Последний вальс мисс Стерлинг

1 глава

Воздух в Окхейвен Мэнор в то апрельское утро был напоен одновременно предвкушением и легкой меланхолией. Последние сундуки, тщательно упакованные под неусыпным оком миссис Беатрис Стерлинг, громоздились в холле, словно памятники грядущим переменам. Сам дом, казалось, вздыхал, провожая своих обитателей в водоворот Лондонского Сезона. Тихое спокойствие сельской жизни в Хэмпшире должно было смениться блеском и суетой столицы – перспектива, вызывавшая у старшей дочери Стерлингов, мисс Вивиан, чувство, более близкое к тревоге, нежели к радости.

Вивиан, или Вив, как звали ее в узком кругу (и как она сама предпочитала именовать себя в мыслях), стояла у высокого окна гостиной, наблюдая, как слуги закрепляют багаж на крыше наемного экипажа. Солнечный луч, пробившись сквозь облако, золотил старые дубы, давшие имя поместью. В их солидной, вековой тени она всегда находила утешение, которого так недоставало в людской толчее. Ей двадцать один год, возраст, когда большинство девушек ее круга уже считают себя на пороге замужества или даже переступившими его, но Вив ощущала себя скорее наблюдателем жизни, нежели ее активной участницей. Ум ее, острый и склонный к анализу, находил мало удовольствия в поверхностных светских беседах и танцевальных марафонах. Она предпочитала тишину библиотеки Окхейвена грохоту бальных залов Мэйфэра.

– Вивиан, дитя мое, ты все еще здесь? Надо торопиться! Лошади уже запряжены, а Сисси чуть ли не час прихорашивается! – Голос миссис Стерлинг, звонкий и исполненный деловой энергии, разрезал тишину. Беатрис Стерлинг была женщиной, чьи амбиции относительно своих дочерей, особенно младшей, могли бы сдвинуть с места горы, будь они выражены в физической форме. Сегодня ее лицо, обычно несколько напряженное от постоянных расчетов, сияло надеждой. Лондонский Сезон! Арена, где красота Сесилии должна была сверкнуть самым выгодным светом и привлечь внимание самого достойного (читай: самого состоятельного) жениха.

– Я готова, мама, – спокойно ответила Вив, отходя от окна. – Просто наслаждалась видом сада. Надеюсь, розы не зачахнут без нашего присмотра.

– Розы! О, Вивиан, будь практична! Лондонские розы в виде женихов куда важнее наших садовых! – Миссис Стерлинг махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Где твой отец? Артур! Артур, милый, ты не забыл свой новый жилет? Тот, что с шелковыми пуговицами?

Мистер Артур Стерлинг появился в дверях, погруженный в чтение свежей газеты. Человек в высшей степени благоразумный и несколько флегматичный. Его роль в семье сводилась преимущественно к молчаливому согласию с планами супруги и финансированию оных в пределах скромных возможностей.

– Жилет? Ах, да, Беатрис, он на мне, – пробормотал он, не отрывая глаз от колонки. – Прелюбопытное дело в Парламенте насчет зерновых пошлин…

– Артур! Газеты подождут! – Миссис Стерлинг вырвала листок из его рук с ловкостью, отточенной годами. – Сесилия! Сисси, солнышко, иди же! Мы ждем только тебя!

И словно по мановению волшебной палочки, на лестнице появилась Сесилия Стерлинг. Семнадцать лет, и уже ослепительная. Светлые, как спелая пшеница, локоны, обрамлявшие лицо чистых, почти кукольных линий, большие голубые глаза, сиявшие предвкушением всеобщего восхищения, и нежная, фарфоровая кожа – Сисси была создана для того, чтобы быть украшением любого собрания. Ее новое платье небесно-голубого оттенка подчеркивало глаза и делало ее похожей на ожившую пастель. Легкая, почти воздушная походка, улыбка, обещающая бездну очарования – она излучала ту самую "живость", которую так ценит свет и которая так часто граничит с легкомыслием.

– Я здесь, мама! – воскликнула она, кружась, чтобы продемонстрировать все достоинства наряда. – Не правда ли, оно восхитительно? Модистка мадам Лефевр просто волшебница! Вив, посмотри! Тебе тоже надо было заказать что-нибудь у нее, а не довольствоваться этой… практичной серостью.

Сисси слегка сморщила носик, окидывая строгое, но безупречно скроенное платье старшей сестры цвета морской волны взглядом, полным сожаления о потраченной впустую возможности блистать.

Вив улыбнулась, но в улыбке не было тепла.

– Мое платье прекрасно выполняет свою функцию, Сисси, – возразила она мягко. – Оно скромно, удобно для путешествия и не привлечет ненужного внимания пыли на дорогах. А твое, без сомнения, очаровательно. Ты будешь самой прекрасной на любом балу.

Лесть успокоила младшую сестру, как и предполагалось. Тщеславие Сисси было столь же очевидным, сколь и ее красота.

Наконец, после последних суетливых распоряжений миссис Стерлинг горничным и напоминания мистеру Стерлингу о необходимости взять кошелек, семейство уселось в экипаж. Окхейвен Мэнор, с его знакомыми, уютными очертаниями и шелестом дубрав, медленно скрылся из виду, уступая место меняющимся пейзажам дороги в столицу.

Путешествие заняло добрую часть дня. Вив большую часть пути провела, глядя в окно, погруженная в свои мысли. Она наблюдала за сменой ландшафтов, за жизнью маленьких деревень, мимо которых они проносились, за тяжелой работой фермеров в полях. Эта реальная, осязаемая жизнь казалась ей куда более честной и значимой, чем искусственная суета, ожидавшая их в Лондоне. Ее мать непрестанно говорила о предстоящих балах, о важности знакомств, о герцогинях и графах, чье расположение могло открыть двери в высшее общество. Отец время от времени вставлял замечание о состоянии дорог или ценах на постоялых дворах. Сисси же пребывала в сладостном предвкушении триумфа, лишь изредка прерываемом беспокойством о возможной помятости своих локонов.

– …и леди Темплтон, говорят, дает самый изысканный бал в начале сезона, – вещала миссис Стерлинг. – О, как важно будет попасть туда! Артур, ты ведь знаком с сэром Джеймсом Темплтоном? По делу о той аренде, помнишь?

– Смутно, моя дорогая, – ответил мистер Стерлинг, глядя в противоположное Вив окно. – Кажется, он упоминал что-то о охотничьих угодьях…

– Ну вот видишь! Надо будет напомнить ему о вашем знакомстве. И главное, девочки, – она повернулась к дочерям, – держитесь вместе на первых порах. Скромность, но не застенчивость! Улыбка, а не вульгарный хохот! Вивиан, постарайся не выглядеть слишком… умной. Мужчины этого не любят. А ты, Сисси, солнышко, сияй! Твоя красота – наш главный козырь. Помни, цель – выгодная партия. Очень выгодная. Особенно для тебя.

2 глава

Неделя, последовавшая за балом у леди Темплтон, пролетела для семейства Стерлинг в вихре деятельной суеты, напоминавшей подготовку к военной кампании. Центром стратегических операций неизменно выступала гостиная их лондонского дома в Мэйфэре, где миссис Беатрис Стерлинг, подобно генералу перед решающей битвой, разворачивала карты светского ландшафта и составляла планы наступления. Основной ударной силой, разумеется, была Сесилия, чья красота, по мнению матери, требовала лишь легкой шлифовки и достойной оправы. Однако Вивиан представляла куда более сложную тактическую задачу.

– Вивиан, милое дитя, мы обязаны использовать каждую возможность! – восклицала миссис Стерлинг утром, когда дочери явились к завтраку. Она нервно перебирала стопку визитных карточек и приглашений. – Леди Темплтон – это хорошо, но нам нужен прорыв! И вот он – бал у герцогини Клейборн! – Она потрясла в воздухе заветным позолоченным билетом, сияя как новоявленная пророчица. – Это, мои дорогие, не просто бал. Это врата в высшее общество! Артур, ты слышишь?

Мистер Стерлинг, погруженный в утренний выпуск "Таймс" и попытку аккуратно разбить вареное яйцо, вздрогнул.

– М-да, герцогиня… Слыхал, слыхал. Очень почтенно. – Он кивнул, не отрывая глаз от газетной колонки о дебатах в Парламенте. – Говорят, оркестр у нее первоклассный. Скрипачи из Милана.

– Оркестр! – Миссис Стерлинг закатила глаза с выражением, достойным трагедии. – Артур, иногда ты просто… неисправим! Речь идет не о музыке, а о судьбах! Сисси, солнышко, – она тут же сменила гнев на милость, обращаясь к младшей дочери, – тебе предстоит сиять, как настоящей звезде! Мадам Лефевр уже ждет нас с эскизами. Платье должно быть безупречным! Цвет… что-то воздушное, небесное, подчеркивающее твои глаза! Розовая заря! Или лунный свет! И жемчуг, конечно, жемчуг! Твой отец не поскупится на нитки для такой цели!

Сисси засияла, предвкушая волшебство преображения. Вив же судорожно вздохнула, предвкушая неминуемое сражение за собственный вкус и комфорт. Она знала, что мать не оставит в покое и ее.

– А ты, Вивиан… – Миссис Стерлинг повернулась к старшей дочери, ее взгляд стал пристальным, аналитическим, как у хирурга, оценивающего сложный случай. – Нам нужно… стратегическое решение. Серо-голубое на балу у Темплтон было… адекватно, но теперь требуется больше. Больше блеска, больше уверенности! Ты не должна теряться на фоне Сисси, ты должна дополнять! Создавать впечатление солидности, надежности! – Она подошла ближе, изучая лицо дочери. – Цвет… Не лимонный – слишком дерзко. Не коралловый – не твоя палитра. Пожалуй, глубокий сапфировый синий! Богато, благородно. И… серебряная вышивка. Обильная. По подолу, рукавам, лифу. Чтобы играла на свету. И волосы… мы откажемся от простого шиньона. Сетка с сапфирами, семейная. И веер – не перьевой, а твердый, с серебряной насечкой. Респектабельно. Очень респектабельно.

Вив ощутила легкую тошноту. Мысль о тяжелом, усыпанном металлом платье, сложной прическе и бьющем в глаза блеске вызывала у нее искренний ужас.

– Мама, – начала она осторожно, но твердо, – сапфировый синий – прекрасный цвет. Я согласна. Но… вся эта серебряная вышивка… сетка… разве это не будет… излишним? Я чувствую себя гораздо увереннее в простом, элегантном наряде. Я не хочу выглядеть… как перегруженная витрина.

– Перегруженная витрина! – Миссис Стерлинг всплеснула руками. – Вивиан, милая девочка, это называется статус! Присутствие! Ты должна заявить о себе! Сисси сияет естественно, как солнце. Тебе нужен искусственный свет – свечи, люстры, отблески серебра! Иначе тебя просто не увидят! Подумай о капитане Эштоне – он человек основательный, военный, он оценит достоинство и… вложения! Или о мистере Фартингейле-младшем – его отец банкир, они ценят демонстрацию солидности! Ты хочешь засидеться в старых девах? – Голос матери достиг пронзительных нот искреннего ужаса при этой перспективе.

Вив вздохнула. Она знала, что открытое противостояние в вопросах гардероба бесполезно и лишь истощит силы перед самим балом. Мать была непреклонна в своей вере, что упаковка решает все, особенно для товара, не обладающего самопроизвольным блеском.

– Хорошо, мама, – уступила она без энтузиазма. – Сапфировый синий и серебро. Но, умоляю, пусть вышивка будет не слишком обильной на лифе? И сетка… она ведь такая тяжелая.

Миссис Стерлинг, видя капитуляцию, смягчилась.

– Ладно, ладно, дитя мое, – сказала она, уже мысленно торжествуя победу. – Мы найдем баланс. Но лиф должен иметь достойное оформление! Это центр композиции! Мадам Лефевр – гений, она все сгладит. Иди одевайся, через час мы едем.

Посещение ателье мадам Лефевр стало для Вив испытанием на прочность. В то время как Сисси парила в облаках счастья, выбирая между десятками оттенков розового и вариантами отделки жемчугом и кружевами, Вив ощущала себя лабораторным кроликом. Сапфировый атлас был действительно прекрасен – глубокий, бархатистый. Но эскиз лифа, который мадам Лефевр, под одобрительные возгласы миссис Стерлинг, представила как "шедевр сдержанного шика", поверг Вив в уныние. Кружевные вставки, серебряные ленты, образующие замысловатый узор, и гроздья мелких стразов, призванных имитировать россыпь звезд – все это выглядело чужеродно и вычурно на фоне ее собственного представления о простоте. Споры о степени "сдержанности" длились добрый час. Вив удалось отстоять лишь немного меньший объем стразов и чуть более простой узор на рукавах. Лиф остался почти неизменным – "центром композиции". Серебряная сетка для волос с крошечными сапфирами (изъятая матерью из потаенного ларца) выглядела как миниатюрная корона, а тяжелый веер из резной слоновой кости с серебряными вставками казался оружием, а не аксессуаром.

Вечером следующего дня, перед балом, глядя на свое отражение в высоком зеркале спальни, Вив едва узнала себя. Платье сидело безупречно, мастерство мадам Лефевр было неоспоримо. Синий цвет подчеркивал глубину ее карих глаз, а серебряные нити действительно играли в свете. Но ощущение было таким же, как если бы ее заковали в парадные, неудобные доспехи. Она видела не себя, а проект матери – "Респектабельная Мисс Стерлинг". Ее природная сдержанность, ее желание оставаться в тени, ее комфорт в простоте – все это было тщательно замаскировано под слоем искусственного блеска. Сисси же, в своем платье цвета ранней розы, казалась естественным порождением этого мира света и роскоши – свежей, легкой, сияющей изнутри.

3 глава

Приглашение от Леди Ланкастер, как и предсказывала миссис Стерлинг, произвело эффект разорвавшейся бомбы в их скромном лондонском кругу. Новость распространилась с быстротой, достойной лучших светских сплетниц, и в течение двух дней дом в Мэйфэре осаждали визитерами, жаждущими как бы невзначай узнать подробности столь невероятной удачи. Миссис Стерлинг пребывала в состоянии, граничащем с благоговейной истерией.

– Артур, милый, ты только вообрази! – восклицала она за завтраком, трепеща как осиновый лист от волнения. – Блэквуд Холл! Резиденция, о которой ходят легенды! Говорят, там собраны сокровища со всего света – картины старых мастеров, античные вазы, гобелены времен Елизаветы! И нас удостоили чести! Нас! Это покровительство высочайшего уровня! Сисси, солнышко, – она устремила восторженный взор на младшую дочь, – это твой шанс! Твоя красота, помноженная на благосклонность такой особы… О, я уже вижу тебя герцогиней! Или графиней, как минимум! Вивиан, – она повернулась к старшей, – ты должна быть на высоте! Никакой твоей отстраненности, никакого скепсиса! Ты слышала, как леди Ланкастер оценила твой ум? Так покажи его в самом выгодном свете! Умеренно, конечно, но… глубокомысленно! Философски! Она явно ценит беседу.

Мистер Стерлинг, поглощенный котлетой и утренней корреспонденцией, пробормотал что-то невнятное о необходимости проверить счета перед неизбежными тратами на новые наряды для дочерей, но его голос потонул в водовороте материнских планов.

– Новые наряды! – подхватила миссис Стерлинг, как будто он изрек величайшую мудрость. – Конечно! Мадам Лефевр должна сотворить шедевры! Для Сисси – что-то эфирное, небесно-голубое или бледно-золотое, под стать ее ангельской красоте! Для Вивиан… – она задумалась, изучая старшую дочь. – Что-то… значительное. Бордо? Изумруд? Цвет, внушающий уважение. С дорогой, но не кричащей отделкой. Искусный крой, подчеркивающий достоинство. Она должна выглядеть как девушка с серьезным умом, но не как синий чулок!

Вив вздохнула внутренне. Предстоящий вечер в Блэквуде и без того вызывал у нее глубокую тревогу, а перспектива быть упакованной в очередной неудобный, «значительный» наряд лишь усугубляла ощущение ловушки. Воспоминание о пронизывающем взгляде Леди Ланкастер и полном мучительной печали взоре мистера Торна не давало ей покоя. Этот интерес был неестественным, опасным. Она чувствовала это каждой фиброй своего существа. Но противостоять материнскому вихрю энтузиазма было бесполезно.

Сисси же пребывала в раю предвкушения. Мысль о том, что ее красота будет сиять в столь знаменитых и, несомненно, роскошных стенах, наполняла ее восторгом. Она дни напролет обсуждала с матерью фасоны, ткани, прически, представляя, как покоряет не только мистера Торна (чьи меланхолические черты и безупречная элегантность произвели на нее сильное впечатление), но и всех остальных гостей столь высокого круга.

Наконец настал вечер визита. Вив, облаченная в платье глубокого изумрудного бархата с минимальной, но искусной серебряной вышивкой по подолу и манжетам, чувствовала себя чуть менее стесненной, чем на балу у герцогини. Цвет был ей к лицу, подчеркивая глубину карих глаз и теплый оттенок каштановых волос, уложенных в элегантно простую, но не лишенную изящества прическу. Сисси же казалась воплощением небесной нимфы в платье цвета лунного света – бледно-голубом атласе, расшитом серебряными нитями, образующими причудливые узоры, напоминающие морозные кристаллы. Жемчужное ожерелье на ее безупречно белой шее и жемчужные серьги довершали образ невинности и сияния. Миссис Стерлинг, в своем лучшем шелковом платье лилового оттенка, сияла от гордости и нервного возбуждения. Мистер Стерлинг облачился в безукоризненный черный фрак, с видом человека, готового терпеливо перенести неизбежные тяготы светского долга.

Экипаж, нанятый для столь важного выезда, покатил по вечерним улицам Лондона. Городской шум постепенно стихал, уступая место более тихим, аристократическим кварталам. Когда они свернули на длинную, обсаженную древними вязами аллею, ведущую к Блэквуд Холлу, Вив почувствовала, как тревога сжимает ей горло. Деревья, могучие и мрачные, их ветви сплетались над дорогой, словно образуя туннель, почти не пропускающий последние лучи заходящего солнца. Воздух стал заметно холоднее, сырее. Казалось, сама природа отступала перед владением Леди Ланкастер.

И вот он возник перед ними – Блэквуд Холл. Не дворец в привычном, ослепительном понимании, а скорее огромный, величественный и подавляющий своей мрачной красотой особняк в стиле готического возрождения. Темный камень стен, казалось, впитал в себя вечерние сумерки и прохладу веков. Острые шпили башен устремлялись в свинцовое небо, узкие стрельчатые окна глядели на мир подобно глазам стражей. Передний фасад украшали грозные горгульи, застывшие в немом крике или предостережении. Вместо уютного сияния множества окон, как у герцогини Клейборн, здесь горели лишь несколько тусклых огоньков, отбрасывающих длинные, дрожащие тени на каменные стены. Общее впечатление было не гостеприимным, а отстраненным, холодным и неумолимо аристократичным в своей древней мощи.

– Ох, – вырвалось у миссис Стерлинг, ее предыдущий энтузиазм слегка поугас перед этой суровой громадой. – Величием дышит… Несомненно, величием.

Мистер Стерлинг пробормотал что-то о внушительных размерах и стоимости содержания подобного здания. Сисси же, широко раскрыв глаза, прошептала:

– Как в сказке… Страшной, но такой красивой!

Вив молчала, ее сердце билось тревожным ритмом. Здесь не было сказочности. Здесь чувствовалась тяжелая, древняя реальность, пронизанная тайной и властью.

Их встретил дворецкий – высоченный, худой мужчина с лицом, лишенным всякого выражения, и глазами, казавшимися высеченными из того же темного камня, что и стены дома. Он поклонился с безупречной, ледяной вежливостью.

– Мистер и миссис Стерлинг, мисс Вивиан, мисс Сесилия. Ее светлость ожидает вас. Пожалуйте.

Он повел их через огромные, резные дубовые двери во внутреннее пространство Блэквуда. Тепла, которого Вив подсознательно ожидала после прохладного вечера, не было. Наоборот, внутри веяло сырым, промозглым холодом, словно от каменных стен подземелья. Воздух был неподвижен и имел странный, едва уловимый запах – смесь старой пыли, сухих трав, воска и чего-то еще, неуловимого и древнего, напоминающего запах старых склепов или страниц пергаментных фолиантов, не открывавшихся веками.

4 глава

Лондонский Сезон, подобно хорошо отлаженному, но изматывающему механизму, набирал обороты. Каждый день приносил новые приглашения: балы, званые завтраки, музыкальные вечера, прогулки в Риджентс-парке. Семейство Стерлинг, окрыленное покровительством Леди Ланкастер, оказалось в центре внимания более высокого круга, чем тот, на который они могли рассчитывать изначально. Миссис Стерлинг пребывала на седьмом небе от счастья, хотя и не без доли нервного напряжения.

– Вивиан, милая, просто невероятно! – восклицала она за утренним чаем, перебирая новую стопку позолоченных билетов. – Леди Монтегю! Графиня Дартмур! И даже виконт Элмсвуд! Все благодаря благосклонности Леди Ланкастер! Сисси, солнышко, тебе просто необходимо надеть то новое платье с кружевными рукавами-фонариками на вечер к леди Темплтон! Оно так подчеркивает твою хрупкость!

Сисси, сияющая от всеобщего внимания, но все еще иногда зевающая с непривычной для нее вялостью, кивала с блаженной улыбкой. Ее бледность миссис Стерлинг списывала на волнение и насыщенность светской жизни, а два крошечных пятнышка на шее – на неудачно подобранную брошь или комара, как и предполагала сама Сисси. Вив же видела больше. Она замечала, как сестра порой вздрагивает при резких звуках, как ее смех стал чуть менее звонким, а в голубых глазах появилась тень, которой раньше не было. Эта тень беспокоила Вив куда сильнее, чем любая сплетня или материнский упрек.

– И ты, Вивиан, – продолжала миссис Стерлинг, обращаясь к старшей дочери, – должна быть на высоте. Помни, леди Ланкастер ценит твой ум. Но ум умом, а приличная партия… – она многозначительно замолчала. – Кстати, Артур, – повернулась она к мужу, погруженному в газету, – ты ведь знаком с полковником Брэдшоу? Его племянник, капитан Эштон, недавно вернулся из Индии. Говорят, человек очень достойный, хоть и небогат, но уважаем в армейских кругах. Неплохая партия для Вивиан, учитывая обстоятельства… и ее характер.

Мистер Стерлинг оторвался от новостей о парламентских дебатах.

– Брэдшоу? Ах, да, кажется, мы вместе в клубе «Ориент» состоим. Капитан Эштон… слыхал, слыхал. Отличился в той стычке с маратхами. Орден получил. Солидный молодой человек, как мне говорили. Не кутила. Практичный.

– Вот именно! Практичный! – подхватила миссис Стерлинг, как будто это было высшей похвалой. – Для Вивиан – то, что надо. Надежный. Стабильный. И военная пенсия в перспективе. Надо будет тебе представить их, Артур. На ближайшей же прогулке в Риджентс-парке. Там все порядочное общество собирается.

Вив вздохнула про себя. Ее сердце не забилось чаще при упоминании капитана Эштона. Мысль о «надежном» и «практичном» муже, выбранном матерью, вызывала скорее унылое чувство долга, чем предвкушение. Особенно на фоне тревожных воспоминаний о Блэквуде и пронзительных взглядах Доминика Торна, которые преследовали ее по ночам. Его предостерегающее покачивание головой, его боль в момент прикосновения Ланкастер к Сисси – все это складывалось в мозаику, рисующую картину не просто странности, а реальной опасности. Но как предупредить мать? Как защитить легкомысленную Сисси? Рациональных доводов не хватало – лишь смутные догадки и два красных пятнышка.

Прогулка в Риджентс-парке была назначена на следующий день. Погода благоволила светскому мероприятию – небо было ясным, лазурным, солнце пригревало, но не палило. Дорожки парка кишели нарядной публикой: дамы в легких платьях пастельных тонов под зонтиками от солнца, кавалеры во фраках или мундирах, дети с няньками, важно вышагивающие старики. Воздух был напоен ароматом свежескошенной травы, цветущих клумб и легкими духами.

Стерлинги присоединились к общей прогулке. Миссис Стерлинг, как шкипер на палубе, зорко оглядывала горизонт в поисках нужных знакомств. Сисси, в платье цвета персикового щербета, старалась выглядеть бодрой, но Вив заметила, как она слегка опирается на руку матери и как часто прикрывает рот веером, скрывая зевоту. Мистер Стерлинг степенно шел рядом, время от времени кивая знакомым джентльменам.

И вот на одной из аллей, усыпанной гравием, их нагнал мистер Стерлинг-старший в сопровождении высокого, подтянутого мужчины в аккуратном, но не новом армейском мундире. Капитан Габриэль Эштон. Он не был красавцем в классическом понимании, как Доминик Торн, но его лицо с резкими, честными чертами, загорелой кожей и ясными серо-голубыми глазами дышало силой и надежностью. Его осанка была безупречной – военная выправка, но без излишней чопорности. Взгляд – открытый и спокойный.

– Беатрис, дорогая, дочери, – произнес мистер Стерлинг с непривычной для него церемонностью, – позвольте представить капитана Габриэля Эштона. Капитан, моя супруга, миссис Стерлинг, и дочери – мисс Вивиан и мисс Сесилия Стерлинг.

Капитан Эштон склонился в безукоризненном поклоне, его движения были уверенны и лишены манерности.

– Честь имею, миссис Стерлинг, мисс Стерлинг, мисс Сесилия, – его голос был приятным баритоном, чуть хрипловатым, как у человека, привыкшего командовать на плацу. – Мистер Стерлинг любезно упомянул о вашем пребывании в Лондоне. Надеюсь, Сезон приносит вам удовольствие?

Миссис Стерлинг расцвела, видя воплощение своих надежд на «практичную» партию для Вив.

– О, капитан, огромное удовольствие! Особенно такие прекрасные дни в парке! И как вы находите Лондон после… Индии, кажется? – поспешила она завязать беседу, ловко маневрируя, чтобы капитан оказался рядом с Вив, а Сисси – чуть позади, под руку с отцом.

– Лондон всегда Лондон, мэм, – улыбнулся капитан Эштон, и в его глазах появились теплые морщинки. – Шумный, суетливый, но родной. После жары и пыли равнин – его зелень и даже дожди кажутся благословением. Хотя парки, конечно, вне конкуренции. – Он обвел взглядом окружающую зелень. – У вас в Хэмпшире, мисс Стерлинг, – обратился он к Вив, – наверняка, тоже есть прекрасные места для прогулок? Окхейвен Мэнор, если не ошибаюсь?

Вив, соблюдая приличия, ответила, чувствуя на себе одобрительный взгляд матери:

5 глава

Последствия вечера у леди Элсмир витали вокруг Вив, как холодный туман. Ее бледность и нервная дрожь после танца с Домиником Торном списали на мигрень и духоту, но истинная причина была глубже – ледяное прикосновение его пальцев и сбивчивые, полные отчаяния предостережения: «Бегите», «Берегите свет», «Болота, прикрытые цветами». Эти слова сливались в ее сознании с образом двух крошечных красных точек на шее Сисси, образуя узор тревожной загадки. Капитан Эштон, напротив, казался ясным солнечным лучом – его ухаживания были корректны, внимание приятно, а намерения, судя по всему, честны. Именно эта ясность теперь вызывала в Вив странное чувство вины. Как она могла сравнивать его здоровую прямоту с мрачной, гипнотической загадкой Доминика? И как могла даже на мгновение сомневаться в правильности выбора, который диктовали разум, долг и ожидания мира?

Однако в доме Стерлингов произошло нечто, что временно отвлекло всех. Сесилия, к восторгу миссис Стерлинг, начала поправляться. Бледность отступила, вялость сменилась прежней живостью, хотя в голубых глазах появилась новая, чуть меланхоличная глубина, которую мать тут же объявила признаком возросшей утонченности.

– Видишь, Вивиан? – торжествовала миссис Стерлинг за завтраком. – Просто переутомление! Нервное напряжение от такого успеха! И чудесный бальзам от нашей доброй леди Ланкастер! Помнишь тот флакончик? Аромат был... необычный, терпкий. Несколько капель в вино – и наша Сисси расцвела! О, эта леди Ланкастер! Не только покровительствует, но и заботится!

Вив насторожилась. "Бальзам" от Ланкастер? Она вспомнила тот странный, холодный запах Блэквуда – пыльных книг и древнего камня. Теперь он ассоциировался у нее с "лекарством" для Сисси. Смутное ощущение опасности сжало ей сердце. Она взглянула на сестру. Румянец казался ярким, но хрупким, как фарфоровая глазурь.

– Да, мама, – сияла Сисси. – Я чувствую себя чудесно! Бальзам ее светлости... освежающий. И сны вижу... яркие. Леди Ланкастер такая добрая. И такая непохожая на всех! Хочу снова в Блэквуд! И мистер Торн... – она опустила глаза, – такой интересный. Грустный, но так элегантен!

– Вот видишь, Вивиан! – миссис Стерлинг захлопала в ладоши. – Сисси вновь на высоте! А ты... – она бросила оценивающий взгляд на старшую дочь, – держись. Капитан Эштон явно заинтересован. Артур, не забудь о той прогулке в Риджентс-парке? Завтра, после визита к леди Монтегю. Вивиан должна укрепить его интерес. Будь любезна, дитя, покажи свой лучший ум – умеренно, конечно!

Мистер Стерлинг кивнул, погруженный в газету. Капитан Эштон был «солидным молодым человеком», и его внимание к Вив одобрялось.

Вив чувствовала, как стены сжимаются. Практичность. Надежность. Все это было верно про капитана. И все это вызывало не радость, а тяжелое чувство обязанности. Принять его ухаживания значило обрести предсказуемое будущее, избавиться от леденящего ужаса Блэквуда... но только для себя. А Сисси? Оставленная во власти Ланкастер и ее круга, ослепленная их блеском? Мысль оставить сестру в этой тени была невыносимой. Но как доказать опасность? Обвинить Леди Ланкастер на основе смутных догадок? Ее сочтут сумасшедшей.

Прогулка в Риджентс-парке на следующий день прошла под бдительным оком миссис Стерлинг и Пенелопы Хейвуд, приглашенной компаньонкой для приличия. Капитан Эштон был безупречен: галантен, внимателен, рассказывал интересные, но неглубокие истории из Индии. Вив отвечала вежливо, ловя себя на том, что сравнивает его земную силу с надломленной грацией Доминика, его честные глаза – с бездонными серыми глубинами, полными тоски. Это было несправедливо к капитану и мучительно для нее.

Вечером их ожидал бал у графа Селфриджа. Зал сиял, но Вив ощущала привычную отстраненность. Ее мысли были далеко, пока Пенелопа не тронула ее за локоть:

– Вив! Смотри! Он здесь!

Вив обернулась. У края зала, в тени колонны, почти сливаясь с темнотой, стоял Доминик Торн. Один. Ланкастер не было видно. Его бледное лицо казалось еще более изможденным, под глазами – синеватые тени. Но его серые глаза, встретившись с ее взглядом, вспыхнули тем же странным напряжением, что и в парке. Он не улыбнулся, лишь слегка кивнул.

Вив почувствовала, как сердце екнуло. Страх? Да. Но и неодолимое любопытство. Желание понять. Желание... подойти.

– Пен, пойдем... освежимся у окна, – прошептала Вив, уводя подругу в сторону, ближе к его колонне. Это было максимально допустимое сближение.

Они остановились в нескольких шагах. Доминик сделал едва заметный шаг вперед. Его голос, когда он заговорил, был тихим, лишь для их ушей:

– Мисс Стерлинг. Мисс Хейвуд. Прекрасный вечер.

– Мистер Торн, – ответила Вив, чувствуя, как холодеют руки. – Действительно... оживленный. Леди Ланкастер не соблаговолила присоединиться?

– Ее светлость... занята, – ответил он уклончиво. Его взгляд скользнул по Вив, отмечая ее бледность. – Вы выглядите утомленной. Светская жизнь требует сил. – В его тоне не было насмешки, лишь констатация факта, от которой стало еще холоднее.

– О, мы просто восхищаемся залом! – вставила Пенелопа, стараясь разрядить напряжение. – А вы, мистер Торн, часто бываете на таких балах?

– Редко, – ответил он, его глаза не отрывались от Вив. – Музыка... она напоминает о другом времени. – В его голосе прозвучала неподдельная грусть. – Но иногда... тянет послушать. И увидеть... – Он не закончил, но Вив поняла: увидеть вас.

Заиграл вальс. Доминик внезапно выпрямился, его взгляд стал решительным.

– Мисс Стерлинг, осмелюсь ли я пригласить вас? – Его предложение прозвучало не как светская любезность, а как вызов. Вызов ей. Вызов себе.

Вив замерла. Принять? Это безумие. Но отказаться? Невозможно. И... она не хотела отказываться.

– Буду рада, мистер Торн, – услышала она свой голос.

Он протянул руку. Она положила пальцы на его ладонь. Ледяной холод пронзил перчатку, кожу, проник в кости. Она едва сдержала вздох. Он почувствовал это, его пальцы слегка сжали ее – нежно, но не отпуская. Его взгляд, когда он повел ее в вальс, был полон той же борьбы – боли, предостережения и неодолимого влечения.