Последняя ведьма

Глава 1

Глава 1

Мы живем, чтобы давать бой каждому новому дню.

С. Кинг. Сияние

Я стояла у ворот почерневшей от гари крепости. От того, что осталось от них. Крепость волков пала.

- Все мертвы? – С моей стороны было невероятно наивно ожидать, что кто-то жив. Я ступила вперед, не дожидаясь ответа Алексея. Он удерживал наших лошадей и держался за спиной, стараясь не мешать. Я – скорбящая вдова. Как и любой мужчина, Алеша побаивался моих слез, и, тем более, истерики. И выбрал наиболее для него приемлемую тактику – не мешать. Но истерики не было. Я с печалью осматривала стены, вымощенную камнем дорогу, что терялась в темноте и принюхивалась к запаху смерти. – Алексей?

- Все.

- И пахари?

- Все, Юля. Никого не осталось.

- Как?

- Не знаем. Мрак был повергнут, темные дни закончились, а мы все праздновали победу. Думаю, волки тоже. После был объявлен сбор, но Владислав не явился. – При упоминании имени мужа я вздрогнула. Но быстро взяла себя в руки. Предаваться горю для тех, кто может себе это позволить. Я не могла. – К волкам отправили гонца. Ну, и..

Алексей развел руками, намекая, что продолжать сказ не стоит. Я девочка умная. Догадаться не сложно.

- Останься с лошадями. Я сейчас.

И я пошла внутрь мертвых стен. Знакомые и чужие. Излучающие эхо смерти. Смерть была повсюду. Но той боли, что должна была чередовать перед смертью – отсветы и блики, но не концентрированная боль. Все не так, как думали Орлы.

Больше всего меня интересовал замок. К моим покоям в башне не попасть – ступени сгорели полностью. Покои Влада и мои – разрушены. Огонь сожрал это блюдо и вылизал тарелки. Ему было вкусно. Смерть Влада я не нашла. Нигде. Больше не было ни Марфы, ни ее сына Мити, не было кузнеца Воромея, не было Игоря головы, все, кого знала, были мертвы. Но Влада среди них не было.

Еще до этой экспедиции я пыталась найти Владислава, пока отлеживалась после своего чудо - спасения. Алеша трясся надо мной как над хрустальной вазой. Когда-то это было мило. Но сейчас вызывало лишь раздражение. Я должна была осмотреть руины замка, я должна была отвести от леса войска, я должна была найти мужа и примирить, наконец, эту землю. Я много чего была должна. Во имя памяти погибших и тех, кто еще жив. И мне до зубовного скрежета надоело быть беспомощной.

Когда гнев прорвался, и я оттолкнула успокаивающие меня объятия, Алексей замер. И прошептал:

- Ты изменилась.

Всегда думала, что люди не меняются. И другой я себя не чувствовала. Но, все же, он был прав. В том, что увидел перемену. Я перестала бояться. Сколько ошибок я совершила, попав в этот чуждый мне мир? Десяток? Сотню? Тысячи? И, главная причина всегда была в страхе. Страх одиночества, страх ошибки, страх любви и страх привязанности. Больше я не боялась. Не без помощи Мирака я вспомнила, что такое, когда ты это ты. Навеянную им жизнь, иллюзию ему не простила. Хоть и поняла причины ее. Он боролся за любовь как умел. Его беда была в том, что любить он не умел, а учиться, учился Мирак на своих ошибках. Которых было не меньше, чем у меня.

Бедный глупый павший почти бог. Сам себя и погубил. Всю силу отдал в эту пропащую затею, показать мне мир, где мы вместе. Убедить в том, что Влад любим лишь потому, что он попался на глаза первый. И что он, Мирак, мне подходит больше. И чего добился? Его оставили за спиной, его презирали, он подыхал в одиночестве, а я вернулась к тем самым человекам, которых он считал низшей расой.

- Я всегда была собой. Поменялась, Леш, одежда, но не человек в ней. – Алексей мою мысль не понял. И не надо ему это было. Он все всматривался в мои заострившиеся черты лица и побледневшую во тьме леса кожу.

Последней я осмотрела яму. Драконий цвет все еще цвел. И огонь это место не тронул. Все это не случайность. Это убийство. И пора было поговорить об этом.

- Возвращаемся! – Я запрыгнула в седло и пустила лошадь вскачь. Яблоньки тоже не было. Пухом ей земля. Алексей вскочил в седло своей лошади и погнал ее вслед за мной. Мы возвращались в лагерь.

- О чем хотела поговорить, ведьма? – По моей просьбе Леша привел братьев. Именно в их ряды я ворвалась, выскочив из лесу. Повезло. Но не случайность – ради Алексея братья выступили со стороны волков. Меньший жаждал мести. Он считал, что лес погубил меня. Он и был главный зачинщиком похода.

- О том, чего вы не знаете. А надо бы. Но для начала напишите письма всем князьям темным. Призовите на сбор.

- Мы же договорились не раскрывать того, что ты здесь. – Средний из братьев, Руслан, смотрел на меня как посетитель зоопарка на забавную белочку. Интересно, что еще выкинет эта милаха?

- Договорились. И пока я не увидела замок, не разобралась в ситуации, это было разумно.

- Теперь ты разобралась? – Вступил в разговор старший Орел. Грозный мужик с неправильными грубыми чертами лица когда-то вселял в меня неприязнь на границе с ужасом. Теперь я считала его первым своим союзником.

- Напиши письмо. А я пока расскажу, что я увидела в крепости.

- Брат, ты же не собирался?! – Руслан улыбался Алексею улыбкой понимающей, пытается приободрить. Зря. Леша мальчик сильный. Выстоит. Алексей в ответ повел плечами и бросил:

- Послушаем, что скажет Юля.

- Вам стоит меня выслушать. Хотя бы потому, что лес к уничтожению волков не имеет отношения.

Все три брата встрепенулись, заволновались. Руслан закидал вопросами. Зачем, кому, почему. Дмитрий изучал мое лицо. Леша искал ответы в моих глазах.

- Хватит. – Пришлось перейти на повышенные интонации. – Замок волков и вся крепость в тумане смерти. Там все дышит ею. Вы видели трупы?

- Да. Многие умерли от удушения.

- И не задумались, почему ни одна живая душа не проснулась? Крепость не сгорела за час.

- Строители Лиса осматривали все. И сказали, что замок сгорел от пришедших поутру оборотней. Те вспыхивали на свету. И было их достаточно, чтобы воспылал по всем стокам вечный огонь. – Руслан все еще не сдавал позиции «я умный, не внушай мне дурака».

Глава 2

Глава 2

Самая жестокая ложь часто говорится молча.

Роберт Луис Стивенсон

Обувь сидела впору. Скрипела, как и полагается новым сапогам. Блестела на солнце, как и полагается вельможной. Украшена была вышивкой и камнями. Чтобы кланяясь, видели – княгиня. Зачем мне корона? А корона была, все тот же обруч. Черный, стальной. Нелепо смотрелся он на фоне сапог, но моду менять не дело первостепенной важности.

- Ты уверена? – Алексей спрашивал меня в сотый раз. И я все также кивала, говорила «да», то  улыбалась, то, укоряя, мотала головой.

- Иди уже. Вы с братьями должны быть первыми. Я сейчас подойду.

Мне надо было настроиться. Отстранить братьев Орлов, чтобы не мешали своими эмоциями и мыслями. Пристраивать тонкие грани между мужчинами и собой, чтобы услышать остальных. Да так, чтобы сразу знать кто и что. И чтобы мысли их не были гулом, а чувства – смешанными красками.

Посмотрелась в зеркало. Отражение нравилось. Возможно, впервые в жизни. Красоткой не стала, но и на роль роковой дамы с закрытыми глазами и короной кое-как подпадала. Сапоги снова скрипнули. Красивые и бессмысленно дорогие. Жительница земли, работающая за триста баксов в месяц орала во мне ором, как же так, расточительство, это ж сколько хлеба, воды детям в Африке, масла на хлеб погорельцам не местным.

Руки нервно поглаживали ткань халата. Кое-какие изменения во внешность пришлось внести. Расхаживать в халате с платьем сарафаном, рубашкой, нижней юбкой – слишком много тряпок для ведьмы. В слуги прислали мне девушку из Орлов, дочь пахаря, младшая, лет пятнадцати от роду. Дрожащая, быстрая, не красивая, но с глазами огромными, как у дикой лани.

В одежде придерживалась черного – вдовий цвет, а черное мне шло. Штаны, рубашка длинная, мужского покроя, пояс из грубой кожи, но с камнями, что и сапоги. Тоже черные. Из светлого на мне была лишь бледность. Да халат темной кровью подчеркивал белизну лица. Солнце меня игнорировало, сколько я не проводила времени у павшей крепости, столько не скакала полем, а загар не брался. Хоть бери и нудистский пляж организовывай, чтобы слиться с местными.

К поясу прикрепила кинжал. Совет князей мог обернуться и потасовкой. Да, и, острый как бритва, с мелкими алыми камнями по рукояти клинок, мне больше нравился как украшение, чем те побрякушки, которым усыпали себя светлые.

В шатре трех братьев стоял все тот же стол, только стулья поменяли на лавки. И лишь один массивный табурет возвышался во главе. Для меня. Впервые в жизни мне предстояла роль оратора и массовика – затейника.

- Ведьма. – На встречу вышел Медведь. Поганец, знает, что я княгиня, но называет ведьмой. Отрицая мой титул. Громкое заявление. Но один - не все.  

На его скромный поклон я и головы не повернула. Не с того титула начал, милый.

- Князья Орлы. – Голову склонила, но взгляд не опустила. Первых привечают хозяев. От орлов выступил Димитрий. Поклонился мне:

- Княгиня. – Рукой указал на тот самый, единственный табурет. Не железный трон, но сгодится. Жаль, по-царски не развалиться, ни тебе спинки, ни подлокотников.

Справа сидели Рыси. Сергей улыбнулся, Андрей склонил голову:

- Княгиня. - Приняли. От сердца отлегло. Не хватало только Лиса. Он и присоединился последним. Не один, под руку шли две шатенки. Одна – жена, вторая – незнакомая. Тайной это не было, сразу же поднялся Андрей и усадил незнакомку с собой. – Позволь познакомить, сестра наша, Руслана.

Женщина была молодая, высокая, стройная. С узкими бедрами, плечами чуть шире нужного, лицо смугловато, глаза карие. И взгляд острый, губы кривились, указывая на то, что ей то ли общество, то ли причина сбора неприятна. Я к ней могла бы отнестись настороженно, компания Лиса - сомнительная рекомендация. Но от нее веяло лишь настороженностью и злостью к братьям. Что они там не поделили, было мне не интересно, дела семейные там и должны остаться.

- Княгиня. – Я склонила голову. А старший Рысь представил меня:

- Сестра, познакомься с вдовой князя Волков, Юлией, Княгиней темных и ведьмой.

На меня посмотрели с любопытством. Так и хотелось что-нибудь учудить, монетку из-за уха вынуть, или еще какой-то фокус выкинуть, ждет же человек от меня проявления нечистой силы, зачем огорчать? Пришлось себя одернуть и навести мысли на более серьезный лад. Нельзя мне быть сейчас легкомысленной дурочкой. То, что я цела до сих пор счастливая случайность. По правилам жестокости мироздания идиотки должны гибнуть первыми. А я, я была девушкой самокритичной.

Княгиня Руслана также поклонилась, как и я ей, как и принято было и надо.

- Приступаем? – Медведь решил взять бразды правления. Димитрий кашлянул, скрывая недовольство, поднялся:

- Братья, князья, собрали мы вас, Орлы не без повода. Но и не потому, что поход обсудить. Есть то, что наши решения может изменить. И дорогу поменяет.

Все заволновались. Лис сразу же попробовал возмущаться, а на жене его лица не было. Она, с тех пор как вошла, все больше и больше напоминала живой труп. А должна была знать, что я жива. Не учла я фактора чувств. Лис жену так любил, что решил ее нежную психику уберечь. И не было бы ее тут, если бы не та самая Руслана, что по дороге заскочила подхватить подругу детства.

Дальше можно было бы и сворачиваться. Цирк не имел смысла продолжения. Так показалось от первого, и со второго взгляда. Идейным вдохновителем моего похищения была Марта, жена Лиса, убедившая мужа в необходимости перехватить счастливый талисман. И сработал принцип домино. Что и привел меня к Мираку, в его дом.

Жена Лиса не была ни великим комбинатором, ни гениальным злодеем. Все, что она творила, было продиктовано страхом и желанием уберечься. И угодить. Угодить я не уловила сразу. Кто-то постарался, чтобы ее чувства были скрыты так глубоко, в такой тьме души, что и рассмотреть – как всматриваться в колодец. Не догадаешься кинуть камешек – о дне не узнаешь. Хорошо, что камней хватило. И тот, кто прятал чувства лисы, он этого не предусмотрел. Не предусмотрел страх лиса за его пару. Все их чувства змеями обвивались вокруг оси эргоса и тянули друг друга в ту самую тьму. Кто же ты, мой темный друг? Кто ты, так и хотелось подманить пальцем и пригладить шерстку. Вот и третий взгляд. Самый точный.

Глава 3

Глава 3

Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Владимир Высоцкий

Пустив коня вскачь, позволила себе невиданную роскошь: не думать. И то ли конь нес меня, то ли мои чувства понеслись впереди. Гнев накрывал с головой, а ненависть не давала дышать. Причудливы повороты судьбы. Прожить четыре десятка, чтобы начать жить и чувствовать лишь теперь, когда половина жизни прожита.

Загнав и себя и лошадь до полубезумного состояния, остановилась только, когда поняла, крепость Волков. Здесь и снова. И где же еще мне быть? Только этот дом и знала. Только этот дом и не обманул меня. Привязав Зевса, сама отправилась к замку. разлеглась прямо во дворе. Трава буйствовала вовсю. Мне нужны люди, чтобы выкорчевать сорняки, чтобы отстроить дома. Люди, или.. рассмеялась. Не получу людей, сама нелюдей приведу.

- Откажешь  мне? – О том, что меня не покинули уверена была. И прислушиваться не надо.

- Не откажу. Не помешаю. Если хочешь – помогу.

- Не хочу. Пока. – Из чистого упрямства. Ведь и его нож у меня в спине торчал, не давая забыть как жила почти год. Во сне.

- Прости, мия..

- Молчи. Землей заклинаю, молчи, Мирак.

- Не могу.

Зубы сцепила. Кулаки сжала. Я готова сорваться. Стою на краю, будто утеса, и вижу внизу облака. И хочется сделать шаг вперед. И проверить. Умею ли я летать?

- Готовь зверя. – Есть у гнева и такое свойство. Превращать из хорошего человека в нечто огрубевшее, злое, мстительное. Столь мстительное, что может и само пойти по трупам. Не разбирая где виноват, где праведник. – И оставь извинения. На потом.

Откинув Мира на такое расстояние, откуда и ему добираться до меня часы надо. В лучшей его форме. А сейчас он слаб. Еще слаб. Безумец, о чем только думал, когда силы вливал в такую иллюзию? Что жить так и будем? До старости? Мнил себя не полубогом, а всем сущим? Я считала башни, считала погибших, считала и молилась. Не крепость теперь это, братская могила. И так захотелось зарыться руками в землю, стать на четвереньки и рычать. Не выть. Не плакать. А рычать. Зверем.

Все слабость. Все человечность. Мешают. Злее надо быть. Еще злее.

В желании отвлечься от жажды крови, или, наоборот, поддавшись ей, рванула к Марте – дуре. Глупая мерзкая бабенка. Что же ты заварила? Кашу? Или смолу в котле для себя и мужа?

- Марта, подожди ты! – Темноволосый подросток пытался удержать девушку, но та вырвала руку и зло процедила:

- Уйди. Или..

- Марта, я не хотел! Не хотел тебя обидеть! Я же жениться на тебе хочу!

- На Руслане и женись. Ты ей нравишься.

- А ты что, ревнуешь? – Парень мечтательно улыбнулся.

- Дурак.

Ушла, с гордо задранным носом. А мальчишка с отрытым ртом ее провожал взглядом. Влюбленный мальчик, который кого-то мне напоминал.

И что дальше? Что мне с влюбленных мальчишек? Не то, все не то.

- Марта, а ты Пашку видела?

- Не Пашку. Павла. Видела.

- Красивый?

- Так себе. – А сама млела. Вот бы поскорее его увидеть. Пока отец не увез к темным обратно. И наставница эта. Все по пятам ходит. И Руслана, что влюбилась в Игоря как какая-то простолюдинка. Не княжна, а позор. Ее, Марты, отец так и говорит, видела бы Рысей их мать, второй раз бы померла. От стыда. Старший кутила, младший шут гороховый, а дочка так за парнем увязалась, который ее и видеть не хочет. Сама на шею вешается, позор!

- А давай сейчас пойдем к нему?

- А Галина?

- А что Галина? Мы скажем, что царь нас вызвал. Кто ж царю заперечит?

- А Павлу что скажем?

- А Павлу, - Руслана задумалась, - скажем, что от наставницы прячемся. Чтобы схоронил нас. А то злая тетка и розгами отходить может.

- Так она никогда..

- Ой, Марта, кто ж проверять будет. А, если и проверит, так что? Скажем, что боялись. А от чего и сами не знаем.

Марта задумалась. План был хороший. Только гнева отца боялась. Отец то узнает, наставница сразу и доложит, что Марта без разрешения отца в царскую крепость вернулась. Еще и без наставницы. Отец и у царя спросить может, что ему Павел. Он того мальчишкой сопливым считает. Отца Марта боялась, любила ли? Где ж страх давал разобрать, есть ли чувства к родителю. Но уважала. Уважала, потому как после смерти матери в родах, отец только у нее и был. И воспитал ее, и людей в железном кулаке держал. Лис, хитрый, опасный, злой. Люди поговаривали, что старый Лис не лис вовсе, а наполовину вепрь дикий, а на треть нечисть лесная. И только на лицо да статью лисицу напоминал, глаза раскосые, волосы как у лисы северной, бурые, нос острый, вздернутый, и взгляд темный, но такой, будто прицеливается.

- Хорошо.

- И что ж ты пришла, лисичка? – Парень красивый, высокий, в плечах – руками не обхватить. Как же ей хотелось его обнять. Да прижаться. И, чтобы он целовал ее, как ту, рябую девку, зачем ему девки? Есть же она, княжна темная! А отца не станет и княгиней будет! Она ему пара, она, не купеческая дочка! Не пана какого закатного!

- Так Руслана же сказала. – Но глаза спрятала. Он, неведомо как, но всегда знал о чем она, Марта, думает. Только в глаза посмотрит и все. И сама боялась, что сознается, что все придумали. Лишь бы его, Павла, Пашу, увидеть.

Он взял ее за руку и сплел их пальцы. Марта уставилась на руку как на чужую. А сердце замерло. Неужто она ему нравится?

А теперь, девонька, Мартушка, пускай тебя головка поболит. Помучайся хоть так, самка собачья ты. Зубы сжала, злости меньше не стало. Что дальше и не интересно. Какая разница как Марта женой Игоря стала. Стала. И ладно. Теперь ночь придется ждать, чтобы змея подколодная не подохла раньше времени. По снам пройдусь, надо знать кто еще замешан в моем похищении. И кто, кто, чтобы их Бирк сожрал, увел Владислава? Выкрал, убил, что сделал..?!

Глава 4

Глава 4

Только враги говорят друг другу правду.

Друзья и возлюбленные, запутавшись в паутине взаимного долга, врут бесконечно.

С. Кинг

Я валялась на лежанке, где из матраца был тюк соломы и шкура зверя. Но я привыкла. Еще со студенческих времен, когда спать приходилось разве что не в ночлежках. Времена были всякие. И «ролтон» на обед и ужин это считалось еще роскошью.

Разглядывая свои сильно небритые ноги, я ломала голову над проблемой серьезнее любого предательства. Как их побрить и не оттяпать себе полноги. У Мирака были какие-то травки с грязью, в замке волков была Марфа. А тут я была сама по себе. И впору отказываться от шерстяных носков. Фи. Злая грозная княгиня волков боялась бриться. Придется просить у Алексея помощи. И надо еще придумать как, чтобы парень на радостях не решил снова жениться. Двух недо-браков мне хватило за уши.

А еще я очень сильно разлюбила ходить к кому-то на поклон. И тоже в той, в прошлой жизни. Поработав пять лет секретарем хочешь – не хочешь, но заработаешь стойкую неприязнь к подчинению и нервный тик от трели телефона. Если ты, конечно, станешь профессиональным секретарем. Некоторым, слышала, повезло сие миновать.

Накинув на плечи тяжелый бархатный, подбитый мехом  халат я кликнула одного из воинов, что стояли на страже у моего шатра.

- Приведи Алексея.

- Я не сгожусь? – Нахмурилась. Не люблю, когда без стука заходят. Не по чему стучать? А, голова зачем?

- Сергей. – Тот самый, что танцульки танцевал. Загорел, похудел, появилась седина. Хорошо их Мир потрепал. Я почти им загордилась. – Сгодишься.

И куда я только стыд потеряла? Не заинтересованность в мужском поле его откровенно и напрочь отбивает. Как лаванда моль. Кружится где-то у соседей, наверное.

- Ступай, Иван. – О, буду знать как зовут этого плешивого. Лицо молодое, а лысина нет. – И что же княгине надобно?

- Бритву. Поострее. – Уставился, будто я спросила, кого резать сегодня будем. – Я ноги брить хочу.

Покраснел. Землюшка, милая, не дай заржать. Он же обидится. А мне их еще надо припахать к восстановлению замка. Лесной народ, конечно, хорошо. Рабсила она и есть рабсила. Но материалы то они мне не натаскают, и мастеров не придумает Мир за ночь.

И сбежал. Растаял. Черт, да тут все-таки есть магия! «Венус - джиллет» называется!

Уселась и злостно уставилась на ноги. Вдруг, если сильно - сильно захотеть, все само отвалится? Чувствую, придется кузнецу опять заказ на пальцах задавать. Пинцет то есть. Малой кровью не обойдемся. И так надежнее.

- Княгиня? – Робкое мальчишеское.

- М?

- Можно?

- Входи, коль не страшно. – Что-то у меня сегодня настроение слишком хорошее. Не к добру это.

- Тутачки князь передали. – Слугу прислал. Мальчик лет десяти смелее мужика под сорок. Докатились. Темные они, ох, темные. В руки сунули в полотенце завернутую бритву. Чтоб ею еще кто научил пользоваться.

Мыло у меня было. Был даже тазик с водой. Если попросить, то и теплой. Намылившись, уселась и стала медитировать. Вспомнила все мелодрамы и эротику заодно, где героине ноги брил мужчина. Предложи кому тут такое я, меня бы обратно на костер отправили. От греха подальше.

Но справилась. Три царапины и пол-литра крови. У меня столько царапин не было с времен рва пресловутого.

И опять медитация над ногами.

- Юля? – А теперь Алексей.

- Ты меня звала?

- Жвала, жвала. – Спародировав старую рекламу, махнула рукой в сторону лежанки. – Садись. Поговорить надо.

А о ногах забыла. Я забыла. А Алеша нет. Вроде и времена темные, а на ноги голые смотрит как собака на кость. Было бы на что смотреть еще. Да и видел он их, кажется. Что за странное поведение? Говорят, женщины загадка. Загадка, значит, и разгадка есть. А мужчина это сплошной лабиринт. Или тупик, или заблудился. А то и минотавр сожрать может.

- Леш, что слышно от коронованных наших?

- Ты о других князьях?

- И о них тоже. И о братьях  твоих.

- Так ничего. Братья за тобой, куда скажешь. А остальные..

Милый Алеша, не прячь глаза. Тебя это не спасет. Медведь уперся рогом. Лисы истерят. Рыси записали меня в чокнутые. А просьба с бритвой совсем их доконала.

- Созывай их. Сюда. Через полгорсти. Не надо балаган разводить с шатром совета. Тут тоже все поместятся.

Алексей мялся. Уходить не хочет. Но чего хочет – сам не знает. То ли меня, то ли воевать. То ли просить прощения, то ли к черту послать. То есть к Владу. Или мраку. С этим он тоже не определился.

- Хорошо.

Сама быстро штаны натянула, подпоясалась и пошла к Олегу. К тому самому, что любит жениться и жен хоронить. Никак не могла на него настроиться. Что-то отвлекало. Надеялась на беседу тет-а-тет. После лисицы слегка еще подташнивало. Чужой мозг как другая планета. Мало быть космонавтом, надо не прекращать тренировки. А тренироваться не хотелось. Как Мир не сошел с ума со столь большим охватом животных – удивляло. Все-таки, я была больше эмпатом, чем менталом. Чувства разграничивать намного легче. Внушать беспокойство или успокоить, нагнать тоску, лишить радости – чем дольше я узнавала себя, тем легче было почувствовать других.

- Олег. – Легкий кивок. Шутку с титулом я ему не забыла. И забывать не собиралась.

- Княгиня. – Шаг на встречу. Но без свидетелей. Значит, переговоры. Будем торговаться?

Окинула взглядом Медведя, прошлась по его шатру. Не шатер – палатка, мало места, ящики вместо сундуков, из стульев – один блеклый стул, стол размером с табурет и кувшин на нем. Вода? Вино? Брага? И лежанка. Убранная.

Прошла мимо стула и уселась на один из ящиков. И вид у него надежнее, и комфорта обещал больше, чем тот же стол.

- Чем порадуешь Олег?

- А ты ждешь от меня радости? – Вопросом на вопрос? Мужчина, вы, часом, не родом из Одессы?

Глава 5

Глава 5

Когда над стадом властвует слепец
Волк станет старшим пастухом овец.

Н. Лопатько

 - Лавки занесите. Две.

- Так, а где взять то?

- Там же, где остальные находились. – Хуже нерадивого подчиненного только таких два. Из века в век, человек ждет от своего руководства, что за него будут думать. А, если и делать то только такой шеф и станет «самый лучший шеф в мире». А все начинается с почти невинного, когда студент весь семестр бьет баклуши, а, в ночь перед экзаменом, кричит в окно «халява, приди!»

Лавки нашлись. Меня невзлюбили еще больше. Но в мисс Конгинеальность я не рвалась.

Князя Олега сгрузили на одну из. Лавки поставили одну напротив другую, как лавочки у парадного. Осталось дождаться остальных «бабушек». Круглый стол не планировался. Напротив входа в шатер стоял массивный стул.

Первыми подошли Алексей с братьями. Что ожидаемо. Все трое мрачные, сосредоточенные. Не рады, что связались с ведьмой. Но еще больше не рады царю. Лучше всех ситуацию понимал Димитрий.

- Садитесь, подождем остальных.

Братья уселись напротив Медведя. Побрезговали сидеть рядом.

Следом за Орлами подошли и Рыси. Еще мрачнее Орлов. Андрей хмурился, Сергей был откровенно зол. Рыси перед приходом ко мне сцепились. Старший предлагал идти договариваться со мной, но и от царя не открещиваться. Сергей рвался жениться на вдове. Не от любви большой, а жажды трона. Его причины от первой встречи не менялись. Как женщину меня это вводило в состояние отвращения. Но, как княгиня, я его понимала. Власть – пьянящий напиток.

Слова «пожалуйста», «извините» постепенно уходили из моего лексикона. Вежливость тут принимали за слабость. Владыка не кланяется. Господин отдает приказы, а не просит.

Лисы пришли вдвоем. Жена все также бледна, муж – разом постаревший лет на десять. Не сбежали. Руслана помешала. Не отходила от влюбленной лисицы вплоть до моего «приглашения».

- Где Руслана?

Глаза Лиса бегали.

- Где сестра? – Повторил вопрос Сергей. Не смотря на свою расчетливость, мужчина сестру любил. Именно он ей был и матерью, и отцом. Он менял пеленки, он гулял, он кормил. Он учил ее бить по яйцам шустрых ухажеров, смешивать яды и управлять хозяйством. Учил всему, что узнал от отца с матерью. Обоих убили разбойники, тела нашли в лесу за Рогаткой, в трех часах пешего перехода от замка Рысей. Не пожалели и самого младшего из братьев, годовалого Матвея. Все они тут так или иначе были сиротами. И мать для них была только одна – земля. Что-то человеческое во мне попыталось проснуться, но память о прошлых заслугах князей, как и понимание того, что творилось в их головах, вынуждало действовать без оглядки на доброту.

Руслана еще была жива. Должна была быть жива. Ее эргос не покинул этот мир. И смерть я бы почувствовала. Ее где-то удерживали. Или..

Я закрыла глаза, углубляясь в сознание сразу двоих. Раздвоение собственного сознания очень неприятная процедура. Мало кому на земле удавалось сойти с ума, а потом вернуться как ни в чем ни бывало. А мне предстояло нечто подобное. Сознание Игоря отталкивало холодом и продажностью. За мое похищение Павел обещал отдать ему крепость волков. Хоть и не это сыграло решающую роль, а жена. Та самая жена, что была влюблена в царя, та самая, что занесла руку с ножом на подругу детства. Вот и Руслана. Лежит, истекая кровью. На ее груди и животе с десяток ран. Ее тащат на плаще Лиса, желающего сокрыть преступление. Землю посыпают опилками и песком, прячут ковер, на котором лежала женщина. Скрывая следы своего преступления. Куда ее утащили? Без телепатии – в лес, кто ж еще может быть виноват?

- Что она сделала? – Не дожидаясь ответа, закричала: - Охрана!

Десяток воинов Орлов оказались в шатре.

- Этих двоих под стражу. Княгиня Руслана у леса. Ты и ты, берите собак и пустите по следу. След от шатра Лисов, земля укрытая красным ковром, под которым, под опилками и песком, вы найдете кровь княгини. Быстро!

Двое исчезли, остальные все еще стояли в нерешительности. Поглядывая то на меня, то на Лисиц, то на Орлов.

Лиса вцепилась в руку мужа. Игорь расправил плечи и изображал праведный гнев.

- Как ты смеешь обвинять меня, мою жену в убийстве?!

- Она пока еще жива. Не добили вы ее. – Я смотрела в глаза подлецам и восхищалась. Всегда восхищалась лжецам, которые умели лгать. Не блеять овцами, не нести небылицы о царе Салтане. Они могли бы выкрутиться. Могли. Если бы не нападение на Руслану. – Что она сказала?

«Павел? Что пишет? И почему на нем герб Волка?» - Волк. Письмо царя. Никаких больше сомнений. И тут замешаны. Как? И почему я не могу это увидеть? Захотелось, не иначе как в минуту слабости, призвать Мирака на помощь. Но нет. Это мой бой. Пока – только мой. Тьма в голове Марты клубилась, поглощая воспоминания, будто стирая или меняя их. Я попыталась ухватить, но тьма оказалась светом и резко ударила в глаза. Что за..?!

Я уронила голову на руки, склонившись почти к земле. Боль разрасталась и пульсировала, казалось, сама кожа горит под руками. Сцепив зубы, облизав пересохшие губы, резко выдохнула.

- Смею. И правом княгини, правом темной. Правом свободной. Именем леса, земли и мужа называю вас предателями. Вы предали большее, чем брата. Вы предали саму землю.

Сказала как выплюнула. И хотелось плюнуть. В их лица. В их жалкие предательские душонки. Медведь молчал, до него только начало доходить. Что я такое. И, что больше нет места лжи. Что каждое предательство, каждое слово, жест и мысль отныне не тайна. Страх, страх проник в его мысли и вынуждал метаться между желанием жить и уничтожить угрозу его существованию. Такую власть не прощают. Тех, кого бояться не только уважают. Их еще хотят убить в два раза чаще, чем тех, кого только хотят убить.

- Мирак, Мир, дай мне сил. – Он не ответил, но боль прошла, и я впервые за долгое время испытала к нему нечто хорошее. Будто цветок огненный дракона зацвел на пустыре моих чувств. Или души. Гдето там, внутри, очень глубоко, где я пряталась сама от себя.

Глава 6

Глава 6

Марионеток повесить легче всего – веревки уже есть.

Станислав Ежи Лец. Непричёсанные мысли

Что-то человеческое во мне все еще жило. Побитое лицо Марты всколыхнуло во мне мои воспоминания, напомнив, как избивали меня. Была ли я столь синяя и опухшая, когда Влад впервые меня увидел? Нет, мое лицо щадили. Перед казнью. Чтобы царя не шокировать. Лисицу – нет. Ее никто не пожалел. Царское разрешение ждать не собирались. Мы итак предатели. Предаем предавшего.

Руслана лежала в беспамятстве. Лисы не сознавались. Крови драконьего куста хватило, чтобы затянулись раны, но психику чудо напиток не восстанавливал. То, что произошло, навеки ее покалечило изнутри. Желаешь пожалеть врага? Посмотри на тех, кого он уничтожил. И я смотрела. Смотрела на Руслану, смотрела на огарок крепости. Смотрела себе на руки. Скоро, очень скоро они будут по локоть в крови. Или по шею? Ведь, не впервые я убиваю. Но утонувшие, или павшие от стрелы - это другое. Сейчас предстояла казнь. И я – я была палачом. Рыси решили проверить меня на ударостойкость. Гожусь ли я им в правители.

Облокотившись о железное древко шатра, вбитое намертво в землю, я рассматривала тех, кого стоило убить. И не могла решиться.

- Каково вам спалось? Когда горели дети волков?

Они молчали. Упрямо. Марта с ненавистью, Игорь, утопая в запоздалом раскаянии. Верила ли ему? Да. а еще верила, повторись все сначала, он снова бы поджег крепость. Ради Марты, ради себя. Есть что-то такое в людях, что, запачкав, уже не отмыть.

Мне стало больно. Руки дрожали. За мной наблюдали. Сергей, Руслан, Андрей, Алексей, все были здесь. Русланы только не хватало. Но та еще не пришла в себя. А, чтобы не сломалась, я ее погрузила в еще больший сон, глубже, так, чтобы страх стал прошлым, а не смотрел ей каждую ночь в глаза.

- Я дарую вам милосердие. – Сергей хмыкнул. От меня не ждали жестокости. – Вы выберете сами друг для друга смерть. Быструю, но мучительную, или долгую, но без боли.

Муж смотрел на жену, жена смотрела в пол. Первой подала голос марта:

- Быструю.

- Ты поняла? Это не тебе, мужу. – Руслан поддался вперед, не веря, что женрщинра хотела боли тому, с кем жила столько лет. Теперь была очередь моя хмыкнуть, удержалась. Она не боли мужу хотела. Она надеялась, что ее избавят от него. Быстро. А она, она еще, может, поживет. Как же она верила в своего царя.

В ответ кивнула. Игорь оказался до конца глупцом. Или любящим. Что для него означало одно и тоже.

- Без боли.

- Так и будет. Выведите их. Трубите в клык. Будет казнь.

Я ушла к себе. Сидела на полу и расшатывалась как дерево от ветра. Где бы сил набраться? Где бы взрастить такую ненависть? Пока не желаешь кому-то смерти – ты не ненавидишь. Все, что идет до смерти – гнев, обида, злость, но не она.

- Княгиня?

- Иду.

Люди расступались морем перед Моисеем. У шатра совета стояли князья. Двое связанных.

Надо было что-то сказать, но слова застряли в горле и никак не желали прощаться со мной. Я сделала еще шаг. Закрыла глаза. Плакать нельзя. И не знаю я, о ком хочется заплакать. О предателях? О жертвах? О сгоревших? Может, о себе, что стоит с дрожащими руками? Не впервой убивать. Но впервой глядя в глаза. И я смотрела. На Марту. Она заслужила. Заслужила. Заслужила!

Раскрыв ладони я потянулась к женщине, что смотрела куда-то на облака. Миг, и она потеряла сознание. Сон, обычный коматозный сон. Из которого она не выйдет. Неделя без воды и смерть. Говорят, тело умирает без воды мучительно. Но я обещала без боли. У нее будут сны, сны, грезы, я должна буду забрать ее боль. Как когда-то забрал у меня боль Мирак. Сдержу ли я слово?

Женщину подхватили два воина.

- Унесите. Заприте в клетке, как зверя. Сторожите, никого не пускайте. - Я повернулась к Игорю. – Твоя очередь, княже. Готов?

- Да. – Не готов. И мне жаль. Почему-то жаль. Вопреки всему, жаль.

Я сжала кулаки и рванула сердце его. Я затопила его своей же болью. Не о том я думала, когда предлагала смерть болезненную. Собиралась внушить страх. Ввести в иллюзию, где сердце бы не выдержало. Сейчас не думала, делала. Боль, что МИрак так искусно спрятал во мне, всю, до капли, отдала этому мужчине. И он ее почувствовал. Болезненная смерть. И все-таки милосердная. Я не смогла быть с ним более жестока, не смогла быть, пачкаться, как его жена. Не смогла. Даже ради любви. Даже во имя мести. Проклятие! Я дрогнула. И его сердце остановилось. Люди молчали. Князья смотрели. Кто-то проверил дыхание Игоря.

- Мертв.

Мертв. Я – палач. Ведьма, ведимия, я – палач. Я рассмеялась. Истерика. Руки потянулись к лицу. Замерли.

- Я – княгиня волков. Я дочь земли. Я темная, княжеств Яремии. – Кто он такой? Кто этот Яремия? Вспомнила. Нашла время. – Я не прошу вас преклонить колено. Не в том ваша сила. Не в том преданность. Я – ведимия, владычица леса, Мирая. Я – Мирая. И зову вас с собой на восток. На юг. На месть. Будьте моим народом, как я буду вашей. Будьте. Слышите?! Будьте!

Они склонили головы. А потом ударили мечем по щиту. Они топтали землю. И земля закричала.

Впервые я ее действительно слышала. В этоооом крике было все: и радость обретенрия, и надежда, и боль, и смерть. И любовь. Сколько же в ней  было любви! Я задохнулась. Стало тяжело дышать. Захотлеось закричать «постойте». Но кричать нельзя. Они не слышат. Не поймут. И я стояла, дрожа от этого крика и также как и они топнула ногой. Мы – едины. Кто-то от страха, кто-то посчитал меня обещанной неким пропрочеством, кто-то был уверен, что я ведьма, колдунья, а кто-тро что я и не человек вовсе. И все они верили, поверили. И я готова была закричать, вскинув руки к солнцу, но там, где-то там я почувствовала Мирака, и не стала. Потому что не была я столь крутой, сильной, впечатляющей. Потому что он эманировал мои чувства, умножая. И они все, до единого, поверилив  меня. Как верила Марта в своего царя. Дурман. Медвежья услуга. Или единственный выход? Я ушла. Не оглядываясь, ушла, пока не дошла до шатра. И упала на лежанку. Зарылась лицом в шкуры и била кулаками в лежанку, пока не почувствовала боль. Другую боль. Сладкую, живую, ту, с которой убегает жизнь из тела и течет кровь по капле.

Глава 7

Глава 7

По дороге подлости нельзя сделать только один шаг.

Петр Тодоровский

- Ты простишь меня?

- Поверишь, если скажу никогда?

- Ты простишь меня?

- А, если скажу, что прощу? Поверишь?

Мирак замолчал.

- Я люблю тебя. Действительно люблю. Не из-за того, что ты ведима. Не потому, что предназначенная. Понимаешь?

- Но не верю. И не доверяю. И не могу я быть с тобой. Выбрать тебя – предать Владислава. Предать Влада – предать себя.

- Но он тебя не любит!

- Знаю. Может быть. Не знаю.

- А, если он сам откажется от тебя? – Мир задал тот вопрос, от которого даже во сне я сбегала. А теперь слышу, слушаю. Не убежать. Все равно, рано или поздно, но в глаза посмотрю и буду знать ответ.

- Это будет его выбор. Не мой. – Ответила и ему, и себе. Мирак понял, вне зависимости от того, что у Владислава ко мне, я не предам. Не оставлю. Не уйду. Может, это глупость, никому не нужная жертвенность. Но какой у меня выбор? Между «любить» и «любима»? Любить получилось. Любимой быть не умею. Не могу. И по прежнему не верю Мираку. Ни в его чувства, ни в его мотивы, ни в его методы получать, добиваться желаемого. Забота смешанная с обманом. Тошнотворный напиток. Таким не напьешься. Таким подавишься. Такой отравит и убьет. Что-то хорошее. Ведь, никогда бы раньше не была жестока с тем, кто любит меня. Жалела бы. Мира жалеть не могу. В иллюзии перешла ту степень, где любовь стала оковами, кандалами, бременем. Превращая меня в ту самую сволочь, которая пользуется, берет, презирает, смеется. В ту самую, что уходит без пока, возвращается под утро, а на все тревоги ждущего отмахивается, разве это важно. Когда переживаешь не ты?

- Кикиморы и лешие готовы выступать. Волки будут все к ночи. Русалок и мавок я не призывал.

Я кивнула. Кивка Мирак не увидел, но, и, ответа какого-то не ждал. Я старалась не думать о нашем разговоре. Его вопросы и признания, словно навязчивые мухи, крутились в голове, не давая заниматься делами. Не придумала ничего лучше, чем посетить Марту. Я все еще не знала, что же за туман, дым, клубился в ее сознании, стирая что-то, что, чувствовала, очень важно. В состоянии комы женщина блуждала в своих воспоминаниях, хороших и не очень. Искать ее мне не надо было. Достаточно самой пройтись по воспоминаниям. Тем, что были между моим появлением у Волков и моим возвращением из леса.

Воспоминания мало чем отличались от просмотра фильма. Не интересного, без возможности быстрой прокрутки. Можно было только переключать из одной точки в другую, искать какие-то образы, отрывки мыслей, которые нитями приводили к сюжетам. Все это было так запутано и утомительно, что все меньше и меньше мне нравилось. А Мирак сидел в моей голове как у себя дома. Разложил меня по полочкам, сделал слепок памяти и даже просчитал какие воспоминания внушить, чтобы я думала, что я его люблю. Это была колоссальная работа, которая не могла не восхитить. И ужасать. Так ли он сильно меня любит, или столь он безумен – вопрос, который возникнет еще впереди. Если, конечно, у него это не пройдет.

И опять я думаю о Мираке. Это уже какое-то наваждение! Я вернулась к тому, что было у меня перед носом. Воспоминания Лисицы не были интересными или, даже, важными. Большую часть времени она проводила за вышиванием и муштрой слуг. Вышивала она красиво. Жаль, что вышиванием не ограничилась. а полезла в политику.

Нашла нить с письмом. От Павла. Но само воспоминание сразу же начинало рябить, как отражение в воде, когда ты касаешься рукой водной глади. Это уже раздражало. Я рванула вслед за ускользающей нитью, пытаясь поймать не уловимое. Я ничего не видела, и ментальный дар мне скорее мешал, чем помогал. Так родилась идея со сканированием чувств. Память ощущений, о которой ни я, ни Мирак раньше не слышали. Уж, тем более, не занимались ею. Именно в этот момент, таким непривычным, почти противоестественным способом, я и поймала ЭТО. Это была другая сила, другое существо, подобное мне, Мираку, подобное, но другое. Чужое. Холодное. Липкое. Смолой стекающее с пальцев и обжигающее мой эргос. Я нащупала его и ухватила, но, оказалось, что держат уже меня. И, чем больше я пыталась отдалиться, тем сильнее увязала. Я боролась молча, закусив губу и обливаясь потом. Я больше не стояла у клетки, я лежала прямо на ее прутьях, один зверь умирает внутри, второй – на свободе.  Я еще раз попыталась высвободиться, но стало еще хуже. Смола впечатывалась в каждый отпечаток, в каждую мысль. Я задыхалась.

Меня спас Мир. Этого стоило ожидать. Но это не радовало. Я зря, в который раз, себя посчитала не менее сильной. Или дело было не в силе? Просто, он был на берегу, а я угодила в зыбучие пески.

Я лежала на земле, а Мирак держал меня за руку. Во плоти.

- Мирая, мия, Мирая, ты слышишь меня?

Я слышала. Глаза забегали, пытаясь поймать фокус. Чертова слепота! Я опять ничего не видела. Этот мир меня доконает.

- Мир, я не вижу. Снова.

- Это пройдет.

- Что это было?

- Не знаю. – Говорил он с неохотой. Поднял меня на руки и понес в мой шатер. Люди, увидев нас, расступались. После моего такого театрального выступления в роли палача, Мирак их подле меня не так уж и пугал. Тем более, он был один. Без войска, без чудовищ, без оружия. Босой, в тоге и коротких шелковых штанах. С распущенными волосами и осунувшийся. Все так и не отошел от взаимопредательства.

- Зачем ты столько сил потратил, Мир? Стоило оно того? – Я говорила об иллюзии любви.

- Ты многого стоишь, мия. Что мне еще остается, кроме как верить? – Он рассмеялся. Грустно. И мне тоже было грустно. Он заботливо уложил меня на лежанку. – Где у тебя вино?

- Лучше воды.

- Лучше вина. Красного. Из тебя словно кровь всю выкачали.

Так вот откуда такая слабость. Почему Мирака не остановила стража? Ах, да, я же преспокойно лежала в его руках, прислонив голову к его груди. Да. мое тело все еще ему доверяло. Тело да. сердце нет. Душа нет. Интересно, кто победит в этой борьбе разума и чувств?