Послушник мерзлоты

Кость

Колокольный звон. Странная дребезжащая мелодия, проникала вибрацией в каждую клеточку тела. Этаким будильником и призывал монастырь на утреннюю мольбу.

Мужчина устало потёр лицо. Майор ещё не привык к тому, что ночью здесь светло, как днем. Свет проникал в незашторенные окна кельи, мешая уснуть.

Пора на утреннюю молитву. Александр не знал молитв, но послушно поднял с твёрдой постели не отдохнувшее тело.

Решение отправиться в монастырь Соколов принял сам. Боясь загнуться от боли или свалиться в другую крайность, имя ей безумие.

Прошлое лето пошатнуло веру во всё светлое и человеческое, что было в нём самом было, оставив скулить и биться в судорогах израненную душу.

Александр хотел убраться, как можно дальше от тёплого приморского городка и от воспоминаний, что голодными псами жрали сознание изнутри.

Так и не излил измученную душу никому. Никто не отпустил страшных грехов. Да и как рассказать тот ужас участником которого стал?

Поплескал воды в лицо из стоящего в углу рукомойника и взбодрился.

Обстановка кельи была довольно аскетичной.

Однодверная тумба, кровать стол, стул и рукомойник. Послушников в этом монастыре было не так много. Потому Александру повезло жить в келье одному.

Натянул тёмную длинную рубаху, подпоясывался кожаным поясом.

Мужчина посмотрел на себя в осколок зеркала, который приладил, наверное, предшественник живший в этой келье.

Сильно оброс.

Раньше стильная бородка приняла неопрятный растрёпанный вид.

Глаз, в который попал мелкий осколок идола, так и не пришёл в норму. Белок, залитый кровью пугал окружающих. Потому майор надевал глазную повязку, от чего лицо принимало довольно загадочный, но не менее пугающий вид.

Люди здесь, послушники, монахи, которых было совсем немного, были довольно дружелюбны, но в большинстве своём замкнуты. Неся каждый свою ношу крест и послушание, сторонились угрюмого мужчины.

Александр пришёл в монастырь недавно. Был молчалив и загадочен, своей угрюмостью и неразговорчивостью.

Постояльцы монастыря были разными. Монахи, коих было очень мало, послушники и трудники их было больше всего...

Послушники - люди решившие отринуть мирское и если не стать монахами, то понять, способны ли на этот шаг.

Трудники не были обременены обетами, лишь послушание, активно обсуждали загадочного послушника. Рисуя в голове трагичную любовь, или бандитскую перестрелку. А может он и вовсе шпион, что решил спрятаться под крылом церкви, которой совсем не важно прошлое, если человек готов работать на благо церкви.

Александр быстрым шагом вошёл в помещение просторной каменной молельни, в которой батюшка уже зачитывал начало молитвы, благословляя присутствующих на ежедневный труд.

Потом был завтрак, который тоже можно было назвать аскетичным, но майору было всё равно.

Мужчина уже некоторое время подряд не чувствовал вкуса вовсе. Механически пережевывая кашу на воде в прикуску с куском темного черствого хлеба. Немного возмущались простоте пищи лишь трудники. Хватало одного строгого взгляда Батюшки Михаила, чтоб завтрак продолжался в тишине.

После завтрака трудники, послушники и монахи, которых было три на весь монастырь, расходились по послушаниям.

Монастырь это целый обособленный от внешнего мира социум, что даёт кров и пищу любому страждущему, но с пометкой, кто не работает, тот не ест. Потому что монастырское хозяйство обеспечивает себя само. Потому и было много трудников, большинство из них, были откровенно маргинальной внешности. Кто бы что, не говорил, а в здесь не было тех самых карикатурных Батюшек с крестом на круглом пузе с хитрыми глазками и сальной бородой до пупа.

Приближалась осень. Бомжи с окрестных деревень тянулись в лоно церкви в надежде обрести кров и переждать лютую северную зиму под крышей общих келий.

Каждый нёс послушание,которая была ничем иным как тем или иным видом работы.

Кто-то рубил дрова, заготавливая их в преддверии холодной зимы. Кто-то ухаживал за урожаем, который уже почти весь дозрел. Другие делают заготовки, стараясь сохрани плоды, овощи и ягоды на долгий срок.

Работы в монастыре было много. Люди разгибали спину не раньше обеда, а после снова отправлялись трудиться и так до вечерней молитвы.

Сегодня Александр трудился в стеклянной теплице. Собирая помидоры и перцы. Плоды яркие и сочные на вид складывал в корзину. Подвязывал лоскутками хрупкие стебли, где это требовалось, чтоб недозрелые овощи не обломились.

Собрав ещё одну плетёную корзину, майор вышел из теплицы, которая была в некотором отдалении от жилых помещений монастыря, на самой границе с лесом.

Внимание послушника привлекла собака, которая тащила большую розовую кость.

Сама собака облезлая и грязна ничего особенного из себя не представляла. Худая с разорванными ушами псина, имела непонятный серо-бурый окрас. Обычная дворняга с проглядывающими под ободранной шкурой ребрами и позвонками.

Что же так напрягло в ней и притягивало взгляд?

Мужчина продолжал всматриваться в собаку и не усмотрев ничего подозрительного присмотрелся к кости, розовая, свежая значит. Тяжёлая и большая, на ней остались коричневыми клоками куски мяса, похожа на большую берцовую...

Глаза расширились, Александр поднялся и пошёл навстречу собаке.

Та, увидев приближающегося мужчину зарычала, но кость из пасти не выпустила. Начала пятиться, суставной частью кости пропахивая мягкую землю, только-только оставленную отдыхать после сбора урожая моркови.

Увидев, что мужчина продолжает приближаться, тощая псина поняла, что не унесёт добычу. Выпустила кость из пасти и зарычала громче, оголяя в оскале поломанные в некоторых местах клыки.

Александр продолжал двигаться навстречу ощеренному кобелю и не выдержав напряжения собака кинулась в бой. Со всех сил что были у истощённой собаки, сжала клыкастую пасть на протянутой было в сторону добычи руке.

Эпидемия

Приехавшая сюда оперативная группа была не готова к тому, что найдут в прилеске, недалеко от монастыря.

Видимо только благодаря голодной псине и смогли найти останки, завёрнутые в непонятную шкуру.

Мышцы умелой рукой были отделены от костей. Остались лишь небольшие куски плоти в местах, где сухожилия крепились к телу.

Было очевидно, что работал умелый мясник

И только голова была отделена от тела и нетронута, но уже основательно подточена насекомыми и разлагалась нещадно воняла. С опознанием будут большие трудности. Чуть позже стало понятно, что шкура с остатками жира и мяса, не что иное, как человеческая кожа. Вероятнее всего принадлежала убитому.

Было большим чудом, что животные не растащили останки полностью.

Сказалась близость к человеческому жилью и то, что сотворивший это, скорее всего, присыпал место какой-то ядрёной смесью. Иначе отбитое обоняние поисковых животных не объяснить. Кинологи неуверенно разводили руками обеспокоенно оглядывая собак, которые чихали и упав на брюхо тёрли носы лапами и скулили.

- Буээ...- Молодой следователь, при форме, склонившись над кустом, самозабвенно блевал. Сливаясь цветом лица с цветом уже помаленьку увядающей листвы.

Когда больше нечего было из себя исторгать, молодой мужчина принял вертикальное положение. Следователя ещё мутило от увиденного. Судмедэксперт что-то шипел выразительно поглядывая, то на Николая, то на его обед, оставленный в нескольких метрах от трупа.

Мужчине же было стыдно, работа предполагает выдержку, но с такими трупами мужчина ещё не встречался. А теперь нужно найти того, кто эту тушку освежевал и разделал.

Взгляд упал на хмурого мужчину с повязкой на глазу. Послушник стоял в балахонистой объёмной кофте, глубоко спрятав лицо под капюшон.

Послушник напросился вместе с группой, предложив помощь. Ничего существенного, конечно, не делал, только хмуро следил за действиями группы иногда недовольно цокая языком.

Было видно, как мужчина привычно и хладнокровно осматривает место, не заходя за огороженный пределы.

Тоже полицейский? Или военный? Выправка есть.

Николай строил догадки насчет загадочного послушника, стараясь отвлечься от увиденного трупа.

- Здравствуйте. - Молодой следователь хотел казаться дружелюбным.

Ну не спроста мужик сюда напросился! Имеет, какое-то отношение к трупу?

- Представьтесь, пожалуйста.- Николай смотрел в упор на странного человека в капюшоне.

- Послушник Александр. Так понимаю, нашли тело и судя по свежей зеленце вашего лица, там всё очень интересно и необычно... - Мужчина скинул капюшон, что затемнял лицо.

Следователь ощерился.

Пугающая аура послушника вызывала странные мурашки на спине, страх?

Я боюсь его?

Интуиция благим матом голосила о том, что от этого человека держаться чем дальше, тем лучше...

Неприятно. Неправильно себя ведёт этот чужак, поставить на место?

Работа, сначала работа!

Николай выдохнул, за одно принимая для себя решение: стоит ли мужчине что-то говорить, или вовсе пусть катится подальше.

- Дайте угадаю, там голые кости? Хотя нет, что-то ещё, внутренности? Или голова? - Александр ухмыльнулся, видя сильнее побледневшее лицо мужчины. Сам понимал, что ведёт себя, как мальчишка, подтрунивая, над считай ещё неопытным следаком.

Сколько ему? Не больше тридцати, а смотри, какой впечатлительный...

Майор и сам не понял, как его охватил азарт. Тот самый, который помогал раскрывать даже самые сложные дела. Найти след и отыскать преступника. Размотать клубок происшествий, улик и фактов, чтоб выйти победителем.

Послушник стряхнул с себя наваждение.

- Так это я нашёл кость. - Александр постарался сделать лицо настолько миролюбивым, насколько это возможно в данной ситуации. - Большую берцовую, именно её вам передал Отец Михаил. - Майор поднял перевязанную уже чистыми бинтами в монастыре руку, которая всё ещё сочилась алым. - В честном бою отбил у местного барбоса. И судя по тому, что я увидел, мясо от кости отделяла явно не собака... - Посмотрел на Николая, приступ тошноты того всё ещё держал в напряжении.

- А как вы поняли, что кость человеческая? - Не унимался молодой следователь.

Так бесит этот покровительственный тон.

- Так мы, друг мой, можно сказать коллеги. Только я давно в отставке. - Александру не хотелось афишировать себя так далеко от малой родины, с которой попросту сбежал. Представляться чужой фамилией, ну совсем ерунда, но и наседать не стоит. Если следователь с покорёженным эго пробивать начнёт, то вполне себе может аукнутся пропажа, сразу двух молодых людей, один из которых следователь и непонятная смерть опера, который перед смертью подвергся пыткам. Учитывая с какой напряжённой мордой рыскал по городу Сашкин коллега Евсеев, там и погоны полетят и головы.

Пистолет майор, конечно, прикопал вместе с трупом Вики. Прямо под разрушенным идолом, куда эта дурища приносила кровавые жертвы.

Сашка же, обратился нечистью. А как забрал, что, по справедливости, полагалось, обратился прахом. Его точно никто не найдёт, искать нечего, пепел уже развеял ветер.

Перед отъездом к нему и Палыч заглядывал. Думал, что внука от правосудия укрываю. Не стоит мне в эту историю лезть. Помог и ладно. Только судя по растерянным лицам, ничего кроме останков не нашли.

После минутного размышления Александр продолжил.

- Думаю, стоит в монастыре поспрашивать. Сейчас осень. Полярная зима не шутка и бомжи со всего региона ищут пристанища. - Именно так майор поступал бы сам, опросил бы сначала, тех кто очевидно мог стать случайным свидетелем. - Деревни и посёлки здесь чуть дальше и каждый там друг друга знает. Если недостача среди населения, вы б по любому уже предположительно знали, кого тут ищете. Значит не местный житель. Точно, трудников надо пересчитать. - Прямо намекнул следователю Александр.

Землянка

Гудение мужских голосов наполнило молельный зал.

Где бы люди не были, а всё же остаются людьми и вчерашнее происшествие, растрясло это тихое болотце.

Мужчины, старались сдержать любопытство во время молитвы, но только голос Игумена, зачитывающий молитву утих и все стали расходиться.

Подходили друг к другу и старались узнать подробности странного дела потрясшего округу своей внезапностью.

Чего хотели полицейские? Нашли что-нибудь? А если нашли, чего усвистали чуть свет?

Никто ничего не знал и не понимал, а потому и догадки были разные.

Расходясь по послушаниям, бурление во встревоженных умах продолжались. В основном сводились к странному послушнику. Говорят Александр в лес с пришлыми ходил, но подойти и спросить подробности у угрюмого мужчины не решался никто.

Тем временем Александр размышлял над странным поведением группы, которая найдя труп, взяла и уехала полным составом! Вместо того, чтоб по горячим следам раскрывать дело?

Что такого могло случиться после того, как он ушёл? Никого не опросили, нужные меры не приняты... Нелогично...

Чем больше времени проходит с момента нахождения трупа, тем глуше след, а учитывая, что произошло всё в лесу, где следов днем с фонарём не найдёшь, поведение группы и вовсе не укладывается в сознание отставного опера.

Сегодня проверю всё сам! Тело судмедэксперты конечно забрали, но я абсолютно уверен, что место убийства неподалёку.

Тогда сегодня нужно идти в теплицы, там граница леса ближе всего.

Вот только взять и уйти в лес послушник не может. Есть обязательства перед монастырём, который приютил отставного майора.

Только часам к трём дня мужчина разогнул спину, оглядев масштаб проделанной работы с удовлетворением кивнул самому себе. Задвинул в тень корзины со свежими огурцами, убрал тяпку и лейку.

Кивнув сам себе, снял повязку с лица и убрал в карман. Глаз хоть и болел временами, тем не менее прекрасно функционировал.

Краснота с глаза сходила постепенно и белок у радужки очистился.

Тогда майор разглядывая себя в куске зеркала и заметил странность, глаз изменил цвет. Из льдисто-голубого приобретая насыщенный зелёный цвет. Сам мужчина этому значения не придал, посчитав игрой света.

В лесу мужчину вряд ли кто-то увидит, а двумя глазами смотреть проще чем одним. Неприятно будет упустить зацепку...

Размашистым шагом послушник шёл по лесным еле заметным тропам, которые и протаптывали скорее всего служители монастыря в поисках грибов, голубики, черники и морошки.

За морошкой мужчина и сам ходил в этот лес в сопровождении пары трудников из поселения. Потому пролесок был знаком, но идти нужно было дальше, туда, где лес был темнее и гуще, а стволы деревьев становились необъятными.

Вчера с собаками это казалось гораздо проще, те словно по струнке привычно вели людей в чётко осязаемом собачьим обонянием направлении.

Убийца точно присыпал поляну какой-то дрянью! Вряд ли для того, чтоб люди не нашли, а скорее, чтоб звери не растащили человеческие останки. И судя по тому что зарыты кости были в верхний слой почвы, велика вероятность, что убийца уверен в безнаказанности.

Именно та голодная псина и проложила маршрут для опергруппы.

Мужчина посмотрел на правую ладонь, та всё ещё кровоточила и была воспалена. Рана от укуса дергала болью в местах, где обломанные собачьи клыки прорвали кожу и мышцу.

Поселковая больница закрыта на карантин из-за внезапно разом заболевших детей.

Приходится рассчитывать на всемогущую перекись водорода и молитву, чтоб бешенства не было.

Лес.

Этот лес разительно отличался от их приморского. В большей степени здесь были хвойные деревья. Треугольные ели, длинные и тёмные, словно клыки леса, что тянулись в высь, грозя разорвать небосвод. Сосны, с толстыми необъятными стволами. Под их кронами можно было заметить белёсые россыпи, размером с двухрублёвую монетку, опята?

Александр плохо разбирался в грибах. Белый знал, красноголовик, подосиновик, да мухомор с бледной поганкой. И потому глядя на богатства леса, размышлял с опаской, брать, не брать? Испытывая неловкое желание оправдаться, зачем в лес пошёл.

- Дяденька, а ты что тут делаешь? - Звонкий детский голосок в лесной глуши прозвучал, как выстрел из гаубицы.

Мужчина с ошарашенно вытянувшимся лицом обернулся к маленькой девочке, которая смогла беззвучно подобраться к бывшему оперативнику со спины.

Александр похлопал широко раскрытыми глазами, силясь прогнать наваждение. Девочки здесь быть не могло, мужчина бы заметил на открытом пространстве человека, пусть маленького,но в желтом платье ярком платье и красных сандаликах...

- Привет малышка, а что ты тут делаешь? Где твои родители? - Послушник крутил головой по сторонам, стараясь услышать голоса взрослых.

Конец лета, самое время для сбора грибов и ягод, они должны быть где-то неподалёку.

Девочка одета не для похода в лес, потрёпанные кожаные красные сандалики и жёлтое атласное платьице, порванное в паре мест. Вместо корзинки девочка сжимала серого мишку с глазами пуговками, одна из которых болталась на длинной нитке. Таких медведей давно не шьют.

Майор припоминал, что видел такую игрушку, когда был ребёнком сам. Коричневый набитый опилками ревущий мишка сидел в серванте у бабушки.

- Я первая спросила! - Девочка возмутилась гневно сверкнув, оказавшимися синими в темноте леса глазками и топнула ножкой. Пшеничные кудряшки на маленькой голове подскочили, вызывая у мужчины умиление.

Какие же дети непосредственные и смотри ка, совсем не боится незнакомца. А вот это плохо, здесь был найден труп, видимо родители не объяснили ребёнку, что разговаривать с чужими взрослыми опасно.

- Гуляю, грибы вот ищу... Только разбираюсь в них плохо, потому и не знаю, стоит брать или нет. - Александр широко улыбнулся, пытаясь не спугнуть малышку, если сейчас не появятся взрослые, нужно будет отвести домой девочку.

Потеряшка

Небо заслонила серая хмарь и было непонятно утро, вечер или день.

Александр поднялся и упал обратно. Мозг взорвался болью. Получилось приподняться на локтях чуть-чуть...

Мужчина застыл полусидя на траве. Старался не шевелить головой горящей болью. Воспоминания испуганными сурками попрятались по норам, память и не давала о себе знать совсем.

Попытки вспомнить что-либо и вовсе оказались бесполезны.

Он морщил лоб, пытаясь вымучить из сознания хотя бы собственное имя, но любое напряжение вновь вызывало приступ сильной боли заставив бессильно упасть на землю.

- Зойка, смотри-ка мужик! - Две женщины в странных серых замызганных платьях с эмалированными вёдрами, мятыми и в сколах, наполненных серыми мятыми шляпками грибов.

- Да какой это мужик, зэк поди-что, может с лесопилки сбёг? Пойдём отсюда быстрее! - Александр понял, если эти женщины уйдут, никто ему не поможет...

- Помогите, пожалуйста! - Майор до крови прикусил губу. Дикая боль вновь наказала за неосторожное движение. - Я не причиню вреда... - Глаза закатились, мужчина провалился в беспамятство. Организм не выдержал новой вспышки боли.

- Зоинька, смотри! Совсем мужик больной, надо помочь. В лес и не ходит никто, беглых боятся, умрёт тут...- Жалостливая молодая женщина посмотрела на товарку.

- А если беглый? Видишь одежда на нём не местная, что делать будем? А если очнётся, да головы нам по откручивает? - Зойка была обстоятельной женщиной, а как иначе матери четырёх детей? Баба и жизнь повидала и горя хлебала, а Любка, не оббитая ещё, не обожжённая. Молодая и глупая, а потому и жалостливо смотрит на этого недобитка.

Почему недобитка? Да потому что под местом, где лежал до этого мужчина всё было пропитано темной кровью.

- Даже если и помогать, как? Сможешь такого здоровенного мужика доволочь до дому? Да ты его пока подымешь, пуп надорвёшь, а нести то точно не сможешь. - Сыпала вдова на молодуху.

- Волокуши давай сделаем, что мы, нелюди что ли? Живого человека на смерть оставлять? Околеет же! - Любочка смотрела своими огромными голубыми глазами на женщину, понимая, что одна точно не справится. Да и как иначе на севере, все они невольники судьбы, не по своей воле здесь оказались.

Говорить кому-то тоже нельзя.

Неподалёку лесопилка, на которой работали заключённые и переселенцы. Ещё дальше, бывшая церковь в которой организован штаб НКВД.

Мужиков по большей части в деревне и не было. все работали, кто больницу строил, кто лес валил, а кто железнодорожную магистраль прокладывал. А жизнь при лесе она такая. Либо мужик охотник и рыболов, либо семья мрёт с голоду, как мрут почти все на этом обмороженном куске земли.

В большинстве своём люди, что сосланы на эту северную землю, к жизни здесь, совершенно не готовы. Ни одежды, ни жилья, ничего.

И потому вдовы старались тянуть, как могли своих детей. Старались спасти от голода и холода, занимались собирательством в преддверии долгой полярной зимы.

Хоть как-то отсрочить голодную смерть, а тут ещё этот, немощь.

Зойка думала о трёх сыновьях и маленькой дочке, которые были настолько худы, что просвечивали.

Этот мужик пусть бы лучше здесь и умер...

- Люб, давно к тебе комиссары не заходили? - Задав этот последний вопрос, как самый веский аргумент Зоя испытующе смотрела на Любу. Судьба девушки, почти женщины, тоже не была радостной песней.

Отец, который так и не вернулся со сплава леса, а пайку девчушке не дали, потому что, тот дневную норму перед смертью мужчина не выполнил. Голодала наравне со всеми и хваталась за любую работу, да и за мужика! Пока не застолбила место поварихи при штабе. И комиссар один к ней захаживал... Лишь бы мучички побольше, да мяса кусочек. Глупо было не воспользоваться миловидной внешностью, Люба пользовалась, но Зое конечно же не расскажет, стыдно.

Губа белокурой женщины задрожала, от обиды и страха, что Зойка знает секрет. Вдова сама того не подозревая ударила девушку в больное место. Заставить принять тяжёлое для души, но правильное для выживания в холодном крае решение.

Женщины уходили, не оборачиваясь, с тяжёлым сердцем.

Только Зоя не могла найти покоя, перед глазами был странный мужчина лежащий в опавшей листве. Тонкий детский голос, похожий на голос дочери плакал и просил.

Спаси! Помоги! Он должен жить!

И не выдержав крика собственной совести, которая не оставляла ни на минуту, всё же сходила в штаб и сообщила о странной находке. На душе сразу стало легче и странный голос больше не беспокоил

Ну и правильно, греха на душе не будет...

Ведро холодной воды отрезвило мужчину.

Александр хотел было укрыться от ледяной влаги, которая острыми иголочками прошлась по телу, но понял, что руки крепко связаны за спинкой стула. На который мужчина усажен.

Проморгавшись, майор поднял голову. Которая всё ещё болела, но не так остро и посмотрел на стоящих напротив него мужчин в форме из темно зелёного сукна, перетянутого коричневым поясным ремнём.

На голове одного из мужчин синяя фуражка с гербом, с левого боку пристёгнута подвесная кобура с наганом, а штаны галифе, заправленные в высокие черные сапоги. Александру это показалось странным, такое носят в наше время?

- Ты кто? Откуда взялся здесь? - Мужчины настроенные очень серьёзно и недобро склонились над послушником.

А что им ответить?

Александр не знал, только сейчас очнувшись, начал анализировать состояние организма и делать неутешительные выводы.

Зубы начали выдавать дробь, промёрз после ведра колодезной воды мужчина основательно.

- Не знаю...- Лицо тут же взорвалось болью. Мужчина в форме, что стоял рядом не церемонился и ударил кулаком в лицо, после чего потряс ладонью, стряхивая боль с костяшек. Разочарованно поглядел на Александра, со скрытой обидой. Руку отсушил...

Голова майора мотнулась назад от удара.

- Неправильный ответ. - Комиссар обошёл мужчину со спины и только сейчас понял, что у привязанного голова разбита и в засохшей крови. Алексей цыкнул зубом, как мог не заметить?

Зоя и Стеша

Монастырь накрыл густой тяжёлый туман.

Поселение в часе езды от него было небольшим и неупорядоченным. Ибо поселенцев и строителей коммунизма на севере не обеспечили вообще ничем.

Потому и жили в шалашах и землянках, кто мог ставил срубы или бараки, но могли не многие.

Это и стало причиной неоднородности строений. Часто было непонятно, толи холм, то ли чей-то дом.

Людей вырвали из привычной им среды мирских захребетников и многих тех, кто просто попался под ту гребёнку или вызывал подозрение.

Целые семьи бросили на освоение новых территорий.. Русские немцы, казахи, украинцы просто русские...

Каждый получил своё клеймо. Кулак, предатель родины, фашист. Каждый должен отвоевать себе право на честное имя в этом промозглом холоде, на этой чуждой теплу земле тяжёлым трудом.

Мужчины в большинстве своём занимались вырубкой леса, а уж после сплавляли брёвна по широкой глубокой реке в большой мир.

За что раз, за разом приносили скудные пайки в виде продуктовых талонов. Которых едва хватало, чтоб окончательно не протянуть замёрзшие вымокшие ноги.

Близилась зима.

Злее дул холодный ветер. Яркое солнце, что светило сутки на пролёт всё лето, появлялось реже и светило меньше. Уходил на убыль долгий полярный день, за ним шла темная полярная ночь. К трём часам дня уже ощутимо темнело.

В полутёмной землянке Зоя под скудным трепыхающимся светом керосиновой лампы делала стежок за стежком. Слёзы градом катились от несправедливости.

Ну, что толку, что зашьет это платьице? Что толку? Соня уже кашляет и это единственное платье не согреет малышку и не убережёт от холодного и злого ветра. Тёплой одежды не было, ни для одного ребёнка из четверых.

Женщина думала перешить ватник покойного мужа, который носила сама, но быстро отказалась от этой идеи.

Зоя стала единственным кормильцем этой маленькой чахнущей семьи. И если заболеет не сможет получить пайку, поймать рыбу или насобирать грибов и кореньев, на которые был щедр лес, окружающий маленькое поселение. Тогда дети точно будут обречены на долгую и мучительную голодную смерть.

Ещё повезло, что Степан перед смертью на сплаве, успел сладить землянку и кой-какую печурку. Добыв неизвестно где металлическую дверцу и задвижку. Ночью не надо было следить за тем, чтоб не случилось пожара, как это было по началу.

Зоя продолжала латать маленькое жёлтое платье, которое было когда-то дорогим и красивым. Жёлтый, блестящий атлас попал в руки покойного мужа совершенно случайно и за большие деньги.

Степан в Сонечке души не чаял. Сыновей предприимчивый мужчина тоже любил, но дочь стала маленьким чудом, на которое Степан Алексеевич даже дышать боялся. А как отрез жёлтой ткани увидел, так понял, в лепёшку расшибётся, а маленькой кудряшке обновку добудет.

Когда за мужчиной пришли люди в черных кожаных плащах, Степан не смог сдержать слёз. Забирали не только мужика, а всю его не маленькую семью, с позором и бесчестьем.

Когда-то обеспеченная, уважаемая во всём районе зажиточная семья превратилась в одного предателя целой голодной страны, которой нужны были рабочие руки. Не здесь, а в холодном мёрзлом крае.

И вся трагедия была не в том, что Степан и Зоя не знали в чём виноваты. А в том, что семья лишилась всего честно нажитого, не только ими, но отцами и прадедами.

Это потом люди в форме объяснят, что кулаком быть плохо, сидеть на шее трудового народа и вовсе грех.

А кто такой кулак? Тот, кто наживается на трудовом хребте рабочего народа, а Степан не наживался. Работал как знал, жил как деды учили.

Никто не заступился за опальную семью. Соседи отводили глаза, отворачивались, а кто-то и вовсе плевался во врагов народа. Тех, которые помогали всему селу, где мешок муки одолжить, а где молока крынку, а то и вовсе соли горсть. Каждый боялся, что люди в чёрных тяжёлых плащах с пистолетом на боку придут и за ними. Потому и смотрели на опальную семью одновременно с презрением и с облегчением.

Потому, увидев раненого мужчину на опушке леса, Зойка знала, никому помогать нельзя и доверять нельзя тоже. Женщине никто не поможет, от чего её израненная и очерствевшая от испытаний душа рвалась на куски.

Сейчас вдова не знала, что же делать. Не выпускать детей из землянки, тоже не лучшая идея. В темноте малыши чахли и чувство голода, которое сопровождало растущие организмы постоянно, сводило с ума.

Был бы мужик, дров помог бы заготовить. За хорошую работу можно было бы и робу какую получить, а то и ткань какую-нибудь. А уж если охотник, так и вовсе бы беды не знали, но местные охотники вызывали отвращение, да и пришлые бабы местных мужчин не интересовали. А вот самогон очень даже...

Зоя снова вспомнила того мужика, которого они с Любой нашли на окраине леса. Да даже если и беглый, так всё одно мужик. Вроде ладный был.

Ладный... Ладный... Шептал странный тонкий голос.

Надо узнать, что с ним сталось.

Надо узнать... Продолжал странный голос...

Если зек, так расстреляли уже поди, а нет, так у Степаниды наверно. Уж больно крови с него много натекло, мох под ним весь почернел.

Надо в лазарет наведаться...

Поспеши... Поспеши... Поспеши... Пульсировал в голове голос...

В это время Стеша носилась, как угорелая. Кляла себя разными бранными словами, за короткий и так необходимый измученному организму сон.

Уснула и прозевала.

Девушка ошалело подкидывала дрова в металлическую буржуйку, чтоб огонь был пожарче, чтоб вода закипела быстрее. Нужен кипяток!

Сама, то и дело, обтирала светловолосого мужчину, пытаясь сбить жар, который становился только сильнее.

Пожалуйста, только не пневмония! Только не пневмония, иначе не жилец., мне нечем его лечить...

За прошедшие сутки лицо блондина сильно осунулось и посерело. Пот струйками стекал с лица и шеи, оставляя за собой серые разводы на теле.

Стеша закончила медицинский три года назад и сюда попала по распределению. Приехав на север, девушка думала, что наберётся опыта, а после устроится в областную больницу врачом. Много раз представляла, как мама, которая долгие годы работала хирургом будет гордиться дочерью отличницей, а люди, спасенные ей будут радоваться и благодарить.

Комиссар

- Мужик...- Александра кто-то тряс за плечо. - Мужик вставай!

Послушник нехотя открыл опухшие глаза. Женщина, что пыталась разбудить мужчину, шарахнулась назад и заскулила словно от ужаса.

Майор усиленно пытался вспомнить, как зовут эту женщину, но столкнулся с беспамятством. Память отвечала пустотой...

Женщина же вела себя странно, запрыгнула на кровать прижав к себе колени, обняла ноги руками и начала раскачиваться, положив голову на правое плечо. Создавалось ощущение, что мышцы шеи её не держат.

- Видящий нас видит, нас видит! Видящий накажет! Страшно! Страшно! - Тут же сама себе отвечает. - Видящий больной, Видящий ничего сделать не сможет! - Голос в этот раз немного отличался по тональности, будто говорило два человека, а не одна женщина.

- Его надо добить! - Голос женщины звучал с шипящими нотками. - Пока не окреп!

- Нельзя, нас накажут! - Голос имел писклявые плачущие нотки. - Кто накажет? Кто накажет? Убить! Враг! Враг! - Голос в этот раз грассировал и рычал, словно говорил другой человек.

Мысли шустрыми шестерёнками крутились в голове мужчины.

Эта баба безумна, шизофрения? Психиатрическое отделении? Приподнялся на локтях игнорируя слабость, майор огляделся мутным взглядом по сторонам, от запаха аммиака изо рта воротило самого себя.

Я в сарае? Вот это новость...

Лазарет представлял собой грубо сколоченный из горбыля и досок барак. Окна без подоконников и рамы, представляли собой мутные слюдяные пластины, через которые ничего не было видно, мутные желто коричневые пластины едва пропускали скупые лучи солнца.

В два ряда стояли стояли грубо сколоченные нары в два этажа. Заняты из которых было три.

Одна заправленная постель принадлежала странной женщине. Что, как большая птица с огромными глазами, не моргая смотрела на него и перебирала способы от него же избавиться, но уже шёпотом, себе поднос и часто бросая на него взгляд украдкой.

Но опасности от сумасшедшей женщины, которая почему-то боялась мужчину до икоты, не чувствовал.

Третью кровать занимал мужчина с перебинтованной грудью, к которой туго широкими сероватыми полосами ткани была примотана культя. Обрубок руки еще не зажил, на полотнищах были гнойные пятна вперемешку с кровью.

Покалеченный не спал, скорее всего боль, что он испытывал была адской, но молча упрямо смотрел в деревянную с остатками коры стену. Застыл в своих боли и отчаянии.

Александр перебирал варианты того, где же оказался. Последние кого подкидывает полупустая память, мужчины в темно-зеленых гимнастёрках, галифе и чёрных сапогах. Майор даже не запомнил их внешность, лица расплывались в памяти...

- Что на обрубка пыришься? Не жилец, третьего дня помрёт! - Вякнула женщина-сова грубым мужиковатым голосом, непохожим на женский голос и начала раскачиваться активнее, как маятник, от чего наспех сколоченные нары ходили ходуном.

Александр перевёл на неё взгляд, что-то с женщиной было не так. Фигура плыла и казалось нечёткой картинкой словно троилась и мигала. Послушник проморгался и посмотрел на неё вновь. Женщина взвизгнула и зашипела, отодвинулась дальше.

Странная какая, ну да ладно, не кидается и хорошо.

В это время на противоположной от ряда нар стене скрипнула маленькая грубо сколоченная дверка.

Девушка с двумя тонкими пшеничного цвета косицами зевала, стыдливо прикрывая приоткрытый рот маленькой ладошкой, сжатой в кулак.

Врач была очень худа и бледна, если б не белый в застиранных пятнах крови халат, можно было подумать, что тоже пациент этой странной больницы.

- Стеша, Стешенька, он страшный! Не лечи Видящего! Пусть помрёт! Стеша! Я его боюсь! Нам страшно! Нам страшно! Нам страшно! - Худая женщина бросилась в ноги девушке и стала лобызать колени в вязаных штанах. Даже не замечая, что обдирает свои колени о необработанный пол.

Девушка скривилась, вздохнула. Отцепила от себя сумасшедшую, что-то прошептала на ухо, та успокоилась, кивнула и покорно легла в кровать. Накрылась одеялом с головой и затихла.

- Вы пришли в себя? - Степанида уверенно подошла к мужчине, привычным движением притянула к себе руку мужчины, зажав пальцами. Другую свою руку поднесла к губам, жестом призывая к тишине.

Пульс считает? Подумал Александр.

Из накладного кармана достала ртутный градусник. Посмотрела на мужчину снизу вверх, провернув чуть-чуть стеклянный цилиндр. Цокнула и начала активно стряхивать ртутный столбик. Вновь подняла градусник вверх, после сунула мужчине подмышку.

Александр молча наблюдал за выверенными движениями молодой женщины.

И только потом женщина представилась.

- Меня зовут Степанида Михайловна. Я врач в этом лазарете. На Фаину не обижайтесь, не буйная. Не справилась со стрессом от переселения и наверное, сошла с ума. Точный диагноз ставить не буду, не специалист в этой области. Вас лихорадило несколько дней, как себя чувствуете? Говорить можете? - Стеша хлопала светлыми ресницами ожидая ответа от мужчины.

- Жить буду, голова болит. Рука сильно саднит. Слабость в организме присутствует. Во рту привкус аммиака...- Майор замялся глядя на миловидное личико, не зная, как сказать, что нужно по нужде, но смысла тянуть не видел.

- Мне бы в туалет надо...- Румянец красными неровными пятнами пошёл по щекам девушки. Стеша поднялась от постели и прошла в угол, в котором стояло белое с черными сколами эмалированное ведро.

- Встать сможете? Или вам помочь? - Александр покачал головой, спустил ноги с кровати и пошатываясь встал. В упор посмотрел на девушку, которая не моргая и не сильно смущаясь смотрела на него.

- Вы бы отвернулись, а то я растеряю остатки мужской гордости! - Майор весело подмигнул зардевшейся девице.

- Нельзя, вы выжили то с трудом. Три дня в лихорадке! Вы тяжёлый, если упадёте, мне не поднять! Буду придерживать, а вы нужду справлять. - Девушка красная, как помидор настаивала, на своём. Мужчина хмыкнул, сил терпеть уже не было.

Уже после того, как Стеша убежала выплёскивать из ведра на улицу и вернулась, Александр подмигнул ей.

Докторица

- Мужик, а зовут то тебя как? - На Александра смотрел мужчина с соседней полки нар.

Только сейчас послушник стал приглядываться к искалеченному собеседнику. Неприятные мысли терзали обоих мужчин. Наступил вечер, Степанида ушедшая на встречу с Черепановым так и не вернулась.

- Не знаю, скорее всего у меня амнезия... - Слово само собой появилось в сознании и казалось единственно верным для описания собственного состояния. Александр в кровати тяжело повернулся на бок. Лицом к лицу разговаривать удобнее.

- Амне... Что? Ты из умных что ль? Городской ить? С образованием? - Майор с сомнением смотрел на собеседника, в его понимании сказанное было общеизвестной истиной...

- По голове ударили меня сильно. Вот память и потерял. Скорее всего воспоминания восстановятся, но, если будут триггеры, это произойдёт быстрее. - Александр вновь смотрел на недоуменного мужика напротив.

- Ты это! Шибко не умничай! Говори проще, а то я хоть старый, да дураком себя чувствую. - И засмеялся, отчего и так узкие глаза на плоском лице, совсем превратились в щёлки.

Интересно кто он по национальности, якут или бурят? Нет точно нет, а кто тогда?

Александр на минуту задумался.

- Родственники, знакомые, личные вещи, да что угодно, что как крюком вытащит память из подсознания. Я даже имени своего не помню и грустно признаться, не знаю, где нахожусь сейчас. А с тобой что случилось? Сложно представить ситуацию, чтоб лишиться сразу трёх конечностей. - Послушник с сочувствием посмотрел на собеседника.

- Так, я на сплаве работал. Деревья рубил, да по реке спускал. Вот мы с мужиками верёвками вытаскивали стволы. Дерево в речку ухнуло, а меня петлёй и подхватило. Да по дну протащило. Руку сразу оторвало, а вот ноги... Я ведь ходил ещё сколько-то, пока пальцы чернеть не начали, да отваливаться. Потом уже Стеша ноги мне и отрезала. Плакала сильно, страшно ей было. Девочка не хирург же, а больше ить нет никого. Померли все.... Девочка как пилу достала, сама чуть в обморок не хлопнулась...- Михей хохотнул. - А эта скотина при погонах новых врачей и не выписал… Всё ждал пока девочка на коленях о помощи умолять начнёт. Вон оно, как вышло то, бедная Стешенька. Когда икотка сказала, что мне три дня осталось, я ж так обрадовался. Думаю, раз помирать, так и выскажу этому мудаку. Накипело. Даже подумать не мог старый дурак, что он на девочке вызверится. - Слезы вновь покатились по старческим щекам.

- И помочь девчонке уже никак не получится. А Икотка это прозвище такое странное? Почему ты в бредни буйнопомешанной то поверил? - Александр смотрел на мужчину, который единственной рукой вытирал ручьи слёз.

- А ты разве не понял? Нечисть она! Нормальная баба была, а что с ней стало, одному Богу известно. Хотя поговаривают, что девку Черепанов тоже ссильничал, вот и тронулась умом. Никто точно не знает, да только вселились в неё икотки - духи и стала Фаина безумной. Общаться с ней лучше не стоит. Духи эти рождены от проклятья и могут из тела в тело прыгать, дай только слабину. Сильное духом тело ей не подвластно. Брешь нужна... Зависть, боль, обида… Ненависть она ж хуже ржавчины душу разъедают и проход проклятию в тело даёт. Но уж если Икотка пророчить начнёт. Да про смерть, значит правду бает. Не могут духи врать, хоть и от злобы рождённые, природа у них такая. Стешенька говорила, что болезнь головы у Фаины, но я-то знаю, умру скоро… - Михей помялся и посмотрел в упор на Александра. - А ты ить Видящий значится, неспроста ить боялась икотка, тебя наверно потому по голове и приласкали… - Александр притих, по спине пошёл холодок, при слове нечисть заныл тянущей болью правый глаз, это не укрылось от мужчины напротив. Ты и не помнишь поди, что сила в тебе, может видел чего? - Михей смотрел в упор почти не мигая…

Только сейчас он вспомнил, что при взгляде на женщину испытывал непонятный дискомфорт, а внешность её была размыта троилась, как мираж в пустыне, Александр тогда это списал на контузию от удара…

Хлопнула входная дверь, впуская прохладный воздух в барак, который и так не отличался особой теплотой.

Девушка шла медленно, ссутулившись и опустив голову в пол. В руке была её серая пушистая шаль, которая волочилась по полу, цепляясь за неструганные доски. Степанида не замечала этого и в какой-то момент платок и вовсе выскользнул из рук.

Докторица не смотрела на мужчин. Руки безвольно висели вдоль туловища.

Стеша вошла в свою каморку и захлопнула дверцу. Чем-то погремела, пошуршала, потом и вовсе что-то с грохотом упало.

Больше не было слышно ничего…

Только легкое поскрипывание, как поскрипывает кресло-качалка, когда в неё опускается уставшее тело, чтоб отдохнуть от тяжёлого дня с кружкой горячего чая….

Мужчинам говорить больше не хотелось.

Каждый понимал, что именно произошло с девушкой и оба чувствовали свою вину... Не смогли спасти малышку, которая потратила столько сил, чтоб спасти каждого , а после защитила, как смогла...

На утро пришла Зоя. Эту женщину Александр помнил смутно. Видел её в лесу, а после вдова помогала Степаниде его выхаживать.

- А чего у вас такой дубарь? Стеша ещё не встала что ль? Или опять только под утро легла? - Бойкая женщина сыпала вопрос за вопросом. Мужчины же не знали, что ей ответить. Чувствуя вину за произошедшее с девушкой.

Майор молча указал на дверь с противоположной стороны от входа.

Зоя подбежала к каморке девушки и открыла дверь, тут же охнув, пошатнулась и упала на пол.

- Она...Она там... - Александр понял, что дело плохо и пошатываясь поднялся с койки. Опустил босые ноги на дощатый пол поёжился. В бараке действительно было прохладно.

Используя вертикальные брусья нар, как опору, майор медленно двигался к маленькой двери.

Всё встало на свои места стоило увидеть ноги девушки в воздухе, никакого скрипучего кресла-качалки не было, это скрипел крюк в потолке, от раскачивающегося на нём тела.

Степанида повесилась, зацепив за потолочный крюк свой белый пояс от медицинского халата. Её синий язык некрасиво вывалился из искривленного рта на покорёженном смертью лице, а на полу была пахучая лужица.