Потерянная принцесса для ледяного мага

Пролог

20 лет назад

Сегодня Люциан во дворце один. Нет ни его противной жёнушки, ни сына. Значит, он должен меня выслушать. И если он откажет… я знаю, что делать дальше. Хватит! Я не могу так. Смотреть, как он ей улыбается. Как ей поправляет манто. Как нежно гладит по волосам и весело шутит…

Я не могу так! Этот человек не может больше прикрывать меня в бою, если он только её. Я должна сказать ему… или вся моя жизнь не имеет никакого смысла. Она всегда такой была, но я думала, что мы есть друг у друга, а оказалось, это лишь мои глупые фантазии. А я… кажется, я просто его задача? Я должна это знать!

Собиралась как на войну. У меня давно есть собственные доспехи — Люциан и помог сделать заказ у кузнеца по моим меркам. Есть и меч, и даже навык. Я больше не ворую шпаг у отца, да и не нравится мне эта острая иголка. Она почти бесполезна там, где начинается реальный бой.

Обереги Люциана не стала крепить, как обычно, к доспехам, а просто взяла с собой. Если он мне откажет, то они мне больше не нужны. Хватит. Я не могу так больше жить! Эта боль в груди слишком невыносима, я не для неё…

Только одним амулетом Люци я решила воспользоваться, когда собралась к нему. Тем, что делает шаги бесшумными. Это просто необходимость — иначе я бы гремела, как переполненная посудой повозка. Ни у кого не должно возникнуть ко мне вопросов. Ни почему я в таком виде, ни что забыла в покоях Люциана.

Отец пока не дал ему должности придворного мага — Люци слишком молод. Но он числится учеником Дарасиуса, и давно делает всю работу. Мне ли не знать? И сейчас мне это на руку, иначе моего мага не было бы в этих покоях. Задумалась на мгновение, стоит ли пользоваться потайным ходом, но… Люциан о нём знает. Не знает всей сети ходов, конечно, они доступны только нашему роду, но знает, как я могу попасть к нему. А так меня точно не поймают.

Холодные каменные стены как будто только увеличивают решимость, и я касалась камня кончиками пальцев, чтобы напитать его силой свою решимость. Наконец, потайной ход кончился, и я, не давая себе времени передумать, нажала на рычаг. Здесь нельзя было даже постучать — ну и пусть его. Застать его врасплох даже хорошо. Не будет времени придумать убедительную ложь.

Едва каменная стена отодвинулась в сторону, я оказалась прямо в покоях Люциана. Рядом со шкафом, где он хранил одежду и напротив его постели. Маг не спал, к моему счастью. Он сидел на ней в одной рубашке и холщовых брюках, и смотрел прямо перед собой. Когда я вошла, он вздрогнул, и два больших зеркала слева от изножья кровати отразили его недоумённое лицо.

Он был красив, мой Люциан. Длинные чёрные волосы, ныне рассыпавшиеся по плечам — обычно он собирал их в хвост, чтобы не мешались. Большие глаза цвета весенней листвы, неяркие, но уже такие родные и мудрые. Чуть полноватые, чувственные губы, которые так хотелось поцеловать. Немного искривленный нос — он отбивал меня у уличного отребья, когда я сбежала из дворца, и даже забыл про свою магию. Даже брови у Люциана, и те были совершенны, словно нарисованные льстивым художником чёткие чёрные линии. И высокие скулы, которые, казалось, могут уколоть пальцы, если их коснуться.

Высокий, стройный и гибкий, как молодая ива, он привлекал внимание, и не только моё. Но мне казалось, что никого кроме меня ему не нужно. А он связался с этим белобрысым чучелом, когда отец на это едва намекнул. Даже не спорил! И теперь стоял, чуть приоткрыв рот, не в силах смириться с тем, что я пришла требовать свои ответы.

— Беатрис? Что ты здесь делаешь? — наконец, совладал с удивлением Люци. — Я думал, ты спишь в своих покоях. Уходи, мы уже не дети, это неприлично. У тебя будут проблемы, если твой отец узнает.

На мгновение, я замерла. Я столько раз репетировала этот разговор в голове, а теперь, когда Люциан передо мной, и больше нам никто не в силах помешать, признание не рвётся с губ. Почему это так сложно! Неужели он и сам не понимает, что я не привыкла говорить такие вещи. Разве не очевидно, что я люблю его! Этого невозможно красивого, умного, талантливого бесчувственного чурбана!

— Беатрис? Послушай, чем дольше ты в моих покоях, тем хуже для нас обоих. Если ты хотела мне что-то сказать, то… — лиственно-зелёные родные глаза смотрели со смесью осуждения и беспокойства. Я закусила губу на мгновение, а потом выпалила на одном дыхании:

— Я люблю тебя, Люциан. Все эти годы, всегда любила. Давай сбежим?! Не будет двора, не будет этих людей, которые решают за нас, как нам жить. Ты же маг, ты везде пригодишься, мы справимся вдвоём!

Я думала, он улыбнётся. Надеялась на его радость. Но его лицо как будто потеряло все краски. Люци посмотрел мне прямо в глаза, и устало произнёс:

— Даже если ты правда в этом уверена, Беа… в любом случае, поздно. У меня есть семья, сын. Я никогда не смогу бросить своего ребёнка. Если бы ты призналась раньше… но не теперь, — он говорил очень ровным тоном, в котором мне слышался приговор.

Брызнули слёзы. Я чувствовала себя так, словно в уши забилась вода. Он просто не может! Ведь ничего же не случится с его сыном, даже если мы уедем, его белобрысая — аристократка, и её отец богат! Зачем этому ребёнку ещё и мой Люци?! Если только…

Я швырнула в него амулеты, которые он сделал для меня, чтобы защитить. И прокричала, не боясь, что нас услышат:

— Тогда не спасай меня! Я сама убегу, слышишь! Зарублю виверну, и стану охотницей на чудовищ. Не нужна мне твоя защита. Свою белобрысую защищай, раз она тебе дороже. Лучше уж я сгину, чем буду смотреть, как ты с ней нежничаешь, а меня не замечаешь!

Люциан поднялся и мрачно прошипел:

— Не замечаю? Да я вечность торчу у твоего левого плеча и разбираюсь с неприятностями, в которые ты влезла! Думаешь, это от большой любви к глупостям?! Ты — принцесса, Беатрис! Это статус, который накладывает на тебя обязанности. И по-хорошему я давно должен был рассказать Его Величеству обо всех твоих выходках!

Глава 1

Ещё один пустой и тяжелый день. Руки как будто до сих пор пахли кровью. У Хозяина было много поручений к каждому из нас, и порой мне казалось, что одно другого гаже. Плевать ему было, кем ты был до рокового контракта. Странником или героем, бедным крестьянином или принцессой — в роли его рабов мы все были равны.

Для каждого варлока — носителя контракта — лучшим было время, когда Хозяин забывал о нём. Переставал появляться на пороге, не шептал очередное жуткое задание в мыслях. Откладывал инструмент за ненадобностью. Так бывало у многих, но не у меня.

Этот бархатный голос, когда-то давно показавшейся глупой юной принцессе красивым звучал в моей голове так часто, что порой хотелось умолять о тишине. Но я не смела. Хозяину нравилось, когда нам плохо. Он любил причинять боль. Любил свою власть над нами.

Иногда мне казалось, что надо мной — особенно сильно.

— Ах, кошечка Беатрис. У меня ещё никогда не было такого полезного, и в то же время настолько неразумного инструмента! Этот трюк мог сработать только с тобой, любой другой на твоем месте хотя бы ознакомился бы с контрактом. Но принцессу не научили осторожности, а? Иначе я сомневаюсь, что она кинулась бы в пасть Лессанне. Даже виверна удивилась, когда еда сама пришла в её логово, — глумливо смеялся он почти сразу после подписания контракта.

И пил мой стыд, словно изысканное вино, не скрывая наслаждения. Он всегда был разным, наш Хозяин. И неизменно — демонически, порочно красив. Печать его порока ложилась даже на лицо…

Скривилась от отвращения, не позволив себе додумать мысль. Дешевая таверна, где я остановилась, не защищала даже от воров, а уж от Хозяина меня не защитили бы и самые прочные стены на свете. Я сама передала в его когтистую лапу ключ от своей души, и он владел этим ключом, ни на миг не переставая напоминать мне о том, кто я есть.

Села на постели. После воскрешения мне не так нужен сон, я почти не постарела, да и без еды могу обходиться куда дольше обычного человека. Но меня немного успокаивало, когда я делала что-то, бесполезное для Хозяина. Хотя бы и сидела на кровати в комнатушке дешёвой таверны.

Но едва я хотела выйти из комнаты и попросить трактирщика подать ужин, как услышала за своей спиной ненавистный голос. И обернулась, уже зная, что увижу не деревянную стену трактира, а Его владения. Хозяин владел нашей жизнью и смертью. И кроме того — мог забрать нас в свои чертоги откуда угодно. Так, что простые смертные даже не заметят его вмешательство. Надо мной его власть была абсолютной, всепоглощающей. И виновата в том была лишь я сама.

Обнаружила себя сидящей на ядовитых шипах вместо мягкой постели, но не шелохнулась.

— Давно я не призывал тебя лично, кошечка Беатрис, — насмешливо заметил Хозяин. — Догадываешься, что это значит?

Не было смысла отвечать, что бы я ни сказала, он всё одно повернет мои слова по-своему. И за что-нибудь накажет. Но не было большего наказания, чем знание: меня вернули к жизни, только позволить вернуться к семье и к Люци никто не обещал. Да и зачем бы я Люци? У него семья, и наверняка уже больше одного ребёнка. В юности я злилась на его жену, но служба Хозяину многое меняет. Сейчас я надеялась, что из нас двоих хотя бы он счастлив, если это возможно.

Чтобы не длить тишину дольше, чем Хозяин готов терпеть, откликнулась:

— Вы придумали мне задание.

Обычно ему не нравилось, когда я отвечаю слишком сухо. Он начинал провоцировать, злить, дразнить. Но сейчас даже не обратил внимание:

— Ну зачем же такой общий ответ? Обычное задание я всегда могу нашептать тебе на ушко. Нет, Беатрис, — он подошёл ко мне, и взял за подбородок, заглядывая в глаза. — Как насчёт чуть большей вовлеченности в наш маленький словесный танец?

Сегодня его лицо было узким, заострённым, волосы рыжими, а глаза — большими и зелёными. Но я знала, что произойдёт совсем скоро. В этом Хозяин редко изменял себе, если уж являлся по мою душу лично.

— Моя бы воля, я вернулась бы в прошлое и умерла от когтей виверны, — устало заметила я. — Вы не можете сделать мою жизнь ещё хуже, чем теперь. Я не буду играть в эти игры.

Он мелодично рассмеялся. Обманчивое впечатление. Мне ли не знать?

— Не стоит бросать мне такие вызовы, я ведь могу их и принять, — и клыкасто улыбнулся, продемонстрировав двойной ряд острых зубов. — Но тебе сегодня повезло, кошечка Беатрис. Или не повезло, с какой стороны посмотреть, а? — улыбка стала ещё острее, а потом прямо у меня на глазах черты лица растаяли, чтобы сложиться в лицо Люциана. Такого, каким я его помнила: отчаянного мальчишки, умного и ответственного не по годам.

— Ты же так хотела меня увидеть, Беа, — нежно прошептал Хозяин украденным голосом. — Мечтала хоть издали посмотреть на матушку и отца, которых столь подло бросила, ради мечты быть моей.

Должно быть, боль, как и всегда, отразилась у меня на лице, потому что «Люциан» расплылся в довольной глумливой улыбке. Сколько бы Хозяин ни играл эту ноту, она всегда била в самое сердце. Сейчас он даже не слишком старался действительно походить на Люци, но раньше… от мерзких воспоминаний кожу покрыли мелкие мурашки.

— Твой господин и повелитель будет настолько щедр, что даст тебе эту возможность, — эффектно закончил он, и у меня вырвалось:

— Не надо! Не трогай их!

Ничуть не сомневалась, что встреча с близкими, как и всё остальное причинит лишь боль. Зря я, конечно, показала свою горечь. С другой стороны — разве могла я хоть что-то от него утаить? Проклятый контракт и моя собственная глупость дали в руки Хозяину все нити моей души, даже самые потаённые, и он дергал за них, как и положено безжалостному кукловоду.

— Вижу, ты уже догадываешься, — рассмеялся он. — Похвально, кошечка Беатрис, похвально, — внешность Люци истаяла, уступив место его любимой. Теперь он был черноглазым брюнетом, а за спиной раскинулись черные крылья. — Вижу, годы под моим крылом научили думать даже столь безнадежное создание. Потянуть ли время ещё немного? А, впрочем… мне нужен труп ректора Люциана, дорогая. Кто, как не ты — прекрасная кандидатка, чтобы избавить его от мучений этого мира?

Глава 2

В очереди поступающих было шумно, и никого не интересовала скромная простолюдинка Марцелла Кьезаро. В отличие от меня, здесь все уже собрались в группки. Весело шутили, смеялись… Беззаботные птички. Вам ещё не сломали крылья. Хотелось бы и мне на самом деле быть обычной абитуриенткой, мечтающей поступить в академию.

Я слышала, что именно сегодня ректор Люциан будет сам принимать новых адептов, и выбрала день только поэтому. Хозяин дозволил мне это, вволю позабавившись. Высматривала Люци, глупо надеясь поймать хоть тень узнавания. Как будто ему пошло бы это на пользу, ха. Кроме того, в моей нынешней внешности ничего не осталось от покойной принцессы. Я сама себя не могла узнать, куда уж там Люциану, у которого прошла с того времени целая жизнь.

Увидела его, когда до моей очереди было далеко. И едва не ахнула вслух. Я помнила его цветущим юношей с лиственно-зелёными глазами. Сейчас передо мной был мужчина, на которого тенью легла боль прожитых лет. Огонёк на дне глаз погас, а волосы цвета вранова крыла теперь были пересыпаны серебром, отчего он казался обычным человеком, а не магом, чья молодость всегда длилась куда дольше. Бывший придворный маг и ректор академии как будто потускнел.

Бедный мой Люци, что я с тобой сделала!.. Но какой же ты мой, ты понятия не имеешь, кто такая адептка Марцелла. А принцесса Беатрис умерла в когтях у виверны. И всё же, так хотелось прикоснуться, стереть эту боль из его тяжелого взгляда. Попросить прощения — если меня вообще можно простить. Нельзя, особенно если я выполню задание, которое поручил мне тёмный бог.

Хозяин, что всегда был рядом, едко произнёс в моей голове:

— Ах, Беатрис, нежная моя кошечка… твои коготки должны впиться в ректора Люциана до того, как новый год вступит в свои права. Иначе ты пожалеешь о том, что моя виверна не спит на твоих тлеющих костях.

Обдало холодом. Я помнила приказ. И помнила, что мне грозит, если я посмею его не выполнить. Помнил ли Хозяин, что для меня значит Люци, и способен ли вообще понять это? Не знаю.

— Абитуриентка Марцелла Кьезаро, верно? — очередь дошла до меня неожиданно, и я снова вздрогнула. Родной голос был пропитан ядом, но как будто бы к любому, кто приходил сюда. Или я просто не привыкла слышать в этом голосе властные нотки. Когда-то Люци был… очень светлым. И совершенно не умел никому приказывать.

— Положите руку на артефакт, пожалуйста. Мы определим ваш уровень и направленность дара, и, если вы достаточно сильны — станете адепткой Академии Лиарано.

Драгоценный камень на артефакте сменил цвет, став насыщенно зеленым. Как и ожидалось, Хозяин легко обманул его. Принцесса Беатрис родилась без магического дара. Принцесса Беатрис мертва. В отличие от адептки Марцеллы Кьезаро. Я поймала внимательный взгляд зеленых глаз, и в который раз пожалела о своей глупости. Мне стоило бы признаться, кто я такая, сразу. Но вернуть настоящую внешность против воли Хозяина я не смогу, да и он будет в бешенстве, и заберёт меня из Академии. Так что я задала тот же вопрос, что и сотни адептов до меня:

— А что значит этот цвет?

— Бытовая магия преобладает, уровень приближается к четырём элитринам, — спокойно ответил Люци. — Поздравляю, адептка Кьезаро, вы приняты на факультет бытовой магии. Пройдите прямо по коридору, вас встретит куратор и проведет в комнаты предварительного зачисления. После торжественной церемонии распределения вы получите ключ от собственных комнат, а мы пока проверим ваши данные. Обычная процедура, вам не о чем переживать.

— Спасибо, ректор Люциан, — голос дрожал, но он наверняка списал всё на робость, свойственную юным девушкам.

— Не волнуйтесь слишком сильно. Если вы будете прилежны, и успешно сдадите первую сессию, никто вас из академии не выгонит, — он списал моё волнение на понятные ему причины. И ободряюще улыбнулся, отчего на мгновение прожитые годы отступили. Сколько времени прошло, а я до сих пор…

— Благодарю вас за поддержку, — тихо пробормотала, и прошмыгнула в академию. Прямо по коридору, меня встретят. Да, проще думать об этом.

Ни к чему даже пытаться урвать немного тепла для себя. Люциан женат, у него есть дети, кроме того, сомнительно, чтобы он мог бы позволить себе что-то с адептками. Даже если бы и был свободен. А танец… я придумаю, как получить танец, и не травить при этом лишний раз душу ни ему, ни себе.

В голове послышался до отвращения знакомый голос:

— Ах, я тебе не говорил? Какая неприятность. Дело в том, что у ректора Люциана уже пятнадцать с лишним лет как нет никакой жены. Она умерла родами, когда на свет появился его второй сын. А твой Люци просто не успел — интересное такое совпадение, а? После этого, говорят, и поседел, — я слышала в голосе бога явный сарказм. — Так что могла немного подождать, и выйти за него замуж. Второй раз, глядишь, и не отказал бы.

Я замерла, почувствовав себя так, словно сердце вот-вот остановится. Бедный Люци!.. Он же наверняка винил себя в гибели супруги, я его знаю. Вот почему со временем меня перестали с ней сравнивать. Бедная Виттория, я… я была глупой жестокой девчонкой, но я никогда не желала тебе смерти.

— Адептка Кьезаро? Вы побледнели. Вам плохо? — голос незнакомой пожилой женщины привёл меня в чувство.

Я покачала головой.

— Всё в порядке. Простите. Просто слегка задумалась и переволновалась.

Женщина ободряюще улыбнулась.

— Это нормально для молодых адепток. Я ваш куратор, меня зовут Алиссия ди Кресс, вы можете обращаться ко мне синьора ди Кресс или синьора Алиссия. Я курирую поступивших на бытовой факультет, и помогаю декану управлять им. Пройдёмте, пожалуйста.

Я не нашла ничего лучше, чем завести с куратором ничего не значащую для меня беседу.

— Приятно познакомиться, синьора ди Кресс. Скажите, а как же другие поступающие на бытовой факультет? Пока вы возитесь со мной, их же будет некому проводить, разве нет?

Синьора Алиссия мелодично рассмеялась.

Глава 3

Я почти не запомнила пира. Да, блюда сами собой появлялись перед учениками, и да, он наверняка был куда богаче, чем могла бы видеть за всю свою жизнь Марцелла, но для меня это не имело никакого значения. Я лишь изредка косилась на того преподавателя, которого подозревала в связи с Хозяином, да пыталась запомнить, как здесь всё устроено.

До поры, я должна быть идеальной Марцеллой. Прилежной, разумной, и обожающей учёбу. А идеальная Марцелла должна помнить, кто есть кто, и как попасть в любой доступный ей уголок Академии. Идеальная Марцелла не должна расстраивать ни своего Хозяина, ни преподавателей. И, конечно, должна пытаться наладить общение с ректором, чтобы в нужный момент ударить красивым кинжалом в сердце.

После пира синьора Алиссия повела нас в комнаты. Их было много, но селили нас по трое. Я надеялась, что Арисса живёт с кем-то другим — и в этом мне повезло. Адепты побогаче могли выбирать себе соседей, хотя мотивировалось это тем, что у них уже есть знакомые будущие волшебники.

А в коридоре перед комнатами меня ждал ответ на вопрос, почему никто не подумал представить нам преподавателей. Там была целая галерея даже не картин — зеркал, из которых на нас смотрели и улыбались те, кого мы видели за столом. Под каждым зеркалом было имя и фамилия преподавателя, а также предметы, которые он вёл.

— Синьор Адриан Маражано прекрасно владеет магией зеркал и иллюзий, и зачаровал эти зеркала, чтобы они показывали образы преподавателей. Каждое зеркало может ответить на некоторое количество вопросов, и пояснить про особенности того, кого оно изображает. Достаточно лишь спросить, и зеркальный портрет даст ответ. Но при вопросе вам нужно полностью называть имя преподавателя, выбитое под зеркалом, — пояснила синьора Алиссия. — Кроме того, зеркала напомнят вам, когда у вас занятия с этим преподавателем, если кто-то опаздывает. Такие зеркала есть в общежитиях каждого курса и каждого факультета.

Я похолодела. Маражано. Хозяин любил такие имена давать своим марионеткам. Недаром я стала Кьезарро. Чистая невинная дева, которой поручено убить ректора в самую необычную ночь. Это его почерк. Да и я чувствовала знакомую магию, и кроме того — синьор Адриан правил зеркалами. Это ли не последнее доказательство?

— А что он преподаёт? — задала глупый вопрос вместо того, чтобы прочитать.

— На первом курсе? — Алиссию, казалось, глупость вопроса не смутила. — Основы использования иллюзорной магии. В основном в быту или для облегчения жизни. Это он учит менять предметам цвет, рисовать портреты прямиком из вашего воображения, и многому другому. Это базовый предмет, для того чтобы стать Мастером Иллюзий в дальнейшем. Но и бытовикам он весьма пригождается. Кому не хочется порой посмотреть, как будет смотреться другой цвет волос или перекрасить одежду? — она улыбнулась.

Но затем посерьёзнела:

— Ваше расписание висит здесь же, в центре. Если захотите подняться к старшекурсникам — лестница ко второму курсу вон там, — она показала рукой на бежевые ступени. Красивая винтовая лестница. — Но не переживайте, вам не придётся постоянно менять комнату. Замок сам перестроится, если вы перейдёте на следующий год, и те же самые покои будут уже на втором этаже.

— Это тоже сотворил ректор Люциан? — удивилась я. Неужели Люциан настолько силён…

Но Алиссия рассмеялась, хотя и по-доброму:

— В одиночку такие чары доступны лишь богу, и то не каждому. Нет, все текущие преподаватели, кроме некоторых новичков, приложили руку к творению Академии. Ректор сам искал сильнейших и достойнейших, ездил за ними в другие страны, порой даже спасал из передряг. Он очень ответственно подошёл к созданию нашего учебного заведения, а мы в свою очередь должны столь же ответственно подойти к тому, чтобы академия развивалась и процветала, становясь только лучше.

И всё же Люци подпустил к своему детищу раба Хозяина. Не знал? Не предполагал, с кем имеет дело? Я должна это исправить, пока жива! Но сейчас лишь коротко поблагодарила Алиссию, и нас развели по комнатам. Надо же, всего лишь по трое… Люци очень заботился об адептах и их комфорте.

Принцессе Беатрис эта комната вряд ли пришлась бы по вкусу. Тёмно-коричневые льняные шторы прикрывали одинокое большое окно, а у противоположной стены стояли три совершенно одинаковые кровати, задёрнутые такими же коричневыми пологами. Ещё здесь был стол для учёбы — всего один, видно, потому что больше поставить в небольшую комнату не представлялось возможным. И три шкафа рядом, слева от кроватей. На каждом из них уже серебрилось имя адептки, которой шкаф принадлежал.

Больше в комнате не было ничего, но я отметила, что академия Лиарано не скупится даже по отношению к бедным студентам. У нас были не соломенные матрасы, а хорошие перины. Едва ли я обратила бы на это внимание в прошлой жизни — устроила бы истерику, что в комнате ничего толком нет, даже зеркала. Но сейчас я отмечала мелочи. Адепт не мог открыть чужой шкаф, одеяла были тёплыми и толстыми, под ногами у нас были тёплые ковры. Чтобы обеспечить только это на несколько сотен юных волшебников, уже понадобилось целое состояние.

А ведь платить нужно было каждому преподавателю. Куратору. Поварам и слугам, если, конечно, они тут были. Но даже если нет — банально прокормить столько учеников та ещё задачка. И в то же время, с Марцеллы Кьезарро не взяли ни медяка, и судя по тому, что я слышала, она такая была не одна.

Чтобы не казаться слишком странной своим двум соседкам, я тихо поздоровалась и представилась, прежде чем начать рассматривать новенькие учебники по магическим дисциплинам. Снова деньги. Правда, учебники уже только для нищих и небогатых крестьян, к которым относилась и вымышленная Хозяином семья Марцеллы. Но всё же… как Люци это окупал? И всегда ли так было?

Меня занимали вещи, которые больше под стать принцессе, чем адептке, но приходилось изображать интерес к соседкам. Одна из них, темноволосая, как и Марцелла, представилась в ответ:

— Я Резанна. Резанна Ливино. Тоже с фермы приехала. Я шестая у моих, и ещё пяток младшеньких у нас. Так что родители надеются, я выучусь, и мы разбогатеем, потому что я им всё зачарую, — она улыбалась. — Было бы неплохо.

Глава 4

Это случилось спустя десять дней после начала занятий. Мы начали привыкать к расписанию, обнаружили, что хоть с нас и многое требуют, но отвечают на любые вопросы. Иногда я даже в самом деле верила, что я — и есть Марцелла, и понимала, что учиться магии мне нравится.

Я не притворялась, когда прилежно внимала словам преподавателей. И когда спрашивала о базовых законах магии, о том, как работает тот или иной вид чар. Люци набрал в преподаватели людей, которые были похожи на него в одном: они любили знания, любили учить, и были подлинными профессионалами в своём деле. Не знаю, как ему это удалось, но преподавателей, о которых я могла сказать хоть что-то плохое, у нас не было.

Даже Адриан Маражано, как оказалось, способен говорить о своём предмете часами, и тёмные глаза его в этот момент горели совершенным восторгом, магически преображая угрюмого и язвительного преподавателя. Правда, он не любил опозданий, и не терпел разгильдяйства. Видел, кто и на что способен из учеников, и был благосклонен лишь к тем, кто трудился на пределе своих возможностей.

— Иллюзия кажется бесполезной, но лишь до тех пор, пока вы не вспоминаете, что вы не только маги, но и разумные люди, способные на фантазию, — усмехался он. — Во время Второй Адранской Войны, например, именно иллюзионисты выдрали Лерне победу. Кто знает, как именно? Поднимите руки.

— Но ведь у нас же не урок истории, почему мы должны вспоминать это сейчас? — тихо буркнула себе под нос Арисса, которая не знала, казалось, вообще ничего, если оно не касалось нарядов и состоятельности женихов.

Однако, у синьора Маражано оказался очень хороший слух:

— Адептка ди Лепитино, в академию поступают маги, уже получившие общий образовательный курс, и окончившие его с удовлетворительными оценками. Как же вы станете профессионалом, если не научились усваивать информацию? Мне подать прошение о вашем исключении по причине непрохождения критериев?

Арисса густо покраснела:

— Прошу прощения, синьор Маражано. Я не знаю ответа на ваш вопрос.

— В этом я и не сомневался, адептка Лепитино, — усмехнулся преподаватель. — Однако, впредь я рекомендую вам не мешать отвечать тем, кто учился прилежнее вашего. История — это кладезь знаний для того, кто сумеет ими правильно распорядиться, потому что учиться лучше на чужих ошибках, а не на своих.

Он перевёл взгляд на аудиторию:

— Так кто знает ответ на вопрос? Поднимите руку.

Я знала ответ. Адранская война закончилась незадолго до того, как я «пропала». И никаких многочисленных иллюзионистов у нас не было — был Люциан и несколько таких же простолюдинов с сильным даром, которых он искал по всей стране уже тогда. Я лишь теперь начинала понимать, как много Люци делал для Лерне, при том с самого нежного возраста. Кроме меня, руку поднял ещё адепт Россетти. Неудивительно, если учесть, чей он сын. Остальные неуверенно переглядывались.

Синьор Маражано вздохнул, и заметил:

— Что ж, видно, нам с адептами Кьезарро и Россетти придётся учить вас и истории тоже. Ожидаемо, но прискорбно. Адепт Россетти, просветите своих соучеников, будьте так добры.

— С превеликим удовольствием, синьор Маражано, — лучезарно улыбнулся Фабиан, и насмешливо поклонился всем нам. Преподаватель слегка закатил глаза, но замечания делать не стал.

— Дело в том, что особенно сильные мастера иллюзии способны ненадолго сделать свои чары материальными. Не больше шестой доли минуты — но этого хватает, чтобы ввести противника в заблуждение, если правильно эту возможность применить. Адранцы не ожидали столь сильного сопротивления, и кроме того, не ожидали изменившейся погоды — но о роли стихийников вы умолчали. Однако их всё равно было намного больше, и они рыскали по стране, подобно ищейкам. Были все шансы, что они возьмут столицу в осаду, и в конце концов захватят. Отец рассказывал, что они уже придумывали, что сделают с нынешним королевским родом — ему довелось побывать в адранском плену. Но большая армия хочет есть, а правильная иллюзия способна превратить в приличные продукты почти что угодно. Они вламывались в дома, требовали дань, это их и сгубило. Испорченная и отравленная еда источала потрясающие ароматы, а выглядела просто превосходно. И в тот момент, когда захватчики набрасывались на неё, она и ощущалась столь же превосходной… — он улыбнулся, выдержав паузу. — Маги очень рисковали, скрываясь в столовых и на продуктовых складах, но это помогло. И это только одна уловка, о которой я помню.

— Прекрасный ответ, я отражу его в вашем личном табеле. Адепт Россетти начинает свой первый год в Академии с бонусных баллов. Но он упомянул не всё, чем помогли Лерне иллюзионисты. Не сомневаюсь в том, что на экзамене он легко даст мне полный ответ. А что насчёт прочих? Адептка Кьезарро, мне показалось, вы тоже поднимали руку. Что знаете о Второй Адранской войне вы? — мне почудилась издёвка в голосе преподавателя, но я быстро напомнила себе, что простолюдинке из обычной семьи не так легко действительно знать историю. Неоткуда.

Пришлось вспоминать, какие события были достаточно масштабны, чтобы задевать всю страну, и о которых могла знать даже девушка из бедной семьи. По моей легенде, родители в войне не участвовали, отца не призвали в армию, потому что он был на тот момент нездоров. Кроме того, король, мой настоящий отец, как раз тогда запретил своим генералам трогать родителей совсем маленьких детей. У него родилась я, и он начал им сочувствовать.

Я закусила губу, но после паузы неуверенно ответила:

— Я могу ошибаться, но ведь сокрытие деревень — это тоже магия иллюзий? Мне рассказывали, что нашу деревню война обошла стороной, потому что маги как-то скрыли её, а для международных карт она была слишком малозначимой. И ещё я читала в учебниках, которые нам раздали, что именно маги иллюзий помогали заманивать врагов в болота, логова крупных хищников, или в глубину лесной чащи. Изображали женский плач, или бегущего оленя. Это ведь тоже считается за ответ на ваш вопрос?

Глава 5

Марцелла этого знать не могла, но Аннетка была прекрасно осведомлена, что с появлением академии, такие же шары завезли и в управлениях карабинеров. Измеритель Правдивости, как его назвал маг-изобретатель, один из первых выпускников Академии Лиарано, был широко известен среди тех, кто принадлежал к городскому дну. Многие обитатели улиц его ненавидели, многие радовались, что теперь могут доказать свою правоту. А некоторые умели обходить магию Измерителя, потому что прибор очень зависел от того, кто его использует и какие вопросы задаёт.

Аннетка, конечно, была из последних. Зерцало Лжи хохотал, как умалишенный, когда мы впервые столкнулись с Измерителем.

— Это ж надо было придумать столь чудесный способ самообмана! Даже я до такого не додумался бы! Какая прелестная Академия, и какой полезный Люциан, удачно померла одна принцесса, невероятно удачно.

Насколько хорошо этим прибором владел Люци, я не знала, но надеялась, что в мою пользу сработает тот факт, что я на самом деле не брала чужих вещей. Их взял Хозяин, и подложил их мне. Так что меня действительно подставили, просто я точно знала имя виновника, и не могла о нём рассказать.

Меня усадили за стол, а напротив сели Люциан и преподаватель иллюзий. Шар стоял в центре, и мою руку аккуратно уложили прямо на него. Я едва не вспыхнула, как девчонка, от этого мимолётного и совершенно невинного прикосновения ректора. Он меня даже не помнит. А если и помнит, то едва ли найдёт для своей глупой принцессы хоть одно доброе слово. Жаль, что сердцу не прикажешь, и оно замирало от восторга от каждого мимолётного касания. Даже спустя двадцать лет.

Хорошо, что Ариссу ректор выгнал ожидать своей очереди. От её присутствия и злого взгляда мне становилось не по себе. Столько пережила и испытала, а всякие Ариссы продолжали легко выбивать меня из колеи.

Люци посмотрел на меня успокаивающим взглядом, и чуть улыбнулся:

— Адептка Кьезарро, если вы ни в чём не виноваты, то вам нечего и бояться. Этот прибор помогает определить ложь. Я уверен, вы честны с нами, а значит, его использование не доставит вам неудобств.

Я чуть было не ляпнула: «Я знаю», но вовремя спохватилась и ответила иначе:

— Я верю, что в Академии Лиарано торжествует справедливость, и никто не причинит мне вреда.

Шар загорелся лиственно-зелёным светом, освещая комнату. Синьор Маражано тихо усмехнулся себе под нос, но всё же задал контрольный вопрос:

— Как вас зовут?

— Я поступила в Академию Лиарано под именем Марцеллы Кьезарро, — совершенно честно ответила я. Снова ровный зелёный свет.

— Интересная формулировка, — усмехнулся преподаватель иллюзий. Ректор молча посмотрел на нас обоих и задал ещё один контрольный вопрос.

— Скажите, как именно вы поступили в Академию?

Я не стала уточнять, что он имеет ввиду, и ответила на первую пришедшую в голову трактовку вопроса:

— Как стипендиатка, у семьи Кьезарро нет средств, чтобы оплачивать обучение.

Если бы я сказала «у моих родителей», то шар осветил бы комнату красным. У короля Лерне средств хватило, чтобы эту академию учредить. Но я знала, как правильно выбирать выражения. Правда, чем больше я подбирала слова, тем страннее на меня смотрел синьор Маражано. Очевидно, он не знал точно, кто я, но догадывался. Так типично. Мы, слуги своего жестокого Хозяина, всегда друг другу враги, и вынуждены вычислять друг друга, чтобы не получить наказание от Зерцала Лжи.

Шар снова засветился зелёным, и ректор начал допрос:

— Сейчас я буду задавать вам вопросы касательно инцидента на занятиях синьора Маражано. Отвечайте правду и ничего, кроме правды. Это исключительно в ваших интересах, адептка Кьезарро. И постарайтесь отвечать кратко, не более чем одним предложением. Что нужно, мы уточним.

Я поспешно кивнула.

— Знаете ли вы, когда пропал медальон адептки Лепитино?

— Не знаю, мы с ней не общаемся.

Чистая правда, так что шар загорелся зелёным. Я понимала, чего хотел добиться Хозяин. Ректор должен быть уверен в моей невиновности, а вот другие адепты… сочтут, что я просто удачно обманула и прибор, и Люциана. Фактически, так оно и было, а юность верит чутью. Взрослые же не любят спорить с фактами, поэтому манипуляция была хоть и не особенно сложной, но вполне действенной.

Люциан и синьор Маражано переглянулись, и слово взял преподаватель иллюзий.

— По вашему мнению, по какой причине главным образом она негативно к вам относится?

— Она говорила. Ей не нравится, что в Академию приходят… — я сделала паузу, но Люци кивнул, и я была вынуждена продолжить: — …безродные нищенки.

Шар, естественно, загорелся зелёным. Я начинала уставать от этого допроса, хотя он только начался.

— Вы не думаете, что адептка Лепитино могла бы вас подставить, чтобы избавиться от вашего присутствия в Академии? — с иронией в голосе поинтересовался синьор Адриан.

— Нет, конечно, это было бы глупо! — вырвался у меня искренний ответ.

Поскольку я прекрасно знала, кто меня подставил на самом деле, шар снова загорелся зелёным. Внезапно, синьор Маражано переглянулся с Люци и бросил:

— Сейчас я задам вам простой вопрос, на который нужно ответить неправду. Сделайте это, пожалуйста.

Я растеряно кивнула. Кажется, он предполагал неисправность прибора. Надеюсь, он не будет спрашивать ничего такого, что напрямую можно отнести ко мне-настоящей, Беатрис из далёкого прошлого. Почему-то, меня пронзил страх, что он может спросить нечто подобное. Хотя я не думаю, что он был старше десяти лет в те времена. Адриан Маражано выглядел очень молодо, моложе всех прочих, хотя общая угрюмость и добавляла ему лет.

— Какого цвета ваши волосы?

Я на мгновение потерялась. Они у меня всегда были разные, у трёх моих личин. У одной — черные, у другой, давно забытой — каштановые, Аннетка и вовсе была блондинкой. Но я никогда не была рыжей, поэтому так и ответила:

— Рыжие.

Шар загорелся жёлтым. Он чувствовал мою неуверенность, точнее, те чары, что наложил на него маг-артефактор. Оба допрашивающих никак не изменились в лицах, но переглянулись, и синьор Маражано сказал:

Глава 6

Когда я пришла, в нашей комнате было темно, и сначала мне показалось, что там пусто. Я почти вздохнула с облегчением, но быстро поняла, насколько заблуждалась. Из полумрака мне в лицо банально, безо всякой магии влетел кулак Лив, показавшийся огромным. Соседка молча присовокупила к нему второй, тоже удивительно тяжёлый для девушки. Хотя… там, откуда она, женщина в двадцать лет запросто могла иметь двух детей.

И если у Лив их не было, то, несомненно, именно благодаря этим кулакам, а не потому что к ней был кто-то добр. Эти мысли пронеслись в голове быстрее, чем меня догнала боль, и я не стала пытаться ей доказать, что ничего не брала. Только тихо сказала:

— Вылетишь из академии за драку, и… плакал твой шанс.

Вторая соседка, не тронувшая меня и пальцем, злорадно прошипела:

— Не верещи, воровка, я купол поставила, никто не услышит!

— Ну и дура. Твою магию засекут и скоро тут будут деканы и ректор, — отозвалась я, пока мне не влетело третий раз. Челюсть теперь нещадно болела, второй синяк пришёлся на рёбра, и чувство было такое, словно одно из них пошло трещинами. Но Аннеткой я переживала и не такое, поэтому у меня даже не изменился голос.

Я оказалась совершенно права. Спустя четверть часа, или даже раньше, к нам явилась Алиссия в сопровождении малознакомой мне женщины. Я вспомнила её портрет. Декан бытового факультета, Рейна ди Скарпо. Удивительно, но она редко показывалась своим студентам. Только нам здесь повезло из-за того, что устроили мои соседки.

— Что здесь происходит, адептки Кьезарро, Ливино и Бьянко?! Почему на ваши комнаты сработало сразу два защитных заклинания, вылететь хотите с первого же курса?!

Она вроде бы была ухоженной, носила высокую прическу и преподавательскую форму по фигуре, но некоторые прядки подозрительно торчали, а румяна на щеках лежали очень уж неровно. Кроме того, я обратила внимание, что она не в мантии, а в пиджаке и юбке, и юбка одета несколько небрежно. Карие глаза этой женщины, моей ровесницы, если бы я имела тело своего возраста, выдавали гнев, да и в тоне я слышала визгливые нотки. Видно, мы от чего-то её отвлекли, и ей это очень не понравилось.

— Извольте объясниться, — куда более лаконично, но в то же время и более весомо потребовала Алиссия. — Адептка Кьезарро, изложите свою версию событий.

Я решила, что не буду сердить её ещё больше, и очень спокойно ответила:

— Я случайно ударилась в темноте, и вскрикнула. Резанна испугалась и инстинктивно использовала первое заклинание, которое вспомнила. Думаю, это должен был быть щит, но что-то пошло не так. Простите, что мы вас потревожили.

Девицы сначала обернулись на меня, но быстро сделали вид, что ничего удивительного не произошло.

— Да, всё так и было, я случайно перепутала формулу, — неуверенно улыбнулась Резанна.

Но к моему удивлению, Лив поступила совершенно неразумно.

— Брехня это всё. Мы не хотим жить с воровкой и лгуньей. Она и вам лжёт, хотя могла бы сказать правду.

— Лив, если ты скажешь то, что собираешься, у тебя никакого шанса не будет, — тихо процедила я. — Хочешь мужа-выпивоху и десяток детей?!

Но Лив не вняла гласу разума:

— Я ей ребра пересчитала. Была не права, надо было к вам прийти. Наказывайте, как считаете нужным. Но воровку тоже накажите, — буркнула она целых четыре фразы подряд, но в своей обычной манере.

Алиссия мрачно вздохнула и посмотрела на свою коллегу:

— Я думаю, адепток Альтезе и Бьянко придётся отвести к ректору. Согласно уставу, подобные проступки должны вести к исключению, но…

— Вот и веди, — кивнула декан. — Раньше отведёшь, раньше освободишься. А вы, — она посмотрела на Резанну… — Сейчас я сделаю вид, что вы не при чём, вы никого не били. Но впредь извольте научиться обманывать более качественно, а лучше просто прекратить это делать. Следующий проступок будет грозить вам исключением, если вас на нём поймаю я. Всё ясно?

Резанна закивала. А мы снова отправились к Люциану… Алиссия даже не сказала ничего, только кивнула нам на дверь. Правда, стоило нам выйти, как куратор с подозрением сощурилась, глядя на меня, и резко вскрикнула:

— А ну стоять!

От неожиданности я замерла и поморщилась от боли. Мало того, что я невольно открыла рот, и из глаз брызнули слёзы, так и рёбра тоже напомнили о себе. Лица я не удержала, хотя до того успешно делала вид, что ничего страшного не произошло.

Алиссия недовольно цокнула языком.

— Так я и думала. Вам нужна помощь целителя, адептка Кьезарро, а потом уже общение с ректором и с кем угодно ещё. Адептка Бьянко, правильно ли я понимаю, что это вы ударили однокурсницу?

— Молчи! — одними губами произнесла я. Мне не хотелось, чтобы эта девушка лишилась будущего из-за козней Хозяина. Но та была непреклонна:

— Сказала же сразу. Рёбра ей посчитала, — отозвалась та, мрачно глядя себе под ноги.

С её признанием я уже ничего не могла сделать, но, видно, Алиссии тоже не хотелось исключать её, потому что куратор поинтересовалась:

— Ты понимаешь, что можешь из-за этого вернуться домой? Второй раз в академию тебя уже не возьмут. Зачем ты это сделала?

— Воровку проучить, — упрямо поджала губы Лив. — Не буду я врать даже ради того, чтобы тут учиться. Я это сделала. Вот и решайте. А врать — не буду.

Алиссия только головой покачала.

— Ладно, пусть синьор ди Альтезе решает, что с вами обеими делать. Пока что адептке Кьезарро нужен лекарь.

Дальше мы шли молча, и я впервые в жизни оказалась в лазарете Академии. Да и в принципе в лазарете. Аннетку лечили на бегу, принцесса Беатрис имела придворного целителя, и кроме того всегда могла попросить о помощи Люциана.

Мне не с чем было сравнить, но здесь это оказалось просторное помещение в песочных тонах с софой, на которую меня тут же усадили. Главной выглядела пожилая женщина в длинной песочной мантии с убранными под смешную шапочку волосами, а рядом сновали девушки моложе, носившие кремовые мантии. Женщина в песочном раздавала им распоряжения уверенным командным голосом, и большая часть её подчиненных исчезали за дверью в другом конце лазарета.

Глава 7. Отступление первое. Подозрения ректора и не только

Если и было что-то, в чём они с Адрианом были согласны, так это в том, что девчонка Кьезарро ведёт себя совершенно не так, как должна. Неуловимо, но эта девушка постоянно поступала вопреки своему возрасту и происхождению. Слишком чистая речь. Она говорила плавно и легко, и почти не использовала словечек из простонародья. Кроме того, её слова адептке Бьянко…

Нет, она говорила правду. Если адептку, Лив, не били и особенно не наказывали, то исключительно потому что надеялись: магесса выучится сама, и семью свою вытащит из трущоб. А если так, то ссориться с ней не след. Но откуда об этом могла знать ровесница Лив, да ещё и говорить с таким жаром и убежденностью? Особенно если учесть, что сама она из более высокого слоя общества, хоть и простолюдинка.

Люциан исследовал её биографию вдоль и поперёк, но у Марцеллы были самые обычные родители, и о дочери они отзывались с теплом и любовью. Не было у неё и серьёзных потрясений, которые могли бы оставить свой след. Родилась, училась в классах для простонародья, освоив письмо и счёт, в восьмилетнем возрасте обнаружила проявления дара. Попала в школу начального магического обучения, которые Люциан заставил открыть Его Величество спустя пару лет после гибели принцессы, затем между возрастом поступления в академию, и окончанием учёбы, помогала родителям.

Использовала свой скромный бытовой дар, чтобы лучше росли растения на их наделе, да и всё. Уровень жизни семьи после начального обучения Марцеллы стал сильно выше, но и только. Не было у неё и конфликтов с сильными мира сего, или даже той деревушки, где она росла и воспитывалась. Ничего не указывало на то, что она могла пережить что-нибудь из описанного адептке Бьянко. У неё даже друзей сомнительных — и тех не было. Деревня зажиточная и вполне благополучная.

Всё указывало на то, что, либо девушка не та, за кого себя выдаёт, либо с ней связана какая-то тайна, притом того характера, которого они в Академии Лиарано изо всех сил стремились избегать. Но придраться по документам и свидетельствам было не к чему. Просто она слишком часто вела себя откровенно странно. Взять хоть формулировки, которые девица использовала, отвечая на вопросы рядом с определителем лжи. Явно избегала прямых ответов…

Ректор ди Альтезе в очередной раз заставил себя отложить загадку странной адептки. Они с Адрианом разберутся, когда девица постоянно будет на виду, и не сможет ничего скрывать, вот и всё. Он хотел было выйти из кабинета, но в дверь постучали.

— Заходи, Адри, — кивнул Люциан. Друг и коллега всегда стучался коротко и едва слышно, но почему-то пропустить его визит было решительно невозможно. Должно быть, так проявлялись его силы иллюзиониста?..

Маражано ввалился в кабинет, и запер его за собой. Люци подавил желание мрачно вздохнуть. Значит, пришёл надолго, и не просто дружески поболтать. Опять будет рассказывать свои теории заговора…

Единственный человек, у которого были ключи от его кабинета, кроме него самого. Иногда Люциан об этом жалел, иногда, напротив, благодарил за это судьбу. Сейчас был первый случай. Но ректор улыбнулся другу, и спросил:

— Что у тебя на этот раз?

— Я думаю, твоя загадочная адептка — одна из нас, — без предисловий заявил Адри. — И скорее всего не знала, во что ввязывается, когда заключила контракт. Я мог бы это проверить, но…

— Не вздумай! — Люциан похолодел. — Даже не смей пытаться, Адри. Если эта пернатая тварь снова тебя увидит, всё кончится очень плохо. Я сомневаюсь, что твоя мечта — угодить в его чертоги как можно быстрее.

Адриан скривился так, словно съел червивый персик.

— Нет, я предпочёл бы никогда с ним не встречаться больше. Но я уверен, девушка из наших. И ей что-то нужно в твоей академии, вот и пришла. Точнее, Ему от неё что-то нужно здесь. Я бы на твоём месте её выгнал. Просто на всякий случай.

Люциан сел не за стол, а на него, что обычно выдавало крайнее раздражение. Он развернулся к другу, и заметил:

— Даже если ты прав… рассуждай я подобным образом, ты бы со мной сейчас не разговаривал. Я не думаю, что девочка действительно ему служит. Но даже если так — ей нужно помочь, а не убивать. А провал здесь будет даже хуже смерти. Ты пожелал бы такого кому-то, кто тебе дорог?

— Да я и врагу не уверен, что пожелал бы, — вздохнул Адриан. — Зерцало Лжи жесток, злопамятен и обожает играть своими марионетками, ставя кукольные спектакли о красивых трагедиях. Но я боюсь, что его целью можешь быть ты или кто-то из твоих сильных адептов. Академия — что лавка сладостей для того, кто ищет всё новые и новые способы сделать жизнь смертных как можно отвратительнее. У вас с ним конфликт интересов, Люц. Бог желает превратить смертный мир в свою вотчину, а ты — сделать человеческую жизнь лучше. И кроме того, ты нашёл способ скрывать от него варлоков. Это уже звучит как непростительный грех по версии самого лживого бога из всех.

— И ты предлагаешь мне отдать в руки такого существа молоденькую адептку? Если я что и сделаю, то помогу ей, как тебе. А выгонять мы никого не будем, во всяком случае без веской причины. Девчонка бросилась защищать даже ту, кто её избил, она не выглядит злой или жестокой.

— Сколько бы о тебе не говорили, что ты заледенел, потух, и вообще мужчина тяжелого характера, я вижу добряка Люци, который всех стремится спасти, — усмехнулся Адриан. — Да и… по большому счёту не так уж и много смысла нас скрывать. После смерти Великий Лжец всё равно получит наши души, и непременно отыграется. В том и смысл. Злые и жестокие от служения даже получат удовольствие, а в этих отношениях выгода должна быть лишь у одной стороны.

— Ты не стремишься снимать мой подарок, Адри, — холодно парировал Люциан. — Так что не рассказывай мне сказки о том, как нет смысла бороться, потому что финал един. Смысл есть всегда. И даже боги не всесильны, иначе мы жили бы в мире, который полностью устраивает Зерцало Лжи. А что касается девочки — посмотрим. Я предложил ей поселиться в соседних покоях и принять моё ученичество, она согласилась. Если она служит Лжецу, это обязательно как-то проявится, и я замечу. И мы сможем помочь ей или остановить.

Глава 8

Разумеется, я приняла предложение ректора. Хозяин никогда не позволил бы мне отказаться от того, что так чудесно ложилось на его планы и чаяния. Но я всё равно надеялась, могу сгодиться не только для выполнения планов существа, которое ненавижу больше всего на свете.

И кроме того… у меня было немного времени, чтобы узнать, насколько настоящий во всех смыслах слова Люциан отличается от того образа, что помогал мне держаться все эти годы. Он же не просто так вложил столько времени и сил в свою Академию, она сама по себе о многом говорила. Говорила о нём самом, и о том, чем он дышал.

Если всё сложится так, как желает Хозяин, я узнаю человека, которому отдала своё сердце, чтобы убить его. О другом исходе я не позволяла себе даже думать. Я отчаялась. Я пешка. Я сделаю всё так, как должно, когда грядёт бал. Но пока лишь золотилась осень, и я даже не сдала первой сессии, хоть та и неумолимо приближалась.

В одном Люциан был прав: после его объявления меня сторонились и перешёптывались, но больше никто не пытался вредить в открытую. А мелкие пакости я просто игнорировала. Персональные занятия с ректором начались не сразу, но, когда начались, очень понравились мне. Настолько, что каждое из них врезалось в память почти дословно, словно я запирала мгновения в шкатулку с сокровищами. Он был не таким, каким я его помнила, да это и неудивительно. Годы изменили его. Годы и горести, что обрушились на Люциана в том числе по моей вине.

Но этот, новый, неузнанный Люциан, оказался намного более глубоким и ярким, хоть и не подпускал своих адепток близко. И не таким уж и холодным, как шептались в Академии. Просто очень сильно уставшим. Он нёс на себе груз ответственности за каждого мага, который попадал к нему на обучение, и выходил после получения диплома в мир. А ещё за научно-магический прогресс, который расцветал в Лерне впервые с того времени, как страна вместе с соседями пала во тьму невежества и страха. Во всяком случае, так мне казалось, но я могла лишь гадать, права ли, и имею ли право на то, чтобы думать именно так.

Наше первое занятие состоялось в отдельном кабинете, в котором я раньше никогда не была. Даже не аудитории. Просто в комнате, где было четыре письменных стола, кресла, и отдельно преподавательский стол. Едва ли тут могло заниматься больше десятка человек, даже если бы кто-то принёс дополнительную мебель.

Люциан кивнул мне на ближайшее к нему место, и произнёс:

— Итак, адептка Кьезарро. Раз уж я вынужден тратить на вас своё личное время, мы не будем терять его даром. Я знаю, что вы поступили на бытовой факультет, и успешно посещаете все занятия без пропусков. И кроме того имеете достаточно средние, но стабильные оценки по всем дисциплинам. Но я думаю, вам пригодятся навыки и других факультетов. Не случись того, что произошло с вами, я предложил бы посещать дополнительные лекции факультативно, в те дни, когда они не совпадают с остальными. В качестве вольнослушателя с возможностью выполнять задания по желанию. Однако, всё сложилось ровно так, как сложилось. Поэтому вы здесь, а я ваш личный преподаватель, — он криво усмехнулся. — Да, по сути своей это лишь уловка, чтобы прекратить агрессию к вам, пока мы не найдём истинного виновника кражи, однако я не намерен пренебрегать своими обязанностями, даже взятыми на себя ради предлога. Но я готов дать вам выбор. Мы можем взяться за основы стихийной магии, ментальной, или же боевой — в последнем случае мы начнём с защиты. Бытовику эти навыки не пригодятся, это правда. Однако… я сомневаюсь, что отсутствие выбора — это хорошо. Специализация должна быть гибкой.

Я словно забыла, зачем я здесь на самом деле. И спросила:

— Если вы считаете так, почему же поделили магов на факультеты с серьёзно различающейся программой?

Он удовлетворённо улыбнулся.

— Я люблю, когда студенты задают этот вопрос. Всё просто. Главная склонность мага — это тот самый врождённый дар, которым нужно уметь управлять, чтобы не навредить. Если вас взяли в академию, значит, он достаточно ярок, чтобы нуждаться в серьёзной огранке. Поэтому обучение тонкой работе с врождённым даром — это начальный этап развития любого полноценного волшебника. А когда он овладеет им на достаточно высоком уровне, начинается вариативность. Знаю, вы скажете, что тогда для вас это рано. Но я и не собираюсь вынуждать вас изучать программу выпускного курса. Лишь основы. Бывало, после подобных уроков адепты и вовсе меняли факультет, поняв, что прирожденный не так сильно их интересует и зажигает, а родная сила и без углубленного курса слушается хорошо.

— Значит… это возможно?! — я реагировала так, как любая нормальная ученица, которую травят на собственном.

Люциан чуть улыбнулся:

— Только если вы обнаружите в себе другую склонность. Но для этого мы и проводим индивидуальные занятия. Так что вы выберете? Стихийная магия, ментальная или боевая?

Я не могла позволить себе пустить его в свой разум, а навыками работы с менталом не владела вообще. Зерцало Лжи не считал нужным давать знания, ему интереснее было смотреть, как мы барахтаемся, точно жуки, не способные перевернуться обратно на лапки. А вот боевой аспект полученной от покровителя силы я исследовала хорошо. Иначе просто не выжила бы. Поэтому чрезмерное количество знаний могло выдать меня ровно так же, как и их отсутствие.

— Разве стихия — это не сила войны? Почему всё-таки боевики и стихийники на разных факультетах?

Снова улыбка, за которой я не могла прочесть подлинные чувства.

— Отличный вопрос. Да, эти специальности хорошо сочетаются друг с другом. Но дело в том, что стихия — это отнюдь не только сражение. Разве вода перестает быть водой, когда проливается на землю благодатным дождем? А огонь свечи, или пламя в очаге — уже и не огонь вовсе? Замечу, что и водная, и земная стихии прекрасно помогают бытовикам. Да и огненная тоже.

Я подняла на него полный надежды взгляд. Фальшивый, как имя Марцеллы Кьезарро. И сказала:

— Тогда я хочу попробовать научиться стихийной магии. Той, которая не вредит людям, а помогает.