Последний из драконов

Последний из драконов

Последний из драконов

Доктор медицины Генрих Шлаус с опухшим от сна лицом и полусонными глазами поставил чашку кофе на новенький подстаканник с рисунком головы тигра. Усевшись в кресло за массивный дубовый стол в домашнем кабинете, открыл ноутбук. Выбрал из электронной почты видеофайл "Университетская психиатрическая больница. Женева." с текущей датой семнадцатого сентября две тысячи двадцать первого года и пометкой "от Ксавье". Немного поразмыслив, включил воспроизведение.

На экране появился мужчина, на вид лет тридцать. В стандартной для пациентов робе голубого цвета. Неопрятные тёмно-русые волосы до плеч, жидкая бородёнка. На худом измождённом лице читаются следы недавних побоев. Он скованно сидит в кресле, руки сложены на коленях. Поза красноречиво говорит о недавнем знакомстве со смирительной рубашкой. Разбитые губы сжаты, в серых глазах тихая грусть. Однако, когда он заговорил, его голос на удивление зазвучал спокойно и ровно.

– Меня зовут Борис Гавриленко. Родился в Берлине двадцать девятого августа две тысячи семьдесят четвёртого года.

– Простите, какого года? – за кадром саркастическим тоном прозвучал голос врача-психиатра Рафаэля Ксавье.

– Вы обещали! – кровь жаркой волной прильнула к лицу респондента.

– Хорошо, хорошо. Продолжайте.

– Я палеозоолог. Работаю в Берлинском музее естествознания, известном также как Институт исследований эволюции и биоразнообразия имени Лейбница. Специализируюсь на драконах.

– В смысле, на динозаврах? – не утерпел Ксавье.

– Динозавры, конечно, тоже. Другое дело драконы! Это моя страсть, – меланхолично восторженно произнёс пациент и поднял кверху глаза, будто там было нечто поинтереснее, нежели побелённый потолок. – Меня с детства привлекали мифические животные: кентавры, сфинксы, русалки и тому подобное. А когда появился темпозит, оказалось, что некоторые из них, пусть с некоторой оговоркой, реально существовали. Пока не сгинули под пятой человечества.

– А что такое темпозит? – спросил врач.

Официальное название – "Tempus transitus" (переход во времени). В разговорном наречии – темпозит. Или, по-вашему, машина времени.

– Ага. Машина времени, значит, – хмыкнул Ксавье и спохватился: – Продолжайте, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

– Так вот, когда появились малосущественные, но достоверные сведения о драконах, я загорелся идеей изучить их в естественной среде обитания. Восемь лет мои заявки отклонялись с незавидной регулярностью. Как учёный, я не осуждал их. Кто в здравом уме станет выкладывать безумные средства на исследование вымерших хищников. Вот мамонты – это мясо, шерсть. Экономическая выгода неоспорима. В моё время первые стада этих гигантов уже осваивают замёрзшие равнины Евразии и обоих Америк. Во многих странах на День благодарения запечённые дронты заменили индеек. И всё же я настойчиво продолжал публиковать статьи, дабы привлечь интерес к драконам. Уж не знаю в этом ли дело, или звёзды так сошлись, однако помощь пришла совершенно с неожиданной стороны.

Всё началось в день «открытых дверей» в музее. Я, как обычно, игнорируя насмешки коллег, знакомил детишек с миром мифологических животных. Само собой, львиная доля в лекции была посвящена драконам. Но не только внимание и блеск любопытных глаз маленьких граждан послужили наградой моему выступлению. Неделю спустя, меня пригласили к одному состоятельному бизнесмену, внук которого присутствовал на лекции. Мне даже пришлось научиться проигрывать в шахматы, чтобы расположить к себе потенциального мецената.

– На какие только жертвы не пойдёшь ради науки, – многозначительно добавил Ксавье.

– Вот-вот, – активно закивал простодушный Гавриленко. – Поймите, что стоимость переброски одной биоеденицы во времени равноценно путешествию на Марс. Тут без внушительных вливаний даже успешному музею такое не по карману. Долгие месяцы бюрократической волокиты, переговоров, улаживания юридических вопросов, наконец принесли свои плоды. Наступила стадия реализации моей мечты. Вот только пришлось отказаться от притязаний на коммерческое использование результатов моего будущего научного путешествия в пользу спонсора.

– Справедливо, – заметил Ксавье. – Бизнес есть бизнес.

– Я тоже так считаю. Мне в тот момент важнее было увидеть драконов собственными глазами. Всё остальное настолько незначительно. Вы меня понимаете?

– Да, конечно, – притворно поддакнул Ксавье.

– Точка темпозита в пещере поблизости городка Ле Шени мне подходила идеально. Место для переброски выбрал, основываясь на одном из свежих упоминаний о драконах и записях монаха по имени Бенедикт из Кальтозарского монастыря с юго-востока теперешней Франции. Почти год я готовил маршрут. Отращивал волосы и бороду. Подбирал одежду, соответствующую пилигримам десятого века. Изучал нравы и диалекты народов, обитающих в окрестностях Лемана или, по-вашему, Женевского озера. Совершенствовал латынь.

Внезапно во взгляде пациента проскочила искорка, а его припухшие с одной стороны губы сложились в гротескную полуулыбку:

– Знаете, самое забавное, что я до путешествия не задумывался, почему те два десятка пунктов темпозита, разбросанных по миру, находятся преимущественно в пещерах с древней геологической историей. И выяснил это только когда проходил двухнедельное обучение в подготовительном центре отдела "Tempus transitus" расположенного в тихом живописном Ле Шени. Оказывается, законы перехода во времени строго привязаны к пространству. Темпозит создаёт дыру в ткани пространства-времени. Что-то вроде канала, где определённая точка на местности доступна в любой момент времени. Есть нюансы с перемещением в более далёкое прошлое, но это не мой профиль. Проще говоря, в каком месте входишь – в том выходишь, но уже в нужном прошлом. А пещеры подобраны из соображения снижения риска оказаться под водой, быть замурованным в камне или свалиться на голову аборигенам. За время подготовки моё тело поглотило с десяток прививок от заболеваний тогдашнего периода. Пришлось освоить методы выживания в дикой природе. Жаль, что тогда не уделил достаточно внимания основам самообороны, – печально вздохнул респондент. – Возможно, тогда бы не оказался здесь...