Повелитель Огненный

1 глава

Дорогие мои, Поздравляю с Рождеством!
Пусть ваш дом наполняется теплотой и уютом! Сбываются все, даже самые маленькие, мечты! Сердца близких и родных будут согреты любовью и заботой! Окружающие люди будут добрыми и отзывчивыми. А Рождественская звезда всегда освещает путь!
 

Повелитель огненный.

Перехожу от казни к казни
Широкой полосой огня.
Ты только невозможным дразнишь,
Немыслимым томишь меня…
И я, как темный раб, не смею
В огне и мраке потонуть.
Я только робкой тенью вею,
Не смея в небо заглянуть…
Как ветер, ты целуешь жадно.
Как осень, шлейфом шелестя,
Храня в темнице безотрадной
Меня, как бедное дитя…
Рабом безумным и покорным
До времени таюсь и жду
Под этим взором, слишком черным.
В моем пылающем бреду…
Лишь утром смею покидать я
Твое высокое крыльцо,
А ночью тонет в складках платья
Мое безумное лицо…
Лишь утром во? ронам бросаю
Свой хмель, свой сон, свою мечту…
А ночью снова — знаю, знаю
Твою земную красоту!
Что быть бесстрастным?
Что — крылатым?
Сто раз бичуй и укори,
Чтоб только быть на миг проклятым
С тобой — в огне ночной зари!

А.Блок

 

1.

- Держите ее! Ловите ведьму!!... – крики в темном лесу становились все ближе, подбираясь жутко и неумолимо, словно не было ни бога, ни дьявола, которые смогли бы услышать мои молитвы и скрыть в тени густых лесов и бесконечных мхов.

Да какая ж я ведьма?

Оттого, что кудри мои рыжие?

Или что глаза огненно-карие, словно в них разлилось солнце на красной коре векового дерева?

Ведь не знала ни одного обряда, ни слов никаких запретных, что часто шептали старухи-повитухи, когда в дома хворь приходила нежданная!

…а потому что люба была священнику нашему, да только не взаимно!

Это он людей против меня настраивал годами, всё что-то подмечая и нашептывая даже старикам, что странная я, не такая как все в деревне нашей!

Постыдился бы ирод проклятый!

Никого у меня в этом мире не было, и свободы теперь было не видать, а все лишь только потому, что единственная в огне выжила и спаслась от пожара страшного, когда много лет назад пол деревни нашей выгорело, забирая большую часть населения и всю мою семью.

И ведь не одна я была, кто выжил, да только на моих ладонях с тех пор ни одной линии не было…словно чистый холст, по которому жизни не прочитать и будущего не увидеть.

Все детали собрал священник про меня.

Видимо и родинки бы на теле сосчитал, если бы только увидеть мог!

Пусть в аду горит тысячу лет и на землю нашу больше не переродится!

Нужно бы остановиться было и послушать, куда дальше бежать, да только когда ты на своих двоих против лошадей и всадников, то и смысла нет оборачиваться – знай себе беги вперед, покуда воздух в легких совсем не закончится, и ноги не подкосятся от боли и натуги!

- Не могла девчонка далеко убежать! Здесь где-то в кустах прячется!

- Как поймаете ее, ничего делать не смейте! Говорю вам всем: под моим покровительством она! Сам ее излечу и покорной сделаю! – прозвучал надрывно голос ненавистный, словно он сам теперь испугался того, что натворил, -  Слышите меня?!

Да только в ответ ему никто не ответил, на что я улыбнулась мрачно, но довольно.

Вот тебе, ирод проклятый!

Думал, что просчитал ты всё, и тебе меня отдадут лишь бы с глаз долой отвести?

Да не тут то было!

Не было страха во мне, только ненависть душила своими руками ядовитыми, да в тошноту кидало, если начинала думать о том, что попаду в руки попа нашего.

Ведь он всем будет твердить, что душу черную мою лечит, да демонов изгоняет, а сам то так глазами и зыркал по всему телу, да часа своего ждал, когда сможет коснуться его!

Жаль мне никто не верил и глаз его алчных и вожделеющих не замечал, да только некогда было себя жалеть, спасаться надо было!

Лишь в легкие горящие побольше воздуха набрала, чтобы снова вперед устремиться в лес, что становился все мрачнее, темнее и дремучее, словно оживший из страшных сказок, которыми детей непослушных пугают долгими зимними ночами, чтобы не шумели они и спать поскорее ложились.

Но даже этот лес не страшил меня так, как человек, который пытался заполучить всеми способами нечестивыми, рясой своей прикрываясь!

Ни боли больше я не чувствовала, ни крови своей, лишь вперед бежала все дальше и дальше, пока не ахнула, потому что лес словно обрубили…

…скорее выжгли.

До тла.

До черной земли и серого пепла, что в воздухе кружился, на волосы и лицо мое оседая.

И словно сам горизонт стал черным, когда невозможно было в ночи рассмотреть, где же погибель эта заканчивалась.

1-1 глава

Когда за спиной старейшины раздался топот копыт и к нему присоединились остальные, включая и ненавистного попа, я лишь улыбнулась, выгибая брови и смело глядя в глаза мужчине, даже если он был на коне:

- Так мне туда и дорога! Сама пришла к судьбе своей я! Ведь и так ясно, что не будет мне житья в деревне, и раз ведьма я, то умереть должна. А так сама уйду на гиблые земли, вам и руки марать не придется, да души ваши чистыми останутся от греха этого.

Когда мужчина нахмурился и окинул меня задумчиво, я поняла, что посеяла в душе его зернышко сомнения, даже если тут же заверещал натужно поп за спиной его:

- Не о том ты договаривались, Борислав! Не пропадшая душа её! Я всё смогу сам сделать!

- Ты обожди, - отвел свою большую мозолистую ладонь Борислав батюшка, не видя, как даже в этой темноте ночной все лицо попа багровым сделалось, -  Столько лет мы тебя слушали, пусть теперь и Агния скажет.

В душе дрогнула хрупкая надежда на то, что возможно услышат меня сейчас, когда я вскинула голову, глядя только в мудрые и хмурые глаза Борислава, чтобы проговорить громко и отчетливо:

- А если скажу, что специально поп всех против меня настраивал годами, чтобы только вы отдали меня в его руки и груз с плеч своих сняли? Думаете, он бы молитвами меня лечил? Думаете, дочерью бы своей считал? Вы в глаза то его бесстыжие хоть раз посмотрите, раскрыв очи свои и сняв пелену лжи с лица! Хоть раз поймите, что ничего человеческое ему на чуждо, хоть и прячется он под рясой и молится при вас так усердно, что потеет весь!...

Сходились от ярости брови Борислава на переносице и за его спиной мужчины начинали гудеть и что-то выкрикивать злобно, но я не могла остановиться, говоря все громче и громче, словно свою душу пыталась от этого груза очистить перед смертью и сказать все, как на самом деле было:

- Вы расспросите девушек молодых, отчего они в церковь не торопятся на службы и в одиночку в храм не входят! Увидите, сколькие из них разрыдаются от стыда, но сказать вслух не смогут, что приставал грязно к ним тот, кого вы святым отцом называете!!

- АГНИЯ!!  - рявкнул Борислав злобно и громко, когда и я крикнула ему в ответ:

- Вы обернитесь и увидьте, как побледнел отец то ваш святой, оттого что испугался правды мной сказанной!!

Не ожидала я того, что Борислав и вправду обернется, окинув тяжелым взглядом бледного попа, который заверещал, что было силы:

- ВЕДЬМА ПРОКЛЯТАЯ! Ни прощения, ни спасения душа твоя не заслуживает!! Сгинешь на земле этой пропащей без роду и имени!! Даже вороны над тобой, лживой, мимо пролетать не будут!!

Я лишь усмехнулась, глядя прямо в глаза его, и видя в них страх и панику.

Каждое слово мое было правдой, в которую верить никто не хотел, и что сказать боялись и стеснялись.

Но теперь мне уже было все равно!

- Я же тебя как дочь свою оберегал! Я же тебя…. – заглох ирод проклятый, когда с глазами моими встретился, в которых было столько презрения и омерзения, что сам содрогнулся он, скривившись озлобленно и выплёвывая мне свысока, -  Тут и место тебе, пропавшей! А сожрет тебя змей проклятый или огнем изведет, нам дела нет уже! Возвращаемся в деревню, Борислав! Здесь нам больше делать нечего!

Гордая, уставшая от бега своего отчаянного, но душой теперь спокойная стояла я, по щиколотки утопая в траве зеленой и мягкой, ощущая на себе каждый взгляд мужчин, полный ненависти, когда они оборачивались, чтобы затем вслед за попом отправится домой.

Пусть так оно и будет.

Лучше здесь сгинуть, чем жить там, где меня ненавидят и возжелают мерзко!

Старейшина последним уезжал, когда я тихо выдохнула вслед ему, заставляя остановиться на первом шаге коня верного:

-…Борислав батюшка, ты присматривай за девушками в деревне. От стыда и страха ни слова они тебе не скажут, да только не я первая и последней не буду…

Услышал он меня.

И слова мои к сердцу принял, даже если не обернулся и вперед коня неспеша направил, но покуда его тень не скрылась в ночном лесу, я видела напряженные плечи и застывшую в тяжелых раздумьях фигуру.

Не было теперь мне пути назад.

Только черная дорога впереди, усыпанная серым пеплом и пахнущая смертью.

Многое я слышала о месте этом, да только ничего хорошего.

Говорили, что нечистая сила здесь обитает и сжигает всех до тла, что и души человеческой не остается даже -  только прах, что в пепел превращается. Потому долго еще стояла на опушке леса, не в силах заставить себя вперед пойти туда, где все пугало и страшило, да только куда мне было деться?...

Ни огня, ни боли не боялась я. Только одиночество меня пугало в этом мире, где ни солнца, ни луны не было, сколько бы я не шла вперед по пеплу, что стелился под ногами мягко, подобно снегу, словно и земли здесь никогда не было.

Все шла и шла в этом сером тумане, который гарью пах и окутывал пеленой настолько плотной, что я ничего впереди себя не видела на расстоянии вытянутой руки. Скоро и волосы мои, и я сама стала такой же серой, как весь этот мир безликий, потому как и с неба падал этот пепел хлопьями, оседая медленно и кружась надо мной.