Последний шанс Гесса 2

Глава 1. Обманчивый Майран

«Параграф 8.03: Наибольшую опасность для оператора представляет не враждебная среда, а ложное представление о ней, основанное на устаревших данных. Адаптивность к неожиданному признается ключевым фактором выживания уровня "Омега".»¹

Боль. Дрожь. Гул, идущий... откуда-то.

Сверху? Снизу? Со всех сторон разом? Звук не был локализован. Навязчивый, чуждый, он жёстко вибрировал где-то внутри, заставляя очнуться.

Гесс открыл глаза. Мир поплыл. Сознание цеплялось за остатки липкого наркотического сна. Отвратительное ощущение: мысли словно выныривали из вязкой жижи, оставлявшей во рту металлический привкус.

Стазис? Он самый. Технология, запрещённая Пятой Имперской конвенцией¹. Варварский метод транспортировки живого вещества, допустимый лишь в чрезвычайных обстоятельствах.

Зачем?! Гесс чётко помнил последние секунды на "Ковчеге": скрежет шлюза отсека отправки, пронзительный вой сирены, предупреждающий о расстыковке, ремни капсулы. Помнил голос системы:

«Подготовка к прыжку. Инициация транспортного протокола…»

И всё. Дальше — тьма. Вырванный кусок времени-пространства из сознания. Единственный след жестокой процедуры. Больше ничего. Ни мысли.

Ни чувства.

Шервовы яйца, зачем? Вопрос риторический.

Расстояние от "Ковчега" до Майрана не требовало применения стазиса. Тем более что по опыту прошлого тура Гесс помнил: в “Прыжок” их транспорт вошёл сразу же после старта. Стазис – часть игры? Унижение. Ослабление. Контроль. Или... организаторы так соблюдали секретность? Вполне логично.

Ещё Гесс отчётливо помнил его отвратительную побочку. Тем более что “имел удовольствие познакомиться” с ней здесь, на этой прокля́той планете. Если это, конечно, Майран.

Будет очень смешно, если нет.

Медленно выдохнув, Гесс осторожно прижал ладони к поверхности, на которой лежал, и невольно поёжился. Наощупь и не поймёшь. Твёрдо, мокро, вибрирует. Может быть чем угодно.

Майран… Их последнюю, обескровленную группу тогда весьма спешно грузили в холодные санитарные капсулы. Успели? Не слишком. Нашли только чудом живых. Хотя само слово "чудо" казалось кощунственной насмешкой. Живыми они уже не были. Скорее — полумёртвыми.

Он ощущал себя грязной тряпкой. С лёгкими, выжженными радиацией так, что каждый выдох рвал внутренности, оставляя на губах привкус крови. Рядом лежали его сослуживцы, друзья, да практически братья, собранные по фрагментам. Узнаваемые по кровавым, перепачканным грязью и обугленным обрывкам скафандров и плоти. Кусками, которые были руками, ногами, телами…

Человеческое сознание казалось разбитым зеркалом, в котором застряли обрывки мучительных воспоминаний. Взрывы, крики, запах палёной плоти и пепла, лицо Мака Аверина, искажённое яростью и отчаянием. Все эти разрозненные фрагменты мелькали хаотично, не складываясь в картину. Такое не забыть. Гесс всё это помнил с кристальной, болезненной ясностью.

Стазис тогда был единственным шансом не сдохнуть ещё по дороге. Вынужденной необходимостью.
Но Гесс помнил и то, как его тело ломало, выдернутое из ледяного кокона… Каждой клеткой кричало от боли, каждым нервным окончанием, сведённым в чудовищный спазм.

Сейчас же, очнувшись на влажной поверхности, в темноте, и почувствовав мерзопакостное послевкусие стазисного коктейля на языке, Гесс отчётливо понимал – это было чистейшей воды издевательство.

Как не вовремя ему вспомнился прошлый Майран.

Очень правильно он запрещал себе вспоминать ту историю.

Шервовы яйца…

Проморгавшись, Гесс сфокусировал взгляд и всмотрелся в туманную темноту прямо над головой.
Там... было не небо. Тьма. Глубокая, вязкая, зеленоватая. Зрение медленно адаптировалось к слабому, призрачному свету, идущему снизу, и Гесс стал различать очертания.

Над ними вздымался свод. Циклопических размеров купол, ребристая поверхность которого смутно напоминала внутренности гигантского, давно умершего существа. Что это, камень?

Из полумрака чудовищной высоты свисали массивные, конусовидные формы. Гигантские сталактиты? Или окаменевшие части исполинских растений? Свет... да, он тут был, хоть и очень условно. Окрашивая потолочные своды в зловещие сине-зелёные тона, шёл откуда-то снизу. Воздух здесь оказался плотным, густо насыщенным запахами. Плесень, сырость, гниющая древесина.

Гесс резко сел – движение вызвало волну тошноты и знакомую ломоту во всех мышцах. Мир под ним вдруг ощутимо качнулся. Землетрясение? Тёмный свод каменного потолка оставался спокоен и неподвижен.
Наверное, показалось?

Рядом раздался тихий, сдавленный стон.

Есс. Приходит в себя. Кажется, ей серьёзно досталось. Совершенно очевидно — подобный глубокий термостазис она переживала впервые. Её тонкие пальцы сжались в кулаки, костяшки на них побелели, короткие ногти оцарапали камень. В широко распахнувшихся глазах читался отчётливый страх и полная дезориентация. Явные признаки того, что сознание было грубо вырвано из состояния небытия.

Гесс быстро подвинулся ближе и положил всё ещё непослушную ладонь ей на плечо.

«Контакт. Якорь. Ты не одна. Я здесь, маленькая лиглянка, рядом с тобой».

Глава 2. Щель

«Параграф 4.17: Временная недееспособность инспектора, вызванная внешними факторами парадоксальным образом, может служить катализатором для выявления ранее недооценённых компетенций его коллег, превращая их из пассивного актива в критически важный оперативный ресурс».¹

К счастью, дрон игнорировал этот безмолвный обмен лёгкими колкостями. Не хватало ещё им железного телепата в комплекте…

— Приветствую фигурантов на первом этапе игры! — голос механический и скрипучий. Отсутствие человеческих интонаций делало его безэмоциональным и чуждым. Какая-то архидревняя версия синтезатора речи? Или намеренное искажение звука. Как ловко… Маленькая деталь напрочь лишала участников ощущения человечности. Перед ними — система. Элемент её власти и силы. Отличный эффект.

— Правила просты. Выживите. Доберитесь до поверхности. Вдвоём. Целыми. — Пауза, многозначительная и тяжёлая, подчёркнутая тихим гудением дрона. — Или не доберётесь вовсе.

Гесс стиснул зубы, пытаясь подавить волну тошноты, неожиданно подкатившую к горлу. Почему ему всё ещё так паршиво? Голова гудела, мышцы ныли. Шервовы яйца… Теперь-то их точно услышат. И не только все обитатели этого мира. Ну ладно, не все. Но ближайшие — точно! И весь галактический сброд, жадно ждущий трансляцию редкого зрелища.

И его лицо, слишком знакомое на Глизе, уже наверняка крупным планом сияло на тысячах голопанелей. Узнаваемое! За последние годы, вернувшись домой, он стал уважаемым гражданином. Одним из наследных правителей! Сделал всё для семейного благополучия. И вот результат. Шервов болван!

Если в отборочном туре он всегда оставался в тени, сведя шанс быть узнанным к минимуму, то теперь…

Это надо же было вот так облажаться!

Прекрасно, Оранг. Просто блестяще. Аверин обрадуется. Если, конечно… Ну да. Подобные упущения совершенно не в духе Макара. Уж он-то все эти годы не выходил из Разведки! Должен был что-то придумать. Наверное.

Словно прочтя его мысли, дрон резко развернулся. Из его корпуса вырвался луч голопроектора, развернув в воздухе сложную, многослойную карту.

Взглянув на неё, Гесс тихо присвистнул.

Действительно — целый новый мир раскинулся перед ними. Огромная подземная пещера, чьи истинные масштабы растворялись в призрачной синеве. В центре карты тускло мерцало исполинское, почти совершенное по форме озеро. Его водная гладь была испещрена островами — угловатыми, мрачными, ровными, будто осколки разбитой вазы. Над ними парил загадочный архипелаг.

Десятки массивных каменных платформ возвышались в воздухе, а вокруг них кружили сотни мелких обломков, застывших на различных уровнях в беспорядочном танце. Многоярусный лабиринт из камня, пустоты и воды был увит густыми зарослями светящихся растений и причудливых грибовидных наростов.

Повсюду разливалось биолюминесцентное сияние: синие, изумрудные, лиловые всполохи и полосы, исходящие от глубин озера и фантастических образований на скальных стенах. Воздух наполнял глубокий гул, напоминающий отдалённый рёв водопада и шорох невидимых листьев, смешанный с низким, вибрирующим жужжанием.

Сложная экосистема, замкнутая и самодостаточная. Созданная искусственно? Как такое возможно? Кто смог сотворить подобное чудо?

— Ваш первый маршрут, — вновь заскрежетал дрон, не обращая внимания на изумление Гесса. На голограмме протянулась яркая алая линия. Она начиналась крошечной точкой у самого края купола — их стартовой платформой. Путь пролегал через скопления мелких каменных осколков к одному из крупных парящих островов слева. Затем маршрут извивался зигзагами, требуя опасных прыжков между разнокалиберными островками, к крупному надводному массиву на севере. Там пульсировала яркая метка:

«Репер 1»

— Найдите и захватите, — скрипел механизм. — Только там вы получите координаты следующего этапа. На точках маршрута вас ждут ресурсы… или сюрпризы. — Дрон умолк. Тяжёлая зловещая пауза повисла в воздухе, нарушаемая лишь его монотонным гудением. — Карта доступна только через активного наблюдателя — меня. Уничтожение наблюдателя до прохождения репера… — очередная пауза подчеркнула роковые слова, — означает вашу окончательную дисквалификацию. Вам всё понятно?

«Оружие. Где?» — мысль Гесса пронзила ментальную связь острой иглой, разрывая тишину.

«Первая точка. Бонус. Должен быть здесь. Рядом. Ищем быстро. Твой сектор — от нуля до пяти», — ответила Есс, её сознание работало чётко и собранно.

Лиглянка кивнула едва заметно — этот жест был рассчитан и на камеры. Её взгляд, будто случайно блуждая, скользил по влажным камням и светящимся грибовидным колониям… и вдруг замер. Зрачки девушки сузились в тонкую линию. За спиной Гесса возвышался приплюснутый валун. На его тёмной, отполированной влагой поверхности тускло мерцал едва различимый символ — стилизованная стрелка, заключённая в шероховатый круг. Ключ?

«Там!» — мысль Есс метнулась к нему, указывая направление. «За спиной. Стрелка на камне. Думаю, это…»

— Эй, шпион! — Гесс резко развернулся к летающему шарику, его голос сочился угрозой. — Оружие. Где оно? Нам нужны средства защиты. Немедленно!

Устройство слегка дрогнуло в воздухе, красный сенсор мигнул дважды, словно в нерешительности.

— Бонусы и сюрпризы этапа распределены по точкам маршрута, — заскрежетало оно механическим голосом. — Первый пункт активации ресурсов находится в зоне вашего текущего расположения. Рекомендуется тщательный осмотр локации. Удача сопутствует внимательным.

«Шервовы яйца! — мысль Гесса вспыхнула яростью, пронзая сознание. — Значит, здесь. Но где именно?»

Откинувшись назад, он ощупал шершавый камень. Пальцы скользили по холодной поверхности, жадно исследуя каждый миллиметр символа — искали щель, выступ, кнопку, хоть малейший намёк на механизм. Но всё было тщетно. Пустота.

«Есс! Спроси у него: как хранить дрон? Условия? И сколько у нас всего времени?» — мысленный приказ Гесса прозвучал резко и тяжело, вопреки его желанию. Заметив это, он бросил быстрый взгляд на девушку, но Есс лишь слегка напряглась, не выдавая ни страха, ни удивления.

Глава 3. Бонус

«Когда мир сжимается до размеров смертельной раны, а тьма шепчет о конце, твой последний шанс — не в твердости стали и не в силе мысли. Он спрятан в тепле ладони любимого человека, прижатой к твоей груди в отчаянии и надежде».¹

Я никогда не смогу игнорировать боль. Сколько бы ни тренировалась, как бы ни хотела.

Она здесь. Медленно растекается вязкой волной. Спина, шея, затылок. Шервовы яйца, как больно!
Далёкие отголоски плазменных выстрелов всё ещё громко стучали в ушах, руки предательски дрожали, а ноги подкашивались.

Но всё это было не так уж и важно.

В тот момент я меньше всего думала о себе — всё внимание было приковано к Гессу. Глизеанцу действительно крепко досталось. Прислонившись к холодной и влажной стене туннеля, он прикрыл глаза и рвано дышал, мучительно стиснув зубы. Каждый вдох — хриплый стон. Мертвенно-бледное лицо, плотно сжатые губы, заострившиеся черты… Его боль я физически ощущала почти так же остро, как собственную.

Бутират. Шервов яд, влитый пиратами. А ещё — этот жуткий, навязчивый гул, шедший снизу, сверху, будто от самого камня. Моё собственное запястье горело царапиной, но это было лишь маленькой неприятностью, мелочью. Спину задело куда ощутимее. Плазма скользнула по мне рикошетом, но и этого более чем достаточно. Ожоги вообще неприятная штука. Особенно — без аптечки.

Поёжившись, я огляделась вокруг. Вместо совершенно ожидаемой полной темноты здесь царил необычный сумрак — глубокий и зеленоватый.

Тусклый свет пробивался из щели прохода на платформу и плясал неровными пятнами на стенах… Именно стенах. Не грубый природный камень, а ровные, геометрически правильные плоскости, покрытые слоем той же светящейся плесени и пылью. Прямые углы, чёткие линии потолка, который где-то терялся в высоте — всё это кричало о рукотворности. Словно мы пробрались внутрь гигантского, давно забытого летающего корабля или станции, а не в чрево неведомо как летающего обломка породы. Воздух тяжёлый, спёртый, пропитанный запахом сырости, пыли и… чем-то ещё. Сладковато-терпким, навязчивым, как аромат перезревших гниющих плодов. От него меня явно мутило.

Мы всё ещё безоружны. Мои крупно дрожащие пальцы бесцельно шарили по тонкой ткани простого комбинезона. Ни бинтов, ни антисептика, ни крошки еды. Вопреки правилам и обещаниям, нас бросили сюда, лишив самого необходимого. Страх, обида, горечь мучительного унижения. Совершенно излишние чувства сжались холодным комком где-то под сердцем. Гессу нужна помощь здесь и сейчас, а я не могу дать даже самого простого — перевязать рану на его плече, на котором стремительно расползалось пугающее пятно.

Я могла много большее. Остановить кровь силой мысли. Приказать клеткам сомкнуться, затянуть рану. Это знание жгло бессилием.

Вспомнилась наша последняя ночь. Мягкий сумрак его тесной каюты. Его руки на моих бёдрах, тяжёлые, сильные, обжигающие. Его раскалённое дыхание, короткие поцелуи.

И отчаянная в своей откровенности просьба:

«Си, дай мне слово».

Его пальцы коснулись моих волос, мягко выплетая пряди побледневших и всё ещё вялых ризоидов. Живое доказательство цены его спасения.

Как я могла ему отказать? После того, что он сделал…

«Дай мне слово, маленькая лиглянка. До полного восстановления, — никаких больше подвигов. Глупо второй раз рассчитывать на удачу».

Тогда промолчала, а он…

«Ты можешь погибнуть, а я не хочу больше жить без тебя. Не хочу и не могу. Слышишь? Дай слово».

Слово. Всего лишь. Мы с Гессом — рабы. Фигуранты запрещённой игры. И всё, что у нас сейчас есть — наше слово.

Я обещала ему и не могу не сдержать свой обет. Даже теперь, когда моё сердце буквально рвётся от его боли. Особенно — здесь, на прокля́том Майране.

Неожиданно воцарилась полнейшая тишина. После оглушительного рёва плазменных выстрелов и хруста рикошетов она показалась мне зловещей. Мгновение спустя слух уловил другие обрывки звуков: шелест, резкий всплеск воды, пронзительная, незнакомая трель. И всё это доносилось на фоне того самого странного, низкого гула.

— Ушли? — шёпот сорвался с губ сам собой, тихий и неуверенный. Тяжело приподнявшись, я оперлась плечом на ребро узкой щели.

— Или ждут, — его едва слышный ответ с трудом пробился сквозь гул. Я медленно оглянулась, коснувшись мужчины сознанием. Ультрамариново-синий. Цвет воли и разума, густо пронизанный жёлтыми искрами боли. — Посмотри… если можешь.

Повернувшись назад, тут же поймала его внимательный взгляд в полумраке. Медленно подняв руку, кивнула. Пальцы сами сложились в знакомый нам обоим код. Два прямых, один согнут. Ладонь тут же сжала в кулак и кивнула налево от выхода: затаились, опасно, возможно, нас ждут. Гесс в ответ тоже кивнул, коротко, резко. Всё понял.
Продолжая сканировать, я оглянулась назад, всматриваясь в темноту. И едва не упала от резкого мысленного удара.

«Опасность! Живое, большое, голодное!»

Из кромешной темноты туннеля, прямо за нашими спинами раздался резкий, скрежещущий звук. Вонь ударила в ноздри. Та самая, сладковато-гнилостная, тошнотворная.

Гесс инстинктивно рванулся назад, заслоняя меня. Его рука привычным движением потянулась к бедру. Туда, где должен был быть его плазер. И где его теперь не было.
Мы всё ещё безоружны! Отчаяние, острое и холодное, сжало горло.
Из мрака на нас выползало оно. Голодное хищное существо, высотой мне примерно по пояс и не похожее на любое известное животное.
Тело длинное и бугристое, покрытое складчатой, бурой, влажно блестящей кожей. Оно быстро перемещалось на несчётном множестве довольно коротких, членистых лапок, отдалённо напоминавших ноги гигантского насекомого. На переднем конце пулевидного тела зияла огромная пасть, усыпанная несколькими рядами блестящих костистых пластин.
Длинные мясистые отростки над верхней губой твари осторожно прощупывали поверхность платформы и… принюхивались? Существо шло на запах нашей с Гессом свежей крови.

Глава ④. Везение

«Когда ресурсы исчерпаны, а надежда улетучилась, как дым, единственным оружием становится воля к жизни, отточенная до бритвенной остроты отчаянием. И чаще всего именно этого оказывается достаточно»¹.

Два предмета. Всего два.

Ни еды, ни воды, ни даже жалкого гемопластыря. Разочарование больно ударило, словно коленом под дых. Пару мгновений я хлопала ртом. В моем словарном запасе было не так уж много лиглянских ругательств, а имперские «дохлые шервы» не отражали всю глубину моих чувств. Рвано выдохнув, я наконец заставила себя посмотреть повнимательнее на «подарки судьбы» и увидела.

Одноразовый темный чехол из простейшего принтера не был застегнут. Из-под сморщенной складки торчала знакомая рукоять. Самый край, планка клипсы аккумулятора, размером чуть больше моего ногтя, но я сразу узнала его.

Мой «Стервятник».

Старый, верный «Стервятник». Сердце рванулось вверх, к горлу.

Сила! Моя сила! Вернулась!

Рука сама потянулась потрогать шершавую полимерную рукоять, пальцы нашли знакомые выемки – здесь, у основания большого пальца, глубокую щербину оставил на память прошлый Майран. Взгляд скользнул вверх по раме. Там, на верхней прицельной планке, осталась та самая продольная царапина, память о поспешном прыжке в моем первом проходе «Купален».

Тихо пискнув, я выдернула «Стервятник» из бокса. Знакомый вес, баланс, шероховатость рукояти под пальцами – все это было как глоток чистого воздуха после удушья. Магнитная клипса на рукояти, чуть погнутая, но цела. Ниже – радиаторные ребра, теплые даже сейчас, и смотровое окно энергетической камеры, чуть замутненное временем, за которым тускло мерцал крошечный желтый огонек виталитового кристалла.

Должен был там мерцать. Но его странным образом не было. Большим пальцем нащупала рычаг взвода. Щелк. Ни привычного гудения готовности, ни вибрации в ладони. Ничего. Только... крошечная красная точка в уголке индикатора заряда едва тлела, как умирающий уголек.

Я нажала на спуск. Должен был раздаться гул плазмы, показаться оранжевый кинжал смерти. На деле — из среза ствола едва брызнул узкий луч холодного белого света. Бледно, жалко. Бессмысленно.

Фонарик. Они превратили мой плазер в убогий фонарик!

В боксе под чехлом я нашла листок плотного углепластика, аккуратно сложенного пополам. Дрожащими пальцами развернула.

Оружие представлено в базовой комплектации.
Энергию еще нужно заслужить.
Удачи. Игра продолжается.

Издевательство. Чистейшей воды. Ярость, белая и жгучая, подкатила к горлу, смешавшись с горечью унижения. Я сжала «Стервятника» так, что костяшки побелели. Холодный металл впивался в ладонь.

— Энергию заслужить… — прошипела я сквозь зубы, швырнув записку под ноги. Она шлепнулась в лужу весьма подозрительной слизи.
— Вот сволочи…

Гесс, прислонившийся к стене, слабо пошевелился. Он всё это время молчал, наблюдая за мной из-под полуопущенных век. Он прекрасно видел жалкий луч света, выхватывающий из мрака лишь пыль и влажные подтеки на камне.

И ничего не сказал.

Только молча кивнул на второй предмет в боксе.

В высшей степени неожиданный. Короткий, чуть изогнутый клинок. Лезвие, отполированное до зеркального блеска, казалось выкованным из черного, непроницаемого для света камня или вулканического стекла. Ручка обтянута шершавой кожей неизвестного происхождения. Никаких маркировок, никаких кнопок. Лишь элегантная, смертоносная простота.

— Оружие ближнего боя? — в моем голосе прозвучало нескрываемое разочарование. — Шервово издевательство!

Гесс молча вынул из бокса клинок. Уверенно провернул его в пальцах, явно ища в этом жесте знакомую, но почти забытую уверенность. Вес оказался идеальным, баланс — убийственно точным. Оружие, не требующее энергии. Оружие тишины.

— Всё не так уж и плохо. Фонарик нам точно был нужен.

— Заткнись, любитель самых мерзких в галактике тварей, — огрызнулась я громко, но совершенно беззлобно.

— Знаток, не любитель! — усмехнулся Гесс как-то безрадостно. — Это другое

— Как энергию заслужить? — громко вздохнув, подняла «Стервятник», направив жалкий луч в темноту туннеля, где все отчетливей слышался скрежет.

— Понятия не имею.

— Интересно… Это лишь нам так везет или всем?

— Бессмысленно размышлять… — Гесс встал, прижавшись спиной к стене рядом с нишей. — Ничего не изменится. А вот нам в любви повезло!

Запоздало поняв смысл его слов, я удивилась. Но подумать уже не успела.

Скрежет. Он заполнил всё. Не просто шум – вибрация, идущая от камня сквозь подошвы ботинок в кости. Вонь ворвалась в ноздри – гнилая сладость, разложение. Кровь. Рвотный спазм скрутил желудок. Гесс медленно выпрямился и расставил ноги. Его левая рука безвольно повисла. Правая с черным клинком поднялась перед грудью. Острие – черная игла – было направлено в зияющую пасть темноты. Бледное лицо в тусклом свете блестело испариной, дыхание стало частым, поверхностным. Бутират. Яд. Лишь железная воля держала его в сознании. Моя рука с «фонариком» дрожала, но его луч упрямо держался у ребра поворота туннеля.

— Свет… — выдохнул Гесс, не отрывая взгляда от мрака. — Отвлеки. Когда рот откроет. И дальше не лезь.

Я кивнула, сжимая рукоять «Стервятника» так, что пальцы немели. Дыхание – редкие глотки воздуха. Гесс не должен почувствовать даже тени моего страха.

Она выплыла из мрака, как кошмарная карикатура, врезавшись в конус моего луча.

Пулевидная голова, покрытая бугристой, бурой кожей, лоснящейся от слизи. Десятки коротких, членистых лапок, семенящих с пугающей скоростью. И пасть. Шервовы яйца, какая это была пасть! Огромная, круглая воронка, утыканная концентрическими кругами мелких, блестящих, как стекло, костных пластин. Они вращались с бешеной скоростью, издавая тот самый пронзительный, скрежещущий визг – ее сонар², ее локатор, ее оружие. Пластины терлись друг о друга, искря микроскопическими сколами на камне под ними.

Глава ⑤. Сила мысли

«Параграф 7.29: Информация, полученная в момент экзистенциальной угрозы, обладает максимальной ценностью и минимальной фильтрацией. Цена выживания измеряется в скорости мысли».¹

Тварей было пугающе много. Шуршание лапок, отвратительный скрежет, пронзительный визг. Всё это слилось в один нарастающий гул, низкий, заполняющий собой весь туннель. Звук неминуемой смерти.

Дрожащий луч «Стервятника» выхватывал бурые морды одну за другой, но это нисколько не смущало тварей. Они продолжали неумолимое наступление, появляясь из темноты. Шервов мох. Почему он не светится, когда нужно?

Неожиданно пальцы Гесса впились в ткань моего комбинезона и с силой рванули меня к себе — резкий, грубый рывок буквально опрокинул меня на него.

От внезапности я задохнулась. Зачем, почему?! Совершенно необъяснимо. Что двигало им? Животный инстинкт, легендарная глизеанская интуиция или рука самого Создателя?

Я не успела додумать. Просто послушно, без лишних вопросов, позволила увлечь себя назад, в спасительную нишу с пустым боксом. Без доли сомнения. В результате мы кубарем укатились под прикрытие каменного ребра. В спину врезалось что-то твёрдое. Я зашипела от боли. Замерев надо мной, Гесс громко охнул. Снова я его приложила, похоже.

— Прости, я…

Жжжж-БАХ!

Яркий плазменный столб взрезал сумрак туннеля.

Именно там, где мгновение назад я стояла. Воздух взорвался оглушительным грохотом, запахло озоном и едкой гарью. Щебень, выбитый ударной волной с потолка ниши, щедро посыпался нам на головы.

Этот выстрел мог стать смертельным.

«Кажется, нам пора вести счёт…» — глупые мысли обладают сверхъестественной способностью возникать именно в критические моменты.
«Я не понял».
«Ты меня снова спас!»
«Пять — один. И думай потише, мне нос заложило!» — Гесс мысленно усмехнулся и медленно выдохнул.

Только теперь, лёжа на холодном камне, сквозь ткань комбинезона чувствуя его влажность и немалый вес Гесса (глизеанец упал на меня, в который уж раз прикрывая спиной от осколков), я вдруг отчётливо поняла: без этого рывка, без слепой веры в напарника, меня бы сейчас просто не было.

То место, на которое пришёлся удар плазмой, мне было видно отлично. От меня бы осталось только круглое чёрное пятно на каменном полу. Хорошая там у них пушка!

Пушка. Пятно.

Мысль ускользала, как хвост тощей ысы. Очень важная мысль.

Пятно.

Стоп. Отматываем кадры памяти назад. Пальцы на рукаве. Секундное удивление. Падаю. Вот оно! Влекомая Гессом, я инстинктивно рванула руку с «Стервятником» вверх — неосознанный жест, рефлекторный. Луч пьяно метнулся по потолку, скользнул по неровному камню…

Пятно.

Там было пятно! Небольшое, квадратное. Люк!

Догадка ударила током. Именно с потолка в нас стреляли. Не из туннеля, а сверху. Засада была точно здесь, прямо над нами. Ловушка в ловушке.

«Люк! — моя мысль вонзилась в сознание Гесса ещё до того, как я успела до конца осознать весь ужас нашего положения. И испугаться. Мы ведь всё ещё безоружны! Перед штурмовой пушкой — так точно. — Видишь? В нас сверху стреляли!»
«Уже да… — его ответ был мгновенным. В потоке моего страха Гесс словно кинул свой якорь. — Засада. Над нами. Отлично».

Гесс всё ещё почему-то висел надо мной, опираясь на локти, и его вес ощутимо давил. Да чем он там видит, затылком? Вопрос риторический. Глизеанец порядком потрёпан, в его жилах яд. Но, спасибо ему: каким-то немыслимым чудом напарник держится.

А я…

Я — наш единственный шанс. И Гесс это понял.

«Сможешь?» — его мысль. Удивительно тихая, словно просящая.

Смогу ли?

Очень трудно сказать. Дело вовсе не в данном ему обещании. Разве можно сравнить моё честное слово и шанс выжить? Вопрос в моих скромных возможностях. И в последствиях.

Шерв, на котором я впервые испытала боевое использование симбиота, был примитивен. Его разум — клубок инстинктов, хищный импульс, линейная схема уничтожения. Пробить его защиту было физически нелегко. Как при помощи лома вдолбиться в тяжёлую бронированную дверь. Больно, энергозатратно, но предсказуемо и понятно.

Наверху же стоял человек…

Человек — это нечто иное. Хрупкое. Сложное. Сознание разумного существа — не броня, а паутина. Запутаться в ней легко. Порвать — ещё проще. Но что именно я разорву? Как?

Зеро, мой вечный союзник, мелко дрожал под кожей, его ризоиды судорожно сжимались на темечке. Мы с ним никогда прежде не делали этого. Никогда ещё не влезали в чужой человеческий разум с твёрдым намерением навредить. Остановить.

Вполне вероятно — убить?

Цель. Наверху — человек с тяжёлым плазером. Его тень мягко скользит по ребру приоткрытого люка. Наш стрелок ищет угол для верного выстрела.

И найдёт.

Страх отступил, сдавленный сталью ярости. Осталась только необходимость. Выжить. Действовать. Не сомневаясь. Сейчас.

Но как? — подключился рассудок. — Ударить его по сознанию? Сжечь нейронные цепи, как у шерва? Чрезмерно грубо. Слишком… окончательно. Так я его точно убью. И излишне рискованно — человеческий мозг может сгореть мгновенно, а способен и выбросить непредсказуемый импульс, ударив меня в ответ. А если не хватит силы? Если он выстрелит? Такого Гесс точно не переживёт.

Явно уловив весь ход моих мыслей, напарник медленно, с хрустом напряг мышцы и перенёс тяжесть тела на руки. Приподнялся и отодвинулся. Освободил мне обзор.

Раздался резкий скрежет металла сверху — это люк приоткрылся шире. Наш убийца откуда-то знает, что мы безоружны. В тусклом, ядовито-зелёном свете снова вспыхнувших мхов его очертания ясны. Невысокая и худенькая фигура стояла примерно в полутора метрах от края проёма.

Плазер на изготовку.

Почему-то он медлит. Нервно переминается с ноги на ногу. Делает шаг вперёд. Ещё шаг. К самому краю.

Идеальная позиция для убийства.

Или для падения?

Глава ⑥. Точка возврата

«§ 1.01. Основной Принцип. Неудобная реальность становится значительно удобнее сразу же после её полного уничтожения»¹.

«Твари!» — мысль Гесса пронеслась вспышкой молнии.

Точно. Нас же жаждут сожрать заживо, разорвать в клочья слепыми, хищными пастями. Как-то я отвлеклась. Очень не вовремя. Мышление отключилось. Остался лишь голый инстинкт выживания.

Я сфокусировала взгляд, впиваясь им в ближайшую многоножку, чьё бурое хитиновое тело извивалось в полумраке, отбрасывая уродливые тени на стены туннеля.

Картина знакомая. Примитивное существо — сплошной клубок ненасытного голода и слепой рефлекторной агрессии. Ужасающе страшно. Собрав остатки воли в тугой узел, я ударила ментальной плетью, воображая, как энергия мысли впивается в примитивный разум, парализуя его, обращая чудовище в бегство.

Вдохновляющая картина.
Но… ничего даже отдалённо похожего не случилось.

Тварь лишь на мгновение замешкалась, её многочисленные лапы замерли в неуклюжей позе. Безглазая, покрытая тонкими трепещущими щупальцами голова медленно повернулась в нашу сторону, щупы на морде затрепетали сильнее, втягивая воздух, насыщенный запахом крови.

Мой удар, такой уверенный секунду назад, растаял, как дым, не оставив и следа в её нервной системе. Почему?! Ведь на шерве сработало!

Упавший нам буквально под ноги стрелок вдруг дёрнулся и повернулся на бок. Плазер остался в его руке. В тусклом мерцающем свете фосфоресцирующего мха он был отлично виден: корпус штурмового оружия, покрытый царапинами и подтёками неизвестной грязи, а на его боку ярко блеснул индикатор кристалла.

Гесс рядом со мной странным образом замер, окаменел. Кажется, он даже не дышал, весь превратившись в слух и зрение. Переведя взгляд на него, я поняла почему. На его широкой груди, прямо над местом, где должно биться сердце, сияла крошечная пронзительно-алая точка лазерного прицела.

Яркая. Неумолимая. Смертельная.
Это конец. Нам обоим конец. Из-за моей ошибки.

Время замедлилось. Мох вокруг нас ярко вспыхнул пронзительно-жёлтым светом. Тонкие в чёрных перчатках пальцы убийцы нащупали на плазере переключатель затвора — движение точное, выверенное, не оставляющее сомнений. Щелчок, сухой и зловещий, прозвучал громче выстрела, отозвавшись эхом в сырых сводах.

Нет.

Я видела, как палец незнакомца начал неумолимо сжиматься на спусковом крючке. Видела, как Гесс инстинктивно напрягся, готовясь принять свой последний удар. Краем глаза заметила, как многоножка, наконец определившись с источником лёгкой добычи, рванулась к нам. Слышала, как её лапы с противным скрежетом соскребли мох на полу.
Всё смешалось в оглушительном водовороте: леденящий страх за жизнь Гесса, гложущая вина за свою ошибку, бешеная ярость на стрелка и тварей, горькое отчаяние от невозможности всё исправить. Дикий, безумный коктейль.

Вакханалия хаоса.

Боевая же телепатия требует фокуса. Одной доминирующей мысли. Чёткого, ясного, безукоризненно выверенного приказа, вбитого в цель, словно гвоздь.

В чём я ошиблась? Мелькнуло осознание, холодное и чёткое. Я думала о стрелке. О том, жив ли он после падения, не сломал ли шею. О том, что я… возможно, убила человека. Воля была рассеяна, разорвана на клочья рефлексией, сомнениями, этой прокля́той моей человечностью.

Слабость, которой не должно было быть.

Монастырская школа Лиглы учила иному. Входить в состояние отстранённого, ледяного покоя. Отсекая в сознании всё лишнее, как скальпелем, фокусируя мысль до остроты лазерного луча. Почему я об этом забыла? Или, отчаявшись вернуться назад, я твёрдой рукой вычеркнула Лиглу из своей жизни? Выжгла память о монастыре, о трудной и кропотливой науке терпения и концентрации. Вот теперь и пришла расплата за отречение, за пустыню, выжженную в душе.

Шервова селезёнка! Ну почему я всегда норовлю учиться лишь на собственном, самом горьком и к bloodyom опыте?!

Секунды стучали в висках громким отсчётом. Нельзя думать.
Ни о чём, кроме твари. Ни о Гессе (о, боги, эта красная точка!), ни о стрелке, ни о своей вине, ни о сгоревших мостах в моё прошлое.

Только она.

Я выключила всё. Острую боль от полученного ожога. Замораживающий страх, сковывающий горло. Грызущие сомнения. Горечь сожалений. Сжала сознание в ледяной, невероятно твёрдый шар — как когда-то учили. Представила уже не грубую плеть, а тонкий, отточенный до бритвенной остроты кинжал мысли.

Смертоносный. Безукоризненный. Неотвратимый.

Нацеленный прямо в самый центр её примитивного хищнического инстинкта. И вложила в этот воображаемый клинок одну-единственную, кристально ясную, непреложную команду:

«Он твой! Вкусный, тёплый, живой! Беззащитный!»

От этой внезапной пылающей новости, ворвавшейся в её крохотный мозг с силой взрыва, тварь громко, пронзительно взвыла. Бедные мои уши. Развернулась на месте с такой силой, что хитиновые пластины на её спине затрещали, грозя разлететься. Её безглазая морда, усеянная трепещущими щупальцами, уставилась на дёргающегося у её ног человека. Её добыча. С победным визгом она всей своей массой стремительно навалилась на него. С хрустом когтистые лапы впились в комбинезон, мощные челюсти щёлкнули, рвя его ткань.

Сработало!

Но радость была преждевременной. Поспешно переведя взгляд на Гесса, я дрогнула. Красная точка прицела металась по телу напарника! Стрелок, захлёбываясь от боли и ужаса под тварью, всё ещё собирался стрелять!

«Нет!» — мысль была уже не командой, а криком души.

Противник наш замер. Тварь тут же воспользовалась моментом и всей своей тушей накрыла его, наползая и прижимая к холодному камню.

Передышка длилась лишь миг, но Гесс её не упустил. В одно движение он достиг стены, использовал её как опору и сделал стремительный кувырок, буквально выныривая из зоны прицела. Красная точка метнулась, скользя по пустому месту и не успевая за ним.

Глава 7. Корабль

«Когда правила сломаны в пользу избранных, единственным законом становится воля к жизни, отточенная опытом и холодным расчётом. »¹

Луч выхватил из темноты восковое пятно. Лицо стрелка было плотно прикрыто дыхательной маской и капюшоном. Пленник отчётливо застонал. Левой рукой (правая странно болталась, её кисть была вывернута под неестественным углом – результат падения или когтей твари?) он попытался сдвинуть с себя тушу монстра. Тщетно. Я резко дёрнула стволом плазера в ег о сторону.

– Живо!

Он закивал, заглушая стон бессвязным бормотанием. Упираясь здоровой ладонью в скользкий, кровавый камень, с трудом выволок себя из-под туши. Встал на колени. Потом на ноги – шатаясь, как пьяный. Весь в тёмной слизи и бурых подтёках. Даже в тусклом свете на лице под маской читалось мертвенная бледность.

Ещё один белокожий? Как странно… Правое плечо – кровавое месиво, глубокие раны сочились тёмной жижей. Рука висела плетью. Невысокий и хрупкий. Какой-то весь сломанный. Подросток, брошенный в мясорубку взрослых игр?

«Си! Как ты?!» – мысль Гесса неожиданно ворвалась. Он явно чувствовал моё напряжение.

«Всё норм. Лёгкое головокружение, не больше», – солгала я, игнорируя назойливую пульсацию в висках и глухую отдачу в костях.

Использовать Силу как дубину… в тысячу раз проще, чем как хирургический лазер. Особенно когда цель – разрушение. Но об этом – молчок. Гесс и так смотрел на меня, словно на хрустальную вазу времён Тёмных веков. Его боль, его раны, его отравление – вот что было важно. А не моя жалко трясущаяся рука.

– Кто ты? Чей? Зачем стрелял? – плазер выглядел убедительным аргументом.
Незнакомец затряс головой. Сопротивляться менталисту, чью мощь только что ощутил на себе, было бы чистым безумием. Но он и не пытался. Его волю задолго до нас сломали вдребезги.

– З-Зориан… С Эльгура… – выдавил он. Голос, сорванный криком. Его здоровая рука неожиданно потянулась к застёжке затянутого капюшона. Гесс тут же напрягся, плазер в его руке едва заметно качнулся, но я мысленно возразила: «Пусть покажет!»

Щелчок клапана и комбез с шипящим выдохом сбросил давление. Капюшон мягко сполз. И перед нами предстало… лицо. Юное, почти детское. С огромными, неестественно яркими глазами, полными слёз и такого всепоглощающего, парализующего ужаса, что по спине пробежали мурашки.

«Эльгурианец… — коснулась меня мысль напарника. — Так вот почему он казался мальчишкой. Не ведись на его детский взгляд. Годочков ему предостаточно. И живучи они… будто ысы. Расовая особенность».

– Мы… мы с Кирой… — сипло всхлипнул пленник, — высадились рядом… на соседнем острове… Удачно вышли… Но… но наша платформа… – Он опять громко всхлипнул. На бледных щеках слёзы смешивались с грязью и кровью, оставляя светлые дорожки. – Наблюдателя… нашего дрона… разнесли сразу… в первом же бою… Ки… Кира велела… найти вас… забрать «шарик»… Она к Реперу пошла… одна… Сказала… без наблюдателя мы всё равно… – Голос сорвался, превратившись в тихий стон. Она меня бросила! Бросила. Я для неё разменная монета. Как и мы всё здесь!

«Наш шарик?!» – мысль метнулась к Гессу, подброшенная леденящей волной моей паники. Я напрочь забыла о наблюдателе!
«На месте. Спокойно. И его голокамеры, – мысль Гесса привычно меня успокоила, – всё это время они нас снимали. И этого… Зориана. В HD».

«Но как?!»

«Пиратские технологии… — Гесс не казался растерянным или удивлённым.
А я себе тут же представила огромные, мигающая неоном мишени на наших спинах. Ужас какой! – Становимся знаменитыми, маленькая лиглянка. Теперь Глиза знает: Оранг Гесс возвращается на Майран. И все видят, с кем».

Гесс двинулся к Зориану. Каждый шаг давался ему через боль. Медленно наклонился, поднял с пола и взвесил в руке чёрный клинок, не сводя взгляд с испуганно сжавшегося пленника. Кивнул вглубь туннеля, где во тьме копошились, принюхиваясь к крови и смерти, уцелевшие твари.

– Что ж, Зориан с Эльгура. Оставляю тебе в компанию местный колорит. Надеюсь, их программа лояльности включает скидки на похороны. Удачи. – Гесс сделал шаг назад, отрезая себя пространством и безразличием.

– Нет! – слово вырвалось громче, резче, чем я планировала. Чистый животный ужас увидела в мыслях нашего несостоявшегося убийцы. Острую боль ран. Глухую, всепоглощающую горечь предательства. Он был тоже пешкой. Такой же, как мы. И я натравила на него этих тварей… – Гесс, нет! Так нельзя. Я так не могу!

«Он ведь стрелял в тебя, Си» – мысль Гесса коснулась устало.

«Он знает выход!» – тут я почти не лгала. Обрывки картинок – тёмные повороты, технические коридоры, широкая створка люка, и свет аварийного освещения, – действительно мелькали в потоке панических мыслей. Но главное было глубже: «Я не смогу… не смогу вынести его смерти. Не здесь. Не от этих тварей. Не после того, как сама…»

Вина жгла кислотой.

7.1

Гесс смерил меня долгим, невероятно тяжёлым взглядом. Он ненавидел это. Ненавидел сейчас свою слабость, которую нёс ему яд. Ненавидел, ту глупую жалость, которая заставляла меня защищать этого эльгурианского щенка. Но больше всего Гесс ненавидел другое. Его воротило от мысли о том, что так он причиняет мне боль.

– Уверена? – его голос звучал, словно скрежет металла. – Он действительно знает путь? Или тебе его просто жалко?

– Знает, – ответила твёрдо, выдерживая его взгляд и убийственную тяжесть собственной полулжи. – Уверена. Но вести… должен он. Только он.

И добавила мысленно:

«Я вижу только обрывки, картинки, разрозненные эпизоды. Бессмысленно даже пытаться искать».

Гесс только вздохнул. Глубоко, хрипло, со свистом, гримаса боли исказила его черты. Шагнул к Зориану. Остриё чёрного клинка упёрлось прямо под кадык парня. Тот втянул голову в плечи, застыл. Глаза – два огромных озера чистого ужаса. Капля крови, алая и яркая, выступила на бледной коже.

– Слушай, щенок, – прошипел Гесс, вкладывая в каждое слово всю накопленную боль, ярость и ледяную угрозу. – Ты поведёшь нас. Тише мыши и быстро. Без единой глупости. Шаг в сторону, лишний звук – и останешься без головы, я тебе обещаю. Понял?

Зориан кивнул. Кивок был похож на нервный тик. Слёзы текли непрерывным потоком по грязным, окровавленным щекам.

– П-понял… – прошептал он захлёбываясь. – Выход… там… – Дрожащей здоровой рукой указал вглубь туннеля, в сторону, противоположную мерзкому копошению тварей. – Люк в полу… в мёртвой зоне… за поворотом… завала нет…
Гесс отнял клинок, но не убрал, держа остриём в сантиметре от головы пленника.

– Веду. Я за ним, в полушаге, – бросил он мне голосом, хриплым от сдерживаемой боли. – Свети ему в спину. Оружие не отводи ни на миг. Споткнётся, – стреляй сразу в ногу.

Зориан пошатнулся, но двинулся. Шаркающей, неверной походкой вперёд. Я тут же осветила ему спину лучом «Стервятника». Прицел красной точкой устроился на его затылке. Гесс шёл за ним вплотную, чёрный клинок – продолжение крепкой руки. Его дыхание было хриплым, неровным, но шаг – твёрдым. Слабость его отступала перед жестокой необходимостью контролировать ситуацию.

Мы шли вдоль стены. Шуршание и скрежет слева от нас нарастали. Твари чуяли кровь Зориана и нашу. Они не решались напасть, но голод гнал их вперёд, и терпение таяло.

Через сотню шагов в левой стене коридора неожиданно обнаружился узкий проём. Тёмная щель, откуда донёсся особенно громкий скрежет. В ту же секунду из пасти проёма метнулась особенно крупная тварь. Бурая, быстрая, жуткая. Свирепо размахивая передними лапками, она прыгнула прямо на Зориана.

Жжжж-БАХ! Оранжево-красный стержень плазмы прошил темноту, ударившись в пол в метрах в двух от копошащихся теней, но мимо цели. Камень взорвался искрами и мелким щебнем. Раздался пронзительный визг – то ли от испуга, то ли от боли осколков. Тварь отпрянула обратно в проём, а остальные, копошившиеся в основной массе слева, откатились глубже во тьму.

Это я её так… Рефлекторно. Нажала курок на инстинктах.

– Спокойно! – прошипел Гесс. – Шум привлечёт других.

– Т-там… их нет… – забормотал Зориан, не оборачиваясь и весь съёжившись. – Внизу чисто…

– Как вы вообще здесь? – спросил тихо Гесс. Он не сводил глаз с Зориана и одновременно с темноты вокруг. Свой клинок по-прежнему держал наготове. – Тошно было тебе после стазиса безоружным?

Вздрогнув невольно, я покосилась на Гесса.

«Спокойно, – мысль его тут же коснулась меня. Твёрдая и ясная, как луч фонаря. – Не съем я его. Просто кое-что выясню…»

Рвано выдохнув, я поёжилась. Гесс снова всё правильно понял. Догадался он и о чувстве вины, и о нарастающем гнёте этого места.

7.2

Зориан же в ответ на его слова крупно вздрогнул, как будто бы от удара.

– Н-нет! – выдохнул он спотыкаясь. Я в ужасе замерла, но Гесс сделал вид, что ничего не заметил. Только плашмя шлёпнул пленника по плечу своим страшным клинком. – Нас… нас привезли… на спецкатере… «Клещ»… Прямо к острову… Никакого там не было стазиса! – Голос Зорина всё же сорвался на писк. – Высадили… сразу в броне и с оружием… Полный боекомплект! – Он мотнул головой в сторону своего разорванного плеча, где под клочьями ткани виднелся краешек полупрозрачного пластыря.

Даже в таком освещении было видно, как под ним пульсировал слабый голубоватый свет – нанопластырь и регенерационный слой работали, стягивая рваные края раны. Его комбез, несмотря на повреждения, выглядел дорогим: многослойный, с матовым бронированным покрытием, явно не наш дешёвый синтетик. Скоро и дырки на нём все затянутся. Будет, как новенький…

«Видишь? – мысль Гесса была ожидаемой. – Это комбез «Рикошет». Нанорегенератор имплант-класса. Стандарт элитных штурмовиков или… хорошо обеспеченных фигурантов».

Он просто давал информацию. Без эмоций и без дополнительных выводов.

— Оу! — Гесс убедительно изобразил восхищение. — Не всем тут так повезло. Вы, наверное, вип-фигуранты?

– Кира… – Зориан всхлипнул пошатываясь. — Не знаю! Она не сказала! Просто… у нас было всё… а нашего «Шарика»… – его голос прервался, – …разнесло сразу… когда мы на платформу вышли… Какая-то… тварь…

«Значит "честные игры" ещё существуют – Гесс мысленно усмехнулся. – Жалко только, что не для нас».

Он не тратил силы на гнев. В отличие от меня.

«Их оружие… сразу заряженное… – я не удержалась, мысль вылилась горечью. – А у нас… только «фонарик» и нож. И чуть не забыла: — ещё отравление, стазис и толпы голодных аборигенов».

«Неважно, Си, – ответил Гесс мгновенно. Его ментальный тон был спокоен, как тёплое море. – У нас то, что есть. Зато мы не расслабились».

Его взгляд скользнул ко мне на долю секунды – не упрёк, а напоминание. Держись. Он берёг мою концентрацию, мою силу, отчётливо понимая, что все эмоции сейчас – роскошь.

Не слыша наш мысленный диалог, Зориан продолжал, подгоняемый страхом и близостью Гессова клинка:
— Кира велела… найти вас… забрать ваш «шарик»… Она пошла к Реперу… одна… Сказала… без наблюдателя мы всё равно… – Он замолчал, сглотнув ком в горле. – …конченые. Конченые!

— Отставить истерику! — Гесс громко рыкнул, и наш пленник утих.

Дальше шли молча. Зориан, подгоняемый страхом и клинком Гесса, ковылял вперёд, время от времени указывая путь дрожащей рукой. Шуршание тварей сзади потихоньку стихло, заглушённое расстоянием.

Наконец, луч «Стервятника», вырвал чёрный прямоугольник из пола открывшегося тупика. Люк. Закрытый массивной, покрытой ржавчиной и грязью плитой. Зориан обессиленно ткнул в него пальцем:
– Т-трап… Шахта ведёт в коридор…

Гесс кивнул мне. Я осветила люк. Он был не из камня, а из толстого, потемневшего от времени сплава. Геометрия – идеальная. По краям – шарниры и следы уплотнителя. Гесс повернулся к стене и тут же нашёл рычаг в узенькой нише. С пронзительным скрипом плита медленно отъехала в сторону, открыв вертикальную шахту вниз. Туда уходил складной металлический трап с узкими ступенями. Потянуло не сыростью и плесенью, а пылью, маслом и… озоном? Мерцал тусклый свет аварийных ламп.

«Не пещера, – мысль Гесса привычно коснулась сознания. – Металлоконструкции. Похоже на старую шахту лифта».
Обойдя пленника, я присела, протянула руку, коснулась холодной плиты. Сплав. Рифлёный, с остатками краски. Совершенно неестественно для скального обломка.

«Корабль! – всё ещё в это не веря, я мысленно ахнула. – Мы на корабле». Обломке, капсуле, станции – неважно. Рукотворное убежище, затерянное в этом безумном летающем архипелаге. Таких же кораблей?

Гесс мягко придвинул мальчишку плечом, прижав его спину к холодной стене рядом с трапом. Чёрный клинок жёстко упёрся под рёбра.
– Стоять. Молча! – повернулся ко мне, бросил пристальный взгляд и нахмурился. – Прикрывай. Любое лишнее движение – выстрел в ногу. Я иду первым.

Согласия ждать он не стал. Присел у края шахты, направив вниз дуло трофейного плазера. Я, вытянув шею, смотрела туда же. Луч резал мягкую темноту, выхватывая ржавые ступени, стены из какого-то потемневшего сплава, тусклый свет снизу. Я чувствовала концентрацию Гесса – абсолютную, твёрдую, прочную.

«Что там?» – беззвучно спросила я, одновременно сканируя поверхностный слой мыслей Зориана. Картины мелькали как в калейдоскопе: скользкий подъём, страх, тёмный коридор, тусклые лампы… Никаких хитрых ловушек в его воспоминаниях не было. Только путь к спасению.
«Пока чисто, – его ответная мысль прозвучала сигналом. — Держи его под прицелом».

Гесс плавно ступил на первую ступень. Металл глухо звякнул. Ещё шаг. Глизеанец двигался гибко и быстро, прижимаясь спиной к стене шахты. Его лазер сканировал ярким лучом пространство внизу и по сторонам. Мужской силуэт растворялся в полумраке.

Красная точка прицела замерла у пленника на груди.

– Теперь ты, – ровным тоном я произнесла. — Медленно. Руки на поручнях. Я всё вижу. Шаг влево, шаг вправо – ты труп.
Зориан кивнул, глотнув воздух. Его страх был очень вязким и кислым. Коричнево-серым. Ухватившись за поручни, начал спускаться, скользя по ступеням ногами. Я последовала в полушаге за ним, не спуская прицела. Спиной чувствуя нарастающий из туннеля пронзительный гул.

Напоминание о голодной тьме.

Холодный металл ступеней под ногами. Твёрдый. Рифлёный. До боли знакомый. Не пещера. Не камень. Корабль.

Внизу в тусклом свете аварийных ламп, замер Гесс. Луч его плазера освещал начало технического коридора. Мы спустились.

Раздался щелчок, и с пронзительным скрипом люк шахты закрылся.

✦✧✦

¹ — Приписывается Адмиралу Вейлу, герою Первой Майранской Кампании (Апокриф)

8. Маска

«Мастерство лжи измеряется не убедительностью слов, а способностью обмануть собственное подсознание. Истинная маска срастается с кожей, становясь единственной правдой, которую ты готов показать миру».¹

Коридор был прямым, как стрела. Стены отделаны уже нам знакомым металлом. Потемневшим от времени, испещренным техногенными желобами для прокладки кабелей и усеянным окаменевшими наплывами давно застывшей изоляционной пены. Воздух стал суше. Сыростью здесь и не пахло — только пылью, металлом и едва уловимой, горьковатой сладостью гари, будто где-то тлели провода.

Тусклые аварийные светильники, вмонтированные в потолок через каждые десять шагов, отбрасывали на пол неровные овалы блеклого желтого света. Между ними лежали густые, практически черные тени.

Я шла последней, держа «Стервятник» наготове, но луч его фонаря потушила. Света ламп нам хватало вполне. Мой взгляд был прикован к спине пленника, уныло бредущего по коридору под неустанным надзором Гесса. Стоило Зорину сделать неосторожный шаг в сторону, как мой напарник демонстрировал ему ствол плазера. Молча и предельно выразительно.
У него там глаза на затылке?

«Не свожу с него глаз,» — коснулось моего сознания тихое, чуть усталое пояснение Гесса.

Похоже, он действительно слышал мой немой вопрос. Неужели я так громко думаю?

«Разве ты против? Мне нравится тебя слышать. А что касается пленика… Я смотрю на его тень от ближайшей лампы. Она всегда передо мной. Любой резкий рывок в сторону – и тень дернется первой. Успею среагировать. Можешь даже не дергаться».

Что ж, эта загадка имела довольно простое решение. Переведя взгляд на широкую, так уже хорошо мне знакомую спину Гесса, я позволила себе чуть расслабиться. Но плазер не опустила. Что-то меня настораживало в Зориане. Какая-то… глубокая, сокрытая неправильность.

Он шёл, нарочито пошатываясь, опираясь здоровой рукой о шершавую стену. Его плечи были ссутулены, дыхание — частым и прерывистым. Испуганный щенок, затравленный и беспомощный.

Но лишь на первые пару десятков шагов.

Уже войдя в первую полосу тени, когда Гесс на мгновение отвлёкся, оценивая состояние ближайшего светильника, а я замедлила шаг, чтобы бросить взгляд на странное тёмное пятно на стене, Зориан на мгновение забылся.

И этого мне хватило.

Чему меня научили совместные с Гессом тренировки — так это не просто смотреть, но и видеть. И сейчас я видела его спину, его шею, линию его плеч. Этого было достаточно. Шагнув в следующую полосу густой темноты между аварийными лампами, наш пленник преобразился. Его походка изменилась. Неожиданно и кардинально, будто с него разом сняли невидимые, сковывающие цепи. Шаги стали лёгкими, пружинистыми, бесшумными, крадущимися. С отработанной до автоматизма, до машинальности плавностью он переносил вес тела с носка на пятку.

Его плечи расправились, лопатки сошлись, спина выпрямилась в тугую, упругую, готовую к броску дугу. Голова была чуть наклонена, а шея напряжена — идеальная поза готовности к мгновенной атаке или уклонению.

Походка охотника. Или воина, прошедшего школу серьёзного боя далеко не в тренировочных залах. Куда же подевался тот жалкий подросток?

Коридор неожиданно чуть расширился, образовав небольшой технический карман для давно отсутствующего оборудования. Воспользовавшись тем, что Гесс на секунду задержался, вглядываясь в трещину на потолочной плите, я на два шага ускорилась, сократив между нами дистанцию. Мы почти поравнялись с Зорианом, когда он, всё ещё не замечая моего манёвра, ступил в следующий овал ярко-жёлтого света.

Беспощадный свет аварийной лампы ударил ему прямо в лицо и выхватил поразительные детали…

Узкое, вытянутое лицо с резко очерченными, высокими скулами. Упрямый, волевой подбородок. Тонкие мимические морщинки — неглубокие, но уже чёткие. Они веером расходились от уголков прищуренных глаз и намечались у рта. Следы если не лет, то немалого опыта. Которые мне теперь показались зловещими.

Редкая, очень светлая, почти белая щетина отчётливо проступала на его подбородке и скулах, сливаясь с бледной кожей лишь при прямом взгляде, но совершенно очевидная под острым углом падающего света. У виска слабо билась тонкая синеватая жилка.

Прав совершенно был Гесс…

И тело… Наш пленник не был высоким, едва ли повыше меня. На первый взгляд даже хрупким. Но под тонкой, обтягивающей тканью дорогого комбеза угадывалась отнюдь не подростковая угловатость, а сухая, собранная, упругая, жилистая мускулатура. Эльгурианец. Взрослый, зрелый мужчина.

Ещё несколько долгих секунд он шёл так, абсолютно естественно и раскрепощённо. Пока не ощутил на себе тяжесть моего пристального взгляда. Не увидел, не услышал — именно ощутил, как дикий зверь чувствует взгляд хищника, смотрящего из засады.

И маска мгновенно вернулась на место.

Зорин тут же картинно споткнулся, громко и нелепо шаркнув подошвой по рифлёному металлу пола. Здоровой рукой неуклюже взмахнул, будто отчаянно пытаясь удержать равновесие, и с глухим стуком ударился плечом о стену. Громко охнул. Его плечи снова сгорбились, дыхание стало прерывистым и шумным. Он бросил на меня испуганный, полный немого вопроса взгляд. Пухлые, по-девичьи мягкие губы его тут же жалобно дрогнули. Светлые, вьющиеся, уже успевшие высохнуть пряди волос живописно спадали на высокий лоб, завершая до мелочей продуманный образ несчастного, затравленного юнца.

– Пр-простите… – прохрипел он, и в голосе его зазвучали подобострастные нотки. – Нога… затекла, занемела…

Я ничего не сказала в ответ, просто замедлила шаг, снова отступая назад, на свою позицию. Мне было над чем подумать.

8.1

Например, о мгновенной, практически идеальной его трансформации. Это было не просто притворство. Настоящее мастерство.

О чём думал наш с Гессом пленник? Всё это время я осторожно, как щупом. касалась поверхности его сознания. И вновь натыкалась на… ничего.

Он не блокировал меня, как это делал когда-то Гесс. Тот ставил глухую, непроницаемую стену, на которую я налетала, как будто на камень, рискуя сломаться.

В отличие от него Зориан просто… не думал. Вернее, не так. Его мысли были похожи на гладкую, отшлифованную морем гальку — одноцветную, круглую, абсолютно безопасную, не несущую никакой информации.

Он рассматривал структуру сварного шва в стене напротив. Вдыхал запах пыли. Тщательно считал свои шаги. Слушал отдалённый гул. Любая мысль, которая могла бы его выдать, любая оценка ситуации, скрытый план, опасное воспоминание — всё это тонуло, растворялось в его вязком, искусственном, нарочито созданном спокойствии..

Он носил маску не только на лице. Его собственное сознание было тщательно и виртуозно закрыто. И делал Зориан это с пугающе-отточенным мастерством.

Что же служило причиной его поведения? Многолетняя, въевшаяся в плоть привычка скрывать свою истинную суть? Или он что-то знал? Догадывался, что имеет дело с телепатом? Шервовы яйца… Может, его раса была от природы невосприимчива к ментальному сканированию? Или его просто так хорошо научили?

Я так глубоко ушла в свои тревожные размышления и наблюдения, что почти не заметила, как мы дошли до конца коридора. Гесс замер перед массивной, бронированной дверью, встроенной в стену.

Не просто дверь – шлюз. По её периметру я разглядела массивные, заклиненные в положении «открыто» засовы и единственное круглое смотровое окно, забранное изнутри прочной решёткой. Над дверью тускло мигала такая же ярко-зелёная лампа, как и на спуске сюда. За грязным стеклом круглого иллюминатора зияла непроглядная, густая темнота. Ещё одна шахта?

Гесс обернулся, его взгляд скользнул по моему лицу, потом по Зориану, снова вжавшемуся в стену.

– Что это? – тихо спросил мой напарник. Его голос звучал низко и настороженно.

Зориан по-змеиному быстро облизнул слишком пухлые губы.

— Л-лифт… – выдавил он, снова заикаясь. — На верхнюю палубу… Ту самую, с которой я… свалился к вам… — Он сделал паузу, шумно ловя ртом воздух. Выглядело это весьма достоверно. — Сам лифт… не работает. Разрушен, разбит. Но там… — он мотнул головой в сторону массивного шлюза, — …есть аварийная лестница. Технические скобы, вмонтированные прямо в стену шахты. Можно подняться.

Гесс не сводил с него ледяного взгляда.

— И что наверху?

— Рубка… — Зориан оживился, его голос стал чуть громче, в нём зазвучали искренние, кажется, ноты надежды. — Оттуда… можно увидеть всю схему корабля! Панели управления… может, даже карты… И… — он сделал многозначительную, выразительную паузу, — …там есть оволятор. Старый, допотопный, архаичный, но… совершенно рабочий! Мы сами проверяли! Вы сможете… привести себя наконец в порядок… отдохнуть как следует… даже заночевать в безопасности! Там действительно безопасно!

На последних словах в мой разум, вопреки всем его защитам, хлынул внезапный поток чётких, ярких, невероятно детализированных образов, которые Зориан, видимо, даже не пытался сдержать.

Я ясно увидела открытый шлюз.

Уходящую вверх, в зияющую темноту, вертикальную шахту. Ряд массивных металлических скоб, вмонтированных в стену, образующих крутую, почти вертикальную, головокружительную лестницу. Долгий, физически трудный, утомительный подъём. Затем — узкий, как лаз, проём в потолке шахты. Короткий, тесный технический коридор.

И наконец — просторную, полукруглую рубку с массивными, потрёпанными креслами, потрескавшимися, но целыми экранами, и в самом дальнем углу — овальную, матовую капсулу оволятора, на панели которого тускло, но уверенно и обнадёживающе горел зелёный индикатор «Готов».

И главное — чувство. Почти физическое чувство облегчения, настоящего, чистого восторга от одной мысли о том, что боль наконец уйдёт, что можно будет просто лечь, закрыть глаза и на несколько часов забыться, выпасть из этого кошмара. Его надежда была искренней, жгучей, заразительной.

— Никто… никто туда не доберётся, — продолжил он, уже обращаясь больше ко мне, словно тонко чувствуя, что именно его слова и образы находят во мне самый живой отклик. — Рубка запирается изнутри, это герметичный шлюз! Мы там уже были… Кире… — он громко сглотнул, сделав скорбное лицо, — …Кире там уже делать нечего. Она ушла к Реперу. Насовсем. Навсегда.

Гесс молчал несколько секунд, изучая его. Его чёрные глаза, казалось, впивались в самого нутро эльгурианца, ища там малейший признак лжи.

«Правда?» — твердая мысль быстро толкнулась в сознание, настойчиво требуя немедленного ответа.

«Образы — правда, — тут же ответила я, мысленно перебирая полученные, такие соблазнительные картинки. — Лестница, рубка, оволятор… Его надежда на отдых — искренняя, я её чувствую. Но…» — Я мысленно «ткнула» в то смутное, липкое, тревожное ощущение, что скрывалось под этой искренностью, как под тонким льдом. — «…мне он очень не нравится. Слишком уж всё удобно, гладко и вовремя».

«Я рад,» — мысль Гесса прозвучала неожиданно с лёгким, усталым, но тёплым смешком. «Что тебе пока нравлюсь только я…»

«Не понимаю, о чём ты,» — отрезала я мысленно, чувствуя, как к щекам предательски, подступает горячая краска.

И тут же поймала на себе пристальный, откровенно оценивающий взгляд Зориана.

Его огромные глаза, секунду назад полные наигранного испуга, вдруг стали совершенно иными — узкими, острыми, пронзительно-холодными. В их глубине мелькнуло не недоумение, а быстрое, цепкое понимание. Он заметил, как мы оба разом замолчали. Увидел моё слегка смущённое выражение лица. Заметил ответную лёгкую усмешку, тронувшую уголки губ Гесса.

И молниеносно сложил два и два.

Он всё понял. Понял, что между нами идёт безмолвный, недоступный ему разговор.

Глава 9. Банка

9.1

Глава 10. Маска и банка

«Правило №111: Всегда имей запасной план.

Правило №112: Если противник знает Правило №111, все предыдущие правила считаются недействительными. Действуй по обстановке и старайся выглядеть уверенно.»¹

Тихий щелчок, панель замигала изумрудным, и крышка оволятора плавно отъехала в сторону, выпустив облако белого пара.

Лечебный сеанс завершен.

Зориан выбрался из капсулы, отряхиваясь и морщась от резкого света. Его комбинезон промок насквозь и прилип к телу, откровенно подчеркивая его линии. Практически обнажая.

Я не сдержала короткий смешок. До меня только сейчас дошло: Гесс просто скомандовал лечь в оволятор, и пленник полез в него, не раздеваясь. Как я. Но у меня тогда не было сил даже подумать об этом. Зориан, опасаясь ослушаться, улегся прямо в грязном, пропитанном потом и кровью комбезе. Этот дорогой, многофункциональный костюм жадно впитал регенерат из капсулы, в отличие от моего тренировочного.

И теперь пленный напоминал промокшего, жалкого… Нет, не щенка. Слишком уж ладным он был. Сухим, жилистым и мускулистым. Опасным.

Он поймал мой взгляд и засуетился. Скукожился, сгорбился, стал меньше ростом.

— Он… он сейчас высохнет! — сипло залепетал, торопливо натягивая капюшон. — Материал «Рикошета» очень быстро… Э-э-э…

Он запнулся, осознав свою ошибку. Напрасно он указал мне на разницу в уровне подготовки. Его идеальный, самоочищающийся комбез лишь подчеркивал наше с Гестом жалкое состояние: наши потрёпанные тренировочные костюмы, пропитанные грязью, кровью и едкой слизью тварей, уже начинали расползаться по швам, и я с ужасом думала, что будет дальше.

А еще я успела заметить, как свободно он действует повреждённой рукой. И даже нечто большее: все дыры и разрывы на его комбинезоне уже затянулись, заплатки были почти не видны. Тёмные пятна крови исчезли, ткань самоочистилась, а вместе с ней, судя по всему, и раны.

Пленник был почти в идеальной форме. В отличие от моего всё еще крепко спавшего напарника…

Зориан тоже увидел, что я это вижу, и маска слабого и растерянного существа на мгновение сползла, обнажив холодную злость.

Я широко улыбнулась в ответ. Мокрый эльгурианец нервно переступил с ноги на ногу. Я молча кивнула на пол в углу по диагонали от нас, в зоне видимости, но на безопасном расстоянии.

Капсула оволятора находилась в глубокой полукруглой нише. Выход из нее был прямо передо мной. Я сидела напротив, прислонившись к холодной металлической стене. В руках сжат трофейный плазер. По сравнению с новым приобретением Гесса — полноценным штурмовым оружием, мой верный «Стервятник», лежащий на коленях, казался детской игрушкой.

Зориан послушно прошел в угол и присел на корточки, снова съёжившись, стараясь казаться меньше. Бросил короткий взгляд на Гесса, потом на меня и, не сводя с меня взгляда, поморщился.

Красноречиво и выразительно.

Мой напарник спал тяжёлым, глухим, обессиленным сном. Незадолго до пробуждения Зориана я смогла, наконец, выбраться из-под него и устроить Гесса в более-менее удобную позу. Он лежал теперь на боку, повернувшись лицом к стене. Дыхание было ровным, но всё ещё слабым.

Проведя пальцем по прицельной планке массивного плазера, я покачала его в руке, проверяя баланс.

— Интересная игрушка, — выдержав его пристальный взгляд, я прищурилась. — Расскажешь? А то мой на многое не способен.

Тут я, конечно, лукавила, но об этом ему знать не нужно.

Зориан посмотрел на оружие, затем снова на меня. Его взгляд был задумчивым и оценивающим.

— Э-это модель «Буревестник»... — начал он осторожно. — У неё модульная схема. Сначала отсоединяется магазин-батарея, вот эта кнопка... Потом сдвигается затворная рама... — Он запнулся, поймав мой взгляд — не любопытный взгляд девочки-дилетанта, а внимательный и холодный взгляд специалиста, проверяющего его знания. И тон пленника тут же сменился: — ...Но это, конечно, очень сложно. Лучше не совать нос, а то ещё... кхм... ненароком разрядится в лицо.

Он замолчал, сглотнув, и снова съёжился, сделав вид, что испугался собственной смелости. Маска была надета обратно. Интересные метаморфозы. Он что же, меня провоцирует? Человека с двумя полноценными пушками и далёкого от миролюбия?

Я ведь тоже умею других удивлять. Люблю, практикую, держите. Молча двинула ногой по полу в его сторону ту самую банку с остатками питательной пасты...

Громко звякнув, она подлетела к высоким красивым ботинкам нашего пленника.

Зориан уставился на неё так, будто впервые видел банки в своей жизни. Потом бросил нечитаемый взгляд на меня, медленно перевёл на спящего Гесса, потом снова на банку. В его глазах читался полнейший когнитивный диссонанс. Произошедшее не укладывалось ни в одну из известных ему схем поведения.

— Что это? — выдохнул он наконец, нервно облизывая пухлые губы.

— Гадость. — Честно ответила я и вздохнула. — Но съедобна и вполне питательная. Ешь.

— Вы… нашли запасы? — тихо, но с явной надеждой спросил он.

— Только это, — так же тихо ответила я. — Разделили на троих. Бери.

9.2

А потом взгляд его смягчился, как будто что-то в нём переключилось. Он, всегда полагавшийся только на себя, неожиданно решил, что способен позаботиться о ком-то ещё. Не из необходимости, а потому что хочет.

Уверенным движением Гесс зачерпнул двумя пальцами густую массу из банки и протянул мне.

Живот тут же предательски заурчал, напоминая, что последний раз я ела ещё на «Ковчеге». В прошлой жизни.

— Будем смотреть или есть? — низкий голос звучал откровенно-насмешливо. — Согласен, выглядит неаппетитно.

Я на мгновение замерла, глядя на его протянутую руку. Этот жест был настолько неожиданным и интимным, что перехватило дыхание. Что-то из другого мира, из тех романтических голо-драм, которые мы с соседками-послушницами тайком смотрели по ночам.

— Я… Я сама могу, — прошептала, чувствуя, как горит лицо.

— Я в этом даже уверен, — твёрдые мужские губы тронула лёгкая улыбка. — Но так лучше. Поверь.

Его голос был мягким, но в нём ощущалась твёрдая уверенность взрослого человека, который знает, что делает. Это был не просто знак внимания. Жест физического сближения, искренний и откровенный. И сделан он был так естественно, что отказаться казалось странным.

Я чуть ближе придвинулась и наклонилась, ртом аккуратно сняв смесь с его пальцев. Прикоснулась губами к шершавой и тёплой коже. Почувствовала лёгкий привкус металла. Запах гари и крови. Но всё это было совсем несущественно.

Имело значение это прикосновение. Сосредоточенный, неотрывный взгляд Гесса, замерший на моих губах.

Снова серый. Интересно, как Гесс это делает?

Медленно проглотила и тут же увидела, как мужские глаза потемнели, стали как будто бы глубже.

— Гигиеничнее, безусловно, с ножа, — отстранённо заметил он, зачерпывая новую порцию. — Но мой новый клинок видел сегодня внутренности твари, которую я так и не смог точно определить. А пальцы… — он посмотрел на свои исцарапанные руки, — …я их очень тщательно вытер.

Никакой романтичности. Только суровая правда, которая вдруг почему-то казалась мне самой искренней нежностью на свете.

Он снова поднёс руку к моему лицу. На этот раз его большой палец нечаянно и как будто случайно коснулся уголка моих губ, смахнув незримую крошку. От этого мимолётного прикосновения что-то быстро подпрыгнуло к горлу и затрепыхалось.

Не сводя взгляда с Гесса, я медленно облизнула губы. Его взгляд затуманился, расфокусировался, дыхание сорвалось.

— Как ты понял, что это съедобно? — я тихо спросила, заставив себя проглотить совершенно безвкусную бурду.

— Мне приходилось… скажем так: сталкиваться с артефактами этого времени. И диалект этот я изучал. Сам, без лингвочипов.

— Я тебя совершенно не знаю, — вырвалось у меня.

Гесс замолчал. Мои слова, сорвавшиеся с губ бездумно, повисли в воздухе звенящей, хрупкой тишиной.

«Я тебя совершенно не знаю».

Они прозвучали так громко в этой тесной рубке, будто я выкрикнула их на всю вселенную.

Гесс молчал. Его взгляд стал пронзительным и острым. Он изучал моё лицо, читал его словно открытую книгу. Он не отпрянул и не рассмеялся. Напротив, медленно, словно давая мне возможность отстраниться, он приблизил лицо.

Его пальцы, ещё ощутимо пахнущие странной питательной пастой, коснулись моей щеки. Прикосновение было шершавым, невероятно нежным и твёрдым одновременно.

Я не смогла отвернуться.

— А я тебя? — мужской голос прозвучал тихо, практически шёпотом, и от этого я задохнулась. — Ты думаешь, я знаю тебя, маленькая лиглянка? Твои тайны? Твои страхи? То, о чём ты молчишь по ночам?

Его дыхание смешалось с моим. Тёплое, с лёгким терпким привкусом крови.

— Мы оба ничего друг о друге не знаем, — он произнёс, и его губы замерли в сантиметре от моих. — Кроме самого главного. Здесь. И сейчас. Это — единственное, что имеет значение.

Его поцелуй не был стремительным или грубым. Скорей — изучающим. Медленным, вопрошающим, бесконечно терпеливым. Гесс не пытался меня захватить, он себя предлагал. Его губы двигались против моих, словно задавая безмолвный вопрос:

«Да?»

И я ответила. Ответила, прижавшись к нему всем телом, позволив губам жадно раскрыться под натиском его внезапной, явно сдерживаемой до этого нежности. Я отвечала на его вопрос снова и снова, и в этом поцелуе не было ни прошлого, ни будущего. Только вкус его — металла, крови, чего-то тёплого и безоговорочно своего. И биение собственной крови в висках.

Мы дышали друг другом, как утопающие, и когда он наконец оторвался, чтобы перевести дух, я не удержалась и прошептала его имя. Всего лишь имя. «Гесс».

Он прижал лоб к моему, его дыхание было сбивчивым и тёплым.

— Видишь? — Гесс хрипло выдохнул. — Кое-что всё-таки знаем.

Потом его губы снова нашли мои, на этот раз — быстрее, увереннее, с той самой железной прямотой, что сквозила во всех его действиях. Упоительное обещание…

Мы разомкнулись только тогда, когда тело Гесса внезапно обмякло и всей тяжестью обрушилось на меня, прижимая к холодному полу. Но даже тогда его руки меня обхватили, стараясь смягчить удар.

Глава 10. Банка и маска

Глава 10. Маска и банка

«Правило № 111: Всегда имей запасной план.

Правило № 112: Если противник знает Правило № 111, все предыдущие правила считаются недействительными. Действуй по обстановке и старайся выглядеть уверенно».¹

Тихий щелчок, панель замигала зелёным, и крышка оволятора плавно отъехала в сторону, выпустив облако белого пара.

Лечебный сеанс завершен.

Зориан выбрался из капсулы, отряхиваясь и морщась от резкого света. Его комбинезон промок насквозь и прилип к телу, откровенно облегая каждый мускул. Практически обнажая.

Я не сдержала короткий смешок. До меня только сейчас дошло: Гесс просто скомандовал лечь в оволятор, и пленник полез в него, не раздеваясь. Как я. Но у меня тогда не было сил даже подумать об этом. Зориан, опасаясь ослушаться, улегся прямо в грязном, пропитанном потом и кровью комбезе. Этот дорогой, многофункциональный костюм жадно впитал регенерат из капсулы, в отличие от моего тренировочного.

И теперь пленный напоминал промокшего, жалкого… Нет, не щенка. Слишком уж ладным он был. Сухим, жилистым и мускулистым. Опасным.

Он поймал мой взгляд и засуетился. Скукожился, сгорбился, стал меньше ростом.

— Он… он сейчас высохнет! — сипло залепетал, торопливо натягивая капюшон. — Материал «Рикошета» очень быстро… Э-э-э…

Он запнулся, осознав свою ошибку. Напрасно он указал мне на разницу в уровне подготовки. Его идеальный, самоочищающийся комбез лишь подчеркивал наше с Гессом жалкое состояние: наши потрёпанные тренировочные костюмы, пропитанные грязью, кровью и едкой слизью тварей, уже начинали расползаться по швам, и я с ужасом думала, что будет дальше.

А еще я успела заметить, как свободно он действует повреждённой рукой. И нечто большее: все дыры и разрывы на его комбинезоне уже затянулись, заплатки были почти не видны. Тёмные пятна крови исчезли, ткань самоочистилась, а вместе с ней, судя по всему, и раны.

Пленник был почти в идеальной форме. В отличие от моего всё еще крепко спавшего напарника…

Зориан тоже увидел, что я это вижу, и маска слабого и растерянного существа на мгновение сползла, обнажив холодную злость.

Я широко улыбнулась в ответ. Мокрый эльгурианец нервно переступил с ноги на ногу. Я молча кивнула на пол в углу по диагонали от нас, в зоне видимости, но на безопасном расстоянии.

Капсула оволятора находилась в глубокой полукруглой нише. Выход из нее был прямо передо мной. Я сидела напротив, прислонившись к холодной металлической стене. В руках — трофейный плазер. По сравнению с новым приобретением Гесса — полноценным штурмовым оружием, мой верный «Стервятник», лежащий на коленях, казался детской игрушкой.

Зориан послушно прошел в угол и присел на корточки, снова съёжившись, стараясь казаться меньше. Бросил короткий взгляд на Гесса, потом на меня и, не сводя с меня взора, поморщился.

Красноречиво и выразительно.

Мой напарник спал тяжёлым, глухим, обессиленным сном. Незадолго до пробуждения Зориана я смогла, наконец, выбраться из-под него и устроить Гесса в более-менее удобную позу. Он лежал теперь на боку, повернувшись лицом к стене. Дыхание было ровным, но всё ещё слабым.

Проведя пальцем по прицельной планке массивного плазера, я покачала его в руке, проверяя баланс.

— Интересная игрушка, — выдержав его пристальный взгляд, я прищурилась. — Расскажешь? А то мой на многое не способен.

Тут я, конечно, лукавила, но об этом ему знать не нужно.

Зориан посмотрел на оружие, затем снова на меня. Его взгляд был задумчивым и оценивающим.

— Э-это модель «Буревестник»... — начал он осторожно. — У неё модульная схема. Сначала отсоединяется магазин-батарея, вот эта кнопка... Потом сдвигается затворная рама... — Он запнулся, поймав мой взгляд — не любопытный взгляд дилетанта, а внимательный и холодный взор специалиста, проверяющего его знания. И тон пленника тут же сменился: — ...Но это, конечно, очень сложно. Лучше не совать нос, а то ещё... кхм... ненароком разрядится в лицо.

Он замолчал, сглотнув, и снова съёжился, сделав вид, что испугался собственной смелости. Маска была надета обратно. Интересные метаморфозы. Он что же, меня провоцирует? Человека с двумя полноценными пушками и далёкого от миролюбия?

Я ведь тоже умею других удивлять. Люблю, практикую, держите. Молча двинула ногой по полу в его сторону ту самую банку с остатками питательной пасты...

Громко звякнув, она подлетела к высоким красивым ботинкам нашего пленника.

Зориан уставился на неё так, будто впервые видел банки в своей жизни. Потом бросил нечитаемый взгляд на меня, медленно перевёл на спящего Гесса, потом снова на банку. В его глазах читался полнейший когнитивный диссонанс. Произошедшее не укладывалось ни в одну из известных ему схем поведения.

— Что это? — выдохнул он наконец, нервно облизывая пухлые губы.

— Гадость. — Честно ответила я и вздохнула. — Но съедобна и вполне питательная. Ешь.

— Вы… нашли запасы? — тихо, но с явной надеждой спросил он.

— Только это, — так же тихо ответила я. — Разделили на троих. Бери.

Глава 11. Падальщик

«Правило № 8: любое неопознанное существо считается враждебным до тех пор, пока не докажет обратное. Если успеет, конечно»¹.

Платформа вздрогнула от мощного удара. Казалось, небо разверзлось и обрушило на нас всю ярость выжженного Майрана. Свет погас, погружая всё в непроглядную тьму. Из темноты донёсся оглушительный грохот рвущегося металла и яростный рёв неведомого существа.

Мы инстинктивно рухнули на пол. Холодный металл впился в локти и колени. Воздух с хриплым шипением вырвался из лёгких. Зориан рядом тихо, по-детски всхлипнул. Звук был полон чистого, неподдельного ужаса. Гесс тихо выругался на своём гортанном языке и, несмотря на кромешную тьму, схватил меня за руку выше локтя. Он резко дёрнул меня к себе, прикрывая своей широкой и могучей спиной, которая уже не раз выдерживала удары этой проклятой игры.

Тьма взорвалась оглушительным хаосом звуков: грохот, скрежет, свист ветра, рвущегося в пробоину, и леденящий душу вой. Воздух наполнился запахом озона, гари и чего-то кислого, сладковатого, отчего стало ещё более тошнотворно.

Через мгновение аварийный красный сигнал тревожно замигал, и моё сердце бешено забилось.

«Ты как?» — мысленно бросила Гессу я, вжимаясь в холодный, вибрирующий металл пола. Сверху сыпалась мелкая крошка — песок или окалина. Она забивалась под воротник и осыпала волосы.

«Цел и в восторге от бесплатного экстремального массажа», — прозвучало насмешливо. В его мысленном «голосе» читалась болезненная усталость. — «А взгляни-ка на нашего пленника».

Оглянувшись, я разглядела лицо Зориана в багровом, прерывистом мерцании аварийных огней, бросающих на стены пугающие, пляшущие тени. С него разом слетела вся маска испуганного юнца. Остался только чистый, животный ужас, смешанный с ясным и искренним, почти детским возмущением. Он не кричал, а замер, упираясь ладонями в пол. Его глаза, круглые и огромные, были устремлены в сторону грохота. Он почти не мигал.

— Этого не может быть, — его голос едва пробивался сквозь грохот металла, но я всё же услышала. — Так не должно быть. Это же Цетраций! Их никогда не допускают на арены! Это противоречит всем правилам!

Его паника была настолько неподдельной, что у меня защемило сердце — странное чувство, практически жалость.

Он не лгал. Он был в шоке от самого факта нападения, от того, что попрали его священные правила.

Платформа снова резко накренилась, и невидимые предметы с грохотом посыпались на пол. В мерцающем багровом свете я наконец поняла, откуда пришел тот первый сокрушительный удар.

Перед нами зиял огромный разрыв в стене рубки. Металл был загнут наружу, словно когти гигантского зверя. В багровой мгле за проломом медленно плыли очертания других летающих островов. Мы стояли на краю пропасти.

Наклон палубы неумолимо тянул нас к разрыву. Я вцепилась пальцами в решётку пола, пытаясь удержаться, но меня всё равно тянуло вперёд.

Гесс поймал меня левой рукой, с силой выдергивая обратно. Медленно выпрямился, стиснул зубы и упёрся ногами в консоль. Его мышцы напряглись, дрожа от усилия. Лицо исказилось яростной сосредоточенностью.

«Слышишь?» — подумал он, и я почувствовала, как его сознание работает быстро и холодно, словно машина, анализируя и сортируя факты. «„Не пускают“. „Нарушение“. Несанкционированная угроза. Мы снова играем по исключительному сценарию».

«Продолжаем историю с шервовой кладкой», — сразу сообразила я, цепляясь за его предплечье, чувствуя под пальцами напряжённую ткань комбинезона. — «Видимо, наша компания им категорически не по нраву».

«Бинго. Режиссёрам не нравится наша манера импровизировать. Вносят свои коррективы».

В проёме сломанной стены, среди едкого пара и дыма, что-то пошевелилось. Тёмное, кожистое, огромное. Край чего-то, похожего на гигантское крыло, мелькнул, и платформа снова вздрогнула от скрежещущего удара. Сверху посыпались обломки стены. Один из них попал мне в плечо, и я вскрикнула от боли.

— Он летает! — прошептала я, не веря своим глазам. Ожидала увидеть что-то ползущее, земное. Но вместо этого передо мной вновь возникло крыло.

— Конечно, летает, — процедил Гесс сквозь стиснутые зубы. Его острый, изучающий взгляд был прикован к тому месту, где промелькнуло существо. Он втянул воздух, словно принюхиваясь. Лицо Гесса, освещённое багровыми вспышками, стало сосредоточенным. — Цетраций. Крупная особь. Силикатные артроподы. Падальщик-санитар. Летающий. Его привлекают биологические отходы. Их используют их для зачистки локаций от органических останков. А мы их оставили за собой предостаточно. Идиотский способ, но эффективный.

Он произнёс это спокойно, с холодной сосредоточенностью. Краем глаза я тут же заметила, как Зориан бросил на него взгляд, полный неприязненного и изумления. Гесс, вооружённый, собранный и уверенный в себе, произвёл на него гораздо большее впечатление, чем раненый и растерянный великан.

«Мило. Убирать нас прислали прислали крылатую тварь», — я не удержалась от мысленной шпильки, пытаясь заглушить подступающую волну страха. Адреналин делал своё дело — леденящий ужас понемногу отступал, уступая место знакомой, холодной злости.

«Самый опасный уборщик в твоей жизни, маленькая лиглянка, — мысленно парировал Гесс. — Он не хищник в чистом виде. Он — летающая мясорубка. Слепой, но невероятно чуткий к вибрациям и энергетическим всплескам. И сейчас он уверен, что нашёл очень шумную, очень вкусную и совершенно беззащитную кучу мусора».

11.1

Из разрыва в стене, с оглушительным лязгом, показался коготь. Вернее, нечто, лишь отдалённо напоминающее коготь — огромный, серый, покрытый бугристой, потрескавшейся, как старая глина, кожей, с налипшими кусками чего-то тёмного и мокрого. Он с силой, от которой содрогнулась вся конструкция, упёрся в край пролома и с оглушительным, режущим слух скрежетом начал раздирать металл, словно консервную банку.

— Он сейчас доберётся до гравидвигателя! Доберётся до нас! — завопил Зориан, окончательно теряя остатки самообладания. Его голос сорвался на визгливую, почти истеричную ноту.

— Заткнись! — рявкнул на него Гесс, потом перевёл взгляд на меня, и наши глаза встретились в багровом полумраке. — Давай снова звук. На максимум. Оба ствола. Бьём в основание лапы, в сустав. Звуковой удар на расхождение. Создадим резонанс. Стреляй, я держу.

Я уже двигалась, тело само помнило, что делать. Оба плазера — тяжёлый, громоздкий «Буревестник» и мой верный, лёгкий «Стервятник» — легли в руки как влитые. Пальцы сами нашли едва заметные тактильные углубления под большими пальцами — переключатели режимов. Зелёные индикаторы полного заряда горели ровно и уверенно, обещая надёжность. Сердце колотилось где-то в горле, но разум был странно спокоен. Чистота действия.

«Готово», — мысленно кивнула я, принимая устойчивую стойку и передав ему ствол. Приняв в руку плазер, Гесс левой прижал меня к животу ещё крепче.

Его лицо в багровом, мерцающем свете было каменной маской сосредоточенности.

«На счёт три. Раз. Два...»

Мы выстрелили абсолютно синхронно. Не ослепительные, испепеляющие снопы плазмы, а два беззвучных, но ощутимо вибрирующих импульса. Воздух перед срезами стволов затрепетал, помутнел, словно в сильнейшей жаре.

Ударные волны ультразвука, встретившись у самой цели — у основания монструозного когтя, — сложились в один чудовищный, разрывающий гул. Его не было слышно ушами. Он ощущался всем телом — ледяной, сводящей скулы иглой, вонзающейся в кости, в зубы, в самое нутро, заставляя внутренности сжиматься в комок.

Эффект превзошёл все ожидания. Коготь цетрация дёрнулся, будто его ударило током высокого напряжения, и отщёлкнулся назад с резким, костяным хрустом. Раздался оглушительный, пронзительный, полный боли и ярости визг, от которого заложило уши. Чудовище, пронзённое острой болью, отдёрнуло лапу назад, вырывая из себя куски металла.

«Работает!» — ликующе пронеслось у меня в голове. Руки сами собой сжали рукоять плазера крепче.

«Не спеши радоваться, — осадил меня Гесс. — Он просто отдёрнул лапу. Сейчас очухается и вернётся. В десять раз злее. У нас есть не больше минуты». Он стремительно повернулся к Зориану, который всё ещё стоял у стены, оцепенев от неожиданности.

— Нравится? Нравятся сюрпризы? Ну, говори. Быстро. Как ты сюда попал? Где твой транспорт? Где выход?

Пленник, оглушённый визгом твари и нашей невидимой атакой, на мгновение остолбенел, словно не понимая вопроса. Потом его сознание, подстёгнутое страхом перед Гессом, пронзила ослепительная догадка. Его глаза метнулись к потолку.

— Пневмотросс... — Он говорил быстро, сбивчиво, словно торопясь выговориться. — Магнитный захват! Остров-донор! Я отцепился, чтобы... чтобы найти вас, пока вы были ранены!

— Где выход? — Гесс говорил спокойно, но в его тихом голосе слышалась такая угроза, что Зориан невольно вздрогнул.

— Наверх! — выдохнул он, дрожащим пальцем указывая в потолок. — Люк за главным пультом ведёт на внешнюю палубу! Мы можем добраться до него и… В тот же миг платформа снова содрогнулась, на этот раз от нового, страшного удара. Сверху. Прямо над нами. В потолке рубки, в том самом месте, куда показывал Зориан, с оглушительным хрустом и скрежетом сорванных заклёпок проломился тот самый люк. Оттуда с шипением повалили густые, клубящиеся клубы белого пара — выброс из повреждённой системы охлаждения.

«Вот и выход», — с мрачной иронией подумала я, глядя, как через багровую дыру в небе Майрана медленно скользит огромная кожистая тень. «Прямо в пасть. Очень гостеприимно».

«Не в пасть, на спину», — мысленно парировал Гесс. Его глаза быстро обшаривали рубку, оценивая обстановку, выискивая точки опоры, составляя план действий за считанные секунды. «Он слеп, лезет на звук и вибрацию. Наша музыка его оглушает, но и разъяряет, как шерва луч плазера. Нужно уходить, пока он в ярости и не сообразил, откуда исходит угроза. Сейчас».

Он судорожно вдохнул и, преодолевая боль, поднялся на ноги. Пригнувшись, чтобы не задеть низко свисающие осколки, он потянул меня к центру рубки. Мы двинулись к зияющей, дымящейся дыре в потолке. Зориан, движимый инстинктом самосохранения и под пристальным взглядом Гесса, неуклюже полз за нами, спотыкаясь о разбросанный мусор.

— Лезь первым, — Гесс резко толкнул пленного к краю разрушенного люка, где свисали дымящиеся провода и оборванные тросы. — Покажи дорогу. И помни: если попробуешь нас предать, станешь частью обеда. Понятно?

Он указал на отверстие, откуда доносился яростный свист и скрежет когтей. Зориан побледнел ещё сильнее, его глаза расширились от ужаса. Но, увидев решительное лицо Гесса и плазеры, всё ещё дымящиеся после ультразвукового залпа, он стиснул зубы, сглотнул и, превозмогая страх, начал карабкаться по повреждённым конструкциям вверх, в клубящийся пар и багровую тьму.

Глава 12. Мост

«Правило № 47: Доверяй своему личному снаряжению, как себе. Но помни — у тебя есть запасной план, а у него — нет»¹.

Ветер ударил в лицо так сильно, что я чуть не задохнулась. Инстинктивно прижалась к Гессу, вцепившись пальцами в его комбинезон, пропитанный кисловатым запахом пота и дымом. Под ногами скользила покатая внешняя палуба. Каждый шаг мог стать роковым. Над головой проносились багровые своды подземелий Майрана.

Внизу, в тумане, медленно проявлялись очертания других островов. Одни скалы были голыми и плоскими, другие утопали в сине-зеленой светящейся растительности. Неизвестные огоньки мерцали в их глубинах, напоминая глаза спящих чудовищ. Мы висели на краю мира, и он явно жаждал нас сбросить.

Вот она, настоящая арена, — подумала я, ощущая одновременно горечь и восторг. Не тесные пещеры, не сырые руины. Только бескрайняя бесконечность. Мы — всего лишь крошечные букашки на каменной стене.

Я рискнула бросить взгляд мельком через плечо Гесса. И замерла, почувствовав, как кровь стынет в жилах. Цетраций не улетел. Он кружил неподалеку, огромный и кожистый, как вселенский кошмар, выплывший из самых темных глубин человеческой памяти. Его тень, напоминающая подраненный лукс архаичной конструкции, на мгновение заслонила багряный свет.

Монстр был оглушен, но не побежден. Слепой, но невероятно чуткий. Он искал. Вынюхивал. Вслушивался в вибрации окружающих островов.

Он чувствует нас, — внезапно осознала я. Не глазами. Всем своим чудовищным телом. Вибрацией. Теплом. Страхом. Он питается страхом. И наш ужас — его самое желанное лакомство.

Зориан, прижимаясь спиной к основанию какой-то развороченной, искрящей на изломах антенны, казалось, делил этот страх поровну между тварью и Гессом. Его красивое лицо исказила гримаса, но в глубине глаз отражалось что-то иное. Яркое, острое, колючее. Не ужас раба, а разочарование азартного игрока, у которого отобрали фишки.

Интересно, дорогой наш пленник, чего же ты боишься больше? — ловила я отголоски его смятения. Сорваться в эту бесконечную молочную пропасть? Или провалить чье-то очень важное и щедро оплаченное задание?

Гесс не отпускал меня и стремительно огляделся вокруг. Его стальной взгляд оценил ситуацию: шаткую опору под ногами, силу ветра и расстояние до ближайшего скалистого острова. Внимательные глаза Гесса скользнули мимо Зориана и остановились на массивном устройстве, вцепившемся в палубу мощными клешнями.

Оно напоминало гибрид небольшой пушки и сложного измерительного прибора.

Зориан, заметив его взгляд, зашевелился.

— Пневмотросс… — начал он, его голос все еще дрожал, но в нем появились нотки уверенности. — Магнитный якорь, композитный трос с памятью формы, гравитационный стабилизатор… Нужно…

— Знаю, — уверенно перебил его Гесс. И я снова почувствовала его мысленное обращение:

«Си, держи в поле зрения фауну. Чувствуешь, куда развернется?»

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Нужно переключиться, знаю. Отпустить мысли о Зориане, его страхи, отпустить всё. Сосредоточиться только на цели. Представить себе свой полет. В следующий миг я взлетела и погрузилась в слепой, яростный вихрь его инстинктов. Его примитивное сознание напоминало океан голода, боли и ярости. Но на его поверхности я видела четкие узоры: токи воздуха, мельчайшие вибрации, тепловые следы. Он читал их, как я — буквы.

«Он злится. Болит лапа. Ищет источник боли. Собирается возвращаться, чтобы добраться до тех многоножек. Будет снова бить по платформе сбоку. Это может нас сбросить. Даже наверняка».

Гесс нахмурился еще сильнее.

«Понял. Продолжать наблюдение», — ответил мне мысленно он.

— Имперский МК-7 «Переправщик». Модифицированный. Мощный. Грамотная переделка. — В его голосе не было удивления, только профессиональная констатация факта. Он словно нашел в своей лаборатории давно знакомый прибор, который его коллеги улучшили. И порадовался за них. — Режим броска — импульсный, а не постоянный, — вслух, резко и громко, перекрывая вой ветра, крикнул Гесс, обращаясь к Зориану. — Иначе якорь отрикошетит от скальной породы. Целиться с упреждением. На три градуса по горизонту, учитывая качку и снос ветром.

Зориан замер с открытым ртом. Его глаза расширились, но на этот раз не от страха, а от чистого, немого, глубочайшего изумления. Его козырь — эксклюзивное знание — был бит. И он этого не ожидал.

Гордость наполнила моё сердце. Он был великолепен. Раненый, истощенный, измученный болью, он стоял на краю гибели, но его ум работал с холодной, безупречной точностью, словно искусственный интеллект.
Гесс уверенно становился моей прочной крепостью.

— Я прикрою, — он усмехнулся и перевел «Буревестник» в режим готовности. — Зориан, готовь трос. Есс, ты всё знаешь. По моей команде.

Команды звучали четко, уверенно и громко, и мы безоговорочно подчинились им. Я снова погрузилась в слепую ярость цетрация. Чувствовала его намерения, мышечные спазмы и направление следующего удара, словно это были мои собственные ощущения.

Зориан, стиснув зубы, бросился к массивному устройству, его длинные пальцы почти лихорадочно побежали по панели управления, вводя поправки.

— Готов, — сказал он напряжённо, в его голосе звучала сдавленная злость.

Цетраций, будто услышав мое предупреждение, с ревом метнулся влево и атаковал основание платформы.

— Залп! — скомандовал Гесс.

Мы с ним выстрелили почти в унисон. Двойной ультразвуковой удар, слившийся в один оглушительный, разрывающий барабанные перепонки гул, врезался в кожистый, бугристый бок твари. Она взвыла, не столько от боли, сколько от ярости, и кувыркнулась в воздухе, на миг потеряв ориентацию и высоту.

Зориан в это же время нажал на рычаг пневмотроса. Магнитный якорь с воем и шипением умчался в багровую мглу, оставляя за собой тонкий, почти невидимый след. Раздался глухой, скрежещущий удар, и трос натянулся, зазвенев, как струна.