Потеряшка

Глава 1

«Бюрократия их погубит», — думала доктор биологии, генный конструктор Виктория ван Ассен, неторопливо толкая по тюремному коридору пылесос-аннигилятор. Агрегат размеренно гудел, и это странным образом успокаивало — хоть что-то в сошедшем с ума мире вокруг шло так, как надо.

Сразу после государственного переворота, в ходе которого к власти пришли ортодоксы, убежденные, что любые модификации живых существ — зло, Виктория помогла покинуть захваченную фанатиками планету многим, очень многим. Но, увы, не всем. Не сразу сориентировавшихся и не успевших скрыться солдат-модификантов прямо из казарм отправляли в тюрьмы, более всего похожие на лаборатории вивисекторов, а медведей… Медведей просто приговорили к смерти. Тех, кто в недавнем прошлом был главной боевой силой Империи Ям, ее особой гордостью, планомерно уничтожали…

Когда новая политика государства стала убийственно очевидной (или правильнее было сказать: очевидно убийственной?), Виктория вступила в свой, личный, мало кому видимый бой за справедливость. Она организовывала модификантам убежища, придумывала способы добыть транспорт, чтобы они могли улететь с Ям, помогала всем, чем могла. А вот сама убраться с планеты не успела, хотя не раз слышала от спасаемых людей приглашение отправиться вместе, не рисковать более.

Дура! И почему не послушалась? Была бы сейчас на свободе…

Викторию схватили почти два года назад. Она была уверена, что впереди расстрел без суда и следствия — удел любого подпольщика, но ее лишь отправили за решетку. Сначала Виктория не понимала, в чем тому причина, но все оказалось совсем просто: арест не был связан с ее действиями по спасению приговоренных к смерти «преступников». Следствие так и не прознало, что тихая и никак не похожая на идейного борца с режимом сотрудница Центра по генным модификациям Виктория ван Ассен в течение долгого времени активно помогала объявленным вне закона модифицированным солдатам и их медведям. Так что в итоге обвинение было простым: доктора ван Ассен наказали тюремным заключением на десять лет за то, за что раньше хвалили и поощряли. За работу, которую она вела в группе ученых, занимавшихся созданием генетически модифицированных медведей.

Когда-то это была государственная программа. Теперь статья в уголовном деле. Мир очень наглядно доказал Виктории, насколько он может быть переменчив и как быстро эти самые перемены могут произойти… Причем не только в смысле вектора власти, но и в головах людей.

Сначала узницу, проходившую по «политической» статье «Преступление против божественного умысла» («И это в ХХIVвеке!») поместили в самую обычную тюрьму — вместе с воровками и убийцами. Но потом кому-то в голову пришло использовать ее «по специальности».

Заключенную ван Ассен заковали в силовые кандалы и переправили в другое место. Заведение это оказалось, по сути, передержкой. Именно сюда перед отправкой на живодерни свозили тех модифицированных медведей, которых удалось взять живыми. Случалось такое нечасто. Пока еще остававшиеся на свободе солдаты-модификанты и звери из их боевых троек, сражались до последнего, предпочитая погибнуть в бою. И все же иногда захватить кого-то из них удавалось…

Людей, как и раньше, отправляли в спецтюрьмы, и Виктории, до которой доходили кое-какие сплетни, более всего похожие на страшные сказки, страшно было думать о том, что там с ними творили, «исправляя» содеянное с ними еще на этапе конструирования эмбриона. А вот медведей привозили сюда, в Центр подготовки к утилизации… Зачем? Почему не убивали сразу? Виктория сначала этого не понимала, но потом объяснение нашлось: бюрократия. Та самая бюрократия, на скорейшую победу которой над пришедшими к власти фанатиками и надеялась доктор ван Ассен.

Новые инструкции, формуляры, регламенты и прочие важные бумажки появлялись в бывшей Империи Ям, которая теперь стала называться Святая критархия Ям, чуть ли не ежедневно. И согласно той, что регулировала процессы «утилизации» модифицированных медведей, подобное ценное госимущество, состоящее на балансе и проходящее по многим статьям расходов, могло законно отправиться на живодерню только после оформления множества бумаг.

При этом практика показала, что сбор необходимой документации затягивался на недели и месяцы. Понятно, что все это время за медведями кому-то надо было ухаживать — кормить, лечить их раны, полученные в сражении за собственную жизнь и свободу. Строгое соблюдение последнего пункта требовала уже другая инструкция. И согласно ей, пока зверь состоял на балансе тюрьмы, умереть он не имел права. И именно это — не позволить приговоренным к смерти модифицированным зверям скончаться раньше времени — и стало работой доктора биологии Виктории ван Ассен… И ада страшнее не придумал бы никто!

Сколько раз она прокляла сама себя за то, что не везде успела, не всем смогла помочь?.. Скольких оплакала, провожая на эшафот?

Глава 2

Сейчас на передержке находилось всего два зверя, предназначенных на убой. Оба самцы. Виктория уже давно убедилась, что медведицы были куда более страшными и жестокими бойцами. Иногда ей казалось, что они, лишенные возможности забеременеть и родить (а таково было требование «заказчика», которому приходилось неизменно следовать генным конструкторам, которые и работали над созданием этих полуразумных зверей), переносили свой нереализованный материнский инстинкт на людей, с которыми эмоционально связывались. И на своих «мужей» — медведей-самцов, с которыми росли вместе, с после жили рядом всю жизнь, по сути, в браке. А потому и бились они за свою необычную, но, как правило, очень дружную семью не щадя себя. Гибли, но и на последнем издыхании пытались спасти и защитить… Самцы же, как показывала практика, действовали не столь безоглядно, а потому и попадались чаще.

Так, как попались эти двое, за которыми сейчас приходилось ухаживать Виктории.

Один медведь был мрачен, но по-прежнему полон боевого задора, не сломлен, из чего Виктория сделала вывод, что другие члены его тройки спаслись. Этот зверь знал, что его ждет, но согревался мыслью, что он до конца выполнил свой долг, сумел защитить и свою самку, и своего человека… Ну или хотя бы кого-то одного из этих двоих.

А вот второй четвероногий арестант… С ним все оказалось совсем плохо. И причина была даже не в том, что доставили его уж очень сильно израненным — посеченным осколками, истекающим кровью. Таким, будто он побывал чуть ли не в эпицентре большого взрыва. Нет. Проблема была в том, что зверь выгорел душевно, эмоционально, и теперь там, где было его сердце, остался лишь холодный пепел. Понять причину было не сложно: этот огромный самец весом под тонну остался один. Два других члена его родной тройки — медведица и человек — погибли… Как? Виктория этого не знала, но, судя по состоянию этого большого бурого парня, бой был жесточайшим, и солдатам Критархии Ям пришлось применять против боевой тройки модификантов тяжелое вооружение. Или, может, это было что-то вроде засады? Человека и его медведей подло подкараулили, выждали и задействовали взрывное устройство, которое и унесло жизни всех, кроме этого наверняка ранее прекрасного в своей мощи самца?..

Глава 3

Входить в клетку было страшно, но сопровождавшие Викторию надзиратель и надзирательница вариантов не оставили. Мужчина, который согласно уставу оставался в стороне, чтобы в том случае, если медведь попытается напасть, сразу вырубить его лучом парализатора, просто смотрел с выжидающей усмешкой, а вот женщина, чьей задачей было отпереть загон, сразу сильно толкнула замешкавшуюся Викторию дулом энергомета в спину.

Медведь лежал в дальнем конце клетки и не шевелился. Вообще. Сердце сжалось: неужели умер? Закатив в угол у входа пылесос-аннигилятор, на верхней крышке которого удобно устроилась большая миска с медвежьим завтраком, Виктория собралась с духом и подошла к зверю, которого про себя называла Потеряшкой — таким действительно потерянным и убийственно одиноким тот был.

Он дышал! Фуф!

Опять-таки преодолевая себя и скривившись от боли в боку, она опустилась рядом на колени. Страх вновь оказаться под медвежьей тушей, увидеть прямо у своего горла огромную пасть, почувствовать, как когти рвут кожу и мышцы, соскальзывая по решетке ребер, давил почти неподъемно, но было очевидно, что его придется преодолеть. Иначе и медведю не помочь, да и свою жизнь обогатить сильнейшей фобией… Еще одной, потому что такой вот неизбывно-неизживаемый страх, засевший где-то в подсознании, у Виктории уже имелся. Откуда он взялся, почему засел в голове, понять она не могла, но факты были таковы: в эру космических путешествий доктор биологии и генетический конструктор Виктория ван Ассен — женщина разумная, хорошо образованная и привыкшая жить мозгами, а не чувствами — панически боялась летать! Все равно как и на чем: накрывало и при внутриатмосферных перелетах, и тем более в космосе. Кстати, если уж быть предельно честной, то именно этот иррациональный, ничем не объяснимый страх и стал причиной того, что Виктория с Ям так и не убралась, осталась на планете и в итоге была схвачена!

Ну, то есть, как схвачена? К ней просто пришли, и она сама открыла этих людям дверь своего жилища… Да и какие были варианты?

Потеряшка не шевелился, и Виктория осторожно погладила его по голове, а после еще более бережно пощупала зверю нос. Медведь позволил это сделать и только смотрел тревожно и, как показалось, стыдливо. Виктория снова его погладила. Ей и тогда, сразу после нападения, казалось, что на самом деле никаких серьезных повреждений Потеряшка ей причинить не хотел, а главной его целью было вынудить надзирателя открыть стрельбу — убить опасного зверя, который напал на человека. План был верным, вот только не учитывал того, что тюремщикам на Викторию было наплевать, зато сам модифицированный медведь являлся для них ценной госсобственностью и существом подотчетным…

Так что Потеряшку тогда просто вырубили парализующим лучом, а пострадавшую в результате его нападения арестантку вытащили и, убедившись, что сильно она не пострадала и ее вполне можно «починить» и использовать дальше, отправили в медблок — под лучи R-сварки.

Виктория вновь осторожно потянулась к медведю… И в этот самый момент явно заскучавшая надзирательница, которая с самого первого момента как-то особенно возненавидела свою единственную поднадзорную, саданула прикладом энергомета по прутьям клетки. Тварь!

Невольно вскрикнув от внезапного грохота, Виктория шарахнулась, потеряла равновесие и упала набок, навалившись свежезаделанной раной на Потеряшку. В глазах потемнело от боли, пришлось закусить губу, чтобы не потешить мерзавку по ту стороны решетки своим воплем и в то же время не напугать медведя. Из последних сил сдерживая себя, Виктория оперлась рукой об пол, чтобы помочь себе выпрямиться, и вдруг почувствовала, как зверь лизнул ей пальцы…

В этот день Потеряшка впервые нормально поел. Явно через силу, словно делая одолжение и тем самым извиняясь перед человеком, которому причинил боль, но все же поел. Так что после Виктория почувствовала себя такой счастливой, будто внезапно получила свободу и всю свою прежнюю вполне себе благополучную жизнь в качестве бонуса… Она сидела, гладила медведя по голове, чесала ему за небольшими круглыми ушами и говорила.

Безопасных тем, годных для ушей надзирателей, было не так и много, а потому Виктория просто рассказывала Потеряшке о своем детстве. Оно не было особо счастливым, как и у большинства ребятишек, которых еще в младших классах школы отобрали, как одаренных, оторвали от семьи и отправили в специнтернаты, где ничему не позволялось отвлекать их от изучения тех наук, особые успехи в которых они продемонстрировали.

Империя заботилась о тех своих гражданах, которые в будущем могли быть ей особо полезны. Так, как это было выгодно и удобно самой Империи…

Глава 4

В итоге жизнь в Специнтернате для одаренных детей лишь закалила ее, научила быть упорной, правильно злопамятной и чрезвычайно целеустремленной. И именно эти качества она и применила сначала в строительстве своей научной карьеры, а потом организуя побеги с Ям для тех, кого любой ценой решила спасти от несправедливого и жестокого уничтожения.

Конечно, об этой своей подпольной работе Виктория, сидя в клетке рядом с Потеряшкой, не рассказывала. А вот о жизни в специнтернатовской общаге говорила долго — до тех пор, пока надзирательница, по понятным причинам не рисковавшая входить внутрь, не пригрозила прострелить узнице ногу или руку, если она сейчас же не займется выполнением своих обязанностей. Но и приступив к уборке в клетке, Виктория продолжала разговаривать с Потеряшкой, который наконец-то приоткрылся, позволил эмоционально приблизиться к себе, пошел на контакт.

— Ну ты даешь, — сказал после надзиратель-мужчина, провожая Викторию в ее крохотную по сравнению с медвежьими загонами камеру. — Такую бешеную тварь приручить! Вот интересно, если ему не давать жрать недельку, в какой момент ты ему еще симпатичнее покажешься?

Медведей кормили два раза в день — утром и вечером, и, соответственно, два раза в день саму Викторию выводили из ее узкой, лишенной окон одиночки. В промежутках она спала, если по ощущениям была ночь, а условным днем пыталась занять себя физическими упражнениями, к которым привыкла еще в Специнтернате… Ну и, конечно, размышлениями — благо в глухом и пустом пенале камеры ничто от этого занятия не отвлекало.

Свет здесь никогда не гас, так что с течением времени разбираться в смене времени суток становилось все сложнее. Зато были другие «маркеры» для подсчета пролетавших мимо дней, недель и месяцев. Например, белье на койке Виктории менялось строго раз в неделю. Она сама снимала его и совала в зев утилизатора. В тот же день и саму арестантку водили в помещение сухой санитарной очистки. После этой процедуры, которую язык никак не поворачивался назвать мытьем, Виктории выдавали стопку чистого, но неприятно синтетического постельного белья и новую робу из того же материала.

Только ее, потому что в формуляре, в котором была подробно расписана форма одежды узников различных исправительных учреждений, нательное белье предусмотрено не было. Поначалу Викторию это сильно смущало. Как и то, что все гигиенические процедуры, включая посещение туалета, она проделывала под равнодушными черными зрачками камер слежения, расположенных и в ее «номере», и в отсеке саночистки — одинаково, в углах под потолком.

Но потом пришло равнодушие. Охота смотреть на то, как она осуществляет акт дефекации? Ну пусть смотрят. Но ведь, наверно, нет, потому что ну какой в этом может быть интерес? Если бы оставалась хоть какая-то возможность злоумышлять против надзирателей или убить себя, то, наверно, смысл в неусыпном наблюдении был, а так-то, когда даже на обуви, которая выдавалась вместе с робой, не было ничего, годного для чего бы то ни было.

Ну как можно навредить кому-то матерчатыми тапочками на тонкой и мягкой пластиковой подошве, если на них даже шнурков нет?..

В следующие дни Потеряшка тоже хорошо ел, а его испражнения, которые Виктория убирала из специально отведенного для того лотка в углу клетки, выглядели вполне здоровыми. И, главное, медведь вдруг начал проявлять по отношению к обслуживавшей его женщине очевидные знаки внимания и доверия: разрешал себя гладить, смотрел уже не тусклым взглядом обреченного, почти мертвого зверя, а заинтересованно, хоть и по-прежнему тоскливо и виновато. А еще он теперь иногда осторожно, словно спрашивая разрешения, тыкался носом в руки, а как-то даже лизнул Викторию в щеку.

Пахло у Потеряшки изо рта ужасно. По понятной причине — кормили медведей какой-то полной дрянью, которая не вызывала ничего, кроме отвращения. Зато в дыхании этого огромного сильного зверя не чувствовалось запаха железа, а значит, серьезных внутренних повреждений или кровотечения у него не было. Стало быть, полученные в бою раны, которые прижгли все той же R-сваркой после доставки Потеряшки в Центр подготовки к утилизации и которые после Виктория регулярно обрабатывала антисептиком, оказались не такими страшными, как выглядели. Сильный организм справился. Да и препараты, которые Виктория вводила медведю при помощи инъекций, действовали как надо. А ведь поначалу сомнений в том, что Потеряшка погибнет, почти не было. В том числе и потому, что он категорически отказывался есть. Теперь же стало понятно, что делал он это не по причине скверного самочувствия, а из-за душевной боли. Бедолага.

Виктория даже представить себе не могла, каково сейчас было зверю, который всю жизнь прожил в тесном эмоциональном контакте со своим человеком и со своей самкой…

Наверно, примерно так, как маленькой Виктории, когда ее забрали от матери и, несмотря на слезы, отвезли бог знает куда. В Специнтернат.

Но ведь она-то знала, что ее единственный родной человек жив и здоров! И через какое-то время она обязательно увидит маму снова! А вот Потеряшка в строгом соответствии с прозвищем, которое дала ему Виктория, потерял все. Остался один. И в перспективе у него были не учеба, а после хорошо оплачиваемая и уважаемая работа на благо Империи, а смерть на живодерне.

Однако время шло, а бюрократическая машина совершенно очевидно дала сбой — распоряжений об отправке медведей на уничтожение не поступало. Виктория даже начала было надеяться… И тут офицер, снабженный полным набором документов, прибыл. Причем, согласно привезенным им инструкциям, из тюрьмы Центра подготовки к утилизации следовало не только переправить на живодерню обоих медведей, но и этапировать в другое место заключения арестованную Викторию ван Ассен.

— Чёй-то? — удивился старший в смене надзиратель. — Ее-то куда?

— Вскрылись новые обстоятельства, — коротко отрезал офицер.

Глава 5

Услышав это, Виктория сглотнула подступившую тошноту. Сомнений не оставалось: поминая «новые обстоятельства», этот стриженный почти под ноль тип с выправкой кадрового военного, совершенно точно говорил об участии доктора ван Ассен в спасении модификантов. Значит, впереди еще один суд, а после казнь… Что там нынче в ходу у властей? Старая добрая виселица? Или что-то новомодное, вроде введения в вену нанороботов-убийц, которые медленно, в течение недели или даже больше, будут разрушать обреченный организм изнутри, выжирая его и, естественно, заставляя приговоренного испытывать ни с чем не сравнимые муки?

Что ж, скоро все это Виктории сообщат с подробностями…

Как и всегда при транспортировке, ее заковали в силовые кандалы. Медведей же и вовсе спеленали энергетическими полями так, что они только реветь отчаянно могли.

Виктория до опустившегося на площадку у тюрьмы номерного коскара характерной серо-синей расцветки, указывавшей на то, что борт принадлежит какой-то государственной службе, а скорее всего Службе исполнения наказаний Святой критархии, шла сама — запрограммированные на определенную скорость передвижения кандалы четко регулировали каждый шаг.

Под туши медведей завели самодвижущиеся платформы с установленными в них небольшими антигравами. Офицер, прибывший за приговоренными на убой зверями, привычно, при помощи дистанционного пульта управления, направил эти летучие площадки с их живым грузом в трюм. Надсмотрщики тщательно закрепили платформы с медведями. Леденеющую от страха перед предстоящим перелетом Викторию и вовсе уложили в компенсационный гамак. От этого стало еще хуже — подготовка говорила о том, что коскар совершит не внутриатмосферный рейс, а выйдет в космос…

Пот щекотно стекал с висков вниз по шее за воротник робы. Сердце бешено колотилось, в глазах плыла чернота. Было душно, жарко и хотелось блевать. Виктория зажмурилась и тихо заскулила, прекрасно понимая, что сейчас долбаный офицер задраит люк, поднимется в рубку, как ни в чем не бывало сядет в пилотское кресло, и коскар оторвется от земли… Прыгнет вверх на по-настоящему мощных, для того и созданных когда-то антигравах, после взревут двигатели, и корабль помчится с дикой скоростью, которая проклятой перегрузкой будет давить на грудь, мешая дышать, лишая зрения и остатков агонизирующего от страха разума…

И ведь ничего не изменить! Не сбежать, не отказаться… Даже не сдохнуть, хотя сейчас больше всего хотелось именно этого!

Иногда, пытаясь разобраться в причинах своих панических атак, Виктория думала, что все дело как раз в этом — в том, что во время полета она теряла контроль над собой и ситуацией в целом. Ничем не могла управлять, ни на что не могла повлиять…

В прошлой благополучной жизни, еще при Империи, перед необходимыми перелетами, которые все-таки иногда приходилось пережить, Виктория всякий раз делала спецзаказ: еще в здании космопорта ее погружали в искусственный нейросон. И вот так — тушкой, закрепленной на самодвижущейся платформе, которую размещали вместо одного ряда задних кресел, — сотрудница Центра по генетическим модификациям Империи Ям доктор биологии и генный конструктор Виктория ван Ассен и летела к месту назначения. Многие считали такой краткий нейросон вне медкапсулы опасным — бывали случаи, когда люди из него просто не выходили. Но Виктории на это было наплевать. Абсолютно! Зато она не сходила с ума от страха и не позорилась перед другими пассажирами и стюардами, устраивая шоу с падением в обморок, а до того с блевом и поносом, который вечно ироничная Анна ван Ассен, посмеиваясь называла не иначе как «медвежьей болезнью»…

Вот бы и сейчас что-то вроде того нейросна! Да что там! Подошел бы даже старый дедовский метод вроде крепкого удара чем-нибудь тяжелым по голове! Но только не так, не в полном сознании! Уж лучше бы сразу пристрелили, повесили или горло перерезали! Знать, что отправляешься на смерть, но перед этим еще и дополнительно, в течение многих часов мучиться от липкого, неистребимого страха, который скручивает внутренности, сжимает сердце и легкие, — это было слишком! Слишком! Слишком, мать его!

Коскар дернулся, отрываясь от земли, и в этот самый миг Виктория ван Ассен выпустила из рук нить реальности, скатившись в черноту бессознательности…

Глава 6

Ответа на свой вопрос Виктория, понятно, не ждала – как бы ни были разумны медведи, говорить они еще не научились. Но он все-таки прилетел.

— Он слишком громко орал и бился, — раздался голос со стороны рубки. — Я боялся, что так он сам себя покалечит. А мне потом объясняйся.

Что-то запищало, потом мелодично пропиликало, щелкнуло, а после тот самый коротко стриженный офицер, который забрал Викторию и медведей из Центра подготовки к утилизации, заглянул в дверь трюма.

— Ишь ты! — сказал он удивленно. — Ты ж не модификантка! Насколько знаю, вообще ж модифицировали для работы с медведями только мужиков. А этот здоровяк тебя облизывает, как конфетку сладкую! Я бы, пожалуй, глядя на такое…

Но что уж он там собрался делать, «глядя на такое», узнать не удалось, потому что в этот момент коскар жестоко тряхнуло и завалило набок — так, что Виктория невольно клацнула челюстями, едва не откусив себе язык, а сидевший рядом с ней Потеряшка подпрыгнул, а после с умилительно удивленной мордой прямо как был — на заднице — поехал к противоположной стене трюма. Только здоровенные когти беспомощно скребли по частым косым насечкам на металлическом полу, сделанным как раз для того, чтобы не поскальзываться, но в данный момент функцию свою совершенно точно не выполнявшим.

— Едрён батон! — выругался каким-то чудом удержавшийся на ногах офицер и исчез в рубке.

Коскар по-прежнему бросало и крутило, и это было так по-настоящему страшно, что Виктория даже забыла о проблемах своего неуправляево скривившегося когда-то подсознания. Какие там панические атаки, если и на самом деле того гляди наступит полный звездец?

— Стрелять сможешь? — проорал из рубки офицер.

— Эм-м… — протянула уже окончательно утратившая понимание ситуации Виктория. — Ну-у…

— Сможешь, — решил этот псих. — Двигай сюда! Ах черт, ты ж…

В рубке опять что-то запиликало — как показалось Виктории, истерично, — коскар тут же перестал метаться из стороны в сторону, а после офицер вновь возник в дверях трюма. Не обращая никакого внимания на свободного и вполне способного напасть на него Потеряшку, он мигом добрался до компенсационного гамака Виктории, торопливо поколдовал над пультом в изголовье — защелкали тумблеры и что-то опять-таки пискнуло, а после отключил силовые кандалы и гаркнул:

— Вставай, если жить охота. А то насуют нам с тобой, краса-девица, херов по самые гланды!

Гаркнул и свалил обратно в рубку. Виктория села и, наверно, сидела бы так долго, по-прежнему ни черта в том, что творилось вокруг, не понимая, но тут коскар опять швырнуло в сторону, а после закрутило так, что едва рукой от ускорения шевельнуть можно было. Виктория грохнулась на пол, ударилась больно и как-то сразу начала соображать куда быстрее. Стрелять? Но в кого? И что вообще происходит?

Не рискнув подняться на ноги, на четвереньках, цепляясь за все, за что удавалось, и все равно периодически валясь то на один бок, то на другой, Виктория с великим трудом добралась до дверей в рубку. Оглянулась на Потеряшку — медведь нашел для себя узкое место, в котором растопырился как мог, чтобы удержать свое тяжелое тело в относительной неподвижности. Молодец! Опытный, что ли? Уже доводилось такое переживать? Или, скорее, тренированный в том числе и для таких вот ситуаций?

Во втором сомневаться не приходилось: Виктория сама была среди тех, кто разрабатывал систему разного рода тренировок для своих воспитанников. Помимо много прочего в них входили и разного рода упражнения для обучения тому, как вести себя в условиях космического полета. Например, в невесомости. Или наоборот: когда сила тяжести при ускорении слишком велика. Ну или как сейчас, когда коскар то разгоняется на максимуме своих возможностей, то так же интенсивно тормозит, включая уже не кормовые, а носовые двигатели.

Все это было знакомо… Ну, по теории, а не на практике, но все же. Оставался лишь основной вопрос: что тому стало причиной, зачем потребовались все эти маневры?

Коскар опять заложил выворачивающий кишки вираж, и Виктория вернулась мыслями и взглядом к офицеру. Этот более чем странный тип сидел в пилотском кресле и азартно матерился. Многие выражения Виктория, вот ей-богу, слышала впервые! Однако восхититься богатству примененной обсценной лексики не позволяли обстоятельства.

Огромный лобовой экран коскара пылал ярко-алым. В одной его части поверх звездной карты, выведенной прямо на стеклопласт, стремительно сменяясь, мелькали какие-то цифры, схемы и графики, в другой — той, что располагалась напротив второго кресла — металось из стороны в сторону что-то очень похожее на прицел, который то наводился на какие-то точки в пространстве, то вновь терял их. Руки офицера так и летали над пультом, переключая тумблеры и нажимая кнопки, а после возвращаясь на «рога» изогнутого штурвала.

— Садись! — приказал он и, дернув подбородком, указал на соседнее кресло. — Хватит сопли жевать! Хватай палку!

Морда у него была такой же, как и голос — злобно-азартной.

Глава 7

Кресло второго пилота-стрелка встретило, как родное. А вот взгляд офицера, которым он «угостил» Викторию был все тем же — сродни оплеухе.

— Пристегивайся, ну!

Виктория зашарила по бокам кресла, нашла нужную кнопку и потянула на себя освободившиеся от удерживавшего их натяжения ремни. Замки, в которые еще и не сразу удалось попасть, щелкнули, после что-то опять пискнуло, перехватившие теперь крест-накрест ленты компенсационных ремней натянулись, прижимая к спинке, на подлокотниках зажглись мелкие сигнальные лампочки, а сбоку выдвинулась какая-то хрень.

— Маладца! — одобрил офицер. — Орудийная консоль прямо перед тобой. В компьютерные шутеры играла?

— Да, — откликнулась Виктория, чувствуя некоторое смущение.

Как и мультики, эти детские радости она освоила уже взрослой. Причем увлеклась настолько, что даже стала победительницей в одной онлайн-стрелялке, оставив позади в битвах за первое место своих основных конкурентов — детишек по десять-двенадцать лет… О да! Это была настоящая победа! Есть чем гордиться! Стыдоба…

— Тут почти то же самое, — нетерпеливо напомнил о себе офицер. — Наводишь прицел и жмешь на гашетку. Все. Давай!

— Да не буду я ничего давать! — взъерепенилась Виктория. — С чего бы мне палить в тех, кто, похоже, пытается вам помешать в вашей миссии?

— Совсем с ума сошла? — офицер изумился настолько, что даже на секунду оторвался от управления коскаром.

Вел он его все это время по совершенно непредсказуемой траектории: тормозя носовыми двигателями, вновь ускоряясь, используя маршевые, и постоянно прыгая то вправо, то вниз, при этом уже задействуя маневровые. Все это, видимо, позволяло уходить от выстрелов нападающих, но все же не в ста процентах случаев. Атаки преследователей нет-нет, да достигали цели, и тогда коскар швыряло и трясло.

— Я не знаю, кто они! — выкрикнула Виктория. — Зато прекрасно понимаю, кто вы и куда нас с медведями везли! Какого хрена мне вам помогать?

— Дура! — рявкнул офицер. — И попадаются же такие!

Виктория уже разинула рот, чтобы ответить чем-то хлестким, уничижительным, но тут этот гад просто нажал что-то на пульте перед собой, и кресло под задницей вдруг само собой развернулось, а после стремительно полетело вверх.

От неожиданности Виктория втянула голову в плечи, еще и прикрывшись руками, но удара не последовало — ее просто вознесло в небольшой купол, который, по всей видимости, выступал над обтекаемым верхом коскара. Был он совершенно прозрачным, и Виктория в первый момент чуть не заорала от страха, с чего-то решив, что оказалась в безвоздушном пространстве открытого космоса. Но тут коскар снова задергался, и стало видно, как расплываются вокруг него, стремительно обтекая, синие всполохи. Фух! Стало ясно, что там, где сверкает — силовое поле, которое пока что успешно отражает вражеские выстрелы, а ниже, прямо над головой (Виктория протянула руку и пальцами дотронулась за преграды) — не пустота, а колпак из того же прочнейшего стеклопласта, что и лобовой экран!

Ну, и в кого Виктория по задумке хама, засевшего внизу, вот прямо сейчас должна начать стрелять? Увидеть это оказалось неожиданно просто — поворот головы, и кресло само собой крутнулось в ту сторону, куда Виктория решила взглянуть. А вместе с креслом повернулась и орудийная консоль.

Джойстик — видимо, та самая «палка», блин! — так и маячил перед носом. Только руку протяни. Но Виктории было не до него — она с разинутым ртом смотрела на тройку коскаров, которые преследовали корабль, увезший ее из Центра подготовки к утилизации. И ведь было чему удивляться! Потому что это были не какие-то неведомые силы, вдруг решившие освободить пленников или просто возжелавшие сквитаться с офицером критархии Ям, а такие же точно номерные коскары — серые с синей полосой и с характерным крупным номером на борту, который своей последней цифрой упирался в герб критархии! И как это понимать?! Какие-то внутренние разборки? Или?..

— Ну что? Все еще будешь изображать из себя чучелку оловянную, или в этих орлов религия тебе стрелять все-таки позволяет? — проорал снизу казавшийся все более странным офицер.

Ошарашенная Виктория кивнула. Кресло послушно отреагировало, едва не приложив незадачливую юзершу-лузершу лбом о выступающий край стеклопластового колпака — там, где он соединялся с металлом, — но после выровнялось. Выругавшись себе под нос, Виктория вздохнула и взялась потной от волнения ладонью за джойстик…

Глава 8

— Не спи, шиша елового те в зад! — взвыл снизу офицер. — Еще ничего не закончилось!

Виктория вздрогнула, вновь ухватилась за джойстик управления орудиями… и вдруг с облегчением увидела, как два оставшихся целыми коскара критархии одновременно разошлись в стороны, уходя от прежнего маршрута, а после мгновенно меняя направление полета на противоположное. Они сбегали! Сбегали, твари такие! И прогнала их она, Виктория ван Ассен!

— Ага! — опять заорала она, испытывая натуральную эйфорию.

— Ага! — столь же азартно поддержал ее офицер внизу. — Еще чего надумали — со мной тягаться! Не можешь срать, не мучай жопу!

Это очередное супервыражение заставило нервно рассмеяться. Было оно… точным. А главное, прекрасно характеризовало и то, что теснилось сейчас в голове у самой Виктории. Она убила! Убила… И, зараза такая, была в полном, абсолютно победительном восторге от этого! Какой кошмар!

— Эй, ты там жива вообще? — донеслось снизу, и кресло стрелка, в котором и пыталась обрести душевное равновесие Виктория, стремительно поехало вниз.

Секунда, и перед ее носом вновь возникла хищная морда офицера Святой критархии. Или?..

— Вы кто? — спросила Виктория очень тихо.

— Конь в пальто! — откликнулся этот долбак и радостно заржал.

Услышать что-то внятное от него удалось только через полчаса, когда была завершена диагностика всех систем подвергшегося нападению коскара. Озабоченный какими-то данными, которые корабельный компьютер вывел на лобовой экран, офицер рыкнул на Викторию, прямо посоветовав ей заткнуться, а потом энергично защелкал тумблерами, попутно сосредоточенно тыкая пальцем в сенсорные кнопки и напевая себе под нос:

— Светит звездочка с небес,

Непонятно, на кой бес!

Днем и ночью спасу нет —

Режет глазки яркий свет!

Виктория, как и было велено, заткнулась и все это время сидела и разглядывала своего то ли убийцу, то ли похитителя, то ли спасителя: брови вразлет, глаза прищурены так, что и цвет не разобрать, нос острый, как клюв, и такой же хищный, нижняя губа — куда более полная, чем верхняя — тревожно закушена. Стало не по себе. Все плохо? Коскар терпит крушение?! Но тут офицер откинулся в пилотском кресле с явно удовлетворенным видом, подмигнул Виктории, а после, еще раз пробежавшись крепкими пальцами по пульту, словно пианист по клавишам концертного рояля, врубил автопилот и решительно объявил:

— Ну вот. Кажись, все более или менее тип-топ и энергозапаса до нужного места хватит.

— А если не хватит? — мрачно поинтересовалась Виктория.

— На веслах пойдем, — опять заржал офицер и вдруг протянул широкую ладонь. — Абрахам О’Доэрти. Но лучше Март.

— Виктория ван Ассен, — отозвалась Виктория, разглядывая чужую руку.

Она была широкой, совсем не изящной, но при этом удивительно гармонично вылепленной. А когда Виктория все-таки решилась принять рукопожатие — как показалось, какое-то осторожное, словно бы испытующее, — выяснилось, что к тому же теплой и сухой… В отличие от ладони самой Виктории — потной и, наверняка, холодной, как лягушачья лапа.

— Перебздела? — тут же спросил явно лишенный каких бы то ни было представлений о деликатности Абрахам, который при этом почему-то был еще и Мартом.

— У меня панические атаки, — сварливым тоном пояснила Виктория. — Летать боюсь до обмороков и блёва.

— Ерунда какая… Ты, конечно, зелененькая малясь, но как-то не похоже, чтобы помирать собиралась. Не то что сразу после того, как мы с Ям только-только стартанули. Сейчас блевать охота? Или пронесет?..

Тут этот глумливый долбак опять заржал, радостно намекая на двузначность последнего вопроса. Виктория же в ответ только скривилась, прислушиваясь к себе. Странно, но самочувствие действительно было на удивление приличным. Будто и не в космосе она сейчас находилась, будто и не стреляла вот только что в живых людей…

— Нормально всё, — мрачно буркнула она, в очередной раз пытаясь найти в себе хотя бы тень угрызений совести или ужаса перед содеянным.

— Свершилось чудо! — тут же громогласно возвестил Март, вскидывая руки. — Добрый доктор О’Доэрти всех вылечил!

Это стало последней каплей. Взбешенная Виктория, выпутавшись из компенсаторных ремней, вскочила на ноги, сунулась к скалящемуся Абрахам-Марту — или как там его еще, суку такую? — и, ухватив за грудки, энергично тряхнула:

— Весело тебе, да? Дубина ты бесчувственная, а не человек. Я, когда ты в тюрьму заявился, подыхать ведь с тобой отправлялась, а не на курорт. Шла и гадала, как именно меня казнят — вздернут, пристрелят или что-то поновее придумают. А ты ржешь… действительно как конь. И кроме своего долбаного имени — такого же дурацкого, как ты сам — и не менее дебильных шуточек-прибауточек мне ни слова не говоришь. Так что просто иди в жопу! Понял?! И… И всё!

Тряхнув напоследок несколько прифигевшего, но при этом совершенно точно посерьезневшего Марта (Действительно лучше, чем Абрахам! Как-то представлялось, что Абрахамом может быть только какой-нибудь очень серьезный дяденька солидного возраста непременно в строгом костюме и с бородкой!), Виктория оттолкнула его от себя и пошла в сторону трюма.

Следовало проверить, как Потеряшка перенес скоротечный бой, из-за которого корскар изрядно потрясло и пошвыряло, и что происходит со вторым медведем.

Глава 9

Оба зверя, к счастью, были в порядке, и Виктория вздохнула с облегчением.

Она как раз объясняла Потеряшке, что перед посадкой, где бы она ни была запланирована, его все-таки придется снова поместить на платформу в силовое поле во избежание возможных травм, когда в трюм приперся Март. Он выглядел смущенным, и Виктория испытала от этого мстительное удовольствие, ожидая извинений или хотя бы попытку объясниться. Но Март лишь протянул стопку каких-то явно не новых вещей и предложил с привычной смешливостью в голосе:

— Переоденься. Надоела, небось, роба-то эта арестантская? Кстати, как? Изменилось что, или трусишки под нее как не давали, так и не дают?

Вопрос был точно не из числа тех, на которые имелось желание отвечать словами. А вот хлестким ударом кое-кому по физиономии — очень даже. Но Виктория бить людей по лицу, даже если они это заслужили, не умела совсем, а потому просто медлила, пытаясь обуздать злость, рожденную чужой беспардонностью.

Наверно, она бы своему странному и непонятному спасителю все-таки что-то в ответ сказала. Такое же убедительное, как ранее. Наверно. Если бы Март, несмотря на свою нахальную браваду, не смотрел на нее с прежней неловкостью. Это как-то примиряло с ним и его выпадами. Так же, как и то, что об удобстве бывшей узницы этот большой, сильный и несомненно отчаянный мужчина позаботился даже в мелочах: в принесенной им стопке было белье — плотная майка, трусы и носки, а кроме того, рубашка и штаны из плотной ткани.

— Еще ботинки и куртка, — пробасил Март и вздохнул. — Там, куда мы направляемся, лучше сильно не заголяться. Да и в тапках этих твоих тюремных не походишь.

— Спасибо, — буркнула Виктория и переступила с ноги на ногу, ожидая, что ее спаситель вернется в рубку, позволив ей переодеться.

Тот усмехнулся и действительно ушел. От робы Виктория избавилась с истинным наслаждением — содрала ее с себя, а после еще и ноги об нее вытерла. Штаны с задницы не падали, хоть и были великоваты. На майке оказалась нарисована какая-то оскаленная хрень, но Виктория решила, что дареному «коню» совершенно точно в его окровавленные зубы смотреть не будет.

Она как раз сунула в нее голову, собираясь надеть, когда кто-то тронул ее за бок. Блин! Виктория шарахнулась, едва сдержав вскрик, и торопливо дернула вниз майку, стягивая ткань с лица. Ну естественно это был Март! Кто ж еще-то!

— Это у тебя откуда красота такая неземная? — пальцы опять пробежались по изувеченному Потеряшкой боку — уже поверх ткани.

Виктория дернула уголком рта и торопливо натянула поверх майки еще и рубашку:

— Один… Один медведь из числа тех, за кем я ухаживала. Случайно. Пластических хирургов, как ты догадываешься, в тюрьме нет. Да и простых хирургов тоже. Лечили чем было.

— Догадываюсь чем. Знакомо, — протянул Март. — R-сварка. Древняя, как дерьмо мамонта, но, сука, действенная.

Обсуждать свои «боевые ранения» и тем более «палить» то, что виновником их появления был Потеряшка, не хотелось совсем, а потому Виктория сменила тему:

— Куда мы направляемся? И все-таки кто ты, если не офицер критархии Ям?

— С первым просто: сначала на одну тихую планетку в неразведанном секторе. Там мы сменим коскар. Этот, который ребята позаимствовали на время проведения операции, а теперь засветившийся, уничтожим. На другой, честный и белый, пересядем. Ну а уже на нем — на Потеряшку.

— Куда?! — изумилась Виктория, невольно косясь на медведя, которого сама же назвала именно так.

— Планета такая. Местечко то еще — каждой твари по паре, одна чудесатей другой, и все так и норовят тебя схомячить. Но зато туда никому из критархии и в голову не придет сунуться. Нынешняя владелица Потеряшки имеет целью собрать всех выживших Ямских солдат-модификантов и их зверей. Ну а я нахожу их и доставляю туда, где им рады, и никто не будет преследовать и убивать только за то, что они такие, какие есть. Судя по тому, что мне было сказано, тебя, док, там тоже примут с распростертыми объятиями. Так что всё теперь, я уверен, будет лампово. И… не обижайся на меня. Я так… не со зла тебя в неведении держал. Дурью просто маялся, как всегда.

Виктория кивнула, принимая извинения. И Март тут же заулыбался, подмигнул, как показалось, игриво и отправился назад в рубку, опять напевая: «Светит звездочка с небес, непонятно на кой бес…» Внезапно вспомнилось, откуда это: фильм времен Старой Земли, снятый по еще более старой книге. Сказка про девочку, которая попала в Страну Чудес. Виктория очень эту историю любила: и в виде книги, и в виде фильма — давно восстановленного, а после пересчитанного из древнего цифрового формата в современный. В кино песенку эту пел Шляпник во время чаепития в компании с безумным Мартовским Зайцем, который чуть что начинал швыряться чашками с кипятком и нести какую-то дичь дикую…

Мысли эти едва успели сформироваться, когда из рубки, в которую убрался Абрахам, блин, О’Доэрти, донесся его голос:

— База, ответь Мартовскому Зайцу. База, ответь Мартовскому Зайцу. Как слышите? Прием.

И ответ через помехи:

— Здорово, Март! Рад тебя слышать.

Стало быть, вот как… Стало быть, безумный заяц во всей красе. Разве что чашками в невесомости хрен покидаешься. Полететь-то — полетят, а вот результат…

— «Не хочешь ли торта?» — Виктория процитировала вопрос Мартовского Зайца к Алисе и тут же сама себе ответила за нее: — «Какого торта? Что-то я его не вижу». «Так его тут и нет!» — заржав конем, гаркнул Мартовский Заяц, которого на самом деле звали Абрахам, и ушел в рубку.

Завершив свое внезапное выступление откровенной отсебятиной, которая тем не менее идеально обрисовывала ситуацию, Виктория покосилась на зрителей. Второй медведь, так и не выпущенный из объятий силовых полей, кажется, задремал, как-то почувствовав, что волноваться ему более нечего. А вот Потеряшка — тот, который зверь, а не планета — слушал внимательно, склонив здоровенную башку набок, но при этом на его морде со всей очевидностью проступало бодрое изумление. Виктория вздохнула, почесала его между ушами и, не удержавшись, завершила разговор еще одной цитатой — тоже «в тему»:

Глава 10

Пересадка на новый коскар, припрятанный в глубокой пещере на планете с непригодной для большинства разумных рас ядовитой атмосферой, прошла без проблем. Март нацепил дыхательную маску и принес со своего катера такую же «приблуду» для Виктории, а с ней и две специальные маски для медведей.

Вспомнилось, что в свое время, еще во времена Империи, когда работы по созданию модификантов шли полным ходом, высокопоставленные армейские чины на Ям вовсю строили планы военных действий на других планетах, населенных нечеловеческими расами. Естественно, с участием спецотрядов под литерой «М». Тогда-то и были разработаны особые дыхательные маски для медведей… Да много чего тогда было разработано! Вплоть до тяжелых вооружений, которые должны были крепиться на спинах у мобильных, неутомимых и достаточно разумных, чтобы действовать в бою самостоятельно четвероногих бойцов!

А потом все схлопнулось в один миг, откатилось в какое-то дикое, невесть откуда взявшееся мракобесие. Виктория предполагала, что на самом деле вопросы веры для людей, захвативших на Ям власть, стоят где-то едва ли не на самом последнем месте, что в их руках вера — лишь отличный веками проверенный способ держать в руке людские массы. Да и борьба с модификантами — на самом деле лишь работа в рамках парадигмы по поиску общего врага, для борьбы с которым так удобно консолидировать и объединить остальных, «не таких, как эти». Теми, которые уже объединились вокруг какой-то идеи ведь после проще направить туда, куда выгоднее…

Виктория вздохнула, усилием воли возвращая себя из своих сейчас совершенно неуместных философствований в реальность. Да, происхождение медвежьих дыхательных масок было для нее предельно ясным. Вот только откуда они взялись у парня под кликухой Мартовский Заяц? Или правильнее будет спрашивать: где и с какой целью ими завладел тот, кто этому самому Зайцу деньги платит?

— Что там, на Потеряшке? И кто ее хозяин, который вдруг так заинтересовался главной военной силой Империи Ям и учеными, которые в состоянии обеспечить новые модификации? Мной, например?

— Оказывается, ты все-таки не дура, — немного поразмыслив, сообщил Март и уважительно покачал головой. — Все правильно поняла. В какой-то степени. Модификанты Эст действительно очень нужны. И ты ей тоже очень нужна. Но все это не потому, что она строит коварные планы захвата Вселенной. Ей бы на Потеряшке управиться. Да и ты… — Март хмыкнул и крутнул коротко стриженной башкой. — Ты ей тоже нужна совсем не для того, чтобы каких-нибудь монстров создавать — этого добра на планете и так валом. Нет. Воспитательница грамотная в медвежьем детском саду — вот, кто действительно требуется. Да и ребята-модификанты из числа тех, кому ты помогла, уж очень о тебе беспокоились.

Потеряшка — на этот раз планета, а не медведь — Викторию потрясла с первого вздоха, с первого луча белого по спектру светила, жаркой лаской коснувшегося лица, с первого шага по посадочной площадке, на которую со стороны фиолетово-аквамаринового леса упорно ползли цветущие побеги, создавая под ногами причудливый ковер.

Цвет растительности не удивил: на пригодных к жизни планетах, которые вращались вокруг звезд спектрального класса F — а именно к нему и принадлежало местное светило — он, как правило, таким и был. Но все остальное!

Мир вокруг оказался… настоящим, молодым, диким и бесконечно просторным. Так и хотелось раскинуть руки и крутануться на пятках, глядя в высокое небо.

Виктория было застеснялась своих нелепых эмоций, а потом… Потом просто взяла и сделала, что хотела, благо Март еще ковырялся внутри коскара, и «танцевальные па» доктора ван Ассен могли видеть только уже выпущенные на волю медведи. Но и им было не до Виктории. Оба зверя — и Потеряшка, и его товарищ по неволе, после посадки наконец-то выпущенный на свободу из силовых пут — тоже знакомились с новым миром: осматривались, а главное, принюхивались, двигая чувствительными носами и от усердия даже привставая на задние лапы.

Едва осела пыль и перестали шуметь охладители двигателей коскара, проявились и звуки: в близких зарослях кто-то громко икал, квакал, злобно чирикал, скрипел, словно как-то несмазанный механизм, и омерзительно верещал, создавая невероятную какофонию. От всего этого стало как-то не по себе. Виктория, как любой житель давно и целиком освоенной, перестроенной под нужды людей планеты, к дикой природе относилась сложно. С одной стороны, восторженно изучала ее как ученый-биолог, а с другой… С другой — вот сейчас, стоя на практически необжитой планете, населенной тысячами видов самых разных и, главное, опасных существ, она чувствовала себя до крайности неуютно.

Медведи синхронно развернулись в одну сторону, и Виктория, невольно насторожившись, посмотрела туда же. И сразу увидела то, что раньше не заметила. Здесь, с этой стороны посадочной площадки, с настойчивостью леса явно боролись, периодически вырубая охочие до свободного пространства ветви и ползучие лианы. Но жирная, богатая растительность все равно победительно напирала, затягивая просеку, уводящую с посадочной площадки куда-то в глубины леса — из-за этого Виктория ее, наверно, и не заметила сразу.

Но медведи смотрели именно в сторону этой расчищенной тропы и оказались правы: вскоре и Виктория услышала приближающиеся человеческие голоса.

Глава 11

Кто-то совершенно точно шел их встречать. И это тоже было очень странно: никаких тебе звуков двигателей наземных машин или свиста флаеров. Встречающие именно что шли — пешком, через живущий своей, похоже, никак с присутствием людей не связанной жизнью лес, болтая по дороге и смеясь…

Буквально через пару минут стало ясно, что «делегация» встречающих состоит из двух медведей, высоченного светловолосого мужчины и коротко стриженой брюнетистой женщины, которую Виктория сначала и вовсе приняла за юношу из-за короткой стрижки и худощавой фигуры.

Мужчина показался знакомым. Виктория прищурилась… и узнала: Макс Хорн. Один из тех модификантов с Ям, которым удалось помочь покинуть планету. Значит, у него все получилось. Значит, парень и сам спасся, и медведей своих вывезти смог. На сердце потеплело. Но еще приятнее стало после того, как завидевший собратьев и незнакомых людей Потеряшка (не планета, а медведь) подошел и встал рядом, по-прежнему втягивая воздух широким носом и порыкивая предупреждающе — видимо, защищая «своего человека». Виктория подняла руку, положила ее зверю на холку и успокаивающе почесала его, запуская пальцы в теплую шерсть.

А вот второй спасенный медведь повел себя совсем по-другому: вдруг заревел протяжно и громадными скачками кинулся туда, откуда пришли встречающие. Виктория было подумала, что бежит он к ним, но зверь пролетел мимо, не задерживаясь, ворвался в лес… И тут ему навстречу из-за поворота просеки выскочил другой, размером поменьше. Медведи кинулись друг к другу и, врезавшись, покатились по траве.

Виктория даже успела испугаться и дернуться, чтобы бежать разнимать дерущихся… Но в этот момент оттуда же — из-за поворота просеки — выскочил вооруженный карабином человек. Он бежал и хохотал так радостно, что Виктория вдруг все сразу поняла: на ее глазах воссоединилась боевая тройка, давно ставшая для всех ее членов семьей. Плененный в бою зверь встретил свою самку и своего человека, который в этот самый момент, привычным жестом закинув за спину оружие, с восторженным воплем кинулся в кучу малу, устроенную его медведями.

Самец, за которым Виктория столько времени присматривала, но чьего имени так и не узнала, оторвался от самки и повернул здоровенную башку к человеку. Его маленькие глазки светились счастьем, а рот, который в этот момент никак не получалось назвать пастью, улыбался. Человек ухватил медведя за уши и с восторгом поцеловал в нос. Медведь заскулил и принялся лизаться…

Виктория, почувствовав, что в глазах у нее подозрительно защипало, отвернулась… и как на острый шип напоролась взглядом на Потеряшку. Медведь смотрел на встречу троих модификантов — двух своих сородичей и человека — и выглядел при этом так, что действительно впору было плакать. Только уже не от радости, а жалея несчастного зверя. Виктория вздохнула и обняла Потеряшку за шею, изо всех сил «транслируя» то, что чувствовала — сожаление, желание поддержать и помочь… Любовь наконец…

— Обнимашкотерапия в действии? — поинтересовался спустившийся из коскара Март, а потом вдруг гаркнул так, что и Виктория и, кажется, даже Потеряшка синхронно подпрыгнули.

— Здорово, Эст! — орал этот мартовский псих и размахивал руками.

— Здорово, Март! — откликнулась женщина.

Эст? Кажется, именно так совсем недавно Март называл хозяйку Потеряшки (планеты, а не медведя… Черт! Как, оказывается неудобно-то!). Стало быть, вот она какая — хозяйка целого огромного мира, населенного множеством живых существ!

Виктория замерла, широко раскрытыми глазами осматривая столь редкий экземпляр. Женщина была, в общем, недурна собой, держалась уверенно, смотрела с холодным равнодушием… Но при этом была одета в плотную куртку с длинным рукавом и такие же плотные штаны цвета хаки, заправленные в потертые, но все еще крепкие сапоги на магнитных застежках. Совсем не офисвумен и уж тем более не гламурная богатейка… Да и здоровенный энергомет устроился на ее согнутой в локте руке уж слишком привычно…

Как и тяжелый карабин недетского калибра в руках Макса Хорна…

Они вообще все тут были очень серьезно вооружены и, хоть и казались расслабленными, на самом деле постоянно мониторили окрестности, не спуская пальцев со спусковых крючков!

От этого в очередной раз стало не по себе. Нет, Виктория не сомневалась в том, что Март, описывая жизнь на Потеряшке, говорил правду, но, уже немного зная его, все же думала, что этот любитель спорных шуточек несколько преувеличивает… Выходит, нет?

Март тем временем протянул руку, чтобы поздороваться с Эст, но та улыбнулась, почему-то погрозила пальцем и выставила кулак, явно предлагая рукопожатие сменить на «туки-туки». Март возражать не стал и бодро «тукнулся» своим кулаком сначала с Эст, а потом и с Максом. А после все трое повернулись в сторону Виктории.

Эст смотрела очень внимательно и по-прежнему холодно — губы улыбались, а вот в глазах стыл лед. Это было… неприятно. Зато добряк Макс, который показался Виктории отличным парнем еще в первую их встречу, весь так и светился. Улыбка его несколько угасла только после того, как взгляд его задержался на Потеряшке — звере, а не планете.

— Молодец, парень, держишься, — выговорил он тяжело и с отчетливо слышимым сочувствием, но при этом с осознанно подчеркнутым уважением.

Виктория это подчеркивание, акцентирование эмоций, вообще весь этот «месендж», совершенно естественно и бездумно, даже автоматически сформированный человеком-модификантом в адрес модификанта-медведя, оценила и даже постаралась запомнить. Ей еще многому предстояло научиться, если она собиралась оставить Потеряшку рядом с собой, попытаться заменить ему тех, кого он потерял. Что ж, похоже здесь учителей у нее будет более чем достаточно.

Глава 12

Макс тем временем шагнул ближе и протянул к медведю руку раскрытой ладонью вверх. Потеряшка, которого Виктория по-прежнему обнимала за шею, ощутимо напрягся и отвернул морду. Макс вздохнул и сделал шаг назад, не желая настаивать. Зато сопровождавшие его медведи подошли к собрату и долго его нюхали, тыкаясь носами и порыкивая, а потом отошли и только смотрели с потрясшим Викторию до глубины души пониманием и сожалением.

— Честно сказать, я думал, все с ним будет хуже, — Макс вздохнул и вновь улыбнулся Виктории. — Но вы, док, сотворили очередное чудо. Кстати, если вы вдруг не знаете, его зовут Рон. Он из тройки Дика Дейсона. Я этого парня знал не очень хорошо. Он был из другого подразделения. Но пару раз мы встречались. Хороший был солдат… И хороший человек… Ладно, лучше о живых. Я был уверен, что потребуется куда больше времени для того, чтобы Рон смог выбраться из своего горя, вновь привязаться, ощутить себя частью кого-то. И уж точно не предполагал, что выберет он не солдата-модификанта, а женщину-ученого…

— Смерть сближает, — проворчала Виктория, принимая информацию: стало быть, Потеряшку на самом деле зовут Рон. — А мы оба были очень близко к ней. Спасибо, что вытащили нас. Это… Вы не представляете, что со мной было, когда я все-таки поверила в то, что меня спасают, а не везут на убой.

— Это было весело, — подтвердил Март и осклабился.

— Иди в жопу, — уже привычно откликнулась Виктория и отвернулась, припечатав сквозь зубы: — Клоун-самоучка, блин!

За то время, что ушло у Марта, чтобы окольными путями, заметая следы, добраться до Потеряшки, этот проклятый тип вымотал все нервы. Особенно худо стало после того, как он накачал Викторию какими-то препаратами. Втирал при этом про «комплекс» и «необходимые прививки», но после этих самых «прививок» Виктория свалилась с высоченной температурой, которая чуть не отправила ее на тот свет.

Март, который с этого момента стал называть Викторию не иначе как «цветочком» или девицей-красой, возился с ней круглыми сутками — менял пропотевшее белье, поил (есть Виктория ничего не могла, сразу выворачивало), обтирал мокрым ледяным полотенцем и, главное, выносил испражнения. Длился этот приступ жесточайшей лихорадки недолго — всего пару дней, а потом дело довольно быстро пошло на поправку, но вспоминать свою беспомощность, приправленную еще и шуточками этого мартовского придурка, было стыдно до сих пор.

Как же Виктория его тогда ненавидела! Думала: вот только встану на ноги и так отыграюсь, так отомщу! Даже планы строила, и сильное слабительное в череде самых удивительных идей было где-то в самом начале списка, выстроенного по возрастающей задуманного злодейства. Но, как и всегда, ничего из намеченного так и не реализовала, уверяя себя, что слишком разумная и взрослая, чтобы опускаться до уровня, на котором, похоже, отлично чувствовал себя сам Мартовский Заяц.

Как там у писателя времен Старой Земли, который очень разумно говорил, что никогда не надо спорить с дураками: мол, те стащат вас на свой уровень и там задавят авторитетом, всей, так сказать, мощью своей непробиваемой дурости. Вот и тут: не стоило уподобляться Марту, потому что все равно на его поле серьезному ученому, доктору биологии и генному конструктору Виктории ван Ассен никогда не выиграть.

Макс Хорн и Эст некоторое время совещались, похоже, быстро переигрывая планы «заселения». Виктория слушала внимательно — в конце концов, речь шла о ней самой и о медведе, которого еще надо было привыкнуть называть Роном. Причины этого внезапного совещания были просты: похоже, никто не ждал, что понадобятся не два отдельных жилища для человека и зверя, а общее помещение сразу для двоих, поскольку им будет жизненно необходимо и дальше не разлучаться. Тут-то и выяснилось, что на самом деле поселок первопоселенцев еще крайне мал — всего-то пара десятков домов, обнесенных высоким энергетическим забором и прикрытых сверху силовым куполом.

Об этих мерах защиты еще по дороге к поселению рассказал Виктории Макс. И все это еще раз подтвердило, что слова Мартовского Зайца об опасностях жизни на Потеряшке враками совершенно точно не были. Более того, теперь казалось, что этот развеселый долбак, который привык относиться ко всем жизненным проблемам как-то слишком легко и просто, многое еще и преуменьшил. То ли не считая важным и существенным, то ли не желая пугать свою невольную пассажирку.

— А почему так сложно: забор да еще и купол? Не проще все общим силовым полем накрыть? — удивилась Виктория.

Макс вздохнул:

— Проще, конечно. Но силовая установка у нас слабенькая и, если честно, совсем не для того предназначенная — с коскара разбитого сняли. Ну и не тянет она так, чтобы прикрыть полем всё. Вот и изгаляемся. Понятно, что надо менять систему защиты, но на это деньги нужны. А чтобы они появились, надо начать зарабатывать. А чтобы начать зарабатывать, надо вложиться в рудники. А чтобы это сделать…

— Нужны деньги и хоть какая-то силовая защита, — хмыкнула Виктория.

Макс ей улыбнулся и продолжил уже о делах сегодняшних, при этом ни на минуту не прекращая шарить взглядом по зарослям вдоль просеки:

— Поселитесь, док, освоитесь немного, отдохнете, а потом я займусь вашей подготовкой. Потеряшка — такое место, где надо учиться не просто жить, а уметь выживать. Иначе сожрут. А нам такое без надобности.

Глава 13

Виктория шла, крутила головой и продолжала слушать, потому что то, что говорил ей Макс Хорн было просто потрясающим:

— Медвежата, родившиеся у многих модифицированных пар благодаря вашим советам и препаратам, которые вы рекомендовали использовать, продемонстрировали, что изменения, искусственно произведенные у их отцов и матерей, в следующем поколении закрепились. Малыши растут толковыми, способными к обучению… — Макс взглянул на Викторию и улыбнулся с выражением полного довольства жизнью: тепло и удовлетворенно. — А вот как раз тех, кто может разработать для них соответствующую программу, кто занимался бы с ними, у нас нет. Мы все солдаты. Совсем не на то заточены. И образования не хватает, да и другие дела забирают слишком много времени. Мы, как я уже сказал, готовимся к началу серьезных рудных разработок. На планете некоторое время находились нанятые Эст специалисты, которые провели первичные бурения, исследовали пробы почвы, наметили места для начала работ по промышленной добыче полезных ископаемых. Теперь дело за тем, чтобы отстроить сразу несколько поселков для будущих поселенцев, организовать им быт, обеспечить нормальную социалку, если можно так сказать…

Двигавшийся впереди громадный медведь вдруг зарычал и поднялся на задние лапы, сразу став чуть ли не вдвое выше людей. Макс замолчал и перехватил поудобнее винтовку. Виктория испуганно заозиралась — все в колонне теперь имели вид сосредоточенный и только и делали, что шарили глазами по сторонам. И не зря. Виктория и увидеть не успела, кто же напал на людей и медведей, как началась пальба. Причем палили не в сторону леса, а целясь куда-то в небо.

— Что? Кто это был? — залепетала Виктория, когда стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.

— Птеродактили, — пояснил Макс и, сделав пару шагов в сторону, саданул носком изрядно стоптанного ботинка по здоровенной башке какого-то немыслимого летучего чудовища, которое только что и подстрелил. — Пойдемте, док, я вам о местных зверюшках потом расскажу… Это надолго. И… И о чем это я?.. Да! Я предполагал, что первое время вы поживете у нас с Эст, но теперь у вас Рон, а ему в медвежьем загоне нашего дома никак не поместиться — у меня ж не только Колин и Сэл теперь, но еще и трое их детишек… Медвежата… подвижные, мягко говоря. И подрощенные уже — двухлетки. Так что даже не знаю, как с вами и Роном быть.

Медвежата! Виктория верила, что при правильном подходе и медикаментозной поддержке это возможно даже у модифицированных медведей. Но одно дело верить, а другое точно знать, а теперь еще и в перспективе ожидать встречи… Да что там: работать с этим медвежьим молодняком, который уже сейчас проявлял себя с самой лучшей стороны. Не зря ж Макс говорил о том, что им нужен толковый учитель и образовательные программы. Подумать только: медвежья школа! Полный восторг, в который и сейчас-то поверить сложно, что уж говорить о самом недавнем времени, когда куда легче верилось в скорую казнь…

За очередным изгибом просеки открылась поляна явно искусственного происхождения. Посередине расчищенного от леса пространства виднелись разнокалиберные строения, обнесенные металлической решетчатой стеной впечатляющей высоты.

Охранник у ворот махнул приветственно рукой и забежал в будку рядом. Огромные ворота заклацали, перестали гудеть высоким напряжением, дернулись и поползли в сторону, открывая проход. И тут же закрылись, едва медведи и люди вошли внутрь периметра.

Поселок действительно был небольшим — площадь в центре и четыре улицы, симметрично, ровным крестом отходящие от нее в стороны. Вдоль них стояли дома. Удивительные — целиком деревянные!

— Вон будущая медвежья школа, — Эст указала на широкий сарай с пустыми проемами окон и большими распашными воротами. — Жаль, что не доделали. И куда ж мне вас…

— Пусть поживет у меня, — вклинился Март и тут же рассмеялся, увидев выражение лица Виктории. — Клянусь сексуально не домогаться! Да и вообще я дома редко бываю…

— Это мысль, — согласилась Эст, как показалось, несколько удивленно — по глазам ничего прочесть было нельзя, а вот в интонациях голоса что-то такое проскользнуло. — Как, док, потерпите Марта еще немного? Дом у него один из самых просторных в поселке из-за того, что внизу, на первом этаже, большая мастерская. В ней вполне можно будет отгородить часть, чтобы приспособить ее под медвежий загон. А мы тем временем постараемся поскорее обеспечить вам отдельное жилище… Сделаем пристройку к зданию школы — будет там жилье и для вас, док, и для Рона, чтобы его с вами не разлучать. Эм-м… Вы так смотрите, что я… Нет, Март, конечно, не подарок, уж кому как не мне это знать, но… Короче говоря спрошу прямо: вы-то сами против наших планов ничего не имеете? А то все по пословице: «без меня меня женили». Как вам-то перспектива пожить временно у Марта? Нормально?

— Для человека, который провел последние два года за решеткой и в камере два на полтора, все, что вы мне сейчас говорите: и про школу для медвежат, и про все остальное, — звучит, как сбывшаяся мечта.

Эст усмехнулась:

— Позднее Макс расскажет вам, как тут все работает. И вообще с любыми вопросами по Потеряшке обращайтесь к нему. Он у нас старожил. Ну а с остальными — с теми, кто с некоторых пор составляет местное население, — познакомитесь уже сегодня. В честь успешного завершения очередной миссии по спасению у нас торжественный ужин намечен, который мы сейчас начнем готовить. Раньше-то нельзя было, чтобы не сглазить! Мы с Мартом — люди старой закалки, а потому суеверные. А теперь идите устраивайтесь.

— А после я вам, док, такое покажу — обалдеете! Я вот точно обалдел!