Последний день детства

Пролог

Нет ничего, только бела мгла вокруг. И глаза на чуть темном размытом силуэте.

«Глаза… В них нет страха!» – яростно заколотилось сердце Малого, – «странные глаза, я думал так смотреть умеют только взрослые, но он ведь совсем немного старше меня. Сколько ему? Одиннадцать? Или уже двенадцать?»

Вслед за длинными пухлыми руками проявился большой контур Крупыша и схватил щуплого Малого за шкирку.

«Это не просто отсутствие страха! Это решимость? Это ненависть?» – пытался понять Малой.
Крупыш начал трясти Малого и дергать в разные стороны.

«Ну нет, так просто меня не возьмешь» – подумал Малой и уперся о противника коленом, резко дернулся вырываясь от захвата. Освободился от левой руки, ударил правую и тут же рывком кинулся в одну и сразу в другую сторону. Пухлые пальцы не удержали, и Малой, отпрянув, увидел на груди Крупыша золотую паутину. Золотая ли? Она ведь сама светиться, она сияет. 

«Это плетённое солнце» – вдруг осенило Малого. Твердея, кулаки побледнели от ярости. Крупыш быстро приближался, и правый кулак Малого колющим ударом направился на встречу, в центр плетённого солнца. 

Резкая боль пронзила руку, но и Крупыш отшагнул, округлил глаза, отрыл рот в отчаянной попытке входа и свалился на левое колено. Руки, которые только что хотели схватить Малого, теперь одна прижалась к тому месту, где была паутина, вторая же пыталась его не подпускать.

«Теперь-то мы одного роста» – думал Малой, потрясывая больной рукой. Малому хотелось отбить всякое желание у оппонента перечить ему впредь, и уж тем более вступать с ним в схватку. Но страха в глазах противника всё еще не было видно, и это злило еще сильнее:

«Где же страх, почему не появляется? Ты должен меня бояться! Все должны!» – эти мысли подавили чувство боли, левой рукой схватил Крупыша за пальцы и отодвинул в сторону, правой с большим замахом ударил в щеку. 

«А это было даже приятно, какая мягкая щека. Не думаю, что мой кулак ему показался таким же мягким», – торжествовал Малой, но страха так и не появилось, и потому полетел второй кулак. Удар в нижнюю губу как в помидор, и брызнул сок в лицо Малому, немного, всего несколько капель. Слизнул с губы нектар: «нееет, это кровь, хочу еще!» 

Он бил кулаками слева и справа, потом ногами, и каждый удар правильный, поставленный и совершенно не детский.  «Так не бывает» – вертелось в голове Малого, но он не унимался и продолжал, остервенело наносить удары. 

Рядом появились еще один Малой, и принялся пинать лежащего по заднице, по ягодицам и по ногам, прижимаемым к груди. 

«Кто он? Двойник? Близнец? Да какая разница, не важно!»

Появился еще один и пяткой принялся топтать то в плечи, то в бока и по голове прикрываемой руками. 

С каждым ударом казалось, что Крупыш становится всё мягче и мягче. Он в какой-то момент решил рукой прикрыть бок, и после этой оплошности получил прямой ногой в открытое лицо. Точный удар пяткой в основание челюсти и всякое сопротивление прекратилось. Уже не ребенок лежал под ногами, а всего лишь мешок, набитый чем-то мягким, вроде пшена или муки. 

Появился еще один Малой и попытался остальных остановить, но мальчишки не унимались, пока вдруг, в стороне не зарычал огромный лев. Жуткий голос хищника напугал мальчишек, и трое из них, было, рванули прочь, но сделав лишь пару шагов, растворились во мгле. Но не тот, кто первым дал отпор Крупышу. Он стоял на месте без тени сомнений в способности противостоять и зверю тоже.

Малой оскалил зубы и злобным взглядом уставился в глаза льву. Вновь побледнели кулаки, дыхание стало жарче, а взгляд острой иглой проникал в самое нутро хищника, пытаясь дотянуться до души. Огромное животное издало еще один оглушительный рык, и, видя неуступчивость маленького человека, шагнуло в сторону. 

– Даниель, – прошептал ветер незнакомым голосом.

Только сейчас Малой заметил, что у хищника-то грива совсем коротенькая, и росту не такого большого, как показалось вначале, от чего оскал Малого начал плавно перетекал в насмешливую улыбку. Росла решимость, и сам малец рос вместе с ней. Да так быстро, что на глазах лев стал не опаснее котенка. Испуганный зверь побежал прочь, и был бы псом, наверняка скулил бы. Всего несколько мгновений и он также растворился без следа. 

Уже не ветер шептал, но голос далекий кричал, и он, кажется, звал Малого по имени. Малец щурил глаза, словно от этого будет слышать лучше. Помогало ли это или что-то другое, но голос становился громче: 

– Даниель!

Свет вокруг начал тускнеть без видимой причины, где небо, где земля не ясно, и солнца нет, и теней тоже нет. Малой вертел головой из стороны в сторону, не способный понять, откуда же берется свет и почему он гаснет.

Чуть ближе, и снова с неизвестной стороны: – Даниель!

Наконец свет полностью погас. Малой перестал вертеть головой в полной темноте, но мечущимся глазам всё еще не за что было зацепиться. Вдруг увидел маленькую руку, тянущуюся к нему из темноты, и, недоверчиво, потянулся в ответ. В момент прикосновения глаза мгновенно привыкли к послезакатному мраку, он очутился в коротком, но широком проулке, под каменной аркой с неровно вымощенной брусчаткой.