесело усмехаюсь, ведь это Света попросила меня устроить к мужу на работу Ольгу.

Глава 9

Неделю… Моя лучшая подруга знает о связи моего мужа с секретаршей целую неделю. И молчит…

Я не знаю, за какую мысль зацепиться. Что Света скрывала от меня гнусное предательство мужа. Или что это она привела Ольгу в его компанию. Получается, свела их…

Конечно, я не могу винить ее в том, что мой муж накинулся на другую женщину, словно с голодного края, но вот ее молчание… Оно меня убивает и выкручивает мои мышцы, вызывая болезненные спазмы.

– Прости, Насть, я… я не знала, как тебе сказать, – шепчет подруга, а вот я с горечью усмехаюсь.

Вспоминаю, что эта Ольга Светке даже не подружка. Так, шапочная знакомая. Кажется, ее бабушка живет по соседству с родителями Ольги и просила «помочь хорошей девочке с работой».

«Хорошая девочка».

Я бы рассмеялась, если бы не хотелось кричать от смеси противоречивых эмоций, которые буквально разрывают меня на части. Там и злость, и обида, и унижение. Всё смешивается в один клубок, от которого грудную клетку жжет, словно между ребер втыкают раскаленные прутья.

– Спасибо тебе, подруга. И за “вовремя” сказанные слова, и за “хорошую”, а самое главное “исполнительную” сотрудницу для моего мужа. Она справилась со своими “обязанностями” просто блестяще.

Из меня так и сыпется ехидство, но оно пропитано болью и обидой, которую я не в силах держать в себе.

– Насть, прости меня, пожалуйста. Я ведь не знала, что так выйдет. Честно… Я просто не могла отказать бабушке. Она так просила за Олю, говорила, что она единственная кормилица в семье.

Меня это совершенно в данный момент не трогает. Всё внутри горит от ярости, ведь я неизбежно задаюсь вопросом, а кто пожалеет меня. Кто подумает обо мне?!

Света меж тем продолжает, пытаясь оправдаться, но ее объяснения не утихомиривают мой гнев. Наоборот, распаляют еще сильнее.

– Отец ведь инвалид, а мать в школе полы моет. Мне так жалко их всех стало, я ведь мимо бездомной кошки мимо пройти не смогу, ты ведь меня знаешь. Накормлю и приют найду. А тут целая семья, у них ведь еще ребятишки есть, в школу ходят в рванье, вообще ничего себе позволить не могут.

Меня цепляет ее “Оля”. Не Ольга. Оля. Прямо слух режет.

До того неприятно, что я молчу какое-то время и слышу лишь частое и громкое дыхание Светы в трубке.

– Поздравляю, Свет, ты успешно пристроила очередную облезлую кошку, – выплевываю я и прикрываю глаза. Хочу хоть немного успокоиться, ведь злиться уже устала. У меня даже сердце побаливает, и я опасаюсь, что у меня снова возникнут проблемы со здоровьем, а мне нужно беречь себя, ведь от моего состояния зависит мой малыш.

– Я же не знала, что так получится, Насть, – жалобно едва ли не скулит Света и шмыгает носом. – Разве я виновата? Оля ведь не соблазняла сама Вадима, она не настолько опытная, щеглиха совсем. Вадим сам на нее полез.

Она злится, я по голосу это слышу.

– Он взрослый мужик, Насть! – выпаливает зло Света. – Женатый семьянин, у которого скоро родится ребенок!

– Я его жена, Свет, ты кому это всё выговариваешь? – усмехаюсь я, а сама прикрываю глаза в надежде, что неприятные открытия на этом закончены.

– Прости, Насть, я просто зла на него, – вздыхает она. – Мне обидно за тебя, и я себя корю за то, что чувствую за всё это вину.

Я не хочу выслушивать ее раскаяние, ведь оно ничего не изменит. И извинения ее мне не нужны, они ничего не решат.

– Как ты узнала о Вадиме с Ольгой? – задаю я вопрос, меняя тему. Меня это и правда интересует, так что я жду ее ответа, затаив дыхание.

Почти целую минуту Света молчит, и я начинаю нервничать. Мне даже кажется, что она пытается придумать какую-то легенду, но это уже разыгрывается моя паранойя. Вскоре она проходит.

– От бабушки своей, Насть, откуда же еще… Она ведь звонила мне как раз неделю назад. Сказала, что ее соседи передают мне благодарность, отправляют через таксиста заготовки с огорода.

Она замолкает, собирается с мыслями, а я напряжена. Знаю, что она не скажет ничего, чего бы я уже не знала, а всё равно я чувствую себя скованной, как перед неприятностями.

– Она сказала, что соседи эти никак нарадоваться не могут, что дочка старшая наконец личную жизнь устроила, а то всё в девках ходила. В деревнях ты же знаешь, стукнуло восемнадцать, вперед замуж да с песней.

Когда подруга нервничает, становится болтливой, так и в этот раз долго ходит вокруг да около, растягива рассказ, который можно было бы уместить в одно предложение. У меня нет терпения, но я молчу, так как сил просто-напросто тоже нет.

– Я же сначала не поняла, о чем бабушка говорит. Подумала, что Оля начала встречаться с каким-нибудь курьером или охранником, мало ли. А когда бабуля стала рассказывать, какие ей ухажер подарки дарит, заподозрила неладное.

Я цепляюсь за ее фразу и навостряю уши. Становится обидно, ведь одно дело, если твой муж спит с другой женщиной, чтобы спустить пар, и совсем другое, если тратит на нее внушительные суммы.

Конечно, измена есть измена, она не прощается, но когда утекают деньги из семейного бюджета, это вдвойне неприятно. Словно тебя всё это время обкрадывали без твоего ведома. Словно предавали во всех аспектах.

Моя фантазия разыгрывается, и мой воспаленный мозг терроризирует меня мыслями о том, какие такие подарки Вадим дарил Ольге. Вопрос, за что, даже не возникает, хотя мне и хочется истерично расхохотаться, что Ольга, оказывается, настолько хороша, что получила то, чего не было у меня.

Будто я, как мне казалось, любящая и любимая жена, недостойна презентов за свой супружеский долг. Мерзко думать о таком, превращая отношения в товарно-денежный формат, но у меня не получается перестать думать, что я не такая, не дотягиваю до секретарши. Что она лучше меня.

– Я у бабушки несколько раз уточнила, точно ли она говорит о начальнике Оли. Надеялась, что она что-то не так поняла, – продолжает говорить Света, и я вздрагиваю, осознав, что всё это время не слушала ее.

Она так долго подводит к кульминации, что я как будто ничего и не пропустила.

Глава 10

– У них не просто интрижка, как он тебе сказал, Насть. Он уже с ее родителями знаком.

От признания Светы у меня буквально кружится голова. Я хватаюсь за подоконник и часто моргаю, надеясь, что внезапное головокружение вскоре пройдет. Сердце стучит о ребра автоматной очередью, в ушах звенит, и я едва успеваю присесть на диван, чуть не свалившись от шока на пол.

Колени дрожат, я часто моргаю, а щеки становятся мокрыми. Слишком много потрясений на одну меня за такой короткий промежуток времени.

– Что? – выдыхаю, понадеявшись, что она сказала нечто другое или же просто неправильно выразилась. – С кем знаком?

– Я тебе сейчас фото вышлю, Насть.

Света суетится, прерывисто дышит в трубку, а затем мне прилетает от нее сообщение. Снимков несколько, все они с одного ракурса, и на каждом… На каждом Вадим с Олей и супружеской четой лет пятидесяти на вид.

Я почему-то цепляюсь взглядом на знакомый интерьер. Узнаю его. Тот самый ресторан, где Вадим делал мне предложение. Даже столик тот же.

Но вместо меня там теперь сидит Ольга. Его секретарша. Ее ладонь лежит на его скрещенных на столе руках, взгляд глаза в глаза. Неприятно.

Родители Ольги выглядят не в пример бедно. Видно, что только с поезда, вещи поношенные, взгляды и лица серые, явно чувствуют себя рядом с Вадимом неловко.

– Откуда у тебя снимки, Свет? – задаю я резонный вопрос, а сама рассматриваю каждое фото под лупой.

Вопрос, который крутился в голове насчет подруги и моего мужа, который был у нее, отпадает. Я лишний раз убеждаюсь, что Света не могла спать с ним. Не могла. Она на моей стороне.

– Снимки… Это случайно вышло, Насть, ты не поверишь, но…

– Секунду, – перебиваю я ее и слышу, как звучит дверная трель. Кто-то пришел. – Я тебе перезвоню, Свет.

– Да-да, конечно, – будто бы с радостью реагирует подруга, а вот я встаю, услышав шаги Вадима и иду в коридор.

– Это курьеры, я открою, – говорит с коридора муж, и я медленно выхожу из гостиной.

Он открывает дверь, забирает какие-то пакеты у двух доставщиков. Один крупный бумажный, явно с едой, а второй брендированный и маленький, словно там мелкая техника.

– Садись кушать, Настен. Я накрою на стол.

Он проходит на кухню, и я иду следом, как привязанная. Желудок урчит, но я не могу позволить себе расслабиться. Не рядом с ним.

Заметив мою скованность, когда я подхожу к столу, но не сажусь, Вадим поворачивается и рассматривает меня с беспокойством. Подмечает каждую деталь и хмурится, заметив, что на мне лица нет. Я же не могу оторвать от него взгляда и вся обмираю внутри, сжимая в руке телефон.

Слова Светы всё еще звенят в ушах, а перед глазами встают снимки, которые въелись мне в мозг, не вытравить ничем.

– Ты с кем-то говорила? – прищуривается муж и делает шаг вперед. Останавливается на полпути ко мне, заметив, что я дергаюсь и обхватываю руками живот.

– Со Светой, – не скрываю я и вздергиваю подбородок, заметив, что Вадим скалится, услышав имя моей подруги. И теперь мне становится понятно, почему. Он знает о ее осведомленности и хотел оградить меня от нее, чтобы я не узнала настоящую правду.

– Несложно догадаться, – хмыкает он, и его усмешка такая наглая, что моя злость вновь разгорается. И я нападаю, желая вытрясти из него всю правду.

– Кое-что интересное узнала. Что ты там про Ольгу говорил, когда я вас застукала? Выпустить пар хотел, говоришь, Вадим? – мои губы дрожат, но голос звучит жестко. – Какой же ты лжец…

Муж после моего выпада каменеет. Челюсти сжимаются с такой силой, что я слышу хруст. На скулах проступают жилы, а сам он смотрит на меня, не моргая.

– Что опять началось, Насть? Врач ясно сказал, что нервничать тебе нельзя.

Он увиливает от разговора, и я распаляюсь сильнее. Буквально кидаю ему телефон в лицо, чтобы он полюбовался фотографиями, которое прислала мне Света.

– Не ври мне, Вадим! Я всё знаю. Ты совсем заврался!

Мужу не нравятся мои обвинения, но телефон он ловит на ходу и с прищуром рассматривает снимки.

– Откуда у тебя эти фото? – холодно спрашивает он, никак больше не реагируя на мои нападки, что злит меня только сильнее. – Света прислала, да? Мог бы и не спрашивать.

Последнее он добавляет с иронией, и я вижу, как в его глазах разгорается ненависть. Я же отшатываюсь, едва не ударяясь бедром о край стола.

– А даже если и так, то что? Она моя подруга и желает мне добра! – с вызовом кричу я, но вместо раскаяния вижу на лице мужа усмешку.

Он не выдерживает и смеется, вскидывая голову. Вот только ничего веселого в его смехе нет. Он неприятный. Пугающий. Замолкает Вадим так же резко, как начал хохотать.

– Подруга? – выплевывает он и делает шаг вперед, нависая надо мной. – Ты хоть знаешь, что творит твоя подруга за твоей спиной, дорогая?

10.1

– Подруга? – выплевывает он и делает шаг вперед, нависая надо мной. – Ты хоть знаешь, что творит твоя подруга за твоей спиной, дорогая?

– Что? – вырывается у меня пискляво и я инстинктивно делаю шаг назад.

Вадим выглядит и ведет себя угрожающе. И без того квадратная челюсть становится шире, на массивной шее размером с мое бедро проступают пульсирующие жилки, брови сдвинуты к переносице, а надбровные дуги становятся настолько ярко выраженными, что это пугает.

Наши взгляды скрещиваются в воздухе, и я напряженно вглядываюсь в его лицо в ожидании продолжения. Становится вдруг холодно и зябко, и я потираю ладонями плечи, пытаясь хоть немного согреться.

Вадим замечает мои суматошные движения, и на его лице проступает тень и досада. Он поджимает губы, двигает челюстями и отступает, прекращая нависать надо мной. Мне даже дышать становится легче, грудная клетка расслабляется, и я сглатываю, чувствуя, как витающее в воздухе напряжение перестает искрить.

– Забудь. Я ляпнул, не подумав, – мотает головой Вадим и опускает взгляд на мой круглый живот.

Черты его лица сразу смягчаются, уголки губ дергаются, а в глазах появляется нежность. Это трогает меня, цепляет за живое против моего на то желания.

Рука Вадима рефлекторно ложится на живот, но он сам по себе такой крупный, что ладонь занимает едва ли не половину всего моего шарика.

Я настолько привыкла, что муж каждый день при любом удобном случае касается меня, поглаживает живот и порой прислоняется к пупку ухом, чтобы послушать, что происходит в утробе, что даже не отшатываюсь.

По телу разливается тепло, а малыш вдруг пинается пяточкой в то место, которое накрыл Вадим. Наш ребенок словно чувствует, что папа рядом, поэтому дает о себе знать.

На глаза наворачиваются слезы, и я зажмуриваюсь, прикрывая глаза рукой. Не хочу, чтобы Вадим видел, как я реву.

– Это гормоны! – рычу я, когда слышу его тоскливый вздох.

Пусть не думает, что плачу я из-за него.

Шмыгаю носом и отталкиваю мужа, когда он хочет обнять меня.

– Убери от меня свои грабли, – бурчу, когда он снова пытается положить руку на живот. Отворачиваюсь так, чтобы он не дотянулся, но для этого приходится убрать ладонь от лица.

Я не поднимаю больше на его лицо взгляда, смотрю куда угодно, но не на него. Всхлипываю, вытираю влажные глаза пальцами, а сама лихорадочно думаю о том, что он хотел мне сказать.

Сердце стучит за грудиной, отбивая неравномерный ритм, а мой измученный разум заставляет меня придумывать извращенные догадки, что такого скрывает о моей подруге Вадим.

– Я тебе не враг, Настена-сластена, – неожиданно нежно произносит муж, и я в очередной раз хнычу. От его ласки мне становится только хуже, эмоции так и просятся наружу, но я сжимаю зубы и заталкиваю собственную чувствительно глубоко внутрь.

Беременность вносит свои коррективы в мое настроение, и я корю себя и свое тело за то, что не ничего не могу скрыть от Вадима.

– Не смей меня так называть, ты не заслужил, – гундосю я и отхожу к окну, прислонившись к нему лбом.

Закрываю глаза и пытаюсь привести дыхание в норму. Расслабиться при этом не могу, прислушиваюсь к тому, чем занимается в это время муж.

Шуршат пакеты, тарелки, приборы. Кажется, он раскладывает заказанную еду, не обращая внимания на то, что я расстроена и не хочу его видеть. А у меня даже сил прогнать его как следует нет. Внутри лютует вьюга, оставляя после себя ледяную пустыню.

Наступает апатия и опустошенность, от которой ноет в груди и тянет, а Вадим всё продолжает накрывать на стол, словно мы по-прежнему счастливая супружеская пара, которая ждет ребенка.

– Что ты хотел сказать про Свету, Вадим? – спрашиваю я глухо, когда шквал эмоция приглушается, и я нахожу в себе силы продолжить разговор.

– Давай ты покушаешь, Настен, а потом мы поговорим. Ты бледная, на тебе лица нет, еле ходишь. А в твоем уязвимом положении нужно хорошо питаться. Мы только из больницы вернулись.

Он говорит с перерывами, а в конце буквально припечатывает, давая понять, что не угомонится, пока не затолкает мне в рот хоть кусочек еды.

Меня злит, что он всё еще пытается причинить мне добро, о котором я не просила, но запал поскандалить и выгнать его взашей пропадает.

Нет. Я не хочу, чтобы он остался, но меня и правда водит из стороны в сторону из-за голода, которого я долго не чувствовала из-за стресса и переживаний. В отличие от многих других знакомых, я плохое настроение не заедаю, а наоборот теряю аппетит. И Вадим об этом знает, потому и носится сейчас со мной, как наседка.

– При виде тебя мне кусок в горло не лезет, – с горечью хмыкаю я и не отхожу от окна.

Сжимаю ладони в кулаки и едва сдерживаю желания схватить его за грудки и потрясти, чтобы выбить из него правду. Вот только я знаю, что это бесполезно. Даже сумей я подпрыгнуть до уровня его шеи, моих сил всё равно не хватит, чтобы сдвинуть эту тушу с места, не то что швырнуть.

– Ты накрутила себя на ровном месте, Насть, – вздыхает он. – У меня с Ольгой не было ничего серьезного. Так, пару раз переспали, чисто для здоровья, с ее родителями я и подавно знакомиться не собирался. Всё кончено, Насть. Я ее уволил, больше она в нашей жизни не появится.

Он, наверное, рассчитывал, что эти слова должны меня утешить. Вот только причиняют мне еще большую боль своей откровенностью и цинизмом.

Чисто для здоровья переспали… Уволил… Разве это что-то меняет? Совершенно не меняет. Это как в арифметике. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.

В этот момент верю ему на слово, несмотря на доказательства в виде фото. Он будто искренен. Или мне просто хочется хоть чему-то сейчас поверить, чтобы не свести себя саму с ума.

– Что насчет Светы?

10.2

Я сглатываю и замираю, чтобы не пропустить ни слова. Пульс ускоряется, ладони потеют, и я вытираю их об одежду. Неприятное предчувствие усиливается, а молчание мужа только сильнее заставляет меня переживать и тревожиться.

– Ты спросила у нее, кто делал эти фото, Насть? – отвечает он вопросом на вопрос, и я злюсь. Не нравится мне его тактика, когда он рулевой.

– Что ты хотел сказать мне про Свету?! – цежу я, напирая. – Что она творит за моей спиной?!

Вадим снова молчит. Я же разворачиваюсь и снова буравлю его взглядом. Готова испепелить его на месте, но глаза ведь не лазеры, так что просто передаю ими всё, что о нем думаю.

– Света добивается нашего развода, Насть, – дергает губой и зло отвечает Вадим. Скулы натягиваются, кадык дергается, челюсть выдвигается вперед. – Она ведь всё подстроила, Насть. Филигранно по нотам разыграла. А ты, наивная душа, всё еще продолжаешь ей верить.

– Не перекладывай ответственность за свое предательство на Свету. Да, я уже знаю, что она в курсе о тебе и Ольге не первый день, но она моя подруга и не хотела меня расстраивать. Так что если ты хотел сказать мне, что это она сфотографировала вас, то мне всё равно. Она хотела, как лучше.

Я даже не дослушала то, что Света хотела сказать мне по телефону, как именно получились эти фото, но теперь догадываюсь, что именно это и собиралась мне сообщить. Я же не показываю мужу, что удивлена. Это всё равно не имеет значение.

– Тебя не смущает, что она наняла детектива следить за мной, чтобы сделать наши с Ольгой совместные фото? – вздергивает бровь Вадим и иронично усмехается.

– И что? – пожимаю я плечами, не видя в этом проблемы.

Видимо, собирала доказательства на случай, если ей пришлось бы говорить мне об измене мужа. Вдруг бы я ей не поверила на слово, ведь никогда бы не подумала, что он способен на адюльтер.

– Ты наивнее, чем я предполагал, – качает головой Вадим и смотрит на меня с сочувствием, что меня только злит, так как уязвляет и обнажает мои слабые стороны, которые я предпочла бы держать в тайне.

– Если не собираешься говорить, что хотел, то прекрати уже…

Не успеваю договорить, он меня неприятно удивляет.

– Очнись уже, Насть, твоя Света – бессовестная хищница, притворяющаяся твоей подружкой. А сама все эти годы намеки кидает, что не прочь лечь под меня. А ты ничего не замечаешь, всё привечаешь ее, за стол приглашаешь. Да если бы я поманил ее пальцем, она бы сразу же прибежала на цырлах, как собачонка. И даже не вспомнила бы, что ты ее подруга, – раздраженно словоохотничает Вадим, а вот я едва не смеюсь от его фантазии.

– Что за ерунда? Ты хочешь меня сейчас с подругой рассорить? Чтобы она прекратила открывать мне на тебя глаза? Может, ты и не собирался жениться на Ольге, это еще проверить надо, но что тебе Света сделала? Неужели еще какой-то компромат нарыла, и ты боишься, что я узнаю?

Я распаляюсь сильнее, ощущая, как внутри всё горит адским огнем. Там и злость, и обида, и разочарование, и досада. Целая какофония чувств, от которых мне всё хуже и хуже. Я сама себя своими эмоциями сейчас отравляю.

– Пока ты в отключке сегодня валялась, твоя Света вешалась на меня, как последняя потаскуха, уговаривала остаться, а не ехать к тебе, – вываливает на меня дерьмо муж, а вот я яростно качаю головой, не веря в его слова.

– Уходи, я не собираюсь слушать этот бред, – выплевываю я и указываю ему на выход.

– Я не оставлю тебя одну! – рявкает Вадим, и его крик становится для меня последней каплей.

Слезы брызжут из глаз, и я зажмуриваюсь, но удерживать их уже бесполезно. Прикрываю ладонью рот, но слышу, как наружу прорываются рыдания, и всё это на глазах у Вадима.

Я вижу, как он сразу же теряется, когда видит мои слезы. Отступает, затем снова делает шаг вперед, но останавливается, увидев мой предостерегающий взгляд. Водит по мне глазами и не знает, что делать.

Он всегда не переносил моих слез, а сейчас и подавно нервничает, ведь сам меня спровоцировал.

– Настен, не плачь, я не хотел повышать на тебя голос, – сипло протягивает он, но держит дистанцию. – Ну что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Тебе не стоит реветь, вдруг это плохо на малыше скажется?

Он знает, на что давить, чтобы повлиять на меня, но в этот раз его усилия идут прахом. Я качаю головой и хватаю ртом воздух, но произнести ничего еще пару минут не могу. Тяжело дышу и всхлипываю, размазывая по щекам соленые слезы.

– Настен… – растерянно зовет меня Вадим, а я выставляю ладонь вперед. Не хватало еще, чтобы он подходил и прикасался ко мне.

– Уходи! Оставь меня в покое! Ты только и можешь, что портить всё!

Не знаю, что именно на него действует. Не то моя истерика, набирающая обороты, не то мои крики. Но в итоге он кивает, а затем достает коробку из плотной упаковки, которую принес второй курьер.

– Хорошо, Настен, я уйду, но ты наденешь фитнес-браслет. Я его настрою, чтобы твои показатели приходили на мой телефон, чтобы я мог быть в курсе твоего здоровья. И не артачься. Если ты снова потеряешь сознание, меня может не быть рядом. Ты готова рискнуть ребенком из-за своего упрямства?

Отказ застревает в горле, ведь он прав. И я нехотя киваю, желая поскорее от него избавиться.

Когда он наконец уходит, я сразу же жадно глотаю уже остывшую еду, почти не чувствуя вкуса. Просто набиваю желудок, чтобы в очередной раз не упасть в обморок.

Засыпаю практически мгновенно, измотанная тяжелым изнуряющим днем, усталостью и плохим самочувствием. Не знаю, как долго сплю, но утром просыпаюсь как убитая, причем не сама, а от противного настойчивого звонка в дверь.

Не встаю, надеясь, что это соседи и они скоро уйдут, но проходит пять минут, а трель не утихает. Приходится накинуть на себя халат, закутаться в него поплотнее, чтобы не замерзнуть, и идти к входной двери.

Машинально тянусь сразу открыть ее, но застываю. Гостей я не жду, а если это Вадим, то ему я не открою.

Глава 11

Ольга вовремя отшатывается, когда ей чуть не прилетает по физиономии дверью. Зло сжимает ладони в кулаки и довольно быстро приходит в себя. Прожигает меня своим гневным пренебрежительным взглядом, но меня это не трогает.

Я вздергиваю подбородок и смотрю на нее свысока, не собираясь давать ей возможность насладиться моей слабостью.

– Может, пустишь? – хмыкает она, кивает себе за спину. – Или хочешь, чтобы наш разговор стал достоянием всех твоих соседей?

Я вижу, что дверь за ней и правда чуть приоткрылась, но после ее слов захлопнулась вновь. Уверена, что хозяин квартиры не проявил тактичность, не ушел, а стоит там и наверняка смотрит в глазок, старательно прислушиваясь.

Становится мерзко, что я попала в такую ситуацию, но я заставляю себя сохранять спокойствие.

– Ноги твоей в моем доме больше не будет, Ольга, – холодно парирую я, когда прихожу к мысли, что даже если все соседи в доме узнают, что мой муж мне изменил, это уже ничего не изменит.

Самое худшее уже произошло, а даже если меня начнут обсуждать за моей спиной… Что ж, так тому и быть. Мне стыдиться нечего, а даже если кто и скажет, что это я виновата и мужика не удержала, то этих людей мне заочно жаль. У них явно проблемы с головой и самооценкой.

– Нашла мой подарочек? – ехидно спрашивает меня Ольга, старательно игнорируя мои предыдущие слова.

Делает вид, что ее моя грубость не задевает, но она слишком молода, и я вижу, что растерялась. Не ожидала, что всё пойдет не по ее плану.

Конечно, внутри я не так хладнокровна, как снаружи, не могу с горечью не подметить, как она выглядит ухоженно и стильно.

Не чета той мелкой девчонке, которая когда-то устроилась секретаршей к моему мужу. Хмыкаю, догадавшись, на какие финансы куплено всё это брендовое великолепие.

– В приличном обществе, если ты не знала, сначала здороваются, – осаживаю я ее и скрещиваю пальцы на животе, игнорируя вопрос про трусы.

На всякий случай защищаю своего малыша. Мало ли что взбредет в голову этой наглой девке. От нее всякого можно ожидать, раз она пришла ко мне домой, уверенная, что это вообще уместно.

Поражает, какая с ней произошла метаморфоза. Некогда она была забитая, кроткая тихая мышка, которая боялась взгляда поднять от монитора. Одевалась чуть ли не в рванье, которое досталось еще от бабушки, судя по серой цветовой гамме, и косолапила. А теперь строит из себя светскую львицу и еще презрительно осматривает меня с головы до ног.

Меня цепляет эта разница. Внутри бушует досада, горечь, чувство унижения. Я снова ловлю себя на мысли, что невольно сравниваю нас. И на ее фоне чувствую себя неповоротливой гусыней.

– А кто сказал, что я считаю твое общество приличным? – не сразу находится она с ответом, а я едва глаза не закатываю от ее топорности. Она как ребенок, которая обзывается, если не знает, что еще сказать, но не хочет выглядеть глупо и несуразно.

– Вадима нет, если ты пришла оказать ему дополнительные услуги, – протягиваю я, решив цепануть ее, чтобы перестала вести себя так, будто это она хозяйка положения. Совсем у нее ни стыда, ни совести. – Но если тебе так сильно нужна подработка, можешь мусор выкинуть. Как раз там свои труселя и найдешь.

Ее лицо моментально покрывается красными пятнами, и она хватает ртом воздух, как рыба на суше. Не сразу находится с ответом, сильно злится, когда до нее доходит, где именно покоится ее так называемый подарочек.

– Не советовала бы грубить будущей жене генерального директора, – наконец, находится она с ответом и довольно выплевывает, ждет при этом моей реакции.

– Голову по дороге сюда напекло? – усмехаюсь я, глядя ей прямо в лицо.

Она тушуется, явно не ожидала, что я буду вести себя так уверенно.

Мне становится смешно. Вот чего она ждала? Что я буду присмыкаться перед ней, плакать и умолять отстать от моего мужа? Сериалов насмотрелась, или настолько наивна?

К горлу подкатывает тошнота, а внутри бурлит целый шипучий коктейль из обжигающей кислоты. Ревность. Обида. Разочарование. Досада. Ненависть. Всё смешалось в одно, отравляя меня изнутри.

– Ты что, совсем ничего не понимаешь? Дай Вадиму развод, иначе пожалеешь! – шипит она, но я машу рукой, затыкая ее.

– Девочка, кто тебе разрешил обращаться ко мне на ты? Это во-первых. Оставь свои фантазии при себе, это во-вторых. Как с секретарской должности поперли, ты решила, что если придешь ко мне, то заставишь Вадима снова использовать тебя, как мусорный бак?

Обычно я не опускаюсь до таких оскорблений, но сейчас мне так плохо и неприятно, что я не сдерживаюсь. Чувствую себя оплеванной и униженной, и не могу спустить наглость этой девки ей с рук. Хочу сделать ей так же больно и неприятно, как сделала она мне.

– Храбрись, храбрись, пока можешь, – прищуривается она, но как-то странно. Словно у нее есть козырь в рукаве.

– Забыла, как голая по лестнице в прошлый раз спускалась? – напоминаю я ей о ее позоре, и она краснеет, а вот я буквально слышу чужой громкий смешок с соседней квартире. Не обращаю на это внимания, всем рты не заткнешь.

Ольга дергается, я явно задела ее за живое, даже надменная улыбка слетает с лица.

– Ликуй, пока можешь, – вдруг хмыкает она и успокаивается, заставив уже меня насторожиться. А затем просто напрочь убивает. – Не переживай, я не такая злопамятная, как ты. Мстить не буду. Алиментами мы с Вадимом тебя не обидим.

– Что? – выдыхаю я, кривясь.

У нее явно не всё в порядке с головой, если она думает, что Вадим на ней женится. Бурная фантазия мешает ей мыслить здраво. Вадим своего ребенка не бросит по своей воле, как и со мной не разведется.

Я не хочу больше быть его женой, но и мысль, что он может жениться повторно, да еще и на этой девке, отравляет меня изнутри и злит.

– Пошла вон! – выплевываю я, тяну дверь на себя, но она вклинивается и не дает.

– Не груби, – хмыкает она и толкает меня в квартиру.

Я едва не падаю, успеваю в последний момент ухватиться за косяк.

Глава 12

– Я беременна.

Признание секретарши мужа звучит для меня, как какой-то нечитаемый набор букв. Вроде знакомые, из одного алфавита, а до меня всё равно долго доходит, что она сейчас выдает.

– Ты что? – неверяще усмехаюсь я и кидаю взгляд на ее растопыренные у пупка пальцы. Она даже кофту приподняла, чтобы оголить живот. Мне даже кажется, что надувает его специально, чтобы я хоть что-то заметила.

Из меня вырывается смешок от ее натуги. Она ведь не маленькая и должна знать, что на таком маленьком сроке, который и сроком-то назвать нельзя, живота еще нет.

– Оглохла? – с раздражением выплевывает Ольга, опускает кофту и упирает руки в бока. – Я говорю, я беременна, что тебе непонятного? Финита ля комедия.

– Какая еще комедия? – хмыкаю я, ничего не понимая. У этой девицы явно каша в голове.

– Это по-французскому “игра окончена”, ты что, совсем необразованная? – закатывает она глаза, а мне вдруг становится смешно.

– По-французски, – поправляю я ее машинально, а сама пытаюсь переварить ею сказанное.

Беременна. Любовница моего мужа беременна. Чертов документ в моей руке, который подтверждает ее слова, жжет руку, и я сминаю его в комок, с удовольствием расплющивая о вторую ладонь.

– Ты что делаешь?! – едва ли не визжит Ольга, пытается забрать у меня листок со своим ХГЧ, но я кидаю мятый шар на пол у подъезда прямо ей под ноги. Как собаке, неожиданно приходит мне аналогия, и я кривлю губы.

Становится совсем не до смеха, когда в голове проясняется, и я окончательно осознаю, что девица не врет и не пытается таким тупым способом от меня избавиться.

– Выношу мусор, – мрачно заявляю я ей в ответ, разворачиваюсь и иду на кухню. Беру заранее подготовленный завязанный в узел пакет и несу его обратно.

Ольга всё это время стоит у порога и хватае ртом воздух, не в силах ничего сказать. Только вытаращенными глазами наблюдает за моими непонятными телодвижениями. Ей непонятными, конечно, а вот мне как раз всё уже понятно.

Я пользуюсь заминкой и ее растерянностью, отталкиваю из квартиры, чтобы она не топтала мой коврик, и она отступает, снова оказавшись на лестничной площадке. Моргает, непонимающе разглядывая, как я после неудачной попытки развязать мусорный пакет, разрываю его, а затем…

– А-а-а! Ненормальная! Полоумная! – кричит Ольга, прикрывая предплечьем лицо, пока на нее летят ошметки от фруктов, овощей, волосы и пыль с бака пылесоса, руша ее светлый модный образ, который она наверняка тщательно готовила, чтобы заставить меня чувствовать себя ущербной.

От былого лоска не остается и следа. Секретарша мужа, возомнившая себя королевой, стоит передо мной и выглядит, как ощипанная грязная курица, которой подбили крылья. А красивую моему глазу картину завершает финальный ярко-красный штрих. На ее голове висят ее труселя, которыми она так бахвалилась.

– Подарок не понравился, возвращаю его обратно, – мрачно ухмыляюсь я и отпускаю пакет с пальцев. Пустой, он оседает на пол, а меня вдруг перестает волновать, что скажет главная по подъезду.

Плевать. Оплачу штраф за то, что насорила, ничего страшного. Зато такое удовлетворение сейчас испытываю, глядя на то, какой и должна быть Ольга.

– Ты… Ты… – с яростью в глазах выдыхает секретарша и вся скукоживается, с отвращением разглядывая свою испорченную одежду.

Я хватаю дверь, чтобы захлопнуть ее, но девчонка довольно быстро приходит в себя и снова ее хватает. Тянет на себя и с гневом смотрит на меня.

– Не нужно так ярко демонстрировать зависть, тетя, – выплевывает она, а вот меня неприятно цепляет это ее “тетя” Неприкрытый намек на то, что я старше.

– Зависть? Чему завидовать? Тому, что ты ноги умело раздвигаешь? – фыркаю я, едва не закатывая глаза.

– Умело, не умело, это тебе Вадим уже скажет, – ядовито ухмыляется она, явно желая меня задеть.

Я не показываю, но ей это удается. Внутри засела болезненная заноза, и она ее ковыряет без конца, не давая мне ни вытащить ее, ни ране зажить.

– Пошла вон из моего дома, мама не учила, что без приглашения приходить неприлично?!

– Неприлично – носить старые бабкины панталоны, как ты, – парирует она, словоохотничая. Я даже удивлена, что в такой момент она оказывается подвешена на язык. С нее, видимо, окончательно слетает маска примерной хорошей девочки, и она показывает мне себя во всей красе.

– Надо же, – протягиваю я издевательски. – Не думала, что лекцию про приличия мне будет читать недоросль с трусами на голове. Ты сначала научись их надевать правильно, а уже потом рассуждай, какого они материала и формы.

Ольга злится, только сейчас замечая, что на голове ее красные труселя. Стаскивает их с себя и зажимает ткань в кулаке. Яростно сверкает глазами и пыхтит, не зная, как еще меня уничтожить и испепелить.

– Что, довольна, что испортила подарок Вадима? Ты хоть знаешь, сколько они стоят, клуша?! – рычит она, а я делаю глубокий вдох, чтобы не сорваться на плач.

Держусь из последних сил. Кто бы знал, как тяжело мне дается вся эта бравада, от которой сводит живот.

Я знаю, на что она намекает. Что это мой муж подарил ей это откровенное белье.

Я бы хотела сказать, что не верю ей, что это правда, но… Всегда есть это пресловутое но.

Вадим мог. Очень даже мог.

В первые годы нашего брака он часто баловал меня походами в магазины нижнего белья. Любил оценивать его на мне, подбирать на свой вкус.

Это когда я забеременела, прекратила эти походы, так как в своем положении мне важнее комфорт, здоровье и удобства, и Вадим всё понял. Мне так казалось…

– И сколько же? – зачем-то интересуюсь я, а сама прищуриваюсь.
Не сомневаюсь, что такая меркантильная девчонка, как Ольга, точно знает, сколько Вадим на нее потратил.

А я будто истязаю себя, желая узнать, в какую сумму он оценил свою любовницу.

Дыхание спирает, в воздухе повисает тяжелое вязкое напряжение, пока я жду ее ответа. Мимолетом я заметила марку на бирке. Недешевый бренд. Обычная секретарша на свою зарплату такого себе позволить не может. Даже у меня всего одна пара этого белья.

Глава 13

– Что молчишь, как воду в рот набрала? – ухмыляется Ольга, когда я молча на нее таращусь.

Мне бы отвернуться, чтобы не унижаться, но она я так неприятно потрясена этим открытием, что просто не в силах этого сделать. Рассматриваю я с каким-то отчаянием, которое сдавливает обручем мою грудную клетку, и пытаюсь понять, что такого Вадим в ней нашел, что дарит ей такие дорогие подарки.

Дороже, чем тебе.

Ехидный голос внутри поддевает меня, заставляя чувствовать себя никчемной дешевкой с законным статусом жены.

Мне казалось, что я в любом случае в более выигрышной позиции, чем Ольга, она не сможет смотреть на меня свысока, ведь всего лишь любовница, а теперь ощущаю себя тем самым ничтожеством. Нелюбимой женщиной, об которую с легкостью вытирает ноги не только муж, но и его подстилка, умело раздвигающая перед ним ноги.

– Проваливай, дрянь, – выдавливаю я из себя охрипшим голосом и обхватываю ладонью шею. Болит. Впрочем, внутри меня сейчас всё адски болит.

– Дрянь? От оскорблений тебе легче становится? – фыркает Ольга, чувствует себя на коне. Даже будто не обижается на мое “дрянь”, а наоборот, наслаждается моим выпадом. Словно перехватывает у меня бразды управления нашим разговором.

Я же чертыхаюсь, жалея, что вообще ввязалась в этот разговор с ней. Надо было оттолкнуть ее в самом начале с силой и захлопнуть перед ее носом дверь. Да так, чтобы прищемить ее шнобель.

Разглядывая ее, пытаясь выискать изъяны, и нахожу. Не бывает идеально красивых людей. Вот и у Ольги непропорционально большой, хоть и прямой нос. И чем дольше я на него смотрю, тем огромнее он мне кажется. Уже как будто половину ее лица занимает.

– Ладно, неважно, – хмыкает она снова, так и не дождавшись от меня комментариев. – Оскорбляй сколько хочешь, но имей в виду, что наши дети будут родственниками. Неужели ты хочешь настроить их друг против друга?

Она вздергивает бровь, а я едва не хохочу от того бреда, что она несет.

– Какие родственники? От того, что их папаша тебе присунул, это не делает твоего отпрыска родней моему ребенку! – рявкаю я.

Меня аж от одной только мысли, что эта девка будет подсовывать свое отродье в песочницу к моему, причитая, что они должны играть вместе, передергивает так, что лицо скашивается. Мышцы так напряжены, что расслабиться после мне будет крайне сложно.

– Фи, чего так грубо? – цокает она, принимая меня за дурочку. Морщится, нюхая себя, но усиленно делает вид, что переступила через это. – Ты не переживай, несмотря на то, что ты на меня нападаешь, я не стану запрещать Вадиму общаться с твоим ребенком. Не изверг же я какой. Понимаю, что малыш ни в чем не виноват.

Я усмехаюсь, услышав, как уверенно она заявляет мне о том, что будет там что-то разрешать кому-то.

– Ты ненормальная? – с иронией спрашиваю я. – Благородной себя возомнила, или что? Ты для начала душ прими, от тебя помойкой несет. Ах да, я забыла, ты ведь и есть сливной бак. А возомнила о себе невесть что.

Оскорбления не решают проблему, но доставляют мне хоть какое-то удовлетворение. Хочется скинуть ее с лестницы взашей, но я еще в своем уме, чтобы так не рисковать.

– А, я поняла, – неожиданно сияет Ольга, складывает на груди руки и наклоняет голову набок. Рассматривает меня, как будто я букашка под ее ногами. – Так ты себя утешаешь, да, Настя? Думаешь, если вывалишь на меня ушат помоев, то это что-то изменит?

Секретарша морщится, когда до нее доходит, что всё это уже произошло. И в прямом, и в переносном смысле.

– Изменит? О поверь, я прекрасно осознаю, что наш разговор ничего не изменит. Так что будь добра, проваливай и больше никогда не смей приходить ко мне домой, – произношу я на этот раз холодно. Устала вываливать на нее свои эмоции, это изрядно истощает, словно она энергетический вампир.

– Я буду приходить тогда, когда захочу и ты мне не помеха, – фыркает Ольга и обводит коридор квартиры каким-то собственническим взглядом. Я аж чуть собственной слюной не давлюсь. – Тебе в скором времени придется переехать, так что я пришла сказать, чтобы ты вещи паковала. Я заеду на следующей неделе.

– Ты что?

Я думала, она уже не сможет меня удивить, но ей это удается. Я аж дар речи теряю и смотрю на нее во все глаза, начиная сомневаться в ее адекватиности.

Нет. Я и так знала, что она неадекват, но не думала просто, что настолько.

Либо она такая наглая и беспардонная, что не осознает, что несет полнейшую чушь и ахинею, посягает на чужое пространство, как бандиты в девяностых. Те времена давно прошли, так что ее заявление просто-напросто смехотворно.

– Это квартира Вадима, так что когда мы поженимся, я перееду к нему, – кивает Ольга, а затем прищуривается. – Как я уже сказала, ребенка приводи после развода, алиментами не обидим, но имей ввиду, если я замечу, что ты пытаешься охмурить моего мужика, пеняй на себя.

– Это пока что мой мужик, так что сбавь обороты, милочка, – цежу я сквозь зубы, начиная всерьез злиться, когда до меня доходит, что с ее стороны это и правда не шутки. – Мне всё это надоело. Забирай свои анализы с ХГЧ, вон они на полу валяются, и проваливай. Еще раз увижу тебя на своем пороге, вызову полицию, и уже они будут с тобой на другом уровне разбираться. Усекла? – грубо одергиваю я ее, и она растерянно отступает.

Замечаю, что ее странно бросает из крайности в крайность. То ли она сама не определилась со своей позицией, то ли у нее вместо мозгов натуральные опилки, то ли гормоны так на нее действуют.

Я стараюсь не думать о том, что она носит ребенка Вадима, боюсь расклеиться и расплакаться прямо при ней из-за этого чертового стечения обстоятельств. Но кто бы знал, как мне плохо, как меня мотает из стороны в сторону агония, а я ничем не могу себе помочь.

– Но я же беременна, – как-то потерянно говорит Ольга и моргает, словно глупая курица.

– И что? – вздергиваю я бровь и холодно смотрю на нее. – Я тоже беременна. Так с чего ты взяла, что я ради твоего ребенка разрушу собственную жизнь? Ты кто такая, чтобы мне условия ставить? Это мой дом, я отсюда никуда не уйду. А твои проблемы, милочка, меня совершенно не волнуют.