Последнее лето нашей любви

Глава 1. Нина

Платье сидит идеально. Смотрю на себя в зеркало и не верю в то, что школьная пора так быстро закончилась. Вот совсем недавно помню, как в простом платье, белых гольфах и жмущих туфельках, с огромными бантами на хвостах я шла на свое самое первое сентября. С тех пор минуло уже семнадцать лет, а я все так же чувствую себя тем еще ребенком.

От этого чувства помогает избавиться разве что он, мой любимый - Федя. Федор смотрит на меня, как на ожившее чудо. Всегда, что бы не случилось, для него я та, кого он называет своей единственной и ценит каждое мое слово. Сегодня именно он поведет меня на выпускной, и сердце замирает от одной мысли о том, как мы вдвоем будем танцевать.

Мама тоже улыбается, смотря на меня. Я знаю, как ей сложно было одной воспитывать меня и моего брата, но уйти после девятого класса и начать работать, чтобы помогать семье, она не позволила. Часто говорит о том, что, раз сама образование не получила, то хотя бы ее дети не пойдут этой сомнительной дорожке. И обещание сдержала.

– Нинок, ты отлично выглядишь, даже несмотря на то, что платье совсем простенькое – обнимает со спины мама, давая мне понять, что сегодня я для неё ближе, чем когда-либо в другое время, что она мной гордится. Затем предлагает, — давай я тебя подкрашу? Совсем немного, чтобы выделить глазки и губки.

Она знает, что к косметике я отношусь равнодушно, но я решаю, что расстраивать маму отказом сегодня не стоит. Хотя бы на один день мы с ней можем найти общий язык, быть как самые настоящие мать с дочерью, а не чужие люди, которые просто живут в одной квартире.

Зеркало отражает двух женщин: одну совсем ещё молодую, девушку, а другую постарше, примерно лет тридцати пяти. Мне нравится, как мы смотримся с мамой вместе, обе счастливые и довольные, пытаюсь запечатлить этот момент у себя в голове, чтобы затем, когда в очередной раз поссорюсь с родительницей, вспомнить его и не злиться сильно. Всё-таки мама многим для меня пожертвовала, и мне не хочется лишний раз её ранить.

– Когда придёт Фёдор? – Спрашивает она у меня, неодобрительно поджимая губы. Парень никогда ей не нравился, и мама этого не скрывала, всегда говоря мне лишь правду, даже если та ранит.

– Обещал появиться к двенадцати, как раз за час до церемонии, – отвечаю я, вспоминаю расписание сегодняшнего дня. Оно такое насыщенное, что некоторые пункты буквально высвечиваются в голове, которые я мысленно пометила как самые важные. А затем я прошу её, – мам, пожалуйста, хотя бы сегодня будь с ним хоть немного добрее. Я понимаю, что ты его не любишь, но мы с ним вместе уже больше двух лет, наверно, это что-то да значит.

Она хмыкает, и готовится мне возразить, впрочем, что после этого и происходит.

– Это всё детская влюблённость. Поверь своей матери, милая, ничем хорошим подобное не заканчивается. Вы ещё слишком юные, но как только станете чуть-чуть старше, осознаете, что ваши жизни идут разными дорогами, а это приведёт к расставанию и неминуемой боли. Неужели ты хочешь мучиться?

Слышать такую жестокую правду от мамы мне не нравится, поэтому я сжимаю её руку, таким бессовестным способом намекая, что мне не нужно читать нотации, я предпочитаю жить свою жизнь сама, ошибаться и делать собственный выбор.

Очень вовремя раздается звонок в дверь, видимо, наконец-то Федя пришел, и я, не желая продолжать неприятный разговор, иду открывать, держа платье за подол, потому что оно слишком длинное для меня, когда я не в туфлях на каблуках.

Если изначально мне казалось, что я хорошо выгляжу, то я теперь готова забрать свои слова обратно, потому что Фёдор выглядит просто потрясающе. Он сам по себе очень красивый, но сегодня, приведя себя в порядок, по-настоящему прекрасен. Высокий, почти метр девяносто ростом, облачённый в идеально отглаженный чёрный костюм с белой рубашкой и чёрным галстуком, с начищенными туфлями на ногах, волосами, уложенными с помощью геля, он совсем как ожившая девичьи мечта.

Конечно же я не могу сдержать своих чувств. Бросаюсь в его объятия, стараюсь сильно не помять платье, целую парня, нежно касаясь его щеки, но он, в последний момент повернув голову, встречает мои губы своими.

– Какая ты сегодня красотка, Нинель, – он всегда был мастером в комплиментах, но сегодня решает ограничиться лишь этим. Затем говорит, – ты готова?

Чтобы продемонстрировать ему свою готовность я отхожу чуть в сторону, кручусь из стороны в сторону, показывая свой образ на сегодня. Чтобы он выглядел совершенно, надеваю туфли, которые мне мама подарила на выпускной: лаковые, чёрные, со стразами на каблуках и красной подошвой – истинный образец соблазна. А мне всегда нравилось быть для него самой красивой, поэтому сейчас, когда он смотрит на меня такими восхищенными глазами, я чувствую некоторое превосходство над теми девчонками, которые пытаются завоевать его сердце, но не могут.

Я такой глупышкой не была. Федор мне изначально даже не нравился. Видимо, именно это его и привлекло, заставив добиваться меня несколько месяцев. И в конце концов я сдалась под тяжестью ухаживаний и согласилась встречаться. А после пришла она — любовь. Неожиданно настигла меня и буквально свалила с ног своей силой. Я всегда была рассудительной, а тут сдалась. Но сейчас речь не об этом.

— Уверен, если упасть с таких каблуков, можно шею сломать, — шутит Федя, вновь меня обнимая.

— Их я выбирала, — показывается из комнаты мама, и по её тону мне понятно, что прежнее радостное настроение у нее уже испарилось. — Ступайте, дети, иначе опоздаете.

Она буквально выпроваживает нас. Но в чем-то и права, ведь пока мы с парнем миловались, прошли драгоценные пятнадцать минут.

— Я вернусь не поздно, мам, — обещаю ей, целуя на прощание в щеку.

И делаю шаг из квартиры во взрослый мир, к которому теперь принадлежу. Это пугает, но и будоражит - новые ощущения, к которым я не привыкла, но готова изучить досконально. Также во мне теплится надежда, что Победин будет со мной рядом во время этого непростого пути становления как личности.

Глава 2. Федор

Улыбка Нинель способна затмить сияние даже самых ярких звезд и согреть душу лучше солнца. Именно в ее улыбку я и влюбился с первого взгляда. А еще в то, насколько она была недоступной и потому желанной еще сильнее. Не обращала на меня ни малейшего внимания, сколько бы я не старался его привлечь. Поэтому тогда, два с половиной года назад, когда мне едва исполнилось шестнадцать, я и задался целью - во что бы то ни стало сделать эту девушку своей.

Теперь же, смотря на нее, я ни капли не жалею о своем решении. Пусть на фоне остальных выпускниц ее платье и выглядит простовато, но это лишь идет Нине, выделяя среди разодетых девиц, словно прекрасный цветок среди тех, кто больше похож на пу-тан, чем на восемнадцатилетних девчонок.

- Ты чего? - застенчиво улыбнувшись, спрашивает у меня Ниночка. Затем начинает беспокоиться, - макияж потек? Или что не так?

- Все в порядке, милая, давай отнесем цветы в общую кучу. Мы с ними сфотографировались, а таскать их целый день просто глупо, - забираю из ее рук букеты, один из которых преподнес я, перед этим месяц отработав ради род грузчиком на рынке.

Церемония начинается традиционно, директриса школы берет слово, расписывая гостям, каким же прекрасным классом мы были. Дружные, умные, целеустремленные - ни капли правды. Но мамочки в зале аж плачут от умиления, то одна, то другая вытирают слезы платочками, чтобы не размазать тушь. Удивительное дело, но и девчонки из нашего класса почти все делают то же самое. Одна только Нинель сохраняет серьезное выражение лица. Я знаю, что она никогда с одноклассницами не ладила, а уж после того, как мы начали с ней встречаться, и вовсе подвергалась бесконечному буллингу. И помешать я этому никак не мог, потому что она не позволяет вмешиваться в ее взаимоотношения с другими людьми.

Затем наступает наша, выпускников, очередь. Играем роль клоунов, рассказывая стихи, ставя сценки, а в самом конце представления затянув песню про школьные годы чудесные. Лично я чувствую себя максимально глупо, делая это все. Но ладонь Нины в моей руке помогает не сорваться, не уйти отсюда, послав всех подальше. После наступает заключительная часть: вручение дипломов и медалей за отличную учебу. Ожидаемо моя девушка получает свое золото и красный аттестат и при этом сияет от счастья. Я же ни на что и не надеялся, потому что хоккей, в который играю, не оставлял много времени для сидения над учебниками. Да и тяги никогда я не чувствовал к рассчету логарифмов, например. Потому об окончании бесконечных уроков я ничуть не сожалею.

- Мне бы переодеться, - кладет мне на плечо голову Нина, когда перед второй частью выпускного, уже для молодежи, мы идем домой. Прохожие оборачиваются на нас, улыбаются и поздравляют, завидев праздничную одежду и красные ленты на груди. - Давай к тебе?

Она заблаговременно побеспокоилась об этом моменте, оставив нужные вещи у него в квартире. Да и выслушивать упреки от матери ей не придется.

Доходим, впрочем, не слишком быстро, задерживаясь то у арки, то на набережной. Мы наслаждаемся моментом, целуемся и обнимаемся. Каждый раз, когда я держу в своих руках хрупкое тело Нины, душа поет от счастья.

Отца дома нет, видимо, на радостях, что его сын закончил наконец-то школу, он решил в очередной раз напиться. Оно и к лучшему. Потому в квартиру мы с девушкой даже не заходим, а вваливаемся, страстно целуясь. На этот уровень наши отношения перешли около года назад, когда Нинель решила, что наконец-то готова к се-ксу. Теперь они им занимаются в любой удобный момент.

Я сам стягиваю с нее платье, запутавшись на секунду в множестве лент и крючков. Спускаю его с хрупких девичьих плеч, и тут же покрываю их поцелуями, спускаясь ниже, к груди, все еще облаченной в лифчик. Его расстегиваю одним ловким движением пальцев, но оголять не спешу, наслаждаясь моментом. Нина хихикает от щекотки, а сама руками забирается мне в штаны, сжимая уже давно стоящий чл-ен.

- Вот так, детка, очень хорошо. Не останавливайся, - прошу ее, зная, что грязные разговорчики девушку смущают, но при этом и безумно возбуждают. - Под-рочи мне.

И она делает то, чего мне хочется. Покорно и очень сладко. Двигает крайнюю плоть, оголяя голов-ку, проходится пальцами по мокрой от пред-эякулята уре-тре, массирует уздечку, немного задевая короткими ногтями - Нина знает, как мне нравится. Но долго я предпочитаю не тянуть, поэтому раздеваю ее окончательно, опрокидываю на свою постель и одним слитным движением вхожу в нее. Тра-хая любимую, засматриваюсь на нее. Такая красивая, особенно сейчас, разгоряченная ласками и мокрая от пота. Лучик солнца запутывается в ее растрепавшихся волосах, помада размазана, а тушь потекла - что может быть прекраснее? Наверно, только чувствовать, как она кон-чает подо мной, с силой сжимая чл-ен. И после этого я и сам не могу сдерживаться, дот-ра-хиваю ее быстро, а перед орга-змом выхожу и изливаю се-мя на впалый живот девушки. Размазываю белесую густую жидкость по нежной коже и лишь шепчу:

- Люблю тебя.

Глава 3. Нина

В душ мы с Федей идем вместе. Дурачимся, смывая с себя то, что наделали в постели. Но при этом не чувствуем ни капли омерзения, ведь что естественно, то не безобразно. Мы плещемся под струями едва теплой воды, похоже, отец моего парня снова спустил деньги, которые ему дал сын для оплаты коммунальных услуг, на алкашку. Но я ничего не говорю Федору, он и сам сможет поставить мозги папаше на место, если захочет.

После, уже вытершись, высушив волосы и переодевшись в одежду более практичную, чем платье и костюм, мы сидим на кухне, попивая чай с бутербродами.

- Это последняя еда, - задумчиво тянет Победин, - он снова все в одиночку сожрал. Су-кин сын.

- Тебе съезжать от него надо. Поступать в институт и в общагу. Там всяко лучше, чем здесь, - так же грустно отвечаю ему я, смотря на то, как по кухонному столу бежит жирнющий таракан.

- Нинок, даже не начинай. Мы эту тему уже обсуждали, и ты отлично знаешь, что моих знаний ни в какой институт не хватит.

- Я много раз предлагала тебя с учебой подтянуть. Но тебе больше нравится клюшкой махать и кулаками на льду, - в очередной раз читаю нотацию, не смотря на то, что знаю, насколько сильно их мой парень не выносит. - Пусть не универ, можно же и в техникум пойти. Там и стипендию дают, какие никакие, а все-таки деньги. Так почему ты так отчаянно сопротивляешься?

- Милая, прошу, хотя бы не сегодня. Дай мне немного порадоваться тому, что закончилась тягомотина со школой, - он кладет подбородок на ладонь, подпирая таким образом. И что-то радости особой в его глазах я не вижу, лишь бесконечную усталость. - Сейчас мы с тобой еще раз займемся любовью. Потом еще помоемся. А после отправимся на дачу к Катькиной тетке, чтобы повеселиться по-взрослому. Отложи нравочитания на завтра, а лучше на следующую неделю, когда мы не будем ум-ирать от похмелья.

Я не могу не уступить. Всегда была слаба вот к таким его просьбам умоляющим. Ведь в обычной жизни именно он тверд и уверен в себе, лишь со мной позволяет себе расслабиться, и то далеко не всегда.

Через полтора часа мы сходит с электрички на нужной станции. Приходится пройтись, чтобы попасть на дачу тетки Катерины - главной тусовщицы нашего класса. Она эту вечеринку планировала целый год и позвала всех одноклассников, решив никого не обделять своим сиятельным вниманием.

- Проходим, не задерживаемся на калитке, - она обнимает и меня, и Федора, причем парня держит в своих руках куда дольше, что заставляет меня слегка взревновать, потому что тот и не думает отстраниться. - Я рада, что ты пришел.

- Она сказала проходить, - тяну парня за руку в сад, злясь все больше. Затем шиплю ему на ухо, - если хочешь пережить сегодняшний вечер, то советую перестать с девками обжиматься.

А тот лишь ухмыляется, явно радуясь моей реакции - она очень редка, и Федя считает, что такое проявление чувств нормально. Я же не могу с ним согласиться, потому что знаю, до чего доводит ревность. Мой отец чуть не уб-ил маму, в очередной раз решив, что та изменяет. Повторять же ужасную судьбу своих родителей я не собираюсь.

Глава 4. Федор

Алкоголь льется рекой. Кажется, что ребята решили по-настоящему оторваться в этот вечер. Они и раньше не сдерживались, но теперь, получив разрешение от родителей в честь выпускного, ушли в полную развлекаловку. И парни, и девушки танцуют, держа в руках стаканы. Кто с шампанским, кто с вином, кто с коньяком или водкой - без исключений. И только Нина не берет ни капли в рот, отказываясь твердо и решительно. Я вот такой силой воли не обладаю, и, не смотря на просьбы девушки, все-таки беру пиво. Вначале одно, затем второе, после третье...

И просыпаюсь уже утром, совершенно ничего не помня о вечеринке. Ощущения так себе. Во рту вкус рвоты, и вокруг, когда открываю глаза, тоже ее вижу. Одежда испачкана, брюк на мне нет - такое себе пробуждение, если задуматься. Пытаюсь подняться, но тут же сваливаюсь обратно, потому что ни руки, ни ноги не держат. Только в этот момент понимаю, где нахожусь: у себя дома. Комната все в таком же беспорядке, в каком мы оставили ее с Ниной, за стенкой храпит отец. Этот звук невероятно сильно меня раздражает, особенно сейчас, когда я имею возможность от него съехать, потому что наконец приобрел право возраста на это.

- Очнулся? - это голос Нинель, который слышится совсем рядом. И в нем ни капли довольства.

- Да, кажется пришел в себ, - отвечаю, все еще силясь подняться. В таком позорном виде я перед своей девушкой еще не появлялся, мне стыдно. Чувствую, как горит лицо от румянца.

- Ну и как тебе выпускной? Не отвечай, я и так знаю. Повеселился от души. А вот я не очень, - в глазах у нее обвинение. - Ты что вообще вытворял? Свобода в голову ударила?

Теперь нет никаких сомнений в том, что Нина чертовски зла. И ждала моего пробуждения, чтобы точно об этом сообщить. Эта ее черта мне не нравится, хоть и понимаю правоту девушки.

- И что теперь? Расстанешься со мной из-за одного промаха? - знаю, как бороться с чужим характером.

- Не расстанусь, но возьму на заметку. А теперь мне пора, в отличие от кое-кого, мне надо готовиться к экзаменам, - бросает бутылку воды рядом со мной, блистер таблеток от головы и влажное полотенце. - Приведи себя в порядок. Знал бы только, как сейчас похож на своего отца.

Она всегда понимала, как меня задеть побольнее. Видимо, это и есть главный минус любых отношений - знать о своем партнере больше, чем тот рассказывает. Тем более если они продолжаются дольше одной недели.

Я валяюсь еще какое-то время, пытаясь прийти в себя, но не удается, поэтому решаю поступить по старинке: про-бле-вываюсь в туалете и падаю под холодный душ. Легче не становится ну вот ни капли. И даже жирная свинина, которую буквально засовываю в себя, выходит наружу. "Может, Нинок была права, не стоило так нажираться. Знал же, что будет на следующий день и все равно это сделал", - чужую правоту мне неприятно признавать, ведь это значит, что именно я сглупил.

- От тебя перегаром пасет, как от свиньи, - дает знать о себе отец.

Он вваливается в квартиру в примерно том же состоянии, в каком вчера был я: одежда подрана и испачкана, на ней пятна непонятного происхождения, волосы сальные, будто месяц не мытые. "Что вполне смахивает на правду", - мне отлично известно, что отец не утруждается ванными процедурами, максимум обмывается рукой над раковиной.

- Что, уже и с родным отцом не здороваешься. Совсем охамел вы-бл-ядок, - не получив ответа, выходит алкоголик из себя. - Забыл, в чьем доме живешь?!

Это вечная история. Вначале он пропадает на день или несколько, а затем заявляется обратно. Совершенно не думает о том, кто платит за коммуналку и покупает еду. А ведь это делаю я, трудясь сразу на трех работах с четырнадцати лет. Поэтому мне непонятно, почему Нина так уничижительно отзывается о моем уме и нежелании идти в институт. Просто возможности учиться не было. Выжить иногда куда лучше, чем выучить пару правил русского языка.

- Если бы не я, ты бы уже давно заложил собственное жилье, - справедливо замечаю. И мужчина об этом знает.

Но отец ничего слушать не собирается, потому что вместо словесного ответа, коротко и неуклюже замахнувшись, пытается меня ударить. И не смотря на то, что я сейчас не в лучшем состоянии, легко уворачиваюсь. Такое уже бывало раньше, но я больше не тот беспомощный мальчишка, которого можно использовать в качестве груши для биться.

- Слабак, - единственное, что говорю родителю, а после ухожу.

Находиться с ним рядом мне отвратительно, поэтому решаю уехать на спортивные сборы сегодня, а не через два дня. Так будет проще. Да и я всегда так поступал - бежал от проблем, потому что нервы у меня не железные.

Глава 5. Нина

- Не ночевала дома. А ведь тебе только восемнадцать. Что дальше? - мама встречает меня на пороге. Смотрит устало и с разочарованием. - Сбежишь, а потом в подоле принесешь? Хочешь повторить мою судьбу? Поверь, девочка, нет ничего хорошего в том, чтобы жить не с любимым человеком, а тем, кто заделал тебе ребенка по-малолетству.

Так и хочется ей возразить, что я и делаю.

- Уверена, что в моем возрасте ты считала совсем иначе. Да и не может быть показателем история одной супружеской пары, - говорю ей, зная, что это достаточно жестоко. Но маму иногда надо осаждать, иначе я рискую окончательно попасть под ее влияние, и тогда о малейшем намеке на свободу следует забыть. - Я не понимаю, мам, что с тобой не так. Почему ты так жестока к Феде? Он ведь не сделал ничего, чтобы ты перестала ему доверять.

- Ты видела и знаешь его отца. Как известно, яблочко от яблоньки недалеко падает. Я не хочу, чтобы ты потом жила с очередным алкашом, - устало отвечает мне женщина, потирая рукой глаза. Видимо, не спала всю ночь, ожидая возвращения блудной дочери. - И ребенок в восемнадцать это мало приятного. Ты ни учиться не сможешь, ни работать. А я нянькой быть не собираюсь, мне хватило за глаза и тебя, и твоего брата.

Говорить с ней бесполезно, это я сразу понимаю после проникновенной тирады родительницы. Поэтому даже не пытаюсь оправдаться, сказать, например, что о предохранении никогда не забываю. И совсем я не собираюсь становиться матерью-одиночкой, на жизнь имею совсем другие планы, например, выбраться из этого кукуевска, который по странному стечению обстоятельств зовется городом (скорее это деревня, настолько он маленький).

И первым пунктом моего плана по побегу является успешная сдача экзаменов в московский университет. Моя мечта - быть журналисткой. Брать интервью, проводить расследования, общаться с людьми - что может быть прекраснее? Для меня это не просто мечта, а смысл жизни, который я нашла еще в одиннадцать лет. Именно поэтому училась так прилежно. "Жаль только, что Федор моих желаний не разделяет. И как быть в таком случае? Получается, если я поступлю и перееду, он того же сделать не сможет. Наши отношения окажутся под угрозой. Я его слишком сильно люблю, чтобы вот так просто бросить", - думаю, сердясь на чужую логику. Ну как так можно? Неужели ему совсем плевать на собственное будущее? Только спорт в голове у парня, но без достижений это ничего не значит в современном мире.

Последняя мысль подстегивает меня. Раньше бы я завалилась после бессонной ночи сразу спать, но сейчас вместо этого сажусь за учебники. Их на столе очень много, и все нужно проштудировать. Хоть знания из них в моей голове уже давным-давно, не помешает освежить их, мало ли что я могла упустить. Тем более, именно таким образом я всегда справляюсь со стрессом.

Стресс в моей жизни дело обычное. Привычное до зубного скрежета. Особенно плохо морально мне становится тогда, когда мама начинает в очередной раз читать нотации. Для неё это, видимо, очередной развлечение – поиздеваться над дочерью, которая всеми силами старается не стать такой, как она. Эта женщина упрямо видит свою реинкарнацию во мне. Это злит меня, и пугает.

— Хах, — выдыхаю, со скукой смотря в учебник отчаянно нелюбимой мной физики. Все эти тела и расчеты движения никогда мне не нравились. Так зачем читаю сейчас, когда знаю, что они мне не понадобятся? Карьеру в сфере ядерных технологий делать не собираюсь, — такая глупость, но удивительно, что именно она меня расслабляет.

Это и впрямь странно. Но, похоже, мои мозги решили отдохнуть, помахав ручкой напоследок, и теперь делают совсем не то, чего от них хочет их хозяйка. Я все также продолжаю читать параграф, пусть ничего в голове и не откладывается. Но когда терпеть это становится совершенно невозможно, решаю, что пора бы привести себя в порядок после ночной вечеринки у одноклассницы на даче.

— Не лей зазря воду, — сразу же приказывает мне мать, когда дверь в ванную я еще не успеваю закрыть за собой.

Как будто я стану её слушать. Если мне надо принять душ, значит, так и поступлю. Не ходить же грязной до самого вечера, воняя запахом десятков подростков, упившихся вусмерть алкоголем. Ещё и бле-вотина Фёдора, которая попала на меня, пока он был в совершенно бессознательном состоянии, не хочет отмываться от рук. Меня едва не тошнит, когда я вспоминаю, как этим отвратительным фонтаном меня обдал собственный парень, которому как бы полагается быть обходительным и вежливым. Тут же он повёл себя, словно свинья.

Как мне его переубедить? Что сделать, чтобы Федя чуть серьезнее отнесся к собственной жизни?

Глава 6. Федор

Учитывая, что тягомотина со школой наконец-то закончилась, теперь мне даже дышать становится легче. Нет больше никаких домашних заданий, никаких лабораторных работ, тем более нет никакой уборки в классе – это я ненавидел с семи лет, не желая возюкать мокрой столетней тряпкой по полам, на которые большинство старшеклассников банально плюют. Натурально так харкают, ничуть не стесняясь тех, кто находится рядом. Поэтому эта работа моя самая ненавистная.

Но все ещё скучно, сколько бы я не рассуждал о том, что наконец наступила долгожданная свобода. Даже мысли о Нине не вызывает ничего, кроме вполне банальной физиологической реакции – у меня встаёт. Даже несмотря на то, как было хре-ново совсем недавно, организм молодой, следовательно, очень быстро оклемался. Не видя другого выхода, как успокоить себя, спускаю руку вниз, прямо под резинку спортивных штанов, вначале её облизнув – так скользить будет лучше, жаль, что смазки нет рядом. Если задуматься, то я вообще серьёзно рискую, ведь нахожусь в автобусе, и в двух рядах от меня сидят люди. Однако, меня это не останавливает, наоборот, только так подстегивает продолжать самоудовлетворение.

Оборачиваюсь, на всякий случай удостоверившись в том, что никто не следит, и двигаю рукой жёстче. Когда чувствую, что ор-газм уже близко, достаю салфетку из пачки, которую положил в карман спинки переднего сидения. Кон-чаю прямо в неё, стирая с чл-ена остатки семени. Выдыхаю расслабленно и почти сразу засыпаю, думая о том, что на сборах спортивных так расслабиться уже не получится, потому что др-очить в комнате, полной мускулистых парней и мужиков такое себе удовольствие. Разве что в туалете уединяться, что тоже почти нереально, так как они все совмещенные в том центре, куда я еду. Но поспать мне не дают.

– Пожрать хочешь? – Неожиданно появляется рядом со мной один из ребят, которые входят в ту же команду, что и я. Стёпка тот ещё долбаклюй, в этом мы с ним похожи, наверно, именно поэтому смогли найти общий язык. Он подает мне пачку сухариков с таким видом, будто предлагает последнюю еду на свете, вкуснее которой нет ничего. – Бери, не стесняйся.

– Ты же знаешь, что я такое не ем, – приходится отказаться, потому что, в отличие от него, за своей диетой и физической формы слежу тщательно. Ну, если не считать редких алкогольных возлияний на вечеринках после выпускного. Достаю из рюкзака контейнер, в котором лежит гречка с курицей и огурцами, дразня при этом Степана, – вон, смотри, какая вкуснятина. Разве это хуже твоих дурацких гадостей?

С удовольствием поедаю собственный обед, который приготовил в последний момент перед уходом из дома, в то время как друг смотрит на меня с голодом и жадностью в глазах.

– Что, теперь ты хочешь, чтобы я поделился? А вот ф-иг тебе, – без малейшего сожаления сообщаю спортсмену, что пусть он ест свою химию, а на мою гречу даже не покушается. – И вообще, ты что-то хотел? Нам ещё ехать и ехать, может, лучше отдохнуть, пока есть такая возможность?

– Ты же знаешь, что сон в автобусе такое себе. Всё тело затекает, и потом на тренировке чувствуешь себя амебой. Поэтому не предлагай всякие глупости. Я лучше во что-нибудь поиграю, – парень любит залипать в телефонных приложениях, тратит на них львиную долю своего свободного времени. Этого я никогда не понимал. – Ладно, бывай, если что, разбужу тебя на конечной.

Но спать мне совсем не хочется. Наверно, именно потому, что я переволновался морально. Нервные срывы часто ведут к тому, что сбивается биоритм, что в свою очередь оборачивается плохими спортивными результатами. Я же без хоккея свою жизнь не смыслю, стараюсь выкладываться на все сто.

Часто задумываюсь, возможно ли вообще зарабатывать с помощью этого вида спорта? Знаю, что возможно, но для этого надо быть исключительным игроком. Являюсь ли я таковым, вот в чем вопрос. Все мои достижения до восемнадцатилетия считать не стоит, потому что моя команда играла только в местных, максимум областных, чемпионатах — там, где мало шансов показать себя. Лучший вариант это найти агента, который будет ратовать за мое устройство в лучшую команду, чем есть сейчас, но как его найти, если я сижу в нашем зажо-пинске? Вопрос пока остается без ответа.

Сам того не ожидая, проваливаюсь в достаточно глубокий сон. Он наполнен сплошными ссорами с отцом и Нинель — ни капли приятного. Поэтому я даже рад, когда Степан вновь дает о себе знать, совсем невежливо дергая меня за плечо.

— Приехали. Если не хочешь отправиться обратно, выходи из автобуса, — подмигивает, зная, что обратно никому не захочется в ту дыру. — Рюкзак не забудь.

— По-моему, из нас двоих именно ты вечно все теряешь, — не могу не ответить ему, сам не зная почему, вдруг разозлившись. Но тут же затихаю — перед сборами со своей командой лучше не спорить, тем более с защитником. Он очень важен для нападающего, которым являюсь я, — спасибо, что разбудил.

Спускаясь по крутым ступеням автобуса, уже чувствую жаркий летний воздух, который, словно костер, обжигает лицо. Солнце как раз в зените, поэтому достает до каждого не скрытого тканью кусочка кожи. Учитывая, что уже конец июня, не просто тепло, а буквально невыносимо жарко. Парит, как в лучшей бане нашего города, в которую мы как-то с пацанами ходили.

Тренер встречает нас у самого входа в спортивный центр, пересчитывает ребят, затем сообщает:

– Сегодня ещё четверо. Хорошо. Когда все соберутся на стадионе, я расскажу, чем будем заниматься в этот раз.

Это достаточно грузный крупный мужчина, и я всегда поражался тому, как он мог быть когда-то спортсменом – ведь его телосложение совершенно к этому не располагает. Но факт остается фактом, этот человек достаточно известен в хоккейной среде, побеждал в нескольких чемпионатах России и даже выступал в заграничных клубах. Правда, насколько мне известно, он вернулся, когда его мать заболела, да так и остался в нашем маленьком городке, не сумев восстановиться после её смерти.

Мы послушно идём за ним внутрь, оставляем вещи в комнатах общажного типа – по четыре двухэтажные кровати в каждой из них. Мне достается крайняя, около окна, поэтому закидываю рюкзак на верхнюю койку, не желая спать внизу. Затем быстро принимаю душ, смывая с себя дорожную грязь, переодеваюсь в спортивную форму и вместе со Степаном иду на улицу, во внутренний двор. Там раскинулось огромное поле, на котором и проходят первые тренировки дня обычно. Пару десятков крепких ребят уже бегают кругами, разогреваясь. Я к ним тоже присоединяюсь, зная, как важно перед выходом на лёд привести в порядок свои мышцы. Это поможет избежать ненужных травм.

Глава 7. Нина

— Поужинай хотя бы, — говорит мама, когда я в очередной раз засиживаюсь с учебниками допоздна. — А то одни кожа да кости остались. Совсем исхудала.

Бросаю взгляд в зеркало, которое позади стула, пытаясь высмотреть то, о чем она сказала. Но не получается. Вроде выгляжу, как обычно, разве что немного растрепанно: под глазами темные тени залегли, тонкие губы сжаты в нитку, кожа чистая, лишь один предательский прыщик спрятался у самой линии волос на лбу, ни грамма косметики. Для меня это зрелище обычное, а вот для матери, которая привыкла, несмотря на тяжелую работу, выглядеть всегда хорошо, это странно. По её мнению меня оправдывает лишь одно – то, что я сейчас нахожусь дома, а не собираюсь куда-то на выход.

– Мама, ты же знаешь, что мне сейчас совсем не до этих глупостей. Экзамен в институт уже совсем скоро, я обязана его сдать! И никакая внешность мне не поможет, если допущу ошибки. Только мои знания выведут меня в список студентов, – объясняю ей, словно маленькому ребёнку, свою логику. – Ты лучше за братом присмотри моим, а то сынок твой растёт, словно сорняк в огороде, ты же ничего о нём не знаешь. Это черевато проблемами. Если уж считаешь, что я могу принести в подоле, значит, и его девушка может сделать то же самое. А ведь он младше меня, вот это будет потеха.

О брате я волнуюсь постоянно. Он не отличается ни моим умом, ни желанием работать, как у матери, и единственное, что делает, так это играет в свои дурацкие компьютерные игры, да носится по двору с ребятами, которым пора бы уже задумываться о будущем. Захар сильно напоминает мне моего же парня, особенно когда изображает из себя невинного младенца, а не подростка, что уже перешагнул через возраст неосознанности. Но в конце концов, чтобы я о нём не думала, это его жизнь, хочет быть дурачком, который работает на рынке грузчиком, дело его, только пусть не приходит ко мне пожаловаться, когда, повзрослев, заведя семью, не сможет себя обеспечивать. Я и сама не знаю, смогу ли чего-то добиться в жизни, а о нём судить вообще не берусь.

– Помнится мне, он был единственным в нашей семье, кто поддержал твои отношения с Фёдором, – у мамы память действительно хорошая, поэтому она не забывает указать на очевидную истину, – и чем больше ты не веришь в него, тем хуже он будет себя вести. Не я для него пример для подражания, а старшая сестра.

Бессмысленный разговор, который, как и всегда, ни к чему хорошему не приведёт. Только лишний раз поссоримся с матерью, с которой только-только у нас установилась относительное перемирие. Пора закругляться.

— Если тебе больше нечего сказать, то оставь меня, пожалуйста. Буду благодарна, если принесёшь то, что у нас там на ужин, – теперь-то понимаю, что даже не знаю, что же мама приготовила сегодня. Может быть она и права, и мне пора чуть больше внимания уделять своему здоровью. Затем добавляю более ласково, – пожалуйста, если тебе не трудно.

Мама лишь чему-то своему кивает головой, а после удаляется, тихонько прикрыв за собой дверь. Она не любит шум в своем доме. Может, именно поэтому так и ненавидит Федора, потому что тот заходит в чужую квартиру чуть ли не с пинка ноги, громко возвещая о своем появлении. Теперь, когда я смотрю чуть иначе на мир, начинаю понимать свою мать – хочется хоть иногда тишины и спокойствия там, где ты находишь свое убежище.

Мама приносит простые пюре с котлетами, и мне кажется, что приготовила она их ради меня, зная, как я люблю такое простое, но питательное блюдо. Благодарю её и приступаю к еде. Ем быстро, зная как ценно время, а после отношу тарелку на кухню.

– Я сама помою, не волнуйся, – видимо, осознав, что сегодня я не в настроении ссориться, мама ведёт себя также спокойно. И чуть ли не отбирает у меня посуду, тут же принимаясь её натирать мыльный губкой. Та проворно мелькает у неё в руках, что я удивляюсь умению этой женщины приспосабливаться к ситуации, знаю ведь, что она не любит все эти домашние дела, особенно после длинных смен на работе, когда, вернувшись домой, у неё лишь одно желание – упасть спать. – Если что-то надо из канцтоваров, ты скажи, завтра собираюсь в магазин.

А вот это уже хорошо, ведь тетради у меня кончаются с какой-то невероятной, космической, скоростью, словно я не пишу в них, а поедаю бумагу, приняв её за самое лучшее лакомство на свете. Да и стержни в ручках кончаются также быстро, оставаясь неровными рядами круглых букв на разлинеенной бумаге.

Решаю для себя, что сегодня следует отдохнуть. Если я себя нервно истощу, то экзамен точно не сдам, потому, ещё раз поблагодарив маму, заваливаюсь на диван перед телевизором. Накидываю на плечи плед – несмотря на тёплую летнюю погоду, вечера бывают промозглые – щелкаю кнопкой на пульте. Тупой сериал на фоне и впрямь не дает мне окончательно погрузиться в грустные мысли. Но что волнует сильнее, так это постоянно пикающий входящими сообщениями от Федора телефон.

«Малыш», – гласит первое сообщение, которое пришло ещё несколько часов назад, когда я была целиком и полностью в своих учебниках.

«А, ты занята», – это уже второе, пришедшие немногим позже после первого.

Пока я разговаривала с матерью и ужинала, примерно того же содержания прилетели ещё четыре эсэмэски. Но потом, видимо, терпение у парня закончилось.

«Если ты мне не ответишь, то я буду названивать, а не писать», – угрожает он мне, будто не зная, как я отношусь к таким пустым словам.

И ведь не позвонил ни разочка. Поэтому я оказываюсь права.

«Я уехал на сборы в центр, не ищи меня в квартире», — вот эту уже что-то новенькое. И звучит весьма оскорбительно, потому что мы с ним договаривались, что если подобное случается, то нужно уведомить другого. Сразу, а не когда он уже будет в соседнем городе. Получается, что Федор банально меня бросил, не озаботившись предупредить. Еще одна его черта, которая мне решительно не нравится.

«Я встретил здесь девушку», — и улыбающийся смайлик. Будто издевается надо мной, поняв, что отвечать я пока не собираюсь. Интересно, он таким способом пытается вызвать во мне ревность или гнев? В любом случае, ничего не получится, ведь я никогда не держала Федю на коротком поводке, справедливо считая, что, если человек захочет, то и изменит, и уйдет. Какой смысл держать?

Глава 8. Федор

Писать смс-ки не такое уж и веселое дело, если на них никто не отвечает. Потому мне становится слегка скучно вначале, а затем и грустно, когда все мои сообщения улетают в пустоту. Мне отчаянно хочется поговорить с Ниной, рассказать ей о том, что сегодня произошло, но она не желает связываться. Видимо, наша прошлая ссора ещё не остыла, вот девушка и обижается.

Как и обещал Юрий Андреевич, агентом Тара Смит оказалась первоклассным. Для начала она оглядела ровный ряд уже одетых в хоккейную броню ребят, затем взяла в руки планшет тренера. Несколько минут по нему щелкала пальцами с длинными ногтями, выкрашенными в ярко-красный цвет, просматривая информацию о каждом из спортсменов, а затем, явно удовлетворившись тем, что увидела, обратилась уже к парням:

– Вижу, что вы отлично подготовлены. Теперь хочу посмотреть, на что способны в деле. Давайте, по очереди, пробежка с клюшкой через всю арену и забивание шайбы. Пока без вратаря.

Она произносит это так уверенно, что парочка ребят даже дёргается, чтобы спешить выполнить указания. Но затем, опомнившись, смотрят на своего тренера – знают, что без его приказа не смеют выходить на лёд. И уж тем более махать клюшкой. Но Юрий Андреевич их подгоняет сам.

– Что, оглохнуть успели? Вперёд и с песней, – кратким криком отправляет своих учеников делать то, о чем их попросили. – И не спотыкаться!

Теперь дело идёт куда активнее. Моя очередь наступает минут через пять, и я, понимая, сколь много зависит от этого странного просмотра, делаю всё, что в моих силах. Ноги в коньках привычно скользят по ровной поверхности льда, разрезая его своим острием. Тяжесть клюшки в руках ощущается, словно пушинка, не зря же я так долго тренировался; когда ею замахиваюсь, удар выходит даже жёстче и сильнее, чем обычно. Меня радует результат, особенно, когда шайба ударяет с такой мощью в сетку, что едва не валит ворота. Великолепный результат на самом деле, а не просто хороший.

Я даже слышу свист со стороны трибун, где уже успели присесть на скамью другие ребята. Это меня не только подбадривает, а заставляет сердце гореть радостью, подталкивая к тому, чтобы показать ещё больше. Без всякого приказа я захожу на следующий круг, уже третий, бью в ворота снова и снова, а когда выдыхаю , останавливаюсь и поднимаю руки в победном жесте, трясу клюшкой, но при этом не кричу, безмолвно счастливый тому, что прорвалось моё желание показать себя.

– Не нужно было этого делать, – говорит тренер, когда тренировка заканчивается и женщина уходит восвояси. Он и других-то спортсменов распустил, оставив перед собой лишь потного меня. Теперь распекает, на чем свет стоит, уча жизни. – А она не любит непокорных, считает их невыгодным вложением. Если непокорен на льду, значит, непокорен в жизни, а скандалы она не выносит совершенно. Ей нужны такие ребята под опекой, которые будут спокойно работать, не вмешиваясь во всякие глупости.

– Я просто хотел показать себя, – говорю, уже чувствуя, как недовольство поднимается во мне волной. Ещё чуть-чуть, и оно превратится в настоящее цунами. Зная свой взрывной характер, могу предположить, что слова этого мужчины отчасти справедливы, но вот юношеский максимализм, похоже, во мне ещё не сд-ох. – Как будто вы, кэп, – этим словом редко, но называю мужчину, – не знаете, как для нас, тупых спортсменов, важно сделать это. Я ведь ничего другого в жизни не добьюсь без успехов в спорте. Только и умею, что соблюдать диету, бегать по многу километров подряд, махать клюшкой и строить из себя крутого пацана. Вам это очень в жизни помогло? Учитывая, что вы стали тренером, да, думаю, что помогло. А у меня ещё впереди целая жизнь. И буду надеяться, что хотя бы тренером смогу её окончить.

Ещё никогда слова не лились из меня таким потоком. Наверно, напряжение последних дней дало о себе знать, позволив наконец выговориться.

Мужчина смотрит на меня с неодобрением, но явно с пониманием. Вся его поза выражает злость, которую он не в силах удержать в себе. Я видел нашего тренера разным: и злым, и добрым, и ласковым, и жестоким, и безразличным, и участливым, но никогда прежде в нём не было столько человеческого. Наверно, я всё-таки смог потревожить те струны его души, о которых он давным-давно предпочёл забыть. Ну, или что более вероятно, отринул их от себя, чтобы лишний раз не страдать.

«Он сломлен!», – внезапно с ясностью понимаю, что этот человек, несмотря на его возраст, такой же, как и я, подросток. В любой другой момент это бы нас свело, но сейчас я пытаюсь обернуть знание в свою пользу.

– Вы, хоть и мой тренер, не имеете права решать за меня. Решает здесь только ваш треклятая Тара Смит. Если она увидит мой потенциал, значит, так тому и быть, я стану её мальчиком на побегушках, который приносит деньги. Я этого хочу, и не вам меня осуждать или заставлять следовать вашим принципам. У меня есть свои.

Мужчина лишь сплевывает на холодный лёд, затем махом руки отпускает меня. Разворачивается и уходит, не говоря больше ни слова.

Теперь же, лежа в койке, я обдумываю все произошедшее за день. Из приоткрытого окна мне в лицо пахнет летней ночной прохладой. А еще комары, гады такие, летят на прокорм. Отмахиваясь от них, не желая стать мешком с кровью, но парочка все равно добираются до моей кожи.

«И даже на девушку никак не отреагировала», — думаю о своем последнем сообщении Нине, лениво расчесывая укусы. — «Я знаю, что ревность не в ее стиле, но неужели она совсем ни капельки не боится меня потерять? Что это за отношения такие, если одному в них приходится постоянно привлекать внимание другого?».

С другой стороны, я отлично знал, что Нинель за человек. Вечно сидит за учебниками, вот я и захотел показать ей мир. Каким-то неведомым образом Уварова решила со мной встречаться, но долго ли продлится эта наша связь, если мы уже сейчас ссоримся и не хотим друг друга слушать?

Расуждать обо всем этом можно бесконечно, но я не из тех людей, которым нравится копаться в себе и переливать из пустого в порожнее, вот и сейчас банально закрываю глаза: лучше уж потратить время с пользой и восстановиться после сегодняшней тренировки, ведь завтра все будет еще хуже, если я правильно успел понять методы обучения нашего тренера.