Пособие по приручению принца. Инструкция прилагается

Пролог.

Пыль танцевала в столбах позднего осеннего солнца, пробивавшихся сквозь высокие арочные окна отдела художественной литературы. Воздух здесь был особенный – густой, сладковато-горький коктейль из аромата старой бумаги, кожзаменителя для переплетов и едва уловимого запаха чьей-то забытой в стопке книг шоколадной конфеты. Светлана, которую все коллеги звали просто Светой, провела пальцем по корешку очередного фолианта, оставляя на слое пыли четкую борозду. Еще один «бестселлер», которому предстояло занять свое место в ряду таких же ничем непримечательных историй.

Работа в библиотеке была ее личной иронией судьбы. Тихая гавань для неудачников, последний приют для тех, кто предпочел миру реальному мир вымышленный. Она сама когда-то была такой – юной, наивной, верящей, что где-то там, за гранью обыденности, существую драконы, магия и принцы с глазами цвета бури. Теперь ей было тридцать четыре, и она знала, что буря в глазах бывает только от несварения, драконы – это аллегория начальства, выжимающего все соки, а магия заканчивается ровно в день получки, когда приходится оплачивать счета за коммуналку.

— Простите, я искала книгу… «Поцелуй драконьего принца»? — раздался у ее локтя тонкий, взволнованный голос.

Света медленно обернулась. Перед ней стояла девочка лет пятнадцати, с горящими глазами и растрепанными от быстрой ходьбы волосами. В ее руках был потрепанный смартфон, на экране которого красовалась обложка с мускулистым парнем в короне с рогами и девушкой в развевающемся платье, застывшей в немом восхищении перед ним.

«Ага, — мысленно вздохнула Света. — Очередная жертва конвейера грёз».

— Конечно, — голос ее прозвучал ровно, профессионально-нейтрально. — Следуйте за мной.

Она привела школьницу к стеллажу с новинками, где яркие обложки кричали об «эпических сагах», «уникальных мирах» и «любви на века». Света протянула руку и безошибочно извлекла из ряда точно такую же книгу, как на экране телефона девочки. Том был зачитан до состояния ветхости – верный признак популярности среди определенной аудитории.

— Вот, пожалуйста, — сказала Света, вручая книгу. Девочка с благоговением взяла ее, прижала к груди.

— Спасибо! Я так долго ее ждала! Все подруги уже прочитали, говорят, это просто нечто! Там принц драконов, он такой суровый, замкнутый, но внутри ранимый, а героиня… она простая служанка, но в ней есть какая-то особая сила! И он влюбляется в нее вопреки всему!

Света не удержалась. Цинизм, копившийся годами, прорвался наружу тонкой, язвительной струйкой.

— Ага, — сказала она, слегка склонив голову набок. — Классика. «Ничего-не-подозревающая-избранная» встречает «мрачного-властителя-с-травмированной-душой». Плюс обязательная сцена похищения с целью защиты, недоговоренность, приводящая к чудовищным последствиям из-за пятиминутного разговора, ну и, само собой, магический «поцелуй, меняющий всё». Не забудьте про момент, где героиня непременно упадет с чего-нибудь высокого, а он ее поймает. Обязательно.

Девочка смущенно замолчала, ее восторг немного поугас, уступив место недоумению.

— Вы… вы ее читали? — спросила она.

— Я читала их все, — Света махнула рукой, очерчивая в воздухе весь стеллаж. — Они как пирожные в кондитерской – красивые, сладкие, но на один вкус. Меняются лишь названия и оттенки глаз у принца. Сегодня – цвета вулканической лавы, завтра – цвета зимнего неба. А суть одна: беги, рушь, целуйся, спасай мир. Все просто.

— Но… это же красиво, — тихо возразила девочка. — Такой побег от реальности.

— Побег? — Света горько усмехнулась. — Милая, это не побег. Это ловушка. Они продают вам идею, что где-то есть кто-то, кто придет и сделает вашу жизнь осмысленной. Что страдание – это романтично. Что пустота внутри заполнится любовью могущественного незнакомца. А знаете, что заполняет пустоту на самом деле? — Она постучала пальцем по корешку книги. — Ипотека. Коммунальные счета. Одиночество в четырех стенах. И осознание, что никакого драконьего принца не существует, а единственный, кто придет вас спасать – это вы сами. И то, не факт.

Девочка смотрела на нее с легким ужасом, как на ведьму, развенчивающую сказку. Она сглотнула и крепче прижала книгу.

— Я все равно хочу ее прочитать, — сказала она с упрямством, свойственным только юности.

— Конечно, — Света снова натянула на себя маску безразличного библиотекаря. — Читайте. Мечтайте. Пока есть о чем мечтать. Срок возврата – две недели.

Она наблюдала, как девочка, чуть сгорбившись, быстрым шагом направилась к выходу, словно боялась, что Светлана своим цинизмом может обратить ее сокровенную мечту в прах. «Вырастет, поймет», — подумала Света, но в глубине души шевельнулась старая, давно забытая боль. Та девочка, что когда-то жила внутри нее, тоже верила в драконьих принцев. Теперь на ее месте была лишь выжженная пустошь.

Вечером квартира встретила ее гробовой тишиной. Не просто отсутствием звуков, а плотным, густым молчанием, которое, казалось, впитывало в себя любой шорох. Однокомнатная «хрущевка», доставшаяся от бабушки, была ее крепостью и одновременно тюрьмой. Книги, аккуратно расставленные на полках, уже не манили, а лишь напоминали о тысячах непрожитых жизней, выдуманных чужих миров, в которых ей не было места. Она включила телевизор – просто для фона, чтобы разбавить давящее одиночество.

На экране сменились новости, сериал, реклама. Яркая, навязчивая, бессмысленная. Очередной ролик предлагал «уникальное средство для похудения», которое превратит ее жизнь в сказку. Счастливые, улыбающиеся люди на экране были так же далеки от ее реальности, как и героиня «Поцелуя драконьего принца».

«Хоть бы ты работала», — с горькой насмешкой подумала она, глядя на стройную актрису.

И тут ее взгляд упал на заоконную тьму. В черном небе, за стеклом, отражавшем тусклый свет лампы, прочертила короткую, яркую полосу падающая звезда. А может, это был спутник. А может, просто померещилось. Неважно.

В горле встал ком. Тоска, серая и тяжелая, как свинец, подкатила к самому сердцу. Эта жизнь. Эта бесконечная, предсказуемая, унылая полоса. Работа, где она выдавала чужие грезы. Дом, где ее никто не ждал. Будущее, простиравшееся вперед, как длинный, прямой, пыльный коридор с единственной дверью в конце.

Глава 1. В которой все не так.

Сознание возвращалось к Свете волнами, каждая из которых приносила новый шок осознания. Шелковистость простыней. Аромат цветущего жасмина, плывущий из открытого окна. Незнакомый вес длинных волос на плечах. Она лежала с закрытыми глазами, пытаясь ухватиться за обрывки сна, за воспоминание о пыльной библиотеке и унылой квартире, но они ускользали, как дым, вытесняемые яркой, навязчей реальностью этого места.

— Леди Лилианна, вы уже проснулись? — раздался за дверью тот же молодой голос, что и вчера. — Его Величество король Олеандр требует вашего присутствия на завтраке.

«Лилианна. Боги. — внутренне скривилась Света. — Прямо как у той кисейной барышни из «Поцелуй драконьего принца». Конечно, Машей или Олей быть нельзя. Обязательно с приставкой «леди» и дурацким пророчеством.»

Она медленно открыла глаза. Утренний свет, пробиваясь сквозь витражи, рисовал на каменном полу радужные пятна. Комната была еще величественнее при дневном освещении. Росписи на потолке изображали драконов, сплетающихся в небесном танце, гобелены на стенах – сцены охоты на единорогов. Все кричало о богатстве, власти и абсолютной непрактичности.

— Леди? — настойчиво повторили за дверью.

— Да, я… я проснулась, — с трудом выдавила она. Голос прозвучал чужим – мелодичным, высоким, без привычной хрипотцы от выкуренной вчера сигареты.

Дверь отворилась, и в покои впорхнула, словно птичка, юная девушка с карими глазами и румяными щеками, одетая в простенькое платье служанки.

— О, слава Семи Сферам! Мы так волновались! После вашего… падения с балкона… — служанка заломила руки.

«С балкона. Классика», — мысленно отметила Света, с трудом поднимаясь с кровати. Ноги все еще были ватными.

— Я… в порядке, — сказала она, стараясь говорить поменьше.

— Это чудесно! Позвольте помочь вам одеться! Его Величество не терпит опозданий.

Последующие полчаса стали для Светы испытанием на прочность. Ее облачили в нечто столь же прекрасное, сколь и неудобное. Сначала нижняя рубашка из тончайшего льна, затем кринолин, от которого она чувствовала себя колоколом, потом несколько юбок, и, наконец, платье из голубого бархата, расшитое серебряными нитями. Корсет затягивали две служанки, пока Света не начала задыхаться.

Процесс одевания оказался сложным квестом с множеством слоев и скрытых механизмов. Света, которую в прошлой жизни раздражала даже молния на джинсах, с изумлением наблюдала, как ее тело превращают в архитектурный проект. Кринолин был не просто юбкой на обручах; он был сложной конструкцией из китового уса и ткани, который менял центр тяжести и заставлял двигаться мелкими, семенящими шажками, дабы не задеть и не опрокинуть дорогущие вазы. «Почему бы просто не надеть колонну на колесиках?» — ехидно подумала она, но мысль была прервана новым слоем — стеганой нижней юбкой, пахнущей лавандой. И вот настал черед самого платья.

Бархат был тяжелым, как будто его шили не для бала, а для арктической экспедиции. Серебряные нити, образующие замысловатые узоры из лилий и драконов, на солнце слепили глаза. «Лилии — это, ясное дело, я, — сообразила Света. — А драконы… Надеюсь, это не тот самый принц так скромно намекает на свои права?»

Одна из служанок, та, что помоложе, не удержалась и прошептала:

— Леди, вы сегодня прекрасны! Принц просто не устоит!

Старшая, затягивающая корсет, цыкнула на нее:

— Марта! Не отвлекай леди Лилианну!

В этом коротком обмене репликами Света уловила не просто субординацию, а нотки настоящей придворной интриги. Младшая служанка, видимо, искренне верила в сказку, а старшая — нет. Ее действия были выверены, точны и лишены всякого энтузиазма. Она просто делала свою работу.

«Интересно, — мелькнула у Светы мысль, — а что она думает о пророчестве на самом деле? Считает ли она меня спасительницей или просто еще одной наивной пешкой в большой игре?» Этот тихий скепсис в глазах служанки был куда страшнее открытой враждебности. Он означал, что при дворе есть люди, которые не верят в сказку. А если не верят, значит, у них есть свои, куда более приземленные и, вероятно, опасные планы.

— Можно… посвободнее? — попыталась она возразить.

— О, леди Лилианна, вы же знаете, что только такая талия считается прекрасной при дворе! — возразила служанка, а в ее голосе прозвучала не только почтительность, но и капля искреннего, почти профессионального восхищения идеально стянутым корсетом. — Принц Драко непременно оценит!

«Принц Драко. Драко. Серьезно? — мозг Светы отказывался воспринимать это всерьез. — Его что, в честь дракона назвали? Или он просто дракон?»

Наконец, мучения были окончены. Ее усадили перед туалетным столиком, и еще одна служанка, видимо, камеристка, принялась укладывать ее великолепные пшеничные локоны, вплетая в них жемчужные нити. Света с тоской смотрела в зеркало на незнакомое прекрасное лицо. «Лилианна. Спаси королевство. Поцелуй принца. Убей дракона. Стандартный набор», — мысленно констатировала она, чувствуя, как ее новый, циничный разум бунтует против этой абсурдной реальности.

Пока камеристка,представившаяся Элоди, вплетала в ее волосы жемчужные нити, Света попыталась осторожно разведать обстановку.

— Элоди, скажи… я после падения… некоторые детали немного стерлись.

Девушка встревоженно взглянула на нее в зеркало.

— О, леди Лилианна, не тревожьтесь! Память вернется. Вам просто нужен покой.

«Покой — это последнее, что у меня будет сегодня, судя по всему», — подумала Света.

— А скажи, что вообще известно об этом… принце Драко? Кроме того, что он «сын камня и пламени»?»

Элоди на мгновение замерла, а в ее пальцах, перебирающих пряди, появилась едва уловимая дрожь.

— Говорят, он… суровый воин. Говорят, его королевство лежит среди огненных гор, а его народ умеет говорить с камнем. И… — она понизила голос до почти неслышного шепота, — …говорят, у него есть дракон. Настоящий.

Света едва не фыркнула. «Конечно, есть. Без дракона как-то несолидно». Но насмешка застряла в горле, потому что она увидела в глазах Элоди не выдумку, а настоящий, первобытный страх. Не страх перед высокомерным аристократом, а страх перед чем-то древним и чужеродным. Этот страх был заразителен.