Последний шанс для злодейки

1.1 Одно копьё на двоих

Под алой луной мы бились друг против друга. Сражались не на жизнь, а насмерть. Даже в человеческом обличье от него исходило давление. Девять призрачных хвостов мерцали в лунном свете, как стальные лезвия, готовые в любой момент пронзить меня.

Ночь была холодна, но не настолько, чтобы остудить наш пыл.

— Довольно, Акари, — его голос звучал не как просьба, а как приказ, от которого непроизвольно дрогнули пальцы на рукояти меча. — Ты проиграла ещё до начала этого боя.

Я оскалилась, чувствуя, как его магия сковывает воздух вокруг:

— Это ты опусти меч, Аманэ. Ты один против всего моего клана.

Он усмехнулся. Горько, почти устало. Янтарные глаза сверкнули — не страхом, а тем ледяным раздражением, каким учитель смотрит на ученика, который снова не выучил урок. На его теле темнели следы моих клинков — резаные, рваные, но он стоял. Чистая спина. Высокий подбородок. Безупречная стойка лиса-защитника. Это злило. Это не то, на что я надеялась.

Я шагнула ближе, меч в руке дрожал от ярости.

— На колени, Лис, — прошипела я. — И я позволю тебе жить.

Внутри уже рождалась картина: золотая цепь на его гордой шее. Его губы, целующие мои сапоги. Его гордость, растоптанная под моим каблуком.

Но он рассмеялся. Низко. Глухо. Зверь, который сам выбирает, когда дать себя убить. Смех, от которого мои бёдра вспомнили, как это — быть под ним.

И луна над нами стала ещё краснее.

— Милая Акари, — он поймал мой клинок своим, заставив лезвия завизжать. — Если хочешь кого-то поставить на колени, то покажи, что достойна этого.

Я запыхалась. Ремешки доспехов натирали бока. Тело ныло от многочасового боя. Руки подрагивали, но меч не опускали. Пропитанные потом пряди волос прилипли к вискам. Каждый вдох отдавался жжением в груди, но вместе с болью жила странная, упрямая жажда — дотронуться до него. Не мечом. Руками. Ощутить под ладонями это тёплое, враждебное, знакомое тело.

Нельзя, чтобы Лис заметил мою слабость. Нельзя, чтобы он первым нанёс смертельный удар. Ведь я не сомневалась — он хотел моей смерти. Каждый из вражеского рода Аманэ желает смерти любому из рода Каминари. Особенно новой предводительнице этого рода. Жестокой и безжалостной демонессе Акари Каминари — мне.

Мы кружили вокруг друг друга, время от времени нанося удары. Сталь звенела. Деревянные подошвы стучали по сухой земле. Пыль поднималась вокруг.

Мы кружили.

Два зверя под красной луной.

Лезвия звенели, высекая искры, от которых казалось вот-вот вспыхнет сухая трава под ногами. Деревянные подошвы стучали по выжженной земле. Пыль поднималась и оседала на ранах.

— Устала? — Его голос скользил по моей шее, как холодное лезвие.

Я не ответила, лишь сильнее впилась ногтями в ладони. Нельзя показывать слабость. Нельзя признавать, что моё тело предательски хочет не боя — а...

Его взгляд упал на мои губы.

Я сглотнула.

Дзынь!

Наш клинки сошлись снова, но на этот раз он не отпрянул. Его тело прижало меня к скале, а свободная рука схватила моё запястье.

— Ты дрожишь, Акари, — горячий шёпот ударил в ухо. Слишком близко. Слишком тепло. — Но не от страха.

Я зашипела, закусила губу до крови. Проклятый Лис! Он всё видел. Всё чувствовал. Он всегда чувствовал меня лучше, чем я сама.

— Убью, — выдохнула я, но тело не слушалось, замирая под его прикосновением.

Рэй рассмеялся — низко, глубоко, как будто знал какой-то секрет.

— Лжёшь, — его губы коснулись виска. — Ты хочешь совсем другого, Каминари.

Он медленно вдохнул мой запах, так близко, что кончик его носа задел кожу под ухом. Я почувствовала, как дрожь предательски прошлась по позвоночнику.

Я дёрнулась в попытке вырваться — и в этот миг наш мечи снова завизжали между телами. Он отстранился лишь на волосок, но в глазах зажглось звериное предупреждение.

— Сдавайся! — рявкнул Лис, и на мгновенье я увидела пушистые уши над головой сердитого духа-ёкая. — Брось меч, Акари!

— Или что? — расхохоталась я ему в лицо, притворяясь беспечной.

— Или мне придётся убить тебя, глупая женщина.

Придётся? Это слово больно рвануло сердце. Не «хочу», не «мечтаю» — а «придётся». Как приговор тому, что между нами всё ещё живо. Даже здесь. Под алой луной. Среди крови.

Я замешкалась. Этого хватило, чтобы последний из рода Аманэ подобрался близко. Слишком близком. Одним движением выбил меч из моих рук. Вторым — развернул меня спиной к себе. Третьим — прижал лезвие к моему горлу.

Мы замерли. Тяжёлое дыхание смешивалось с паром ночного леса. Я чувствовала его жар спиной — там, где металл уже не мог остудить нас обоих. Его грудь давила мне в лопатки, его бёдра толкались в мои ягодицы. Я слышала, как бешено бьётся его сердце. И знала: его дрожь — не от страха. И не от ненависти.

— О, так это возбуждает не только меня? — хрипло рассмеялась я. — И что ты сделаешь с моим телом потом? Трахнешь? Или хочешь сделать это сначала? Как тогда... в пещере?

1.2 Одно копьё на двоих

Я распахнула глаза — судорожный, почти панический вдох, будто вырвалась из глубины, где не хватало воздуха. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Над головой дрожал сиреневый полог, рассеянно подсвеченный солнечными бликами. От ткани исходил тонкий аромат — рисовой бумаги, пыли и чего-то цветочного... жасмин? Голова кружилась.

Где я? Почему жива?

Скрипнули сёдзи — бумажное окно в деревянной раме. Кто-то осторожно раздвинул створки, впуская в комнату прохладный, звенящий свежестью воздух. Он коснулся кожи, как нежная ладонь — я невольно вздрогнула.

Я вдохнула осторожно, ожидая боли. Но не почувствовала её. Ни жжения в груди, ни ломоты в рёбрах, ни глухой тяжести под сердцем.

Тогда я втянула воздух глубже, медленно-медленно раздувая грудную клетку. Тёплый поток пронёсся по телу — и снова ничего. Ни боли, ни тяжести, ни свинцовой усталости, что обычно наступает после сражения. Наоборот — лёгкость, звенящая, почти пугающая. Как весной, когда только сходят снега и впервые чувствуешь, что живёшь.

Интересно, какими отварами меня отпаивали? Какими снадобьями обмазали, что я ощущаю себя не просто живой — обновлённой?

Я села. Лёгкое движение. Не скрипнули суставы, не заболела спина. Ноги спустились на пол — холодная, чуть шершавая поверхность древесины приятно уколола пятки. Я встала. Потянулась, раскинув руки, выгнулась в спине — и снова удивилась.

Ничего не болело.

Тогда я подошла к зеркалу.

Золотистая рама. Полированная гладь. Отражение смотрело на меня глазами, которые я узнавала, и всё же... нет. Это была я — и не я.

Тут то я и обомлела.

На меня смотрела я сама — но моложе, гибче, красивее. У прежней меня, были крепкие ноги, натруженные руки, шрамы на плечах и бёдрах. Эта — с тонкой талией, округлыми, вызывающе соблазнительными бёдрами, мягкой грудью с тёмными ареолами — будто только вышла из сна, не из боя.

Шоколадные волосы, прежде собранные в тугую косу, теперь свободно струились по спине, ложась на лопатки, доходя почти до колен. Словно шёлк, они шевелились от малейшего движения головы.

Что за ловушка? Что за иллюзия?

Я медленно протянула руку и коснулась лица в отражении. Мягкие щёки, бархатная кожа. Ни следа усталости, ни морщинок от гнева или смеха. Я провела пальцами по губам — полным, влажным, как после поцелуя. По груди — упругой, живой. Сжала бёдра, погладила талию. Ни шрама. Ни царапины. Ничего.

— Это что за морок на меня наслали?.. — выдохнула я, едва узнавая собственный голос. Он прозвучал тонко, незнакомо. Почти девичий. Почти лживо.

Я резко обернулась.

— Сэра! — крикнула я. — Ко мне, дрянная девка!

Но на зов пришла другая служанка. Большеглазая девица, похожая на добродушную корову, которая показалась мне отдалённо знакомой.

— Где Сэра? — спросила я резко.

— Не понимаю о ком вы, моя госпожа, — пролепетала девица с благоговением, склонив голову. — Скажите мне, кто она, и я обязательно её отыщу.

— Моя служанка, — раздражённо цокнула я.

— Но... — Коровьи глаза часто захлопали ресницами. — Но ваша служанка я. Меня зовут Миа. И среди слуг нет никого по имени Сэра.

Сердце пропустило удар.

Миа...

Сердце сжалось. Имя всплыло из глубин памяти, как заноза. Я знала её. Точно знала. Лицо, на которое я когда-то смотрела в панике. Лицо, которое видела измазанным в крови. Помню — она служила мне. И это было... давно.

В день моей первой битвы Мии не стало.

Она мертва. Была мертва.

Но сейчас стоит здесь, живая, спокойная, будто всё в порядке.

Это сон?

— Какой сегодня день? — Я шагнула к ней и схватила за плечи, впиваясь ногтями. Она пискнула, прижалась к стене.

— День вашего двадцатилетия, моя госпожа... — пропищала Миа, зажмурившись.

Двадцать?

Только двадцать?

Перед глазами поплыло. Я отшатнулась, упала на колени. Ладони шлёпнулись на пол. Холодный, настоящий. За ним — ещё одна опора: лоб, прижатый к доскам.

Мир не качался. Мир был реален.

«Это не исцеление… не чудо…»

Я в прошлом.

«Я вернулась. Назад. В тот день, когда всё ещё только начиналось.»

Ком подступил к горлу. Воздуха стало не хватать.

«Если я здесь… значит, он тоже жив. Где-то рядом. Живой… ещё не мёртвый…»

Я сжала кулаки.

И если я здесь...У меня есть шанс узнать, кто меня предал.

«У меня есть шанс. Чёрт побери, у меня есть шанс!»

Кровь стучала в висках, бешено, словно пробуждая меня окончательно.

«Я узнаю, кто меня предал. Я вырву имена. Я не позволю снова разрушить всё, что у меня было.»

И, может быть…

Я медленно подняла голову. Сквозь окно в проникал свет — мягкий, золотистый, как весенний рассвет. Он касался пола, моей кожи, моей души.

От автора

Дорогие читатели!
Рада видеть вас на страницах моей новой книги "Последний шанс для злодейки"

История выходят в рамках литмоба "Исправление злодейки"

https://litnet.com/shrt/9DtZ

12 очаровательных злодеек получили второй шанс на искупление.

Есть ли у тьмы шанс на свет?

Они были прокляты, отвергнуты, заклеймены, стали теми, кого все боялись. Хладнокровные, коварные, очень опасные. Но что, если у каждой из них есть история, которую никто не слышал? Что, если за маской жестокости скрывается что-то еще?

Присоединяйтесь к нашему литмобу — и откройте для себя, как злодейки исправляют свои поступки.

Второй шанс для злодейки: перепишем историю!

2.1 Первый отряд и первые подозрения

Успокоившись, я осмотрелась — и сердце болезненно сжалось.

Я находилась в своих покоях. В тех самых, что мне когда-то выделили родители. Всё было на месте — и всё будто покрыто пылью времени: знакомое до боли, но уже не моё. Место, где я когда-то смеялась, бросала вызовы наставникам и срывала маски со слуг. Теперь — лишь скорлупа воспоминаний.

Увы, к моему двадцатилетию жива осталась лишь мать. Миюки. Слабая, хрупкая, изначально не предназначенная для жизни при дворе демонов. Она была полукровкой — наполовину человек, и это стало её приговором. Её кожа вечно казалась прозрачной, как тонкий фарфор, сквозь который проступали синие жилки. Болезни цеплялись к ней, как плесень к фрукту. А голос... всегда тёплый, всегда ласковый. Слишком ласковый для этого дома.

Именно поэтому после смерти отца власть в роду удерживала не я и даже не старейшины. Главным стал Йошинао — младший брат отца, мой дядя. Он никогда не улыбался просто так. Всегда носил то лицо, которое сочтёт нужным для конкретной ситуации: ледяное для суда, каменное для совета, чуть мягче — для толпы. Но под этими масками скрывалось нечто большее. Чёрная воля, горечь утрат... и странное, липкое раздражение, направленное на меня. На ту, кто родилась от неправильной женщины и заняла место, которое, как он считал, должно было принадлежать его сыну.

Я и Хэйсеки — его единственный отпрыск — вот-вот должны были получить под командование по первому отряду. С одним маленьким, но увесистым «но». Хэйсеки сопровождал дядю на всех советах и походах. Его учили, натаскивали, возвеличивали. А мне приходилось учиться самой. В тени. В одиночестве. Через боль и ошибки.

На словах я была наследницей. Принцессой рода Каминари. Но на деле — заложницей. Советники, шепчущие на ушко матери, уже подбирали мне будущего мужа — демона посильнее, пострашнее, чтобы в нужный момент отдать бразды правления тому, кто, как они надеялись, «исправит» слабость моего происхождения.

Да, даже если ты прирождённая воительница — во дворце демонов власть, которую ты получаешь по крови, приходится вырывать зубами.

Я огляделась.

Мебель из полированного красного дерева, украшения из чёрного нефрита, в углу — бронзовая стойка с моим первым мечом, ныне ритуальным. На полу — шкуры диких хищников. Отец охотился за каждым из них лично, с одержимостью, граничащей с фанатизмом. Он хотел, чтобы духи этих зверей оберегали меня. Он верил, что сила, добытая кровью, создаст опору для будущей предводительницы.

Шкура огромного белого волка — символ верности и выносливости. Грубая, плотная шкура северного медведя — для силы и непоколебимости. Мягкая, но крепкая шерсть горного тигра — для стремительности и ярости. И наконец — редкость: кудрявая шкура рогатого беса, привезённого из далёких степей, чья магия была едва контролируема. Он подарил мне не только шкуры — он вырвал из глаз каждого зверя по одному магическому камню и создал из них браслет, который я до сих пор носила на лодыжке.

Он называл его моим «кольцом оберега». А теперь... теперь это всего лишь украшение.

Духи зверей меня не спасли. Ни тогда. Ни в будущем.

Возможно, в этот раз я сумею призвать своих защитников и с их помощью разберусь с предателями. Если духи зверей всё ещё помнят мою кровь... если я снова смогу быть достойна их силы. Надо только понять, кто из близких вонзил мне нож в спину, а, вернее, копьё прямо в сердце. Кто вытер об меня ноги, когда я была ещё жива и сильна.

Но я больше не та наивная девчонка, что верила в семью и род. Теперь я вернулась. И в этот раз ошибаться нельзя.

— Госпожа, — раздалось за дверью.

Скользкий голосок прозвучал почтительно, с благоговейной дрожью. Щёлкнула защёлка, и внутрь просунулась Миа — раскрасневшаяся, сияющая, будто ждала этого момента долгие годы. Она стояла на коленях, склонив голову. По всем правилам этикета. Ни один волосок не дрогнул. Только её дыхание — сбивчивое, радостное, как у ребёнка, которому впервые позволили увидеть что-то великое.

— Совет ждёт вас в зале Предков, — произнесла она, и я уловила дрожь в её голосе. Удивление? Восторг? Или страх?

Я шумно втянула воздух. Под рёбрами что-то сжалось. Я выпрямилась — чуть выше, чем нужно. Так, как умела только в бою.

— Ваша матушка... она тоже там, — добавила Миа и на миг осмелилась поднять глаза. Улыбнулась — мягко, с участием. Будто хотела подбодрить. Будто всё это было не страшно.

Матушка.

Живая. Пока ещё — живая.

Я шагнула вперёд. Служанка поднялась лишь после того, как я перешагнула порог. С лёгким шорохом за мною затворилась дверь, отрезая меня от прошлого... и оставляя только путь вперёд.

Путь, который снова приведёт меня в зал Предков. Туда, где начиналась каждая судьба в нашем роду. Где вершили приговоры.

Теперь мне снова туда.

Под гул крови в висках. Под тяжёлое биение сердца. Под шаги Мии, едва слышные на шёлковом ковре.

Со стороны я казалась надменной и холодной. Вздёрнутый подбородок. Прямая осанка. Прищуренный взор, затенённый густыми ресницами. Как будто я не чувствовала ничего — ни страха, ни сомнений, ни злобы. Так, словно внутри не зарождалось той самой паники, что закручивалась вихрем, сжимая грудную клетку железной хваткой, мешая вдохнуть.

2.2 Первый отряд и первые подозрения

Праздник продолжался до глубокой ночи, разливаясь алым светом бумажных фонарей. Воздух дрожал от гула барабанов тайко, их низкий рокот сливался с музыкой трёхструнных сямисенов. Тени гостей мелькали в дымке жаровен, их смех тонул в шуме колокольчиков фуринов, звенящих, как стая стеклянных птиц.

Запахи кружили голову: сладковатый дым сандаловых палочек, пряный аромат моти, обжаренных на углях, терпкий дух саке, пролитого на деревянные помосты. Где-то за спиной шуршали шёлковые кимоно, шептались девушки, пряча лица за веерами с алыми мандариновыми цветами, а мужчины с громким хлопаньем разбивали бочонки с добрым вином — на удачу, на радость, на долгую жизнь.

Но я сидела в тени.

Словно невидимая перегородка отделяла меня от этого веселья. Здесь, под сенью старой сливы, было тихо — только ветер шевелил лепестки, осыпая их на тёмные волосы. А там, в свете фонарей, кружились в танце демоны, их рога и маски отбрасывали причудливые тени на стены, превращая праздник в живую картину из старинного свитка.

Матушка — в роскошном кимоно цвета ночного неба, с вышитыми серебряными аистами — пыталась пробиться ко мне.

Матушка. Живая, тёплая, такая родная. Она хотела обнять меня, поздравить с наступлением «великого дня» и пожелать долгой, счастливой жизни. Но я уклонялась, пряталась, отворачивалась. Не могла подойти. Не могла притворяться, будто всё в порядке.

Один её взгляд — и в глазах тут же закипали слёзы, в горле вставал ком, а грудь сжимало, будто стальными клещами. Видеть её такой — улыбающейся, беззаботной, ещё не знающей, что ждёт её впереди… Я должна была радоваться, но вместо этого внутри клубилась чёрная, липкая тяжесть.

Так же, как не получалось радоваться тому, что Рэй — жив. Где-то далеко, но жив.

А если жив — значит, всё можно изменить, верно?

Но тут же подползал тот мерзкий червяк сомнения, шепчущий на ухо: «А вдруг он тебя не помнит? Вдруг ты для него — чужая?»

— Пусть так! — резко выдохнула я, с силой хлопнув себя по колену.

Может, это и к лучшему. Если Рэй меня не знает — значит, у меня есть шанс начать всё заново. Смогу ли?..

— Малышка Акари, ты вся дрожишь, как осиновый лист! — раздался ехидный голос Хэйсеки, и он, с грацией довольного кота, опустился рядом. — Не бойся, старший брат всегда подскажет: в какой руке держать длинный меч, а в какой — короткий.

Я фыркнула, скосив на него взгляд. И без его «мудрых» советов прекрасно знала, как носить катану с вакидзаси.

— Смотри сам не перепутай. А то вдруг решишь повесить их за спину вместо пояса.

Хэйсеки зашипел, точно раздражённый кот, которому подсунули селёдку вместо лосося.

— Сестричка, не огрызайся, — внезапно смягчился он, но в голосе всё равно звенела издёвка, — когда тебе страшно. Признай, первый отряд — это не шутки. Опасно для такой юной девы.

Пришла моя очередь шипеть, как если бы погладили от хвоста к загривку.

Все знали, что для демонессы дожить до двадцати «нетронутой» — чистейший нонсенс. И в прошлом меня так бесили эти намёки Хэйсеки, что в первом же походе я выбрала самого красивого воина из отряда и оседлала его, как дикого коня. Лишь бы братец заткнулся.

Но мужчинам всегда мало. Потом начались уговоры: «Нет веселья лучше, чем хорошая выпивка!» А после выпивки даже небожители развлекаются только одним способом — кувыркаясь в постелях.

С тех пор у Хэйсеки появилась новая забава: «Сестричка, смотри, какой демон/человек/ёкай… уж не хочешь ли и на него взобраться?»

Я не хотела.

Я выбирала только красавцев-воинов…

Пока не повстречала его.

— Эй! Не дерзи, Акари! — голос Хэйсеки прозвучал резко, как удар плоского меча по камню. Он шагнул ближе, и тень от него легла на меня косой полосой, будто отметина. — Может, ты и наследница рода, но я старше. Так что закрой свой ядовитый ротик, слушай, что тебе говорят, и отвечай как положено — с почтением!

Я взглянула на него исподлобья.

— Хочешь ответ? — зашипела я, чувствуя, как по спине пробегают горячие иглы ярости. — Получай!

Резким движением я выставила перед ним руку, сомкнутую в кулак. Лишь невероятное усилие воли не позволило ударить Хэйсеки в лицо. Как же он меня бесит!

— Надоел, — раздражённо фыркнула я, разворачиваясь так резко, что полы моего кимоно взметнулись, как крылья испуганной птицы.

И ушла.

Прочь от смеха, прочь от музыки, прочь от этих ненавистных лиц.

Каждый шаг отдавался в висках глухим стуком. В ушах звенело, словно кто-то ударил в огромный и тяжёлый, каменный колокол.

Воспоминания накатывали, как волны прилива. Одно — яркое, жгучее. Другое — тягучее, как смола. Они сплетались, перекрывали друг друга, но стоило мне закрыть глаза — и я снова видела его.

Янтарные глаза, горящие, как расплавленное золото. Приоткрытые губы, на которых застыл тихий стон. Кадык, скользящий под моими пальцами, как тёплый шёлк. Пот. Он блестел на его шее тонкими дорожками, пахнущими хвоей, опавшими листьями клёна и чем-то ещё — диким, мужским, неукротимым. Мне хотелось прижаться губами к его коже. Слизать эти капли. Укусить. Почувствовать, как он вздрогнет.

3.1 Шипы снаружи и внутри

Последние отголоски праздника растворились в надвигающемся закате второго дня. Тогда же, когда передо мной выстроился мой первый отряд. Двадцать демонов — по числу прожитых мной лет — стояли босиком, переминаясь на покрытой вечерней росой земле. Утренний ветерок играл прядями их волос — серебристых, чёрных как смоль, алых как осенние клёны — и развевал полы боевых хаори, расцвеченных узорами словно крылья ночных бабочек.

Они были прекрасны, как сама смерть.

Высокие, с искусно выточенными чертами лиц, с глазами, переливающимися как драгоценные камни — золотыми, янтарными, кроваво-рубиновыми, глубокими как нефритовое дно горного озера. Но за внешней красотой скрывалось ненасытное пламя молодости и амбиций. Их взгляды, скользящие по мне с ног до головы, говорили яснее всяких слов: «Что может знать эта девчонка о настоящей войне?»

Я чувствовала, как их демоническая энергия бурлит в воздухе, смешиваясь с запахом холодной стали, сосновой смолы и чего-то дикого, почти звериного. Один из них — с волосами цвета лунного света и хищным разрезом глаз — лениво облизнул выступающий клык, когда мой взгляд скользнул по нему. Другой — огненно-рыжий, с татуировками, извивающимися по обнаженным мускулистым рукам — намеренно потянулся, демонстрируя мощный торс.

Они играли со мной, как кошки с мышкой.

И я понимала — моя хрупкая фигура в изящном доспехе, тонкие запястья, лицо, больше подходящее для придворной поэтессы, не внушают им ни капли уважения. Я видела себя их глазами — не грозной командующей, а неопытной девочкой, случайно забредшей в мир настоящих воинов.

Но они ещё не знали.

Не знали, какой адский огонь пылает у меня в груди. Не видели тех кошмаров, что живут за моими веками. Не догадывались, скольких ёкаев и демонов куда более опасных, чем они, я уже отправила в небытие.

Глубокий вдох. Воздух ворвался в лёгкие, наполнив их ароматами прохладной росы на бамбуке, горьковатым дымком далёких пожарищ и едва уловимым запахом крови — их крови, пропахшей потом и дерзостью. Медленный выдох — и моё шипение слилось с шелестом шёлковых шнуров на моём тренировочном доспехе.

Я поднялась во весь рост, чувствуя, как последние лучи заходящего солнца окрашивают мои ресницы в кроваво-красный.

Полтора часа.

Три невозможно долгих тления ароматических палочек сэнко одной за другой я гоняла их по полигону, где земля была вытоптана до каменной твердости поколениями таких же воинов. Девяносто минут их кожаные доспехи хлопали по вспотевшим телам, их клинки звякали в нестройном ритме, их дыхание становилось всё тяжелее.

А вокруг...

Вокруг стояла тишина.

Не настоящая, нет. Призрачная.

Десятки пар глаз следили за нами из-под тени широких полей соломенных шляп, из-за резных колонн тренировочного павильона, из густоты кленовой рощи. Среди них я безошибочно уловила золотистый блеск узких кошачьих зрачков Хэйсеки — он развалился на перилах точно довольный хищник.

Но сегодня его присутствие не заставляло мои пальцы сжиматься в кулаки.

Я была спокойна.

Я была уверена.

Я знала — они мои.

Но они...

Они выполняли приказы. Технически. Без души. Без огня. Без веры.

Длинноволосый демон с глазами цвета тёмного мёда делал боевые стойки с преувеличенной точностью, но уголки его сочных губ подрагивали от сдерживаемой усмешки. Коренастый воин с татуировкой дракона на широкой груди нарочито медленно выполнял перестроения, словно демонстрировал технику начинающим. А самый молодой — с серебряными волосами и лицом невинного небожителя — вообще умудрялся перешёптываться с соседом между командами!

Их взгляды...

Их проклятые взгляды!

Они смотрели на меня не как на командира, а как на… Как на неоперившегося птенца, случайно залетевшего в гнездо орлов. Как на младшую сестрёнку, принёсшую старшим братьям сладости из дворцовой кухни. Как на невесту на смотринах!

Мои пальцы сами собой впились в рукоять меча.

"Чтоб вам..."

Холодная ярость поднялась во мне, как морской прилив.

Я шагнула вперёд, и внезапно ветер стих, словно сама природа затаила дыхание. Моя тень удлинилась неестественным образом, коснувшись ног самого высокого из воинов.

— Вы думаете, я не вижу ваших игр? — мой голос прозвучал тихо, но с металлическим звоном, заставив нескольких демонов непроизвольно выпрямиться. — Вы полагаете, ваша красота и сила дают вам право сомневаться в моих приказах?

Рыжий демон усмехнулся, но его глаза внезапно сузились, когда моя рука молнией сжала его горло. Я чувствовала, как его кадык дрожит под моими пальцами, как по его идеальной коже бегут мурашки.

— Я не стану тратить время на пустые уговоры, — прошептала я, чувствуя, как мои ногти превращаются в острые когти, впиваясь в его кожу. — Вы либо подчинитесь мне сейчас, либо я сделаю так, что ваши собственные матери не узнают ваши красивые личики.

В воздухе запахло озоном и жжёной плотью. И в этот момент они наконец увидели. Не девочку. Не наследницу. А ту, кто однажды поведёт за собой тысячи. И страх, медово-сладкий и острый как клинок, впервые блеснул в их прекрасных глазах.

3.2 Шипы снаружи и внутри

Я была уверена, что всё делаю правильно, но что-то подсказывало — это не так.

Что-то в воздухе заставляло меня сомневаться. Фон магической силы моих воинов? Новая эмоция, зародившаяся в их взглядах? Да. Определённо. Я сглотнула, уловив животное желание, подхваченное моим отрядом. Пора заканчивать тренировку на сегодня и распускать их.

Я кашлянула в кулак. Хлопнула в ладоши и громким голосом сказала:

— На сегодня хватит!

Я была уверена, что ребята разойдутся, поспешат в баню, освобождая тренировочный пласт второму отряду. Отряду Хэйсеки.

Братцу тоже необходимо показать всем собравшимся, как он справится в свой первый день командования.

Но не тут то было. Самый старший из воинов, Исаму — тот, что весь украшен татуировками — медленно облизал губы не сводя с меня глаз. Его пальцы сжали рукоять кинжала, но он шагнул назад, будто подчиняясь.

— Как Госпожа прикажет, — прошипел он так, чтобы слышала только я. — Но баня... горячая. Может, присоединитесь? Проверите, как моемся?

Я резко прикусила язык, чтобы не дрогнуть. Он испытывает меня. Сейчас.

— Воняешь, как падаль, — бросила я громко, чтобы слышали все. — Иди отмойся, пока я не велела другим скрести тебя щёткой.

Я недовольно прицокнула. И стояла неподвижно, пока ребята собирались.

За спиной раздался смех — слишком звонкий, слишком фальшивый.

— Сестрёнка, — Хэйсеки развалился на скамье, играя веером, — твои псы ещё здесь? Или ты так и будешь корчить из себя командиршу, пока старейшины не пришли?

Его слова повисли в воздухе точно напоминание: моё положение шатко.

Я резко развернулась, даже не удостоив его взглядом.

— В баню, — бросила через плечо. — И чтобы к утру от вас хоть немного, но пахло мылом.

Не глядя на Хэйсеки я покинула павильон вместе со своим отрядом. Я вышла первой, не оглядываясь, но чувствуя спиной — Хэйсеки это запомнит.

Отряд скрылся на мужской половине бани-сэнто, а я затребовала, чтобы Миа подготовила для меня купальню на женской стороне. Прямо за высокой, бамбуковой перегородкой. После выпроводила Миа и скинула с себя одежды. Набрала деревянное ведёрко воды и ополоснулась перед тем, как ступить в комнату купальни, но едва поднялась, как ощутила давление на своих плечах.

— Госпожа, — голос Исаму щекотал моё ухо, пока его пальцы поглаживали мои плечи. — Неужели вы решили оставить своих воинов одних после столь нудной тренировки? Даже не проверите, хорошо ли мы помылись? Не поможете потереть спинку?

Я попыталась вывернуться, но это тело не то, к которому я привыкла. Сейчас я молода, юна и... слаба. И вместо того, чтобы отбросить руку мужчины а самой отскочить, я сумела лишь развернуться лицом к нему. Исаму тут же воспользовался этим. Прижал меня к стене.

— Может, вы сами хотите, чтобы я вас вымыл? — Он просунул колено между моих ног, заставив вскрикнуть. — Или... вы боитесь, что не сможете устоять?

Его пальцы скользнули вниз по моей спине, и я поняла — он не просто дразнит. Он проверяет. Насколько далеко сможет зайти.

«Слабачка...» — пронеслось в голове, но было уже поздно. Его губы впились в шею, а мозолистые ладони сжали мои бёдра, поднимая и прижимая к стене. Вода с его тела стекала на меня, смешиваясь с дрожью, которую я не могла скрыть.

— Наглец. Отпусти меня, или пожалеешь! — велела я, но голос дрогнул.

— Вы мне что-то приказываете? — Исаму рычал как зверь, его член горячо прижимался к моему животу. — Наследница рода Каминари... а трясётесь, как девчонка в первую ночь.

Я потянулась к полотенцу — он рассмеялся, швырнув его в угол.

— Вы ведь не тереть меня собрались, — его пальцы впились в мои запястья, — а душить? Мило.

За перегородкой хохотали его братья по оружию. Никто не услышит и не придёт. Никто...

— Попробуйте, — прошептал он, намеренно проводя языком по соску. — Посмотрим, чьи руки сожмутся первыми — ваши на полотенце... или мои на вашей шее.

Его зубы сомкнулись на моём соске. Моя нога потянулась к полотенцу. Пальцы потянули его на себя, но Исаму вновь перехватил инициативу. Запрокинул мои запястья вверх. Прижал их одной рукой. Вторую опустил к моей промежности, пока его язык принялся изучать мой рот. Я поддалась. Выгнулась вперёд.

Исаму ослабил хватку, не заметив подвоха. Прошёл кончиком языка по моему верхнему нёбу. «Сейчас!» — решила я. И укусила его. Мой рот наполнился кровью, а его руки схватились за собственный рот.

Исаму зарычал, кровь стекала по его подбородку. Его глаза вспыхнули яростью, но... в них отразилось что-то ещё. Удовольствие.

— Ах так? — Он швырнул меня на пол, придавив всем весом. — Кусаетесь? Значит... вы готовы играть по-настоящему.

Его колено раздвинуло мои бёдра, а окровавленная рука вцепилась в волосы.

— Вы думали, что победили? — Он прижал окровавленные губы к моему уху. — Теперь я имею полное право... наказать вас.

Где-то за перегородкой что-то упало.

4.1 Кровь на шёлке и холод рассвета

Я проснулась от того, что шея всё ещё горела. Вытянула перед собой руку и обнаружила на ней собственную кровь. Прижала ладонь к шее. Горячо. Пульсирует. Я выругалась и села. Оглянулась. Наволочка и простынь измазались в пятнах крови. Похоже, во сне я расчесала ненавистный укус. В груди поднималась ярость. Она растекалась огнём по шее. Я взвизгнула и сдёрнула простыни на пол, перепугав служанок, что спали возле моих покоев. Зашуршали их кимоно.

Первой ворвалась Миа с тазом воды в руках. Её глаза сразу прилипли к моей шее, губы дрогнули... но она промолчала. Хорошая девочка.

Вторая служанка, совсем девчонка, вскрикнула и уронила баночку с мазью. Липкая масса растеклась по полу, смешиваясь с кровью на моих простынях.

— Подними, — прошипела я.

Она рухнула на колени, собирая мазь дрожащими пальцами.

— Г-госпожа, это поможет скрыть...

Я встала, наступив ей на пальцы босой ногой.

— Я сказала оставить. — Моя тень полностью накрыла её. — Пусть все видят, на что способен мой воин.

Последней вошла старая демоница — кожа в шрамах, левый глаз заволокло пеленой времени. В её руках не просто украшения, а диадема моей прабабки — та самая, что носили только после первой крови.

— Госпожа... — её голос скрипел, как дверь в подземелье. — Вы хотите явиться перед старейшинами с этим? — Жёлтый коготь ткнул в мой укус.

Я впилась ногтями в стол, но не отстранилась.

— Да. И сними эту диадему. Сегодня я ношу только его след.

Старуха засмеялась — звук, будто кости перемалываются в жерновах.

— Тогда позвольте добавить... акценты.

Её пальцы разжались, и на стол упало ожерелье из чёрного жемчуга и шпилька-кинжал.

— Выбирайте, Госпожа.

Я протянула руку к шпильке-кинжалу и сама вставила её в высокую причёску. Остриё царапнуло кожу, но в зеркале отражалась ледяная маска, не показавшая боли. В этот момент за дверью раздался голос матушки.

Старая демоница склонилась к моему уху, её дыхание пахло полынью и старыми преданиями:

— Ваша прабабка носила такую же... после того как её воин забыл своё место. — Её жёлтый коготь постучал по шпильке в моих волосах. — Она вонзила её ему в глаз посреди пиршественного зала.

Дверь распахнулась прежде, чем я успела ответить. Матушка замерла на пороге, её взгляд скользнул от моего укуса к шпильке-кинжалу, потом к старухе.

— Достаточно, Уриэ, — голос матери дрогнул впервые за много лет. — Моя дочь сегодня предстанет перед советом без твоих уроков.

Но когда матушка отвернулась, демоница успела шепнуть:

— Он придёт за вами сегодня ночью. Будьте готовы.

Матушка осмотрела меня — её пальцы сжали складки кимоно так, что костяшки побелели. В глазах мелькнуло что-то новое. Не ярость. Не разочарование.

— Успехов, — выдавила она, словно это слово обжигало язык.

Я знала этот тон. Так она говорила отцу перед той последней охотой.

— Вы что-то скрываете, — моя рука сама потянулась к шпильке-кинжалу.

Но мать уже отворачивалась, её тень скользила по стене слишком быстро.

Я сдержанно кивнула и отправилась в главный зал на встречу с советниками. Только им решать, кого и куда отправлять. Жаль только, я не узнаю, куда уедет Хэйсеки. Остаётся надеяться, что моя поездка увенчается успехом.

Я чувствовала, что в этот раз мне предстоит прожить совсем новую жизнь.

Раз уж Исаму повёл себя иначе, чем я от него ожидала, то и отправить меня могут совсем не в деревню возле полей Иси проверять слухи о диких стаях на правду или ложь.

На совет я пришла вовремя. Однако все смотрели так, словно опоздала. Хэйсеки уже сидел подле дяди и советников. Он одарил меня холодной улыбкой, такой, какой удостаивался любой воин. Воин… Неужели вчерашняя тренировка показала меня в хорошем свете?

Все глаза в зале прилипли к моей шее. Даже дядя — обычно невозмутимый — дрогнул, увидев след укуса. Хэйсеки случайно поставил свой кубок на моё место за столом. Я намеренно не стала садиться, пока братец не убрал его сам.

Глаза сами собой скользнули через весь зал к татуированному демону, а он широко и самодовольно улыбнулся мне в ответ и тут же склонил голову в знак почтения.

— Акари, дорогая племянница, — начал дядя. — Мы слышали, что в деревне Иси стали пропадать дети и женщины. Поговаривают, что там завелась стая. Рыжая стая.

Все притихли. Рыжая стая могла означать только одно — лисы-оборотни. Те самые лисы, среди которых он. Рэй Аманэ. Мой несостоявшийся убийца и спаситель. Только он ещё не знает об этом.

— Рыжая стая? — переспросила я, будто речь шла о дворовых псах. — Сколько голов хотите?

Тишина. Потом шёпот:

— Она действительно пойдёт…

— Она уже выбрала спутника…

— Быть может Исаму был бы лучше, чем…

4.2 Кровь на шёлке и холод рассвета

Последние напутствия ещё висели в воздухе, когда я подошла к Исаму. Он стоял, широко расставив ноги — не как воин перед госпожой, а как хозяин, оценивающий свою собственность. Его глаза медленно проползли по моей шее, задержавшись на укусе.

— Госпожа, — он растянул слово, будто пробуя на вкус, — вам... потребуется помощь в дороге?

Его пальцы дрогнули — тот самый жест, что в прошлой жизни означал: «Я жду вашего знака». Но теперь в нём не было покорности. Только вызов. Какие мои действия так изменили его? Или он всегда был таким? Просто в прошлом подстраивался под более хрупкую мою версию, но в тайне также желал заклеймить и сделать своей. Не госпожой, но женой.

Я шагнула так близко, что почувствовала запах его кожи — горький, как полынь после дождя.

— Полчаса, — прошептала я, впиваясь ногтями в его ладонь. — Если опоздаешь хоть на миг...

Я не договорила. Пусть додумает сам.

Я переоделась в походные одежды. На ногах хакама — свободные штаны со складками. На теле короткое кимоно в три слоя, а поверх него длинная безрукавка катагину, единственная часть одежды не чёрного, а красного цвета. Волосы собрала в три пучка: два для височной части, один на макушке. Миа повязала пояс на моей талии и закрепила на нём мечи. С её помощью я собралась раньше, чем полагала, но когда я пришла к месту сбора, то оказалась не первой.

Исаму не подвёл. Отряд был готов меньше, чем за полчаса. Сразу видно, кто у них лидер. Моя кобыла стояла возле коновязи. К её седлу оказался привязан браслет с четырьмя камнями-глазами. Должно быть матушка постаралась, чтобы я не забыла отцовский подарок. Не чураясь взглядов я надела браслет на лодыжку, спрятав под широкими штанами. Едва я выпрямилась, как дыхание Исаму опалило открытую шею.

Он коснулся следа от укуса — публично, вызывающе. Его пальцы жгли, будто оставляли новый след поверх старого. Я не отстранилась.

— Рад, что вы не противитесь, — он дышал мне в губы, притворяясь наглым, но я видела, как дрожали его зрачки. Он боится. Боится меня.

Я сжала его запястье, вонзая острые как бритвы ногти:

— Ты просигналь мне, когда научишься кусать по-настоящему.

Вокруг замерли. Даже ветер. Только четыре камня на браслете едва потеплели.

Как только я запрыгнула на кобылу, Исаму отдал приказ:

— Вперёд! — но его голос сорвался на высокой ноте.

Так то лучше, усмехнулась я и отправила лошадь вперёд, не дожидаясь, пока воины поедут следом. Я спешила на задание, где должна была биться с Лисами.

Я знала две вещи: во-первых там будет Рэй, и я не желала ему смерти, но как объяснить это отряду? во-вторых, Исаму — ключ к власти над моими воинами, но как приручить волка, который сам хочет стать вожаком?

За спиной раздался топот копыт — отряд догонял. Исаму ехал первым, разумеется. Его конь настиг мою кобылу, и он зашипел сквозь зубы:

— Госпожа забыла, что я веду отряд?

Я не повернулась, но ускорила шаг:

— Веди. Но помни — это я назначила тебя. Могу и разжаловать. — я тут же прикусила язык. Такие фразу звучат слишком по-старому. Та Акари уже мертва, и если я не хочу повторять ту судьбу, то должна вести себя иначе.

Например, я не отдавала приказа тормозить возле Иси. приказала остановиться раньше. Вдали от поселений. Там, откуда мы видели крыши зданий в низине, но и сами оставались скрытыми за густыми и высокими кустарниками.

Мы могли бы проехать ещё полночи и добраться до деревни Иси. Наши демонические лошади выдержали бы такой путь, но инстинкт подсказывал — ещё рано. Ведь я не помнила, как именно встретилась с Рэем впервые, но твёрдо знала — это произойдёт совсем скоро.

Пока ребята готовили лагерь, я взяла свои мечи и отошла в тишину леса, чтобы потренироваться. Вокруг меня не было иных звуков, кроме шелеста листвы и хруста под ногами. Я вынула катану из ножен. Сталь запела. Мои движения походили на танец. Дыхание ровное. Шаг уверенный. Сердце спокойное. Я двигалась так, как умела, но тело отказывалось двигаться в полную силу. Ведь эта Акари ещё не начинала настоящих тренировок. И пусть мышечная память при мне, сами мышцы были слабы.

Лезвие очертило полукруг, блеснуло, отразив закатный свет. Возле меня раздался хруст веток. Я остановилась. Сердце пропустило удар. Обернулась, но никого не увидела. Я прислушалась, но до слуха донеслось лишь отдалённое копошение отряда. Быть может, дикий зверь?

Я продолжила танец, оттачивая движения. Запоминая и заново привыкая к собственному телу, к весу клинка.

Но я ощущала чей-то внимательный взор. Кто-то определённо наблюдал. И кто-то наблюдал так, как не станет зверь.

— Ну хватит уже! — не выдержала я. — Выходи.

Я повернулась лицом к тёмному кусту. Выставила меч перед собой и смело пошла вперёд. Из куста не донеслось ни звука, ни шороха. Я прыгнула через него, но нашла лишь следы лисьих лап и маленькую, грубо вырезанную, деревянную лисичку. Точь-в-точь как ту, которую мне в прошлом подарил Рэй. Не произвольно я охнула. Присела на корточки и, выронив катану, схватила игрушку обеими руками. Хотелось прижать её, поцеловать, полелеять, словно самую редкую драгоценность во всём мире. Но... Ветер донёс шёпот:

4.3 Кровь на шёлке и холод рассвета

Рядом со мной выросла тень. На земле отразилась мужская фигура с пятью хвостами и лисьими ушами на голове. Ветер принёс аромат дождливого леса. Сердце забилось быстрее. Дыхание сбилось. Я сильнее сжала фигурку в руках, хорошенько ощутив тепло и шершавость дерева. Я сглотнула, желая обернуться и своими глазами убедиться, что не ошиблась. Но в тот же момент тень приблизилась. Хвосты и уши исчезли. Натянулась тетива.

— Рэй, — шепнула я, а по щекам побежали горячие капельки слёз. Лук дрогнул. Опустился. Я хотела обернуться, но не успела. В мою шею, прямо под собранными волосами, ткнулся острый металл.

— Я велел не двигаться, — зашипел он. — Назовись и скажи, откуда знаешь моё имя.

Я и не двигалась. Только обернулась. А он почему-то так и не пронзил меня своим клинком, хотя прижимал кинжал к моей сонной артерии. Клинок светился — зачарован против нечистой силы. Против меня. От одного лишь прикосновения кожу жгло.

— Меня зовут Акари. Я случайно услышала несколько имён и попробовала первое случайное, — вовсе не врала я, ведь в прошлом именно так его и узнала. — Я не враг тебе.

Янтарные глаза сузились, за спиной напряглись пять лисьих хвостов.

— Докажи, — клинок впился глубже, но всё ещё не вредя моей жизни.

Я резко втянула воздух, радуясь, что Рэй такой же, каким я помнила его вначале знакомства. Не порывистый, не импульсивный. Слишком добрый, но, при необходимости, готовый снести голову. При необходимости...

Я усмехнулась. Резко дёрнулась в бок. Рэй перехватил свой кинжал танто. Теперь клинок направлен назад. Удобно, чтобы полоснуть. Я уклонилась. Вернее, хотела, но покачнулась и распласталась на земле. Лис оказался сверху. Пригвоздил своим весом. Прижал лезвие к шее. Больше не кончиком. Теперь без права на ошибку.

Уши дёрнулись. Хвосты напряглись. Глаза опасно сощурились.

— Ещё шаг, и я убью твою женщину, — сказал он, но не мне.

Ни единого треска не выдало присутствия кого-то третьего, но кинжал вжался в моё горло. Капли крови выступили на нежной коже. Из глаз потекли слёзы. Не страха. Обиды.

«Почему? Почему я помню тебя, а ты — нет?» — не понимала я.

Слёзы капали на лезвие, заставляя металл слегка шипеть.

— Ты... — мой голос дрогнул, — ты всегда морщил нос, прежде чем ударить.

Рэй дёрнулся, будто поражённый током. Его пальцы непроизвольно ослабли — ровно настолько, чтобы я успела резко выдохнуть:

— И ненавидишь персики, хотя они растут в вашем лесу!

В этот миг где-то громко треснула ветка. Инстинктивно повернувшись на звук, он ослабил хватку. Я же воспользовалась моментом — прокусила его руку.

Наши взгляды встретились.

Но вдали раздался лисий крик, и Рэй обернулся зверем. Огромным, раза в три больше обычного лиса, разумным зверем с пятью хвостами.

Исаму кинулся на него с криком и мечом наперевес. С другой стороны выскочил Гаро, на ходу чертя символы в воздухе. Ветер затрещал подобно молнии, а светловолосый демон перекинулся волком. Но он не побежал за Лисом, а встал передо мной подобно живому щиту.

— Уводи Госпожу, — зарычал он Исаму.

Лис почти скрылся, но остановился. Его янтарные глаза пронзили меня немым вопросом. «Кто ты?» — чудилось мне в них. И я хотела ответить, но не могла. Гаро заслонил меня, вздыбил шерсть и зарычал. Исаму принял боевую стойку, но меч его дрогнул. А Рэй, прежде чем исчезнуть, швырнул ко мне ту самую деревянную лисичку. Лисичку, которую я тут же сжала в кулаке и забрала с собой.

Когда мы вернулись в лагерь, мне доложили, что вражеский отряд видели скрывшимся в магическом лесу, куда демонам хода нет. Воины шутливо жаловались, что им не удалось показать себя в первый же день. На самом деле они беспокоились, что теперь придётся выслеживать Стаю и ждать, когда те покинут защиту под ветвями глицинии, а это куда сложнее, чем напасть сразу.

Я сидела в стороне, не особо беспокоясь по этому поводу. В моих руках шершавая лисичка, давшая трещину точно посередине.

Я потянулась за шпилькой в волосах. Кто-то пихнул Исаму в бок. Я слышала, как он замер, готовясь принять от меня удар. Кто в клане Каминари не знал историй про шпильку-кинжал?

Но я лишь ткнула ей глубже в лисичку, разделив её пополам. Треск. Удар о что-то твёрдое. Деревяшки упали. На моей ладони осталась капля янтаря.

Она была также холодна, как последние часы перед рассветом. Как Рэй. Как опустошённый выдох Исаму, решившего, что шпилька предназначалась для него.

Но дело в том, что я не хотела нападать ни на одного, ни на другого. Я надеялась, что Рэй вспомнит меня. Я думала, что как и в прошлом, Исаму станет мне не только любовником, но и покорным слугой. Но судьба — как этот янтарь: холодная, прозрачная... и гораздо острее, чем любая шпилька.

Я разжала пальцы, и янтарь упал в траву — одинокий.

Рассвет пришёл не с золотом и теплом, а с пронизывающим ветром, что гулял меж голых ветвей, словно неприкаянный дух. Первые лучи, бледные как рисовый бумажный фонарь, осветили треснувшую лисичку возле моих ног. Две её половинки навевали на мысли, что и мы с Рэем не сумеем стать единым целым. Что было в прошлой жизни, тому не суждено быть в этой.

5.1 Шёпот меж двух огней

Туман стелился по земле, как шлейф привидения — холодный, липкий, как память, от которой не отмахнуться. Мы вошли в деревню почти сразу. Не за ответами, а за подтверждением того, что я уже знала из прошлой жизни. Эти люди помогали лисам. И я не могла их винить. Одинокая деревушка. Люди на границе наших земель. Вокруг лишь демоны. За спиной — неделя пути до ближайшего поселения, где их уже сочтут предателями. Клан Каминари не трогал их, но и защитой не делился. Лисы-ёкаи пришли первыми. Из леса, молча, как духи. Предложили защиту и получили… всё.

Деревня встретила нас сдавленным дыханием. Дома — глиняные раковины с жемчужинами новых соломенных крыш. Слишком новых. СЛишком ухоженных для бедной деревеньки.

Дети рисовали палочками зверей на пыльной земле, подозрительно похожих на многохвостых лис.

Гаро заскрежетал клыками, ощутив след чужих, но моё внимание приковал старик у колодца. Его рука слишком быстро поправила рукав, скрыв свежую печать в форме лисьей лапы.

Я хотела пройти мимо. Сделать вид, что не замечаю. Но Исаму не умеет ждать.

Он уже прижал к стене девушку с глиняным сосудом в руках. Его пальцы впились в её запястья точь-в-точь как когда-то в бане в мои.

— Где они? — его голос был сладок, как нектар ядовитого цветка. — Твой аромат говорит, что недавно их лапы касались твоей груди.

Девушка вспыхнула и отвела взгляд. Слишком красноречивое признание.

Я резко опустила руку ему на плечо:

— Исаму. — Одно слово, но он вздрогнул, почувствовав, как мои ногти впиваются в плоть — не до крови, но достаточно, чтобы напомнить, кто здесь командует. — Мы не дикари, чтобы насиловать данников.

Его глаза потемнели. Он отпустил девушку, как хищник, у которого вырвали добычу. Медленно обернулся ко мне.

— Ты говоришь, мы не насильники. Но скажи, Госпожа... — он подался ближе, почти шепча, — мы те, кто берёт... или те, кого берут?

Между нами повисло напряжение. В нём отзвучал треск персиковой кости под сапогом Гаро, плач ребёнка, стирающего ладонью рисунок и дыхание Исаму, которое жгло даже через доспехи. Он словно хищник, готовый броситься на меня в любое мгновенье.

Ну, а я лениво повернулась к нему спиной. Обвела взглядом своих воинов. Медленно. Без спешки, но так, чтобы каждый вспомнил, кто тут командир.

— Мы не станем пачкать оружие в крови стариков и детей, лучше оставим их лезвия для настоящих врагов. Для тех, кто обманул жителей Иси сладкими речами, заставил поверить в свою защиту, но на самом деле готовы пожертвовать их первым пришедшим.

Тишину разорвал визг мальчишки. Гаро поднял его за шиворот. Маленькие ноги отчаянно дрыгались в воздухе, брызги персикового сока летели на солдатские сапоги.

— Они дали нам лекарство! — детский голос звенел, как разбитый колокольчик, а с его пояса на меня смотрела вышитая лисица с пятью хвостами. — Вы только берёте!

Слишком юн, чтобы лгать. Слишком чист, чтобы молчать.

Моя рука впилась в плечо Гаро. Не останавливая — направляя. Ногти вошли в кожу ровно настолько, чтобы по рукаву потекла тонкая алая нить крови.

— Мой пёс кусается только по команде, — голос звучал как шёлк и сталь.

Я развернулась, шёлковое кимоно хлестнуло мальчишку по щеке подобно ласковой пощёчине. Он замер, даже не всхлипнув.

— Завтра этот сорванец позовёт лис.

Я наклонилась ближе, слыша, как он судорожно глотает воздух.

— А сегодня…

Я лениво вынула кинжал из своей причёски. Лезвие блеснуло, словно с наслаждением. И отрезала от его пояса часть с вышитыми лисами.

— … я возьму это.

Исаму застыл в полушаге. Его дыхание обожгло мою оголённую шею. Все видели его обнажённые клыки и то, как мой кинжал коснулся его живота, а между нами — окровавленный детский пояс. Свежая печать предательства. Один шаг — и кто-то станет врагом. Я держала его взгляд. Он — мой кинжал. Я шагнула к нему вплотную. Лезвие прорезало ткань. Я ощутила тепло крови. Исаму не отпрянул, наоборот, слегка подался вперёд.

— Ты заслужил наказание, — мурлыкнула я так тихо, чтобы слышал лишь он, — но мне нравится твой огонь.

Он не ответил. Только выдохнул — резко, через зубы. Я почувствовала, как напряглись его плечи.

Мои пальцы скользнули по рукояти кинжала. Медленно. Намеренно. Кровь — горячая — капала на пыльную землю. Молча. Мерно.

— А мне нравится ваша жестокость, — его голос был низким, хриплым, как у зверя, загнанного в угол, но всё ещё готового рвать. — Особенно когда она на грани нежности.

— Осторожно, Исаму, — я отстранилась ровно настолько, чтобы лезвие перестало давить на плоть, — иначе я забуду, кто из нас главный.

Он усмехнулся. И опустился на колени. Кулаки на землю. Голова опущена к груди.

— Госпожа, — произнёс он с подчёркнутой покорностью, — я всего лишь меч в ваших руках.

Я убрала кинжал. Спрятала его в волосы. На моих губах расцвела возбуждённая улыбка. Исаму стоял неподвижно. Стоял таким, каким я его помнила и знала прежде. Таким, каким хотела видеть в этой жизни.

5.2 Шёпот меж двух огней

Два костра взревели в предрассветной мгле. Один костёр пылал ярко, как моя прежняя жизнь — дымом, гарью и пеплом. Другой — ровно и холодно, как свет луны над лисьим лесом. Я стояла между ними, чувствуя, как жар и холод разрывают меня пополам.

Этот ритуал мы устраивали всегда, когда хотели показать, что готовы к битве, что уверены в своих силах. Да, раньше такие костры означали одно: «Мы идём убивать». Но сейчас… Сейчас я ловила себя на мысли, что смотрю не на пламя, а на тени между ними. Где-то там, в лесу, прятался Рэй. И часть меня хотела шагнуть не вперёд — а прочь.

При этом я разослала почти всех воинов в разные части деревни следить за возможными движениями. Возле меня остались трое. Исаму — притихший перед прыжком хищник. Между его пальцев крошилась персиковая косточка. Гаро — в его верности я не сомневалась ни на мгновенье, пусть его клыки уже были обнажены. И самый юный из моих воинов — Кай, чьи большие глаза с интересом и предвкушением изучали деревню.

Во время прошлого экзамена он убедил Старейшин в том, что справится. Со смехом они допустили подростка до общей проверки. С явным презрением смотрели, как Кай готовился. С удивлением и восхищением наблюдали за тем, как побеждал одного противника за другим, доказывая собственную правоту.

— Позови старосту, — велела я Каю.

Без промедления он подорвался выполнять приказ, но вернулся подавленный и с напряжённым лицом.

— Его нет, — сказал честно.

Я стиснула зубы так сильно, что в висках застучало. Опять. Словно проклятие. В прошлый раз староста тоже исчез, а Гаро стал разнюхивать и отыскал…

— …возле хлева следы крови. Я попробовал их. Они точно принадлежат местному старосте, — доложил Гаро, наполняя меня тревогой. — Однако, возле них пахнет Лисами.

Я сглотнула, видя, как демоны сжимали пальцы на рукоятках своего оружия. Но не могла допустить повторения прошлого.

Нельзя, чтобы та резня повторилась, а Рэй записал меня в смертного врага. Не он враг. Теперь я знаю. Не Лис несёт опасность, а один из наших старейшин, не желающий отпускать прошлое. Я буду умнее.

Если тогда Гаро пошёл по следу крови и, обнаружив старосту живым, казнил его, то в этот раз мне нельзя пускать его по следу. Потому что тогда жители деревни сбегут в лес, а Лисы в ответ закидают нас горящими стрелами, а после нападут сами. Тогда они убили треть моего отряда, включая Кая. И всё потому, что я промедлила и позволила Исаму взять на себя роль моего советника. Тогда Исаму тихо и незаметно подсказывал мне, руководил из тени. Со стороны казалось, что командую я, но на самом деле это было не так.

— Госпожа? — Исаму наклонился ко мне, его губы почти коснулись уха. — Прикажете Гаро проверить след?

Я резко отстранилась. Его глаза блестели — он знал, что я боюсь.

— Нет. Мы не идём по крови. Мы ждём. Я велела вашей троице находиться подле меня. Защищать меня. Действовать лишь по моим командам. Самоуправства не потерплю.

— Я легко возьму их след, — мягко проговорил Гаро, словно проверяя границы.

Я отрицательно мотнула головой. Не позволю тебе пойти по следу, Гаро. Не потому что не доверяю, а потому что уже видела, чем это закончится.

Я вздохнула и до крови прикусила нижнюю губу. Жаль, что нет смысла говорить им о моей реинкарнации. Не поверят. Не поймут. И потому я строго смотрела на Гаро, а он глядел на меня. С недоверием, но с покорностью.

— Как прикажете, — совсем по волчьему склонил он голову.

— Возможно, Госпожа, вы позволите пройти по следу мне? От меня пусть и не пахнет псиной, но загнать лисицу я сумею, — с насмешкой произнёс Исаму.

— И узнать вкус моего кинжала тоже сумеешь, — ласково промурлыкала я, подойдя к нему вплотную. — Ведь в ту же минуту, как ты ослушаешься моего приказа, Исаму, я загоню его в твоё горло.

— Справитесь? — прошептал он, согревая мою щеку. Его губы почти коснулись кожи, как тогда, перед битвой в Иси. «Вы дрожите, — усмехнулся он тогда. — Давайте я помогу… забыться».

Я резко дёрнула его за волосы. «Не в этот раз, наглец», — прошипела про себя.

— Гаро с Каем помогут.

Гаро сжал кулаки, но остался на месте. Его взгляд метался между мной и Исаму — он чувствовал напряжение, но не смел вмешаться. Кай же, напротив, шагнул вперёд, его глаза горели. «Прикажешь, госпожа?» — будто говорил его взгляд. Юный дурак. Глаза Исаму сощурились, а на скулах заиграли желваки. Так и знала, что его покорность показная. Однако он прекрасно знал, что Гаро с Каем не планируют расти в звании за мой счёт, а потому послушно придержат провинившегося, ещё и рот ему раскроют, чтоб удобнее было проталкивать кинжал.

Но я не долго насмехалась над его физиономией.

В ушах зазвенело, загудело и зашипело.

Я моргнула и огляделась. Никто из моих ребят не показал виду, что ощущает что-то не то.

— Гаро, есть ли здесь магия Лис?

Он замер, запрокинул голову и принюхался. Его ноздри заметно дрогнули.

— Нет, Госпожа.

Я зажмурилась. Я чужой магии тоже не ощущала, но слышала странный, неестественный шёпот на незнакомом языке. Он доносился от леса. Обволакивал деревню. Разносился звоном в ушах. Лился в уши, как тёплая смола — липкий, сладкий, отвратительный. По спине побежали мурашки, а между лопаток заныло, будто кто-то водил по коже острым когтем. Шёпот звал. Приказывал. И слышала его лишь я. Вот только направлен он не ко мне. А это значит, что в деревне находится Лис, притворившись обычным человеком.

5.3 Шёпот меж двух огней

Я принялась выхаживать по деревне, высматривая подозрительных людей. То же задание я дала Гаро, пока Кай и Исаму следили за кострами и дымом.

Виски сдавило, будто тисками. Я стиснула зубы, пытаясь прогнать туман в голове, но крыши домов плыли, как в лихорадке. Лица людей расплывались — то ли из-за магии, то ли потому, что мои пальцы непроизвольно впились в собственные ладони, пока я боролась с шёпотом. Он лип к сознанию, как смола. Звуки раздавались так, словно я прислушивалась к ним из-под воды. Только шёпот не исчезал, но и его разобрать не получалось. Однако, эта магия предназначена не мне. И тот, для кого она звучала, находился совсем рядом.

Возле костра в центре деревни сидел старик. Его одежды изрядно поношены и много раз заштопаны. Остатки волос спутаны и замаслены. Казалось, плевать он хотел на занявших деревню демонов. Ему не было дело ни до судьбы мальчонки, с которого мои воины не спускали глаз, ни до украсившего высокий посох отреза детского пояса. Его губы шевелились, но слова сливались в какофонию — словно он говорил на языке, который человеческое горло не могло выговорить. Вдруг он замолчал и ухмыльнулся — слишком широко, неестественно, словно челюсть в любой момент готова была разломиться. На мгновение мне показалось, что в стариковских зрачках мелькнул вертикальный зрачок.

Гаро, будто учуяв неладное, подошёл к нему вплотную. Пнул вытянутые к огню босые ноги. Старик послушно убрал ступни от костра и мимолётно взглянул на помешавшего греться демона. На мгновенье, всего на одно мгновенье его глаза встретились с глазами Гаро. Гаро замер. Он чуял — этот старик не пахнет человеком. Не пахнет вообще ничем. Как будто перед ним сидела пустота в оболочке из кожи. Но когда старик моргнул, иллюзия рассыпалась, и Гаро снова увидел лишь пьяницу. Однако, он уже нацелился схватить бедняка за грудки.

Моя рука взметнулась в запрещающем жесте — и воздух вокруг затрещал от магии приказа. «Стоять. На месте. Без звука.» Гаро затрясся, как пёс, попавший под холодный ливень. Старик впервые заинтересованно приподнял бровь — точь-в-точь как тренер, заметивший талантливого ученика.

Казалось, словно Лисы намеренно провоцировали нас. Они подталкивали к агрессии, но я держалась. Ногти сами впивались в ладони, а в горле стоял медный привкус ярости. «Рви их, рви!» — шептал инстинкт. Но я сжала зубы так, что свело челюсти. Нет. Не снова.

Однажды я уже позволила этой деревне сгореть и потеряла многообещающих демонов. Уже видела, как Кай — с его глупой улыбкой и верой в меня — падает с горящей стрелой в груди. Видела, как разведчик моего отряда захлебнулся собственной кровью с перерезанным горлом. Нет. Не снова. Больше я такого не допущу.

Как бы тяжело не было сдерживать отряд, я не позволю ни единой капли крови окрасить землю под моими ногами алыми бутонами смерти.

Гаро рычал, как зверь на привязи, но не двигался с места — моя воля сковывала его крепче цепей. Исаму же стоял в тени, и его улыбка говорила: «Непозволительная слабость, Госпожа. Вы меня разочаровываете».

Кай смотрел на меня с надеждой. И это было хуже всего.

Где-то в чаще мелькнул рыжий хвост и тут же исчез.

Я резко встряхнула головой. Нет. Это иллюзия… или проверка?

— Я не враг, — прошептала я, глядя прямо на старика.

Он замер, так и не донеся вонючий напиток до губ. Его пальцы дрогнули на тыкве — слишком чётко для пьяницы.

— Кто же ты тогда, девочка? — хрипло пробормотал он, не поднимая глаз. — Жертва? Или охотник?

Если старик связан с Рэем, если Рэй предупредил других, то я сумею исправить прошлые ошибки.

— Союзник.

Я внимательно наблюдала за лесом, а браслет на ноге обжёг кожу. Можно было бы подумать, что камни нагрелись от костров, но я знала — это не так. Магические камни не нагреть, и не остудить.

Я опустила взгляд неожиданно для самой себя и приподняла штанину. Камень волка светился.

«И что это значит?»

— Союзник? — хрипло повторил старик. — Демоны не заключают союзов. Они только берут.

Я разжала ладонь, показывая пустую руку — этому жесту меня научил Рэй. Простой, но важный. Он сообщал, что я готова поплатиться жизнью за свою ложь.

— Я не предлагаю союз, — сказала я, глядя старику прямо в глаза. — Я предлагаю выбор. В прошлый раз мы оба проиграли.

Гаро напрягся за моей спиной. Кай перестал дышать. Только Исаму усмехнулся — он думал, что я блефую. Они не понимали. Как могли? Для них это был первый бой. Для меня — второй шанс.

Старик замер. Его глаза — мутные, будто затянутые пеплом — вдруг стали чёткими.

— Ты... помнишь?

Ветер донёс запах мокрого мха вперемешку с хвоей. Где-то между деревьями мелькнул рыжий силуэт.

— Достаточно, чтобы знать: сегодня кровь не прольётся, — ответила я.

Старик медленно опустил голову. Не поклон — но и не отказ.

А браслет на моей ноге наконец остыл.

___

Дорогие читательницы!

Приглашаю вас в книгу моей коллеги Дарина Кас

"Хозяйка мертвых земель"

6.1 Тропинка света, что ведёт во тьму

— Что, девочка, дрогнула? — прохрипел старик, уголком рта скалясь, как больной лис. — Ступай. Лес тебя рассудит лучше слов.

Я не ответила сразу — вдохнула дымок от костра, терпкий, с горчинкой сырого мха. Под подошвами хрустнуло: тонкие веточки, будто старые кости.

— Что-то ещё? — оглянулась я на старика.

Он лишь покачал головой. Морщины на его шее подёрнулись тенью, как трещины в сухой земле.

— С тебя хватит, старый Лис, — тихо сказала я и ухмыльнулась так, как улыбаются перед убийством.

Я занесла клинок ровно на уровень его шеи. Не злости ради — проверки. Если он настоящий, то уклонится. Если нет…

Одним ударом я разрубила пустышку пополам. С характерным звоном в разные стороны разлетелись глиняные осколки.

— Как и думала. Ты даже не потрудился явиться всерьёз.

Шёпот стих. Воздух дрогнул. Глицинии сжались, будто от боли. Где-то в глубине завыл ветер — точь-в-точь как тогда, когда погиб первый из моего отряда.

— Ладно. Лес ваш — так пусть рассудит меня по-своему.

После я вновь взглянула на зачарованный лес. Глицинии цеплялись за кедры, обвивали их мёртвыми венками. Где-то глубоко протяжно крикнула птица. Хода внутрь без последствий нет. В прошлый раз мы потеряли друг друга, хотя находились совсем рядом. На каждого из отряда напали свои галлюцинации. Каждый бился со своим монстром. Каждый побеждал, либо проигрывал своим фантазиям. Каждый наносил реальные удары своему же. Кто-то из молодых перепутал Гаро с Лисом и чуть не зарезал. Гаро, падая, успел пробить мне лёгкое. А Исаму... Исаму просто смотрел и смеялся.

В этот раз я заблужусь одна. И вернусь одна.

Я сама выберу, с какими монстрами мне сражаться.

Я втянула дым от костра, острый, сухой, горький. Оглянулась на своих.

— Охраняйте деревню. Следите за людьми: пусть дышат — но шаг в сторону, и свяжите их к чертям, только не убивайте. Если я не вернусь к закату, тогда… — я нахмурилась, не очень понимая, что, собственно, тогда. — Тогда отпустите ворона к Йошинао. За главного Гаро.

Сквозь запах дыма от костра я слышала, как за спиной слабо рыкнул Исаму — едва слышно, но достаточно, чтобы почувствовать, как на мою кожу ложится его взгляд.

— Госпожа, — голос Исаму прозвучал слаще отравленного мёда, — этот отряд всегда был под моей рукой.

Я повернула к нему лицо, позволяя себе медленно, лениво обвести взглядом его шею, ключицы, пальцы на рукояти меча.

— А теперь он мой, как и ты, — сказала я так спокойно, как будто мы обсуждали цену соли на рынке. — Теперь назначения внутри распределяю я. Для тебя другая задача.

Исаму горделиво выпрямился. Проверил своё оружие и встал рядом со мной, смотря сверху вниз не только из-за роста.

— Что прикажет моя Госпожа? — проворковал он и позволил пальцам скользнуть по моей щеке, убирая выбившийся локон за ухо.

Глаза его смеялись, но запах от Исаму шёл совсем другой — нетерпеливый, собственнический. Тварь, что ждёт команды, чтобы вырвать горло всему, что станет ближе ко мне, чем он сам.

Я не моргнула.

— Сиди у костра у входа в Иси. Сиди и смотри, кто захочет в лес за мной.

Исаму вздохнул — глухо, как зверь, которого посадили на цепь. Ноздри раздулись. Скулы напряглись. Ему хотелось рвать — но он рвал только воздух.

— Вы не пойдёте одна… — прошипел он так тихо, что слышала только я.

— Я пойду одна, Исаму. Ты слишком громкий для этого леса.

Исаму склонил голову. Слишком медленно, чтобы принять это движение за покорность. Слишком быстро, чтобы дать мне повод ударить.

— Как прикажете, Госпожа.

— Кай! — я кинула взгляд на Кая, с нетерпением ожидающего любого моего приказа и готового к его выполнению. — Глаз с него не спускай. Дёрнется — свяжи подавляющими магию верёвками.

Кай резко кивнул, его пальцы дрогнули от предвкушения.

Взгляд Исаму жжёт мне спину. Пусть смотрит. Сегодня он научился главному — даже намёк на неповиновение оставляет следы.

А завтра... завтра следы могут стать шрамами.

Я шагнула к лесу. Под тень глициний и кедров — и сразу почувствовала, как деревня за спиной лопнула, словно тонкая скорлупа. Тепло и потрескивание костров обрубились на корню. Воздух внутри леса был холодный, пропитанный цветочным ядом глициний и живицей кедра — этими древними запахами, что веками выжигали из деревень всякую скверну.

Для людей — оберег. Для меня — цепи. С каждым шагом их аромат садился мне на язык горьким пеплом, выжигая следы моей темноты так, словно лес сам пытался выдрать её из костей.

Сзади — пустота. Впереди тоже — ещё глухая, но уже живая. Лес не спешил пускать меня в своё сердце. Он медлил, тянулся ветвями. Я позволила им скользить по доспехам — проверка на слабость. Они отдёрнулись первыми.

Мои мечи звонко ударились о корни — лес подобрал их, как трофей. Пусть хранит. Оружие здесь было детской погремушкой.

Я остановилась — вдохнула через раскрытый рот, но выдохнула сквозь зубы. Внутри всё ещё шевелился отголосок прошлого: хриплый смех Исаму, запах крови на когтях Гаро, горячее нетерпение Кая. Но стоило сделать ещё три шага, и всё это растворилось. Осталась только я — демонесса, чьё оружие и магия здесь не нужны.

6.2 Тропинка света, что ведёт во тьму

лицинии, ещё секунду назад безжизненно свисавшие с кедров, вдруг вздохнули и потянулись ко мне. Их фиолетовые гроздья распустились кровавыми ртами, шепчущими на языке, который я должна была помнить.

«Акааари...»

Я замерла. Это был не лес. Это было эхо.

Перед глазами поплыли пятна. Тени между деревьев: справа — силуэт Гаро с перерезанным горлом: слева — Кай, пронзённый собственным кинжалом; прямо — он. Старик-лис. Тот самый. Его когтистая лапа уже поднята для нового удара.

Я взвыла и рванула клинок из ножен, но рука прошла сквозь видение, ударив по стволу. Надрезанная кора истекла смолой точно кровью.

«Первое правило, девочка… — зашипели листья под ногами — здесь умирают по-настоящему.»

Сердце колотилось так, что его, должно быть, слышали и в деревне. Если бы деревня ещё существовала. Я обернулась — там теперь стояла лишь стена гниющих стволов, поросших старыми шрамами.

Лес играл. Но я-то знала главное. Знала, что одна иллюзия всегда правдива. И где-то среди этих видений прятался настоящий удар.

Тени сгущались. Запахло кровью. Глицинии вились вокруг запястий, как кандалы. Их лепестки шептали голосами мёртвых:

«Убежишь?» — смеялся Кай, его шея перекручена неестественным образом.

«Где ваша сила теперь, Госпожа?» — Исаму выходил из темноты, с его пальцев капал тягучий яд.

Я стиснула зубы — челюсть свело так, что кость затрещала. Нельзя выпускать её. Ту, что скребётся изнутри, рвётся наружу, хочет разорвать этот лес на клочья. Если я поддамся, то проиграю.

Лес знал это.

Не верь глазам, слуху, ощущениям. Надо узнать и понять, когда иллюзии сменятся явью.

Кай мёртв? Нет. Он ждёт в деревне. Исаму здесь? Нет. Он прикован к костру моим приказом. Гаро пошёл следом? Надеюсь, что нет. Мой верный волк мог распорядиться, кому и за что отвечать, а сам перевоплотиться и попытаться отыскать меня не глазами, но нюхом.

Иллюзии давили, вползали под кожу, вытягивали наружу самое чёрное. Ногти сами согнулись острыми когтями, разрезая воздух. В горле встал ком, сердце забилось о рёбра, как пойманный в силки зверь. Воспоминания вспыхивали в разуме, точно раскалённые угли, метившие по самому больному.

Я упала на колени. Не от слабости — чтобы не убить.

Пальцы впились в мох. Дыши. Только дыши.

«Выпусти нас, — шептала тьма. — Мы сожжём их всех.»

Нет. Я закрыла глаза и увидела то, чего лес не ждал.

Пустоту. Ту самую, что существовала задолго до демонов и всего живого. До клановых распрей. До мести.

Я увидела тишину.

И тогда лес взвыл. Захрустел корнями. Зашипел на меня, словно змей. Его чары сползли, как старая кожа.

Я поднялась. Без ярости. Без страха. С холодной ясностью.

— Ты хотел мою тьму? — прошептала я. — Но я пришла одна.

И шагнула вперёд. Первое, что я ощутила — аромат дождливого леса с горькими нотками кедра. Его запах.

Тени сгустились, и передо мной возник силуэт в тёмно-синем хаори, подпоясанном серебристым оби. Он стоял ко мне спиной, длинные пальцы медленно перебирали чётки из чёрного нефрита.

— Ты заставила себя ждать, — произнёс он тем бархатным голосом, от которого у меня когда-то подкашивались колени.

Горло словно сжало цепями. Я еле устояла на ногах. Руки дрогнули, желая дотянуться. Неужели настоящий? Не может быть.

Но когда он повернулся, дыхание перехватило. Совершенные черты, знакомый маленький шрам у виска, и эти глаза — янтарные, как первый луч солнца сквозь туман.

Он приблизился со спокойной уверенностью хозяина этих мест. Холодные пальцы подняли мой подбородок — прикосновение лёгкое, но неоспоримое, как печать клана на документе.

— Боишься? — его губы искривились в полуулыбке, когда пальцы скользнули к моему горлу, останавливаясь там, где бился пульс. — Или... надеешься?

Мои ресницы дрогнули. Он знает. Знает, как заставить меня потерять голову. Как одним взглядом пригвоздить к месту лучше любых пут.

Рэй наклонилась, и его губы коснулись моей шеи — не поцелуй, а метка, оставляющая жгучий след.

— Ты до сих пор помнишь правила, — шёпотом заметил он, когда моё тело само собой выгнулось навстречу. — Как приятно.

Его рука скользнула за пояс вытаскивая шёлковый шнур. Медленно, с наслаждением церемониймейстера, он обвил им мои запястья, не стягивая, но напоминая о возможности.

— Ты помнишь правила. Как послушная ученица, — шепнул он, обвивая запястья шёлком. Сладко. Медленно. С убийственной точностью. — Скажи пожалуйста — и я остановлюсь.

Я знала, что должна оттолкнуть его. Расцарапать лицо. Распороть живот. Доказать, что я — Каминари, а не его кукла под сакурой.

Но мои пальцы уже сжимали его хаори, губы нашли тёплую кожу под линией челюсти. Я рванула зубами, жадно, до медного привкуса. Точно так же, как тогда — в ту ночь, когда мы оба забыли о крови и долге.

6.3 Тропинка света, что ведёт во тьму

Тело Рэя напоминало натянутый лук — каждое движение просчитывалось в его янтарных глазах, следящих за мной с хищной внимательностью. Его чары обвили меня, как шёлковые путы, чуть сжимаясь при каждом моём вдохе. Не больно — но достаточно, чтобы напомнить: он может разрезать меня в любой момент. Тонко. Аккуратно. Как разделывают рыбу для суши.

Мы вышли на поляну. За спиной я чувствовала их — лисьи тени, шипящие в темноте. Их запах — резкий, животный — смешивался с ароматом его кожи.

Я знала, Рэй тоже чувствует их и сдерживает. В мыслях я шептала благодарность. На лице же — только ледяное равнодушие и выученная гордость Каминари.

— В прошлую встречу ты сказала, что не враг мне, Каминари Акари.

Он смаковал каждую гласную моего имени, проверяя, дрогну ли я. Голос — спокойный, но внутри — горячий металл.

Я не отвела взгляда. Даже когда череп на посохе наклонился, будто смеясь надо мной.

— Я отпустил тебя тогда.

В уголке его рта дрогнула насмешка — не улыбка, а намёк на клык.

— Но ты вернулась. Почему?

Я втянула холодный воздух так глубоко, что путы на шее почти перехватили горло. Внутри что-то взывало: «Скажи правду, пусть убьёт или простит».

Но я — Каминари. Зло, вывернутое наизнанку. Значит, горло держу гордо.

— Чтобы ты посмотрел в мои глаза и понял: я не лгу.

Голос сорвался шёпотом, но не предательски — шёпот был сильнее крика, потому что его слышал только он.

Я подняла подбородок, натянув свои узлы ещё сильнее. Внутри себя я всё ещё верила — хоть крупицей — что он вспомнит. Узнает. Позовёт.

Но в янтарных глазах не было ни узнавания, ни сомнения. Только оценивающий хищный свет.

Его губы изогнулись в той самой хищной ухмылке, что когда-то оставляла на моей коже полумесяцы — синяки, укусы, следы власти. Посох с лисьим черепом воткнулся в землю с глухим стуком.

— Говорить буду я, — пальцы Рэя сжались в воздухе, и его чары впились в мою кожу, как сотни шёлковых нитей. Они стягивали, заставляя колени преклониться, а спину выгнуться.

Я зашипела, чувствуя, как ногти сами собой искривляются в острые демонические когти. Тьма клубилась вокруг, но он лишь рассмеялся — низко, глубоко.

— Не спеши, демонесса.

Он шагнул ближе — и всё пространство между моим ртом и его животом вдруг оказалось ничейным. Но чары не позволили приблизиться: я осталась на коленях, выгнутая, гордая, насколько это возможно в подобном положении.

Его пальцы оплели мои волосы у самого затылка — и дёрнули. Голову запрокинуло назад так резко, что я всхлипнула сквозь зубы. Наши взгляды встретились. Его янтарь горел жадным предвкушением. В моём взгляде отражалась ненависть и что-то ещё, что я боялась назвать.

Он склонился. Его губы нежно коснулись мочки моего уха — этот контраст обжёг сильнее, чем клыки.

— Я освобожу тебя, если подчинишься.

Голос почти шёпот, но в нём дрожало лезвие.

— Убью — если нет.

Он провёл языком по краю уха, как будто дегустировал мой страх.

— Но в любом случае, Акари... — он втянул носом запах моих волос и мягко, как обещание, продолжил:

— ...когда ты покинешь лес, твои псы уберутся с нашей земли. И ты уйдёшь — без когтей, без рёва, без клятв. Только так. Только по моей милости.

Чары на горле сжались ещё туже — оставляя мне ровно столько воздуха, чтобы шепнуть в ответ. Если осмелюсь.

— Мы покинем эти земли, когда решу я. Это раз. Иси принадлежит нам. Это два. Вы... кха!

Я не успела выдохнуть третье.

Боль разорвала ребро изнутри — короткая, как удар змеи: он вогнал ногти под кожу, под рёбра, легко, привычно. Я согнулась, судорожно втянула воздух сквозь зубы.

А Рэй с интересом осмотрел свою руку и блестящие капли крови, оставшиеся на его ногтях после того, как ударил ими мне под рёбра. Его глаза удивлённо расширились. Всего один миг, и он снова собран. Только что-то сказал своему клану, на непонятном мне языке. На том самом, который я слышала в шёпоте. Кто-то ответил. Низким, глухим голосом, от которого волосы встали дыбом, но я не позволила дрожи обрести власть над моим телом. Вместо этого я выпрямилась, насколько позволяли путы.

— В-третьих: вы...

Я согнулась от резкого всплеска боли в голове. Слова распались в шипении. Кровь теплом заструилась по виску, скользнула по шее, капнула за ворот.

Рэй покачал головой. Медленно. Так бы хищник убаюкивал раненую добычу, прежде чем обглодать её кости.

— Я не разрешал разговаривать, — Рэй покачал головой так, словно общался с непослушным щенком. — Плохая девочка. Плохая девочка. Очень плохая, если думаешь, что можешь диктовать правила, когда стоишь передо мной на коленях.

Я вскинула голову. В глазах — жгучая обида, ярость и всё та же клятва не сломаться.

— Ещё как могу! — выдохнула сквозь оскал.

Голос сорвался на хрип, но я не отвела взгляда от его янтаря.

6.4 Тропинка света, что ведёт во тьму

Я рванулась первой.

Мой кулак метил в солнечное сплетение. Рэй уклонился с грацией, достойной ёкая. Его бедра на мгновение прижались к моим, горячие даже сквозь лёгкую ткань его хаори и хакама.

— Слишком предсказуемо, — Рэй наклонился так близко, что его губы коснулись моего виска. Не поцелуй — клеймо. Сырой шёпот, оставляющий ожог.

Я зашипела — и прыгнула снова.

Ошибка.

Он поймал меня, как ловит зверя: одной рукой перехватил запястье, другой сомкнул пальцы у горла — не душил, но стоило мне дёрнуться сильнее — и всё. Спина вдавилась в его грудь. Сквозь тонкую ткань я чувствовала, что его жар — не только от ярости. В груди кольнула старая боль — копьё, кровь... память резанула по сердцу. Никто не пришёл бы спасти нас тогда. И сейчас никто не спасёт.

— Ты дрожишь, — прохрипел он, и дыхание лизнуло мою шею.

Лес вокруг стих. Даже глицинии застыли, будто заворожённые этой тропинкой света, что вела меня во тьму: мою собственную тьму, к которой он лез слишком близко.

Его пальцы рисовали на моей коже круги, огненные и бесстыдные. Я ненавидела их — и жаждала.

Я вцепилась в его руку ногтями — до крови. Проклятый Лис!

— Сдавайся, Акари, — его голос проник под кожу, как медленный яд. — Сдавайся, и я позволю тебе уйти.

Я резко вырвалась, чувствуя, как его ногти оставляют алые полосы на моей талии.

— Никогда.

Наши взгляды встретились. И где-то в глубине, в самых потаённых уголках моей души...

Что-то пошевелилось.

Я рванулась в сторону, но его рука скользнула вдоль моего бока, как лезвие, не оставляя порезов — только ожог от прикосновения. В следующее мгновение его колено вонзилось между моих бёдер, прибивая меня к стволу дерева.

Мох холодил лопатки, но всё остальное во мне горело. Горело там, где его бёдра вжимались в мои. Горело там, где пальцы впились в запястья, не давая дёрнуться.

— Сдайся, — прошептал он, и в его голосе не было злости, только жгучая уверенность хозяина этих земель.

Я заскулила — скорее зверем, чем женщиной, — и рванулась вырваться. Бесполезно. Его ладони держали железно. Его дыхание жгло губы, обжигая до хриплого стона.

— Ты проиграла, Акари, — и он впился в меня всем телом, так плотно, что внутри всё застонало в ответ.

И тогда я укусила его. Не в ярости. Намеренно. Мои зубы вонзились в его нижнюю губу — ровно как тогда, в прошлой жизни, когда он впервые приказал мне встать на колени.

Рэй вздрогнул. Не от боли — от шока. Его хватка ослабла на долю секунды, но этого хватило. Я выскользнула, оставив на его губах каплю своей крови.

— Ошибаешься, Лис, — я выплюнула слова вместе с рваным дыханием. — Я ещё не проиграла.

Что-то тёмное зашевелилось внутри меня сильнее — змеиное, жадное. Оно всегда было там. Моя тропинка — не к свету. А во тьму.

Его янтарные глаза вспыхнули. Не гневом. Желанием? Любопытством? Или страхом — что я не отступлю?

— Любопытно, — он провёл языком по окровавленной губе, смакуя вкус точно сладкий яд. — Ты кусаешься как...

Он не успел договорить.

Тень зашевелилась за моей спиной.

Ещё не волк. Пока нет. Но достаточно, чтобы Рэй замер, впервые за бой потеряв дар речи. Тень за моей спиной дышала. Горячо. Грубо. Голодно.

Я еще не видела его, только почувствовала тяжесть на плечах, словно чья-то массивная лапа придавила меня к земле. Но лисы уже отпрянули. Их шёпот замер в горле, глаза расширились, хвосты распушились от животного ужаса. Рэй замешкался. Всего на миг. Но этого хватило.

Я рванулась вперёд. Сбила его с ног. Впилась коленями в его бёдра. Прижала его запястья ко мху. Хаори распахнулся. Грудь Рэя блеснула под пятнами света — живая, влажная, натянутая жилами, трещавшая от усилия не поддаться.

Под моими пальцами его кожа обжигала, как раскалённый шёлк. Каждая капля пота, скатившаяся по его горлу, искрилась в лучах света, а я... я едва не впилась зубами в его ключицу. Внутри меня что-то рванулось — уже не голос, а рёв. Моё. Его. Зачем мне свет, если я могу забрать всё сейчас?

Под руками пульсировал его живот. Я чувствовала, как вздуваются и опадают рёбра под моей тяжестью. Он пытался быть сильнее. Но я слышала всё: как дыхание срывается на сип, как горло рвётся к рыку. Я слышала его страх и его желание — смешанные в одно.

— Видишь? — прошипела я, чувствуя, как что-то поднимается из глубины, что-то тёмное, ненасытное.

Над моим плечом колыхнулся силуэт — огромный волк, прозрачный, как утренний дым над рекой. В алых глазах пульсировала та же ярость, что и в моих венах. Его пасть приоткрылась, обнажая клыки, длиннее моих пальцев.

— Ты проиграл, — прошептала я, наклоняясь так близко, что наши губы почти соприкоснулись.

Он не ответил. Только вдохнул — резко, шумно, будто впервые почувствовал мой запах. А волк наклонился, коснулся холодным носом его виска — метка, предупреждение, обещание.

— Ты... — голос сорвался, когда мой ноготь медленно разрезал кожу от кадыка до ключицы. Тёплая кровь — красная нить на белой шее.

7.1 Новая тропа под алой луной

Лес медленно приходил в себя после битвы. Где-то позади слышался хруст веток под лапами зверей, но я стояла в самом сердце тишины. Тепло браслета на щиколотке не давало замёрзнуть в пронизывающем вечернем сыром ветре.

Лисы окружили меня полукольцом, как тени, вылезшие из-под корней священного дерева. Их мех блестел серебром и рыжими отсветами — знаки их силы и клана. Некоторые щурились на бледное послезакатное солнце, пробивающееся сквозь чёрные кроны кедров и свисающие гирлянды глициний. Их зрачки — узкие, как лезвия — скользили по мне, впиваясь в каждую царапину, каждую каплю пота..

Едва я поднялась на ноги, волк исчез — будто его и не было. Лишь тепло на лодыжке напоминало: дух зверя пришёл. В самый последний момент, когда я уже готова была сорваться в пропасть... он встряхнул меня рыком, вогнав в жилы ледяную ясность.

«В прошлой жизни ты молчал, — подумала я, сжимая кулаки. — Почему теперь решил спасти меня от самой себя?»

Браслет на щиколотке дрогнул — будто в ответ.

Вокруг стояли лисы. Некоторые приняли человеческие обличья: тонкие лица, пушистые хвосты колыхались за их спинами. И среди них — слепой старик. Его кожа — треснувшая глина, глаза выжжены судьбой. Но он обнюхал воздух, и я знала: он чувствует всё.

Он шагнул ближе, опираясь на посох, обглоданный чьими-то зубами. На выщербленной древесине темнели засохшие капли воска, будто кто-то крепил к ней обрывки молитв. С навершия на меня глядел всё тот же лисий череп.

Улыбка на растрескавшихся губах старца была такой же острой, как когти зверя, что затаился у подножия каждой сосны в этом проклятом лесу.

— Я победила, — мой голос треснул на вдохе, но на выдохе зазвенел сталью. — Теперь я говорю. Вы — слушаете.

Сердце бухало в ушах, как барабанный бой, но я держала подбородок высоко, точно так же, как в прошлом, перед теми, кого вырезала собственными когтями. Пусть видят только сталь в моих глазах. Только власть. Никто не должен был догадаться, что пальцы у пояса всё ещё дрожат. Не от холода.

Старый Лис шагнул вперёд. Гнилая листва под его посохом издала влажный хлюпающий звук. Его пустые глазницы повёрнуты точно ко мне — как будто он видел всё насквозь, вплоть до зверя, что ещё минуту назад стоял у моего плеча.

— Говори, девочка, — хрипло рассмеялся старик. Молодой лис позади него вздрогнул, хвост распушился, и он тут же припал к мокрой земле, не смея встретиться с белыми глазницами старика.

— Но помни — слова, как и клинки, режут хозяина первыми.

Я вдруг осознала странную вещь — этот древний, слепой хищник не вызывал во мне страха. Его присутствие скорее напоминало старое дерево, пронизанное молниями, но всё ещё упрямо вросший корнями в камень. Его корни держали этот лес.

— Я не враг вам, — мои слова повисли в воздухе, пока я смотрела прямо в его слепые глаза. — И не союзник. Я просто не хочу проливать кровь понапрасну.

Позади что-то зашевелилось. Рэй. Я почувствовала его до того, как он заговорил: тяжёлое дыхание коснулось моей шеи. Волна жара разлилась по спине.

— И мы ей поверим? — его голос прошёлся по моим позвонкам, как холодное лезвие катаны, оставляя за собой тонкую полоску дрожи. Я развернулась на каблуках, не отступая ни на шаг — и упёрлась взглядом в его янтарные глаза. На шее у него ходил кадык, пересыхающее горло предательски выдало напряжение. — Демоны умеют лишь одно. Убивать.

— Тогда почему ты не убил меня в прошлую встречу? — я бесстрашно обернулась.

Взгляд Рэя стал ещё тяжелее. Под скулами заиграли желваки, кожа натянулась на костях. Клык выглянул из-под губы, но он промолчал. Вместо него заговорил старик — голосом, будто рвущим древесную кору:

— Мы не поверим. — Он ухмыльнулся, показывая щербатый рот. — Мы проверим.

В этой короткой фразе я услышала не приговор, а странную милость.

Он смотрел сквозь меня — туда, где моё сердце ещё колотилось, зверем металось внутри рёбер. Он изучал и одновременно вспоминал. Я знала — этот седой Лис не сказал своим юным хвостатым ничего о том, что эта жизнь для меня и него не первая.

Он не шепнул, что я однажды уже бежала от них со страхом наперегонки. Разбитая. Полумёртвая. Наоборот. Он смотрел так, словно я вернулась сильнее. Взрослее. Умнее.

Может, он видел во мне ту, кого я сама пока не могла разглядеть в себе. Или просто ждал меня дольше, чем я успела прожить.

— Условия просты, — старый Лис плутовато улыбнулся.

— Условия выдвигаю я! — прервала я его, резко шагнув ближе. — Я победила!

Его улыбка расползлась, обнажая беззубую пасть, и в этой пустоте я увидела древнюю насмешку:

— Так ты хочешь повторения? Хе-хе... Хорошо. Если нас заинтересует твоё желание, мы можем поиграть в союзников. Но пока ты — под его присмотром.

Рэй рванулся вперёд, резкий, как удар хищной лапы. Он хотел возразить, но старик лишь слегка наклонил посох, и Рэй замер, словно невидимые цепи опутали его тело. Я видела, как напряглись мышцы на его шее, как задрожали сжатые кулаки.

После мучительной паузы Рэй резко выдохнул — этот звук напоминал рычание загнанного в угол зверя. Затем он повернулся ко мне, и в следующий миг его горячее дыхание обожгло мою шею.

7.2 Новая тропа под алой луной

Мы шли молча. Лес, ещё недавно шумный, теперь только шептал — капли с ветвей падали в мох, где-то в кроне перекликались дикие птицы.

Я шла следом за Рэем, глядя на его спину и стараясь не споткнуться о корни, что, казалось, специально вылезали мне под ноги.

Только теперь, шаг за шагом, я впервые обратила внимание: вожак и Рэй — единственные лисы, кому позволено держать посох. Но посох остался там, на поляне. Теперь за его спиной лишь черный лук из древесины тутового дерева, гладкий, точно вылизанный дождями. На бедре поблёскивал кинжал танто с рукоятью, обмотанной красной шёлковой нитью — знак воина, давшего клятву крови.

Моё оружие... осталось там же. Где-то в траве, в грязи, навсегда потерянный в зачарованном лесу. Я сжала зубы при мысли о том, чтобы ползать на четвереньках, выискивая клинок под насмешливым взглядом Рэя.

Он шёл быстро — не глядя назад, но я знала, что он слышит каждый мой шаг, каждый неровный вдох. Иногда он резко останавливался. Я влетала в его спину, отскакивала, злилась — а он просто хватал меня за плечи так крепко, что я скрипела зубами, и разворачивал в нужную сторону.

— Ты опять не туда, Акари, — Медленно, с нарочитой ленью хищника, он развернул меня лицом к тропе.

Его пальцы оставили на моей коже жгучие следы, будто обожгли раскаленным металлом. Я бы плюнула ему в лицо, но в этот момент моя нога увязла в мшистой кочке, и мне пришлось хвататься за его рукав, чтобы не рухнуть в грязь.

— Не заставляй меня привязывать к поясу веревку, — прошипел Рэй, и в его янтарных глазах заплясали огоньки насмешки. — Хотя... тебе бы пошло.

Я скрипнула зубами, чувствуя, как злость закипает в груди. Вот так ирония судьбы — после перерождения я отчётливо помнила его шёпот в темноте, тепло ладоней на моей талии... но совершенно позабыла, как безумно раздражает его снисходительная ухмылка и эта манера говорить, будто обращается к непослушному щенку.

А он вновь зашагал впереди — лис без посоха, но с лезвием у бедра, с ленивым зверем в янтарных глазах.

И самое невыносимое — именно этот высокомерный, невыносимый хищник теперь вёл меня обратно к моему же отряду. К тем, кто называл меня Госпожой.

Я бесилась. Внутри всё клокотало, как кипящий котёл. Каждый лист, каждое дуновение ветра, каждый шорох в бамбуковых зарослях — всё раздражало, всё било по нервам, будто дождь по бумажным сёдзи. Я проклинала его, лес, свою слабость.

Рэй шёл впереди с невозмутимостью буддийского монаха, его длинные каштановые волосы, перехваченные чёрной лентой, покачивались в такт шагам. Казалось, даже его тень двигалась изысканнее моей поступи. Он дышал ровно, спокойно — и это бесило больше всего.

Он знал. Чувствовал мой гнев, как лиса чувствует дрожь мыши под землёй.

Он не оборачивался, но замедлил шаг. Я почти врезалась в его спину. И вот тогда вся злость взвыла внутри меня, сорвалась — я подняла руку, готовая впиться ногтями в его загривок.

Он перехватил её. Мгновенно. Одним движением. Пальцы обхватили запястье так туго, что кость отозвалась тупой болью.

— Остынь, Акари, — его голос звучал мягче шёлка, но холоднее зимнего ветра.

Я рванулась — он притянул меня к себе так резко, что воздух вырвался из лёгких. Лес расплылся за его плечами. Остались только мы: его лисий жар и мой бешеный хриплый смех.

— Отпусти меня, шерстяной выродок, — прошипела я ему в губы, а сама уже знала — не отпустит.

— Обзови меня ещё раз, — шёпот обжёг ухо, пока я извивалась в его хватке, как пойманная птица. Свободную руку Рэй положил мне на талию, пальцы впились в бок с обещанием. — И ты получишь то, о чём потом будешь жалеть...

Я плюнула ему в лицо. Он рассмеялся — и вцепился зубами в мою губу. Не поцелуй. Укус. Метка. Напоминание, кто кого сейчас держит на цепи.

Я выгнулась, цепляясь за его плечи. Глухой стон вырвался сквозь сжатые зубы — не то от боли, не то от того, как предательски тело отзывается на его прикосновения.

Ненавижу. Ненавижу, что всё моё тело горит под его руками. Что эта дрожь уходит глубже кожи — туда, где зверь во мне шепчет: «Сожри его или возьми».

— Проклятый Лис, — выдохнула я, чувствуя, как язык предаёт меня.

Он только хищно выдохнул:

— Почти вышли. Будь умницей ещё пару шагов... а потом можешь сожрать меня, Акари. Стая только обрадуется такому повороту. Не будет смысла и дальше прятаться за масками дружелюбия.

— И это говорит мне «Светлый ёкай», потомок лунной Богини? Защитник людей?

— Этот «Светлый ёкай», — его пальцы сжали мои волосы, запрокидывая голову, — второе столетие режет глотки таким, как ты.

Лес раздвинулся. За спиной запахло дымом костров — мой отряд был совсем близко. А я всё ещё горела, прижатая к его груди, зная точно: следующий наш бой закончится не мечами. А тем, что мы оба зачем-то отрицаем.

___

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в книгу от чудесного автора Этель Дэй

"Злодейка не желает повтора"

7.3 Новая тропа под алой луной

Деревня Иси встретила нас настороженным ропотом демонов, скрывающихся под низкими карнизами с выцветшими обрывками бумажных фонарей. Лёгкий дым от ещё теплых очагов висел в воздухе, смешиваясь с ароматом сухой травы и свежесорванных хвойных веток. Гаро поддерживал порядок по-своему — древними ритуалами и стальной хваткой.

Я первой шагнула через бамбуковые створки старых ворот. За мной — Рэй. Я слышала, как под его сандалиями тихо хрустят мелкие камешки, слышала, как кто-то из демонов задержал дыхание, уловив в нём запах лисьей крови.

Гаро стоял в самом центре двора, где ещё вчера сушили рис. Высокий, с золотыми глазами волка и светлыми волосами — он был не просто моим воином. Он был тем, кому я могла с лёгкостью доверить не только отряд, но и свою жизнь.

Гаро не стал низко кланяться, но склонил голову ровно настолько, чтобы показать, кто здесь хозяин.

— Госпожа Акари. — Голос был твёрдым, но я уловила короткий взгляд на Рэя за моим плечом. — Мы не тронули лес, ждали до заката, как вы велели.

Я кивнула — сдержанно, как старшие кивают младшим.

— Хорошо. Где Исаму?

Ответа не потребовалось: запах его крови — пряный, терпкий — ворвался в нос ещё до того, как он вышел из-за кривого столба ворот. В глазах — привычное веселье и вызов.

— Госпожа, — протянул Исаму, вытягивая гласные, будто смакуя моё имя на языке. — Вы вернулись. Одна?

Мой взгляд скользнул по рядам демонов — их лица были спокойны, но ногти часто постукивали по древку ножен, как капли весеннего дождя по крыше святилища. Они хотели знать: что привела я за собой? Мир или резню? И по тому, как сжались их челюсти, по тому, как зрачки расширились при виде Рэя, я поняла — большинство надеялось на второе.

Я молча отступила вбок, представляя Рэя их глазам.

— Лисы живы. Лес — неприкосновенен. — Слова были короткими, как удар веера по столу. — Это Рэй Аманэ. Он под моей защитой.

Никто не дрогнул. Даже Исаму лишь медленно прикусил губу, разглядывая Рэя так, словно примерялся, где бы лучше вонзить клинок — в горло или в живот.

Рэй не сказал ни слова. Только склонил голову — едва, но достаточно, чтобы не выглядеть слабым перед моим отрядом. В его глазах, янтарных и спокойных, сквозил тот же холод, что я любила в клинках, выкованных в кузне Каминари: ровный блеск, под которым прячется смерть.

В этот миг я знала, что мои демоны поняли всё без слов.

Исаму медленно обошёл нас кругом, оставляя за собой резкий шлейф демонической магии. Он намеренно шёл так близко, что его рукава шуршали по моим, словно змеиная кожа.

Напоминание.

Ещё вчера следы его зубов украшали мою шею, а я демонстративно не скрывала укус — показывала его всем, как трофей, как знак того, что Исаму имел на это право.

Теперь же его дыхание обжигало моё ухо:

— Вы привели его к нам... в качестве чего? — Его голос был мягче бархата, но в нём звенела угроза. — Питомца? Игрушки? Или в качестве живой приманки, чтобы выманить остальных лис?

Рэй не двинулся. Только уголок его рта дёрнулся вверх — эта ухмылка резанула Исаму похлеще клинка.

— Если хочешь знать, демон, кто из нас чей питомец... — тихо, почти лениво бросил он, — попробуй надеть на меня ошейник.

Я видела, как плечи Исаму вздрогнули от едва сдержанного смеха. Мои мальчики любили кровь. Особенно чужую. Но никто из них не умел держать удар так, как этот Лис — холодно, расчётливо, без единого лишнего движения.

Я шагнула между ними. Пальцы впились в рукав Исаму — не ласка, а приказ.

— Хватит.

Одно слово — и воздух сгустился, будто перед грозой.

— Лиса никто не тронет.

Ногти вошли в ткань его одеяния, рванули кожу под ней.

— Услышал?

Исаму не отступил. Наоборот — его глаза вспыхнули, как будто солнце показалось в ночи.

— Услышал, Госпожа.

Оскал. Подчёркнутое подчинение. Но пальцы на танто так и не разжались.

Рэй же смотрел мне в спину. Я чувствовала его. Без доверия. Без страха. Только тихое, опасное ожидание — как у хищника в засаде. И именно это бесило моих демонов больше всего.

Над двором пронеслась сорока — её карканье разорвало тишину, как нож шёлковый свиток. Птица мелькнула чёрно-белым пятном и растворилась за крышами, словно дух, уносящий вести в иной мир.

Я обвела взглядом своих: двадцать хищников, запертых в человеческих телах и скованных моим словом.

— С утра мы возвращаемся в крепость. Зачарованный лес вы больше не тронете. Кто ослушается — познает мой гнев раньше, чем зубы Лиса. — Я бросила взгляд на Рэя через плечо — и позволила себе короткую, хищную улыбку. — Он будет жить при мне. В качестве... напоминания.

Рэй слегка склонил голову, но уголок рта дёрнулся — искра насмешки, которую не скрыть. Исаму фыркнул, отступив на шаг. Его нож вертелся в пальцах, как живой — блики по лезвию играли в такт его дыханию.

Я чувствовала этот мир — хрупкий, как лёд на первом весеннем ручье. Один неверный шаг...

7.4 Новая тропа под алой луной

Сумерки заглатывали тропу меж деревни Иси и зачарованного леса. Позади нас недовольные разговоры отряда сменялись предложением отдыха, а следом раздался и звон саке в глиняных чашах. Здесь же, на тропе из земли и острых камней, нас окружала тишина — такая хищная, что даже сверчки затихли.

Я шла вперёд, не оглядываясь. Слышала только, как следом цепко ступают его ноги — мягко, как лапы зверя.

— Акари. — Рэй окликнул меня внезапно и хищно.

Я не остановилась.

— Говори быстрее, Лис. Пока терплю.

Я услышала, как за моей спиной резко втянули воздух. Через миг ладонь вцепилась в моё плечо. Рывок — и я, не успев вдохнуть, уже стояла к нему лицом. Кленовые ветви качнулись над нашими головами, сбросив капли на мои волосы.

Рэй смотрел так, будто хотел вцепиться в меня клыками и разорвать на куски.

— Что ты сделала с вожаком? — его голос звучал низко, глухо, как предгрозовое небо. — Ты ничего не сказала ему. Ничего не сказала стае. А теперь я — твой «залог»?

Я покачала головой и взглянула на него, как взрослый на упрямого ребёнка.

— О, Рэй. Ты правда думаешь, что я обязана что-то объяснять тебе?

Его пальцы сильнее сжались на моём плече. Сквозь ткань одеяния я почувствовала, как под его кожей стучит бешеный пульс.

— Должна.

— Ошибаешься. — Я дерзко приблизилась, так что наши лбы едва не столкнулись. Его дыхание пахло лесом и злостью. — Вожак согласился, потому что я не даю пустых обещаний. Я сказала ровно то, что нужно было сказать.

Я видела, как в его янтарных глазах пляшет звериный огонь. Но даже если бы он, вдруг, сумел заставить, не сумела бы сказать больше. Ведь он прав. Я ничего не обсудила. И их вожак — тоже. Он словно уже обсуждал со мной это раньше и довольствовался тем случаем, которого нет в моей памяти. Чёрт! Сколько же жизней прожил Лисий старик?

— Думаешь, ты — хозяйка? — прохрипел Рэй рыча. — Ты не хозяйка, Акари. Я здесь, чтобы следить за тобой. Не ты за мной.

Я рассмеялась — коротко, хрипло. Смех сорвался вместе с паром изо рта в прохладный воздух.

— Смотри, Рэй, — я шептала, а пальцы скользнули по вороту его хаори, туда, где под тканью прятался след от моего укуса. — Мы оба знаем, кто здесь держит цепь.

Он дёрнулся. В глубине янтаря его глаз полыхнула первобытная ярость. На миг я подумала, что он ударит — или поцелует.

— Не смей путать меня с твоими демонами, Акари, — прорычал он так тихо, что я с трудом услышала. — Я не твой пёс. Я не лягу у твоих ног.

Я прижалась ближе — грудь к груди, дыхание к дыханию. Ветер дёрнул кленовые листья, зашумел ими над нашими головами.

— Ляжешь? — спросила я почти ласково, склонив голову чуть набок. — Или попытаешься заставить меня упасть первой?

Он не ответил словами. Схватил меня за волосы у основания шеи и резко рванул голову назад. Боль расколола затылок, но я лишь выдохнула смех ему в лицо.

На этот раз в его взгляде не было вопросов, только обещание драки. И огонь. Жаркий, первобытный огонь.

Его пальцы сжались в моих волосах так, что кожа натянулась на горле. Я не отводила глаз — пусть видит, как в моей тьме пляшет искра смеха.

— Ну же, Лис, — прохрипела я сквозь стиснутые зубы. — Покажи, на что способен без указки своего вожака.

Он резко толкнул меня к ближайшему дереву. Спина стукнулась о шероховатую кору. Звук ночного леса растворился в ритме наших дыханий — тяжёлых, рваных.

— Замолчи, Акари, — его голос звучал ровно лишь в начале. Но ладонь, сжавшая мой подбородок, выдала всё остальное: ярость, жажду, первобытный голод. — Замолчи, или я...

— Что ты? — перебила я его и, прежде чем он успел отпрянуть, полоснула ногтями по его ключице. Кровь брызнула алой росой на мою ладонь. — Укусишь? Как я тебя?

Он зарычал. Настоящий зверь! Его тело впилось в моё, сминая ветви под ногами. Я не стала отступать — ударила коленом по бедру. В ответ он перехватил мои запястья и рванул вверх, пригвождая к шершавому стволу.

— Я не твой демон, Акари, — его дыхание жгло мне губы. — Ты не возьмёшь верх.

— Посмотрим, — я рассмеялась ему в рот.

Он вонзился взглядом в мои глаза, как клинок — до самой сути.

И в этом взгляде мы оба поняли: кто проиграет в этой драке — проиграет и в том, что будет дальше.

Я не собиралась проигрывать. Я вырвалась из его хватки и рванулась вбок, ныряя под его локоть. Он поймал меня на полпути. Прижал к стволу сосны так, что кора впилась в лопатки, но я вцепилась ногтями ему в плечи.

— Ты так и будешь играть в стража? — сквозь зубы прошипела я, уворачиваясь от его рта. — Или наконец признаешь, что просто хочешь подчинить меня?

Рэй зарычал, низко, почти звериным рыком, и резким движением схватил меня за горло. Он не душил. Напоминал, кто сильнее. Но я смеялась, сквозь хрип, сквозь царапающий ствол под спиной.

Над нашими головами, сквозь сдвинутые кроны, поднялась луна — не молочная, не холодная, а тёмно-алая, как кровь на снегу. Её свет лег на его волосы, на мои когти, на вспотевшую шею под воротом хаори.